– Нам нужен Борис Иванович, - наконец, ожил Сан Саныч. - Это серьезно.
      – Очень серьезно, - повторил материализовавшийся в комнате волхв. - Но прежде… Лиса. Мне не понравилось то, что с тобой приключилось. Очень не понравилось.
      "Вы все знаете?" - В панике посмотрела я на волхва.
      Представила, как тот находился со мной в одной будке, на одиноком утесе, что на берегу Белого моря.
      Волхв отрицательно покачал головой:
      "Я был рядом", - подумал он, снимая камень с моей души. - "После того, как закончится это совещание, задержись, пожалуйста".
      Но что такого плохого в плохом самочувствии? Подумаешь! С кем не случается?
      "Не скажи", - упулился на меня видавший виды маг багровыми глазами.
      "Ай да я! Ай да феномен!", - И не подумала я адекватно отреагировать на тревогу начальства. - "Даже в этой, житейской ситуации, оказалась неординарна".
      Волхв нетерпеливо повел плечами: детский сад! Повернулся к парням, с интересом наблюдавшим все это время за нами.
      – А теперь, ребята, расскажите обо всем по порядку, - сказал он. - Все, о чем вы тут без меня говорили. Сначала.
      И пришлось юному технарю рассказывать о своем предположении по новой. Но он ничуть не опечалился - наоборот, обрадовался возможности повторного проговаривания вслух своей догадки.
      – Пожалуй, я с тобой, Никола, соглашусь, - сказал Сан Саныч по окончании доклада молодого мага. - Хотя бы потому, что я много лет прослужил верой и правдой в спецподразделении "ромашка", и видел много чудес. И потому, что мне как-то спас жизнь амулет работы мастера Ярослава. Но, признаться, все это как-то не укладывается у меня в голове. Что же это получается, денебец может заставить взявшихся за руки землян пустить сквозь себя ток?! А зачем?
      Я смотрела на бывшего агента сверхсекретных российских спецподразделений, и не узнавала его: обычно он сохранял невиданное спокойствие, сейчас же походил на взъерошенного молодожена перед церемонией заключения брака по любви. Только вот, составляющей счастья в этой взъерошенности не присутствовало.
      – Мне вот что хотелось бы узнать, - прервал словесный поток Сан Саныча металлист. - Как денебец допетрил до того, что людей надо посадить по спирали? Во время прошлого посещения Огненной у меня сложилось впечатление о том, что ее мужское население не блещет остроумием.
      – Ты опять забываешь, - пустил струю густого дыма внимательно наблюдающий за происходящим волхв, - что денебцы не люди. И что о них нельзя судить по себе. Возможно, он, так сказать, интуитивно, расположил зеков единственно верным образом.
      – Верным для чего? - Взъерепенился еще больше и без того взъерепененный Сан Саныч.
      – Для обмена опытом, - пожал плечами Борис Иванович. - Он же сам сказал. Скорее всего, этот денебец и не думал о тех последствиях, которые могут поиметь люди после общения с ним.
      Внешне волхв выглядел спокойным и усталым, но внутри у него все клокотало. И не прорывалось на поверхность, не меняло синий цвет глаз. Это, насколько я успела понять, означало одно - волхв не знал, с чем встретился. А потому не принял никакого решения по этому поводу. Слушал сейчас свой гнев по поводу неслыханной наглости со стороны инопланетян, понимал, что тот требует от него хоть какого-то действия, и не мог ничего поделать. Наконец, волхв созрел до какого-то решения:
      – Лиса, - обратился ко мне он. - Вспомни, пожалуйста, еще раз встречу с денебцем.
      – А надо? - Вжалась я в кресло. По тому прошла вибрация - не обделенный зачатками разума предмет обихода решил, что мне необходим расслабляющий массаж.
      – Я понимаю, что это неприятно, - участливо моргнул синим глазом Борис Иванович.
      – Но, ты уж постарайся, пожалуйста. Это важно для дела.
      – А если меня стошнит?
      – Нет, - небрежно ответило начальство. - Нечем.
      Я собралась с силами.
