Почти все в зале находились в изрядном подпитии. Одежда на них была грязная и мятая, а на многих и вовсе превратилась в драные лохмотья и едва прикрывала наготу.

С крыши спустился ещё один зулан. Он немного сплоховал, в конце спуска зацепился мечем за скобу, и каминную тишину нарушил лязг металла о металл. Студент зашипел на неловкого парня.

— Стьюд, отстань от человека, там все нормально, никто ничего не слышал, — шепотом успокоил друга Лилипут, продолжая «любоваться» грандиозной панорамой разгрома и раздрая в трактире у Шиши. — Дружище, я никак в толк не возьму, чего ты так их опасаешься? Что толку от их количества, когда они все в дым пьяные? Да среди них профессиональных воинов от силы с десяток наберется. Мы с тобой вдвоем всю эту братву за полчаса в мясной фарш превратим. Они же, как увидят тебя в действии, от страха все в обморок попадают.

— Да ты ослеп что ли? — Шепот Студента буквально кипел от едва сдерживаемой ярости. Лилипут аж вздрогнул. — Разуй глаза! Они же все там сумасшедшие! Психи, понимаешь! Звери, дикари, давным-давно утратившие людское обличие! А у дикарей логика простая: раз нас больше, то мы сильнее, и вперед, не ведая ни страха, ни усталости.

— Что ты, Стьюд, бог с тобой! — Несмотря на показное спокойствие, из-за зловещего шепота друга Лилипуту стало как-то не по себе. — Ты сам случаем не спятил? С чего ты взял, что они психи? Посмотри, как у них всё тихо и спокойно, никто ни на кого с ножом не кидается. Парни вино трескают, да тёток своих по углам тискают… Ну да грязные, полуголые, но почему же сразу буйные?

— Неужели ты все ещё не замечаешь?!

— Да, тролль тебя раздери, Стьюд!.. — не сдержался Лилипут и чуть было не заорал во всю мощь своих легких.

— Ш-ш-ш, — Студент ловко захлопнул рот друга своей шершавой, крепкой ладонью и назидательно, но уже гораздо спокойнее, прошептал: — Видишь, вон там третий от двери припозднился с ужином? Давай, дружище, напряги зрение и присмотрись повнимательнее: чего это он там уписывает за обе щеки?

Действительно, некий господин с солидным, свешивающимся через туго затянутый ремень, брюшком, прислонившись спиной к стене, яростно терзал крепкими зубами сочный ломоть жареного мяса. Следуя строгим наставлениям приятеля, Лилипут сосредоточил свое внимание на аппетитном жарком. Если бы не рука друга, крепко-накрепко закупорившая ему рот, наверное Лилипут захлебнулся бы слюной. Но уже через мгновенье Лилипута прошиб холодный пот и только ладонь Студента помешала вырваться на волю полному отчаянного ужаса крику и содержимому желудка заодно.

Лилипут разглядел, что пожираемый толстяком кусок мяса есть не что иное, как великолепно прожаренная кисть человеческой руки.

Подержав на всякий пожарный ладонь у рта друга ещё секунд пятнадцать, Студент убрал руку и, как ни в чем не бывало, продолжил нашептывать ему на ухо:

— Что же касается их временного спокойствия — что тут сказать. Лично у меня на этот счет есть только одно предположение: перед нами стая. Знаешь, как у зверей. А трактир, судя по всему, их логово. Видимо, днем они охотятся, а ночью отдыхают под защитой неприступных стен… Прикинь, как не по-детски мы влипли! Ну кто мог предположить, что в столице острова Розы теперь процветает каннибализм!

— Выходит, мы для них дичь, которая сама, по собственной воле, напросилась к ним на обед? — После увиденного в голосе Лилипута не осталось и следа былой уверенности в собственных силах. В одно мгновенье безобидные пьянчужки превратились в жутких, кровожадных монстров — зверей, способных, в буквальном смысле слова, сожрать весь их отряд со всеми потрохами.

