Айдахо, ферма (№3) - Помнишь?..

Но, как бы то ни было, Джереми вернулся. Похоже, что он станет новым помощником шерифа, хотя в это было трудно поверить. Как могли люди, знавшие Джереми еще юношей, решиться сделать его помощником шерифа? Казалось, только Уоррен помнил, каким был его брат – неуправляемый, своевольный нарушитель спокойствия. Не совсем подходящий материал для помощника шерифа.

Но, поскольку Джереми будет работать в Хоумстеде, их дороги с этого времени станут часто пересекаться. Жизнь может оказаться проще, если они, как предлагает Сара, заключат перемирие.

Черт возьми! Почему Джереми именно теперь пришло в голову вернуться в Хоумстед?

Уоррен лежал на кровати, уставившись в потолок – воспоминания о прошлом проносились у него в голове. Он так старался угодить отцу. Еще с тех пор, когда он был совсем ребенком, он выполнял все, что Тед Уэсли требовал от него. Он подчинялся всем правилам. Он усердно учился в школе. Он никогда не отлынивал от работы по дому. В отличие о г Джереми, всегда поступавшего совершенно непредсказуемо, Уоррен строго придерживался правил.

И к чему это привело?

После долгих лет, когда он помогал отцу в работе на ферме, хотя всегда ненавидел грязь и пыль, дождь и слякоть... После всех тех месяцев, когда он ухаживал за умирающим отцом, никогда не жалуясь, не пропустив ни дня, чтобы не облегчить состояние Теда Уэсли... После всего, что он сделал, после всех его стараний выполнять во всем волю отца, тот все-таки завещал все Джереми. Он оставил все сыну, который много лет назад бежал из дома и никогда не приезжал. Уоррен не мог понять, почему он так поступил.

Нет, Сара не знала, чего она от него требует. Это было не так просто. Это было совсем не так просто.

ГЛАВА VIII

В понедельник, незадолго до полудня, Джереми был приведен к присяге в должности помощника шерифа. После многочисленных поздравлений и выражения уверенности в его предстоящей полезной деятельности, мэр и шериф оставили его одного в новом офисе.

Помощник шерифа Уэсли...

«Что бы ты сказала об этом, Милли? Прошло всего несколько дней, и они назначили меня блюстителем закона».

Он отвернулся от двери и осмотрел помещение.

Справа от него находился поцарапанный письменный стол, на котором были в беспорядке разбросаны бумаги. Перед столом стояли два деревянных кресла с плетеными сиденьями. За столом было кресло с большими подлокотниками и высокой спинкой. В дальнем углу позади стола слева помещалась стойка для ружей, в которой находились несколько винчестеров и две винтовки Кольта. На стене висела пара картин – яркие подсолнечники и акварель с изображением влюбленной пары, устроившей пикник на берегу ручья. Джереми подозревал, что эти картинки повесила здесь внучка Хэнка.

В дальнем конце комнаты, рядом с дверью, ведущей в две тюремные камеры, была извергавшая в помещение жар большая старинная печь. Знававший лучшие дни голубой крапчатый кофейник стоял на печи рядом с вытяжной трубой. Поблизости находился узкий буфет с запасом кофе и других необходимых вещей, а рядом с ним полный до краев ящик для дров.

Джереми подошел к буфету, взял одну из чашек и налил в нее кофе. Он сделал маленький глоток. Жидкость была темной и горькой, и он подумал о том, когда этот кофейник в последний раз мыли. Впрочем, ему приходилось пить кофе и похуже, особенно в армии.

Неся с собой чашку, он повернулся и заглянул в другую комнату. Черные стальные решетки образовывали две стены маленьких камер. Внутри каждой стояла койка с тонким тиковым матрацем, подушкой и грубым шерстяным одеялом. В каждой камере было также деревянное ведро и кружка с водой. Узкое зарешеченное окно было единственным источником света в этом тесном помещении.

Джереми отвернулся от камер и подошел к письменному столу, который шериф Мак-Лиод передал ему.

