«Если Джерри Уистер, — заявил президент, — немедленно не откажется от своего судебного иска, он будет исключен! Далее, мы лишим его стипендии компании „Спрут“ и уволим из студенческого ресторана, где он работает в качестве официанта».
       Эти грозные слова были произнесены весьма внушительно. Институт не намерен сдаваться!
       Институтские адвокаты Пьянс, Дурмане и Замаранс сегодня подали в местный суд встречный запрос, утверждая, что обвинения известного Джерри Уистера ложны, злонамеренны и беспочвенны.
       (Дабы получить полное представление о студенческих волнениях в МИК, см. подборку фотографий на с. 19.)».
 
      В новостях часа то и дело крутили телевизионную запись беспорядков. Реклама на весь экран приглашала зрителей посмотреть программу «С опозданием на пятьдесят девять с половиной минут», если они хотят узнать о событиях еще до того, как они произойдут. Телевидение прямо упивалось своей сенсацией.
      Газеты печатали не только материал о реакции МИК на иск Уистера, но и редакционные статьи, где говорилось о преследовании американской молодежи в университетах за участие в политической борьбе и делался вывод, что необходимо принятие самых суровых мер.
      Да, Мэдисон имел ожидаемый успех. Хеллер получил еще один тяжелый удар, так как пресса явно выступала на стороне университетов. Демонстрировались даже тела студентов, забитых насмерть спецподразделениями полиции. Благоприятный знак.
      Анализируя события, я бы, может, нашел еще более благоприятные свидетельства, если бы тем же самым вечером моим вниманием не завладели иные обстоятельства.

Глава 2

      Я бы мог вовсе не заметить этого, если бы не моя чрезвычайная настороженность и понимание того, как для меня важен любой ключ к разгадке поведения Хеллера. Я увидел, что интуитивно, после Коннектикута, он чувствовал, что я за ним охочусь, и, хотя я не так уж много разъезжал по Нью-Йорку, мне совсем не хотелось подвергаться риску неожиданной встречи с ним за углом. Собственно говоря, каждый раз, проезжая в такси где-нибудь вблизи Эмпайр Стейт Билдинг или ООН, я весь скрючивался на тот случай, если бы Хеллер вдруг оказался на улице и увидел меня.
      Итак, в последнее время я сделал своей привычкой быстро просматривать записи монитора. Обычно я бы не стал беспокоиться насчет ночных записей ввиду странных электронных помех вокруг жилища Хеллера, но после того как Гансальмо Сильва спокойно поднялся и постучал ко мне в дверь, я знал, что излишняя осторожность не помешает. Мои хлопоты не прошли даром! Я был просто изумлен! Очевидно, после спасения Изи внимание Хеллера переключилось на смотровую площадку Эмпайр Стейт Билдинг. Я сроду не видел, чтобы человек так интересовался копотью. Собственно, кому какое было дело, что происходит с атмосферой на этой планете? После того как Ломбар Хисст прибрал Волтар к рукам, он жаждал иметь полную уверенность в том, что на Земле не осталось никакого населения: главе Аппарата хватало и своих отбросов общества, чтобы еще и другая, кишащая ими планета причиняла ему головную боль. Вероятно, большее, на что он мог пойти, делая уступку Земле, — это основать небольшую колонию в Турции, чтобы обеспечить постоянное поступление опиума. Так что кого волновала атмосфера Земли? Пусть задохнутся от собственной копоти или все передохнут от вредных аэрозолей — кому до этого было дело?
      Тем не менее Хеллер приступил к регулярной деятельности. Каждый вечер он покидал «Ласковые пальмы» в тяжелой одежде уборщика, с ведром и метлой в руках, и Бац-Бац отвозил его к подъезду, ведущему на смотровую галерею Эмпайр Стейт Билдинг.
      Последний лифт шел наверх в одиннадцать тридцать вечера. Хеллер садился в него и с пересадкой добирался до восемьдесят шестого этажа.
      В этот час закусочная и сувенирный ларек бывали закрыты, и посетители исчезали. Да и кому это нужно, подумайте сами, останавливать уборщика в нью-йоркском здании?
      Закусочная и сувенирный ларек расположены, вместе с лифтами и лестницей, в конструкции, стоящей посреди большой платформы.