      Урск. Сила восьми волхвов. Лестница. С
      Громадный сводчатый зал. Нет!!! Паника. Ужас тела, которому угрожает опасность разрушения личности. Опасность потери контроля над ситуацией, опасность потери себя. Тогда, в подземелье, в непосредственной близи от денебца, меня поддерживала мощь восьми волхвов. Но это не означало того, что мое тело не запомнило того поля, что пронизывало его насквозь.
      – Нет!!! - Из последних сил рванулась я от недавнего прошлого.
      В комнате было все по-прежнему. Сидел напротив Сан Саныч, глядел понимающе на меня. Металлист был занят борьбой противоречивых чувств, глаза технаря горели какой-то гениальной идеей. От волхва шли ощутимые потоки силы.
      – Извини, - коротко сказал он. - Я не подумал о том, что это может быть настольконеприятно. Наверное, мне лучше было попросить бы мог попросить Илью, но он у нас, к сожалению, всего лишь человек. Попробуем еще разок…
      Краем глаза я заметила, как покачнулся и сник металлист.
      – А я у нас кто? - Немедленно взвилась я.
      – Человек, - с деланным спокойствием пожало плечами начальство. - Но, тем не менее, память у тебя должна быть устроена немного иначе. Не зря драконий Источник находится на Огненной. Ты купалась в нем, ты должна лучше понимать денебцев. Напрягись, Лиса, это…
      – Важно для дела, - закончила я за начальство его коронную фразу. - Хорошо. Я вспомню. Но только, если можно, закончим с этим поскорее.
      И снова были своды подземелья, и снова висел в земном воздухе денебец. Мерцали темно-темно-багровые искры, пели о безопасности Родины. Как же я не почуяла этой песни в прошлый раз?
      – Тебя вела совсем иная сила, - услышала я голос волхва. - Она забивала поле денебца практически полностью.
      Картинка вздрогнула, и пропала. Пустой желудок судорожно дернулся, язык щипануло соляной кислотой.
      – Поэтому ты и не почуяла. Спасибо, Лиса. Я теперь знаю, с кем мы имеем дело.
      – С кем? - мгновенно забыла я о неприятных ощущениях во рту.
      – По сути дела, с верхушкой госбезопасности планеты Огненная, - недобро прищурился волхв. - И я бы очень хотел знать, почему он сделал то, что сделал. Нет, другого, из второй тюрьмы, вспоминать не надо. Я и так знаю, кто там был.
      Волхв сердито забарабанил пальцами по столу. Задумчиво пожевал мундштук. Опять побарабанил. Я тихо ахнула:
      – Дедок Василий! Денис Мракович!
      – Что "Денис Мракович"? - Строго посмотрел на меня Борис Иванович глазами темно-желто-ржавого цвета.
      – Он тоже прикидывался! Точнее… - я замялась, не в силах высказать распиравшую меня догадку словами. Про то, что, возможно, очередной метровый морской еж скрывался под оболочкой денебского особиста.
      В ответ волхв лишь отрицательно покачал головой:
      – Увы, дитя мое, - грустно сказал он. - Это невозможно.
      – Но почему "увы"? - Оторопела я.
      Волхв ответил далеко не сразу. Вынул изо рта трубку, отложил ее, пропитанную запахом яблони, в сторону, и оглушительно свистнул. Спустя пару мгновений материализовался заспанный домовой. Ничего непонимающий, трущий глазенки мохнатыми лапами.
      – Я же трудился ночью, - обиженно изрек он.
      – Извини, Гоша, - сказал Борис Иванович. - Нам бы настою ментального. Только ты его готовить умеешь, и больше никто.
      Домовой было хитро прищурился. Видать, собрался было лишние часы сна выторговывать, но потом посмотрел волхву в глаза, и передумал.
      – Через пятнадцать минут, - немного грубовато буркнул он. - Ждите.
      Исчез. А волхв вернулся к прерванной беседе:
      – "Увы"… - сказал он. - "Увы"… "Увы" потому, что денебцем нельзя прикинуться. Им можно только быть. Но это еще не самое печальное, друзья мои…
      Борис Иванович затянулся, и выдохнул просто дым. Затянулся по новой. В комнате висела гробовая тишина.