Он постучал пальцами по крышке стола, потом сложил бумаги в аккуратную стопку и положил ее на один из углов стола, прежде чем сесть на стул. Он сделал еще глоток быстро остывающего кофе. Вкус был такой же отвратительный, как и раньше.

«Что теперь? « – подумал он. Хэнк Мак-Лиод дал ему эту новую роль, но он еще не представлял себе ясно, с чего начать.

Он отставил в сторону чашку с кофе и достал кипу бумаг. Большей частью это были объявления о розыске. Он медленно просмотрел их, отмечая имена, преступления и другие данные.

– Здравствуйте, Джереми.

Он поднял глаза и увидел Сару Мак-Лиод. На ней было светло-серое пальто с подбитым мехом капюшоном, который изящно обрамлял ее бледно-золотистые волосы. В ее руке была плетеная корзинка, накрытая салфеткой в красно-белую клетку.

Она протянула ему корзинку.

– Я принесла вам завтрак.

Джереми поднялся со стула, не замечая, что хмурится, пока она тихо не засмеялась.

– Не будьте таким недовольным, помощник шерифа Уэсли. Я пришла не для того, чтобы вас отравить. Честное слово. – Она пожала плечами, слегка склонив голову набок. – Это, наверно, привычка. Я много лет приносила шерифу завтрак. А поскольку у вас некому готовить... – Ее голос звучал все тише и, наконец совсем замолк. Она смотрела на него своими голубыми глазами, ожидая ответа.

– Вы очень добры, Сара.

Она откинула с головы капюшон, потом подошла к нему и поставила корзинку на бумаги, которые он просматривал.

– Не совсем. Это всего лишь повод, чтобы прийти сюда и поговорить с вами.

Она достала из корзинки салфетку и расстелила ее на единственном свободном месте на столе. Затем она вынула сандвич из свежеиспеченного хлеба с тонкими ломтиками говядины, банку апельсинового сока и кувшин молока. Когда она покончила с этим, то посмотрела на него и встретилась с ним взглядом.

– Я хотела попросить вас об одолжении. Джереми указал на стул, пытаясь догадаться, какое одолжение могло ей понадобиться.

– Это по поводу вашего брата. Джереми опять нахмурился.

– Что случилось с Уорреном?

Она села на стул и наклонилась вперед, сложив руки в перчатках на коленях.

– Джереми, он ваш брат. Нет ли какой-нибудь возможности заделать трещину между вами?

Ничего не говоря, он сел, не отводя своего взгляда от ее глаз.

Сара вздохнула.

– Уоррен не говорит мне, что произошло между вами. Но... Очевидно, что он от этого очень страдает. Я не могу смириться, что вы в ссоре. Не знаю, что бы я делала без Тома. Он всегда был мой самый близкий друг. Не может быть, чтобы вы не хотели сблизиться с Уорреном. Никто не хочет быть одиноким.

Да, его брат счастливый человек, решил Уоррен, слушая ее. Знает ли Уоррен, думал он, как ему повезло? Женщины, подобные Саре, встречаются не каждый день. Она, наверно, очень любит его, если так хлопочет.

Сара почувствовала, что угольно-черные глаза Джереми сильно ее смущают. Через некоторое время в ее сознании возник какой-то пробел, и она не могла вспомнить, зачем пришла в его канцелярию. Она даже не помнила, что ему говорила. У нее сосало под ложечкой, и сердце трепетало.

Джереми покачал головой.

– Я хотел бы знать, как все это уладить, мисс Мак-Лиод.

– Сара, – поправила она мягко, с удовольствием глядя, как двигались его губы, когда он говорил, и думая о том, какой у него красивый рот.

Его голос тоже стал мягче.

– Сара.

Ее сердце замерло.

Джереми посмотрел на еду, разложенную на письменном – столе, и откашлялся.

