— Самое время тебе появиться, Инксвитч, — сказала она.
      Наконец-то кто-то заметил, что меня не было!
      — Твой счет чертовски вырос с тех пор, как ты исчез из отеля.
      — Я не исчезал, — сухо произнес я. — Скажи Фаустино, что я пришел.
      — Приятель, сегодня ты капо не увидишь. — Она что-то набрала на компьютере и прочла сообщение на экране. — Оказывается, ты на несколько месяцев опоздал на встречу с советником капо.
      — Я уверен, здесь какое-то недоразумение, — произнес я.
      — Вот и разбирайся сам со своим недоразумением. — Она кивнула охране, и я оказался в лифте. На этот раз настоящем. Это уже был прогресс.
      Мы остановились на сороковом этаже. Меня вытащили из лифта и втолкнули в кабинет старшего помощника, или советника Фаустино.
      Разза Лузеини, сидевший за столом, буквально впился в меня змеиными глазками. Шрам у него на лице от давнишнего ножевого удара, бегущий от уголка рта к левому глазу, казался мертвенно-бледным.
      — Значит, ты и есть Инксвитч, — сказал он. — Я думал, ты выглядишь солиднее.
      — Я хочу нанять убийцу в кредит, — сразу сообщил я, не желая, чтобы он пустился в вечные итальянские разглагольствования.
      — Конечно, хочешь, — сказал Разза. — Именно поэтому я и пожелал увидеть тебя. Кредит. Когда ты собираешься платить? — Он помахал счетом. — В последний раз ты нанял двух снайперов. Они оба мертвы. И у тебя не хватило порядочности заплатить их семье компенсацию. Этот счет, — тут он широким итальянским жестом взмахнул руками, чтобы подчеркнуть значение своих слов, — стал более важным объектом переписки, чем все остальные бумаги на моем столе! Представитель за представителем, общие денежные сборы за общими денежными сборами. Письма, письма, письма! Я устал от них! У советников есть дела поважнее, чем возня с неоплаченными счетами.
      Я почувствовал себя не в своей тарелке. За время моего отсутствия счет вполне мог стать астрономическим.
      Разза уже полностью вошел в роль разгневанного итальянца.
      — Ты знаешь правила. Ликвидируй сам, или тебя ликвидируют. Так когда же ты заплатишь по этому (...) счету и он уберется с моего (...) стола?
      — А что в нем такого? — осведомился я.
      Ошеломленный, он несколько раз повторил мой вопрос.
      — А то, — начал он, — что «Киннул Лизинг» не заплатит по нему, потому что нет поручителя. Федеральное правительство не заплатит по нему, потому что ты его не подписывал. «Спрут» не заплатит, потому что третий помощник вице-президента не завизировал официальную заявку. Письма, письма, письма! Потоки писем! А ты? Где тебя носит? Тебя невозможно найти. Скрылся, сбежал из отеля...
      — Подождите минутку, — сумел вставить я. — Я вообще не был ни в каком отеле.
      — Да ладно, где бы ты ни был, Инксвитч, все (...) компьютеры в организации забиты информацией о тебе, и это будет стоить целое состояние.
      — Какая сумма стоит в этом счете? — поинтересовался я.
      — Две тысячи долларов, — ответил Разза Лузеини. — Но дело не в деньгах. Дело в организационной неразберихе. Нам нужно, чтобы ты заплатил и компьютеры успокоились. Сейчас они настолько взбесились, что стали ошибаться. Только вчера мы пытались рассчитать издержки по найму убийцы для ЦРУ, а получили распечатку о стоимости мыса Канаверал. Оплати этот чертов, (...) счет!
      Я неплохо соображаю, когда речь идет о таких вещах, как деньги, и поэтому сказал:
      — Ладно, советник, я знаю, что делать. Я заплачу по счету, а вы дадите мне убийцу.
      Он задумался. Сицилийцы довольно быстро улавливают, у кого преимущество в споре.
      — Когда? — спросил он.
      — Через два или три дня. Мне нужно кое-что уладить.
      Лузеини прищурил змеиные глазки.
      — Ладно, — ответил он. — Я подожду.
