О, я надеялся, что так и будет! От этой сцены меня мороз продирал по коже! Полмиллиарда? Почти вдвое больше того, что было у меня! Деньги — это сила, и, имея достаточно денег, Хеллер мог бы добиться своего! Все это неслось на меня, как грохочущий горный обвал, пока я мирно себе посвистывал.
      — Спокойно, Изя, спокойно, — сказал Хеллер. — А ну-ка пойдемте со мной. Хочу вам кое-что показать, потому что я не могу находиться здесь все время, а тебе следует знать, как это делается.
      Они прошли сквозь толпу деловито суетящихся людей. Хеллер остановился перед дверью без всякой вывески и, доставая ключ, объяснял:
      — Это тот самый резервный офис, который я попросил у вас в прошлом месяце. Только сейчас не кричите, что я погубил декор и прочее, потому что я могу залатать дыры в стене и полу — и никто не заметит разницы.
      Они вошли внутрь. Хеллер запер за собой дверь.
      Теперь офис выглядел очень просторным, потому что частично внутренние перегородки в нем были сняты и составлены сбоку. По всей задней стене тянулась длинная грифельная доска с прописанными на ней белой масляной краской столбцами. В начале этих столбцов стояли слова: «пшеница», «кукуруза», «соя», «скот», и т. д. и т. п. — всевозможные товары, продаваемые на рынках в виде сделок на срок. Под каждым из заголовков шел перечень цифр — и цифр очень крупных. Слева в столбцах отмечались сроки контрактов.
      Вдоль дальней правой стены стояла система аппаратов, из которой с машинным стрекотом беспрерывно выползала наружу узкая полоска телеграфной ленты. Стол был завален грудой газет. Рядом со стеной напротив большой доски стояло устройство, по виду сделанное из армированной стали. Хеллер отпер висячий замок на его задней дверце и открыл ее.
      Временной визир!
      Хеллер приник глазом к окуляру и покрутил ручку сбоку. Я не мог разобрать цифр, но это, похоже, были числа будущих событий, отраженных на грифельной доске, возможно, вплоть до тридцати часов вперед. По крайней мере, именно это выдавало цифровое устройство в рамке как время.
      — Изя, — сказал Хеллер, — это очень конфиденциально. Общество не должно этим завладеть. Это навигационный временной визир.
      — Это — что?
      — Он считывает будущее, — сказал Хеллер. — Вот сейчас, если ежедневно ведутся записи на этой доске, это устройство считывает будущие цифры, касающиеся именно этих записей. Вы можете увидеть, что именно прибор будет считывать сегодня днем или завтра в то или иное время и какие цифры будет выдавать. Он считывает все, что бы там ни было вынесено на доску в будущем.
      — Магия! — проговорил Изя с ужасом. — Прорицание! Боже!
      — Нет-нет, — возразил Хеллер. — Это только машина, изобретение. Посмотрите в окуляр.
      — Ни за что! — замахал руками Изя. — Черная магия! Некромантия! Моя мама никогда бы не простила меня. Моего раввина хватил бы удар! Он отказал бы мне в плитке мацы! Ни в коем случае нельзя прикасаться к магии! Моисей перевернулся бы в своей могиле так быстро, что Красное море превратилось в простоквашу.
      — Изя, — урезонивал его Хеллер, — это не имеет ничего общего с магией. Просто дело в том, что время — господствующий фактор в этой вселенной и оно формирует местоположение материи в пространстве. Эта машина просто действует по принципу обратной связи.
      Изя с содроганием отпрянул в страхе перед тем, какое будущее ожидает его на небесах.
      — Сейчас машина как раз считывает долларовые знаки, — сообщил Хеллер.
      — Долларовые знаки? — удивился Изя.
      — Совершенно верно.
      — Ну, тогда это меняет дело, — обрадовался Изя.
      — Изя, мне приходится бывать здесь два раза в день и расписывать мелом всю доску, пользуясь данными из этих машин. Если я отвлекусь на что-нибудь еще, мы понесем огромные убытки. Мне также приходится считывать данные визира и соображать, что купить и что продать. И вы с вашим знанием ведения дел справлялись бы с этим успешней меня. Вы бы, возможно, заставили пахать эту штуку с отдачей в два раза большей, чем я.
