Старый вампир кивнул:
      – А, тогда понятно. – Он улыбнулся, и я похолодела. – Загубленная девственница, чья кровь никому не досталась. Очаровательное сочетание представляете вы собой, миз Морган. Не удивляюсь, что моя Айви вас от меня прятала.
      Я открыла рот и не могла придумать, что сказать. Он встал неожиданно.
      – Через минуту вам подадут ужин. – Наклонившись к Айви, он тихо сказал: – Ты поговори с матерью. Она по тебе скучает.
      Айви опустила глаза. Пискари с небрежной грацией перехватил стопку тарелок и хлебных палочек с проносимого мимо подноса.
      – Приятного вечера, – сказал он, ставя их на наш стол.
      По дороге к кухне он несколько раз остановился, здороваясь кое с кем из хорошо одетых посетителей. Я уставилась на Айви, ожидая объяснений.
      – Ну? – спросила я желчно. – Собираешься мне объяснить, почему Пискари решил, будто я – твоя тень?
      Дженкс хихикнул и встал на перечнице в свою любимую позу Питера Пэна – руки на бедра. Айви пожала плечами, явно чувствуя свою вину.
      – Он знает, что мы живем под одной крышей. И просто предположил…
      – Это я знаю. – Выбрав одну из хлебных палочек, я со злостью швырнула ею в стену.
      Наше с Айви сожительство было странным, с какой стороны на него ни посмотри. Она пытается воздерживаться от крови, и соблазн нарушить этот пост почти неодолим. Я, будучи колдуньей, могу с помощью магии отшить ее, когда инстинкты берут над ней верх. Однажды я свалила ее колдовством, и воспоминание об этом помогало ей смирять свою жажду и держаться на своей стороне коридора.
      Но мне не понравился стыд, из-за которого она позволяла Пискари верить в то, во что он хочет – стыд отказа от собственной наследственной природы. Не хотела она такого наследства. Имея соседку, она могла лгать миру, притворяясь, что живет нормальной вампирской жизнью с живым источником пищи, и держать про себя свою постыдную тайну. Я говорила себе, что мне это все равно, что это защищает меня от прочих вампиров. Но иногда… иногда меня доставало, что все меня считают игрушкой Айви.
      Мое мрачное настроение было прервано прибытием вина – чуть подогретого, как обычно любят вампиры. Оно уже было открыто, и Айви проверила бутылку, избегая моего взгляда, налила три бокала. Дженкс обойдется каплей, оставшейся на горлышке. Все еще на взводе, я взяла свой бокал, откинулась на спинку дивана и стала смотреть на прочих гостей. Пить его я не стала бы, потому что сера, образующаяся при его распаде, на меня действует разрушительно. Я бы даже сказала это Айви, но не ее это дело. И это не потому, что я ведьма, это мой личный закидон, из-за которого у меня такая потом головная боль и светочувствительность, что приходится запираться у себя в комнате с полотенцем на глазах. Это у меня необычные последствия одной детской болезни, из-за которой я все время валялась по больницам до самого пубертата. Впрочем, я бы сто раз сменяла на чувствительность к сере свои детские страдания, когда мое слабое и больное тело пыталось себя убить.
      Снова заиграла музыка, и моя скованность постепенно рассосалась, развеянная музыкой и гулом разговоров. Теперь, когда Пискари с нами поговорил, на Гленна никто внимания не обратит. Он заглотал бокал залпом, как воду. Мы с Айви переглянулись, когда он снова налил себе дрожащими руками. Интересно, будет он пить, пока не свалится, или постарается заставить себя быть трезвым?
      Он пригубил бокал, и я улыбнулась. Он решил выбрать промежуточный путь.
      Гленн осторожно покосился на Айви и придвинулся ближе ко мне.
      – Как вы могли смотреть ему в глаза? – шепнул он едва слышно на фоне шума. – Вы не боялись, что он вас зачарует?
      – Этому вампиру более трехсот лет, – ответила я, сообразив, что акцент у Пискари – староанглийский. – Если бы он хотел меня зачаровать, ему не надо было бы глядеть мне в глаза.
      Позеленев слегка под короткой бородой, Гленн отодвинулся. Оставив его переваривать эти сведения, я дернула головой, привлекая внимание Дженкса.
      – Дженкс? – тихо позвала я. – А глянул бы ты слегка в служебных помещениях. Проверить, чем там наши работники в комнате отдыха занимаются? Узнать, что делается?
