Купание голышом

– Это правда. – Он свистнул Селю, который чуть не бодался со сварливым пеликаном.

– Нам надо поговорить о сегодняшней ночи, – сказала Джои.

– Я вчера устал как собака. Но я очень старался.

– Я не об этом. Ты был великолепен, – признала она, – но мы должны прояснить пару моментов.

Он погладил ее по руке:

– Поверь мне, это последняя вещь на земле, которую мы должны сделать.

Джои отдернула руку.

– Не устраивай балаган. Я серьезно.

– Я тоже, – сказал он. – У меня было куда больше этих разговоров наутро после того как, и ни один не принес ни ясности, ни умиротворения, ни взаимопонимания. Так что давай лучше позавтракаем.

– Но я боюсь, что это был секс назло, – пожаловалась Джои. – Роза его так называет.

– Еще одна житейская мудрость из книжного клуба.

– Ну так что? Вдруг я на тебя набросилась только потому, что злилась на Чаза?

– Тогда я у него в долгу, – ответил Странахэн. – Благослови господь лживые, жестокие, неверные головешки его пропащей души. Ты не голодна?

– Нет!

Он притянул ее поближе и прижал к себе. Сель ткнулся носом ей в затылок.

– Прошлой ночью ты торжествовала, помнишь? – сказал Странахэн. – Рассказывала, как Чаз забуксовал на ровном месте, как его пушку заело, и все потому, что он услышал запах твоих духов. Ты сказала, что это было бесценно, да, именно бесценно – знать, что он вышел из строя при одной мысли о тебе.

Джои не сдержала улыбки:

– О да, это и впрямь было круто. Он ей сказал, что ни черта не чувствует. У него отнялось все ниже пояса.

– Ну вот видишь, – сказал Странахэн. – Это в сто раз лучше, чем банальный секс назло, и даже бесстыжая Роза со мной согласится. А сейчас, если в мои вены не попадет хоть немного черного кофе…

– Мик, погоди…

– Тихо. – Он прижал палец к ее губам. – Если честно, я не хочу никаких объяснений того, что произошло ночью. Позволь мне сохранить иллюзию мужчины средних лет, что ты подпала под мое стойкое, мужественное обаяние.

Джои игриво толкнула его плечом:

– О'кей, ковбой, я сдаюсь.

– Вот и умница.

– Это ты Чазу звонил?

– Точно, – сказал Странахэн. – Мы встречаемся в полночь.

– И чего же мы от него хотим, раз уж шантажируем?

– Хороший вопрос. Я рассчитывал на один из твоих знаменитых списков, – сказал он. – Кстати, в скором времени ожидается визит детектива Ролваага к нашему юному вдовцу. В расследовании твоего исчезновения намечается неожиданный прогресс.

– Ух ты!

– Я бы даже сказал, потрясающий, – уточнил Странахэн. – Просто потрясающий.

Карл Ролвааг перевернул весь дом вверх дном.

Целых два питона, четырнадцать с половиной погонных футов мышц, непостижимым образом растворились в его крошечной квартирке, словно блохи.

«Невероятно, – думал Ролвааг. – Куда они могли деться?»

Накануне вечером он забыл задвинуть крышку террариума, после того как налил воды в поилку. Это произошло уже в третий раз, но прежде его ленивые питомцы ничего не замечали. Сейчас весна, змеи весной активны, и бродяги-питоны воспользовались его опрометчивостью.

Ролвааг поискал под столами, за книжными полками, за крупной бытовой техникой и внутри нее – ничего. Когда он вошел в спальню и увидел, что забыл прикрыть окно, его коснулась тень мрачного предчувствия. Неужели змеи слиняли на улицу? Детектив посмотрел семью этажами ниже, на площадки для шаффлборда[41], кои были социальным и географическим центром кондоминиума «Сограсс-Гроув». Вдоль кустов гибискуса Нелли Шульман выгуливала свою бесценную Петунию, грязную дворняжку, напоминавшую гибрид шиншиллы и росомахи. Несколько соседок миссис Шульман исполняли тот же ритуал, пляшущими поводками цепляясь к безмозглым комкам шерсти. Со своей позиции Ролвааг насчитал пять собак – питон с легкостью проглотил бы любую. Детектив понимал, что необходимо найти пропавших питомцев, до того как они снова проголодаются.

