Двенадцать

На обратном пути в Майами Джои подумала о том, как в последний раз занималась с мужем сексом, в их каюте на «Герцогине солнца»: до полета за борт – меньше пяти часов. Она не припоминала никаких странностей в поведении Чаза в постели – он был, как обычно, ненасытен и неутомим. Она пришла в бешенство, поняв, что он мог беззаветно предаваться страсти, зная, что еще до полуночи убьет свою партнершу по наслаждениям.

– Объясни мне кое-что насчет мужчин, – сказала она Мику Странахэну, – потому что я на самом деле не понимаю.

– Вперед.

– Мы с Чазом занимались этим на корабле, когда собирались к ужину. В тот самый вечер, когда он пытался меня убить!

– Как будто все в ажуре.

– Именно, – сказала Джои. – Да как у него вообще встал?

– По-моему, это называется «разделение».

– Ты сам так делал?

– Изредка, – ответил Странахэн.

– С примерами, пожалуйста.

– Ну… – нерешительно начал он, – однажды я занимался любовью с женщиной за сорок пять минут до того, как съехал с ее квартиры.

– И ты знал, что уезжаешь?

– Нуда. Я уже снял свою.

– А она понятия не имела?

– Видимо, нет, – сказал Странахэн, – если судить по ее реакции.

Джои внимательно наблюдала за ним.

– Ну? Рассказывай дальше. Отправиться в постель – это была твоя идея или ее?

– Говорят, это снимает стресс, и, господь свидетель, мне это было необходимо.

– Да ладно тебе, – сказала она, – ты просто хотел ее попробовать в последний раз.

– Может, и так.

– Все мужики – жлобы.

Странахэн следил за дорогой.

– Так или иначе, я бы никогда не выбросил женщину за борт после дикого секса. И даже после домашнего секса.

– Слова истинного джентльмена.

– Если позволишь, твой муж…

– Не называй его больше так. Пожалуйста.

– Хорошо, – сказал Странахэн. – Так вот, если позволишь, Чаз на световые годы хуже обычного мужского жлобства. Он бессердечный кретин, и не надо об этом забывать.

Джои устало вжалась в кресло.

– Как это называется, когда начинаешь сам себя ненавидеть?

– Напрасная трата энергии.

– Нет. Наверное, самоненавистничество. У меня в голове так и гудят все эти вопросы. «О чем ты думала, Джои?» «Почему ты его не раскусила?» «Как ты мирилась со всеми его шашнями?» У меня серьезные проблемы с самоуважением, Мик.

Она ощутила, как его рука легко коснулась ее щеки. Он проверял, не плачет ли она.

– Не волнуйся, – сказала она, – я это уже пережила.

– Я так думаю, у нас с тобой одно здоровое эго на двоих. Должно хватить.

– Почему ты мне помогаешь? – услышала Джои собственный голос.

– Потому что я скучаю по охоте за такими парнями, как Чаз. Это было самое лучшее в моей работе – отправлять ублюдков за решетку.

– Ты ведь не пытаешься забраться ко мне под юбку?

Странахэн забарабанил пальцами по рулю.

– Знаешь, я буду просто счастлив, если ты перестанешь постоянно поднимать этот вопрос.

– Боже, я умираю с голоду. Давай перекусим.

– Мы будем дома через час, – сказал он.

Джои не стала спорить. Она знала, как сильно Мик ненавидит город.

– Иногда мне хочется убить Чаза, – призналась она. – Серьезно. Ночью мне снилось, как я забиваю его до смерти его зонтиком. Я схожу с ума?

Странахэн ответил, что она сошла бы с ума, если бы не злилась.

– Но разбираться с ним вот так гораздо умнее. Если нам хоть капельку повезет, ни один из нас не закончит свои дни в тюрьме или психушке.

– Мы хоть что-нибудь полезное сегодня сделали? Кроме полива лужайки?

– Определенно. – Странахэн похлопал себя по нагрудному карману. – В таблице из его рюкзака – уровни содержания фосфора на станциях забора проб воды. Вероятно, эти числа он и писал в тот день, когда на тебя наорал.

