Глава 14

Ослепительный шар бластерного разрыва полыхнул у меня перед глазами, машину тряхнуло, и на какую-то долю мгновения перед нами высветился раскаленный утюг скрещенных перед каром защитных полей.

Видимо, энергетическая защита на нашей машине оказалась для нападавших полной неожиданностью. Во всяком случае, следующий выстрел задержался, и у меня появилась возможность направить перекрестие лазера на то место, где я заметил вспышку бластера. Лазерный автомат затрясло, как старинный пулемет, и цепочка коротких вспышек унеслась к скалам, перекрывавшим нам путь метрах в трехстах впереди.

Стреляли именно оттуда, и я не сомневался, что накрыл стрелка своей очередью. Об этом свидетельствовало облако черного дыма, поднявшегося над скалой.

Не знаю, что там у них была за техника, но горела она хорошо.

Однако это оказалось лишь началом. После первой короткой перестрелки, из которой мы вышли победителями, по нас ударили сразу с четырех сторон.

Их здесь было слишком много, десантников «Феникса» или как там они у них назывались… В машине была неплохая оптика, и я имел возможность рассмотреть нападавших. Это были люди в защитной униформе с хорошо знакомой эмблемой на рукаве. Защита не прикрывала машину полностью. С боков оставалось открытое пространство, а то и дело вспыхивавший от прямых попаданий защитный экран давал противнику возможность определить границы незащищенной зоны.

Этот бой не мог продолжаться долго… Даже если нам сказочно повезет, если наши противники не обойдут нас и не откроют огонь по боковым, незащищенным частям машины, даже в этом случае при таком интенсивном огне генераторов защиты хватит, самое большее, на несколько минут. Потом они автоматически отключатся от перегрева.

Жить нам оставалось эти несколько минут. Я знал это и, с несвойственной мне яростью сжимая рукояти наводки лазерного автомата, поливал серией смертоносных вспышек окутанные клубами дыма холмы.

За моей спиной тонко заныл ультразвуковой пистолет. У меня не было времени даже на то, чтобы обернуться. Лания вступила в бой, и, выходит, я не зря учил ее обращаться с оружием. Но это также означало и то, что нас уже обошли. Теперь противники могли вести огонь по кормовой, незащищенной части машины.

У нас оставалось одно-единственное горькое утешение — подороже продать свои жизни. И едва я подумал об этом, как машина содрогнулась от первого прямого попадания, миновавшего нашу защиту.

Кабину сразу же заволокло едким дымом от сгоревшей пластмассы. Я рванул турель лазера, стараясь развернуть его к корме, но сектор обстрела был ограничен спинкой сиденья. Все же я ухитрился в последний раз поймать в перекрестие прицела смутно видную сквозь клубы дыма приземистую человеческую фигуру и нажать на спуск. Лазер молчал. Удар вражеского бластера повредил наш энергетический отсек. Это был конец.

Я чувствовал, что задыхаюсь от дыма, в любую секунду мог рвануть генераторный отсек. Усилием воли я заставил себя не потерять сознания. За моей спиной находилась Лания. Я не слышал больше звука ее пистолета. В таком дыму она давно должна была потерять сознание.

Сорвав колпак кабины и уже не думая о том, что за этим последует, я подхватил обмякшее, безвольное тело женщины, оттащил ее на несколько метров от горящей машины и лишь после этого осмотрелся, ожидая увидеть направленные в лицо стволы бластеров.

Вокруг никого не было. Стрельба прекратилась. Кар мирно догорал в пяти метрах от нас, даже взрыва энергетического отсека не произошло.

В левом борту машины зияла огромная оплавленная дыра. Я проверил пульс и дыхание Лании. Крови не было — она потеряла сознание от дыма. У меня самого перед глазами плыли зеленые круги, и я вынужден был без сил опуститься на песок.

Сейчас я не смог бы оказать ни малейшего сопротивления и не понимал, почему наши противники не воспользуются удобным моментом.

В нескольких метрах в стороне лежал труп одного из них, видимо, попавшего под выстрел Лании. На трупе не было следов лазерных ожогов. Ультразвуковой пистолет не уродует свои жертвы. Казалось, человек прилег отдохнуть на песке. И лишь неестественный багровый цвет лица свидетельствовал о внутреннем кровоизлиянии, всегда сопровождавшем ультразвуковое поражение. Парню было лет двадцать, не больше.

