Бритт взяла у официанта рюмку белого вина и прошла в глубь переполненной комнаты. Торжественное появление было ее любимым коньком, причем для большего эффекта она часто нарочно опаздывала. Она наслаждалась, когда при виде ее стихали разговоры и люди спрашивали друг друга, кто это. Было бы лучше, если бы они уже знали ее, но скоро они ее узнают.
      Потом был чудесный миг покоя, когда Бритт стояла, потягивая вино из рюмки и ища глазами Лиз. Но Лиз не было видно. Какой-то маленький шустрый мужчина таращился на нее. Принимая во внимание его габариты и непритязательную одежду, Бритт была готова проигнорировать его. Но потом уловила неожиданное почтение, с которым обращались к нему окружающие.
      – Здравствуйте, молодая леди, – к ее удивлению, он заговорил с заокеанским акцентом. Средний Запад. Чикаго, наверное, или Де-Мойн. Он не был англичанином. И уж точно, без приличного образования. – Кого ищем? Меня зовут Конрад Маркс, я хозяин этой лавочки. А вы кто?
      Бритт усмехнулась. Лиз убила бы его на месте, если бы услышала, что онхозяин «Метро ТВ».
      – Меня зовут Бритт Уильямс. Я старая подруга Лиз Уорд.
      – Ага, погодите-ка, это вашу бумажку с проектами мне положили на стол сегодня утром? – Он бросил взгляд на только что расстегнутую пуговицу платья Бритт. – Совсем неплохие проекты. Очень оригинальные. Они мне нравятся.
      Говоря откровенно, он даже не заглядывал в эту папку, но после знакомства с Бритт он обязательно ее просмотрит.
      Лиз, которая заметила Бритт в ногтях Конрада и поспешила ей на помощь, – но потом поняла, что Бритт вовсе не хотела ее помощи, – не могла не слышать последней фразы. Что это за чушь несет Конрад? Все проекты Бритт были кошмарны. Она надеялась, что устами Конрада говорило только содержимое его трусов.
      К своему удовольствию, она заметила, что к ним движется Клаудия, явно решившая, что беседа Конрада с Бритт длится уже достаточно долго. Бедная Клаудия, в энергии ей не откажешь, но против Бритт она не тянула.
      Клаудия намертво вцепилась в рукав Конрада и потащила его в безопасный угол, подальше от Бритт. Лиз была не очень настроена жалеть брошенную и покинутую Клаудию, но трудно не посочувствовать любой женщине, мужик которой оказался в поле зрения Бритт.
      Лиз почувствовала чью-то руну на своем рукаве.
      – Вас просят к телефону, миссис Уорд.
      Это удивительно, почему вас вызывают к телефону именно в тот момент, когда вы собрались пропустить пару рюмок вина?
      На мгновение Бритт почувствовала себя не очень уютно и стала осматриваться по сторонам в поисках знакомого лица, пытаясь подавить в себе чувство легкого разочарования оттого, что Дэвида явно не было здесь, но тут она услышала чей-то обращенный к ней вопрос:
      – Так что же ты думаешь обо всей этой вспышке мании материнства, о несравненная богиня всех яппи?
      Она вздрогнула от неожиданности. Так он все же здесь! Он стоял, опершись на легкий столик, неприлично молодой и красивый, и останавливал каждого проходившего мимо с вином официанта.
      – Дэвид, ты упьешься.
      – Хочу утопить в вине свои заботы. Ты не ответила на мой вопрос.
