Дело было, как я понимаю, не в низкопоклонстве перед заграницей или особой любви к иностранцам. Просто соотечественников в случае чего проще было бы убедить не поднимать шума, — в то время как иностранцы, народ богатый и капризный, могли бы при любом наезде затеять склоку с непредсказуемым для заведения финалом. Мельком я заметил, как несколько других ангелов-хранителей, по повадкам похожих на моего, точно так же опекали у крайних столов расфуфыренную пожилую пару и какого-то араба в перстнях. На мое счастье, идея прикинуться шейхом так и не осуществилась — иначе я рисковал бы встретиться здесь нос к носу с предполагаемым соплеменником, у которого, думаю, на Яковов Семеновичей Штернов глаз наметанный.

Уже секунд через пятнадцать после исчезновения с горизонта бледнолицего прохвоста броуновское шевеление других бледных юношей и декольтированных девиц чуть изменило свое направление, сделалось несколько более осмысленным: подчиняясь здешним законам физики, свободные частицы стали колебаться так, чтобы избежать даже случайных соударений с такой большой и опасной молекулой, как мистер Джейкоб Стерн. Я почувствовал себя под защитой дипломатической неприкосновенности, гордо расправил плечи и принялся высматривать себе подходящий стол для игры. Пятьсот долларов, которые я столь героически потратил на билет и фишки, были моей единственной валютной заначкой. Я не собирался оставлять в «Вишенке» всю свою ограниченную наличность, но сколько-нибудь проиграть было надо, чтобы не обмануть ожиданий хозяев казино. К тому же предстояло хорошенько осмотреться, акклиматизироваться и лишь потом действовать.

Стол, где сидели араб и пожилая пара, я сразу же исключил. Супруги могли оказаться англоязычными, и для них американский дипломат, вдруг позабывший родной язык, выглядел бы стопроцентным советским разведчиком. Нет, отпадает. С некоторым запозданием я натолкнулся взглядом на еще одного выходца из забугорья. Да, мне сегодня везло. Вздумай я обернуться Его Превосходительством .генералом Такэо, я тоже встретил бы в «Вишенке» собрата из Страны восходящего солнца. Таким образом, стол с японским клиентом тоже отпадал: имелся немалый шанс, что этот японец окажется полиглотом и, не дай бог, из вежливости начнет беседовать с дипломатом дружественной державы. Можно, конечно, сыграть роль твердолобого республиканца, который до сих пор не простил проклятым самураям Пирл-Харбора, но только таких закоренелых в дипкорпусе не держат.

А вдруг и этот японец — тоже дипломат? Выйдет международный конфликт, и я невольно подведу лично мне не знакомую однофамилицу миссис Джулию Стерн. Даже подумать страшно.

Я уже почти нацелился сесть за стол, где было полным-полно народа и поголовно наших российских граждан, но вовремя уловил причину, по которой эта рулетка пользуется такой популярностью. Только здесь минимальная ставка была двадцать пять баксов, во всех остальных местах заведения игрок обязан был ставить не меньше пятидесяти. Мелочиться не будем, мысленно произнес я, пятьдесят — так пятьдесят. Надо же когда-то начинать играть по-крупному.

Решительным движением указательного пальца я ткнул в сторону самой большой рулетки в центре зала — между прочим, той самой, что мы со Славой Родиным опознали на фотографии в «Большой азартной энциклопедии». Вишневый ангел-хранитель, который учтиво поглядывал на меня, не мешая определиться с выбором, послушно отвел меня к столу и присоединил к имеющимся игрокам. Колесо уже было пущено без меня, мне оставалось пока лишь рассматривать публику, дожидаясь следующего кона.

