Пролог

Бельгия

Июнь, 18, 1815 г.

Пушечное ядро врезалось в размокшую глину совсем рядом с Мерлином Сеймуром с такой силой, что земля содрогнулась. Мучительная боль пронзила бедро — вероятно, осколок или камешек с острыми краями вошел под кожу. Жеребец под Мерлином дико заржал и рухнул с переломанными ногами. Мерлин, выругавшись, попытался откатиться в сторону, но обезумевшее животное успело придавить ему ступню.

Он прикрыл глаза, чтобы хоть на секунду утихомирить ноющую рану и унять скорбь от потери любимого коня, потом с трудом вытащил пистолет из седельной сумки и избавил животное от бессмысленных страданий. Предсмертный храп и почти человеческие вопли стихли, дико вращающиеся глаза застыли.

Мерлин быстро огляделся, желая убедиться, что поблизости не видно вражеских солдат.

Он пополз по холодной грязи кукурузного поля к пригорку, в расположение английских войск. Похоже, его еще не успели заметить. Остатки его полка (Королевских драгун) рассыпались под натиском французских улан после казавшейся вначале успешной атаки на армию Наполеона.

Англичанам удалось глубоко врезаться в ряды французских солдат, но Мерлин понимал, какой непростительной ошибкой было не прислушаться к звукам рожков, зовущих к отступлению. Драгуны, ослепленные успехом, безудержно рвались вперед. Сам он успел повернуть назад только в последнюю минуту перед появлением вражеского подкрепления. Конечно, повезет, если удастся благополучно добраться до холма, но если придется драться, он будет стоять до последнего вздоха.

Мерлин упрямо продвигался, не позволяя боли и усталости взять над собой верх. Запахи крови и пороха дурманили голову, били в ноздри. Пыль стояла столбом. Дым пожарищ висел над полем битвы еще со вчерашнего дня. Неужели это место действительно было когда-то прелестной мирной бельгийской фермой? Теперь здешняя земля обагрена кровью солдат: англичан, пруссаков, французов — перед смертью все равны.

Страдальчески морщась, Мерлин попытался встать, но рану обожгло словно огнем. Багровая струйка стекала по ноге, ткань бриджей висела лохмотьями. Сыпля проклятьями, он с мрачной решимостью, медленно, дюйм за дюймом полз к позициям англичан, откуда непрестанно доносилась мушкетная пальба по наступающим французам. Оранжевые вспышки пронизывали черный дым.

Повсюду лежали мертвые и умирающие, но у Мерлина не было желания оказаться в их числе. Собрав остатки воли, он втиснул локти в кровавую грязь и потащился по откосу, перебарывая боль, отнимавшую последние силы.

Он почти добрался до английских войск, когда возвратились уцелевшие лейб-гвардейцы, ранее сделавшие отчаянную попытку остановить французов. Обезумевшие от страха лошади промчались мимо Мерлина, громкое ржанье слилось с воплями людей, пораженных мушкетными пулями.

Мерлин снова выругался, как прямо перед ним, тяжело ударившись о землю, свалился с коня офицер. Бледное лицо, повернутое к Мерлину, было измазано кровью и сажей. Пораженный ужасом Мерлин уставился в затуманенные болью глаза двоюродного брата, Максимилиана Сеймура.

— Макс? Почему ты не за линией наших войск, с Веллингтоном?

Он лег на живот и, протянув руку, осторожно потряс Макса за плечо:

— Тяжело ранен?

Глаза Макса на мгновение прояснились, но он по-прежнему был бледен как смерть.

— Мерлин?

Багровые от крови пальцы конвульсивно сжали руку Мерлина. Тот в нервном оцепенении глядел на зиявшую дыру в животе брата.

— Разве ты не видел? Мы ворвались… Едва не отбили пушки у лягушатников… — прошептал Макс с тенью улыбки на губах.

— Наполеон проиграет войну… Я рад, что побывал в бою… Сегодня мы победим… Блюхер (прусский полководец, союзник англичан) спешит с подкреплениями… Мы покажем этому безумцу…

Мерлин опять сделал попытку подняться. Слезы теплыми струйками ползли по щекам — было невыносимо видеть, как жизнь по каплям уходит из тела брата и лучшего друга. Он знал Макса всю жизнь, и они всегда были так близки, сидели за одной партой, вместе сражались на поле брани.

— Сейчас приведу доктора, — закричал он, перекрывая адский грохот. Ледяной туман полз над землей, окутывая пеленой лицо Макса.

— Нет… черт возьми… слишком поздно, старина… — Макси прижал ладони к липкому пятну на мундире. — …Я… собираюсь танцевать… с ангелами…

Он снова улыбнулся, и тут же поморщился — боль безжалостно скрутила тело. С неожиданной настойчивостью он вцепился в рукав Мерлина, притянул брата к себе, едва касаясь уха ледяными губами, прошептал:

— Ты должен обещать одну вещь… не можешь отказать умирающему в последней просьбе…

Мерлин сморгнул слезы, осторожно подсунул руку под плечо Макса и судорожно кивнул:

— Все, что угодно. Только скажи.

Посиневшие губы Макса безмолвно зашевелились, на лбу проступил пот. Преодолевая слабость, он пытался договорить:

— Я мечтал жениться на Синаре… когда вернусь с войны… обещал заботиться о ней… тебе придется стать ее мужем… вместо меня.

Глаза Мерлина потрясенно расширились:

— Ты чересчур многого просишь — она же меня не выносит.

Макс слабо дернул его за рукав:

— Ты должен! Она так беззащитна… некому приглядеть за ней. Брендон слишком безответствен, а ее мать настолько легкомысленна… — Макс заметно терял силы — голос был хриплым, едва слышным: — Мне нужно знать, что она… не останется совсем одна… Ты — единственный… кому я доверяю. — Веки его опустились. — Обещай, — пробормотал он. — Я так ее люблю.

Мерлин решительно подавил неприятное чувство. Брат просил его изменить течение всей жизни, но как можно было отказать?!

— Обещай! — воскликнул Макс с полными слез глазами.

Мерлин схватил неподатливую окровавленную руку, крепко сжал, ничего больше не желая в этот момент, кроме как отдать собственную жизнь, лишь бы Макс не умирал. Как ни жгли сердце печаль и тоска, он мужественно старался удержать Макса на этой земле… Напрасно… Пальцы брата становились все более холодными, влажными, слабыми…

— Обещаю приберечь для тебя самого прелестного ангела… И мы будем танцевать…

Его голова свесилась набок, лежавшая в ладони Мерлина рука обмякла. Тоска сжала грудь Мерлина, не давая дышать. Он не представлял своего существования без кузена. Как может уйти навсегда человек, который так любил жизнь?! Будущее простиралось перед Мерлином, словно бескрайная унылая пустыня.

С трудом сглотнув горький комок, Мерлин поднял глаза и заметил, что французы, отбив очередную атаку англичан, вновь наступают. Вражеские солдаты летели вперед, не замечая, что он жив. Труп огромного боевого коня защищал Мерлина от пуль.

Слишком много хороших солдат пали в бою, и вот теперь Макс… Такого, как он, никогда не будет…

Мерлин сложил руки кузена на груди, снял с себя изодранный мундир и, в последний раз взглянув на белое спокойное лицо, накрыл Макса. Бедро болело так, что Мерлин опасался последовать за кузеном раньше, чем предполагал. Кровь из глубокой раны капала на сапоги. С каждой минутой он все больше слабел, но продолжал ползти назад, к своим. Теперь он обязан сдержать слово, и если смерть обойдет его стороной, исполнит клятву, данную умирающему.

Глава 1

Девоншир

Июнь, 1816 г.

Поставленная перед необходимостью предпринять такой важнейший в жизни шаг, как замужество, Синара Хоторн искренне жалела об отсутствии наперсницы, к которой могла бы обратиться за советом, подруги поопытнее Тильди, ее горничной. Мать видела самый простой способ решения всех проблем брата Синары, Брендона, в немедленном союзе дочери с Феликсом Сеймуром.

Беды и проблемы обычно не страшили девушку. Она, не колеблясь, встречала их с поднятым забралом, но от этого решения будет зависеть вся ее дальнейшая судьба.

— Проклятье! Если бы только можно было найти другой выход из всего этого!

Синара в одной сорочке нервно мерила шагами пол спальни в родовом поместье Хоторнов Блуотере. Двенадцать шагов в длину… один, два, три, четыре… снова и снова, вот уже больше двух часов… если не дольше… Нужно остановиться, а то, пожалуй, скоро канавку протопчет.

Синара нетерпеливо откинула со лба непокорный локон и замерла в центре комнаты.

— Придется выйти за эту жабу, — в сотый раз вздохнула она. — Другого решения нет. Если я откажусь, Брендон умрет.

Эту мрачную истину Синара и довела до сведения своей приземистой краснощекой горничной:

— Брендон обязательно подхватит эту мерзкую тюремную лихорадку и отправится на тот свет. Но Тильди покачала головой:

— Вздор, мисс Синара! Откуда вам это знать наверняка! Вы делаете ошибку! Говорила же я, не стоит больше пытаться помогать вашему злополучному брату. Он всегда надеется, что вы выручите его из беды, но на этот раз зашел слишком далеко, помяните мои слова.

— Если бы я только могла повернуть время вспять, когда война еще не разразилась и Макс был жив! Он бы знал, что делать!

— Он уж точно был бы против такого брака!

— Конечно! Макс сам женился бы на мне. Он не ладил с Феликсом, и я понимаю почему. Ни один нормальный порядочный человек ни за что не стал бы доверять Феликсу Сеймуру, а я… вынуждена стать его женой! — Синара воздела руки к небу: — Будь проклят мой безголовый братец!

Прошел год со дня гибели Макса при Ватерлоо, в битве, положившей конец террору Наполеона ценой тысяч жизней английских солдат. И вот-вот должна была состояться свадьба Синары с одним из кузенов Макса, Феликсом Сеймуром. Феликс стал наследником графства Блек Рейвн (черный ворон) после смерти двоюродного брата. Макс был сыном Сидни, предыдущего графа, Феликс — сыном Джорджа, среднего брата Сеймура. Младший брат, Росс, был отцом Мерлина, но Синара не видела Мерлина с самых похорон Макса.

Сейчас она вспомнила письмо Брендона.

«Ты должна помочь мне, Синара. Я не крал этого бриллиантового колье. Ты настолько умна и находчива, что сможешь найти способ избавить меня от этого ужаса. Я знаю, тебе не нравится Феликс Сеймур, но, как граф Блек Рейвн, он приобрел влиятельные связи в Лондоне… попроси его помочь тебе!»

Синара откликнулась на мольбу брата, и Феликс согласился помочь — с одним условием: она должна стать его женой. Если верить Феликсу, тот всегда питал к ней тайную страсть, но у девушки было на этот счет другое мнение. Подобные поступки обычно называются шантажом. Она никогда бы не приняла предложения Феликса, не будь Брендона и его проблем… Какой позор! Неужели Брендона настолько угнетала бедность Хоторнов, что он решился на воровство? Нет, нет, он не мог! Но кто подставил его так, что в глазах общества он выглядел преступником? Ключа к этой страшной загадке пока что не было.

Исполненная дурных предчувствий, Синара молча разглядывала разложенное на постели подвенечное платье. Со дня кончины отца она ощущала себя главой семьи Хоторнов, хотя Бренд был на два года старше. Обаятельный и веселый юноша не обладал и унцией здравого смысла.

— Как я хотела бы поговорить сейчас с отцом, — вздохнула девушка, гладя мягкий шелк. Он всегда был истинной опорой и защитой. Немудрено, что после смерти отца мать цеплялась за каждую протянутую руку. Синара была не из таких — она найдет способ справиться с Феликсом. Так или иначе, в их обществе приняты браки по расчету.

Упрямо сцепив зубы и распрямив плечи, Синара попыталась не думать о темных сторонах характера Феликса, хотя чувствовала: под лощеной внешностью кроются непроницаемо-зловещие глубины.

— Я хочу помочь Брендону, — тихо сказала она скорее себе, чем горничной. — Мне не все равно, что случится с семьей, и я люблю родных.

— По-моему, даже слишком любите, — раздраженно прищелкнула языком Тильди. — Ваши глаза покраснели и распухли, мисс Синара. Видно, вы всю ночь не спали!

— Н-не спала. — Синара поглядела на горничную: — А ты не беспокоилась бы, окажись твой брат в Ньюгейтской тюрьме?

— У меня нет брата. Ну а теперь, мисс, вот что: необходимо хорошенько умыться холодной водой. Мистер Феликс заметит, что вы волновались, и вот уж недоволен-то будет!

— Кроме матери и Брендона, у меня больше никого нет…

При мысли о предстоящем испытании у Синары все внутри сжалось.

— Если бы мы были знакомы еще с каким-нибудь могущественным человеком! Но мы всегда жили в деревне. Ни у мамы, ни у меня почти нет связей в Лондоне.

Тильди покачала головой и закатила глаза:

— Да уж, влиятельный друг нам не помешал бы.

Решительно прошагав к кровати, горничная потрогала тончайшее мехельнское кружево, белой пеной окаймлявшее вырез платья:

— Вам, пожалуй, пора одеваться. И, бросив проницательный взгляд на хозяйку, добавила:

— Извините за правду, но, думаю, мистер Брендон вряд ли женился бы на девушке, которую не выносит, только чтобы спасти вашу шкуру!

Синара гневно уставилась на не в меру откровенную горничную:

— Женился бы! Не будь такой жестокой, Тильди! Я люблю Брендона, и раньше он не раз помогал мне!

— По сравнению с ним у вас проблем-то таких не случалось! Вы в сто раз надежнее, чем он, были и будете!

— Ну что ж… природа одарила нас не одинаково. Брендон — более пылкий и порывистый, чем я.

Тильди с истинно материнской любовью обняла девушку. Худенькие плечи Синары дрожали от безмолвных рыданий.

— Этот стервятник, Феликс Сеймур, давно высматривал вас, и теперь наконец дождался случая добиться своего! Но помяните мои слова, он и пальцем не пошевелит, чтобы помочь мистеру Брендону.

Синара решительно тряхнула головой, так, что собранные за затылке золотистые локоны весело заплясали:

— Ты ошибаешься, Тильди!

Горничная разжала руки и нежно погладила подопечную по склоненной головке:

— Поскольку Макс умер, хотелось бы мне, чтобы этот его устрашающий кузен, Мерлин Сеймур, получил титул и власть. Вот его я уважаю. Не держись он вечно в стороне от всех, я легко могла бы влюбиться в него. Он не то что злобный негодяй Феликс.

Синара подняла горящие, мокрые от слез глаза: Нам не следует говорить о Мерлине Сеймуре. Вот уж он, уверена, и шагу не ступит, чтобы мне помочь. После гибели Макса я видела его лишь однажды, и он даже не выразил соболезнования.

— Вы сами сказали, что он сильно болел с самого окончания войны.

— Да, пришлось ехать за границу, чтобы залечить рану в ноге.

— Бьюсь об заклад, смерть мистера Макса разбила ему сердце. Они были ближе родных братьев. Мерлин не позволил бы вам выйти за Феликса.

Тильди поправила выбившуюся прядку и приколола готовый упасть бутон флердоранжа.

— Возможно, не позволил бы, — согласилась Синара. Горничная надела на нее корсет, и пока затягивала шнуровку, девушка схватилась за спинку кровати, закрыла глаза и попыталась вспомнить дорогое лицо Макса, но вместо этого перед мысленным взором всплыла сцена встречи с Мерлином Сеймуром на похоронах жениха.

Мерлин выглядел бледным, осунувшимся и таким исхудавшим, что казался тенью.

Из-за ужасной худобы плечи казались неестественно широкими. Синаре было известно, что Мерлин получил рану в бедро в битве под Ватерлоо, такую тяжелую, что едва не умер. На похоронах он был в мундире и при всех регалиях, но позднее ей сказали, что Мерлин продал свой патент. Что он делает сейчас? Вернулся ли с континента?

Они знали друг друга всю жизнь, но если Макс с детства был непоседой, озорником, вечно веселым и готовым на любую, самую невероятную проделку, Мерлин оставался сдержанным, скрытным и задумчивым. Даже внешне братья были полной противоположностью — темные волосы, глаза и загорелая кожа Мерлина резко контрастировали со светлой шевелюрой Макса. Мерлин представлялся таинственным, будоражившим сердце волшебником с пронизывающим взглядом, проникавшим в самые затаенные мысли. Синара всегда побаивалась его, но Макс уверял, что на свете нет человека добрее, вернее и более сострадательного, чем Мерлин. Но он все-таки пугал девушку, и когда в день ее четырнадцатилетия первый и единственный раз попытался поцеловать Синару, та откровенно призналась, что ненавидит его и его черные, настойчиво-проницательные глаза. Синара, наверное, сильно обидела Мерлина, потому что с тех пор он старался держаться подальше от нее.

Теперь она опасалась его даже больше, чем раньше: ходили слухи, что он был замешан в скандале, стоивший жизни Poccy, его отцу. Говорили, что как-то ночью в лондонском Уайт-клубе между Россом и Мерлином произошла ужасная ссора. Росс выбежал из клуба, а разъяренный Мерлин последовал за ним. Синаре так и не удалось узнать причину размолвки. Однако, как бы велика ни была ее неприязнь к Мерлину, приходилось признать, что в его присутствии мысли всегда путались, а сердце начинало колотиться. Еще с того дня рождения девушка остро сознавала его неотразимую притягательность. В девятнадцать лет Мерлин уже был мужчиной. Теперь же, в двадцать шесть, он казался еще привлекательнее. Иногда Синаре ужасно хотелось узнать, почему он тогда пытался поцеловать ее…

Какое счастье, что его не будет на свадьбе!

Синара вцепилась в кроватный столбик с такой силой, что костяшки пальцев побелели, а голова упала на грудь. Макс превратился в горстку праха, а Брендон — в Ньюгейтской тюрьме. Из троих мальчишек, когда-то игравших вместе, лишь Мерлин пока на свободе, но и его голова в опасности, если слухи о гибели Росса окажутся правдивыми. Мерлина больше не принимали в порядочном обществе с того дня, как скончался его отец. Все объезжали стороной Стормивуд, поместье Мерлина. Неудивительно, что он предпочел уехать на Континент под предлогом лечения раны.

Прочь мрачные мысли! Синара заставила себя не думать больше о Мерлине и Максе, иначе она окончательно изведет и истерзает себя. Но тревога не давала покоя.

— Ну вот, почти готово, — объявила Тильди, еще туже затягивая шнуровку. — Мистер Феликс найдет вас очаровательной, дорогая.

Синара закрыла глаза, борясь с удушьем. Феликс был самым странным из четырех мальчиков, которых она так давно знала. Он проводил школьные годы в Итоне и Оксфорде, а каникулы — в Блек Рейвне, пока родители жили в Виргинии, на противоположном побережье Атлантического океана. Джордж Сеймур, отец Феликса, эмигрировал в Америку, где женился на богатой наследнице, дочери владельца табачной плантации. Феликс с детства был неприятным мрачным парнишкой, любившим отрывать лапки у жуков и крылья у бабочек. Глаза, мутные, словно илистый пруд, скрывали в своих глубинах секреты, тайны, такие же омерзительные, как и создания, жившие в грязи и тине. Зато мягкий глубокий голос обладал гипнотической силой.

Феликс всегда добивался, чего хотел, даже если другим при этом приходилось худо. Он отличался умом. Синара прекрасно сознавала степень его влиятельности в светских кругах. Если кто-то и был в силах помочь Брендону, так это Феликс. Неясные образы четверых мужчин продолжали терзать мозг Синары, пока ей не захотелось кричать от тоски. Она почти не спала с того дня, как Бренд предстал перед судьями на Боу-стрит в Лондоне. Теперь брат сидел в Ньюгейте в ожидании решения: скоро станет известно, где ему вынесут приговор — в Суррее, где произошла кража, или в Лондоне.

Откинув голову, Синара уставилась на над кроватные драпировки из тяжелой золотой парчи. Сегодня ночью она будет спать в постели Феликса, в Блек Рейвне. Придется вытерпеть все…

Глаза тупо ныли от непролитых слез, и девушка почти обрадовалась, когда Тильди воскликнула:

— Все! Наконец-то! От вас остались лишь кожа да кости! Не удивлюсь, если к вечеру вы свалитесь в обморок из-за всех этих нижних юбок и корсетов! Какая жестокость! Но пусть даже вы будете графиней Рейвн, все равно останетесь моей милой, дорогой госпожой Сай!

Тильди вытерла глаза краем фартука, невольно напомнив Синаре о более счастливых временах, когда жизнь была не такой сложной. Хотя Тильди родилась в Лондоне, ее мать была экономкой в Блуотере, родном доме Синары.

— Можно подумать, я на похороны собираюсь!

Тильди покачала головой:

— Сегодня в Блуотере печальный день.

Синара только успела поправить платье и проверить, на месте ли цветы в волосах, как в дверь постучали. Вошедший Уинслоу, дворецкий, объявил, что у входа ждет карета, чтобы везти Синару в часовню Блек Рейвна, находившуюся в пяти милях от Блуотера.

Девушка с облегчением заметила, что часовня погружена в полумрак — так даже лучше, по крайней мере гости не заметят, как несчастна невеста. Небольшое каменное здание было наполнено тяжелым ароматом белых лилий. Пламя восковых свечей дрожало и колебалось. Воздух был пронизан свинцовой тяжестью. Казалось, природа замерла и затаилась перед надвигающейся грозой. Цветочные бутоны плотно сжали лепестки, птицы смолкли — все живое боялось ярости грозившей разбушеваться стихии.

Синара упорно не отрывала взгляда от алтаря, но краем глаза все равно видела Феликса, и специально старалась прищуриться, не вглядываться слишком пристально, отказываясь признаться даже себе, что не злобный призрак, а реальный человек ожидает ее у этого алтаря. Каждый сделанный с таким трудом шаг приближал девушку к гибельной судьбе. Стиснув в дрожащих пальцах букет и кружевной платочек, она ступала медленно, величественно, с высоко поднятой головой. Еще мгновение, и она уже стояла перед капелланом Блек Рейвна. Пальцы Феликса сжали ее ладонь. Синара вздрогнула. Холодно… как холодно… Его рука… такая мясистая, настойчиво-требовательная…

Феликс с силой сдавил ее руку, вынудив Синару невольно взглянуть на него. Лицо покрыто потом, накрахмаленные воротнички уже потеряли свежесть. Короткие каштановые волосы гладко причесаны и напомажены. Светло-карие глаза сверкают неприкрытым торжеством, хотя в них по-прежнему проглядывают все те же уклончивость и скрытность, так хорошо знакомые с детских лет. В складках галстука блестит драгоценный камень. Феликс плотоядно облизнул толстые губы, и Синара с отвращением прикрыла веки. В ушах глухо звучал монотонный голос священника, казалось, возносившего молитвы Злу.

Синара услыхала, как дает обеты Феликс, и ее руки затряслись так, что она едва не выронила букет. Все вокруг перекосилось, завертелось в безумной пляске. Почему-то не хватало воздуха, а колени подкосились, но упасть Синара не успела: Феликс поспешно обнял ее за талию, удерживая на весу. Его большой палец немилосердно вонзился ей в ребро, и Синара хотела застонать, но губы не двигались. Настала ее очередь произносить обеты, а слова не шли с языка, и Феликс больно впился в нее ногтями. «Она не может, не может через это пройти!»

Первая иззубренная молния располосовала небо; от оглушительного удара грома дрогнула земля. Порыв ветра принес странный шум и конский топот. Копыта простучали по мощеной дорожке; по скамьям прокатился шепот. По каменному полу прозвенели шаги, и Синара впервые осмелилась оглянуться. Рука Феликса сползла с ее спины.

Словно в тумане увидела девушка высокого мужчину, идущего по проходу. Он был весь в черном, и энергичную походку слегка портила едва заметная хромота. Темные волосы, смуглая от летнего солнца кожа. Взгляд этих обсидиановых глаз пронизал тоскливый мрак. Мерлин Сеймур не из тех, кого можно было не узнать. И совсем непохож на того измученного несчастного беднягу, которого она видела на похоронах Макса! Перед ней стоял сильный, целеустремленный человек.

— Свадьбы не будет! — громко объявил он.

Синара слышала слова, не понимая смысла, молча глядя на широкие мускулистые плечи и падавшие на воротник черные локоны, и только сжалась от страха, когда Мерлин потянулся к ней, и подалась к переднему ряду скамеек, где сидела мать. Послышался негодующий ропот собравшихся.

Мерлин двумя шагами перекрыл разделявшее их расстояние, без видимого усилия подхватил Синару на руки и, ни слова не говоря, понес к двери. Поднялась суматоха. Феликс набросился с кулаками на Мерлина, пытаясь вырвать у него Синару. Потрясенная девушка упиралась в грудь похитителя, но его хватка не ослабевала.

— Спокойно! — приказал Мерлин, и озноб страха пошел по спине Синары.

— Немедленно отпустите меня!

Ее он словно не слышал.

— Ты не посмеешь сделать это, Сеймур! — завопил Феликс вслед сбегавшему по ступенькам Мерлину.

— Уже посмел, — откликнулся он. — Синара не принадлежит тебе и никогда твоей не будет.

Он забросил ее на коня, сам прыгнул в седло и крепко сжал ее талию, прежде чем Синара попыталась соскользнуть на землю.

Девушка понимала — нужно кричать, вырываться, но ощущение нереальности происходящего лишало ее сил и воли. Сквозь застилавшую глаза дымку она наблюдала, как ветер подхватил и понес кружевной платочек. Словно крошечное привидение, он пронесся по воздуху и приземлился на высоком железном кресте. Глаза Синары широко раскрылись. Неужели это знак близкой смерти?

Знакомые лица столпившихся в дверях людей проплыли перед глазами. Сконфуженные, сбитые с толку приглашенные что-то кричали, протягивали руки, но Мерлин повернул огромного черного жеребца и пустил его в галоп. За ним мчался еще один всадник, совсем старик, который, однако, держал возможных преследователей под прицелом двух дуэльных пистолетов.

— Ты заплатишь за это, Мерлин! — завопил вслед Феликс как раз в тот момент, когда на землю обрушились дождевые потоки.

— Клянусь, недолго ждать, пока твоя кровь обагрит землю!

Глава 2

— Куда ты везешь меня? — настойчиво допрашивала Синара, когда деревня и древняя крепость Блек Рейвн остались позади. Море, шумевшее за замком, было свинцово-серым. Волны с грохотом разбивались о крутые черные утесы, прибой зловеще шуршал по камням, но всадники, быстро оставив за спиной Гейрлок Вудз, поднялись на гребень скалы, граничившей с Лайм Бей.

— Я думала, ты вернешь меня домой.

— И оставлю на милость Феликса? — рассмеялся Мерлин. — Ну нет, не настолько я глуп!

Синара глянула в жесткое осунувшееся лицо с резко выделявшимися высокими скулами, угольно-черными ресницами, затемнявшими и без того глубоко посаженные глаза, и хищно изогнутым носом, напоминавшим орлиный клюв.

— Зачем ты делаешь это?

Девушка попыталась вывернуться из его объятий, но Мерлин не ослабил хватки. Черный плащ развевался по ветру, пряди темных как ночь волос падали на лоб.

— Не желаю иметь с тобой ничего общего и, по правде говоря, не выношу твоего присутствия, Мерлин.

Он молча оглядел Синару так, что по коже пошли мурашки:

— Твои чувства мне безразличны, Синара. Можешь сколько угодно ненавидеть меня, но женой Феликса тебе не быть.

— Это мы еще увидим!

Ветер рвал промокшие юбки подвенечного платья, наполняя ноздри запахом соли и водорослей. Водяные струи били по лицу, губы застыли от холода.

— Да скажешь ли ты наконец, куда меня тащишь?!

— В Стормивуд, только не сразу. Слуги привезут твою мать, она сможет присмотреть за тобой. Но сначала я должен получить ответ на самый главный вопрос: согласишься ли ты выйти замуж за меня?

Пристальный взгляд темных глаз, казалось, проник в самые потаенные глубины ее души. Но на бесстрастном, словно высеченном из камня лице не промелькнуло никаких эмоций.

— Зачем… с чего это… Конечно, нет, и речи быть не может! — воскликнула Синара, стараясь перекричать стон ветра. — Не имею ни малейшего желания связать с тобой судьбу — ни теперь и никогда! Что заставило тебя задать столь неожиданный вопрос?!

— Ты была готова выйти замуж за Феликса, значит, любой может стать твоим мужем!

— Вовсе нет!

Мерлин невесело рассмеялся:

— Собираешься поклясться в вечной любви к этой змее в человеческом облике? Ради Бога, пощади мои уши.

Яростно воззрившись на него, Синара плотно сжала губы.

— Ты не питаешь нежных чувств ни к нему, ни ко мне, поэтому какая разница, за кого выходить? Отвечай!

— Феликс — человек влиятельный, а ты — нет. В этом все дело.

Мерлин направил коня под прикрытием низко нависших веток. Его спутник подъехал ближе. Синара никогда раньше не видела этого сморщенного кривоногого старика с жесткими седыми волосами, выбившимися из-под полей промокшей шляпы.

— Отпусти меня! — потребовала Синара, стуча зубами от холода, и на этот раз Мерлин послушался. Девушка соскользнула на землю, но, зная, что в таком тяжелом платье бесполезно пытаться убежать от двоих мужчин, подождала, пока спешится Мерлин. Нельзя сказать, что она по-настоящему боялась, но было в нем что-то, заставлявшее невольно насторожиться — неестественное спокойствие, затаенная печаль… словно последние несколько лет он провел, всматриваясь в глубины ада. Во время войны Синара очень редко видела Мерлина. Битвы и сражения изменили его. Раньше он никогда не был таким замкнутым, хотя предпочитал держаться в стороне от остальных мальчишек. Только Макс действительно знал и любил Мерлина.

На какое-то мгновение безудержное любопытство охватило Синару, но тут дождь припустил с новой силой; и желание поскорее оказаться под крышей заслонило все.

Мерлин закутал ее своим плащом, тонкая шерсть которого была уже влажной, и повел по тропинке между деревьями к заброшенному домику, мимо которого Синара часто проезжала во время прогулок верхом. Правда, крыша почти провалилась, но один угол остался сухим, так что они смогли укрыться. Холодные струи хлестали по кустам дрока и жесткой траве, но вскоре дождь ослабел. С земли начал подниматься туман.

Спутник Мерлина не произнес ни слова, только молча глядел на Синару из-под нависших густых снежно-белых бровей. Девушка с испугом обнаружила, что один глаз старика оказался голубым, а другой — зеленовато-коричневым. Неожиданно незнакомец улыбнулся, подмигнул, и тревога Синары немного улеглась.

Поставив ногу на низкий подоконник, Мерлин задумчиво глядел в окно с выбитым стеклом:

— Я не собирался устраивать подобный фарс. Только вчера я приехал из Франции. Знай я обо всем, постарался бы явиться раньше, чтобы не допустить свадьбы…

Синара мгновенно застыла:

— Фарс?

— …Брак с Феликсом. Я всегда считал, что у тебя больше здравого смысла. Насколько мне помнится, ты всегда была рассудительной и обладала исключительно сильной волей.

И с упреком посмотрев на нее, добавил:

— Правда, ты могла измениться… как все мы.

Синара старательно закуталась в плащ — все, что угодно, лишь бы защититься от этого пронизывающего взгляда:

— Всякие обстоятельства бывают, не всегда поступаешь, как хочется.

Мерлин натянул перчатку:

— Если ты намекаешь на последнее происшествие с Брендоном, мне обо всем известно. Даже слуги знают.

Он тяжело вздохнул:

— Меня только удивляет, что ты веришь, будто Феликс захочет помочь твоему брату. Он в жизни никому не помог, кроме себя. Заметь, он не бросился за нами в погоню, так ведь? Как всякий жирный паук, попытается опутать нас паутиной, чтобы выбрать момент и напасть.

Синара опустила глаза. Мерлин, конечно, прав, но ей не понравилось, что он предпочел поставить ее на место подобным образом. И вообще кто он такой, чтобы похищать ее на глазах друзей и родственников?! Какой позор! Теперь она никому не сможет взглянуть в лицо!

— Ты скомпрометировал меня, Мерлин! Неужели безразлично, что ты погубил мою репутацию?

Губы Мерлина чуть дрогнули:

— Хочешь сказать, что добровольно последовала бы за мной?

Он немного помолчал, исподтишка изучая выражение лица девушки. Та свирепо уставилась на него; Мерлин пожал плечами:

— Я так не думал. И уж, конечно, не собирался затевать с тобой ссору перед алтарем. Лучшая стратегия — застать врага врасплох; это первое, чему учишься в армии.

Несколько секунд они, словно достойные противники, мерили друг друга взглядами. Первой отвернулась Синара. Щеки девушки горели от гнева и замешательства. Этот мужчина всегда обладал способностью так или иначе будить в ней самые сильные эмоции. Что и говорить, даже такой искушенный светский человек, как принц-регент, не смог бы оставаться равнодушным под настойчивым проницательным взором темных глаз Мерлина.

— Что же теперь? — охнула Синара, когда до нее наконец дошел весь ужас положения, в котором она оказалась:

— Каковы ваши намерения в отношении меня?

— Я уже говорил. Поженимся как можно скорее. Мерлин показал на старика, покидавшего домик, чтобы накормить лошадей:

— Мой ординарец, Гидеон Свифт, засвидетельствует, что мы провели здесь ночь вместе. И безрадостно рассмеявшись, добавил:

— Признаюсь, не очень романтическое место для любовного свидания, но мы должны оставаться здесь, пока дождь не кончится.

— В жизни ничего подобного…

— Синара, в гневе твои глаза сверкают ярче огня, — грустно усмехнулся Мерлин, — но избавь меня…

Девушка выпрямилась, подошла так близко, что остро ощутила всю мужественность, исходившую от этого человека, и тихо сказала:

— Ты жестоко заблуждаешься, если думаешь, что я стану твоей женой. Уверена, что все друзья и родственники поймут, когда я объясню, что ты насильно удерживал меня здесь.

Ветер завывал в щелях дырявой крыши, дождь поливал в дыры, на грязном полу собирались лужи.

— Все равно начнутся сплетни, — бросил он так небрежно, будто они разговаривали о погоде. — Твоей матери не понравится, что честь семьи запачкана. Если память мне не изменяет, у нее крайне строгие принципы.

— После того, что случилось сегодня, я уже стала предметом пересудов всей округи. Мама, должно быть, с ума сходит от беспокойства, — вздохнула Синара. — Но она будет на моей стороне.

— Не обманывай себя, — без обиняков предупредил Мерлин. — Твоя мать поступит так, как от нее ожидают. Предложит тебя самому дьяволу, лишь бы замять скандал.

— Кажется, я уже попала к дьяволу, — пробормотала девушка, направляясь к двери. Туман неумолимо распространялся над морем, с каждой секундой подкрадываясь все ближе к, домику: — Твоя репутация общеизвестна, Мерлин, и мама не захочет иметь с тобой ничего общего.

— Насколько я понимаю, ты намекаешь на смерть моего отца?

Мерлин догнал Синару у самого порога, схватил за плечи:

— Значит, веришь, что я его убийца? А я думал, ты поймешь…

— Я ничего не знаю о его гибели, кроме того, что слышала. Мама не допустит моего союза с убий… с человеком, за которым тянется подобная слава.

— Но Феликс вряд ли может считаться лучшим и чистейшим из людей, — сухо заметил Мерлин, — однако она позволила тебе выйти за него.

Чувствуя, как от его слов вокруг все рушится, срываясь в бездонную пропасть, Синара желала лишь одного — оказаться от него подальше. Она знала: брак с Феликсом — непоправимая ошибка, но был ли другой выход?

— Он нашел бы способ освободить Брендона.

Девушка обошла лачугу, осторожно переступая через груды мусора на полу. Даже присесть негде! Окончательно обескураженная, она уставилась в окно, гадая, что делает сейчас мать. Возможно, лежит по привычке в обмороке или бьется в истерике, пока Феликс, заискивающе улыбаясь, торчит рядом. Как легко мать поддалась на его удочку… правда, Феликс обещал навсегда избавить Хоторнов от бедности. Он мог быть очаровательным, когда хотел.

Вернулся Гидеон Свифт с грудой одеял:

— Сожалею, капитан Сеймур, но они вымокли, а ничего другого нет.

— Сложи их так, чтобы мисс Хоторн смогла лечь. Придется спать на полу, — велел Мерлин, вновь переводя взгляд на молчаливую женскую фигуру у окна. При виде Синары его сердце сжалось. С годами она еще больше похорошела, и чувства, которые он питал к девушке, вернулись с новой силой, стоило только посмотреть в рассерженные сине-голубые глаза. Какая изящная стройная фигура, словно у фарфоровой пастушки, украшавшей каминную доску в его поместье, и кожа, как тончайший фарфор. Длинная грациозная шея, тонко очерченные нежные черты лица, маленький прямой носик, капризно изогнутые сладостные губы…

Но ни малейшего признака слабости в этих прекрасных сверкающих очах, похожих на могущественно-грозное море при ярком свете.

Та недостижимая женщина, о которой он столь долго мечтал, была здесь, рядом, совсем близко, протяни руку — и коснешься. Никто, даже Макс, не знал, как он любил Синару. Два года назад кузен радостно объявил, что Синара обещала стать его женой. Новость больно ранила Мерлина. Девушка ускользала навсегда, и с тех пор он тщетно старался забыть ее. Но судьба все изменила. Теперь на месте Макса оказался он. Сможет ли Синара когда-нибудь почувствовать к нему хоть подобие той симпатии, которую некогда испытывала к Максу? Пока что она не только не выносила Мерлина, но и не доверяла ему. Холодная парализующая тоска вползла в душу при мысли, что это необыкновенное создание никогда не полюбит его. Возможно, ни одна женщина не захочет и близко подойти, пока над ним висит подозрение в убийстве отца.

Синара всегда смотрела на него свысока, а то, что произошло, наверное, еще больше оттолкнет девушку. Мерлин собирался рассказать ей о предсмертном желании Макса, но помешало что-то вроде извращенной гордости. Он хотел жениться на Синаре ради себя самого, не потому, что этого потребовал Макс.

«Любовь делает человека уязвимым», — подумал он, проклиная собственную слабость. Как бы ему хотелось выбросить Синару из головы, но для этого, пожалуй, раньше нужно умереть.

— Постарайтесь уснуть, — посоветовал старый Гидеон, расстелив на полу одеяла.

— Вы должны простить капитана Сеймура за такое жалкое ложе. Не было времени все устроить получше — только вернулись из-за границы.

Синара окинула Мерлина гневным взглядом:

— Не стоит извиняться за хозяина, мистер Свифт. То, что он сотворил сегодня, ни простить, ни искупить невозможно.

И не произнеся больше ни слова, опустилась на одеяла. Она знала, что не уснет, но предпочитала скорее сидеть, чем стоять всю ночь, вглядываясь во мрак, как это делал Мерлин. Непостижимо, как он может жить под тяжким бременем подозрений!

Мерлин молча уселся у выхода, опершись спиной о стену. Хотя поза похитителя казалась расслабленной и спокойной, Синара понимала, что тот настороже и не даст ей ускользнуть.

Гидеон Свифт расположился у окна и надвинул на глаза шляпу. Значит, и в окно не выпрыгнуть! Но даже если и нельзя сбежать и добраться до Блек Рейвна, у нее нет ни малейшего желания видеть Феликса… по крайней мере до тех пор, пока не удастся все хорошенько обдумать. А кроме Блек Рейвна, другого поместья нет на много миль в округе. Завтра Синара потребует убедить мать, что только погода помешала им доехать до Стормивуда, загородного дома Мерлина. Возможно, мать сумеет придумать способ спасти репутацию дочери. Но в глубине души Синара понимала — всякая попытка будет безнадежной.

Миссис Эстелла Морне Хоторн так и не сумела по-настоящему свыкнуться с Англией и ее обычаями. Независимо от того, что столько лет прожито на окутанном туманами острове, в душе она всегда оставалась француженкой.

Миссис Хоторн поплотнее закуталась в кремовую кашемировую шаль, в которой раз проклиная холодную серую дымку, проникающую, казалось, в каждую щель древнего дома Стормивуд, пронизывающую сыростью до самых костей. Она прожила в этой стране двадцать семь лет, но так и не смирилась с мерзким влажным климатом. Даже в летние месяцы солнце не часто появлялось на небе, хотя Эстелла честно признавала, что редкие светлые дни были подобны сверкающим драгоценностям и выпадали, когда их меньше всего ожидаешь. Сегодня же небо хмурилось, собирая серые тучи.

Эстелла выглянула из окна салона, расположенного рядом с передней. Она хотела мгновенно оказаться у двери, когда этот негодяй, этот молодой Мерлин Сеймур, привезет сюда ее дочь.

Двое лакеев доставили Эстеллу сюда после ужасного позора в часовне. Здесь, в Стормивуде, она хотя бы избавлена от слухов и сплетен… по крайней мере пока. Эстелла была даже рада скрыться от любопытных взглядов гостей. Какое несчастье! Репутация Синары погублена, и мать ничего не сумеет сделать, чтобы защитить девочку. Эстелла не могла вынести самой мысли об этом. Тоскливое чувство охватывало ее. Это прелестное старое здание будит столько счастливых воспоминаний о Россе Сеймуре, отце Мерлина. Такой прекрасный человек… сама доброта… Истинно мужское обаяние… и… какое неизменное терпение! Но их любовь с самого начала была обречена. Кроме того, ни один мужчина не любил ее сильнее Эдгара Хоторна. Как много она смогла дать ему взамен? Чувствовал ли Эдгар ее слабость к отцу Мерлина?

— Mon Dieu! Мерлин заплатит за это! — воскликнула Эстелла, энергично обмахиваясь веером. Болван! Злой мальчишка! Она в жизни ему этого не простит!

Эстелла нервно заметалась по комнате, время от времени останавливаясь, чтобы топнуть ножкой. Она слишком стара, чтобы преодолеть подобный скандал! Будь Эдгар жив… Он все бы уладил, как всегда, быстро и без лишнего шума. Теперь же… у нее нет сил и воли, чтобы справляться с бесконечными бедами Бренда и упрямством Синары, слишком похожей на Эдгара, истинной дочерью своего отца.

Эстелла почувствовала угрызения совести. Как можно называть дочь высокомерной и капризной?! Она унаследовала от Эдгара силу воли и твердый характер, в этом сомневаться не приходится. Синара — англичанка до мозга костей. Она могла бы, не моргнув глазом, исполнить роль хозяйки на любом приеме, который устраивал принц-регент. В дочери ничего нет от более легкомысленных темноволосых предков-французов.

Эстелла бросила взгляд на свое отражение в зеркале, висевшем на стене передней. В юности многие обожатели утверждали, что природа наградила ее классической красотой — овальным лицом, правильными чертами, темными глазами, беломраморной кожей. Что осталось от этой красоты? Бледная тень… Синара — сплошное золото и сливки, и совсем непохожа на мать, разве только получила от нее в дар истинно французскую страсть. Но это сумеет обнаружить только ее будущий муж.

— Мерлин, Мерлин… почему ты так безжалостно разрушил жизнь Синары и свою собственную? — пробормотала Эстелла. — Неужели война так изменила тебя? Боюсь, ты скоро уничтожишь все, ради чего трудился Росс. И какое место в твоих замыслах занимает Синара?

В прозрачно-белом тумане раздался топот копыт. Эстелла замерла, вне себя от тревоги, и, поспешно пригладив темные локоны, прошитые серебром, несколько раз глубоко вздохнула, чтобы хоть немного успокоиться. Почему дети причиняют ей столько боли? Сначала Бренд попал в тюрьму, теперь Синара опозорена. Отныне дочь не сможет показаться в приличном обществе!

Эстелла, вздрогнув, жестом подозвала лакея, стоявшего у широкой дубовой лестницы в передней.

— Это, несомненно, ваш хозяин. Откройте двери.

Сжав дрожащими пальцами веер из слоновой кости, она выглянула поверх плеча на лакея. Появился Брембл, дворецкий: каждая жирная складочка трясется, каждый дюйм лунно-подобной физиономии выражает озабоченность.

Заломив руки в белоснежных перчатках, он нервно переминался на ступеньках.

— Сэр, — начал дворецкий, как только Мерлин соскользнул на землю, — какая ужасная погода для путешествия!

Мерлин снял Синару с седла. Эстелле показалось, что дочь выглядит бледной и растрепанной. Она поспешила подойти поближе:

— Дорогая…

— Мамочка! — воскликнула Синара, бросаясь в объятия Эстеллы.

— Вы проветрили спальню леди? — осведомился Мерлин у Брембла.

Расплывшись в улыбке, тот низко поклонился. Мерлин кивнул миссис Хоторн и устремился вверх по ступенькам, едва заметно прихрамывая.

— Молодой человек! — окликнула Эстелла. — Я немедленно должна побеседовать…

Она вошла в дом, таща за собой Синару.

— Вам придется объяснить…

Но Мерлин уже добрался до площадки второго этажа:

— Позже, миссис Хоторн. Можете узнать все грязные подробности от своей дочери.

Мрачно усмехнувшись, он исчез так же быстро, как появился.

Эстелла попыталась пойти следом, но Синара удержала мать:

— Его отец в гробу бы перевернулся, узнай он об этом. Со дня смерти Росса Мерлин превратился в дьявола.

Эстеллу трясло от нервного изнеможения. Присмотревшись к дочери, она заметила темные круги усталости под обычно живыми блестящими глазами. Сегодня эти глаза были полны тревоги. Очевидно, Синара едва сдерживала слезы. Дух ее гордой красавицы-дочери был сломлен.

— Он… опозорил тебя, дитя мое? — прошептала Эстелла, пока женщины поднимались по лестнице.

— Нет… мы не сказали друг другу и десятка слов. Эстелла втиснула в руку Синары свой платок:

— Но ты понимаешь, что твоя репутация теперь погублена? Где вы провели ночь?

— В заброшенном доме у моря, недалеко от Блек Рейвна.

Они подошли к отведенной Синаре комнате, рядом со спальней матери. Эстелла втолкнула дочь внутрь, развязала тесемки черного плаща, в который завернул ее Мерлин:

— Сожалеешь, что не вышла за Феликса? — спросила мать. Швырнув плащ на стул, она растерла ледяные ладони Синары и подвела девушку к кровати с пологом из желтого с зеленым шелка на четырех столбиках.

Синара тяжело села и покачала головой:

— Нет… Теперь я вижу, какой ужасной ошибкой было бы связать жизнь с Феликсом.

Она прижала кончики пальцев к губам, словно стремясь не дать отчаянию вырваться на волю.

— Мерлин что-нибудь объяснил? Глаза Синары потемнели от боли, но она тут же отвернулась и уставилась в пространство:

— Ничего. По-моему, он просто сошел с ума. Полон решимости жениться на мне, именно поэтому и продержал в плену целую ночь, специально, чтобы скомпрометировать. Представления не имею, почему ему взбрела в голову эта идея!

Эстелла охнула, почувствовав, как пол поплыл под ней:

— Mon Dieu! Жениться? Как может человек, подозреваемый в убийстве, предложить такую подлость?! Должно быть, ты права, он и в самом деле не в себе.

Она с треском открыла и закрыла веер, рассматривая пятна грязи на прелестном подвенечном платье дочери. Какое несчастье! Что теперь делать?!

Понемногу овладев собой, она нежно погладила холодную руку Синары:

— А ты, дочка? Чего хочешь ты? Взгляд девушки мгновенно приобрел отсутствующее выражение:

— Он так и не заснул, только сидел там, глядя в темноту, и всю ночь ни разу не пошевелился. Словно призрак.

— Кто? Когда?

Девочка совсем расстроена. При первой же возможности она свернет шею Мерлину Сеймуру.

Синара медленно, как лунатик, пересекла комнату:

— Мама, я хотела бы принять ванну. Так холодно!

— Конечно. Я совсем не хочу, чтобы ты заболела. Эстелла поспешила дернуть ленту звонка, и приказала слуге принести сидячую ванну.

— Завтра Тильди привезет твои вещи. Так велел Мерлин. Этот молодой человек слишком много на себя берет.

Синара скорчилась перед камином, где шипело и потрескивало невысокое пламя. Зеленые с золотом обои и узорчатый ковер делали комнату уютной и веселой, но клубящиеся дождевые облака за окном словно предвещали беду.

Синара подняла исстрадавшийся взгляд:

— Он не отступит, пока не добьется своего. Как мне от него избавиться?

Эстелла заставила себя забыть о страхе. Наступил один из тех редких моментов, когда Синара действительно нуждалась в матери, и та должна найти способ ей помочь.

— Мне придется немедленно потолковать с Мерлином.

— Мама… — начала девушка, но тут же замолчала. — Эстелла уже успела выйти и закрыть за собой дверь. «Ты ведь на моей стороне, правда?»

Эстелла обнаружила Мерлина в кабинете. Он успел переодеться в черную куртку, лосины и высокие сапоги с отворотами, но волосы были по-прежнему влажными и растрепанными — единственное свидетельство бессонной ночи. Внешне он казался совершенно спокойным.

— Я поговорю с вами позже, миссис Хоторн, — предупредил он, отодвигая стопку бумаг. Потом встал, вежливо поклонился, но видя, что Эстелла не собирается уходить, нехотя предложил ей кресло.

Миссис Хоторн села на край обитого кожей кресла с подголовником, стоявшего перед письменным столом, и живо представила, что должен был чувствовать управляющий, вынужденный каждое утро на этом самом месте ожидать приказаний под проникающим в душу взглядом темных глаз. Должно быть, точно так же корчился, как сейчас она.

— Мерлин, вы гнусно поступили с моей дочерью и жестоко ошибаетесь, если ожидаете, что я буду молча сносить подобные оскорбления.

— Ваша дочь слишком своевольна, и не прими она необдуманного решения выйти за моего кузена, мне не пришлось бы принимать столь радикальных мер. Поверьте, я не имел ни малейшего желания похищать Ми-нару из церкви, но союз с Феликсом совершенно немыслим.

— Вы погубили ее! Синару никогда не примут в приличном обществе! Ни один достойный внимания мужчина не женится на ней! Как нам теперь жить, я вас спрашиваю? Хоторны едва сводят концы с концами, и вы прекрасно это знаете. Почему вы попросту не привезли Синару в Блуотер, после того как устроили скандал?