— Ну, ну, Лил, не стоит так уж бросаться из одной крайности в другую. Пусть они психи, не ведающие страха, в том числе и перед смертью, но, как ты сам не так давно заметил мы ведь тоже не мальчики для битья, и мечами владеем гораздо лучше этого сброда. Уверяю тебя, дружище, у нас есть вполне реальный шанс уцелеть в стычке с этими психопатами и даже захватить пленника. Наше спасение в стремительной атаке. Слышал такое понятие — эффект неожиданности? Нам нужно как можно быстрее пересечь зал, по пути скрутить какого-нибудь сонного, полупьяного психа и, прежде чем господа людоеды очухаются, поймут что к чему и бросятся нас убивать, отшвырнуть внутренние запоры ведущей наружу двери, открыть её и выскочить на улицу.

— А может мы поступим ещё проще: наплюем на этих каннибалов, пусть они спокойно и дальше отдыхают в своем логове, вылезем из этого треклятого трактира тем же макаром, как сюда забрались, и по-тихому слиняем.

— Не дрейфь, Лил, прорвемся!

— Меня даже от теоретической возможности стать чьим-то завтраком, обедом или ужином в дрожь бросает.

— Да ладно тебе, вспомни — и не из таких переделок невредимыми выбирались. К тому же, у нас безвыходная ситуация — ночь подходит к концу, и почти все наши парни уже спустились в эту тайную комнату. Я уж и не заикаюсь о том, что мы так и не выполним задание. Если сейчас мы начнём по очереди взбираться по трубе обратно на крышу, это, боюсь, может затянуться до рассвета. Тролли и банды обезумевших горожан покинут свои логова и отправятся на охоту. Даже если нам и удастся целыми и невредимыми добраться до лодки при дневном свете, в чем лично я очень сильно сомневаюсь, наших сторожей к тому времени уже перебьют, а лодку утопят. И мы вообще не сможем вернуться на корабль. Поэтому наш единственный шанс — стремительная атака.

— Ладно заливать, Стьюд! — возмутился Лилипут. — До рассвета ещё добрых два часа — успеем мы к лодке, можешь не беспокоиться. По нашему разговору парни уже догадались, что за перегородкой нас ожидает смертельно-опасный враг, а после того как мы объявим, что там затаилась большая стая людоедов, — они пулей на крышу вскарабкаются. И не надо…— Договорить Лилипуту не удалось. Его пламенный шепот был начисто перекрыт страшным грохотом, зародившимся где-то в середине каминной трубы и через мгновенье достигшим их убежища.

Как вскоре выяснилось, причиной грохота стал трактирщик.

Шиша последним спускался в жерло черного хода. Девять человек, спустившиеся перед ним, уже порядком расшатали скобы лестницы, и тяжелый трактирщик стал той самой последней каплей, которая переполнила запас прочности старой конструкции. На середине спуска одна из скоб под ногой здоровяка с легким щелчком отскочила от стены и лишенный опоры Шиша полетел в темноту, попутно сшибая со стенок дымохода все оставшиеся скобы. Учитывая, что трактирщик навернулся примерно с четырёхметровой высоты, летел вниз в непроглядной тьме и приземлился на пол, заваленный сбитыми им самим скобами, просто чудо, что он ничего себе при этом не сломал.

Падение трактирщика разом разрешило все проблемы. Оно избавило отряд от выбора между предложением Студента и предложением Лилипута — поскольку ведущая на крышу трактира лестница была теперь частично уничтожена, на варианте тихого отступлении можно было поставить жирный крест. После устроенного Шишей тарарама их убежище было однозначно рассекречено и дальше оттягивать атаку не было смысла. Посему, убедившись, что с трактирщиком все нормально, Лилипут со Студентом, ни слова друг другу не говоря, обрушили свои мечи на хрупкую, фанерную перегородку, и за считанные секунды прорубили в ней брешь в человеческий рост.

Маленький отряд, подобно урагану пронёсся по большому залу трактира, не встретив на пути к двери ни малейшего сопротивления. Как и рассчитывал Студент, их неожиданное появление ввергло стаю в лёгкий ступор.