      – И это не самая печальная причина того, почему "увы", - повторил он. - Вы никогда не замечали, друзья мои, - обвел он красным взглядом всех присутствующих, - что люди порой изменяют своим принципам?
      Мы вразнобой кивнули. Случается такое с людьми, и довольно часто. Но.
      – Но ведь денебцы - не люди, - выразил общую мысль металлист.
      – О да! - С жаром подтвердил истинность слов своего сотрудника Начальник Заповедника. - И это - особенно плохо. Они не изменяют своим принципам… с такой же легкостью, с какой это делают люди.
      – Объясни, что имеешь в виду, Иваныч.
      – Легко, Сан Саныч. Мне как-то довелось наблюдать заядлого вегетарианца, заблудившегося в дремучем лесу, - не ответил волхв на накал страстей в голосе сотрудника. - Был конец августа, в лесу было полно грибов и ягод…
      – И? - Уже куда более мирно спросил бывший вояка.
      – А он, проблуждавший всего четыре дня, жрал белку. Как дикий зверь. Когда он начал трапезу, та еще была жива. Царапалась, верещала… Что, Лиса? Почему я не вмешался? По многим причинам. Так вот, когда он сожрал ее вместе со шкурой и костями…
      – Хватит! - Я была готова ударить волхва.
      – Хорошо, не буду, - с усмешкой довольного произведенным эффектом человека ответил тот. - Я всего лишь хотел донести до вас то, что денебцев, вероятно, что-то очень сильно напугало. Вот как того "вегетарианца". А в том, что касается смертельного испуга, к сожалению, практически все цивилизации одинаковы. И…
      Борис Иванович говорил о различиях и сходствах различных представителей разных миров, а до меня с ужасом доходило:
      – А Штирлица? Тоже напугало?
      – Надеюсь, что нет, Лиса. Все же он, в некотором роде, ученик Иланы. А эту, хм, тетку так просто не напугаешь. Надеюсь, она успела на него повлиять… Спасибо, Гоша. Пейте, мои сотрудники. Сейчас думу будем думать.

* * *

      А потом все ушли в Слиток, а я осталась. И, кутаясь в плед, принесенный в меру ехидным Гошей, смотрела, как волхв набивает трубку, сосредотачиваясь для "серьезного" разговора.
      Мне нравились такие неторопливые посиделки. И, чем дальше, тем нравились все больше и больше. Наверное, потому, что их в последнее время было куда меньше, чем прежде.
      Вот Борис Иванович затянулся. Выпустил серию колечек. Значит, скоро начнется беседа.
      – У меня к тебе две темы, - заговорил он. - Начну с той, что попроще. C Урска.
      Волхв затянулся еще раз, и выжидательно посмотрел на меня.
      – Как это? - откровенно изумилась я. - А что же вы тогда ребят отпустили?
      – Отпустил, значит так надо было, - выпустил сердитую струю дыма Борис Иванович. - Я с тобой не о преступной электротехнической деятельности подданных Огненной говорить собираюсь. А о том, не показалось ли тебе удивительным то, каким образом вы очищали тюрьмы?
      – А? - Не поняла я сути вопроса.
      – Вас вела не своя воля, - тоном педагога, излагающему прописные истины завзятому троечнику, подсказал волхв.
      – Вы о том, что накачали нас своей силой для выполнения задания? Но мы бы иначе не справились!
      Свежо, свежо еще в моем организме было воспоминание о жутком поле, рожденным уголовниками при помощи денебца.
      – Молодец, догадалась, - ворчливо и довольно одновременно отозвался волхв. - Мы не могли поступить иначе, нет, не могли. Время и так было упущено. Лес бы погиб, и это как минимум.
      Говорил волхв глухо. Я слушала его, и понимала, что он "бродит вокруг да около", и где-то даже оправдывается. И все думала: почему? Может быть, потому, что ему было крайне неприятно поступать тем образом, которым он поступил? И ему, и всем остальным? Ответа, я разумеется, не знала. Но мне, врожденному эмпату, было сейчас больно. Так бывает, когда зажимаешь сильную-сильную боль, она копится, а потом разом выходит наружу. И я знала, что волхву было еще больнее. Во сто крат. Его лицо было спокойным, а боль все усиливалась, и усиливалась. Интересно, он знает, что я ее чувствую?
