– Странно…
      Может, со мной желудочная напасть из-за резкой смены климата приключилась?
      – Более чем странно. Слушай.
      А рассказать друг сердца, собственно, ни о чем и не успел. Потому что у него… зазвонил коммуникатор. На изнанке!
      Илья, так и не успев толком удивиться, схватил КПК:
      – Привет, Жозефина.
      – Лиса там далеко?
      Я на автомате прикрыла нас пологом, отводящим внимание - немногочисленные посетители заведения вяло уткнулись в свои тарелки.
      И только потом до меня окончательно дошел абсурд происходящего:
      – Не может быть!
      – Что "не может быть"? - Удивленно вскинул брови Никола.
      – Мы на изнанке, Жозефина, - ровно сказал Илья.
      – Не может быть! - Завопила трубка голосом молодой ежки.
      – Как только разберусь в ситуации, я тебе свистну, - поспешил окончить разговор металлист. - Целую. Пока.
      Он спрятал техногенное устройство под рубашку, и вытер полотняной салфеткой вспотевший лоб.
      – Не может быть, ребята, - сказал.
      – Может, все же расскажешь, в чем тут дело?
      Илья открыл было рот, но снова не успел сказать и слова: раздалось заунывное пение. Настолько самобытное, слаженное и тоскливое, что у меня заныли зубы.
       Не слышны в тюрьме даже шорохи.
       Все здесь замерло до утра.
       Если б знали вы,
       Как нам дороги
       Эти Урские вечера.
      – Что это? - Выпучил глаза Никола.
      – Урки поют, - мечтательно просветил нас хозяин заведения. Он сидел за стойкой, подперев голову руками. Глаза его мечтательно полуприкрылись веками, губы шевелились в такт диковинному пению. - Вот бы к ним попасть!
       …Песня слышится
       И не слышится…
      – Как поют! Как поют, - раскачивался на высоком стульчике трактирщик. - Еще медовухи?
      – Н-нет, - с каким-то даже страхом, нет, ужасом(!) ответил обычно спокойный металлист. - Вот, возьмите пару серебрушек.
      – Кида-ай, - мечтательно протянул мозолистую ладонь трактирщик.
       …Если б знали вы,
       Как мне дороги
       Эти Урские вечера…
      Мы поторопились покинуть заведение. Уже почти смерклось. В воздухе пахло дымом - по всей видимости, где-то недалеко сжигали прелые листья. Там и сям расхаживали прохожие, и все, как один, с мечтательными лицами.
       …Если б знали вы…
      Я торопливо поставила защиту. Мощную: вспомнила прекрасную Огненную, раскаленный Источник, и разведчика Штирлица. Сердце возрадовалось, погнало полу-драконью кровь по жилам. Жить стало легче, жить стало веселее.
      – Ты, кажется, или ты хотел рассказать о чем-то? - Повернулась я к другу сердца.
      – А? - Посмотрел на меня металлист налитыми кровью глазами.
      – Тебе плохо?
      – Голова раскалывается, - глухо сказал товарищ.
      Я оглянулась на Никола. Тот зажимал пальцами уши. Да и мне, несмотря на поставленный щит, постепенно становилось не по себе.
       …Эти Урские ве-че-ра.
      Разлилась тишина. Звенящая, божественная тишина. Стало хорошо и заметно, как было невыносимо тошнотворно до этого. Силы, демобилизованные организмом на борьбу с неведомой напастью, растеклись обратно по телу. Мы, где стояли, там и сели на бордюр, не в силах перебирать ногами. Прошло какое-то время, прежде чем металлист проявил волю к действию:
      – Никола? - Повернулся он к технарю.
      – Тише! - Поднес губам палец маг. - Я их чувствую.
      – Кого?
      – Катушки. Громадные катушки. - Глаза технаря горели нездоровым пламенем. На щеках сквозь сумерки полыхал румянец. - Катушки индуктивности. Как поэтично!
      – Ты же сдавал по этой теме экзамен, - недоверчиво покачала я головой. - Ты знаешь это слово, как облупленное. Чем это тебя сейчас накрыло?
      – Не могу объяснить, - мечтательно прикрыл глаза Никола. - Но, скорее всего, поэзией.
      Металлист усмехнулся. Я хмыкнула.