      Бритт посмотрела на него. Такой же до безумия привлекательный, как всегда. Она никогда не могла понять, почему ее так тянуло к мужчинам, страстно увлеченным своим делом. Может быть, она чувствовала в них родственную душу. Даже теперь Дэвид своим насмешливым взглядом проникал за оболочку ее мудрости и опыта и заставлял ее чувствовать себя двадцатилетней девчонкой. Если бы так вел себя кто-нибудь другой, она расценила бы это как флирт, но Дэвид никогда не флиртовал. И с тех самых пор, когда столько лет назад они расстались, Дэвид был последним из тех, кого она могла заподозрить в стремлении сбить ее с пути истинного. И все же, глядя на него, она раздумывала, не проскочила ли между ними искорка. Просто крохотная искорка, из которой можно раздуть что-нибудь большее – легкий флирт, например, или даже небольшой роман. Ничего угрожающего семье, ведь Лиз, в конце концов, ее подруга, да и Дэвид так верен ей, что и делает всю эту затею вполне невинной. Так, что-нибудь, что будет забавно, пока оно длится, и что поможет изгнать прошлое.
      И Лиз никогда ничего не узнает. В конце концов у Бритт такой опыт в деликатных делах. А Дэвид, похоже, нуждается в ободрении. Она смотрела, как он осушает одну рюмку за другой, и поняла то, чего не понимала Лиз: хотя Дэвид никогда не попросит о помощи, она ему нужна.
      – Знаешь, Дэвид, прошло уже больше пятнадцати лет с тех пор, как мы в последний раз были вместе на вечеринке, – мягко сказала Бритт, наклоняясь к его уху, – а я все еще чувствую, когда у тебя не все хорошо.
      Он поднял глаза, явно желая убедиться, что расслышал ее правильно:
      – Ты действительно так думаешь? Спасибо. К сожалению, Лиз это больше не волнует.
      Бритт услышала горечь в его голосе.
      – В списке ее приоритетов я в настоящее время нахожусь довольно низко. Первым идет «Метро ТВ», потом дети. Я на довольно скромном третьем месте.
      Ах вы, самовлюбленные мужики, подумала Бритт. Бедняжки, вы ведь должны быть центром вашей Вселенной. Вы смешны, но в своем ослеплении вам не до этого. О Лиз, что же ты за глупышка!
      – Дэвид, вот ты где, – Лиз вынырнула из толпы. – Я обещала Сьюзи вернуться к половине десятого. Она идет на вечеринку. Ты со мной?
      Дэвид посмотрел на нее с раздражением. Единственное, ради чего он шел на этот чертов прием, был ужин. Пока он не встретил Бритт.
      Он допил рюмку, обдумывая слова Бритт.
      – Нет, любимая. Я только что вспомнил, что обещал заехать в газету.
      Это была ложь, и он сам не знал, почему солгал. Обычно он не лгал Лиз.
      Она поцеловала его в щеку и устремилась через толпу к выходу.
      Дэвид, чуть покачиваясь в легком опьянении, обратился к Бритт:
      – Я сказал, что я третьим в списке? Пардон, я хотел сказать, четвертым. Я забыл чертову няньку.
      Бритт медленно улыбнулась ему.
      – Бедный Дэвид, – ее голос был мягким и нежным. – Почему бы нам не пойти и не выпить? Ты мог бы рассказать мне обо всем этом.
 
      Черт возьми! Лиз уже забрала плащ и сумку из своего кабинета, когда вдруг вспомнила, что обещала Конраду отдать сегодня окончательный вариант сметы расходов на съемки сериала по Агате Кристи. Придется подсунуть бумаги ему под дверь по дороге.
      Наклонясь перед дверью, чтобы просунуть под нее папку, Лиз вдруг поняла, что дверь кабинета Конрада не только не заперта, но и слегка приоткрыта и из-за нее слышны какие-то странные звуки. Света не было на всем этаже, а выключатели были расположены так по-дурацки, что она никогда не могла найти нужный.
      Очень медленно Лиз приоткрыла дверь и стала на ощупь искать шнур выключателя. В кабинете послышались какие-то шорохи и возня, и голос Конрада сообщил ей, что кабинет занят.