Но для начала он хотел схватить Чарльза Перроне.

По пути на работу он звякнул своему источнику в телефонной компании, который, не особо ворча, согласился помочь. Время утекало, и Ролваагу требовалось поймать Перроне на лжи, от которой просто так не отмахнешься, вроде неверно прочтенного времени или еще какой невинной ошибки. Человек Ролваага в телефонной компании вскоре отзво-нился с номерами и именами – из них для детектива был важен только один.

Рикка Спиллман открыла дверь, как только он помахал ей значком. У нее был такой вид, будто она провела ночь на заднем сиденье автомобиля.

– С вами все в порядке? – спросил Ролвааг.

– Будет, когда сварю кофе.

Ролвааг заметил не меньше дюжины пустых пивных бутылок в мусорном ведре и никаких следов компании.

– Я расследую дело о пропаже человека, – сказал он. – Думаю, вы ее знаете – Джои Перроне.

Похоже, Рикку шатало. Ролвааг помог ей добраться до кресла.

– Меня там даже не было, – сказала она.

– Где?

– В круизе.

– Я знаю, что вас там не было, – растерялся Ролвааг.

– Почему вы здесь? – жалко засмеялась она. – Что, мою фотографию напечатали на пакетах с молоком? Я вдруг превратилась в мисс Популярность.

Детектив рассказал, что наблюдал, как Чарльз Перроне звонит из автомата в отеле Форт-Лодердейла.

– Это было в субботу вечером, в тот день, когда исчезла миссис Перроне. Номер, по которому звонил мистер Перроне, принадлежал вам. Когда я спросил, с кем он разговаривал, он назвал имя «Рикка».

Она ссутулилась.

– Что еще он рассказал? Нет, подождите, я хочу позвонить адвокату.

Ролвааг подтащил второе кресло.

– Вам не нужен адвокат, мисс Спиллман. Я просто хочу задать вам пару вопросов об отношениях мистера Перроне с женой. Ваши личные впечатления и наблюдения.

– Наблюдения?

– Ну, например, как думаете, они были счастливы? Часто ли спорили?

Рикка мрачно смотрела на него.

– Мы с мистером Перроне не очень-то много разговаривали о миссис Перроне.

– Но, может, вы заметили что-нибудь… какое-то необычное напряжение, когда они были вместе?

– Я никогда не была с ними вместе, – отрезала Рикка. – Я была только с Чазом.

– Джои даже не было дома, когда вы приходили?

Судя по всему, Рикка искренне оскорбилась:

– Не знаю, что вам наговорил Чаз, но я не поклонница любви втроем, ясно? Это не мой профиль.

Детектив нахмурился:

– Извините. Очевидно, мистер Перроне несколько исказил природу вашей связи.

– Именно.

– Он сказал, что вы уборщица.

– Что, простите? – Рикка подалась вперед.

– В тот вечер в отеле он сказал, будто звонил сообщить вам код от сигнализации, чтобы вы могли попасть в дом.

– Уборщица. – Голос Рикки скрипел мокрым гравием.

Ролвааг пролистал назад страницы блокнота.

– Да, вот оно: мистер Перроне сказал, что вы – уборщица и я сам могу это проверить. Он сказал, что вас зовут Рикка, а фамилию вашу он не помнит.

Рикка сглотнула и заскрежетала зубами.

– Поэтому мне пришлось выяснять по записям звонков в телефонной компании, – добавил детектив.

Рикка встала и протерла глаза мятым рукавом пижамы.

– Вот что. Мне пора собираться на работу.

– Вы ничего больше не хотите мне сказать? – спросил Ролвааг.

– Хочу. Я не занимаюсь уборкой, я занимаюсь прическами. А сигнализация у Чаза все равно была сломана, так что код не нужен. Можете сами проверить.