Азартных граждан за моим столом набралось от силы дюжина — по преимуществу дам. Каждой из них издали можно было дать не больше двадцати пяти, но вблизи — все шестьдесят. Поскольку я сидел достаточно близко, особого удовольствия их разглядывать у меня не было. Мужчины тоже не отличались особым шармом: почти все они были крупные, мордатые, очень сосредоточенные. Чем-то они походили на тех рэкетиров среднего звена, из которых обычно получались самые неповоротливые гауляйтеры. Гауляйтеров мне в жизни хватало и за стенами «Вишенки», поэтому я сосредоточил внимание на крупье. Когда-то он, возможно, был простым киномехаником в «Художественном» и умел только переставлять коробки с пленками и следить за тем, чтобы лента не оборвалась. Теперь же это был мастер своего рулеточного дела — хладнокровный, внимательный, элегантный. Почти как я.

Маленький блестящий шарик тем временем закончил свое путешествие в одном из гнезд рулетки. Над столом пронесся приглушенный вздох. Эдакий легкий ветерок, рожденный обидой на госпожу Удачу. Дамы от двадцати пяти до шестидесяти не смогли сдержать своих эмоций, мужчины проявили несравненно большую выдержку.

— Зеро, — равнодушно объявил элегантный крупье и сгреб лопаточкой почти все фишки с поля. Одна из дам вскочила, с досадой топнула ногой и схватила сумочку.

— Николай! — во всеуслышанье проговорила она одному из мордатых кандидатов в гауляйтеры. —Ты как хочешь, но я ухожу! Сил моих нет…

Мордатый Николай вознамерился что-то возразить, однако у него во внутреннем кармане пиджака вдруг зазвенело,затренькало.

— Силянс, — строго сказал крупье, призывая всех ко вниманию. Здесь надлежало играть, а не устраивать семейных сцен или болтать во весь голос по сотовому телефону. Николай выхватил из кармана дребезжащую трубку, рявкнул в нее нечто неразборчивое и грозное, после чего бегом последовал за проигравшейся дамой.

— Ай'м сорри, — прошептал мне на ухо неразлучный ангел-хранитель, примостившийся сбоку и чуть позади. — Это у нас нью-рашен. Буянят немного, от широты души… Лайф у них богатый да больно нервный.

— Что есть «буянят»? — вполголоса осведомился я.

— Бузят, — тихо растолковал мне краснолицый ангел. —Дебоширят, шухер поднимают… Аларм на стом месте, одним словом.

Крупье с легкой укоризной посмотрел вслед ушедшим, затем нараспев произнес:

— Фэт во жу.

Ангел-хранитель снова наклонился к моему уху и объяснил:

— Можно ставки делать…

Я послушно взял три пятидесятибаксовые фишки и разом поставил на нолик.

Дамы за столом переглянулись, ангел сбоку огорченно цокнул языком, крупье едва ли не с сочувствием улыбнулся. Я сделал очевидную глупость. Бомба дважды не попадает в одну воронку. Вероятность того, что сейчас вторично выпадет «зеро», чрезвычайно мала. Фактически я выбрасывал на ветер полтораста долларов, зато зарабатывал репутацию рискового игрока. Рискового и щедрого — неплохо для начала.

— Рьен не ва плю, сказал крупье, что, по всей видимости, означало: «Игра сделана, ставок больше нет». Завертелось колесо фортуны, шарик отправился на поиски счастливого гнездышка, и теперь все следили за ним. Все, кто поставил на красное, на черное, на несколько заветных цифр или на колонку… В общем, все, кроме меня. Я же получил возможность неторопливо обозреть взглядом игорный зал.

Где же, черт возьми, то место, откуда фотограф делал снимки для «Энциклопедии»?

Едва ли он залез на потолок. Едва ли посетители «Вишенки» спокойно бы наблюдали, как их фотографируют, — публика не та. И все-таки в книге, изданной «Тетрисом», снят зал именно в минуты Большой Игры. Инсценировка? Не похоже.

Фотомонтаж? Крайне сомнительно. Скрытая камера? Снимок такого качества из-под полы не сделаешь, да и ракурс…

За нашим столом ахнули хором, и я вернулся к игре. Дамы таращили на меня глаза, мордовороты багровели и хмурились, крупье выглядел слегка удивленным.

— Зеро, — объявил он и подгреб фишки в мою сторону.

— Твою мать… — прошептал ангел-хранитель.

Теория вероятности преподнесла мне маленький сюрприз. Бомба второй раз угодила в ту же воронку, а я сделался счастливым обладателем кругленькой суммы.