      Хеллер взбирался на вершину этой центральной конструкции, устанавливал три новых ветровых конуса, забирая те, что оставил там накануне вечером, и кладя их в свое ведро.
      Хотя платформа далеко простиралась на все стороны от осевой центральной конструкции и даже край платформы надежно защищался 10—12-футовым чугунным ограждением, у меня голова кружилась при виде того, как он болтается там наверху, устанавливая эти свои конусы для улавливания примесей, которые нес с собой ветер.
      Площадка довольно хорошо освещалась: частично находящимися далеко внизу и окружающими здание Эмпайр Стейт Билдинг городскими источниками света и частично — прожекторами службы воздушного оповещения и другими огнями, расположенными на более высокой башне. Но смотреть, как он возится с ветровыми конусами на этих контрфорсах, — моего терпения, а главное здоровья, на это не хватало.
      Я понимал, что Хеллер добывал таким образом частицы копоти или спор, или что-то в этом роде. Затем он, вероятно, тщательно их исследовал и, несомненно, делал всевозможные ценные заключения, но, по-моему, все это было сущей чепухой. Ведь он сходил с ума по высоте, так что, вероятно, Хеллер таким образом просто отдыхал и восстанавливал свое здоровье.
      Поэтому сегодня вечером, когда пришло время, я не очень рвался к видеоэкрану, но какое-то острое чувство, воспитанное за долгие годы Аппаратом, подсказало мне, что, прежде чем ложиться спать, я должен все-таки убедиться, что он снова там наверху, а не стучится в мою дверь.
      Да, Хеллер находился там.
      Он положил старые конусы к себе в ведро, заменил их новыми и спустился на платформу.
      И тут это случилось!
      Хеллер как раз собирался спускаться по лестнице, когда к нему устремилась какая-то старуха. На плече у нее висела большая кошелка. Одета она была во все черное, включая черную шляпу и черную вуаль.
      — Эй, молодой человек, молодой человек! — окликнула она его высоким фальцетом. — Вы должны помочь мне! Мой котик! Мой котик! — И она заголосила фальцетом.
      Я сразу же насторожился. Фальцет не фальцет, а голос этот я знал.
      Гансальмо Сильва!
      Под видом женщины он убил директора ЦРУ и теперь снова хотел воспользоваться той же хитростью.
      Под делом на миллион долларов, за которое никто не брался, понималось не что иное, как убийство Хеллера!
      Кто же предлагал этот контракт? Во всяком случае не Гробе. Мэдисон развернул кипучую деятельность, а пройдохи адвоката даже в городе не было!
      Я сидел и страдал. У меня еще не было хеллеровского трафарета; я не мог подделывать его отчеты капитану Тарсу Роуку на Волтаре. А Сильва с его волтарианской аппаратной подготовкой очень быстро справится с Хеллером! Ведь справился же он с директором ЦРУ да еще с двумя русскими агентами, одним диктатором и Подонком — Джимми Тейвилнасти. И, уж коли на то пошло, разве не он пустил в расход даже супруга Малышки, капо мафии, Святошу Джо Корлеоне? О, Хеллер уже труп!
      Всех так и тянет быть джентльменами. По этой причине я никогда им не был. А Хеллер, джентльмен, безупречный флотский офицер, ласково похлопывал «старушку» по спине, приговаривая: «Ну, ну, успокойтесь. Что такое случилось с вашим котом?» «Старушка», плачущим голосом бормоча что-то несвязное, указывала куда-то рукой. Затем, ковыляя, повела его к крайнему противоположному концу платформы, указывая вверх.
      Разумеется! Там был кот!
      Он был бело-оранжево-черным. Туловище его опутывали ремни, на которых кот свисал с края десятифутовой чугунной ограды. Прутья на этой высоте загибались внутрь, и животное находилось за оградой.
      Кот жалобно мяукал, болтаясь над пропастью в восемьдесят шесть этажей. «Он прыгнул, — тонким фальцетом причитал Сильва. — Он испугался и прыгнул!»
      Чтобы добраться до него, следовало взобраться на трехфутовый бетонный парапет, затем преодолеть семь или восемь футов, карабкаясь вверх по чугунным прутьям, затем перегнуться через ограждение, и только тогда можно было достать кота.