Мерлин не позаботился ответить, и это еще больше взбесило Эстеллу.

— Я, конечно, исполню свой долг и, как порядочный человек, сам сделаю ей предложение.

Эстелла, встрепенувшись, встретилась глазами с пронизывающим взором. Он говорил серьезно!

— Это делает вам честь, Мерлин, но сожалею, что приходится идти на такое. Прошло всего полгода после смерти Росса, ваша собственная репутация очернена. Как вообще вы можете помышлять о женитьбе на благородной леди?!

Затянувшееся молчание становилось невыносимым. Мерлин холодно усмехнулся:

— Вот оно что! Но поскольку благородные леди теперь не смотрят в мою сторону, пришлось взять дело в свои руки.

— Как вы можете быть таким жестоким и расчетливым?

Чувствуя, что вот-вот лишится сознания, Эстелла пожалела, что не захватила с собой флакончика с уксусом, возможно, резкий запах вернул бы ей силы. Этот человек просто дьявол во плоти! Он потащит Синару за собой в ад и пучину позора. Люди будут судачить, что она вышла замуж за убийцу… разве что только тайна гибели Росса Сеймура скоро раскроется.

— Вы ни в чем не будете нуждаться, миссис Хоторн. Этот дом будет вашим, сколько пожелаете, в том случае, конечно, если не соберетесь вернуться в Блуотер и дожидаться освобождения Брендона.

В висках билась неотвязная боль, и Эстелла невольно спросила себя, почему она не может быть столь же спокойной и хладнокровной, как этот мужчина, как ни странно, похоже, уверенный в скором возвращении Брендона. Эстелла пошарила за манжетой в поисках носового платка, но вспомнила, что отдала его Синаре:

— О, почему все это должно было случиться?!

Заливаясь слезами, заламывая руки, она раскачивалась взад и вперед. Как ужасно, что нет Эдгара и некому их защитить!

— Надеюсь, вы дадите благословение на брак? Я женюсь на Синаре.

— Но смерть вашего отца… Mon Dieu, вы должны носить траур еще не менее полугода.

— Свадьбу откладывать нельзя. Обойдется без гостей и бала — никаких приглашенных, кроме вас. Слуги будут свидетелями. Так или иначе, кто захочет приехать? Со дня гибели отца все меня избегают.

Он поднялся и. подошел к Эстелле, возвышаясь над ней, как мрачный призрак. В душе женщины вновь шевельнулся страх.

— Ну же, миссис Хоторн, вы всегда отличались умом и проницательностью. Как вам известно, я человек богатый и обещаю обеспечить ваше будущее. Дадите свое благословение?

Глава 3

— Я должна прежде всего думать о Синаре. Только она может принять ваше предложение или отказать.

— Добровольно она не согласится. Вам это известно не хуже, чем мне.

— Но почему она? Почему вы не выбрали другую, ту, которая готова стать вашей женой?

— Я только что объяснил: такой просто не существует в природе.

Эстелла прижала пальцы к вискам:

— Поэтому вы похитили мою дочь. Когда вы успели позабыть о своем воспитании и происхождении, Мерлин? Услышав подобный разговор, Росс крайне возмутился бы.

Мерлин потер подбородок, словно тщательно взвешивая собственные слова:

— Видите ли… Макс просил…

— Незачем валить все на Макса! Ничего не желаю об этом слышать! Из всех троих кузенов Сеймур он был единственным по-настоящему порядочным.

— Но вы должны признать, что со мной Синаре будет лучше, чем с Феликсом, — рассмеялся Мерлин. — Он окончательно сломил бы ее дух. Я не так уж плох, Эстелла, не причиню ей зла и не обижу.

— Чему мне верить? — простонала Эстелла.

— Если не хотите голодать и видеть, как Блоутер постепенно приходит в упадок, Синара должна сделать выгодную партию. Я достаточно богат и смогу обеспечить вас… и Бренда.

Мысли бешеным хороводом кружились в голове миссис Хоторн. Она не понимала, на что решиться, и наконец произнесла то, о чем и не подумала бы сказать еще несколько минут назад:

— Убедите Синару, что вы более завидный жених, чем Феликс, и если будете энергичнее настаивать на том, что невинны… что Росс…

Она не смогла договорить.

Мерлин рассмеялся, холодно, жестко, и от этого смеха по спине Эстеллы поползли мурашки. Но все же, пробормотав эти слова, она словно возложила тяжкое бремя на его широкие плечи. Пусть теперь сам попробует справиться со всеми трудностями! И тут еще одна непрошенная мысль заставила Эстеллу вздрогнуть… сознание того, что Синара станет пешкой в этой игре. Жизнь ее дочери будет разбита, ведь брак без любви — ужасная трагедия.

Но Эстелла быстро постаралась выбросить из головы весь этот вздор. Крайне практичная, как все француженки, она вспомнила, что браки по любви не часто случаются в высшем обществе. Обе стороны, включая родителей невесты, должны иметь достаточно денег, чтобы обеспечить будущее детей. Это честная сделка, единственно приемлемая среди знати. И Синара, конечно, должна все понять, когда будет давать обеты этому смуглому темноволосому мужчине.

— Насколько понимаю, вы даете свое благословение, мадам? — осведомился Мерлин, и Эстелла, невольно сжавшись, проклиная собственную трусость, молча кивнула.

В эту ночь Мерлин долго стоял под дверью Синары. Из комнаты не доносилось ни звука. Уснула ли она?

Он предпочел бы жениться на Синаре по любви.

Мерлин вздохнул. Хотя он обожал девушку, вряд ли она когда-нибудь ответит ему тем же. Но единственный способ позаботиться о Синаре, защитить от Феликса, — это жениться и постоянно находиться рядом с ней.

Он снова вздохнул и направился в хозяйскую спальню на другом конце коридора. Шаги гулким эхом отдавались на деревянном полу. Со дня смерти отца Мерлин с трудом заставлял себя входить в эту комнату, помня, что раньше она принадлежала Россу. Сколько ночей, сколько лет подряд его отец точно так же проходил по этому коридору?

— Я узнаю, кто тебя убил, отец, и почему, — прошептал Мерлин, тихо закрывая за собой дверь. Он вспомнил подозрение, блеснувшее в глазах Синары, ранившее больше, чем презрение и неприязнь светских знакомых в клубах. Снова и снова он воскрешал в памяти ту кошмарную ночь, когда отец погиб: бурю, взбесившихся лошадей, сбросивших карету в овраг, экипаж, разбившийся на острых камнях. Если бы только Мерлин знал, чья рука нажала на курок пистолета, чей выстрел ранил одну из лошадей!

Сидя на кровати, он зябко потер руки, словно пытаясь отогнать леденящие воспоминания. Еще со времени Ватерлоо Мерлин стремился радовать глаза красотой, находить облегчение от картин кровавого ужаса, терзавших мозг по ночам. Внешне он выглядел как и раньше, если не считать хромоты, которая всегда будет напоминать о смерти Макса… но в душе… в душе постоянно шло сражение между миром и войной. Война… Война… Даже сейчас воспоминания грозили затянуть его в бездонную пропасть.

Мерлин порывисто встал, несколько раз глубоко вздохнул, вынуждая себя думать о том хорошем, что случилось за последнее время. Он снова в Стормивуде, и ежедневные занятия делами поместья помогут вернуться к обычной спокойной жизни. Но эта радость была обманчивой, ведь за письменным столом в кабинете должен был сидеть его отец. Однако Мерлину нравилось спокойствие этого места, дружелюбие лошадей и других животных, не знающих, что такое судить и осуждать. Слуги же обращались с ним, как с самим дьяволом — все, за исключением Брембла. А Гидеон Свифт был единственным другом, другом, вернувшим ему способность мыслить и чувствовать, когда после смерти отца все, казалось, навсегда погрузилось в непроглядную тьму. Теперь Мерлин жил одним днем, все с большим нетерпением дожидаясь часа, когда обнаружится, кому была выгодна гибель Росса.

Внезапно натренированный слух Мерлина уловил слабый треск сломанной ветки. Быстро подбежав к окну, он слегка отодвинул тяжелые бархатные гардины.

Полная луна освещала силуэты трех лошадей на краю парка. Всадники не переговаривались, стояла мертвая тишина, только темные плащи развевались на ветру. Лица повернуты к нему. В окно чьей спальни они смотрят: его или Синары?

Выругавшись про себя, Мерлин сжал рукоятку побывавшей во многих битвах шпаги, которую, из предосторожности, не снимал с той минуты, как похитил Синару из Блек Рейвна. Кинжал, как обычно, был спрятан в сапоге. Неужели Феликс решился отомстить? Вполне в его духе — явиться среди ночи и прикончить врага во сне, если тот не поостережется, или, еще хуже, — нанять убийц, чтобы самому не пачкать руки.

Непрошенные гости пробрались через проход в живой изгороди и начали осторожно приближаться. Густая трава заглушала стук копыт. Мерлин сжал челюсти, но все же вынудил себя подождать несколько секунд, желая убедиться, что они крадутся к дому, а сам пока переместился в тень, чтобы получше рассмотреть происходящее. Трое темных всадников, походивших на зловещих призраков, были уже у самого крыльца.

Мерлин медленно потянул рукоятку шпаги, но клинок, выходя из ножен, громко скрипнул. Резкий звук разорвал тишину. Пальцы Мерлина конвульсивно сжали витую сталь.

На какой-то момент все застыли. Потом один из незнакомцев, чье лицо выделялось бледным пятном в темноте, показал на окно. Ее окно. Безумная ярость охватила Мерлина, но он не двинулся с места, ожидая, что предпримет враг.

К его удивлению, никто не спешился. Кони пошли шагом вдоль пологих ступенек и длинной каменной террасы с низкой балюстрадой. Мерлин, перебегая из комнаты в комнату, следил за ними из дома.

Всадники объехали церковь, расположенную в рощице недалеко от главного здания. Потом возвратились, не останавливаясь, пересекли лужайку и направились к воротам.

Мерлин нахмурился. Он мог бы поклясться, что различил профиль Феликса под широкополой шляпой, но в конце концов это мог быть кто угодно. Правда, интуиция подсказывала, что он не ошибается. Кто еще будет бродить по ночам возле дома? Феликс, по-видимому, решился отомстить.

— Приходи. Я буду готов к встрече, — пробормотал Мерлин про себя, вкладывая клинок в ножны. — Даже если мне придется все ночи напролет проводить у окна.

Тем временем, Синара лежала без сна, опершись на подушки, Эстелла сидела рядом, сжимая застывшую руку дочери.

— Мерлин — куда лучшая партия, чем Феликс, дорогая. Если станешь его женой, Брендон и я будем обеспечены на всю жизнь и никому из Хоторнов больше никогда не придется беспокоиться о деньгах.

Она остановилась, заметив непокорный блеск в сине-зеленых глазах девушки:

— Конечно, твой отец был благороден, но едва сводил концы с концами. Мы бедны, Синара.

— Мама, значит, ты решила продать меня тому, кто больше даст, чтобы уплатить долги?

Губы Эстеллы нервно дрогнули:

— Ты собиралась выйти за Феликса, чтобы спасти брата, так что какая разница? Мерлин и Бренд не враги, это больше, чем может предложить Феликс. Если я зерно припоминаю, Бренд его не выносит.

— Феликсу это безразлично, — отозвалась Синара, приглаживая влажные волосы. — И кроме того, что если Мерлин убийца? Война изменила его, превратила в холодного безжалостного человека. Неужели ты хотела бы видеть меня женой преступника?

Эстелла с новой силой вцепилась в пальцы дочери:

— Non… нет, дитя мое. Я сердцем чувствую, Мерлин не мог сделать этого. Только порочный до мозга костей человек способен убить собственного отца. Мерлин любил Росса.

Синара отодвинула подушки и легла пониже. Мать подоткнула одеяло вокруг нее.

— Любовь! Ха! — процедила девушка.

— Я, твоя мать, люблю тебя, как Росс любил Мерлина, — заверила Эстелла.

— Это еще не доказывает невиновность сына.

— Синара, я не хочу тебя заставлять…

— Но уже дала разрешение на этот брак. О, мама! Синара отвернулась:

— Значит, у меня нет выбора!

— В глазах света ты падшая женщина, поскольку провела с ним ночь. По крайней мере он готов исполнить свой долг.

Помолчав, Эстелла добавила:

— Кроме того, Макс так высоко ценил Мерлина. Не может быть, чтобы он полностью ошибся.

— А мои чувства значения не имеют, — невыразительно пробормотала Синара больше себе, чем матери. — Я только пешка в чужой игре.

Сердце сжало острой болью, на душу давила свинцовая тяжесть, от которой не было спасения.

Эстелла вздохнула и погладила словно сведенные судорогой плечи девушки:

— Выйдя замуж, ты получишь гораздо больше свободы распоряжаться собственной жизнью. Тебе вообще не обязательно встречаться с Мерлином. Пока он в городе, можешь жить в деревне, и наоборот.

Синара зажмурилась, моля Бога, чтобы мать замолчала, и упрямо сцепила зубы:

— Значит, так тому и быть. Поговорю завтра с Мерлином. Если пообещает помочь Брендону, я выйду за него.

Но наутро она обнаружила, что Мерлин уехал, не попрощавшись. Если верить Бремблу, хозяин на рассвете отправился к архиепископу за брачной лицензией. Синара покачала головой. Когда только он успел договориться о встрече с архиепископом?

Девушка увиделась с Мерлином через сутки, в день венчания.

После нежданного визита Феликса Мерлин уснул беспокойным сном. Кошмары преследовали его остаток ночи, ныла старая рана. Мерлин, как всегда, старался не обращать внимания на боль. Немного отдохнуть все же удалось, но, вернувшись к вечеру в Стормивуд, Мерлин всю ночь бодрствовал, ожидая нападения. Наутро глаза у него горели, голова раскалывалась. Однако Мерлин не отходил от окна, наблюдая за Синарой, входившей в церковь вместе с миссис Хоторн. Женщины шли обнявшись, словно нуждались в утешении и поддержке друг друга.

При виде девушки дыхание Мерлина перехватило. Синара показалась ему еще прекраснее. Светло-золотистые локоны густой волной лежали на плечах и спине, схваченные над ушами блестящими гребнями. Слава Богу, она не надела подвенечный наряд, в котором была в Блек Рейвне. На этот раз на ней было простое платье из переливающегося светло-голубого шелка, отделанное кружевом. В глазах светилось недоверие, но девушка бесстрашно встретила его взгляд. Неприязнь пронзила сердце Мерлина: как тяжело сознавать, что он совсем безразличен Синаре!

Исходившее от нее нежное благоухание напомнило Мерлину о цветах, рассыпанных по весеннему лугу. Он взял девушку за руку. Такая нежная, податливая… и все же за этой мягкостью чувствуется сталь. Да, его невеста отнюдь не жеманная глупенькая мисс.

Взор его словно магнитом притянули хрупкие округлости плеч, открытых низким вырезом, и затененная ложбинка между полными грудями. Безумное желание охватило Мерлина, и он поклялся, что когда-нибудь будет ласкать эти упругие холмики, ощутит сладость розовых губ, страстно прижмет к себе гибкое тело; как мечтал он об этом сотни раз, с самого детства. Но он подождет, пока эти недоверчивые глаза будут глядеть на него с таким же желанием.

— Я рад, что ты опомнилась, — пробормотал Мерлин и вздрогнул, увидев, что девушка побледнела еще больше.

— Я хотела поговорить с тобой перед церемонией. Свадьбы не будет, если не выполнишь одного условия.

В ожидании появления священника Мерлин отвел Синару в сторону:

— Условие?

— Ты должен обещать помочь Брендону выйти на свободу, а потом попытаться узнать, кто в действительности похитил бриллиантовое колье.

Мерлин еле заметно улыбнулся:

— Откуда тебе известно, что не сам Брендон его украл?

— Мой брат не вор. Ты хорошо его знаешь — он в жизни не брал чужого.

— Но ты сама говорила, что у меня нет связей в Лондоне. Кто послушает человека, подозреваемого в убийстве?

Синара вырвала ладошку из стальной руки:

— Тогда позволь мне вернуться к Феликсу. Сама идея нашего брака кажется мне крайне неприятной.

Мерлин скрестил руки на груди: темные брови угрожающе сошлись:

— Значит, ты скорее поверишь обещаниям Феликса, чем моим? Если не ошибаюсь, он шантажировал тебя, чтобы заставить согласиться!

Синара потрясенно охнула:

— Откуда ты узнал?!

— Слуги имеют обыкновение подслушивать и не прочь поделиться сведениями, если цена сходная.

— Тильди!

Глаза Синары зловеще сузились:

— Я с ней разделаюсь… потом.

— Твоя мать горячо желает этого союза. Я обещал позаботиться о ней.

— Не знаю, что ты ей наговорил, но она убедила меня, что нужно согласиться, иначе моя репутация будет навеки погублена.

— Миссис Хоторн натура практичная, и тебе не мешало бы у нее поучиться.

Мерлин подвел девушку к алтарю, где уже стоял священник, готовый начать церемонию:

— Давай покончим с этим.

— Мать не отстала, пока не вымолила моего согласия. Сколько ты пообещал ей платить? Сумму, достаточную для того, чтобы она жила припеваючи до конца дней своих?

— Более чем достаточную. Бумаги уже составлены. Мы вместе подписали.

Мерлин снисходительно улыбнулся, словно уговаривал непослушного ребенка.

— Насколько я поняла, ты и пальцем не пошевелишь, чтобы спасти Бренда, как это сделал бы Феликс.

— Могу попытаться, но заверяю, что никто не спасет Бренда, если тот виновен. Так или иначе, он всегда был глупцом, и даже если избавится от этой неприятности, немедленно попадет в другую. Ты знаешь это так же хорошо, как и я.

Мерлин вновь сжал пальцы девушки, вынуждая ее взглянуть на него:

— По крайней мере я не обманываю тебя несбыточными обещаниями, как Феликс.

Оба замолчали. Синара, едва не падая от слабости, чувствовала, как дрожат руки:

— Ясно, что ты не собираешься ничего сделать для Бренда. Могу надеяться только, что вскоре окажешься в той же тюрьме, когда обнаружат доказательства, что именно ты убил отца.

Мерлин равнодушно пожал плечами, чем вызвал в Синаре новую волну ярости:

— Боюсь, что столь радостного события придется долго ждать, — бросил он, еще сильнее стискивая ее ладонь.

— Послушай! Будь Макс здесь, кого он посоветовал бы тебе выбрать? Меня или Феликса?

Синара понимала, что Макс, несомненно, предпочел бы Мерлина. Выхода не было… если она хочет, чтобы Бренд получил возможность обрести свободу. И нельзя забывать, что мама привыкла к обеспеченной жизни.

— Священник ждет. Отступать поздно, и ты знаешь это.

— В жизни не прощу тебе… — процедила Синара.

В церкви царил полумрак. Несколько свечей бросали дрожащие блики на каменные стены, воздвигнутые в 1610 году. Эта цифра была высечена на фризе над алтарем; слабый запах воска и ладана наполнял воздух. Дворецкий Брембл и Гидеон Свифт были единственными свидетелями, если не считать миссис Хоторн. Тишину нарушал лишь приглушенный плач Эстеллы.

Синара взглянула в ее сторону, и неожиданно неукротимый гнев ударил в голову. Подумать только, родная мать предлагает дочь этому мрачному молчаливому человеку, словно кусок мяса!

Священник приступил к таинству. Девушка долго искоса смотрела на мужчину, которому предстоит стать ее мужем. Нельзя отрицать, что он хорошо сложен и элегантен, особенно в черной визитке и снежно-белом галстуке. Непокорные локоны падали на воротничок. Ни признака слабости в этих широких плечах и гордой осанке. Даже руки у него жесткие, холодные, требовательные, однако странно чувствительные. Ничего общего с пухлыми нетерпеливыми пальцами Феликса, и Синара была благодарна хотя бы за это.

Она мрачно уставилась на священника и съежилась, когда Мерлин начал громко, твердо произносить обеты. Ноги девушки подкосились при мысли, что через минуту этот человек получит абсолютную власть над ее жизнью. Но он и так обрел эту власть с того момента, как подхватил ее на руки в часовне Блек Рейвна.

Тихий голос священника ворвался в ее мысли:

— Ну, мисс Синара, каков ваш ответ?

На мгновение девушке показалось, что она теряет сознание, но истерические рыдания матери заставили ее величественно выпрямиться. Никто не увидит ее слабости! В эту минуту она поклялась никогда не позволять Мерлину — и никому другому — диктовать ей, как жить. Замужняя женщина имеет больше возможностей поступать, как пожелает.

Синара снова взглянула на Мерлина и заметила, что он слегка приподнял левую бровь.

— Да… — прошептала она чуть дрогнувшим голосом и, подняв лицо, с отвращением закрыла глаза: обняв новобрачную, муж прикоснулся к ее губам целомудренным поцелуем. Его сила мгновенно лишила Синару желания сопротивляться, решимость поколебалась. Его рот словно оставил нестираемый возбуждающий отпечаток, а воздуха почему-то не хватало.

— С вашего позволения, миссис Сеймур, осмелюсь сказать: добро пожаловать в Стормивуд, — объявил Брембл, когда все вышли из церкви. Его круглая физиономия расплылась, и Синара слабо улыбнулась в ответ:

— Спасибо, Брембл.

Она посмотрела на Гидеона Свифта, вертевшего в руках шляпу и переминавшегося с ноги на ногу.

— Это истинное благословение, — вымолвил тот наконец. — Кажется, настали более счастливые времена.

И, услыхав смех Мерлина, смущенно ринулся прочь.

— Старый романтический дурак! Верит, что способен предсказывать будущее, — воскликнул он и предложил руку миссис Хоторн. Загадочный взгляд темных глаз остановился на Синаре, и ей показалось, что в них промелькнуло нечто похожее на нежность. Но нет… все такие же холодные и неумолимые.

Слугам, несмотря на их неприязнь к»убийце», было приказано встречать новобрачных с факелами. Брембл велел приготовить поздний ужин, чтобы отпраздновать свадьбу, и сопровождать господ в дом. На стол подали крокеты с омарами, крабов, крохотные треугольные сандвичи с огурцом, сладости и сбитые сливки с вином и сахаром. Брембл открыл шампанское, и слуги, бросая испуганные взгляды на Мерлина, выпили за здоровье новой хозяйки.

Но для Синары вся еда имела вкус опилок, хотя она вынуждала себя храбро улыбаться и не показывать истинных чувств. Она заметила, что Мерлин почти не ест, и поставил бокал, едва притронувшись к шампанскому.

Синара с ужасом думала о предстоящей ночи. Ее вещи перенесут из комнаты для гостей в хозяйские покои, и всего лишь дверь будет отделять ее от спальни мужа. Холодный озноб прошел по спине. Если бы только на его месте был Макс…

Слуги вернулись к себе, и в комнате воцарилось неловкое молчание. Тишину нарушали только вздохи Эстеллы.

— Пора ложиться, — сказала она наконец. — День был долгим и тяжелым.

Она поднялась, испытующе глядя на дочь:

— Тебе понадобится моя помощь? Мерлин послал за твоими вещами в Блуотер, и Тильди ждет наверху.

«Он уже вмешивается в мою жизнь», — подумала Синара.

— Мне ничего не нужно, мама, — сказала она вслух, подумав при этом: «От тебя — больше никогда и ничего».

Пожелав Эстелле спокойной ночи, чувствуя себя зверьком, пойманным в ловушку, Синара вышла на залитую лунным светом террасу. Ночь была тихой, в воздухе разливался аромат ночных цветов. Какой контраст с ее мятежными тревожными мыслями!

— Ночь, созданная для любовников, не правда ли? — раздался за спиной чуть протяжный голос Мерлина. Ирония в этом ненавистном голосе глубоко ранила…

— Ты вряд ли знаешь, что означает слово «любовник», бросила она, подняв глаза. Муж стоял совсем рядом.

— А ты? Ты знаешь? — И, не дожидаясь ответа, продолжал: — Я не совсем свободен от романтических чувств.

В полутьме неожиданно блеснули зубы, словно в невидимых доспехах появилась крохотная трещинка.

— Я, пожалуй, способен вспомнить многое, чем занимаются любовники в летние ночи.

Он коснулся водопада золотистых волос:

— Этим, например.

Собрав в кулак вьющиеся пряди, Мерлин притянул ее ближе. Первым порывом Синары было отстраниться, но она сознавала — он будет преследовать ее, пока не получит все, к чему стремится. Схватив девушку за плечи, Мерлин прижал ее к себе, но та словно застыла, ожидая, что сейчас он поцелует ее, и единственный способ отомстить — оставаться холодной и равнодушной.

Синара зажмурилась, готовясь к нападению, но ничего не произошло. Мерлин лишь провел длинными пальцами по щеке, ласкающе погладил нежное местечко чуть пониже уха.

Она вздрогнула, странное напряженное ожидание пламенем охватило грудь, но Синара заставила себя забыть о нежности этого прикосновения. Мерлин резко отнял руки.

— Понимаю, ты хотела бы видеть на моем месте Макса, и поверь: я бы с радостью поднял бокал с шампанским в честь вашей свадьбы.

Голос почему-то стал хриплым и неверным.

— Макс был мне дороже родного брата, и сумей он сделать тебя счастливой… я охотно бы отдал свою жизнь, чтобы он не погиб в тот страшный день под Ватерлоо.

В словах звучала такая горькая правда, что Синара не могла не задаться вопросом: какая причина сделала существование Мерлина настолько невыносимым, что он предпочел бы умереть? Возможно, смерть отца. Подозрение в убийстве.

— Я любила Макса, — просто сказала Синара, играя веером, свисавшим на шнуре с запястья. — И доверяла ему. Наша дружба ничем не омрачалась, и мы навсегда остались бы друзьями, даже если поженились бы.

— Знаю, он был прекрасным человеком, — прошептал Мерлин, глядя в темноту, так тихо, что Синара едва слышала его.

— Он страстно любил тебя… и верил мне. Он… он хотел бы, чтобы я позаботился о тебе.

— И ты поспешил выполнить его желание, — саркастически бросила она, — растоптав заодно мои чувства.

Мерлин стоял неподвижно, избегая ее взгляда. Сова пролетела через ночной сад, стелясь над землей. Глаза Мерлина затуманились при воспоминании о залитом кровью лице Макса. Он посмотрел на Синару, и боль сжала сердце.

«Я всегда любил тебя…»

Мерлин, наверное, никогда не произнесет вслух эти слова; ведь, что ни говори, он каким-то образом предал двоюродного брата, полюбив женщину, которую Макс обожал до безумия.

Мерлин попытался преодолеть ползущий по ногам ледяной холод. С той памятной битвы при Ватерлоо его жизнь непоправимо погублена. Все, к чему он прикасается, рушится, самое его присутствие вызывает ужас в душах тех, кого он любил больше всего на свете. Проклятие лежало на нем, и Мерлин не знал, как снять чары, пока не все уничтожено. С каждым днем он понемногу умирал… Если бы только отец был жив!

Из тяжелого раздумья его вывела Синара:

— Женившись на мне, ты потерял возможность встретить женщину, которая полюбила бы тебя по-настоящему. — Она была так серьезна, что сердце Мерлина сжалось болью. Синара носит его имя, но не принадлежит ему и никогда не будет принадлежать. — И разрушил надежду на то, что когда-нибудь я стану женой любимого человека, — добавила она настолько тихо, что Мерлин едва разобрал. Но ее слова вонзились в мозг раскаленным железом.

Он смотрел в ночь, слышал эхо легких шагов на террасе. Синара уходила, удалялась от него. Завтра начнется фарс супружеского «счастья».

Повернув голову, Мерлин успел заметить только клочок светлой ткани, мелькнувший, когда Синара скрылась за углом дома. Неужели решила пройтись по саду? Не стоит ей гулять одной по ночам, без охраны, особенно, когда поблизости рыщет Феликс, готовый на любую пакость.

Двери кабинета выходили на террасу, н Мерлин поспешил снять одну из шпаг, висевших над камином. Пристегнув ее к поясу, он проверил, на месте ли кинжал, и крадучись пошел за Синарой, стараясь не подходить слишком близко. Он должен сделать все, чтобы защитить жену.

Ночная птица трещала в кустах, летучие мыши бесшумно порхали среди деревьев. Синара жадно вдыхала все еще наполненный солнцем аромат цветущих роз. Сад был погружен в сон, в воздухе разливалось благоухание.

Она прошла мимо птичьей поилки и солнечных часов, установленных на мраморном пьедестале, в кольце роз. Вокруг вилась выложенная кирпичом тропинка. Синара пожалела, что не может разглядеть ярких красок цветочных бордюров по обеим сторонам, но во мраке все представляло лишь резкий контраст серебра и теней.

Внезапно где-то раздался крик совы, испугавший ее. Девушка села на кованую железную скамейку под живой изгородью в самом конце сада. Луна окрасила старый дом мерцающим белым сиянием; освещенные окна казались золотистыми.

К ней направлялась темная фигура, и по легкой хромоте Синара узнала походку мужа. Он постоял у солнечных часов, словно рассматривая их. Почему он преследует ее?

Синара, вздохнув, поднялась, обошла кусты и свернула за угол, к небольшой рощице. Днем она заметила из окна пруд и сейчас хотела посмотреть поближе. Спать почему-то совсем не хотелось. Странное беспокойство точило душу, и Синара все дальше уходила в темноту, в чащу леса.

Перед ней открылась полянка, за которой лежало крохотное озерце, но тут на тропинку упала тень и Синара охнула от неожиданности. Чужие руки схватили ее, теней становилось все больше.

— Синара, уйдем со мной, — раздался голос Феликса из мрака, — Еще не поздно.

— Феликс! — удивленно выпалила она и тут же почувствовала, как хватка рук, державших ее, ослабела. — Что ты здесь делаешь?

— А ты ожидала, что я облегченно вздохну, когда Мерлин похитит тебя? — с упреком бросил Феликс.

Синара оглянулась, пытаясь придумать, как спастись:

— Я обвенчалась с ним сегодня вечером.

— Видел, как ты выходила из церкви… но что-то не заметил на твоем лице особой радости.

Синара, вздрогнув от страха, осторожно отступила — в словах Феликса звучала неприкрытая ярость.

— Ты и не подумала сопротивляться, — продолжал Феликс. — Что ты наделала? Теперь Брендон обречен. Мерлин и шагу не сделает, чтобы ему помочь.

— Мне почему-то кажется, что Брендон иного мнения, дорогой кузен Феликс, — прозвенел над поляной голос Мерлина.

Синара пыталась разглядеть мужа, но тот скрывался среди деревьев. Затрещали ветки, зашелестели листья — спутники Феликса, по-видимому, подкрадывались к противнику.

— Мерлин! — прохрипела Синара.

— Жена, возвращайся в дом, — велел он, — Феликс, выходи и дерись как мужчина. Не прячься за кустами.

Мерлин выступил на залитую лунным светом полянку, в руках блеснула сталь. На противоположном конце появились трое, среди них Феликс. Он велел остальным держаться подальше.

— Я пришел отомстить, — объявил он, со звоном вытягивая шпагу из ножен.

— Мстить? Скрываясь во тьме? Поверь, я не лишился бы сознания, вызови ты меня на дуэль при свете дня, — усмехнулся Мерлин.

— Настало время свести счеты! — воскликнул Феликс, сгибая и разгибая правую руку. Призрачный свет отражался от блестящего металла; ужас сжал горло Си-нары, не сводившей глаз с соперников. Она не подчинилась мужу и не подумала возвратиться в дом, а зачаровано наблюдала, как мужчины сошлись, скрестив шпаги. Из-за нее. Будь жив Макс, этого никогда бы не случилось.

Шпаги мелькали в смертельном танце, пока их владельцы, кряхтя от натуги, топтали высокую траву и кустарник. Мерлин сумел отразить молниеносный удар, ловко увернулся от другого, едва не пронзившего сердце, и, в свою очередь, броском снизу пропорол рукав Феликса. Из раны хлынула кровь, левая рука бессильно повисла. Феликс выругался, но продолжал наступать.

Они метались по поляне, словно призраки: Мерлин с неподдельной грацией и Феликс с упрямо-бычьей силой. Сталь со звоном ударялась о сталь, атаки следовали одна за другой, все убыстрялось. Мерлин, выполнив глиссаду, мгновенным поворотом клинка выбил шпагу из руки соперника. Она, крутясь, пролетела по воздуху и упала футах в десяти.

Феликс, сыпля проклятиями, отпрыгнул, желая избежать смертельного удара, и ринулся, чтобы поднять оружие. Мерлин, тяжело дыша, повел плечом и встал в исходную позицию.

Но не успел Феликс сделать к нему и нескольких шагов, как тишину разорвал оглушительный выстрел. Все произошло так быстро, что Синара лишь удивленно охнула. Феликс рухнул на землю и замер. Мерлин, уронив шпагу, бросился к нему; следом бежали наемники Феликса. В молчании раздавался лишь грохот сапог, топтавших траву. Мерлин споткнулся и тоже упал, громко выругавшись.

Синара стояла как прикованная, пока муж с трудом поднялся и, прихрамывая, пошел назад.

— Я так и не успел увидеть его лица, — пробормотал он, тяжело дыша. — Успел скрыться, прежде чем я подбежал. Как Феликс?

Мужчины выставили шпаги:

— Держитесь от него подальше, — предостерег один, и Синара узнала голос Маггинса, старшего конюха в Блек Рейвне.

— Он тяжело ранен.

Они подняли Феликса и, шатаясь под тяжестью, унесли с поляны. Синара подошла к мужу и хотела уже последовать за ними, как он сжал ее руку:

— Подожди!

Он не выпустил ее пальцев, даже когда они обнаружили карету, стоявшую на дорожке, огибавшей пруд. Синара с детства знала, что именно эта тропинка ведет к воротам на южном конце поместья.

— Не подходите ближе, — предостерег Маггинс. — Мы вам не верим. Наверняка вы и наняли кого-то пристрелить нашего хозяина.

— Да ты, должно быть, спятил, — сухо рассмеялся Мерлин. — Откуда я мог знать, что вы скрываетесь в роще?

Маггинс прыгнул в экипаж, предварительно втащив обмякшее тело Феликса. Другой мужчина взобрался на сиденье и повернул лошадей к воротам.

— Если хозяин умрет, обвинят вас! Уж я об этом позабочусь! — заорал Маггинс, высунув голову из окна кареты.

Синара услыхала, как из груди Мерлина со свистом вырвался воздух. Он на мгновение застыл, больно вцепившись в ее ладонь. Без единого слова муж потянул ее через заросли к дому:

— Я должен ехать за ними.

Когда они были уже около сада, послышались крики и топот. Гидеон Свифт размахивал ружьем. На голове красовался украшенный кисточкой ночной колпак. Дворецкий с древним мушкетом пыхтел сзади.

— Кто там? — завопил Свифт. — Выходи, негодяй!

Он нерешительно остановился на краю поляны, дожидаясь Брембла. Дворецкий шумно отдувался.

— Скорее всего браконьер, сержант Свифт, — прохрипел он.

— Это впервые! Их ни за что не поймать! Оба молча пытались отдышаться.

— Лучше, пожалуй, вернуться в дом, — настаивал Брембл.

— Эй! Кто там? Мистер Мерлин? — снова позвал Свфит, еще больше разволновавшись.

Синара открыла рот, чтобы отозваться, но прежде чем из горла вырвался крик, руки Мерлина обвились вокруг ее плеч, а губы прижались к губам с такой силой, что стало невозможно дышать. Синара мгновенно застыла, но постепенно оттаяла под страстным поцелуем, становившимся все крепче, пока Мерлин упивался душистой нежностью ее рта. Синара начала вырываться, бить его в грудь кулаками, но он все крепче прижимал ее к груди, лаская, обволакивая теплом, пока не вырвал невольный отклик из самых глубин души. Все вокруг бешено завертелось, ноги подкосились, но он обнимал ее крепче и крепче, словно не в силах отпустить.

Снова раздался ворчливый голос Брембла, уже совсем близко:

— К чему тревожить мистера Мерлина? Он занят, ведь сегодня первая ночь после свадьбы. Станет он гоняться за ворами!

Мужчины направились к дому. В ночи прозвучал смешок Свифта:

— Завидую ему. Соблазнительная штучка эта миссис Синара Сеймур!

Мерлин резко отстранился: лицо Синары горело. Сердце так стучало, что не хватало сил упрекнуть мужа.

Мерлин жестко долго глядел на нее:

— Это был единственный способ заставить тебя замолчать. Не желаю, чтобы кто-нибудь знал о дуэли… пока я не смогу обнаружить, кто стрелял в Феликса.

Оставив потрясенную Синару, он устремился к дому.

Глава 4

Синара пошла следом, еще ощущая прикосновение жестких требовательных губ Мерлина. Поцелуй застиг ее прежде, чем она смогла возразить или хотя бы отстраниться, и теперь стало невозможно отрицать, что его прикосновение отозвалось горячей волной, пронизавшей тело с головы до пят. Синара сознавала, что Мерлин неравнодушен к ней… как и она к нему… об этом говорили его взгляд… поистине магическая способность проникать не только в ее чувства, но и мысли.

Она вошла в свою спальню, но оказалось, что все вещи перенесли. В кресле дремала Тильди, очевидно, ожидавшая возвращения хозяйки. Когда Синара закрыла дверь, горничная, вздрогнув, проснулась:

— Мистрисс Сай! — воскликнула она и, с трудом встав с кресла, отряхнула необъятный фартук. — Простите, я, кажется, задремала.

— Уже поздно, — отозвалась Синара. — Где мои вещи?

— Мне ведено сказать вам, что все отнесли в хозяйские покои.

Тильди помолчала, присматриваясь к Синаре:

— С сегодняшнего дня ваша спальня рядом с Комнатой мистера Мерлина.

Синара совсем забыла об этом, и теперь схватилась за горло, едва удерживаясь от тоскливого стона:

— Сейчас? Слишком рано.

Пришлось опереться о спинку кресла, чтобы не упасть. Осмелится ли она заснуть, зная, что их разделяет только дверь? Мерлин в любую минуту может войти к ней и лечь рядом.

— Но так полагается, мистрисс Сай. Вы теперь замужняя женщина и должны выполнять свой долг.

Синара прекрасно понимала, в чем заключается этот долг, и страх вновь закрался в душу. Значит, он собирается завладеть ее постелью, ее телом… Она резко встряхнула головой, прежде чем перед глазами возник образ Мерлина, обнимавшего ее. Почти невозможно забыть его поцелуй, его проницательный взгляд, но Синара постаралась взять себя в руки:

— Насколько я понимаю, тебе велено проводить меня в новую комнату?

Она зашагала к двери, держась так прямо, словно отправляясь на казнь. Тильди последовала за хозяйкой.

— Конечно. Я перенесла ваши вещи, мистрисс Сай. Такие элегантные апартаменты!

Горничная оказалась права. Просторная комната, потолки которой украшены лепниной, стены — панелями из зеленого полосатого шелка, искусная резьба по дереву, бледно-зеленый ковер с голубым с золотом бордюром был в тон обивке изящной Чиппендейловской мебели. Взгляд Синары невольно устремился к огромной кровати с пологом из того же шелка, что и панели. Придет ли Мерлин к ней? Это его право, но он ничего не сказал о своих намерениях, кроме того, что собирается отправиться в Блек Рейвн. Но потом… что случится, когда он приедет?

Девушка постаралась выбросить из головы тревожные мысли. Она подошла к секретеру с письменным прибором кремового цвета и гусиным пером, лежавшим рядом с чернильницей. Глубоко вздохнув, Синара снова посмотрела на постель. При других обстоятельствах она восхитилась бы изящными линиями, но напряжение держало ее в неумолимых тисках, напряжение и страх за будущее. Не в Стормивуде ожидала она провести брачную ночь. Не такого мужа представляла себе в мечтах. Жизнь менялась с каждым днем… с каждой минутой.

— Я бы сказала, мистер Мерлин — человек щедрый, — заметила Тильди, гладя шелк драпировок. — Совсем иначе, чем в Блек Рейвне, где все такое ветхое и пыльное.

— Да, — кивнула Синара, — поместье в крайнем беспорядке со времени смерти отца Макса. Феликс совсем не занимается делами и не собирался заново обставлять дом.

Она с неприятным чувством вспомнила, что в Феликса стреляли. Что с ним? А если его уже нет в живых? Нет-нет, не может быть, Феликс скорее всего просто ранен.

Хотя Синара должна была почувствовать облегчение — ведь пока Феликс прикован к постели, он не сможет причинить ей зла, — сердце терзала тревога. Способен ли Феликс вообще умереть как обычный человек? Возможно, даже пуля не пробьет его толстую шкуру…

Синара, вздрогнув, пробормотала молитву. В комнате внезапно стало холодно, и девушка обхватила себя руками. Она вздохнет с облегчением, когда Феликс вернется в Америку. В конце концов он хотел жить только там, и сам говорил ей об этом всего три дня назад. Он собирался бросить древний замок Блек Рейвн на произвол судьбы и уехать с Синарой в Виргинию, где унаследовал от матери табачную плантацию.

Возможно, надо справиться о здоровье Феликса, притвориться, что она ничего не знает о дуэли? Теперь Синара — жена Мерлина, и если Феликс — его враг, значит, и ее тоже. И как бы она ни желала, чтобы жизнь пошла по другому пути, с той минуты, когда завершилась свадебная церемония, она должна быть верна и преданна мужу.

— О чем вы думаете? — спросила Тильди, раскладывая на постели лучшую ночную сорочку Синары. — Вам лучше поторопиться и подготовиться. Нельзя заставлять вашего мужа ждать, а вдруг он рассердится.

— По крайней мере я рада, что не Феликс войдет в эту спальню!

Синара тревожно поглядела на дверь комнаты Мерлина.

Горничная помогла девушке снять платье и расшнуровала корсет:

— Уж это точно, мистер Мерлин вам больше подходит.

Через четверть часа Тильди успела облачить хозяйку в нечто прелестное, созданное из белого шелка и кружев, расчесала белокурые локоны и, присев, пожелала ей спокойной ночи. Синара умирала от страха и волнения, но горничная, ободряюще подмигнув, закрыла за собой дверь.

Девушка села на край кровати, боясь шевельнуться. Явится ли Мерлин или будет игнорировать ее, ведь их брак — брак по расчету. Она вовсе не была уверена в намерениях мужа, хотя подозревала, что по натуре он человек страстный и может потребовать от жены выполнения супружеского долга.

Синара свернулась калачиком, натянув на себя одеяло, и тут усталость взяла верх — она задремала. Но вскоре из соседней комнаты послышался шорох.

Изнемогая от волнения и тревоги, девушка на цыпочках подошла к двери и прижалась к ней ухом. Стук сброшенных на пол сапог… Мерлин что-то тихо объясняет… хриплый голос Гидеона Свифта. О чем они говорят? Синара затаила дыхание, пытаясь разобрать слова, но толстые дубовые доски заглушали звуки. Однако удалось разобрать обрывки фраз: БЛЕК РЕЙВН, НОЧНЫЕ ГОСТИ, ТАЙНА… и неужели УБИЙСТВО? Да, именно. Потом Мерлин пробормотал проклятье. Возможно, они говорили о дуэли, и Свифт должен держать все в секрете.

Синара снова вспомнила о Феликсе. Жив ли он? Она надеялась на это, ради Мерлина, потому что иначе его могут обвинить еще в одном убийстве.

Убийство. Озноб ужаса вновь пробежал по спине. Синара осторожно прокралась к постели, легла и закуталась в одеяло. Неужели она стала женой преступника? Если власти докажут, что Мерлин убил отца, ее жизнь навеки погублена. А Мерлин? — Мерлина казнят. Ее имя будет выпачкано в грязи, и общество навсегда отвергнет ее. Как ужасно чувствовать себя отторгнутой теми, кого она знала всю жизнь!

Девушка дрожала, хотя ночь была теплой. Она не задернула драпировки кровати, и призрачный лунный свет струился через высокие окна, придавая комнате почти сказочный вид. Где-то раздался жалобный крик совы, и Синара почувствовала, как несчастна и одинока, словно стоит на краю бездонной пропасти и вот-вот полетит вниз. Она ничего не знала о Мерлине, за исключением того, что он всегда был скрытен, старался, держаться в стороне и, видимо, не изменился.

Она подошла к двери и прислушалась, но все было тихо. Гидеон Свифт только что ушел. Ручка из полированной меди поблескивала в темноте. Набрав в грудь воздуха, она постучала.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Мерлин пригласил ее войти. В спальне пахло чисто по-мужски — мылом для бритья и кожей, — Синара не привыкла к такому запаху.

— Мерлин? — спросила она едва слышно, ненавидя себя за слабость.

— Да?

Она увидела сидевшего на кровати мужа, обнаженного до пояса. Комната была залита» ярким лунным светом, тени скрывались лишь по углам.

— Как Феликс?

Мерлин медленно, устало вздохнул:

— Умер.

— УМЕР? НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Вцепившись в оборки пеньюара, она нервно скомкала ткань:

— Что нам делать?

Мерлин встал и подошел к ней. В косо падающих лучах Синара заметила, как его взгляд жадно скользнул по ее телу. Девушка судорожно стиснула разрез у самой шеи. Почему она мгновенно почувствовала себя голой?

Мерлин отвел глаза; плечи устало опустились:

— Мы должны подождать и посмотреть, что произойдет. Мне почему-то кажется, что это один из трюков Феликса. Ради мести он готов увидеть меня на виселице! Хотя я и сомневаюсь в его кончине, однако сам видел труп.

Ледяная тревога сжала сердце девушки:

— Кто стрелял в него?

— Не имею ни малейшего представления. — Мерлин задумчиво потер подбородок. — Уверен, что со временем все откроется. А пока давай немного отдохнем.

Он протянул ей руку, в голосе послышалась легкая насмешка:

— Ты решила разделить со мной ложе? Она оцепенело покачала головой и побрела к двери. Невеселый смешок заставил ее съежиться:

— Спокойной ночи, Синара.

Слишком расстроенная, чтобы ответить, девушка закрыла за собой дверь, бросилась в постель и застыла, услышав его шаги. Неужели Мерлин хочет войти? Подтянув трясущимися руками одеяло к подбородку, она выжидающе замерла. Ручка едва скрипнула, но тут же наступила тишина.

Синара едва осмеливалась дышать. Прошло не менее пяти минут, что-то вновь зашуршало, раздался щелчок. Он повернул ключ… хочет ее не больше, чем она его. Боится, что жена вторгнется в его владения…

Охваченная внезапной тоской и необъяснимым разочарованием, Синара смотрела на дверь, пока не начало резать глаза. Сон все же поборол ее; девушка провалилась в благословенную темную пустоту.

Синару разбудила суматоха под окнами. Зевнув, она сползла с постели и выглянула наружу. На гравии подъездной дорожки стоял забрызганный грязью экипаж. Лошадь ржала, нервно перебирая копытами; кто-то, кого Синара не могла разглядеть, спорил на крыльце с Бремблом.

Синара потянула за шнур звонка, и почти сразу же появилась Тильди, неся поднос с завтраком.

— Проспали! — объявила горничная с лукавой улыбкой.

— Должно быть, хорошо…

— Замолчи, Тильди, — оборвала Синара. — Кто это приехал так рано?

— Рано? — фыркнула Тильди. — Да уже одиннадцать. Это я решила дать вам поспать подольше, вчера вы выглядели очень усталой!

— Одиннадцать! — охнула Синара, рассматривая себя в зеркале, замечая спутанные волосы и тяжелые со сна веки. Опустившись на стульчик перед туалетным столиком, она взяла у Тильди чашку с дымящимся кофе. Горничная начала причесывать волосы хозяйки.

— Кто все-таки решил нас навестить?

— Не знаю. Кто-то вроде судейского. Важный такой. Он сейчас в кабинете, с хозяином.

Нетерпение, сжигавшее Синару, было весьма сильным. Она поспешно оделась, выбрав скромное платье из бледно-зеленого муслина. Тильди уложила ее волосы в самую простую прическу и прикрыла их кружевным чепчиком. Быстро допив кофе и запихнув в рот сахарную булочку, Синара накинула на плечи тонкую шаль и сбежала вниз. Эстелла читала в маленькой столовой, примыкающей к кухне, в самом конце дома, и лениво оглядела ворвавшуюся дочь:

— Что за спешка?

— Мама, ты видела гостя Мерлина?

Эстелла пожала плечами:

— Нет, конечно. Я не обращаю внимания на деловых посетителей. Должно быть, поверенный Мерлина или какой-то скучный чиновник.

Синара вышла и нерешительно побрела по коридору. Нужно сохранять спокойствие, вернуться к матери… но тяжелое предчувствие не давало покоя.

Неожиданно дверь кабинета открылась и вышел Мерлин. Он выглядел осунувшимся и бледным, несмотря на загар. Лицо человека, потерпевшего поражение… Незнакомое чувство тепла и сочувствия наполнило Синару. Ей пришлось схватиться за перила изгибающейся лестницы, чтобы не упасть.

— Кто приехал? — прошептала она.

Мерлин поднял темные глаза, в которых промелькнула боль. Но через мгновение он успел взять себя в руки и почти бесстрастно ответил:

— А! Это ты, дорогая! Я собирался послать за тобой. Пожалуйста, войди в кабинет. Придется ответить на несколько вопросов.

— Кто там у тебя? — повторила Синара, направляясь за ним.

— Сквайр Алберт Генри. Местный судья и друг Феликса.

— Он здесь в связи со смертью твоего отца? — пробормотала Синара.

Сердце сжалось так, словно ее, а не Мерлина подозревали в преступлении.

— Нет — Феликса.

Не сказав ни слова больше, Мерлин прикрыл дверь. Под недобрым взглядом сквайра Синара плотнее закуталась в шаль. Судья оказался коренастым здоровяком и, когда поднял руку в знак приветствия, девушка заметила, как бугрятся мускулы под рукавом коричневой куртки для верховой езды. Темные брови срослись над большим носом, щетинистые каштановые волосы выдавались на лбу мысом, торчали клочками из ушей.

— Позвольте поздравить вас с радостным событием, — вежливо воскликнул он довольно грубым голосом.

Синара молча наклонила голову, со страхом ожидая, что последует дальше.