      – Знаю, - прохрипел Борис Иванович. - Я уже не могу ее контролировать. Вырвалась, зараза. Сейчас пройдет.
      Зубы стиснулись - еще немного, и лопнет эмаль.
      Ф-ф-ухх.
      – Извини, что поделился.
      – Прошло, и ладно, - махнула я рукой. - Но…
      – У нас не было выбора, - напомнил волхв. - Глеб Макарович слабел, надо было срочно что-то предпринять.
      Понятно…
      – Тебе не понятно, - покачал головой явно повеселевший собеседник. - Точнее, понятно не все.
      – А что мне не понятно? Что не было выбора? Это я могу понять.
      Волхв снова покачал головой.
      – Меняется мир, - сказал. - Совсем еще недавно ТАКОЕ не прошло бы нам, волхвам, безнаказанно.
      Я присвистнула: а боль? Ничего себе, безнаказанно!
      Борис Иванович, судя по всему, ожидал такой реакции:
      – Книгу Правосудия помнишь? - Красноглазо улыбнулся он. - Личная боль ее не трогает, можешь мне поверить. Только ситуация в целом.
      – Помню, - аж передернуло меня. - Но… Почему?
      – Вечная тема. Борьба добра со злом. По сравнению с тем злом, что прокралось в наш мир, то зло, которое мы причинили вам, было ничтожным. С учетом того, что мы выступали против большего зла. И с учетом устраненных последствий.
      Волхв скривился. Он не любил Книгу Правосудия. Я тоже ее не любила - мне никогда не нравились математические подсчеты там, где речь шла о судьбах людей.
      Без напоминаний появился Гоша. Принес чаю, посмотрел на меня сочувственно, тронул лапкой. Мне казалось, что он стал куда добрее относиться ко мне после того, как выяснилось, что я - наполовину ящерица. Вон, даже заснул вчера рядышком.
      Борис Иванович выбил пепел из трубки, продул, распространив по комнате дымный яблочный аромат. Я гадала: о чем пойдет речь? Судя по тому, что начальство достало другую, темного дерева, трубку, по тому, с каким чаянием оно выбирало сорт табака, перебирая малюсенькие (и наверняка с необычайно дорогостоящим содержимым) коробочки, должен был состояться невероятно откровенный разговор. Больше того, телепат настолько ушел в себя, что не замечал усиленной работы моей мысли. Наконец, когда я уже перебрала в уме все пристойные варианты, и приступила к непристойным, начальство закурило, посмаковало во рту дым, выпустило что-то несообразное на свет божий, и перевело на меня фиолетовый взгляд.
      – Лиса, - проникновенно сказало оно. - Тебе очень плохо от того, что ты, скажем так, наполовину дракон?
      Я, попутно разочаровавшись в теме беседы, постаралась честно подумать - ведь начальство к ней ТАК готовилось! Но, вообще-то, мне было все равно. Единственное, что меня тревожило - это внезапная перемена в поведении Ильи. Это было очень грустно. Но на самочувствии это обстоятельство сильно не отражалось, а некоторое стеснение в груди легко объяснялось пресловутой грустью.
      Телепат молча наблюдал за мной. Кивал в такт новым для себя открытиям.
      – Да нет, мне от этого почти ни жарко, ни холодно, - вынесла я свой вердикт.
      – Тогда скажи мне, сотрудница моя, - выпустил струю дразняще-чудесно-ароматного дыма волхв. - Почему от тебя так пахнет?
      Я закашлялась вдохнутым в себя деликатесным дымом - ибо вспомнила, как зависла в туалете на Кольском полуострове. Неужели, тот сортир таки был необыкновенно вонючим, а я не заметила? И от меня теперь разит - настолько, волхв, не удовлетворившись привычной яблочной дымовой завесой, распотрошил неприкосновенные запасы своего самого дорогого…
      – О боги! - Схватился за сердце телепат. - Ты сведешь меня с ума! Я вовсе не имел в виду ту одинокую будку на Кольском полуострове. И от нее, кстати, не пахло. А вот от тебяза версту разит ложной мандрагорой. Это яд. Зачем ты его пила?
