24

Вычеркнув Диану из списка подозреваемых, я засела в своем кабинете и стала вспоминать, у кого из моих знакомых женщин на меня «зуб». Но, честное слово, пусть это прозвучит нескромно, я не вспомнила ни одной. Разве что Келси. Она-то наверняка меня недолюбливала: я не только «испортила» ее настоящего мужчину, а еще и увела его. Возможно, она смотрела бейсбольный матч по телевизору и увидела, как Брэндон поднял меня на руки. А ведь когда-то он так поднимал ее! Она могла затаить на меня обиду. Кроме того, Келси наверняка знала, что Брэндон ходил ко мне на занятия и не хотел разглашать эту информацию. Она вполне могла позвонить в «Нью-Йорк пост» — в отместку нам обоим.

Разумеется, к статье в «Инквайрер» она не имела никакого отношения: год назад мы с ней даже не были знакомы. Однако это не снимало с нее подозрений в причастности к последнему случаю.

«Это мысль, — подумала я. — Надо к ней съездить и все выяснить».

На следующее утро я отыскала адрес Келси в справочнике по Манхэттену, поехала в город и ни свет ни заря заявилась к ней, не предупредив ее о своем визите заранее. Понимаю, что поступила бестактно, но мне хотелось застать ее врасплох, чтобы она не успела подготовиться к моим вопросам.

Келси жила в уютном старом доме в западной части Манхэттена. Я нашла ее имя в списке перед входом в подъезд и нажала на кнопку. Раздался звонок.

— Слушаю, — отозвалась Келси.

«Слава богу, она дома!» — с облегчением подумала я.

— Доставка на дом, — сказала я голосом мальчишки-подростка.

— Доставка чего?

— Образцы драпировочных тканей, — ответила я в надежде, что с момента нашей встречи Келси не сменила профессию.

— Хорошо. Секундочку, — сказала она.

Я подумала, что она, наверное, еще не одета и ей надо накинуть халат. Прошло несколько минут, прежде чем она впустила меня. Я вызвала лифт, поднялась и позвонила в квартиру, над дверью которой было написано ее имя.

Я понимала, что Келси удивится, когда увидит меня, — в конце концов, она ожидала увидеть на пороге курьера, а не бывшую подругу своего бывшего любовника. Однако я сама удивилась не меньше: во-первых, из одежды на ней было только прозрачное неглиже, а во-вторых, она была не одна. За ее спиной стоял Брэндон! Мой Брэндон. Правда, в отличие от Келси, выглядел он вполне прилично — на нем был застегнутый на все пуговицы костюм-тройка — но все-таки!

— Что вы здесь делаете?! — воскликнула Келси, увидев меня.

— Что ты здесь делаешь?! — воскликнула я, увидев Брока.

— Это не то, что ты думаешь, — сказал он на безупречном Языке мужчин и открыл дверь пошире, чтобы я вошла, хотя Келси не приглашала меня.

— Когда мужчина говорит: «Это не то, что ты думаешь», всегда оказывается даже хуже, чем думаешь, — ответила я на безупречном Языке женщин. — Может быть, ты объяснишь, что ты делаешь в ее доме в такую рань?

— Лучше вы объясните, как вы здесь оказались, — сказала полуголая Келси, встав между нами. — Мы с вами почти незнакомы, а вы врываетесь ко мне в дом в такой ранний час под видом продавца тканей!

— По-вашему, для меня это ранний час, а для него нет? — Я кивнула в сторону Брэндона.

— Я заехал сюда по дороге на работу, чтобы поговорить с Келси. Только и всего.

Наши взгляды встретились.

— Да, конечно, вы беседовали с Келси! И что же вы обсуждали? Состав питательной смеси для завтрака? Может быть, рибофлавин?

— Что бы мы с Брэндоном ни обсуждали, вас это не касается, — вставила Келси.

— Подожди, Келси, — сказал Брэндон. — Честно говоря, Линн, это касается как раз тебя.

— Премного благодарна, — оборвала его я, — но я как-нибудь обойдусь без твоей помощи.

Я прошла в гостиную и села на нечто, похожее на диван. Он был кожаный и на ножках, но по форме напоминал почку, только почему-то фиолетового цвета. «Видимо, результат дизайнерских изысканий Келси», — решила я. Келси и Брэндон продолжали стоять.