      Должно быть, Сильва следил за Хеллером и, скрываясь под другими обличьями, узнал о его глупой привычке скалолазничать. О том, как именно он собирался совершить это убийство, я даже не догадывался. Ведь если пули оставляют в теле, это настораживает.
      Хеллер посмотрел вверх на воющего кота и отступил от ограды на двадцать футов назад к центральной стене, за которой находились закусочная и сувенирная лавка. Там стоял стул и рядом лежали два саквояжа.
      Он взглянул на «старушку», а потом на большую кошелку, откуда торчало несколько клубков пряжи.
      — Присядьте-ка вот здесь, — предложил Хеллер, и «старушка» села, продолжая всхлипывать.
      Хеллер опустился рядом и сказал:
      — У меня нет веревки. Мне нужно что-нибудь такое, чтобы как петлю с верха ограды накинуть на кота. Иначе он снова может прыгнуть.
      Он взял клубок и, быстро орудуя руками, начал плести веревку.
      — Люлька для кота — вот что нам надо, — сказал он.
      Я тут же вспомнил, как Гробе предостерегал насчет проявления доброты. Вот вам ужасный пример, думал я. Хеллер сидит рядом со смертью, и все при ней, вплоть до траурного платья!
      Подул ночной ветер. Свет огней Нью-Йорка поднимался, синея, вверх — то была синева фатальности.
      Хеллер плел люльку для кота.
      «Старушка» плакала.
      Наконец он закончил. У него получилась сетка с очень большими ячейками, на длинном шнуре.
      — Сейчас, еще минутку, и все будет в порядке, — заверил он плачущую «старушку».
      — Ой, вот хорошо бы, чтоб так и было, — пропел высоким голосом Сильва.
      Хеллер пошел к ограде и поднялся на парапет. Потом ловко вскарабкался вверх по внутренней стороне ограды, перегнулся наружу и опустил ловушку вниз. Когда сетка-ловушка оказалась прямо под котом, он потянул ее вверх. Кошачьи лапы прошли сквозь ячейки, и он стал поднимать сетку. Какой-то звук за шумом ветра, должно быть, привлек его внимание. Балансируя на верху ограды, он повернул голову и посмотрел вниз.
      Сильва в тот момент находился футах в десяти от загородки, выкладывая что-то на площадку.
      Хеллер увидел, что это такое: волтарианская граната ударного действия.
      Я узнал ее в то же самое мгновение: одна из тех, что я передал Тербу! Она могла бы создать ударную волну невероятной силы, не оставив ни единого осколка. Волна сорвала бы Хеллера с ограды и унесла бы его в восьмидесятишестиэтажную бездну.
      Сильва отнял руку от гранаты.
      — Один, — прошептал Хеллер. Он собирался вести счет..
      Сильва распрямился. Хеллер швырнул в него кота.
      — Два, — сказал Хеллер.
      Кот угодил Сильве в лицо и с визгом вцепился в него когтями.
      Видимо, Сильва хотел отступить за баррикаду из саквояжей и стула, чтобы избежать ударной волны. Лупя кота и пытаясь оторвать его от себя, он пятился назад.
      — Четыре, — считал Хеллер. Он же знает, мелькнуло у меня в голове, что у гранаты отставание в пятнадцать секунд.
      Хеллер спустился с ограды и выскочил на платформу.
      Сильва, все еще сражаясь с котом, одной рукой потянулся к кошелке.
      Оттуда появился мой кольт «бульдог»!
      Кот все еще цеплялся за Сильву и кошмарно орал.
      Хеллер, стремительно двигаясь кругами, продолжал считать: «Семь».
      Теперь уже и сам Сильва завопил, выкрикивая непристойности. Он начал охаживать зверюгу кошелкой.
      Кошелка развалилась, кот отпрыгнул и бросился бежать к открытой двери сувенирного ларька.
      Остервенев от боли, Сильва швырнул остатки кошелки вслед убегавшему животному, пригнулся и занял угрожающую позу, поводя кольтом в разные стороны.
      Хеллер добрался до баррикады из стула и саквояжей у стены закусочной.
      — Десять, — сказал он и присел.