– Уоррен и я никогда не были близки. Когда мы были детьми, это могло объясняться просто разницей в возрасте, но потом... – Он снова посмотрел на нее. – Я полагаю, что у него достаточно оснований обижаться на меня. В отличие от меня, он не хотел и не любил обрабатывать землю, но именно он остался и вел хозяйство на ферме. Одному Богу известно, о чем думал отец, когда завещал ферму мне. Я никак не ожидал...

Сара почувствовала стеснение в груди. В глазах Джереми была глубокая печаль. Ей хотелось утешить его, но она не знала, как это сделать.

Она выпрямилась, внезапно вспомнив, зачем пришла. Это было ради Уоррена. Она пришла сюда, чтобы помочь Уоррену. Своему жениху. Человеку, с которым была связана обещанием выйти замуж ровно через две недели.

Быстро вздохнув, она сказала:

– Я уверена, что, приложив небольшие усилия, вы могли бы все изменить. Может быть, попытаетесь? Пожалуйста. Вы вернулись в Хоумстед, чтобы остаться навсегда. Разве не лучше для вас обоих, если бы вы могли стать хотя бы друзьями?

– Да, я полагаю, что так было бы лучше. Сара мгновенно просияла. Она сложила ладони.

– О, я так рада, Джереми. Тогда мы тоже сможем стать друзьями.

Том последовал за доктором Варни в маленькую комнатку на втором этаже салуна «Поуни». Прежде чем открыть дверь, доктор негромко постучал, потом вошел в душное, без окон помещение.

Когда доктор подошел к ее кровати, Фанни Ирвин открыла глаза. Она попыталась приподняться, но не смогла.

– Что ж, моя девочка, я вижу, что сегодня вы чувствуете себя лучше. У вас на лице появился румянец.

Тому лицо Фанни показалось все еще мертвенно-белым. Лишь багровый кровоподтек сиял на ее щеке.

– Вы не будете возражать, если мой юный коллега вас осмотрит? – спросил доктор, жестом предложив Тому подойти поближе. Затем открыл черную кожаную сумку и вынул стетоскоп.

– Прослушайте и скажите мне результаты.

Том взял инструмент. Он нервничал, когда подошел к кровати, так как знал, что доктор Варни следит за каждым его движением.

Что, если он сделает что-нибудь не так? Доктор разочаруется в нем, если он не справится с таким простым делом.

В эту секунду он посмотрел в глаза пациентки. Огромные карие глаза Фанни напоминали ему заблудившегося щенка, попавшего под дождь. Он полностью забыл о своем наставнике.

– Не волнуйтесь, – сказал он ей. – Все будет хорошо. Говоря это, он слегка сжал ее пальцы. Она попыталась улыбнуться, и в груди у Тома что-то перевернулось.

Он отвел взгляд от ее глаз, приставил трубку к ее сердцу и сконцентрировал внимание на звуках, слышимых через стетоскоп. Пульс ритмичный. Возможно, слегка учащенный, но никакой патологии.

Он выпрямился.

– Тоны чистые, – сказал он доктору.

– А температура?

– Почти нормальная.

Пожилой врач кивнул, потом посмотрел сверху вниз на больную.

– Скажите мне, как вы себя чувствуете?

– Лучше, – ответила она хриплым шепотом, затем откашлялась и повторила: – Лучше.

– Вы ели крепкий бульон? Она сморщила нос и кивнула.

– В таком случае вы можете, как я полагаю, попробовать сегодня вечером не жидкую пищу. Вам не помешает нарастить немного мяса на ваших косточках, юная леди.

Фанни опустила взгляд на укрывавшее ее одеяло. Ее пальцы машинально выдернули отставшую от ткани нитку.

– Я не знаю, смогу ли я сейчас переносить стряпню Грейди. Она жутко жирная...

Доктор посмотрел в сторону Тома, потом снова на девушку.

– Я думаю, что у миссис Поттер найдется кое-что из ресторана, что вам подойдет. Я попрошу Тома принести вам это.