— Итак, — сказала я, усаживаясь поудобней, — я приношу свои извинения за вторжение в ваше любовное гнездышко, но мне хотелось бы задать Келси несколько вопросов.

— Кажется, я знаю, что это за вопросы. Я уже их задал сам и собирался уходить.

Уходить? Несмотря на то что я застала Брэндона в квартире его бывшей любовницы и он не бросился передо мной на колени, чтобы вымолить прощение, мне не хотелось, чтобы он уходил. Кто знает, когда еще представится возможность напомнить ему, как хорошо нам было вместе?..

— Видишь ли, когда мы с тобой расстались вчера, мне стало казаться, что я несправедливо обвинил тебя, — признался он.

— Правда? — с надеждой спросила я. Но тут же подумала, что, если бы он осознал свою ошибку, он поехал бы ко мне, а не к Келси.

— Повторяю, мне так показалось, — добавил Брендон. — Вчера я сказал тебе, что о наших занятиях знали только члены совета директоров «Файнфудз» и Наоми. Однако это не так.

— Не так?

— Не совсем так. Я не подумал, что еще один человек знал о наших занятиях, и этот человек — Келси.

— Точно! — подхватила я. — Я приехала сюда по той же причине: чтобы заставить ее признаться.

— Так вот, должен сказать, она тут ни при чем. Я надеялся, что это сделала Келси, потому что в таком случае мы с тобой могли бы продолжить наши…

— Только если ты попросишь у меня прощения! — сказала я.

— Не перебивай. Кое-кто учил меня, что перебивать нехорошо.

— Та, которая учила тебя этому, была неравнодушна к тебе. Но за все свои усилия она получила от ворот поворот.

Он не обратил внимания на мои слова.

— Как я уже сказал тебе, Келси не звонила в «Нью-Йорк пост», Линн. Она даже не читала эту статью и ничего о ней не слышала. Келси три недели провела в Лос-Анджелесе, у своей матери, и вернулась только сегодня утром. Она еще даже не добралась до постели.

— Ты хотел сказать, еще не ложилась спать? — поправила я его.

Я не могла смириться с мыслью, что он с ней заодно, но еще больше злилась, что когда-то они были любовниками.

— И кстати, то, что она была в Лос-Анджелесе, не снимает с нее подозрений, — продолжала я. — Если я не ошибаюсь, там есть телефоны. Она могла позвонить в «Нью-Йорк пост» оттуда. Кроме того, она могла оказаться маленькой лгунишкой… — Я окинула взглядом Келси, которая была намного выше меня ростом, и добавила: — Ну, насчет «маленькой» я погорячилась, конечно. Я просто хотела сказать что, возможно, она все выдумала и никуда на самом деле не ездила. Люди в таких случаях обычно не признают свою вину.

— Могу я тоже принять участие в разговоре? — раздраженно сказала Келси. — Я могла бы представить билет на самолет в качестве доказательства, но вы, по-моему, так увлечены своей беседой, что на вас это не произведет впечатления. Ты, Брэндон, заявился ко мне сегодня чуть свет с вопросом, не пыталась ли я погубить твою репутацию! Если хочешь знать, мне дела нет до твоей репутации. В тот вечер, когда я ушла из ресторана, я сказала себе: «Келси, уноси отсюда ноги и найди себе настоящего мужчину вместо этого слабака, который в штаны готов наложить, когда я заказываю соус отдельно от салата».

— Постойте! — вмешалась я. — Брэндон — и есть настоящий мужчина. Он джентльмен…

— Премного благодарен, — сказал Брэндон, — но я как-нибудь обойдусь без твоей помощи. Мне от нее пользы, как от крема от морщин.

— Мужчины не пользуются кремом от морщин, пойми ты, ничтожество! — заявила Келси. — Видите, во что вы его превратили, — вы, с вашим Бабьим языком?

— Выбирайте выражения, когда говорите о методике доктора Виман, — сказала я.

Она засмеялась мне в лицо.

— Неужели вы думаете, что я стала бы тратить время на вас, звонить в газеты, чтобы испортить вашу репутацию? У вас нет никакой репутации, доктор Виман! И никогда не будет!

— Это лишнее, Келси, — вступился за меня Брэндон. — Можешь издеваться надо мной сколько угодно, но оставь в покое Линн.

