– На четыре минуты раньше срока! Отличная машина, мне бы такую. Родж, не нависай, мешаешь.
Клифтон посторонился. Дэк профессионально рубанул пленного ребром ладони по горлу. Тот отключился.
– Это его угомонит на время. Нельзя допустить переполоха на глазах у всего Гнезда. Что там со временем?
В запасе оставалось еще три с половиной минуты.
– Вы должны появиться точно вовремя. Ни до, ни после – секунда в секунду! Понимаете?
– Да, – хором ответили мы с Клифтоном.
– Тридцать секунд, чтобы дойти до ворот. У вас еще три минуты. Что собираетесь делать?
– Нервы в порядок привести, – вздохнул я.
– Да в порядке твои нервы, старина. Поздравляю, не растерялся. Ничего, еще часа два – и отправишься домой с грудой денег, карманы не выдержат! Последний рывок…
– Ох, Дэк, твои б слова да богу в уши… Не так уж гладко все шло, верно ведь?
– Это точно.
– Да, Дэк, на минуту.
Я вылез из машины и прошел к водительской дверце.
– Дэк… А что будет, если я в чем-нибудь ошибусь?
– А? – Дэк был заметно удивлен, затем рассмеялся – немного слишком сердечно. – Не ошибешься, Лоренцо! Пенни говорила, ты сложил в черепушку все, что надо.
– И все-таки?
– Ты не можешь провалиться, тебе говорят. Я все понимаю; сам когда-то сажал корабль в первый раз. Но там, как дошло до дела, просто времени не было бояться.
В разреженном воздухе непривычно тонко прозвучал голос Клифтона:
– Дэк! Вы следите за временем?
– Куча времени – больше минуты!
– Мистер Бонфорт! – Это была Пенни. Я подошел к ней, она вылезла из машины и протянула руку:
– Счастливо, мистер Бонфорт!
– Спасибо, Пенни.
Родж пожал мне руку, Дэк хлопнул по плечу:
– Минус тридцать пять секунд. Пора.
Я кивнул и зашагал вверх, к воротам. Должно быть, добрался я до них на пару секунд раньше – массивные створки распахнулись, стоило мне к ним подойти. Я перевел дух, в последний раз проклял эту дурацкую маску…
…и вышел на сцену.
* * *
Сколько раз вы это проделывали – никакого значения не имеет. Премьера! Занавес пошел! Ваш выход! – и дух перехватывает, и замирает сердце. Конечно, стараниями менеджера зал полон. Конечно, вы все это в точности проработали на репетициях. Все равно. Ваш выход – и сотни глаз направлены на вас; публика ждет, что вы скажете, ждет, что вы сделаете, может, даже ждет от вас чуда – а кое-кто и провала… Братцы! Вам все это наверняка знакомо. Именно на этот случай Бог создал суфлеров.
Осмотревшись, я увидел здешнюю публику, и мне жутко захотелось удрать. Впервые за три десятка лет почувствовал мандраж на сцене.
Будущие родственники заполняли все вокруг, куда только хватало глаз. По обе стороны оставленного для меня прохода их были тысячи – точь-в-точь грядка, плотно засаженная спаржей. Я знал, что перво-наперво нужно дойти по этому проходу до центра площади и затем ступить на пандус, ведущий во внутреннее Гнездо, и все это – как можно быстрее…
Я не мог сделать и шагу.
Тогда я сказал себе: «Парень, ты же – Джон Джозеф Бонфорт! До этого ты бывал здесь десятки раз! Все это – твои друзья. И ты здесь потому, что сам так хотел, и они тоже рады видеть тебя сегодня! А ну, давай пошел! Там-там-та-ТАМммм! А вот и новобрачная!»
И я снова стал Бонфортом. Дядюшкой Джо Бонфортом, единственно желавшим – сделать все как надо, к вящей славе и на благо народа своей планеты и своих друзей-марсиан. Я сделал глубокий вдох и пошел.