«Не первосортная улика, – подумал Ролвааг, – но лучше, чем ничего».

Вернувшись в офис, он вывалил капитану Галло все, что рассказала Рикка Спиллман. Галло пожал плечами:

– То есть Перроне солгал.

– Опять, – уточнил Ролвааг.

– Значит, у него была тайная связь. Но это еще не делает его убийцей, – сказал капитан. – Конечно, он солгал про телефонный звонок. А что ты от него хотел, чтобы он сказал: «Да, офицер, я тут только что поболтал со своей подружкой. Она очень расстроилась из-за того, что моя жена упала за борт и утонула в круизе в честь нашей свадьбы»? Брось, Карл. Иногда ложь – это не ключ к разгадке. Это просто рефлекс.

Это убеждение Галло Ролвааг оспорить не мог. Детектив умолял дать ему еще пару дней, чтобы надавить на Рикку:

– Перроне здорово вывел ее из себя. Она может рассказать нам что-нибудь полезное.

Галло покачал головой:

– Если твой главный подозреваемый не надел ей на палец бриллиантовое кольцо в честь помолвки, она меня не интересует. Нам нужен мотив, Карл. Посерьезнее слов обиженной девки, если, конечно, она сама не причастна.

– Это вряд ли, – произнес Ролвааг.

Вошел курьер с плоским картонным конвертом, запаянным в пластик. Галло автоматически протянул руку, но курьер сказал, что конверт адресован Ролваагу. Удивленный детектив открыл конверт и достал бумаги.

– Это что, иск о признании отцовства? – пошутил Галло.

Ролвааг был так поглощен документом, что ничего не слышал.

– Что это? – настаивал Галло. – Только не говори мне, что еще одно предложение работы.

Детектив читал и листал страницы.

– Чтоб меня, – проворчал он себе под нос.

Галло нетерпеливо выдохнул.

– Карл, не заставляй меня пользоваться служебным положением. Что это еще за чертовщина?

Ролвааг поднял на него потрясенные глаза:

– Завещание Джои Перроне, – сказал он. – Она оставила тринадцать миллионов долларов своему верному и любящему мужу.

Семнадцать

Тягач, который волочил за собой изъеденную ржой «кордобу», не заметил и чуть не подрезал седан Карла Ролваага, когда тот въезжал в «Дюны восточного Бока, ступень II». Детектив обратил внимание на потрепанную машину и решил, что дети из трущоб украли ее и бросили в окрестностях дома Чарльза Перроне. Никто из местных даже под страхом смерти не рискнет попасться за рулем такой развалины.

Ролвааг припарковался рядом с желтым внедорожником Перроне. Косой хромированный радиатор «хаммера» испещряли дохлые насекомые. Рядом на лужайке криво стояла вторая машина, новый «гранд-маркиз» без единого пятнышка. Штрих-код на боковом стекле указывал, что он взят напрокат. Ролвааг прикоснулся к капоту – капот был холодным. Он услышал какой-то стук за домом и прошел на задний двор, где мужчина, которого он опознал как Эрла Эдварда О'Тула, вбивал в газон белый деревянный крест.

Детектив поставил портфель и назвал себя.

– Вы были другом миссис Перроне? – спросил он.

Эрла Эдварда О'Тула вопрос, кажется, ошеломил. Он помотал головой и снова застучал молотком.

– Этот крест для нее? – спросил Ролвааг.

Эрл Эдвард О'Тул пробормотал что-то неразборчивое. Ролвааг шагнул ближе и прочел рукописную надпись на кресте:

РЭНДОЛЬФ Клод Гюнтер

Родился 24.02.1957

Вернулся во всепрощающие объятия

Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа 17.08.2002

Пожалуйста, не водите в пьяном виде!

– Это ваш друг? – спросил Ролвааг.

– Это мой пес, – буркнул Эрл Эдвард О'Тул, пряча глаза.

– Ну и имечко для собаки. Рэндольф Клод Гюнтер.

– Сокращенно Рекс.

– Впервые слышу, чтоб собака прожила сорок пять лет, – заметил детектив. – Попугаи живут. Черепахи тоже. А вот насчет собак я совсем не уверен.