      Долю секунды она стояла в оцепенении, а потом почти бессознательно дернула за шнур. Моргая в ярком свете, перед ней предстали Клаудия со своими трусиками «Ля Перла» на лодыжках и Конрад, торопливо застегивающий ширинку. В панике Клаудия схватила мусорную корзинку и надела ее Конраду на голову.
      Не в силах удержаться, Лиз расхохоталась при виде окурков, пластиковых стаканов и комков бумаги, сыплющихся на плечи Конрада.
      – Ах, Клаудия, какая галантность! – сквозь смех выдавила она. – Но корзинку надо было надеть на свою голову. Спутать член Конрада ни с каким другим невозможно!
 
      Когда она вошла, Сьюзи уже ждала в холле. Едва увидев решительное выражение ее лица, Лиз поняла, что ни на какую вечеринку Сьюзи идти было не нужно. Ей был нужен откровенный разговор.
      – Простите меня, Лиз, но я так больше не могу. Вы говорили, что все наладится, когда «Метро ТВ» выйдет в эфир, но ничего не наладилось, – Сьюзи начала атаку, даже не дав Лиз снять плащ. – Мне так жаль, что я говорила с этой ужасной женщиной, но это ничего не меняет. Я хочу сказать, что вас по-прежнему нет дома!
      Лиз изо всех сил пыталась сдержать свой гнев. Шантаж, это был чистый шантаж, и Лиз не собиралась уступать ему. Сьюзи наверняка хочет больше денег. Но почему не сказать прямо?
      – Сьюзи, – Лиз изо всех сил старалась подавить раздражение в голосе, – если ты считаешь, что мы должны платить тебе больше, давай поговорим об этом завтра.
      – Простите, Лиз, дело не в деньгах.
      – Если дело в часах, то давай и об этом поговорим завтра.
      – Нет, Лиз, простите.
      Черт побери! Двадцатилетняя нянька говорит с ней спокойно и свысока, словно взрослая – она, а Лиз – своенравный ребенок.
      – Вы с Дэвидом действительно нравитесь мне, и после той истории с газетой я чувствовала себя обязанной остаться у вас, но боюсь, что это просто выше моих сил – все время говорить Джейми и Дейзи, что вы опять не придете.
      О Боже, она действительно решилась. Лиз мгновенно протрезвела, и вся ее твердость испарилась при мысли, что Сьюзи на самом делеуходит. Она не может уйти! Особенно сейчас, когда она так нужна им! Она, по сути, член их семьи. Джейми ее обожает. Ну ладно, пусть она иногда фордыбачится, но ведь это из-за того, что ей не все равно! Это только говорит, какая она хорошая нянька.
      – Сьюзи, – Лиз постаралась, чтобы ее голос не звучал умоляюще. Няньки, как и мужчины, теряют к вам интерес, если ваше внимание к ним слишком велико. – Ты знаешь, как мы тебя ценим Ты замечательная няня, и Джейми с Дейзи так окрепли с твоим приходом Было бы очень жаль поставить на всем этом крест. Может быть, взять кого-нибудь тебе в помощь? Другую няню, которую они знают?
      – Мне жаль, Лиз, но дело не в этом. Дело в том, что им нужно чаще видеть вас. Я все решила. Я действительно решила. Я хочу уйти в конце этого месяца. Если вы дадите свое объявление в «Леди» завтра, то его напечатают на следующей неделе. Последний срок у них – три часа дня. Я звонила, узнавала.
      Боже, она говорит это вполне серьезно!
      – Сьюзи, я всегда чувствовала, что мы платим тебе недостаточно, учитывая ту ответственность, которая на тебе лежит. Что, если мы увеличим твое жалованье до ста пяти десяти фунтов? Это наполовину больше нынешнего, но разве жаль денег?
      Сьюзи одарила ее взглядом, который победитель в схватке гладиаторов мог бы бросить на побежденного, умоляющего Цезаря поднять палец вверх.