      От восторга я чуть не летел по воздуху. Теперь я был должен не десяток тысяч «рыжих», а всего-то навсего две тысячи.
      Две тысячи долларов, и графиня Крэк мертва!
 

ГЛАВА 3

 
      Удача улыбнулась мне тем же вечером. Я буду жить, как выразились мисс Щипли и Кэнди, в собачьей будке вместе со своим блошиным бизнесом. Женщины слишком много внимания обращают на разную мелочь.
      Они весь вечер готовились к «приему», как это стало теперь называться, и расставляли вещи. Краем уха я услышал, что мероприятие состоится следующим вечером.
      Я старался не попадаться им на глаза и размышлял, где взять две тысячи долларов. За вчерашний день мне не заплатили, и я сомневался, что заплатят за сегодняшний или завтрашний. Они работали до изнеможения, и спать меня опять отослали в заднюю комнату. У меня не было ни малейших шансов заработать деньги и оплатить счет.
      Около одиннадцати, когда все другие планы потерпели фиаско, мне пришла в голову хитроумная мысль: может, мне проявить интерес к интерьеру? Новая мебель оказалась в форме ракушек и высоких толстых столбов с закругленными концами. Стены изображали зеленое море под желтым небом. Занавески и бордюры были похожи на морскую пену. Я часто смотрю рекламу по ТВ, поэтому подумал, что это реклама крема для бритья.
      И вот, когда они в очередной раз проносились мимо, я спросил:
      — Что это вы тут соорудили? Будем рекламировать крем для бритья?
      Ответ, надо признаться, последовал немедленно.
      — Афродита, богиня любви, — холодно фыркнула мисс Щипли, — а ты тупица. Море, неутомимые волны, образующие чувственные изгибы на поверхности, фаллические символы, пена. Ты что, никогда неслышал о греческой мифологии? Где, черт возьми, тебя учили?
      Сгоряча я хотел ответить, что получил образование в Королевской академии Волтара и неважно, на скольких экзаменах я провалился, но Кэнди меня выручила.
      — Нет-нет, Щипли, — сказала она. — Ты так волнуешься, когда речь заходит об Уране. Я ему расскажу.
      — Ладно, давай, — произнесла мисс Щипли, успокаиваясь, — я всегда с таким удовольствием тебя слушаю.
      — Афродита, — начала свой рассказ Кэнди, — это древнегреческая богиня любви и красоты. Греческое слово «афрос» значит «пена». Видишь ли, там был еще один бог по имени Уран, что значит «небо», а у него был сын по имени Кронос. Ну вот, как-то раз этот Кронос обозлился на своего старика. Он схватил нож, отрезал у своего отца (...) и швырнул в море.
      — Красиво, правда? — с мечтательным взглядом произнесла мисс Щипли.
      — Подождите, — прервал я, потому что ее взгляд мне совсем не понравился, — какое отношение это имеет к любви?
      Мисс Щипли хотела ответить, но Кэнди быстро продолжала, сделав подруге знак молчать:
      — Кронос бросил (...) старика в море, и от них пошла пена, конечно. Вот откуда получается морская пена. А Афродита родилась из морской пены, и все ее почитают.
      — И обрати внимание, — вставила мисс Щипли, — что все знают и помнят Афродиту, но никому и дела нет до этого чертова Урана.
      Они опять занялись своим делом, а я забился в угол, чтобы хорошенько обдумать сказанное. Я знал, что греки, кроме того, что разводят блох, еще приносят жертвы. Я только не мог припомнить, приносят они в жертву животных или людей. Тут мне в голову пришла ужасная мысль, что на Земле это не имеет никакого значения. Они считали людей животными, поэтому, вероятно, приносили в жертву и тех и других, без разбора.
      Что еще, к (...), за «прием» они будут проводить? Что-то вроде мистического жертвоприношения, на котором отрежут мне яйца? Это меня расстроило, тем более что под рукой не было волтарианского целлолога, который вырастил бы мне новые.
      Поэтому я вовсе не рвался в большую комнату и к ним в постель. Когда они наконец в два часа ночи рухнули без сил, я даже не пытался пробраться к ним. Мне было гораздо спокойнее на новой софе в задней комнате.