      Сильва заметил его. Он понимал, что лучше не спешить, так как не мог рассчитывать на удачный выстрел, когда мишенью ему служила лишь верхняя часть головы с глазами, и отступил назад, поднявшись на парапет, чтобы занять более удобную позицию для стрельбы.
      — Двенадцать, — прошептал Хеллер.
      Сильва выстрелил.
      Пуля зарылась в саквояж перед Хеллером. Сильва взобрался повыше — на ограду и выстрелил еще раз.
      — Четырнадцать, — проговорил Хеллер. При этом он очень низко пригнулся, крепко зажав уши руками и уткнувшись лицом в бок саквояжа.
      Ша-рах!
      Грохот ударил по ушам даже сквозь плотно прижатые ладони.
      Хеллер поднял голову и взглянул вверх.
      Он увидел Сильву, высоко взлетающего в воздух.
      Ветер подхватил воспарившее тело и понес над ночным Нью-Йорком, опуская все ниже и ниже. Хеллер подошел к ограде и посмотрел вниз.
      Ничего! Сияние городских огней высвечивало пустоту.
      Он вернулся в центр площадки и огляделся. Там, где взорвалась граната, виднелась небольшая вмятина. Едва-едва заметная. Хеллер пошел и подобрал изодранную здоровенную кошелку Сильвы.
      Похоже, вокруг не было никаких других улик, кроме саквояжей.
      Неожиданно Хеллер поднял лицо к небесам и заговорил:
      — Надеюсь, ты заметил, Иисус Христос, что я тут почти ни при чем. Но если и случится так, что я по ошибке окажусь на твоих небесах, не забудь мне зачесть спасение кота. Аминь.

Глава 3

      Хеллер перебросил ремень кошелки через плечо. Один увесистый саквояж он сунул под левую руку и ею же подхватил другой. Ведро и метлу он взял в правую руку и прошел в дверь, пинком захлопнув ее за собой, в помещение с сувенирной лавкой и закусочной.
      Лифт на ночь был заперт. Хеллер свернул к лестнице и стал спускаться.
      И тут он увидел кота! Очевидно, когда прозвучал взрыв, он уже сидел здесь, на лестнице, так как вид у него был невозмутимый. Когда Хеллер пошел вниз, кот последовал за ним.
      Но от смотровой галереи до вестибюля восемьдесят шесть этажей. Известно, что каждый год ньюйоркцы устраивают скоростной забег снизу вверх по этим 1860 ступенькам. А Хеллер, должно быть, решил, что он участвует в забеге в обратном направлении. Перескакивая через шесть ступенек, он вплотную приблизился к тому пределу, за которым уже следует свободное падение кувырком.
      Спустившись на два этажа, он услышал за собой недовольный кошачий вопль. Он остановился и оглянулся.
      Кот сидел на последней, оставленной Хеллером лестничной площадке, громко мяукая и глядя на него с укоризной.
      — Ого, — сказал Хеллер. — Для тебя слишком быстро, да?
      Он вернулся, поднял животное и посадил в ведро. Затем снова, будто выпущенный из катапульты снаряд, понесся вниз. Кот поставил лапы на край ведра и с интересом следил за этим сумасшедшим спуском.
      Хеллер вышел на Тридцать четвертую улицу. Там, в старом такси его ждал Бац-Бац. Он открыл Хеллеру дверцу, но внимание его было приковано к чему-то далеко впереди.
      — Кого-то там соскребают с тротуара, на Пятой авеню с другой стороны, — сказал Римбомбо. — Чем это ты там занимался?
      — Поехали, — только и проговорил Хеллер, не удостаивая его ответом.
      Бац-Бац круто развернул машину и помчался на запад. Он быстро оглянулся.
      — Ну, может, хоть скажешь, как зовут кота?
      — Едем, — повторил Хеллер.
      — Боже, — возмутился Бац-Бац, — никто не хочет со мной говорить, даже кошка.
      Они миновали пару кварталов, и тут кот дико завопил.
      — Остановите-ка, — приказал Хеллер.
      — Где?
      — У гастронома, разумеется. Черт побери, Бац-Бац, вы что, не понимаете по-кошачьи?