«Новичкам везет», — вспомнил я народную мудрость. Мне сейчас же захотелось больше не испытывать судьбу, обменять поскорее выигрыш обратно на рубли и доллары. И потом — свалить подобру-поздорову. Так бы я и поступил, если бы пришел сюда просто играть. Но я, к сожалению, явился в «Вишенку» по другому делу.

— Фэт во жу, — сказал крупье, но никто пока больше не торопился делать ставки. Все за столом глядели, куда поставлю я. Срочно необходимо проигрывать, озабоченно подумал я, иначе я сделаюсь тут исторической личностью и на моем частном расследовании можно поставить жирный крест.

Недолго думая, я разделил на две части горку с выигранными фишками и примерно половину своего выигрыша вновь придвинул к нолику. Человек шесть за столом, загипнотизированные моей уверенностью, тоже пристроили свои фишки на «зеро».

— Рьен не ва плю, — скороговоркой произнес крупье и поскорее раскрутил свое колесо. Ни в какую фортуну он наверняка не верил, и все же, все же…

Ангел-хранитель в темно-вишневом костюме заерзал на месте. В его задачу входила только лишь опека иностранца, но, если этот иностранец вдруг превращался в супервезунчика, с опекуна могли бы строго спросить: не с фокусником ли он связался? не с экстрасенсом ли, не дай господи?

Пока шарик на колесе испытывал мою судьбу, я снова окинул взглядом зал.

Уже ничего здесь не напоминало о кинотеатре. Кроме высоких потолков, огромной люстры наверху и, конечно же… Ну, да! Все проще простого: по правую руку когда-то висел экран. Значит, с левой стороны…

Над столом пронесся громкий вздох облегчения, и я догадался, что проиграл.

Лица просветлели даже у тех, кто вместе со мной поставил на «зеро» и теперь тоже пострадал. Оно и понятно. Собственную неудачу воспринимаешь куда спокойнее, когда рядом с тобой — человек, пострадавший еще сильнее.

Психологический феномен. Если бы я зарыдал и стал рвать на себе волосы, были бы осчастливлены даже те, кто проигрался в пух. Но это было бы чересчур.

— Дис сет, руж, импэр, манк, — вновь равнодушно сказал крупье. Опасения не оправдались. Иностранцу с моноклем разок повезло, но только раз. Второй раз он продул наравне с другими.

— Номер семнадцать выиграл, — зашептал мне успокоенный ангел. — Красное, нечет, низ…

Впрочем, я и сам видел, что шарику, наконец, надоело выбирать «зеро».

Умный шарик, не подвел Якова Семеновича. Теперь предстояло чем-нибудь занять у стола своего краснолицего соглядатая. Может, он и славный дядька, однако не из тех, с кем я пошел бы в разведку. В разведку, как и в сортир, я вообще предпочитаю ходить самостоятельно, без провожатых.

— Плят! — выругался я по-русски, наблюдая, как мои фишки уплывают новым счастливцам. Надеюсь, физиономия моя выглядела достаточно кисло. Как у человека, которому остается лишь заполировать свою неудачу рюмкой-другой местного коньяка в баре.

Элегантный крупье снова предложил делать ставки. Среди моих соседей за столомозник легкий шумок. Некоторые мадам примялись давать советы своим благоверным мордовэротам, те негромко огрызались, не торопясь воспользоваться мудрыми указаниями. Самое времятсюда линять.

— Где есть бар? — мрачно поинтересовался я у ангела-хранителя.

— Сей момент! — оживился краснолицый. — Плиз, я покажу.

— Ноу, — пресек я его инициативу, раскладывая фишки еще в несколько кучек.

— Ты… оставаться. Играть за меня…

На ломаном русском я объяснил вишневому, какую горку фишек ему надлежит перевести обратно в деньги, какую — оставить себе за труды и какую — использовать для дальнейшей игры. Когда ангелу-хранителю стало ясно, что американец с моноклем хочет каждый раз ставить по сто баксов на то же число семнадцать, вишневый господин посмотрел на меня почти с неприкрытой жалостью.