      Айви долила себе вина:
      – Пискари знает, что мы пришли сюда не просто так, – сказала она. – Он нам скажет, что мы хотим знать. А Дженкс только попадется.
      Пикси ощетинился:
      – Да иди ты в Поворот, Тамвуд! – буркнул он. – Чего я вообще сюда пришел, если не разнюхивать? День, когда я не смогу улизнуть от повара, будет… – он сам оборвал свою речь. – Ладно, – начал он снова, – сейчас. Я мигом.
      Вытащив из заднего кармана красную бандану, он повязал се вокруг пояса как кушак. Это у пикси служит аналогом белого флага перемирия – декларация для других пикси и фейри, что он не браконьерствует. Это на случай, если ненароком забредет на чью-нибудь ревниво охраняемую территорию.
      Дженкс загудел крылышками под потолком, направляясь на кухню. Айви покачала головой:
      – Попадется обязательно.
      Я пожала плечами и придвинула хлебные палочки.
      – Ему ничего плохого не сделают.
      Опираясь на спинку, я смотрела, как веселятся довольные посетители, думая про Ника и про то, как давно мы с ним никуда не выбирались. Дошла уже до второй хлебной палочки, как появился официант. Мы и так молчали, а когда он убрал грязные тарелки, смел крошки, все превратились в ожидание. Шея у официанта под голубой атласной рубашкой представляла собой сетку шрамов – последние еще не зажили, с воспаленными краями. И улыбка, адресованная Айви, была слишком заискивающей, слишком щенячьей. Мне это очень не понравилось, и я подумала, о чем он мечтал до того, как стал чьей-то игрушкой.
      Укус демона у меня стал покалывать – я глянула через зал и увидела Пискари, который лично нес нам еду. Вслед ему поворачивались головы, привлеченные легендарным ароматом, идущим с поднятого вверх подноса. Громкость разговоров заметно упала. Пискари поставил перед нами поднос, очень приветливо улыбаясь. Его жажда признания за ним кулинарного таланта казалась странной для существа с такой огромной скрытой силой.
      – Я ее назвал «Напрасная надежда», – сказал он.
      – Боже мой! – воскликнул с отвращением Гленн, и голос его отчетливо прозвучал в наступившей тишине. – Там же помидоры!
      Айви ткнула его локтем под ложечку – достаточно сильно, чтобы у него перехватило дыхание. Зал затих, только доносился шум сверху. Я уставилась на Гленна в упор.
      – Как это чудесно! – выдавил он из себя. Бросив взгляд на Гленна, Пискари разрезал пиццу на клинья с профессиональным искусством. У меня слюнки потекли от смешанного аромата сыра и соуса.
      – Как пахнет! – восхищенно сказала я, и моя прежняя настороженность заснула в предвкушении еды. – У меня никогда так не получается пицца.
      Коротышка поднял почти несуществующие тонкие брови.
      – Вы пользуетесь готовыми соусами. Я кивнула, гадая, как он об этом узнал. Айви глянула в сторону кухни:
      – Где Дженкс? Надо, чтобы он это видел.
      – Мои работники с ним забавляются, – небрежно ответил Пискари. – Я думаю, скоро отпустят.
      Старый вампир-нежить положил первый кусок Айви, потом мне, потом Гленну. Офицер ФВБ одним пальцем отодвинул тарелку, скривившись в гримасе. Остальные посетители зашептались, ожидая нашей реакции на последнее творение Пискари.
      Мы с Айви немедленно взялись за свои ломти. Аромат сыра был силен, но не настолько, чтобы перебить запах пряностей и помидоров. Я откусила первый кусок – и глаза сами блаженно закрылись. Томатного соуса было достаточно, чтобы создать фон для сыра. И сыра достаточно, чтобы создать фон для начинки. И есть там «бримстон» или нет, мне уже было все равно – так это было вкусно.
      – Сожгите меня на костре прямо сейчас, – простонала я, жуя. – Это невероятное чудо.
      Пискари кивнул, сверкнув лысиной в свете ламп.
      – А тебе, девочка моя Айви? Айви стерла соус с подбородка.
      – Ради такой штуки можно восстать из мертвых. Пискари вздохнул с облегчением:
      – Сегодня на рассвете я засну спокойно.
      Я перестала жевать, вместе со всеми обернувшись к Гленну. Он застыл между мною и Айви, сжав челюсти в решительности – и приступе тошноты.
      – Гм, – сказал он, разглядывая пиццу, и сглотнул слюну с таким видом, будто тошнота уже победила.