— Я привез печальную весть, миссис Сеймур. Прошлой ночью Феликс Сеймур, граф Рейвн, испустил дух… после того, как заявил мне, что мистер Мерлин хладнокровно пристрелил его. Официально дуэли запрещены, но в нашей округе смотрят сквозь пальцы, если соперники решают свести счеты на шпагах. Когда же человеку стреляют в спину… подобное нельзя простить и уж тем более игнорировать.

Он глубоко вздохнул, заложил руки за спину и впился взглядом в Синару.

— Я должен спросить, миссис Сеймур, где был ваш муж прошлой ночью? Судья откашлялся:

— Насколько я понимаю… это была… э-э-э… ваша брачная ночь, и, конечно, предмет весьма деликатный для обсуждения…

Щеки Синары вспыхнули от мгновенного смущения. Она искоса взглянула на Мерлина, ощущая, как тот напряжен. Муж был бледнее привидения, глаза потемнели от боли. Он попытался улыбнуться, но губы не повиновались. Что успел сказать Мерлин сквайру? Почему не предупредил прежде, чем пригласить в кабинет? Может, хочет испытать ее?

— Но муж был со мной… в нашей спальне… с самого вечера, — ответила Синара, поколебавшись всего мгновение, и краем глаза заметила, что Мерлин слегка расслабился.

— Хм-м, — задумчиво протянул сквайр, потирая подбородок. — В таком случае, как вы объясните выстрел, слышанный дворецким?

— Я еще не успела увидеть сегодня Брембла, — выдохнула Синара, пряча дрожащие руки в складках юбки. — Он, должно быть, посчитал, что в поместье проникли браконьеры.

— Да, он так утверждает. Я только что беседовал с ним.

Сквайр помолчал.

— Значит, вы не видели и не слышали ничего необычного?

Синара с пересохшим от волнения горлом, кивнула, не в силах вымолвить слова. Судья вновь впился в нее глазами:

— Так-так. Чему же я должен верить? КОМУ должен верить? Предсмертным словам графа или мистеру Мерлину?

Синара нервно откашлялась:

— Феликс… граф Рейвн… затаил злобу на Мерлина и, должно быть, хотел очернить его.

— Хм-м-м, да. Возможно, вы этому причина? Я слыхал, что вы дали слово графу, а не мистеру Мерлину. Защищаете мужа? — резко «пролаял» он.

Девушка пошатнулась, но решила все отрицать:

— Нет, — прошептала она.

Задай судья еще один вопрос, возможно, Синара сломалась бы, но тот направился к двери.

— Если вы говорите неправду, миссис Сеймур, то можете попасть в тюрьму за помощь и укрывательство преступника.

Девушка гордо выпрямилась и прерывисто вздохнула:

— У меня нет причин лгать.

Сквайр, пробормотав что-то, повернул ручку двери.

— Я должен обсудить это дело с лордом Бартоном, мировым судьей округа Блек Рейвн. — И, глубоко вздохнув, добавил: — Мистер Сеймур, поскольку граф Рейвн мертв, титул переходит к вам. Думаю, поверенные скоро объяснят вам все детали. Поверьте, — заключил сквайр, оценивающе оглядывая Мерлина, — не так-то легко управлять поместьем Блек Рейвн, но надеюсь, вы сумеете найти способ вывести его из упадка… то есть, если, конечно, с вас будет снято обвинение в убийстве предшественника.

Он уже повернулся к выходу, но, казалось, вспомнив что-то, полез в карман и вынул сложенный пергамент.

— Последняя воля и завещание Феликса. Он просил, чтобы в случае кончины его тело отправили в Америку и похоронили рядом с родителями. Я сделаю необходимые распоряжения.

— Но так не принято, — запротестовал Мерлин. — Графов Рейвн обычно хоронят в семейном склепе. Сквайр пожал плечами.

— Феликс считал себя больше американцем, чем англичанином, больше мне ничего неизвестно. Он помахал завещанием:

— Можете прочесть сами, но Феликс потребовал, чтобы вместо гроба в склепе прибили табличку с его именем и датами рождения и смерти.

— Что ж, нельзя отказать мертвому в последнем желании, — пробормотал Мерлин. — Я закажу заупокойную службу.

— Именно так хотел Феликс, что-нибудь спокойное, исполненное достоинства.

Сквайр положил бумагу на стол Мерлина:

— Остальное, чем он владел, завещано родственникам в Америке. Конечно, Феликс не был богат, но все должно быть послано за океан.

Поклонившись Синаре, он вновь пересек комнату, Брембл, очевидно стоявший за дверью, придержал створку, а Мерлин проводил сквайра Генри. Синара, желая собраться с мыслями, вышла на террасу, окружавшую заднюю часть дома. Утро выдалось ясное, солнечное, тишину нарушали лишь резкие крики ласточек, рассекавших воздух.

Несмотря на яркое солнце, ледяной холод охватил Синару. Дрожа, она бессильно опустилась на низкую каменную балюстраду. Лениво махая крыльями, пролетела бабочка, теплый аромат росших на бордюрах роз наполнял воздух. Сзади раздались поспешные шаги Мерлина, но девушка не повернула головы.

— Почему ты солгала? — нерешительно спросил он и, когда Синара не сразу ответила, настойчиво продолжил:

— Ну? Разве ты не была бы рада избавиться от меня?

Синара судорожно вздохнула:

— Я должна выполнять свой супружеский долг.

Только сейчас она подняла глаза и, встретившись с его напряженным взглядом, ощутила, как внутри все ослабело, словно присутствие мужа было слишком тягостным. Мерлин медленно направился к ней.

— Ты лгала, чтобы защитить свое новое имя. — Хрипло пробормотал он. — Имя Сеймуров?

— Разве не достаточно, — кивнула Синара, — что тебя обвиняют в убийстве отца? В такое время даже тень скандала не должна коснуться Сеймуров. Кроме того, находясь под арестом, ты не сможешь доказать свою невиновность. Я знаю, не ты стрелял в Феликса, но никто не поверит этому, пока ты под подозрением.

Девушка смахнула слезу. Только сегодня она поняла, чем рискует, связав свою жизнь с возможным убийцей.

Она поднялась и отступила на несколько шагов. Мерлин последовал за ней.

— Осудят меня или нет, ты никогда ни в чем не будешь нуждаться, — тихо сказал он, стоя так близко, что Синара ощущала его частое дыхание.

— Я велел составить документы, по которым ты будешь иметь постоянный доход, независимо от того, что случится со мной.

Синара развернулась; с языка уже были готовы слететь гневные слова, но, взглянув в напряженное лицо мужа, она нашла в себе силы промолчать. В ушах эхом отдавались роковые вопросы: ТЫ ВИНОВЕН? ТЫ УБИЛ ОТЦА?

Но вместо этого она пробормотала:

— Должно быть, тебе очень тяжело… Мерлин нервно запустил пальцы в волосы. Между бровями собрались усталые морщинки.

— Все скоро кончится. Я пытаюсь найти возможную разгадку гибели отца, но пока не хочу утомлять тебя деталями, — вздохнул он, быстро посмотрел на нее. Залитая светом Синара казалась еще прелестнее, чем вчера. Воспоминание о ее мягких губах заставило Мерлина задрожать от прилива чувств столь сильных, что он едва смог сдержаться. Как ему хотелось заставить ее улыбнуться! Почему-то теперь это казалось гораздо важнее смерти Феликса. Сейчас имеет значение лишь она — ее мысли, беды и радости. Что сказать Синаре? Он не сумеет вызвать ее смех; она всегда будет взирать на него с отвращением и подозрением, однако пока на ее лице лишь тревога и беспокойство.

— Все изменилось с прошлой ночи, — сказал Мерлин.

— Теперь я граф Рейвн, хотя никогда не желал титула. Это означает, что нам придется переехать в Блек Рейвн, как только все устроится.

Мерлин изучал ее бледное лицо, отмечая упрямо выдвинутый подбородок, гордую осанку, на какое-то мгновение забыв о тонких чертах, сверкающих золотистых локонах, видя лишь силу и решимость. Он женился на женщине с твердым характером. Если бы только она сумела стать его другом, тогда, возможно…

— Я готова выполнять обязанности хозяйки Блек Рейвна, — объявила Синара.

«Обязанности, — подумал он. — Только это она и может предложить».

— Я благодарен тебе за поддержку больше, чем способен выразить. Нужно пойти распорядиться насчет похорон Феликса.

Как он хотел коснуться ее, ощутить тепло руки, придающее силы, но не мог шевельнуться.

— Да.

Мерлин наконец решился заговорить о том, что терзало его.

— Еще вот что: я положил ключ от двери между нашими спальнями на твой стол. Прошлой ночью мне показалось, будто ты встревожена, что я… э… могу предъявить свои права, поэтому и закрыл дверь со своей стороны.

Я УМИРАЛ ОТ ЖЕЛАНИЯ СЖАТЬ ТЕБЯ В ОБЪЯТИЯХ.

— С этого дня сама решишь, запирать дверь или… нет.

— Я никогда не намеревалась добровольно предлагать тебе свое тело. Никогда.

Подбородок Синары поднялся еще чуть выше; странное напряжение возникло между ними, столь ощутимое, что казалось почти удушливым.

«Какие мысли скрываются за этими темными глазами?» — спрашивала она себя.

— Выбор за тобой.

Он резко повернулся и устремился к дому. Синара молча смотрела ему вслед. Между ними образовался барьер, который, возможно, никогда не будет преодолен.

Глава 5

— Неужели эти ужасные новости о Феликсе — правда? — потребовала ответа Эстелла, как только Си-нара вошла в столовую.

Миссис Хоторн, тяжело вздыхая, ходила по комнате.

— Он действительно был смертельно ранен в роще за домом?

— Так говорят слуги. Понятия не имею, что он там делал, — пробормотала дочь, отводя глаза, чтобы Эстелла не распознала лжи.

— Должно быть, какой-то браконьер принял его за оленя и подстрелил.

Остановившись перед дочерью, мать сжала сильные, но изящные ее руки в своих, слабых и морщинистых.

— Тебе так много пришлось перенести; гибель Феликса сильно тебя расстроила?

— Прекрати этот фарс, мама! Я никогда не желала ему смерти, но и не собираюсь притворяться, что любила Феликса.

— Придется некоторое время носить траур. Нехорошо осквернять память усопшего, хотя он был неприятным и ненадежным человеком.

Синара сухо усмехнулась:

— Во всяком случае, черный цвет отвечает моему настроению. Усевшись на диван, она начала рассматривать вышивание матери.

— Теперь я новая графиня Рейвн, мама. Хотелось бы тебе жить в Блек Рейвне? Эстелла передернула плечами.

— Эта старая развалина, где гуляют сквозняки! Там даже летом холодно, как в леднике!

Но тут же, покорно вздохнув, добавила:

— Ну что ж, тебе без меня не обойтись.

— Да нет, — пожала плечами Синара, — ты можешь остаться здесь или жить в Блуотере, пока Бренд не выйдет на свободу.

Однако в душе девушка понимала, что нуждается в материнской поддержке, какой бы ненадежной она ни казалась.

Эстелла со стоном опустилась на диван рядом с дочерью и прикрыла глаза рукой:

— О, Бренд! Что станет с ним теперь, когда разразится новый скандал! У Мерлина не будет времени, чтобы… Самым мрачным днем моей жизни был тот, когда Бренда бросили в тюрьму. Кто поможет моему любимому сыну?

— Я попытаюсь что-нибудь предпринять, — решительно объявила Синара. — Если Мерлин не пожелает действовать, сама поеду в Лондон и найду того, кто поможет мне.

— Что ты можешь сделать, Синара? У тебя ни власти, ни связей.

Подложив подушку под голову, Эстелла откинулась на резную дубовую спинку дивана.

— Я надеялась, что мы сможем жить здесь в мире и комфорте, но теперь вижу, этому не бывать.

Она прижала к глазам кружевной платочек.

Синара подошла к окну и рассеянно поглядела на тщательно ухоженные цветочные клумбы, сверкавшие всеми цветами радуги.

— Нужно найти способ использовать эту новую ситуацию к нашей выгоде, а не сдаваться заранее.

— Ты говоришь совсем как отец, — вздохнула Эстелла, — но несмотря на всю решимость, он так и не выбрался из долгов. Все доходы поглощал Блуотер. Как теперь жить без Бренда?

Синара молчала, не в силах осознать мрачную картину, нарисованную матерью.

— Блуотер — одно из самых красивых поместий в стране, — прошептала она наконец. — Бренд когда-нибудь привезет туда свою невесту, и новые Хоторны будут там жить и процветать.

Эстелла устало оглядела дочь.

— Твоя убежденность весьма похвальна, но… Синара поспешила к двери.

— Мы победим, вот увидишь! А теперь нужно приготовиться к поминальной службе по Феликсу. Перед лицом света мы должны предстать единой дружной семьей.

— Я считала, ты недолюбливаешь своего мрачного мужа, предпочитаешь избегать его общества и не собираешься носить имя Сеймуров, — язвительно бросила Эстелла.

— Мама! — Синара стальным взглядом пригвоздила мать к месту. — Достоинство — это все, что у нас осталось, не так ли? Если Мерлин не сможет доказать своей невиновности, нас нигде не будут принимать! Сплетники хотели бы порадоваться нашему падению, но я отказываюсь доставить им это удовлетворение.

Гордо выпрямившись, Синара вышла из комнаты. Нужно сохранять уверенность, иначе можно сломаться под тяжким бременем.

Поминальная служба по Феликсу, два дня спустя, проходила под не прекращавшимся дождем. Гроб с телом покойного графа отправили в Америку, но скорбящие друзья и родственники собрались у таблички, вделанной в стену склепа. Небо налилось свинцом, и над землей клубился туман. Ветки поникли под тяжестью воды, а птицы смолкли. Сегодня фамильный склеп на краю Гейрлок Вудз в Блек Рейвне был открыт. Он находился на склоне холма, а ниже расстилалась изумрудная долина с конюшнями, кузницей, амбарами и кладовыми, принадлежавшими поместью. Вдалеке маячили коттеджи деревни Блек Рейвн, высокий шпиль церкви пронизывал серую дымку.

Мраморный ангел с поросшей зеленым мхом головой охранял железные кованые ворота семейной усыпальницы Рейвнов. Петли жалобно скрипели под напором ветра. Синара краем уха слышала слова викария, пока табличку вделывали в углубление на стене. Все графы Рейвны находили здесь последнее упокоение, и Синара неожиданно вздрогнула при мысли, что когда-нибудь…

— Дорогая! — Теплое дыхание Мерлина ласкало ее шею. Сильная рука по хозяйски сжала ее локоть: — Пора идти. Может, хочешь немного отдохнуть? Я попрошу экономку принести тебе чай в комнату.

Синара покачала головой и вышла вслед за одетыми в траур остальными дальними родственниками и друзьями.

Не было желания отдыхать. Надо обойти замок и посмотреть, какие раны нанесло время этим древним стенам.

Синара понимала, что единственный способ отвлечься от тяжелых мыслей — заняться домашними делами. Кроме того, она любила старый замок и не хотела допустить его разрушения.

Со своего наблюдательного пункта, находящегося среди могил, она могла видеть замок Блек Рейвн, вот уже четыре века возвышавшийся на скалистом утесе. Он когда-то был крепостью, окруженной высоким валом, с бойницами для стрел, парапетом, рвом и помещением над воротами со стенами толщиной в шесть футов. Теперь от вала почти ничего не осталось, мох рос на разрушенных воротах, ров давно забросали землей, и каменная ограда окружала лишь розовый цветник на восточной стороне замка. Южная сторона выходила прямо к морю. Черные скалистые отроги придавали окружающему пейзажу немного зловещий вид и служили барьером для почти вертикального обрыва, кончавшегося внизу узкой песчаной полосой. Вороны с громким карканьем кружили возле одной из зубчатых башен, где успели устроить большое неряшливое гнездо. Плющ вился по древним стенам, немного смягчая их угрюмую серую поверхность. Но даже в этом печальном состоянии замок имел гордый и благородный вид, почему-то тронувший Синару. Блек Рейвн, это великолепное наследие, теперь на ее попечении.

Она оглядела собравшихся у церкви слуг. Впереди стояла грозная миссис Эверелл, домоправительница, с седеющими волосами и поджатыми губами. Рядом маячили кухарка миссис Блек со своим сыном-подростком Бобби. Лакеи и горничные отводили глаза, чтобы не встречаться с Синарой взглядом. Дворецкий же оставил место после смерти Феликса. Маггинс, старший конюх, привезший после дуэли в Блек Рейвн тело Феликса, неловко переминался в стороне. Синара поглядела в его холодные расчетливые глаза, и кровь в ее жилах застыла.

Маггинс винил Мерлина в смерти графа, хотя стреляли с противоположного конца рощи, а слуги, видимо, все еще не могли смириться с такими внезапными переменами, хотя Мерлин выглядел настоящим аристократом в двубортном черном фраке и касторовой шляпе с траурной лентой. Он был серьезен и сдержан, но Синара заметила легкое выражение сочувствия, промелькнувшее на лице при виде слуг, выстроившихся в ряд.

— Я понимаю ваше затруднительное положение, — обратился он к ним, — все, что вам пришлось пережить здесь, в Блек Рейвне, и постараюсь облегчить ваше бремя. Если у вас есть вопросы и жалобы, не задумываясь обращайтесь ко мне. Я намереваюсь сделать поместье процветающим, каким оно было раньше, но битва предстоит долгая и нелегкая, и мне потребуется ваша поддержка.

Слуги кланялись, делали реверансы, но никто не произнес ни слова. Только Брембл, которого они привезли с собой, улыбался и кивал.

«Остальные, видимо, считают, что их хозяином стал убийца, — подумала Синара, — и, возможно, правы».

Поминки не прибавили ей уверенности. Едва знакомые дамы шептались, оглядывая блюда с пшеничными лепешками, сандвичами и холодными мясными закусками, которые разносили лакеи. Мужчины держались поодаль, обсуждая политические события.

Синара говорила только тогда, когда к ней обращались, и не желала сплетничать с остальными. Некоторые гости приехали из соседних поместий. Синара узнала леди Бартон и жену сквайра Генри и заподозрила, что сюда их привела не скорбь по Феликсу, а желание поглазеть на прославленного преступника. Она обязана, хотя бы для собственного спокойствия, обнаружить, что случилось в ту ночь, когда погиб Росс Сеймур, отец Мерлина.

Эстелла прижимала к глазам платок, но дочь не заметила слез. Миссис Хоторн, очевидно, жадно прислушивалась к сплетням.

— Если я останусь еще на несколько минут, — прошептала Синара матери, — наверняка скажу что-нибудь такое, о чем пожалею. Пожалуйста, извинись за меня перед гостями и скажи, что я слегла с ужасной головной болью.

Направляясь к двери, она посмотрела в сторону джентльменов и поймала на себе взгляд Мерлина, стоявшего немного в стороне от кружка мужчин. Пальцы напряженно стискивали стакан, под глазами лежали черные тени, морщины между бровями сделались еще глубже.

Их глаза встретились, и словно крохотные молнии проскочили между мужем и женой. Все исчезло, растворилось, кроме этих темных глаз, и Синара от удивления задохнулась. Назойливый щебет голосов слился в неясный гул.

Глубоко вздохнув, Синара заставила себя отвернуться и вышла из комнаты. Брембл в коридоре говорил о чем-то с лакеями. Кругленький дворецкий потирал руки в белых перчатках, излучая при этом доброжелательность и жизнелюбие:

— Если позволите сказать, леди Рейвн, этот замок — настоящее чудо. Столько лестниц, проходов, коридоров и комнат, просто не сосчитать! А стены! Не меньше четырех футов толщиной! Никогда не думал, что буду служить у пэра королевства!

Широкое луноподобное лицо расплылось в улыбке.

— Я рада, что вам понравилось, Брембл, — улыбнулась Синара в ответ. — Сегодня мы вместе все осмотрим, чтобы решить, какой ремонт нужен.

— Превосходно, миледи. Этот замок нуждается в твердой руке вроде вашей.

Синара немного отдохнула, умылась, но почему-то не могла заставить себя вернуться в гостиную, где подавали чай, и бесцельно побрела по коридору, ведущему к хозяйским покоям. Как и в Стормивуде, здесь были смежные спальни, разделенные только дверью, но если Стормивуд казался жизнерадостным и гостеприимным, то мрачную атмосферу Блек Рейвна не могли смягчить даже ярко-красные драпировки и занавески. Зловещее уныние, казалось, исходило от самих камней, из которых был выстроен замок.

Синара мысленно велела себе не забыть сменить при первой же возможности выцветший алый атлас в своей спальне. Она повесит цветные гобелены, чтобы комната стала уютнее.

Стормивуд был гораздо просторнее, хоть и меньше Блек Рейвна. Каждый новый владелец делал свои добавления, на всех этажах выгораживались комнаты для гостей. Коридоры, вьющиеся вдоль стен, оказались узкими, безлюдными, с маленькими окнами на высоте плеча. Яркие ковры устилали вымощенные плитами полы, но ничто не могло смягчить суровость архитектуры холодного камня.

Несколько веков назад Блек Рейвн был твердыней, неприступной для врагов с моря и суши, поскольку высился на черной скале, словно гигантское чудовище, а бурное море пенилось и плевалось у его лап. Ветхий парапет шел по периметру всего квадратного здания, соединяя четыре башни по углам. Двери, ведущие на парапет, были заколочены — выходить туда считалось небезопасным. Синара подумала, что дорожку нужно починить. Прижавшись лицом к крохотному окошку, она стала глядеть на Лайм Бей. Туман поднимался; тусклое солнце едва проникало сквозь молочную дымку. Беспокойная вода окрасилась синевато-голубым, и Синара не могла наглядеться. Всю жизнь, проведенную в Блуотере, девушка видела, как море в бухте меняет цвет и форму, и ни один день не был похож на другой.

Она вошла в одну из спален для гостей, где пыль лежала толстым слоем на ветхой мебели времен королевы Елизаветы. Полог над кроватью — в клочьях и совсем выцвел, пахло плесенью и мышами. Синара заглянула в остальные комнаты. Везде страшный беспорядок и запустение. Поистине непростительно, что Сеймуры могли донести некогда величественную крепость до подобного состояния!

Комнаты на следующем этаже оказались в таком же убогом виде, кроме одной, приготовленной для ее матери, хотя в занавесках чернели дыры, а ковры были истерты почти до ниток. Синара провела пальцем по фризу, посеревшему от времени и сажи. Какая небрежность! Синара нахмурилась и оглядела все еще не распакованные сундуки Эстеллы, решившей остаться здесь, пока дочь не устроится.

— Мама, ты слишком волнуешься за Бренда, чтобы жить одной в Стормивуде, поэтому и приехала сюда, — сказала вслух Синара. Слова, казалось, на миг повисли в неподвижном воздухе, и лишь потом рассеялись. Синара прислушалась к молчанию, ощущая, что невидимые уши ловят каждый звук.

Среди разбросанных на туалетном столике вещей девушка отыскала миниатюрный портрет брата, и глаза Бренда ободряюще улыбнулись ей. Синара неожиданно поняла, что обязана найти способ освободить Бренда. Мать не сможет жить без веселой улыбки сына, без комплиментов, которыми тот сыпал с такой готовностью.

Синара удалилась из комнаты и открыла дверь на другом конце коридора. Оказалось, она ведет в круглое помещение в башне, погруженное в полумрак. Тяжелые шторы были наполовину опущены. Она сделала несколько шагов, но тут же испуганно встрепенулась, узнав силуэт у окна. Мужчина повернулся, как только она переступила порог.

— Синара, — тихо сказал Мерлин, — мне показалось, ты решила здесь все осмотреть.

— Да… когда я приезжала сюда с визитом перед свадьбой с Феликсом, мне и в голову не пришло проверить, как время обошлось с Блек Рейвном. Да я и не имела на это прав, кроме того, Феликс хотел вернуться в Америку сразу после венчания.

— А теперь ты считаешь своей обязанностью проверить состояние замка?

Взгляд мужа заставил ее смутиться. Синара кивнула.

— Да, мой долг, как графини Рейвн, привести дом в порядок.

Улыбка, такая редкая, осветила его лицо, и Синара пораженно уставилась на мужа.

— Эту комнату Макс хотел сделать своим кабинетом, как и его отец до него. — Мерлин немного помолчал и снова повернулся к окну. — Я почти ощущаю присутствие Макса именно здесь. А ты?

Синара, словно нарушив святость убежища, нерешительно огляделась:

— Макс мертв, и я уверена, он в раю сейчас, а не скитается по этому замку.

Внезапная печаль охватила Синару, но девушка постаралась отогнать ее.

— Надеюсь, — продолжал Мерлин, — поэтому я и выбрал для своего кабинета комнату внизу. Оттуда открывается великолепный вид на залив, а отсюда — на Вест Кантри. Предпочитаю блеск воды.

Синара молча согласилась, хотя с каждой минутой чувствовала себя все более неловко. Глаза Мерлина вновь зажглись, взгляд обволакивал ее, манил, притягивал. Девушка не могла понять своих чувств, но знала одно — в нем есть что-то тайное, что неотвратимо привлекает ее. Она, застыв, наблюдала, как он приближается.

Когда Мерлин был совсем рядом, Синаре показалось, что муж вот-вот дотронется до плеча, но он прошел мимо, всего в дюйме. Сердце девушки глухо застучало, по телу разлился жар. Неприятно встревоженная собственными непривычными эмоциями Синара глядела на мужа, усевшегося за письменный стол и начавшего перебирать старые счета от местных торговцев и ремесленников.

— Я так тоскую по Максу и всегда буду тосковать, но деловым человеком он не был. Наше наследство обременено долгами, оставленными Максу еще дядей Сидни.

Мерлин провел рукой по волосам. Плечи устало опустились.

— Кто подумал бы, что я буду сидеть за этим письменным столом, просматривать бумаги? Макс был так полон жизни и слишком молод, чтобы умереть, — пробормотал он.

— Вряд ли бы Максу понравилось, если бы какой-нибудь незнакомец начал рыться в документах, отражающих бесконечные попытки удержать имение на плаву! Мы найдем способ…

— МЫ?

Он напряженно смотрел на нее, и Синара не нашлась, что ответить.

— Ты считаешь, что мы… заодно? — продолжал Мерлин.

Синара опустила глаза и медленно кивнула:

— Если нам необходимо выбраться из долгов, значит, будем работать вместе.

— Я мог бы потратить свои деньги…

— Нет, нужно заботиться и о будущем и достать деньги на ремонт из другого источника. Мы должны найти способ содержать замок. Смогли же прежние владельцы каким-то образом спасти Блек Рейвн от полного упадка.

Мерлин поднялся.

— На землях имения, возможно, есть залежи меди. Я финансирую разработки.

Он жадно втянул в себя воздух.

— Понимаю, почему Макс так любил тебя. Ты способна дать такую силу и поддержку тем, кому верна, — пробормотал он, пристально посмотрев в глаза жене. На какое-то безумное мгновение Синаре захотелось ощутить его поцелуй, но, вспомнив вынужденную свадебную церемонию, она отстранилась. Пыл Мерлина мгновенно угас; он поспешно отступил.

— Я не могу ожидать… — Резко оборвав себя, Мерлин вновь сел. — Кроме разработок залежей, я намереваюсь заняться заброшенными фермами. Именно оттуда прежние владельцы получали деньги за продажу урожая. Но прежде я должен обнаружить, кто стрелял в Феликса и почему. Хотя я не выносил двоюродного братца, тайну необходимо открыть.

Неловкое чувство вновь охватило Синару. Мерлин прав: не зная истины, нельзя идти дальше.

— Какие-нибудь идеи? — осведомился муж.

— Нет, я недостаточно хорошо знала Феликса, чтобы сказать, кто его друзья или враги… Кто-то желал ему смерти, последовал за ним в Стормивуд, где и получил возможность свалить на тебя гибель Феликса. — Синара задумчиво помолчала. — Но кому нужно было отправляться за ним в Стормивуд в ту ночь?

— На этот вопрос мы не можем найти ответа, если только не станет известен человек, осведомленный о замыслах Феликса затеять дуэль.

— А у вас с Феликсом есть общие враги? — продолжала Синара.

— Не могу сказать, как и ты, я понятия не имел, с какими людьми Феликс встречался в Лондоне и других местах. Он почти никогда не бывал в Блек Рейвне.

— Люди, подобные ему, легко обзаводятся врагами, — вздохнула Синара.

— Совершенно справедливо.

Мерлин резко вскочил и повернулся к Синаре:

— Попытаюсь разузнать что-нибудь о его приятелях в Лондоне. Может, кто-то посещал Феликса и здесь. Он смолк, настойчиво удерживая ее взгляд:

— Желал бы я, чтобы мы встретились при более благоприятных обстоятельствах. Но тогда ты стала бы женой Макса.

Слова повисли между ними, и Синаре стало трудно смотреть в эти темные глаза, которые видели так много.

— Это… имеет значение? — пролепетала она, запинаясь.

Мерлин опустил голову, стряхивая пыль с ладоней.

— Для меня — да. Я не подумал бы жениться на женщине, которая любит другого.

Он пошел к двери. Синару охватило сладостно-горькое чувство, чем-то похожее на страстное желание. Она невольно шагнула за Мерлином, протягивая руку, но муж ничего не заметил. Он остановился у двери, спиной к ней.

— Ты идешь? Я возвращаюсь к гостям, — бросил он.

— Думаю, с нашей стороны невежливо бросать их, — согласилась Синара и направилась следом, остро ощущая бешеный стук сердца и странный жар в груди, чувствуя, что муж безмолвно о чем-то говорит с ней. Может, все это только игра ее воображения, но девушка сумела разглядеть благородство за неприступной внешностью человека, не смевшего лишним жестом проявить истинные чувства.

— Тебе, должно быть, очень не хватает матери… и отца, — вымолвила она наконец, зная, что ступает на опасную почву.

Мерлин, не отвечая, долго глядел на жену, думая, что она тоже считает, будто он убил Росса Сеймура. На его холодном отстраненном лице ничего невозможно было прочесть. Синаре безумно захотелось утешить мужа, но она не была уверена, что все обвинения беспочвенны.

«Позже я поговорю с конюхами и узнаю, что случилось в ту ночь, когда Феликса привезли в Блек Рейвн, — решил Мерлин, открывая дверь в гостиную, где еще оставались некоторые приглашенные. — Должны быть какие-то улики, которых я не заметил.

Синара мысленно обратилась к Богу, моля, чтобы обнаружилось то, что положит конец слухам о причастности Мерлина к гибели Феликса.

Когда тени по углам вытянулись и темнота, кравшаяся по болотам, лесам и холмистым пастбищам, окутала замок, Синара принялась собирать и ставить на поднос использованные бокалы, оставшиеся после гостей. Конечно, это работа для слуг, но девушка не могла сидеть, ничего не делая. Казалось, что время остановилось, и ее все больше охватывало беспокойство. Выглянув из окна гостиной, она заметила Мерлина, идущего к конюшням, расположенным среди хозяйственных построек у подножия холма, на котором стоял замок.

Синаре необходимо было хоть ненадолго заглушить тревогу за Брендона. Больше так мучиться нельзя!

И не тратя времени, она поспешила к двери, задержавшись только, чтобы вынуть плащ из шкафа под лестницей большого холла на первом этаже. Сама не зная почему, она хотела быть там, рядом с мужем, когда он будет допрашивать людей.

Конюшни были в лучшем состоянии, чем помещения замка. Их недавно перекрыли, и обшитые досками стены выглядели достаточно прочными. Мерлин подошел к одному из конюхов, чинившему сбрую. Здесь пахло кожей, дегтем и, конечно, лошадьми.

Конюх едва коснулся полей шляпы в знак приветствия и нагло ухмыльнулся в лицо Мерлину. Он даже не соизволил встать, делая вид, что очень занят. Гнев ударил в голову Сеймуру. Не задумываясь, он схватил парня за борта куртки и поднял.

— У тебя дурные манеры, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Учись выказывать почтение новому хозяину, иначе придется искать новое место.

— Что же вы со мной сотворите, дядя, прикончите, как беднягу Феликса Сеймура? — Конюх ехидно захихикал, и показал большим пальцем на темный провал двери в конюшню. — Здесь нанимает и увольняет мистер Маггинс.

Мерлин резко опустил его, и парень с размаху грохнулся тощим задом на каменную скамью.

— С этой минуты считай себя уволенным, — с ледяной яростью объявил он. — Ты, видно, еще не понял, что теперь я — граф Рейвн и ожидаю от своих людей по крайней мере простой вежливости в присутствии хозяина.

Молодой невежа с растрепанными волосами и худым щетинистым лицом исподлобья оглядел Мерлина:

— Это вы так говорите, но мы работаем…

— Вон отсюда! Управляющий заплатит тебе за неделю вперед, а я больше не желаю тебя видеть.

Заметив, что руки трясутся от ярости, Мерлин сунул их в карманы. Теперь предстоит еще более неприятная встреча с враждебно настроенным старшим конюхом Маггинсом.

Чтобы войти в боковую дверь конюшни, пришлось наклонить голову. Пряный, чистый конский запах ударил в ноздри.

— Мерлин… Мерлин… донесся голос Синары снаружи.

Остановившись, он подождал, пока жена подойдет ближе. Плащ развевается на ветру, голос чуть прерывается от напряжения, на щеках выступил едва заметный румянец, и сладостные тиски любви вновь сжали грудь Мерлина. Каждый раз, глядя в ее глаза, он чувствовал, как уходит из-под ног земля. Этот пронизывающий взгляд необыкновенных сине-зеленых глаз преследовал его день и ночь, заставляя забыть, пусть ненадолго, о бездне, в которую его повергли гибель отца и воспоминания о войне.

Радуясь, что вновь встретил ее, Мерлин улыбнулся:

— Я думал, ты ушла к себе и легла спать. День был таким утомительным, а грубые выражения конюхов не для твоих нежных ушек.

— Я была на поляне в ночь гибели Феликса, и должна слышать, что скажут здешние люди.

При виде Маггинса, выходящего из погруженного во мрак стойла, глаза Синары широко раскрылись, и Мерлин был вынужден сжать нежную руку, чтобы немного успокоить жену.

— Добрый вечер, милорд, — пробурчал Маггинс, дотронувшись до полей шляпы. Квадратное обветренное лицо было по-прежнему угрюмым, глаза под тяжелыми веками казались черными бусинками. Он подозрительно оглядывал хозяев, явно не желая заговаривать первым. Молчание затягивалось, становясь все более невыносимым.

С каждой минутой тьма все больше сгущалась, и Мерлин посмотрел на небо, чувствуя приближение дождя.

— Мы хотим задать вам несколько вопросов, Маггинс, и надеемся, что вы правдиво ответите на них.

— Не будь слишком вежливым, — прошептала Си-нара. — Помни, именно он донес на тебя судье.

Мерлин предостерегающе стиснул руку жены:

— Маггинс выполнил свой долг, доложив о дуэли, когда умер Феликс.

Мерлину было необходимо любым способом завоевать доверие старшего конюха и узнать, действительно ли тот считает его виновным в несчастном случае или кто-то подбил этого человека возложить ответственность за все происшедшее в роще на плечи нового графа Рейвна. Конечно, доказательств у Мерлина не было, но он смутно подозревал, что неведомый враг поклялся его уничтожить, и хотя связь была весьма отдаленной, но все-таки могла иметь отношение к гибели Росса Сеймура. Бог видит, отец не выносил Феликса и всегда говорил, что тот унаследовал лишь дурные качества семейства Сеймуров.

Мерлин вздохнул. Он так и не смог до конца поверить в туманное предсказание отца, что натура Феликса испорчена от природы. Необходимо получить доказательства, что обе эти трагедии каким-то образом связаны. Или любое доказательство, могущее избавить его от подозрений.

Тепло руки Синары ободряло, давало поддержку. Если он надеется завоевать ее любовь, то должен прежде отмыть свое имя.

— Маггинс, вы были на месте дуэли, так что кто заставил вас считать меня убийцей Феликса Сеймура?

Глава 6

— Как вы сказали, я был там и все видел, — вызывающе бросил Маггинс. — Уж конечно, один из ваших людей залег с мушкетом в засаде, готовый прикончить мистера Феликса.

Щека Мерлина нервно дернулась:

— Я представления не имел, что Феликс замыслил драться на дуэли именно той ночью. Он мог по крайней мере послать секундантов и вызвать меня, как это принято.

Маггинс пробормотал что-то, отвел глаза и вернулся в конюшню. Мерлин пошел следом, потянув за собой Синару. Необходимо смирить гордость и подавить гнев, чтобы выведать у конюха всю правду. Неприязненное отношение Маггинса было очевидным, а вызывающе поднятый подбородок показывал, что конюх не сдастся без борьбы.

— Маггинс, я предпочел бы, чтобы вы остались и поговорили со мной, пока я не посчитаю, что беседа закончена. Я могу понять нежелание принять меня в качестве нового хозяина, но уверяю, что собираюсь относиться к вам справедливо, пока буду доволен вашей работой. Предупреждаю, однако, что не потерплю неповиновения и не допущу распространения грязных сплетен за моей спиной.

Он смолк, решив дождаться реакции собеседника, но в отличие от младшего конюха Маггинс, очевидно, понимал, что в подобных случаях лучше держать рот на замке, хотя Мерлин отчетливо ощущал все растущую враждебность. Впрочем, остальные слуги относились к нему точно также.

Мерлин вздохнул, прекрасно сознавая, что первые недели пройдут в непрерывной борьбе, и это отнюдь не воодушевляло его.

— Если позволите, милорд, скажу, что и ваша репутация совсем не так уж чиста. Если убить однажды, можно сделать это и еще раз. Моя миссис боится жить в имении с тех пор, как вы здесь появились.

Злобный взгляд конюха, пронизавший полумрак конюшни, отозвался печалью в сердце Мерлина. В глазах местных жителей, фермеров и арендаторов он не что иное, как злой дух, решивший уничтожить их.

— Вы должны объяснить жене, что не стоит верить слухам, — раздался сзади ясный голос Синары. — Тогда она сможет спать спокойно по ночам. Нет никаких доказательств, что ваш новый хозяин убил отца, и я могу засвидетельствовать, что в ночь дуэли он не знал заранее о появлении Феликса. Граф не виновен в смерти кузена, и вы можете помочь нам доказать это, мистер Маггинс, помочь обнаружить, кто устроил засаду, так, чтобы снять все подозрения с милорда Сеймура. — Секунду помолчав, она умоляюще добавила: — Если не хотите постараться для хозяина, сделайте это хотя бы ради жены.

Такая неожиданная забота наполнила Мерлина благодарностью. Ее холодные пальцы дрожали в его руке, и он с трудом подавил желание растереть их, согреть хоть немного. Синара делает это не из-за него, а стремясь обелить имя и титул, принадлежавшие теперь и ей тоже Сознание этого причинило мгновенную боль, но одновременно придало мужества.

— Леди Рейвн права. Ваша обязанность убедить жену не обращать внимания на сплетни, — кивнул Мерлин.

— Да, вы могли бы внушить всем, кто здесь служит, необходимость быть справедливыми, — сказала Синара.

— Моя жена — суеверная старая корова, — фыркнул Маггинс, — но, миледи, вы должны признать, что с нашим новым хозяином… скажем, не все ладно.

Он мотнул головой в сторону Мерлина, словно тот не был достоин ни малейшего уважения.

— Слуги все прослышали о смерти мистера Росса.

— Значит, вы должны помочь хозяину восстановить его репутацию, Маггинс, — твердо объявила Синара. — Закон ничего не знает о той ночи, когда погиб мистер Росс, и если закон не может осудить хозяина, значит, и мы не вправе судить его.

— А у меня свое мнение на этот счет, — проворчал конюх.

— Если вам известно о Феликсе Сеймуре нечто такое, что, по-вашему, должны узнать мы, не бойтесь сказать, пожалуйста. Кто приезжал к нему? Были ли у него враги? Может, вы стали свидетелем каких-то ссор? — допытывался Мерлин, по-прежнему не выпуская руки Синары.

Лицо Маггинса мгновенно превратилось в бесстрастную маску. Конюх поднял прислоненную к стене метлу:

— Ничего и никогда, — пожал он плечами. — Я всего-навсего ухаживал за лошадьми мистера Феликса, да иногда возил его в карете, когда кучер был слишком пьян, чтобы править.

— Ты… или другой конюх отвез его на место дуэли, — напомнил Мерлин.

— Да, потому что конь мистера Феликса захромал.

— А кто еще из конюхов был с вами? Маггинс пожал плечами:

— Не знаю. Он уволился — проработал здесь всего несколько недель.

Голос его неожиданно повысился на целую октаву:

— В ночь дуэли я видел только то, что видели вы, и не больше. И не стоит задавать мне лишних вопросов. Мерлин побледнел, но сухо кивнул:

— Только еще один: знали ли вы, или кто-то еще в доме, что Феликс замыслил драться? Маггинс угрюмо покачал головой:

— Я думал, мы с визитом едем.

— Захватив с собой шпаги и пистолеты? — язвительно бросил Мерлин и повернулся к выходу, увлекая за собой Синару. Он должен немедленно уйти, прежде чем потеряет выдержку и отвесит оплеуху этому негодяю.

— Он что-то скрывает, — вырвалось у Синары, когда они шли к замку.

— Мне нужно было войти к нему в доверие, — выдавил Мерлин.

— Вся эта загадка оказалась гораздо сложнее, чем я предполагал. Как найти настоящего убийцу?

В поисках утешения он поднес к губам ладонь жены и слегка прижался губами к косточкам пальцев. Какая мягкая кожа!

Синара, однако, отняла руку, хотя не слишком поспешно. Мерлин впился глазами в жену, едва сдерживая настойчивое желание сжать ее в объятиях.

— Давай вернемся… в дом.

Он вспомнил, как Синара говорила, что не желает никаких интимных отношений. Сможет ли он прожить, не дотрагиваясь до нее? Сумеет ли убедить, что супружеская постель только поможет упрочить их отношения? Слово НИКОГДА эхом отдавалось в мозгу, но Мерлин пытался не слушать, избавиться от тревожных мыслей. Что, если он не выдержит, не вынесет ожидания, не справится с желанием и возьмет ее против воли?! Нет, он не принудит Синару… но как заставить ее полюбить?

Синара шла рядом с мужем, не переставая гадать, о чем тот думает. Разговор с Маггинсом легко мог вывести Мерлина из себя, но он, казалось, лишь еще больше замкнулся.

— Если не найдется никого другого, я сама поручусь за твою невинность и непричастность к убийству Феликса, — прошептала она, желая утешить измученного человека, шагавшего рядом.

Неожиданная улыбка смягчила лицо Мерлина:

— Спасибо. Я никогда не ожидал найти в жене такую верность и сочувствие. И, глубоко вздохнув, добавил:

— Если бы ты только стала моей в истинном смысле этого слова…

— Я не хочу, — пробормотала Синара дрожащим голосом. — Не заставляй меня.

— Когда-нибудь ты можешь пожалеть об этих словах, — возразил он. — Ты даже не знаешь, что такое… физическое… прикосновение…

— И знать не хочу, — отрезала девушка и побежала вперед.

— Ты не представляешь, чего лишаешься, — прокричал ей вслед Мерлин. — Зачем терять так много?

Этой ночью Синара, облокотившись на подушки, безуспешно старалась сосредоточиться на книге, лежавшей на коленях. Перед глазами все время появлялся образ высокого красавца-мужа, а по другую сторону двери то и дело слышался шум. Мерлин громко выругался, потом заскрипел пружинами древней графской кровати. Вечером Синара хотела было вновь заговорить о Брендоне, но все мгновенно вылетело из головы, когда муж начал намекать на супружеские блаженства. Мысли о брате изводили Синару, но Мерлин был рядом, раздражающе близко, не давая покоя.

Завтра, с самого утра, она поговорит с Мерлином о брате. И, если он не захочет помочь, сама отправится в Лондон.

Синара взяла чашку с горячим молоком, только что принесенную Тильди, обожгла язык и с рассерженным стуком поставила на ночной столик. Все равно не уснуть!

Слишком многое произошло сегодня, и бесконечные предположения роились в мозгу. Задув свечу у постели, она скользнула под одеяло. По крайней мере нужно попытаться…

Казалось, прошла большая часть ночи, прежде чем Синара внезапно проснулась и села. В комнате было непроглядно темно, и она не сразу вспомнила, где находится. Жалобный стон пронзил тишину, и сердце забилось от страха. Еще один странный вопль призрачным эхом отозвался в пустоте, Девушка на ощупь отыскала трутницу и зажгла свечи.

Снова стон, на этот раз ближе. Синара выбралась из постели, кутаясь в одеяло. По мере того как сонная одурь рассеивалась, она поняла, что звуки доносятся из спальни Мерлина. Затаив дыхание, она подошла к двери и приложилась ухом к старому дереву. Болты петель из кованого железа врезались в кожу, но Синара почти ничего не чувствовала. Раздался еще один приглушенный крик, потом заскрипели пружины, словно Мерлин метался в постели.

— Может, на него кто-то напал, — заволновалась Синара, вне себя от тревоги. С вечера она заперлась, но сейчас не раздумывая повернула в замке огромный старый ключ и переступила порог. В комнате стоял почти полный мрак, через который с трудом пробивались две тонкие полоски лунного света, проникавшего сквозь неплотно задернутые шторы. Мерлин тихо стонал.

Синара подняла свечу, чтобы лучше приглядеться.

— Мерлин! Ты заболел?

По-видимому, он здесь был один, никаких незваных гостей и врагов, просто затуманенный сном разум сыграл с Синарой злую шутку. Она стояла у кровати, глядя на беспокойно ворочавшегося мужа, голова которого неустанно перекатывалась на подушке.

— Что с тобой?

Она нерешительно коснулась его плеча, гадая, что он сделает, когда узнает ее.

— Мерлин! Проснись! Тебе что-то нехорошее приснилось?

Она вновь начала трясти мужа, на этот раз гораздо сильнее.

Стоны прекратились, Мерлин встрепенулся и сел, бессмысленно уставясь на жену.

— Это я, Синара. Ты кричал во сне, — неубедительно пробормотала она, не понимая, что лучше: уйти или остаться. Невероятное смущение охватило ее; руки судорожно вцепились в края одеяла. Оно оказалось слишком тяжелым и волочилось по полу.

— Синара? — невнятно повторил Мерлин с такой грустью, что сердце девушки сжало сочувствие и жалость.

— Я здесь.

Не зная, что делать, она неловко погладила его по плечу.

Наконец Мерлин полностью очнулся:

— Я, наверное, видел кошмар, — уже бодрее пояснил он. — Прости, если разбудил.

— Кошмар? Видел во сне Феликса? Мерлин покачал головой.

— Нет… — нерешительно, с трудом выдавил он, — отца. Почти каждую ночь вижу, как спасаю его от верной смерти на дне оврага. А иногда меня мучают ужасающие картины сражений: выстрелы, горы трупов…

Синара машинально присела на кровать. Она очень хотела узнать о нем побольше, но Мерлин, казалось, неохотно вспоминал о прошлом. Он зажег свечи на ночном столике, и оба невольно уставились друг на друга. Неожиданно поняв, что муж обнажен до пояса, Синара поспешно отвела глаза, успев, однако, заметить ширину мускулистых плеч, говорившую об огромной силе. Россыпь веснушек покрывала бронзовую кожу, казавшуюся мягкой, как бархат, темные волосы росли на груди и предплечьях. Симметрия и мощь этого мужского тела были невероятно притягательны, и Синара сконфуженно вспыхнула. Кончики черных прядей соблазнительно вились на самой шее, и ей до смерти захотелось их коснуться.

— Почему это тебя волнует, Синара?

Он осмелился погладить светлые локоны, струившиеся по спине, и она вынудила себя оставаться на месте.

— Я… разве это преступление — проникнуться сочувствием… к ближнему своему?

— Совершенно верно. Сегодня ты выглядишь особенно красивой… настолько прелестной, что я с трудом подавляю желание обнять тебя.

Голос Мерлина звучал напряженно, и Синара увидела безнадежное отчаяние в его глазах. Загорелое лицо смертельно побледнело, на лбу выступил пот. Муж казался очень взволнованным, словно кошмар подействовал на него гораздо сильнее, чем показалось сначала. Наклонившись, Синара порывисто коснулась руки Мерлина, и он с силой скомкал в кулаке угол простыни.

— Ты проснулся. Больше кошмары не будут тебя мучить.

— Будут, — бесстрастно, глухо пробормотал Мерлин, стараясь скрыть глубину терзавшей его пытки.

— Кто-то убил моего отца, и до конца дней мне придется жить с этим в душе.

— Как только ты сумеешь узнать правду, скорбь утихнет…

Одеяло соскользнуло с плеч девушки, и охваченная состраданием Синара мгновенно забыла, что прозрачная ночная сорочка ничего не скрывает от лихорадочно блестевших глаз. Только заметив, что его взгляд не отрывается от ее груди, Синара поняла, что осталась полураздетой. Шнуровка на кружевном корсаже разошлась, обнажив верхушки нежных полушарий. Синара попыталась стянуть концы лифа, но его рука остановила ее. Несколько мгновений оба глядели в глаза друг другу, не в состоянии разорвать напряженную связь, соединившую их.

Ладони Мерлина обжигали ее кожу, глаза гипнотизировали. Опьяняющий мужской запах ударил в голову, доводя до головокружения.

Синара почувствовала неожиданную слабость; желание запутаться пальцами в этих непокорных волосах одолевало ее, но девушка, едва дыша, заставляла себя оставаться на месте. Она не должна быть здесь… и все же не находила сил уйти, во всяком случае, пока Мерлин не сумеет взять себя в руки. Неужели он настолько потерял самообладание с той ночи, когда погиб Росс Сеймур?

И, чтобы не броситься в страхе прочь, подальше от мужа, Синара постаралась выкинуть из головы эти бессердечные мысли.

— Ты считаешь меня омерзительным, верно? Мерлин с мрачной душой, Мерлин с неприятными глазами…

— Нет…

— Не лги, — рявкнул он, опустив голову. — Ты совсем не изменилась с четырнадцати лет. Такая же упрямая своевольная недотрога, как тогда.

— Ты плохо знаешь меня, Мерлин. Поверь, меня возмущает это вынужденное замужество, однако я не жалуюсь и намереваюсь начать новую жизнь здесь, в Блек Рейвне. Каприз судьбы свел нас, сделал мужем и женой, но я не позволю разрушить наши судьбы.

— Ты сильная, Синара, и я восхищаюсь тобой.

