Лиз проснулась и лениво оглядела спальню Ника, сквозь шторы которой пробивалось солнце, окрашивавшее в цвет старого золота дубовые панели. Лиз протянула руку и коснулась их. Они были теплы на ощупь, хотя снаружи было прохладное утро.
      Она любила просыпаться в этом прекрасном доме с его скрипучими полами, залитыми солнцем комнатами и гипсовым орнаментом потолков. Обычно она каждую ночь возвращалась домой, чтобы Джейми и Дейзи не хватились ее, но сегодня была суббота, и дети ночевали у Джинни.
      Она неторопливо повернулась на другой бок, чтобы поцелуем разбудить Ника, и обнаружила, что вторая половина кровати пуста. Ее внезапно охватила паника. Вдруг Ник ушел, оставил ее, не сказав ни слова на прощание? Она неожиданно поняла, как ей недоставало бы его, если бы он исчез. Иногда он доводил ее почти до бешенства – пригласив на обед Дон, например, или обняв ее при всех сотрудниках, но на следующий день он обычно присылал ей такой огромный букет цветов, что снова ставил ее в неловкое положение, ибо все окружающие начинали спрашивать себя, что же он такое совершил, если за это приходится так извиняться. Однако Лиз уже начала привыкать, что это типично для Ника. Он считал, что широкими жестами и романтическим обращением можно загладить все.
      А потом она услышала, как он поднимается по широкой лестнице. И через несколько секунд он появился в дверях с завтраком на подносе и в сияющем белом костюме с приколотой к пиджаку розой.
      Лиз вдохнула запах кофе и круассанов и не смогла сдержать улыбку, приподнимаясь на подушке. Еще одно идеальное утро. Просто удивительно, сколько усилий он иногда прилагал, чтобы все было идеальным. Любой отель был обязательно очаровательным, любой вид – завораживающим, любая еда – восхитительной.
 
      Вонзая зубы в теплый круассан, она спрашивала себя, что он стал бы делать, если во время поездки с Джейми и Дейзи вдруг сломалась бы машина, или еда оказалась бы скверной, или заказанный в отеле номер был уже занят… Но такие вещи, похоже, с Ником никогда не случались.
      Она взглянула на часы и благодарно поцеловала его.
      – Мне надо спешить домой.
      Ник улыбнулся. В его улыбке мелькнуло самодовольство, но быстро исчезло.
      – Нет, домой ты не едешь.
      – Почему? Мне надо забрать Джейми и Дейзи.
      – Нет, не надо. Они остаются у Джинни.
      Его насмешливый тон начал выводить ее из себя.
      – Зачем, черт побери?
      Он присел на кровать, не в силах продолжать в том же духе.
      – Потому что ты и я едем в небольшое путешествие. – Лиз поперхнулась своим кофе.
      – Но у меня же нет с собой никаких вещей.
      – Нет, они у тебя есть, – он полез под кровать и извлек оттуда чемодан, – Джинни собрала их.
      Лиз спрятала лицо в ладони, еще не совсем веря ему. Она должна была признать, что одного качества у Ника не отнимешь. С ним жизнь никогда не будет ни скучной, ни предсказуемой.
      – Так куда же мы едем?
      На этот раз самодовольство в его голосе было совершенно явным, но милым, очень милым.
      – Это секрет.
 
      Лиз смотрела на проносившиеся за стеклом сельские пейзажи и жмурилась от удовольствия. Они ехали на северо-восток. Это значит – в Восточную Англию. Замечательно! Она любила побережье Суффолка, такое дикое и пустынное, с его бесконечными безлюдными пляжами и необыкновенным загадочным светом, вдохновившим стольких художников. Это так далеко от ее родного теплого Суссекса.
      Двумя часами позже, как раз перед городком Вудбриджем, Ник свернул налево на узкую сельскую дорогу, а потом почти сразу – на едва заметную аллею, что вела к восхитительному особняку в тюдоровском стиле. Это было прекрасно сохранившееся кирпичное здание с шестью фронтонами, все увитое плющом. Над ним возвышались длинные тюдоровские трубы. Скромная вывеска при въезде гласила: «Сельская гостиница Сэквилл-Холл».
      Хотя здание само по себе было необыкновенным, у Лиз захватило дыхание от другого – от его потрясающего сходства. Это была точная, только больших размеров, более величественная копия ее родной усадьбы, фермы «Пять ворот».