Глубокий вдох меня и выручил – я почуял знакомый запах. Тысячи и тысячи марсиан – собранные вместе, они благоухали так, словно здесь кто-то выронил и разбил целый ящик «Вожделения джунглей»! Уверенность в том, что я действительно чувствую запах, даже заставила обернуться, поглядеть, не идет ли следом Пенни. Пальцы мои все еще хранили тепло ее руки.
Я пошел по оставленному мне коридору, пытаясь идти так же быстро, как и марсиане на своей родной планете. Толпа смыкалась позади. Вполне возможно, малыши удерут от старших и сгрудятся на дороге. Малыши – я хочу сказать, марсиане, только что прошедшие стадию деления, они вдвое меньше «взрослых» по росту и весу. Их, пока не подрастут, из Гнезд никуда не выпускают; потому мы забываем порой, что бывают на свете и маленькие марсиане. Чтобы подрасти и восстановить память и знания, им требуется лет пять. А сразу после деления марсианин – абсолютный идиот, ему даже до слабоумного еще расти и расти. Перераспределение генов после конъюгации и регенерация после деления надолго выбивают его из колеи, об этом была целая лекция на одной из кассет Бонфорта в сопровождении не шибко-то качественной, любительской съемки.
Малыши, веселые, дружелюбные идиотики, полностью освобождены от любых приличий и всего, что с ними связано. Марсиане в них души не чают.
Два таких малыша, совсем еще маленькие, выскользнули из толпы и стали, загородив проход, будто два несмышленых щенка посреди шоссе. Оставалось либо тормозить, либо сбивать их с ног.
Я затормозил. Они придвинулись вплотную, теперь уже окончательно перекрыв коридор, и, выпустив ложнолапки, зачирикали, обмениваясь впечатлениями. Я их совершенно не понимал, а они немедленно вцепились в мои брюки и принялись шарить в нарукавных карманах.
Толпа тесно обступила коридор, и обойти малышей я не мог. Что же делать? Малыши были так милы, что я чуть не полез в карман за конфетой, которой там не было. С другой стороны, обряд усыновления рассчитан по секундам, почище любого балета. Не добравшись вовремя до пандуса, я совершу тот самый, классический, грех против приличий, прославивший в свое время Кккахграла Юного.
Но малыши и не думали уступать мне дорогу: один из них откопал в кармане мои часы.
Я вздохнул, и волна аромата накрыла меня с головой. Приходилось рисковать. Ласкать детишек принято во всей Галактике; если обычай сей перевесит крошечное нарушение марсианских приличий, то мне, считай, удалось создать прецедент. Я опустился к малышам, став на одно колено, ласково потрепал и погладил их чешуйчатые бока.
Поднявшись, произнес осторожно:
– Пока, ребятки, мне пора.
Фраза эта исчерпала львиную долю моего Бэзик-Марса. Малыши опять придвинулись ко мне, но я бережно отстранил их и быстро-быстро зашагал дальше, стараясь наверстать упущенное. Ничей Жезл Жизни не проделал дыры в моей спине! Значит, можно надеяться, я не так уж сильно погрешил против приличий. Благополучно добравшись до пандуса во внутреннее Гнездо, я начал спуск.
*****************************************************************
Строкой звездочек я обозначил здесь обряд усыновления. Почему? А потому, что знать о нем положено только принадлежащим к Гнезду Кккаха. Это внутреннее дело нашего Гнезда.
И ничего странного: мормоны, к примеру, могут иметь сколько угодно самых близких друзей-немормонов, но разве эта дружба дает «иноверцам» право посещения их храма в Солт-Лейк-Сити? Ни под каким видом! Марсиане частенько наносят визиты друг к другу, однако ни один никогда не войдет в чужое внутреннее Гнездо! Даже супруги-конъюганты не пользуются такой привилегией. Вот почему я не имею права детально описывать обряд, как и член масонской ложи не может рассказывать о ее ритуалах посторонним.
Скажу лишь, что никаких отклонений не допускается, а сам обряд во всех Гнездах Марса одинаков; стало быть, и свалившаяся на меня роль одинакова для всех усыновляемых. Мой поручитель и покровитель, старейший марсианский друг Бонфорта Кккахррриш, встретил меня у входа и погрозил Жезлом. В ответ я потребовал, чтобы он убил меня, если я виноват в нарушении приличий. Правду сказать, я его не узнал, хотя и видел на фото, просто это должен был быть он – таков ритуал.
