– Куда путь держите, господа? - Осведомился он невзрачным голосом. - Не присядете ли?
      Мы с товарищем переглянулись, и, не сговариваясь, как можно развязнее плюхнулись на соседний диванчик.
      – Че те надо, мужик? - Разинул пасть металлист, плюхаясь на диван.
      Получилось у него на редкость натурально: если не знать точно, что этот человек не выходил "родом из рабочего квартала", то заподозрить в нем зачатки ума и достоинства было просто невозможно. Никола в мгновение ока просек ситуацию, и, покосившись на Илью с невольным уважением, подстроился под него: откинулся размазней на продавленную спинку дивана, раскинул длинные тощие ляжки в разные стороны. Я напряглась, сглатывая отвращение, изобразила на лице заявленное Ильей "че те надо, че те надо?".
      – Кто вы такие? - Поморщился невзрачный тип.
      – Не, ну вы смотрите, други, че за наглость, в натуре! - Растопырил пальцы металлист.
      Зуб изъяснялся на порядок интеллигентнее. Если не на два.
      – Тренируемся мы тут, дядя, - вклинилась я в беседу. - Не ясно тебе, че ли?
      – И чем же ты тут занимаешься, милая деточка? - Добавил тип нотку сальности в невзрачный голос.
      На мизинце металлиста показался соответствующий элементал.
      – Айкидо, дядя, - недобро прищурилась я. - Показать? Приемчик?
      Есть в этом интеллигентном боевом искусстве подходящая техника - "расслабляющее атэми" называется. Или, по-русски, удар. В кадык, печень, пах, колено - туда, где первая дырка в обороне наметится.
      Проверять уровень моего мастерства невзрачный тип почему-то не захотел.
      – Когда ваш сэнсэйпоявится? - Осведомился он будничным голосом.
      – А мы знаем?
      – Че тебе от него надо?
      – Поговорить мне с ним надо, - ответствовал тип. - Пока добром.
      – Ясно, пацаны, - уперла я руки в боки. - Не управдом, так другая гни… другой орган на наше додзе покушается. Откуда вы, дядя?
      – Не твоего ума дело, - даже не начал заводиться невзрачный тип. - Я приду попозже, вечером, - поднялся он с видавшего вида посадочного места.
      Вслед за ним вылетела, прорвав засаленную ткань, пружина. Я пожалела о том, что она не вонзилась в мягкие ткани бедра "невзрачному" господину.
      Когда шаги в коридоре, а затем и на лестнице, затихли, мы, не сговариваясь, перевели дух.
      – Никогда больше так не делай, - повернулся ко мне друг сердца.
      – Как не делать? - Раскрыла я глаза пошире. Ухмыльнулась, растопырила пальцы в разные стороны: - Так, че ли?
      Никола прыснул. Атмосфера разрядилась.
      – Пошли, еще раз осмотримся, - покачал хвостатой головой металлист. - Не понравился мне этот тип. А вам?
      Обмениваясь мнениями, пошли мы навстречу запаху. Тот стоял на месте - хоть местным боккеном коли. А в холле, тем временем, прибавилось народонаселения. На грязном полу сидела мокрая рыжеватая крыса и водила по нему длинным усатым носом.
      – Верзила? Ты? - Ахнула я.
      Потом опомнилась: да нет, навряд ли.
      Крыса оторвалась от своего занятия, и, склонив голову на бок, пристально посмотрела на меня. Что она мне хотела сказать (и хотела ли вообще), понять было невозможно. Да и вероятность того, что эта крыса окажется Верзилой, стремилась к нулю.
      Мы двинулись в сторону сортира. Из-за двери порскнула вторая мокрая крыса. Третья, не суше. Вероятность того, что эти крысы - наши новые знакомые, постепенно отдалялась от нуля. В моей голове блеснула мысль: интересно, тип этот невзрачный приходил сюда в первый раз, или он тут - частый гость? Если он тут был впервые, то…
      – Ты тут в первый раз? Отвечай! - Приказала я рыжей крысе. Она, кстати, выделялась размерами среди своих… уже шести соплеменниц. - Это важно.