Часть моих денег, конечно, уходили в пользу заведения, но уж больно велик был перепад от моего грандиозного выигрыша к очевидным потерям всех моих фишек.

Ангел даже предпринял слабую , попытку уговорить меня обождать или выбрать разные комбинации, но я немедленно сделал вид, что перестал понимать по-русски. Вишневый пожал плечами, знаками и мычанием показал мне, где тут бар и ватерклозет, и остался у стола разбазаривать мой без труда нажитый капитал.

А я вышел из зала, миновал длинный кольцевой : коридор, однако, вместо того чтобы спускаться вниз к заветным буквам «WC» или двигаться вправо навстречу приглушенной музыке, — вдруг полез вверх по винтовой лестнице навстречу неизвестности. Должно быть, от волнения и обиды мистер Джейкоб потерял способность ориентироваться на местности. С американцами такое бывает.

Шел в комнату, попал в другую. Даже Америку, между прочим, открыли таким вот неожиданным способом: хотели Индию, а получили сами знаете что. Наверху меня уже ждали. Здоровенный детина в костюме-тройке защитного цвета без улыбки взирал на визитера. Положение у детины было на редкость удобным. Один пинок — и незваный гость летит обратно вниз, пересчитывая на ходу металлические ступени.

Правда, в этом смокинге и в монокле выглядел я на удивление мирно. Как обычный иностранец, заплутавший по малой нужде.

— Сюда нельзя, — лениво произнес детина, — Служебный вход.

— Йес! — радостно закивал я, преодолевая еще пару ступенек. — Мэнсрум.

Ватерклозет, о'кей!

Мои перемещения не встревожили охранника, и он утерял инициативу.

— Я вам русским языком говорю… — начал было детина, но как раз в этот момент американский мистер Джейкоб вознамерился резким движением поправить свой пробор. Да так неловко, что по пути въехал локтем в солнечное сплетение охраннику.

— Сорри! — виновато сказал я и посторонился, давая возможность детине сделать все, что он захочет. А именно — хрюкнуть, сложиться пополам и покатиться вниз по лестнице. Каждый раз через две ступеньки на третью у детины что-то неприятно громыхало за пазухой. То ли металлическая фляжка, то ли автомат. По моим расчетам, сила инерции обязана была доставить беднягу прямо к дверям «WC», где человек в полной отключке вызывает понимание,но не подозрение.

Овладев господствующей высотой, я не успокоился на достигнутом. Дверь служебного выхода манила, я не мог противиться искушению. За дверью обнаружилась узкая уходящая вверх галерея, где могли бы разминуться два человека, но третий — уже с трудом. В пору, когда «Вишенка» еще не расцвела на Арбате и в «Художественном» крутили художественные фильмы, здесь наверняка находилась будка киномеханика… Пока же тут находилась парочка явных громил с самыми неприветливыми будками. Очевидно, шум на лестнице насторожил их — посему два дула двух «кольтов» были нацелены мне прямо в лоб.

— Ты кто такой? — спросил один из громил. Тот, что стоял поближе. Его предшественник на лестнице был, по крайней мере, вежлив и обращался ко мне на «вы». Чем выше поднимаешься, тем больше хамства. Глядишь — в конце галереи меня и вовсе могут послать непечатно. Что за времена, что за нравы!

— Я — к вашему шефу, объяснил я на чистом русском языке. Мистер Джейкоб временно уступал место господину Якову. — Моя фамилия Штерн.

После такого признания любой разумный громила должен был бы уступить мне дорогу, сказать: «Проходите, Яков Семенович!» и гостеприимно улыбнуться. Увы, здешняя охрана была темной и необразованной. На невысоком челе ближайшего громилы не отразилось ничего.

— Ты кто такой? — с угрозой в голосе повторил он. — Кто тебя послал?

Для полного кайфа не хватало лишь яркого света в лицо и вопроса: «Кто с тобой работает?!»

— Никто меня не послал, — попытался втолковать я громилам такую простую вещь. — Я сам пришел.