      – Извините, Лиз, но это не решит проблемы. Деньги меня не волнуют. Я забочусь о счастье детей.
      О Боже, Боже, Боже. Надо же, чтобы она сделала упор именно на этом! Итак, Сьюзи уходит, и она должна найти ей замену до конца месяца.
      При звуке закрываемой двери Лиз уронила голову на руки. Сил у нее не было.
 
      – Миссис Уорд, можно вас на два слова? – Директриса детского сада Джейми возникла словно из воздуха, когда Лиз высадила сына у садика утром. Что нужно этой старой крысе? Неужели Лиз снова забыла внести плату?
      Директриса усадила Лиз в кресло в своем кабинете и углубилась в какие-то бумаги.
      – Мне кажется, нам пора немного поговорить. Мы очень беспокоимся за Джейми. Он все время моет руки. Вчера он мыл их шесть раз. Я надеюсь, что вы не сочтете мое любопытство неуместным, но у вас что, какие-то проблемы дома, да?
      Лиз не могла поверить своим ушам. Джейми вымыл руки шесть раз! Он никогда не делал этого дома. Ей всегда стоило больших усилий дотащить его до умывальника. На ее взгляд, он был совершенно счастлив. Паника вдруг охватила Лиз. Это потому, конечно, что уходит Сьюзи. Она что-нибудь сказала ему? О Боже, если он ведет себя так сейчас,то что будет, когда она уйдет?
 
      – А как насчет „ГОЛ ОЗВЕРЕВШЕГО ФУТБОЛИСТА В СОБСТВЕННЫЕ ВОРОТА»? Это про футбольного болельщика, который хватил своего приятеля бутылкой по голове. Мальчики из «Уорлд» уписаются от зависти!
      – …Дэвид, так ставить заголовок про болельщика или нет?
      Ответственный за номер с удивлением смотрел на Дэвида. Обычно тот отвергал пару первых предложений и затем сам предлагал что-нибудь получше. Сегодня, похоже, ему было наплевать, что у них будет на первой полосе.
      Дэвид попытался сосредоточиться на летучке. Проблема была в том, что он не мог перестать думать о Бритт. Он не знал, как быть с ней дальше. Вчера вечером ничего не случилось – они просто сидели и разговаривали. Боже, ему было почти стыдно за то, что он наговорил, – о себе, о своей маме, о том, как он ушел из дома, о том, как хотел попасть в газету. Уже многие годы он так не откровенничал. Рассказал ей даже о стычке с Норманом.
      И для него было открытием то облегчение, которое он получал, просто беседуя с кем-то, особенно с человеком, чье будущее никак не зависело от того, останется он на своей работе или нет Дэвид был изумлен тем, как легко ему было с Бритт. Он всегда думал, что она стала стервой с тех пор, как они учились в университете, но она стервой не стала. Под непроницаемой оболочкой она сохранила женственность. И гораздо лучше Лиз понимала, из какого прошлого он пришел. Наверное, потому, что оно у них было одинаковым.
      Годами он пытался понять мотивы поступков Лиз, понять, почему она реагировала на все не так, как он. В конце концов он решил, что дело в классовой принадлежности. У нее в прошлом были клубника со сливками, теннис и чай на лужайке. У него – копры шахт, безработица и тревога о будущем. Он думал, что эта разница не сыграет роли. Но она сыграла. И Бритт это знала.
      Он думал об этом и ночью и чувствовал замешательство. Когда он подвез Бритт к ее дому и перегнулся через нее, чтобы открыть ей дверцу, он едва не поцеловал ее, но она отпрянула, лишь мимолетно, по-дружески, коснувшись его щеки. Конечно, она подруга Лиз. И верная подруга. А он любит Лиз, несмотря на то что у нее сейчас не слишком много времени для него. Поэтому он рад, не так ли, что не случилось ничего, о чем потом им пришлось бы жалеть?
