В душе она понимала, что этот брак никогда не будет номинальным. Это дикое притяжение друг к другу, непреодолимое желание, которое вспыхивает каждый раз, когда они оказываются рядом, рано или поздно, но приведут их к физической близости, как только она выздоровеет. И у этого малыша, которого она сейчас носит, каждый год будут появляться новые сестрички и братики. Теперь-то она знала, что все это начинается с похотливых желаний.
Хриплый вздох вырвался у нее, и внутренний голос искренне посочувствовал:
«Но, что ни говори, в каждом из них будет частица твоей любви!»
– О чем ты так тяжко вздыхаешь? – лукаво спросила Пейшенс, которая заканчивала расчесывать ее непослушые локоны, дав негритянке передышку. Медное золото волос свободно рассыпалось по хрупким плечикам девушки.
– Этот вздох идет как будто из глубины души, – продолжала ее поддразнивать знахарка. – Приободрись, ты же выходишь замуж за мужчину, которого каждая девушка на Холмах мечтала поймать в капкан.
– Вот именно! Поймать в капкан. Уверена, что Спенсер тоже так думает. Ты-то ведь прекрасно знаешь, что если бы не ребенок, которого я ношу, он ни за что бы и никогда не женился на мне.
– Возможно, ты и права, – весело откликнулась Пейшенс, отходя к шкафу. – Но я могла бы поспорить на моего верного мула, что прошло бы не так уж и много времени, и этот убежденный повеса и холостяк умолял бы тебя выйти за него замуж. Достаточно только посмотреть, как он на тебя смотрит.
– Теперь мы этого никогда не узнаем, не так ли? – безжизненно ответила девушки.
– Милая моя, перестань об этом беспокоиться. Вот увидишь, у тебя будет счастливый брак, – Пейшенс улыбнулась ей ободряюще. – Ты самая красивая невеста, которая когда-либо жила на Холмах. Спенсер будет гордиться тобой.
Грета улыбнулась вымученной улыбкой. Пейшенс не знала Спенсера так хорошо, как она. Даже сейчас он может в один момент изменить свое решение и не привести священника.
Но звук открывающейся двери и оживленные голоса мужчин заставили сильнее забиться ее сердце. Она безошибочно узнала низкий, мягкий голос Спенсера.
– Теперь убери это кислое выражение со своего дивного личика, – решительно приказала Пейшенс. – Священник уже здесь.
Внезапно Грета успокоилась. Гордо распрямив плечи, она посмотрела на дверь, желая увидеть, какое лицо будет у ее жениха. Если только он примет отсутствующий и скучающий вид, словно находится за десятки миль отсюда, или, что еще хуже, будет выглядеть, словно ведомый на казнь праведник, то она притворится, что потеряла сознание и упадет в обморок, но свадьбы не допустит.
Однако Спенсер улыбался широко и искренне, так же, как и его старый отец, когда они вошли в комнату, ведя за собой сурового священника. Грета никогда раньше не встречала преподобного Реверенда Симона Апплегейта, но много слышала о его суровых проповедях. Когда Бен представил ее вошедшему, она почувствовала ужас, словно этот человек мог видеть ее насквозь и знать о ребенке, которого она носила под сердцем.
Нервное нетерпение плескалось в пронзительном взгляде священника, и Пейшенс поспешила помочь встать новобрачной. Спенсер сразу же подошел и стал возле нее, поддерживая своей надежной рукой ее за талию. Она была счастлива опереться на его сильную руку. Пейшенс и Бен поспешили занять свои свидетельские места, и Апплегейт открыл свою библию.
Через пять минут Спенсер надел обручальное колечко на тоненький пальчик жены. Это кольцо он вчера долго выбирал у Якоба, стараясь, чтобы оно понравилось Грете. Теперь она была миссис Спенсер Эйткинс. Разгневанный священник не сказал даже положенного:
«Теперь ты можешь поцеловать свою невесту».