      Компаньоны также смотрели на гостью. Крыса перестала прикидываться, будто не знает нас, и утвердительно качнула носатой головой.
      – Та-а-ак, - протянул металлист. - Интересное кино получается. Что скажешь, Никола?
      – Не знаю, как вы, друзья, а я поле чувствую. То самое, которое в том теплом городе погоду делало.
      – Так, может быть, этот ход открылся недавно? - Собрала я свои неясные ощущения воедино. - Кто-нибудь в курсе, как они, эти ходы, появляются?
      Компаньоны не знали, но призадумались изрядно. И только крысы, знай себе, шныряли по холлу, обнюхивали помещение. Вот одна из них подпрыгнула повыше, уцепилась за тяжелую грушу, и теперь извивалась всем тельцем, пытаясь превратить спортивный снаряд в качели. Ее замысел не удался, и зверушка, вереща, слетела на пол.
      – Эк ее приложило, - крякнул металлист. Отвернулся: - Что делать будем, други? К начальству пойдем, обстановку докладывать, али в прелый город стопы направим? По-хорошему, нам надо продолжать разведку.
      Мы с ним, хоть и нехотя, но единогласно согласились. Однако, на мой взгляд, прежде чем куда-то идти, стоило известить начальство кое о чем:
      – Илюха, дай-ка мне телефон.
      – Зачем тебе? - удивился металлист. - Никак, вернуться в Заповедник надумала?
      – Айкидок местных пожалела, - шмыгнула я носом. - Как-никак, коллеги… Не смотри на меня так, не посещала я соответствующие залы года три, как минимум!
      – Может, ты скажешь, что тут за крутые перцы окопались?
      – Томиковцы, судя по иконостасу в зале. Не ведают они, что подвальчик их кое-кому приглянулся.
      Илья без слов протянул мне свой коммуникатор.

* * *

      Поговорив с начальством ("Хорошо, улажу как-нибудь! Как вы там? Все в порядке? Что-о? Телефон принимает? Не ошиблись? Наблюдайте дальше! Чуть что, сразу известите!"), отправились мы в кафе - чайку испить, а потом заняться осмотром местных Курских достопримечательностей. Выбрали приличную с виду (а, главное, расположенную недалеко от подвала) кафешку, там и сидели, попивали "Липтон" из щербатых чашек, травили легкие никотином, да старались не слушать (по крайней мере, я старалась) Шансон, который, как на грех, проникал в уши с недетской настойчивостью. Или, наоборот, с детской?
      – Не нравится мне все это, - поднес чашку к губам металлист.
      – Кафе не нравится? Или задание начальства?
      – И то и другое, - не стал выбирать товарищ. Скривился - видать, его, и впрямь, достало обстоятельствами.
      – И часто вы так развлекаетесь? - Иронично усмехнулся Никола.
      – Не часто, - покачала я головой. - На моей памяти крупных заварушек было всего две, и последняя приключилась года два тому назад. И ты знаешь, что-то мне ситуация не нравится…
      – В смысле?
      – Напоминает те два, так сказать, серьезных случая. Типы невзрачные на пути попадаются, совпадения случаются, странности происходят. И, знаешь? Чем дальше, тем все больше будет и странностей, и совпадений, и событий. И все они будут с риском для жизни.
      Технарь мне ответить не успел - из динамиков понеслась уже знакомая песня про "вечера". Мыс металлистом замерли, вслушиваясь в слова. И, что характерно, не только мы - все народонаселение кафе замолкло, и принялось раскачиваться в такт пению исполнителя.
       Не слышны в саду
       Даже шо-ро-хи.
      "Ну, хоть в саду, а не в тюрьме", - с облегчением отметила я про себя. - "Ну-ка, чем там первый куплет заканчивается?"
       …Если б знали вы,
       Как мне дороги
       Эти Курские ве-че-ра.
      – Интересно, и чем им изначальная песня не угодила? - Задумчиво изрекла я, когда отзвучали последние аккорды, и кафе снова загалдело.
      – А как было изначально? - Заинтересовался Никола.