Объявив таким образом, что ни ногой не переступлю Великий Квадрат Добродетели – Почитание Материнства, Почитание Домашнего Очага, Почитание Гражданского Долга, а также – ни одного пропуска в воскресной школе, – я получил позволение войти. 'Ррриш провел меня по всем пунктам, где мне задавали вопросы, а я отвечал. Каждое слово, каждый жест были отработаны, словно в классической китайской пьесе, – и слава богу, иначе я не имел бы ни единого шанса. Большинства вопросов и половины своих ответов я не понимал вовсе – то и другое просто зазубрил наизусть. И от того что марсиане предпочитают неяркий свет, было ничуть не легче, приходилось блуждать наощупь, точно кроту.
Раз довелось мне играть с Хоуком Мэнтиллом, незадолго до его смерти. Он уже тогда был глух, как камень. Вот это, скажу вам, партнер! Он не мог даже пользоваться слуховым аппаратом – атрофия слухового нерва; кое-что читал по губам, но это, сами понимаете, далеко не всегда возможно. И поэтому Мэнтилл управлял постановкой лично и рассчитал все действие по секундам. Я сам видел, как он подавал реплику, выходил за кулисы, а в положенное время возвращался, отвечая на реплику, которой не слышал; лишь сверяясь по времени!
Здесь происходило нечто похожее. Я знал роль и играл. Если бы и вышла накладка, то не по моей вине.
Однако на меня были постоянно направлены с полдюжины Жезлов, что никоим образом не воодушевляло. Я принялся убеждать себя, что они не станут прожигать меня насквозь из-за случайной оплошности, – я, в конце концов, всего лишь бедный, туповатый землянин, и марсиане склонны проявить снисходительность, вознаградив мои потуги проходным баллом. Но, если честно, верилось с трудом.
Прошло, казалось, несколько дней – ерунда, конечно; обряд занимает ровно одну девятую марсианских суток – пока дело дошло до трапезы. Не знаю, что именно я ел и знать не хочу. По крайней мере, не отравился.
Затем старейшины произнесли речи. Я же в ответной речи поблагодарил Гнездо за оказанную честь, после чего получил имя и Жезл. Я стал марсианином.
И пусть я понятия не имел, как пользоваться Жезлом, а мое новое имя звучало воплем испорченного крана! С этой минуты оно было моим законным марсианским именем, а сам я – прямым родственником самого аристократического семейства планеты. Это – спустя пятьдесят два часа после того, как крот без гроша в кармане на последний свой полуимпериал выставил угощение незнакомцу в баре «Каса-Маньяны»!
По-моему, это лишний раз доказывает, что знакомых следует выбирать с умом.
Ушел я, едва позволили обстоятельства. Дэк загодя составил мне речь с доказательствами того, что приличия требуют моего присутствия в другом месте, и я был отпущен. Нервничал, скажу я вам, будто парень, по ошибке попавший на заседание женской ассоциации! Ведь дальнейших ритуалов я не знал, руководствоваться стало нечем! Мог лишь предполагать, что любое публичное действие обложено непрошибаемой стеной приличий, нарушение коих карается смертью – но ни аза в тех приличиях не понимал. В конце концов я повторил извинения еще раз и удалился. 'Ррриш и еще один из старейшин пошли за мной. На обратном пути я имел удовольствие поиграть с еще двумя малышами, может быть, теми же самыми; дойдя со мной до ворот, старейшины проскрипели: «Гутбаа» и отпустили с миром. Ворота захлопнулись за мной, и только тут я смог перевести дух.
«Роллс» ждал меня на том же месте. Я поспешил к нему, дверца распахнулась – в машине сидела одна Пенни. И удивительно, но от этого мне стало очень даже приятно…
– Хохолок! Наша взяла!
– Я и не сомневалась.
– Зовите меня просто – Кккахжжжер! – Я, как положено, заглушил первый слог вторым и лихо отсалютовал Жезлом.