Но Спенсер все равно поднял ее подбородок и, наклонив лицо, нежно поцеловал ее в губы. Заметив, что ее сотрясает нервная дрожь, которая появилась у нее, стоило их губам соприкоснуться, он помог ей вернуться в кровать. Прежде чем она это осознала, мужчины покинули комнату, и Пейшенс стала снимать с нее платье. Она легла, и старая Пенси накрыла ее одеялом и ласково ей улыбнулась.
– Вы вышли замуж за очень хорошего человека, мисси Грета, – шепнула она на прощание. – Он сделает вас очень счастливой.
Девушка криво усмехнулась.
«Ну, почему каждый считает своим долгом сказать ей об этом? – думала она. – Может, они увидели в Спенсере то, что я не смогла разглядеть?»
Все, что она могла видеть в его глазах, – это желание обладания. И горький сарказм в каждом сказанном ей слове. Даже в самой сказочной сказке она не смогла бы представить, что сможет быть счастлива с ним.
– Мисс Пейшенс, если вы не возражаете, я выйду на минутку на улицу подышать свежим воздухом, пока вы здесь, – робко попросила старая негритянка.
– Конечно, Пенси, иди. Скоро и Грете можно будет выходить на улицу. Тогда уж, точно, ее бледные щечки немного раскраснеются.
«Это даже хорошо, что она пока не может выходить на свежий воздух, а то может встретиться с хозяйкой», – размышляла Пенси, выскальзывая из комнаты. Труди, конечно, уже ее поджидает, и ей сильно не понравится новость о том, что свадьба уже состоялась. Нет сомнений в том, что сегодня ей придется отведать хозяйского кнута, которым Труди прекрасно владеет. Будь миссис Грета поблизости, толстуха попыталась бы избить и ее.
– Мне кажется, Пенси немного нервничает. Грета, ты не заметила? – спросила Пейшенс, удобно усаживаясь на постель к больной и намереваясь немного поболтать перед своим уходом.
– Да нет. Я сама сегодня немного нервничаю, так что мне не до других.
– Хм, возможно, мне это просто показалось, – Пейшенс пожала плечами и, выбросив из головы все мысли о Пенси, принялась рассказывать Грете, что произошло с их соседями с тех пор, как наступила зима.
Реверенд Апплегейт торопливо ушел, и Бен отправился в сарай, чтобы обработать последнюю добычу Спенсера. Молодой охотник остался один, когда Пенси переступила порог зала, где новоиспеченный муж угрюмо сидел у камина. Узнав, что она собирается немного прогуляться, он предложил старушке составить ей компанию.
– Это вовсе не обязательно, мистер Спенсер, – быстро проговорила Пенси. – Я ведь особо-то никуда и не собираюсь идти. Просто прогуляюсь по двору.
С бьющимся от страха сердцем, заслышав тихий свист Труди, казавшийся оглушительным в ночной тишине, негритянка поспешила к сараю.
– Сюда, черномазая свинья.
Растерянно оглядевшись, Пенси направилась в сторону неясного силуэта лошади. Труди спросила:
– Ну, что здесь произошло с тех пор, когда я тебя видела в последний раз?
Негритянка испуганно сжалась, ожидая удара кнутом за свою весть.
– Полчаса назад мистер Спенсер и мисси Грета поженились.
Наступившая за этими словами тишина была слишком зловещей и угрожающей. Старушка инстинктивно прикрыла непокрытую голову руками, ожидая удара. И, разрывая тишину яростным воплем, Труди изо всех сил хлестнула ее кнутом. Плеть безжалостно пошла гулять по костлявым старческим плечам.
– Почему ты не остановила это, черномазая мразь? – кричала Труди, ничего не соображая от захлестнувшего ее бешенства.
И только когда Пенси, не выдержав, завизжала от боли, ее хозяйка понемногу стала приходить в себя. Напуганная происходящим, лошадь нервно гарцевала, когда Труди плюхнулась в седло и уставилась обезумевшим взглядом куда-то в ночь.
– Встретимся завтра ночью, – процедила она, почти не разжимая губ, и, зло осадив кобылу, скрылась в безмолвной темноте леса.