— Может, он просто псих? — предположил второй охранник. — Или проигрался и пришел права качать? А?

На прямой вопрос следовало бы дать честный ответ.

— Проигрался, — подтвердил я. — Поставил на «зеро» и…

Будки у громил приобрели осмысленное выражение. Наверное, сюда хоть изредка, но забирались несчастные, которым не повезло. И тех приходилось усмирять доступными средствами.

— Пшел вон, — уже не угрожающе, а просто брезгливо сказал ближайший охранник. Второй тоже придвинулся поближе, собираясь оскорбить меня действием в случае непослушания.

— Ухожу, ухожу, — покладисто сказал я и уже повернулся к двери лицом, к громилам — спиной. Руки мои обхватили косяк, а вот ноги… Раз — и я взбрыкнул, словно необъезженный мустанг. Такой фокус рискованно показывать в больших залах, где от копыт мустанга есть куда уклониться. Но зато в узкой галерее прием сработал с четкостью, изумившей даже меня. Каждый из двух ботинок нашел свою цель. Раздались хруст, клацанье зубов, короткие вскрики — после чего из нас троих только я один смог передвигаться по галерее на своих двоих, а те двое громил только ползком. И то — через полчаса, не раньше. Я, честно говоря, надеялся управиться быстрее.

Метров через пятнадцать галерея еще больше сузилась и в конечном счете я уперся в ровную глухую стену. Тупик. Тот, кто оборудовал в этом , месте укрытие, свалял большого дурака: не доверяя маскировке, он еще забаррикадировал свое убежище громилами охраны. Не окажись на лестнице и наверху вооруженных субъектов, даже я, может быть, не сообразил, что искать вход надо именно здесь.

Пустое место и голую стену сторожить никто не станет.

Я тщательно обследовал каждый сантиметр ровной тупиковой поверхности и отыскал на ощупь шов и дверные петли, почти полностью утопленные в стену. Дверь открывалась внутрь, что заметно упрощало дело. При большом желании ее можно было выбить с небольшого разбега. Однако для начала я решил интеллигентно постучаться.

В этом забытом богом уголке казино «Вишенка» интеллигентность, представьте, еще ценили. Дверь осторожно приотворилась, и из нее высунулась бритая ушастая голова. Высунулась всего сантиметров на пять, — но рукоятке моего «Макарова» и этого расстояния было довольно. Я интеллигентно тюкнул по голове, и, когда ее неуклюжий обладатель с шумом плюхнулся на пол, я получил право войти. И не надо теперь говорить, будто бы Яков Семенович Штерн предпочитает входить без стука.

— Можно к вам? — Этим вопросом я предварил свое появление. Человек, пришедший сюда с дурными намерениями, не стал бы так говорить. Он вторгся бы быстро и молча. И почти наверняка получил бы в живот очередь из пулемета «РПК-74» — убойной машины в умелых руках. Прицельная дальность-тысяча метров, боевая скорострельность — до ста пятидесяти выстрелов в минуту. Плохой человек, явившись сюда, испытал бы на своей шкуре эти замечательные тактико-технические данные. Мне же, как человеку приветливому и миролюбивому, вместо очереди в живот досталось только обещание:

— Одно движение — и стреляю.

Пулемет держал в руках ночной кошмар писателя Ляхова — иссиня-черный брюнет с большими усами.

— Брось пистолет, — скомандовал брюнет. Я без раздумий выпустил из пальцев свой «макаров».

— Ты пришел меня убить? — осведомился брюнет. Ему очень хотелось выглядеть чуть ли не Терминатором, но голос выдавал. Это был голос смертельно уставшего и вдобавок порядком испуганного человека. Хорошо еще, ему хватило выдержки не начинать стрельбу с порога.

— Я не собираюсь вас убивать, — очень медленно и очень разборчиво проговорил я. — Моя фамилия Штерн. Я не киллер, я частный детектив.

Специализируюсь по книжным делам…

Вот уже третий день я вращался среди граждан, которым моя фамилия ничего не говорит. Если и брюнет на нее никак не отреагирует-значит, я ем свой детективный хлеб напрасно.