      – Пошли, осмотримся, - потянула я технаря за рукав. - До вершины холма немного осталось. Кстати, Илья! Ты мне расскажешь, наконец, что тебя так удивило в том трактире?
      – Выражение лиц у посетителей, - пожал плечами друг сердца. - Но ты уже и сама, должно быть, заметила, что с физиономиями у аборигенов что-то не то.
      Еще бы! Мимо нас как раз дефилировала дама с кавалером. Они шли не под ручку, и были на редкость апатичными - под стать погодке. Та тоже была прелой и вялой.
      Не переставая дивиться, взобрались мы на холм, и увидели приземистое черное здание. На вышках стояли часовые. Над невысокими кирпичными стенами вилась колючая проволока. Точнее, местный ее аналог, с лезвиями.
      – Брысь отсюда! - Направил один из часовых какой-то амулет в нашу сторону. От него так и шибануло враждебной магией. - Опарыши!
      Второй гнусно заржал. Третий сочувственно улыбнулся:
      – До выборов остался какой-то месяц, пацаны. Может, вам пофартит, и вы прикоснетесь к Прекрасному. А сейчас - валите-ка отседова, да подобру-поздорову.
      И он отвернулся, потеряв к нам интерес. Но я успела заметить что у него на груди висел какой-то амулет. И не только у него - у остальных часовых тоже было по кулону. Для чего они, мне было не понять.
      – Отойдем, друзья? - Потянул меня за рукав металлист.
      Мы отошли от тюрьмы, и принялись обозревать окрестности. С высоты нашего холма был виден весь городишко - второй холм со строеньицем на вершине, халупы, раскиданные в седловине да по склонам.
      – Уж не тюрьма ли там очередная? - Задумчиво осведомился металлист. - Уж больно похоже строение.
      На вершине второго холма стол брат-близнец того острога, что находился сейчас за нашей спиной. Только стены у него были беленые, и именно это обстоятельство позволило нам разглядеть его в сгустившихся сумерках. Тюрьмы соединял бульвар, по которому прогуливались припозднившиеся горожане.
      Между тем воздух начал сгущаться, а потом и загудел. Ногти металлиста покрылись блестящими пластинами - как всегда в моменты опасности. Я начала испытывать жгучее желание убраться отсюда в Заповедник. И только у технаря на лице была целая палитра эмоций - от восторга до животного ужаса.
      – Ребята… - сказал он. - По-моему, пора делать ноги. Я чувствую то же поле, что и раньше. Только что-то в нем не то. Оно то ли сильнее, то ли…
      – Куда? - Перебила я юного Никола.
      Тот показал пальцем вниз.
      – Быстрее, надо успеть в середину. Во-он под то дерево.
      – Сей секунд… Опа…
      – Что такое? - прохрипел металлист. - Не выходит?
      – Нет, - ошарашено покачала я головой.
      А поле, и впрямь меня не пускало.
      – Попробуй еще раз. Вверх.
      Я честно пыталась - раз за разом, и у меня ничего не выходило. Я уже было отчаялась, но тут вспомнила, что умею "летать". Я продиралась сквозь пелену, и чувствовала, как по щекам стекают струйки крови. Еще метр, еще. Поле, медленно, но становилось жиже…
      Зависла я в воздухе, аккурат посреди холмов. Компаньоны тянули вниз. Было холодно. Мне стало очевидно, что моей силы хватит ненадолго - мышцы, прикрытые жидкой джинсовой рубашечкой, уже сводило. Я заозиралась по сторонам. Заметила одинокий огонек в заснеженном лесу - желтое на фиолетовом. Совсем недалеко, но уже за чуждым полем.
      – Снижаемся, друзья?
      Я ничего не услышала в ответ. Ребята были без сознания.

* * *

      – Есть кто дома? - Прислонила я кулак к окошку.
      Костяшки сами выбили дрожь.
      Снизу раздалось кряхтение: сваленные в кучу компаньоны изволили просыпаться.
      – Где мы? - Протер металлист глаза посиневшими руками.
      – А кто вы? - Не удержалась я.
      – Лиска, не дури. Отвечай.
      Значит, боевой друг был в порядке.
      – Мы в лесу, на изнанке. Нам холодно.
      – А в Заповедник ты еще раз пробиться не пробовала? - Ехидно осведомился металлист.