      — По-вашему, мы могли бы делать один миллиард в месяц?
      — Сколько ни скажете.
      — Как вы управляете этой машиной?
      — Понимаете, я не могу показать этого, пока вы не дадите клятвы о неразглашении государственной тайны. Флот очень привередлив насчет таких дел.
      Изя тут же поднял правую руку.
      — Нет, — сказал Хеллер. — Положите руку на сердце. А теперь повторяйте за мной: «Я торжественно под тверждаю, что мне доверили…»
      Изя повторил эти слова, а Хеллер продолжал:
      — «…государственную тайну, и клянусь никоим образом никогда не сообщать ее содержания…»
      Изя повторил и это, и Хеллер закончил:
      — «…неуполномоченным лицам даже под угрозой пытки или лишения жизни или ее действительном осуществлении».
      Изя с немного округлившимися за стеклами очков глазами повторил и это.
      — «И если я нарушу эту клятву, — снова начал Хеллер, — я тем самым лишусь всех своих гражданских прави привилегий, своего офицерского звания и своего личного имени».
      Слегка побледнев, Изя договорил за Хеллером текст этой клятвы, а Хеллер еще добавил:
      — «Да здравствует его величество!»
      Изя взглянул на него, как-то странно откинув голову. Я понимал, что случилось. Хеллер так привык автоматически проговаривать клятву о неразглашении государственной тайны, что случайно перешел дозволенные границы.
      — Да здравствует его величество? — вопросительно повторил Изя.
      — Верно! — поспешно подтвердил Хеллер. — Теперь я могу показать вам, как ею управлять.
      — Его величество? — переспросил Изя. — Так, значит, все-таки это черная магия?! Вы заставили меня поклясться сатане, царю преисподней!
      Я поспешно взял ручку. Хеллера заносило прямо туда, где ему уже можно пришить нарушение Кодекса. Уж теперь-то ему бы пришлось рассказать, что он не землянин, что он офицер Королевского Флота планеты Волтар и подданный императора Клинга Гордого. Но Хеллер нашелся и отвечал вместо этого так:
      — Ну разумеется. Разве не говорится, что деньги являются корнем всякого зла?
      Изя подумал над этим, потом, соглашаясь, кивнул и спросил:
      — Как вы оперируете визиром?
      Я с раздражением бросил ручку на стол. Слишком уж много он знал об этой планете!
      Хеллер стал показывать ему довольно подробно, как действует визир. Изя заглянул в окуляр и сказал:
      — Постойте-ка. Поглядите на эти данные по свиной грудинке! Мартовский контракт снизится в цене до тридцати четырех — ниже я еще не видел. Поторопитесь, мистер Джет. Заканчивайте показ. Я могу продать всю грудинку за следующие полчаса и сделать триста тысяч долларов! Свиная грудинка, ей-Богу, вытащит нас сегодня из грязи!
      Я помрачнел. Теперь, когда Изя возьмется за экспертизу по срочным товарным сделкам, деньги на них посыплются дождем!
      Я переключил внимание на графиню. Коли уж Хеллер, пользуясь временным визиром, делает деньги абсолютно как ему вздумается, то, может, хоть Крэк перестанет доить меня с помощью этой визитной карточки. Заметьте: моей ведь карточки.
      Эге! Теперь она была уже не в магазине мехов, а в зале, где продавались машины — «порше»! С большого плаката в глаза бросалась такая надпись: «Кого заботит цена, когда вы можете ездить в иноземной роскоши?»
      К графине услужливо спешил продавец. Она разглядывала сияющий синевой двухместный закрытый «Порше-1002».
      — У вас имеются в продаже разовые автомобили? — спросила его графиня Крэк. — Мы не очень долго задержимся на планете.
      У продавца перехватило дыхание. Однако он не растерялся, черт его побери.
      — О, разумеется, мисс, — ответил он. — Разовые автомобили? Да вот она, прямо перед вами.