– Фосфор – это то же самое, что фосфат? – спросила Джои. – Как в удобрениях.

– Да, конечно.

– Неполезно для Эверглейдс.

– Да уж, если верить тому, что я читал, – согласился Странахэн.

Джои изо всех сил старалась понять.

– Ну хорошо, допустим, Чаз халтурил. Вместо того, чтобы тащиться в дебри, он убегает играть в гольф. А позже стряпает фальшивую таблицу, чтобы надуть начальство.

– Это похоже на нашего парня.

– Потом я неожиданно прихожу домой, задаю ему невинный вопрос, – продолжала Джои, – и этот параноик решает, что я раскрыла всю аферу. Поймала его с поличным.

– И взрывается.

– Ну да… но погоди. Ты что, правда считаешь, что он пытался убить меня из-за этого? Из-за удобрения?

– Я же не сказал, что это весь ответ. Это кусочек головоломки, – ответил Странахэн.

Джои не верилось. Вполне возможно, что ярость Чаза два месяца назад не имеет ничего общего с тем, что произошло неделю назад на круизном лайнере. Даже если он подделывал какие-то научные данные, он же не ядерными секретами занимается.

– До того, как все закончится, – сказала она, – я хочу поговорить с ним тет-а-тет. Сможешь это устроить?

– Джои, там видно будет.

Они добрались до Диннер-Ки, и Странахэн поставил «субурбан» рядом со старой «кордобой» под фиговым деревом. Когда они уселись в ялик, зарядил холодный дождь, и они разделили одно пончо на двоих на тряском пути до острова.

Карл Ролвааг ехал на север по 27-му шоссе; насколько хватало взора, блестящая осока Эверглейдс отступала перед полями тростника. У озера Окичоби детектив повернул на запад по местной трассе 80 к городу Лабелль. Он не спешил, наслаждаясь видами. Распаханные низины были оттенками зелени расчерчены на квадраты и напоминали ему западную Миннесоту летом.

Как выяснилось, «Помидорная биржа Реда» обосновалась по тому же адресу, что и «Фермы Хаммерната». Ролвааг проехал полмили по прямой гравийной дороге и уперся в современный кирпичный комплекс, какому место в пригородном деловом районе. Служащий в приемной присмотрелся к значку Ролваага, куда-то тихо позвонил, после чего предложил детективу кофе, содовую или лимонад. Появилась женщина, отрекомендовалась «секретарем-референтом» мистера Хаммерната и провела детектива в конференц-зал окнами на стоячий, зато идеально круглый пруд. На обшитых панелями стенах висели фотографии в рамках: губернаторы, конгрессмены, Норман Шварцкопф, Нэнси Рейган, Билл Клинтон, три Буша и даже Джесси Хелмс – все они позировали рядом с рыжеволосым коротышкой, и Ролвааг предположил, что это и есть Сэмюэл Джонсон Хаммернат. Фотографии, несомненно, должны были напоминать гостям Хаммерната, что они имеют дело с влиятельной персоной. Наскоро поискав в Интернете, Ролвааг узнал, что предприятия Хаммерната расползлись далеко за пределы Флориды: соя в Арканзасе, арахис в Джорджии, хлопок в Южной Каролине. Очевидно, он заводил важных друзей везде, где вел бизнес. Еще он временами попадал в неприятное положение из-за жестокого обращения с рабочими и легкомысленного небрежения законами о загрязнении окружающей среды. Он отделывался смехотворными штрафами, что ничуть не удивило Ролваага, учитывая тесные финансовые связи Хаммерната с обеими политическими партиями.

– Зовите меня просто Ред, – сказал тот, появившись не слишком импозантно и хлюпая носом. – Каждую весну эти чертовы аллергии. Чем могу помочь?

Детектив рассказал Хаммернату о странном человеке в минивэне в «Дюнах восточного Бока, ступень II».

– Номер лицензии принадлежит агентству «Херц». Они сказали, что за аренду платили с корпоративной кредитной карты «Помидорной биржи Реда».

– Да, сэр, это моя компания, – кивнул Хаммернат, – как и с полдюжины других.

– Вы знаете человека по имени Эрл Эдвард О'Тул?