      – Тебе это ничего не напоминает?
      – Ой, Ник, это потрясающе!
      – Я знал, что тебе понравится, – он протянул руку и погладил ее волосы. – Подожди, ты еще увидишь спальню. Я надеюсь, что она соответствует проспекту.
      – Седьмой номер, сэр? – улыбнулся им дежурный. – Тюдоровская спальня, наш лучший номер.
      Он провел их через украшенный резьбой обеденный зал, где другие постояльцы пили послеобеденный чай, мимо огромного аквариума с живыми раками, выловленными сегодня в протекающей неподалеку Олдбур, к отделанной деревянными панелями лестнице, ведущей в их номер.
      Когда он распахнул дверь и с гордым видом встал около нее, Лиз в изумлении ахнула. Центром прекрасной комнаты была огромная кровать с пологом на четырех столбиках, самая большая из всех, которые Лиз когда-либо видела.
      – Самый большой предмет мебели в этом доме, – просиял дежурный, – сделана в тысяча пятьсот восемьдесят седьмом году. Она так велика, что никому еще не удалось вынести ее из дома.
      Он понизил голос, переходя от гордости к благоговению:
      – Вы знаете, королева Елизавета Первая со своим двором останавливалась в «Сэквилл-Холл». И она спала в этойкровати.
      – Ой, Ник, ты просто чудо! – Дежурный деликатно отвернулся, когда Лиз обвила Ника руками. – Только ты можешь отыскать кровать, в которой королева Елизавета действительноспала!
      Лиз выглянула из окна с хрустальной кромкой на просторный луг, спускавшийся к живописному озеру. Один или два любителя ранней выпивки уже сидели у самой воды под огромным каштаном в белых железных креслах, потягивая аперитив.
      – Какой дивный дом. Как ты думаешь, когда он построен? В пятнадцатом веке? Посмотри на эти кирпичные шпили…
      Но Ник не дал ей закончить фразу. Он мягко развернул ее, прижал к окну и начал целовать, пока она наконец не потеряла всякий интерес к архитектуре тюдоровской эпохи.
      Когда Ник почувствовал, как она в ответ обняла его за шею, он подхватил ее на руки и отнес через комнату на огромную кровать.
      – А теперь,миледи…
      Он соблазнительно улыбнулся и начал расстегивать ее пуговицы. Все было так идеально. Эта кровать. Эта гостиница. И теперь вот это.
      Она почувствовала, что желание охватывает ее и влечет нуда-то, и тогда она притянула его к себе, расстегнула его молнию и мягко направила его в себя, даже не дожидаясь, пока кто-нибудь из них освободится от одежды… А потом улыбнулась ему такой ошеломляюще бесстыжей улыбкой, что он соскользнул на пол и потянул ее за собой на мягкий ковер лучшей спальни гостиницы «Сэквилл-Холл».
 
      – Вставай, соня, надевай свои финтифлюшки. Ужинать подано! – он непочтительно шлепнул ее по попке. – Тебе на ужин я только что заказал раков.
      Лиз открыла глаза и обнаружила себя все еще на полу, правда, под одеялом, которое Ник, должно быть, разыскал в огромном гардеробе. Она взглянула на часы. Половина восьмого! Как пролетели два часа? Она даже не распаковала чемоданы!
      – Дай мне пять минут, я быстренько приму душ. А ты иди вниз и выпей чего-нибудь.
      Он поцеловал ее в плечо и отправился вниз, в обеденный зал.
      Вскочив на ноги, Лиз поспешила в душ, и струи горячей воды вернули ее к жизни за считанные секунды. Она надеялась, что Джинни положила в ее чемодан нужные платья.
      Слава тебе Господи, в чемодане оказалось ее самое красивое черное платье, прозрачные черные колготки и черные туфли на высоких каблуках. Джинни, благослови ее Бог, положила даже кружевной бюстгальтер и несколько пар трусиков. Спустя пять минут Лиз надушилась и была готова спуститься вниз.
      Впервые за последние недели чувствуя себя по-настоящему счастливой, выбросив из головы «Женскую силу» и все заботы, она отправилась вниз по лестнице в обеденный зал к Нику. На площадке посреди лестницы остановилась, чтобы разглядеть вырезанного на панели то ли монаха, то ли рыцаря. И тут ее внимание привлекли к себе громкие голоса, доносившиеся снизу. Кто-то явно скандалил.