      У Пискари смыло улыбку с лица, и Айви сурово воззрилась на Гленна:
      – Ешь! – сказала она так, что слышно было во всем ресторане.
      – И с кончика начинай, не с корки, – предупредила я. Гленн облизал губы.
      – В ней помидоры, – сказал он, и я поджала губы. Именно то, чего я хотела избежать. Можно подумать, ему живых червяков предложили.
      – Не будь ослом, – едко произнесла Айви. – Если ты и правда думаешь, что вирус «Т4-Ангел» проскочил через сорок поколений помидоров и вылез в совершенно новом виде специально для тебя, я попрошу Пискари тебя укусить, пока мы здесь. Тогда ты не умрешь, а просто станешь вампиром.
      Гленн обвел взглядом ожидающие лица и понял, что пиццу придется есть, если он хочет выйти отсюда сам себе хозяином. Делая глотательные движения горлом, он неуклюже подцепил ломоть, зажмурился и открыл рот. Шум сверху стал громче – это в нижнем этаже все затаили дыхание, глядя на него.
      Он откусил кусок, и лицо его резко перекосилось. Ниточки сыра образовали двойной мост между ним и пиццей. После двух жевательных движений щелки глаз осторожно приоткрылись, движения челюсти стали медленней. Распробовал, значит. Мы встретились с ним взглядами, и я кивнула. Он медленно отодвинул пиццу ото рта, разрывая ниточки сыра.
      – И как?
      Пискари подался вперед, выразительно положив руки на стол – его искренне интересовало, что думает обычный человек о его кухне. Гленн, я думаю, лет за сорок был первым, кто попробовал.
      У него лицо вытянулось в раздумье. Он проглотил прожеванное.
      – Гм… – сказал он с еще частично набитым ртом. – Это… это хорошо. – Вид у него был потрясенный. – И ведь вправду хорошо.
      Весь ресторан будто выдохнул. Пискари выпрямился во весь свой невеликий рост, явно польщенный, а разговоры зашумели вокруг с каким-то новым оживлением. – Вы у нас всегда желанный гость, офицер ФВБ, – сказал Пискари, и Гленн застыл, явно встревоженный тем, что его раскусили.
      Пискари схватил стоявший позади него стул, развернул его, сел напротив нас за стол и смотрел, как мы едим.
      – Ну, – сказал он, когда Гленн приподнял сыр – посмотреть на лежащий под ним томатный соус. – Вы же сюда не ужинать пришли. Чем я могу быть вам полезен?
      Айви отложила пиццу и потянулась за бокалом.
      – Я помогаю Рэйчел в розыске пропавшего лица, – сказала она, без необходимости отводя с лица прядь волос. – Одного из твоих служащих.
      – Он попал в беду, деточка? – спросил Пискари, и его звучный голос прозвучал неожиданно сочувственно.
      Я пригубила вино:
      – Это мы и хотим выяснить, мистер Пискари. Речь идет о Дэне Смейзере.
      Немногие морщины Пискари сбежались к переносице, он пристально глянул на Айви. Язык тела ее предал: хотя и едва заметно, но она поежилась, и посмотрела встревоженно и вызывающе одновременно.
      Я резко повернулась к Гленну – он стаскивал с пиццы сыр. Я смотрела, потрясенная, как он осторожно скатывает его горкой.
      – Вы не могли бы нам сказать, мистер Пискари, когда вы его в последний раз видели? – спросил он, явно больше интересуясь своими манипуляциями с пиццей, нежели допросом.
      – Разумеется. – Пискари рассматривал Гленна, морща лоб, будто не мог решить, оскорбляться или радоваться, что этот человек ест пиццу, от которой остались только хлеб да томатный соус. – Это было рано утром в субботу, после работы. Но Дэн не пропал. Он уволился.
      У меня челюсть отвисла от неожиданности. Так я просидела три секунды, а потом глаза у меня сами сощурились от злости. Все складывалось в картинку, и она оказывалась куда проще, чем я раньше думала. Важное интервью, уход из семинара, уход с работы, приглашение подруги на ужин «нам надо поговорить». Я покосилась на Гленна, и он ответил мне коротким неодобрительным взглядом – он пришел к тому же выводу. Дэн не исчез. Он нашел себе хорошую работу, а сельской подружке дал отставку.
      Отставив стакан, я подавали в себе гнетущее чувство.
      – Уволился? – переспросила я.
      Безобидный с виду вампир оглянулся через плечо на шумную группу молодых вампов, толпою прущих в дверь, и целую стаю официантов, немедленно слетевшуюся к ним в вихре громких окликов и объятий.
