Миссия: Земля «Испытание смертью»

      — Нет, сэр.
      — Тогда принесите мне стакан воды.
      — Не могу, сэр. Вы сидеть здесь. Но нет деньги, нет вода.
      Хеллер ждал полчаса. Другие японцы проходили мимо и поглядывали на него. В Нью-Йорке нечего делать без денег. Однажды я слышал, как кто-то сказал, что этот город черствее сердца шлюхи. Это правда, я убедился в этом на собственном опыте.
      Зрелище унижения, которому подвергся Хеллер, постепенно наполняло мою душу чувством глубокого удовлетворения. Без сомнения, с ним все кончено. У меня даже голова перестала болеть. Крэк исчезла. Машины исчезли. Квартира исчезла. Все вокруг рушилось. Я улыбнулся. Это стоило затраченных усилий.
      Неожиданно появившийся Изя плюхнулся на стул напротив. Он запыхался, волосы были растрепаны, роговые очки запотели, а нос покраснел.
      Хеллер протянул ему постановление суда:
      — Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь проследил, как я вхожу в офис. Может, они не знают о его существований. Хотя я уже давно заметил: слишком многие в курсе, где меня найти и куда я направляюсь.
      Изя лишь кивнул. Он читал постановление.
      — Это не может быть законным, — произнес Хеллер.
      — Ну, законно то, что юристы называют законным. Они способны на все, мистер Джет. И чаще всего им все удается. Я отдам это Филупу Кровопускенсу: ему понадобится несколько месяцев, чтобы утрясти все это, и несколько лет, чтобы замять дело, а он — один из самых пробивных и активных юристов в городе.
      — А теперь перейдем к более важным делам, — сказал Хеллер. — Что сообщает детективное агентство?
      — Ну, они обшарили все отели. Под таким именем нигде никого нет. Нет и никого, кто бы соответствовал описанию. Они обшарили также госпитали и морги. Никаких следов.
      — Черт! — сказал Хеллер. — Бедняжка, наверное, прячется. Хотя в этом нет никакого смысла! Этот иск — сплошная ложь.
      — Как и большинство исков, — заметил Изя. — Увы! Законодательная система задумана, чтобы портить людям жизнь и обогащать юристов. Проблема в том, что Пупси Лупцевич не потратит на процесс ни пенса. Адвокаты берутся за это, чтобы получить пятьдесят процентов от суммы, которая будет уплачена суду. Вы не представляете, сколько вреда они причиняют людям. Между прочим, они уже были сегодня утром в офисе.
      — Что?
      — Да. Суд принял постановление арестовать вашу зарплату. Но поскольку вы ее не получаете, то постановление не имеет силы. Они все предусмотрели. А ведь еще не было судебного разбирательства. Но вы поступили очень мудро, что решили не входить. По пути я купил вот это. Вы уже видели?
      Он протянул Хеллеру газету. На первой странице красовалась статья:
 
      «ВУНДЕРКИНД - ДВОЕЖЕНЕЦ.
      ВТОРАЯ ЖЕНА ПОДАЛА НА РАЗВОД
      Психо, Шизи и Словоблудинг сегодня подали в Верховный суд иск от имени Долорес Уистер, урожденной Пубиано де Копула.
      Брак был зарегистрирован сельским священником, когда широко известный преступник Уистер, чаще именуемый Вундеркиндом, скрывался в Мексике. Изящная мексиканская девушка поведала свою печальную повесть собравшимся представителям средств массовой информации. История очень короткая.
      Прикинувшись революционером, Вундеркинд ограбил деревню, ворвался к ней в спальню и (...) ее романтической мексиканской ночью.
      Шум, производимый при этом, был услышан, и их обнаружил сельский священник, который немедленно обвенчал их прямо в постели, где они предавались греху.
      Напрасно пыталась она отыскать своего пропавшего любовника-мужа в течение двух долгих, полных отчаяния и одиночества, лет. И вот, узнав, что он женился на другой женщине в Канзасе, опечаленная красавица решает подать на развод.
      Бракоразводный процесс может обойтись ответчику в миллиарды».
 
      Хеллер швырнул газету на стол.
      — Нельзя ли ее засадить за решетку?