      Сделав по лестнице последние несколько шагов, она, пораженная, увидела, что это был Ник. Он кричал на молодого человека в форме официанта, выглядевшего настолько юным и неопытным, что Лиз сразу подумала: должно быть, он подрабатывает в гостинице в каникулы.
      – Мне жаль, сэр, мне действительно жаль, но произошла ошибка. Последняя порция раков была заказана еще до того, как вы прибыли в гостиницу.
      – Мне плевать. Мне сказали, что мы можем заказать раков, и я получу их!
      Ник кричал так громко, что все пары в зале повернулись в его сторону и смотрели на него. Боже, она ненавидела сцены, но как же ей вмешаться и остановить его?
      – Мне очень жаль, сэр. – Лиз видела, как официант нервно оглядывается по сторонам, явно опасаясь, что в любой момент может появиться управляющий. – Может быть, я могу предложить вам отбивную «шатобриан беар нэз»? Это фирменное блюдо нашего повара.
      – Мне не нужна ваша чертова отбивная. Мне нужны раки!
      Лиз в изумлении наблюдала эту сцену. Ник вел себя, как Джейми.
      – Ник! Ник, дорогой, я обожаю «шатобриан»!
      – А я нет! Я заказал даже вино, которое не идет к мясу! – К ужасу Лиз, Ник кричал теперь во все горло. Она крепко взяла его под руку.
      – А мы не можем взглянуть на меню обеденного зала? – Лиз рассчитывала, что рюмка шерри и меню в руках возле горящего намина успокоит его. Но она ошиблась.
      – Я не хочу видеть меню, я хочу видеть управляющего. – Юный официант выглядел так, словно вот-вот бросится на колени и станет умолять Ника взять мясное блюдо. Лиз начала терять терпение:
      – Ник, ради Бога, это же только еда. Я уверена, что в меню масса других вкусных вещей.
      Но Ник не желал сдаваться:
      – Дело совсем не в этом. Эта чертова комната стоит две сотни фунтов, а обслуживание хуже, чем в придорожном кафе!
      – Простите нас… – Лиз обернулась и увидела рядом с собой пожилую американскую пару, – может быть, вы возьмете наших раков? Мы из Мэна, и для нас они вроде жареных бобов. Мы едим их каждый день.
      Выглядевшая бабушкой женщина улыбнулась:
      – А мы возьмем отбивную, это более по-английски. – Лиз покраснела до корней своих только что уложенных волос.
      – Спасибо вам, это невероятно любезно с вашей стороны. Я не знаю, право, можем ли мы…
      Но Ник не дал ей закончить фразу. Обернувшись, он одарил американцев своей улыбкой.
      – Это очень мило с вашей стороны, – его улыбка была просто обезоруживающей. – Видите ли, я уже заказал «Антр дё мер», а оно никак не идет с мясом.
      Больше Ник не сказал ни единого слова благодарности. Явно озабоченный тем, что любезность двух пожилых американцев может вылиться в долгий разговор с ними, он отвел Лиз к столику, где им предстояло отведать блюдо, не имевшее уже никаких шансов понравиться Лиз.
      – Старые дураки, – пробормотал Ник довольно громко, – они, наверное, прихватили с собой кока-колу.
      Лиз не осмелилась обернуться, чтобы убедиться, что милые пожилые люди не слышали этих слов.
      Ужин прошел страшно напряженно, хотя и был по-настоящему изысканным – им подавали устриц, а потом олдбурских раков в распущенном сливочном масле, – и Лиз не получила никакого удовольствия. Но зато немного позже вечером, к ее бесконечному облегчению, Ник частично загладил свою вину, послав американской паре бутылку шампанского и пригласив ее выпить с ним и Лиз по чашечке кофе. В гостиной, у камина, за кофе и ликерами он приложил все силы, чтобы развлечь их смешными историями из жизни британских верхов, и в заключение вечера даже дал им свой телефон, чем крайне изумил Лиз.
