Иметь все

 
Позволь моим блуждающим перстам
Ласкать холмы и долы здесь и там.
Новооткрытая Америки земля.
Ты в безопасности, когда единственный твой житель – я.
 
      Это наверняка было совпадение. Ничто в Нике Уинтерсе не говорило даже о самом поверхностном знакомстве с поэзией. Судя по его внешности, на спортивной площадке он провел гораздо больше времени, чем в библиотеке. Лиз подняла глаза и увидела, что он смотрит на нее, словно требуя ответного взгляда.
      А потом он внезапно улыбнулся. Долгой, неторопливой, обезоруживающей улыбкой, которая разрядила претенциозность момента.
      Лиз улыбнулась ему в ответ. Она, наверное, не в своем уме, что ей мерещится такой глубокий подтекст. Ник и привлекателен, и очарователен, но уж никак не интеллектуал.
      Ник дотронулся до ее бокала своим.
      – За Джона Донна, – сказал он, улыбаясь ей в отблеске темно-красного вина и словно читая ее мысли, – величайшего английского поэта.
      Для Лиз это было ничем иным, как чудом. Она снова жила. Ник Уинтерс не был похож ни на одного мужчину из тех, кого она знала прежде. Она воспитывалась на премудрости высших английских слоев: «никогда не доверяй человеку, который слишком красив или слишком хорошо одет», а он был живым опровержением этой истины.
      Ни с одним мужчиной до него она не могла говорить так свободно – он, казалось, был бесконечно заинтересован в ней, хотел знать о ее жизни все до мельчайших подробностей, начиная со дня ее рождения. После долгих лет жизни с Дэвидом, человеком крайних мнений и глубоких страстей, для Лиз было удивительно встретить мужчину, так не склонного к резким суждениям. Она пыталась придумать что-нибудь такое, что встряхнуло бы его или даже вызвало его неодобрение, но ей это не удалось. Философией Ника было «живи и дай жить другим». Он просто принимал людей такими, какие они есть. Особенно женщин.
      А насчет того, что он принимал ихчасто, никаких иллюзий у нее не было. Везде, где они водились, женщины должны были кидаться на него. И все же, к ее изумлению, когда она приняла самое трудное на своей памяти решение и отказалась броситься в его постель в первую же ночь, он согласился с этим удивительно легко и даже не пытался спорить или переубеждать ее.
      Странно, но она была почти оскорблена. И только потом поняла, как благодарна ему за то, что он не стал торопить ее. Единственная болезненная ошибка была еще так свежа в ее памяти, что Лиз не могла позволить сексу влиять на свои суждения, особенно такому сексу, какой, вне всякого сомнения, предложит ей Ник. Она знала, что ночь с ним будет подобна глубокому темному бассейну, раз нырнув в который, уже не захочется вынырнуть, чтобы снова глотнуть воздуха. Но знала и другое: что должна составить о нем правильное мнение, прежде чем даже поставит ногу на прыжковую доску.
      Поэтому вместо того, чтобы заниматься любовью, они смеялись и резвились с почти детской радостью. Ник выдумывал романтические экскурсии, посылал ей алые розы – не букетами, а по одной, – вытаскивал ее на импровизированные завтраки на берегу с корзиной провианта и шампанским, и время от времени она находила в разных местах дома маленькие подарки, спрятанные туда Ником, чтобы напомнить ей о себе. Он был самым романтичным мужчиной, какого она знала. И спустя несколько недель Лиз уже спрашивала себя, как смогла бы прожить это время после отъезда из Лондона без его беззлобного ехидства и без их веселья.
 
      Она и без Мел знала, что влюбилась.
      – Ой, так расскажи мне о нем! Судя по твоему виду, тебе надо, непременно надо немедленно женить его на себе. Ты получишь целое состояние!
      Мел смотрела на свою подругу с изумлением. Было начало мая. Англия наслаждалась ранней волной тепла, и они сидели в саду, куда уже был вынесен надувной бассейн, и Дейзи радостно верещала, когда Джейми поливал ее из водяного пистолета.