      Ему надо собраться с мыслями. Он ведет себя как глупый школьник. Он даже не слышал предложения Берта Смита, так что одному Богу известно, на какой заголовок он согласился. И ему будет хорошим уроком, если завтра окажется, что первые полосы у них и у «Сан» одинаковые. Впервые на его памяти окончание летучки он встретил с облегчением.
      Едва он вернулся в свой кабинет, телефон на столе зазвонил, и секретарша спросила, будет ли он говорить с Бритт Уильямс Дэвид испытал непривычный приступ паники, смешанный с возбуждением. Такого с ним не случалось уже много лет. Хочет ли он говорить с ней? Господи, хочет, конечно, хочет.
      – Привет, Бритт. Я вот сижу здесь, думаю о вчерашнем вечере и чувствую себя полным идиотом. Столько всяких глупостей я не наговорил за годы. Ты, наверное, умирала от скуки.
      – Ну, конечно, умирала. И сейчас умираю, – от легкого ехидства в ее голосе у него закололо затылок. – Настолько умираю, что хочу знать, не согласишься ли ты пообедать со мной. Я направляюсь в ваши края, на пресс-конференцию в Ай-би-эм.
      Пообедать. Все знают, что это нормально. Совершенно невинное занятие. Все обедают. Пообедать.Восхитительно. Масса возможностей. Первый шаг по ухабистой дороге в кровать. Лучшая из возможностей в этом случае? Именно так. Конечно.
      Положив трубку, Дэвид на долю секунды задумался, зачем Бритт сказала ему, что направляется в эти края. Его опыт журналиста говорил, что выдача ненужной информации обычно означает только одно: тщательно сконструированную ложь.
      «Не будь смешным, – убеждал он себя, – нелепо воображать, что она все это подстроила, чтобы только увидеться с тобой».
      По внезапному наитию он снял трубку и набрал номер Ай-би-эм. Когда минуту спустя он клал трубку, он улыбался. Никаких мероприятий для прессы у них сегодня не было.
 
      В три сорок пять Дэвид посмотрел на часы и подумал, что пора вернуться в редакцию. Возвращавшиеся с обеда позже четырех рисковали услышать «ВПГ», что в «Ньюс» означало не «время по Гринвичу», а «вы подавились гуляшом?». Они там ждут его уже сейчас. Но, черт их побери, кто из них редактор? Подождут.
      Перехватив его взгляд на часы, Бритт предложила подкинуть его на своем «порше». В самом деле он увидел в ее глазах замаскированное предложение, или ему показалось? Пару раз за время обеда ее нога коснулась под столом его ноги, и раз, когда она вставала, направляясь в туалет, а он придерживал ее стул, она коснулась его бедром.
      Дэвид не знал, что думать. Ее сигналы были такими противоречивыми. Вот сейчас это спокойное дружелюбие. Минутой позже, будь на ее месте любая другая, ее поведение можно было бы однозначно расценить как приглашение. Боже, но откуда эти мысли? Он любит Лиз и не хочет никакого романа с ее лучшей подругой. Это все фантазии зрелого возраста. Он разменял тридцать пять, и Лиз, похоже, уже не так интересует все это. А ему сейчас просто нужна поддержка. Это все выглядит довольно жалко. Он должен вежливо сказать Бритт, что им лучше больше не встречаться. Так он и сделает по дороге в «Ньюс».
      Но когда они оказались в машине, висящее в воздухе напряжение сделалось почти невыносимым. Оно и заставило Дэвида сказать то, о чем он пожалел, еще не закончив фразу:
      – Знаешь, когда вчера вечером ты ускользнула от меня, – Бритт усмехнулась своей загадочной холодной улыбкой, – я не знал, радоваться мне или горевать.
      Бритт промолчала.
      И это сработало. Конечно, сработало. Это всегда срабатывало. Создать напряжение, а потом быстро ускользнуть. Мужчины вовсе не хотят быстрой победы, недоступность только распаляет их желание. Особенно если они, как сейчас Дэвид, даже не знают, что хотят тебя больше всего на свете.