 
      В Селден Бридж Дэвид со своими основными сотрудниками поздно вечером сидел за подготовкой номера в набор. Он окинул взглядом ярко освещенную комнату с аккуратными рядами компьютеров, с белыми пластмассовыми столами для разметки полос, с полом, покрытым ковром. Здесь было приятно работать, и это место и отдаленно не напоминало редакцию, в которой он начинал и которая была больше похожа на адскую мельницу Блейка.
      Он вспомнил стук горячего металла, стрекот пишущих машинок и бормотание стенографисток, зачитывающих репортерам их статьи, а те в это время где-то в телефонных будках дрожали от страха, что монетки кончатся раньше, чем будет закончен последний абзац. Теперь-то у всех репортеров в машинах факсы, а дежурные стенографистки отправлены на пенсию.
      Но с настоящим ужасом он вспоминал наборщиков. До сегодняшнего дня у него осталось ярким впечатление, как он, молодой репортер, боялся прикоснуться хоть к чему-нибудь, что было собственностью наборщиков. «Эй, парень, а ну убери прочь свои лапы!» – громыхал обычно наборщик, когда ты осмеливался только дотронуться до части набора. Теперь, при новой технике, репортеры садятся за клавиши и делают все сами с помощью компьютеров. Никто не лил горючих слез, прощаясь с наборщиками. Они десятилетиями командовали в издательствах. И все же в газетах до компьютерной революции было что-то, о чем он тосковал. В них была возбуждающая атмосфера, которая начисто пропала в новых издательствах, комфортабельных и спокойных, как бюро путешествий.
      Дэвид проглядел первый оттиск, вышедший из машины, и с удовольствием Отметил, как изменилась в лучшую сторону страница для женщин за те недолгие несколько недель, которые прошли со времени прихода в газету Сюзанны. Женская страница стала одним из самых популярных разделов газеты, она имела огромную читательскую почту, и было похоже, что завоевывает газете новых подписчиков. Дэвид подумывал о том, чтобы отдать ей еще несколько полос.
      У Сюзанны был настоящий талант. Полная энтузиазма и энергичная, она всегда была готова взяться за работу, а стиль ее статей позволял предсказать ей блестящую карьеру в журналистике. Он на минуту задумался: почему все-таки она приняла его предложение? Какой ей смысл торчать в маленькой провинциальной газете по субботам до десяти вечера? Неужели только из-за него?
      Он улыбнулся ей, укладывающей в свою бездонную сумку репортерские блокноты, папки, ручки, разваливающуюся от старости записную книжку, которую Сюзанна всюду носила с собой и в которую скотчем были вклеены сотни новых страниц, потому что она никак не могла собраться купить новую и переписать в нее все свои адреса и телефоны. Она набросила на себя огромную армейскую куртку, бесформенно громоздившуюся над ее короткой юбкой и кроссовками, и улыбнулась ему в ответ.
      – Ну, пошлепали, – объявила она, когда за последним репортером захлопнулась дверь, – до закрытия паба еще час. По кружке пива мы сегодня заслужили.
 
      В половине десятого следующего утра, когда Лиз наполовину проснулась после ночи божественной любви и спросила себя, не проспали ли они завтрак, раздался стук в дверь номера, и официант, к счастью, не вчерашний, вошел с подносом, осторожно поставил его на столик у окна с видом на озеро и удалился.
      Взглянув на белоснежную скатерть, свои любимые розы «Розовая Соня», полупустую бутылку шампанского с двумя бокалами, Лиз протянула руку за своим шелковым халатом и неожиданно заметила в корзинке с печеньем маленькую коробочку из черной кожи.
      – Ну давай, открой ее, – улыбнулся Ник.
      В коробочке оказался восхитительный перстень. Огромный бриллиант окружали маленькие, образуя цветок.
      – Ой, Ник, он совершенен!
      – Пока не совсем.
      Он взял у нее кольцо и надел ей на палец.
      – Миссис Уорд, вы согласны выйти за меня замуж? – Лиз подивилась вкусу, с которым был обставлен этот момент. В Нике явно умер театральный режиссер. Только на этот раз примадонне дали, похоже, не тот текст.
      – Я бы рада. Но сначала я должна спросить мистера Уорда.
      Она хотела пошутить, но по вспышке раздражения в его глазах поняла, что пошутила неудачно. Как у нее повернулся язык сказать такую глупость?