      Она никогда не видела Лиз такой. Ее волосы отросли и теперь ложились на плечи, напоминая Марию Шнайдер в «Последнем танго в Париже», этот идеал миллионов женщин. Кожа Лиз стала коричневой и покрылась веснушками, а под шелковой блузкой цвета хаки с тоненькими бретельками явно не было лифчика. Она выглядела потрясающе. Словно кто-то зажег внутри нее свет. И Мел не терпелось увидеть мужчину, который сделал все это. На секунду она вспомнила о Гарте и спросила себя, выглядела бы она так же, если бы Гарт был с ней. Пока она последовала совету гадалки и перестала преследовать его – ну, скажем, почти перестала. И пока это не дало никаких результатов. Она вздохнула.
      Лиз зарделась. Мел предстояло узнать куда более тонирующую правду.
      – Понимаешь, ну…
      – Ну, что? Ну, да или ну, нет?
      – Ну, я не знаю. Дело в том, что мы ни разу не переспали.
      Впервые за несколько месяцев Мел лишилась дара речи. Потом она тихо повторила, словно желая убедиться, что не ослышалась:
      –  Вы ни разу не переспали?Да почему же, ради всего святого?
      – Думаю, что после ухода Дэвида я потеряла душевное равновесие. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя. Я не хотела получить травму, не хотела, чтобы Джейми и Дейзи получили травмы тоже. Я хотела сначала обрести уверенность.
      Истина постепенно забрезжила для Мел.
      – Ты хочешь сказать, что так хорошо выглядишь без секса? – Она ущипнула себя за складку на бедре. – Тогда, может быть, и мне он не так уж нужен?
      Лиз усмехнулась и наклонилась вперед, ощущая солнечное тепло на своих голых плечах.
      – Это не только Ник. И он, конечно, но тут важно все. Дети привыкли к новому месту. В «Женской силе» все хорошо. Мне нравится здесь. Я счастлива. Я действительно счастлива впервые за долгие годы.
      – И позволь мне спросить тебя, Золушка, каково то заклинание, которое обратило твои шелка и бархат в лохмотья и сделало тебя счастливой даже без волшебной палочки сказочного принца?
      – Оно очень простое. Или наоборот, очень сложное. Работа больше не давитна меня, вот и все. Но не работать совсем оказалось ошибкой. Я стала кидаться на детей и чувствовать себя в ловушке. Зато теперь, когда одну половину недели я провожу в «Женской силе», а другую – с детьми, все чудесно! Работа – часть моей жизни, но не вся жизнь!
      Мел видела, что Лиз на самом деле счастлива без капельки самодовольства! Этот Ник, должно быть, славный парень.
      Наблюдая, как Лиз нагнулась к Дейзи и посадила ее к себе на колени, Мел не уставала удивляться: неужели это та же измотанная женщина с темными кругами под глазами, которую она видела меньше года назад? Сейчас подруга выглядела спокойной, уверенной и красивее, чем когда-либо. И ее голова не пострадала – она успешно ведет бизнес.
      Мел подумала о своих работающих подругах, усталых и чувствующих себя виноватыми, если у них дети, и оглушенных тиканьем биологических часов, если они решили детей не иметь, и ей уже не в первый раз пришла в голову мысль, что Лиз, возможно, права. Это была ересь, но она могла оказаться правдой.
      А потом ей неожиданно вспомнилась Бритт. Она слышала, что Бритт стала избегать мужчин и с головой окунулась в работу, пытаясь пережить потерю ребенка. Бедная Бритт. Типичный случай женщины-работоголика.
      Дейзи дернула Лиз за волосы, заставив ту громко вскрикнуть. Лиз опустила ее на траву. Картина покоя, естественности и счастья. Мел улыбнулась и потрепала Лиз по плечу.
      – Помнишь, как ты говорила, что не готова лечь между простынями?
      – Да.
      – Поверь знающему человеку, Лиз, на мой взгляд, ты очень даже готова.
 
      – Этот уик-энд я провела у моей подруги Лиз Уорд, ну, вы знаете, той, которая оставила карьеру на телевидении ради детей, и я думаю, что в этом что-то есть.