      Я, испытав по ходу исповеди волхва несказанное облечение, удивление, и, наконец, недоверие, оторопело смотрела на него:
      – Я с ума не сошла… Сводить счеты с жизнью, скажете тоже… - Мне вдруг стало по-настоящему обидно. - Во-первых, я не знала ни о какой мандрагоре. Жозефина говорила, что ее вообще нет в природе.
      – Правильно, нет, - успокоился Борис Иванович, и уже с удовольствием затянулся жутко дорогим дымом. - Поэтому это растение и называют "ложной мандрагорой". Конечно, у него есть и научное название…
      – Какое? - Все еще пыталась я переварить информацию о том, что я, оказывается, "выпила", как сейчас было модно говорить, "йаду".
      – Оно длинное и незапоминающееся, - отмахнулся от меня наставник. - Что там колючее и многолетнее… Не помню, короче. И, раз ты не хотела свести счеты с жизнью, все упрощается. Ты не помнишь, что ты пила в последнее время?
      Я задумалась. Постаралась припомнить, что, где и как употребляла "вовнутрь".
      – У нее еще должен быть такой привкус… - пытался подбодрить мою память волхв. - Сладковатый такой, как у солодки. Почему ты его не заметила, я не понимаю.
      – А вы что, пробовали? - подозрительно уставилась я на свое начальство. Вдруг скажет "да"?
      – Просто знаю, - не стал меня радовать волхв. - В школе, на уроках травоведения проходил. А ты, кстати, не ответила.
      Я пожала плечами. Никакого привкуса солодки я чувствовала с того времени, как попала в Заповедник - все болезни, включая кашель (а случился он давно, до того, как я прошла Лабиринт) лечились Деревом, точнее, его лазаретной частью. Тем паче, что:
      – А Жозефина знает? - Вспомнила я, что ежка недавно посещала мою избушку. - В смысле, как пахнет эта самая ложная…
      – Она не пахнет, - покачал головой волхв. - Пахнет человек, наглотавшийся отравы. Да и то, несколько часов, а потом запах исчезает. От тебя уже сейчас разит не в пример меньше.
      – Так почему же тогда Сан Саныч…
      – Он мог не знать таких вещей.
      Я присвистнула. Чтобы бывший сверхсекретный агент, да не знал!
      Ответить мне, недоверчивой, волхв не успел. Открылась дверь, в комнате возник вышеупомянутый вояка. Узрев меня в комнате, он было застыл в дверях, но потом все же решился:
      – Иваныч! - Стараясь не глядеть в мою сторону, театральным шепотом заговорил он. - Я хотел сказать, что от нее…
      – Вот видишь! - Торжествующе повернулся ко мне волхв. - И он в курсе!
      Я скрестила руки на груди. Сан Саныч, не обращая на мои демарши никакого внимания, продолжал интересоваться моей судьбой:
      – С ней точно все будет в поря… Черт! Кого еще несет? Алло! Да, приветствую, Эльдар. Как жизнь? Помаленьку? Отлично, спасибо. Как у тебя дела? Что?! Как это? А "эдельвейс"? Как это, расформирован? Когда? Понятно… Нету больше "розы"… Вот так вот, и нет! Хорошо, постараюсь. Хорошо, как можно раньше. Ты ведь знаешь, ПТ там не сработает. В Нальчик? Сами, по дороге? Ну ты обнаглел! Ладно, ладно. Значит, до вечера орлы будут у тебя. Отбой.
      Я слушала Сан Саныча, и не знала, радоваться мне по поводу того, что с "запахом" по крайней мере, на сегодня, было покончено. Точнее, с разговором на эту тему. Или печалиться: судя по реакции того же начальства на этот телефонный разговор, дело было дрянь.
      – ЧП на Эльбрусе, - повернулся к волхву Сан Саныч. - Мне звонил мой старый сослуживец, он сейчас заведует военной базой в Приэльбрусье. Просит о помощи. Кого пошлем?
