Помню, устроило мне тогда начальство втык да разнос! Может, оно и хорошо было, что тот случай произошел до того, как я поняла, что я человек только наполовину. Тогда я хоть устыдилась, а сейчас решила расслабиться по поводу своей драконьей сущности…
      – I need, - вклинилось в мои размышлизмы громкое и чванливое от одного из японцев.
      То есть, нужно ему было что-то. Я вернулась в реальность, переключилась на разговор.
      А нуждался, надо сказать, японец во многом. И громко, не стесняясь, запрашивал требуемое у одного из русских проводников. И чтобы его свозили на канатке покататься (за бесплатно да без очереди, разумеется, этот аспект без проблем читался в его мыслях), и, опять же, в русской туристке ("Russian girls are very beautiful!"), и в суши. В последнем ему было отказано. Стесни-ительно так, робко.
      "И что они с ними возятся?" - Недоумевала я.
      Но потом мы подошли к скале, в которой обозначилась полукруглая арка входа, и я переключилась на то, что говорил в данный момент экскурсовод.
      – Видите эту букву "М"? - Указал он пальцем вверх. - Подземный ход копал "Метрострой".
      Так началась наша экскурсия вглубь горы. Поначалу мне было очень интересно, но потом, когда стало понятно, что ничего интереснее длинного бетонного тоннеля в ближайшее время нам не покажут, я перестала вертеть головой по сторонам - к японцам, идущим впереди, пригляделась.
      – I need, - говорил в это самое время второй из них.
      То есть, требовал поглазеть на телескоп.
      – А зачем вам? - спросил у него экскурсовод в ответ. - У вас в Японии есть не хуже.
      – Very interesting, very interesting, - включил "дурака" иностранец.
      В его устах эти слова звучали правдиво - так, что не имей я с ними дело, не усомнилась бы в том, что ему очень и очень интересно посмотреть "чудо-чудное, диво-дивное". Но на какой-то момент всплыло второе дно в памяти узкоглазого, и я увидела не то картинку, не то ощущение: что-то черное, страшное, злое. Оно надвигалось на жителя Страны Восходящего Солнца. Ломало его волю.
      "Та-а-ак…".
      Надо было быть начеку. А это означало, я не столько слушала экскурсовода, сколько смотрела, как услышанное воспринимается японцами. И, что было неприятнее всего, в их памяти практически ничего не отложилось. Кроме точных размеров и расположения бетонного тоннеля - о нем были в настоящий момент все их помыслы.
      Достаточно насмотревшись на неприятных мне субъектов, я повернулась к остальным - для полноты картины надо было подслушать мысли еще и у них. И стало мне не по себе: они все, как один, зафиксировали в памяти дорогу к тоннелю, вспоминанием которой сейчас и занимались. Создавалось полное впечатление того, что экскурсия была им абсолютно не интересна. И это было не еще все: каждый из экскурсантов нет-нет, мельком, да вспоминал того самого балкарца, которому японцы дарили кимоно. Было о чем подумать.
      Напоследок я не отказала себе в удовольствии прослушать аргументированные размышления экскурсовода о том, что телепортация, равно как и путешествие во времени в принципе невозможны, не без интереса вняла его мысленным сетованиям на тему об участившихся экскурсиях, и отправилась обратно. Разумеется, телепортом.
      Эльдар бодрствовал, положив руки на рулевое колесо. Вздрогнул, когда я плюхнулась рядом.
      – А, это ты, - шумно выдохнул он, когда я сняла полог невидимости. Оживился: - Ну что, много разузнала?
      – Не очень, - уклончиво ответила я. - Но мне вот что интересно… Ты ведь здесь всех знаешь?
      – Не всех, - в тон мне уклонился кавказец, - а что?
      – А такого русского, - я изобразила характерный голос заискивающего перед японцем человека, - в красном, нет, малиновом длинном пальто, не встречал?
      – Постой…, - протянул Эльдар. - Низкорослый такой, с угрями на одной стороне лица? Это мой конкурент.
      – В смысле? Еще одна военная база?
      – Да нет! Он зал недалеко от меня открыл. Только я за "так" детишек тренирую, а он на всякой японской фигне деньгу зашибает, - с горечью в голосе отозвался кавказец.
      Понятно, откуда подобострастие у того русского по отношению к гостю-сэнсэю…
      – А зал этот ты мне показать сможешь?
      – Еще бы, - повеселел водитель. - Поехали!
      Доехали мы быстро - только знай, успевали замечать, как меняются пейзажи, да дорога переходит с одного берега горной реки на другой.
      А зал оказался так себе. Зато люди в нем были донельзя серьезные: драили дощатый пол с такими минами, что было понятно - лучше не суйся. Однако, у вездесущего кавказца и здесь оказались знакомые:
      – У вас что-то намечается, Виктор? - Окликнул он наиболее приветливого с виду парня.