      Бац-Бац въехал на тротуар и остановился.
      — А теперь сходите купите молока, — сказал Хеллер.
      Он бросил Бац-Бацу банкнот, а потом включил верхний свет и посмотрел на кота. На его шкуре не было никаких опознавательных знаков. Вокруг кошачьей шеи, явно слишком туго, была затянута бечева. Хеллер вынул ножницы и перерезал веревку. На ней оказалась бумажная бирка. Хеллер взглянул на нее. Там было написано: «№ 7А66, Городская тюрьма». Хеллер обратился к коту:
      — Ого, да ты, значит, тюремная пташка, а? Ну ладно, не беспокойся, мы просто уберем улику, и им тебя не сцапать за соучастие.
      Он взял кошелку и вытряхнул ее содержимое на пол. Все там смешалось в одну кучу и было опутано пряжей. Хеллер принялся за инвентаризацию.
      — Граната Волтарианского Флота устаревшего об разца. Нож от «службы ножа» Аппарата. Русские рубли. Туристские чеки — Панамский банк. Канадский, швейцарский и американский паспорта. Багажная квитанция. — Наконец он добрался до пачек с деньгами. — И доллары США, оклеенные лентами с ярлыками Турецкого банка. — Он откинулся назад. — С ума сойти!
      О мои боги, я узнал эти деньги. Мои сто тысяч долларов! Как жестока судьба! В руках у Хеллера моя сотня кусков! Я рвал на себе волосы.
      Бац-Бац открыл дверцу.
      — А что тебе дался этот кот?
      — Он спас мне жизнь. Я теперь за него в ответе.
      У Бац-Баца в руках был небольшой пакет сливок.
      Он срезал верхушку и, ставя пакет на пол, увидел деньги.
      — Боже, Джет. Это что, подарок от кота?
      — Это очень богатый котище, — сказал Хеллер.
      — А не слишком ли он молод, чтобы иметь такие «бабки»? — Он следил, как кот лакает сливки.
      Хеллер открыл один из саквояжей. В нем лежали какие-то странные вещи. Он вытащил что-то похожее на плотно облегающий костюм парашютиста с ярлычком: «Пуленепробиваемый, выдерживает ударную силу до 3600 фунтов на фут. Испытан в лаборатории ЦРУ, Лэнгли, Виргиния».
      — Все таинственней и таинственней, — заметил Хеллер. — Вещи со всего света: из России, Панамы, Канады, Швейцарии и невесть откуда еще, включая Турцию и Вашингтон.
      — Кот-то африканский, — сказал Бац-Бац. — У моей тетки был такой же, с той же расцветкой. Они отличные бойцы и считаются очень смышлеными. Их зовут calicos. Самцы этой породы встречаются очень редко. Ах да, ведь они должны приносить удачу. Так что во всяком случае, — продолжал он рассудительно, — к России, Вашингтону и прочим ты можешь прибавить еще Африку. Если это его кошелка, то я бы сказал, что этот кот завзятый путешественник.
      Хеллер открывал паспорта. На фотографиях было одно и то же лицо, но имена разные. Очередь дошла до американского паспорта. Руки его дрогнули.
      Гансальмо Сильва!
      Хеллер прикрыл ладонью текст и показал фото Бац-Бацу:
      — Кто это? Бац-Бац выпучил глаза:
      — Бог ты мой! Это же Гансальмо Сильва! Хеллер снова посмотрел на паспорт и сказал:
      — Спасибо. Просто хотел убедиться. Но если это Гансальмо Сильва, то откуда он здесь и на кого работает?
      — Sangue di Cristo! (Кровь Христова! (ит.)) — с благоговейным ужасом воскликнул Бац-Бац. — Ты только что ограбил Гансальмо Сильву!
      — Это кот, а не я, — поправил его Хеллер. — Он наемный киллер. Список его дел — длиной с его хвост. На всех почтах висят объявления, что его разыскивает полиция. И он только что сбежал из тюряги. Так что не настучите на него, а то дадут ему пожизненный срок.
      — Гансальмо Сильва, — благоговейно прошептал Бац-Бац. — Лучший из хит-парада. Боже, Джет, так это, наверное, Гансальмо был размазан по Пятой авеню! Ты выкинул его из смотровой галереи! — добавил он так, будто до него это только сейчас дошло.