      Она задумалась над его предложением. Это решительный шаг. А Ник может и бесить, и восхищать. Но он дал ей снова почувствовать, что она жива. Она попыталась представить себе кого-то страстного и серьезного, кому удалось бы это, и не смогла. С другой стороны, Ник был легкомысленным и занятным, и он превращал жизнь в романтическое и непредсказуемое приключение. Были и более трудные вопросы, о которых следовало подумать.
      – Вношу поправку. Да, мистер Уинтерс, я согласна.
 
      Когда они встали в длинный хвост машин, везущих горожан домой после проведенного на природе уик-энда, Лиз задумалась о том, как она сообщит свою новость Джейми и Дейзи. Дейзи обожала Ника, но Джейми все еще тосковал по отцу. Им с Ником придется просто хранить все в секрете, по крайней мере до тех пор, пока Дэвид не даст своего согласия на развод. Кольцо она будет носить до обеда, а потом его надо будет снимать.
      Ну а Дэвид, как он примет эту новость?
      Глядя на кошмарные супермаркеты для покупателей, не желающих вылезать из своей машины, и на гигантские мебельные склады, свидетельствующие о приближении Лондона, Лиз представила себе напыщенные возгласы, бешеные вопли и бросание трубки, с которыми Дэвид встретит ее просьбу о разводе.
      И совершенно неожиданно эта мысль доставила ей удовольствие.
      – Просто зайдешь и выпьешь чашку чая. Для меня невыносимо, что это чудесное время прошло.
      Лиз хотела сразу же ехать к Джейми и Дейзи, но Ник по какой-то своей причине настаивал, чтобы она зашла к нему. И в ответ на умоляющую улыбку Ника она рассмеялась и взъерошила его волосы, словно это был Джейми. Получасом позже, получасом раньше.
      В гостиной, где они ждали чая, она заметила цветы в вазах и огонь в камине. Экономка явно не зря ела свой хлеб. Лиз поймала себя на мысли, что будет хорошо, если после их с Ником свадьбы она не уйдет. Какая странная мысль. Когда-нибудь они будут жить здесь.
      Когда появилась экономка, с ней был Генри.
      – Генри! – Ник встал, улыбаясь. – Садись и выпей с нами чаю.
      Слегка неохотно, как показалось Лиз, Генри сел на софу рядом с ней.
      – Как провели уик-энд?
      – Великолепно, – беспечно ответил Ник, сосредоточивший все свое внимание на разливании чая. – Мы обручились. Лиз, покажи Генри свое кольцо.
      Лиз с улыбкой посмотрела на кольцо, зачарованная бриллиантами, переливавшимися в отблесках камина всеми цветами радуги. И поэтому не смогла увидеть искаженное страданием лицо Генри, когда он заставил себя нагнуться к ее руке, разглядывая кольцо.
      – Итак, Генри, – Ник кончил разливать чай и протянул ему чашку, – ты не хочешь поздравить нас?

      – Помолвлены? Со вчерашнего дня вы помолвлены? – Мел изо всех сил старалась, чтобы изумление в ее голосе было меньше того, которое она чувствовала.
      Лиз скромно улыбнулась трем своим подругам и положила на круглый стол для деловых встреч черную кожаную коробочку. Огромный бриллиант приветливо подмигнул им с синего бархата внутри футляра.
      – Вот это да! Держу пари, что он купил его не по каталогу «Аргоса»! – Джинни взяла перстень в руки и повернула к свету, чтобы увидеть роскошную игру камней. – Ой, Лиззи, это восхитительно! – Она обняла подругу. – Я так рада за тебя! Ты заслуживаешь хорошего мужа!
      Лиз перевела взгляд с кольца на Бритт и Мел:
      – А вы не хотите тоже поздравить меня?
      Бритт и Мел обменялись невольными взглядами, но продолжали молчать; потом Мел наконец заговорила:
      – Ты можешь назвать меня старомодной, но ведь у тебя естьмуж!
      – Только теоретически. В любом случае Дэвиду придется согласиться на развод.
      – Ты думаешь, он согласится? – с сомнением спросила Мел. – А вот мне всегда казалось, что он надеется на полную слез сцену примирения в финале.
      – Чушь. Он утешится со своей сопливой девчонкой в Снелден Бридж.