Пенси тупо смотрела ей вслед. От ненависти, которая ее переполняла, она почти не чувствовала боли. Она осторожно дотронулась до багровых рубцов, которые оставил кнут беспощадной фурии.
«Неужели эта злобная сука никогда не поплатится за все те злодеяния, которые совершила? Она не оставит Грету в покое. Что ей только нужно от бедного больного ребенка?» – раздумывала Пенси, возвращаясь.
К счастью, на кухне никого не было, когда она, осторожно открыв дверь, проскользнула в дом. Бен, скорее всего, был еще в сарае, а голос мистера Спенсера раздавался из спальни, где лежала больная. Сейчас ей необходимо было побыть одной, чтобы успокоиться. Она поспешно натянула на свое иссохшее тело ночную рубашку, вздрогнула от боли, когда грубая холстина коснулась кровоточащих рубцов. Набросив сверху халат, Пенси села, терпеливо ожидая, когда Спенсер выйдет из комнаты своей молодой жены. Миссис Грета еще слишком больна, и она не сомневалась, что молодые пока не станут делить постель, по крайней мере, сегодня ночью. Всласть наговорившись, Пейшенс уже собралась уходить, когда на пороге появился молодой муж.
– Я еще не поздравила тебя, Спенсер, – сказала она, ласково улыбаясь. – Прими мои наилучшие пожелания. Уверена, что твоя красавица жена принесет в твою непутевую жизнь много счастья.
– Благодарю тебя, Пейшенс, – равнодушно сказал Спенсер. Его бесстрастное лицо было, словно маска. Глядя на него, невозможно было догадаться, о чем он думает. – Хочешь, я провожу тебя до дома? Слишком много волков бродит вокруг.
– Не стоит, Стен. Ты и так устал до смерти. И потом мое ружье всегда при мне, и я отлично знаю, как с ним управляться.
Она озорно улыбнулась.
– Кроме того, не стоит забывать, что это твоя брачная ночь. Я уверена, что тебе хочется провести некоторое время со своей молодой женой.
В комнате внезапно наступила гнетущая тишина, которую нарушила знахарка.
– Я проведаю тебя через несколько дней.
Грета благодарно улыбнулась и кивнула. Пейшенс, попрощавшись, вышла, быстренько прикрыв за собой двери спальни, где двое старательно избегали смотреть друг другу в глаза.
«Он такой красивый», – грустно подумала Грета, когда Спенсер вошел в комнату. Он приоделся к венчанию и выглядел совсем незнакомо в своих темных шерстяных брюках, белой рубашке и черном галстуке. Его длинные непокорные кудри были заботливо причесаны, а лицо чисто выбрито. Она даже покраснела, когда вдруг обнаружила, что жаждет, чтобы он поскорее разделся и забрался к ней в кровать.
Войдя в комнату и увидев медное золото волос, разбросанное по белоснежной подушке, Спенсер подумал, что во всем мире нет более прекрасной женщины, чем его жена. Вспомнив, как она сопротивлялась этому браку, не желая выходить за него замуж, он почувствовал необыкновенный прилив горечи и злости. Его гордость страдала. Он бросил на девушку насмешливый взгляд и сказал, иронично растягивая слова:
– Ну, миссис Эйткинс, как вы себя чувствуете, став замужней женщиной?
Грете захотелось прокричать в это самодовольное лицо:
«Ты можешь хоть теперь разговаривать со мной нормальным тоном? Или так и будешь продолжать насмехаться и дразнить меня?»
Но, собрав все свое самолюбие, вслух лишь холодно произнесла:
– Тебя вовсе не касается то, как я себя чувствую. Кстати, я тоже могу задать подобный вопрос. – И, передразнивая его, спросила:
– Ну, как ты чувствуешь себя, будучи женатым мужчиной?
– Точно так же, как и утром. Несколько сказанных священнику слов ничего не меняет.
– Все верно, – девушка опустила веки так, чтобы Спенсер не смог увидеть, как больно ранили ее эти слова. – Могу добавить, что мои чувства не изменились также. И вряд ли когда изменятся.