По лицу человека с РПК-74 пробежала смутная тень узнавания.

— Штерн… Штерн… забормотал брюнет, не опуская ствола. — Штерн, который нашел «Эротический роман»?.. Конечно, я знаю про вас.

— Ну что за народ! — с обидой подумал я. — Хоть тест проводи на стереотипность мышления! Великий поэт — Пушкин, часть лица — нос, лучшее дело сыщика Штерна — поиск этого дурацкого тиража. Штерн, между прочим, остановил резню на Волхонке, вычислил «доппелей» в Госдуме, спас «витязей» от перехвата, на каждом арбитраже распинается, как Демосфен… Но публика помнит прежде всего эту глупую историю с «Эротическим романом»! И книга-то была дрянь, и искал я ее тираж полтора месяца. И вообще это было у меня первым делом на книжном поприще…

— Тот самый Штерн, могу паспорт показать, — сварливо произнес я. — Рад, что вы обо мне слышали… Может, уберете пулемет, а, Игорь Алекперович? Палец у вас на курке, того и гляди — стрельнет…

— Сначала объясните, что вам надо и как вы меня нашли. — Игорь Алекперович Искандеров, один из хозяев издательства «Тетрис», опустил ствол пулемета.

Однако не убрал его совсем. Так что раньше я рисковал получить несколько пуль в живот, а теперь дело бы ограничилось перебитыми ногами. Скажите спасибо, что наш усатый брюнет хоть на «вы» уже перешел. Первый хороший признак: убивать не станет. Моя репутация меня бережет. Вызывает доверие.

— Мне надо просто с вами поговорить, — все так же медленно объяснил я этому пулеметчику. — А как я вас нашел… Это отдельная песня. Будем пока для краткости считать, что я вас вычислил. Кстати, по ходу вычислений мне пришлось ветречаться с разными и не всегда приятными людьми а также чуть не оказаться в эпицентре взрыва.. В вашем, Игорь Алекперович, боксе на ярмарке ВВЦ. Стоило нам с Жилиным немного промедлить — и меня бы сейчас здесь не было. Причем Жилин-то в этом боксе ждал именно вас. Но дождался чемоданчика с миной…

Наконец-то Искандеров совсем опустил свою смертоносную игрушку. Теперь дуло смотрело в пол.

— Значит, вы думаете, что это я… — ошеломленно произнес он.

— Нет-нет, — успокоил я Искандерова. — Я не исключаю, что это вас…

Мое предположение Игоря Алекперовича совсем не обрадовало. Однако, как я понял, не слишком-то удивило.

— Аллах его знает, — потерянно проговорил он. — Сам ничего понять не могу.

В щель забился, дрожу… Охрану вот усилил… Как вам ее удалось пройти?

— С трудом, Игорь Алекперович, с трудом, — сильно польстил я громилам и здоровяку на лестнице. —Крепкие парни…

Словно бы в подтверждение моих слов наружная дверь распахнулась, и к нам не то вошли, не то вползли донельзя обозленные громилы. Вооружены они были все теми же здоровенными «кольтами» сорок пятого калибра.

— Шеф! — процедил один из них сквозь оставшиеся зубы. — Отодвиньтесь, мы его держим на мушке.

Со страдальческой гримасой Искандеров отмахнулся от своих доблестных охранников.

— Сгиньте! — буркнул он. — Не видите — у нас совещание!

Охранники переглянулись и сгинули. Вместе с ними на четвереньках покинул комнату и бритоголовый тюкнутый сиделец. Мы остались одни. Я подобрал с пола свой «Макаров», сдул пыль и вернул его обратно в кобуру под мышкой. Искандеров с шумом водрузил свой пулемет на полированный стол. И сел на табуретку рядом с ним.

— Что же вы все-таки от меня хотите? — не слишком приветливо спросил он. — Раз вы тот самый Штерн, шантаж я исключаю. Вы не из тех…

— Не из тех, — подтвердил я. Честное имя избавляло меня от многих хлопот.

Плюс кристально честная фамилия.