      Графиня Крэк с задумчивым видом оглядела машину.
      — Восемьдесят пять тысяч долларов, — информировал ее продавец. — С газотурбинным вспомогательным двигателем. Самая быстроходная машина в Америке. Разгон до ста миль за восемь секунд. Коробка с пятью передачами, верхние кулачки…
      — Беру, — перебила его графиня и невразумительно добавила: — Она подходит к цвету его глаз.
      — Платеж с отсрочкой? — спросил продавец.
      — О нет. У него месяц назад было что-то вроде дня рождения, а подарком явилось задержание. Поэтому машина нужна мне прямо сейчас. Обвяжите ее синей лентой, какой-нибудь посимпатичней, и пошлите по адресу. Счет выставьте на эту кредитную карточку.

Глава 2

      Я был взбешен. Нужно действовать. В сумятице всего творимого Крэк и Хеллером я принял решение. Я пошлю Кроуба! Только он может одолеть Хеллера! Терс находился во дворе. Я влетел в машину и, твердо указующим перстом подкрепляя свои слова, велел ему ехать в больницу.
      Остервенело порывшись на полках больничного склада с оборудованием от фирмы «Занко», я обнаружил еще один аудиовизуальный комплект с прилагающимся к нему ретранслятором 831, спрятанный под другими ящиками.
      Держа этот ящик под мышкой, я помчался в больницу.
      Прахд находился в подвальной операционной — меняя отпечатки пальцев очередному преступнику. К счастью, он уже кончил и говорил разыскиваемому полицией уголовнику, что он может вернуться в свою камеру. Прахд, закончив говорить, повернул голову и увидел меня.
      — А, — сказал он обрадованно, — вы ведь пришли сообщить, что мне уже начислили жалованье?
      Я заскрипел зубами. Я был вовсе не расположен к каким-либо совещаниям по трудовым отношениям.
      — Берите все, что вам нужно для установки этих… сами знаете чего, — велел я ему. — И пойдемте со мной! Ваш коллега в серьезной опасности. Медлить нельзя.
      — Целлолог? — заморгал он зелеными глазищами.
      — Нет, я! Пошевеливайтесь! — рявкнул я.
      Он собрал то, что, как он считал, ему могло понадобиться. Я даже помог ему это нести. Мы сели в машину и помчались к баракам рабочих, занятых археологическими раскопками.
      Поспешно пройдя по туннелю, мы живо пересекли ангар и прошествовали по коридору к арестантскому блоку. Я заглянул в камеру. Нам повезло! Когда не приходится видеть, как солнце встает и садится, нетрудно и спутать день с ночью. Видимо, так и случилось с Кроубом. Он лежал на койке и спал себе крепким сном.
      Нажав на кнопку дистанционного управления, я привел в действие вмонтированные в койку захваты. Металлические зажимы сомкнулись над телом Кроуба и прочно пригвоздили его к матрацу.
      Кроуб проснулся и стал дико озираться. Он посмотрел на захваты, затем на меня и Прахда и, заикаясь, хотел было что-то спросить, но дальше начального звука «ч», повторенного несколько раз, не пошел.
      — Дайте ему наркоз! — приказал я Прахду. Прахд тут же достал маску и прижал к его лицу.
      — Ч…Ч…Ч…? — пролопотал, засыпая, Кроуб. И отключился.
      Я набросил покрытие на смотровое окошко с внутренней стороны армированной двери и передал ящик Прахду.
      — Установите их, быстро! — велел я ему. — Нельзя терять ни минуты.
      — Подождите, они же другого типа, — забеспокоился Прахд. — Тут три элемента. Элемент «А» изменяет зрительную реакцию глаза таким образом, что он видит сквозь твердые тела: металлы, одежду, кость — зависит от того, где фокусируется зрение. Элемент «Б» регистрирует эмоциональную реакцию шпиона на то, что он видит. А элемент «В» — это просто обыкновенный «аудиожучок».