Она быстро взглянула на доктора, и глаза ее расширились.

– У меня нет денег на ресторанную еду. Оупэл сдерет с меня кожу живьем, если я...

– Это моя забота, Фанни. – Доктор похлопал ее по руке. – Не забывайте, что врач – я. Вы должны делать то, что я говорю.

Фанни опасливо посмотрела на дверь, потом вновь на доктора и наконец на Тома.

– Из-за того что я валяюсь больная в постели, Оупэл не принимает «гостей», а я не делаю уборку и другую работу. Если Грейди узнает, что я...

– Тем больше оснований выполнять мои назначения, – вновь прервал ее доктор, на этот раз более твердо. – Итак, я попрошу Тома принести вам легкую еду, и вы должны съесть все до последнего кусочка. Том, ты останешься с Фанни, пока она не исполнит все, что я велел.

Карие глаза Фанни беспомощно наполнились слезами, отчего у Тома стеснилась грудь. Кто имел право настолько запугать эту девушку, что она отказывается от нормальной пищи? Том был не прочь высказать Грейди О’Нилу все, что он думает о нем и ему подобных.

– Я скоро вернусь, – сказал он ей и добавил с поддразнивающей улыбкой: – Никуда не уходите.

Когда Сара покинула офис шерифа, у нее было удивительно легко на сердце. Ее миссия увенчалась успехом. Джереми согласился попытаться помириться с братом. Теперь, если ей удастся добиться таких же уступок от Уоррена, все будет хорошо.

Она задумчиво нахмурилась, и ее радостное настроение рассеялось, пока она шла по неровному дощатому тротуару вдоль Мейн-стрит к мебельной мастерской Уоррена.

Сара знала по опыту, каким упрямым мог быть Уоррен. Если он принял решение, было трудно добиться, чтобы он изменил его.

Уоррен, она знала, был человеком привычки. Он ужинал у Мак-Лиодов по средам и субботам и приходил обедать в воскресенье после посещения церкви. По вторникам он и Сара завтракали в ресторане отеля «Рэфферти». Уоррен всегда заказывал жареного цыпленка. Всегда.

Уоррен работал в своей мебельной мастерской ровно с восьми часов утра до шести вечера шесть дней в неделю. За исключением вторника, он позволял себе потратить на ленч не более тридцати минут. По вторникам, когда они завтракали в ресторане отеля, он щедро позволял себе целых сорок пять минут.

Уоррен Уэсли был скучен. Почему она не призналась себе в этом раньше?

Он никогда не стремился к чему-либо за пределами обычного. Она не могла вообразить, чтобы он бежал с ней, не могла представить себе его настолько сильно влюбленным, чтобы бросить вызов общепринятым условностям. Все его интересы вращались вокруг его бизнеса и точного графика жизни.

Скучный. Скучный. Скучный.

Но было бы несправедливо думать о нем только так. Она это знала. У Уоррена было множество хороших качеств. Он был достойным членом общества. Он был скрупулезно честен и справедлив в деловых отношениях. Он был добр и всегда готов протянуть руку помощи. Он никогда не забывал ее день рождения. Он всегда преподносил ей подарки на Рождество и на Пасху. Он трудолюбив и, несомненно, хорошо обеспечит жену и детей.

А Уоррен горячо желал иметь семью. Он хотел, чтобы у него было много детей. Он не раз говорил ей об этом. Дрожь, не связанная с холодом, пробежала по ее позвоночнику, когда она вспомнила поцелуи Уоррена и свою реакцию на них. Она знала, что для рождения детей требуется нечто большее, чем поцелуи.

– Чем дольше ты общаешься с мужчиной, тем больше растет любовь, – говорила ей бабушка. – Дай себе время. Твое чувство к Уоррену станет сильнее.

А что, если она никогда не сможет относиться к поцелуям Уоррена иначе? Что, если... Она не заметила, как оказалась перед «Мебельным торговым центром Уэсли». Сара внимательно прочитала надпись на застекленной части двери: «Уоррен Уэсли, владелец».