Я знал, что его вины в том, что он здесь оказался, не было. Работа на руднике… Первая доза наркотика… Вторая… Потом голубая кровь начинала требовать постоянной подпитки, и он стал рабом… Чтобы избавить Ланию от неприятного зрелища трупа, я протащил ее еще несколько метров в сторону. Она застонала и шевельнулась, приходя в себя.

— Где мы? Почему они не нападают?

— Не знаю. Возможно, ждут темноты. Как ты себя чувствуешь?

— Я в порядке. Только голова болит и сильно хочется пить…

— Аптечка осталась в каре… Там продолжается пожар.

У меня не было для нее даже глотка воды. Все, что я мог сделать, это положить ладонь на ее лоб, осторожно погладить виски и постараться впитать в себя хотя бы часть ее боли…

— У тебя рука прохладная, и боль… она уходит.

Одного взгляда на нашу догоравшую машину было достаточно, чтобы понять — мы лишились всего нашего снаряжения. В пустыне без воды и палатки мы не протянем и двух дней. Если, конечно, они у нас будут, эти два дня… Атака могла повториться в любую минуту. Я достал бластер, проверил предохранитель, укрыл Ланию остатками своей обгоревшей куртки.

— Полежи здесь. Я сейчас вернусь.

Ущелье в том месте, где на нас напали, расширялось. Стены его стали более пологими, по бокам, на уступах, откуда в нас стреляли, камни оплавились от наших ответных выстрелов.

Противник хорошо выбрал место для засады. Я полз, как ящерица, используя для укрытия малейшие неровности, кусты сиккулентов, расселины. И все же сверху меня наверняка можно было заметить. Я не понимал, почему они больше не стреляют, и хотел это выяснить.

Во время боя успех зависит в основном от знания обстановки. Даже значительный перевес в силах противника можно свести к нулю хорошей разведкой. К сожалению, мне приходилось выполнять сразу несколько ролей — командира, солдата и разведчика одновременно. Для одного человека это многовато.

Стенки ущелья я достиг беспрепятственно. Наверху, кроме нескольких обгоревших трупов и взорвавшегося боевого краулера, никого не было. Развороченная машина, укрытая за камнями, все еще чадила едким жирным дымом — внутренняя пластиковая отделка горит долго.

На поясе лежавшего рядом с машиной трупа водителя я заметил флягу. Никогда прежде мне не приходилось заниматься мародерством, но положение, в котором мы оказались, отменяло многие правила.

Во фляжке был контрабандный земной коньяк. Я выругался с досады, понимая, что теперь мне придется залезть в подбитую машину. Раз уж она не взорвалась до сих пор, подождет еще несколько минут. Я смочил коньяком обрывок тряпки и обвязал ею лицо, чтобы не наглотаться дыма и не потерять сознание внутри кабины.

Десантный краулер — большая машина, рассчитанная на целый стрелковый взвод. Внутри я насчитал всего пять трупов, значит, остальные отступили.

Это выглядело нелогичным. Они ушли после того, как фактически выиграли бой. Я не стал ломать над этим голову. В любую минуту мог взорваться энергетический отсек. Подобрав уцелевшие вещмешки, я торопливо выбрался наружу и осмотрел свою добычу.

Стандартное снаряжение десантников выглядит солидно, а администрация «Феникса» не поскупилась на снаряжение своих бойцов. Среди моих трофеев оказались две емкости с водой, запасные батареи для бластеров, сухие пайки, смена нижнего белья и даже портативные надувные плащ-палатки.

В тот момент, когда я разбирался со всем этим барахлом, решая, что можно перетащить вниз за один раз, из ущелья послышался Крик Лании.

Сжимая в руке бластер, я бросился к обрыву. Отсюда до дна ущелья было всего метров десять, и все происходившее внизу было видно как на ладони.

Трое десантников схватили Ланию и теперь пытались оттащить ее в сторону. Им это не слишком удавалось, поскольку женщина отчаянно сопротивлялась.

С такого расстояния невозможно промахнуться. Я поднял бластер, крутанул регулятор, максимально уменьшая заряд, чтобы не задеть Ланию, и поймал в перекрестие прицела того, кто в этот момент оказался немного в стороне. Сухо щелкнул спуск. Выстрела не последовало. Я отшвырнул бластер и схватил другой — то же самое. Энергетическое оружие больше не действовало. Даже индикаторы не светились.