Полуприкрыв веки, Мерлин откинулся на подушки. Черные глаза за черными ресницами блестели, словно драгоценные камни. Синара ощутила, как возвращаются к мужу силы, как все дальше отходит он от зияющей бездны, как с каждой минутой становится увереннее.

— Ты расскажешь, что видел во сне? Иногда это помогает.

— Возможно, когда-нибудь, — вздохнув, суховато пообещал Мерлин. — Я едва удерживаюсь от вопля, когда думаю об отце. Смерть его — страшная потеря! Я все бы отдал, чтобы вернуть и изменить тот день, когда он погиб. И тоскую по отцу больше, чем могу сказать.

Синара чувствовала, что если протянет руку, то коснется его скорби, окружавшей Мерлина, будто густая, липкая паутина. Она покачала головой, чтобы привести в порядок мысли. Ей следует злиться на него, а не сочувствовать. Но она считала себя обязанной помочь ему избавиться от затруднений. Ее собственные беды казались такими незначительными… пока в памяти не всплыло лицо Брендона.

— Мерлин, наверное, сейчас не время просить у тебя об одолжении, но ты обещал помочь Брендону. С каждым прошедшим днем он все ближе к ужасной развязке Что ты собираешься делать, чтобы помочь ему?

— Я потолковал с поверенным Хоторнов, чтобы решить, как лучше действовать. Возможно, придется дать взятки нужным людям.

Синара поднялась и начала бродить по комнате, скрестив руки на груди:

— Этого недостаточно. Тебе придется отправиться в Лондон… или я поеду одна.

— Сначала я должен узнать, кто ведет дело, и лишь потом принимать меры, — жестко ответил Мерлин. — и ты ни в коем случае не должна вмешиваться в это, не говоря уже о путешествии в Лондон.

Остановившись у кровати, Синара окинула мужа яростным взглядом:

— Нет ничего невозможного. Я понимаю, у тебя нет таких связей, как у Феликса, но ты должен встретиться со всеми чиновниками и попытаться предложить деньги.

— И попасть в тюрьму за подкуп? Нет, я предпочитаю более тонкую игру.

— Но у нас нет времени.

Синара, с трудом скрывая возбуждение, продолжала ходить.

— Ты должен СДЕЛАТЬ что-то — таковы условия нашей сделки.

— А кто будет платить взятки? — уничтожающе осведомился он.

Гордость помешала Синаре ответить «ты», хотя оба знали, что своих денег у нее нет.

— Я могу продать драгоценности, — уклончиво сказала она.

— Героическое намерение, дорогая, — засмеялся Мерлин, — но неосновательное.

И, похлопав по матрасу, предложил:

— Садись, пока не протерла туфли до дыр. Но Синара упрямилась по-прежнему, пытаясь найти способ облегчить положение брата.

— Твоя преданность весьма похвальна, Синара. Брендон просто глупец, что позволил вовлечь семью в этот скандал.

— Мир полон дураков, — бросила она и сжалась, почувствовав, что Мерлин схватил ее за руку. Но прикосновение оказалось теплым, зовущим.

— Так прекрасна… — прошептал он. — Так ошеломительно прекрасна, и хотя ты совсем рядом, в действительности так и не принадлежишь мне. — Невольный тоскливый стон вырвался из глубины души Мерлина: — Могу ли я сделать тебя своей в эту ночь?

Синаре пришлось напрячь слух, чтобы разобрать последние слова, и неожиданно с ней что-то произошло. Сердце перевернулось, тяжелый жар затопил тело, осел в ногах. Как легко забыть обо всем, отдаться… Ведь он — ее муж… Он так красив, загадочен… И силен.

Мерлин притянул ее к себе, на постель, положил ладонь на обнаженную кожу, чуть пониже горла, медленно скользнул вниз, пока не коснулся набухших округлостей. Словно завороженная его лаской, Синара все же не могла не вспомнить, что эти теплые руки, возможно, убили Росса Сеймура. Со вздохом она медленно отстранилась и стянула разошедшиеся края выреза. Их взгляды встретились, и губы Мерлина скривила горькая усмешка.

— Слишком явно подозрение в твоих глазах, дорогая. Не стоит так меня пугаться.

Он взял Синару за плечи, попытался прижать к себе, но она начала сопротивляться, боясь не только его, но и собственного влечения к этому человеку — человеку, которому не могла доверять до тех пор, пока не узнает правды о его прошлом.

Мерлин, должно быть, заметил, как она колеблется, потому что резко оттолкнул ее:

— Иди к себе, — устало пробормотал он. — Я был безумцем, когда вообразил, что между нами существует нечто особенное — редкостная глубина чувств.

— Я хотела бы верить, что во всех обвинениях против тебя нет ни зерна правды, но…

Синара беспомощно протянула руки, пытаясь утешить мужа, но тот повернулся к ней спиной.

— Ты не зря стараешься не упоминать о любви, — бросил он. — В любви нет места подозрению.

— Верно, — прошептала она. — А я… не люблю тебя.

— Спокойной ночи, миледи жена. Мои сны больше тебя не потревожат.

Ощущая, как трясутся от напряжения ноги, Синара вернулась к себе, с силой хлопнув дверью. Она не хотела злиться, но была потрясена эротическими воспоминаниями о своей обнаженной плоти, и гнев затмил все, но только на мгновение. Как могла она стереть отпечаток его прикосновения, внезапную улыбку, поцелуй в саду? Картины и образы теснились в мозгу.

Синара прижалась к стене, не переставая спрашивать себя, каково это — спать не одной. Его постель, должно быть, мягкая и теплая… ОН будет теплым, нежным…

Странный комок в горле не давал дышать, давил на грудь, но девушка решительно повернула ключ в замке. Ну вот! Он не посмеет войти!

Остаток ночи девушка так и не смогла уснуть и почти на рассвете спустилась вниз, чтобы позавтракать с матерью. Веки распухли, голова болела от бесплодных размышлений в темноте. Эстелла, наоборот, выглядела отдохнувшей. Сегодня она надела траурное платье цвета маренго с широкой юбкой и облегающим лифом, накинула на плечи кружевной шарф, прикрыла прошитые серебром волосы черным чепцом. Тильди помогла Синаре натянуть серое платье посветлее, откровенно заявив, что никому не следует носить траур по этой «змее» — Феликсу Сеймуру.

Только сейчас Синара заметила, что утро выдалось таким же уныло-серым, как и цвет ее платья. Девушка вошла в комнату, где хозяева обычно завтракали, устроенную рядом со столовой одним из прежних владельцев. В древнем замке сохранилось прежнее расположение помещений, но огромный холл, занимавший раньше почти весь первый этаж, теперь был разделен в конце на несколько столовых, три небольшие гостиные и отделанный панелями кабинет.

Хотя в массивном камине большого холла горел огонь, в замке было холодно и сыро. В уютной же комнате, куда подали завтрак, пламя весело потрескивало за каминной решеткой, и Синара почувствовала, как по телу разливается тепло. Желтые клетчатые гардины заставляли забыть о непогоде, белая скатерть была туго накрахмалена, на салфетках — ни единого пятнышка, фарфор и серебро так и сверкали. По крайней мере экономка миссис Эверелл сделала все, чтобы новая хозяйка не смогла найти недостатков в сервировке.

К раздражению Синары, Мерлин уже сидел во главе стола, одетый в строгую серую куртку для верховой езды с траурной лентой на рукаве. До этого дня он не завтракал с ними.

Синара почувствовала, как заколотилось сердце при воспоминании о том, что произошло сегодняшней ночью. Взгляды их встретились и застыли; в воздухе ощутимо нарастало напряжение.

— Доброе утро, дорогая, — приветствовала Эстелла дочь, и Синара, приложившись губами к прохладной морщинистой щеке, села на другом конце стола, напротив Мерлина, на месте, предназначенном для графини, хозяйки Блек Рейвна. Иногда новое положение устрашало девушку: казалось, столь быстрые перемены не к добру.

— Ты выглядишь усталой, Синара, — заметила миссис Хоторн, искоса посмотрев на Мерлина. Но тот с бесстрастным лицом продолжал разрезать кусок ветчины на тарелке.

— Я прекрасно отдохнула, — солгала Синара, ожидая, пока Брембл нальет кофе. Дворецкий ненавязчиво подвинул блюдо с пирожными, но ей не хотелось есть.

— Собственно говоря, я едва не проспала, — извинилась она, пожалев о столь явном преувеличении, как только слова сорвались с губ.

Мерлин, укоризненно качнув головой, понимающе улыбнулся:

— Рад, что ты хорошо спала в новом доме.

Эстелла перевела взгляд с дочери на зятя, очевидно, почувствовав натянутость их отношений. Синара опустила глаза в тарелку, куда Брембл уже успел положить тонкий ломтик ветчины, и начала машинально жевать.

Эстелла промокнула губы салфеткой:

— Уверена, что в этой древней развалине, именуемой замком, бродят привидения. Я слышала странный шум ночью.

Она деликатно вздрогнула и поднесла к губам чашку.

— Насколько я знаю, ни о каких призраках здесь никогда не слыхали, разве что Феликс решил преследовать нас.

— Не упоминайте этого имени, — охнула Эстелла. — Я определенно ощущаю леденящий холод!

Она плотнее закуталась в черную кружевную шаль:

— Сама атмосфера, кажется, полна вздохов и непонятных движений, словно духи перелетают из комнаты в комнату.

— Мама, ты сегодня удивительно суеверна. С чего бы это?

— Этот дом действует мне на нервы, всегда действовал, — призналась Эстелла и, чуть помолчав, добавила: — Не знаю, стоит ли упоминать об этом, но прошлой ночью я слыхала в коридоре топот ног, одетых в тяжелые сапоги, а потом хлопнула дверь.

Мерлин исподтишка взглянул на Синару, и та мгновенно залилась краской. Неужели до матери донесся стук двери ее спальни?

— Возможно, один из слуг, — поспешила вставить Синара. — Совершенно нечего бояться.

ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ, ВОЗМОЖНО, ЧЕЛОВЕКА, СИДЯЩЕГО НА ПРОТИВОПОЛОЖНОМ КОНЦЕ СТОЛА.

Губы Мерлина едва заметно дернулись, но в словах, обращенных к Эстелле, нельзя было различить ни единой нотки сарказма:

— Вам действительно не стоит пугаться никого и ничего.

Швырнув на стол салфетку, он поднялся:

— Прошу извинить меня, у меня дела.

Он уже направился к двери, когда в комнату влетела запыхавшаяся миссис Эверелл: чепец сбился, седые пряди волос падали на лоб.

— Ваше лордство, вы должны немедленно пойти в сад. В цветнике кто-то вырыл огромную яму… в виде могилы.

Глава 7

Потрясенно охнув, Синара выбежала из гостиной вслед за Мерлином и матерью. Могила?! Миссис Эверелл, должно быть, ошиблась.

— Говорила же тебе, здесь творится нечто странное, — потихоньку заметила Эстелла дочери.

— Кто-то был в замке прошлой ночью, и этот кто-то вполне мог нас всех убить, пока мы спали.

— Просто смехотворно, мама! У тебя разыгралось воображение. Кому понадобится убивать нас?

Синара сделала гримаску, заметив, как испуганно смотрит мать в грозное лицо Мерлина:

— Мама, насколько мне известно, он мирно почивал в собственной постели.

— Я не верю, что Мерлин способен на преступление, но, как все люди, могу и ошибаться, — пробормотала мать и вцепилась в руку Синары: — Я так боюсь…

По спине девушки прошел ледяной озноб, но она упрямо обняла мать за хрупкие плечи.

С моря дул порывистый ветер, приносивший с собой влажную дымку. Клочья тумана плавали над синевато-зелеными водами Ла-Манша, оседали на камнях у основания замка. Синара нервно стянула края шали. До цветника с бордюрами из роз оставалось всего несколько шагов.

Они завернули за угол поросшей мхом восточной стены, возведенной много лет назад, чтобы защищать нежные бутоны от неукротимых штормов и бурь. По одну сторону расположились розовые кусты, по другую — кто-то посадил нечто вроде огорода, где росли различные травы. Пучки зелени поднимались ровными рядами.

На фоне изящного кружева молодой листвы гнусным святотатством выглядела яма, вырытая в самом центре сада. Птичья поилка валялась на земле, мраморный пьедестал солнечных часов треснул. По краям канавы-могилы кусты изломаны и истоптаны.

— Кто мог решиться на такую мерзость? — пролепетала Эстелла, еще крепче сжав руку дочери, словно боялась упасть.

Синара мрачно уставилась на яму, слишком мелкую для настоящей могилы, хотя не менее зловещую:

— Вот именно, кто? Неужели в Блек Рейвне и без того мало смертей и несчастий?

Мерлин встал на колени у длинной узкой впадины и заглянул туда. Потом поднял лопату, брошенную среди кустов, и вонзил в рыхлую почву, но на свет не появилось ничего, кроме мелких камешков. Через минуту острие уперлось в скальное основание.

— Не представляю, что тут произошло, — пожал он плечами, изучая лица собравшихся слуг. Трое лакеев, дворецкий, экономка и Гидеон Свифт, молча посмотрев на хозяина, обменялись смущенными взглядами.

— Возможно, — подумала Синара, — гадают, кого из них Мерлин захочет обвинить в случившемся.

— Не знаю, кто может быть заинтересован в подобном деле, — начал Мерлин после долгого молчания, — но мне кажется, главный вопрос — ПОЧЕМУ. Почему ему понадобилось это? Что он ожидал найти.

Мерлин вновь обвел глазами каждое лицо, не пропустив даже Эстеллы и Синары.

— Возможно, это дело рук кого-то из мужчин, живущих в поместье, поскольку вряд ли можно поверить, что женщина осмелится выйти из дома среди ночи и начать рыть могилу.

Гидеон Свифт откашлялся:

— Никто здесь не может быть таким сильным… или ловким.

Мерлин пригвоздил его к месту уничтожающим взглядом и обратился к остальным слугам:

— Если вы видели или слышали что-то странное прошлой ночью, не бойтесь рассказать.

Вход в кухню — каменное здание с островерхой крышей, пристроенное к замку еще до того, как Сидни Сеймур вступил во владение, — находился в конце огорода, и теперь повариха Мойра Блек, приземистая корнуолка, наблюдала всю сцену через узенькое окно рядом с дверью. Мерлин сделал ей знак. Повариха, выйдя на кирпичную дорожку, отделявшую зелень от розовых кустов, миновала крутую лестницу, ведущую в подвал, и взмахнула половником:

— Милорд, у меня нет времени торчать здесь и глазеть на землю, — злобно объявила она. — Мне нужно успеть приготовить обед!

Черные глаза с бешенством уставились на Мерлина. Седые волосы, едва видневшиеся под необъятных размеров чепцом, были свернуты в тугой узел.

— Но надеюсь, вы сможете уделить нам несколько минут, — вежливо заметил Мерлин. — Вы что-нибудь видели прошлой ночью? Не появлялся ли у дверей кухни какой-нибудь нищий или бродячий торговец?

— Они за сто верст объезжают это место с тех пор, как мистер Макс не оставил ничего, кроме кучи долгов, — фыркнула кухарка. — Я месяцами не вижу поставщиков — кому охота давать товары в кредит?

— Все скоро изменится, — процедил Мерлин. — Как только я оплачу счета, можете заказывать для кухни, что угодно. Вы уверены, что никого не видели в саду?

Мойра Блек скрестила пухлые руки на белоснежном накрахмаленном фартуке:

— Уверена. Правда, Маггинс, как обычно, зашел выпить кружку эля и поболтать, но он время от времени так делает, ничего тут странного не вижу.

Плечи Мерлина, казалось, на мгновение опустились, но он тут же вскинул голову:

— Вы все должны быть начеку и немедленно известить меня, если кто-то из фермеров странно себя поведет или если встретятся незнакомые люди. Не допущу, чтобы цветники Блек Рейвна уродовали и уничтожали. Собственно говоря, я намереваюсь восстановить поместье и сад во всем прежнем блеске и величии. Надеюсь, вам понятно?

Слуги закивали, по-прежнему с подозрением оглядывая хозяина.

— Кроме того, мне понадобится ваша помощь. Я на вас рассчитываю.

Мерлин вручил лопату Гидеону Свифту, который немедленно начал закидывать яму землей:

— Постараюсь поймать негодяя и примерно наказать его. Подобные проделки никому не должны сходить с рук.

Не сказав больше ни слова, Мерлин вернулся в дом и заперся в кабинете.

— А он храбрый человек, твой муж, — заметила Эстелла дочери, беря ее под руку. Обе направились следом за Мерлином. Очутившись в холодном сумраке большого холла, Синара, вздрогнув, спросила себя, неужели ей никогда не удастся освободиться от неприятного чувства, поселившегося в душе с тех пор, как пришлось переступить порог замка.

Мать повела ее в малую гостиную, где с гордостью показала, как много успела вышить за вечер.

Синара терпеть не могла шитье, но поскольку каждая леди должна была уметь обращаться с иглой, работала над экраном для каминной решетки, изображающим котенка, спящего в корзине, в виньетке из осенних листьев. Сегодня она была слишком возбуждена, чтобы заниматься вышиванием, однако послушно уселась у камина с пяльцами на коленях. Огонь почти погас, но в комнате было уютно и тепло.

— Мама, ты знала трех братьев Сеймур, отца и дядьев Мерлина. Какими они были? Эстелла подняла глаза:

— Насколько я понимаю, ты хочешь узнать о прошлом семьи Мерлина? Синара кивнула.

— Отец Мерлина, Росс, — начала Эстелла, — был самым младшим и добрым из братьев Сеймур. Порядочный человек, в чьем сердце было так много сострадания. За исключением твоего отца, Росс был лучшим из всех, кого я знала… правда, возможно, немного слабовольным. — Немного поколебавшись, она добавила: — Когда-то я даже надеялась выйти за него.

— Ты влюбилась в Росса Сеймура?! — охнула Синара.

Поджав губы, Эстелла оборвала болтавшуюся нитку:

— Трудно сказать. Я была так молода и совсем не понимала, что такое настоящая любовь, а твой отец казался неотразимым — как и Росс Сеймур. Я приехала в Англию в мае 1789 года, спасаясь от революции. Все произошло так быстро. — Безысходная печаль звучала в голосе пожилой женщины: — Знаешь, лишь мне одной из всей семьи удалось избежать гильотины. Отец отослал меня, надеясь, что сумеет приехать позже. Я всего боялась и была ужасно одинока. Вокруг чужие, совсем непонятные люди, все такое БРИТАНСКОЕ. Я смертельно тосковала по родным, а твой отец и… Росс искренне сочувствовали мне, заботились… Все это было так романтично! Да, думаю, что когда-то любила Росса, — уже чуть веселее добавила Эстелла. — Однако он женился на матери Мерлина, и всему настал конец Они были страстно влюблены друг в друга.

Синара, размышляя над услышанным, изучала мать, отмечая изящные черты увядшего лица, грациозные движения рук, по которым можно было всегда и безошибочно узнать француженку. Только сейчас она поняла, сколько страданий пришлось перенести матери.

— Ты никогда раньше не говорила мне об этом…

— Mon Dieu, это было так давно. Все изменилось. Твой отец дал мне настоящее счастье. Он боготворил меня, заботился и любил, как и я его.

— Расскажи о других братьях.

— Сидни, старший, был напыщенным крикливым человеком. Ни капли доброты. По-моему, даже безжалостным и бессердечным. Ходили слухи…

— Слухи?

— Что он плохо обращался со слугами. Думаю, что настоящий упадок поместья начался с того времени, как Сидни стал графом, хотя сначала казалось, что он сможет вытащить поместье из долгов. Но потом он совсем перестал заниматься делами, а после смерти жены начал пить. Благодарение Господу, Макс редко приезжал сюда и не видел этих омерзительных оргий. Скорее всего одиночество стало ужасным бременем для Сидни. Он любил веселые компании, разгул, вечеринки, но все равно в Блек Рейвне ему было совсем одиноко, а средств содержать дом и слуг в Лондоне не осталось. Пьянство разрушило его здоровье, и в конце концов Сидни превратился в мрачного озлобленного человека.

— А Джордж?

— Я его плохо знала, но судя по характеру Феликса, яблочко от яблоньки недалеко падает, Джордж был самым жадным из Сеймуров. Как среднему брату, ему предстояло стать либо священником, либо военным, а поскольку Джордж не желал ни того, ни другого, то и эмигрировал в Америку, где женился на дочери владельца табачной плантации, единственной наследнице. Правда, я ни разу в жизни не встречала его американских родственников. Жена ненавидела климат Англии и не хотела даже приехать погостить.

— Значит, родители Феликса умерли?

— Да, вскоре после того, как Феликс окончил Оксфорд. Джордж настаивал, чтобы сын получил британское образование. Для сына аристократа годится лишь все самое лучшее.

— Кто стал опекуном Феликса после смерти родителей? — не отставала Синара.

— Росс Сеймур.

В комнате воцарилось молчание, пока Синара раздумывала над только что услышанным.

— Они ладили друг с другом? — спросила она наконец.

— Понятия не имею. Феликс уехал в Америку и вернулся лишь несколько месяцев назад.

Эстелла проницательно взглянула на Синару:

— Очевидно, решил увезти с собой за океан жену. Синара вздрогнула:

— Я благодарна Мерлину за то, что он не допустил свадьбы. Правда, Брендон… Мне пришлось бы отправиться в Америку, но Брендон, возможно, был бы на свободе.

Голос девушки прервался; охваченная внезапной тоской, она поднялась и бесцельно заметалась по комнате.

— Я должна найти способ помочь брату, — почти заплакала она.

Эстелла уронила руки на колени, и Синаре показалось, что мать на глазах состарилась и одряхлела.

— У меня такое чувство, словно я больше никогда не увижу сына.

— Вздор! Нужно лишь сообразить, что предпринять. Уверена, что он не украл колье, и если узнать, кто это сделал, мы сумеем освободить его.

Эстелла поглядела на дочь поверх очков в проволочной оправе, которые надевала за вышиванием:

— И что ты предлагаешь?

— Возможно, удастся найти кого-нибудь из друзей Бренда, — решительно объявила Синара, — и они помогут открыть тайну.

— Настоящие друзья уже давно попытались бы защитить Бренда, — устало заметила мать.

— Не знаю. Будь у меня хоть какие-то средства… Унылое молчание, казалось, длилось вечность. Тишину нарушали только тяжелые вздохи Эстеллы.

— Ты всегда можешь попросить помощи у Мерлина, — наконец решилась произнести она.

— Я просила его много раз. Но он не спешит действовать.

И в этот момент ужасная мысль осенила Синару:

— Кроме того, если он действительно собирался помочь, уж наверняка придумал бы что-то.

— Не обязательно. Возможно, просто боится ворошить все это дело, считает, что… с такой репутацией, как у него, только уничтожит шансы Брендона на освобождение. Но, Синара, другой возможности нам не представится.

— Не знаю, сумею ли заставить себя еще раз обратиться к нему. Он может подумать, что я надоедлива, и попросту отделается пустыми обещаниями. Мне хотелось бы что-то самой сделать для Брендона, и не быть обязанной Мерлину.

— Но ты так или иначе зависишь от Мерлина с тех пор, как вышла за него! — раздосадовано воскликнула Эстелла. — У Хоторнов ничего нет, и мы существуем только благодаря щедрости Мерлина. Не могу поверить, что он настолько безрассуден! Думаю, Мерлин поступит с тобой также порядочно, как отнесся ко мне!

Что-то теплое дрогнуло в душе Синары при этих неожиданно добрых словах матери. Эстелла верила в зятя.

— Я поговорю с ним.

— Только не медли: Брендон, возможно, в эту минуту умирает от горячки.

Но Синаре удалось застать Мерлина лишь перед сном. Оба оказались на лестничной площадке, ведущей к хозяйским покоям.

— Сумел ли ты узнать что-нибудь насчет этой ямы в саду? — вежливо осведомилась девушка.

— Нет… ничего.

Мерлин рассеянно взглянул на жену, та мгновенно почувствовала, насколько он расстроен и встревожен. Черные глаза странно блестели.

— Слуги, кажется, в самом деле терпеть меня не могут, верно? — неожиданно спросил он.

— Ты должен заслужить их доверие.

Они остановились у двери комнаты Синары, и ей почему-то захотелось пригласить его к себе хотя бы затем чтобы избавиться от назойливого любопытства слуг.

— Зайди, — попросила она. — Мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз.

Мерлин поколебался, но все же последовал за ней, скептически улыбаясь:

— Не желаю выглядеть таким дураком, как прошлой ночью, — пробормотал он, ставя подсвечник на туалетный столик.

— Я только собиралась кое-что сказать тебе.

Синара, радуясь, что Тильди ушла, показала на кресло у окна. Мерлин сел, разглядывая жену из-под тяжелых век. Он выглядел таким красивым и желанным, что по телу Синары разлилась странная сладостная боль. Пришлось судорожно сжать кулаки и спрятать их в складках юбки, чтобы хоть как-то держать в узде бушующие чувства:

— Я считаю тебя сильным, отзывчивым человеком, — начала она, нервно вышагивая по комнате, боясь, что если остановится, может не выдержать и расплакаться перед ним, а этого ни за что нельзя было допустить.

Мерлин язвительно скривил губы:

— Звучит так, словно ты вынуждаешь себя просить об одолжении.

Синара остановилась перед мужем, взбешенная снисходительным тоном.

— Ты ведь знаешь, я не могу покинуть Брендона в беде. На карту поставлена его жизнь. Прошу, помоги найти его друзей в Лондоне, так чтобы я могла поехать к ним и расспросить обо всем, что случилось.

— Ты способна отправиться одна к мужчинам и обсуждать с ними преступление своего брата? — Мерлин, откинув голову, расхохотался. — Они быстро постараются воспользоваться невинностью только что явившейся из деревни простушки.

Синара окончательно обозлилась.

— Ну что ж, может, ты сделаешь это за меня, — процедила она сквозь стиснутые зубы, — завтра же.

Мерлин встал, выпрямился во весь рост, так что Синара была вынуждена откинуть голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Она ощутила сильный запах бренди.

— Синара, на этот раз Брендон может быть виновен. Он не раз попадал в переделки за карточным столом, когда пытался отыграться. Бедность могла подтолкнуть его на какую-нибудь дурацкую выходку.

— Он не вор! — взорвалась Синара. — Никогда не брал чужого, и хотя стал совершенно безрассудным картежником еще с тех пор как окончил школу, это еще не делает его преступником.

— Ты права. Хотел бы я, чтобы ты так же твердо верила и в мою невиновность.

— Сейчас речь идет не о тебе, Мерлин.

Глаза его потемнели, что-то зловещее мелькнуло в их глубинах. Мерлин не грубо, но твердо взял жену за подбородок, задумчиво оглядел ее.

— Неужели брат так много значит для тебя? — неразборчиво, почти глотая слова, пробормотал он.

«Слишком много выпил», — встревожено подумала Синара, но решила не сдаваться:

— Да. Но сейчас меня больше всего беспокоит состояние матери. Она слабеет с каждым днем и мучается из-за того, что не в силах спасти Брендона.

Воцарилось молчание, с каждой минутой становившееся все более невыносимым. Синара, гадая, что у мужа на уме, попыталась отстраниться, но Мерлин шагнул ближе, сжал ладонями ее лицо.

— Что ты делаешь? — вскинулась Синара, опасаясь, что он попытается поцеловать ее. Она чувствовала себя беспомощным зверьком перед безжалостным хищником, готовым к смертельному прыжку.

— Ты сегодня совсем другой, не такой, как обычно, — прошептала девушка застывшими губами.

— Что, ты знаешь обо мне? — бросил он. — Ничего, дорогая моя! Ничего! Только и можешь, что гордо задирать нос и презрительно глядеть на меня. Думаешь, что способна всю жизнь отказываться выполнять свой долг по отношению ко мне и нашему браку, а я буду смиренно выносить все насмешки?

Его лицо придвинулось еще ближе.

— Отпусти меня, — прошептала она, хотя умирала от желания почувствовать его губы на своих губах. Но намерения Мерлина, по-видимому, были совсем иными. Сердце Синары забилось, когда внезапная улыбка преобразила лицо мужа:

— Что, ты готова быть моей, если я помогу Брендону освободиться? — бархатисто-мягким, почти вкрадчивым голосом спросил он, но девушка сильно толкнула его в грудь. Мерлин рассмеялся: — Ну?

— Я стала твоей женой, как ты добивался. Что тебе еще нужно? — Глядя в эти бездонные глаза, Синара без слов понимала, что хотел муж. — Собираешься принудить меня делать что-то против воли?

— На твоем месте я не употреблял бы столь сильных выражений.

Мерлин порывисто прижал ее к себе так, что Синара всем телом ощутила твердые бугры мышц и упругую плоть, и вместо ожидаемого отвращения почувствовала странную радость, словно муж обещал ей восхитительные наслаждения вместо требований, которые она была не в силах выполнить.

— Ты увидишь и поймешь, что моя цена за помощь Брендону не покажется такой уж страшной жертвой, — продолжал он, скользя губами по щеке, целуя мочку уха, шепча нежные слова.

Решимость Синары на мгновение ослабла, но гнев заставил ее вновь оттолкнуть мужа. К ее удивлению, он тут же разжал руки, продолжая улыбаться.

— Я уже говорила, что не желаю никаких интимных отношений. Ты не имеешь права… — начала она, мгновенно осознав, что у него — все права, и стоит Мерлину пожелать, он может заставить ее подчиниться любому своему капризу. В ту минуту, когда Синара произнесла брачные обеты, она стала принадлежать ему душой и телом. Задыхаясь, словно не понимала этого раньше, она отвернулась.

— Поскольку наш союз не основан на любви и скорее похож на сделку, тебе отлично известно, что я потребую за все усилия освободить твоего сумасбродного братца. Ты должна стать моей женой в полном смысле этого слова. Блек Рейвн нуждается в наследниках, нельзя, чтобы древний род угас.

До сих пор Синара не думала, что муж захочет иметь детей, поскольку еще не имела возможности заметить, любит ли он их вообще, но Мерлин, как и она, был связан узами долга если не по отношению к жене, то по крайней мере к Блек Рейвну. Они оба оказались в безвыходной ситуации, когда ничего уже нельзя изменить, когда главное не их личные желания и прихоти, а благоденствие слуг и других обитателей поместья.

Мерлин погладил ее по щеке и устремился к выходу:

— Подумай о моем предложении. Если согласишься, я, пожалуй, смогу освободить Брендона, хотя и не уверен, что он этого заслуживает. — Он стоял у двери, чуть прищурив темные непроницаемые глаза, насмешливо скривив губы. — Ты выглядишь необычайно бледной, дорогая. Неужели мои слова вызывают такое отвращение?

Неистовый гнев охватил Синару, но она постаралась не показать этого:

— Тебе нравится изводить меня. Если я могу сделать еще что-то…

— Я уже все сказал. И не удовольствуюсь ничем, кроме полной капитуляции.

Открыв смежную дверь, Мерлин переступил через порог:

— Тебе, пожалуй, лучше повернуть ключ в замке, иначе я могу потерять голову и взять то, что принадлежит мне по праву, прямо сейчас или среди ночи. Мое терпение почти истощилось.

— Ты… ты… самонадеяный НЕГОДЯЙ! Я считала тебя чутким и порядочным человеком, но теперь вижу, как ошибалась.

— А я хотел бы убедиться, что ты разумная женщина, Синара. Сама знаешь, я не собираюсь причинять тебе страданий.

С этими словами он плотно прикрыл за собой тяжелую дубовую створку, оставив Синару весьма взволнованной. Раздраженно скомкав выцветшую красную занавеску, она заметалась по комнате, пытаясь хоть немного успокоиться. Какая наглость! Он просто вымогатель! Ничем не лучше Феликса — тот тоже обещал помочь Брендону, если она согласиться выйти за него замуж! Она загнана в угол. И на этот раз окончательно.

Кто-то постучал, и девушка машинально пробормотала приглашение войти. Появилась Тильди, неся переброшенные через руку платья:

— Я успела их почистить и погладить, — объявила она, развешивая наряды в старинном резном гардеробе, сделанном, как и вся остальная мебель, из потемневшего от времени дуба.

— Я помогла миссис Хоторн лечь в постель и очень расстроилась. Она выглядит измученной, и я заметила, как она плачет, хотя и пытается скрыть слезы.

— Плачет? — воскликнула Синара, прекратив бесцельное хождение.

— Да, и по-моему, ужасно волнуется за вашего брата, мистрисс Сай. Если все будет и дальше также продолжаться, она скоро в могилу сойдет.

Чувство безысходности терзало Синару. Почти рухнув на стул перед туалетным столиком, она молча подчинилась ловким рукам Тильди. Прикосновение щетки к волосам успокаивало, но ничто не могло унять тоски; казалось, навеки поселившейся в сердце. Девушка сознавала, что придется покориться, прийти к Мерлину, и еще больше ненавидела за это мужа. Она надеялась…

Синара сорвала с руки серебряный браслет и швырнула в шкатулку с драгоценностями. На что же она надеялась? Что он станет рыцарем, спасителем, который всегда будет боготворить ее, поклоняться?

— Послушайте, мистрисс Сай, по-моему, хозяин без ума от вас, — вставила Тильди, поднося прядь светлы волос поближе к свету:

— Ну чистое золото, — пробормотала она. — Почему у меня нет таких прелестных волос? — И весело ухмыльнувшись, добавила: — Неудивительно, что он влюблен по уши.

— Вовсе нет! — горячо запротестовала Синара. — Он играет со мной, как кошка с мышкой.

— Хотела бы я поиграть в такие игры, — засмеялась Тильди, — особенно, если бы он оказался в моей постели.

— Тильди! — укоризненно воскликнула Синара, вставая; она была слишком возбуждена, чтобы закончить туалет.

— Можешь идти и попривяжи язык! Времена меняются! Я больше не мисс Синара, а графиня Рейвн, и на мне лежит огромная ответственность…

— Ну и ну, да к вам сегодня не подступиться! Ничего, мистер Мерлин скоро вас успокоит… смирит ваш нрав…

— Вон! — завопила молодая графиня, вне себя от ярости. — Я сама сделаю все, что нужно!

— Как угодно, мистрисс Сай. Ясное дело, делитесь секретами с такими людьми, как мистер Мерлин. А старая горничная уже ни к чему…

— Прости, Тильди, — немного оттаяла Синара, — но ты сама приняла его сторону… против меня… на тебя это непохоже! Кроме того, я… мы… я не делюсь с Мерлином никакими секретами.

Она рухнула на кровать:

— Я до смерти напугана своей новой ролью.

— Не стоит! Вот увидите, вы станете великолепной графиней и женой. Хотя здешние слуги — противный народ, вы скоро их очаруете и покорите своей добротой!

Погладив Синару по руке, горничная вышла. Не успела девушка остаться одна, как мысли, образы и предчувствия начали терзать душу. Иного выхода нет: если она хочет когда-нибудь увидеть брата живым и на свободе, надо во всем повиноваться Мерлину. Если бы она только могла сделать что-то сама! Но Синара не разбиралась в судопроизводстве, ничего не понимала в законах, совсем не имела связей в Лондоне и не знала никого, кто бы мог ей помочь.

Боже всемогущий!

Дрожащими от волнения руками Синара натянула ночную сорочку, завязала шелковые шнуровки у выреза, накинула на плечи шаль. Тяжелые пряди волос свисали до самой талии, оттягивая шею. В висках стучала настойчивая боль, которая все усиливалась Каждый день, каждый час приносили новые испытания. Именно нечестная игра, сначала Феликса, потом Мерлина, и сопротивление мужу заставили ее так быстро повзрослеть. Теперь жизнь стала чем-то вроде финансовой сделки, и приходилось существовать по новым законам.

Неверными шагами девушка направилась к двери, разделявшей их спальни. Муж, возможно, поиздевается над ее страхами, рассмеется в лицо. Совсем иное замужество представлялось ей в мечтах! Синара верила, что выйдет замуж по любви, а не ради спасения семьи, но сейчас гордо отказывалась поддаваться жалости к себе. Вряд ли мать принудила бы ее обвенчаться с Мерлином, но Эстелла обладала необыкновенной способностью убеждать, а ее огромные карие глаза в такие моменты становились такими печальными! Синара не сможет перенести, если достоинство матери навеки погибнет под бременем бедности.

Глубоко вздохнув, она повернула ручку двери и ступила в спальню Мерлина. В комнате было темно. Однако сквозь раздвинутые гардины виднелось отражение луны, игравшее на водной глади.

— Мерлин? — прошептала она внезапно пересохшим языком. Страх не давал двинуться с места, и все окружающее стало зыбким и нереальным. Муж не ответил, скорее всего он спал. До Синары доносилось ровное дыхание. Она подошла ближе, отчаянно вцепившись в шаль, и крадучись пересекла дорожку лунного света на полу. Видит ли ее Мерлин? Сейчас он, конечно, торжествующе рассмеется, ведь она сама осмелилась прийти к нему.

Охваченная ужасом, но, отказываясь, однако, признать, что побеждена, девушка продолжала медленно продвигаться вперед, пока не оказалась у самой постели. Полог не был опущен. Синара смутно различала на подушке голову мужа. Он лежал без движения. Синара осторожно положила руку на атласное покрывало:

— Мерлин! — снова шепнула она, одновременно надеясь, что он не услышит, и охваченная нетерпением поскорее покончить с испытанием.

Но Мерлин не отвечал. Вместо этого с губ сорвался тихий храп. Синара, не веря глазам, уставилась на него. Он и вправду спит! Неужели муж был так уверен, что она побоится прийти, что решил хорошенько выспаться?

Натянутые нервы не выдержали, волна безрассудного гнева охватила Синару. Она сейчас покажет ему, что храбрости ей не занимать!

Схватив мужа за плечо, девушка решительно тряхнула его:

— Мерлин! Проснись! Я пришла, чтобы выполнить твои условия.

Мерлин зашевелился и, глубоко вздохнув, приподнялся на локте, вглядываясь в полумрак:

— Синара?

— Ты, кажется, успел забыть о нашем договоре? — язвительно спросила она.

Мерлин покачал головой, громко зевнул:

— Нет… но не думал, что ты согласишься. Синара непонимающе уставилась на мужа:

— Считаешь, что я не настолько люблю брата, чтобы пойти на все… даже поддаться шантажу с твоей стороны? Пока мы тут спорим, он, может быть, умирает.

Мерлин, не отрывая взгляда от жены, оперся о подушки. Как хотелось Синаре знать, что скрывается в непроницаемых глубинах этих глаз. Напряжение росло с каждой минутой. Девушка, не зная, что делать дальше, нерешительно встала:

— Может, зажечь свечи?

— Боишься темноты? — хмыкнул он.

Синара не удостоила ответом издевку, повторяя себе, что ей все равно, будет ли освещено это дьявольское лицо, когда он начнет насиловать ее, не говоря уже о том, что ей нет дела до его мыслей. Она здесь, чтобы выполнить долг, подобающий графине Рейвн, собственности графа. В конце концов, она стоит не больше любого фарфорового блюда в этом доме, и если Мерлин решит использовать ее, а потом швырнуть на пол, никто не посмеет вмешаться. Но она готова платить… ради того, чтобы Брендон вернулся.

Гордо выпрямившись, Синара позволила шали соскользнуть на пол, и дрожа от холода, ожидая каждую минуту, что муж рассмеется ей в лицо, развязала шнур у горла. Но все было тихо, хотя Синара чувствовала, что он следит за каждым ее движением. Она едва сдерживалась, чтобы не убежать. Лишь мысль о мужестве матери, не побоявшейся в одиночку покинуть родину, спасаясь от ужасов террора, дала ей силы поклясться пройти через любое испытание. И потом, мать все-таки сумела найти счастье с любимым человеком. Но повторит ли Синара ее судьбу? Вряд ли. Только не с Мерлином Сеймуром.

Глава 8

— Не смотри так, словно идешь на эшафот, — мягко упрекнул Мерлин, зажигая свечу на ночном столике. — Ты не первая, кому приходится делить постель с мужчиной. И поверь… в этом нет ничего дурного, ни боли, ни страданий… лишь ослепительное наслаждение, если ты позволишь себе отдаться на его волю.

Девушка снова вздрогнула и нерешительно стянула сорочку.

— Я знала, что ты воспользуешься своим положением, чтобы унизить меня, — пробормотала она, не скрывая неприязни. — И, конечно, ты сумел найти способ.

— Я мог бы заставить тебя делить со мной постель в первую же ночь после свадьбы, но надеялся…

Голос его нерешительно замер, и Мерлин поспешно отвел глаза, Синара могла поклясться, что лицо мужа на какое-то мгновение стало невыразимо грустным.

— Я надеялся, что ты придешь сама, — запинаясь, объяснил он.

— Я? Но с чего это?

Синара скрестила руки на груди, ощущая возраставшую неловкость, особенно теперь, когда в глазах мужа появился оценивающий, чуть дразнящий блеск.

— Да, с чего бы это, — повторил он, откидывая покрывало. Девушка, невольно охнув, заметила, что он совершенно обнажен. До сих пор ей никогда не приходилось видеть голого мужчину… и такого великолепного. Симметрия мышц и угловатая грация таили в себе странную привлекательность.

Перегнувшись, через край кровати, Мерлин взял ее за руку:

— Иди сюда. Здесь теплее, чем на холодном каменном полу.

Пожатие было не грубым, скорее ободряющим, и Синара позволила мужу увлечь себя в постель. Но вместо того, чтобы подвинуться, Мерлин рывком притянул ее к себе. Она оказалась сверху. Только прозрачная сорочка разделяла их. Женственные округлости и изгибы словно впечатали» в его твердое тело. Мерлин натянул покрывало на них обоих, и Синару окутал пьянящий чувственный мужской запах. Она уткнулась лицом в ямку между ключицами и плотно зажмурила веки. Он, конечно слышит, как безумно колотится ее сердце… но ведь и она ощущает быстрый неровный стук его сердца, такой лихорадочно-мучительный, что Синара внезапно поразилась силе собственной власти над этим человеком. Неужели она способна вызвать такое волнение в мужчине?

— Ты словно из мрамора — застывшая статуя, — шепнул он, гладя ее спину. Нежная ласка успокоила Синару, и она понемногу расслабилась.

«Предательница»! — упрекнула она себя. Куда девалась решимость не поддаваться? Девушка поняла, что наслаждается прикосновением к себе мужского тела. Она готовилась отдаться, отнюдь не пытаясь получить от этого удовольствие, оправдывая свои поступки лишь необходимостью спасти брата, и была уверена, что ничего не почувствует.

«Это чисто деловой договор», — говорила она себе. Сердце и чувства останутся нетронутыми. Но как оказалось, тело ее не остается равнодушным к радостям любви. И теперь единственной надеждой сохранить достоинство было не позволить этому человеку затронуть Душу.

— Ну же, ну же, — уговаривал Мерлин, — пусть гнев и злоба уйдут. Обещаю тебе, что никогда не причиню тебе страданий. Тебе понравится, вот увидишь.

— Но почему ты хочешь взять меня против моего желания? Чего надеешься этим добиться? — пролепетала Синара, ненавидя себя за то, что испытывает запретное наслаждение.

Муж медленно втянул воздух, словно от сильной боли, и Синара поняла, как ранили его жестокие слова. И хотя, казалось, эта маленькая победа должна была об радовать ее, торжествовать не хотелось.

Мерлин, не отвечая, повернул жену на бок, так что они оказались лицом к лицу, и, нежно сжав упругую грудь, начал ласкать ее через тонкую ткань. Синара не могла противиться сладостному теплу, охватившему все ее существо. Когда он коснулся затвердевшего бутона плоти, Синара подумала, что сейчас потеряет сознание от блаженства, но последним усилием воли умудрилась взять себя в руки.

— Для такой миниатюрной изящной фигурки у тебя удивительно округлые формы. Знаешь, что может сотворить такой соблазн с беднягой вроде меня?

Синара мятежно тряхнула головой, но Мерлин положил ее ладонь себе на сердце:

— Чувствуешь?

Она услышала неровное прерывистое дыхание.

— Хаос в чувствах…

И, не выпуская ее руки, провел ею по заросшей волосами груди, животу, все ниже, ниже…

Синара задохнулась. Прикосновение к напряженной, бархатисто-гладкой мужской плоти оказалось потрясением, неожиданно приятным сюрпризом. Что же ей теперь делать?

Мерлин придвинулся еще ближе, так, что пальцы Синары невольно сжались, и она ощутила, как его естество, подрагивая, возбужденно пульсирует. Охваченная отвращением к собственному нарастающему желанию, Синара пыталась отстраниться, уйти в себя, но усилия казались напрасными. Каждая частичка тела, каждый уголок души были насыщены его запахом, ласками, голосом, смехом, и она, к своему огорчению, поняла, как легко привыкнуть к близости с этим человеком, полюбить проведенные с ним минуты. Нет-нет, нужно держать себя в руках, не поддаваться вихрю ощущений.

— Ты по-прежнему слишком скованна, дорогая, — пробормотал он, перебирая ее золотистые локоны. Волосы, словно тонкий шелк, кожа, как мягкий атлас, тело — воплощенная женственность и изящество. Угрызения совести вновь напомнили о себе. Мерлин хотел эту женщину так сильно, что не остановился перед шантажом, чтобы залучить ее в постель, непонятно почему надеясь, что она поймет и раскроет ему свое неприступное сердце. Он знал, что должен быть очень терпеливым, если хочет пробиться сквозь возведенную ею стену гордости, унести любимую в царство безбрежного экстаза. Он терял голову лишь от прикосновения к ней и изо всех сил пытался сохранить ясность мысли.

— Если бы ты знала, как много значит для меня то, что ты сейчас здесь, со мной, — шепнул он и, проведя рукой по ее плоскому животу, отыскал мягкий холмик, хранящий ее женские тайны. Он понимал, что ей, девственнице, неведомо истинное наслаждение, и поэтому торопиться нельзя. Палец Мерлина осторожно скользнул между горячими, чуть скользкими складками, скрывающими святилище блаженства. Мерлин едва не терял сознание от головокружительного счастья. Она была столь сладостно нежной, и влажной, и уже хотела его, сама не зная об этом.

Синара, откинувшись на спину, отчаянно вцепилась в матрац, пока муж неустанно ласкал шелковистую плоть, сосредоточие ее женственности. Наслаждение, такое жгучее, что Мерлин едва не застонал вслух, захватило его, и лишь боязнь, что он не сможет подарить ей блаженство, омрачала восхищение. Будь проклято ее сопротивление… и все же… все же… кажется, она всхлипывает ВСХЛИПЫВАЕТ! Мерлин замер и всмотрелся в любимое лицо. Волосы — восхитительная путаница белокурых локонов, щеки едва заметно порозовели, но глаза… эти потемневшие глаза обвиняли. Может, ей больно? На кончике ресницы повисла слеза, и Мерлин не сумел удержаться от искушения наклониться и слизнуть ее.

— Что случилось? — спросил он.

Но Синара молча покачала головой. Она не могла признаться, какой ужас сотворил он в ее мыслях и чувствах, не могла найти в себе силы увидеть торжествующую улыбку на его лице, если с ее губ сорвется стон экстаза. Закрыв глаза, она отвернулась от мужа, не желая больше никогда видеть его.

— Ты используешь меня, — бросила она.

Нежность и мягкость Мерлина, казалось, мгновенно испарились, а их место заняла стальная решимость. Не отвечая, он притянул ее к себе:

— Но тебе ведь нравится то, что делаю я, — выдохнул он наконец, снимая с нее обвившуюся вокруг ног сорочку и швыряя ее на пол. — И мне показалось, что ты наслаждаешься каждой минутой.

Рука снова жала заветное местечко между ее бедер, и Синара безуспешно пыталась бороться с обуревавшим ее непонятным чувственным безумием, заставшим ее врасплох.

— Нет, вовсе нет, — жалко шепнула она, вынуждая себя думать о скучных обыденных вещах, пока его волшебные пальцы дарили сладостные муки, терзая каждый дюйм воспаленной кожи. Он сжимал ее грудь, пока нежные холмики не набухли от невыносимого томления, и Синаре хотелось лишь одного — обрести освобождение, избавиться от сладостной пытки. Она кусала губы, пока не ощутила вкус крови во рту, и мгновенно почувствовала жалость к себе. Девушка старалась отдалиться от него, выбросить из головы, но ничего не выходило. Когда же он понял, что она не собирается обернуться, то раздвинул ее ноги, и могучий отросток прижался к ее спине, словно ища входа в потаенные глубины. Она против воли начала извиваться в экстазе. Спиной, прижатой к его чреслам, она ощущала жаркое биение крови в этом кусочке плоти, который так стремился соединиться с ней.

Стиснув ее грудь, Мерлин, казалось без усилий, скользнул во влажную расщелину. Мгновенная боль пронзила Синару, боль, сразу же затерявшаяся в нарастающем, набегавшем волнами возбуждении, когда Мерлин заполнил ее изнутри, отстранился и заполнил снова. Этот странный ритм доводил ее до безумия, каждый толчок приносил безумное блаженство, тело пульсировало от желания. Ощущение слияния с этим человеком было таким полным, что Синара поняла — сколько бы раз она ни мылась, желая стереть все следы прикосновения этого человека, он по-прежнему будет с ней, в самой ее сущности. Отныне и навеки. В какую-то минуту она сосредоточилась только на становившемся все острее наслаждении, но как раз тогда, когда она уже, казалось, была на грани чего-то великолепного, чудесного, никогда не испытанного, Мерлин резко вздрогнул раз, другой, с силой врезался в нее и застонал, охваченный конвульсиями чувственного наслаждения, но тут же обмяк и замер. Тишину нарушало лишь громкое прерывистое дыхание.

— Боже, как я жаждал этого, — хрипло прошептал он.

Но Синара испытывала только чувство невозвратимой тяжелой потери, неудовлетворенности столь глубокой, что ей захотелось плакать. Измученная наслаждением, снедаемая гневом, она с трудом села, упорно борясь со слезами. УНИЖЕНИЕ. Слово огненными буквами горело в мозгу, и Синара прокляла свое непокорное тело. Он понял, что она ощущала в его объятиях. Ему удалось победить… но что она потеряла, кроме девственности? Свою гордость.

Синара соскользнула с постели и начала ощупью искать сорочку.

— Не уходи, — прерывисто попросил он, все еще задыхаясь. — Ты подарила мне самые прекрасные в жизни минуты, и сама не знаешь, как долго я желал обладать тобой.