– Осторожней с ним, – немного нервно сказала Пенни. Я забрался на переднее сиденье рядом с ней и спросил:
– А вы не знаете, как этой штукой пользуются?
Понемногу отходя, я чувствовал, что измотан, однако настроение было веселое. Сейчас бы еще тройную порцию чего покрепче, да к ней бифштекс вот такой толщины… А там посмотрим, что скажет критика!
– Не знаю. Но лучше отложите его в сторонку!
– По-моему, надо нажать вот здесь…
И я нажал. В крыше «роллса» образовалась аккуратная, дюйма в два, дырка, отчего он перестал быть герметичным.
Пенни тяжело вздохнула.
– Тьфу-ты… Извините. Лучше, действительно, не трогать, пока Дэк меня не научит.
Она сглотнула:
– Да ничего, только не направляйте его куда попало.
Едва включив двигатель, Пенни рванула с места. Я понял, что в этой компании не один Дэк так суров с машинами.
Ветер свистел в проделанной Жезлом дыре.
– А к чему такая спешка? Мне же еще ответы для пресс-конференции готовить! Они у вас, Пенни? И, кстати, где остальные?
Я совсем забыл, что с нами еще и пленный водитель. От всего внешнего я отрешился, едва ворота Гнезда захлопнулись, впустив меня внутрь.
– В городе. Они не смогли вернуться.
– Пенни, да в чем дело? Что стряслось?!
Я очень сомневался, что смогу вести пресс-конференцию без репетиции. Может, рассказать немного об усыновлении? Уж тут-то врать не придется…
– Мистер Бонфорт… Мы нашли его.
6
Только сейчас я заметил, что Пенни меня больше не называет мистером Бонфортом. Естественно, я ведь им и не был теперь, я вновь – лицедей Ларри Смит, нанятый для временной подмены!
Отдуваясь, откинулся я назад и позволил себе расслабиться.
– Ну что ж, значит, с этим – все? Наконец-то…
Гора с плеч! До этого момента я даже не представлял, сколь тяжела эта гора. И «хромая» нога перестала болеть… Я, дотянувшись, похлопал Пенни по руке, сжимавшей баранку, и сказал родным своим голосом:
– До чего я рад, что все позади! Но тебя, дружище, мне будет недоставать. Ты – партнер, лучше не надо. Что поделаешь – даже лучшая пьеса когда-нибудь кончается, и актеры расходятся по домам. Надеюсь, встретимся как-нибудь.
– Надеюсь…
– Дэк, наверное, уже изобрел способ незаметно подменить меня и протащить на борт «Тома Пейна»?
– Не знаю.
Голос ее звучал как-то странно. Присмотревшись, я понял: она… плачет! Сердце бешено забилось. Пенни плачет? Оттого, что мы расстаемся?! Я не мог поверить, хоть и желал всей душой, чтобы догадка подтвердилась. Поглядеть на мое привлекательное лицо и отточенные манеры – можно подумать, женщины по мне с ума сходят. Однако не сходят же – грустно, но факт! А уж Пенни – тем более…
– Ну зачем вы, Пенни? – поспешно сказал я. – Разобьете машину.
– Не… не… не мо… гу больше…
– Так давайте, я поведу. Что стряслось? Вы сказали, его нашли, а дальше?
У меня появилось вдруг страшное, но вполне логичное подозрение:
– Он ведь… жив, верно?
– Д…да… но они… они иска…лечили его!
Сдерживаемые рыдания прорвались наружу; мне пришлось перехватить руль. Но Пенни быстро взяла себя в руки:
– Извините.
– Хотите, я поведу?
– Ничего, все в порядке. К тому же, вы не умеете – в смысле, не должны уметь.
– Что? Ерунда, прекрасно умею, а роль ведь уже кон…
Я оборвал себя на полуслове, догадавшись, что роль, скорее всего, продолжается. Раз уж с Бонфортом так грубо обошлись, и этого не скрыть, не может же он показаться на люди в таком виде через четверть часа после усыновления его Гнездом Кккаха. Значит, мне придется взять на себя пресс-конференцию и публично откланяться, пока Бонфорта будут перевозить на борт его яхты. Что ж, отлично, выйду на бис. Делов-то.