Эрл Эдвард О'Тул еще раз тяжело ударил молотком.

– Ну, он был из хорошей породы.

– Что это у вас на спине? – спросил Ролвааг. – Наклейки.

Эрл Эдвард О'Тул помедлил.

– Лекарство, – осторожно ответил он.

– От чего?

– От морской болезни.

Детектив насчитал пять пластырей и присвистнул.

– В морской круиз собираюсь, – пояснил Эрл Эдвард О'Тул.

– Да? И куда же?

Эрл Эдвард О'Тул опять помолчал.

– На Гаити, – сказал он через пару секунд. – Вместе с ма.

– Прекрасная идея. Отвлечетесь от мыслей о бедном старом Рэндольфе. – Ролвааг откровенно развлекался. Когда он вернется в Миннесоту, ему редко придется разговаривать с такими занятными чудиками.

– Скажите, а почему вы вкапываете крест именно здесь? Я не вижу могилы.

– Ну, он… умер в авиакатастрофе, – объяснил Эрл Эдвард О'Тул, – чё там хоронить?

– А написано «не водите в пьяном виде».

– Это пилот нажрался.

– Понятно. А остальные кресты? – Детектив показал на еще три креста, которые плашмя лежали на траве. – Они для кого, Эрл?

– Для щенят Рекса. Летели тем же рейсом, – огрызнулся Эрл Эдвард О'Тул. – А вы откуда, етить, знаете, как меня зовут?

– Приятно было побеседовать. – Ролвааг поднял портфель и направился к дому, где Чарльз Регис Перроне мрачно поджидал его у задней двери.

Белые кресты торчали вдоль Глейдс-роуд, на запад от основной магистрали – четыре в ряд, в память об ужасном лобовом столкновении. С тупой покорностью Чаз наблюдал, как громила Реда Хаммерната выкапывает кресты, пока на обочине хайвея с визгом не остановилась машина. Из нее вылезли два юнца, назвались братьями покойного Рэндольфа Клода Понтера и яростно заспорили с Тулом насчет воровства памятных знаков. Парни привезли с собой свежесрезанные подсолнухи, чтобы украсить ими крест, и томик библейских стихов, чтобы почитать вслух. Тул игнорировал их протесты, и братья начали громогласно проповедовать, призывая Сатану и прочих библейских мерзавцев. Тул в ответ сбросил их в придорожную канаву, разорвал томик в клочья и сожрал цветы. Чаз с дрожью за этим наблюдал.

Тул вернулся к «хаммеру», неся на плечах четыре креста, и радостно поделился:

– У мя дома таких штуковин целое поле.

– Хммм, – выдавил из себя Чаз.

– Круто из земли торчат, и подрезать не надо, это тебе не кусты с деревьями.

– Прекрасная мысль, – высказался Чаз, мысленно отметив, что утром первым делом надо позвонить Реду Хаммернату и попросить его подыскать другого охранника.

После возвращения в дом Тул одолжил молоток и заявил, что временно посадит кресты на заднем дворе. Чаз возражал бы энергичнее, если б знал, что к нему собирается заскочить Карл Ролвааг.

– Откуда вы знаете мистера О'Тула? – в дверях спросил детектив.

Чаз впервые услышал настоящее имя головореза.

– Так, познакомились через третьи руки.

– И это руки Сэмюэла Джонсона Хаммерната? – спросил Ролвааг.

– Ну, вообще-то он знакомый моей жены. Я его плохо знаю.

– Мистера О'Тула или мистера Хаммерната?

– Обоих, – невинно ответил Чаз.

Детектив почесал подбородок.

– Довольно странно.

– Что вы имеете в виду под «странно»? – спросил Чаз, уже готовый взорваться. Коп играл с ним, точно кошка с клубком шерсти.

– Ваш внедорожник – одна из компаний мистера Хаммерната купила его для вас, – ответил Ролвааг. – Согласно записям агентства по продаже автомобилей.

«Ох ты ж черт», – подумал Чаз.