      – Ее, - кивнул в мою сторону, не глядя, Борис Иванович. - Ее, Илью, Никола…
      – Этого оставь, - твердо сказал завобороной Заповедника. - Мы же не хотим, чтобы в случае задержки наш мир… - замялся он.
      Поворотился в мою сторону. Я пожала плечами: не хотите говорить - не надо. Многие знания, как известно, до спокойного сна не доводят.
      – Иди уже, философ, собирайся, - не смог сдержать улыбки волхв. - В горы поедешь, оденься соответственно.
      – Надолго?
      – На несколько дней. Возьми зубную пасту, и все, что тебе требуется для комфорта.
      Я с трудом удержалась, чтобы не показать начальству язык - вовремя вспомнила что эта часть тела у меня не раздвоена, а, следовательно, не произведет должного впечатления.
      А волхв как будто и не заметил моего настроения:
      – Илью мне позови, пожалуйста. И, заверни к Ромке, коллеге своему бывшему, с ним отправитесь, потому что Антона Жозефина не отпустит ни за какие метлы. И, чтобы через час, как штык, были у меня, а я вам пока выхлопочу Валаамскую индульгенцию.
      – Индульгенцию? - Не поверила я своим ушам. - Ее же дают только в исключительных случаях!
      – Можешь себе представить, какие наступают времена, - ядовито ответил волхв. - Ты еще тут?
      Я нехотя выбралась из кресла, и поплелась обуваться в коридор.
      – И не смей больше травиться, - вкрадчиво пробралось мне в правое ухо. - Узнаю…
      "Интересно, а как я определю что травлюсь, если я не чувствую эту дрянь?" - Так и не зашнуровав ботинки, выскочила я за дверь.
      – Ты уж постарайся…
      Я припустила бегом.

* * *

      В Нальчике, столице «банановой» республики Кабардино-Балкария, было мерзко. Дул пронизывающий ветер, влажность приближалась к ста процентам. Лужи в асфальтовых выбоинах подернулись рябью - значит, было выше нуля. А казалось, что минус двадцать.
      – И почему бы нам сразу на место не телепортироваться? - Проворчал металлист, уныло обозревая окрестности.
      – Там ПТ не работает, - удивленно поднял на него брови боевой маг Ромка. - Тебе что, друг, Сан Саныч не сказал?
      – Подумаешь, не работает, - пожал плечами Илья. Кивнул в мою сторону: - А она нам на что?
      – Так, может, и она тоже…
      – Я тебе что, прибор? - Свирепо уставилась я на нового компаньона.
      Тот поежился:
      – Зрачки приведи в порядок, подруга. А то, смотреть на тебя…
      – Неприятно? - Хищно улыбнулась я.
      – Да уж, радости мало, - поддержал товарища металлист.
      Я отвернулась. Вот еще!
      – Пойду, посмотрю, кто до Терскола идет, - бросила через плечо. - Нам еще до места добраться надобно, не забыли?
      – Ребята, помощь не нужна? - На нас взирал с настороженной надеждой водитель полуазиатского вида. Зябко кутался в горнолыжную куртку. - Куда ехать-то?
      – До Терскола. - терпеливо повторила я. В том, что абориген прекрасно расслышал мои слова, сомнений у меня не было.
      Тот сощурил раскосые глаза:
      – Четыре штуки машина. Втроем поедете, или будем ждать попутчиков?
      – А сколько еще человек поместится?
      – Втроем, - не дал ответить водителю металлист. - Время не ждет.
      – Не ждет, так не ждет, - охотно согласился с ним водитель. - Отправляемся прямо сейчас.
      Мы погрузились в минибас (я села вперед, предоставив парням рассесться по пустому салону, как им вздумается), и мы поехали. Промчались, как пуля, по пустому после московских пробок Нальчику, проскочили ДПС, и, не прошло и получаса, как уже въезжали в долину реки Баксан. В салоне было тихо. Металлист по своему обыкновению, "спал в дороге". Ромка, приткнувшись носом к стеклу, обозревал окрестности. Я думала. Над тем, как, когда и где умудрилась наглотаться "ложной мандрагоры". И почему это такоесобытие прошло незамеченным? Ведь, никакого мерзкого привкуса нелюбимой мною солодки, я действительно не помнила. И, потом, кто мог меня отравить? И где? В кафе Урска или Курска? Но тогда наверняка отравили бы всех, включая Илью и Никола. Кому я нужна? Или не нужна? А вдруг это металлист решил от меня избавиться?