      Я посмотрел на ящик. Да, действительно, он был прав. Выходит, Спурк соврал, когда сказал мне, что у него имеется только два элемента, а потом соврал еще раз, когда утверждал, что никаких элементов, настроенных на эмоции, они не делают. Понятно, я сразу почувствовал, что это снимает с меня вину за то, что я кокнул этого негодяя и обобрал его сейф. Ведь Спурк был мошенником, это точно.
      — Подробней, подробней, — потребовал я. — Все ли они действуют как респондометры? Есть ли у них активатор-приемник, работающий в диапазоне двухсот миль? Имеется ли для них ретранслятор 831?
      — Да, — подтвердил он.
      — Ну так вживите их поскорее. Чего вы ждете?
      Прахд расставил на столе горелки и катализаторы, продезинфицировал комнату — в ней было довольно грязи, поскольку Кроуб для своего облегчения не пользовался туалетом — и вскоре принялся за работу.
      Я выскользнул из камеры и отправился к Фахт-бею. Тот сидел за столом и холодно известил меня, что для меня его нет.
      — Вы должны мне помочь, — заявил я.
      — После дождичка в четверг, — огрызнулся он.
      — Нет, нет. Это связано с безопасностью базы. Мне нужно переправить доктора Кроуба в Нью-Йорк.
      — Значит, вы уедете с базы?
      — Уеду.
      — И больше не вернетесь?
      — Не вернусь.
      — Тогда я окажу вам любую помощь.
      Мы сразу же договорились. На Кроуба наденут ограничительный жилет, изготовленный фирмой «Занко» — нечто подобное применяемой на Земле смирительной рубашке, но с тем лишь различием, что завязок в нем нет и стягивается жилет магнитами. Сопровождать его будут переодетые в штатское двое охранников — для пущей надежности. Они будут связаны с базой двусторонней радиосвязью — на тот случай, если ему вдруг удастся сбежать или что-то пойдет не так.
      Пока Фахт-бей обдумывал эти важные меры, я снова отправился в камеру.
      Прахд продолжал работать, надев свою вечную хмурую маску, чтобы скрыть неудовольствие от подобной работы.
      Я взглянул на библиотеку. Да, Кроуб пользовался языковыми пособиями, но, судя по потрепанности, лишь только текстами по психологии и психиатрии. Как я был прав! Он действительно увлекся этой земной наукой.
      Это навело меня на блестящую мысль. Я зашел в отдел подделки удостоверений, и мы занялись делом.
      Пользуясь бланками Барбена, мы сделали ему паспорт, в котором сообщалось, что он «Др. Эмбрион П. Кроуб, Д. М.». Затем состряпали чудную справочку, делающую его доктором медицины и психиатрии из Венского института психиатрии. На других бланках мы сделали Кроуба выпускником Народного медицинского института Польши, нейрохирургом. И дали ему членство Британской медицинской ассоциации. Это было гениально — ведь я вовсе не мог быть уверен, что он научился говорить по-английски, а странный акцент объяснялся бы его благоприобретенной национальностью. Мало того, психиатры всегда говорят с каким-то нелепым акцентом, и, кажется, никому не под силу понять, о чем они толкуют. Просто гениально с моей стороны!
      Мы трудились не покладая рук, ибо я хотел посадить его завтра на утренний рейс — и будь что будет. Хеллер вышел из-под контроля! Но Кроуб его прикончит!
      Я живо вспомнил тот день, когда Кроуб просто слюни пускал при мысли о том, чтобы Хеллеру укоротить костяк. Но теперь не оставалось иного выхода, как только полностью прекратить деятельность Хеллера.

Глава 3

      Я напрягшись, сидел перед видеоустановкой. Все шло хорошо. В Афьонском аэропорту Кроуб получил от меня последние наставления.
      — Вы когда-то желали иметь возможность укоротить одному человеку кости, — сказал я ему. — Он слишком высокого роста, помните?
      — Странно, — промолвил Кроуб. — Левым глазом я вижу сквозь вас. Наверное, вы что-то сделали с оптическим нервом.
      — Да, да, — нетерпеливо отмахнулся я от него. — А теперь слушайте внимательно. Графине Крэк не должно быть известно, почему вы в Нью-Йорке. Вы ей скажете, что помогаете человеку, занимающемуся формулой споры. Но как только вы застанете его одного, займитесь его костями.