      Я было удивилась его вопросу, но потом вспомнила, что он не нашего места и времени. Напела тихонько, чтобы не привлекать внимания посетителей кафе - вдруг у них эта песня была чем-то вроде священной индийской коровы?
      – Лиска, кончай выть, - привычно скривился Илья от моего пения. - И что тебе непонятно? Москва - это столица, и против нее всегда будут ополчаться все, кому не лень.
      Я ничего не ответила - подумала, о том, куда в случае чего эти самые "ополченцы" бросятся за помощью. Дракон во мне расцветал полным цветом.
      – Поели, друзья? - Поднялся Илья. - Отправляемся?
      Верхнюю одежку мы все же купили - дешевую, чтобы выбросить при первой же оказии. Закутались потеплее в бесформенные куртки, и пошли обозревать окрестности.
      Славный оказался городишко, тихий относительно столицы нашей Родины. Машин в нем было не в пример меньше. Дети радостно резвились на улицах - каникулы у них были числа до десятого января. Многие из ребятишек, что попались нам на пути, тупили коньки о местами проглядывающий асфальт - вероятно, где-то рядом был каток. Мы шли за одним таким, спотыкающимся, несущим клюшку на плече, пока он не свернул в сторону жилого дома. А там уж и нам недолго идти осталось, мы были уже почти на холме - копии того, что на изнанке. Только тут, вместо тюрьмы, находилось высшее учебное медицинское заведение. Через проходную сновали студенты, в воздухе витал нервный экзаменационный дух. В холле стоял работающий автомат с горячими напитками. Я выпила чашку какао, и почувствовала себя куда бодрее (и веселее). Как настеганная, неслась я по коридорам, компаньоны, ругаясь в полголоса, еле поспевали за мной. Здание представляло собой четырехугольник, в котором протекал учебный процесс, и двор посередине. И, хотя никаких вышек не было (вероятно, их просто снесли за ненадобностью), никаких сомнений в былом предназначении строения у меня, лично, не возникло. Никакого хода на изнанку мы не обнаружили.
      – Что-то не хочется мне тащиться на другой холм, - покачал головой металлист. - Не будет там ничего.
      – А вдруг?
      – Не будет, - поддержал товарища Никола. - Если бы там что-то было, то было бы и в этом месте. Уж поверь мне на слово.
      – Ладно, верю. В Урск направляемся?
      – Надеюсь, мы тудапопадем, - буркнул металлист. - А не в какое-нибудь мерзкое поле.
      В Урск мы попали. В городе было тихо, точнее, сонно. Странное поле, от которого мы бежали на лютый мороз, ничем себя не проявляло. Деревья, растущие вдоль центральной улицы, попирали голыми ветками хмурое небо. Теперь, при дневном освещении, стало заметно, что листьев-то на них и нет - несмотря на аномальную теплынь.
      – И куда мы теперь? - Осведомился Никола.
      – Может, погуляем просто? К народу приглядимся?
      – Давайте, к другой тюрьме пойдем гулять, - внес коррективу в предложенный план металлист.
      И мы пошли по раскисшей дороге. По пути нам встречались редкие вялые прохожие. Они останавливались, задерживали на нас взгляд на мгновение, и шли себе дальше. Не удивлялись, нет. Отмечали что-то в своем сознании, и вяло продолжали свой путь. Даже собаки и кошки не избежали тяжкой участи - передвигались, точно снулые мухи. Последние и вовсе отсутствовали.
      Так прошли мы километр. Близилось время послеобеденного сна, и постепенно с нашего пути исчезли остатки аборигенов. Хотелось спать. Мы, не сговариваясь, присели на облупившуюся лавчонку. Глаза закрывались сами собой, но что-то оберегало меня от дремы: "не спи, тут опасно!"
      Я разлепила глаза, и увидела перед собой совсем еще маленькую девчушку. Она остановилась напротив нашей скамейки, и глядела в нашу сторону.
      "Не хочу туда!" - Уловила я крик о помощи. - "Там нет кукол!"
      Помыслив (ой ли?) таким образом, девчушка поплелась дальше.