      И тут я увидел доброе предзнаменование. Я был ужасно подавлен, но это происшествие здорово меня подбодрило. Греки специализировались на предзнаменованиях, поэтому это событие пришлось весьма кстати.
      Видеоприборы, с помощью которых я наблюдал за Крэк, Хеллером и Кроубом, были снабжены звуковыми устройствами, которые включались по собственному усмотрению, отдельно от обзорного экрана. Наверное, я случайно включил одно из них, когда чистил прибор. Я уже почти заснул, когда услышал писк в туалете. Это означало, что кто-то из троицы открыл глаза и проснулся.
      Я пошел в туалет, чтобы выключить прибор. Но не выключил.
      Это была графиня Крэк. В ночной рубашке она сидела на кровати в «комнате для размышлений» в Эмпайр Стейт Билдинг и плакала.
      Хеллер тоже проснулся. Он сел, привлек ее к себе, положил ее голову себе на грудь и погладил по волосам.
      — Ну-ну, — услышал я его голос, — что случилось?
      — Мне приснился ужасный сон. И все выглядело, как на самом деле.
      — Мне так жаль тебя. Хочешь рассказать его мне?
      — Я находилась в какой-то комнате и лежала на спине. Меня как будто парализовало. Я не могла пошевелиться. И тогда появилось жуткое чудовище и наклонилось надо мной. — Графиня Крэк зарыдала и вцепилась в Хеллера. Наконец она выплакалась и снова смогла говорить. — Потом я услышала, как какой-то голос сказал, что ты умер. — И тут она снова разразилась рыданиями.
      — Ну, оглянись вокруг, — ласково сказал Хеллер. — Здесь нет никаких чудовищ. И я не умер. Я здесь.
      Она судорожно обхватила руками его шею и сбивчиво заговорила:
      — О, Джеттеро, я боюсь этой планеты. Если с тобой что-то случится, я тоже умру. Я не переживу этого. Если я не смогу жить вместе с тобой, то вообще не хочу жить, и дело с концом.
      — Ну-ну, — снова успокаивающе произнес Хеллер. — Ты же знаешь, что я люблю тебя. У нас все будет хорошо.
      — Джеттеро, — умоляюще заговорила графиня Крэк и заплакала, — пожалуйста, давай поскорее все закончим и поедем домой. Я чувствую, что-то ужасное произойдет со мной, а потом с тобой.
      Хеллер попытался успокоить ее и уложить спать, но я уже достаточно увидел и услышал.
      Сны предвещают грядущие события. Я это точно знал.
      Это было предзнаменование.
      У графини появилось предчувствие, что они оба умрут.
      Я вернулся на свою софу и рассмеялся в темноте. Это был замечательный знак. Все мои прежние колебания исчезли.
      У меня не осталось ни малейшего сомнения.
      Графиня Крэк уже идет по дороге смерти!
 

ГЛАВА 4

 
      Единственное, чего мне не хватало для осуществления плана, так это денег. И я не подозревал, что вскоре они бурной рекой потекут в мои карманы.
      Следующим вечером после предзнаменования состоялся наконец званый прием. Весь день меня осаждали всевозможные поставщики пррдуктов и им подобные люди: был рабочий день, и Кэнди и мисс Щипли, сопровождая свои слова недвусмысленными угрозами, свалили на меня всех посетителей. Я машинально что-то делал, но мои мысли витали далеко, поскольку я упорно размышлял над тем, где бы раздобыть две тысячи долларов, заплатить по счету Фаустино и нанять убийцу.
      Поэтому я был весьма озадачен, когда мисс Щипли, придя с работы и обнаружив, что я еще не закончил уборку и не оделся, набросилась на меня.
      — Гости вот-вот придут! — бушевала она, срывая с себя рабочую одежду и натягивая вечернее платье. — Быстро надевай фрак, или что у тебя есть в этом роде, и помоги мне убрать с пола весь этот упаковочный мусор.