Он снова попытался притянуть ее к себе, руки его были теплыми и нежными.

— Не прикасайся ко мне!

Боясь, что не выдержит и расплачется, Синара вырвалась и выбежала из комнаты. Прижав к губам сорочку, чтобы заглушить всхлипывания, она заперла дверь и бросилась на постель. Простыни оказались неприятно холодными, и пахли мылом, а не опьяняющим ароматом возбужденного мужчины. О, Мерлин! Почему ты вынудил меня пройти через это? Последнее, окончательное предательство… ведь он знал, что она испытывает, знал, не так ли? Знал, что она будет наслаждаться его прикосновением.

То местечко между ляжками, еще недавно так сладостно заполненное им, пульсировало, разгоряченное, неудовлетворенное. Груди, казалось, нестерпимо набухли, а соски затвердели, став настолько чувствительными, словно тоже жаждали высвобождения от чувственных терзаний. Синара долго лежала без сна, дрожа, как в ознобе, пока не провалилась в темную бездну. И пока первые рассветные лучи пробивались сквозь неплотно задернутые занавески, она грезила о Мерлине, человеке, завладевшим ее чувствами, околдовавшем сердце.

На следующее утро Синара долго мучилась вопросом, как войти в маленькую гостиную, не покраснев при этом. Будет ли Мерлин там? Сумеет ли мать увидеть предательские приметы того, что произошло прошлой ночью? Ей хотелось лишь одного, чтобы пол провалился прежде, чем она переступит порог.

— Доброе утро, дорогая, — приветствовала Эстелла.

Синара облегченно вздохнула, заметив, что место мужа за столом пустует. Поцеловав мать в щеку, она села. Брембл поклонился и налил ей чай из серебряного чайника. Молодая графиня, откусив кусочек тоста, щедро намазанного клубничным джемом, рассматривала мать» Сегодня пожилая женщина выглядела еще более изможденной, под глазами темнели круги, портившие безупречную кожу. Она казалась неестестествено бледной, а глаза были полны тревоги.

— Мама, у меня хорошие новости, — начала Синара. — Мерлин обещал сделать все, что может, для Брендона. Не успеешь оглянуться, как Бренд снова будет с нами.

— Желала бы я, чтобы это оказалось правдой, — вздохнула Эстелла. — Однако хватит ли у Мерлина влияния?

— Влияния? — донеслось с порога, и в комнату вошел Мерлин.

Улыбнувшись теще, он поцеловал ее в щеку.

— О чем вы говорите?

Мерлин шагнул к тому концу стола, где сидела жена, и та вспыхнула, заметив в глазах мужа лукавый блеск. Куда девалось вечно мрачное задумчивое выражение? Притворяясь, что ничего не произошло, Синара послушно подставила щеку, но вместо того он страстно, крепко прижался губами к ее губам. Синара вздрогнула… но это была дрожь не отвращения, а жгучего наслаждения. Внизу живота мгновенно разгорелось пламя, и возбуждение вновь охватило ее.

— Мы обсуждаем, что делать с Брендоном, — пояснила Эстелла. — Синара сказала, что вы согласились помочь ему.

Она перевела взгляд с дочери на зятя, темные глаза не упускали ни одной мелочи.

— Я очень благодарна вам, Мерлин. Вижу, вы так же внимательны, как ваш дорогой отец.

Мерлин уселся на другом конце стола, пока Брембл наливал ему кофе.

— Я никогда бы не подумал отступить от слова, данного жене, особенно после того, как ее доводы оказались… настолько убедительными.

Он посмотрел на Синару, и та ответила мужу гневным взглядом.

— Я знаю свою дочь. Когда она решает добиться чего-то, всегда идет до конца, — гордо объявила Эстелла. Она одарила дочь сияющей улыбкой, и почему-то ночное приключение перестало казаться столь унизительным. Зато в глазах матери появилась надежда, и это было щедрым воздаянием.

— Когда ты начнешь? — вызывающе бросила она. Сегодня Мерлин выглядел таким привлекательным, сильным и красивым. Синаре неожиданно трудно стало ненавидеть его. Черные локоны были аккуратно зачесаны, но она знала, что при малейшем ветерке они снова рассыплются непокорными прядями. Накрахмаленный белый галстук был безупречно завязан. Да, он не причинил боли ее телу, однако нанес урон гордости.

— Как только позавтракаю, Синара. Мы с Гидеоном Свифтом отправимся в Лондон и разузнаем, что можно сделать для твоего брата.

Эстелла, охнув, восторженно прижала руки к груди:

— Какое счастье!

— Если напишете записку Брендону, я, возможно, смогу пронести ее в камеру. Удивительно, сколько всего можно добиться при помощи взятки.

Госпожа Хоторн искоса взглянула на дочь:

— Уж не знаю, какими словами убедила вас Синара поехать в столицу так поспешно, но, должно быть, сумела объяснить, насколько важно выиграть время. Бог знает, какие ужасные болезни гнездятся в этих грязных камерах, и Брендон в любую минуту может стать их жертвой.

Синара снова заметила, что глаза Мерлина весело сверкнули:

— Вашей дочери не пришлось много трудиться, чтобы убедить меня.

Остаток завтрака прошел в молчании, и Синара торопилась поскорее уйти из комнаты, чтобы избавиться от присутствия Мерлина — знакомое напряжение между ними росло, с каждой минутой становясь все более невыносимым. Она не могла заставить себя взглянуть на мужа, но знала, что тот бесцеремонно уставился на нее — затем, конечно, чтобы еще больше смутить. Синара швырнула салфетку:

— Прежде чем распорядиться, чтобы слуги начали генеральную уборку, я хочу немного покататься верхом, — объявила она, — и возможно, не успею проводить тебя.

Когда графиня вышла из-за стола, Мерлин поднялся, и Синаре пришлось приподняться на цыпочки, чтобы прикоснуться к его щеке. Она поспешила заверить себя, что делает это ради матери — обычное проявление супружеской привязанности, только и всего, однако не могла отрицать, что по спине прошел жар возбуждения, когда Мерлин в ответ поцеловал ее в губы.

— Счастливого пути, — пробормотала Синара и выбежала из столовой, прежде чем он успеет сказать что-то такое, от чего она окончательно растеряется.

— Не езди одна, Синара. Возьми с собой одного из конюхов.

Утро выдалось сырым и прохладным. Легкий туман висел над заливом, но ветерок должен был разогнать его, и день обещал быть теплым. Тяжелая ткань амазонки натирала нежную кожу, но женщинам полагалось надевать такой костюм для прогулки верхом. Амазонка Синары была сшита из тонкого серого сукна и отделана черным бархатом. Жакет плотно облегал талию, зато юбка была очень широкой. Шляпка с загнутыми вверх полями и черным страусовым пером, свернувшимся над ухом, дополняла туалет.

Маггинс уже появился в конюшне и отдавал распоряжения младшим конюхам, спешившим накормить и вычистить лошадей.

— Мое почтение, — угрюмо буркнул он молодой графине, и та заметила, что Маггинс не позаботился снять шляпу.

— Я хочу прокатиться верхом, и прошу вас сопровождать меня, Маггинс.

Суоллоу, гнедую кобылку Синары, привели в Блек Рейвн после свадьбы.

— Видно, придется, — пробормотал Маггинс, и Синара, пристально-жестко поглядев на конюха, увидела, что по красному лицу катятся крупные капли пота, словно тот долго бежал и не успел отдышаться.

— Это ваша обязанность, и я не собираюсь унизить вас, — твердо сказала она. — Многие мужчины были бы более чем счастливы оказаться на вашем месте.

Маггинс промычал что-то неразборчивое, наподобие: «Вы слишком высокого мнения о себе, мадам». Не веря собственным ушам, Синара уставилась на нагло ухмылявшегося конюха.

— Я только имела в виду, Маггинс, что ни один грум не посмел бы… или не имел причин протестовать против подобной просьбы.

Высоко держа голову, она огляделась и увидела молодого парнишку не старше шестнадцати лет, который выводил Суоллоу на утоптанный двор перед конюшнями. Юноша прихрамывал, но, по-видимому, не от боли. Одежда из грубой ткани, но чистая, рыжие волосы аккуратно причесаны и разделены сбоку пробором. Лицо и руки сплошь покрыты веснушками. Он застенчиво улыбнулся Синаре, и та спросила:

— Как тебя зовут?

— Бобби Блек, миледи.

— Ты ездишь верхом?

Она позволила ему подсадить себя в седло.

— Да, миледи.

Парень покраснел, как свекла, обветренные руки нервно мяли шапчонку:

— Это мне нравится больше всего на свете. Синара задумчиво оглядела Маггинса:

— Поскольку мистер Маггинс очень занят сегодня, ты можешь поехать со мной, Бобби. Лошади застоялись, и я хотела бы побыть в компании человека, который любит прогулки верхом.

Она слегка улыбнулась потрясенному Маггинсу:

— Не беспокойтесь, Маггинс, Бобби сам оседлает себе коня.

— Но… что скажет хозяин? — начал Маггинс.

— В его отсутствие отдаю приказы я. Надеюсь, это понятно?

Маггинс злобно зыркнул из-под шляпы, чем-то напомнив Синаре старого лиса — косо посаженные расчетливые глазки, длинный нос и острый подбородок. Мохнатые брови, длинные волосы неряшливо падают на воротничок. В его присутствии Синаре было не по себе:

Маггине держался так уклончиво, словно любой ценой хотел скрыть что-то от нее.

Графиня поехала по тропинке, вьющейся вокруг конюшен, поднимавшейся на холм позади склепа Рейвнов и исчезавшей в лесу Гейрлок Вудз, простиравшемся до самого Дартмута. На некотором расстоянии от побережья местность стала более холмистой, напоминавшей лоскутное одеяло из-за огороженных низкими каменными заборами зеленеющих полей, занимавших каждый акр ровной почвы. Солнечные лучи отражались в каплях росы, сплетая кружевную паутину света на деревьях. Счастливо улыбаясь, Синара вдохнула аромат мокрой травы и мха.

Бобби следовал за хозяйкой в нескольких шагах из почтения к ее высокому положению. Синара сделала юноше знак приблизиться:

— Чудесное утро, не правда ли? — спросила она.

— Да, миледи.

— Блек? Ты родственник Мойры, поварихи?

— Моя мать, — объяснил Бобби, снова краснея. — Она будет так гордиться, когда услышит, что мне позволили сопровождать миледи.

Круглое лицо на мгновение омрачилось, в веселых голубых глазах промелькнула тревога.

— Что-то случилось? — спросила Синара. Юноша заерзал в седле и испуганно вскинулся:

— Мистер Маггине будет сердиться на меня.

— За что?

— Вы выбрали меня вместо него. Синара поняла, что имел в виду мальчик.

— Он не из тех, кто легко прощает, но я не позволю ему обижать тебя.

— Спасибо вам, миледи, — кивнул Бобби.

Синара понимала, что ему не очень хочется говорить о старшем конюхе, но все же хотела узнать побольше о человеке, который осмелился так вызывающе вести себя с хозяевами.

— Ты хорошо знаешь мистера Маггинса? — настаивала она.

Юноша покачал головой:

— Он не отсюда родом. Из Плимута. Приехал в Блек Рейвн еще при мистере Сидни. Тот граф, что помер в битве при Ватерлоо, тоже не очень-то жаловал его.

— Ты неглупый парнишка, Бобби, — кивнула Синара, — и знаешь, что творится в мире, не так ли?

Бобби, в который раз залившись краской, пожал плечами:

— Не совсем. Просто слушаю разговоры матросов на пристани в Селкомбе и в деревенском трактире. Вот они все на свете знают!

Парнишка помолчал и тяжело вздохнул:

— Как, должно быть, здорово уметь читать и писать, — пробормотал он наконец больше себе, чем ей, и Синаре почему-то страстно захотелось помочь этому бесхитростному парню. У нее было все, а люди, подобные Бобби, вынуждены довольствоваться крохами. Ему и его матери повезло найти службу в Блек Рейвн: хотя поместье и обременено долгами, его обитатели не голодают, как бедные крестьяне, у которых ничего не было, кроме жалких огородиков и пары свиней — только этим они и отличались от последних нищих.

— Возможно… я смогла бы помочь.

Синара поколебалась, не желая обещать того, что скорее всего не смогла бы выполнить. Но в деревне Блек Рейвн, наверное, было немало молодых людей, не умеющих читать и писать.

— Ну что ж, поехали.

Она взмахнула поводьями, и пустила Суоллоу рысью. Они вернулись в лес, где солнечные лучи едва пробивались сквозь заросли, превращаясь в приглушенно-зеленоватое свечение. Здесь стояла торжественная тишина, и Синара ощутила необычайную свободу духа. Они оказались на поляне, где единственным звуком был шорох копыт по мху.

Синара неожиданно вспомнила дуэль, случившуюся совсем недавно, в такой же роще, и удивилась тому, что Мерлин поспешил исполнить ее желание попытаться освободить Брендона вместо того, чтобы заняться своими, куда более неприятными проблемами. Может, она была слишком эгоистична, когда просила о помощи? Нет, если Брендон вернется, он, несомненно, сделает все, чтобы спасти имя Мерлина. Если подобная вещь возможна…

— Осторожнее! — завопил Бобби, и Синара краем глаза заметила темную фигуру, неожиданно вынырнувшую прямо перед кобылой. Лошадь мгновенно встала на дыбы — Синара вскрикнула, но чудом удержалась в седле и сразу оглянулась, заметив лишь нечто неопределенное — что-то вроде развевающегося серого плаща, тут же исчезнувшего.

— Что это было? — задыхаясь, спросила она Бобби, пытаясь усмирить Суоллоу. Юноша, подъехав ближе, схватился на поводья кобылы, удерживая ее на месте:

— Вы хорошая наездница. Другая на вашем месте упала бы. Кобыла могла понести.

— Кто это?

— Помешанный Жан, деревенский дурачок. Он похож на большую летящую птицу, и все из-за этого широкого серого плаща.

— Он ужасно напугал лошадь, когда кинулся ей под ноги.

— Жан всегда был странным.

Тишину внезапно нарушил тонкий, жуткий вопль, от которого кровь застыла в жилах. До всадников, постепенно отдаляясь, донеслись зловещие слова, которые выкрикивал Жан на бегу:

— Смерть посетила Блек Рейвн и снова посетит еще не раз! Души мертвых не успокоются, пока тайна не будет открыта!

На светлую поляну словно опустилось траурное облако, и Синара, вздрогнув, обменялась с Бобби тревожными взглядами. Но тот лишь пожал плечами:

— О, Жан считает, что может предсказать будущее, бедняга! Не обращайте на него внимания, миледи.

Решительно кивнув, Синара направила кобылу к тропинке, ведущей назад, в Блек Рейвн. Но хотя Жана считали безумным, его мрачные предсказания запали в душу, разрешили счастливо начавшийся день. В лесу было тихо, и только ветки потрескивали в отдалении, словно под напором ветра. Синара могла бы поклясться, что Жан нарочно испугал лошадь. Но почему?! С чего бы кому-то специально бросаться под копыта скачущих коней, да еще в лесу, где много дорожек!

Утро было окончательно испорчено, и Синара немедленно повернула Суоллоу к конюшне.

— Что бы ни делал Жан в лесу, я рада, что моя кобыла не пуглива. Нет времени размышлять о случившемся — нужно немедленно начинать генеральную уборку. Все же она могла поклясться: Жан знал, что они будут проезжать по той полянке.

Глава 9

Синара забыла о странной встрече, как только погрузилась в нелегкую работу по приведению в порядок многочисленных помещений замка. Заплесневелые порванные занавески и драпировки сжигали, ковры выбивали, пока в них не осталось пыли, полы натирали до блеска, а окна мыли. Неделю спустя после отъезда Мерлина в Лондон Синара провела целый вечер, решая, что еще предстоит сделать для возвращения огромному холлу былого блеска. Пришлось позвать Брембла, чтобы обсудить, как лучше вымести паутину из древних потолочных балок — задача, требующая немалого мужества, поскольку от пола до потолка было не менее двадцати футов.

Но в самый разгар споров в комнату поспешно вошла Эстелла, одетая лишь в тонкий пеньюар. Кашемировая шаль сползла с плеч. Синара поняла, что мать крайне расстроена — она никогда не выходила из спальни в подобном виде. Лицо пожилой женщины было смертельно-бледным, в больших карих глазах застыла тревога.

— Мама! — Синара отложила образчики тканей и бросилась к Эстелле как раз вовремя, чтобы не дать ей упасть в глубоком обмороке. — Что стряслось? Где Тильда?

Она помогла матери лечь на старый диван с красными бархатными подушками.

Вбежавшая Тильда, которая успевала выполнять и обязанности горничной Эстеллы, поднесла к ее носу склянку с уксусом. Едкий запах мгновенно привел в себя Эстеллу.

— Я ужасно испугалась, — с трудом выговорила она. — Не успела я заснуть, как в комнате раздался страшный грохот, словно что-то разбилось.

Эстелла взволнованно взмахнула руками.

— Я села в постели, а сердце так колотилось, что я думала, оно вот-вот остановится. Было больно!

Она вцепилась в руку дочери:

— У моей кровати стоял МУЖЧИНА!

Казалось, Эстелла опять потеряет сознание, но тут снова подоспела Тильда с уксусом.

— Мужчина! Ты узнала его?

Эстелла покачала головой:

— Я слишком испугалась и не смогла взглянуть на него. Помню только широкий серый плащ и надвинутую на лоб шляпу, закрывшую лицо почти целиком.

Она замолчала, широко раскрыв глаза, видимо, вновь и вновь воскрешая в памяти страшную сцену:

— Правда, он казался молодым и, насколько припоминаю, высоким. Я вскрикнула, и он сразу же исчез, совершенно бесшумно, словно призрак.

Синара и Тильда обменялись встревоженными взглядами:

— Ты уверена, что не видела это во сне? — спросила дочь, заранее зная ответ.

— Он стоял там, глядя на меня, — прерывающимся голосом пробормотала Эстелла.

— Это не мог быть один из слуг? — настаивала Синара, чувствуя, как по коже бегут мурашки. Она вспомнила безумца в сером плаще, которого встретила в лесу. Неужели это тот же самый человек? Но Жан был старым и кривоногим.

— Его плащ был слишком элегантным для слуги, — объяснила Эстелла, садясь. — Говорю же, этот замок полон зла. Я почувствовала это в тот момент, когда мы приехали сюда.

Синара вздохнула. Она сама ощущала нечто подобное. Возможно, всему виной была неприязнь слуг.

— Пожалуйста, позовите миссис Эверел, — умоляюще попросила Синара Брембла, стоящего рядом с диваном. Дворецкий вышел, а Синара, нетерпеливо ожидая появления экономки, начала растирать негнущиеся руки матери. Тильда плотнее обернула шалью хрупкие плечи. Эстелла все еще дрожала, но казалась намного спокойнее. Синара послала горничную за стаканом бренди.

— Мама, все уладится. Я позабочусь о тебе, и Брендон скоро будет с нами.

— Я хочу вернуться в Стормивуд, — заплакала мать, — потому что боюсь за свою жизнь, не говоря уже о твоей. Ты должна уехать со мной и ждать возвращения Мерлина.

Мне понятно твое беспокойство, но не думаю, что кто-то хочет причинить нам зло. Мы здесь окружены слугами, и вряд ли нам грозит опасность.

— Мужчина вошел в мою спальню! Слуги ленивы и равнодушны. Им безразлично, если в замок ворвется целая шайка грабителей!

Миссис Эверелл вплыла в комнату, неодобрительно поджав губы.

— Я выполняла ваши распоряжения относительно бельевой, миледи. Что-то неладно? — осведомилась экономка, складывая руки на животе. Платье из черного бомбазина потрескивало при малейшем движении. Холодные глаза с подозрением уставились на хозяйку.

Синара выпрямилась и спокойно встретила леденящий взгляд:

— Миссис Эверелл, вы по долгу службы обязаны знать все, что происходит в этом доме. Может, приходили трубочисты? Кто-нибудь навещал сегодня слуг? Родственники? Друзья?

Домоправительница покачала головой:

— Нет. Никаких посетителей.

— Возможно, приезжали поставщики? Кто-то подходил ко входу в кухню?

— Нет.

Наступило молчание… угрюмое… почти наглое…

— С этого дня прошу вас держать все двери на замке, и впускать в дом только тех людей, кого вы знаете в лицо, — распорядилась графиня.

Миссис Эверелл еле слышно фыркнула:

— Могу я спросить, почему? Здесь не Лондон, где полно воров и убийц!

— Таков мой приказ, и этого достаточно, — ответила Синара. — Уверена, что вам, как и мне, не хочется видеть здесь посторонних.

Миссис Эверелл еще сильнее поджала губы и подняла подбородок:

— Вряд ли подобное может здесь случиться.

У Синары не было ни малейшего желания затевать спор, поэтому она отпустила экономку и попросила Брембла, единственного верного слугу во всем доме, узнать у лакеев, не видели ли они чего-то необычного.

— Велите им обыскать замок сверху донизу, включая подвалы.

В узких коридорах царила зловещая тьма, но Синара все же проводила мать и помогла ей лечь в постель. Тильди обещала этой ночью спать в комнате хозяйки, и Синара решила, что сама проверит все запоры, прежде чем уйдет к себе. Последние события совсем выбили ее из колеи!

Расстроенная графиня поспешила назад по погруженным во мрак переходам, желая добраться до ярко освещенного холла. Сердце беспорядочно колотилось от страха, но она была полна решимости не дать разыграться собственному воображению. Вполне возможно, что матери все это приснилось, но что если она не фантазирует? Кто мог пробраться в замок, и что ему нужно было в комнате Эстеллы?

Ужасная мысль поразила Синару, и хотя она немедленно попыталась выкинуть ее из головы, подозрение не унималось. Что, если кто-то намеренно запугивает женщин в замке? Ведь встреча в лесу могла бы кончиться тем, что лошадь понесла бы и сбросила всадницу.

«Я могла упасть и сломать шею», — с ужасом подумала Синара и, сопротивляясь грозившим одолеть ее мрачным предчувствиям, попросила Брембла проверить вместе с ней все двери.

— Я бы чувствовала себя лучше, будь граф здесь, — причитал Брембл, вперевалку шагая рядом с хозяйкой. — Подозреваю, у нас с каждым днем будет все больше трудностей со слугами.

— Но почему? — допытывалась Синара — Что сделал Мерлин, чтобы так настроить их против себя?

— Эти деревенские жители ужасно суеверны. Они вообразили, что милорд убил своего отца и теперь накличет на них зло.

— Но вы не верите этим слухам?

— Я знал хозяина еще с того времени, когда он был совсем маленьким, миледи. Мистер Мерлин и мухи не убьет.

Брембл говорил так убежденно, что Синаре сразу стало легче.

— И если мне будет позволено сказать, миледи, слугам не по душе, когда вы требуете от них сверхурочной работы, как, например, сейчас, когда решили все переделать в замке.

— Если бы они с самого начала старались содержать дом в чистоте, не пришлось бы прилагать лишних усилий, — заметила Синара, хорошо понимая, что строгость — единственный способ заставить слуг повиноваться.

— Согласен, но тем не менее они не питают к вам особой симпатии, — возразил Брембл и тут же вспыхнул от смущения. — О, простите, миледи, я не имел права говорить подобные вещи!

— Не волнуйтесь, Брембл, — рассмеялась Синара. — Вы — один из немногих, кому я могу полностью доверять, а взамен прошу лишь полной откровенности.

Брембл кивнул и, судорожно сглотнув, проверил, тщательно ли заперта дверь кухни. Они вернулись в большой холл, где массивная мебель в тусклом свете свечей напоминала притаившихся в тени людей. Когда они подошли к широкой лестнице, занимавшей большую часть западной стены, огромная дубовая входная дверь с грохотом захлопнулась. Синара была уверена, что успела увидеть, как в щели мелькнуло что-то серое. Это могло означать, что незваный гость все время был в замке…

— Что это? — удивился Брембл, направляясь к двери, и, распахнув ее, всмотрелся в непроглядный мрак. Два лакея сбежали по ступенькам:

— Мы обыскали все комнаты, миледи, — сообщили они. — Нигде никого.

— Идите за Бремблом, ему нужна ваша помощь, — велела Синара, встав на пороге. Ночь была необычно темной — ни луны, ни звезд. С моря дул холодный бриз, оставлявший на губах вкус соли.

Эта тьма бесследно поглотила мужчину, и Синара уже хотела было идти к себе, когда тишину прорезал вопль, а потом стон. Вне себя от тревоги, она выбежала на крыльцо, пытаясь разглядеть, что происходит.

Брембл вернулся, тяжело опираясь на одного из лакеев и держась за плечо.

— Что стряслось? — охнула графиня, помогая усадить кругленького дворецкого в гигантское резное кресло у двери.

— Он ударил меня чем-то, кажется, камнем. Еще повезло, что попал в плечо, — прохрипел Брембл. По красному лицу градом катился пот, и Синаре второй раз за вечер пришлось отпаивать бренди очередную жертву негодяя в сером плаще. Мать говорила правду — в замок пробрался чужак.

Дворецкий смог только немного оправиться от неожиданного приключения, как в дверь постучали. Лакей, успевший задвинуть засов, спросил, кто приехал.

— Открывай! Это хозяин!

Лакей открыл массивные запоры и впустил Мерлина, в черном, забрызганном грязью плаще и с разметавшимися волосами, словно он проделал весь путь без шляпы. Противоречивые чувства обуревали Синарой: с одной стороны, душу терзало подозрение — уж слишком он быстро вернулся, но сильнее всего, пожалуй, было облегчение при виде живого и здорового мужа, облегчение, которое подстегивало ее броситься в его объятия. Все же верх взял, холодный рассудок, требующий с осмотрительностью и осторожностью отнестись к внезапному возвращению.

Темные глаза бросали ей вызов, лучились нежностью, но Мерлин не попытался подхватить ее на руки и вместо этого лишь галантно поцеловал кончики пальцев:

— Очень было тяжело ехать в темноте. Даже луна куда-то спряталась. Ветер усиливается, должно быть, скоро хлынет проливной дождь.

— Где Гидеон Свифт? — спросила Синара. Его прикосновение заставило сердце заколотиться. Ее все больше влекло к мужу. Казалось, магнетизм, бывший его неотъемлемым качеством, сегодня еще усилился.

— Я оставил его и карету в Дартмуте, а сам поспешил домой поскорее увидеть жену, — объяснил Мерлин так громко, что слышали все. Лицо его осветилось счастливой улыбкой. Один из лакеев хмыкнул, и Синара покраснела. Как ей хотелось, чтобы между ними не было загадок и тайн, чтобы убийца Росса был найден. С какой радостью бросилась бы она в объятия мужа, если бы могла верить ему! Но сейчас Синара постаралась оставить без внимания всякое проявление привязанности с его стороны. Если Мерлин считает, что она потеряет голову после ночи любви… но, Боже, как хорошо снова видеть его… словно он отсутствовал год, а не всего-навсего неделю.

— Сегодня нас посетил непрошенный гость. Мама обнаружила его в своей спальне, а десять минут назад он ударил Брембла в плечо и едва не убил. На незнакомце был серый плащ.

Лицо Мерлина потемнело от беспокойства:

— Это недопустимо! Вижу, что появился как раз вовремя. Необходимо расследовать это странное происшествие как можно скорее. Думаю, местный констебль сумеет помочь. — Он небрежно швырнул лакею плащ и перчатки. — Возможно, это обыкновенный грабитель. Слугам удалось его поймать?

Синара отрицательно покачала головой:

— Если им верить, никого из посторонних в замке не было. Я велела запереть все двери.

— Тебе полегче, старина? — спросил он Брембла, и когда дворецкий кивнул, добавил: — Иди к себе, отдохни и попробуй уснуть, а завтра не слишком переутомляйся.

Подойдя к Синаре, Мерлин взял ее за руку и повел к огромному камину у восточной стены холла, где горело яркое пламя, разгонявшее холод и сырость.

— Я надеялся, что жена встретит меня — усталого путника — хотя бы стаканом бренди.

— Ты, кажется, не слишком обеспокоен тем, что случилось сегодня.

— Напротив. Но что я могу сделать в такой час? Поймать его в темноте нет никакой возможности. Скорее всего это какой-то наглый бродяга, решивший украсть еду или что-нибудь подороже.

Мерлин попытался обнять жену, но та уклонилась:

— Мама могла серьезно пострадать — она и так едва не умерла от испуга, а что касается Брембла…

— Что, по-твоему я должен делать? — вспыхнул Мерлин. — И что я МОГУ сделать?

— Конечно, не так уж много, но ты должен понять мое волнение. Мне вряд ли удастся уснуть сегодня.

— Поверь, я все понимаю. Последнее время в моей жизни нет ничего, кроме тревог. Но сейчас мне нужен отдых и покой, а не новые трудности.

Мерлин помолчал, задумчиво глядя в огонь:

— Не собираешься спросить, как прошла поездка?

Синара мгновенно просветлела:

— Да, я почти забыла. Что ты сумел сделать для Брендона? Как он?

— Вполне здоров и спрашивал о тебе. Правда, немного осунулся. Хочет повидать тебя в Ньюгейте, до суда.

— Суда? Когда? Где?

— В Кингстоне, в графстве Суррей, там, где свершилось преступление. Когда Брендона будут перевозить из Лондона в Кингстон, я попытаюсь его освободить. Хорошо еще, что не было решено судить его в Одл-Бейли. Оттуда побег невозможен. Бог видит, — вздохнул Мерлин, — из-за Брендона я способен попасть еще в большую беду, чем та, в которой уже очутился. Если меня поймают, могут засадить в Ньюгейт, и, возможно, в одну камеру с твоим братом.

Терзаемая угрызениями совести, Синара задумчиво смотрела на мужа:

— Этот твой план спасения кажется довольно опасным.

— Совершенно верно, но для тех, кто отчаялся, другого выхода нет, а я пойду на все ради твоего спокойствия. — Он, слегка улыбаясь, шагнул к жене, словно желая обнять, но тут же спохватился: — Когда мы отправимся в Лондон вместе?

— Как можно скорее.

Близость Мерлина волновала Синару больше, чем ей хотелось бы. Он отлучился всего на неделю, но она вынуждена была признаться себе, что тосковала по нему. Присутствие мужа давало ей постоянную поддержку. Он всегда был готов помочь решить любую проблему, и это позволяло Синаре чувствовать себя в безопасности. Даже теперь, после того как в замок прокрался чужой, она больше не боялась, потому что Мерлин вернулся.

Опьяненная радостью встречи, Синара вспомнила множество мелочей, которыми хотела поделиться с мужем, но глядя в эти темные глаза, мгновенно забыла обо всем на свете. Какое счастье оказаться в его объятиях, ощутить прикосновение губ.

— Собираешься подняться к себе? — осведомился он.

— Да… одна. Мое отношение к тебе не изменилось.

НО ЭТО НЕПРАВДА. Только она никогда не допустит, чтобы он узнал…

— Как обидно! — вздохнул Мерлин и, подвинув к огню старое кресло с резной спинкой, обитое выцветшей золотистой парчой, уселся, вытянув длинные ноги:

— Пожалуйста, попроси по дороге Брембла принести мне бутылку бренди.

— Ты отослал его спать, не помнишь?! Но я сама сейчас принесу.

Жалея о том, что разговор так быстро закончился, Синара вышла, а когда спустя несколько минут вернулась, обнаружила, что муж уснул. Она подавила желание вглядеться в это красивое лицо, выглядевшее во сне совсем по-другому, словно суровые черты неожиданно смягчились, а постоянная грусть растворилась в дымке грез.

Синара поставила бутылку и стакан и подошла ближе, решая, стоит ли укрыть Мерлина. Огонь скоро погаснет, и к утру муж окончательно замерзнет.

Она так долго колебалась, что не заметила, как Мерлин открыл глаза, и вскрикнула от неожиданности, когда он, выбросив вперед руки, мгновенно притянул ее к себе на колени.

— Что ты делаешь? — прошипела она, пытаясь вырваться.

— Я видел сказочный сон, в котором царила ты, но твое появление пробудило меня, — поддразнил Мерлин, лукаво улыбнувшись. — Тогда я подумал, что достоин более теплого приема, чем тот, который мне оказали раньше.

Синара окинула мужа свирепым взглядом не потому, что злилась — просто он оказался сильнее. Как бы, не нарушая правил приличия и не вступая при этом в драку, высвободиться из его объятий? Если он думает, что она снова отдастся ему, как в тот раз — сильно ошибается. Тогда она сделала это ради Брендона.

— Отпусти меня.

— Не отпущу, пока не поцелуешь.

— Вот еще! Не имею ни малейшего желания попусту время тратить! Да и кресло это ужасно неудобное!

— Мы всегда можем найти местечко поудобнее — мою постель.

Синара напрасно упиралась руками в мускулистую грудь.

— Только потому, что я уступила шантажу однажды, не означает, что я вновь приму предложение.

— Прекрасно. Если желаешь упрямиться, чтобы гордость не пострадала, пусть будет так. Но пока ты рядом…

Прежде чем Синара успела запротестовать, он припал к ее губам. Времени отстраниться не было — поцелуй становился все крепче, опьяняя, возбуждая до такой степени, что Синаре хотелось лишь одного — навек растаять в объятиях мужа. Он сумел растопить холод, сковавший жену, и этот поцелуй был не обыкновенным соприкосновением губ, эротическим танцем языков, а слиянием душ, безмолвным разговором сердец. Потрясенная неожиданным открытием, Синара пыталась ускользнуть, но сопротивление скоро ослабло. Невероятная благоговейная нежность его поцелуя уничтожила решимость бороться. Язык Мерлина, бархатисто-мягкий, словно обволакивал ее рот, лаская, гладя, ища утешения… И Синара почему-то понимала, что поцелуй доставляет Мерлину такое же наслаждение, как и ей. Казалось, протекла вечность, пока она снова и снова узнавала его. Ее тело, не желавшее ничего знать о гордости, раскрылось навстречу ему, как цветок, под дарующим жизнь солнцем; радостное тепло пронизывало все ее существо, а поцелуй становился все более страстным, все более требовательным. И она отвечала. Как можно было не ответить, когда она совсем потеряла голову?

— Господи милостивый, что же это? Что в тебе так опьяняет, Синара, и лишает меня разума? — пробормотала он, поднимая голову, чтобы взглянуть ей в глаза. — КТО ты, любимая? Ведьма, заколдовавшая меня? Кажется, я искал тебя всю жизнь, но теперь, когда держу в объятиях, знаю, что ты мне не принадлежишь, потому что лишен твоей любви, знаю, что растоптал твою гордость в ту ночь. Но теперь мы оба кое-что усвоили, не так ли?

Синара потрясенно уставилась на мужа. Никогда раньше она не слыхала от него таких нежных слов. Это он казался волшебником, его слова оплетали магической паутиной грез ее сердце, так, что горячая волна счастья захлестнула Синару. Ей неожиданно показалось, что они знали друг друга всегда. Беспредельность этой мысли испугала ее, и она поспешно отстранилась. Мерлин разжал руки:

— Как мне заставить тебя понять?!

— Что именно? — резко спросила она, поднимаясь, расправляя платье и изо всех сил стараясь казаться безразличной.

— Что есть нечто, всегда соединявшее нас, то, чего мы не можем точно определить.

Он прав, прав и говорит вслух то, о чем не осмеливалась подумать Синара. Между ними существует какая-то внутренняя глубинная связь, которую почти невозможно объяснить… и оба произнесли брачные обеты перед священником, клятвы, которые она не могла нарушить, а теперь и не хотела, особенно после той ночи… Отныне Синара навеки принадлежит этому темноволосому красавцу, сумевшему зажечь в ней пламя. Однако пока еще не время открыть мужу свои пробудившиеся чувства.

— Ощущение, что мы связаны невидимой нитью, не меняет того обстоятельства, что наш брак — брак по расчету.

— Это зависит от того, сколько еще времени ты будешь стараться сохранять его таковым.

— Не возлагай вину только на меня, Мерлин. Синара направилась было к лестнице, но муж остановил ее:

— Не уходи, подожди немного. У меня для тебя подарок.

— Подарок?

Мерлин вытащил из кармана маленький сверток и вручил жене.

Синара открыла бархатную коробочку и на мгновение прикрыла глаза, ослепленная радужным блеском. Внутри оказались золотые серьги в виде капель. В середине каждой сверкал большой бриллиант чистой воды.

— Они похожи на слезы, пролитые тобой, когда мы впервые любили друг друга. Они всегда будут напоминать тебе нашу ночь…

Синара вспыхнула от смущения:

— Не знаю, захочется ли мне вспоминать такое. — Опустив крышку, она протянула мужу коробочку. — Не вижу причин отмечать это событие.

Что-то мрачное, болезненное мелькнуло в его глазах, но Мерлин молча взял коробочку и сунул обратно в карман. Синара тут же пожалела о некстати вырвавшихся жестоких словах:

— Я… не хотела обидеть тебя, — запинаясь, пробормотала она.

— Серьги очень красивые, но я предпочла бы забыть ту ночь.

«ЛГУНЬЯ»! — упрекнула она себя.

Губы Мерлина невесело скривились:

— Твое желание для меня закон. Завтра утром едем в Лондон. Успеешь собраться? Я сам буду готов тебя сопровождать.

Он отвернулся, откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза.

— Разве ты не собираешься лечь в постель? — спросила Синара, не зная, что сделать и сказать. Так не хотелось оставлять мужа, особенно сейчас, когда пропасть между ними еще больше расширилась. Ведь что ни говори, а он сумел увидеться с Брендоном.

— Я думал, тебе все равно.

Он взглянул на нее сквозь полуопущенные ресницы, и Синара вздрогнула от холодного безразличия, сменившего пылкую страсть. Не сказав больше ни слова, она вышла. Может, она зря не приняла подарок? Серьги такие изящные, но, вспоминая ту ночь, она вновь и вновь переживала невероятное унижение. Правда, в душе росло новое чувство — острое, настойчивое желание, ПОТРЕБНОСТЬ узнать, изведать освобождение от головокружительного напряжения, державшего ее в плену каждое мгновение, которое она проводила с мужем. Он, очевидно, понимал это.

Синара разделась с помощью Тильда и после ухода горничной услышала шаги Мерлина в соседней комнате. Она настороженно прислушалась, и желание быть с ним охватило ее с новой силой. Но теперь между ними была не только стена. Однако она заплатила за согласие помочь Брендону, так откуда же угрызения совести, ставшие последнее время ее постоянными спутниками… если не считать неотвязного стремления оказаться рядом с мужем. Она никогда не думала, что способна так увлечься.

Прижав ухо к двери, Синара пыталась понять, что происходит в соседней комнате, но там уже было тихо. Прислушивается он к тому, что делает жена?

Синара опустила ладонь на дверную ручку, обвела пальцем холодные завитки, гадая, касается ли сейчас Мерлин старого металла. Но только она успела почти поверить в это, как из соседней спальни донесся скрип пружин.

Испытывая отвращение к собственным глупым мечтам, Синара решила лечь в постель. Простыни оказались холодными, хотя Тильда положила нагретый кирпич под пуховое одеяло. Синара долго металась и ворочалась, прежде чем, наконец, уснула. Но хотя тело отдыхало, душа не находила покоя.

Глава 10

Синаре не пришлось испытать радости лондонского Сезона, поскольку Хоторны были слишком бедны, чтобы заплатить за роскошный бал и модные туалеты для дочери. Никто из родственников не изъявил желания помочь девушке и взять на себя расходы. Синара не особенно жалела об этом, потому что не знала, чего лишена — до сих пор она бывала в столице всего дважды. И вот теперь она в Лондоне с Мерлином. Пока карета катилась по Пикадилли, Синара не отрывала взгляда от окна. Какофония звуков завораживала ее, как и толпы, кишевшие на улицах. Разносчики пронзительно выкрикивали названия товаров, и громче всех вопили цветочницы. Телеги и фургоны громыхали по булыжникам мостов, бродячие собаки гонялись за голубями.

Мерлин почти всю дорогу молчал, лишь изредка делая ни к чему не обязывающие замечания. Оказалось, что они должны остановиться в городском доме, принадлежавшем когда-то Россу Сеймуру, а теперь Мерлину.

Это было высокое узкое здание на Албермарл-стрит, в фешенебельном районе Мейфэр. Фасад выглядел простым и элегантным, по обе стороны от парадной двери возвышались колонны, над большими окнами вились гипсовые гирлянды виноградных листьев. Экипаж остановился; полная женщина с седеющими волосами и нездорово-бледным лицом вышла на крыльцо. Большой чепец не давал хорошенько рассмотреть ее, оборки почти скрывали крохотные, похожие на беличьи, глазки. Вид у нее был явно настороженный. Женщина сделала реверанс, с любопытством оглядывая Синару.

— Это Этель Суон, — пояснил Мерлин. — Старая домоправительницы отца. Теперь постоянно живет в Лондоне и присматривает за домом.

— Я сделала сандвичи, мистер Мерлин. Сейчас вскипячу чайник, — объявила миссис Суон.

Синара, пытаясь размять свои затекшие ноги, улыбнулась экономке. Они пробыли в дороге целых четыре дня. Наконец-то путешествие закончено! Конечно, жаль, что Тильди не смогла тоже поехать, но пришлось оставить горничную ухаживать за Эстеллой.

Гидеон Свифт, сидевший рядом с кучером, внес в дом багаж. К этому времени начал моросить дождь, и лондонские улицы окутал запах мокрой сажи и какое-то зловоние, источник которого Синара не могла распознать. Небо приняло свинцово-серый оттенок. Сумерки быстро сгущались.

— Заходите скорей, а то промокнете, — добродушно проворчала миссис Суон.

Она помогла Синаре снять плащ, и та поблагодарила ее с улыбкой.

— Разве здесь нет дворецкого? — осведомилась Си-нара, оглядывая тускло освещенный холл. Полы из каррарского мрамора были выложены узором в черно-белую клетку. Дубовая лестница с изящно изогнутыми перилами вела в коридор второго этажа. Стены были обшиты панелями, на которых в чинном порядке висели фамильные портреты Сеймуров. У парадной двери стояли огромное зеркало в затейливой раме и чиппендейловское кресло.

— Поскольку мы никого не принимаем… то есть, пока хозяева не живут здесь постоянно, кроме миссис Суон, глухого лакея да уборщицы, других слуг нет, — пояснил Мерлин, — и пока мы в трауре, я не считал нужным никого нанимать.

Он вошел в гостиную через двойные двери. Синара заметила, что вся мебель закрыта парусиновыми чехлами. Она последовала за мужем, восхищенно оглядывая изящные кремовые панели, разделенные затейливой гипсовой лепниной. На мраморном камине стояли фарфоровые безделушки и часы из золоченой бронзы.

Твой отец смог многого добиться. Если бы титул принадлежал ему, Росс наверняка бы сумел найти способ восстановить Блек Рейвн, — заметила она. — Как случилось, что остальные братья не обладали его талантами?

Муж взглянул на нее, и Синара в который раз испытала беспощадную силу странного притяжения, существовавшего между ними. Казалось, она с каждым днем все больше поддается его очарованию, все острее сознает его присутствие. Кроме того, Мерлин обладал несомненным терпением. С той ночи, когда Синара отказалась от подарка, он ни разу не попытался предъявить свои права на ласки жены.

— Отец вложил то немногое, что унаследовал, в землю в окрестностях Лондона. Как тебе известно, город быстро разрастается, участки почти сразу же повысились в цене, и отец смог купить еще земли. Скорее всего у его братьев не было деловых способностей. Они не сумели, как отец, вовремя использовать свои возможности.

Мерлин, помолчав, отодвинул золотистую бархатную штору и выглянул в окно:

— Думаю, Сидни, отец Макса, делал все возможное, чтобы спасти Блек Рейвн, но приходилось постоянно бороться с нуждой.

— Может, нам удастся то, что не удалось ему, — пробормотала Синара скорее себе, чем Мерлину.

Настороженное выражение появилось на его лице, Мерлин пристально вглядывался в нее:

— НАМ? Я считал, что ты не желаешь иметь со мной ничего общего, Синара.

Синара, покраснев, отвернулась. Он слишком многое видел, слишком хорошо ее понимал.

— Мы муж и жена, хотим мы этого или нет, и, возможно, проведем остаток жизни в Блек Рейвне. Лицо Мерлина чуть смягчилось улыбкой:

— Возможно, — согласился он, — но я надеялся показать тебе Лондон. Как только срок траура закончится, мы начнем въезжать в свет, и ты наконец-то, хоть и с опозданием, сумеешь насладиться радостями Сезона. Ты заслужила это после всего того, что пришлось вынести из-за Феликса и нашей вынужденной свадьбы.

Он так заботился о Синаре, изумляя ее каждый раз, когда выказывал безграничную щедрость и великодушие.

— Мне бы очень хотелось этого, — прошептала она.

— Поскольку Сезон кончился, мы вряд ли встретим здесь знакомых, — пояснил Мерлин. — Почти все разъехались в сельские поместья.

— Так или иначе, не думаю, что при нынешнем положении вещей нас захотят принимать. Может, когда ты сумеешь восстановить свое доброе имя…

Она заметила, как напряглось лицо мужа, и почти обрадовалась появлению экономки. Миссис Суон проводила молодую графиню в спальни на втором этаже, и Синара облегченно вздохнула, заметив, что экономка успела постелить обе постели. Очевидно, Мерлин успел уведомить миссис Суон, что они спят раздельно, и та не нашла в этом ничего необычного — супружеские пары, принадлежавшие к высшему обществу, как правило, почти никогда не проводили ночи вместе. Между комнатами не было двери, и Синара немного приободрилась. По крайней мере здесь не придется заботиться о ключах и засовах. Каждый раз, запирая свою спальню в Блек Рейвне, она терзалась угрызениями совести…

— О чем задумалась? — спросил Мерлин, прислонившись к дверному косяку. Синара виновато покраснела:

— Любуюсь комнатой.

Спальня и впрямь была такой же красивой, как и весь дом. Высокие потолки с лепными украшениями, голубые с золотом обои с цветочным рисунком. Стеклянные двери вели на крохотный балкончик с оградой из витого кованого железа, выходивший на задний двор, покрытый клумбами и бордюрами. Двор окружала высокая каменная стена.

— Я рад, что тебе понравилось.

Подойдя к стеклянной двери, Мерлин распахнул створки. Незнакомые звуки и запахи ворвались в комнату, ошеломив Синару: цокот копыт, крики, смех, грохот колес — шум и непрестанное движение огромного города.

— Когда мы сможем навестить Брендона? — спросила Синара, внезапно встревожившись, что теперь, когда она совсем рядом, что-то может помешать увидеться с братом.

— Завтра. Сначала я должен узнать, когда его собираются доставить в Кингстон, на суд. Синара погладила мягкий бархат гардины.

— Даже если нам удастся спасти Брендона, он будет вынужден вечно скрываться.

— Нет, если сумеет доказать, что не крал колье. Бренду, как и мне, придется раскрыть, кому потребовалось обвинить его в преступлении, которого он не совершал.

— Ты считаешь, что кто-то специально заранее подстроил так, чтобы тебя обвинили в убийстве? Что ж, возможно, но кто? Между обоими случаями есть определенное сходство. Если ты и Брендон невиновны, почему этот человек взял на себя труд подставить вас? — задумчиво покачала головой Синара.

Мерлин рассеянно провел рукой по волосам:

— Не знаю, а если бы знал, неужели попал бы в такой переплет? Но преступления, в которых нас обвиняют, различны.

И неожиданно, радостно улыбнувшись, спросил:

— Значит, ты все-таки веришь, что я невиновен?

— Хотела бы верить, — вздохнула Синара, испытующе глядя на мужа.

Выражение глаз мгновенно смягчилось:

— Ты не представляешь, как я счастлив слышать это! Найди сыщики хоть какое-то доказательство того, что я замешан в убийстве отца, немедленно упрятали бы меня в Ньюгейт. На одних слухах обвинения не построишь.

— Но ты должен сделать что-то, чтобы снять с себя подозрения.

— Как будто я мирюсь с этим! — невесело рассмеялся Мерлин. — В эту минуту все мои люди пытаются узнать каждую деталь того, что происходило в ночь гибели отца. А я пытаюсь найти одного человека, который мог бы помочь мне, но пока тщетно.

Лицо Мерлина вновь тревожно потемнело, и Синара с трудом подавила настойчивое желание подбежать к мужу, ласками заставить его забыть тоску, вновь вернуть улыбку. Мерлин, рассеянно ходивший по комнате, остановился перед женой:

— Теперь, когда ты стала моей, мне есть для чего жить, — тихо сказал он. Синаре показалось, что муж хочет сжать ее в объятиях, но он лишь прошел мимо и направился к двери. — Если понадобится что-нибудь, постучи.

Ранним утром следующего дня они вошли в квадратное уродливое здание — тюрьму Ньюгейт на Ньюгейт-стрит. Синаре стало дурно от невыносимой вони, и она поспешно прижала к носу платочек, хотя пользы от этого было мало. Стражники пропускали их, с грохотом захлопывая двери. Мерлин подошел к караульному помещения и о чем-то заговорил с тюремщиками. Один из них, необычайно хорошо одетый мужчина, по-видимому, начальник тюрьмы, выступил вперед, и Синара заметила, что Мерлин вручил ему кошелек. Если все посетители были так щедры, это вполне объясняло дорогую одежду начальника. Очевидно, за право повидаться с заключенным приходилось платить, и немало. Стражник проверил корзину с едой, принесенную для Брендона, вынул из нее тарелку с холодным мясом и бутылку эля, сделал Мерлину знак забрать остальное и передал добычу напарнику.

Неотесанного вида тюремщик со связкой ключей, свисавших с пояса, повел молодую чету по темному зловонному коридору. Из-за толстых стен доносились голоса и приглушенные крики. Синара вздрогнула: руки мгновенно стали влажными от страха. Самый воздух в тюрьме, казалось, был наполнен болью и мукой. Здесь все будто застыло в ожидании.

— Ну вот, пришли, — пробормотал тюремщик, останавливаясь перед дверью, укрепленной железной решеткой.

— Ваш братец занимает лучшее помещение, чем остальные, потому что вон тот господин, — он показал на Мерлина, — был так добр, что заплатил за воришку.