Она не могла видеть, как, словно от невыносимой боли, исказилось лицо ее мужа, но хорошо почувствовала леденящий холод его голоса, когда он сказал:
– Ну что ж, прекрасно, это значит, что я могу продолжать жить так же, как и раньше.
– Ради Бога, сделай одолжение.
Спенсер, насмешливо улыбнувшись, пожелал ей спокойной ночи и удалился.
Переступив порог комнаты, старая негритянка увидела стройное тело Греты, содрогающееся от беззвучных рыданий. Когда она, наконец, вволю наплакавшись, уснула, Пенси лишь горестно покачала головой, удивляясь глупости белых. Было ясно как Божий день что эти двое безумно влюблены друг в друга, но ни один не желал в этом признаться.
Глава 24
– Нет! – Пенси широко открыла рот, при лунном свете был виден шок на ее морщинистом лице. Она отодвигалась, пряча руки за спиной. – Вы не знаете, что делает этот мед с человеком, мисси. Вы кормили им своего отца, пока он не умер от этого.
– Заткнись, старая карга! – воскликнула Труди, ударив Пенси по лицу. – Ты что? Решила рассказать им об этом? Возьмешь это и будешь давать по чайной ложке через день. Через неделю будешь давать ей это зелье целую неделю каждый день. Потом не давай ей неделю. Я хочу, чтобы это действовала постепенно, так, чтобы не возникли подозрения.
Пенси продолжала отрицательно качать своей кудрявой головой.
– Не могу сделать этого. Я не убийца.
Труди схватила ее за руки, скрутила их сзади и завела под лопатки.
– Послушай меня, черная сука, если ты не сделаешь то, что я говорю, я напишу письмо моему дяде и попрошу его продать твоего сына одному плантатору, а его жену – другому, за сотни миль. Я предполагаю, что твоя премиленькая внученька будет согревать кровать одному из его сыновей.
Желание сопротивляться покинуло Пенси, когда Труди обрушилась на нее с такими угрозами.
– Хорошо, я сделаю все, как положено, – сказала она и взяла банку, которую ей протянула Труди.
Победная улыбка появилась на губах Труди, когда она вскочила в седло и взмахом кнута послала лошадь в галоп. С поникшей головой и опущенными плечами Пенси вернулась в дом, спрятав банку с медовой отравой под передник.
Через некоторое время Грета немного окрепла, силы возвращались к ней с каждым днем, и она стала чаще вставать с кровати, когда Спенсер возвращался с охоты. Ей было очень больно видеть его. Он похудел, и его прекрасные глаза больше не светились. Грета связывала его несчастье с тем, что его тяготил их брак.
Ее настроение было тоже плохим. В зеркале она видела синяки под глазами, которые появились из-за отсутствия спокойного сна. Каждую ночь ее тело желало его, и много раз она думала подняться по лестнице в чердачную комнату, чтобы забраться к нему в постель и оказаться снова в его объятиях.
Конечно, она не сделала этого, тем более, что он не давал ей повода думать, что и ему хотелось бы к ней под одеяло. Она лишь не сомневалась в том, что он никуда не ходил, чтобы получить удовольствие. Он возвращался домой каждый вечер в одно и то же время, съедал ужин, шел в комнату и вежливо спрашивал ее, как она себя чувствует, потом уходил. Через минуту Грета слышала его шаги в чердачной комнате и скрип кровати, на которую он буквально сваливался.
«Когда это кончится?» – устало спрашивала она себя, уставившись в потолок. Казалось, прошло много времени с тех пор, когда она и Бен жили в этом доме без всяких волнений. Даже Пенси действовала странно в эти дни. Женщина отвечала очень сдержанно, проводя почти все время на кухне.
Грета смогла заглянуть на кухню, где Пенси готовила пудинг – десерт, который Пенси стала давать ей несколько дней назад. Пудинг был вкусный, с запахом меда диких пчел в нем, и Грета ожидала этого лакомства каждый вечер. Она бросилась снова на кровать, когда Пенси понесла ей готовое блюдо.
