Глава 26

За всё приходится платить. — Каллиста провела ладонями по поверхности стеклянной сферы, там где при свете лампы сверкала розовато-золотистая жидкость — теперь неподвижная. Тени изгибались и метались в комнате игрушек, создавая пёстрый узор тьмы и света. Протекавший через широкий зал поток что-то клохтал и бормотал в своём каменном канале, а осветительный штырь, немного свободно вставленный в патрон, иногда шипел, но никаких других звуков не доносилось.

— Мне следовало бы знать, что без риска не обойтись, — продолжала она тихим, чуть хрипловатым голосом, с интонацией характерной для жителей глубоководных пастбищ Чада. — Я могла бы догадаться, что будет и какая-то цена.

— Ты сделала бы это, — спросила Лея, — если б знала?

— Не знаю, — ответила Каллиста.

Она прошла через комнату к плоскому прямоугольному чану с тонким слоем жёлтого песка, двигаясь со странной, изящной неуклюжестью. На ней был выцветший синий комбинезон механика космопорта, зашнурованный на спине настолько туго, насколько он вообще затягивался, но все равно висевший мешком по бокам и плечам, и тяжёлые ботинки. С обрезанными волосами и робким, довольно угловатым лицом она выглядела совсем юной, словно курсант военного училища. На поясе у неё висел меч, с выгравированной по рукояти цепочкой из летящих морских волн.

— Мастера когда-то вызывали образы в этом чане, похожие на образование голограмм. Они проецировали свои мысли сквозь песок. Не знаю, какой у него состав, но он существует в естественном виде на какой-то планете в Скоплении Гелвиддис. Именно песок и помогает ребёнку делать то же самое.

Лея нахмурилась, рассматривая чуть сверкающую, бледно-жёлтую пыль, пытаясь вызвать лицо Хэна или Джассины.

— Легче всего давались цветы, — сообщила Кал-листа. — Нечто, с чем ты хорошо знаком. Цветы или звери. Заставь их выйти из песка.

Тишина снова воцарилась. Лея уселась на скамью перед чаном, расслабляясь и фокусируя свой разум, как учил её Люк, видя во всех деталях маленького конфетно-розового питтина, игравшего когда-то с концом её кос. Думая сквозь песок…

И каким-то путём, которого она не могла определить, образы прошли сквозь песок и появились в чане, не мало-помалу, а со странного рода внезапной постепенностью. ЛА-АЛМ, перевернувшийся на спину поколотить по лепесткам звездоцвета, словно он не погиб одиннадцать лет назад.

— Какой хорошенький! — восхитилась Каллиста. — Он твой?

— Был моим, — ответила Лея. — Давным-давно.

— У Мастеров всегда, знаешь ли, возникали сложности с детьми, рождёнными Джедаями от не-джедаев, — продолжала Каллиста, когда Лея дала образу растаять. — Потому что это обычно передавалось по наследству, но не всегда… и зачастую это проявлялось спонтанно в людях, у которых не было никакого опыта по этой части и никакой возможности узнать, как следует обращаться с детьми, которые обладают этим. Мастера пытались поймать таких как можно раньше, потому что именно такие и подвергались наибольшему риску воздействия. Их, — продолжала она, — и детей, рождённых Джедаями, лишь незначительно владевшими Силой, обладающих крошечной капелькой того, что их братья и сёстры и товарищи по играм имели в полной мере. Некоторые из таких были… самыми опасными из всех.

Она остановилась, и возникла очень неловкая пауза.

Затем Каллиста быстро отвернулась.

— А это — ментальный лабиринт. — Она слегка постучала по одной из металлических сфер на подставке у стены. Лея попятилась от неё, когда Каллиста взяла эту сферу, напомнив ей Ирека, направлявшего такой шар на неё, стремясь засосать её дух и заточить там навеки.

— Большинство людей по-настоящему не входят в них, — объясняла Каллиста, — во всяком случае, не всем своим… не всем своим существом, не всем духом. И из них легко выбраться, если знаешь как. Большие — самые простые, и они становятся тем сложнее, чем делаются меньше, лабиринты внутри лабиринтов, скрытых внутри лабиринтов. Младшие когда-то изготовляли их для забавы и пытались сбить с толку и поймать друг друга в ловушку, как все дети.

Она поставила сферу на стол, крутанула её пальцами, и свет влажно заблистал, отражаясь от её кружащейся поверхности.