— Прошу прощения, — сказала она, откинув назад свои светлые волосы, — я что-то не понимаю, если она тебе так дорога, то почему вы в ссоре?

Он не ответил — видимо, потому, что ему нечего было сказать.

— Раз ты, Брэндон, веришь, что Келси непричастна к заметке в «Нью-Йорк пост», значит, я все еще под подозрением? — спросила я.

Он собирался ответить, но Келси опередила его:

— Послушайте, я устала. Я вторые сутки на ногах. Так что я бы попросила вас обоих попрактиковаться в Языке женщин где-нибудь в другом месте и позволить мне немного поспать.

— Не смею мешать, — сказала я. — Подумаешь! Вчера меня тоже выгнали из одного дома. — Я многозначительно посмотрела на Брэндона.

— Я не выгонял тебя вчера, Линн, — отозвался Брэндон, когда мы проходили в прихожую. — Я просто закончил разговор. Мы объяснились, и я понял, что…

— Желаю удачи! — насмешливо сказала Келси, выпроваживая нас за дверь.

Какое-то время мы молча смотрели друг на друга.

— Ну, что? — наконец произнесла я, прикоснувшись к его руке. Привычка.

— Все замечательно, — ответил он. — В моей компании специалисты по связям с общественностью свое дело знают. Они взяли под контроль шестую полосу «Нью-Йорк пост», так что, я надеюсь, эта история не расползется, как компьютерный вирус.

— Я тоже на это надеюсь.

— А как твои дела?

— Плохо. Я не звонила в газету, Брэндон. При мысли, что ты винишь во всем меня, становится просто невыносимо.

Он пожал своими широкими плечами:

— А кто же, если не ты? Я проверил Келси, ты же видела. Она этого не делала. Больше мне некого подозревать.

— В таком случае постарайся послушать меня. Когда мы начинали заниматься с тобой, ты не блистал умением слушать людей, помнишь?

На его лице появилось некоторое подобие улыбки. Хотя, возможно, он просто состроил гримасу. Трудно сказать.

— Я думала, что благодаря нашим занятиям мы справились с этой проблемой. Я думала, что ты научился слушать, сочувствовать, делиться своими переживаниями…

— Я научился, Линн, но ты стала другой. Ты не сдержала слово.

— Это неправда, — спокойно сказала я. — Давай попробуем разобраться вместе. Как ты считаешь, мог ли человек, с которым ты даже не знаком, позвонить в газету?

— Зачем тогда ему создавать мне неприятности?

— Не ему, а ей.

— Ей?

— Да, я думаю, что это сделала женщина. И почему ты не допускаешь мысли, что она хотела навредить не тебе, а мне? А что, если за обеими статьями — в «Нью-Йорк пост» и в «Инквайрер» — стоит один и тот же человек, и целью обеих статей было досадить мне?

— Неубедительно! В последней статье ты предстаешь в выгодном свете, не забывай об этом. Тебе нужна была реклама — ты ее получила.

— Но я потеряла тебя! — Мой голос дрогнул. — А я меньше всего хотела этого.

— Видимо, ты выбрала, что для тебя важнее, и решила рискнуть мной для пользы дела.

— Но я ничего не выбирала! Допусти на секунду, что я не делала того, в чем ты меня подозреваешь! Но он не слышал меня.

— Ладно, Брэндон. Возможно, я плохо объясняю или это еще один пример того, как мужчина и женщина не понимают друг друга.

Он покачал головой:

— Тут дело не в понимании, а в доверии.

— Пусть так. Так что мы решили?

— Пока ничего.

Пока…

Не знаю, понял ли он, но это короткое слово придало мне силы. Между словами «пока» и «никогда» простирается пропасть. Под словом «пока» подразумевается воодушевляющее «когда-нибудь» или даже «скоро». Теперь передо мной стояла непростая задача — вывести на чистую воду моего тайного врага. Так что в ближайшее время мне было чем заняться.