– Пенни, а что говорят Дэк с Роджем? Играть дальше, или не надо?
– Не знаю. Времени совсем не было.
Мы уже подъезжали к пакгаузам у космодрома. Впереди маячили громадные купола Годдард-Сити.
– Та-ак… Пенни, притормози-ка и объясни толком. Нужно понять, как вести спектакль дальше.
* * *
Шофер раскололся – пользовались ли при этом шпилькой, я не спрашивал. Затем его, как было обещано, отпустили и даже оставили маску. Все остальные с Дэком за баранкой бросились в Годдард-Сити. Хорошо, меня с ними не было! Космачам нельзя доверять ничего, кроме звездолетов.
По адресу, который назвал шофер, они примчались в Старый Город, под один из первых куполов. Я так понял, это из тех «веселых местечек», без каких ни один порт, с тех пор, как финикийцы обогнули Африку, не обходится. Обитают там списанные с кораблей дальнобойщики, проститутки, торговцы наркотой, налетчики и прочий сброд. Такие места полицейские патрулируют только в паре.
Шофер, как выяснилось, не соврал, однако информация явно устарела. В помещении – точно – кого-то держали: там стояла кровать, с которой не вставали, похоже, с неделю, и кофейник на столе еще не успел остыть. На полке валялось полотенце с завернутой в него старомодной вставной челюстью. Клифтон ее узнал – челюсть принадлежала Бонфорту. Все следы были налицо. Не было лишь самого Бонфорта и его тюремщиков.
Уходя, ребята собрались было претворить в жизнь первоначальный план – тут же по окончании обряда объявить о похищении и прижать как следует Бутройда, пригрозив в случае чего призвать на помощь Гнездо Кккаха. Но они нашли Бонфорта – просто наткнулись на него, выходя из Старого Города. Выглядел он нищим, оборванным стариком со щетиной недельной давности на лице, грязным и не в своем уме. Он еле держался на ногах. Мужчины не узнали Бонфорта – узнала Пенни и заставила остановиться.
Тут она опять разрыдалась, и мы чудом не врезались в тягач, пробиравшийся к грузовым докам.
А дело, похоже, было так: парни из той машины на шоссе, пытавшейся столкнуться с нами, доложили обо всем своим покровителям, и противник решил, что похищение утратило актуальность. Но – вопреки всем слышанным мной доводам – никак не мог понять, что помешало просто, без затей, прикончить его. Гораздо позже до меня дошло: то, что они сотворили с Бонфортом, было ходом, куда более изощренным и жестоким, чем просто убийство.
– А где он сейчас?
– Дэк отвез его в приют для дальнобойщиков, третий купол.
– Мы сейчас туда?
– Не знаю… Родж велел подобрать вас, а потом они пошли через служебный вход. Нет, наверное, туда ехать не стоит. Не знаю, что делать…
– Ладно. Пенни, остановите.
– Что?
– Здесь наверняка есть видео. И мы шагу с места не сделаем, пока не выясним – или не догадаемся – что нам делать. В одном я уверен: нужно держать марку, пока Дэк или Родж не дадут отбой. Ведь должен кто-то побеседовать с газетчиками и официально отбыть на борт «Тома Пейна». Вы твердо уверены, что мистер Бонфорт не в состоянии сам все это провернуть?
– Нет, нет! Это невозможно! Вы… вы не видели его!
– Верно, только слышал от вас. Отлично, Пенни. Я вновь – мистер Бонфорт, а вы – мой секретарь. Так и держимся.
– Слушаю, мистер Бонфорт.
– Теперь, если вас не затруднит, свяжитесь с капитаном Бродбентом.
Справочника в машине не оказалось, пришлось запрашивать Информационную. Наконец Пенни дозвонилась в клуб дальнобойщиков. Я мог слышать ответ:
– Клуб «Пилот». Миссис Келли у аппарата.
Пенни прикрыла микрофон:
– Мне представиться?