      А я наконец-то поняла, что "тут было не так". Все люди в городе, как один, были заражены одной общей идеей: они стремились попасть в тюрьму. В белую ли, черную - неважно. Хотели заработать высокую привилегию примерным трудом и поведением. Вырвать у закадычного друга заветное место на грядущем отборе. Только эта мысль заставляла их передвигать ноги. Работать, готовить, кормить детей. Заводить новых. Уряне жили ради будущего конкурса. Те, кто сдались окончательно, выделялись странной вялой бодростью на общем не в меру вялом фоне.
      – Просыпайтесь, друзья, - пихнула я в бок задремавшего металлиста. - Ну же!
      – В самом деле, что это мы? - Вскочил, как ужаленный, металлист. - Никола! Вставай. Нельзя тут спать.
      – А? - протер глаза технарь. - Я заснул? Надо же! Мне же всего три часа в сутки на сон требуется! И я уже спал, в той избушке с нарами… Странно…
      Я шмыгнула носом. Везет же человеку - всего три часа на сон!
      – Пошли, - поднялась я с лавочки. - Нас вторая тюрьма ждет.
      И снова был холм, и снова на нем стояла тюрьма, на этот раз - белого цвета. Впрочем, от этого ничего не менялось - нас в нее не пустили, и, как и в предыдущий раз, обругали опарышами. А когда загудело поле, то оно нас не застало врасплох - мы успели телепортироваться к избушке Зуба. Зеки по призванию сидели вокруг стола. Обедали.
      – Присаживайтесь, истинные люди, - пригласил нас авторитет. - Пообедаем. Шуша!
      Появился крысоподобный домовой, зыркнул подозрительно, поставил дополнительные чурочки, плошки и ложки. Мы сели, вкусили вольной кашки.
      – Как прошло? - Спросил Зуб, как только наши миски опустели.
      – Пока еще ничего нельзя сказать, - покачал головой металлист. - Маловато у нас данных, но одно я знаю точно. Вляпались мы в какую-то нехорошую историю, братцы.
      Зуб крякнул.
      – То-то и оно, что в нехорошую, - сказал. - Я человек черной зоны, и мне свою территорию вернуть хочется. И дожить так, как мне привычно, среди людей.
      Зеки угрюмо кивали нечесаными головами. А я смотрела и думала, что не знаю, что означает "черная зона", но в целом, все правильно - жить надо среди людей, а не среди зомби. Стоп. Зомби?! Кажется, я начинала понимать, кого мне напоминали жители Урска…
      Но, в то же время, "свободные" уряне еще не были зомби в полном смысле этого слова. Вялые они были слишком, но имели остатки воли. Значит…
      – Нам надо попасть в тюрьму, - твердо сказал Зуб.
      Это поставило точку в моих размышлениях. Действительно, для полноты картины нам просто было необходимо попасть в тюрьму. Но…
      – А не боишься? - Недоверчиво покачала я головой. - Что крыша съедет?
      – Мы же в облике крыс пойдем, - не очень уверенно ответил авторитет. - Этих тварей ничего не берет. Я понимаю, что это большой риск, но другого выхода у нас нет, - добавил он. - Верно, орлы?
      Немытые зеки кивнули головами. Не слишком синхронно, зато вполне искренне.

* * *

      А где-то через полчаса я направила амулет на Зуба. Остальные уголовники уже были обращены главарем в крыс.
      – Крысой стань, честной пацан.
      Ноль эффекта.
      – Может, ты не можешь стать крысой? - Усомнилась я в успехе предприятия.
      – Верзила же стал, - покачал головой Зуб. - Он честный вор. Значит, и я смогу.
      Я поскребла макушку. Снова направила амулет:
      – Крысой стань, авторитет.
      Получилось. Зуб исчез, вместо него на полу нарисовалась крыса с нереально-большими бусинами черных глаз. Она наклонила усатую морду в знак признательности, и кивнула своей команде - крысы выстроились друг за другом.
      – Удачи, ребята, - тихо сказала я
      Крысы одна за другой исчезали в дыре. Когда мелькнул последний лысый хвост, металлист оживился:
      – Посоветуемся, друзья?