      Мел оглядела комнату, в которой на еженедельное редакционное совещание собрались два десятка старших сотрудников «Фемины». Она знала, что за эти слова ее ждет сожжение на костре, но она всегда считала себя немножко Жанной д'Арк.
      Тем не менее глаз Оливии Мел избегала. Не хотела лить сливки в кофе загодя – чего доброго, свернутся.
      – Так вот, перед тем как наброситься на меня, секунду послушайте. Лиз сказала кое-что новое. Она не говорит, что женщина снова должна стать домашней хозяйкой. Она говорит, что надо стремиться к равновесию,а не к успеху любой ценой. И знаете, глядя на вас всех, я думаю, что она, пожалуй, права.
      Мел повернулась к своей соседке справа:
      – Почему у тебя нет детей, Мэри? Ты боишься, что не доберешься до верхов, если заведешь их? А ты своих часто видишь, Джейн? Сколько нянек сменилось у твоего Джека, Элейн, девять или десять? Все, что я хочу сказать, это можем ли мы считать, что решили вопрос?
      Всю обратную дорогу от Лиз Мел обдумывала свою идею. И вот теперь пришло время высказать ее:
      – Я считаю, что «Фемина» должна посвятить этой теме весь сентябрьский номер. Это будет огромная шапка на обложке: «УСПЕХ: ЖЕНЩИНЫ ПОДСЧИТЫВАЮТ ЕГО ЦЕНУ». Или, возможно, это слишком мрачно. Как насчет «РАВНОВЕСИЕ: КЛЮЧЕВОЕ СЛОВО ДЕВЯНОСТЫХ» Это будет замечательно! Мы можем провести опрос, выяснить, что женщины думают на самом деле.Это произведет настоящий фурор!
      Поглощенная своей восторженной тирадой, Мел не заметила, что все лица в комнате обратились во главу стола.
      Оливия сидела, словно окаменев. Мел нарушила две самые главные в «Фемине» заповеди. Она бросила вызов философии журнала и она позволила себе непочтительно обойтись с его основательницей. И даже если все на ее стороне, никто не осмелится сказать это.
      Какое-то время стояла мертвая тишина. А потом с дальнего конца стола раздались аплодисменты. Постепенно к ним присоединился еще кто-то, потом еще, пока почти все за столом не стали хлопать.
      Мел подалась вперед, чтобы разглядеть, кто стал хлопать первым.
      А разглядев, обмерла и даже забыла, что эта овация означала, скорее всего, конец ее карьеры в «Фемине». В дальнем конце стола, в рубахе персикового цвета и в мятых голубых джинсах, с лицом, озаренным теплой, подбадривающей улыбкой, сидел Гарт.
 
      Погода была жаркая, и Лиз решила устроить пикник на лужайке. Счастливая Дейзи уже самозабвенно возилась на ковре с Ником, но Джейми, как обычно, осторожно держался на расстоянии. Она озабоченно посмотрела на него. Ему не нравился Ник, но это можно было понять. Несмотря на все ее старания смягчить удар, он видел в Нике угрозу, замену его отцу.
      А так ли это на самом деле? Лиз поняла, что, даже не сознавая этого, стала смотреть на Ника, как на мужа. С ним было так интересно, и она не встречала мужчины, с которым было бы так легко. Казалось, ничто не в состоянии вывести его из равновесия, и его непринужденное очарование всегда оставалось неизменным. И все же иногда она с легким чувством неловкости спрашивала себя: а не потому ли это, что ни к чему он не относится серьезно, даже к своему бизнесу. Было похоже, что всю черную работу и все бремя принятия решений он переложил на Генри, а себя всецело посвятил вещам действительно важным – например, куда пойти ужинать.
      Временами она задумывалась – почему Генри терпит это. А Генри был просто чудо. Одним из самых приятных следствий знакомства с Ником была встреча с Генри. Добрым, беззащитным, отзывчивым Генри, который всегда обращался с детьми, как со внуками. Бедняга никогда не был женат и не имел своих.