– Конечно, чего скрывать.
– Говорит секретарь мистера Бонфорта, – уверенно ответила Пенни. – Его пилот, капитан Бродбент, у вас?
– А, знаю, знаю, дорогуша, – сказала миссис Келли и крикнула кому-то: – Эй, там, табакуры! Дэка не видали?
Через минуту она ответила:
– Он в номер свой пошел, милочка. Счас соединю.
Вскоре Пенни сказала:
– Командир, шеф хочет с тобой говорить, – и передала микрофон мне.
– Дэк, это шеф.
– Слушаю, сэр. Где вы сейчас?
– Пока в машине. Пенни меня встретила. Скажите, Дэк, где именно Билл назначил пресс-конференцию?
Дэк явно колебался:
– Хорошо, что вы позвонили, сэр, – Билл отменил ее. Ситуация несколько… поменялась.
– Да, Пенни мне сообщила. И знаете, капитан, я только рад. Честно говоря – устал сегодня, как пес. Не хотелось бы ночевать на планете; к тому же – и нога расшалилась… Жду-не дождусь невесомости – хоть отдохну как следует.
Сам я невесомости терпеть не мог, но Бонфорту нравилось.
– Так может, вы или Родж извинитесь за меня перед комиссаром и уладите оставшиеся формальности?
– Хорошо, сэр, сделаем!
– И ладно. Катер для нас скоро будет готов?
– «Фея» готова к старту в любую минуту, сэр. Подъезжайте к третьим воротам, я распоряжусь, чтобы вас встретила полевая машина.
– Прекрасно. У меня все.
– Счастливо, сэр!
Я вернул микрофон Пенни, она уложила его на место.
– Знаешь, Хохолок, вполне возможно, что аппарат постоянно прослушивают. А может, и машина набита «жучками». Если хоть одно из двух верно, они имели возможность выяснить две вещи: где находится Дэк, а заодно и он, а во-вторых, что собираюсь делать я. Что скажешь?
Она задумалась, вынула свой блокнот и написала: Нужно избавиться от машины.
Я кивнул и взял у Пенни блокнот: Ворота №3 далеко?
Она ответила: Дойдем.
Договорившись таким образом, мы оставили машину на личной стоянке какой-то шишки городского масштаба – возле одного из складов. Оттуда ее скоро вернут назад – такие пустяки сейчас значения не имели.
Пройдя около пятидесяти ярдов, я остановился. Что-то было не в порядке. Погода стояла чудесная, фиолетовое марсианское небо было чистым, приятно грело солнце… Прохожие и проезжие не обращали на нас никакого внимания – а если и обращали, то на молодую, симпатичную девушку, но никак не на меня. И все же что-то было не так.
– Что случилось, шеф?
– А? А, так вот в чем дело!
– Сэр?..
– Я вышел из образа. Не в его характере пробираться тайком. Давай-ка, Пенни, вернемся.
Возражать она не стала. Мы снова уселись в машину, я напустил на себя побольше важности и велел везти себя к воротам №3.
Ворота оказались не теми, через которые мы выезжали. Наверное, Дэк выбрал их потому, что пассажиров тут почти не было – везли, в основном, груз. Пенни, игнорируя запрещающий знак, остановила «роллс» у самых ворот. Дежурный пытался протестовать, но она холодно заявила:
– Машина мистера Бонфорта. Будьте любезны позвонить в канцелярию резидент-комиссара, пусть за ней пришлют.
Дежурный смешался. Заглянув на заднее сиденье, он узнал меня, вытянулся и отдал честь. Я приветственно помахал рукой; он распахнул передо мной дверцу.
– Лейтенант наш строг, – извиняющимся тоном сообщил он, – а по инструкции, мистер Бонфорт, нельзя проезд загромождать… Но насчет вас-то, наверно, все в порядке.
– Можете ее сразу и отогнать, – ответил я. – Я и секретарь отбываем. Полевая машина за нами пришла?
– Сейчас посмотрю, сэр.