После того, как она съела пару ложек пудинга, она посмотрела на Пенси, которая стояла у ее кровати, и спросила:
– Тебе больше не хочется находиться в нашем доме, Пенси? Ты хочешь вернуться к Труди? Я уверена, что смогу управлять домом и готовить теперь сама.
Она подумала немного, увидев, как страх появился в глазах старой рабыни, потом сказала себе, что ей это показалось. «Почему женщина должна бояться иди домой?»
Ответ Пенси заверил ее, что она не ошиблась.
– О, нет, мисс Грета. Мне нравится жить с вами и вашей семьей. Иногда я думаю о моих родственниках в Каролине, размышляю, как они поживают. Иногда я тоскую по ним.
Жалость и удивление появилось в глазах Греты. Ей никогда не приходило в голову, что эта негритянка имела где-нибудь семью: сыновей и дочерей, внуков и, может быть, мужа.
– Ты расскажешь мне о них? – спросила она Пенси, которая стояла и ждала, когда Грета доест свой пудинг. – Большую семью ты оставила, когда пришла в Кентукки?
– Двух дочерей, сына и десять внуков. – Пенси села на стул, который стоял рядом с кроватью. – Я никогда больше не увижу моих девочек и их детей. Они были проданы хозяину за несколько миль отсюда вниз по реке. Но мистер Геррод оставил сына у себя. Клод был большим и сильным и мог работать на хлопковых полях. Когда ему исполнилось шестнадцать лет, мисс выбрала для него большую, молодую женщину, и они жили под ракитником, потом переселились в собственную хижину. Женщина была старше моего сына на десять лет, но она была хорошей производительницей. Мисс была довольна, когда та рожала через каждые десять месяцев здоровых, крепких мальчиков. – Тоска появилась в глазах Пенси. – Она родила только двух девочек, но мисс продала их, как только они были отняты от груди. Это было тяжелое время для нас.
«Боже, каким дьяволом была эта Труди? – спрашивала себя Грета, ее глаза увлажнились. – Как могла она забрать у другой женщины ребенка и продать его, как щенка? Боже мой, как мог Спенсер иметь дела с такой бессердечной женщиной, как эта?»
Она потянулась и сжала скрещенные руки Пенси.
– Может быть, однажды ты снова увидишь своих детей, Пенси, – сказала она мягко. – Может быть, ты вернешься в Каролину.
Пенси покачала отрицательно головой со смертельной тоской в глазах.
– Нет, никогда я не вернусь туда снова.
Категоричность ее заявления заставила Грету подумать, что, возможно, была какая-то причина, что Труди жила здесь, вдали от дома. Ей было непонятно, почему женщина поменяла обеспеченную жизнь на плантации на суровую жизнь здесь, в Кентукки. Причина должна быть очень серьезной, предполагала она.
Пенси еще больше замкнулась после разговора с Гретой. Иногда Грете казалось, что она заставляла себя говорить или смеяться, когда та к ней обращалась. Дважды она слышала, как старая женщина тихо плакала ночью. Грета решила про себя, что негритянке приснился плохой сон и, когда она наклонилась над ней, чтобы разбудить, та сразу перестала плакать.
Через два дня Грета стала замечать, что каждый раз, когда она вставала, чувствовала слабость и головокружение.
Сначала она не придала этому значения, думая, что это последствия перенесенной болезни. Она, возможно, не полностью оправилась от тяжелой пневмонии. Странная вещь, но через пару дней она выздоравливала и чувствовала себя хорошо.
Однажды утром, в один из таких благополучных дней, Грета сидела в большой комнате дома, склонившись над свитером, который она вязала Бену, когда открылась дверь и Труди ворвалась в комнату. Грета выронила спицы и, проигнорировав любезное приветствие, спросила коротко:
– Ты пришла к Пенси? Она на кухне.
– Я пришла не к ней, – ответила резко Труди. – Я здесь, чтобы дать тебе несколько полезных советов.