      – Дэн был одним из лучших моих водителей, – сказал Пискари. – Мне его будет не хватать. Но удачи ему. Он сказал, что для того и ходил в колледж. – Худощавый вампир стряхнул муку с фартука. – Охранные системы – вроде бы так он говорил.
      Мы с Тленном обменялись усталым взглядом. Айви выпрямилась, сидя на скамье, и обычная ее отстраненная мина выглядела напряженной. У меня возникло очень неприятное чувство: не хотела я быть тем, кто сообщит Саре-Джейн, что ее бросили. Дэн получил карьерную работу и отрезал старые связи, трус и дерьмо. Наверняка у него была и другая подружка на стороне. Сейчас, небось, прячется у нее, чтобы Сара-Джейн думала, будто он лежит мертвый в переулке, и ржет, думая, как она кормит его кота.
      Пискари пожал плечами – все его тело шевельнулось при этом легком движении.
      – Если бы я знал, что он знаток охранных систем, я мог бы сделать ему предложение получше, хотя трудно дать больше мистера Каламака. Я ведь простой владелец ресторана.
      Услышав фамилию Трента, я вздрогнула.
      – Каламак? – спросила я. – Он получил работу у Трента Каламака?
      Пискари кивнул. Айви сидела на скамье, будто аршин проглотила. Забытая один раз надкушенная пицца лежала рядом с нею.
      – Да, – сказал он. – Очевидно, его подруга тоже у мистера Каламака работает. Кажется, Сара ее зовут? Если вы его ищете, стоит справиться у нее. – Длиннозубая улыбка сталахитрой, – Наверное, она и достала ему эту работу – . если вы меня понимаете.
      Я его понимала, но, судя по всему, Сара-Джейн этого не делала. У меня заколотилось сердце, выступила на теле испарина. Я поняла. Трент и был охотником на ведьм. Он заманил Дэна обещанием работы и наверняка его убрал, когда Дэн попытался дать задний ход, поняв, с какой стороны закона Трент работает. Черт его побери до самого Поворота, я это с самого начала знала!
      – Спасибо, мистер Пискари, – сказала я, собираясь уходить, чтобы начать сегодня же варить кое-какие зелья. Мышцы живота свело спазмом, приятный вкус пиццы с глотком вина отрыгнулся кислятиной.
       Ну, Трент Каламак, ты у меня в руках.
      Айви поставила на стол пустой бокал. Я триумфально глянула ей в глаза, и ощущение победы несколько пошатнулось, когда она спокойно налила себе вина. Она никогда, ни при каких обстоятельствахне пила более одного бокала – боялась снизить свои ограничения. Снова мне вспомнилось, как она психанула в кухне, когда я сказала, что опять иду по следу Трента.
      – Рэйчел, – сказала Айви, глядя прямо мне в глаза. – Я знаю, о чем ты думаешь. Оставь это дело ФВБ. Или передай ОВ.
      Гленн напрягся, но промолчал. Я же, помня ощущение ее пальцев у себя на шее, без труда сохранила ровный тон:
      – Все будет хорошо.
      Пискари встал; его лысина оказалась под висячей лампой.
      – Приходи завтра, детка моя Айви. Надо будет поговорить.
      Та же волна страха, что я видела у нее вчера, снова захлестнула Айви. Что-то такое происходило, чего я не понимала, и что-то не слишком хорошее. Айви и со мной тоже придется поговорить.
      На меня упала тень Пискари, я подняла глаза – и застыла, как завороженная. Он был слишком близко, и запах крови перебивал резкий аромат томатного соуса. Черные глаза не отпускали меня, и что-то сдвинулось в них, неожиданно и вдруг, будто треснул лед.
      Старый вампир ко мне не прикасался, но приятное покалывание пробежало по телу, когда он выдохнул – я широко раскрыла глаза в удивлении. Шепот его дыхания следовал за его мыслями, пронизывая мое существо, и отступал теплой волной, пропитывающей меня, как вода песок. Его мысли касались глубины моей души и откатывались, пока он шептал что-то неслышное.
      У меня перехватило дыхание – вдруг забился пульс в шраме на шее. Потрясенная, я не в силах была двигаться, только чувствовала, как расходятся от него нити обещанного экстаза. Внезапное желание расширило глаза, дыхание стало частым.