      –  СелденБридж, – поправила ее Мел, – и она не сопливая девчонка. И, насколько мне известно, они заняты не тем, что утешают друг друга. Она редактор женского отдела.
      – Ах да. Так ты виделаее? Тогда скажи мне на милость, зачем ей ломать свою блестящую карьеру и ехать в занюханную дыру, если у них нет романа?
      – Лиз, неужели я слышу собаку на сене?
      – Вот уж нет. Я очень рада за него.
      – Действительно так? Ну что ж, надеюсь, что и он рад за тебя. Ты ему уже сообщила?
      Лиз взяла папку и машинально передвинула ее по столу.
      – Еще нет.
      – А не лучше ли было бы сделать это до того, как отправляться в свадебное путешествие?
      – Должна сказать, я очень рада, что рассказала это все вам.
      Мел пожала плечами и в конце концов выдавила из себя улыбку.
      – Я поздравляю тебя, Лиззи. Очень надеюсь, что ты будешь действительно счастлива.
      Мел была бы рада вложить в свой голос больше энтузиазма. У нее не было более сильного желания, чем видеть Лиз счастливой.
      – Ну а ты, Бритт? Ты тоже прочтешь мне лекцию?
      – Конечно, нет, – спокойно заметила Бритт, – это прекрасная новость.
      Лиз поняла, что Бритт очень хочется сменить тему разговора. Она уже устроилась за круглым столом для совещаний.
      – Я понимаю, что свадебные планы – гораздо более увлекательный предмет, но, может быть, кто-нибудь захочет послушать о будущем «Женской силы»?
      Лиз убрала перстень в футляр и сердито щелкнула крышкой. Черт ее побери, если она позволит этому холодному приему испортить ей праздник. Они, наверное, ревнуют. Счастье другого всегда расстраивает человека. Оно заставляет тебя поместить свою собственную жизнь под микроскоп, и часто ты отнюдь не приходишь в восторг от того, что там увидишь.
      Она убрала футляр в сумку и со снисходительной улыбкой посмотрела на подруг. Бедняжки, они не влюблены. А вот она влюблена, и любовь, к счастью, делает человека великодушным. Поэтому она их прощает.
      – Выражаясь жестко, вам следует решить, хотите вы вести дело или предпочитаете играть в бирюльки.
      Бритт с ужасом ждала этого разговора, потому что понимала, что ей придется сказать подругам вовсе не то, что они рассчитывали услышать. Но она также понимала, что им придется выслушать ее, понравится им это или нет.
      – Среди плюсов то, что «Женская сила» – замечательная идея, и она доказала свою жизнеспособность. Вы имеете шанс стать гигантским бизнесом, – Бритт бросила взгляд на три физиономии, напряженно слушавшие ее, – и для большинства бизнесов эта оценка прозвучала бы музыкой. – Но «Женская сила» не относится к большинству бизнесов. Она возникла почти как хобби, и вы и сейчас желаете вести это дело на условиях неполного рабочего дня.
      Бритт встала. Суровые истины она привыкла говорить суровым бизнесменам, а не своим близким подругам.
      – Боюсь, что перед вами жесткий выбор. Я изучила все аспекты деятельности «Женской силы», и я убеждена, что есть только одно решение: либо вы обе начинаете работать полный рабочий день, либо вам придется пригласить управляющего, который будет работать полный рабочий день.
      – Но у нас уже есть управляющий – Лиз! – запротестовала Джинни.
      – Управляющий, который только что помолвлен, который предпочитает иметь большие уик-энды и который хочет общаться со своими детьми?
      Бритт пожала плечами, желая смягчить удар, который нанесли ее слова.
      – Что ты хочешь этим сказать? – теперь разозлилась Лиз. – Что я не отношусь к делу серьезно? Когда я пришла в «Женскую силу», у нее не было клиентов! Джинни вот-вот должна была отдать свой дом в уплату долгов!
      Бритт впилась руками в спинку своего кресла.
      – Я знала, что так получится. Вы пригласили меня, чтобы я сказала вам правду, и теперь вы проклинаете меня за нее. Я не обвиняю тебя, Лиз, в том, что ты мало заботишься о «Женской силе». Ты поработала отлично. Но «Женская сила» становится слишком большой. И боюсь, что правда жизни заключается в том, что вы не можете стоять на месте. Вам придется либо расти дальше, либо сойти на нет.