      – Да, конечно. Шуша! Чаю нам принеси, пожалуйста.
      Явился домовой сразу, но зыркнул крайне подозрительно:
      – По какому праву?
      – По такому праву, что жизнь последних честных пацанов города Урска в наших руках, - показала я крысоподобному домовому амулет. - А, может быть, и не только их жизнь. Так понятно? - Подумала, и сменила тон: - Давай все же поговорим по-хорошему.
      Домовой согласно кивнул. Картинка на мгновение моргнула… И нары исчезли. Мы оказались в светлой просторной избе, в уютных креслах, за добротным струганным столом. По бревенчатым стенам стояли лавки. Напротив входа в горницу появилась беленая печь. Дыра прикрылась деревянной крышкой. Окна увеличились в размерах, и приоделись в веселенькие занавесочки.
      – Ой.
      – Нравится? - Задал вопрос толстый енотоподобныйдомовой. Важный такой, умный и симпатичный.
      – Еще бы!
      Шуша грустно вздохнул.
      – Что поделаешь, если хозяина засосала уголовная трясина? Ему теперь только нары и милы, - покачал он усатой головой. - Так вам чаю? Из самовара? С пряниками?
      – Давай! - обрадовалась я.
      Шуша расцвел:
      – Знали бы вы, друзья, как мне тяжело ходить в крысином обличье!
      Вот ведь! А крепился-то! Старался казаться подозрительным, ворчливым и недоверчивым, как старая бабка. Признаться, я поверила - домовой был великолепным актером.
      – А что, по-другому нельзя?
      – Нельзя, - вздохнул домовой. - Я это еще в тюрьме понял, пока на кухне делами заправлял. Противопоставляют себя уголовники свободному миру. Гонят от себя все уютное и человеческое. Ты там либо с ними, либо против них. Вы ешьте, рябят, ешьте.
      На столе уже дымился самовар.
      – А ты не присядешь с нами?
      Глаза домового наполнились слезами - всего на миг, и тут же высохли.
      – Отчего бы и нет? - Чуть ли не шмыгнул он носом. - Присяду. Часик у нас в запасе точно есть - пока пташки наши вольные на разведку ходят.
      У стола возник еще один стул, высокий, а на столе - блюдечко с молоком. Я смотрела, как ходят мохнатые серые уши, и вспоминала, как Зуб превратился в крысу.
      – А это точно безопасно?
      – Что безопасно? - Оторвался Шуша от плошки. С его усов капало молоком.
      – В тюрьму пробираться безопасно?
      Шуша развел лапками:
      – Не знаю, ребята, не знаю. Но крыс, и впрямь, мало что берет. - Домовой допил молоко, степенно утер лапкой морду. - Я им карту подробную дал. Не пропадут.
      – Какая карта? - Сделал стойку Илья. - Свиток?
      – Мысленная, - покачал головой домовой. - Был у меня амулетик один полезный. Самого мастера Ярослава работа! Может, слыхали?
      Слыхали… Эх! Как-то он там?
      – Не бедствует, - посмотрел на меня домовой. Улыбнулся: - Слышал я, женился он. Дочка у него родилась.
      – Откуда слышал-то? Неужели с Тишкой знаком был?
      – Не был, - покачал мохнатой головой Шуша. - Но у нас своя система связи имеется. Тиша сейчас - персона уважаемая, какой хочешь амулет достать может! Даже тот, что печь в камушек греющий превращает.
      Ага! И тот, что я держу в руках, магией слова пропитанный, явно Ярославова поделка. Интересно, подумалось мне, а почему домовой не мог обратить Зуба в крысу?
      – Заколдовать-то мог, - ответил на мой невысказанный вопрос Шуша. - Только вот, в человека он бы уже не превратился.
      Говорили мы так еще долго, в основном, на бытовые сюжеты. Выясняли, кто с кем знаком, и кто кому приходится родственником. По делу продвинулись мало. Узнали то же, что нам было и так известно: выпроводили Зуба со товарищи за ворота еще в самом начале заварушки, и месяца календарного с тех пор не прошло, а с ними и Шуша ушел. Избушку всем урским домовым миром в лесу строили, амулеты работы мастера Ярослава через связи и родственников доставали. А когда честные пацаны оправились, и перестали хлестать водку, точно воду, родилась у них идея вернуть свою тюрьму.