Нынешние хозяева трактира никак не предполагали, что в их тщательно охраняемое логово могут вот так запросто ворваться посторонние. Поэтому в первые секунды все они, раззявив рты, пялились на то, как из-за развороченной каменной стены один за другим выскакивают вооружённые мечами люди и со всех ног бегут к забаррикадированной двери.

Никогда в жизни Лилипут не бегал так быстро. Не жалея ног, он несся через зал к спасительной двери с единственным желанием — как можно быстрее покинуть логово каннибалов. И в своем паническом порыве рыцарь был отнюдь не одинок. Под заинтересованными взглядами доброй сотни людоедов Студенту так же мгновенно расхотелось геройствовать и, позабыв о своём намерении захватить пленника, он кинулся вдогонку за Лилипутом. Ремень и шестеро зуланов в тесной каморке поневоле прислушивались к разговору двух рыцарей — кто-то с самого начала, кто-то застал лишь самый его конец — и услышали достаточно, чтобы догадаться о смертельной угрозе, исходящей от нынешних обитателей трактира. Поэтому, когда они следом за рыцарями выбегали из душной каморки, все их помыслы тоже были целиком и полностью сосредоточены лишь на спасении собственных шкур.

Честь отряда спас Шиша. Своим громким падением вынудив товарищей к немедленному действию, он, тем самым, остался без объяснений, и единственный в отряде совершенно не опасался нынешних обитателей трактира. Он последним покинул каморку и очень удивился, увидев, как проворно друзья улепетывают в направлении двери, ведь по первоначальному плану они должны были сперва расспросить оборванцев о том, что происходит в городе. Но друзья по очень хорошо понятным им и совершенно не доступным пониманию трактирщика причинам жаждали лишь поскорее выбраться из смертельной западни на безопасную улицу. Оставшись в одиночестве среди злобно ухмыляющихся оборванцев, Шиша деловито огляделся по сторонам и едва не разрыдался, увидев к какой хлев эти свиньи превратили его некогда роскошное заведение. Движимый чувством мести, он без замаха ткнул пудовым кулаком в челюсть ближайшему, подвернувшемуся под руку чудику в лохмотьях и, взвалив нокаутированного людоеда на свое могучее плечо, побежал следом за остальными.

Агрессия трактирщика вывела стаю из оцепенения. Люди и гномы повскакивали со своих мест и дружно завизжали. Беглецам даже пришлось с непривычки зажать уши ладонями. Как вскоре выяснилось — этот пронзительный визг для стаи был чем-то вроде грозного боевого клича…

У ведущей на улицу двери маленький отряд ожидал неприятный сюрприз. Единственный выход из трактира оказался буквально погребён под грудой здоровенных гранитных плит.

— Ну ни фига себе кучка! — в отчаянье всплеснул руками Студент, добежав следом за Лилипутом до каменного завала. — Постарались ублюдки — на совесть забаррикадировались. Похоже теперь мы надолго здесь завязнем.

— Ничего, глаза боятся — руки делают, — ободрил друга Лилипут. — Чем охать да ахать, лучше помогай.

Вдвоём они кое-как стащили с верхушки завала первую плиту и едва успели отскочить, когда она с грохотом обрушилась на пол. Дальше подбежали Ремень с зуланами, и следующую плиту ухватило уже восемь рук. Ютангу и троим зуланам без труда удалось приподнять её, пронести несколько шагов и бесшумно прислонить к стене рядом с выходом. Дождавшись второй тройки зуланов, рыцари вместе с ними подхватили третью и через несколько секунд уложили рядом со второй.

Подгоняемые близостью смертельной опасности люди работали слаженно и очень быстро. До того, как аборигены дружно завизжали, они успели перетащить к стене четыре плиты.

Работать под оглушительный визг не было никой возможности. Зажав уши ладонями, они отвернулись от завала и обнаружили, что почти все оборванцы повскакивали со своих мест и теперь нервно переминались с ноги на ногу, словно застоявшиеся на старте жеребцы в ожидании начала скачки. Обычно спокойные и меланхоличные малыши гномы сейчас гримасничали, как заправские шуты, и сотрясали над головами свои огромными боевыми топорами. Стоящие рядом с ними люди скалились на непрошеных гостей, как сторожевые псы на грабителей, и грозили неуклюжими дубинами, в большинстве своём, похоже, состряпанными из ножек расколошмаченных здесь же, в трактире, столов и стульев. Подобное зрелище могло означать лишь одно — стая готовилась атаковать чужаков.