      — Это кот так говорит, — сказал Хеллер. — А он воспользуется своим законным правом на молчание. Но хватит, Бац-Бац, все время перескакивать на другую тему. Этот пуленепробиваемый костюм для меня слишком тесен. А вам, похоже, в самый раз.
      — Подожди, — недоумевал Бац-Бац. — Так что же получается?
      — Дело не в том, что получается, — сказал Хеллер, — а в том, что будет дальше. Вы знаете лавочку на Тридцать седьмой улице, на западной стороне, где дают напрокат одежду? Поехали туда.
      Бац-Бац поехал, а кот, прикончив сливки, взобрался Хеллеру на колени и с глубоким вздохом улегся спать.
      Они остановились перед двухэтажным зданием с конторой проката одежды на первом этаже и, очевидно, жилыми помещениями на втором. Уже перевалило далеко за полночь, и магазин был закрыт.
      Хеллер выбрался из машины и энергично нажал на кнопку звонка за железной решеткой.
      На втором этаже резко распахнулось окно, и оттуда высунулась лысая голова:
      — Ми есть закрыт уше! Уесшайт! Хеллер отступил на шаг и крикнул:
      — А за сотню долларов откроетесь?
      — Это есть хороший ключ! Сичас уше спущусь. Не уесшайт никакой место!
      Наконец они оказались в магазине. Владелец был в белой ночной рубахе и шлепанцах. На плечи он набросил черный пиджак. Хеллер вручил ему стодолларовую купюру и сказал, что хочет взглянуть на одежду.
      — Дела идти так плохо. За сотню доллар ви мошете покупайт весь магазин, — сказал хозяин.
      Хеллер стал перебирать вешалки со всевозможной одеждой и наконец дошел до той, где висело все черное: черное платье, черная шляпа, черная вуаль. Он с интересом посмотрел на все это, затем перевел взгляд на Бац-Баца, оценивая его размеры. Снял платье, затем передал Бац-Бацу пуленепробиваемый костюм.
      — Зайдите-ка в кабинку и наденьте это. Бац-Бац, ворча, сделал то, что ему велели. Тогда Хеллер протянул ему черное платье.
      — О нет, — запротестовал Бац-Бац.
      — О да, — настаивал Хеллер. — Это последний крик моды.
      Бац-Бац с остервенением влез в платье, цедя сквозь зубы: «Ну дожил — во чего приходится делать!». Хеллер надел на него шляпу и набросил на лицо вуаль.
      — Бог ты мой! — воскликнул Бац-Бац, глядя на себя в зеркало. — Если об этом узнают в Сардинии, мне этого никогда не забудут!
      Хеллер дал хозяину еще пятьдесят долларов.
      — Мы принесем костюм назад.
      Хозяин запротестовал:
      — Наин, найн, оставляйт себе! У нас таких много. Их мы давайт на похороны.
      — Надеюсь, не на мои! — ухмыльнулся Бац-Бац.
      — Пойдем, а там увидим, — бросил Хеллер.

Глава 4

      В такси Бац-Бац сказал:
      — Этот кот действует на тебя ужасно! Уборщики не ездят в такси, и старые дамы, уж конечно же, не возят их, сидя за рулем!
      — Это домашнее задание Г-2, — сказал Хеллер, явно ссылаясь на свой курс военного обучения. — Мы замаскированные шпионы.
      — А-а, — протянул Бац-Бац.
      Хеллер рассматривал багажную квитанцию. Там было написано: «Аэровокзал Мидтаун».
      Теперь он точно знал, куда ехать. В городе было тихо. Они подъехали к указанному Хеллером подъезду и остановились на крытой стоянке такси. Там не было ни одной машины и ни одного пассажира. Хеллер положил фуражку на заднее сиденье и посадил на нее кота. Затем передал Бац-Бацу багажную квитанцию:
      — А теперь, Бац-Бац, мы разделимся и войдем туда поодиночке. Когда услышите, как я уроню это ведро, подойдете к багажному окошку, предъявите эту квитанцию, заберете то, что вам дадут, и выйдете по подземному переходу назад к машине. Если я крикну «Пицца!», пригнитесь. Ясно?