      — Эту девчонку я вижу сквозь платье, — твердил свое Кроуб. — У нее отличные титьки. Их легко переделать, и они будут выбрасывать сперму.
      — Да слушайте же, — настаивал я. — Этот тип слишком высоким ростом привлекает к себе внимание. Сбейте с него спесь, поставьте его на место.
      — С другой стороны, — не унимался Кроуб, — было бы интересней переделать ее язык на пенис. Это излечило бы ее от комплекса зависти к его обладателям.
      — Вы слышите, что я вам говорю? — рыкнул я на него.
      — Даже очень отчетливо, — отвечал он. — Бурчание у вас в животе означает, что вам нужна женщина. А может, сойдет и мальчик? Я мог бы подправить ему задницу — будет как у козы.
      — Вы должны неукоснительно следовать инструкциям! — строго предупредил я.
      — О, так я и буду делать, — сказал доктор Кроуб, почесываясь под ограничительным жилетом. — Чудесный предмет — психиатрия.
      С этим я должен был согласиться.
      У нового видеоустройства под экраном внизу помещался набор электронных букв, регистрирующих эмоции человека с вживленным электронным «жучком». Мне трудно было сказать, где именно находились Кроуб и его охрана во время полета, потому что экран регистрировал только контролируемый электроникой глаз, который видел сквозь вещи в зависимости от того, на какой глубине Кроуб его фокусировал.
      Возможности у него были просто фантастические. Заглядывая в голову шпиона, он мог бы читать сквозь конверты или обложки имеющихся у противника книжечек с кодами, если бы они были там сложены в виде осязаемых вещей. Мог взглядом проникать в казенную часть ствола и определять тип боевого снаряда. Но доктор Кроуб пользовался своей новой способностью совсем не для этого.
      Сфокусировав взгляд, он «раздевал» стюардесс. Буквы для передачи эмоций выстроились в одно слово: «Недовольство».
      Я полагаю, что создатели этого зрительного элемента рассчитывали, что разведывательный центр, находясь в десяти тысячах миль от агента, узнает его мнение об изобретении противника — насколько оно стоящее или нестоящее. Меня беспокоило, уж не заклинило ли «жучок» на эмоции «Недовольство». Как это возможно — визуально раздевать стюардесс и не балдеть от этого?! Я точно знаю: вид их, совсем нагих, бегающих взад и вперед по проходу между рядами, сильно подействовал на меня.
      Но когда Кроуб пересел на другой самолет в Стамбуле, произошла перемена. По другую сторону прохода сидел какой-то толстяк, и Кроуб стал изучать его мозг, поскольку мог видеть сквозь кожу и кость. Странно же выглядел этот мозг на моем экране!
      Кроуб, похоже, раздумывал о том, как его переделать. Вспыхнули буквы: «Радостное настроение. Отлично».
      Довольный тем, что третий «жучок» работает, я вышел из комнаты и позавтракал.
      Меня слегка беспокоило еще кое-что. Я пропустил прошлым вечером свидание с женщиной, — что свидетельствует о том, как предан своей работе офицер Аппарата, — а Ахмед, водитель такси, мне сегодня не сообщил, как он с этим управился, даже записки не оставил.
      Я приказал Мусефу, несшему в этот день охрану, разыскать Терса и получить эти сведения. Вернувшись, Мусеф сообщил:
      — Терс говорит, что Ахмед вчера вечером не появлялся.
      — Скажи Терсу, чтобы договорился с таксистом на сегодняшний вечер, — распорядился я.
      — Терс не думает, что он приедет, — сказал Мусеф.
      — Он не сказал почему?
      — Много из него вытянешь, когда он смеется так по-дурацки, — пожаловался Мусеф.
      Ясно. Я попытался позвонить Ахмеду, но безуспешно.
      Что ж, возможно, ему было трудно найти для меня женщину. Да, так, наверное, и случилось. Ладно, решил я, займусь им попозже, когда меньше будут докучать дела.