— Но я все равно пока не понял, чем обязан… — приветливости в голосе у Искандерова прибавилось ненамного.

— Игорь Алекперович, — ответил я задушевным тоном. — Вы мне ничем не обязаны. Равно как и я вам. Я работаю не на «Тетрис», а на себя. У меня появились проблемы, в суть которых я вдаваться не буду. Возможно, они пересекаются с вашими проблемами. Возможно, нет. Расскажите-ка мне обо всем.

Хуже-то не будет, по крайней мере…

Я специально выбрал очень обтекаемое выражение «обо всем», потому как не вполне представлял себе, что же конкретно случилось с Искандеровым. Однако Игорь Алекперович, как я и ожидал, не стал переспрашивать и уточнять.

Все неприятности господина Искандерова начались дней пять назад. Сперва были странные телефонные звонки домой и в «Тетрис». В трубке слышались только щелчки, треск и нечто вроде хихиканья. Игорь Алекперович устроил скандал на ГТС, вообразив, будто в его районе что-то случилось с телефонной линией — и это в то время, как он, соучредитель солидного издательства «Тетрис», ждет важного звонка от своих компаньонов из Уругвая. На городской телефонной станции Искандерова уверили, что все в порядке и в доказательство даже еще раз прозвонили обе линии в присутствии клиента: все работало, соединялось и разъединялось. Тогда-то Игорь Алекперович еще не догадывался, что первые звонки — психическая атака. Через день неизвестные перестали молчать и хихикать в трубку и стали разговорчивее. «Тетрису» было рекомендовано не раздражать серьезных людей…

— Каких именно людей? — прервал я Искандерова.

— Э-э, — горестно махнул рукой Игорь Алекперович. — Думаете, я не спросил?

Спросил. «Серьезных» — и все тут.

Не будучи человеком слабонервным, Искандеров на всякий случай обратился к местному гауляйтеру господину Цыпе. Знает ли господин Штерн этого Цыпу? О, да, господин Штерн прекрасно знает Вячеслава Николаевича Цыпляева, увальня с куриными — под стать фамилии — мозгами. Более всего на свете Цыпа не любит нештатных ситуаций не предусмотренных его скудным опытом. Свой участок Цыпа получил в наследство от двоюродного брата — вместе с добрым советом не суетиться, и тогда все будет прекрасно. Видимо, поэтому в разговоре с Искандеровым гауляйтер, зевая, посоветовал спать спокойно, на глупые угрозы не обращать внимания, поскольку он, Цыпа, к «Тетрису» .никаких претензий не имеет.

«А если они от слов перейдут к делу?» — поинтересовался не слишком-то успокоенный Искандеров. «Тогда и приходите, окажем помощь, — пообещал увалень Цыпа. — Если чужие — мальчиков пошлем. Если свои — дожмем на арбитраже…» На следующее утро после визита к гауляйтеру Цыпе на голову Игоря Алекперовича свалился кирпич. Ну, не совсем на голову — иначе некому было бы сейчас рассказывать, — но очень близко. Произошло это на выходе из собственного подъезда. Бритоголовый телохранитель обследовал крышу и никаких случайных кирпичей там не обнаружил. Игорь Алекперович специально упаковал кирпич для доказательства преступных намерений неизвестных шантажистов, однако продемонстрировать его Цыпе не успел. Через час на Зубовском бульваре «Мерседес» Искандерова попал в аварию, и только благодаря ловкости шофера все остались живы и даже «мере» не слишком пострадал…

— На вас там микроавтобус наехал, «Диетическое яйцо»? — припомнил я сообщение по радио «Эхо столицы».

— А-а, какое там «Яйцо»! — раздраженно проговорил Искандеров. —Те пострадали просто за компанию с нами. Какие-то сволочи на «Скорой» вывернули…

Нас подрезали — и рванули себе на красный как ни в чем не бывало. И я так понимаю: нарочно нас подрезали, специально аварии хотели. Врачи-убийцы, я бы так сказал…

Мне стало неуютно: призрак «Скорой», отправленной мной на дно подвала, успел и здесь наследить. Я почти не сомневался, что на Зубовском и лотом на Казакова проявила себя одна и та же машина, вечная ей память. Не знаю уж, насколько врачами были те, кто играл со мной в кошки-мышки, но что убийцами — наверняка.