– Вы едва знаете человека, а он покупает вам спортивный автомобиль за шестьдесят тысяч долларов. – Ролвааг чесал голову, совсем как тот чудак Коломбо по ящику. Чаз весь кипел внутри, но старался не подавать виду.

– Позвольте мне объяснить, – сказал он детективу. – «Хаммер» был подарком от Джои на день рожденья. Ред, то есть мистер Хаммернат, он был лично знаком с продавцом, и ему удалось провернуть выгодную сделку. Джои потом вернула ему деньги.

– Чеком или переводом? Впрочем, не важно. В любом случае в банке должна быть запись.

Чаз Перроне пожал плечами:

– Не знаю, как она это устроила. Это были ее деньги.

Сейчас они сидели на кухне, у Чаза непочатое пиво, у копа – «Спрайт», как обычно. В паузах со сковородки на плите раздавались шипение и треск.

Чаз наклонился вперед и понизил голос:

– Может, покончим уже со всем этим смехотворным бредом? Просто скажите, сколько вы хотите.

Казалось, Ролвааг был искренне сбит с толку.

– Да ну, давайте, – настаивал Чаз. – Избавьте меня от этой кошмарной поездки во Фламинго.

– Я вас не понимаю.

Чаз не хотел нервировать жулика-детектива и произносить вслух слово «шантаж».

– Вам следует знать, – сообщил Ролвааг, – что я уже разговаривал с мистером Хаммернатом в Лабелль. Он описал мне мистера О'Тула как бывшего работника, а не друга. Сказал, что почти его не помнит.

Чаз выпрямился и скрестил руки на груди:

– Как хотите. Будем играть по вашим правилам.

«Как будто у меня есть выбор», – подумал он.

Лоснящийся от пота Тул ввалился на кухню, чтобы проверить содержимое сковородки.

– Еще три минуты, – объявил он и вышел.

– Он живет тут с вами? – поинтересовался Ролвааг.

– Да. Пока его трейлер дезинфицируют.

– А что за история с крестами с хайвея?

– Я не знаю точно, – ответил Чаз Перроне, – но, возможно, это как-то связано с тем, что он – тупой слабоумный психопат.

– Понял.

– Он говорит, у него пуля в заду.

– У всех свои проблемы, – произнес Ролвааг.

– Так все-таки, я чему-то обязан вашим визитом? – осведомился Чаз. «Не считая садистского удовольствия, которое ты явно получаешь, держа меня за яйца».

– Да, конечно, – ответил детектив.

– Тогда давайте, пожалуйста, перейдем к делу. Из-за вас мне еще три часа переться в какую-то глухомань.

Ролвааг полез за портфелем, но тут снова появился Тул – он живо обтирал полотенцем потный торс. С нехарактерной для него жизнерадостностью он спросил, не хочет ли кто пожрать.

– Потому что я б автобус съел, – сказал он, перебрасывая вилкой хрустящие лакомые кусочки аллигаторова хвоста со сковородки на большое блюдо.

«Похоже, Ролвааг останется на ужин, – подумал Чаз, – и я ничего не могу с этим поделать». Он надеялся, что Тул догадался убрать нелегальный скелет рептилии.

– Надеюсь, вам нравится цыпленок, – сказал Чаз детективу.

Тул хихикнул:

– Большой такой цыпленок. Офигенно большой болотный цыпленок.

– Пахнет вкусно, – признал Ролвааг, – но нет, спасибо. Меня дома ждет лазанья.

– А у меня опять забарахлил желудок, – почти не скрывая облегчения, встрял Чаз. Он не считал деликатесом пережаренную задницу доисторической ящерицы. Если честно, лишь неотвратимая голодная смерть могла заставить его съесть хоть что-нибудь из загаженных вод «Ферм Хаммерната».

– Тогда я сам все сожру, – энергично подытожил Тул.

И он устроил столь первобытное пиршество, что Чаз

Перроне и Карл Ролвааг ретировались в гостиную. Детектив остановился полюбоваться реанимированным аквариумом:

– Эти маленькие, в синюю полосочку – часом, не губаны?