      Старый еврей из магазина одежды, похоже, не любил весну и лето и поэтому снабдил меня белым фраком и черными брюками. Но я не знал, как завязывать бабочку, и мисс Щипли чуть не придушила меня, пытаясь пристроить ее на место. А потом Кэнди заметила, что на мне солдатские ботинки. Они стащили с меня грубые башмаки и натянули кожаные туфли как раз вовремя, потому что в дверь позвонили и появились первые гости.
      Я осмотрелся, и меня удивило, сколько все-таки свободного места в наших комнатах. Инструменты для пыток убрали, и холл почти сливался с комнатами, поэтому гостиная стала выглядеть большим салоном. Задняя комната, которую мне обещали отдать для работы, была почти таких же размеров.
      Теперь в ней появились огромные окна, выходящие прямо в сад. Все вокруг, включая только что разбитый сад, было залито светом. С потолков свешивались гирлянды. Расставленные столы ломились от похожих на пену тортов и сверкавших бутылок. Звучала музыка, какое-то классическое произведение под названием «Весенние пляски». Очень впечатляюще. Наверное, тут не обошлось без изрядного количества пустых чеков, которые я столь неосмотрительно подписал.
      Я думал, что увижу сослуживцев из «Спрута», например шефа безопасности. Но дверной звонок звонил и звонил, входили все новые и новые пары. Поначалу мужские плащи и шляпы ввели меня в заблуждение. Но увы, это были пары лесбиянок. Некоторые из «мужчин» даже были во фраках. Они сердечно приветствовали меня и старались говорить басом. Они трепали меня по плечу и называли «старина». Но меня трудно обмануть. Грубые голоса неожиданно переходили в тенора, а похлопывания по плечу преследовали цель отодвинуть меня подальше от их «жен».
      Никогда раньше не видел, чтобы вечеринка развивалась в таком темпе. Хлопали пробки, и лилось вино. Торты смели мгновенно. А ведь музыка начала играть по новой всего третий раз.
      Неожиданно мисс Щипли отделилась от толпы и, понизив голос, сказала мне:
      — Инксвитч, у меня ужасно болит голова. Вечеринка через пару минут закончится, Тебе не обязательно прощаться с ними: Вот пять баксов. Сбегай вниз, в аптеку, которая работает круглые сутки, и купи мне пузырек аспирина. Когда вернешься, все уже разойдутся, поэтому входи в комнату тихо. Я так плохо себя чувствую, что хочу сразу же лечь в постель. И не зажигай свет, потому что он режет глаза.
      Круглосуточная аптека располагалась в пяти кварталах от нас. Я не спешил. После бокала шампанского у меня тоже болела голова. Прохлада весенней ночи овевала меня. Я купил аспирин и выпил у стойки бромо-содовой воды. После чего побрел обратно домой.
      Свет, конечно, уже не горел, все было тихо. На цыпочках я вошел в квартиру.
      В гостиной слышалось слабое сопение. Я хотел зажечь свет и вручить мисс Щипли ее аспирин, но лампа неожиданно перегорела. Я послал к черту аспирин — она ведь все равно спит — и попробовал проникнуть в заднюю комнату. Дверь была заперта. Ну и к (...), я все равно устал спать на софе.
      Я сбросил одежду. Мне пришлось двигаться на ощупь; потому что в комнате я уже не ориентировался. Я помнил, что новая кровать напоминала огромную раковину с гигантскими фаллическими символами с обеих сторон. Днем она складывалась и становилась похожей на диван, но сейчас была разобрана.
      Воткнувшись головой в подушку, я обнаружил таким образом кровать и забрался на середину. Потом потянул за край одеяло и укрылся. Обычно я сплю между Кэнди и мисс Щипли. Именно так я расположился и на сей раз и собрался поразмыслить перед сном о деньгах.
      Но тут чья-то рука дотронулась до моего правого бедра. Чьи-то пальцы пробежали по моему животу.
      Я неожиданно вспомнил, что если мне нужны две тысячи долларов, то лучше соглашаться сразу.
      Я повернулся на правый бок и приступил к выполнению своих обязанностей.
      Внезапно я замер.
      Что это?
      Странно. Как это Кэнди снова стала девственницей?
      Ладно, сейчас не время задумываться о таких пустяках. Кровать привычно затряслась, и я чуть не оглох от дикого визга.