— Пожалуйста, дальше, Игорь Алекперович, — попросил я, видя, что Искандеров выжидательно смотрит на меня: не скажу ли я чего. Должно быть, при упоминании о «Скорой» на лице моем нечто все-таки отразилось. Обычно мне в таких случаях удается хранить невозмутимость, но тут, вероятно, расслабился.

Вам «кол» по лицедейству, Яков Семенович.

Так и не дождавшись разъяснений, соучредитель «Тетриса» продолжил свой печальный рассказ. Собственно, продолжение было кратким. После аварии Игорь Алекперович предпочел скрыться и немного выждать, но потом сгорел его издательский офис — и у Искандерова хватило ума законопатиться как можно глубже, отменить все встречи и перейти на нелегальное положение. А когда он узнал о том, что случилось в павильоне ВВЦ, — перебрался окончательно в «Вишенку» и усилил охрану… А потом пришел вот господин Штерн в смокинге…

— И сколько продлится нелегальное положение? — осведомился Штерн-в-смокинге.

Игорь Алекперович окончательно утратил всякое сходство с Терминатором, неловко пожал плечами и сообщил, что до конца месяца, как минимум. Укрытие надежное, охрана какая-никакая имеется, да и в «Вишенку» попадет не каждый. А там вернутся из Уругвая Терехов с Трифоновым, и совместно втроем они что-нибудь придумают. У Терехова остались хорошие связи в органах, а у Трифонова лучше получатся объяснения с Цыпой. Должен же гауляйтер, наконец, понять, что неизвестные давно от угроз перешли к делу…

— Хороший у вас план, — выслушав Искандерова, прокомментировал я. — Очень перспективный. Значит, вы так и не узнали, кто вам угрожает и чего хочет. Вы просто заперлись тут в «Вишенке» с пулеметом и ждете у моря погоды… Здесь вы как в ловушке, это же ясно!

Игорь Алекперович, насупясь, заметил, что для него «Вишенка» — что дом родной, он здесь знает все ходы и выходы и при необходимости может уйти подвалами. И пулемет с собой не брать.

— Ну, допустим, — не стал спорить я. Подвалами — значит, подвалами. — Тогда я перехожу к наводящим вопросам. Готовы на них отвечать?

— В пределах разумного, — объявил осторожный Искандеров. — Точные цифры всех наших доходов и расходов…

— Игорь Алекперович, — устало возразил я. — Я — не налоговая полиция.

Держите свои цифры при себе, сколько хотите. Мне нужна другая информация…

Скажите только, у «Тетриса» большие долги?

— Мелочь! — без малейших колебаний отозвался Искандеров. — Балахне треть кредита еще не выплатили за бумагу. Можайску — в пределах штуки баксов… И еще какие-то пустяки.

— Вроде гонораров своим авторам, — подсказал я.

Игорь Алекперович усмехнулся:

— А-а, вот у вас, значит, какая версия! Мы кому-то из авторов не заплатили, и кто-то, оскорбившись, хочет мне отомстить… Это — чепуха, господин Штерн!

— То есть вы платите авторам вовремя, уточнил я. — Я правильно вас понял, Игорь Алекперович?

— Конечно, нет, — спокойно возразил Искандеров. — у нас издательство, а не собес. Если можем не платить — не платим. Предположим, рукопись пришла по почте, из Кошкодавска Кривоглазовой губернии. Мы ее приняли, опубликовали. Но ли автора мы не знаем и он ничей не сват и не кум — будем тянуть с оплатой до последнего. Скажем, что адрес потерялся, следов нет…

— Неужто рукописи присылают? — удивился я.

Мне-то казалось, что такая практика давно отмерла. Нынешний автор — вроде Жилина, все учитывает: ты — мне, я — тебе. Почте не доверяет, предпочитает оказию, курьеров и т.п.

— Присылают, — заверил меня Искандеров. — У «Тетриса» самотек большой.