— Я хотела бы… если бы я могла показать тебе. Как раз прошлой ночью, когда Лея, Хэн и Кал-листа спустились в комнату игрушек, они и обнаружили, что Каллиста больше не может ни применять Силу, ни коснуться её.

Люка отправили в медицинский центр корпорации «Братфлен», где ему требовалось провести большую часть ночи в стеклянном баке с вискозной жидкостью бакта. Лее пришло в голову, что Каллиста, несмотря на сильное сходство с Крей, теперь казавшаяся не более похожей на неё, чем отдалённая родственница, — должна знать природу и применение игрушек, находившихся в их комнате в подземелье под Домом Плетта.

Вооружённые транквилизаторами и станнерами, Джевакс и Мара Шейд возглавили группы поисковиков, отлавливавших безумных стражей катакомб, так что можно было довольно спокойно пройти через туннели из дома Роганды на улице Нарисованных Дверей. При виде их холодный гнев Мары ожил вновь. Многие из них были людьми, которых она знала.

Помимо команды из Дипломатического Корпуса, должна была прибыть группа психологов и целителей с Итора — помочь с реабилитацией, применяя технику, которая, как уведомила Лею через субпространство Томла Эл, кажется, наконец действовала на Драба Маккама. Два шаттла и десантное судно доставили в целости и сохранности, а их пассажиров — за исключением Людей Песка, которых накачали подсахаренной водой и крепко завязали в смирилки, — поместили под стражу для переориентации, распрограммирования и возвращения на свои родные планеты. И клагги, и гекфеды наотрез отказались от переориентации и вели сейчас переговоры с Дростом Элегином, желая быть принятыми в телохранители.

И только когда Каллиста попробовала первые, самые простые демонстрации игрушек — разделение цветных жидкостей в сфере, приведение в движение тонко сбалансированных рычагов и колёсиков Дина-митрона, — правда стала ясна.

Она потеряла всякую способность пользоваться Силой.

— Это нечто такое, о чём я даже не думала, — говорила она теперь, вертя в руках один из ментальных лабиринтов. Она не встречалась взглядом с Леей, стесняясь её и немного запинаясь, не потому, что она была Главой Новой Республики, догадалась Лея, а потому, что она была сестрой Люка.

— Крей была наделена Силой в очень большой мере. Будь иначе, она не смогла бы… покинуть своё тело так, как это сделала она. Ввести в него меня. Отдать его мне. — Она подняла взгляд обеспокоенных глаз цвета дождя. — Ты была её подругой, не так ли?

Лея кивнула, вспоминая ту холодноватую, модно одетую, интеллигентную молодую женщину, росту и природной элегантности которой она так завидовала.

— Мы не были близки, — уточнила она, — но да, мы были подругами. — Она протянула руку и положила на мгновение ладонь на руку Каллисты. — Достаточно близкими для того, чтобы я уже много месяцев назад догадалась, что она не хотела жить без Никоса.

Каллиста быстро сжала ей пальцы.

— Он был… милым. Добрым, — сказала она. — Я не хочу, чтобы ты сердилась из-за того, что я это я, а не она. Ведь именно она и… предложила это сделать. Идея принадлежала именно ей. Мы даже не знали, сработает ли это.

Лея поспешно покачала головой:

— Нет. Всё в порядке. Я рада, что сработало.

— Сила — это нечто бывшее во мне, частью меня, с младых ногтей. Джинн — мой старый Мастер — говорил… — Она заколебалась, снова отвела взгляд, внезапно замолчав на полуфразе. — Ну, так или иначе, — снова заговорила она миг спустя, — никогда не думала, что будет время, когда я… когда она не будет частью меня.

Лея вспомнила, как эта молодая женщина прошлой ночью выбежала из этой комнаты без единого слова, исчезнув в неосвещённых лабиринтах геометрических пещер. Она сама провела несколько мучительных часов, гадая, есть ли что-то, что она могла или должна сделать — в промежутках между субпространственными звонками на Итор и в Дипломатический Корпус, — до тех пор, пока Хэн не напомнил ей:

— Она, вероятно, знает эти катакомбы получше любого из местных.

В предрассветные часы утра, когда Лея отправилась в палату Люка в медицинском центре «Братфлена», она нашла там Каллисту, вытянувшуюся на койке рядом со спящим Люком, положив голову ему на руку.

— Что ты будешь делать теперь? — тихо спросила Лея.