      – А то, - прекратил возить по полу тряпкой парень. - К нам опять сэнсэй из Англии приехал, тренировка через пару часов начнется.
      – Японец? - Сделал вид, что заинтересовался Эльдар. - Не тот ли, который месяц назад приезжал?
      – А то, - многозначительно повел бровями адепт сакрального боевого искусства. - Он самый! А с ним опять его старший ученик приехал. Может, посетишь семинар на этот раз?
      Безотказный кавказец замялся, хотя мне, полу-дракону, было очевидно, что он отнюдь не стремится туда идти.
      – А что вы изучаете? - Решила я подсобить своему провожатому отвертеться от "заманчивого предложения".
      – Каратэ, - выдохнул Виктор. И, подумав, добавил: - До. Каратэ-до. У меня уже красный пояс!
      – Ясно. Мы к вам попозже заглянем, не возражаете? - Засобирался на выход Эльдар.
      – А то! Заходите, приобщитесь. Они ведь уже второй раз к нам приезжают, а ты, сосед, так и не зашел…
      Мы поторопились выйти на улицу.
      – Ну, как тебе? - С интересом уставился на меня кавказец.
      – Без комментариев, - постаралась я свернуть тему как можно быстрее. - Я не люблю японцев.
      – За что?!
      – Они меня разочаровали, - вздохнула я, чувствуя, что избежать разъяснений не удастся. - Я по молодости думала, они все, как один, высоко духовные.
      – И что? - С еще большим интересом уставился на меня Эльдар. - Разве это не так?
      – Нет, - отрезала я. И добавила уже спокойнее: - Дедовщина у них в обществе длиною в жизнь, и уважают они старших по возрасту, а не за личные заслуги. И то потому, что так положено, а потом сами вырастают и притесняют младших. А так они - обычные люди. Но я, сначала ими очарованная, а потом разочаровавшаяся, их все равно не люблю.
      А через несколько часов японцев не стало. Осели на пол, прямо на глазах у преданных учеников. И больше не поднялись.

* * *

      Тем же вечером российские туристы, ушедшие кататься на нетронутых склонах, не вернулись в номер отеля "Подъемник". Поговаривали, что это была лавина. Но в разговоре частенько проскакивали два слова: "чегетский колобок".
      – И вот что интересно, - говорил Эльдар, устремив потухший взор на непочатую еще бутылку портвейна. - Их было четверо, и жили они в тринадцатом номере.
      Мы сидели в кафешке у ворот военной базы: в пустую комнату мне не хотелось, а кавказец с радостью, как мне показалось, составил девушке компанию. Усадил на самое лучшее место - у камина, с видом на горный пейзаж за окном. Заказал мне самого лучшего чаю, который только сыскался у военных. Сам же не решался открыть бутылку. Может, ждал, пока освободится бармен, и составит ему компанию. По крайней мере, он то и дело на него оглядывался. А, может, не ждал, но помнил о том, что в дурном настроении напиваться негоже.
      Было тоскливо и как-то покинуто-заброшено. Горная гряда за окнами даже не старалась походить на Заповедник, напоминала о коварной ловушке, в которую угодили мои друзья. Иногда по улице проезжала одинокая машина - освещала темные ели по бокам дороги.
      Кстати, о связи…
      – Электричество восстановили?
      – Нет, - покачал головой военный, и посмотрел на горящую лампочку. - Это у нас своя подстанция работает.
      – А газ и воду? Впрочем, везде полным-полно снега… И дерева.
      – Не скажи. Хозяева отелей уже взвыли - им капризные постояльцы всю плешь проели: где обещанная круглосуточная горячая вода? А ты знаешь, что нарушать свои обещания - это нехорошо. - Обязательный кавказец помрачнел окончательно, и потянулся к бутылке. Я поспешила перебить его действие очередным вопросом:
      – У них там холодно?
      – Пока еще нет. Да и дизель есть у многих. Но, сама понимаешь, эксплуатируют его в самом экономичном режиме - до плюс пятнадцати номера прогрелись, и ладно. Кстати, о номерах… Ты знаешь, все погибшие в этом месяце либо жили в тринадцатом номере, либо снимали квартиру под соответствующим номером. Вот, например, те ребята, которых сегодня завалило…
      – Их откопали? - Быстро спросила я. Неприятностей мне и так хватало, слушать унылый перечень бед ой как не хотелось.
      – Нет еще… - Понял меня собеседник. - Но… Ты знаешь, мне эта история с числом "тринадцать" все больше и больше не нравится.
      – А если в гостинице всего десять номеров?
      – Позавчера вот, погибли из первого и третьего одновременно.
      – А те японцы? - Не желала верить я в дурдом под номером "тринадцать". - У них, кстати… Ой, - вспомнила я, что царапнуло мне глаз: кимоно, подарок для балкарца, было свернуто вчетверо.