Дежурный удалился. По-моему, он был достаточным количеством публики, собственными глазами видевшей, что мистер Бонфорт подъехал на правительственной машине и проследовал на личную яхту. Жестом Наполеона я сунул Жезл Жизни под мышку и захромал за ним. Пенни поспешила следом. Дежурный спросил о чем-то у привратника и быстро вернулся, не снимая с физиономии улыбки:
– Полевая ждет, сэр!
– Благодарю вас.
Я было поздравил себя с тем, как точно все рассчитал…
– Э-э…
Дежурный заметно волновался. Понизив голос, он добавил:
– Я тоже экспансионист, сэр. Доброе дело вы сегодня провернули!
Он указал взглядом на Жезл Жизни. Глаза его светились благоговением.
Как поступил бы на моем месте Бонфорт, я знал точно.
– Сделал все, что мог. Спасибо вам! И еще – детишек вам побольше, мы должны иметь абсолютное большинство!
Дежурный заржал гораздо громче, чем заслуживала моя шутка.
– Крепко запущено! А ничего, если я ребятам расскажу?
– Ну какой может быть разговор!
Мы двинулись к воротам. Охранник вежливо придержал меня за локоть:
– Э-ммм… Ваш паспорт, мистер Бонфорт.
По-моему, я и глазом не моргнул.
– Пенни, наши паспорта.
Пенни держалась до отвращения официально:
– Капитан Бродбент уладит все формальности.
Охранник отвел взгляд.
– Я и не сомневаюсь, что все в порядке… Но я же, понимаете ли, должен их проверить и записать номера…
– Да, конечно. Тогда, наверное, нужно связаться с капитаном Бродбентом, пусть подъедет. Кстати, назначено нам время старта? Свяжитесь с диспетчерской.
Но Пенни пришла в ярость:
– Мистер Бонфорт, это же смешно! Мы никогда не подвергались подобным… проверкам! Во всяком случае, на Марсе!
Дежурный торопливо вставил:
– Да конечно же все в порядке! Ганс, не видишь – это же мистер Бонфорт!
– Да, но…
Я, радостно улыбаясь, перебил его:
– Тогда сделаем проще. Если вы… Как вас зовут, сэр?
– Хэзлвандер. Ганс Хэзлвандер, – отвечал охранник неохотно.
Так вот, мистер Хэзлвандер, если вы свяжитесь с комиссаром Бутройдом, я с ним побеседую и не придется отрывать от дел моего пилота. Заодно это сбережет мне кучу времени – час или около того.
– Ох, не нравится мне это, сэр… Может, я лучше начальнику охраны позвоню? – предложил Хэзлвандер с надеждой.
– Тогда дайте мне номер Бутройда. Я сам ему позвоню.
На сей раз тон был ледяным – только так и никак иначе солидный, занятой человек, душу кладущий за демократию, ставит на место тех, кто подлой бюрократической волокитой сводит его дело на нет. Это подействовало. Охранник поспешно заговорил:
– Да я знаю, что все у вас как надо, мистер Бонфорт! Только – правила ведь у нас, понимаете…
– Понимаю. Благодарю вас.
Я направился в ворота.
– Погодите! Обернитесь, мистер Бонфорт!
Я обернулся. Черт бы побрал это идиотское буквоедство! Пока расставили все точки над j и закорючки над й, угодили в лапы целой толпы репортеров! Один, припав на колено, уже навел стереокамеру:
– Жезл подержите на виду, пожалуйста!
Остальные, с ног до головы увешанные разными репортерскими причиндалами, брали нас с Пенни в кольцо. Кто-то карабкался на крышу «роллса». Кто-то тянул ко мне микрофон, а его напарник издали направлял другой – дистанционный, весьма похожий на винтовку.
Я разозлился, словно одна из «первых леди», чье имя набрали в газете слишком мелкими буквами, однако помнил, что должен делать. Улыбаясь я пошел медленнее: Бонфорт хорошо знал о том, что в записи любое движение выглядит быстрее. Я мог позволить себе провернуть все в полном соответствии.
– Мистер Бонфорт, почему вы отменили пресс-конференцию?
– Мистер Бонфорт, говорят, вы собираетесь потребовать у Великой Ассамблеи полного имперского гражданства для марсиан – комментарии?