      — Это с нашим-то законодательством? — Изя покачал головой. — Счастье, что копы, которые явились к вам домой, еще не знали об этом. Но еще до конца дня либо та, либо другая получат ордер на ваш арест по обвинению в двоеженстве. Это уголовное преступление. Я бы на вашем месте скрылся.
      — Послушайте, — сказал Хеллер. — Мне дела нет до всех этих людей. Меня интересует только одно: где графиня? Я должен ее найти!
      Изя полез в карман пальто и, вытащив пачку банкнот в несколько дюймов толщиной, толкнул ее по столу к Хеллеру.
      Немедленно появился официант-японец с двумя стаканами воды, поставил их и ушел.
      Хеллер считал деньги.
      — Извините, — сказал Изя. — Но в своем персональном сейфе я храню только тысячедолларовые купюры. Надеюсь, вас не смутит проблема обмена. Но я бы не обращался в банки. Психо, Шизи и Словоблудинг наверняка уже сообщили им о вас. Да, вот еще кое-что! — И он протянул Хеллеру конверт.
      Хеллер открыл его. Там лежали один из его фальшивых паспортов и билет.
      — Я все еще считаю, что вам нужно уехать в Бразилию, — сказал Изя. — Вот билет. Я найму еще детективов, они отыщут мисс Раду, и я переправлю ее к вам.
      — Она не поедет, пока я не поговорю с ней.
      У Изи был такой вид, словно он сейчас заплачет.
      — О, мистер Джет, вы не понимаете, во что ввязались! Вы увязли в сетях нашей системы судопроизводства. Сам дьявол не сумел бы выбраться оттуда. Ни одному человеку, который попал в лапы суда, еще не удалось избавиться от него. Пожалуйста, уезжайте, мистер Джет.
      — Я должен найти мою девочку, — сказал Хеллер.
      Изя покачал головой, затем поднялся и, печально опустив плечи, ушел.
      Подошел японец-официант:
      — Теперь вы заказать?
      — Я с удовольствием закажу чье-нибудь убийство! — рявкнул Хеллер и вышел.
      На улице он остановился и огляделся, словно надеялся увидеть графиню Крэк.
      Я остолбенел. Никогда не слышал, чтобы он разговаривал так грубо. Интересно, он меня имел в виду, когда сказал, что закажет убийство?
      Я нервно накрыл экран одеялом. Хотя это было совершенно нелогично, но мне показалось, что он может обернуться и увидеть меня через экран.
      Голова у меня снова заболела.
      В отчаянии я попытался заснуть. Но не смог.
      Я чувствовал, что дела обстоят не так хорошо. Хотя мне следовало бы радоваться. Ведь я был уверен, что с ним покончено, впрочем, и с графиней Крэк тоже. Но на душе у меня кошки скребли.
      День оказался неудачным.
      Бывшая мисс Щипли, теперь миссис Бей, вернулась домой около пяти. Она вошла в дом и, снимая перчатки, сразу сказала:
      — Ты хотел поговорить со мной?
      — Да, — ответил я. — Ты обещала, что откроешь сейф.
      — Это правда, — согласилась Адора. Казалось, она чего-то ждала.
      Неожиданно распахнулась входная дверь, и появилась Кэнди.
      — Мы здесь! — крикнула Адора.
      Кэнди вошла и принесла пиво: Адоре и себе. Мне она ничего не предложила и, усевшись напротив, приготовилась слушать.
      — А сейчас, когда мы все собрались вместе, — начала Адора, — я обрисую вам наше положение на сегодняшний день.
      — С меня хватит, — сказал я. — Мне нужны только деньги.
      — Ладно, ты получишь свои деньги, — произнесла Адора, недобро глядя на меня. — Но сначала я хочу тебе кое-что сказать.
      Кэнди засмеялась. Мне не понравился ее смех. Адора улыбнулась. Мне не понравилась и эта улыбка.
      — Ничего не хочу слышать, — заявил я. — Давайте деньги.
      Они обе расхохотались. Это мне совсем не понравилось.
      — Они не пойдут тебе на пользу, — заметила Адора.
      — Отдай ему деньги, Щипли. А потом скажи ему. Мне нравится, как он визжит от возмущения.