      Покончив с завтраком, я вернулся в свою потайную комнату к видеоустановке. Нельзя было пропустить ни одного эпизода пребывания Кроуба в Нью-Йорке. От этого зависело слишком многое.
      Я придвинул к себе радио двухсторонней связи, готовый, если что-нибудь пойдет наперекосяк, инструктировать охранников о дальнейших действиях.
      В случае провала Кроуба моя собственная жизнь повисла бы на волоске. Хеллер не должен преуспеть в своем деле.

Глава 4

      Февральский Нью-Йорк лежал в предрассветной мгле.
      После шестичасовой задержки в Париже, до предела взвинтившей мне нервы, Кроуб наконец прилетел в Нью-Йорк.
      На экранах двух других установок я ничего не видел. Слышалось медленное дыхание. Ага! Они крепко уснули — и Хеллер, и Крэк. Кроуб застанет их врасплох!
      Двое охранников Кроуба сели с ним в лифт в Эмпайр Стейт Билдинг и вышли на нужном этаже. Коридор был безлюдным и слабоосвещенным. Один из охранников нес большой чемодан с хирургическими инструментами, другой разведывал дорогу. Очевидно, он обнаружил нужные им коридор и дверь и возвратился назад.
      Они пошли дальше, подталкивая перед собой Кроуба, и, прежде чем повернуть в последний на пути коридор, взяли на изготовку бластики и сняли с Кроуба ограничительный жилет. Один остался стоять в боевой готовности, а другой подвел его к двери с изображением реактивного самолета, громко постучал и отпрыгнул назад.
      Кроуб сфокусировался на картинке самолета, затем на интерьере офиса, видя его сквозь дверь. Он хотел было пройти сквозь нее, но ударился и отскочил. Он бы, возможно, там не остался, если бы его глаз не сфокусировался на коте. Кот дремал на столе, но теперь проснулся и смотрел на дверь, недоумевая, что означает этот грохот. Кроуб же, видимо, прежде ни разу не видевший кошки, с любопытством разглядывал зверя через дверь. Буквы сообщали: «Мистификация».
      При первом же ударе в дверь ожил экран одной из моих видеоустановок. Я не мог определить, которой — связанной с Крэк или Хеллером, до тех пор, пока не глянул, какой она помечена буквой. «К». Это проснулась графиня Крэк.
      Она включила ночник, взглянула на будильник: 5.39. Посмотрев на окно, она увидела на стекле снег, а за ним — зеленоватое свечение предрассветного города.
      Крэк поднялась, сунула ноги в тапочки, набросила красный купальный халат из шелка и посмотрела на Хеллера. Тот мирно спал, повернувшись к стене.
      Не все шло так, как мне хотелось.
      Крэк вышла из «комнаты размышлений», закрыв за собой дверь, включила в главном офисе свет и, пройдя по белоснежному ковру, открыла дверь в коридор.
      Кроуб перестал созерцать кота и, когда перед ним распахнулась дверь, уставился на графиню.
      — Графиня Крэк! — воскликнул он. Буквы выстроились в сообщение: «Удивление. Страх».
      — Входите, — пригласила графиня на волтарианском языке.
      Тот робко вошел, и дверь за ним закрылась. «Тс-с!» — сказала Крэк и, подведя Кроуба к секретарскому кабинету, втолкнула его туда и вошла сама. Кроуб стоял, глядя на нее — на поверхность ее лица. Всякий, кто работал в Замке Мрака, прекрасно знал, что графиня Крэк может убить на месте.
      — Ну, так что же вы тут забыли, доктор Кроуб? — спросила графиня Крэк.
      На экране Кроуба вспыхнули буквы: «Ужас».
      Да, я ошибся. Полностью признаю свою вину. Я нарочно не сообщил ему, что графиня в Нью-Йорке. Сказал только, что наврать, если они встретятся. Внезапно я осознал тот факт, что он, возможно, не знает о личных отношениях между «тем мужчиной», которого он должен был обработать, и графиней Крэк. Вспомнит ли он то, что ему велено было сказать ей? Или испортит все дело и его втопчут в ковер?