– Я в них разбираюсь не лучше вашего, – ответил Чаз, а сам подумал: «Я что, блин, похож на Жак-Ива Кусто?» – Вы собирались о чем-то меня спросить, – сказал он, – до того как нас прервал шеф-повар-кроманьонец.

Ролвааг сел на диван и открыл портфель. Пролистывая папку с бумагами, он сообщил:

– Да, собирался. Мне нужен образец почерка вашей жены.

– На кой ляд? – Чаз понимал, что это не слишком сдержанный ответ, но просьба выбила его из колеи.

– Для сравнения, – сказал Ролвааг.

Чаз закатил глаза и фыркнул – такая уж у него была прискорбная привычка давать отпор власть предержащим. У него и в колледже из-за нее возникали проблемы.

– Мне много не надо, – продолжал Ролвааг. – Всего пара строк ручкой или карандашом.

Чаз встал и сказал, что попытается что-нибудь найти – разумеется, ничего он найти не сможет. Он выбросил все, что Джои когда-либо ему писала – открытки на день рожденья, любовные письма, записки. Детектив топтался рядом, пока Чаз делал вид, что ищет.

– Я убрал большинство ее вещей, – сказал он, шаря в ящиках трюмо в спальне.

– Я помню. А где коробки? – спросил Ролвааг.

– На складе, – сказал Чаз, а про себя подумал: «Под пятью тысячами тонн сырого мусора».

– Хватит даже просто подписи, – подсказал Ролвааг.

– Подождите. Я ищу.

– А ее чековая книжка?

Чаз покачал головой и зарылся в очередной ящик. Он не знал, почему детектива заинтересовал почерк Джои, но ничего хорошего это не сулило.

– Чеки из магазинов? – предложил Ролвааг.

– Черт его знает, куда она их девала.

– Может, кулинарные рецепты? Некоторые записывают любимые рецепты на карточки.

– Джои была потрясающая девчонка, но на кухне далеко не королева. – Чаз постарался придать голосу нотки нежных воспоминаний. – Мы часто ели вне дома, – добавил он с принужденным смешком.

Ролвааг предложил поискать в машине Джои.

– Может, там где-нибудь на полу завалялся скомканный список покупок.

– Неплохая идея, – согласился Чаз, отлично зная, что поиски тщетны. Ролвааг рыскал по гаражу, пока Чаз обыскивал «камри», которая чуть-чуть пахла убийственными духами жены. Чаз испугался, что у него опять встанет не ко времени, и задышал через рот, чтобы уменьшить влияние аромата.

Наконец он услышал:

– Ладно, спасибо, что поискали.

Чаз нехотя признал, что коп – чертовски хороший актер. Ни разу не вышел из роли. Чаз ожидал некого тонкого подтверждения – косого взгляда или подмигивания. Однако Ролвааг не выдал, что знает о шантаже, и всячески поддерживал свой имидж упорного и честного искателя улик. Менее проницательный преступник отказался бы от мысли, что это Ролвааг пытается вытрясти его карманы, но на Чаза Перроне спектакль не подействовал ни на йоту. Чем больше Чаз думал, тем менее вероятным казалось ему, что кто-то видел, как он столкнул Джои за борт «Герцогини солнца». Чаз помнил, как осторожен был, как сперва дождался, пока палубы опустеют. Он помнил, как стоял потом один у перил, слышал гул корабельных машин и больше ничего – ни голосов, ни шагов. Шантажист определенно блефует. Никто не мог видеть убийства Джои Перроне.

А теперь Карл Ролвааг, который откровенно не поверил рассказу Чаза о событиях той ночи, решил в отсутствие доказательств вынудить его заплатить за преступление иным способом.

Когда они вернулись в гостиную, Чаз робко спросил:

– Кто ваш любимый актер?

– Дайте подумать. – Ролвааг сжал губы. – Фрэнсис Макдорманд[42].

– Кто?

– Она играла в «Фарго».

– Нет, я имел в виду актера-мужчину, – уточнил Чаз.

– Не знаю. Наверное, Джек Николсон.