      Встав сам, он поднял технаря с земли, поставил на ноги. Тот шатался, но стоял.
      Я пожала плечами. Если честно, то не пробовала - хотела сперва убедиться в том, что ребята живы-здоровы.
      – Так попробуй! - Возмутился Илья.
      Я и сама хотела последовать совету товарища, но для этого надо было собраться втроем. Я, схватив за руку металлиста, потянулась к технарю. Но схватиться за него не успела: дверь избушки отворилась, нас обдало светом. На крылечке появился хозяин. Оглядел нас черными, практически без белков, глазами.
      – Стучались? Заходите, чего мнетесь, - молвил он.
      Голос этого немолодого человека был каким-то вязким. Шепелявым. Да и сам он походил на уголовника. Водить знакомство с таким не хотелось.
      – Идете, мужики?
      Как так - мужики?
      Я оглянулась на металлиста: может, в Заповедник?
      – Идем в гости, - покачал головой тот.
      – Милости прошу, - усмехнулся хозяин избушки.
      Ребята направились к входу. Я нехотя шла следом. Перед ступеньками все же нашарила желудь под рубашкой - амулет, обеспечивающий дружеское расположение изнаночных леших, и, переведя дух, потопала в избу…
      Обстановка внутри была более, чем странной. По стенам тянулись нары. В углу зияла дырка в полу. Воняло, но не сильно - скорее всего, по причине зимнего времени. Стола не было вовсе. Печи тоже. Однако, было совсем не холодно, да и магия кое-какая ощущалась - возможно, это были ее температурные проделки.
      Хозяин всего этого великолепия тем временем тоже нас разглядывал:
      – Проходите, чего мнетесь, - повторил он шепеляво. Сделал приглашающий жест рукой (указующий на место возле доморощенного сортира). - Занимайте подобающие вам позиции.
      Мы скромненько присели на ближайший к нам настил - подальше от дыры.
      Хозяин непонятно чему гнусно усмехнулся, показал невероятных размеров золотой зуб. Все остальные были гнилыми.
      – Как мне величать-то вас, гости залетные? - Прошепелявил он.
      – Лена, - не решилась назваться подлинным именем.
      – Вася, - молвил металлист.
      – Ваня, - нашелся технарь.
      – А меня кличьте Зубом, - выставил хозяин свое сокровище на всеобщее обозрение. - И хуль вам до меня, позвольте полюбопытствовать?
      "Какая странная у него речь", - поймала я мысль Никола. - "Местами - прямо-таки великосветская, а местами - сортиром отдает".
      Надо было что-то ответить.
      – Замерзли мы в лесу-то, - решила я не грешить против истины. - Обогреться хотели, и дальше пойти.
      – И даже чифиря не отведаете?
      – Мы чай пьем, вообще-то, - начала заводиться я. - Как и все приличные люди.
      Металлист украдкой пихнул меня в бок.
      – Приличные, говоришь? - Вперил в меня неприятный взгляд Зуб. - Тогда поговорим конкретно.
      – Еще скажите, по понятиям, - не сдержалась я.
      – По понятиям, баешь, - нехорошо улыбаясь, прошепелявил Зуб.
      – И кто ее за язык тянет? - Услышала я тихие сетования наставника по металлу. - И так дипломат хреновый, так еще и с зеком разговаривать надумала!
      Вот и разговаривал бы с ним сам, раз такой умный!
      Но Илья уже сам приготовился спасать ситуацию. Собрался.
      – Не проси у него ничего, - пробормотала я еле слышно. Так, чтобы услышал товарищ.
      – Знаю, - не то пихнул в бок, не то сказал еле слышно он. И продолжил уже куда громче: - Как вы сами понимаете, мы люди прохожие. За то, что вы нас обогрели, мы вам благодарны. Если что, сболтнули лишние, уж не обессудьте. Не в теме мы.
      Странные глаза хозяина чуть потеплели. Самую, еле заметную малость. Но ненадолго: блеснули. Я поняла, что уголовник затеял новую игру.
      И, если честно, это обстоятельство ничуть меня не страшило. Я уже поняла, что перед нами никакой не маг, но глубоко обиженный на судьбу преступный авторитет, мечтающий о восстановлении своего былого величия на тюремных нарах. И уж не Урских ли?