Под визг обитателей трактира Шиша, наконец, добежал до товарищей, но перед тем как прикрыть ладонями уши, аккуратно снял с плеча своего бесчувственного пленника и уложил его у стены рядом с завалом.

Когда пронзительный визг смолк, вся стая дружно ринулась в атаку.

Отряду пришлось разделиться. Студент, Лилипут, Ремень и четверо зуланов, обнажив оружие, бросились навстречу обозлённой толпе. Оставшиеся в тылу двое зуланов и Шиша продолжили расчищать завал, в котором ещё оставалось больше двух десятков здоровенных гранитных плит, и от того, как быстро они втроём управятся с этими «остатками», напрямую зависели жизни всех членов отряда.

С первых мгновений этого сумасшедшего боя семерым защитникам пришлось сражаться на пределе своих физических возможностей. Недостаток в воинской выучке нападавшие (а это поначалу были вооружённые дубинами люди, коротконогие гномы во время совместной атаки чуть подотстали и вынуждены были теперь ждать своей очереди за их спинами) сторицей компенсировали своей безумной яростью. В своём маниакальном стремлении любой ценой опрокинуть, смести, растерзать и растоптать противника безумцы получали ужасные увечья от умело защищающихся воинов, но даже падая на пол и истекая кровью, они продолжали пытаться дотянуться до врага.

Безумцы не чувствовали боли и не ведали страха — остановить члена стаи можно было лишь убив его. Что отбивающиеся и делали. Но чудовищные потери совершенно не волновали озверевших врагов. Место убитого в тесном строю нападающих тут же занимал следующий оборванец и так без конца.

Потери же защищающейся стороны были невосполнимы. При гибели одного из них, уцелевшим приходилось смыкать ряды и отступать на несколько шагов. Уже в начале сражения и без того крохотный отряд защитников сократился почти вдвое, под градом ударов наседающих врагов пали трое их четырёх зуланов. Для удержания лавины безумцев выбивающимся из сил защитникам пришлось запросить помощи у оставшегося в тылу резерва. Место погибших заняли двое помощников Шиши — к тому времени удалось разобрать примерно две трети завала, оставшиеся гранитные плиты трактирщику предстояло убирать в одиночку.

Помощь двух свежих зуланов приободрила обороняющихся и как будто вдохнула в них новые силы. Из жалкой горстки обречённых на смерть они снова превратились в несокрушимый отряд. Движение вперёд у стаи застопорилось, и маленькому отряду даже удалось малость потеснить оборванцев. Но тут в дело вступили до поры, до времени отсиживавшиеся за спинами людей гномы и легко прервали наступательный порыв чужаков.

До сего дня ни рыцарям, ни воинам клана Серого Пера не доводилось сражаться с гномами, и этот их первый опыт едва не стал последним. Широкоплечие малыши с непропорционально длинными руками оказались гораздо более опасными противниками, чем люди. Отбивающимся теперь приходилось затрачивать гораздо больше усилий и проявлять значительно больше изворотливости, чтобы отводить в сторону нацеленные в живот или ноги топоры, чем до этого отбивать нацеленные в голову, грудь или плечи дубины.

Непомерной величины, по сравнению с самими гномами, топоры мелькали в их жилистых руках с фантастической быстротой. Даже Студент, несмотря на все свое мастерство искусного мечника, едва успевал уворачиваться и отбивать отточенные лезвия. Его же редкие выпады, нацеленные в головы гномов, с удручающим постоянством, разрубали лишь пустоту.

С начала атаки гномов не прошло и полминуты, а отряд уже снова понёс потери. Ещё один зулан, схватившись руками за развороченный живот, грохнулся на залитый кровью пол. Несчастному не пришлось долго мучиться от болезненной раны, наседающие безумцы тут же обрушили на него с пяток топоров и превратили тело в бесформенную кровавую кучу.