      — Ты сказал «уроню ведро» или «пну ведро»? («Пнуть ведро» — жаргон, идиома, означает «дать дуба», «откинуть копыта»)
      — Если случится стрельба, будем надеяться, что кто-то другой «пнет ведро».
      — У меня нет ствола.
      — У меня тоже, и в этих саквояжах я не нашел ни одного. Но это место я знаю. Здесь вам будет так же спокойно, как в собственной постели.
      — Ты еще не знаешь, какие стервы попадают ко мне в постель, — сказал Бац-Бац.
      — Их цель — всегда тело.
      — Будем надеяться, что они это знают.
      Они вылезли из машины.
      — Ну, котик, — сказал Хеллер, — а ты оставайся здесь. Извини, сверхурочная работа. — Он закрыл дверь.
      Бац-Бац перекинул пустую кошелку через плечо и вошел в длинный темный туннель.
      Хеллер, с ведром и метлой, быстро шмыгнул к другому подъезду и вскоре появился на балконе, тянущемся над вестибюлем. Оттуда ему был виден нижний этаж с камерой хранения.
      На балконе стояли кресла: в одном из них сидел здоровенный детина в черном пальто и широкополой шляпе с загнутыми полями. Он поднял глаза на Хеллера, когда тот проходил мимо, затем возобновил наблюдение за вестибюлем.
      Хеллер осмотрел вестибюль вдоль и поперек. Никого, кроме пары служащих. Никакого движения в этот час ночи.
      Он с грохотом уронил ведро и начал подметать.
      Бац-Бац вышел из туннеля и просеменил к камере хранения.
      Малый в черном пальто подался вперед. Бац-Бац нажал кнопку звонка на стойке, и из огороженного внутреннего помещения, позевывая и протирая глаза, вышел сонный служащий. Бац-Бац подал ему квитанцию.
      Хеллер подметал ковер, не удостаиваясь внимания сидящего неподалеку парня.
      Служащий нашел сданную по квитанции вещь и снял ее со стеллажа. Это был объемистый коричневый чемодан с большими металлическими замками. Служащий потребовал два доллара, и Бац-Бацу пришлось задрать платье, пошарить в карманах бронежилета, чтобы найти бумажник и достать оттуда два однодолларовых банкнота. Он сделал это не слишком-то изящно, но сверху, с балкона, бронежилета не было видно. Да! Для исполнения роли старой дамы Бац-Бацу нужно было еще учиться и учиться!
      Служащий отдал Бац-Бацу чемодан, тот снял его со стойки и, шатаясь от тяжести, поволок к выходу из подземелья.
      Не успел он скрыться в туннеле, как «черное пальто» с рыком вскочил на ноги и рванул вниз по лестнице.
      Хеллер с ведром и метлой отставал от него не более чем на пять шагов. Почему этот малый не оглянулся? Ага, понял я, Хеллер бежит в точности в ритме бегущего впереди и слышатся звуки шагов только единственной пары ног! Хеллер почти дышал этому малому в спину.
      Они проскочили через вестибюль.
      «Черное пальто» ринулся в туннель и вытащил пистолет.
      Вдруг в голову мне пришла мысль: а ведь кое-кто, возможно, и не рассчитывал, что Гансальмо Сильва придет за чемоданом. Передо мной обычная картина уничтожения одного убийцы гангстером-убийцей враждующей группировки.
      Или, может, это было что-то другое?
      Двери, к которым направлялся Бац-Бац, резко распахнулись.
      В них ворвались двое в форме таксистов и очутились в тридцати футах от Бац-Баца.
      «Черное пальто» держал большой револьвер, направленный на Бац-Баца.
      Хеллер, протянув руку через плечо громилы, схватил его за кисть, сжимающую оружие. Ведро со звоном ударилось об пол.
      — Пицца! — крикнул Хеллер.
      Бац-Бац бросил чемодан и повалился на пол. Левой рукой Хеллер стиснул шею громилы, но тот не выпустил револьвера.
      Двое, ворвавшиеся в дверь, бросились к чемодану. Один схватил его, а другой попытался достать оружие. Но, опередив его, Хеллер нажал на курок револьвера громилы.