Спуск займет не меньше десяти минут, я не успею… Они подтащат ее к противоположному склону, на котором вверху, в засаде, наверняка сидели еще несколько человек… Похоже, их энергетическое оружие тоже перестало действовать, вот почему они прекратили атаку. Увидев, как я вытаскивал Ланию из кабины, они понадеялись на легкую добычу…

Если я немедленно что-то не придумаю, все будет кончено. Слишком хорошо я знал, что ждет ее у этих озверевших от наркотика и одиночества вояк. Стараясь приблизиться к кромке обрыва, я задел ногой камень, и он с грохотом обрушился вниз. Трое десантников, услышав звук падения и даже не оглянувшись в мою сторону, мгновенно переменили тактику.

Двое схватили Ланию за руки, третий вцепился в ее ноги, и они бегом бросились к противоположному склону. Лания вновь отчаянно закричала:

— Олег!

Ярость от собственного бессилия, отчаяние и этот крик слились внутри моего сознания в какой-то огненный ком. Словно у меня в голове взорвалась бомба. Вряд ли я смогу описать словами то, что произошло дальше.

Я сжал этот огненный ком и представил, как он летит в одного из похитителей.

Возможно, сработал опыт схватки с монстром, но главным спусковым крючком неизвестной для меня самого силы стал, конечно, крик Лании.

Бежавший справа от нее высокий вояка с сержантскими нашивками на рукаве вдруг споткнулся и рухнул на землю. Двое других, не понимая, что произошло, на секунду остановились.

Освободившейся рукой Лания подхватила камень и ударила в лицо того, кто все еще не отпускал ее левую руку. Удар оказался настолько сильным, что этот Солдафон закричал и отпустил Ланию, схватившись за разбитое лицо. Лании удалось вырвать ноги из рук третьего десантника и мгновенно вскочить. Однако он все еще преграждал ей путь к отступлению. Обозленный неудачей и тем, что произошло с его товарищами, он достал нож. По его плавным кошачьим движениям я понял, что Лании от него не уйти. Необходима была моя помощь сейчас, немедленно.

Но после ментального удара, свалившего одного из солдат, меня охватила такая слабость, что я вынужден был без сил опуститься на камни. И тут, наконец, я вспомнил о своем ноже… Конечно, расстояние для броска было слишком велико, и сил у меня совсем не осталось, но поразил же он монстра, когда я, согнувшись от боли, терял сознание… Выдернув его из ножен дрожавшей от слабости рукой, я лишь смог прошептать: «Лети, друг» — и представить трассу его полета. Этого оказалось достаточно. Нож превратился в серебристую молнию, и я услышал вопль стоявшего перед Ланией десантника. Секунду спустя он рухнул лицом вниз, и тогда произошло самое странное… Моя ладонь вновь ощутила рукоять кинжала. Нож вернулся ко мне…

Лания уже бежала по дну ущелья в мою сторону, с противоположного склона бросили ей вдогонку несколько камней, но то ли они не слишком хотели в нее попасть, надеясь повторить попытку похищения желанной для них добычи, то ли ей просто везло, но через минуту она была уже вне зоны их бросков.

Почему-то они даже не попытались спуститься вслед за ней. Возможно, их удерживала картина неподвижно лежащего на земле сержанта. И необъяснимая для них гибель второго солдата. Раненый с разбитым лицом медленно взбирался по склону и вскоре исчез из моего поля зрения.

Еще через пару минут я подхватил Ланию и помог ей взобраться на последний уступ.

В отчаянную минуту опасности у человека появляется неизвестный ему самому резерв сил. Но как только опасность миновала, Лания без сил опустилась на камни. Впрочем, и я чувствовал себя не лучше… Сейчас мы могли бы стать легкой добычей для наших противников, однако повторного нападения так и не последовало. Едва отдышавшись, Лания задала вопрос, которого я опасался больше всего:

— Что ты с ними сделал, Олег? Ты же не стрелял…

— Энергетическое оружие не действует. Я боялся за тебя… В общем, это был ментальный удар. Толком я и сам не знаю, как это у меня получилось.