      Ник распаковывал корзину с продуктами, а она вдруг осознала всю нелепость своего положения. Она уже собирается расплачиваться с зеленщиком, а фрукт даже и не попробовала.
      Она посмотрела на стройное загорелое тело Ника, на его блестящие темные волосы, спадающие на эти необыкновенные зеленые глаза, и поняла, что Мел была права.
      Она готова.
      Ее голод вдруг пропал. Появился другой, не имеющий отношения к еде. И она увидела, что, хотя Ник был занят игрой с Дейзи, он наблюдал за ней, и он прочел ее мысли.
      И когда Дейзи вскочила с ковра и побежала разыскивать Джейми, он улыбнулся, зная, что время наконец пришло.
      – Почему бы тебе не зайти ко мне домой в субботу, – сказал он словно невзначай. – Я приготовлю ужин.
      И после паузы добавил, внезапно став серьезным:
      – И ты сможешь остаться на ночь.
      Ник наклонился к ней, хотя знал, что она не позволит ему поцеловать ее при детях, и посмотрел ей в глаза таким вызывающим взглядом, что Лиз ощутила отчетливый всплеск желания.
      Поэтому, когда несколькими секундами позже раздался телефонный звонок, необходимость бежать домой к аппарату показалась ей спасением от невыносимого напряжения. Но только до того момента, когда она поняла, кто звонит.
      – Здравствуй, Лиз. Нашелся покупатель на наш лондонский дом. У тебя есть время обсудить это?
      Лиз попыталась привести в порядок свои мысли. Дэвид не мог выбрать для своего звонка менее удачный момент.
      – О, здравствуй, Дэвид. Да, конечно.
      Нарочно или нет, но Ник последовал за ней и теперь, сидя рядом с ней в холодном полумраке гостиной, начал очень осторожно поглаживать своими пальцами ее свободную руку. К ее удивлению, это простое движение так возбуждало ее, будило в ней такие чувственные ожидания, что она, как ни старалась, не смогла сосредоточиться на том, что говорил Дэвид.
      – Лиз. Лиз? С тобой все в порядке?
      И тогда, в трех сотнях миль отсюда, Дэвид догадался. Ну, конечно. Она с кем-то. Ее голос звучит так, словно они занимаются любовью. Он глянул на часы. Полдень. Они, наверное, еще в постели.
      И хотя он знал, что у нее есть все права на то, чтобы завести себе любовника, наверняка даже больше прав, чем у него, он ощутил такой ослепляющий приступ ревности, что ему захотелось накричать на нее, оскорбить, сделать ей больно за то, что она говорит сейчас вот таким задыхающимся, повышенным голосом. Голосом, каким никогда не говорила с ним.
      И он увидел способ, как сделать это, и без раздумий им воспользовался.
      – Кстати, я тебе говорил, что попросил приехать сюда Сюзанну Браун?
      – Нет, Дэвид, ты не говорил, – ее голос утратил свою отрешенность, стал жестче, и Дэвид ощутил смесь стыда и удовлетворения. Зачем он сказал это? Он даже еще не просил Сюзанну приехать к нему, хотя и знал, что, если попросит, она приедет.
      – Надеюсь, что вы будете счастливы вместе, – Лиз бросила трубку на аппарат.
      Дэвид все еще держал свою, и на его лице была улыбка, к которой более всего подошел бы эпитет «самодовольная».
      Лиз откинулась на стенку горячей душистой ванны, размышляя о предстоящем вечере. Странно было знать, что сегодняшняя ночь будет Ночью с большой буквы.
      Так, наверное, чувствовали себя робкие невесты до нынешней эпохи добрачных связей, ожидая своей первой брачной ночи, чтобы узнать, окажется секс для них проклятием или благодатью.
      На этот счет у нее не было сомнений, но волнение первой ночи она все равно переживала. А что, если такое долгое ожидание сдвинуло все пропорции, и вместо восторга все кончится жалким нытьем? Тогда это будет целиком ее вина – это она сделала какую-то святыню из того, чем они могли заняться еще несколько месяцев назад.