      Грохнул выстрел.
      Не успев выхватить оружие, гангстер отлетел назад, точно от удара молотом.
      Снова выстрелил револьвер громилы.
      Тот, что подхватил чемодан, выронил его и рухнул на пол.
      Хеллер стал выворачивать кисть громилы с оружием, пока оно не оказалось нацеленным в голову сопротивляющегося гангстера-убийцы.
      Бумм!
      Шляпа с прилипшими к ней волосами взлетела в воздух.
      Левая рука Хеллера выхватила из нагрудного кармана пальто гангстера бумажник.
      И только тогда он отпустил его руку с револьвером и позволил громиле рухнуть на пол. Пальцы «черного пальто» все еще сжимали оружие. Я понял, что собственноручно Хеллер его так и не коснулся.
      Хеллер схватил ведерко с метлой и ринулся вперед. Подхватил поднимавшегося с пола Бац-Баца, на ходу схватил чемодан, и они побежали к своему такси.
      Хеллер втолкнул Бац-Баца за баранку, а чемодан и ведро с метлой забросил в глубь салона.
      — Закрой заднюю дверь! — крикнул Бац-Бац, — Ведь мы же не хотим, чтобы все это свалили на кота, если он удерет здесь! — И Римбомбо резко врубил передачу.
      Не было видно ни души, когда Бац-Бац стремительно выезжал с вокзала.

Глава 5

      На стоянке, в затемненном такси Бац-Бац переоделся в свою обычную одежду. Потом, обремененные саквояжами, чемоданом и кошелкой с котом, они протащились по морозному ночному Нью-Йорку и вошли в Эмпайр Стейт Билдинг с Тридцать третьей улицы.
      Сонная лифтерша доставила их, не проявляя любопытства, на нужный этаж, и вскоре Хеллер уже резко стучал в дверь «Транснациональной».
      Изя осторожно приложил глаз к двери и спросил, что нужно.
      — Мы сделаем тебя соучастником кота, — сказал ему Бац-Бац. — Приходи к нам.
      Они прошли в кабинет Хеллера, опустили багаж на пол и включили свет. Кот занялся осмотром помещения.
      Хеллер уложил чемоданище набок и потянулся за отмычкой, чтобы вскрыть замки, но Бац-Бац остановил его.
      — Нет, нет! О Боже! Неужели ты так никогда и не запомнишь, чему я тебя учил? В Нью-Йорке никогда не вскрывают замок — в нем может быть проводник, ведущий к бомбе. Позволь-ка мне.
      Бац-Бац порылся в ящике с инструментами, нашел кусачки, тонкие отвертки и стал ковыряться в петлях чемодана.
      Хеллер открыл первых два чемодана и стал перебирать их содержимое.
      Вошел Изя. В потрепанном старом пальто, в ночном колпаке, босиком.
      Хеллер брал предметы из чемодана и читал прикрепленные к ним ярлыки: «Водородный самовоспла-меняющийся баллон для быстрого побега. Проверено в испытательной лаборатории ЦРУ», «Тающая ложка. При помешивании коктейлей вводит смертельный яд. Проверено в испытательной лаборатории ЦРУ», «Ядовитая губная помада. Оттенок „Прелестная Кармен“. Нанести на губы секретарше; целуя босса, она вводит смертельный яд мгновенного действия. Проверено в испытательной лаборатории ЦРУ», «Набор для самоубийства. Перед уходом в отставку возьмите с собой два. Военно-санитарное управление предупреждает, что эти наборы опасны для вашего здоровья…»
      — Что вы тут делаете? — встревожился Изя.
      — Пытаемся проникнуть в самые засекреченные тайны ЦРУ, — отвечал Хеллер.
      — Никак не удается ослабить эти (…) петли, — проворчал Бац-Бац.
      Хеллер протянул руку к чемодану и щелкнул замками… Крышка с шумом приоткрылась. Бац-Бац шарахнулся в сторону, ища укрытия.
      Изя оставался спокоен — он уже кое-что заметил сквозь щель в чемодане. Изя наклонился, поднял крышку и воскликнул: «Ого!» Деньги! Саквояж был битком набит разными по достоинству американскими банкнотами в аккуратной банковской упаковке.