В ответ Студент изловчился и таки вонзил острие меча в глаз наседающего на него гнома. Но несмотря даже на эту маленькую победу великолепного мечника, положение отряда из шаткого быстро превращалась в критическое. В ряду обороняющихся возникла прореха, закрыть которую было уже некем. Впятером сдерживать напор двух десятков гномов с каждой секундой становилось всё труднее и труднее.

Вот ещё один зулан, утратив контроль над израненными ногами, медленно осел на пол и сгинул под топорами безжалостных убийц…

Между тем Шиша работал, как каторжный, меньше чем за минуту в одиночку перетащив от двери к стене семь гранитных плит, каждая из которых весила не меньше шести пудов. Его пальцы были сбиты в кровь, надорванную спину саднило от боли, руки и ноги почти не разгибались. Любой другой на месте Шиши уже давно рухнул бы в изнеможении, но силач-трактирщик, сцепив зубы, продолжал ворочать здоровенные камни.

Ему некогда было наблюдать за ходом сражения, но об отчаянном положении своих товарищей он догадывался по постепенно нарастающему шуму битвы за спиной. Приближающийся шум мог означать лишь одно — друзья больше не могут сдерживать натиск врагов и пятятся к выходу. И всё теперь зависит только от него. К счастью у выхода осталась последняя плита — отвалить её к стене и путь на улицу свободен.

Стеная от боли в издёрганных мышцах Шиша ухватился за последний камень и потянул его на себя. Эта плита оказалась на диво лёгкой. Шиша стряхнул со лба и бровей застилающий глаза пот и с изумлением обнаружил, что держит в руках не всю плиту, а лишь её обломок. Оказалось, последняя гранитная плита под гнётом лежащих на ней камней раскололась на три части, тонкие трещинки разломов были совершенно незаметны, пока Шиша не попытался её поднять.

После чудовищно тяжёлых плит тоже достаточно увесистый гранитный осколок последней показался трактирщику почти что невесомым. Он не стал относить его к стене, а придумал гораздо лучший способ избавиться от него. Шиша развернулся лицом к сражающимся и, как следует размахнувшись, запустил гранитный снаряд в напирающих на друзей гномов. Потом он подхватил с пола следующий обломок плиты и отправил его следом за первым. Та же участь постигла и последний кусок гранита.

Его снаряды перекалечили с десяток гномов, из-за чего в первых рядах напирающей толпы образовалась куча мала. Воспользовавшись этим коротким замешательством в стане врага, Шиша что было сил рявкнул на друзей:

— Скорее! На выход! Путь свободен! — И рванул на себя дверную ручку.

Дверь отворилась легко и бесшумно. Трактирщик первым устремился в спасительную тьму. Сразу же следом за ним из распахнутой двери выбежали Лилипут, Коготь (так звали последнего уцелевшего зулана), Ремень и спустя пару секунд последним в дверном проёме, наконец, появился Студент. Славный мечник сгибался под тяжелой ношей.

— Ну чего рты раззявили, живо помогайте! — прикрикнул он на товарищей, соскакивая с крыльца.

— Чего это там у тебя? — выразил общее недоумение Ремень, приближаясь к рыцарю.

— Один из местных уродов, пленник Шиши, — пояснил Студент. — Он его у стены положил и забыл. Хорошо я, когда следом за вами побежал, заметил… Ну помогайте же мне, я уже с ног валюсь.

Ремень, Лилипут и Коготь на ходу сняли пленника с плеча Студента и, распределив между собой его руки-ноги, дальше понесли уже вчетвером. Шиша тоже порывался помочь, но друзья ему категорически запретили это делать. Трактирщик настолько вымотался, ворочая неподъёмные гранитные плиты, что сейчас с трудом удерживал даже собственный вес — на бегу его заметно пошатывало.

Разъярённая толпа сумасшедших обитателей трактира, топча своих убитых и покалеченных товарищей, бросилась вдогонку за ненавистными чужаками.