      – А где же остальные домовые? - В первый раз за вечер удивилась я. - Неужто в город вернулись?
      – В лесу живут, рядом с поганой границею. С лешим местным договорились - он им норы теплые выделил. Как потом расплачиваться будем, и не представляю! Азартны они шибко по своей природе, лешие эти. И не попомнит ведь потом, как мои собратья ему помогали…
      Сказав так, домовой, и впрямь, закручинился.
      – Ничего, договоримся, - усмехнулась я. - Не сами, так волхвы помогут. Не в обиде леший останется.
      – И то верно - в случае плачевного развития событий его лес первым погибнет, - добавил веса моим словам металлист.
      – А то я этого не понимаю, - грустно, но не без вызова проскрипело снизу. - День добрый, друзья. Весело тут у вас. Натурально.
      – Как граница?
      – Пока на том же месте, - проскрипел пень. - Держим мы ее с твоими собратьями. Стараемся.
      – Волхвы вам не требуются? На подмогу?
      Я думала, леший откажется. Ан нет:
      – А позови, - сказал он. - Сегодня, когда пелену останавливали, Луша умер. Не выдержал.
      – Луша?! - Вскричал домовой. - Как же так?! Он был совсем молод…
      – Носом кровь пошла, - поник ветками леший. - Осел на землю. Я его место занял.
      В избушке воцарилась тишина. Стало слышно, как оседают снежинки на окна, да потрескивает пламя в печи.
      – Вот что, друзья, - первым нарушил молчание металлист. - Надо что-то делать. Причем, срочно.
      – Мы не можем сейчас уйти, - покачала я головой. - Нам ребят дождаться надо. До ночи продержитесь, друзья?
      Леший кивнул.
      – Сутки у нас в запасе есть, сестренка, не больше. Крепнет пелена. Мы слабеем.
      – Не падай духом. Еще до полуночи будет тебе подмога.
      Леший кивнул - верхушка пня вперед наклонилась.
      – Я на пост возвращаюсь, - проскрипел он. - Нельзя мне надолго отлучаться.
      – Дела… - протянул металлист. - Похоже, мы опять вляпались. Точнее, нас вляпали. Кто-то вляпал. Только вот, кто и во что, хотел бы я знать?
      Ответить ему никто не успел. Домовой спрыгнул на пол со своего насеста. Окинул нас тревожным взглядом. Не чужим взглядом. Взглядом соратника.
      – Пора, - сказал. - Хозяин возвращается. Выжили они.
      Картинка моргнула. Мы снова оказались посреди уставленной нарами комнатки. Печь исчезла, только теперь стало понятным предназначение маленького амулета, вмонтированного в просвет между нарами. Тяжелая дубовая крышка, прикрывающая дыру, будто испарилась, окна уменьшились. Под тем, что без бревна, распахнули пасти волчьи капканы. Прикрылись пологом невидимости.
      Спустя минуту появилась первая крыса. Боже! Что у нее был за вид! Грязная, истощавшая, шаталась она, будто пьяная. Глаза черные, большие, выпуклые, казалось, заняли всю морду.
      – Стань собой, честной авторитетный пацан! - Завопила я с перепугу.
      Получилось. На пол осел живой, но до крайней степени изможденный Зуб. Краем глаза я заметила, как технарь удивленно рассматривает свою ладонь.
      Шуша бросился к хозяину, - как был, в обличье порядочного домового - затолкал Зубу в пасть какую-то горошину. Потом почесал лапкой затылок, и затолкал еще одну.
      Зуб открыл глаза.
      – Выжил, - произнес дрожащим голосом. - Спасибо, Шуша!
      – Возьмите амулет, - протянула я камушек Зубу.
      На поверхность подтянулась рыжеватая крыса. Отползла от края из последних сил.
      Пахнуло характерной магией домовых, крыса переместилась на середину горницы.
      – Стань собой, честной пацан.