      — Хорошо. — Адора вышла в гостиную и, открыв сейф, принялась вытаскивать пачки денег и складывать их в дорожную сумку.
      — Отдай ему незаполненные чеки тоже, — со смехом произнесла Кэнди.
      Адора вытащила целую пачку.
      — Бери и пиши все, что хочешь.
      Я подумал, что меня разыгрывают. Я не мог оторвать глаз от сумки в ее руке.
      Однако все же решил, что, пожалуй, нужно проверить то, что сказала мисс Щипли. Я оформил чек на сорок тысяч долларов и подписался: «Джордж Вашингтон».
      Щипли взяла чек и сказала:
      — Ты получишь деньги завтра. — И швырнула сумку с деньгами мне на колени.
      Я заглянул в нее. Прекрасное зрелище! Там было тысяч шестьдесят пять, а то и больше.
      — А теперь скажи ему, Щипли, — произнесла Кэнди.
      Я перестал считать деньги. Мне не нравилось, как Адора на меня смотрела.
      — Тебе нужны были деньги, чтобы сбежать, так ведь? — спросила экс-мисс Щипли, ныне миссис Бей. — Ты собирался воспользоваться моментом и наложить лапу на наши бабки. Да, так ты и думал. Но деньги, мой дорогой муж, не принесут тебе ни (...) радости. — Она наклонилась ко мне, и взгляд ее стал ледяным. — Видишь ли, (...) сын, ты только что совершил преступление — стал двоеженцем!
      Комната поплыла у меня перед глазами. В мозгу заплясало название статьи: «Вундеркинд — двоеженец». Так вот почему мне было не по себе!
      — Если любая из жен, — произнесла экс-мисс Щипли, ныне миссис Бей, — подаст в суд, тебя упрячут за решетку до скончания твоих дней. Этот закон распространяется на все штаты. Ты можешь бежать куда угодно, тебя все равно вернут и бросят в тюрьму. — Она достала из сумки свидетельства о браке. — У нас есть вот это. Давай, (...), беги. Деньги тебе не помогут. Законодательная система вернет тебя обратно и отправит за решетку. Каждая из нас будет утверждать, что другая ни о чем не знала. Так что подумай, как тратить деньги, двоеженец. Ты никуда не поедешь.
      Внезапно они снова расхохотались. Наверное, у меня был совершенно ошеломленный вид.
      Экс-мисс Щипли, ныне миссис Бей, поднялась.
      — А теперь, когда мы обо всем поговорили, дорогой муж, иди и прими душ.
      — Зачем? — жалобно спросил я. — Хватит с меня на сегодня.
      — «Зачем?» — передразнила она. Потом ее зрачки сузились, и экс-мисс Щипли резко нагнулась ко мне, как когда-то Ломбар. В ее голосе не было совершенно никаких интонаций, когда она заговорила: — Кончай свои грязные махинации! Ты напоил нас шампанским в свадебную ночь и думал, что заставишь снова вернуться к лесбиянству. Ты пытался заставить меня нарушить священную клятву уничтожить к черту психиатрическое регулирование рождаемости. Так вот, подонок, тебе это не удалось! — Она шагнула ко мне совсем как когда-то Ломбар. — Тебе это не помогло! Моя решимость только окрепла. Через полчаса приедут две лесбиянки, а когда уедут, то они будут уже бывшие лесбиянки. И больше тебе не удастся нарушить мою программу. И никакого нытья, что они якобы мертвые!
      Экс-мисс Щипли отступила назад и смерила меня взглядом с ног до головы.
      — Учись ходить по струнке, дорогой муж, или мы спустим на тебя всех собак. Так что вымойся и будь готов!
      Они вышли. У двери Адора оглянулась:
      — Двоеженец.
      Совершенно убитый, я начал снимать одежду. Состояние мое было ужасным. Я не мог отделаться от мысли, что не хочу заниматься сексом с Долорес Уистер, урожденной Пубиано де Копула. И ничего не мог с этим поделать.
      В отчаянии я закричал.
      Я попал в жернова.