– А мне вот больше нравится Чарлтон Хестон. – Чаз искал в лице детектива хоть малейшие следы волнения.

– Да, он тоже хорош, – согласился Ролвааг. – «Бен Гур» – это классика.

Вот и все, ни удивления в глазах, ни даже намека на улыбку. Чаз Перроне так разозлился, что не выдержал:

– Вам никогда не говорили, что иногда у вас голос похож на его?

Кажется, детектив развеселился:

– Мой – на Чарлтона Хестона? Это что-то новенькое. «Что за айсберг», – подумал Чаз.

– Мне очень жаль, что я не могу вам помочь с почерком Джои, – произнес он. – Поверить не могу, что в доме вообще не осталось ее вещей.

– Нет проблем. Я позвоню в банк, – ответил Ролвааг. – У них есть все ее погашенные чеки на пленке.

– Могу я спросить, зачем это вам?

– Разумеется.

Детектив вытащил из портфеля большой конверт – у Чаза Перроне неудержимо дрожали пальцы, пока он этот конверт вскрывал. Он бегло просмотрел первый абзац и спросил:

– Откуда вы это взяли?

– Читайте, – посоветовал Ролвааг и побрел на кухню.

Когда Чаз дочитал, сердце его колотилось, словно молот, рубашка повлажнела, а череп звенел, как пинбольный автомат. Перед ним лежала фотокопия неслыханного документа – последней воли и завещания Джои Кристины Перроне. Для Чаза то была квинтэссенция шутки о хорошей и плохой новости.

Хорошая новость: ваша покойная жена оставила вам тринадцать миллионов баксов.

Плохая новость: коп, который считает, что вы ее убили, наконец-то нашел мотив.

Чаз положил бумаги на колени и вытер ладони о диван. Потом снова открыл последнюю страницу и уставился на подпись.

– Это ее? – Ролвааг стоял в дверном проеме и вскрывал очередную банку своего чертова «Спрайта».

– Клянусь, я ничего об этом не знал, – сказал Чаз. – Хотите – проверьте меня на детекторе лжи.

– Посмотрите на дату – всего месяц назад, – произнес Ролвааг.

– Джои ни разу даже словом не обмолвилась.

– Это интересно.

– Вы что, думаете, я бы вам не рассказал, если б знал? Ради Христа, я же не идиот. – Чаз ощущал, как в мозгу вхолостую крутятся шестеренки. – Это настоящий документ или просто часть ловушки? И не притворяйтесь, будто не понимаете, о чем я говорю.

– Я не могу сказать вам, поддельное оно или нет, – ответил детектив. – Я поэтому к вам и пришел. Поэтому и хотел получить образец почерка миссис Перроне.

– Слушай, ты! Хватит игр! – заорал Чаз. – Хватит этого дерьма. Ты проклятый мошенник, и я знаю, чего ты добиваешься. Это не завещание Джои, на хер, это подделка! Ты не смог меня обвинить, а теперь пытаешься сфабриковать обвинение, а потом заставишь меня купить свободу…

В этом месте Чаз намеревался для вящего драматического эффекта порвать завещание на мелкие клочки. Однако где-то в глубине души тоненький голосок напомнил ему о хилой, но отрезвляющей возможности: а вдруг он ошибается насчет Ролваага, вдруг поразительный правовой документ подлинный. Чаз обнаружил, что бессознательно вцепился в него обеими руками, совсем как Моисей (по крайней мере, в исполнении Чака Хестона) цеплялся за таблички с десятью заповедями.

Ролвааг, отвратительно безразличный к оскорблениям, произнес:

– Можете оставить его себе, Чаз. У меня есть копии. В комнату вошел Тул, его щеки блестели от жира аллигатора. Тул поинтересовался, о чем сыр-бор.

– Я немного расстроил мистера Перроне, – пояснил детектив, – но он уже успокоился.

– Не особо, – буркнул Чаз.

– Док, ты выглядишь как дерьмо на палочке, – сообщил Тул.

– Спасибо, что заметил. Можем мы с детективом немного поговорить наедине?