      – Вы сами-то откель будете? - Снова заговорил Зуб.
      – Не здешние мы, - взяла я слово.
      – А что здесь потеряли?
      – Из Урска бежали.
      Я угадала. Мой ответ пришелся по душе бывшему уголовнику: его глаза наполнились грустью, мышцы чуть обмякли…
      "Еще чего доброго, петь начнет", - с опасением подумала я. - "Не дай бог!"
      Блатные песни я не любила никогда. И, если случайно попадала на "радио Шансон", то торопилась найти новую волну как можно быстрее. А уж местные "вечера" мне и вовсе издевкой показались.
      Но бывший зек и не думал петь. Из обмякшего мечтателя он превратился в хищную зверюгу - неуловимым движением извлек откуда-то небольшой амулет, и направил его в нашу сторону. Шибануло нехорошей магией - покорности, безучастности. Но вот только, не нашла она адресата…
      …А в руках Никола появилась шаровая молния. И, судя по всему, несказанно его удивила - с таким недоумением воззрился он на нее. В странных глазах уголовника появился страх. Всего лишь на миг.
      "Не верь, не бойся, не проси", - услышала я команду его подсознания.
      Технарь вертел ладонь и так и сяк, разглядывал гостью. Не мог поверить в свое счастье.
      – Это первая? - Порадовалась я вместе с ним.
      Никола кивнул:
      – Всегда мечтал приручить электричество!
      – Почему электричество? - Протянул руку металлист.
      Молния послушно поплыла к его ладони.
      – Помнится, - поудобнее устроился на наре технарь, - сидел я погожим весенним деньком на крылечке отчего дома. А на моих коленках лежала Морковка.
      – Морковка?
      – Так звали мою кошку, - улыбнулся Никола. - Шерсть у нее была невероятного цвета. Оранжевого. Так вот, гладил я Морковку, гладил, и догладился до того, что шерсть ее стала искрить. Тогда-то и пришла мне в голову мысль о том, что электричество можно приручить. Совсем как кошку.
      Ослепительный шарик поплыл обратно к технарю. Маг ласково провел второй рукой в паре сантиметров над поверхностью молнии.
      Мы словно забыли о том, где находимся - и об обалделом преступном авторитете, и о тюремной обстановке. Вспомнили о том, что не дома, только тогда, когда из зияющей дыры в полу начали появляться крысы. Одна, вторая, третья,… девятая. Подбежали к своим нарам, расселись на них, поблескивая глазками в нашу сторону. Одной крысе не хватило места на нарах (та, что возле зловонного отверстия, видать, у местного народонаселения не котировалась), и она осталась сидеть на полу - аккурат перед той лежанкой, на которой мы сидели. Остальные крысы с изрядной долей злорадства смотрели на ту, что лишилась законного места по нашей милости.
      Я поднялась - мне показалось, что пустить крысу на ее полку будет самым правильным в создавшейся ситуации. Ребята на автомате потянулись за мной. Зуб с интересом смотрел за нашим маневром.
      "И что дальше делать будем?" - Вопрошали глаза металлиста.
      Я почесала маковку. Эх! Мне бы настоящие способности друида! Мигом бы пенечки всем троим сообразила. Рука потянулась к желудю.
      Он не замедлил явиться молодой, нахальный, по моторике движения похожий на репера пень.
      – Никак, помощь требуется? - Дернулся он. - А что взамен?
      Крысы, как по команде, зашевелили носами и усами. Зуб тоже нехорошо приосанился.
      Пришлось проявить твердость характера:
      – Будешь выделываться, - недобро прищурилась я, - осерчаю. Мало не покажется.
      – Уж и пошутить нельзя, - понял леший свою ошибку. - Чего изволите, друзья?
      Крысы-уголовники уважительно закивали носатыми головами. Зуб вторил своим "питомцам".
      – Бревно принеси нам потолще, - спокойным голосом ответила я. - И побыстрее. Один корень здесь - второй там.
      Леший справился со своей задачей быстро. Мы и моргнуть не успели, а толстенное, покрытое кое-где снегом бревно уже нарисовалось посреди горницы.
      – Куда его? - Проскрипел леший.
      Я оглянулась по сторонам. "У параши" ставить было нельзя - это даже такому далекому от всяческих зон человеку, как я, было понятно. Посреди комнаты тоже не хотелось - нары за спиной, и крысы на них непонятные.