      — Я… я… я забыл, — пролепетал он.
      Графиня Крэк хмыкнула. Мне определенно не понравилось звучание этого «хм-м». Она знала, что Кроуб помешан на экспериментах с телами: пока она готовила номера, он готовил уродцев. Графиня Крэк прекрасно знала, на что он был способен. Возможно, она даже не подозревала, что я послал его с заданием физически искалечить Хеллера. Ибо то, что Крэк сейчас сказала, могло бы объяснить все. А сказала она следующее:
      — С каким же делом прислал вас Солтен?
      У меня волосы зашевелились. Если Кроуб проболтается, графиня разыщет меня — и быть мне покойником!
      О, дело оборачивалось совсем скверно.
      Кроуб заикался, а нить моей жизни становилась все тоньше.
      Удивительно, как непосредственная близость смерти влияет на ум. Всегда было известно, что мужчины — мыслящие существа.
      — Я должен помочь одному человеку составить формулу споры, — выпалил он. Вспомнил!
      — А, ну что ж, я уверена, что ваша помощь будет весьма желательна. Почему бы вам не присесть вон там? — Она указала на кресло возле стены. — После долгого пути вы, наверное, очень устали.
      Мое радиопереговорное устройство издало легкий треск, затем послышался голос охранника:
      — Я думаю, с ним там все в порядке. У нас остался его чемодан. Что делать? Подсунуть его в контору и возвращаться?
      — Нет-нет! — отвечал я ему. — Оставайтесь на месте. Спрячьтесь и ждите. Не нравится мне, как идет дело.
      — Он должен установить «жучки», — сказал один охранник другому. — Нам нужно подождать.
      Графиня Крэк шарила на верхней полке секретарского стенного шкафа. Снимала ящик.
      — Не бойтесь, доктор Кроуб. Мы только дадим вам расслабиться, чтобы вы смогли немного поспать, — говорила графиня и при этом доставала что-то из ящика.
      Гипношлем!
      Я вдруг стал молиться. Под ним Кроуб мог бы выдать полученные им настоящие приказы. И мне пришел бы конец.
      Крэк нахлобучила гипношлем ему на голову. На экране вспыхнули буквы: «Двойной ужас».
      Щелчок — и гипношлем включился.
      Буквы на экране изменились: «Покой».
      Потом они сложились в другую надпись: «Загипнотизирован».
      Больше на экране Кроуба ничего не появилось.
      Крэк подключила ручной микрофон и сказала:
      — Посидите тут тихонечко и подождите.
      Положив микрофон на стол, она вышла за дверь, пересекла офис, открыла дверь «комнаты размышлений» и закрыла ее за собой. Потом опустилась коленями на постель и легко тронула Хеллера за плечо.
      — Дорогой, какие именно споры тебе понадобились?
      Он резко сел на постели, как обычно поступает человек, привыкший действовать.
      — Споры? В чем дело? Кто-нибудь пришел?
      — Нет, нет, дорогой. Я просто полюбопытствовала.
      — Я сейчас встану.
      — Нет, нет, дорогой. Ты полвечера возился в гараже с «порше», переделывая его под новый карбюратор, да еще на сквозняке. Просто черкни, что тебе нужно в отношении спор. Мне всегда приятно знать о твоих новых интересах.
      Она подала ему большую желтую дощечку и ручку со столика у постели. Хеллер зевнул и стал писать. Когда лист был заполнен, Крэк взяла его.
      — Спора должна разноситься по воздуху, — сказал Хеллер, указывая на листок. — Должна обладать способностью плавать по стратосфере, жить во всех этих ядовитых газах и засоряющих частицах, превращать их в кислород и сохраняться навсегда. Разносимая повсюду ветрами, она должна быть способна очищать от мусора атмосферную обертку планеты. У меня нет целлологи-ческих формул, чтобы ее синтезировать. Послушай, если тебе так интересно, может, мне лучше встать и объяснить дальше?
      — О нет, дорогой. Сейчас середина ночи. Ложись и спи. Не обращай внимания на меня, дуреху старую. Мне что-то не спится.