Но погоня эта длилась недолго. На залитой лунным светом улице воинственный пыл безумцев быстро сошёл на нет сменившись паническим страхом перед ночной тьмой. Пробежав с полсотни шагов за чужаками, преследователи один за другим разворачивались и что есть духу неслись обратно в своё логово.

Когда беглецы, без помех достигнув конца улицы, остановились, чтобы малость перевести дух, за их спинами снова, как вначале городского приключения, всё было тихо и спокойно. Вокруг, куда не кинь взор, не видно было ни одного живого существа. И разве можно было поверить, что совсем рядом с этим пустынным перекрёстком всего пять минут назад происходила яростная сеча. Но нынешний жалкий вид некогда грозного и боеспособного отряда красноречивее любых слов подтверждал этот невероятный факт.

Среди пятерых уцелевших членов отряда не было ни одного совершенно невредимого. Шиша хоть и не имел видимых порезов и ушибов, но его надорванная спина нуждалась в помощи знахаря не меньше, чем, например, левое бедро Лилипута, порезанное гномьим топором буквально в последние секунды боя. Просто чудо, что рыцарь после такой неприятной раны ещё мог самостоятельно передвигаться. К счастью, пропитавшаяся кровью штанина приклеилась к ранке, быстро остановив опасное кровотечение. Ещё у бедолаги Лилипута ужасно распухла и посинела левая рука, в пылу боя он пару раз принимал на неё направленные в голову удары дубин врагов, из-за чего почти наверняка заработал перелом. Когда Студент скомандовал остановку, Шиша с Лилипутом безвольно уселись прямо на грязную мостовую.

Меньше всех в сражении пострадал везунчик Студент. Быстренько ощупав себя во время короткой передышки, рыцарь обнаружил лишь неглубокую царапину на левой голени — ранка эта была настолько маленькой, что он совершенно не замечал её во время ходьбы.

У Ремня была рассечена голова. Выглядела рана, конечно, ужасно, но реальной угрозы жизни не представляла. Его волосы слиплись от крови и свисали в разные стороны забавными сосульками, но кровотечение уже прекратилось. Ютанг слишком поздно заметил падающую на голову дубину и, не успевая отбить её своим топором, попытался пригнуть голову. Увы, но его движение было вовремя разгадано нападающим, в последний момент он тоже чуть изменил направление удара, и дубина обрушилась на макушку жертвы. К счастью, у врага не хватило силёнок, чтобы с первого удара расколоть череп, да и густые волосы ютанга малость смягчили удар. Но всё равно пережитые Ремнём в первые секунды поле удара ощущения были не из приятных — перед глазами у оглушённого всё поплыло, в ушах загудели колокола, ноги подкосились и он рухнул на колени. К счастью, эта неприятность случилась с ним в самом начале боя, отряд ещё не понёс ни одной потери, и все зуланы были невредимы и полны сил. Двое воинов клана Серого Пера, бившихся бок о бок со своим ютангом, в эти роковые секунды беспомощности заслонили его от напирающих безумцев. Как только сознание прояснилось, оглушённый наскоро ощупал рану и, удостоверившись, что дырки в макушке нет, а на месте удара лишь неопасное рассечение кожи, поднялся на ноги и снова вступил в бой. Окончательно оправился от пропущенного удара Ремень только лишь в конце боя, но благодаря самоотверженной опеке зуланов до конца сражения он больше не получил ни единой царапины. Последние же за сохранение жизни ютанга щедро расплатились своими собственными.