– Что-то не припомню. Он сказал, что работает на меня?

– Я с ним не разговаривал, но хорошенько его рассмотрел. Весьма заметная личность, – сказал Ролвааг.

– В смысле?

– В смысле размера.

– У нас работает уйма здоровенных парней. Дай-ка спрошу у Лисбет. – Хаммернат перегнулся через стол и нажал кнопку на громкой связи. – Лисбет, у нас в платежке есть кто-нибудь по имени Эрл Эдвард… – он повернулся к Ролваагу, – как вы сказали?

– О'Тул. Так было написано в его договоре аренды.

– О'Тул, – повторил Хаммернат, и Лисбет сказала, что сейчас проверит. Не прошло минуты, как зазвонил телефон. На этот раз Хаммернат отключил громкую связь и схватил трубку. – Хм-м. Хорошо, да, кажется, припоминаю. Спасибо, детка.

Детектив выжидающе открыл блокнот.

Хаммернат повесил трубку и сказал:

– Этот здоровяк работал у нас бригадиром, но больше не работает. Не знаю, как он раздобыл нашу карту, но собираюсь узнать.

– Вы знаете, где он работает сейчас?

– Без понятия. Лисбет сказала, он уволился по состоянию здоровья, – ответил Хаммернат. – Работать бригадиром тяжко. Может, он просто не выдержал и устал.

Ролвааг для проформы что-то накалякал в блокноте.

– Как по-вашему, почему мистер О'Тул мог болтаться именно в этом районе Бока? Он никому не навредил, но все равно этот вопрос интересует некоторых жителей. Ну, вы понимаете.

– Еще как, – сказал Ред Хаммернат. – Если это тот парень, о котором я думаю, он может волка напугать до поросячьего визга.

Ролвааг через силу усмехнулся:

– Вас не затруднит показать мне его личное дело?

– Личное дело? Ха! – гавкнул Хаммернат. – Разве что учетную карточку. Да с половиной этих ребят нам повезло, если они указали настоящие имена. С сезонными вечно так.

Детектив сочувственно кивнул:

– Я уверен, вы мне сообщите, если в ваших записях есть сведения о случаях насилия или психической нестабильности мистера О'Тула.

Хаммернат чихнул и зашарил в карманах в поисках носового платка.

– На таких фермах от психов мало пользы. Если кто окажется белой вороной, долго не протянет.

– Но вы наверняка нанимаете всех, – заметил Ролвааг.

– Вы сказали, он никого не тронул, верно? Любопытно, как же вы не поленились приехать сюда из Броварда? Парень что, «под следствием», как вы говорите?

Детектив не собирался рассказывать Реду Хаммернату правду – что он ищет зацепки в деле о возможном убийстве, что не нашел ничего лучше, как проследить за тупой гориллой, которая вроде бы присматривала за его главным подозреваемым, что ему в любом случае нужен был повод слинять из участка, пока Галло не бросил ему на колени папку с новым делом.

– Нет, хотя вы правы. Обычно хватает телефонного звонка, – сказал Ролвааг, – или даже факса. Но некоторые семейства в том районе, где видели мистера О’Тула… как бы это сказать? Были верными сторонниками нашего шерифа…

– То бишь давали серьезные бабки на его избирательные кампании, – перебил его Хаммернат, – и когда у них проблемы, шериф контролирует лично. Так?

– Рад, что вы поняли. – Ролвааг подчеркнуто скользнул взглядом по фотографиям на стене. – Я так и думал, что вы поймете.

Хаммернат глубокомысленно улыбнулся:

– Везде одна малина, верно? Ну, в политике.

Детектив улыбнулся в ответ:

– В общем, я должен убедиться, что этот тип, О'Тул, не какой-нибудь серийный убийца, который только и ждет, как бы наброситься на ничего не подозревающих республиканских домохозяек.

Хаммернат еще раз оглушительно чихнул и элегантно потер красный нос.

– Езжайте домой и скажите своему шерифу, чтоб не беспокоился об Эрле Эдварде Как-его-там. Он никому докучать не будет. Я за этим прослежу.