      Хеллер снова зевнул, улегся в постель, перевернулся на бок и заснул.
      Графиня Крэк вышла, закрыв дверь, вошла в кабинет и вложила исписанный Хеллером лист Кроубу в руку.
      — Сейчас вы должны испытать желание разработать формулу споры. Требование находится у вас в руке. И вы разработаете эту формулу.
      Она подвинула к нему стол, положила на него дощечку и сунула в пальцы ему ручку. Из-под шлема послышалось бормотание: «Я не помню».
      Буквы на экране говорили: «Замешательство».
      Графиня немного пожонглировала микрофоном и снова заговорила в него:
      — Вы опять юный студент. Вы сдаете выпускной экзамен. Экзаменационный вопрос звучит так: как синтезировать точно такую спору, которая определяется деталями на этом листе. Если вы не напишете ответа, то не сдадите экзамен и вам больше никогда не позволят кромсать людей.
      Ну и хитрюга эта графиня Крэк! Она воззвала к его основным инстинктам. Она перенесла его в то время, когда он действительно это знал.
      Доктор Кроуб быстро заработал ручкой. Он заполнил половину листа. Графиня, глядя на бумагу вверх ногами, увидела, что доктор рисует штаммы споровых культур, могущих скрещиваться с земными вредоносными частицами и преобразовывать их. Она выскользнула из комнаты, подошла к рабочему столу Хеллера и, найдя книгу о спорах Земли, взяла ее с собой.
      — Сейчас вы посмотрите в этой книге то, что написали, и убедитесь, есть ли это здесь.
      Пришлось ему здорово полистать книгу. Я понимал, в чем его затруднения. Она перенесла его во время, предшествующее знанию им английского языка. Но в книге были иллюстрации, и он ими воспользовался.
      — В этой книге все есть, — сказал он.
      — Теперь вы напишете, как смешивать культуры, чтобы вводить их, — сказала графиня.
      Кроуб быстро написал.
      — Теперь вы напишете все остальное, что нужно знать, чтобы осуществить это до конца.
      Кроуб написал.
      — Этого достаточно для сдачи экзамена? — спросила графиня.
      — Несомненно, — отвечал Кроуб.
      — Хорошо. С этим все. Теперь слушайте внимательно. Вы помните мужчину, которого видели в своей лаборатории в Замке Мрака? Блондин с голубыми глазами. С планеты Манко. Если вы когда-либо встретите этого человека снова, вас охватит жуткий страх. Вы побежите со всех ног, чтобы спастись от него. Знайте, что, если вы прикоснетесь к нему, из ваших ушей выскочат щупальца и задушат вас. Если хоть раз прикоснетесь к этому человеку электроножом или даже кончиком пальца — у вас прекратится дыхание. Уяснили?
      — Да, — отвечал загипнотизированный Кроуб.
      — Теперь вы забудете все, что здесь произошло. Вы выйдете в офис. Станете у двери в коридор. И будете стоять там и ждать.
      Она положила бумаги в карман халата и щелкнула выключателем.
      Кроуб встал, как-то очумело посмотрел на нее, и экранные буквы выстроились в слово: «Страх».
      Он вышел из комнаты в главный офис и встал у двери в коридор.
      Графиня зашла в «комнату размышлений» и тронула Хеллера за плечо.
      — Дорогой, — сказала она, — может, встанешь и выпьешь со мной чашку кофе?
      Хеллер приподнялся на постели, совершенно проснувшись, с удивлением посмотрел на нее, но встал и накинул белый купальный халат из ворсистого материала. Крэк открыла дверь, и они вошли в главный офис.
      Кроуб увидел Хеллера и завизжал.
      Потом распахнул дверь и бросился бежать со всех ног.
      — Это же был доктор Кроуб, — сказал Хеллер. — Что это с ним?
      — Мятный баварский кофе Мокко — это новинка, — объявила графиня.
      — Что здесь делал Кроуб? Почему он убежал?
      — Ах, Кроуб? Он только принес эти формулы — для тебя. Оставаться он не видел необходимости. У него назначена еще одна встреча.