      – Но почему? – спросила Джинни. – Почему нам придется расти? Почему мы не можем продолжать все так, как было до сих пор, имея только два филиала и ведя дела вдвоем с Лиз?
      – А почему ты стала работать, не считаясь со временем? Почему ваша книга регистрации заказов пухнет от записей? Потому что вы – растущая компания! – Бритт протянула руку и взяла две увесистые папки. – Ты знаешь, что это? Это оставшиеся без ответа письма! Вчера я видела, как одна из ваших дежурных бросила трубку, когда ей позвонила потенциальная клиентка. Ты знаешь почему? Потому что ей в это время звонили четыре другие. Бедная девушка разрывалась на части. Нет, продолжать так же вы не можете. Мне больно говорить это, но, нравится вам или нет, вы пали жертвой собственного успеха!
      Лиз посмотрела в глаза Бритт:
      – Судя по тому, что ты сказала, нам остается простой выбор: либо оставить все как есть и наблюдать, как «Женская сила» лопнет, либо найти кого-то, кто взялся бы вести дело вместо нас.
      Бритт испытала благодарность к Лиз за то, что та наконец проявила, кажется, готовность посмотреть правде в лицо.
      – Это именно то, что я говорю.
      – Но кого? Мы можем напасть не на того человека. Он может увидеть в «Женской силе» только бизнес, может не понять, что значит она для всех нас.
      – Ищите нужного человека.
      Лиз встала и подошла к окну, за которым крыши Льюиса переходили в дали Даунса. В конце концов ничего другого она и не ожидала услышать от Бритт. Она только постаралась выкинуть все это из головы ради Ника и ради своей помолвки.
      – Возможно, это не самое лучшее время, чтобы напомнить вам, – все повернули головы к Мел, которая на протяжении всего разговора хранила молчание, понимая, что она тут новенькая и что впрямую дело касается остальных, – но я надеюсь, что вы не забыли о рекламной поездке, которую мы согласились провести совместно с комиссией Службы занятости. До нее остается меньше двух недель.
      – Боже, я, правда, совсем забыла о ней, – Лиз повернулась к остальным. – И это как раз тогда, когда мы, по словам Бритт, завалены работой!
      – Нам придется отменить ее, – равнодушно сказала Джинни.
      – Нет, я не стала бы делать этого. Это замечательно, что правительственная организация первой вспомнила о нас. Наш отказ будет выглядеть ужасно, – Бритт задумчиво пожевала кончик ручки. – Знаете, есть еще одно решение.
      Мел с облегчением вздохнула. Она выглядела бы полной идиоткой, если бы ей пришлось отменять мероприятия, о которых она только что договорилась со Службой занятости.
      – И какое?
      – Вы слышали о Россе Слейтере?
      На лице Джинни появилось озадаченное выражение.
      – Это не тот, у которого ты якобы брала интервью, Лиз? Тот ловкач, которому принадлежит «Мир труда»?
      – Так что насчет него? – Лиз явно было стыдно вспоминать эту историю.
      – Ходят слухи, что он собирается предложить вам сделку.
      – Какую сделку?
      – Пока трудно сказать. Мои знакомые в Сити говорят, что он принюхивается к вам уже несколько недель. Наверное, он считает, что «Женская сила» отлично поместится у него в кармане.
      – И что это значит? – смущенно спросила Джинни.
      – А это значит, – Бритт сложила руки на груди и откинулась на спинку кресла, – что вы все сможете отказаться от «Женской силы» и занять свои места в рядах богатых бездельников!
 
      – Но это было бы замечательно! Это решило бы все ваши проблемы, не правда ли? Вы продаете все дело Россу Слейтеру и становитесь богатыми людьми! Вам не нужно будет работать! – Ник широко улыбнулся и сжал ее руку. – Мы могли бы купить яхту и плавать на ней по Средиземному морю! Это моя мечта!
      Через обеденный столик очередного идеального ресторана Лиз посмотрела на красивое лицо Ника. Для него все так просто. Ни бурных морей противоречащих друг другу обязательств, ни предательских течений вины и сожаления. Для Ника вся жизнь – скольжение по спокойной глади. Просто делать то, что проще и что дает больше наслаждения. Обычно его беззаботное очарование нравилось ей, но сегодня оно ее раздражало.