      Двумя минутами позже Бритт зарулила в подземный гараж «Дейли ньюс» и остановилась, чтобы высадить Дэвида. Несколько секунд они провели в мучительном и неловком молчании. Потом Дэвид принял решение. Он резко открыл дверцу и стал выбираться из машины. Но в этот момент Бритт наклонилась и остановила его. Она притянула его лицо к своему и поцеловала его в губы, поцеловала крепким, долгим и не оставляющим сомнений поцелуем.
 
      Дэвид внимательно посмотрел на свое отражение в зеркале ванной. Он действительно так привлекателен, как говорит Бритт? Ему хотелось бы перестать думать о ней. После того поцелуя она заполнила его мысли и воображение, как он ни старался изгнать ее оттуда. Но он должен был признаться себе, что старался не очень. И понимал, что Бритт была только отголоском, правда, очень соблазнительным отголоском настоящей проблемы, которая существует между ним и Лиз.
      С детьми и работой у них теперь едва оставалось время на любовь, и, когда они все же отдавались ей, это происходило второпях и автоматически. Это была его вина настолько же, насколько и ее. Целыми месяцами Дэвид думал, что секс не имеет такого уж большого значения, что это одна из тех вещей, от которых с появлением детей приходится отказаться, как от долгого валяния в постели по воскресеньям и пустопорожних разговоров. Но теперь он знал, что ошибался. И был абсолютно уверен, что сила его реакции на Бритт имела простую причину: она желала его, а Лиз нет.
      Запахивая халат, Дэвид решил, что, если он и Лиз действительно хотят остаться вместе, они должны что-то с этим сделать. Немедленно.
      К его удивлению, Лиз еще не ложилась. Она сидела на краю кровати совсем одетая и смотрела прямо перед собой.
      – Что случилось? – На одно пугающее мгновение он подумал, что она обо всем узнала, что кто-то видел их с Бритт обедающими вместе. Ну что ж, по крайней мере, все прояснится. В конце концов он не сделал ничего постыдного. Пока.
      – Это Джейми.
      О черт, он мог бы догадаться. Не то что он не любит Джейми, он его любит. Больше, чем кого-либо на свете. Но почему всегда Джейми? Или Дейзи? Или этот проклятый Конрад?
      – Его воспитательница говорит, что он все время моет руки. Вчера он мыл их шесть раз. – Она повернулась к нему, и ее голос внезапно стал тревожным. – Дэвид, ока спросила меня, все ли у нас в порядке дома. У нас ведь все в порядке, да?
      Дэвид посмотрел в полные тревоги глаза Лиз и почувствовал внезапный приступ вины. Она под таким давлением на работе из-за Конрада и дома из-за Сьюзи. Он не должен ждать от нее, что она будет в постели Линдой Ловелас.
      – Конечно, все в порядке, – солгал он. Если не считать, что я не могу перестать думать о твоей лучшей подруге.
      Она протянула к нему руки, и он быстро пересек комнату и обнял ее. За жесткой внешностью деловой женщины она была так уязвима. Несколько мгновений Дэвид держал ее в своих объятиях, к своему удивлению и некоторому стыду обнаруживая, что эта уязвимость возбуждает в нем желание. Он осторожно просунул руну под мягкий шелк юбки и почувствовал, как Лиз напряглась. Но не от возбуждения и не от предчувствия эротического наслаждения, которое он стремился дать ей, а от скованности.
      – Прости, Дэвид, – пробормотала она, – я так рас строена этой новостью про Джейми и тем, что Сьюзи уходит…
      Дэвид почувствовал, как на него снова нахлынула вся скопившаяся знакомая горечь. Он отпустил Лиз и забрался в постель. Сон пришел скоро. Он пришел с властным видением стройной блондинки в черном облегающем баскском костюме и на пятидюймовых каблуках. На этот раз хлыста в руках у нее не было, и ее руки были гостеприимно раскрыты. Очень медленно она положила в рот палец и стала сосать его.