 

ЧАСТЬ СОЮК ДЕВЯТАЯ

 

ГЛАВА 1

 
      На следующее утро я проснулся измученный как вчерашней нервотрепкой, так и сном, который не принес мне ничего, кроме кошмаров. Я прошел в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Лицо у меня было исцарапано.
      Прошлой ночью одной из кандидаток на сексуальное перевоспитание оказалась тощая девица, практически одни кости. В дополнение к костлявому телу и грудь у нее еще не развилась полностью. Я пытался сообразить, сколько ей лет, — выходило, не более четырнадцати—пятнадцати. Когда-нибудь она станет весьма привлекательной, но сейчас у нее были слишком круглые глаза и слишком большой рот на маленьком личике. На голове у нее был конский хвостик. И она громко чавкала жвачкой.
      Звали ее Крошка, и занималась она тем, что наклеивала марки в отделе роксентеровской Ассоциации медицинского контроля. Я догадался, что работает она недавно и только что прошла курс психологического сексобразования в школе, поскольку еще не вполне доверилась психиатрическому регулированию рождаемости. Значит, в соответствии с теорией Адоры с ней нужно было потрудиться: трудиться, конечно, пришлось мне.
      Прошлой ночью Крошка выказала настоящий энтузиазм. Но «энтузиазм» — это мягко сказано. Она гонялась за мной по всей квартире. Ее активность просто била через край! А мои жены, вместо того чтобы оттащить ее, невинно улыбались.
      Может, это и не так плохо, но время от времени Крошка выражала свою страсть с помощью ногтей.
      Зато она помогла мне осознать, что в моем собственном образовании есть пробелы. Я понятия не имел, что значит «Оседлай его, ковбой!», — у нас на Волтаре некого седлать, а даже если бы и было, мы не стали бы лупить животное шляпой. Или царапать его. Это бесчеловечно!
      В конце концов активная Крошка меня измучила. Надеюсь, таких, как она, не окажется слишком много. Я переутомился.
      Я заклеил царапины на лице пластырем и, чтобы немного взбодриться, решил пересчитать деньги, которые лежали в сумке на верхней полке моего гардероба.
      Я достал сумку, вынул деньги, сел и уставился на них. Стоят ли они таких страданий? Эта мысль только шевельнулась во мне, но я уже встревожился. Неужели моя неугасимая любовь к деньгам исчезла? Что, если я вхожу в состояние гиперотрицания?
      Только посмотрите, что со мной сделали Хеллер и графиня Крэк!
      Мною снова овладела тревога. Наверное, Хеллер уже подозревает меня. А графиня Крэк, вероятно, уже меня ищет. Что, если ей придет в голову напустить на меня Кроуба, когда я окончательно свихнусь?
      Я редко глядел на экран доктора. Может, она уже связалась с ним?
      В тревоге я включил экран Кроуба. Иногда на нем было трудно что-либо разобрать, потому что у доктора в одном глазу помещался рентгеновский аппарат. Но сегодня все было видно отлично.
      Кроуб стоял перед группой врачей — определенно психиатров. Скорее всего он находился в демонстрационной операционной в Белльвью.
      Аудитория застыла в напряженном молчании. Перед ним сидел привязанный к креслу пациент. Я ахнул: Кроуб вернулся к своим старым трюкам. Из черепа пациента высовывалась змея! Страшенная голова рептилии покачивалась из стороны в сторону.
      — Это потферждает теорию, — забубнил Кроуб. — фидите, этим челофеком дфихает мозх змеи. Мы ффодим бациенту наркотик-32 и тем самым штиму-лируем рост змеи. И она растет и растет. И фот фам доказательство!
      Собравшиеся психиатры поспешно записывали. Медицинский фотограф делал снимки.
      Мошенник! Он всегда занимался подобными делишками. Поэтому его и приговорили к смерти. Но Ломбар спас его и отправил в Замок Мрака. Хисст использовал его для дискредитации психиатрической науки.
      — Игах! — с энтузиазмом вещал косноязычный Кроуб, так и не удосужившийся выучить язык. —  Фы прафы жентельмены! Фот мозх рептилии. Челофек сущестфует за счет мозха рептилии. Фот что делает челофека злым! Фсихиатрия прафа!