      – К окошку ставь.
      В торце горницы синели два разукрашенных морозцем вполне тюремных, но все же без решеток квадратика.
      – Я бы к вот этому поставил, - махнул упругой ветвью леший.
      Бревно медленно поплыло к левому окошку. Я всмотрелась в то, что справа: там, внизу, у самого пола распахнули пасти капканы - волку шутя лапу переломят. И нам несдобровать, попадись мы в них - калеками до друида добираться бы пришлось. И там - еще неизвестно, какими на всю жизнь остались бы.
      – Спасибо, друг, - от души поблагодарила я лешего.
      – Не за что, сестренка, - подмигнул мне тот. - Если что - обращайся.
      И исчез.
      Мы с товарищами не спеша пошли в сторону бревна. По пути металлист отрастил топор, в несколько взмахов обтесал бревнышко в трех местах - чтобы сидеть было удобнее. Я спиной ощущала любопытство и уважение, сочащееся из Зуба.
      – Присаживайтесь, друзья, - сделал Илья приглашающий жест рукой, вернувшейся к человеческим очертаниям.
      Зуб испустил долгий вздох. Обделенная было местом крыса юркнула на свою законную полку. Дружелюбно блеснула оттуда черными глазами.
      Уголовник вновь достал свой амулет:
      – Стань собой, честной пацан, - направил на ближайшую к нему крысу.
      На наре материализовался рыжий верзила в брезентовом ватнике и таких же штанах.
      Магия слова. "Магия понятия", как наверняка, сказал бы Зуб.
      – Стань собой, честной пацан, - поворотился авторитет к следующей крысе.
      Скоро на нарах восседала девятка "честных пацанов" - немытых, обросших, грязных, подозрительно, но в то же время и с любопытством косящих в нашу сторону мужиков. Вот один из них неприятно покосился в нашу сторону, хотел было раскрыть рот для каверзного вопроса, но Зуб не дал ему воли:
      – Не тронь их, - сказал. - Вечерять сейчас будем. - Авторитет щелкнул пальцами, призывая домового.
      Посреди комнаты материализовался стол, на нем в строгом порядке стояли миски, кружки и ложки. Когда все расселись, показался и сам домовой. Звали его Шуша, был он замкнут, подозрителен, при этом честен, и походил скорее на крысу, нежели на енота. Вопреки обычаям мелких пакостных хозяйственников, подшучивать над нами он даже не пытался. Наделил похлебкой, как и всех остальных, чай принес специально для нас - не такой крепкий, как привычным к чифирю зекам.
      Это была очень странная трапеза. Первым начал есть Зуб. За ним - рыжий Верзила - тот, кого из крысы первым превратили в "честного пацана". После него - мы втроем, за нами - все остальные: Вилка, Неряха, Плечистый - бывшие зеки той самой тюрьмы, у ворот которой мы побывали всего несколько часов тому назад. Ходили над мисками туда-сюда ложки. У кого-то текло по подбородку, кто-то подозрительно косился в нашу сторону.
      А еще я слушала их мысли, и понимала, что не нужна была этим людям свобода. Хотелось им обратно. Зубу - тюремным миром править, с администрацией воевать. Всем остальным - ходить под его, весьма и весьма (в прошлом) авторитетным началом.
      Но самым неприятным для меня было то, что и для нас, как ни странно, нашлось место в местной иерархии. Мы с ребятами оказались "истинными пацанами", или людьми, остающимся самими собой в чуждой им среде.
      – Мы просто люди, - не пожелала я ходить с наклеенным на себя ярлыком.
      – Как скажешь, сестренка, - тут же отозвался Зуб (меня при его словах чуть было не стошнило, но я сдержалась!). - Слушайте, ребята, нашу историю.
      Ситуация оказалась простой, и где-то даже банальной. Захватили… скажем так, "редиски", власть в тюрьме. Захватили лютой неправдою. А вслед за тем и власть над умами людскими во всем славном поселении Урск. Не пожелал Зуб подчиниться новым "авторитетам" (это слово в его устах было сказано с непередаваемым злорадством), собрал всех своих людей, да в бега подался. Точнее, вышел спокойно за открывшиеся пред ним ворота. Никто его не удерживал.

Глава 7.