Ролвааг убрал блокнот и встал, собираясь откланяться. Он раздумывал, стоит ли упомянуть имя Чарльза Перроне и посмотреть, какова будет реакция Хаммерната, но передумал. Ред Хаммернат слишком проницателен – не признает, что связан с ученым, если таковая связь наличествует.

– Вы можете привлечь мистера О’Тула к суду, раз он использует вашу кредитку, – сказал детектив.

– Могу. А еще могу провести, так сказать, личное консультирование, – подмигнул Ред Хаммернат. – Он, конечно, большой и волосатый, но у меня есть парни еще больше и волосатее. Понимаете, о чем я?

Детектив не упоминал о поразительной шкуре О’Тула – значит, Хаммернат явно помнит парня куда лучше, чем хочет показать.

У дверей петушистый магнат хлопнул Ролваага по плечу и предложил взять домой корзину свежесобранного эскариоля. Ролвааг ответил, что листовая зелень вызывает у него несварение, но все равно поблагодарил.

На обратном пути к шоссе детектив свернул в сторону, чтобы не раздавить змейку, которая загорала на гравии. Пятнистая королевская змея размером с детское ожерелье, и детектив сразу заметил, что она сильно изуродована. Змея родилась одноглазой, а на эбеновом кончике носа был нарост размером с желудь. Ролвааг знал, что детеныш вряд ли долго протянет, но все равно выпустил его в близлежащий лесок.

«Не повезло бедняжке, – подумал он. – Вот ведь как судьба повернулась».

Ред Хаммернат вспоминал тот день, когда впервые встретил Чарльза Перроне. Лисбет впорхнула в кабинет со словами, что Хаммерната дожидается молодой человек насчет работы, очень настойчивый молодой человек, сказала она, не будет разговаривать ни с кем, кроме босса. Ред Хаммернат собрался было позвать охрану и вышвырнуть нахального юнца за дверь, но взглянул на резюме парня и решил, что черт с ним, дадим ему пять минут. Интересно, почему магистра морской биологии так привлекает работа на овощной ферме.

Вошел Чаз Перроне – в синем блейзере, коричневых брюках и клубном галстуке. Сдавил Редову руку, уселся напротив за стол и начал трепаться, как будто продавал таймшеры. Его наглость выводила Реда Хаммерната из себя, и он то и дело перебивал Перроне звучной отрыжкой, но вскоре в словах юнца забрезжил проблеск здравого смысла.

Перроне открыл папку, достал вырезку из свежего номера газеты, и Ред мрачно ее опознал. Заголовок гласил: «МЕСТНЫЙ ФЕРМЕР ВЫЗВАН В СУД ЗА ЗАГРЯЗНЕНИЕ БОЛОТ». В статье рассказывалось о сериях забора проб воды вниз по течению от ферм Реда Хаммерната. В взвеси было обнаружено 302 части фосфора на миллиард – примерно в тридцать раз больше предельно допустимой концентрации для стоков в Эверглейдс. «Фермы Хаммерната» сливали в воду Южной Флориды больше удобрений на галлон, чем крупнейшее скотоводческое ранчо штата и плантации сахарного тростника вместе взятые, – загрязнение столь вопиющее, что даже высокопоставленные дружки Реда в Вашингтоне не осмелились за него вступиться.

Чаз Перроне полагал, что органы государственного регулирования и новостные агентства и дальше будут преследовать Хаммерната, и потому великодушно предлагал свои услуги в качестве экологического консультанта. Когда Ред Хаммернат напомнил Перроне, что у того нет никакого опыта в водоочистке сельскохозяйственных стоков, Чаз ответил, что быстро учится. Он описал свой опыт защиты текущего нанимателя, известной косметической фирмы, от обвинений в том, что ее продукция содержит канцерогены и промышленные едкие вещества. Он с гордостью вспомнил случай, когда его свидетельские показания вызвали критические сомнения в показаниях истицы, чьи скулы загадочным образом расслоились после нанесения дизайнерских румян. Чаз утверждал, что корпорациям очень важно держать собственных экспертов, которые достоверно оспорят обвинения с научной точки зрения или хотя бы запутают дискуссию.