– Мистер Бонфорт, когда собираетесь выносить на голосование вотум доверия?
Я поднял руку с зажатым в ней Жезлом и улыбнулся:
– Спрашивайте по очереди, пожалуйста! Слушаю – первый вопрос?
Они, конечно же, заговорили наперебой; во время шумного спора о приоритете я смог обдумать обстановку, выиграв несколько лишних минут. Тут подоспел Билл:
– Ребята, совесть-то у вас есть?! У шефа был такой напряженный день; я сам вам все расскажу!
Я успокоил его:
– Ладно, Билл, у нас есть еще пара минут. Джентльмены, мне пора, но постараюсь в общих чертах удовлетворить ваше любопытство. Насколько мне известно, нынешнее правительство пока не собирается пересматривать отношений Империи с Марсом. Я в правительстве никакого поста не занимаю, это лишь мое мнение и в качестве официального источника оно вряд ли уместно. Думаю, вам лучше спросить об этом мистера Кирогу. Что касается вотума доверия – оппозиция не собирается выдвигать его на голосование до тех пор, пока не будет полностью уверена в успехе. Это все, что я могу сказать, джентльмены, но все это вы и сами не хуже меня знали.
Кто-то заметил:
– Очень уж «в общих чертах», вам не кажется?
– А я вам что обещал? – ответил я. – Задавайте вопросы из области моей компетенции. К примеру: «По прежнему ли вы колотите вашу супругу?» Я вам все подробно расскажу.
Тут я заколебался: ведь Бонфорт известен своей честностью, особенно по отношению к прессе.
– Нет, я вовсе не пытаюсь вас надуть. Все вы знаете, зачем я сегодня здесь. Об этом, если позволите, могу все как есть рассказать – и можете меня потом цитировать, где хотите.
Покопавшись в памяти, я наспех состряпал подходящий винегрет из знакомых мне выступлений Бонфорта.
– Подлинное значение происшедшего сегодня – вовсе не то, что одному человеку оказана честь. Это, – я помахал марсианским Жезлом, – доказательство того, что две великие расы вполне способны быть выше предрассудков и достигнуть полного взаимопонимания! Мы, люди, стремимся достичь звезд. Но ведь в один прекрасный день мы можем обнаружить – да уже сейчас это видим! – что мы далеко не в большинстве! И если хотим добиться успеха в освоении Галактики, то должны идти к звездам с достоинством, с мирными намерениями и с открытой душой! Мне приходилось слышать: марсиане, мол, добьются превосходства на Земле, дай им только шанс. Чушь собачья! Нашим марсианским соседям Земля просто не подходит! Защищайте свою территорию – да, но не позволяйте страху и ненависти толкать вас в пропасть! Звезды – не для ничтожеств; и величие человека должно выдержать сравнение с величием Вселенной!
Один из репортеров удивленно задрал бровь:
– Мистер Бонфорт! А вы не то же самое говорили в прошлом феврале?
– И в следующем скажу то же самое! И в январе, и в марте, и во все остальные месяцы! Истины никогда не бывает слишком много!
Обернувшись к охраннику, я прибавил:
– Извините, господа, нам пора, иначе опоздаем.
Мы с Пенни проследовали в ворота. Как только мы уселись в небольшую машину с защитным покрытием из свинца, дверцы ее с пневматическим вздохом захлопнулись, и машина тронулась. Вела ее автоматика, потому я смог наконец расслабиться и стать самим собой.
– Уффффффф!
– По-моему, вы были неподражаемы, – серьезно объявила Пенни.
– А я было перепугался, когда меня поймали на повторе.
– Зато выкрутились отлично! На вас будто вдохновение снизошло – вы говорили точь-в-точь, как он!
– А были там такие, кого следовало назвать по имени?
– Неважно. Один, может, два. Но вряд ли они этого ждали – в такой кутерьме.
– Да ну их… Как в мышеловку поймали. Этот негодяй-охранник с маниакальной тягой к паспортам… Да, Пенни, я почему-то думал, документами занимаетесь вы, а не Дэк.