      Раздались аплодисменты и крики одобрения. Встал председатель собрания.
      — Доктор Кроуб! Я хочу сообщить собранию, что, увидев все собственными глазами, мы выдвигаем вашу кандидатуру на звание «Психиатрический гений года».
      — Нет-нет! — нетерпеливо закричал Кроуб. — Зядь-те! Я еще не сакончил! У меня еще есть доказательство!
      Все зашевелились.
      — Этот бациент поштупил зюда ш жалобами на чресмерную фосбудитильность. Но использование наркотика-32 облило сфет на ехо болеснь. Сейчас, у фас на хлазах, я исцелю бациента!
      На эмоциональной шкале на экране Кроуба появилась надпись: «Радость».
      Собрание замерло. Кроуб взял со стола огромный нож. Взмахнул им. Вжик!
      И одним махом отделил змею от черепа!
      Во все стороны брызнула кровь.
      Пациент задергался в смертельной агонии.
      И умер.
      Надпись на экране Кроуба гласила: «Удовольствие».
      — Фидите?! — торжествующе завопил доктор. — Достихнут конешный продухт фсихиатрии. Бациент спокоен!
      Раздались оглушительные аплодисменты. Психиатры повскакивали, овация не смолкала.
      Неожиданно из толпы выскочили репортеры. Впереди бежал журналист с приколотой к шляпе карточкой: «Дрянь-мэгэзин». В поднявшемся шуме его было еле слышно.
      — Доктор Кроуб! Мы хотим напечатать ваш портрет на обложке журнала с подписью «Ученый года»!
      Его оттолкнула команда телевизионщиков.
      — Мы все сняли, но нам нужен крупный план, — требовали операторы.
      Психиатры отталкивали журналистов, пытаясь пожать руку Кроубу. Полная неразбериха!
      Я отвел глаза, выключил экран и задумался.
      Психология и психиатрия только стимулировали деятельность Кроуба. А ведь необходимость в его присутствии на Земле возникла по вине Хеллера.
      Неожиданно я почувствовал приступ ярости. Как мне это использовать? Может, я могу натравить Кроуба на Хеллера или Крэк? Суды порой отправляют подследственных в Белльвью на обследование. А любое обследование, проведенное Кроубом, окажется роковым! Я возликовал.
      А теперь хорошо бы проследить за Хеллером. Если он по-прежнему будет находиться в таком подавленном состоянии, то может возникнуть необходимость послать его в Белльвью на обследование по постановлению суда. Так или иначе, но я чувствовал, что смогу преодолеть воздействие Крэк. Если Кроуб не увидит лица Хеллера, он не сбежит. Да, мне надо наблюдать за Хеллером и следить, чтобы он не нашел графиню Крэк. А далее у меня есть все необходимое. Весь мир подчинялся Роксентеру, а я работал на него. Я нанесу ответный удар!
 

ГЛАВА 2

 
      Я позвонил Психо, Шизи и Словоблудингу. К телефону подошел Словоблудинг.
      — Это Смит, — сказал я. — Как развиваются дела?
      — Чудесно, — ответил тот. — Мы наложили арест на его собственность. Он все еще разгуливает на свободе, но это ненадолго.
      — Как это?
      — Мы получили обращение по поводу двоеженства. Таким образом, дело переходит из разряда гражданских в уголовные. Как только мы засадим его в тюрьму за уголовное преступление, то выдоим из него все, что у него есть и когда-нибудь будет. Чудесное дело. У него нет ни малейшего шанса.
      — У вас могут возникнуть проблемы с арестом.
      — О, не думаю, — заявил Словоблудинг. — У нас есть связи в полиции, и мы поставим посты во всех аэропортах, на всех автобусных станциях и вокзалах. Когда приходится туго, они всегда пытаются сбежать. Мы его поймаем, засунем в тюрягу и вытрясем из него все, что можно. Стандартная законная процедура. Проторенная дорожка. Вначале надо подать гражданский иск, потом раскопать что-нибудь уголовное и высосать из человека все соки. Обычное дело.
      — Вы можете еще кое-что сделать, — сказал я.
      — Что? — живо спросил он. — Мы всегда рады новым предложениям, которые сделают человека еще более несчастным.