      Ну ладно, Кэнди всегда визжала.
      Но стонала она чересчур возбужденно, слишком громко даже для Кэнди.
      Одеяло взлетело в воздух.
      Визг стал еще громче.
      Связка ракушек на стене гремела, словно кастаньеты.
      Раз!
      Тело подо мной обмякло.
      Ну, если Кэнди снова решила брякнуться в обморок, то это ее дело.
      Я откинулся назад, на середину кровати. На какое-то мгновение мне показалось, что ракушки все еще стучат. Мне было их видно в свете уличных фонарей, который проникал через окно. Но побрякушки не шевелились.
      Откуда же этот стук?
      Зубы? Они на мгновение сверкнули в луче света из окна. Щипли стучит зубами?
      Глупости! Она просто смеется надо мной.
      Я повернулся и схватил ее.
      Послышался звук, как будто кто-то в ужасе втянул в себя воздух.
      Что опять задумала эта Щипли?
      Какого дьявола? С каких это пор Щипли снова стала девственницей?
      Очередные женские штучки. У них полно разных трюков про запас.
      Вскрик!
      Потом тяжелое дыхание в такт.
      Стоны в такт!
      Раз!
      Одеяло слетело.
      Послышался отчаянный вопль.
      Тело обмякло, как мертвое. В уличном свете мелькнула рука и, свесившись с кровати, замерла.
      Я очень удивился: какого дьявола мисс Щипли вырубилась?
      И тут зажегся свет.
      Я озадаченно огляделся.
      С потолка свешивались микрофоны. На штативах стояли две телевизионные камеры, приспособленные для съемок в инфракрасном освещении.
      Дверь распахнулась, и в комнату ввалилась целая толпа.
      Возглавляли ее мисс Щипли и Кэнди.
      Я уставился на лицо той, которая все еще лежала подо мной. Глаза закатились, рот открыт, и нижняя челюсть отвисла. Это была крашеная блондинка!
      Щурясь от света, я взглянул на другую девушку. У нее была мужская стрижка. Волосы с голубоватым отливом. Никакой косметики. Она играла роль мужа в лесбиянской семье. Глаза у нее были открыты, но зрачки закатились. Девушка пребывала в глубоком обмороке.
      Мисс Щипли сдерживала толпу, которая напирала на кровать.
      — Видите! Видите! — вопила мисс Щипли, стараясь перекричать шум. — Я же говорила вам, что бывает после настоящего секса. Теперь вы мне верите?
      Я слез с крашеной блондинки, закутался в простыню по самую шею и рявкнул:
      — Что все это значит, черт возьми?
      — Ну, дружище, — сказала одна из лесбиянок, игравшая роль мужа, — я все видела на экране. — Она вплотную придвинулась ко мне и, начисто позабыв о своем басе, добавила: — Должна сказать, что тебе положен «Оскар». Это надо показать по национальному телевидению!
      — (...) тебя! — крикнула мисс Щипли. — Это не представление. Это на самом деле!
      — О! Ну-ну. — Одна из лесбиянских «жен» фыркнула. — Все можно симулировать, Щипли, и ты прекрасно это знаешь. Все! Здесь только одно новшество — Инксвитч носит нижнее белье. — И она кивнула на простыню.
      — Фильм ужасов, — отозвался лесбиянский «муж». — Но самая замечательная подделка — все равно подделка.
      — Черт вас (...), — зарычала мисс Щипли. — Если это подделка, то как вы объясните, что наша пара добровольцев все еще в отключке?
      — Не возражаешь, если я потрогаю твой инструмент, старина? — спросил какой-то лесбиянский «муж», пробираясь поближе.
      Я взобрался на подушку в форме фаллоса. Щипли и Кэнди приступили к бесчувственной паре и стали тереть им запястья и хлопать по щекам.
      — Кто-нибудь, принесите мокрое полотенце! — распорядилась мисс Щипли. Она занималась одной из моих клиенток. Той, с волосами голубоватого отлива, игравшей до недавнего времени роль лесбиянского «мужа». Отшлепав его (или ее) полотенцем, она все-таки ухитрилась привести его (или ее) в чувство.