      Дэвид встал в укромном уголке подземного гаража возле «порше» Бритт и посмотрел на часы. Семь двадцать пять. Ее секретарша сказала, что она заканчивает работу в семь тридцать. Ему было не по себе. Что он здесь делает? А если он себя обманывает?
      Но он знал, что не обманывал себя, он без сна пролежал всю ночь, думая об этом, и сейчас был уверен. И услышав стук ее высоких каблуков по бетонному полу, внезапно совершенно четко осознал, что он тут делает. И что собирается сделать И что собирается сделать она.
      Пока Бритт искала ключи от машины, он выступил из тени и обнял ее сзади, обвив шею одной рукой. Она не успела открыть рот, чтобы крикнуть, как он развернул ее и поцеловал долго и крепко. За секунду он увидел, как страх в ее глазах сменился вспышкой возбуждения. И понял, как давно уже не испытывал всепоглощающей эротической животной страсти.
      Не говоря ни слова, они сели в машину и быстро поехали в сторону Канари Уорф.
 
      Лиз посмотрела на часы микроволновой печи. Она разогревала молоко. Дэвида еще не было, и она решила посмотреть финал своего любимого телевизионного боевика с горячим молоком в постели. Уже несколько недель Дэвид приходил домой все позже и позже. А придя, вел себя с ней и с детьми так, что иногда ей казалось: было бы лучше, если бы он не приходил вовсе. Для «Ньюс», наверное, наступили тяжелые времена.
      Залезая в кровать, она увидела себя в зеркале со стаканом молока, в халате и в шлепанцах. И была потрясена. Она выглядела, как ее мать. Ничего удивительного, что Дэвид не спешил домой.
      А потом она с гневом подумала, как это несправедливо. Женщины считают, что они должны быть привлекательными, чтобы удерживать мужчин, но мужчины не пытаются сохранить свою красоту, чтобы удерживать женщин. Они, видимо, думают, что быть мужчиной достаточно. Почему Дэвид ни разу не перебирал полдюжины разных трусов, чтобы решить, в каких он будет более соблазнительным? Мысленная картина перебирающего свои трусы Дэвида развеселила Лиз, и она полезла в шкаф, чтобы вытащить оттуда кремовую шелковую ночную рубашку. Надев ее, надушила волосы и тело „Шанелью № 5». Мэрилин Монро ограничилась бы, возможно, только духами, но сегодня было прохладно. Вот так, пожалуй, хорошо. Она элегантно расположилась на подушке. Теплое молоко не очень идет к образу соблазнительницы, ну да плевать.
      Час спустя Дэвида еще не было, и она заснула.
 
      – Лиз, Лиз, ты меня слышишь? – голос Клаудии прорвался через горестные размышления Лиз. – Или нам с режиссером надо оказаться по ту сторону окна, чтобы ты обратила на нас внимание?
      Ехидство в голосе Клаудии вернуло ее в реальность. Они обсуждали новый сериал о современной семье, в котором Клаудия была помощником режиссера. К удивлению Лиз, сериал получался и очаровательным, и умным. Выбор потрясающего комика Уэнди Блэка на роль ведущего было Божьим озарением, он позволил избежать и тяжеловесной глубокомысленности, и развязного тона вроде «А теперь давайте-ка вы и я обсудим ваши проблемы перед пятью миллионами зрителей», которым грешили многие аналогичные программы. А решение интервьюировать на тему о семейной жизни и знаменитых, и простых людей оправдало себя блестяще.
      И вот теперь Клаудия готовила гвоздь сериала, домашнее задание для зрителей под названием «Как узнать, не завел ли ваш партнер роман на стороне?»