— Это результат укуса голубого скорпиона. Он не смог убить твой разум, но изменил твою нервную систему. Вот почему они за тобой охотятся, из всех людей ты сейчас единственный, кто представляет для них реальную опасность.

— Что для них какой-то жалкий ментальный удар! Даже на второй меня не хватило.

— Твои новые способности еще находятся в стадии становления, и никто не знает, во что это в конце концов выльется…

Она вновь смотрела на меня тем странным, изучающим взглядом, который я заметил после ночного поединка с монстром.

И тогда неожиданно я решился задать вопрос, мучивший меня все это время:

— Это повлияет на твое отношение ко мне?

Она молчала с минуту, и на ее лице сменилась целая гамма чувств — от сомнения до окончательно принятого решения.

— Я останусь с тобой до конца. До тех пор, пока ты сам этого хочешь. Мы вместе начали эту борьбу и вместе ее закончим. Или вместе погибнем… — тихо закончил она.

Это не совсем соответствовало истине. Борьбу с «Фениксом» она начала задолго до моего появления на этой планете.

Ее ответ меня обрадовал, хотя до конца и не рассеял копошащиеся в глубине души сомнения.

— Я становлюсь каким-то монстром, Лания. Иногда я слышу, как звенят твои мысли… Этот звон становится все отчетливей. Рано или поздно он превратится в слова, что мы будем делать тогда, справимся ли с этим?

— Мы попробуем. Мы будем бороться. Нужно в общем-то не так уж много — всегда говорить друг другу правду…

— И у тебя не останется никаких женских секретов?

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Не знаю, сумею ли я справиться с этим. Но я попробую, — мужественно ответила она. — Давай лучше займемся нашими насущными делами. У нас нет больше компьютера, мы не сможем найти проход, и, возможно, нам не так уж долго осталось быть вместе…

— Может, компьютер нам больше не понадобится. Переход где-то совсем рядом. Не зря здесь появились десантники. У них ведь не было другого пути, и, кроме того, отказало энергетическое оружие — наверняка это тоже связано с зоной перехода.

Постепенно стемнело. На небе, далеко над стеной ущелья, зажглись первые звезды… Странные это были звезды… Лишь теперь я заметил, что они не меняют своего положения на небосклоне, словно вращение планеты не имело к ним никакого отношения…

— Канал где-то совсем близко. Я его чувствую… Словно гроза начинается. Это где-то здесь, за стеной. Видишь, горизонт в той стороне немного ярче?

— Я этого не вижу. Но это неважно. Раз ты говоришь, что он там… Вот только это может быть другой переход…

— Что значит другой?

— Переход, ведущий в один из тысяч миров четвертого измерения. Миры «голубого грома»… Мне страшно подумать, что нас там ожидает, если ты ошибешься, Олег…

Словно у нас был выбор… Словно здесь нас не собирались убить. И все же, если она права, за переходом нас может ожидать еще более страшный мир.

— Самое неприятное в том, что, если мы ошибемся, обратно уже не вернуться. Миры второго порядка не соединяются напрямую с трехмерным миром Барнуда. Они сообщаются лишь друг с другом. Переход

возможен только в одну сторону.

— Откуда ты все это знаешь?

— У нас в подполье работает научная группа. Наши ученые изучают Гифрона не первый год. Основная информация поступает от тех немногих, кому удалось вернуться.

— Знают ли ваши ученые, как далеко простираются эти миры? Где проходит их граница?

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду?

— Я хочу знать, настоящие ли это звезды, есть ли среди них земное солнце?

— Это другие звезды. Другая вселенная. В ней никогда не было Земли…

— Значит, мы должны вернуться! Если кому-то это удалось, вернемся и мы. Я не желаю умирать под звездами, среди которых даже нет нашего Солнца!

Чувствуя, как она дрожит, я постарался хоть немного ободрить ее:

— Вообще-то я везучий. Меня и в космическую академию приняли из-за этого редкого качества.

Она вымученно улыбнулась. И эта ее жалкая улыбка сильнее всего остального показала, какой глубокий страх она сейчас испытывала. Это не был страх смерти… Что-то еще более страшное мучило сейчас женщину, которую я так хорошо и так мало знал…

— Извини, но нам нельзя здесь больше задерживаться. Они вот-вот опомнятся, воспользуются темнотой. В рукопашной схватке решающее значение имеет лишь численный перевес.