— Мой брат не вор, — холодно отрезала Синара и переступила порог камеры. Слабый свет струился из крохотного зарешеченного оконца под самым потолком.

В камере стоял полумрак, и Синара с трудом различила на топчане мужскую фигуру.

— Бренд?!

Брендон пошевелился и нехотя сел. К этому времени успел появиться Мерлин, и тюремщик повернул ключ в замке. Мерлин вынул из кармана куртки связку свечей, трутовницу и ловко высек огонь.

— Синара? Я не сплю? — пробормотал Брендон, когда неверный свет разогнал тени по углам, и, поднявшись, нерешительно шагнул к сестре, гремя цепями. При виде осунувшегося грязного лица сердце Синары сжалось, но Брендон тут же расплылся в беспечной улыбке. Они обнялись, и в душе Синары вспыхнула надежда. По крайней мере брат жив и, очевидно, вполне здоров.

Брендон потер заросший щетиной подбородок и смущенно оглядел неопрятную одежду.

— Кажется, я неподходящая компания для леди, — виновато пробормотал он. Светлые неподстриженные волосы висели беспорядочными прядями, в голубых глазах, окаймленных темными кругами, видна была усталость.

Сестра и брат долго глядели друг на друга. Брендон поцеловал ее в щеку:

— Я не делал этого, — сказал он наконец. — Кто-то подложил ожерелье в мои вещи. Кому-то нужно было выставить меня преступником.

Синара погладила его по плечу, только сейчас заметив, как засалена одежда. Куда девалась былая элегантность Брендона?

— Знаю. Ты никогда не унизился бы до воровства. Брендон предложил сестре единственный стул в камере, но она отказалась. Лучше уж, если можно, ни до чего здесь не дотрагиваться. Солома на тюфяке слежалась, а стены покрыты были слизью и плесенью. Мерлин перевел взгляд с Синары на Брендона:

— Как насчет того, чтобы поесть по-человечески, старина?

И не дожидаясь ответа, вынул из корзины фрукты, сыр, свежеиспеченный хлеб, две бутылки эля и булочки.

Брендон жадно вдохнул аппетитные запахи и уселся:

— Никогда раньше не ценил вкусную еду так, как сейчас. Несколько недель, проведенных в тюрьме, творят чудеса с людьми, — объявил он с не вполне искренней шутливостью.

Синара не могла сдержать слезы, но отвернулась, чтобы брат ничего не заметил. Зато Мерлин видел все и нежно обнял жену за плечи.

Брендон с воодушевлением набросился на завтрак:

— Должно быть, немало стоило подмазать тюремщиков, — пробормотал он с набитым ртом.

— Об этом не волнуйся, — бросил Мерлин. — Когда выйдешь отсюда, я заставлю тебя трудиться в Блек Рейвне с утра до вечера. — Глаза его весело заблестели.

— Эта куча старых камней! Лучше уж разрушить ее до основания и построить заново, — небрежно объявил Брендон, приканчивая бутылку эля.

— Ну, что я тебе говорил? — обратился Мерлин к жене. — Твой братец просто легкомысленный бездельник — ни капли уважения к традициям. Учти, Брендон, что корни Рейвнов в истории настолько глубоки, что ты и представить не сможешь, как бы ни старался.

— Прекрасно могу представить всю эту пыль, накопившуюся веками, — ухмыльнулся Брендон. — Тем больше причин снести его.

Мерлин насупился, но Брендон лишь весело расхохотался. К этому времени он успел уже почти все съесть.

— Тебе лучше быть поосторожнее, брат, иначе Мерлин может передумать и откажется тебе помогать.

Брендон, мгновенно став серьезным, пристально уставился на Мерлина:

— Ты вправду сделаешь это для меня? Темные непроницаемые глаза Мерлина не отрывались от лица Синары:

— Собственно говоря, я делаю это для твоей сестры. Пытаюсь таким способом завоевать ее расположение.

— Ну чистый дьявол, — лукаво улыбнулся Брендон. Синара, вспыхнув, постаралась не обращать внимания на неуместные шутки брата.

— А я-то считал, что этот брак — по расчету, а не по любви, — неумолимо продолжал Брендон, спокойно доедая булочку с тмином.

Мерлин откашлялся, и Синара, не веря глазам, заметила, как порозовели щеки мужа. Она сама была донельзя смущена неосторожными репликами брата:

— Это не твое дело, Брендон.

— Жаль, что меня не было на свадьбе. — Брендон отряхнул руки: — Превосходные булочки. Специальность Мойры Блек, если не ошибаюсь?

Мерлин оперся на шаткий стол, за которым сидел Брендон:

— У меня есть план, и я хочу, чтобы ты все внимательно выслушал. Из надежных источников я узнал, что в следующий вторник тебя повезут на суд в Кингстон, в графство Суррей.

— Интересно, почему они так долго не назначали судебное заседание?

— Взятки и подкуп… полезных людей, — пробормотал Мерлин.

— Значит, ты замышлял освободить Брендона… еще… еще до свадьбы? — охнула Синара и, кипя от ярости, обожгла мужа презрительным взглядом. — О, ты… ты… обманул меня!

Уголки губ Мерлина чуть приподнялись:

— Колеса закона вертятся медленно, особенно когда преступление совершено джентльменом.

— Какое предательство! — продолжала бушевать Синара. — Какая гнусная ложь!

— Не злись, сестренка! Мерлин посетил меня на следующий день после того, как я попал сюда. — И задумчиво оглядев сестру и зятя, Брендон добавил: — Не то чтобы я понимал, о чем это вы толкуете, но, должно быть, предмет беседы весьма интересен.

Мерлин нервно запустил пальцы в непокорные локоны:

— Это чисто личное, Брендон, — пояснил он, — лучше займемся нашими делами. Экипаж, который должен доставить тебя в Суррей, поедет этой дорогой. — Он вытащил из кармана листок бумаги, на котором была нарисована карта. — Когда повозка доедет до моста Блек Фрайерз, я нападу на стражу и подсажу тебя на своего коня. Останется надеяться, что на мосту будет полно народу, и это затруднит погоню. Вот это место. На другом конце, в Альбион Плейс, нас будет ждать Гидеон Свифт с лошадью для тебя.

Брендон поднял скованные руки и позвенел цепями на щиколотках:

— Но я буду в кандалах.

— Скорее всего ноги у тебя останутся свободными. Если же нет, потом решим, что делать. В худшем случае брошу тебя поперек седла, как мешок с сеном. Ага! — хмыкнул Мерлин. — Это, пожалуй, неплохая идея. Прикроем тебя старыми мешками, они вполне подойдут к твоей модной одежде.

Брендон в отчаянии застонал, но Мерлин небрежно подкинул концы его галстука, покрытого пятнами различной величины и размера:

— Нельзя, чтобы мать увидела тебя таким. Как только мы покинем Лондон, остановимся на постоялом дворе, там ты сможешь принять ванну и переодеться. Я куплю все необходимое.

— С чего это такая щедрость? — подозрительно осведомился Брендон. — Я вовеки не смогу расплатиться.

— Тем лучше, — заметил Мерлин.

— Не проще ли подкупить судью, чтобы тот оправдал меня? — спросил Брендон, раздумывая над предложением Мерлина.

— Судья, который будет рассматривать твое дело, — единственный честный человек во всем сословии. Если я предложу ему взятку, то мгновенно окажусь в соседней камере. — Мерлин сложил пустые бутылки в корзину и прикрыл салфеткой: — Ну как, согласен с моим планом?

— Согласен?! — Брендон энергично хлопнул Мерлина по спине. — Не только согласен, но и полностью одобряю. Спасибо за все.

Мерлин окинул Синару пристальным взглядом:

— Не меня благодари, а сестру. Она меня заставила пойти на это.

Синара охнула от возмущения:

— Вовсе нет! Ты и без меня начал! Какое наглое… Но Брендон обнял сестру, прижал ее голову к груди, заглушая гневные слова:

— Все будет хорошо, сестренка, вот увидишь.

— Как только ты окажешься на свободе, Бренд, подумай о матери. Она так тревожится за тебя! Больше никаких похождений и историй! Давно пора повзрослеть и принять на себя управление делами Блуотера!

Брендон шутливо отдал честь:

— Есть, генерал. Я стану образцом благочестия и пристойности.

Сестра сделала вид, что хочет его ударить:

— Шут!

Гремя цепями по каменному полу, Брендон проводил посетителей к двери:

— До встречи, — прошептал он, и Мерлин заколотил в массивную дверь. Окошечко, прикрывающее решетку, отворилось, и тюремщик туповато оглядел их, остановившись взглядом на Брендоне:

— Тоже уходишь, приятель? — осведомился он, смеясь собственной шутке. Брендон презрительно фыркнул, но тут же послал Синаре воздушный поцелуй на прощанье, когда та обернулась, чтобы помахать рукой.

Воздух за дверями тюрьмы после зловонных камер показался благоухающей амброзией и становился еще свежее по мере того, как карета приближалась к Мейфэру. Синаре хотелось заглянуть в модные лавки, но поскольку она носила траур, не было необходимости ничего покупать. Как-никак Феликс был кузеном Мерлина, и молодая графиня еще целых полгода должна носить серые и черные тона. Кроме того, Синара слишком нервничала, чтобы по-настоящему наслаждаться визитом в столицу. А если побег не удастся? Что будет? Об этом она раньше не задумывалась. Все, что хотела Синара — каким-то образом помочь брату. Если же план не сработает и Мерлина поймают, вина тяжким грузом ляжет на ее совесть.

Только сейчас осознав, что произойдет, если рискованная затея не удастся, Синара в ужасе уставилась на Мерлина. Сможет ли она спокойно жить после такого?!

Она порывисто сжала руку Мерлина:

— Ты уверен, что все пройдет, как надо? В глазах мужа на какое-то мгновение мелькнула нежность, и она ощутила непонятную слабость.

— Я не боюсь неудачи. Как ты уже поняла, деньги способны творить чудеса, и стражники, получив взятку, будут готовы закрыть глаза на побег любого преступника. Именно это нам и нужно.

— Тебе пришлось потратить много денег?

— Какое это имеет значение? — пожал плечами Мерлин.

— Для меня имеет. Я ничем не смогу отплатить тебе. Снова между ними нарастало это невыносимое напряжение, и Синаре захотелось узнать, о чем он думает:

— Кроме того, мне неприятно, что ты завлек меня в свою постель под предлогом помощи Брендону. Не знаю, сумею ли простить тебя.

Мерлин раздраженно вздохнул:

— Это единственное, что могло привести тебя ко мне. Больше я ничего не был способен придумать, чтобы сломить твое сопротивление, показать, какой прекрасной может быть любовь.

— Все равно, — вспыхнула Синара, — не терплю, когда меня обманывают!

— Мне стыдно…

Синара молча обожгла его гневным взглядом. Мерлин опустил глаза и положил затянутую в перчатку руку поверх ее ладони:

— Ты моя жена. Я бы сделал для тебя все на свете. Все, что у меня есть, принадлежит тебе. Взамен я прошу лишь отдать мне твое сердце.

Слезы неожиданно подступили к горлу. Если бы только он не просил об этом! Единственное, что она не могла отдать ему, особенно сейчас, когда Мерлин хитростью заманил ее в свою постель, это сердце.

— Мою любовь купить нельзя, — сказала Синара, отнимая руку. — Сколько бы денег ты ни тратил на мою семью, заставить меня полюбить невозможно.

— Я всегда знал, что между нами существует взаимное притяжение, — сдержанно ответил Мерлин, — и ты не можешь этого отрицать.

— Да, согласна, что-то, несомненно, есть.

Синара с трудом находила силы дышать. Испуганно вскинувшись, она отстранилась, когда сильная рука коснулась ее бедра:

— Как же ты назовешь такое чувство, Синара? Она понимала, что это чисто физическое тяготение.

— Позволь объяснить тебе. Ладонь снова легла на ее бедро:

— Какая-то часть твоей души готова открыться для меня, но ты стараешься подавить ее, не дать вырваться наружу. — Помолчав, Мерлин добавил: — Не стоит. Живи как живется и наслаждайся каждым днем. Я здесь не для того, чтобы мучить тебя и заставлять страдать. Я хочу дать тебе счастье… насколько это в моих силах.

Он казался таким искренним, горло Синары снова сдавил неподвластный комок. Она с трудом выговорила:

— Если, конечно, мы и дальше сможем жить вместе. А вдруг ты не сможешь оправдаться и избавиться от подозрений, нас никогда больше не примут в обществе. Люди нашего класса не пожелают иметь с нами ничего общего. Неужели ты хочешь, чтобы мы вели существование отшельников, изгоев? — Синара взглянула на мужа и заметила, что его лицо исказилось от боли, тут же уступившей место обычной бесстрастной маске. Мерлин горестно улыбнулся.

— Посмотрим. Я не могу ничего обещать, тем более одобрения «людей нашего класса».

— Но тебе придется доказать свою невиновность.

— Когда настоящий убийца выдаст себя, я обрету свободу.

— Собираешься ждать, пока это случится? — не веря своим ушам, переспросила Синара. — Тогда придется ждать вечно.

— Когда я узнаю истинную причину смерти отца, сразу станет ясно, кому понадобилось убить его.

— Голос Мерлина вновь стал бесстрастным. Близость между ними, едва зародившись, куда-то исчезла.

— Чем больше времени пройдет со дня гибели отца, — пояснил он, — тем сложнее будет установить имя убийцы. Он, возможно, успел покинуть страну. Боюсь, уже слишком поздно пытаться поймать его.

— Это значит, что ты никогда не будешь свободен? — охнула Синара.

Мерлин, внезапно побледнев, устало покачал головой:

— И ты никогда не будешь танцевать на балу вместе с равными себе!

— Неудивительно, что ты так стремился жениться на мне, — презрительно бросила Синара. — Никакая другая девушка не согласилась бы выйти за тебя.

Глава 11

За обедом муж и жена почти не разговаривали. Большой обеденный стол был накрыт в столовой дома на Албермарл-стрит. Летние сумерки опустились на Лондон, накрыв большой город синим покрывалом, на котором одна за другой появлялись мерцающие звезды. Золотистое сияние окружало огоньки свечей, смягчая суровое лицо Мерлина. Он молча ел, а Синара с трудом заставляла себя пробовать лакомства, которые подавали миссис Суон и горничная Элис. Экономка заказала холодное мясное ассорти, заливной язык, копченый окорок и горошек в отеле аристократического Мейфэра, где обычно останавливались знатные люди. Пирожные с сахарной глазурью и душистые булочки она испекла собственноручно.

Синара ощущала, как отношения их становились все более натянутыми, но не могла не спрашивать себя, волнуется ли Мерлин так же, как она, при мысли о готовящемся побеге? Сможет ли он осуществить задуманное? Ничего не упущено? Как прожить завтрашний день?

Но больше всего она думала о Мерлине, остро осознавая его присутствие, наблюдая, как длинные пальцы небрежно держат бокал, взгляд темных глаз почти не отрывается от нее, широкие плечи натягивают тонкое сукно фрака… Если бы только он не был так красив… Если бы не притягивал ее до такой степени… не обладал таким обаянием… Синаре легче было бы противиться признанию в любви.

Ах, если бы только природа наградила Мерлина гнилыми зубами, слоновьими ушами, красными ручищами и огромным горбом! тогда она со спокойной совестью не обращала бы на него внимания. Но зубы у Мерлина белые и ровные, уши небольшие, а лицо и фигура привлекали восхищенные взгляды всех, даже наиболее критически настроенных женщин.

— О чем ты думаешь, дорогая? — мягко, с чуть заметной издевкой осведомился муж.

Синара виновато поспешила опустить глаза в тарелку:

— Ни о чем в особенности, — пробормотала она, делая вид, что крайне заинтересовалась ломтиком ветчины.

— Ты выглядишь очень взволнованной сегодня, — добавил Мерлин после неловкого молчания.

Синаре страстно захотелось, чтобы миссис Суон принесла наконец сбитые сливки с вином и сахаром, и можно было бы поскорее сменить тему разговора, но экономка, как назло, задерживалась.

— А я размышлял над тем, что Макс и Брендон сделаны из одного теста — Брендон, такой необузданный, гуляка и мот, но бесконечно честный и верный человек. И Макс был того же склада.

Помолчав, он поднес к губам бокал с вином:

— Поверь, доведись мне, я бы умер за Макса, как и он за меня. Ты чувствуешь то же и по отношению к брату?

Синара удивленно воззрилась на мужа. Мерлин говорил очень серьезно, словно искренне хотел проникнуть в глубины ее души.

— Я никогда не задумывалась над этим, но ты прав. Наверное, я пошла на все, лишь бы помочь Бренду.

— Знаю, — кивнул Мерлин, — если ты предана кому-то, значит, до конца. Представляешь, в детстве Макс часто брал на себя вину за мои проступки, и наоборот.

Синара радостно улыбнулась:

— И Брендон иногда защищал меня точно также. Между нами всего два года разницы, и мы всегда были очень близки.

Появилась миссис Суон с десертом. Подав сбитые сливки, она налила вино в бокал Синары, присела в реверансе и, нерешительно глядя на хозяина, спросила?

— Вам что-нибудь еще угодно, милорд?

— Ничего, миссис Суон. Благодарю вас.

Экономка вышла. Голова Синары кружилась от выпитого вина. Обычно она никогда не пила больше двух бокалов, но сегодня не замечала, что делает. Мир окрасился в размытые розовые тона. Она расслабилась, чувствуя явное облегчение оттого, что они говорили о Брендоне, а не о своих отношениях.

— Бренд никогда раньше не попадал в такой ужасной переплет, — заметила она. — Но, кажется, он не теряет присутствия духа.

— Бренд не может жить без приключений. Он скорее всего ждет не дождется побега, — с сожалением улыбнулся Мерлин.

— Не могу сказать того же о себе, но это необходимо сделать, и как можно скорее.

— Но ты собирался помочь ему еще до того, как… — осуждающе начала Синара. Мерлин отодвинулся от стола и встал, протягивая ей руку.

— Пожалуйста, не нужно больше об этом. Отчаянная ситуация требует отчаянных мер. Ты ведь никогда не пришла бы ко мне по своей воле, правда?

Синара не подала ему руки:

— Сам прекрасно знаешь, что нет. Ты слишком дерзок, Мерлин.

Но он, засмеявшись, сжал неподатливую ладонь:

— Пойдем посмотрим, стоит ли в гостиной чайный поднос. Я попросил миссис Суон принести его туда и оставить нас наедине.

Синара неохотно последовала за мужем. Вино, видимо, ударило ей не только в голову, но и в ноги — она изо всех сил старалась не пошатнуться, словно шагала по толстому слою ваты.

— Иди сюда, — позвал Мерлин, обнимая ее за плечи, — ты, по-моему, нетвердо держишься на ногах.

Поняв, что он надежно удерживает ее, Синара немного расслабилась: неприятные ощущения прошли.

Двойные двери гостиной были открыты, пропуская легкий ветерок. Неяркий отблеск свечей делал комнату еще уютнее и не прогонял ютившиеся по углам тени. Вечер выдался прохладным. Откуда-то доносились звуки музыки, веселая мелодия вальса.

— Хочешь танцевать? — спросил Мерлин. — Хотя мы не можем попасть на бал к соседям, попробуем по крайней мере повеселиться на свой лад.

И не дожидаясь ответа, обнял ее за талию и нежно сжал тонкие пальчики. Синара не нашла в себе сил противиться, когда Мерлин закружил ее по комнате. Она обнаружила, что он, несмотря на хромоту, был превосходным танцором. Синара словно оторвалась от земли, ощущая себя легким перышком в руках мужа. Его глаза мерцали теплом и нежностью, и она не могла отвести от них взгляда. Музыка не кончалась, и они все кружились, и Мерлин ни разу не наткнулся на стул.

Когда же наступила тишина, Мерлин расхохотался:

— Знаешь, я никогда еще не получал такого удовольствия от танца! Не нужно вести светскую беседу с прыщавой дебютанткой, и здесь нет титулованных вдов, ястребиным взором высматривающих выгодных женихов для своих дочерей и внучек.

— Ты несправедлив, — упрекнула Синара, — ведь балы устраивают с единственной целью — помочь молодым людям сделать выгодную партию.

— Но у тебя ведь не было этой проблемы, верно, дорогая?

По-прежнему не выпуская ее руки, он медленно притянул Синару к себе, глядя в любимое лицо. Нежность в этом взгляде заставила ее задрожать от желания. Как ей хотелось ответить ему такой же нежностью, но Синара слишком остро ощущала близость его тела. Мерлин излучал тепло и силу, и руки Синары, сами собой взлетев, опустились на его плечи. Так легко прижаться к нему, позволить унести себя далеко-далеко…

Теперь муж был совсем рядом, а губы почти касались ее губ. Когда музыканты снова заиграли, Мерлин властно сжал ее талию, и волшебство началось снова. Синара плавала в облаках, восхитительно-легких, словно взбитые сливки. Когда вальс кончился, она почувствовала разочарование.

— Истинная леди никогда не должна танцевать больше двух раз с одним партнером, — мечтательно прошептала она, видя лишь его чувственные губы.

— НЕЗАМУЖНЯЯ леди, — поправил он. — Я бы не прочь протанцевать с моей женой хоть весь вечер, если она, конечно, окажет мне такую честь.

— Большинство джентльменов не любят танцевать со своими скучными старыми женами.

— Ты не скучная, и никогда такой не будешь… пока твои губы сохраняют этот колдовской изгиб.

Наклонив голову, он обвел языком контуры ее рта. Безумное возбуждение, охватившее Синару, растопило сопротивление. Теплые нежные губы дарили сладость, язык, словно искусный в любви соблазнитель, легко зажег пламенем желание. Утонченная пытка, казалось, длилась целую вечность, заставляя стремиться забыть, покончить со всем, что их разделяло, с радостью отдаться мужу. Синара хотела этой близости, НУЖДАЛАСЬ в ней, словно только она могла заполнить пустоту, изводившую с той самой ночи, когда он сделал ее своей.

Синара, вздохнув, прижалась к мужу. Его поцелуи опьяняли больше, чем вино. Она не могла насытиться ласками этих губ, языка, затягивающих ее в водоворот оглушительного экстаза.

Мерлин медленно поднял голову, изумленно уставился на жену, с бесконечной нежностью распустил ее тщательно уложенные волосы, погладил золотистые пряди.

— Мы не должны, — начала Синара.

— Должны, — перебил Мерлин, — единственное, что мы должны сделать и прямо сейчас.

И когда в окна снова ворвалась музыка, он подхватил ее на руки, понес по лестнице в ее спальню и положил на постель. Синара слабо запротестовала, но острое желание изведать все, до конца, не унималось, и его нельзя было заглушить. Если только не…

Синара не осмелилась додумать до конца, гадая, что сейчас творится в голове мужа.

Сбросив фрак и жилет, Мерлин зажег свечи на ночном столике и растянулся рядом с Синарой, обнимая ее за талию одной рукой и поддерживая голову другой. Он не отрывал глаз от ее лица: золотистые пряди, раскинувшись по подушке, словно излучали солнечное сияние. Синара выглядела бледной и испуганной, но Мерлин ощущал, что сумел пробудить в ней чувственность, окутывающую ее словно призывным ароматом, верный признак того, о чем, как он был уверен, она не имеет ни малейшего представления.

— Моя испуганная лань, — прошептал он, гладя длинную грациозную шею. Губы Синары по-детски дрогнули, и Мерлин, не выдержав, снова наклонился и поцеловал ее. Под его прикосновением она открылась, словно прекрасная раковина-жемчужница, и он ощутил, что вот-вот утонет в собственном желании. Если бы он мог сделать ее своей, по-настоящему своей! Ведь Мерлину нужна была не случайная ночь наслаждений, омраченная сознанием, что ее любовь ему не принадлежит. Но если тело Синары отвечало с такой страстью, может, и сердце скоро распахнется для него?

Стараясь уверить себя, что этот день обязательно настанет, Мерлин не отрываясь пил сладость ее губ. Неужели Синара не понимает, как действует на него ее прикосновение, когда нежные пальчики осторожно проводят по его спине. Знает ли она, что делает?

Мерлин поднял голову, долгим взглядом окинул лицо жены. Она, казалась погруженной в магический волшебный туман очарования. Упругие полные груди под облегающим корсажем серого платья манили, звали дотронуться…

Мерлин завел свои руки за спину жены и быстро расстегнул ряд крохотных пуговичек на лифе. Она не пыталась противиться, и кровь тяжелыми толчками забилась у него в висках. Мерлин осторожно спустил с плеч жены сначала платье, потом отделанные кружевом бретельки сорочки. Кремово-розовая кожа поблескивала атласом, и Мерлин, будучи не в силах сдержаться, провел языком по шее, сгорая от нетерпения узнать на вкус каждый дюйм этой нежнейшей кожи. Синара, потеряв голову, беспокойно заметалась под ним. Мерлин прижался губами к затемненной ложбинке между грудями и окончательно обезумел.

«Теперь возврата нет, — думал он, сжимая соблазнительный холмик, прикусывая твердый камешек соска.

… Неужели любимая тоже в тисках этой упоительной пытки?»

Мерлин впился ртом в ее груди, и Синара поняла, что больше не в силах вынести блаженной муки. Восхитительные волны наслаждения распространялись по телу, и она с трудом сдерживалась, чтобы не застонать. Он точно знал, что делать, чтобы терзать ее ошеломительными ласками, доводить до безумия. Как она могла сохранить хоть каплю достоинства?

— Не нужно упорствовать… пусть это произойдет, — пробормотал он ей на ухо. Теплое дыхание защекотало кожу, и она едва не хихикнула, но вместо этого из горла вырвался тихий стон. Мерлин не спеша провел рукой по животу, слегка сдавил заветный холмик между ног, начал ласкать его через одежду, и ощущение это было гораздо более возбуждающим, чем если бы он коснулся обнаженной плоти.

Синара извивалась, вся во власти предвкушения. Ей казалось, что Мерлин слишком неуклюже возится с одеждой, и она сама помогла мужу стащить платье, нижние юбки, корсет и сорочку. Теперь на ней остались лишь чулки и кружевные подвязки. О, как все горит, какое страстное желание охватило ее!

Синара широко раскрытыми глазами наблюдала, как муж нетерпеливо сбрасывает свою одежду, восхищаясь широкими загорелыми плечами, мускулистыми руками с гладкой кожей, островками темных волос на груди, и потом… потом он снял остальное… Сильные узкие бедра, стройные ноги…

«Он прекрасен, — думала Синара, — этот мужчина мог бы послужить моделью великому Микеланджело».

Одним грациозным движением Мерлин оказался на кровати. Синара заметила на его бедре белый полумесяц шрама и осторожно коснулась его.

— Подарок французского солдата под Ватерлоо, — мрачно пояснил Мерлин.

— Очень болит?

— Нет, только в сырую и холодную погоду. Из-за этого я слегка хромаю. Он не вызывает у тебя отвращения?

— Нет… — пролепетала Синара, не решаясь признаться, насколько привлекательным находит мужа.

Мерлин прижал жену к себе. Его кожа была гладкой и горячей, сердце тревожно билось возле ее сердца в такт настойчивой дрожи в потаенном местечке между ног Синары, начавшейся, когда их тела соприкоснулись. Он со странным почтением взял в руки тяжелые груди, сначала одну, потом другую, заставив кончики холмиков туго сжаться и затвердеть. Чувствует ли он, как страстно она жаждет его прикосновения? Она совершенно потерял стыд!

Перекинув ногу через его бедро, Синара потерлась о пульсирующее доказательство его желания. Почему-то теперь все это казалось очень естественным, хотя не утолило ее голода. Она снова и снова скользила всем телом по его телу, утопая в неведомых прежде ощущениях, зная, что он может в любой момент овладеть ею… Но именно этого она и хотела сейчас.

— Ах-х… — вздрогнув, застонал Мерлин.

Его руки словно были одновременно повсюду… Мерлин, казалось, вот-вот изольется в экстазе, но, сдержавшись, он лишь резко отстранил ее, и тяжело дыша, откинулся на подушки.

— Что ты со мной делаешь, — пробормотал он. — Хочешь довести меня до безумия?

Синара сжалась, смущенная своим разнузданным поведением.

— Прости… я не хотел обидеть тебя, — прошептал Мерлин, снова притягивая жену к себе. — Мне было так хорошо… почти нет сил больше сдерживаться.

Он так сильно сжал ее в объятиях, что Синаре стало трудно дышать, и, тихо застонав, широко развел коленом ее ноги, приподнялся и глубоко вошел в нее.

Синара закричала от невыносимо восхитительного ощущения, чувствуя, как он заполнил ее всю. Когда Мерлин начал двигаться, ей показалось, что она сейчас растворится в наслаждении. Всем своим существом она стремилась к чему-то большему, и еще не успев понять, что происходит, стала взбираться выше и выше к вершине, где все замерло, затаилось в ожидании бесконечно сладостного мгновения блаженства. И вот она — вместе с ним — бросилась в море любви, взлетая и опускаясь на могучих волнах экстаза. Мерлин выкрикнул ее имя, и для Синары этот момент стал самым драгоценным даром.

Тяжело дыша, оба медленно вернулись к реальности. Душистый ветерок из приоткрытого окна ласкал разгоряченные тела усталых, но насытившихся любовников.

Теплота наполняла Синару. Никогда она не испытывала ничего подобного, не сознавала себя настолько удовлетворенной, желанной и прекрасной. Наконец ей удалось узнать секрет, крывшийся за страстным желанием, и хотя это откровение поразило ее, она инстинктивно чувствовала, что так и должно быть. Великолепно. Восхитительно. Чудесно.

Мерлин нежно гладил ее волосы:

— На этот раз ты не была разочарована, правда? — шепнул он. — И не боялась.

Синара отрицательно покачала головой, не смея взглянуть на мужа, и, покраснев от смущения, поспешно отвернулась, чтобы он не увидел ее лица.

Она услыхала, как муж вздохнул. О чем он подумал сейчас? Но тут длинные пальцы сомкнулись на ее подбородке: Мерлин осторожно повернул Синару к себе, пристально поглядел в глаза, с силой прижался губами к ее губам. Остатки сопротивления бесследно растаяли.

Утром Мерлин ушел, когда жена еще спала, оставив волшебные воспоминания о пережитом наслаждении. Он ухитрился растопить сердце Синары. А на подушке остался отпечаток его головы. Счастливое тепло по-прежнему оставалось с ней, но в резком утреннем свете все казалось иным, и сомнения снова начали терзать женщину. Да, он умеет любить и ласкать так, что противиться нет сил, и ее увлечение мужем растет с каждым днем. Однако он умудрялся ускользнуть всякий раз, когда она пыталась понять его, заставить раскрыть душу.

Синара, вздохнув, поднялась с постели. Нет, видно, ей никогда не постигнуть тайны этого человека, ставшего ее мужем.

Она позвонила Элис, велела приготовить ванну и, лежа в мыльной воде, гадала, куда мог пойти Мерлин, оставив ее наедине с тяжелыми мыслями, даже не дав понять, что опьянен проведенной вместе ночью. Опьянен? Что это с ней? Она не должна думать о муже ничего подобного. И запретить себе влюбляться в него… или это уже произошло?

Синара совсем было расстроилась, но тут, к счастью, вошла Элис с выглаженными нижними юбками. Молодая женщина оделась, и горничная неуклюже собрала ее волосы в узел на затылке. Чувствуя себя освеженной, Си-нара спустилась вниз и едва не столкнулась с миссис Суон, державшей большой поднос с начищенным серебром. Синара придержала дверь в столовую, и экономка благодарно улыбнулась:

— Вы прекрасно выглядите сегодня, леди Рейвн.

— Спасибо. Не знаете, куда уехал мой муж?

— Нет, миледи, но он говорил о чем-то с мистером Брауном, моим братом, перед тем как выйти из дома.

Поставив поднос на блестящий стол из красного дерева, экономка начала складывать в буфет серебряные блюда и тарелки.

— О, я не знала, что ваш брат служил здесь.

Миссис Суон оценивающе поглядела на Синару, словно прикидывая, как далеко может зайти, не оскорбляя чувств хозяйки:

— Мистер Браун был когда-то дворецким… до несчастного… э-э-э случая.

— Случая? — с любопытством повторила Синара.

— Да, с отцом мистера Мерлина. Домоправительница тяжело вздохнула:

— Видите ли, мой брат считает, что все эти слухи правдивы и лорд Рейвн действительно замешан в убийстве мистера Росса. Он не смог здесь больше оставаться и взял расчет.

— Но что заставило мистера Брауна думать, будто… — в ужасе охнула Синара, не в силах докончить фразу.

Миссис Суон, побледнев, покачала головой, явно не желая продолжать разговор на эту тему. Синаре пришлось долго настаивать, и экономка наконец сдалась:

— Я не знаю, что думать о той ночи, когда все это случилось. Но мой брат уверяет, что видел, будто лорд Рейвн забрался под карету мистера Росса и орудовал какими-то инструментами. Когда экипаж опрокинулся в овраг, возникло подозрение, что кто-то ослабил оси колес. Гайки слетели все до одной, словно были заранее отвинчены. Лошади, должно быть, понесли, и карета полетела прямо в пропасть.

— Но кому нужна была смерть Росса Сеймура? Экономка задумчиво наморщила лоб:

— Этот вопрос я много раз задавала себе. Если мне будет позволено сказать, лучше мистера Росса не бь:ло в мире человека. Мистер Мерлин похож на него, и я не поверю, чтобы он мог причинить кому-то зло. Однако что он делал в тот день под каретой отца? Брат клянется, будто это был мистер Мерлин. Он крался так осторожно, словно боялся, что кто-то заметит его.

Невыносимая тяжесть легла на душу Синары. Неужели это правда? Как она сможет верить мужу?

— Это происходило днем?

— Нет, в сумерках.

— Там мог быть кто угодно.

Синаре отчаянно хотелось оправдать Мерлина.

— Да, но мой брат узнал серый бархатный плащ, который так часто носил мистер Мерлин… лорд Рейвн. И этот человек хромал…

Голос экономки замер, и глухая тоска сжала сердце Синары. Неужели прошлую ночь она провела в объятиях убийцы? При этой мысли на лбу выступил холодный пот. Она слишком поспешно поверила в невиновность мужа!

— А вы не боитесь, как ваш брат, служить здесь?

Графиня уставилась на экономку.

— Я говорила брату, что не стану судить мистера Мерлина. Пусть сначала власти обнаружат, что произошло на самом деле. Он невиновен, пока не доказано обратное.

Синара заметила легкую краску на щеках пожилой женщины.

— Вы очень великодушны, однако подозреваете его. Синара была так поглощена беседой, что не услыхала, как открылась дверь.

— В чем именно? — спокойно спросил Мерлин у нее за спиной.

Женщина обернулась, вздрогнув от неожиданности. Его взгляд снова стал холодным, и было так легко поверить, что этот темноволосый сдержанный человек что-то скрывает.

— Ну?

Он вопросительно изогнул бровь, но, не дождавшись ответа, добавил:

— Виновен в убийстве?

И когда Синара отвела глаза, сухо усмехнулся:

— Вижу, что ты готова поверить самому худшему.

Отчаяние сжало горло Синары. Она подняла голову, всматриваясь в лицо мужа, страстно желая, чтобы он подтвердил свою непричастность к преступлению.

— Скажи, ты виноват?

Мерлин молча отвернулся и покинул комнату. Только теперь Синара поняла, что должен был чувствовать Росс Сеймур, когда карета летела в темную бездну. Ужас и бессилие.

Глава 12

Молодая графиня провела остаток дня в напряженном молчании, бродя из комнаты в комнату, слишком расстроенная, чтобы ехать по магазинам на Боу-стрит. Хотя Элис и могла сопровождать ее, это казалось кощунственным занятием в такое время, когда судьба брата все еще не была решена. Что, если побег не удастся? Вдруг Мерлина схватят?

Синара заламывала руки, не зная, как уничтожить преграду, вновь образовавшуюся между ней и мужем.

Она верила ему, но не зная всей правды, не могла не сомневаться.

Графиня выглянула из окна гостиной. У дома напротив остановилась карета. Молодая пара, смеясь и держась за руки, вышла из двери. На лицах сияла любовь, которую нельзя было ни скрыть, ни погасить. Тяжело вздохнув, Синара перевела взгляд на двух чумазых трубочистов. Даже они радовались чему-то.

Этим вечером ужин проходил в таком же напряженном молчании, как и накануне. Они сидели по разным концам стола, такого длинного, что разговор был почти невозможен, и Мерлин, казалось, еще больше замкнулся в себе. Он почти не обращал внимания на жену, и это ранило. Должно быть, сердится на нее за то, что слушала сплетни миссис Суон. По правде говоря, Синара не знала, чему верить. Она обнаружила, что Мерлин мог быть бесконечно нежен, но и способен был хладнокровно обороняться, если затрагивалась его честь. Дуэль с Феликсом доказала это.

Погруженная в мрачные мысли, Синара испуганно вскинула глаза, когда Мерлин неожиданно объявил:

— Завтра я сделаю все возможное, чтобы освободить Брендона, но хочу, чтобы к тому времени тебя здесь не было. Ты должна встать на рассвете и отправиться в Блек Рейвн. Гидеон Свифт и Элис проводят тебя, так что ты будешь в безопасности.

— Меня беспокоит не моя безопасность, — возразила она. — Но почему нужно ехать в Блек Рейвн? Я с ума сойду, не зная, чем все закончилось. Может, я сумею помочь.

Мерлин ударил кулаком по столу, и Синара подскочила от страха:

— Ты ни при каких обстоятельствах не будешь сопровождать меня к мосту Блек Фрайерз! Я подкупил стражников, чтобы те сняли с Брендона ножные кандалы, и Свифт оставит на Альбион Плейс резвого коня для него. Верхом мы быстро тебя догоним… Я хочу, чтобы ты благополучно уехала. Если что-то пойдет не так, как задумано, и ты будешь здесь, то можешь тоже попасть в тюрьму.

Возмущенная несправедливыми нападками, Синара, однако, постаралась сдержаться:

— Но как же ты один… против этих стражников? — с сомнением спросила она, хотя не желала признаваться, как боится за мужа. Что, если Мерлина постигнет неудача?

— Быстрота и внезапная атака — вот моя стратегия.

— Уверена, что и я смогу помочь. Возьми с собой хотя бы Гидеона Свифта. Лицо Мерлина омрачилось:

— Самое большее, что ты можешь сделать — не мешать. Ты должна делать, как тебе говорят.

Синара не ответила, зная, что спорить бесполезно.

— Мне хорошо известно, что означает твой упрямо поднятый подбородок, — угрожающе процедил он. — Придется подчиниться. Не желаю, чтобы ты безрассудно попала в ловушку!

Он молча докончил ужин, состоявший из пирога с цыплятами, жареных вальдшнепов, тушеных грибов, цветной капусты и жареного картофеля, и отодвинул тарелку. Синара безмолвно последовала его примеру. Миссис Суон принесла пудинг и оставила супругов наедине. Напряженность росла с каждой минутой, и Синара, не в силах больше выносить пронизывающие взгляды мужа, гневно уставилась на него:

— У меня невыносимо болит голова, пожалуй, пойду к себе — если, конечно, тебе больше нечего приказать.

Мерлин расхохотался, но его глаза по-прежнему оставались серьезными:

— Приказываю выспаться как следует, поскольку прошлой ночью мы почти не отдыхали. Синара вспыхнула.

— Я прекрасно спала, но вот ты, должно быть, глаз не сомкнул, если ушел так рано. Я ненадолго проснулась на рассвете, а тебя не было.

Уголки губ Мерлина чуть приподнялись:

— А ты скучала без меня?

— Вовсе нет!

Она выбежала из комнаты, бормоча проклятья в адрес мужа:

— И не думай стучать ко мне! Дверь будет заперта!

На следующее утро, когда женщины садились в карету, которая должна была везти их в Блек Рейвн, Элис предостерегла госпожу:

— Вы не должны делать это, леди Рейвн. Хозяин строго-настрого приказал, чтобы мы отправлялись прямо в Девон.

— Я никому ничего не обещала, — возразила Синара, нервно ерзая на сиденье. — Кроме того, мы едем не на Ньюгейт-стрит, а к мосту Блек Фрайерз.

Она выглянула в окно, гадая, сколько времени пройдет, прежде чем они очутятся у моста. Внезапный страх пронзил ее, но Синара гордо выпрямилась и подняла подбородок. Глаза горели после бессонной ночи, нервы были напряжены. Хоть бы только все кончилось благополучно и Брендон оказался на свободе!

— Я буду наблюдать с безопасного расстояния, пока не смогу убедиться, что Брендону удалось ускользнуть, а потом мы сразу же поспешим в Девон.

— А если лорд Рейвн не сумеет это сделать? — мрачно спросила Элис. Синара быстро взглянула на высокую угловатую девицу, сидевшую с траурным выражением на длинном лице.

— Должен суметь!

Графиня, побледнев и плотно сжав губы, снова устремила взгляд в окно. Казалось, прошла целая вечность, а они еще не добрались до места.

— Кроме того, Мерлин — бывший военный. Он знает, что надо делать.

Наконец, угрюмый Гидеон Свифт, перед этим яростно сопротивлявшийся планам Синары, остановил коней на Чатем Плейс, на северном конце моста. Высунувшись из окна, Синара увидела сверкающую коричневую воду Темзы. Люди деловито сновали в обоих направлениях, лошади тянули скрипящие телеги, бродячие псы подбирали отбросы, дети кричали и плакали. Синара тревожно озиралась, высматривая Мерлина, но высокой фигуры мужа нигде не было видно. Зарешеченный тюремный фургон тоже не показывался.

— Где он? Уже поздно, — сказала она больше себе, чем Элис.

— А вы не знаете, что хозяин задумал? Должно быть, переоденется так, что его не узнаешь! Я-то уж точно напялила бы на себя что-нибудь, если бы замыслила освободить кого из Ньюгейта, да еще днем, при всем народе.

Синара кивнула и еще раз оглядела прохожих. В основном рабочие и ремесленники, толкающие тележки и тачки. Неприятный озноб прошел по ее спине, когда она заметила неотесанного вида мужчину, открыто глазевшего на нее. Она быстро откинулась на спинку сиденья, боясь, что ее собираются ограбить прямо в карете.

— Здесь не место, чтобы вот так стоять без дела, — фыркнула Элис. — Не успеешь оглянуться, как на вас нападут, и что я тогда скажу милорду Рейвну? Он меня четвертует и кожу живьем сдерет.

— Вздор, — упрекнула Синара, хотя знала, что Элис права. — Мы здесь долго не пробудем. Тюремный фургон скоро появится. Им нужно вовремя явиться на суд в Кингстон.

Элис, промямлив что-то, сняла тяжелый башмак на деревянной подошве, чтобы в случае опасности воспользоваться им.

— По мне, чем раньше, тем лучше, — объявила она, не сводя глаз с головореза, который незаметно придвигался к ним все ближе.

— Вот он! — воскликнула Синара при виде прочно сколоченного фургона, который как раз показался на Чатем Плейс. Двое пеших стражников шествовали по обеим сторонам. Они, да еще кучер, были единственным препятствием между Брендоном и свободой.

— Но где Мерлин? — встревожилась она, оглядывая дорогу. Никакой суматохи, и лошадей не видно. Высунувшись из окна, Синара приказала Гидеону следовать за фургоном, увозившим брата.

Свифт долго спорил, убеждая хозяйку, что лучше держаться подальше или они рискуют навлечь на себя гнев Мерлина, но наконец согласился, и сердце Синары сжалось от страха. Гнев Мерлина… Но ведь Мерлина здесь нет… А если они не сумеют освободить Бренда? Что будет тогда?

— О, миледи, это опасно, — прошептала Элис. — Не думала, что такая штука приключится! Никто мне и словечка не сказал!

— Если боишься, можешь выйти прямо сейчас и вернуться на Албемарл-стрит. Я тебя ни к чему не принуждаю.

Синара напряженно смотрела вперед, соображая, как лучше выбраться из толпы, когда Брендон будет спасен.

— Нет, миледи. Приказ лорда Рейвна для меня закон.

Синара задумчиво взглянула на горничную:

— А я считала, что ты разделяешь подозрения миссис Суон относительно хозяина. Значит, не веришь, что он убил отца?

Резкий голос госпожи заставил Элис сжаться, но Синаре было необходимо знать, что на стороне Мерлина кто-то есть.

— Не знаю, миледи. Хозяин всегда был добр ко мне.

— Он добр ко всем слугам, — кивнула Синара, — правда ведь?

Это был не вопрос, скорее подтверждение тому, что она знала по собственному опыту.

Колеса фургона загрохотали по деревянному настилу моста, и Синара в который раз высунулась из окна. Они уже совсем близко! Гидеон Свифт не позволил ни одному экипажу вклиниться между каретой и фургоном. По крайней мере он сможет сделать что-то в нужный момент. Но все-таки где Мерлин? Она оглянулась, но мужа по-прежнему не было видно. Нервно барабаня пальцами по раме, Синара пыталась разглядеть Брендона, но за обитыми решеткой окнами было совсем темно. Кроме двух стражников, охранявших заключенного, на козлах сидел широкоплечий мускулистый кучер, способный, на первый взгляд, отразить любое нападение. Он, вероятно, умеет драться!

Синара пламенно молила Бога, чтобы дело не дошло до схватки, поскольку Мерлину одному не справиться с тремя.

Внезапно над мостом пронесся громкий крик, и движение мгновенно прекратилось. Синара вытянула шею, чтобы лучше видеть, и охнула, узнав Мерлина, сидевшего на большом жеребце. Хотя он низко надвинул шляпу на лоб и надел черную полумаску, всякий, кто хоть раз видел эти упрямо сжатые челюсти, не мог ошибиться — именно лорд Рейвн собирался в эту минуту освободить узника. Серый плащ развевался на ветру.

Синара уже хотела приказать Гидеону остановиться, как он сам натянул поводья. Элис, захныкав, не мигая, уставилась в противоположное окно. Она выглядела такой бледной, что Синара почувствовала угрызения совести.

— Ой, — взвыла горничная, — хозяин целится из пистолета прямо в кучера!

Разрываясь между желанием выйти из кареты и страхом перед неминуемым гневом мужа, Синара зачарованно наблюдала.

Стражники уронили мушкеты прямо на деревянный настил и, раскрыв рты, смотрели, как Мерлин, соскочив с коня, выхватил из-за пояса еще один пистолет.

Стон удивления пронесся по толпе, когда дверца фургона с силой распахнулась изнутри от удара ноги. Оттуда вылетел еще один стражник, целясь дубинкой в голову Мерлина. Тот успел увернуться, но остальные двое ринулись на него. Брендон, на ногах у которого не было кандалов, тоже вышел, беспомощно наблюдая, как Мерлин пытается одолеть сразу троих — драться со скованными руками было невозможно. Один из пистолетов упал на землю.

Толпа заревела, и здоровенный мускулистый разносчик толкнул Брендона к фургону, отрезав ему путь к спасению:

— Беглый преступник! — завопил он.

Синара решила действовать. Ясно было, что находившийся в фургоне стражник застал Мерлина врасплох, и если немедленно не прийти на помощь мужу, его быстро одолеют. Схватив толстую трость, привезенную с Албермарл-стрит, она вышла из кареты. Сзади послышался испуганный крик Элис, но Синара, не колеблясь, метнулась к Брендону и начала колотить разносчика палкой. В этот момент стражники подались назад, пытаясь уклониться от ударов Мерлина, и он заметил Си-нару. Глаза его удивленно расширились, и тут же загорелись яростью. Но Синаре было уже все равно, и кроме того, ей удавалось держать разносчика на почтительном расстоянии пока Брендон подбирался ближе к коню Мерлина:

— Нет… не сюда! — закричала она, когда брат ухватился скованными руками за луку седла и попытался подтянуться, несмотря на то, что жеребец испуганно пятился.

— Садись в карету!

Поединок с лоточником вынудил толпу податься назад, и тогда над ухом Синары раздалось конское фырканье. Она едва успела отступить, поняв, что Гидеон Свифт воспользовался возможностью втиснуть экипаж рядом с тюремным фургоном. Жеребец Мерлина, испуганно заржав, поднялся на задние ноги. Люди в страхе расступились. Пока конь бил копытами в воздухе, Брендон, потеряв равновесие, упал.

Все происходило так быстро, что у Синары закружилась голова, однако уголком глаза она заметила, что кучер фургона, выхватив шпагу, спрыгнул с сиденья. Он выбил у Мерлина второй пистолет. Оружие со стуком покатилось по настилу, раздался выстрел, и облако дыма окутало мост.

Брендон громко вскрикнул и покатился по земле. Си-нара увидела, как на рукаве его, чуть повыше локтя, расплывается красное пятно, и упала на колени, безразличная ко всему, кроме страданий брата. За спиной продолжалась схватка; Синара повернула голову. Мерлина самозабвенно сражался, держа шпагу в одной руке и клинок в другой. Синара понимала, что мужу не хочется убивать стражников, но положение с каждой минутой становилось все отчаяннее. Она молила Бога, чтобы Мерлина не узнали, иначе власти пришлют сыщиков с Боу-стрит, чтобы арестовать его.

— Помогите поднять вашего брата в карету, — проворчал Гидеон Свифт. — От Элис никакой пользы — глупая девчонка сбежала.

Не теряя времени, они потащили Брендона через толпу, целиком поглощенную дракой между Мерлином и тюремщиками.

Брендон, обливаясь холодным потом, тем не менее сумел, хотя и с трудом, влезть в экипаж. Морщась от боли, он мотнул головой в сторону Мерлина:

— Помоги ему, сестренка. Отвлеки их, пока ему удастся вскочить в седло.

Синара, вне себя от волнения, оглянулась на дерущихся мужчин. Народу становилось все больше, так что мост с обоих концов был почти запружен. Она захлопнула дверцу экипажа:

— Поезжай, Гидеон! Я вернусь за Мерлином!

Старик, поджав губы, гневно воззрился на хозяйку, но, признав ее правоту, хлестнул поводьями, и лошади покатили карету по южной стороне. Синара боялась, что Мерлину уже нельзя помочь, но его не должны схватить, иначе все пойдет прахом! Она не могла оставить одного, чтобы спасти жизнь другого.