Из шести зуланов клана Серого Пера пятеро сложили головы в кровавом побоище, и лишь одному из них посчастливилось выжить в жестокой мясорубке. Коготь был одним из двух помощников Шиши, поэтому не участвовал в битве с самого начала. Вместе с товарищем они усилили поредевший отряд защитников аккурат перед атакой гномов. Его товарищу не повело, топор гнома разворотил ему живот — а Коготь, тоже получив от гномьих топоров несколько болезненных, но не смертельных ранений, смог продержаться последнюю минуту и выжил. Сейчас, воспользовавшись остановкой на перекрёстке, зулан осмотрел свои раны. Неглубокие царапины на правом бедре и груди были неопасны, а вот рассечение кисти левой руки, на которое в пылу боя Коготь не обращал внимания, оказалось весьма серьёзным — топор гнома наполовину разрубил кость, ещё бы чуть-чуть и отважный зулан мог бы остаться совсем без руки. Здоровой рукой Коготь попытался зажать ужасную рану, из которой вовсю хлестала кровь, но из этой затеи ничего не вышло — кровь продолжала сочиться и через крепко сжатые пальцы.

Заметив мучения зулана, к нему на помощь пришёл Студент. Сорвав с себя ремень, рыцарь перетянул ему руку чуть повыше рассечения — кровотечение тут же остановилось. Далее, подложив под покалеченную руку Когтя его же собственный меч, он крепко-накрепко стянул эту конструкцию куском ткани, оторванным от своего плаща.

— Ну ты как, до лодки дойдёшь? — спросил зулана Студент, закончив перевязку.

— Постараюсь.

— Уж постарайся, братишка. А то сам видишь, кругом одни калеки — упадёшь, нести тебя будет некому. А уж доберёмся до корабля, там знахарь тебя мигом исцелит.

— Не беспокойся, я дойду, — уже более уверенно ответил зулан.

— Отлично, — кивнул ему рыцарь и, обернувшись к ютангу, продолжил разговор уже с ним:

— Похоже, дружище, теперь только на нас с тобой вся надежда. Давай связывать пленника, дальше понесём его вдвоём.

Ютанг кивнул, расстегнул свой ремень и, склонившись над пленником, стал вязать ему ноги.

— Эй, Лил, ну чего расселся, давай-ка тоже сюда свой ремень, — попросил Студент. — Я своим Когтю руку перетянул.

— Обождите, я сейчас вам помогу, — откликнулся Лилипут, с кряхтеньем поднимаясь на ноги.

— Да куда ты со своей рукой, и без тебя управимся, — отмахнулся Студент, — Лучше Шише помоги подняться. А то наш здоровяк, я смотрю, совсем раскис.

Забрав у Лилипута ремень, он занялся руками пленника. И тут же стал наставлять своего помощника:

— Вяжи туже, не бойся этому гаду больно сделать.

— Да я опасаюсь, как бы он не проснулся, — отозвался ютанг,

— А ты не опасайся. У Шиши кулак тяжёлый, смотри какой синячище у него под глазом расцвёл. Затягивай изо всех сил, урод ещё добрых полчаса не очухается.

Через минуту пленник был надёжно связан по рукам и ногам, и рот его был надёжно запечатан кляпом. Ремень со Студентом взвалили бедолагу на плечи, и движение отряда возобновилось.

Рядом с несущими пленника ютангом и рыцарем самостоятельно шёл зулан. А Лилипут с Шишей замыкали шествие, шагая рядом плечо в плечо и, по мере надобности, поддерживая друг друга под локоть.

Обратный путь по пустынным улицам занял немногим более часа. Когда отряд добрался до порта, небо на востоке уже начинало светлеть — до рассвета оставалось совсем немного времени.

Укрывшись в тени последнего дома припортовой улицы, измученные ночными злоключениями люди стали искать на берегу место своей высадки.

Кустарник, за которым у берега их возвращения должна была дожидаться лодка, отыскался без труда. Но сейчас рядом с ним почему-то не было видно ни одного часового, а ведь лодку должны были охранять четверо матросов.

— Ой, парни, не нравится мне всё это, — прошептал Студент, вглядываясь в далёкий кустарник. — Помнится, мы условились, что матросики по очереди будут дежурить рядом с кустом, и для нас это будет сигналом, что всё в порядке. Вы кого-нибудь там видите? Лично я — никого.

— Погоди раньше времени паниковать, — так же шёпотом отозвался Ремень. — Отсюда толком ничего не разобрать — слишком далеко. Нужно подойти поближе.