Нервы. Вот и все. Она просто нервничала из-за предстоящей свадьбы и всех деталей, о которых еще надо было позаботиться в столь короткое время. Она никогда раньше не считала Уоррена скучным.

А может быть, все-таки считала?

Перед ней распахнулась дверь.

– Сара, что ты здесь делаешь в такой холод? Ты простудишься насмерть. – Уоррен взял ее под локоть и ввел в мастерскую.

В воздухе мастерской пахло свежеструганным деревом. Пол возле верстака Уоррена был усеян стружками.

– Ты не должна долго стоять на улице в такую погоду, – мягко побранил он ее. – Сегодня сильный мороз.

– Мне нужно поговорить с тобой.

– Разве это нельзя было отложить до завтра, когда мы будем завтракать в отеле? – Он улыбнулся своей снисходительной улыбкой, подразумевающей, что она сама должна это понимать.

Но Сара в этот момент отнюдь не была склонна к толерантности.

– Если бы я считала, что это можно отложить, я бы не пришла сюда, Уоррен. – Даже в ее собственных ушах ее слова звучали раздраженно. Что с ней происходит в последнее время?

– Что ж, в таком случае, – он вздохнул, – давай сядем, и ты расскажешь мне, что у тебя случилось. – Он повел ее через мастерскую к двум стульям с выгнутыми спинками.

Неужели он всегда обращался с ней, как с глупым ребенком? – подумала она. – Нет, конечно. Уоррен просто беспокоился о ее благополучии. Он заботился о ней и всегда старался убедиться, что она в безопасности.

Она стянула перчатки и засунула их в карманы, затем сняла пальто и положила его на протянутую руку Уоррена. Она села на стул и смотрела, как Уоррен отнес пальто к вешалке возле двери.

«Он так непохож на своего брата», – подумала она и тут же почувствовала, как кровь прилила к ее щекам.

У Уоррена было обыкновенное лицо – не неприятное, но и ничем не примечательное. Его светло-русые волосы уже начали редеть на висках, и она догадывалась, что к тридцати годам – через четыре года – у него будет уже заметна лысина. Он был среднего роста, возможно, немного меньше среднего, так как был всего на несколько дюймов выше Сары.

Он так непохож на Джереми Уэсли.

Не в силах сдержать себя, она мысленно видела перед собой помощника шерифа в его офисе – его черные, нуждавшиеся в стрижке волосы; приколотый к рубашке значок помощника шерифа, столь подходивший такому широкоплечему мужчине; взгляд его темных глаз, когда он смотрел на нее; красивый изгиб твердого рта...

Ее щеки обдало жаром, и она виновато опустила взгляд к полу, не желая, чтобы Уоррен прочитал ее мысли.

– Теперь скажи мне, что же так важно, что это нельзя было отложить до завтра. – Уоррен сел на стул рядом с ней.

Сара быстро вздохнула, потом подняла глаза.

– Я пришла поговорить насчет Джереми. Уоррен поджал губы.

– Сегодня утром Джереми приведен к присяге в качестве помощника шерифа. Он будет выполнять большую часть обязанностей шерифа вместо дедушки.

– Я слышал об этом.

– Уоррен... Он твой единственный родственник, твой брат. Поэтому он становится также моим братом. Во всяком случае, почти братом. Пожалуйста, если не для себя, сделай это для меня.

– Это не так просто.

Вот тогда она потеряла всякое терпение.

– Разумеется, это не так просто, Уоррен Уэсли! И перестань обращаться со мной так, как будто у меня нет ни капли здравого смысла в голове! – Она встала со стула. – Ты можешь быть каким угодно упрямым, но я дам Джереми почувствовать, что в семье ему рады. Он станет членом семьи, и я буду обращаться с ним точно так же, как с собственным братом.

С этими словами она стремительно бросилась к вешалке, схватила пальто, надела его и, не застегнувшись, ушла из мастерской.