25

Брэндон не ошибся в прогнозах, когда сказал, что заметка в «Нью-Йорк пост» создаст мне неплохую рекламу. У меня появилось то, о чем я раньше могла только мечтать: пациенты. Вскоре после появления статьи в газете телефон в моей приемной начал звонить без остановки, как в прежние времена. Среди звонивших были не только мужчины, нуждавшиеся в моей профессиональной помощи, — звонили издатели, телевизионные продюсеры, редакторы журналов. Все они хотели со мной встретиться и поговорить на тему «чудесного преображения Брэндона Брока». По иронии судьбы, мне позвонил тот самый журналист из «Форчун», который написал статью о «самом суровом начальнике Америки», и предложил сделать материал о том, какое применение можно найти методике доктора Виман в отделах кадров организаций. Иными словами, я возродилась из пепла. Моя мечта сбылась: благодаря Брэндону я восстановила свою репутацию. Но я потеряла его — и теперь праздновала пиррову победу.

Чтобы не компрометировать Брэндона, я не давала никаких интервью. Но пациентам я не отказывала: мне нужны были деньги, и, кроме того, приятно было снова чувствовать себя востребованной. Сознание того, что я нужна людям, приносило мне большее удовлетворение, чем выступления в программе «С добрым утром, Америка!».

Я была так занята на работе, что на поиски моего тайного врага совсем не оставалось времени. Только дома я предавалась размышлениям, пытаясь вычислить, кто же это мог быть. В конце концов я пришла к выводу, что за подсказкой надо обратиться к человеку, с которого начались мои злоключения, — к Кипу. Я решила узнать, что ему известно, или по крайней мере выжать из него все, что можно.

Прежде всего нужно было найти его. Первое время после нашего развода я исправно выплачивала ему денежное содержание каждый месяц, как было оговорено в брачном контракте. Тогда он жил где-то неподалеку от Плезантвила. Но вскоре я перестала переводить ему деньги, потому что он всякий раз возвращал мне чеки. Полагаю, он делал это для успокоения совести. Я не настаивала: решила, что лучше приберечь свои скудные средства, чем тратить их на содержание такого жалкого создания, как Кип. В общем, я надеялась, что он жил там же, где и прежде.

Однако, когда я позвонила ему, автоответчик сообщил, что телефон Кипа изменился, и продиктовал новый номер, начинавшийся с тех же цифр. «Значит, он переехал, но недалеко», — подумала я, набирая новый номер.

Трубку взяли сразу.

— Привет, Кип, — сказала я как ни в чем не бывало.

С момента нашего последнего разговора с ним столько воды утекло, что моя ненависть к нему прошла, чувства остыли. Теперь осталась только обида. Даже если он не был причастен к статье в «Инквайрер», он все равно изменил мне с другой женщиной. Такие вещи не забываются — ты продолжаешь жить своей жизнью, но обида не проходит.

— Линн, это ты?! — удивился он.

Я решила сразу перейти к делу, чтобы обойтись без его излияний чувств.

— Мне надо поговорить с тобой. Можно я приеду?

— О, конечно, можно! Мы же сто лет не виделись! С тех пор как мы расстались, я прошел долгий путь и в результате душевных исканий пришел к выводу, что наши отношения…

— Так мы встретимся? — перебила его я.

Я попыталась убедить себя в том, что с моей стороны это самозащита, а не Язык мужчин. Но разве не так Брэндон объяснял свое поведение на первых занятиях? Разве не говорил он, что он перебивает женщин на собраниях, потому что они могут говорить до бесконечности?

— Конечно, встретимся, — пробормотал Кип. — Но ты своим звонком застала меня врасплох. Мне так неловко, просто не знаю, что сказать…

— Скажи мне, где ты живешь, Кип. Насколько я понимаю, ты переехал.

— Да. Я теперь живу в таком же милом и уютном загородном доме под сенью леса, как дом, в котором мы с тобой…

— Адрес, Кип! Дай мне адрес.

Он назвал мне свой адрес.

— Что ты делаешь завтра вечером? Я могу подъехать к восьми.

— В восемь? Хорошо. Мне приготовить легкий ужин? Здесь поблизости есть замечательный рыбный рынок, и я могу зайти туда и купить свежую…

— Нет, ничего не надо, спасибо. До завтра!

«Загородный дом» Кипа был в два раза больше моего жилища. И, судя по роскошной обстановке, мой бывший муж не умирал от голода без моей материальной помощи. То ли ремесло плотника стало более прибыльным, то ли он нашел другой источник дохода.

— Ты точно не будешь есть? — спросил он, когда я села за стол на кухне.