      — Я хочу, чтобы вы составили судебное постановление и приложили его к делу. Там должно быть сказано, что как только его арестуют, то отправят в Белльвью на психиатрическое обследование.
      — О, чудесно! Из этого следует, что, став двоеженцем, он не в состоянии отвечать за свои поступки. Нас объявят ответственными за состояние его материальных дел, мы поделим все поровну и станем богатыми! Чудесно.
      — В постановлении, — продолжал я, — укажите, что его внешность слишком привлекательна, поэтому медсестры могут поддаться на соблазн, и его лицо должно быть закрыто.
      — Ничего нет проще. В судебном постановлении можно написать что угодно. Все, что требуется, — это заставить судью подписаться, а они никогда не смотрят, что подписывают. Совершенно новая идея. Мы также подготовим хорошие статьи в прессе. Рассмотрим все с моральной точки зрения. Такими вещами нельзя заниматься без помощи прессы.
      — Вы можете выписать еще одно постановление, — сказал я. — У него есть подружка по банде. Ее зовут Рада Парадис Крэкл. Известно, что она помогала ему. Что вы можете с ней сделать?
      — Ничего нет проще. Вы объявляете, что в интересах нашего клиента необходимо соблюдение тайны и отсутствие посторонних влияний, и получаете два ордера: по одному ее сажают в тюрьму, если она вмешивается, а по другому ее можно посадить как необходимого свидетеля и тоже держать за решеткой, пока она не станет давать нужные нам показания. Понимаете, это обычная процедура. У вас есть ее приметы?
      — Пять футов и девять с половиной дюйма ростом, блондинка, серо-голубые глаза. По виду сущий дьявол. Впадает в ярость. Использует электрошокер. Ногти как когти. Затопчет насмерть любого мужчину своими острыми каблучками.
      — Боже мой! — произнес Словоблудинг. — Она опасна. Да, я немедленно получу ордера! О, я так рад, что вы сообщили нам об этом!
      — Обязательно укажите, чтобы эту женщину тоже отправили в Белльвью в маске. Известно, что при виде ее лица мужчины столбенеют.
      — Обещаю! — ответил Словоблудинг. — Как приятно знать, что полиция и суд всегда готовы выполнить свои обязанности. Этот Уистер и эта Крэкл должны быть немедленно изолированы!
      — В Белльвью, — добавил я.
      — Никаких проблем. По существующим законам любого гражданина можно схватить и отправить в Белльвью. Я напишу, что нам необходимо заключение врача.
      Я на секунду задумался. Предположим, что их отправили в Белльвью и, несмотря на все предосторожности, Кроуб все-таки узнал их. Тогда весь мой план рухнет. Может быть, сойдет и обычный психиатр Хеллер и Крэк будут навсегда и надежно изолированы.
      — Укажите в постановлении, — сказал я, — чтобы доктору Кроубу, ведущему психиатру, было запрещено приближаться к ним. Найдите другого психиатра, который подпишет заключение. В конце концов, это обычная законная процедура.
      — Вы правы, — сказал Словоблудинг. — Здесь действительно достаточно обычного судебного постановления. Боже мой, мистер Смит, как хорошо, что вы нам помогаете. Вы мыслите совершенно как юрист, очень изощренно. Вы нам здорово помогли в этом деле. — Он повесил трубку.
      Я просто лопался от гордости. Не сравнить с фырканьем Мэдисона. Они признали мой гений.
      Я уселся и почувствовал себя великолепно и даже захихикал. Возможно, Кроуб их и заметит, но все равно не узнает. Ему не известны имена Уистер или Крэкл. Их скорее всего привезут в состоянии наркотического сна, засунут в электрошоковые машины и превратят в идиотов до конца жизни. Для этого сгодится и обыкновенный психиатр.
      Да, суд, закон и психиатрия — это бесценная компания. Зачем мне было нанимать убийцу, когда эта троица в моем распоряжении?
      Разве я мог проиграть? Если Хеллера не поймают сразу, он найдет Крэк, а если он найдет Крэк, то приведет ее прямо в западню, устроенную жаждущими обогащения юристами. Это бездонная пропасть, и она поглотит их обоих. И не подавится! Будь благословен земной законно-психиатрический союз! Он совершенно безумен, но, слава Богу, очень полезен для власть имущих.