— Не знаю, — покачала головой Каллиста.

Иногда нельзя сделать ничего.

Опираясь на сломанную арку входа, Люк вспомнил эти слова, сказанные Каллистой в темноте «Глаза Палпатина».

Иногда правосудию больше всего способствует знание того момента, когда надо сидеть сложа руки.

Это тоже была мудрость Джедая.

Возможно, самая суровая мудрость, какую он когда-либо слышал.

Теперь она сидела сложа руки, глядя на странные переливающиеся цвета тумана и серые тени деревьев. Трещина в куполе вызвала много странностей в погоде в ущелье, и непривычные струйки беспокойной прохлады сочились сквозь тяжёлое тепло тумана.

Она знала это место, думал он, до того как построили купол, до того как посадили сады, когда часть площади занимали джунгли, а другую часть — бесплодные вулканические проплешины вокруг едких грязевых выбросов. Она помнила время, когда единственным поселением была маленькая группа домов из лавового камня, прилепившихся к подымающимся террасам в конце узкой долины, воистину немногим больше оставленной ногтем царапины в мраморных пустынях вечного льда.

Она выросла в другом мире, во вселенной, отделённой от нынешней временем, равным всего одной человеческой жизни, но настолько насыщенном событиями, что оно стоило многих веков.

Как и Трив Потман, который был очарован тихой общиной Плавала и уже записался на обучение профессии садовода, Каллиста провела долгие годы словно отшельник, чтобы вернуться в мир незнакомый и лишённый всех, кого она знала.

Он молчал, но она повернула голову, словно он произнёс её имя.

Хорошо было снова пройтись — без хромоты, без страха, без боли.

Хорошо было снова находиться там, где светит живое солнце и дует живой ветер.

— С тобой всё в порядке?

Когда она заговорила, протянув к нему руку, в её глазах вспыхнула озабоченность. Регенерация тканей посредством бактеризации отняла у него много сил, и он знал, что ему ещё не следовало бы вставать.

— Мне стоит спросить об этом тебя. Когда он медленно пробудился на рассвете, она лежала рядом с ним. Позже она исчезла. Лея рассказала ему, что произошло в комнате игрушек, но Люк словно бы и так уже знал это. И гадал бы, если бы был там, не видел ли он это в каком-то забытом сне. Когда она молча плакала у него на плече в предрассветной темноте, он без слов понял, что именно она утратила.

Она покачала головой: знак не отрицания, а своего рода удивления.

— Я всё думаю о Никосе, — сказала она. — О бытьё «другим кореллианцем с тем же именем».

Она повернула руки ладонями вверх, как тогда, очнушись на «Охотничьем Счастье», она чувствовала их форму, их юную силу и узор жилок и мускулов под фарфорово-тонкой кожей. Повела пальцами по рукояти меча, который у неё некогда хватило умения изготовить. Так как его голова находилась рядом. Люк видел, что у корней её светлых волос уже виден каштановый цвет, и знал, что через несколько месяцев они целиком будут той тяжёлой, светло-коричневой гривой, которую он помнил по видениям и снам.

— Я все гадаю, не следовало ли мне остаться там, где была.

— Нет, — заявил Люк со всей серьёзностью, зная это всем своим существом. — Нет.

Она снова повесила оружие на пояс.

— Даже если б я знала… про это, — тихо проговорила она, — даже если б я догадалась… смогла заглянуть в будущее… когда Крей спросила у меня, не хочу ли я… занять её место… я не смогла бы сказать «нет». Люк, я…

Он заключил её в объятия, и их губы встретились в крепком поцелуе: давая, забывая, вспоминая, зная. Говоря ей без слов, насколько беспочвенны её сомнения, которые она не смела высказать.

— Я ведь люблю не Силу в тебе, — тихо сказал он, когда они наконец отпустили друг друга, — а тебя.

Она нагнула голову вперёд, уткнувшись лбом ему в плечо; они были примерно одного роста.

— Мне это будет нелегко, — тихо проговорила она. — Возможно, нелегко будет нам обоим. Бродя прошлой ночью в пещерах, я иногда винила во всём этом тебя. Я сердилась — думаю, я всё ещё сердита, в глубине души. Не знаю, как ты можешь быть в ответе, но все равно винила я тебя.

Люк кивнул, хотя слова эти ранили его. Каким-то странным образом он понял, что они не были личными и их лучше знать.

— Я понимаю.