На полках, которые он наверняка сделал сам, стояли наши кулинарные книги. Он их забрал с собой, когда я выгнала его из дома. «Интересно, для кого он теперь готовит?» — подумала я.

— Точно.

— Может, хоть что-нибудь перекусишь?

— Я пришла не для этого.

— Хорошо-хорошо. — Кип уселся за стол рядом со мной. — Как твои дела?

— У меня были и взлеты, и падения, — сказала я. Судя по его виду, у него были одни только взлеты: он оставался таким же привлекательным и подтянутым, как прежде. — Но я хочу поговорить с тобой о моих падениях — в частности о статье в «Нэшнл инквайрер».

— Только не «Инквайрер»! — взмолился он, запустив руки в свои густые темные волосы. — Я знаю, сколько боли тебе причинила эта статья, и не хочу, чтобы ты плакала.

Я засмеялась в ответ:

— Из нас двоих обычно плачешь ты, а не я. Мне нужен честный ответ. Теперь тебе незачем обманывать меня, Кип. Мы разведены, и у каждого из нас своя жизнь. Давай расставим все по местам, и ты скажешь мне правду.

Он кивнул:

— Значит, ты хочешь расставить все точки над «и».

— Правильно, — ответила я, вспомнив, что Брэндон обычно смеялся над этим выражением. Господи, как бы мне хотелось, чтобы вместо этого женоподобного создания рядом со мной сейчас был Брэндон!

— Если ты все еще думаешь, что я тебя предал, то ошибаешься.

Судя по выражению его лица, он все еще был обижен.

— Ладно. Я кое-что узнала и верю, что ты сам не звонил в эту газетенку. Но могла позвонить твоя подруга, а вы бы потом поделили деньги на двоих.

— Линн, Линн! — горестно вздохнул он. — Да, я изменял тебе. Я обманывал тебя. Но я никогда не переставал любить тебя. Я и сейчас тебя люблю. Ты такая красивая, такая умная, ты самая…

— Прекрати!

— Но я говорю правду. Я люблю тебя. Я возвращал тебе чеки, потому что не хотел, чтобы ты обо мне плохо думала.

Его губы задрожали. Думаю, не стоит говорить, что последовало потом: я протянула ему бумажный носовой платок.

— Вот, — сказала я и, когда он немного пришел в себя, продолжила допрос: — Скажи мне правду, Кип. Твоя подруга звонила в «Инквайрер» или нет? Я не собираюсь нападать на нее с ножом, если тебя это тревожит. Мне просто надо знать.

Он прочистил нос.

— Тебе нужен честный ответ? Ты его получишь. Ответ такой: нет.

— Но как ты можешь говорить с такой уверенностью?

— Я спрашивал ее. Я подозревал, что она так поступила, чтобы досадить тебе.

— Досадить мне? — удивилась я. — Но с какой стати? Ты же мне изменял, а не ей!

— Но я любил тебя, а не ее. Она это знала. У тебя было то, о чем она могла только мечтать, — моя преданность. Она очень расстроилась, что ты не выгнала меня, узнав об измене. Я подозревал, что она позвонила в газету, чтобы ты обвинила во всем меня и рассталась со мной.

— Но она отрицала это?

— Полностью.

— И ты ей поверил?

— Да. Она заявила, что я обвиняю ее в недостойном поступке.

Еще бы! Какая женщина захочет, чтобы любимый человек считал ее отъявленной негодяйкой?

— Ты все еще встречаешься с ней?

— Нет. Я же сказал: я люблю только тебя.

— Хватит об этом. Значит, говоришь, вы расстались?

Он кивнул:

— Мы поссорились.

— Сожалею.

— А я не жалею. Я устал от нее.

— Кто она, Кип? Раз вы больше не встречаетесь, ты можешь мне сказать ее имя?

— Не могу. Мне бы не хотелось называть ее имя.

— Но почему? Я же сказала, что не ворвусь к ней в дом с ножом в порыве ревности. Мне просто интересно.

Но он был непреклонен:

— Да, я подлец, я изменял тебе, но позволь мне остаться порядочным человеком хотя бы сейчас.

Боже мой! Оказывается, рыцари еще не вымерли!

— Да брось ты. Скажи мне, кто она, Кип.