      Сейчас ей нужно просто постараться забыть все это и вести себя естественно. Лиз поднялась, вышла из ванны и закуталась в огромное теплое полотенце. Она протерла все тело легким клубничным лосьоном и покрыла ногти на ногах красным лаком.
      Улыбнувшись, бросила свои хлопчатобумажные белые трусики в корзину для грязного белья и сняла висевшие на обратной стороне двери кремовые шелковые лифчик и трусики. На этот раз она уж точно наденет их.
      Лиз взяла пульверизатор с духами «Рив Гош» и надушила руки, за ушами и шею. Потом, вспомнив совет Коко Шанель душиться там, нуда вас могут целовать, приспустила трусики и прыснула между ногами.
      Торопясь, она сняла с вешалки платье из зеленой тафты и надела его. Даже на ее скептический взгляд оно выглядело потрясающе. Завершив свой туалет новыми зелеными туфлями на высоких каблуках, Лиз попыталась собраться с мыслями.
      Вести себя естественно. Ах, вот как? Но тогда ее, скорее всего, арестуют за нарушение общественного порядка.
      Она была готова по звонку идти открыть входную дверь. Джейми, слава Богу, кажется, быстро заснул. Его мама уходит из дома на всю ночь, и она попросила Ника не приезжать, пока он наверняка не заснет.
      Но обернувшись, Лиз увидела, что ошиблась. Джейми стоял в дверях и смотрел на нее.
      – А почему ты выглядишь так… – он смутился, словно не мог подобрать подходящего слова.
      – Красиво? – подсказала Лиз.
      – Ужасно, – поправил Джейми. – Ты выглядишь, как эти девушки, которые стоят снаружи железнодорожной станции.
      Он хотел сказать ей, что она выглядит, как проститутка.
      Лиз рассердилась и расстроилась – но тут же поняла, что Джейми просто угадал, что происходит. Он понял, что должно случиться что-то, что изменит ее жизнь. И его тоже. И поэтому захотел сделать ей больно.
      Она опустилась на колени, обняла его и вспомнила, что Дэвид поступил так же. Как маленький мальчик, который боится, что его обидят, и торопится сделать это первым.
      Словно угадывая ее страхи, Ник весь вечер вел себя легко и непринужденно. Он был превосходным поваром и без труда приготовил салат, заправленный ореховым маслом, и нежное, как пух, суфле из омара, пока занимал ее разговором на своей просторной кухне, а она потягивала белое вино и пыталась сосредоточиться на разговоре.
      Потом они пили кофе в гостиной, расположившись визави на двух диванах и слушая музыку, и он не сделал ни одной попытки коснуться ее.
      Украдкой бросая взгляд на часы, Лиз спрашивала себя, уж не передумал ли он, как тот жених, который надел свадебный костюм, но испугался и скрылся в неизвестном направлении.
      Когда она уже начала чувствовать себя неловко в своем платье из тафты и шелковых трусиках, он подошел и сел рядом. Бережно взял ее руку и поцеловал, упиваясь ароматом духов. Этот аромат идет у тебя и еще кое-где,улыбнулась она про себя и повернулась, чтобы встретиться с ним глазами. О Боже, она желала его!
      – Итак, миссис Уорд, мы поднимемся наверх? – Она взяла его лицо в ладони и крепко поцеловала.
      – Я думала, ты никогда не скажешь этого!
      – Возможно, ты знаток Донна, но явно не читала лорда Честерфилда.
      – А почему ты его читаешь? – Лиз поцеловала его руку.
      – Потому что по поводу искусства обольщения он дает бесценный совет, которому я всегда стараюсь следовать, – Ник лукаво улыбнулся. – Соблазнять юных леди можно сразу после еды, но с матронами более почтенного возраста рекомендуется выждать время, чтобы дать ужину улечься.
      Схватив диванную подушку, Лиз принялась колотить его по голове, пока он наконец не отнял ее и не понес протестующую Лиз по лестнице наверх.

Глава 30

      Лиз лежала на резной деревянной кровати, ее одежду Ник в беспорядке раскидал по полу спальни, и теперь она нетерпеливо наблюдала, как он расстегивает рубашку и джинсы.