— Нет, нельзя туда идти, за кустами нас может ожидать засада, — возразил Студент и продолжил нагонять на спутников тоску. — Боюсь, схарчили наших сторожей местные живоглоты. А лодку, наверняка, утопили. Я даже догадываюсь, кто это мог сделать — помните тех троих троллей, что погнались за нами после того, как мы выломали дверь брошенного дома?

— Ну и что ты предлагаешь? — спросил Шиша.

— Ну, к примеру, я мог бы взобраться на дом и с его крыши осмотреть берег. Сверху я увижу, что творится за нашим кустарником — лодка там нас поджидает или засада.

— Пока ты будешь карабкаться на крышу, а потом спускаться обратно на землю — уже рассветёт, — покачал головой Ремень. — Вот тогда уж мы точно нарвёмся на неприятности. Предлагаю рискнуть, и пойти туда прямо сейчас.

— Согласен, — поддержал ютанга Лилипут. — Стьюд, если лодку утопили тролли, то засады можно не опасаться. Эти гиганты, при всём своём желании, не смогли бы спрятаться за таким низким кустарником.

— Лил, ну а ты-то со своей хромотой куда суёшься! — цыкнул на друга-рыцаря Студент и повернулся к трактирщику: — Шиша, ты моя последняя надежда. Растолкуй хоть ты им…

— Извини, Стьюд, — перебил его здоровяк, — но предложение Ремня мне больше по сердцу.

— И мне, — добавил Коготь.

— Проклятье! Ладно, ваша взяла, пойдёмте, — сдался Студент, наклоняясь, чтобы следом за Ремнём закинуть себе на плечо ноги бесчувственного пленника (по дороге в порт скрученный ремнями бедолага уже дважды приходил в себя, но как только он начинал мычать и дёргаться в руках своих носильщиков, к нему тут же подходил неумолимый Шиша и «усыплял» его своим страшным кулаком).

Через пару минут пятеро утомлённых скитальцев с пленником на плечах кое-как доковыляли до кустарника, и к всеобщему облегчению выяснилось, что опасения Студента были совершенно напрасны. На радостях никто даже не стал упрекать славного мечника, неожиданный приступ чрезмерной осторожности которого едва не вылился для отряда в совершенно напрасную потерю драгоценного предрассветного времени.

С лодкой и её охранниками оказалось всё в порядке. Выяснилось, что свой пост у кустарника матросы покинули, испугавшись той самой троицы троллей. И чтобы не привлекать к себе внимания — ведь на фоне океана при ярком лунном свете их фигуры прекрасно просматривались из любой точки порта — решили нести охрану, схоронившись от посторонних глаз, за бортами лодки, в свою очередь, надежно укрытой кустарником. Благодаря находчивости сторожей никакой оказии за ночь с ними не приключилось.

Оставив безответным вполне логичный вопрос: а где же остальные? — Ремень приказал матросам возвращаться на корабль, и они послушно навались на вёсла.

Обратно, по вполне понятным причинам, лодка мчалась гораздо быстрее, чем плыла от корабля к берегу.

Когда под задорные крики товарищей, приветствующих возвращение лихого отряда лодка причаливала к кораблю, солнце уже наполовину всплыло из глубин океанских вод. Наступил новый день.

Всех раненых, и тяжело, и не очень, как только они перебрались с лодки на корабль, отвели в каюту корабельного знахаря — господина Горчицы. Утомившихся матросов отправили отдыхать в кубрик. А пленника перенесли в кают-компанию, и после того, как бедолагу удалось привести в чувство, гарал Балт в присутствии магов, лорда и капитана приступил к его допросу.

Каюта знахаря оказалась слишком маленькой, чтобы сразу вместить в себя всех пятерых болезных, и раненые вынуждены были входить туда по одному, терпеливо дожидаясь своей очереди в коридоре.

Первым к Горчице зашёл Студент. Его царапина на ноге и впрямь оказалась пустяшной — знахарь залепил ранку целебной мазью, стянул голень тугой повязкой и, заверив рыцаря, что уже к вечеру от пореза даже следа не останется, выпроводил его из каюты. Лечение Студента заняло меньше двух минут.