      (И, надо сказать, сложить одежду подобным образом было поступком, невозможным для японцев, в языке которых цифра "четыре" произносится также, как и слово "смерть").
      – Что "ой"? - вопросительно уставился на меня Эльдар.
      Я пояснила.
      – Дурной фильм ужасов с этими цифрами. Кто-то водит нас за но… - Заснул кавказец на полуслове.
      Я тоже чувствовала, как слипаются мои глаза. Но… как бы так объяснить. Спать мне хотелось ровно наполовину. Да и какой тут сон, если твоя драконья сущность ругается чуть ли не матом. На кавказца, заснувшего, когда девушке грустно и одиноко. На себя, хотящую спать. Я протерла глаза. Почему-то подошла к окну…
      По горной дороге катились непонятные черные шары диаметром в половину человеческого роста.
      – Что за черт?! - Инстинктивно присела я на корточки.
      Потом все же заставила себя собраться с духом, и выглянуть еще раз из окна. На дороге было чисто. Померещилось? У кого бы спросить? Бармен и абсолютно трезвый Эльдар продолжали спать. Мне оставалось только одно: схватить свою куртку, и кинуться вон из кафе.
      На дороге было тихо, темно и безлюдно. След не брался.
      – Ау! - Не знаю, почему, позвала я. Скорее всего, от страха.
      – Ау-у-у!!! - повернулась я в другую сторону. - Ау-у-у-у-у!!!
      – Звал, оборотень? - Спросили меня из-за спины.
      И откуда-то сверху, что ли.
      Я, скрепя рванувшееся к пяткам сердце, повернулась. Передо мной стоял снежный ком - тот самый, о который я несколько минут назад ушибла нос. Взирал на меня свысока. Скалился. Может, он был и страшен для кого-то. Но я ему обрадовалась, как родному:
      – Привет!
      – Привет, - несколько ошарашено ответил Ком. - А ты… меня не боишься?
      – А почему я тебя должна бояться? - Рассмеялась я. - Ты же…
      Тут я все-таки замялась - брякну что-нибудь, а единственное не спящее на всю округу существо обидится и уйдет. Точнее, укатится.
      – Я - Колобок, - представился Ком. - Чегетский Колобок.
      – Гроза туристов? - Сощурилась я.
      – Как придется, - потупил глазки долу Ком. - Как придется.
      Как придется, говоришь? Нам уже плохо приходится - печенкой чую. Не спроста все уснули. Ой, не спроста.
      – Ты меня позвала, - вклинился в поток моих мрачных прогнозов Колобок. - Зачем?
      Позвала? Я не стала допытываться, всегда является ли Колобок туристу, услышав его нервное "ау!!!" - не до этого сейчас было.
      – Кликни деву и мальчика, если они, конечно, не сказка. Беда у нас.
      – А Черного Альпиниста тебе не свистнуть? - Насмешливо и печально одновременно осведомился Снеговик.
      – Свистни, если захочешь.
      – Не буду, - скуксился Ком. - Он любит командовать. И убивать.
      – Тогда не надо. - Впервые за весь разговор по мне побежали мурашки. - Ты уж позови кого почеловечнее, ладно? А я пойду, ребят растолкаю.

* * *

      Нас было шестеро. Трое сподручных Смотрителя: Огромный снежный Ком, он же - Чегетский Колобок, Эльбрусская Дева и Джан-Туганский Мальчик. Дева вовсе не обладала тем, что ей предписывала народная молва: лохмотьями, длиннющими грязными ногтями и всклокоченной шевелюрой. Она оказалась совсем еще молодой девчонкой (не больше двадцати лет!) в полном альпинистском снаряжении: репшнуром, ледорубом и "кошками" на ногах. Я смотрела на ее симпатичное, (если бы не ледяная безжизненность) лицо, и понимала: она провалилась в трещину, и ее друзья-товарищи не пришли ей на помощь. Она уже засыпала последним в ее жизни сном, когда ей помстился снежный котенок…
      На "мальчика" я взглянуть побоялась: и так знала, что не то пойму, не то услышу - бередящий и озлобляющий душу рассказ о предательстве товарищей. О людском равнодушии. О трусости. И о том, что в полную луну он заглядывает палатки - ищет тех, кто его предал.
      Чегетский Колобок оказался парнем, вырубленным Смотрителем из глыбы льда. Разумеется, также обозленным на "друзей"-предателей. Но чем-то он выделялся из ледяной троицы: черным чувством юмора, что ли?
      А еще с нами были зомби: Эльдар и бармен Эльнур. Разбудить кавказцев, заснувших в баре мертвецким сном, мне так и не удалось. На помощь пришла все та же Дева, прикоснулась холодными пальчиками ко лбу горцев. Те поднялись. Снегурочка открыла было рот, отдавая им приказания, но в последний момент что-то в ней дрогнуло:
      – Прикажи им сам, оборотень, - пробурчала она. - Если я это сделаю…
      Я знала: живыми они уже не станут никогда.