Когда они снова остались одни, Ролвааг сказал:

– Я спросил вас про подпись.

– Она похожа на подпись Джои. Довольно похожа, – ответил Чаз. – Тот, кто ее подделал, хорошо постарался.

Лицо Ролваага не дрогнуло.

– Давайте убедимся, что я вас правильно понял. Вы обвиняете меня в том, что я фальсифицировал завещание, чтобы впутать вас в дело об исчезновении вашей жены?

– Ну а то.

– Но вы упомянули слово «шантаж». Я не понял.

– Посмотрите в словаре, – отрезал Чаз, подумав: «Ублюдок хочет, чтоб я извивался, как уж на сковородке, – нет уж, не дождется».

Ролвааг секунду подумал, затем продолжил:

– То есть план таков: вы даете мне взятку, а я ликвидирую ваш тринадцатимиллионный мотив. Миссис Перроне исчезает окончательно.

– Именно. И не забудьте про вашего фальшивого свидетеля.

– Что? – Детектив склонил голову набок, будто прислушиваясь к еле различимой трели редкой певчей птицы. Такое неуловимое движение, и оттого так ужасающе убедительное.

– Что еще за свидетель? – спросил он.

Желудок Чаза сделал кульбит. «Боже святый, или этот парень действительно хитер, или я сделал худшую ошибку в своей жизни».

– Что за свидетель? – повторил Ролвааг.

Чаз слабо засмеялся.

– Я просто пошутил. – Такого разговора он не репетировал.

– Это не было похоже на шутку.

– Но я все-таки шутил, – упорствовал Чаз. – Вы наверняка скандинав.

Ролвааг тихо закрыл портфель.

– Я вас не шантажирую, мистер Перроне.

– Разумеется, нет.

– Но вам все равно следует вести себя осторожнее, – сказал детектив, вставая. – Осторожнее, чем вы вели себя до сих пор.

Восемнадцать

Джои сражалась со списком требований шантажиста, но на самом деле она от Чаза Перроне хотела – не считая вечных адских мук – ответов на два вопроса:

а) Почему ты на мне женился?

б) Почему ты пытался меня убить?

– Выбери число, – посоветовал Мик Странахэн. – Предполагается, что мы вымогаем у него деньги, так? Сколько он вообще сможет наскрести?

– Чтоб я знала. – Джои отвернулась и уставилась в окно.

Фламинго – лагерь рыбаков в Национальном парке Эверглейдс, на южной оконечности материковой Флориды. Только одна дорога вела сюда, двухполосная, щебеночно-ас-фальтовая, она прорезала тридцать восемь миль нетронутых кустарников, кипарисов и зарослей меч-травы. Хотя они мчались в полной темноте, Джои ощущала биение невидимой жизни со всех сторон. После Майами тишина казалась такой мягкой, а ночь такой всеобъемлющей, что Джои не могла сосредоточиться на деталях шантажа. Чем глубже они въезжали в Эверглейдс, тем меньше и абсурднее казался ей Чаз Перроне.

Странахэн оставил «субурбан» рядом с пучком капустных пальм возле палаточного лагеря у пристани. Было уже около десяти вечера, и большинство туристов, спасаясь от насекомых, ретировались в свои спальные мешки. Мик попытался настроить радио в машине, но сигнал шел с помехами.

Джои рассказала, что никогда раньше не была в парке.

– Чаз не хотел меня брать. Говорил, это слишком напоминает ему работу. Думаю, на самом деле его пугали насекомые.

– Насекомые.

– Особенно москиты, – продолжала она. – И еще проблемы со змеями – он боялся, что его укусит мокасиновая змея. Дома он тренировался впрыскивать противозмеиную сыворотку в грейпфруты.

– Слушай, он неправильно выбрал работу, – заметил Странахэн. – Ты когда-нибудь спрашивала почему? Как он вообще дошел до жизни такой?

Джои всегда считала, что ее муж заблудился в магистратуре.

– Я хотел спросить, – сказал Странахэн, – кто такой Сэмюэл Дж. Хаммернат?