      Шибануло магией "понятия", Шуша заторопился к распростершемуся на полу Верзиле. Впихнул ему куда-то в усы одну за другой три пилюльки.
      Вскоре восемь человек лежали по нарам. Спали. Двоих воинство Зуба, увы, не досчиталось.

* * *

      – Смотрите, друзья, - окликнул нас Никола.
      Технарь показывал что-то на тыльной стороне ладони. Пришлось подойти поближе. На руке молодого мага смирно сидели статические заряды - точно снежинки на перчатке в морозный день.
      – При произнесении заклинания отделились, - с нежностью разглядывая ладонь, молвил юный Тесла. - И знаете, что?
      – Нет еще, - в свойственной ему манере откликнулся металлист.
      – Мне кажется, от них пахнет огнем.
      Точно! На руке технаря сидели заряженные огненные элементалы. Я с удивлением воззрилась на это чудо природы: интересно, что все это означает?
      – Ребята, - донеслось с нары Зуба. Авторитет проснулся, и, не мигая, смотрел на нас. - У меня есть для вас кое-что.
      – Что?
      – Я был там. На своей родной зоне, - поднялся на полке Зуб. - Там творится что-то невероятное. Я своими глазами видел пацанов - они сидели вокруг огромного сгустка мрака с искрами. Ничего не делали - просто сидели и тянули заунывными голосами "урские вечера". Вам это о чем-то говорит, пацаны?
      – Говорит, - мрачно отозвался металлист. - Хотел бы я знать, что в тюрьме делает денебец.
      – Какой еще денебец? - Выпучил глаза Зуб.
      – Тот самый сгусток мрака, про который ты только что рассказал. Обычный денебец.
      – Судя по всему, вы знаете, о ком идет речь?
      Мы, безусловно, знали. О том, что денебцы, по сути своей, существа безобидные. И, если взглянуть с точки зрения среднестатистического землянина, глупые. Точнее, мыслящие одну-единственную мысль, и умеющие ее очень хорошо доносить до собеседника. И что рядовых денебцев, даже при не очень большом желании, можно запросто использовать в своих целях.
      – Значит, кто-то опять взялся за старое, - подытожил рассказ о жителях планеты Огненная, металлист. - Ты как хочешь, а я звоню Борису Ивановичу. Тем более, что нам все равно придется ему звонить.
      – Откуда? Отсюда, скорее всего, не получится…
      – Кто такой Борис Иванович? - С любопытством осведомился Зуб. - И что значит "позвонить"?
      Он, после испытания крысиной шкурой, был сам на себя не похож. Не было в нем раньше любознательности. Точнее, может, и была, но на людях он ей не пользовался.
      – Начальство это наше, - повернулся к зеку металлист. Вторую часть вопроса он предпочел проигнорировать.
      – Он тоже маг?
      – Он - волхв. Его еще иногда называют волхв Борилий.
      – Борилий?! - Вскочил с полки Зуб, мигом растеряв весь свой авторитетный вид. - Он жив?
      Шуша, услыхав имя начальства, так и подался вперед, навострил уши.
      – А ты с ним что, знаком? - С интересом уставился Илья на зека.
      – Лично - нет, - покачал головой криминальный авторитет. - Но мой отец был с ним знаком. Он погиб, защищая семью волхва. А мне об этом рассказала мать, когда я подрос маленько. Ее, брюхатую мной, некромант тогда пощадил…
      И Зуб, забыв обо всем, пустился в воспоминания детства - о рыбалке, о тумане над рекой, о матери, хлопочущей возле печи, о летящем одуванчиковом пухе…
      – Какое это было время, пацаны, какое это было время! - Восклицал уголовный авторитет, блестя черными глазами. - Какое это было время!
      А потом все стало грустно. Мать Зуба умерла, когда ему не было и двенадцати, сам он ушел бродяжничать. Домовой Шуша не бросил молодого хозяина, за ним увязался. О том, как рассказчик дошел до жизни уголовной, мне узнавать не хотелось. Тот словно подслушал мои мысли - оборвал себя на полуслове:
      – Вам, наверное, сейчас не до долгих рассказов, - молвил он чуть шепеляво. - Да и дело у нас есть. Что скажешь, Шуша? Как там твои сородичи поживают? Да не меняйся ты, оставайся таким, как тебе любо.