      Я не удержалась - усмехнулась своей нелепой мысли.
      Рядом ожил водитель:
      – Может, тебе рассказать чего?
      – А вы можете? - Обрадовалась я. Все равно в голову ничего путного не лезло.
      – Легко, - тоже повеселел он. - Я, вообще-то, обычно экскурсии провожу. Я много читал… Погоди, "Ягуар" пропустим.
      – Как "Ягуар"? - удивилась я. - Здесь?
      – И впрямь, "X-type", - оживился сзади Ромка. - Ты смотри-ка! Неужели тут у кого-то может хватить бабла на такую машину?
      "Такая машина", черная, компактная и обтекаемая, урча дизельным двигателем, пронеслась по тихому балкарскому поселку. Скрылась из глаз.
      – Почему нет? - обрадовался водитель возникшей теме для разговора. - Знаете, какие тут Рокфеллеры есть! Тю!
      Вот как? А по домам вдоль дороги не скажешь…
      – Этот "Ягуар" местный, - нервно покосился водитель в сторону патрульной машины, показавшейся с отвилка дороги. - Его сдают всяким англичанам в аренду, чтобы им до места добираться было удобнее.
      – Почему удобнее?
      – Так машина-то праворульная! И битая, - нехорошо улыбнулся водитель. - Она тут относительно недавно появилась, а на этой самой дороге успела побывать в ДТП раз пять, если не больше. Такое впечатление, что над ней витает злой рок.
      При этих словах мне захотелось кое-кого догнать. Но как? Нехорошо, конечно, зомбировать людей… Но ведь я же несильно: "Поднажми".
      – Так о чем я? - Втопил проводник педаль газа в пол. - Сейчас мы проезжаем деревню, над которой никогда не бывает туч. Забавно, правда? Везде льет, а в ней…
      Вижу. Во-он там, домик бабы-яги. "Поднажми".
      – В каньоне наверняка догоним, - как ни в чем не бывало, отозвался водитель. - Так вот, о "Ягуаре" этом, - тон дорожного собеседника изменился. - Ходят слухи, что он зарегистрирован чуть ли не на президента республики!
      – И что, это удивительно? - Не поняла я интриги. - У него денег, поди, куры не клюют. "Поднажми".
      – Не в этом дело, - резко крутанул руль провожатый. - На самом деле, он зарегистрирован какого-то балкарца!
      – И что?
      – Ха! - Сел водитель на любимого конька. - Ты не местная, и тебе не понять неприязни кабардинцев, живущих на равнине, к балкарцам, живущим по ущельям.
      Почему не понять? Я вспомнила Курских айкидок и их неприязнь к москвичам. Все то же самое, только в масштабе одной маленькой республики, и не всей страны.
      Пока я вспоминала курский подвал, водитель то и дело косился на меня. Наконец, он не выдержал:
      – Президент нашей республики - кабардинец, - сказал он страшным шепотом. - Ну, поняла теперь? - И, не дав мне времени на то, чтобы ответить, произнес донельзя довольным тоном: - Вот они, голубчики! Я же говорил, над этой машиной витает злой рок! Впая-лись!
      – Кто впаялся? - проснулся сзади металлист. - Сильно?
      – Те, что на Ягуаре ехали, - охотно ответил общительный Ромка. - Остановимся, друзья?
      Водила и так жал на тормоз. Заглушил двигатель, пошел осматривать место происшествия.
      Я знала - у него была привычка изучать разные ДТП. Изучать и анализировать - во избежание повторения чужих ошибок.
      – Лиса!
      – Чего тебе? - посмотрела я на встревоженного Ромку.
      – Ты чего позеленела, подруга?
      Ничего. В чужой памяти меньше копаться надо.
      – Сейчас пройдет, - махнула я рукой, игнорируя обеспокоенный взгляд металлиста. - Пойдем, поглядим на этих орлов.