      – Ребята, соберите оружие, - постаралась я унять предательскую дрожь в голосе. - Побронебойнее, - окончательно было приуныла я, незнакомая с этой частью жизни.
      За спиной шевельнулась дева.
      – Автоматы, гранаты, пулеметы! - Моментально сориентировалась я. - И живо!
      Вояки удалились почти бегом. А когда вернулись, я чуть было не прыснула, несмотря на гипер-поганое настроение: те были увешаны военными игрушками, что твой Шварцнегер.
      Итак, нас было шестеро, и мы быстро продвигались по горной дороге, в том направлении, в котором катились черные шары.
      Куда? Мы не знали. Больше того, не знал даже Смотритель - с ним связалась Дева, и получила отрицательный ответ. И это было очень странно - насколько я поняла, он был очень силен. И лишь одно я знала точно: кто-то в Приэльбрусье владел мощнейшей магией (и не менее мощным сонным амулетом).
      Дорога так и ложилась нам под ноги - в буквальном смысле слова. Веяло магией пространственных искажений: не прошло и пяти минут, а мы уже добрались до поселка "Эльбрус". По пути я невольно (не хотела я об этом знать!) узнала, по какому принципу Дева и Мальчик губят людей. И то, что я узнала, мне очень не понравилось: они карали исключительно тех, кто селился в тринадцатых номерах.
      – Так это ваша работа? - Повернулась я в сторону Снегурочки.
      – Какая работа? - Повернула она ко мне безжизненное лицо.
      – Эльдар, - кивнула я в сторону зомбированного кавказца, - говорил, что тут последнее время погибло много народу.
      – Нет, - покачала она головой. - Не наша. Взгляни на небо.
      Я задрала голову вверх: над черной гребенкой елок висел совсем еще юный месяц.
      – Не поняла?
      – До полнолуния оставалось без малого две недели, - спокойно ответила Дева.
      – Допустим… Но почему "тринадцать"? - Вспомнила я о том, что пропадали те, кто селился в комнатах под соответствующими номерами.
      – Сила веры в приметы. И внутренняя правда. Если она есть, то человек не будет мучиться совестью. Плохие приметы гонят внутренне зло на поверхность. Мы его чуем.
      Понятно. И про приметы, и про то, что массовые убийства - работа кого угодно, только не сподручных Смотрителя. Но тогда кого? Уж не того ли, кто настолько близко знаком с местными порядками и легендами, что смог подставить подручных Смотрителя? Кто же это? И почему этот самый Смотритель до сих пор не пресек безобразие?
      Пока я размышляла, мои ледяные спутники начали отставать. А потом и вовсе остановились. Я поймала себя на том, что зеваю во весь рот - человеческая часть меня хотела баиньки. Но, в противовес этому, во мне просыпалась драконья злость: я пхнула деву и мальчика от души, так, что они разом встряхнулись, глянули на меня безжизненными глазами. Перевели свои взгляды куда-то вниз…
      Прямо перед нами, у края дороги лежал очередной труп. Шевелящийся труп. Снеговики, схватив меня за руки, рванули за елки. И я, если честно, совсем не была против их действий - решила, что наблюдать за ходом действия из укрытия еще не признак трусости.
      – Смотри, - пхнула меня в бок Снегурочка твердым кулачком.
      Я проследила в направлении ее указательного пальца. Мать!
      Труп, выгнувшись дугой, возвысился над дорогой. Голова как-то странно задвигалась, я подавила в себе жгучее желание отвернуться. Продолжала смотреть. На то, как лопается голова, и как из нее, точно из скорлупы вылупляется "морской еж".
      – Великий Холод! - Ахнула сзади меня Снегурочка. - Что это?
      – Инопланетянин, - все же отвернулась я от "ежа".
      Встретилась с ужасом в глазах ледяной Девы.
      – Смотри, оборотень, - показала она рукой.
      "Еж", покачиваясь из стороны в строну, повернулся к нам, и залил все перед собой злостью одного-единственного глаза…
      Эта злость была мне знакома. Два года тому назад, в Заповеднике я встречала такую. Только тогда он появился не из человека, а из хитроумной программы, дедка Василия, и Дениса Марковича в одном. А еще, рядом со мной стоял металлист…
      "Пали!!!"- беззвучно вопил во мне не то человек, не то дракон.
      "Стой" - говорил вышколенный волхвом и обстоятельствами не очень хороший, но все же боец. "Еж" покатился вниз по дороге.
      Когда мы вышли из укрытия, то до меня дошло, что мы, похоже, упустили шанс найти то место, куда направлялись инопланетяне.

Глава 11.