      — Спайк, черт (...) тебя! — сказала мисс Щипли. — Сядь и поделись впечатлением.
      Первая из тех, с кем я имел дело, села покачиваясь.
      — Господи! — только и произнесла она, сиречь Спайк.
      — Расскажи им! — решительно потребовала мисс Щипли.
      — Господи...
      Мисс Щипли оставила Спайка и, протиснувшись к другому краю кровати-ракушки, где Кэнди билась со второй девушкой, хлестнула крашеную блондинку мокрым полотенцем по лицу.
      — Красотка, черт (...) тебя! — вскричала мисс Щипли. — Ну, давай, потаскушка!
      Красотке с трудом удалось на время сфокусировать взгляд, но потом глаза у нее съехали к переносице. Она отказалась от попытки утвердиться в сидячем положении и упала навзничь.
      — Вы должны рассказать об этом! — вопила мисс Щипли.
      — Ну и парень! — пробормотала Красотка и снова вырубилась.
      В разговор вмешался лесбиянский «муж»:
      — Надо признать, Щипли, это было превосходное шоу. Но совершенно ясно, что Спайк и Красотка тоже участвовали в представлении. Мы все знаем, что естественный секс никуда не годится.
      — (...) щс всех! — завизжала мисс Щипли. — Это психиатрическое регулирование рождаемости никуда не годится. Они только лгут и решают за тебя. Вот вам естественный секс. Вы видели его. Вы слышали его. Вот валяется парочка без сознания. Что (...,...,...) вам еще надо?
      — Доказательств, — отозвался лесбиянский «муж» в котелке. — Любой может разыграть представление, Щипли. Ты нам голову морочишь.
      Все согласно закивали.
      Одна из присутствовавших «жен», брюнетка, сказала:
      — Хорошее шоу, Щипли. Возбуждающее. Поэтому, если ты не возражаешь, мы отправимся домой и вернемся к нашим старым добрым методам. Сохраним в чистоте старинные лесбиянские традиции.
      — Марлен! — взвизгнула мисс Щипли. — Ты не сдвинешься с места. Представление еще не окончено! — Она схватила коробку соломинок для коктейлей. —А теперь слушайте, вы все. Вы считаете, что Спайк и Красотка со мной заодно. А в то, что все в этой комнате со мной заодно, вы поверите?
      — Ерунда, — откликнулась Марлен.
      — Чушь, — сказал еще кто-то.
      — Не может быть, потому что я тоже здесь, — произнесла фигура в котелке.
      — Отлично, — сказала мисс Щипли. — А теперь послушайте еще. Вы поверите мне, если одна из вас, которую определит жребий, поведет себя точно так же?
      Все, в общем, согласились, что это доказательство, но выглядели при этом как-то неуверенно. Мисс Щипли решительно протянула коробку:
      — Жребий — короткая соломинка. Согласны?
      В комнате было около сорока женщин, все лесбиянки. Конечно, каждая надеялась, что ей-то короткая соломинка недостанется, поэтому они в предвкушении нового представления и возможного поражения мисс Щипли стали по очереди тянуть соломинки из коробки. Одна за другой взглядывали на вытянутый жребий и вздыхали с облегчением.
      И вдруг «муж» в котелке воскликнул:
      — О нет! — Ей (ему) досталась короткая соломинка!
      — Элджернон, — сказала мисс Щипли, — вытряхивайся из одежды!
      Он (она) не хотел, поэтому на него (нее) накинулись всем скопом, сорвали одежду, и мисс Щипли сунула ему (ей) в рот какую-то противозачаточную таблетку.
      Затем бесчувственных Спайка и Красотку перетащили к стене и на их место швырнули лесбиянку по имени Элджернон. Пружины кровати загудели.
      — Йнксвйтч! — рявкнула мисс Щипли. — Слезай с этой (...) подушки и принимайся за работу!
      Меня всегда тошнит от гомосексуалистов. Я старался не смотреть на лесбиянку по имени Элджернон. Но когда в глазах мисс Щипли появляется зловещий огонек, ее команды внушают мне чувство уважения — чтобы не сказать, страха. Сидя на гигантской подушке в форме фаллоса, я поглядел на распростертое нагое тело, которое удерживали на кровати возбужденные лесбиянки.