      С самой первой их встречи на приеме в «Женской силе» Лиз мечтала об этом моменте, и теперь, когда он наступил, была рада, что они не стали спешить. Три месяца назад это был бы просто секс, пусть даже очень высокого класса. Но потом они все равно проснулись бы чужими, их тела насытились бы, но умы и сердца так и не узнали бы друг друга.
      А завтра они проснутся любовниками и друзьями.
      Улыбаясь ее серьезности, Ник лег рядом и стал нежно гладить ее, повторяя руками контур тела.
      Словно внезапно очнувшись, она попыталась натянуть на себя простыню, чтобы прикрыть ею свой слишком мягкий живот, который выносил двух детей и, в отличие от живота Жасмен Лебон или Джейн Фонды, не вернул своей упругости ни за две недели, ни даже за два года.
      – Не надо, – он стянул простыню вниз и положил одну руку на возвышенность ее живота, а другой стал гладить ее полные груди, – я люблю твое тело. Я найду с ним общий язык.
      После этого оба не сказали ни слова. Ее поглотила нахлынувшая волна наслаждения, и она забыла все, забыла свое тело, забыла свои тревоги по поводу этой ночи, забыла даже, где она и, к своему стыду, с кем она.
      Когда он лизнул свои пальцы и мягко погрузил их в нее, а потом прильнул к ней лицом, чтобы нащупать крохотную точку блаженства, она застонала и закрыла глаза. Для нее исчезло все, кроме этого центра безумного наслаждения.
      Когда наконец ей стало казаться, что больше она не выдержит, что потолок ее блаженства достигнут и превзойден, и снова превзойден, когда спазм за спазмом потрясли ее и она почувствовала, что пот струится между ее грудей, когда ее дыхание стало частым, как у бегуна, он как-то понял, что время пришло, и она почувствовала неожиданное облегчение, словно теперь ее тело жаждало стать добычей. И поэтому она с радостью отдалась короткому яростному совокуплению и окончательному взрыву облегчения.
      И только когда все было кончено и они лежали, переплетясь, на кровати, за сотни лет видевшей много любовных игр, но вряд ли видевшей такую, она заметила, что он снял презерватив, который лежал теперь между ними, мокрый и холодный.
      И она сказала себе, что это был только благоразумный в наше опасное время шаг, и почти, хотя и не совсем, сумела подавить легкое чувство обиды, которое тенью мелькнуло в безоблачном небе ее второго пробуждения.
      – С добрым утром, миссис Уорд. Ответьте мне на один вопрос. Как я могу сделать вас счастливой?
      Лиз открыла глаза и увидела Ника в японском кимоно, с улыбкой склонившегося к ней и протягивающего ей чашку чая.
      Принимая чашку, она улыбнулась ему в ответ:
      – Какой это чай, «Лапсан сушон» или «Бритиш рэйл»?
      – Боюсь, что «Бритиш рэйл».
      – Тогда вы уже сделали меня счастливой.
      – Перестань дурачиться. Как мне сделать тебя действительно счастливой?
      Лиз была ошеломлена. Никогда раньше она не встречала мужчины, который хотел бы сделать счастливой ее. Большинство мужчин хочет, чтобы ты сделала счастливыми их,и при этом подразумевается, что это сделает счастливой и тебя.
      – Ну ладно. Так, значит, что сделает меня счастливой? – Она взяла его руку в свои и прижалась к ней щекой.
      Прежде чем ответить, на минуту задумалась:
      – Жизнь, в которой у меня было бы достаточно работы, чтобы занять мозги, и достаточно времени, чтобы я могла наслаждаться своими детьми, и развлечениями, и сексом, и едой, и любовью – не забыть бы, любовью. И работой в саду. Я обожаю свои розы. Это один из первых признаков старости!
      – Довольно скромные запросы, – он поцеловал ее руку.
      – Да? Тогда почему же так трудно осуществить их?
      – Совсем не трудно. Особенно теперь, когда ты встретила меня.
      Он взял из ее руки чашку и поцеловал Лиз так крепко, что она забыла обо всем на свете, кроме того, как ей хочется поверить ему.