 

ГЛАВА 3

 
      Когда я продолжил наблюдение за Хеллером, он стоял у воды и смотрел, как корабли уходят в море. В воде отражалось синее безоблачное небо, практически не затянутое смогом. Стояло раннее утро весеннего дня. Ветра не было. Когда он взглянул направо, то его взору предстала полянка со свежей, зеленой травой. Потом он поднял глаза и взглянул на памятник.
      Бэттери-парк! Хеллер стоял рядом с монументом Веррацано, который открыл Манхэттен. В табличке говорилось, что он высадился на этом месте, в южной оконечности острова в 1524 году. Хеллер обратился к статуе по-волтариански:
      — Местные жители тоже пытались причинить тебе неприятности, верно?
      Потом он прочел более позднюю надпись, в которой было сказано немного больше. Там говорилось, что пять лет спустя Веррацано был съеден каннибалами. Ничего удивительного, подумал я, но Хеллера, казалось, это встревожило, и он обвел глазами близлежащие дорожки.
      — Ну где же ты, Изя? — сказал он вслух горестным тоном.
      Пора действовать, подумал я!
      Теперь я наверняка знал, что его ищут и полицейский инспектор Графферти, славная полицейская ищейка, не упустит свой шанс.
      Я позвонил в офис Графферти и сказал:
      — Быстро соедините меня с инспектором. В моем поле зрения находится его подследственный!
      — Инспектор уехал по делу, — ответили мне.
      — Я уверен, что это дело Уистера, — отрезал я. — Скажите ему, что тот, кого он ищет, находится в парке Бэттери у статуи Веррацано. У него там встреча. Хватайте его!
      — Очень хорошо, сэр. — И трубку повесили.
      Хеллер шел по тропинке на север. Впереди были видны башни небоскребов деловой части города и красные кирпичные стены замка Клинтона. Он смотрел на ружейные амбразуры, когда позади раздался голос:
      — Мистер Джет! — Это был Изя.
      — Вы нашли ее? — тревожно спросил Хеллер.
      — Нет, мистер Джет. Мы наняли трех частных детективов. Но пока никаких известий.
      — Черт!
      — Мистер Джет, вы ужасно выглядите, — сказал Изя. — Вы, наверное, спали в парке. О, я просто выразить не могу, как мне жаль, что вы попались в сети судопроизводства. Главный преступник у нас — это закон, мистер Джет.
      — Вы принесли мне вещи, которые я просил?
      Изя протянул ему увесистую сумку.
      — Больше я ничего не смог вынести. Минуту спустя после того, как я собрал эти вещи, они опечатали ваш офис. Два патрульных дежурят в холле на случай, если вы появитесь. Есть ордер на ващ арест, мистер Джет. Уголовное преступление. Двоеженство. Послушайте, мистер Джет, Бац-Бац говорит, что теперь они перекроют все аэропорты, автобусные станции и вокзалы, но он может украсть вертолет и отвезти вас в любое место. Мы можем высадиться на бразильском плато. Вы должны уехать, мистер Джет. Меня в дрожь бросает при одной мысли, что вы можете несколько лет провести в тюрьме по ложному обвинению!
      — Я должен найти мою девочку, — сказал Хеллер.
      Изя глубоко вздохнул.
      — Тогда возьмите это. — И он сунул ему в руку еще одну толстую пачку тысячедолларовых купюр. — Пожалуйста, не застрелите кого-нибудь. Гораздо дешевле их всех купить.
      — Спасибо, — поблагодарил Хеллер. — Вы настоящий друг, Изя.
      — Но ведь это ваши деньги, — сказал Изя. — Я работал сегодня утром с машиной, предсказывающей будущее. Хлопковые акции на бирже пошли вверх. Жаль, мне не удалось сделать больше.
      — Продолжайте работать, — сказал Хеллер. — Мы выкрутимся.
      — Ой, мне бы вашу уверенность. Наша система законов была придумана для подлецов, поэтому, боюсь, у нас нет никаких шансов. Пожалуйста, берегите себя, мистер Джет, — сказал Изя и неслышно удалился.