      В пристальном взгляде Пискари было понимание, а я сумела вдохнуть еще раз, задержав дыхание, пытаясь укротить растущий во мне голод. Я не хотела крови. Я хотела его. Я хотела, чтобы он притянул к себе мою шею, грубо прижал меня к стене, запрокинул мне голову и пустил мне кровь, вызвав ощущение экстаза, которое лучше секса. Это желание стучалось в мою решимость, требуя, чтобы я ответила. Я сидела, окоченев, не в силах двинуться, и только пульс гремел барабаном.
      Исполненный силы его взгляд спустился к моей шее – я задрожала от ощущения, и тело само собой изменило позу, зовя его. Тяга росла, мучительно настойчивая. Глаза вампира ласкали мой демонский шрам. Глаза мои сами собой закрывались под щупальцами ноющего обещания. Если он вот сейчас ко мне притронется… мне до боли хотелось хотя бы этого. У меня рука по собственной воле поднялась к шее. Ужас и блаженное опьянение боролись во мне, и оба они тонули в неодолимом желании.
       Рэйчел, покажи,прозвенел во мне его голос. И в его мысль был обернут зов. Красивый-красивый, безмысленный неодолимый зов. Желание перешло в предвкушение – все это, и еще больше, скоро будет моим. Испытывая тепло и довольство, я провела ногтем от уха до ключицы, каждый раз чуть не вздрагивая, когда ноготь переползал через бугорки шрамов. Гул голосов стих. Мы были одни, нас окружал туманный вихрь ожидания. Вампир меня зачаровал, и мне это было все равно. Прости меня Бог, как это было хорошо!
      – Рэйчел? – позвала Айви шепотом, и я моргнула.
      Моя рука лежала у меня на шее, пульс бил в нее ритмично. Снова из небытия возник шумный зал ресторана, с ним пришел болезненный прилив адреналина. Пискари стоял передо мной на коленях, держа руку на моей руке, и смотрел на меня. Взгляд черных зрачков был остер и ясен, когда вампир вдохнул, распробывая мое дыхание.
      – Да, – сказал он, когда я убрала руку, чувствуя, как узел завязывается у меня под ложечкой. – Моя деточка Айви была весьма неосторожна.
      Тяжело дыша, я уставилась на собственные колени, пытаясь подавить в себе страх вместе с этой жаждой его прикосновения. Шрам на шее еще раз дернулся ударом пульса и затих. Задержанное дыхание вытекло из меня с тихим звуком. В нем слышалось еще едва заметное желание, и я себя за это сильно осудила.
      Одним изящным движением он поднялся. Я смотрела на него, я видела – он знает, что он со мной сделал, и мне это было отвратительно. Сила Пискари была столь проникновенна и уверенна, что мысль, будто я могу ей противостоять, ему просто в голову не приходила. По сравнению с ним Кист был детенышем, даже когда одалживал возможности своего мастера. Неужто я теперь смогу снова испугаться Кистена?
      У Гленна глаза стали большие и неуверенные. Интересно, все ли поняли, что случилось.
      Пальцы Айви охватили ножку пустого бокала, костяшки побелели. Старый вампир наклонился к ней поближе.
      – Так не годится, девочка. Либо ты возьмешь свою любимицу под свою власть, либо возьму я.
      Айви не ответила – лицо у нее было по-прежнему перепуганное, отчаянное.
      Меня все еще трясло, и как-то не в том я была положении, чтобы напоминать им, что я – не вещь.
      Пискари вздохнул, как утомленный отец.
      Дженкс зигзагом подлетел к нашему столу, тихо подвывая.
      – За каким чертом я вообще сюда пришел? – буркнул он, сел на солонку и стал отряхиваться. На стол посыпалось что-то, похожее по запаху на сырные крошки, а на крылышках Дженкса был соус. – Мог бы сейчас дома спать в кроватке – пикси по ночам спят, если кто не знает. Но не-ет, – протянул он. – Пришлось вызваться в няньки. Рэйчел, дай мне вина твоего немножко. Ты знаешь, как трудно отстирать шелк от томатного соуса? Жена меня убьет.
      Он прервал бурчание, заметив, что никто не слушает. Увидел горестное лицо Айви и мои перепуганные глаза.
      – Какого Поворота тут творится? – спросил он задиристо, и Пискари отодвинулся от стола.
      – Завтра, – сказал старый вампир, обращаясь к Айви, потом повернулся ко мне и кивнул, прощаясь.
      Дженкс посмотрел на меня, на Айви, снова на меня.
      – Я что-то пропустил? – спросил он.

Глава девятая