      Это была брюнетка, на сей раз натуральная. С нее сорвали корсет, скрывавший грудь, которая не отличалась экстраординарными размерами, но все же это была женская грудь. А бедра, хотя и узковатые, были вполне женскими бедрами.
      Я стал слезать с подушки. Она в ужасе глядела на меня диким взглядом, пытаясь сжаться в комок.
      Я нагнулся, и в нос мне ударил запах въевшегося сигаретного дыма.
      Я чихнул и потряс головой. Мгновенно сообразив, в чем дело, Кэдди убежала и, вернувшись через секунду с пузырьком туалетной воды, пахнувшей весенними фиалками, щедро окропила Элджернона.
      Все еще колеблясь, я вдруг почувствовал, что мисс Щипли схватила меня за лодыжку.
      И я с шумом свалился на кровать.
      Толпа моментально окружила ложе, и я приступил к делу.
      Лесбиянка по имени Элджернон что-то бормотала в ужасе.
      Лесбиянка-«жена» округлившимися глазами глядела на кровать.
      Лесбиянка-«муж» замерла, а потом отвела глаза.
      Раздался визг Элджернона.
      Лесбиянка с лицом мадонны отвернулась и стала молиться.
      — Заткнись! — прикрикнул на нее я. — Если она девственница, то это еще не повод беспокоить Деву Марию!
      — Господи Боже мой, — сказала лесбиянка-«муж». — Она потеряла сознание!
      — Да нет! — крикнула другая, выглядывая из-за спин. — Она в сознании!
      Связка ракушек начала подрагивать. Сквозь стоны Элджернона пробился голос лесбиянки-«мужа»:
      — Эй! Вы только поглядите! Ей это нравится! — При этом он (она) выглядел несколько ошеломленным.
      Ракушки раскачивались все сильнее и сильнее. — Боже мой! — стонала брюнетка, сиречь Элджернон.
      Лица присутствующих побледнели.
      Раз!
      Брюнетка отчаянно вскрикнула.
      Верхняя створка кровати сложилась, захлопнулась и накрыла нас.
      Зрители попытались поднять ее, и им удалось ее приоткрыть.
      Одна из лесбиянок заглянула в отверстие и завизжала:
      — Она мертва!
      — Нет-нет, она всего лишь без сознания! — отвечала ей другая.
      Лесбиянки потеряли дар речи и не верили своим глазам.
      Я выбрался из-под створки и завернулся в простыню. Все с благоговейным ужасом воззрились на меня.
      Неожиданно кровать содрогнулась.
      — Она еще раз кончила, сама по себе! — крикнула какая-то лесбиянка, и глаза ее от изумления округлились.
      Все снова уставились друг на друга. В комнате было так тихо, что можно было услышать, как в полумиле отсюда капает вода из крана.
      Тогда мисс Щипли нагнулась к темному отверстию полуоткрытой кровати и спросила:
      — Ну, и как тебе это понравилось, Элджернон?
      Кровать снова затряслась.
      — Она снова это сделала! — сказала лесбиянка-«муж», вытаращив глаза.
      Наконец мисс Щипли и Кэнди ухитрились открыть кровать. Они откинули верхнюю створку и увидели лежащую брюнетку, накрывшуюся простыней до самого подбородка. На лице у нее сияла счастливая улыбка.
      — Ох, Щипли! — сказала она. — Это было чудесно. Чудесно.
      Все, бывшие в комнате, неожиданно оживились, глаза у них заблестели. Слюни распустили, попросту говоря.
      Внезапно Марлен рухнула на пол, содрогаясь в оргастических конвульсиях.
      — Щипли, — просительно произнесла лесбиянка по имени Спайк, сидевшая у стены, — можно мне еще раз?
      Это вывело мисс Щипли из себя.
      — Убирайтесь отсюда, неверующие (...)! — рявкнула она и махнула толпе рукой.
      Лесбиянка-«муж» уже срывала с себя галстук и рубашку.