      Хеллер двинулся к деловому центру и вскоре смешался с толпой. Он шел очень быстро и немного погодя остановился перед обшарпанным баром, где обычно сидят маклеры.
      В зале валялись обрывки акций и стоял кассовый аппарат. Хеллер сел у стойки бара. Большая надпись на стене сообщала: «Коктейль "Выпей меня" для любителей блюза Доу-Джонса. Специально для самоубийц: зачем бросаться из окна, если можно выпить нашу гадость?»
      Его отражение в зеркале выглядело просто ужасно: особенно выделялись синяки под глазами.
      — Дайте мне «Севен-ап», — попросил Хеллер.
      — Акции на рынке упали этим утром, сэр, — сказал бармен. — Все с ума посходили. Прибавилось любителей коктейля для самоубийц.
      — Вы можете разменять тысячу долларов?
      — Ваш «Севен-ап», сэр. Вы, наверное, удачно все продали.
      — И кое-кто еще об этом пожалеет, когда я возьмусь за него, — сказал Хеллер. — Можно мне воспользоваться ванной комнатой?
      — Пожалуйста, сэр. Человек с тысячей долларов вообще может все здесь купить.
      Хеллер прошел в ванную. Она оказалась ужасно грязной. От зеркал не осталось даже осколков. Хеллер повесил пальто на крючок и открыл сумку, которую передал ему Изя. Не могу сказать, что в ней было.
      — Черт, что это? — пробормотал Хеллер. У него в руках была бритва с тремя лезвиями, которую Изя, наверное, купил. Он снова заглянул в сумку и, похоже, убедился, что эта штука предназначена для бритья.
      Он попытался побриться и порезался. Начал снова и опять порезался. Кое-как добрившись наконец, он нашел маленький волтарианский пузырек с лосьоном и протер лицо. Потом Хеллер извлек крошечный фонарик, которым пользуются целлологи, и посветил им в лицо. После чего вытащил пластырь и тщательно заклеил порезы. Потом почистил зубы.
      Но я уже знал достаточно.
      И снова позвонил Графферти в офис.
      — Человек, которого он ищет, сидит в маклерском баре! — И я дал дежурному полицейскому номер дома на Черч-стрит.
      — Я передам сведения Графферти, — ответил мне дежурный. — Инспектор занят, но он в курсе. Мы всегда рады работать с общественностью, особенно в уголовном деле, сэр.
      Удовлетворенный, я повесил трубку. Лучший полицейский Нью-Йорка шел по следу.
      Меж тем Хеллер снял одежду, свернул ее и положил в сумку, откуда извлек темно-голубой комбинезон, похожий на рабочую одежду, и облачился в него. Затем вытащил простую рабочую кепочку и натянул ее на голову. После чего снова заглянул в сумку.
      — Черт! — сказал он по-волтариански. — Рабочих рукавиц нет. Только эта хлопковая дрянь. — Но все же надел их.
      Потом он нашел регистрационную карточку инженера и заполнил ее. Приведя себя в порядок, он вернулся в бар.
      Там по-прежнему никого не было, кроме бармена, который уже поставил на боковой столик «Севен-ап» и тарелку с сандвичем.
      — Этот «Севен-ап» — ужасная дрянь, — произнес бармен. — Никакого алкоголя. Поэтому я добавил бутерброд. Что еще я могу для вас сделать?
      — Показать мне, где телефон.
      Бармен вытащил из-под стойки телефон с длинным шнуром.
      — Я вижу, у вас своя система работы на рынке. Собираетесь заработать еще тысячу?
      — У меня есть идея, как сорвать большой куш, — ответил Хеллер.
      — Да, сэр! Обещаю не подслушивать.
      Хеллер набрал номер. На другом конце ответили:
      — Компания «Настоящие лихие такси».
      — Послушайте, — заговорил Хеллер. — Морти Массакурович уже вышел на работу?
      — О, не совсем, сэр. Доктор говорит, что...
      — Я все знаю про его больной глаз, — перебил Хеллер. — За последние два дня я только это и слышу! Вы можете связать меня с ним?