Пробившись сквозь зевак, она прежде всего постаралась успокоить жеребца, прижавшегося к тюремному фургону. Гладя шею коня и бормоча что-то, Синара с тоской и ужасом наблюдала за происходящим, боясь что ноги вот-вот подкосятся. И когда один из стражников, пытаясь отразить молниеносный удар Мерлина, оказался почти рядом, Синара, сунула ему палку между ног и немного отвела ее в сторону. Тот, с яростным воплем, . рухнул на землю. Кулак Мерлина врезался в челюсть другого стражника. Тот, не издав ни звука, последовал за первым, но теперь обозленные зеваки сгрудились вокруг Мерлина, а кучер умудрился отыскать выбитую противником шпагу. Синаре показалось, что все пропало, но в этот момент ее осенила идея, которую она никогда не осмелилась бы осуществить, не будь положение столь безнадежным. Леди ни при каких обстоятельствах не должна показывать на людях щиколотки, а тем более ноги, но ей во что бы то ни стало нужно сесть в седло!

Графиня решительно поставила ногу в стремя. Страх придал ей неведомо откуда взявшуюся силу, и, приподнявшись, она перекинула через коня другую негу. Синаре никогда раньше не приходилось ездить по-мужски, но сейчас было не время размышлять над деликатностью ситуации. Каждый прохожий мог видеть голые коленки, выглядывающие из-под юбки, но Синара упрямо подгоняла коня, хотя боялась, что он может понести. Жеребец, к ее удивлению, двинулся вперед, правда, громко фыркая и закатывая глаза.

— А ножки ничего! — заметил кто-то, похлопав Синару по щиколотке.

Вспыхнув от смущения, она вонзила каблуки в конские бока. Конь нервно перебирал ногами и храпел. Толпа медленно расступилась, давая лошади дорогу, И Синара смогла наконец добраться до Мерлина, отбивавшего натиск кучера и какого-то уличного торговца. Огромный жеребец дико заржал и, мотая головой, начал протискиваться через толпу. Если не удастся вывести его из давки, он взбесится и может затоптать Бог знает сколько людей.

Мерлин, тяжело дыша, поднял глаза. Маска слегка сбилась набок, лицо залито потом. Не тратя времени, он вскочил в седло позади Синары и схватил поводья. Конь, почувствовав сильную руку, мгновенно подчинился и перестал приплясывать. Зрители мгновенно разбежались. Ездоки оказались на южной стороне моста.

— Где карета? — прокричал Мерлин на ухо жене.

Но Синара почти не слышала его за ревом собравшихся. Сзади раздался громкий топот копыт. Оглянувшись, Синара увидела четырех всадников, явно пустившихся в погоню.

— Не знаю, где карета, но Брендона удалось увезти. Он ранен и не может скакать верхом на лошади, которую должен был привести Гидеон.

Ей очень хотелось знать, по-прежнему ли сердится Мерлин из-за того, что она ослушалась его.

— Вместо него поеду я.

— Нас, кажется, преследуют, — мрачно заметил Мерлин. — Пока нужно оставаться вместе. Не могу позволить, чтобы тебя схватили, если ты отстанешь.

— Кто сказал, что я отстану? — фыркнула Синара, но не стала спорить, когда Мерлин направил жеребца к пакгаузам на Саутуорке. В воздухе стоял едкий запах, возможно исходивший от множества пивоварен. Синара никогда не бывала раньше в этих местах, но от волнения почти ничего не замечала, кроме того, что муж завел коня за груду пустых бочонков. Они ждали в напряженном молчании, и действительно спустя несколько минут всадники с грохотом промчались мимо. Сердце Мерлина колотилось ей в спину. Синара чувствовала облегчение от того, что находится с мужем, а не в карете, сходя с ума от тревоги.

— Теперь мы должны отыскать Брендона. Мерлин настороженно прислушался, прежде чем снова тронуться в путь.

— Мы выиграли немного времени, но, думаю, преследователи так легко не сдадутся.

— Это стражники? — прошептала Синара, не понимая, как им удалось столь быстро опомниться. Может, представители закона узнали о замысле Мерлина. Но откуда?!

— Сомневаюсь. Знаю только, что они гнались за нами, — угрюмо пробормотал Мерлин.

Глава 13

— Тебя следовало бы выпороть за непослушание, — объявил муж, снимая Синару с коня. Они нашли Брендона и Свифта в гостинице «Слон и замок» в Уолвортском приходе. К счастью, о погоне не было ни слуху ни духу, вероятно, их все еще искали в Саутуорке.

— Я не могла вынести неизвестности, — запротестовала Синара и, положив руку на ладонь мужа, попросила:

— Пожалуйста, скажи, что прощаешь меня! Мерлин исподлобья посмотрел на жену:

— Кажется, твое внезапное появление сместило весы в мою сторону, — нерешительно признал он, — но как глупо было подвергать опасности свою жизнь и жизнь Элис!

— Элис оставила нас на мосту. Она скорее всего вернулась на Албермарл-стрит. Я сяду в экипаж и присмотрю за Брендоном.

— Надеюсь, он не слишком серьезно ранен, — вздохнул Мерлин и заговорил о чем-то с Гидеоном. Синара забралась в карету. Хотя Брендон, должно быть, сильно страдал, он все же храбро улыбался сестре и отсалютовал ей бутылкой бренди.

— Нужно же чем-то заглушить боль, — пояснил брат. — Свифт распилил кандалы и перевязал руку, но, по-моему, весьма неумело. Он сказал, что пуля прошла насквозь. Вряд ли я смог бы вынести, если бы он начал копаться щипцами в ране.

Синара, вздрогнув, осмотрела намотанную повязку.

— В жизни не встречал более неуклюжего парня, — пробормотал Брендон, пытаясь шутить.

— Ш-ш-ш, передо мной притворяться ни к чему. Мерлин просунул голову в окно кареты:

— Мы вернемся в Безингсток окольной дорогой и там проведем ночь. Я поскачу рядом с экипажем.

Путешествие длилось, казалось, целую вечность, но неожиданно, уже в сумерках, сзади послышался топот копыт по утоптанной земле. Прогремел выстрел, потом еще один. Только сейчас женщина по-настоящему испугалась. Карета мчалась все быстрее так, что в теле Синары, похоже, не осталось ни единой целой косточки. Брендон стонал от боли. Белое как снег лицо было покрыто потом, глаза потемнели от муки.

— Не волнуйся, мы уйдем от них, — утешала Синара, правда, без особой убежденности в голосе. Она даже выглянула из окна, но ничего не увидела, кроме живой изгороди по обочинам дороги. Они уже далеко от Лондона: кому понадобилось их преследовать?! Если это не законники, тогда кто?

Брендон, словно прочитав ее мысли, прошептал:

— Не знаю, откуда они взялись, но уверен, что это за мной. Может, леди Фиделии недостаточно того, что колье ей вернули, и она желает получить мою голову на блюде.

Синара стиснула ладонь Брендона:

— Но ведь ты сам говорил, что невиновен!

— Я не лгал, сестричка, — тяжело вздохнул Брендон, — и постараюсь доказать это, как только мы уйдем от погони и моя рана заживет.

Мерлин, осмотрев местность и дорогу, проходившую через лесистые участки Хемпшира, поравнялся с каретой и заглянул внутрь. Лицо его выражало мрачную решимость:

— Сейчас мы на минуту остановимся, и вы должны мгновенно выпрыгнуть и спрятаться. Я поскачу вперед и отвлеку их. Потом Свифт повезет вас в Девон другой дорогой, и мы встретимся опять В Безинстоке. К тому времени я успею сбить со следа погоню… по крайней мере надеюсь.

— Но это опасно для тебя, старина, — запротестовал Брендон.

— Не в большей мере, чем для тебя в данный момент, — ответил Мерлин, стараясь удержать на месте испуганного коня.

— Делайте, как я сказал, и все обойдется. Поскольку ты ранен, Брендон, мы не сумеем одолеть их и узнать, кто они такие.

— Засада, — еле слышно пробормотал Брендон, но Мерлин уже отъехал, и стук копыт постепенно затихал вдали.

— Мы должны послушаться, — поддержала мужа Синара, когда Бренд попытался выпрямиться, — на этот раз я убеждена, что Мерлин прав.

— Только на этот раз? — осведомился Брендон, пристально глядя на сестру, Синара опустила глаза.

— У меня мало опыта в подобных вопросах. Мы женаты совсем недолго.

Брендон сжал руку сестры:

— Я удивился, узнав, что ты вышла за Мерлина. Ты никогда раньше не проявляла к нему никакого интереса.

— Обстоятельства круто изменились после смерти Феликса. Лицо Брендона вспыхнуло:

— Чертов Феликс! Просто ушам не поверил, когда услышал о предстоящей свадьбе! Как ты могла даже на миг помыслить о таком?

Но для объяснений времени не оставалось. Карета, покачнувшись, резко завернула за угол здания. Лошади заржали, а экипаж, нырнув в густые заросли низких кустов, остановился. Мгновение спустя Гидеон Свифт сунул голову в окно:

— Скорее, миледи. Негодяи совсем близко. Он взмахнул мушкетом; из-за пояса высовывалась рукоятка кинжала.

— Выходите!

Брендон осторожно сполз с сиденья. Залитая кровью рука бессильно болталась. В здоровой руке он стискивал пистолет, полученный от Мерлина. Поднявшись, он пошатнулся, но нашел-таки в себе силы выпрыгнуть из кареты. Синара последовала за братом, и они вместе со старым слугой направились к постройке, за которой стоял экипаж. Ею оказался амбар, в котором хранилось прошлогоднее сено. Свифт велел им спрятаться за кучу старых корзин, а сам встал у двери, с нацеленным на дорогу мушкетом.

— Они найдут нас, — тревожно шепнула Синара, все больше нервничая. Женщина неожиданно поняла, что давно бы успокоилась, будь Мерлин рядом.

— Мерлин постарается их отвлечь.

— Они могут увидеть карету, когда будут проезжать здесь.

— Не обязательно. Тише, вот они.

Брендон, застыв, направил дуло пистолета на дверь:

— Опусти голову.

Но Синара не разобрала слов — она напряженно прислушивалась к приближавшемуся топоту копыт. Показались четыре вооруженных мушкетами всадника. Си-наре хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть зловещие тени, но почему-то веки не хотели опускаться. На всех преследователях были широкие плащи и шляпы, и поскольку небо с каждой минутой становилось темнее, лиц разглядеть не удавалось.

— Кто они? Чего хотят? — прошептала она.

— Тише, они, кажется, останавливаются. Наверное, заметили с дороги карету.

Все молча выжидали. Потом где-то впереди прогремел выстрел.

«Мерлин, — подумала Синара с бешено колотившимся сердцем. — Что, если его ранят…»

— Смотри! Они уезжают! Мерлин без труда сумеет заманить их на окольную дорогу. Что значит бывший военный! Хитер как лис!

Стук копыт постепенно стих, и Брендон устало опустился на сено рядом с сестрой. Кровь сочилась сквозь повязку, а сам он совершенно изнемог.

— Ну и в переплет мы попали на мосту! Кто же знал, что в фургон посадят третьего стражника? Я думал, Мерлин уж точно с ними не справится! — Он глухо застонал.

— Нужно как можно скорее найти тебе доктора, пока ты не истек кровью, — сказала Синара, потуже стягивая промокшую повязку.

Брендон попытался улыбнуться:

— Со мной еще не все кончено. Прежде чем откину копыта, я должен узнать, кто подсунул ожерелье в мою комнату. Никогда не подозревал, что буду пылать такой жаждой мести.

— Скоро совсем стемнеет, — вмешался Гидеон Свифт, — нам лучше поспешить в Безингсток.

— Готов побиться об заклад, Мерлин будет там первым, — объявил Брендон, почти падая на сиденье экипажа.

— Ты так в нем уверен? — спросила Синара, подкладывая брату под голову сложенный плащ. Она еще раз проверила, хорошо ли забинтована рана, хотя больше ничем не могла помочь.

— Мерлин, один из самых умных и проницательных людей, которых я знаю. Очень рад, что ты стала его женой.

«Женой возможного убийцы?» — хотелось сказать Синаре, но она промолчала.

Ночь спустилась на землю, и теперь дорогу слабо освещала лишь луна. Неприятные предчувствия терзали душу Синары всякий раз, когда откуда-то доносился стук копыт, но как только шум затихал, ей становилось чуть легче. Возможно, все это шутки разыгравшегося воображения? Однако, как ни старалась Синара, ей не удалось отделаться от тревожных мыслей а Мерлине. Но почему судьба мужа должна так беспокоить ее?

Через час они добрались до постоялого двора в Безингстоке. Легкий ветерок шевелил листья деревьев, на веревке, натянутой около дома, хлопало выстиранное белье. Перед тем как позволить Синаре войти, Гидеон Свифт осмотрел общую залу. Почти никого, если не считать двух стариков, сидевших за кружками с элем.

— Закажите комнату, миледи, а я пойду поищу доктора для молодого господина.

Свифт поговорил о чем-то с хозяином, и кокетливая горничная с вьющимися темными волосами и изящной фигурой повела Синару наверх, в спальню. Номер оказался маленьким, мебель — убогой, но зато все было чисто, словно здесь, совсем недавно убирали. Синара с усталым вздохом опустилась на кровать. Очень узкую, по сравнению с той, на которой она спала в Блек Рейвне. Хотелось бы, чтобы Тильди была рядом… но молодая горничная вполне справится с застежками ее платья. Вымыв лицо и руки в фарфоровой миске, Синара привела в порядок волосы и направилась в комнату напротив, откуда слышался голос Брендона. Она появилась как раз в тот момент, когда тот ущипнул за щечку хорошенькую горничную, разрезавшую окровавленный рукав его куртки. Она не могла вспомнить, когда видела брата в таком прекрасном настроении, а глаза девушки лукаво сверкали.

— Вижу, о тебе уже успели позаботься, — сухо заметила Синара. — Значит, рана не так серьезна, как я боялась.

— Простая царапина, сестричка, — подмигнул Брендон. — Свифт отправился за доктором, а я пока постараюсь выжить, особенно с такой нежной сиделкой, как Милли.

Синаре вовсе не хотелось уходить: она очень беспокоилась за Брендона, хотя он и храбрился.

— Когда, по-твоему, появится Мерлин? У него было достаточно времени, чтобы обмануть негодяев.

— Он, как его тезка, легендарный Мерлин, приходит и уходит, когда вздумается.

Милли развернула повязку, и Брендон побледнел:

— Поосторожнее!

— Только не вздумайте упасть в обморок, — предупредила горничная, опрокидывая его на подушки.

— Принеси бутылку бренди, сестричка, — прохрипел он. — Эта женщина намерена замучить меня до смерти.

Синара спустилась вниз, но по-прежнему не обнаружила никого, кроме засидевшихся за элем стариков, к которым присоединились еще четверо приятелей. Компания весело болтала, табачный дым клубами поднимался к потолку. Лишь один или двое мельком взглянули на Синару, когда та проходила мимо их столика.

— Пришлите бутылку бренди в комнату мистера Хо-торна, — велела она хозяину постоялого двора, вытиравшему тряпкой стол.

— Судя по вашему виду, миледи, вам тоже не помешало бы чуточку выпить, — заметил хозяин.

— Мой муж, лорд Рейвн, еще не приехал?

— Не видел, миледи. Он обычно останавливается здесь всякий раз по дороге в Лондон. Прекрасный благородный человек… и щедрый к тому же, — улыбнулся хозяин.

Неожиданная гордость за мужа охватила Синару.

— Я вернусь в комнату брата, подожду доктора. Не забудьте бренди.

К тому времени как доктор зашил рану Брендона и заверил Синару, что случай не смертельный, она почти валилась с ног и готова была заснуть даже стоя, если по-другому не выйдет. К полночи брат, прикончив полбутылки бренди, мирно похрапывал. Он выглядел бледным, но жара не было и кровотечение прекратилось.

— Вам необходимо отдохнуть, миледи, — посоветовал кругленький толстячок-доктор, пристально вглядевшись в Синару — Может, дать вам снотворное?

— Нет, — покачала головой графиня, — я должна бодрствовать, на случай, если вдруг брату что-нибудь понадобится.

— Вряд ли, — хмыкнул доктор, — после такого количества бренди… Но вы должны прилечь, миледи. Я попрошу кого-нибудь из горничных посидеть с ним.

— Да, это как раз то, что ему необходимо, — сухо заметила Синара и, проверив, тепло ли укрыт брат, вышла из комнаты. Она была так измучена, что едва могла идти. Пол, казалось, качался под ногами как палуба корабля в бурю.

Где Мерлин? Прошло несколько часов с тех пор, как они расстались.

Поглядев вниз, женщина заметила сгорбленную фигуру Свифта. Он сидел с кружкой эля в руках за ближайшим к лестнице столиком.

— Всегда настороже, — с нежностью подумала Синара. Старик оказался ее неожиданным союзником и, кроме того, был беззаветно предан Мерлину.

Синара направилась к себе, сбросила туфли, вынула из волос бесчисленные булавки и развязала ленты. Золотистые локоны, высвобожденные из тугого узла, рассыпались по плечам. Тревога ушла, сменившись тупым онемением. Синара вздохнув, расчесала густые пряди и немного помассировала голову. Только теперь она сообразила, что не сможет сама расстегнуть платье. Молодая графиня вертелась и изгибалась, пытаясь дотянуться до маленьких пуговок на спине, но поняла, что придется спать, не раздеваясь. Смирившись с неизбежным, она сняла чулки и попыталась открыть застежку золотой цепочки, висевшей на шее. В этот момент сзади скрипнула дверь. Испуганно вскрикнув, Синара обернулась, не зная, чего ожидать, но тут же с облегчением узнала мужа. Он выглядел бледным и осунувшимся.

— Мерлин!

Губы Мерлина дернулись в улыбке:

— Ты рада видеть меня, дорогая женушка? Синара залилась краской, но не могла скрыть своего счастья.

— Ты в безопасности! Что произошло на дороге?

— Ничего особенного — скачка по полям и ухабам. Переступив порог, Мерлин закрыл дверь и повернул ключ в замке.

— А преследователи? — пробормотала Синара, борясь с цепочкой.

— Скачут по дороге в Уилтшир. Будем надеяться, что не обнаружат своей ошибки, пока не доберутся до Стоунхенджа.

Он медленно обошел вокруг жены:

— Давай помогу.

Теплые пальцы коснулись шеи, и восхитительная дрожь пронизала Синару. Мерлин ловко открыл замочек и, положив цепочку на этажерку около умывальника, начал расстегивать пуговицы. От близости его тела с Синарой начало твориться что-то странное — ее бросало то в жар, то в холод, по коже ползли мурашки. Длинные чувствительные пальцы скользили по спине, горячие, чуть жестковатые губы коснулись нежного местечка у основания затылка.

— Прекрати, Мерлин, — потребовала она, пытаясь отстраниться, избавиться от соблазна. Его прикосновение околдовывало, притягивало; мысли Синары начали путаться.

— Но почему? — пробормотал он. — Ты так же, как и я горишь нетерпением изведать тайны царства любви…

Губы обожгли ее обнаженное плечо, и Синара ослабела, забывая о сопротивлении. Как было бы легко…

— Нет! — простонала она. — Не надо…

Женщина вынудила себя вспомнить, что не доверяет ему. Как может Мерлин жить с таким грузом на совести, если, конечно, именно он хладнокровно убил родного отца. Синара знала, что сама она, да и всякий порядочный человек, никогда не выдержали бы такого.

Последним усилием воли Синаре удалось освободиться. Отбежав в сторону, она прижала к груди сползающее платье.

— Почему ты сопротивляешься? — спросил он, скрестив руки на груди. Лицо Мерлина помрачнело.

— Боюсь, — прошептала Синара.

— Боишься? Меня? Синара отвела глаза:

— Боюсь той власти, которую ты имеешь надо мной. Мерлин неловко переступил с ноги на ногу:

— Я твой муж.

— Да, — кивнула Синара, но не можешь заставить меня полюбить тебя.

Мерлин, усмехнувшись, шагнул к ней:

— Я не обладаю властью над твоими чувствами, но и у тебя ее нет.

Он приподнял ее подбородок так, что Синара была вынуждена взглянуть на него. Темные глаза, казалось, испытующе смотрели прямо в душу. Нежный свет сиял в них, успокаивая жену и одновременно еще больше смущая. Прикосновение лишило Синару сил; все вокруг завертелось в безумном хороводе.

— Не надо, — пробормотала она, но Мерлин не послушался. Как только их губы слились, Синара поняла, что протестовать слишком поздно. Пока она пила сладкое опьяняющее зелье его поцелуя, Мерлин без усилий разделался с ворохом одежды, разделяющей их тела, бросая ее как попало. Синара задрожала от счастья, когда он прижал ее к себе, ощутила бархатистую гладкость кожи, гранитную твердость мышц. «Как можно противиться этой страсти, этому пылу?» — думала женщина, едва не теряя сознание, когда губы любимого накрыли жесткий сосок.

Мерлин отнес ее на узкую кровать:

— Совсем не подходит для любовников, — пробормотал он, опуская жену на жесткий матрас и ложась рядом.

Им было тесно, но Синара не жаловалась, да и рот у нее был все равно занят. Она гладила сильную шею, пробовала на вкус каждый дюйм кожи. Руки скользили по спине, груди, животу, пока не опустились ниже, сомкнувшись на напряженной пульсирующей плоти, стремившейся к слиянию с ней. Как страстно хотелось Си-наре доставить ему такую же радость, какую он дарил ей! Ее руки лихорадочно блуждали по его телу, и у Мерлина вырвался блаженный вздох. Если бы только она была такой же необузданной и искренней за порогом спальни! Но днем Синара всегда смотрела на него подозрительно, а глаза напоминали мрачно затихшее перед штормом море.

Желание все возрастало, становясь непереносимым. Ласки Синары обжигали, она стала словно жидким пламенем, разлившимся под Мерлином — теплая нежная кожа, ноги, обвившиеся вокруг него…

Любовь вспыхнула в Мерлине с новой силой, причиняя острую боль. Он желал, желал страстно… но так же страстно нуждался в любви. Ее любви.

— Скажи, что любишь меня, Синара, — настойчиво прошептал он в то мгновение, когда желание превратилось в безумную жажду.

Она что-то простонала, и Мерлин взглянул в дорогое лицо, пытаясь увидеть нежность, преобразившую строгие черты. Щеки женщины раскраснелись, прелестный рот полуоткрыт, глаза затуманены страстью — приметы урагана, бушевавшего в ней… но скоро все кончится и наступит утро…

Для Мерлина в эту ночь все было так, словно он никогда раньше не любил женщину. Он вошел в нее быстро, одним толчком, и восторженное изумление охватило обоих. Синара металась под ним, неустанно, нетерпеливо, бессознательно приподнимая бедра, прижимаясь все ближе, пытаясь утолить пожирающий ее голод. В эту минуту они безраздельно принадлежали друг другу.

Сладостное обладание любимой женщиной бросило Мерлина в бушующие волны, уносившие его в море экстаза.

Синара не могла насытиться лаской этих волшебных рук, скользивших по каждому изгибу и впадине ее тела, а кончик языка, дразняще касавшийся напряженного соска, распалял еще больше.

Мерлин звал ее за собой, в зачарованный мир наслаждений, и Синара позволила увлечь себя, взмыв в звездное небо, где их ждало лишь блаженство, безбрежное, безмерное…

Потом, когда буря стихла, Синара почувствовала, что стала гораздо ближе к Мерлину, чем когда бы то ни было, словно, любя ее, он завладел частью ее души, вобрал в себя, или, вернее, она сама подарила ему тот потаенный уголок сердца, к которому не было доступа ни одному мужчине… и в который не смела заглянуть сама. Муж учил ее любви истинной, глубокой, но и сам многое познавал вместе с Синарой, а не просто вел ее по лабиринту, через который проходил до этого множество раз.

— Скажи, когда… ты в постели с той… кто… нравится… это совсем по-другому? — застенчиво спросила Синара, когда муж сжал ее пальцы.

— Для меня — да, — тихо признался он. — Такое пугающее… и великолепное чувство.

Он помолчал, словно не осмеливаясь продолжать.

— Не знаю, что испытала бы ты, если… конечно, по-настоящему любила бы мужчину.

— Лучше того, что случилось сейчас, ничего быть не может.

Синара не знала что ответить. Ей не пришлось изведать всепоглощающую любовь, но то, что она пережила в объятиях мужа, казалось единственно верным.

— А чем это было для тебя? — прошептал Мерлин.

— Восхитительным и сладостным, — не колеблясь, ответила Синара. — Потрясающим.

Мерлин осторожно провел рукой по животу любимой и улыбнулся:

— Прекрасный способ познать любовь.

Он нежно прижал ее к себе; головы лежали совсем близко, на одной подушке. В комнате было тепло, но Мерлин натянул простыню на их обнаженные тела, зарылся лицом в золотистые волосы:

— А теперь спи.

Синару не нужно было долго уговаривать. Ничто не могло испугать ее, когда Мерлин был рядом. Мягкий шорох дождевых капель по подоконнику убаюкал ее. Впервые с того момента, как она стала женой Мерлина, полный покой снизошел на нее. Синара не желала думать о том, какие новые беды может принести с собой будущее.

Глава 14

Костлявая рука, вцепившись в плечо спящего Мерлина, грубо тряхнула его. Мерлин сел, потирая глаза и пытаясь определить, где находится. В комнате стояла непроглядная тьма. Да… гостиница… он и Синара… лучшей ночи не было в его жизни… если бы не назойливые пальцы и скрипучий голос, раздиравший уши:

— Капитан, проснитесь! Капитан… похоже, эти люди нашли нас. Нужно бежать.

— Что? Кто?

Мерлин осторожно слез с постели, боясь разбудить Синару. Неужели законникам удалось их отыскать? Не хватало еще, чтобы все они угодили на виселицу из-за этой безумной авантюры. Чертов Брендон, вечно впутывает друзей и родственников в свои неприятности!

Мерлин ощупью отыскал брюки и, балансируя то на одной, то на другой ноге, ухитрился натянуть их. Синара заворочалась и зевнула. Мерлин поскорее увел Гидеона из комнаты и тихо прикрыл дверь. Ни к чему тревожить жену.

Старик поставил свечу на пол. Мерлин поглядел на верного слугу. Глаза Свифта были красными и слезились.

— Что случилось?

— Там, во дворе, четверо допрашивают хозяина. Я уже предупредил мастера Брендона, он успел выпрыгнуть в окно и сейчас сидит в карете с мушкетом наготове.

Мерлин гневно сжал губы:

— Будь я проклят, если позволю каким-то неизвестным негодяям запугать меня! Если это не законники, тогда кто? На этот раз попробуем захватить их врасплох, пока не успели опомниться.

— Они, возможно, считают, что мы мирно спим и станем легкой добычей.

Мерлин похлопал старика по плечу:

— Спасибо, что вовремя предупредил. Не будь тебя, плохо бы мне пришлось.

Свифт проворчал что-то и протянул Мерлину подсвечник:

— А миледи, ваша жена?

Пусть спит. Я запру дверь и положу ключ в карман. Подожди, сейчас оденусь, возьму пару запасных пистолетов, и устроим засаду. Я выпрыгну из окна в комнате Брендона.

Мерлин поспешно натянул остальную одежду, сунул за пояс пистолеты, вынутые накануне из седельных сумок, и разыскал мешочки с порохом и пулями. Убедившись, что жена спит, он вышел и бесшумно запер дверь, молясь про себя, чтобы она не испугалась, если вдруг проснется и увидит, что его нет. В коридоре было темно, но Мерлин благополучно добрался до спальни Брендона, а оттуда без труда выпрыгнул из окна и приземлился на повозке, груженной сеном.

— Сюда! — прошипел Гидеон Свифт, прижавшись к стенке амбара, и Мерлин побежал через двор, стараясь оставаться в тени.

— Вот. Смотрите, — показал старик, и Мерлин крадучись выглянул из-за угла. Четверо незнакомцев, не слезая с коней, о чем-то толковали с хозяином постоялого двора, подкрепляя слова красноречивыми жестами. По всей видимости, они как раз решили спешиться.

— Дьявол! — выругался Мерлин, услыхав, как за спиной треснула ветка. Круто развернувшись, он увидел направленное прямо в лоб дуло мушкета, который держал бледный как смерть Брендон.

— Тебе лучше бы остаться в постели, старина, — посоветовал Мерлин. — Ты белее призрака.

— Это все проклятый бренди. Голова раскалывается, и рука чертовски ноет.

И неожиданно широко улыбнувшись, Брендон добавил:

— Но я не пропустил бы сегодняшней забавы ни за какие деньги!

Они крадучись пошли вперед под прикрытием стены постоялого двора, пока не смогли яснее увидеть всех четверых. Мерлин никого не узнал, хотя один из преследователей чем-то напоминал Маггинса, старшего конюха в Блек Рейвне. Но возможно ли это? Рост тот же, и такая же неестественная худоба, всегда напоминавшая Мерлину о скелетах.

Хозяин вошел в дом, а заговорщики, не выпуская поводьев, начали тихо совещаться. Возможно, решают, как лучше прирезать нас во сне, мрачно подумал Мерлин и махнул рукой, давая Свифту и Брендону знак подойти ближе.

— Вперед! — воскликнул он и, выхватив пистолеты, ринулся во двор. Четверо преследователей изумленно обернулись. Мерлин не смог отчетливее видеть их. Тучи окончательно заслонили луну, и в полутьме лишь маячили неясные силуэты и белые пятна лиц. Зато намерения врагов были ясны — все четверо настороженно пригнулись, готовые в любую минуту вступить в драку. Они поспешно обнажили шпаги, но было поздно.

— Оружие на землю, руки вверх, или буду стрелять, — приказал Мерлин, целясь в самого высокого, напоминавшего Маггинса. Гидеон Свифт встал рядом. Краем глаза Мерлин заметил, что Брендон держится чуть сзади, не обнаруживая своего присутствия, но готовый открыть огонь при первой же необходимости. Разумная предосторожность!

Граф не успел еще собрать шпаги, как один из незнакомцев выстрелил. Пуля прошла мимо, но лошади испугались и понеслись прямо на Мерлина, кроме одной, умчавшейся в противоположном направлении. Слишком поздно Мерлин заметил, что кто-то из преследователей вскочил в седло и поскакал по дороге, уходя от возможной погони. Остальные подняли руки, и Гидеон пинком отшвырнул оружие подальше от владельцев. Обыскав их, он нашел пистолеты, а у одного даже кинжал, запрятанный в сапог. Обезоруженные негодяи тем не менее потребовали, чтобы их освободили.

— Мы вам ничего не сделали, — жаловались они.

— Можете идти на все четыре стороны, как только скажете, кто нанял вас следить за мной и моей женой, — приказал Мерлин, приставив дуло пистолета к животу одного из преследователей. — Говорите правду и убирайтесь! Никому вы не нужны!

— Ни за кем мы не следили, — угрюмо проворчал другой.

— Но вам хорошо заплатили за путешествие в Хемпшир среди ночи, да к тому же еще и вооружили до зубов.

— Считайте, нас подрядили на ночную работу.

Мужчина ухмыльнулся собственной шутке, но граф не был расположен к веселью. Прицелившись в ноги шутника, он нажал курок. Выстрел разорвал тишину, и мужчина поспешно отпрыгнул, охнув от ужаса.

— Вы чуть мне пальцы не отстрелили! — взвыл он.

— Я еще успею это сделать, если не признаешься во всем, — гневно пригрозил Мерлин и, схватив противника за лацканы куртки, ударил о стену:

— Ну?!

— Нас нанял важный тип, назвавший себя Мерлином Сеймуром — тот человек на лошади, который только что скрылся.

Мерлин от неожиданности открыл рот:

— Мерлин Сеймур? Но это мое имя, и я последний в роду!

Бандит сплюнул на землю:

— Значит, вы раздвоились. Это тот, кто бросил нас в беде, а сам сбежал. Мерзавец!

Мерлин снова начал с силой трясти свою жертву:

— Что он велел вам сделать? Мужчина пожал плечами:

— Не знаю. Приказал наблюдать за постоялым двором, а утром, когда уедете, следовать на расстоянии и выяснить, куда вы направляетесь.

Мерлин угрюмо сжал челюсти.

— Вы не собирались прикончить нас во сне? Незнакомец упрямо насупился.

— Позже… когда на дороге никого не будет.

— Понятно.

Мерлин отпустил мужчину.

— Нам почетный караул ни к чему. Можете убираться.

— Значит, не собираетесь передать нас законникам?

«Как я могу, когда за углом скрывается преступник, бежавший из Ньюгейтской тюрьмы?» — думал Мерлин.

Он отрицательно качнул головой, и бандиты поспешно нагнулись было за оружием, но Свифт, угрожающе проворчав, прицелился, и те, пересекши двор, исчезли среди деревьев.

— Почему ты отпустил их? — спросил Брендон, выбираясь из укрытия.

Мерлин рассеянно пожал плечами, пытаясь понять, почему кто-то использовал его имя, когда нанимал бандитов.

— Почему кому-то понадобилось следить за мной или Синарой?

— Возможно, им нужен я, — заметил Брендон. — Кто-то, должно быть, узнал о твоих планах отбить меня у стражников.

Гидеон Свифт собрал оружие и понес его к карете.

— Кто, кроме подкупленных тюремщиков, мог знать о вашем побеге, мистер Брендон? — бросил он на ходу. Мерлин и Брендон обменялись взглядами.

— Да, тут ты прав. Действительно, кто? Должен же был кто-то рассказать человеку, именующему себя Мерлином Сеймуром, о плане побега. Возможно, те же стражники, после того как получили очередную взятку.

Брендон задумчиво поскреб в затылке.

— А кто все же был посвящен в твои замыслы? Глядя в ту сторону, где исчезли негодяи, Мерлин начал перечислять:

— Миссис Суон, экономка в доме на Албермарл-стрит, горничная Элис, я и, конечно, Гидеон. Твоя мать ничего не знала, если только не подслушала наши разговоры. Кстати, возможно, кто-нибудь действительно подслушивал.

— А эта миссис Суон достаточно надежна?

— И к тому же крайне осмотрительна. Она не станет сплетничать о хозяевах. Кроме того, она служила у отца двадцать лет, и он доверил ей заботу о лондонском доме и всех ценных вещах. У него не было причин сомневаться в миссис Суон, да и у меня тоже.

Брендон, ухмыляясь, хлопнул Мерлина по спине.

— Должно быть, это ты проговорился, приятель. Мерлин, насупившись, пробормотал себе под нос ругательство и направился к двери:

— Я тебе это припомню. Стоило бы, пожалуй, отправить тебя обратно, в Ньюгейт.

Брендон, рассмеявшись, последовал за Мерлином. Оба вошли в зал. Он пошатнулся и, наверное, упал бы, не поддержи его вовремя Мерлин.

— Глупый мальчишка, — упрекнул он. — Иди наверх, а я поговорю с хозяином.

Владелец гостиницы уже услыхал выстрелы и, встревожено хмурясь, вышел навстречу гостям. На нем были ночной колпак в зеленую полоску и просторная ночная сорочка, кое-как втиснутая в брюки, — очевидно, он уже улегся. Мерлин поглядел вслед зятю и обернулся к хозяину:

— Чего хотели от вас эти люди? Тот смущенно потер нос.

— Подтверждения, что вы здесь, лорд Рейвн. Ничего больше. Я сказал, что вы наверху, а что еще было делать, когда они приставили пистолет к моей голове? Не знаю, с чего это вы вдруг начали стрелять посреди ночи? Я все видел из окна. Боюсь, это испортило репутацию моего заведения.

Лицо Мерлина окаменело от гнева.

— Я защищал свою жизнь. Кроме того, никто не был ранен. — Он порывисто отвернулся и стал подниматься по лестнице.

«Но кому была нужна моя смерть? Ведь головорезы сами признались, что их наняли прикончить меня», — думал граф.

Открыв дверь спальни, он тихо шагнул через порог. Синара, завернувшись в простыню, стояла у окна и потемневшими от волнения глазами вглядывалась в темноту.

— Зачем ты запер дверь? — набросилась она на мужа, гневно сверкая глазами. — Я голову потеряла, когда услыхала выстрелы.

Мерлин улыбнулся одними губами, настороженно приглядываясь к жене:

— Значит, ты волновалась за меня?

Синара опустила ресницы, и знакомая тоска охватила Мерлина. Она по-прежнему не доверяла ему. Но можно ли винить ее за это? Ведь до сих пор ей не известно, кто убил его отца, и пока истина не обнаружится, ее взгляд всегда будет затуманен сомнением. Однако Мерлин чувствовал, что сопротивление жены слабеет. И каждый раз, отдаваясь ему, она становилась чуточку ближе. Возможно, когда-нибудь подозрение превратится в любовь?

— Иди сюда.

Мерлин притянул жену к себе, преодолевая напряжение, сковавшее ее тело, и рассказал обо всем, что случилось.

— Не знаю, почему Маггинс — если, конечно, это был он — воспользовался моим именем, чтобы нанять бандитов.

— Если тот, кто сбежал — Маггинс, он никогда не скажет тебе правду. Это человек жестокий и непреклонный, да к тому же предан не тебе, Мерлин.

— Интересно, кому? — вздохнул Мерлин. — Если поведение Маггинса не изменится, придется его уволить.

— У меня ужасно тяжело на душе. Такое предчувствие, будто нам грозит опасность, — призналась Синара, уткнувшись лицом в плечо мужа. — Кто-то хочет причинить нам зло… уничтожить нас.

— Завтра же выгоню Маггинса, — с едва сдерживаемой яростью пообещал Мерлин. Он не мог и помыслить, что кто-то из слуг смеет пугать Синару, и если в присутствии Маггинса ей не по себе, значит, конюх должен убраться.

— Не стоит действовать так поспешно. Ты ведь не знаешь наверняка, был ли это Маггинс. А если кто-то чужой, враг Брендона или твоего отца?

Они обменялись неловкими взглядами.

— Может быть, у Росса была тайна, которую он скрывал от тебя, и именно из-за нее его убили? — пробормотала Синара.

Мерлин улыбнулся и нежно поцеловал жену в лоб.

— Звучит так, словно ты хочешь найти виновника гибели отца. Означает ли это, что ты поверила в мою невинность?

Синара медленно отстранилась от мужа.

— Не знаю, но хотела бы в этом убедиться.

Мерлин понял, с каким трудом дались жене эти слова. Очевидно, она всем сердцем хотела верить ему, и в груди Мерлина вновь вспыхнул огонек надежды, побудившей его впервые заговорить с женой о смерти отца. Возможно, скоро настанет тот день, когда его люди разыщут наконец кучера, который вез отца.

Синара, взяв мужа за руку, села на постель и потянула его за собой.

— Пожалуйста, расскажи подробно, что произошло в ночь гибели Росса.

Она словно прочла его мысли. Мерлин долго, испытующе смотрел на жену, замечая в ее глазах чистосердечие, смешанное с тревогой и страхом. Набрав в грудь побольше воздуха, он начал рассказ:

— Ты, конечно, слышала, что в тот вечер мы с отцом отправились в Уайт-клуб. Правда и то, что мы перед этим поссорились. Отец хотел, чтобы я вышел в отставку и поселился в Стормивуде.

Мерлин задумался, глядя на свои руки. Пальцы дрожали.

— Гибель Макса потрясла меня, а рана в бедре не заживала. Макс был мне как брат, и с его смертью из моей жизни ушло что-то главное. Поверь, ни один человек не смог заменить мне Макса… пока я не нашел тебя.

Он улыбнулся Синаре, и сердце охватила уже знакомая нежность.

— Боюсь, я немного обезумел… Решил стать наемником и драться за любую страну, лишь бы снова ринуться в бой. Отомстить любым способом за смерть Макса. Я хотел только одного — убить как можно больше солдат. Отец пытался образумить меня.

Мерлин опустил голову.

— Он был прав, конечно. Только сумасшедший мог думать, что со смертью Макса можно примириться, уничтожая других людей. Но в ту ночь в Уайт-клубе мы много пили и продолжали спорить. Отец твердил, что, пока еще не слишком поздно, он хочет качать на коленях внуков.

Голос его оборвался, и Синара ободряюще сжала пальцы мужа:

— Мне так жаль, — прошептала она. — Но скажи, был ли в клубе еще кто-нибудь из Девона, — то есть из знакомых твоего отца?

— Он знал почти всех джентльменов в клубах, поскольку подолгу жил в Лондоне. И не помню, чтобы у него были враги, особенно в Девоншире.

Мерлин поднял руку Синары.

— Как бы я хотел, чтобы ты познакомилась с отцом. Прекраснее и добрее человека я не знал. Уверен, что вы полюбили бы друг друга.

— Я встречала его несколько лет назад, в Блек Рейвне, но мы никогда не разговаривали.

— Кажется, наши отцы были когда-то соперниками. Не врагами, заметь, а именно соперниками, и, по-моему, отец в глубине души всю жизнь питал нежные чувства к Эстелле Хоторн… Итак, отец в ярости выбежал из клуба, когда я отказался дать обещание оставить армию. Я бросился за ним, но не сумел догнать карету.

Мерлин не мог заставить себя говорить дальше. Он никому не рассказывал, что было потом, если не считать судейских чиновников с Боу-стрит. Но те были уверены, что Мерлин убийца.

— Я сел в свою коляску — мы приехали в разных экипажах — и поехал в Стормивуд, уверенный, что отец отправился туда. Моя коляска была гораздо легче, но только через час впереди показалась карета отца. Он перед этим нанял нового опытного кучера, и кони мчались как ветер. В этот момент кучер как раз повернул на проселочную дорогу. Кругом виднелись липовые рощицы, разделенные узкими оврагами Ущелье было не очень глубоким, но обрыв оказался почти отвесным, а на дне протекал ручей. Не знаю точно, что произошло, только карета вдруг подпрыгнула, наклонилась, а кони буквально влетели в ущелье. Потом выяснилось, что одну лошадь ранили, она испугалась и понесла. Отец не сумел спастись.

Мерлин задохнулся, но все-таки договорил:

— Его раздавило…

— Но в момент трагедии тебя не было на этом месте, — прошептала Синара.

— Пуля, ранившая кобылу, вылетела из моего дуэльного пистолета работы Ментона. Власти обнаружили его позже в придорожных кустах рядом с ущельем.

Мерлин поднялся, не в силах сидеть спокойно:

— Кто-то украл мой пистолет. Возможно, целились в отца и случайно попали в лошадь.

— Но кто знал, что Росс проедет именно по этой дороге?

Мерлин невидящими глазами уставился на жену.

— Наверное, убийца последовал за нами. Всадник мог легко пробраться незамеченным через поля. Езда верхом по пересеченной местности экономит уйму времени. Преступник мог обогнать отца и устроить засаду.

— Но почему судьи, узнав о том, что пистолет был твоим, не арестовали тебя?

Мерлин, чувствуя, как тупое отчаяние вновь завладело им, покачал головой.

— Мой грум засвидетельствовал, что не покидал меня ни на минуту. Позже его нашли мертвым в конюшне Стормивуда.

— Ты боишься за свою жизнь? — недоверчиво спросила Синара. — Но кто может поручиться, что в списке убийцы ты не следующий на очереди?

— Если бы он хотел покончить со мной, давно уже сделал бы это. Неужели не видишь, он пытается переложить на меня вину за гибель отца.

Глаза Синары настороженно сузились.

— А может, не было никакого врага? Ты убил отца, потом и грума, чтобы тот не проболтался.

Мерлин потрясенно смотрел в осуждающие глаза жены.

— Ну что ж, достаточно логично.

— Как я хотела бы знать, чему верить, — грустно прошептала она.

— Видишь ли, пока я жив и не обезглавлен за убийство, я представляю угрозу для этого неизвестного врага. Но зато у меня есть шанс оправдаться, и, думаю, сегодня ночью преступник впервые обнаружил себя. Теперь остается только узнать, какова роль Маггинса во всем этом деле, если, конечно, это был он.

Мерлин уставился в пространство и едва слышно пробормотал:

— Мне почему-то кажется, что именно побег Брендона все изменил. Теперь враг добивается нашей смерти.

— Значит, нам необходимо быть очень осторожными, — в ужасе проговорила Синара.

— Сейчас главное — выиграть время. Нужно поймать негодяя прежде, чем он сделает вторую попытку, а я должен найти убийцу отца.

Синара уютно прислонилась к мужу.

— Никто не обрадуется этому больше, чем я. — Мерлину отчаянно хотелось, чтобы жена верила ему!

— Ты хочешь сказать, что…

— Что мрачное облако рассеется, и мы снова сможем показываться в обществе.

Только что обретенная надежда на любовь жены рассыпалась в прах.

— Фамильная гордость значит для тебя больше, чем моя невиновность?

— Нет, — покачала головой Синара, — но правосудие должно свершиться, согласен?

— Ты совершенно права, — невесело рассмеялся Мерлин, — правосудие должно свершиться.

Синара понимала, что снова обидела мужа, и всей душой желала вернуть брошенные в запальчивости несправедливые слова.

Глава 15

На следующий день они добрались до побережья Девоншира. Экипаж пересек границу графства со стороны Дорсета и, держась проселочных дорог, достиг Дартмута, расположенного к северо-востоку от Сторми-вуда. На случай, если за Блек Рейвном и Блуотером наблюдали, решено было, что Брендон должен скрываться в Стормивуде день-другой и не показываться на люди, пока не будет найден настоящий похититель ожерелья; и хотя поиски могли затянуться, Брендон не терял присутствия духа.

— Не волнуйся, сестричка, — сказал он Синаре, когда та умоляла его быть поосторожнее. — Я сделаюсь невидимкой.

Когда беглецы оказались в роще, где был убит Феликс, Брендон подал Мерлину руку:

— Постою здесь, пока не скажешь, что я могу спокойно войти в дом. И поверь, нет слов выразить мою благодарность за все, что ты сделал для меня. Мерлин пожал его ладонь.

— Твоя помощь может мне понадобиться быстрее, чем ты думаешь.

Ведя лошадь в поводу, Брендон бесшумно, как призрак, исчез среди деревьев. Лунный свет серебрил дорожки сада. Синара и Мерлин медленно направились к дому. Гидеон Свифт уже завел карету с лошадьми в конюшню. Никем не замеченные, они подошли к погруженному в тишину дому.

— Я послал из Безингстока нарочного к твоей матери. Ей, конечно, не терпится увидеть сына, и думаю, она уже здесь.

Синара хотела подняться на крыльцо, но Мерлин удержал ее:

— Осторожней. Мы не знаем, что ожидает нас в доме.

— Те, что были прошлой ночью? — вздрогнув, прошептала Синара. — Или человек, который прикрывается твоим именем?

Мерлин мрачно кивнул, подкрадываясь к двери. Заглянув в окно, он махнул Синаре, и та мгновенно присоединилась к мужу. Дом затих в угрюмом молчании, и неудивительно — слуги, видимо, не желали здесь оставаться на ночь. Приехала ли мать? Что, если ее здесь подстерегала опасность?

Синара с тревогой сообразила, что она и Мерлин, должно быть, отчетливо видны при свете луны. Вдруг преследователи скрываются в густых зарослях, окружающих поместье?

Резкий порыв ветра пронесся в ветвях деревьев; листья тревожно зашуршали. Синара вгляделась во тьму, но никого не увидела. В эту минуту Мерлин потянул ее за угол дома. Отыскав ключ, лежавший на выступающем из стены камне, от открыл кухонную дверь.

— Здесь всегда хранится запасной ключ на случай, если один потеряется, — пояснил он. — Конечно, в доме постоянно кто-то есть, но все же…

Мерлин, не договорив, повел жену за собой. Ощущая, как напряжен муж, она еще больше встревожилась.

В очаге тлели угли, вода в чайнике была еще горячей.

— Хочешь есть или пить? — спросил Мерлин, но Синара покачала головой. Страх терзал ее, и в таком состоянии ей было не до еды.

— Я хочу знать, что с мамой, — прошептала она.

— Она, должно быть, в голубой спальне для гостей. Это лучшая комната в доме.

Синара, настороженно прислушиваясь, последовала за мужем в темную прихожую. Тяжелая гнетущая тишина царила повсюду. Ковер на лестнице заглушал шаги, и Синара с бешено стучащим сердцем ступила в коридор второго этажа. Нигде ни звука. Лунный свет пробивался через высокое окно, и женщина легко отыскала дверь в голубую комнату.

Держа наготове пистолет, Мерлин встал за спиной Синары. Постучав, она вошла. В спальне было темно, но пружины кровати скрипнули.

— Мама? Это я, Синара. Мы приехали с…

— Дорогая! Это в самом деле ты?! — раздался сонный голос Эстеллы. Пошарив на ночном столике, она разыскала трутницу и зажгла свечи.

Мерлин из деликатности остался за дверью, а Синара подбежала к кровати.

— Мы привезли Бренда, мама. Он прячется в лесу и ждет, пока мы дадим ему знак войти.

— Бренд здесь?

Эстелла благоговейно сложила руки. Лицо ее осветилось радостью и помолодело. Синара только сейчас осознала, как счастлива, оттого что им удалось освободить брата. Эстелла вскочила и поспешно натянула халат, домашние туфли и огромный чепец.

— Где он? Он не ранен? Я должна немедленно увидеть Бренда!

— Нужно подождать, пока мы не приведем его сюда. Сейчас вернемся!

— Мы?

— Мерлин ждет за дверью.

— К чему столько предосторожностей? — подозрительно спросила Эстелла, когда Синара выглянула в коридор, прежде чем дать матери пройти. Не желая лишний раз расстраивать Эстеллу неприятными подробностями, Синара решила не говорить всей правды:

— Власти наверняка разыскивают Брендона, мама. Мы не знаем, кто может слоняться здесь и пытаться выследить его. Вот и все.

— Ха! — рассмеялась Эстелла. — Какой чужак может появиться в этом Богом забытом месте, среди леса? Только слуги, да и те не очень охотно! Со дня смерти Росса им ненавистен этот дом, и я их не осуждаю!

Но тут она узнала Мерлина и замолчала:

— О, здравствуйте! Благодарю, благодарю вас! Вы не представляете, как я счастлива, что Брендон наконец на свободе!

— Ему, без сомнения, не терпится вас увидеть, — сухо пробормотал Мерлин. — Вам лучше дожидаться в маленькой гостиной, сейчас я его приведу.

Эстелла была готова запротестовать, но тут же передумала:

— Свечи зажигать тоже нельзя? — спросила она.

— Не стоит, — покачал головой Мерлин. — Чем меньше людей будут знать о появлении Брендона, тем лучше. Будем бодрствовать по ночам и спать днем.