Грета вспомнила все ужасные вещи, которые эта жестокая женщина проделывала с Пенси. Презрение было в ее голосе, когда она ей ответила:
– Я сомневаюсь, чтобы мне было интересно то, что вы хотите сказать.
Лицо Труди стало багровым от злости.
– Тебе бы не мешало поинтересоваться тем, что я скажу, маленькая ведьма. То, что я собираюсь тебе сказать, чуть поубавит твоего высокомерия.
Подбоченясь и подпирая руками крутые бедра, женщина зло смотрела на Грету и ядовитым голосом проговорила:
– Ты могла заставить жениться Спенсера, но он никогда не будет твоим. Он будет всегда принадлежать мне. Как ты могла даже на минуту подумать, что он оставит меня? Так знай, что он не сделал этого. Твой муж останавливается у меня каждый день, когда проверяет ловушки. Когда ты поправишься, он вернется в свой дом, и мы будем снова вместе.
Пенси смотрела на Труди, не веря своим ушам. Неужели ей было недостаточно, что молодая девушка медленно умирает, она должна еще и страдать. Она поблагодарила Бога, когда увидела из окна Бена, который вышел из сарая и направился к дому. Эта стерва не будет больше говорить гадости при нем. Она вошла в комнату и предупредила:
– Мисс, мистер Бен идет в дом.
Труди смотрела пристально на Грету секунды две, потом повернулась и хлопнула дверью. Пенси бросила взгляд на бледное лицо Греты, потом быстро повернулась и пошла на кухню. Грета встала и пошла в спальню, где лежала одна в мучительной тишине. Ей было очень больно. Она настолько была потрясена, что не в состоянии была плакать. Все случилось так, как она и предполагала. Так чему же ей удивляться? Почему у нее было такое чувство, как будто сердце вырвалось из груди.
Грета услышала, как вошел Бен на кухню и сказал что-то Пенси. И она закрыла глаза, притворяясь, что спит. Только взглянув на ее лицо, он сразу понял, что что-то случилось. Он непрерывно задавал вопросы, пока не выяснил, что произошло. Потом он выскочил из дома в бешенстве, направляясь прямо к дому Труди, и только Богу известно, что он сказал ей.
Притворный сон Греты превратился в настоящий сон. Когда она проснулась, на улице было темно, но кто-то входил в ее комнату, чтобы поставить свечку на ее стол рядом с кроватью. Она лежала, пристально глядя в окно и боясь увидеть Спенсера, когда тот вернется домой. Дверь открылась, и в комнату вошел Бен.
– Так, – усмехнулся он, – ты, наконец, проснулась. У Пенси уже ужин на столе. Спенсера еще нет дома, но мы слишком все проголодались, чтобы ждать его дольше. Я думаю, с ним все в порядке, он скоро вернется. Он ведь никогда не опаздывал все это время.
Ее глаза омрачились. Грета могла сказать Бену, где сейчас его сын. Он развлекался с женщиной, без которой он не мог жить. Она соскользнула с кровати, разгладила складки на юбке и последовала за Беном на кухню.
У Спенсера, действительно, была причина для опоздания. Кто-то вредил в его ловушках. Когда он нашел первую ловушку пустой, он обвинил сухую ветку, которая упала с дерева и попала на защелку. Но когда он ничего не нашел во второй, а потом и в третьей, он понял, что это произошло не случайно. Это была чья-то работа. Он начал искать другие следы, кроме своих, на протоптанной в снегу тропинке. Вскоре он обнаружил их и пошел немного быстрее, желая схватить негодяя. На шестой ловушке, тоже пустой, следы сошли с тропинки, направляясь к реке Огайо. Он нахмурил лоб и последовал к реке, не удивившись тому, что там обнаружил.
Каноэ постояло на берегу, а чуть позже было спущено в воду. Он не имел понятия, куда поплыл мужчина – вниз или вверх. Спенсер возмущенно покачал головой. Многое было ему в этом случае непонятно. Например, в какое время человек совершал свое подлое дело? Это могло произойти в любое время. Он мог опередить на час Спенсера, либо последовать за ним вчера утром, разряжая ловушки у него за спиной.