Фанни чувствовала себя ужасно неловко, когда Том Мак-Лиод сидел рядом с ее кроватью и смотрел, как она ест. Прежде всего, у нее не было аппетита, и его присутствие не улучшало положение.

Однако она чувствовала, что расстроится, когда он уйдет, С ней никто никогда не обходился так деликатно, как доктор Варни и Том Мак-Лиод.

Пока она ела, Том рассказывал ей о своей жизни в пансионе. Многое из того, что он рассказывал, она не понимала, но во всяком случае ей было приятно слушать, как он говорит.

– Меня чуть не исключили из-за проделки с лягушками. Если бы не то, что док старый приятель директора школы... Ладно, я, можно сказать, получил хороший урок. После этого я стал серьезным. Я слишком сильно хочу стать врачом, чтобы из-за кучи дурацких выходок упустить свой шанс.

Он указал на ее пустую вилку.

– Еще, – потребовал он. – Док велел вам съесть все.

– Но я сыта.

Он улыбнулся, покачал головой и погрозил пальцем, вновь указывая на ее пустую вилку.

«У него самая приятная улыбка, какую я когда-либо видела».

– Правда, – прошептала она. – Я больше не могу съесть ни кусочка.

Он наклонился к ней. От него хорошо пахло – как будто лавровишневой водой и душистым мылом. Она никогда не была рядом с мужчиной, от которого так хорошо пахло.

Он понизил голос до шепота.

– Вы не скажете доку, что я позволил вам ослушаться?

Фанни покачала головой.

– Ладно. Только на этот раз. – Он снял поднос с ее коленей и поставил на пол возле своего стула. – Я думаю, мне пора уйти, чтобы вы могли отдохнуть.

– Вы придете завтра вместе с доктором?

– Конечно. Я буду здесь. По-моему, док решил, что вы теперь и моя пациентка. А это означает, что я должен наблюдать за вами, так же, как и он.

Неожиданно Фанни почувствовала себя счастливой.

ГЛАВА IX

Джереми как раз потянулся за своим пальто, с тем чтобы направиться в «Мебельный торговый центр Уэсли», когда дверь в конторе шерифа отворилась и вошел его брат. Их взгляды встретились. Они молча долго смотрели друг на друга.

Наконец Джереми жестом указал на стул.

– Мы могли бы сесть.

Уоррен кивнул, и когда они оба сели – Джереми за столом, а его брат напротив него, – Уоррен сказал:

– Я слышал, что Сара приходила повидаться с тобой.

– Да, она заходила.

– Для нее очень важно, чтобы мы с тобой помирились.

– Да, это так.

Уоррен оглядел помещение.

– Я никогда не представлял тебя в роли помощника шерифа. Во всяком случае, в Хоумстеде.

– Я тоже.

– Знаешь, это было несправедливо. Отец не должен был завещать ферму тебе. Ведь это я оставался здесь. Ферма должна была принадлежать мне. – Он вновь встретился взглядом с Джереми. – Это я помогал отцу пахать, сеять и убирать урожай все эти годы, когда тебя не было.

– Я знаю, – мягко подтвердил Джереми. Голос Уоррена был полон горечи.

– Я ненавидел работу на ферме. Я всегда ее ненавидел, но я ее выполнял... Что бы я ради него ни делал, это не имело никакого значения. Он всегда думал только о тебе. Даже когда мы были маленькими, это всегда был ты. Ты всегда был его любимцем.

Джереми ничего не ответил.

– Он экономил на всем и откладывал деньги, чтобы ты мог поступить в колледж, но для меня денег не было никогда. – Он наклонился вперед. – Я был рад, когда ты бежал. Я надеялся, что может быть... – Его слова замерли.