— Зачем ты так поступаешь, Линн? Все в прошлом, я не хочу причинять тебе лишнюю боль…

— Я тебе в третий раз говорю: это не причинит мне боль. Но я хочу знать!

Кип покачал головой:

— Не могу. Я дал ей слово.

«Вот как? — усмехнулась я про себя. — Тогда уж надо быть последовательным — мне ты тоже давал слово».

— Ладно, не хочешь — не говори, — сказала я вслух. — Скажи хотя бы, знаю ли я ее.

Он нахмурился.

— Так знаю я ее или нет?

— Ладно, твоя взяла! Знаешь! Но это все, что я могу тебе сказать. Ни слова больше.

— Успокойся. Все в порядке.

И что это он так разволновался? Возможно, его любовницей была агент по продаже недвижимости — она всегда строила ему глазки, когда мы приходили. Или наша соседка, которая просила его сделать ей обеденный стол, а потом пригласила нас, чтобы мы испытали его. Все равно это ничего не объясняет.

— Ты сейчас с кем-нибудь встречаешься? — спросила я, подводя разговор к концу.

— Да, но у нас с ней никогда не будет таких отношений, как с тобой…

— Интересно, кто же из вас заплатил за всю эту роскошную обстановку?

— Обошлось не без ее участия. — Тут он стыдливо покраснел.

— Значит, ты опять неплохо устроился. Поздравляю. Надеюсь, теперь ты будешь благоразумнее и не испортишь все, как в прошлый раз.

Кип опустил голову. Слезы были уже наготове. Я опять полезла в сумочку за носовыми платками.

— Ты когда-нибудь любила меня, Линн? — спросил он, всхлипывая.

— Не думаю. — Я была беспощадна, хоть и чувствовала, что разговариваю с моим бывшим мужем в последний раз в жизни. — Когда мы с тобой встретились, я понятия не имела, что такое любовь. Я долгие годы потратила на учебу, а потом ничего в жизни не видела, кроме работы. Я не подозревала о существовании других источников удовольствия. Я вышла за тебя замуж для того, чтобы расширить мои представления о мире, чтобы у меня появилась личная жизнь, романтические отношения…

— Но теперь, я вижу, ты узнала, что такое любовь. У тебя появился кто-то другой?

— Да, Кип. Появился.

«Пусть даже этот „кто-то“ презирает меня», — добавила я про себя.

На его глаза опять навернулись слезы.

— Я рад за тебя. Наверное, по моему виду не скажешь, но я рад. Помню, я был так же счастлив в тот день, когда мой отец сказал мне, что…

Я уже перестала обращать на него внимание, а он все еще что-то бубнил себе под нос. Господи, как мне могло прийти в голову, что это ничтожество причастно к статье в «Инквайрер»? К тому же ни Кип, ни его бывшая подруга, кем бы она ни была, не имеют никакого отношения к заметке в «Нью-Йорк пост», потому что никто из них не знал, что я давала уроки Брэндону.

Кажется, я зашла в тупик. Чтобы подстроить крушение чьей-либо карьеры, надо обладать умом и сноровкой, а у Кипа эти качества, мягко говоря, слабо развиты. К тому же он мужчина, а все мужчины, как я уже сказала, примитивные создания. Они не склонны обдумывать свои поступки и всегда действуют напролом. Если вы им не нравитесь, они от вас этого не скроют. А женщины… В общем, мы совсем другая порода. Мы сложнее. Мы облекаем свои чувства в слова, но далеко не всегда мы говорим то, что думаем. Если вы нам не нравитесь, вы едва ли догадаетесь об этом.

Кип продолжал плакать и что-то бормотать, а я тем временем окончательно уверовала, что обе статьи появились по вине женщины. Как ни печально, но мне пришлось признать, что один из самых распространенных диалектов Языка женщин — это Язык лицемеров. А значит, враг вполне может скрываться под маской подруги…

26

Вы, наверное, удивляетесь, почему я до сих пор не заподозрила участниц «мозгового треста» во всех этих злодеяниях. Но ведь речь шла о моих друзьях! Да, я только им доверяла все мои тайны, только им говорила об измене Кипа и занятиях с Броком, и поэтому, если вдуматься, только они могли разболтать обе истории. Но ведь я делилась с ними потому, что они были моими наперсницами, моими спутницами и я доверяла им.