«Кому все это понадобилось? – спрашивал он себя, переходя от одной пустой ловушки к другой. – Кто из моих знакомых не любит меня настолько, чтобы лишать средств к существованию?» Грабить ловушки считалось на Холмах большим преступлением.
Спенсер так и не выяснил, кто был его врагом. Возвращаясь домой, он увидел свечу, которая горела в окне на кухне. Он опоздал на целый час, но надеялся, что у Пенси еще не остыл ужин.
Когда Спенсер вошел на крыльцо и сбросил тушки зверей со спины, он думал о том, почему Пенси все еще живет с ними. Если не считать небольшой слабости, Грета вернулась в нормальное состояние. Она не нуждалась больше в сиделке. Когда он открыл дверь и вошел на кухню, он пришел к заключению, что негритянка не спешила возвращаться к Труди, где слишком жестоко с ней обращалась хозяйка.
Мельком взглянув на Грету, которая заканчивала ужинать, он понял, что у нее было плохое настроение.
«Что случилось за время его отсутствия, что сделало отчужденным и холодным ее лицо?» – думал он, когда умывался в тазу на скамье. После того, как Спенсер вытерся и причесался, он сел за стол напротив нее. Широко улыбнувшись ей, он сказал:
– Малыш, я готов!
– Еще бы, – фыркнула Грета презрительно. Вскочив на ноги, она пулей выскочила из кухни.
Спенсер лукаво посмотрел на Пенси, но негритянка мудро хранила молчание и лишь беспомощно пожала плечами.
Он посмотрел на тарелку с бифштексом и толченой картошкой, которую Пенси поставила перед ним. Пенси видела по лицу и глазам Спенсера, что он любит свою жену, но не могла понять, как относится к нему Грета.
Было очень рано для Греты ложиться спать, особенно после того, как она выспалась днем. Но, видимо, она не хотела этим вечером проводить время с мужем. Вероятно, ночью тоже. Уже так повелось в семье, что каждый вечер после ужина час или больше они с Беном сидели в зале и мирно беседовали. Она любила слушать разговоры отца и сына, иногда высказывая свое собственное мнение по каким-то вопросам. Грета постоянно чувствовала нежный взгляд Спенсера на себе.
Грета вошла в свою комнату, закрыла дверь и снова продолжила вязание. Поглощенная работой, Грета не услышала, как Спенсер подошел к ее двери, поднял руку, чтобы постучаться, но опустил ее. Она не слышала также, как он отошел от двери, не слышала его тяжелого вздоха, который вырвался из его усталого тела, когда он опускался в кресло-качалку перед камином.
– Ты устал, сынок? – спросил Бен, возвращаясь из сарая, где он содрал и закрепил колышками тридцать превосходных шкур. – Я думаю, тебе лучше пойти поспать сейчас.
– Я хочу поговорить с тобой, – сказал Спенсер, подбрасывая в огонь очередное полено.
– О чем? – спросил Бен. В это время он взял трубку и насыпал табака из кисета.
– Кто-то обворовывает мои ловушки, – Спенсер сел. – У меня было шесть пустых ловушек сегодня.
– Черт возьми, как же так? У тебя есть соображения, кто бы мог такое сделать?
Спенсер покачал отрицательно головой.
– Я долго ломал голову, но так и не смог ничего придумать.
Бен курил задумчиво свою трубку, белый дым поднимался и клубился над его головой.
– Ты не думал о Труди Геррод? Она затаила зло на тебя.
– Нет, это следы мужчины. Очень большой размер сапог для женщины.
– У нее есть батрак. Он сделает все, что она скажет ему.
– Нет, следы ведут к реке, где его ждало каноэ.
– Это ничего не значит. Он мог поплыть вниз по реке несколько миль, высадиться на берег, потом через лес вернуться на ферму к Труди.
– Да, возможно, – сказал Спенсер через некоторое время. – Труди – злобная дрянь. Если это повторится снова, я проверю и пойду вниз по реке, чтобы посмотреть, где причалило судно и куда ведут следы от берега.