Джереми мысленно оглянулся сквозь годы на прошлое, но не видел там того, что видел Уоррен. Джереми помнил отца, лишь постоянно упрекавшего его за то, что он не оправдывает его ожидания. Он помнил нотации, которые приходилось выслушивать, побои, которым он подвергался. Отец часто говорил о своих надеждах, что Джереми выбьется в люди, а потом о том, как маловероятно, что он этого достигнет. Он помнил человека, никогда не выказывающего ласки, единственными чувствами которого были раздражение и осуждение.

Он смотрел на своего брата, пытаясь определить, чьи воспоминания более точные.

Они были такими разными. Уоррен терпеть не мог земледелие, но ему всегда нравилась работа по дереву. Джереми забыл об этом и только теперь вспомнил. Уоррен почти всегда вырезал что-то из дерева. Если вспомнить, его брат сделал стол в доме Уэсли, когда ему еще не было десяти лет, а землю обрабатывал в силу необходимости, чтобы прокормить семью. Но Джереми любил вид и запах свежевспаханной земли. Он любил наблюдать, как зеленые ростки пробивались сквозь темную почву. Он любил время жатвы, когда человек видел плоды своего тяжкого труда и благословения природы.

Господи, он совсем забыл, как он любил обрабатывать землю. Он разлюбил ее, когда Милли умерла. Во всяком случае он думал, что перестал ее любить. Может быть, он ошибался в этом, как и во многом другом.

– Тебе известно, что остаток денег, предназначавшихся для твоей учебы в колледже, папа послал бабушке Милли в Огайо, чтобы поддержать вас обоих? Он даже гроша медного не оставил для нас. Ни цента...

Глаза Джереми расширились от изумления. Уоррен кивнул.

– Это правда. Как только он узнал, куда вы уехали, он отослал все деньги, которые ты не взял с собой, когда бежал из дома.

– Я не знал. Бабушка Эшмор никогда об этом не говорила. – Он помолчал, потом добавил:

– Мне очень жаль, Уоррен. Я... я ничего не знал. Уоррен поднялся со стула, прошелся по комнате и вернулся к столу.

– Сара – замечательная девушка. Я надеюсь, что она будет мне хорошей женой. Ее семья всегда пользовалась большим уважением в Хоумстеде. Но она вбила себе в голову некоторые глупые идеи, и я полагаю, что моим долгом как супруга будет проследить за тем, чтобы она не была ими увлечена. – Он снова сел. – Однако в данном случае, я думаю, она права. Ты теперь представляешь закон в этом городе, а у меня здесь торговое предприятие. Нам надо сотрудничать, если не более того.

– Я готов, если ты согласен, Уоррен.

Братья одновременно встали, потом пожали друг другу руки. Каждый выдержал взгляд другого, и Джереми подумал, что, может быть, это то, из-за чего Милли хотела, чтобы он вернулся. Может быть, ему надо было помириться с братом.

Молчание прервал Уоррен.

– Я должен вернуться в мастерскую. Мне нужно к пятнице выполнить заказ. – Он подошел к двери, остановился и, обернувшись, снова посмотрел на Джереми. – Сара надеется, что ты будешь с нами ужинать в среду вечером.

– Я не хочу навязываться.

– Не забудь об этом. – Он открыл дверь и вышел из конторы шерифа.

Джереми вновь опустился в кресло и почувствовал, что какая-то доля мира и спокойствия, которые он искал, вернулась к нему.

Роуз Рэфферти почти бежала к отелю, плотно запахнув пальто. Ее сердце отчаянно билось, а ноги мчали так, как будто у нее выросли крылья.

Это правда! Это правда! Это правда!

После стольких лет она почти потеряла надежду Бенджамин родился прежде, чем она и Майкл отпраздновали первую годовщину свадьбы. Софи появилась на свет почти день в день через год. Но прошло около семи лет после рождения Софи, и Роуз начала бояться, что никогда больше не забеременеет.

Майкл всегда говорил, что мечтает о полном доме детей. Именно поэтому они построили большой дом, в который переехали пять лет назад. Теперь, наконец, им понадобится детская.

Она вошла в гостиницу через парадный вход.

Поль Стенфорд, клерк отеля, посмотрел на нее из-за регистрационной книги.