      Лиз машинально ставила крестики в квадратах на переданном ей листке. Для составления вопросника Клаудия воспользовалась популярными тестами «Как узнать, не являетесь ли вы алкоголиком», публикуемыми женскими журналами и воскресными приложениями.
       Приходит ли ваш партнер последнее время домой поздно?Крестик.
       Заметили ли вы необъяснимые перемены в его поведении?Крестик.
       Были ли вам звонки, когда на другом конце провода молчат?Боже, такой звонок был вчера вечером. Крестик.
      Внезапно Лиз почувствовала, как ужас подступает к ее горлу, а ноги наливаются свинцом.
       Этот тест в точности описывает поведение Дэвида.
      Как она могла быть так слепа? Почему она радовалась появившемуся у нее времени, вместо того чтобы поинтересоваться, где проводил Дэвид все эти вечера? Ей ни разу не пришло в голову проверить его объяснения о совещаниях и авралах в редакции. У Дэвида был роман! Это было так же ясно, как если бы она застала их в «позе проповедника» на полу в гостиной.
      Клаудия с интересом посмотрела на Лиз, у которой кровь отхлынула от лица и губы стали белыми. Клаудия однажды видела находящуюся в шоке жертву автомобильной аварии, и она выглядела в точности как Лиз теперь. Так она была права насчет Дэвида и той блондинки, которая нацелилась тогда на Конрада! Ей повезло, что она вовремя успела оттащить Конрада от нее!
      На какое-то мгновение ей стало жалко Лиз. Боль от предательства была написана у той на лице. Но постой-ка, напомнила она себе, ведь это Лиз Уорд. Это женщина, которая украла у тебя твое место.
      «Ну что, Лиззи, – прошептала она про себя тихонько, – до печенок достало?»
      – Ну что, Лиззи, у тебя все в порядке? – Лиз слышала сочувствие в голосе Джинни, и оно было почти невыносимо для нее. Джинни очень просила их с Мел и Бритт приехать к ней в этот уик-энд, пообещав сообщить им что-то очень важное.
      – Все в порядке, – солгала Лиз. Она не была в порядке. Она чувствовала себя раздавленной. После того оглушающего открытия она поехала домой и бросилась в кровать в ожидании Дэвида.
      Должна ли она высказать ему все? А вдруг она ошибается, вдруг все это – плод ее больного воображения? Однако инстинкт говорил ей, что ошибки нет. А он редко обманывал ее.
 
      Когда наконец около полуночи послышались шаги подымающегося по лестнице Дэвида, Лиз уже знала, что ничего не делать нельзя. Она должна что-тосказать. И спросила, где он был и не случилось ли чего-нибудь. Но вместо того чтобы выложить все начистоту и попросить у нее прощения, он был раздражен и уклончив. Фактически он просто отказался говорить об этом.
      Раньше Лиз часто удивлялась, почему ее подруги оставляют без последствий любовные похождения своих мужей. И всегда считала, что, если бы дело касалось ее, она не стала бы терпеть и так или иначе довела его до конца. Потребовала бы признать или отрицать измену. И если все окажется правдой, то пусть он уходит. Это так просто.
      Но сейчас она поняла, что это не так просто. Это совсем не просто, потому что ты никогда ничего не знаешь наверняка. Мужчины никогда не скажут: «Виноват, начальник, я действительно трахался со своей секретаршей», они начнут отрицать все. Или просто откажутся говорить об этом. И какая-то сомневающаяся часть вашей души вздохнет с облегчением. Сомнение – в пользу обвиняемого. Ничего другого вам не остается, потому что на карту поставлено так много: любовь, дети, невыплаченные кредиты, положение в обществе, комфорт. Выстроенные вами из кирпича стены вдруг могут оказаться соломенными. И одна мысль об этом пугает вас до смерти.
      – Ты уверена,что ты в порядке? – Джинни подошла к ней, села на подлокотник кресла и заглянула ей в глаза.