Она кивнула, соглашаясь.

— Переход тоже не стоит на месте, ты можешь потерять направление…

Лания с трудом поднялась, опершись о мою руку, и мы медленно и упорно полезли вверх — туда, где на темнеющем вечернем небосклоне все отчетливее проступал огненный столб перехода, ведущего в неизвестность.

Когда высоко в горах человек попадает в грозу, изменяется энергетика его тела. Электричества так много, что оно пропитывает все вокруг. Любые металлические предметы при прикосновении к ним отвечают электрическим разрядом. Короны огней святого Эльма вспыхивают даже на деревянных шестах. Человеку кажется, что у него выросли крылья, и он не замечает, что смерть уже подобралась к нему вплотную.

Нечто похожее я испытал, когда мы взобрались на стенку ущелья и в десяти метрах от нас возникла полупрозрачная светящаяся воронка.

Она медленно вращалась и по форме напоминала песчаный смерч.

Ее форма все время менялась, и порой мне казалось, что сквозь лохмотья электрических разрядов, пронизывающих воронку снизу доверху, время от времени проглядывает огромное человеческое лицо.

Чем ближе мы подходили к воронке, тем отчетливей видел я это лицо. Но черты все время искажались, и я никак не мог понять, похоже ли оно на лик демона.

Наконец губы шевельнулись, и я услышал в глубинах своего сознания шелестящий, как осенний ветер, голос:

— Почему ты хочешь уйти?

Я ответил, не разжимая губ:

— Потому, что мой мир остался за гранью.

— Здесь твой мир. Ты сам его создал. И ты можешь изменять его по своему желанию.

— Мне не нужен искусственный мир. Я хочу вернуться в реальный.

— Ты знаешь, что такое реальность? Ты знаешь, где проходит грань между воображаемым и реальным миром? Ты не знаешь, а потому молчишь.

— Я хочу жить в том мире, в котором родился.

— Это никому не дано. Рано или поздно приходит срок, и человек уходит. Только в моем мире можно жить вечно.

— Мой срок еще не наступил.

— Никто не знает своего срока, подумай хорошенько, человек, прежде чем переступить грань. Почему уходишь от меня, почему ты сопротивляешься мне?

— Потому что ты используешь людей, как домашний скот! Потому что ты несешь рабство и смерть моей расе.

— Но ведь и вы делаете то же самое по отношению к своим домашним животным. Вы вовсе не желаете им гибели.

— Люди не домашние животные!

— То, что делаете вы, — на самом деле намного хуже. Те, кто приходит ко мне, становятся по-настоящему счастливы. Они могут создавать для себя целые миры, такие, какие им нравятся. Разве ваша раса способна на что-нибудь подобное?

— Моя раса больше всего ценит свободу.

— Тогда откуда берутся те, кто добровольно приходит ко мне?

— Их меньшинство. Скоро сюда прилетят корабли с Земли. Тогда посмотрим.

Я взял Ланию за руку и шагнул навстречу огненному вихрю, радуясь тому, что она не может слышать звучащих в моем сознании слов.

— Ты ошибаешься, инспектор! Ты ничего не понял, ты обязан исследовать любое явление, но сейчас ты убегаешь от себя самого, ты еще пожалеешь об этом своем решении!

Теперь голос почти умолял, и, не слушая его больше, я сделал еще один шаг.

Воронка огненного вихря сомкнулась вокруг нас. На какое-то мгновение я ослеп, затем все пространство заполнили стены огня. Мир вокруг взорвался и начал вращаться. Мне вдруг показалось, что моя рука, за секунду до этого державшая руку Лании, теперь сжимает пустоту.

Чувство безвозвратной потери поразило меня в самое сердце… Лишь в это мгновение я понял, что имел в виду голос, когда говорил, что я делаю страшную ошибку, уходя из созданного для меня мира. Но было уже поздно…

Стены огненного туннеля опали. И я ощутил себя сидящим около потухшего костра.

Разорванный пакет с концентратами, капсула со снаряжением — все было на месте. Не было только Лании…

Я один сидел посреди пустыни. Горизонт начинал светлеть на востоке, звезды бледнели, и неожиданно среди них пронесся длинный огненный росчерк метеорита. Надо мной вновь было живое небо моей родной вселенной.

ЧАСТЬ II