– Добрый день, миссис Рэфферти.

– Добрый день, Поль, – ответила она с сияющей улыбкой. – Майкл у себя в кабинете?

– Да, мадам.

– Он один?

– Да, мадам.

Она остановилась перед дверью, стараясь успокоиться и скрыть свое радостное настроение. Когда-то она умела скрывать свои чувства, но это было до того, как она встретила Майкла. После этого она изменилась.

Тем не менее, ей ужасно хотелось поразить его.

Глубоко вздохнув, она приоткрыла дверь и заглянула.

– Ты занят? – спросила она.

Майкл поднялся из-за письменного стола.

– Для тебя я всегда свободен, – проговорил он, шагнув ей навстречу.

Как только дверь захлопнулась, он заключил ее в свои объятия и поцеловал так, как она любила, медленно и сладостно. Наконец он ее отпустил.

– Итак, что привело тебя сюда в середине дня?

– О, ничего важного, – солгала она и подошла к письменному столу, изо всех сил стараясь выглядеть беспечной. – Мне надо было сделать кое-какие дела в городе. – Она дотронулась до шляпки, высоко сидевшей на ее голове. – Тебе нравится моя новая шляпа?

Майкл слегка наклонил голову набок.

– Очень мило, – ответил он, но она почувствовала, что он что-то подозревает.

– Я так и думала. Миссис Гонт сделала ее специально для меня. Знаешь, эта женщина замечательная швея. Она почти закончила мое новое платье. Мне это непонятно. Я всегда была очень неловкой с иголкой и ниткой.

Майкл подошел к ней.

– Роуз, тебе что-то нужно мне сказать?

– Сказать тебе? – Ее глаза расширились. – Почему ты так думаешь?

Выражение его лица стало строгим.

– Потому что ты начинаешь болтать, как Софи, когда она нервничает.

– Ну...

Майкл взял ее за руки и притянул к себе. Его голубые глаза были полны тревоги и беспокойства.

– В чем дело, Роуз?

– Я хотела сказать тебе, что сделала довольно большой заказ в Торговом центре.

Он поднял одну бровь, ожидая продолжения, а его пальцы крепче сжали ее руку.

– В самом деле, детские вещи Софи такие давние, что мне захотелось купить все новое. – Она улыбнулась.

– Все новое... – прошептал он.

Она покивала головой в ответ на его невысказанный вопрос.

– В июле.

– Ребенок!

Внезапно она опять была в его объятиях, он поднял ее на руки и закружил по комнате. Опустив ее на пол, он вновь притянул ее к себе для поцелуя.

Роуз не знала, была ли когда-нибудь другая женщина так безмерно счастлива, как она.

– Хочешь поделиться со мной тем, что тебя тревожит, принцесса?

Сара повернулась на подоконнике и встретилась с взглядом деда. Она тяжело вздохнула и беспомощно повела плечами.

– Я поссорилась с Уорреном.

Дедушка вошел в комнату и сел на стоящий рядом стул.

– Серьезно?

Она пожала плечами.

– Думаю, что нет. Просто я считаю, что он ведет себя неблагоразумно в отношении к Джереми.

Он кивнул.

– Это все?

«Нет, – хотелось ей сказать. – Нет, это не все. Я в смятении. Я не знаю, чего я хочу, и что я думаю, и что чувствую. Когда я смотрю на Уоррена, я не чувствую того, что должна чувствовать. В голове у меня все смешалось».

– Это все, – сказала она, не желая его беспокоить и положила свою ладонь на его руку.

– В таком случае почему бы не спуститься вниз вместе со мной и не выиграть у меня партию в шахматы? С тех пор как у меня появился помощник, который выполняет почти всю работу, я не знаю, чем заняться. Я теперь все равно что в отставке. Скоро я откажусь от должности шерифа полностью.

– Тебя это очень огорчает? – Она соскользнула с подоконника – Я имею в виду уход в отставку.