 
      – Джинни, у тебя найдется свободная минутка?
      Лиз выглянула из своего кабинета и увидела, что Джинни прощается с молодой женщиной, только что подавшей заявление в «Женскую силу», – ее младший ребенок пошел в школу.
      Лиз улыбнулась. Джинни отлично справлялась с приемом новых кандидаток, она мгновенно создавала дружескую атмосферу беседы и всегда точно выясняла, не преувеличивают ли они свою квалификацию или – что было гораздо труднее – есть ли у них таланты, которые так и не нашли себе применения.
      Наверное, Джинни потому так хорошо находила общий язык с сотнями своих собеседниц, что сама только что открыла в себе деловую жилку. Было одно удовольствие видеть, как она наслаждается своей работой и как эта работа у нее явно ладится. В «Женской силе» возникло естественное разделение труда: Джинни с ее открытостью и дружелюбием принимала заявительниц, а Лиз с ее деловой хваткой разыскивала работодателей и рекламировала новые услуги. Кстати, ей часто приходило в голову, что своим творческим подходом к делу она во многом обязана работе на телевидении.
      Джинни вошла, и Лиз закрыла за ней дверь.
      – Думаю, тебе было бы интересно взглянуть на это, – Лиз показала на документ на столе.
      – А что это?
      – Первый взнос по погашению банковского кредита. Сегодня я его сделаю.
      Джинни закрыла глаза.
      – Боже, какое облегчение! – Лиз потянула ее за рукав:
      – Есть и еще кое-что интересное для тебя.
      Она вышла вместе с озадаченной подругой из конторы и узенькими улочками вывела ее на главную торговую улицу Льюиса. Здесь между аптекой и универмагом «Вулворт» помещался большой демонстрационный зал электротоваров.
      – Ты прожужжала мне уши насчет тесноты. Через месяц это помещение освобождается. Сегодня утром мне звонили из агентства по аренде помещений. Что ты об этом дума ешь?
      – Потрясающе! Неужели мы можем себе позволить это?
      – Да, Джинни, думаю, что можем. Фактически, если дела пойдут и дальше так же, то мы сможем подумать и об открытии филиала в Брайтоне.
      Когда они вернулись в «Женскую силу», то за столиком дежурной увидели Ника с бутылкой шампанского. Они обнаружили также, что вся работа прекратилась, потому что вокруг Ника столпились пятнадцать кандидаток со стаканами шампанского в руках.
      Лиз улыбнулась и покачала головой. С той самой их первой ночи месяц назад он ежедневно, два, а иногда и три раза в день, приходил в их офис и затевал длинный разговор о том, как он любит ее. Это было замечательно, но несколько утомительно.
      – Что мы отмечаем сегодня?
      – Тот факт, что я пришел пригласить тебя пообедать.
      – Ник, милый, извини. Сегодня у меня деловой обед в химической фирме Брендона. Прием у главного администратора. Я не могу не пойти туда.
      Ник возмутился:
      – Но там будут только старперы-кадровики. – Он вызывающе прищурился. – Со мной ты проведешь время гораздо интереснее.
      До Лиз донесся подавленный смешок одной из кандидаток.
      – Не сомневаюсь. Но они, к сожалению, подали заявку первыми, – Лиз изо всех сил старалась не быть похожей на строгую мамашу, отчитывающую непослушного школьника. Она заметила, что на этот тон сбивались почти все, кому приходилось иметь дело с Ником. Подтолкнув его, чтобы освободил стол, она продолжала:
      – И эта встреча весьма важная. До сих пор они старались не брать на работу женщин, и вот теперь начинают менять свою политику Благодаря нам.
      Ник повернулся к Дон:
      – Ну тогда, может быть, ты пойдешь со мной, Дони? Будет чертовски жаль, если пропадет заказанный столик!
      Явно смущенная, Дон посмотрела на Лиз.
      – Иди, – сказала Лиз с легким оттенком раздражения, – он прав. Ты проведешь время гораздо лучше, чем я.