Она повернула голову и посмотрела на него с кривой улыбкой.

— О, это замечательно. А мне объяснишь? Вместо объяснений он снова поцеловал её.

— Ты отправишься со мной на Явин? — Когда она заколебалась, он добавил: — Ты не обязана. И тебе не обязательно решать сейчас. Лея передавала мне, что ты записала имена тех людей, которые, как ты помнишь, были здесь… Она говорит, что на Корусканте тебе будут рады, на какой бы срок ты ни захотела там остаться. И я знаю, что будет нелегко жить… жить рядом с учениками, владеющими Силой. Но твоё знание старых методов обучения, старых способов тренировки помогло бы мне…

Он запинался, подбирая слова, и в неподвижности её лица он увидел её стремление не беспокоить его из-за своей боли, из-за своей неуверенности.

А, чёрт с ним со всем…

— Ты нужна мне, — тихо сказал он. — Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была со мной. Если удастся — навсегда.

Её губы изогнулись в улыбке.

— Навсегда. — Серые глаза встретились взглядом с его глазами, более тёмные, чем окружающий их туман, но словно светящиеся изнутри. — Я люблю тебя, Люк, но… это будет нелегко. Но я думаю… я чувствую, что мы будем в жизни друг друга надолго.

— У нас есть время, — заверил он её. — Спешить незачем. Ничего срочного нет. Но есть — и всегда будет — моя любовь к тебе.

Они все ещё крепко сжимали друг друга в объятиях, положив головы друг другу на плечи, когда в проломленном арочном проёме появились Хэн и Лея, Чуви, Трипио и Арту.

— Пусть немного побудут так, — тихо предложила Лея.

— Целовать её он может и на корабле, — добродушно сказал Хэн. — Джевакс наконец отремонтировал взлётно-посадочные шахты, мы погрузили те штуковины из детской, и мне лично хочется свалить с этой скалы, пока не случилось ещё что-нибудь.

— Это было бы желательно, ваше превосходительство, — добавил Трипио. — Адмирал Акбар упоминал о концентрации войск гранд-адмирала Харрска в Секторе Атравис, и мы понятия не имеем, где или у кого укрылись Роганда и её сын. Учитывая необходимость внесения небольших, но значительных изменений в схемы всех кораблей флота — или подыскания адекватной защиты там, где изменения схем непрактичны, — наверно, будет разумным отправиться в путь как можно скорее.

— Ты прав. — Лея в последний раз огляделась кругом, окидывая взглядом Дом Плетта, а вернее, развалины, оставленные Империей: разрушенные стены, рухнувшие арки, металлическая плита над колодцем. Эхо его древнего покоя наполнило её, заглушая боль и разрушения, как затягивают вездесущие лианы горные ущелья, сгладило шрамы, оставленные тем давним обстрелом. Казалось, она снова услышала где-то детские голоса, распевающие ту старую песню о забытой королеве и её волшебных птицах.

Каллиста дала ей частичный список имён всех, кого смогла вспомнить, хотя сама она посетила это место лишь ненадолго и не знала большинства живущих здесь Джедаев. Но это было лишь начало. И она сама теперь знала кое-что о тех забытых детях, о живших здесь старых Джедаях, которые предоставили им убежище…Уголком глаза она уловила промельк какого-то движения. «Призрак? — подумала она. — Или эхо памяти?» Тени двух крошечных детей, гонявшихся друг за другом по густой, оливкового оттенка траве и растаявшие в отбившемся клоке тумана.

«Никос? — гадала она. — Роганда? Один, бегущий к свету, другая, бегущая к тьме?» Кто-то, чьё имя она ещё не знала? Или это были тени из будущего, не дети, которые были тут, а дети, которые ещё будут?

— Эй, малыш! — заорал Хэн, и Лея ткнула его в рёбра.

— Брось, — упрекнула она. — Люк заслужил немного отдыха.

Долгого-предолгого отдыха. Пара на скамейке повернула головы.

— Мы уматываем с этой захудалой скалы, — крикнул им Хэн. — Может, вас подбросить куда?

Они посмотрели друг на друга: их лица отразили странное сродство, какой-то миг они казались скорее братом и сестрой, чем влюблёнными, — люди, которые знали друг друга много жизней назад. А затем Каллиста сказала:

— На Явин. Если вам по пути.

— Думаю, как-нибудь сумеем, — усмехнулся Хэн. Люк и Каллиста двинулись к ним по траве рука об руку.