      Домовой, собравшийся было превратиться в крысоподобное существо, с благодарностью взглянул на хозяина:
      – Спасибо. А в остальном… Луша сегодня погиб. Тот, самый молодой, домовенок. С огромными глазищами. Помнишь?
      – Жалко пацана, - погрустнел авторитет. - Что-нибудь еще?
      – Леший сказал, что еще сутки выдюжит против пелены. Потом отступать станет.
      – Плохо дело, - сжал кулаки Зуб. - Очень плохо. Что скажете, пацаны?
      – Понимаем, что плохо, - ответил за всех Илья. - Поэтому и собрались Борилия на подмогу звать.
      – Это вы хорошо придумали. Зовите. Когда вас ожидать-то?
      – К ночи будем, - поднялся металлист. - Дело у нас еще одно, незаконченное, есть. Вы уж продержитесь без нас, ребята.
      – Постараемся. Но вы…
      Договорить авторитет не успел.
      – О чем это ты, батя, с вольными без нас толкуешь? Волхвов на подмогу звать надумал, - раздался неприятный голос со стороны зловонного лаза. - Никак, в одну харю решать общую судьбу надумал?
      Возле одной из нар стоял зек, держал мозолистой рукой Шушу за шиворот. В другой руке уголовника блестел нож. Домовой притворился пугливой крысой.
      Зуб сузил глаза. Медленно поднялся.
      – Отпусти Шушу, - сказал. - Слышишь, Кочерга?
      – Сперва ты, братан, - сплюнул на пол уголовник, - правилку учинишь. А не то с крысы с твоей спрошу, как с гада!
      Шуша приоткрыл черный глаз. Покосился на уголовника, на руку, держащую его за шиворот…
      С полок вставали бывшие зеки: просыпающиеся, ошарашено трущие глаза…
      – Ну-ка отпусти зверушку, ты, отморозок, - первым пришел в норму Верзила. - Слышишь, гад?
      Голос рыжего великана был тихим. Глухим. Но от него по коже поползли мурашки. Я подавила в себе жгучее желание придвинуться поближе к металлисту - в этой среде нельзя выказывать свой страх. Учует кто - мало не покажется!
      А зеки меж тем раскололись. На сторону Кочерги перешел еще один угрюмый уголовник. Остальные сгрудились возле Верзилы.
      И, как только произошло разделение на два лагеря, Шуша, как ни в чем ни бывало, исчез из руки преступника, и материализовался возле своего хозяина. Послышался дружный выдох - видать, "честные пацаны" переживали за домового. Но, не успели они как следует расслабиться, как свистнул рассекаемый ножом воздух.
      – Берегись! - Истошно завопил самый молодой зек.
      Мне в голову постучалась чья-то песня по невинно зарезанного пацана. Ненавижу Шансон - нож растекся лужей на полу. Зуб с уважением покосился на результат моих музыкальных пристрастий, и перевел разом потяжелевший взгляд на отступников:
      – Убирайтесь, крысы, - негромко произнес он. - И больше не попадайтесь мне на глаза.
      Уголовники, не поворачиваясь спиной к бывшим товарищам, попятились к лазу. Зуб мрачно оглядел оставшихся.
      – Ну что, орлы? Вы со мной?
      Верзила, не колеблясь, сделал шаг вперед. За ним потянулись остальные.
      – Шуша, - негромко молвил авторитет. - Яви-ка нам истинный вид избушки.
      Картинка вздрогнула, потеплела тонами, являя взору сосновый стены, печку, стол и веселенькие занавесочки. Зуб довольно усмехнулся, широким жестом пригласил свое воинство присаживаться. Подождал, пока немытые зеки рассядутся вокруг стола, накрытого беленой скатерочкой, заодно смотрел за реакцией своей команды. Зеки, с удивлением озирались по сторонам, и не спешили делать выводы - видать, ждали, что им скажет их "Робин Гуд".