      Когда в четыре часа она вернулась в офис, довольная собой, – кадровик Брендона оказался более полезным, чем она ожидала, – Дон еще не вернулась, а письма и телефонные звонки продолжали накапливаться. На этот раз Лиз ощутила вполне определенный приступ раздражения. Она знала, что не должна особенно обращать внимания на то, что по этому поводу думают остальные в офисе, но не могла не замечать взгляды, которые переводят с нее на часы. Проклятый Ник!
      Это было так не похоже на Дон, что в половине пятого Лиз ощутила беспокойную дрожь и решила выяснить, не отправился ли Ник домой, в «Дрим коттеджиз». Для нее не было совсем неожиданным, когда трубку снял Генри.
      – Он еще не вернулся, Генри?
      – Нет, пока нет.
      – Все еще обедает?
      – Трудно сказать, дорогая. Ты ведь знаешь Ника, он приходит и уходит, когда хочет.
      – Тебе никогда не хотелось убить его, Генри? Вот если бы Джинни начала каждый день позволять себе четырехчасовые обеды, я не уверена, что стала бы терпеть это.
      – Я уже привык, – голос Генри выражал бесконечное терпение и покорность судьбе.
      – Почему ты миришься с этим, Генри?
      – А почему ты?
      Этот вопрос озадачил Лиз. Она не считала, что ей приходится миритьсяс чем-то в Нике. До сих пор радость, которую он ей давал, перевешивала все связанные с ним мелкие неудобства вроде прогула ее секретаршей половины рабочего дня. На секунду она задумалась, что Генри имел в виду. И тут же услышала, как он быстро спросил:
      – Ты действительно хорошо знаешь Ника?
      – Я думаю, достаточно хорошо.
      – Тогда ты выучила урок номер один. Ник всегда поступает так, как ему нравится.
      В голосе Генри Лиз услышала мировую скорбь по пропущенным встречам, нарушенным обещаниям, более мелким проявлениям ненадежности, столь многочисленным, что о них не хотелось даже упоминать. И поняла, что в деликатнейшей форме Генри делает ей предупреждение.
      – Ты читала Ноэла Коуарда, Лиз?
      – Только самые известные вещи.
      – Тогда, скорее всего, тебе не попался на глаза совет, который он дает.
      – И что это за совет? – У Лиз уже мелькнула тень догадки.
      – Не жди от людей, что они изменятся больше, чем способны измениться.
      Лиз горько улыбнулась. Хороший совет. И тут ей пришло в голову, на что похож этот ее разговор с Генри.
      На разговор двух взрослых о симпатичном, но своенравном ребенке.
 
      – Лиз, Лиз!
      Стоило ей повесить трубку и отойти от телефона, как Джинни снова звала ее к нему, пытаясь перекричать шум в офисе.
      – На проводе кто-то из Дейли мейл». Они хотят сделать статью о «Женской силе»!
      Просто поразительно, с какой скоростью за последние месяцы набирала силу их «Женская сила»! И вот теперь еще одна награда, внимание прессы.
      Очень спокойно, словно из редакций общенациональных газет ей звонили каждый день, Лиз ответила: «Да, говорит Лиз Уорд. Когда вы хотели бы приехать? На следующей неделе? Прекрасно. До вторника».
      И бережно, словно стеклянную, положив трубку, издала вопль на самой высокой ноте, на которую была способна, одновременно пытаясь подпрыгнуть как можно выше в своей узкой, в обтяжку, юбке и руной изображая приветствие «Черных пантер», в результате чего едва устояла на ногах. За ее спиной в этот момент открылась дверь, и в ней показалась Дон, с робким видом и очень, очень пьяная.
 
      Закончив совещание с редактором отдела моды по поводу того, как интереснее показать в журнале новые модели купальников, Мел чувствовала себя как выжатая тряпка. Эта редакторша была просто слабоумной. Как у всех модниц, у нее в голове вместо мозгов опилки.
      Когда редакторша предложила серию снимков кукол, наряженных в купальники, Мел вспомнила популярные в пятидесятые годы гипсовые куклы и подумала», что это замечательная идея, но потом из памяти всплыло словечко «мумии».