      "Орлы" оказались японцами средних лет - суетились, бегали вокруг арендованного средства транспорта. Разве что по колесу не пинали.
      – Что-то мне не нравятся эти ребята, - подошла я к Илюхе.
      – Мне тоже, - тихо ответил тот. - Хорошо бы за ними приглядеть.
      – Но как? Нам ведь ехать надо.
      – Может, я смогу помочь, друзья? - Повел могучими плечами боевой маг.
      – Нам нельзя, мы тут инкогнито, - тронул его за руку металлист. - Подождем. Авось, все само собой разрулится.
      И, точно, все наладилось само собой. Пока мы переговаривались, водитель общался иностранцами. (Те говорили на ломаном английском, и наш проводник на нем общался не хуже уроженцев Страны Восходящего Солнца). Разговор шел о буксировке. Сначала наш провожатый колебался, но потом, вдохновленный европейскими дензнаками, и убежденный исправностью тормозов на "Ягуаре", достал железный трос…
      Спустя недолгое время мы ме-едленно тронулись в путь.

* * *

      Японцы отцепились парой километров раньше - остановились в одном из туристических отелей. Довольный выручкой водитель убрал трос, тронул микроавтобус.
      В ворота военной базы, что в заснеженном Терсколе, мы стучались уже в темноте. Никто не торопился нас встречать. Мы звонили по мобильному, но также безрезультатно. Изо рта вырывался пар, было зябко. Наконец, когда нам стало по-настоящему холодно, и ноги пустились в самостоятельный пляс, послышался рокот мотора. Темная дорога осветилась фарами, подъехал армейский "козел". Из него вышел человек в шапке и пуховике.
      – Вы к кому? - осведомился он усталым голосом.
      – К Эльдару, - недовольно ответил металлист. - Не знаете, где он бродит?
      Лицо незнакомца озарилось подобием радости:
      – Вы от Сан Саныча? Я Эльдар. Извините за задержку. Ребята попросили помощи, и я не смог отказаться.
      – Какие ребята, друг? - Поддержал беседу неунывающий боевой маг.
      – КСС, - с чувством произнес военный. - Их МЧС припахало, а они - меня, с отпрысками посидеть в их отсутствие. И я, как уже говорил, не смог отказаться. Так что же мы стоим? Пойдемте, я вас поселю!
      Дорогой мы выяснили все остальные подробности. То, что Эльдар вышел на раннюю пенсию, и теперь заведует базой отдыха, мы и так знали - от Сан Саныча. То, что он обучает рукопашному бою окрестных детишек во-он в том ангаре, было нам в диковинку. Поэтому и причина, по которой мы сюда торопились, пока осталась неизвестной: Эльдар не смог отказаться от проведения тренировки ради нас, и времени на то, чтобы прояснить нам положение дел, у него пока не было.
      Нас с металлистом такое отношение к "чрезвычайной ситуации", по которой нас сюда вызвали, признаться, озадачило. Один Ромка обрадовался, и, едва закинул вещи в номер, тут же отправился глазеть чужую тренировку.
      – Разомнусь перед ужином, други, - сказал он. - Аппетит нагуляю. Заберу безотказного вояку, встретимся через час в том кафе… Помните, японцы еще возле него остановились?
      – Помним, - металлист смотрел на боевого мага, как на неразумного младенца. - Иди.
      Мы остались вдвоем. Молча осмотрели совковый номер. Ни слова не говоря, распаковали немногочисленные вещи, разложили зубные щетки по граненым стаканам. Я не знала, нормально ли это - такое вот молчание - конкретно этот опыт совместной жизни был у меня первым, но какой-то подвох в таком времяпрепровождении все же ощущался. Радости в нем не было, что ли? Причем, если припомнить, уже давно не было-то.
      Так же молча мы вышли из номера, а потом и из гостиницы.
      Кружились в воздухе снежинки. Темнели высокие ели. Мы вышли за ворота базы. По дороге - главной артерии Приэльбрусья ехал грузовик.
      – Пойдем в кафе, посоветуемся, - раскрыл рот друг сердешный. Повеселел.
      А он всегда веселел, когда речь заходила о делах.