      — Но, Щипли, теперь мы тебе верим.
      Лесбиянка-«жена» опустилась на колени и с мольбой протянула к мисс Щипли руки:
      — Ради Бога, Щипли, скажи, скажи нам, где достать мужчину?
      — Его вы не можете забрать, — ответила та. — Он является частной собственностью, так записано в контракте. — Она повысила голос и обратилась уже ко всем сразу: — Ну и что вы теперь думаете о психиатрическом регулировании рождаемости, вы, (...)?
      — Пошел он (...)! — ответила Марлен, подходя поближе. 
      — Сегодня ночью я убедилась, — произнесла лесбиянка-«муж», — что психиатрическое регулирование рождаемости — это сплошное дерьмо. — Она вытащила портсигар и яростно швырнула его в камин.
      — Но, Щипли, — сказала Марлен, — это подло с твоей стороны. Ты (...) прекрасно знаешь, что все неженатые мужчины в фирме — гомосексуалисты. Мужчин больше не осталось!
      — У этой (...) мисс «Вселенная» монополия на всех мальчиков-лифтеров, и она опозорит нас перед Рокки, если мы возьмем их себе, — в смятении заметила лесбиянка-«жена».
      — Женатые мужчины помешаны на наркотиках, поэтому они все импотенты, — пробормотала лесбиянка-«муж».
      — Мы поищем не только там, не только в компании. Это наша проблема, — отозвалась другая.
      — И что же нам теперь делать, (...)? — спросила еще одна.
      — Что-нибудь сделать придется, — заметила из своего угла так и не одевшаяся Красотка. — После такой встряски я уже никогда не смогу кусаться, щипаться и называть это сексом. Нет, сэр!
      Они пошептались и направились вслед за Щипли в заднюю комнату.
      Мне ужасно хотелось спать. Конечно, это было не очень порядочно с моей стороны, но виновато эмоциональное напряжение.
      Наверное, я задремал. Но неожиданно проснулся. Надо мной стояла мисс Щипли в халате. Гости ушли. Кэнди разделась и облизывала блюдо из-под торта у стойки бара.
      Когда я увидел, что Щипли держит что-то за спиной, мне стало не по себе. Я плохо соображал, но сразу вспомнил о греческих обрядах жертвоприношения. Теперь, когда меня всем показали, может быть, пришло время отрезать мои (...), чтобы я составил компанию Урану?
      И это подозрение только усилилось, когда она наклонилась и потрепала их.
      — Инксвитч, — сказала она, — у меня для тебя есть сюрприз.
      Я вздрогнул. Мне не нравились сюрпризы мисс Щипли.
      — Как тебе понравились Спайк и Красотка?
      — Я не ожидал этого, — ответил я.
      — А Элджернон?
      — После того как от нее перестало вонять сигаретами, терпимо.
      — Так же хорошо, как со мной и Кэнди? — спросила она, и в ее глазах зажегся опасный огонек.
      Страх, ужасный страх подсказал мне ответ.
      — Даже и сравнивать нельзя! — с возмущением вскричал я.
      — Ну вот и хорошо, Инксвитч, — и, к моему облегчению, она отпустила мои (...). — Потому что я и все остальные, Инксвитч, пришли к соглашению. Каждый вечер, после работы, пара девушек будет забегать к нам, чтобы ты их трахнул. Они все согласны. Они будут вести себя примерно и соблюдать очередь.
      Я сглотнул. Мне совсем не нравилось свирепое выражение ее лица.
      — Но, (...) тебя, Инксвитч, это не имеет никакого отношения к тому, чем мы с Кэнди занимаемся с тобой целую ночь.
      Она снова потянулась к моим (...).
      — Обещаю, — поспешно произнес я. — О, мисс Щипли, я не нарушу условия контракта. Я человек слова.
      — Рада слышать, — сказала она. — Потому что в противном случае я отрежу твои (...).
      Я так и знал!
      Но тут она улыбнулась и сказала:
      — Есть и хорошие новости, Инксвитч. Они высыпали в эту мусорную корзину содержимое своих кошельков. Я добавила от себя пять тысяч долларов за чудесное представление. Ты просил десять тысяч.