Когда Бен вытряхнул свою трубку в камин, давая понять, что он собирается идти спать, Спенсер сказал:
– Да и Грета вела себя сегодня странно. Ты не знаешь почему?
Бен покачал головой.
– Я не заметил перемены в ней. Она спала хорошо после обеда. Может быть, ей тяжело долго быть на ногах.
– Может быть, – ответил Спенсер, но он не думал, что послеобеденный сон сделал Грету холодной по отношению к нему. Он посидел некоторое время после того, как Бен пожелал ему спокойной ночи, и удалился, уныло посмотрев на догоравшие угли в камине.
Глава 25
Тянулись мучительные недели, вот уже и месяц подходил к концу, а Грета продолжала ощущать знакомые ей приступы слабости и головокружения, каждая новая вспышка непонятной болезни делала ее тело все слабее и слабее, доставляя Бену и Спенсеру большое беспокойство. Грета очень похудела, и ее глаза казались огромными на бледном, худеньком личике.
Но не только болезнь жены беспокоила Спенсера. Его ловушки по-прежнему кто-то грабил и разорял. Теперь не просто грабитель опустошал их ловушки и разряжал, но некоторые вовсе исчезли. Это больше всего бесило Спенсера, так как большое количество ловушек было украдено. Вначале он подумал, что, может быть, молодой парень вредил его ловушкам из шалости. Но теперь он сделал вывод, что только взрослый мужчина, имевший большую неприязнь к нему, решил подорвать его финансы.
Он не мог понять, кто это мог быть. Он прошел несколько миль вверх по реке, потом вниз, отыскивая место на берегу, где причалило каноэ. Но ничего не нашел. Каждый день он возвращался домой все позже и позже. Порой незаметно уходил из дома, когда все спали, стараясь столкнуться с человеком, который так ему вредил.
Спенсер ошибался, думая, что никто не знает, когда он уходит из дома ночью. Грета, теперь страдающая бессонницей, слышала каждый раз, как открывалась, потом тихо закрывалась дверь. Слезы переполняли ее глаза и катились по щекам. Ее муж ходил по ночам к любовнице, чтобы дать ей то, что не давал своей жене: любовь и нежность.
Она потеряла надежду, что Спенсер когда-либо будет иметь к ней нежные чувства. У нее были шансы, когда ее тело было упругим, но после болезни остались лишь кожа да кости. Спенсер никогда не захочет быть с ней, как прежде. У него ничего к ней не осталось, кроме презрения.
Она вытерла кулачками слезы, которые уже намочили подушку. Иногда она хотела отказаться от борьбы с этой таинственной болезнью, которая забирала у нее силы. Было бы легче сдаться ей, позволить забрать ее к предкам. Она так устала от рвоты, шума в голове, которые случались все чаще. Иногда ей казалось, что она снова в приюте и спит под карнизом на жестком, холодном матраце. Было время, когда она видела в Пейшенс миссис Феддерс и отстраняла ее руки прочь, когда та пыталась купать ее. Она положила руки на слегка выпуклый живот. Повлияет ли ее болезнь на ребенка? Она молилась, чтобы этого не произошло. Она очень желала этого ребенка. Это была единственная надежда, которая еще поддерживала ее тело.
– Она плохо выглядит, Бен, – сказала Бесси Кревфорд, когда вышла из комнаты Греты и вошла на кухню.
Она и Дик узнали только вчера от индейцев Большого Оттера о болезни Греты. Молодой индеец остановился у них дома в надежде, что ему, как всегда, предложат здесь печенье. Когда Бесси поставила тарелку со сладостями, их гость добровольно заявил:
– Женщина Спенсера Эйткинса серьезно больна. Говорят люди у костра, что она скоро помрет.
– Умрет? – воскликнули Бесси и Дик в один голос. – Умрет? Но от чего? Она же была совершенно здоровой.
– Большая тайна. – Индеец потянулся к тарелке с печеньем. – Даже женщина, которая знает все травы и корни, не может ей помочь. Жена большого охотника тает с каждым днем.