— Мы скоро сумеем оправдать его и избавить от подозрений, — заявила Эстелла с убежденностью, которую не могла разделить Синара. Но она молила Бога, чтобы мать оказалась права. Она пошла за Эстеллой в маленькую гостиную. Минут через десять в дверь постучали. Появился Брендон, растрепанный, усталый и грязный. Но при виде матери он восторженно заулыбался. Эстелла всхлипывала от радости, повторяя его имя. Мерлин и Синара весело переглянулись. Глядя на мужа, Синара не могла скрыть чувства огромной нежности. В горле стоял комок. И хотя впереди ждало немало трудностей, будущее уже не казалось таким мрачным. Неужели то, что с ней происходит, называется любовью? Возможно…

Брендон рассмеялся:

— Мама, ты настоящая лейка!

И взяв из рук матери платок, вытер ей щеки.

— Я уже не думала, что снова увижу тебя!

Взяв сына за руку, она подвела его к дивану и усадила, словно Брендон опять превратился в маленького мальчика.

Мерлин задернул тяжелые шторы и зажег свечи.

— А теперь позволь мне хорошенько поглядеть на тебя! — объявила Эстелла, пристально изучая лицо сына, пока тот не начал вырываться.

— Похудел, осунулся, — причитала она. — Нужно что-то немедленно предпринять!

Синара опустилась на диван рядом с братом. Трое Хоторнов сидели рядом, а Мерлин устроился напротив, в кресле.

— Расскажи все, что случилось в ночь ограбления, — потребовал он. — Кстати, где добыча?

— На Боу-стрит, полагаю, — заметил Брендон, глубоко вздохнув. — Я собирался пройтись по клубам с лордом Эбершемом и Уайтли Динмором. Как вам известно, я учился с ними и никогда не имел случая усомниться в честности этих людей. Мы всегда были лучшими друзьями.

— Насколько я знаю, у них безупречная репутация, — вмешался Мерлин. — Ты можешь припомнить каждую подробность?

Брендон, пожав плечами, бросил смущенный взгляд в сторону матери:

— Я был под мухой, и сами понимаете, в голове что-то… словом, события, не совсем отчетливо отпечатались в памяти. Сначала все собрались у меня, сделали пунш, выпили. Не хвастаясь, скажу, я большой мастак в этом деле…

— Продолжай, Бренд. Мы все знаем, что твой пунш очень крепкий, — перебила Синара.

— Примерно в десять вечера все отправились в Уайт-клуб поужинать, но хоть убейте, не помню, что мы ели.

— Что случилось потом? — спросил Мерлин, так подчеркнуто спокойно, что Синаре захотелось хорошенько встряхнуть брата за пустую болтовню.

— Играли в карты. Я выиграл кругленькую сумму у Брукса, а потом мы перебрались к Ватье, где я потерял весь выигрыш — всего за одну ставку.

Эстелла поджала губы, а ее щеки еще больше побледнели. Хотя она всегда питала слабость к Брендону, но все же не собиралась закрывать глаза на его выходки. Синару восхищало ее мужество.

— Потом мы, если не ошибаюсь, оказались на вечеринке в каком-то поместье, в Кингстоне, графство Суррей. Там собралось так много гостей, что их лица расплывались перед глазами. Имен тоже не помню. Короче говоря, к себе я вернулся на рассвете.

Брендон смущенно откашлялся:

— Со мной была… э-э-э… как это… райская птичка.

Эстелла, охнув, начала обмахиваться платочком, словно в комнате внезапно стало душно. Брендон неловко заерзал.

— Мама, ты уверена, что хочешь слышать остальное?

Эстелла величественно выпрямилась.

— Признаюсь, я шокирована, но чего другого и ожидать при подобных обстоятельствах? Так и знала, что в скандале замешана женщина!

— Но через несколько часов она ушла. Потом меня бесцеремонно разбудили, когда полиция — сыщики полицейского суда — ворвались в дом. Мой камердинер не смог их остановить. Они вломились в спальню и начали рыться в вещах. Честно говоря, я ужасно обозлился, — уныло усмехнулся Брендон. — Завопил, чтобы они убирались; голова раскалывалась так, что приходилось сжимать ее руками. Представляете, как я был ошарашен, когда один из сыщиков вытащил из своего кармана колье из рубинов с бриллиантами.

— Это послужило подтверждением, что ты его украл, — монотонно пробормотала Эстелла. Брендон кивнул.

— Меня обвинили в том, что я снял его с шеи леди Фиделии на вечере, когда повел ее погулять по саду, а потом сбежал. Но скорее всего женщина… неизвестная уличная женщина, сунула в мой карман ожерелье, пока я спал. Теперь ее, конечно, не найти. Ясно одно: кто-то взял ожерелье леди Фиделии и подложил мне, чтобы обвинить в воровстве. Бриллианты стоят десять тысяч фунтов, никогда не видел таких прекрасных камней.

— Фиделия азартно играет; она вдова с запятнанной репутацией, — проворчал себе под нос Мерлин, потирая щеку. — За последние несколько лет сменила множество любовников.

И прищелкнув пальцами, добавил:

— Даже Феликс пользовался ее благосклонностью.

— Вы, кажется, весьма хорошо осведомлены о леди Фиделии, — сухо заметила Эстелла.

Но Мерлин холодновато взглянул на тещу:

— Я достаточно наблюдателен, мадам. Но почему ей понадобилось впутать тебя во все это, Брендон?

— Возможно, она считала, что я в самом деле украл ожерелье. Мне точно известно, что Фиделия отчаянно нуждается в деньгах, и, вероятно, колье — ее единственная ценность.

— Или же она притворилась, что вне себя от отчаяния, пока прятала его в твой карман, — вмешалась Синара.

— Не пойму, какая ей от этого польза, — пожал плечами Брендон. — Хотя потеря ожерелья вряд ли доведет ее до работного дома, не отдаст же она его просто так, и для чего, спрашивается?

— А что, если кто-то заплатил ей, чтобы она отдала колье? — вмешался Мерлин. — Так или иначе, именно лондонская шлюха подложила его тебе. Это наиболее логичное объяснение. Если бы мы смогли найти ее, наверняка получили бы все необходимые ответы.

— Все равно что искать иголку в стоге сена, — фыркнул Брендон. — Сам знаешь, сколько… э… женщин слоняется по лондонским улицам.

— Именно там ты… нашел… ? — спросил Мерлин, искоса взглянув на Эетеллу. Брендон кивнул:

— Она стояла в полумиле от моего дома, готовая пойти куда угодно. — Он покраснел. — Послушай, Мерлин, такие подробности не для дамских ушей!

Эстелла чопорно поджала губы, а Синара смущенно опустила глаза. И только Мерлин остался невозмутимым:

— Ну что ж, — объявил он, — прошу прощения, если оскорбил ваши чувства, леди. Однако, если мы хотим когда-нибудь узнать тайну, нужно проверить каждую нить, ведущую к разгадке.

— Возможно, у леди Фиделии найдутся ответы на некоторые вопросы. Хорошо бы узнать, где она сейчас. Тогда мы с Синарой могли бы нанести ей визит.

— Уверен, что она весь сезон провела в Лондоне, — сказал Брендон. — Вывозит в свет какую-то подозрительную племянницу — балы, рауты, музыкальные вечера, приемы — словом, весь набор развлечений.

— Тогда мы, возможно, найдем ее в столице. Мерлин обернулся к Синаре:

— Не хочешь ли поехать в столицу? Думаю, леди скорее согласится говорить с тобой, чем со мной.

— Если это может помочь Брендону, конечно, — кивнула Синара.

— Я не хотела бы, чтобы ты общалась с такой легкомысленной женщиной, — вмешалась Эстелла. — Подобное знакомство может испортить твою репутацию.

— Вспомни, мама, я теперь замужняя женщина, — пробормотала Синара, краснея. — Однако сомневаюсь, что леди Фиделия сможет нам чем-то помочь, скорее потребует выдать Брендона.

В комнате воцарилось молчание. Каждый был погружен в собственные невеселые мысли, и, казалось, Брендону суждено навсегда остаться изгоем, беглецом, скрывающимся от закона.

Эстелла, сжав руку сына, заговорила:

— Не можешь поточнее описать, как выглядело ожерелье?

Брендон немного подумал:

— Насколько припоминаю очень красивая безделушка. Когда полиция арестовала меня, пришлось как можно пристальнее рассмотреть ожерелье. Я сказал, что никогда не видел его раньше. Большие восьмиугольные бриллианты, всего семь, окруженные камнями поменьше. В центре — рубиновая подвеска необычной формы, в виде капли. Рубин граненый, густо-красный, как старое вино. Кольцо, соединяющее подвеску с колье, держит в клюве изящная летящая птичка из мелких бриллиантов. Великолепная работа, если хотите знать.

— La Hirondelle! — вскрикнула Эстелла, конвульсивно вцепившись в руку сына. — У нее на груди маленький рубин?

Все выжидающе уставились на Брендона.

— Да… кажется… но не вполне уверен.

— Существует только один такой кулон… сделанный много лет назад во Франции для моей прапрабабушки, — задыхаясь, пробормотала Эстелла. La Hirondelle по-французски — ласточка. Подвеска символизирует жертву, принесенную моим прапрадедом во время воины в Испании, при Людовике XIV. Мой далекий предок, беззаветно любящий страну и монарха, продал поместье, чтобы помочь королю продолжать войну. Он потерял все, и король наградил его этим колье. Крохотный рубин в груди птицы означает кровоточащее сердце, и страдания заставили его превратиться в большой камень-скорбь, слишком глубокую, чтобы ее можно было вынести. Людовик понял всю самоотверженность жертвы своего подданного. Ожерелье, браслет и серьги той же работы всегда принадлежали семейству Морне. Видите ли, в нашем гасконском поместье было много ласточек.

Лицо пожилой женщины все больше бледнело, и Брендон поспешно обнял ее за плечи:

— Мама, это не может быть то ожерелье. Оно затерялось во время революции. Ты сама нам говорила.

— Это правда, — кивнула Эстелла. — Все — богатство отца, состояние, приобретенное дедом, — исчезло в хаосе революции. Я приехала во Францию нищей.

— Но леди Фиделия могла купить колье у кого-то во Франции, — задумчиво протянул Мерлин, — наверняка драгоценности не были уничтожены, а просто конфискованы и проданы, чтобы финансировать новое правительство.

Эстелла выпрямилась.

— Я знаю, знаю, это La Hirondelle. Но почему, после стольких лет, оно обнаружилось в кармане Брендона?

— Это странное совпадение я объяснить не могу, — отозвался Мерлин, — но появление ожерелья, если оно, конечно, то самое, вызывает у меня тревожное чувство…

— Возможно, дело тут не в обыкновенном воровстве, — пробормотала Синара, вздрогнув от страха и тяжелого предчувствия.

Глава 16

Ранним утром, сразу после того, как первые лучи солнца осветили землю, Мерлин, Синара и Эстелла отправились в Блек Рейвн. Брендон, совершенно измученный, крепко спал в комнате для гостей, в Стормивуде, Гидеон Свифт остался приглядеть за ним.

Синара мечтала лишь об одном — поскорее приехать и отдохнуть. Эстелла, неестественно выпрямившись, си дела напротив дочери; внутреннее напряжение не давало ей прикрыть глаза и задремать.

— Ничего еще не кончено, — прошептала она. — Брендон, сыночек… теперь за ним охотятся власти…

— Брендон уже не ребенок, мама, — сухо заметила Синара. — И ни слова никому об этом. Никому, слышишь? Даже Тильди. — Она хорошо знала, что мать совершенно не способна хранить тайны. — Его безопасность зависит от нашего молчания.

Эстелла кивнула, словно деревянная кукла:

— Не беспокойся, я рта не открою.

Мерлин клевал носом в углу, и Синара снова почувствовала щемящую боль в сердце. Во сне он выглядел таким юным и беззащитным, и совсем не зловещим. Экипажем правил один из грумов Мерлина, не знавший, зачем они едут в Блек Рейвн. Слуги считали, что хозяева только вернулись из Лондона, куда ездили за покупками.

Как только обсаженная кустами дорога стала шире, вдали показались первые коттеджи Блек Рейвна. На одном конце деревни был старый постоялый двор «Утка и ласточка», деревянное здание с черепичной крышей, подвал которого служил чем-то вроде местной тюрьмы. На другом конце возвышался шпиль скромной каменной церкви, рядом с которой виднелись замшелые позеленевшие надгробные памятники и плиты.

Путешественники собирались отправиться прямо в Блек Рейвн, но карета замедлила ход около гостиницы. Мерлин встрепенулся:

— Что случилось?

Экипаж остановился, он спрыгнула на землю и, о чем-то поговорив с кучером, сунул голову в окно:

— Лошадь захромала. Нужно запрячь новую. Не хотите выпить кофе или чаю, пока мы ждем?

Эстелла рассеянно кивнула. Она выглядела бледной и осунувшейся.

— Кофе, если можно.

Когда Мерлин вошел в дом, она вцепилась в руку дочери:

— Все время думаю о Брендоне. Я так волнуюсь за него! По-твоему, в Стормивуде ему не грозит опасность?

— Он знает, чем грозит поимка, и будет очень осторожен. Если сыщики доберутся до него, он никогда не узнает, кто был настоящим вором.

Потом обе дамы сидели в тяжелом молчании, пока не появился Мерлин. За ним шла служанка с подносом, на котором стояли чашки с дымящимся кофе. Синаре очень хотелось пить, но она сделала маленький глоток, чтобы не обжечься, а муж улыбнулся ей поверх головы служанки. Неожиданная нежность во взгляде заставила ее поспешно глотнуть огненную жидкость, и Синара скривилась от боли. Невозможно было долее отрицать силу ответного чувства в ее сердце, силу, которая росла с каждым днем.

Мерлин снова подошел к кучеру, а Синара постаралась быстрее допить кофе. Небо прояснилось, золотое сияние залило небо и землю. Клочья оставшегося кое-где тумана еще висели на деревьях.

Синара залюбовалась цветущими геранями во дворе гостиницы, но вскоре из задумчивости ее вывел громкий смех. Чья-то тень упала на открытую дверцу кареты, и горбатый старик, показавшийся Синаре смутно знакомым, уставился на нее. Глаза под красными веками сильно слезились, лицо было обветренным и морщинистым, седые пряди волос высовывались из-под грязного колпака. Синара заметила, что старик держит в руке бутылку и заметно покачивается. Ухмыляющийся рот открывал гнилые зубы.

Эстелла, охнув, отпрянула вглубь кареты. Но незнакомец смотрел лишь на Синару.

— Госпожа смерть, — пробормотал он, как показалось Синаре, с французским акцентом. — Помяни мои слова, твой брак с Мерлином Сеймуром уже стоил жизни не одному человеку. Oui, он виновен в их гибели, миледи. Вы сделали ужасную ошибку, и теперь снова прольется кровь.

— О чем ты говоришь? — рассердилась Синара. — Не имеешь права…

— Еще больше крови прольется, и все из-за тебя, — угрожающе проворчал они, едва не падая, поковылял в дом. В этот момент подошел Мерлин и мертвой хваткой вцепился в руку старика.

— Он оскорбил тебя? — процедил Мерлин. Синара задохнулась, слишком потрясенная, чтобы ответить, но Эстелла кивнула:

— Обычный бред безумца.

Старик вырвался и удивительно бодро метнулся за угол гостиницы. Мерлин бросился было следом, но вышедший на порог хозяин остановил его:

— Он безвреден, милорд. Просто спятивший французский матрос, бродит повсюду, появляется и исчезает, как туман с моря. Живет у нас с самой революции.

Мерлин неохотно вернулся.

— Он испугал дам, мистер Кобб. Знаете, как его имя?

— Он называет себя Жан, это все, что мне известно. Бродяга и пьяница, больше ничего. Предсказывает судьбу любому, просят его об этом или нет.

Мерлин нахмурился, но решил оставит все как есть:

— Хорошо. Если лошади готовы, надеюсь, можно продолжать путь.

Колеса экипажа загремели по вымощенному брусчаткой двору.

— По-моему, я видела этого человека раньше, объявила Синара, ни к кому не обращаясь.

— Где? — расстроилась Эстелла. — Я не хочу, чтобы ты общалась с подобными личностями!

— В лесу Гейрлок Вудз, — пояснила дочь. — Как-то утром я каталась верхом с Бобби, младшим конюхом, а этот старик выбежал из чащи прямо на дорожку, перепугав лошадей.

— Я велю слугам разыскать бродягу, — мрачно пообещал Мерлин. — Не желаю, чтобы он тебя преследовал.

— Спасибо за заботу, Мерлин, но какой-то старый пьяница не может меня устрашить.

— Зато может что-нибудь другое, из ряда вон выходящее… особенно потому, что слуги в Блек Рейвне и здешние обитатели враждебно к нам относятся.

— К тебе, — поправила Синара, но, увидев боль в глазах мужа, опять пожалела о неосторожных словах.

В карете стояла неловкая тишина. Синара мечтала поскорее добраться до замка — там по крайней мере можно было запереться в спальне и хорошенько все обдумать. Столько всего произошло с тех пор, как они покинули Блек Рейвн. Она так устала, но все же на душе было легко — ведь брат наконец свободен.

— Прости, — прошептала она мужу одними губами, но не смогла заставить себя извиниться вслух.

Миссис Эверелл с кислым видом приветствовала хозяев в прихожей и, полностью игнорируя Мерлина, неодобрительно уставилась на Брембла, который, очевидно, был крайне взволнован и, переваливаясь, спешил с другого конца коридора.

— Доброе утро, Брембл, — приветствовала Синара, но дворецкий не заметил госпожу, а уставился в окно, на лакея, разгружавшего багаж, и будучи не в силах сдержаться, воззвал к Богу.

— Что стряслось? — спросил Мерлин.

— О, Господи, кто-то снова вырыл несколько ям в саду, милорд. Мы поставили там сторожа, как вы велели, но неизвестный дважды нападал на него и сбивал с ног, а наутро мы находили эти… разрытые клумбы… Я приказал, чтобы по ночам дежурили несколько человек, но люди слишком запуганы, чтобы выходить из дома после захода солнца. — Он подошел ближе к Мерлину: — Это мужчина в сером плаще, милорд. Прошлой ночью я прятался за дверью, ведущей в подвал, и следил за цветником, где растут розы. Хотя было темно, я ясно видел серый плащ в свете фонаря… такой же, как у негодяя, который пробрался тогда в замок. Я пригрозил ему мушкетом, и он бросился бежать… а я… уже не так проворен…

— Бедный Брембл, — вздохнула Эстелла, прижимая руку ко лбу. — Боюсь, еще одной подобной новости мне не вынести.

Синара предостерегающе взглянула на мать, боясь, что та проговорится. Эстелла по рассеянности легко может выдать тайну Брендона.

— Ты устала, мама. Тебе следовало бы прилечь. Я позову Тильда.

Но горничная уже успела появиться наверху лестницы.

— Ой, как я рада вас видеть! — воскликнула она. — Здесь все идет шиворот-навыворот после вашего отъезда. Люди вопят и падают в обморок, и все из-за каких-то несчастных ям в саду.

— Можно подумать, ты сама ни чуточки не испугалась, Тильда, — упрекнул Мерлин, вручая Бремблу плащ и шляпу.

— Ни чуточки, — подтвердила горничная, гордо вскинув голову, и повела Эстеллу в спальню.

Несмотря на усталость, Синара вышла посмотреть, что творится в цветнике. С моря дул ветер, мгновенно растрепавший волосы.

— Кто бы ни делал это, его цель — вывести нас из равновесия, — задумчиво произнесла она.

— Только ли это, вот что интересно? — вмешался Мерлин, . глядя на неглубокую впадину под ногами. Эти ямы имели уже разную форму и не походили на могилы.

— Либо этот странный землекоп ищет что-то, либо стремится уничтожить нас, как уничтожил наш сад, — заметила Синара. Но муж скептически поглядел на нее:

— Уничтожить? Сильно сказано, впрочем, возможно, ты права. Или этот человек хочет прогнать нас отсюда.

— Но ты — новый граф Рейвн, и если бросишь поместье, оно будет потеряно для семьи.

— Звучит так, словно «бросил» означает «умер», — слегка презрительно процедил Мерлин. — Такие пессимистические мысли тебе не к лицу, дорогая жена.

— Но мы снова и снова убеждаемся в ненависти к тебе слуг.

— Верно, но почему они желают избавиться от меня? Я обращаюсь с ними по справедливости.

— Наверное, считают дурным делом… — начала Синара и поскорее опустила глаза.

— Служить убийце, — бесстрастно докончил Мерлин.

— Я не это имела в виду, — жалко пролепетала Синара, хотя именно эта фраза едва не слетела с языка. — Я очень устала и мысли путаются.

Мерлин резко повернулся на каблуках:

— Я не должен был позволять тебе выходить в сад. Иди, отдохни. И ничего не бойся, я сам буду охранять сегодня цветник, на случай, если негодяй снова заявится.

— Готова поклясться, он не явится теперь, когда мы вернулись.

Мерлин бросил на жену быстрый, пронизывающий взгляд:

— Пожалуй, и это верно. Но все же мне смертельно хочется придушить мерзавца.

Холодно попрощавшись, они расстались в холле. Синара поднялась в свою комнату умыться и прилечь, а Мерлин направился в кабинет. Синара проспала почти весь остаток дня. Закатное солнце золотило море, когда она, наконец, открыла глаза. Не зная куда деваться от беспокойства, она поспешно выпила кофе, принесенный Тильди из кухни, съела горячий омлет, кусочек хлеба, намазанный маслом, и сразу почувствовала себя лучше. Подойдя к окну, Синара оглядела усыпанную галькой землю вокруг замка и, заметив Мерлина, решила поговорить с мужем, чтобы попытаться устранить отчужденность, вновь возникшую между ними. Мерлин, в куртке и высоких сапогах, решительно направлялся к конюшням.

— Прокачусь-ка я верхом, чтобы немного освежиться, — объяснила она, отказавшись от муслинового платья с завышенной талией, которое горничная успела вынуть из гардероба. — Подай лучше амазонку.

Полчаса спустя Синара уже шла к конюшням, сжимая кнут. Ветер трепал перья на шляпе, широкие юбки обвивались вокруг ног. Прохладный воздух бодрил, и ее настроение, словно по волшебству, сразу же улучшилось.

В конюшне оставался только Бобби Блек, старательно подметавший стойло. Застенчиво улыбнувшись, он низко поклонился.

— Хозяин уехал кататься верхом? — спросила Синара.

Юноша кивнул.

— Ты не видел, в каком направлении он поехал?

— Вдоль берега, по дороге в Гейрлок Вудз. И, поколебавшись, добавил:

— Хозяин очень рассердился, когда узнал, что мистер Маггинс исчез из поместья в тот день, когда вы отправились в Лондон.

Дурное предчувствие вновь сжало сердце. Значит, именно Маггинс преследовал их в тот день на дороге.

— Я поеду за лордом Сеймуром. Не проводишь меня, Бобби?

— Конечно, поспешно заверил парнишка, снова краснея.

— Мистер Маггинс велел мне во всем слушаться вас, пока его не будет.

— Вот как? — сухо бросила Синара.

— Я говорил хозяину, что не думаю, будто мистер Маггинс вернется. Он взял с собой все вещи. Но я не имею понятия, куда он отправился, знаю только, что по Дартмутской дороге.

— У меня создалось впечатление, что мистер Маггинс не питал особой симпатии ко мне или хозяину.

Синара удивилась себе: с чего вдруг она сплетничает со слугой, но… но любые сведения могли помочь объяснить причину бегства Маггинса.

— Мистер Маггинс ни с кем особенно не откровенничал. У него не было друзей, только приятели, с которыми можно выпить.

Плотно сжав губы, словно испугавшись, что слишком много сказал о своем непосредственном хозяине, Бобби побежал седлать коней.

Синара оглядела конюшню, отмечая беспорядок и запустение. Повсюду грязь и пыль, седла и сбруя нуждаются в чистке и починке.

— По-моему, мистер Маггинс не слишком много внимания уделял работе, — заметила она вернувшемуся Бобби.

— Нет… Мистер Маггинс много пил, миледи, — пролепетал он и опустил глаза, — все беды от бутылки. Я стараюсь, как могу, убрать стойла, накормить и вычистить лошадей. Сами увидите, миледи, кони все здоровы и сыты.

— Конечно, — ласково улыбнулась Синара, — Суоллоу просто сверкает.

Небо над Лайм Бей окрасилось оранжевым цветом от медленно опускавшегося за горизонт солнца. Скоро совсем стемнеет, и, пожалуй, лучше ограничиться короткой прогулкой. Бобби держался сзади, на расстоянии, но Синара остановилась на узкой тропинке, идущей вдоль скалистого гребня, и подождала, пока он не поравняется с ней, что Бобби и сделал, правда, крайне нерешительно — слишком большое почтение он питал к хозяйке.

— Ты слыхал о ямах в саду, не так ли, Бобби? Знаешь что-нибудь об этом?

Бобби нахмурился и покачал головой.

— Не понимаю, кто мог сотворить такую черт… ужасную вещь, миледи. — Он почесал голову, сбив на затылок засаленную шляпу. — И я не видел в деревне никого из пришлых.

— Ты там часто бываешь? — спросила Синара, огибая заросли утесника. Мать Бобби, кухарка, жила в замке, и юноша вечно торчал на кухне, когда не работал в конюшне.

— Иногда я выполняю поручения мамы. Я знаю всех в деревне, поскольку тамошние люди либо служат в замке, либо работают на полях.

Синара задумчиво кивнула.

— Ты когда-нибудь разговаривал с Жаном, сумасшедшим французом?

— Да, этот человек каждому знаком. Когда я родился, он уже жил тут. Безвредный старый дурак, который рад заработать несколько шиллингов, выполняя всякую случайную работу. Скорее всего он был когда-то матросом, пока не свихнулся от пьянства.

— Это предсказатель судьбы, — запротестовала Синара, — который напророчил мне мрачное будущее.

Бобби искоса глянул на хозяйку. Юноша был слишком застенчив, чтобы посмотреть ей в лицо.

— Предсказатель, говорите? Да, это одна из его привычек.

— В самом деле? А каковы же другие?

— Ну, он иногда взбирается на крышу гостиницы, особенно если напьется, цепляется за флюгер и орет французские песни. Иногда свалится и заснет в курятнике моей тетки. Раньше у Жана был ослик Троттер, но однажды старик заснул в тележке, прежде чем успел распрячь Троттера, и проснулся уже в окрестностях Сидмута. — Бобби хмыкнул: — После этого он продал осла.

Оба были так заняты разговором, что едва заметили, как очутились в лесу. В чаще царили сумрак и ледяная сырость, и Суоллоу недовольно фыркнула от такой внезапной перемены обстановки.

— Он никогда не предсказывал тебе судьбу? — продолжала Синара.

— Нет, этим здесь занимаются цыгане. Дважды в год они разбивают лагерь в долине, в нескольких милях к западу, на земле лорда Бартона. Мне как-то пообещали даже, — виновато улыбнулся юноша, — что я получу важную должность.

Синара была так близко, что смогла похлопать Бобби по руке.

— Ни минуты в этом не сомневаюсь. По правде говоря, я хотела научить тебя читать и писать и разрешить пользоваться библиотекой в Блек Рейвне. Посмотрю, что можно сделать для устройства сельской школы.

Глаза молодого конюха зажглись радостью, а веснушки, казалось, засветились.

— Спасибо, миледи! Я немного умею читать, викарий показал, но было бы здорово выучиться писать.

— Я буду учить тебя и других молодых людей в поместье. Передай им, чтобы были готовы, — пообещала Синара, — размышляя, как будет занята целые дни генеральной уборкой замка и уроками. Если бы только над ее головой не висело такое зловещее облако! Неужели Синара никогда не освободится от этого?

— Миледи, уже поздно, — заметил Бобби, — нужно бы повернуть обратно, не то кони могут споткнуться и переломать ноги.

Синара вздрогнула и повернула Суоллоу.

— Ты прав.

Они молча направились к Блек Рейвну, Бобби привычно отстал на два ярда. Сначала тишину тревожило лишь случайное хлопанье крыльев одинокой голубки, но затем донесся едва слышный конский топот. Шум слышался все ближе, ветки трещали под копытами, листья шуршали. Сначала всадник следовал за ними, но потом свернул на другую тропинку, ведущую в Блек Рейвн. Синара с сильно бьющимся от страха сердцем уставилась на темную, почти неразличимую в сумерках фигуру, но тут же облегченно вздохнула.

— Это лорд Рейвн. Но почему так спешит? Разве он не заметил нас?

Синаре до смерти хотелось узнать, что случилось с мужем. Она направила кобылу прямиком через кусты на старую дорожку и помчалась следом за Мерлином. Из-за сгущавшейся тьмы сильно подгонять Суоллоу было невозможно, однако резвая лошадь оставила далеко позади коня Бобби.

Синара довольно быстро оказалась у конюшни, но Мерлина нигде не было видно. Задыхаясь от быстрой езды, она соскользнула с седла и повела Суоллоу в погруженное во тьму строение:

— Мерлин! — окликнула Синара, но ответа не получила и молча подождала несколько минут, прислушиваясь, не едет ли Бобби, но единственными звуками были тихий шум прибоя и шелест ветра в вершинах деревьев.

— Мерлин! — еще раз позвала она, вглядываясь в темный провал двери, но там стояла гнетущая тишина. Где остальные лошади?

Синара, охваченная страхом и тревогой, теперь, когда молчание смыкалось вокруг, словно живое существо, пыталась разглядеть во мраке возвращающегося Бобби. Никого.

— Бобби! Где ты?

Слова отдались одиноким эхом и были тут же унесены разыгравшимся ветром.

Суоллоу нетерпеливо била копытом — единственный друг в зловещей темноте. Карие глаза осуждающе глядели на хозяйку, словно прося прекратить странную новую игру. Синара потрепала животное по вспотевшей шее.

Она ждала, ждала, казалось, целую вечность, и наконец вошла в конюшню, зажгла масляный фонарь, висевший на крюке у двери, и, нервно озираясь, расстегнула подпругу и сняла седло. Где же Бобби? Неужели с ним что-то случилось в темноте? Нужно было подождать его, вместо того чтобы мчаться за Мерлином по неровной тропинке. И куда так спешил сам Мерлин?

Когда глаза Синары постепенно привыкли к полумраку, она повесила седло на перегородку ближайшего стойла и, к своему удивлению, обнаружила коня Мерлина, все еще под седлом и в сбруе.

— Мерлин?

Оцепенев от ужаса, Синара оглядела конюшню, но мужа не было. Куда он так торопился, что даже не позаботился расседлать лошадь? Может, собирается опять уехать?

Синара вытерла мокрые бока Суоллоу и повела ее в другое стойло. Слабый шум у двери заставил ее вздрогнуть, но Синара, сцепив зубы, продолжала заниматься своим делом. Она не позволит страху одолеть себя! Но тут Синаре послышались чьи-то голоса, и один из них — Мерлина.

— Тут есть кто-нибудь? — окликнула она странно ослабевшим, прерывающимся, чуть громче шепота голосом.

Ответа не было. Руки Синары неприятно повлажнели, но она все же умудрилась завести Суоллоу в стойло, соседнее с конем Мерлина, и закрыть деревянную дверцу. Нужно выбраться отсюда.

Снова донесся звук, на этот раз шарканье шагов. Только сейчас испугавшись по-настоящему, она побежала к выходу и споткнулась обо что-то мягкое, не замеченное раньше. Синара остановилась. Качавшийся фонарь отбрасывал неяркий свет на пол и стены, и Синаре показалось, что ее сердце сейчас остановится: она узнала распростертого на охапке сена мужчину.

— Мерлин! — вскрикнула она, дотронувшись до холодного, покрытого потом лба. Мертв?

Синара прижала пальцы к его горлу и облегченно вздохнула, когда ощутила биение пульса.

— Что случилось? — настойчиво допрашивала она, тряся мужа за плечи. Но он не двигался.

Синара подняла голову. Перед глазами мелькнула тень, клочок мягкой ткани коснулся щеки, и голову пронзила жестокая боль.

Глава 17

Ледяной ветер бил Синаре в лицо: память медленно возвращалась к ней, хотя виски и затылок по-прежнему невыносимо ныли. Дрожащей рукой она прикоснулась к месту над левым ухом, откуда волнами расходилась отчаянная боль. Женщина чуть пошевелилась, не понимая, куда попала. Но тут в нос ударил едкий запах травы и влажной земли. Охнув от нового приступа боли, она оперлась на локоть и огляделась. Было совсем темно, по небу неслись грозовые облака, редкие дождевые капли падали на лицо и плечи. Только сейчас Синара обнаружила, что лежит в цветнике, среди розовых кустов, а жесткие комья впиваются в спину.

Синара вне себя от страха, нерешительно поднялась, и, почувствовав, что рядом никого нет, облегченно вздохнула: по крайней мере, негодяй оставил ее в живых.

Двигаясь как можно осторожнее, чтобы не потревожить ноющую голову, Синара направилась к воротам. Створки хлопали по ветру, и только поэтому она не сбилась с пути.

Но тут она вспомнила о Мерлине. Наверное, с ним случилось что-то ужасное. Хватаясь за перекладины ворот, чтобы не упасть, она кое-как выбралась на засыпанный ров, заросший травой, и всмотрелась туда, где смутно виднелась конюшня.

С леденящим ужасом заметила женщина языки пламени, жадно лизавшие крышу. Вся постройка была в огне, и когда Синара, преодолевая боль, помчалась вниз с холма, туда, где пылал пожар, тишину ночи разорвали громовые взрывы — это лопались стекла в окнах. Синара мчалась все быстрее, думая только о муже и мечущихся в огненной ловушке лошадях. Ветер донес голоса, неясные тревожные восклицания. Должно быть, кто-то еще увидел огонь.

Женщина с облегчением заметила, что та часть конюшни, где она нашла Мерлина, еще не успела полностью загореться, но другой конец здания пылал, а стойла, где находились кони, были совсем близко. Слышалось ржание обезумевших животных.

— Помогите! — закричала Синара, но рев огня заглушал голос. — Помогите!

Жар опалял лицо, сжигал легкие. Синара, собрав последние силы, подбежала к двери. Заперто. Железный ключ зашипел в руке, когда Синара попыталась повернуть его в замочной скважине. Всхлипывая от мучительной боли, она сорвала с себя жакет и обернула им ключ. На этот раз дверь открылась, и тревога Синары немного улеглась. Старое дерево потрескивало, клубящийся дым не давал дышать, застилала глаза. Приток свежего воздуха заставил пламя зареветь с новой силой.

— Миледи Рейвн!

Кто-то звал Синару, но она была поглощена мыслью о спасении мужа. В нестерпимо красном свете виднелась распростертая на сене неподвижная фигура.

Крохотные алые языки уже лизали солому, и Синара понимала: еще несколько мгновений — и конюшня превратится в пылающий ад. За спиной снова послышался оклик, уже ближе:

— Миледи!

Синара смутно узнала голос Бобби, но не могла откликнуться. Прижав жакет к носу и губам, она метнулась в конюшню, но сообразила, что не сможет вытащить Мерлина, не отняв жакет от лица, и попыталась придумать, как поступить дальше. Конские вопли разрывали уши, глаза слезились, ей казалось, что она вот-вот ослепнет. Синара без колебаний бросила жакет на землю и схватила Мерлина за ноги. Он был ужасно тяжел, а дым перехватывал горло.

Но тут графиня заметила рядом долговязую фигуру Бобби. Он надрывно кашлял, но немедленно понял, что делать, и схватил Мерлина за плечи. Синара с силой, которую не подозревала в себе, подняла ноги мужа, и тот бессильно обвис, пока они тащили его к выходу. Сжав зубы, напрягая последние силы, женщина старалась не отставать от юноши. Дюйм за дюймом… они все ближе двигались к двери… оказались почти у выхода…

Громовой удар потряс здание — одна из потолочных балок рухнула наземь, разбрызгивая фонтан искр. И как раз в тот момент, когда Синаре показалось, что легкие вот-вот разорвутся, и она потеряет сознание от удушливого жара, свежий воздух удалил в лицо, охлаждая истерзанное горло, освежая измученный мозг.

Но Бобби упрямо волок Мерлина как можно дальше от разбушевавшегося пламени. Сердце Синары сжалось от отчаяния, когда до нее снова донеслось ржание погибающих лошадей. Ей была невыносима мысль о том, что Суоллоу задохнется или сгорит. Зайдясь от кашля, она вновь нырнула в дымное облако. Огонь полностью охватил конюшню. Пламя ревело, словно фантастическое чудовище, готовое в любую минуту сожрать Синару. Женщина инстинктивно бросилась к стойлам, откуда слышались топот и вопли, и, не обращая внимания на страшные ожоги, отодвинула раскаленный засов на первом стойле, откуда в панике выметнулся жеребец Мерлина. Синара едва успела отпрыгнуть, чтобы огромные копыта не раздавили ее. Суоллоу почему-то смолкла, и Синара с ужасом подумала, что пришла слишком поздно. Легкие разрывала боль, но только страх перед огнем заставил ее открыть дверцы второго стойла. Кобыла, спотыкаясь, словно пьяная, побрела к выходу. Казалось, она совсем одурманена, и Синаре пришлось хлопнуть лошадь по крупу несколько раз, прежде чем той удалось найти дорогу. Жалобно заржав, Соуллоу ринулась на свободу.

Синара, уже едва дыша, медленно тащилась к двери. Огонь завывал, грозя поглотить ее. Она знала, что если немедленно не очутится на свежем воздухе, ее ждет смерть. Упав на четвереньки, Синара поползла к выходу. У самого пола было немного прохладнее, но дышать по-прежнему было нечем. Однако, не собираясь сдаваться, дюйм за дюймом она продвигалась вперед.

Сзади послышались стоны и очередной оглушительный удар — провалилась еще одна балка.

Синара осознала, что ее силам пришел конец, но вдруг почувствовала, как кто-то тащит ее по полу, а потом поднимает. Перед глазами смутно мелькнула оранжевая шевелюра Бобби. Он обхватил ее руками, стиснул, вынуждая выдохнуть угар. Никогда воздух не казался таким восхитительно свежим и сладким! Кашляя и отплевываясь, женщина рухнула на колени, опустив голову, дыша как можно глубже, пока, наконец, не почувствовала себя лучше. Морщась от невыносимой боли в обожженных руках и опираясь локтями о землю, она подтянулась поближе к Мерлину. Сзади раздался резкий треск — крыша, не выдержав, обрушилась, и к небу поднялся фонтан огненных брызг.

Измученная Синара не сводила глаз с измазанного сажей лица мужа.

— Он мертв? — прохрипела она наклонившемуся Бобби.

— Нет, но нуждается в помощи. Я побегу за доктором.

Голоса звучали теперь со всех сторон. Синара не имела представления, сколько времени здесь были слуги. Отовсюду сбегались люди с ведрами воды, но когда провалилась крыша, все остановились. Спасать конюшню не имело смысла.

Синара тупо уставилась на Мерлина. Сил в ней осталось не больше, чем у котенка. Люди столпились вокруг, и Синара различала резкий голос матери и бормотание Тильди. Что-то холодное прижались к лицу, и Синара благодарно прикрыла глаза. Боль раздирала голову и руки, каждый вздох давался с трудом.

— Все хорошо, любовь моя, — всхлипывая, прошептала Эстелла. — Но как ты могла броситься в горящее здание, дочка? Ты могла погибнуть! Погибнуть!

— Мерлин, — выдохнула Синара. — Суоллоу?

Но тут клубящаяся тьма надвинулась на нее.

Когда Синара снова пришла в себя, было уже позднее утро. Каждый клочок кожи, казалось, был охвачен жаром, и на секунду она усомнилась, что в самом деле удалось спастись от огненного ада. Лежа неподвижно, Синара пыталась припомнить каждое ужасающее мгновение вчерашнего вечера. Что с Мерлином?

Веки тревожно распахнулись, и перед глазами немедленно появилось искаженное волнением лицо матери. Пожилая женщина была бледна, уголки рта опущены.

— Наконец-то ты проснулась, — облегченно вздохнула Эстелла, кладя прохладную руку на лоб дочери: — Ты чудом осталась жива! Доктор считает твое поведение чрезвычайно неосмотрительным.

— Мерлин? — смогла выдавить Синара.

— Он выживет, — неохотно отозвалась Эстелла. — Голос у него не лучше, чем у тебя, но по крайней мере руки целы. Вышел из этого ужасного испытания всего-навсего с шишкой на голове и больным горлом. Одного не могу понять, что он делал в горящей конюшне.

Синара знала, что он попал туда не по своей воле, но ничего не ответила — не было сил. Руки были тяжелее свинца, кровь в них пульсировала. Она с испугом оглядела тугие повязки.

— Вот-вот, теперь струсила. Не слишком поздно? У тебя на ладонях не осталось кожи, и нам пришлось столько возиться, чтобы очистить раны от сажи! Благодарение Богу, что миссис Блек оказалась чем-то вроде знахарки, она приготовила мазь из трав, и мы смогли смазать тебе руки.

Синара кивнула, гадая, сумеет ли найти в себе силы когда-нибудь встать на ноги, но тут же закрыла глаза и задремала, чтобы вновь проснуться через несколько часов от палящей жажды. У постели сидела Тильди, и Синара заметила, что лучи закатного солнца уже позолотили стены.

— Ну, как вы?

Тильди приподняла Синару и подложила под нее несколько подушек:

— Вот. Выпейте это.

Она поднесла стакан холодного лимонада к губам молодой графини, и та обнаружила, что может легко глотать. Жидкость немного смягчила раздраженное горло.

— Вы выглядите получше, мистрисс Сай, но все же небольшой жар остался, и неудивительно после того, что случилось. Все говорят о вашей храбрости — подумать только, спасти хозяина да еще и за лошадьми броситься! Должно быть, здорово его любите, если решились на такое, — ухмыльнулась она.

Синара мрачно улыбнулась:

— Я сделала бы то же самое, будь на его месте ты, — прошептала она, но громче говорить не смогла — было слишком больно.

— Я польщена, — подмигнула Тильди, протягивая хозяйке вазу с собранными ей самолично дикими розами. Синара вдохнула опьяняющий аромат.

— Немного получше, чем запах дыма, правда? — жизнерадостно заметила горничная, ставя вазу на ночной столик.

— Как Бобби? — едва шевеля губами, выдохнула Синара.

— Отделался синяками. Проворный парнишка, да и голова на плечах имеется. Передал, что лошади удрали в Гайрлок Вудз. Обе невредимы, если не считать ожогов.

Синара снова прикрыла глаза — веки сделались слишком тяжелыми.

— Как Мерлин? — спросила она.

— Поправляется, но все еще в постели. Огромная шишка на голове, но он не хочет рассказать, кто ему так врезал. Удар был не из слабеньких. Хозяин не имеет представления, кто поджег конюшню, но наотрез отказывается согласиться с тем, что это был несчастный случай.

«Не желает тревожить слуг», — подумала Синара и прохрипела:

— Я… бы хотела… видеть его.

Тильди предостерегающе погрозила пальцем:

— Обязательно. Как только достаточно окрепнете.

Выпив немного бульона, Синара опять задремала. Она не могла выносить прикосновения к языку ничего горячего или хотя бы теплого, поэтому Тильди приходилось охлаждать питье. Ночью она несколько раз просыпалась, но около постели все время сидели мать или горничная. На улице шел дождь, водяные струи с шумом ударялись о стекла. Руки и горло жестоко ныли, но Синара храбро старалась думать о другом и постоянно обнаруживала, что слишком измучена, чтобы бодрствовать больше нескольких минут.

Два дня спустя боль немного ослабла, и миссис Блек, каждое утро перевязывавшая ей руки, заверила, что ожоги прекрасно заживают.

Синара сидела в постели, наблюдая, как кухарка ловко обматывает бинтами ладони. Голос тоже постепенно возвращался, и горло было не так воспалено.

— Ваш сын был настоящим героем в ту ночь, — объяснила она миссис Блек. — Не будь его, я бы наверняка погибла.

— Он рассказал, как вы поспешили в Блек Рейвн, когда заметили хозяина на тропинке. Лошадь Бобби споткнулась о корень и повредила ногу. Пришлось привязать ее к дереву и добираться в поместье пешком.

— Повезло! Огонь мог захватить Бобби в конюшне, находись он там в это время, — дрожащим голосом пробормотала Синара. — Я обязана ему жизнью.

— А хозяин обязан вам своей.

Миссис Блек осторожно похлопала Синару по забинтованной руке:

— Нужно, чтобы кто-нибудь вас кормил, сами вы ложку не удержите.

— Из-за этого я чувствую себя такой беспомощной! Кухарка поднесла стакан к губам Синары.

— Это заставит вас больше ценить руки.

Назавтра Синару охватило такое беспокойство, что она не смогла больше оставаться в постели. Вошла Эстелла, чтобы накормить дочь завтраком, принесенным Тильди.

— Мама, есть ли известия от Брендона? — немедленно спросила Синара, садясь за столик у окна. Эстелла кивнула:

— Узнав о том, что произошло, он примчался сюда среди ночи и поднялся в мою комнату. Напугал меня до смерти. Ему пришлось зажать мне рот, чтобы я не вскрикнула, что, конечно, было весьма своевременно — от моего вопля наверняка все слуги в замке всполошились бы.

— Если не ошибаюсь, братец изнывает от безделья.

— Согласна, — произнесла Эстелла. — Он еще натворит глупостей, помяни мои слова. Синара откусила кусочек тоста:

— Он не успел узнать, кто украл колье?

— Нет, Мерлин дал ему какое-то поручение. Не знаю, в чем дело. Брендон больше не откровенничает со мной, как раньше. Однако он еще до рассвета вернулся в Стормивуд.

Синара раздраженно заерзала в кресле, проклиная свое бессилие.

— Я должна поговорить с ним или с Мерлином. Обе не услыхали, как открылась дверь.

— О чем же, дорогая женушка? — раздался голос Мерлина с противоположного конца комнаты.

Синара изумленно вздрогнула. Она в жизни не ожидала, что при виде мужа поведет себя подобным образом — сердце колотилось, густая краска залила лицо.

Эстелла деликатно кашлянула:

— Я пойду к себе. Если что-нибудь понадобится, пошли за Тильди.

Видя, что дочь не может оторвать взгляда от покрытого ссадинами и синяками лица мужа, она вышла и тихо прикрыла дверь.

Синара поднялась, опираясь на край стола:

— Ты… ты ужасно выглядишь, — пробормотала она. И в самом деле, щека и лоб были сине-фиолетовыми, брови и ресницы опалены, а волосы гораздо короче обычного.

Мерлин сухо улыбнулся:

— Гидеон Свифт не очень ловко орудует ножницами. Он их все время роняет, и в результате я почти без волос.

Синара невольно дотронулась до своего лица, зная, что выглядит не лучше мужа:

— Я… ты не должен видеть меня такой. Он подошел ближе, держась как всегда прямо и горделиво. Темные глаза нежно блестели:

— Ты всегда выглядишь очаровательно, что бы ни случилось. — Мерлин все время держал руки за спиной, и теперь протянул руку с зажатой в ней единственной розой:

— В цветнике почти не осталось роз, но эта — само совершенство. Совсем как ты.

Синара опустила глаза, еще сильнее покраснев. Не было смысла отрицать, что своей добротой и благородством он покорил ее сердце.

— Спасибо, — прошептала она, принимая розу неуклюжей забинтованной рукой, и зарылась носом в душистые лепестки. Мерлин взял жену за плечи, вынуждая взглянуть на него.

— Не будь тебя, я погиб бы, — хрипло прошептал он, и к удивлению Синары, в глазах мужа сверкнули слезы. — Ты подвергала опасности свою жизнь, чтобы спасти меня. Ни один человек, кроме Макса, не сделал бы этого.

Синара не противилась, когда Мерлин притянул ее к себе, и молча уткнувшись в белую крахмальную сорочку, пролепетала:

— У меня не было иного выбора. Не могла же я стоять и наблюдать, как ты гибнешь в пожаре! Я едва с ума не сошла!

— Означает ли это… что ты… э-э-э любишь меня… хоть немного? — спросил он так тихо, что Синара едва расслышала.

— Наверное… да… точно не могу сказать. — Синара приложила руку к сердцу. — Знаю только, что ужасно тосковала бы по тебе, если бы не сумела вытащить из огня.

Она смущенно отвела глаза, но не попыталась вырваться. Может быть, она вправду любила его, если каждый раз при виде мужа внутри все сжималось, а сердце было готово выскочить. Да… Нет. Она недостаточно хорошо знала Мерлина. И не могла вынести мысли о том, что когда-нибудь окажется в дураках, если выяснится, что Мерлин убил отца.

— О, дорогая, я не требую ответа сейчас, — шепнул Мерлин, крепче прижимая ее к себе. — Но так надеялся…

— Я совсем сбита с толку, — призналась она, отстранившись. — И все еще не знаю наверняка, убийца ли ты. — И проницательно взглянув на мужа, добавила: — Ты очень мне нравишься и завоевал мое уважение, но любовь? Не знаю, сумею ли отдать тебе все, пока над тобой висит подозрение.

Она не добавила, что сердцу нет дела до судебных процедур и чужого мнения, оно поступает по-своему и слепо тянется к этому гордому человеку, стоявшему перед ней. Слезы жгли ей веки. Она отчаянно хотела следовать за ним, безоглядно доверять…

Мерлин поспешно сменил тему и спросил деловито, чуть резко:

— Ты заметила кого-нибудь в конюшне, когда вернулась с прогулки?

— Нет, — покачала головой Синара. — После того как я увидела, что ты лежишь без сознания, кто-то подкрался сзади и сбил меня с ног. Я очнулась в саду.

Мерлин с ужасом смотрел на жену:

— Неужели в одной из… этих ям?

— Нет, ближе к воротам. Мужчина или женщина… тот, кто меня ударил, был закутан в плащ — перед тем, как упасть в обморок, я помню, что пола плаща коснулась моего лица.

— Но почему пытаться убить только меня, а не тебя? — пробормотал Мерлин, потирая подбородок. — Кто-то решил избавиться от меня, но таким образом, чтобы пожар выглядел несчастным случаем.

— Кто же? Слуги?

Синара, окончательно сбитая с толку, нахмурилась. Трудно было найти логическое объяснение странным происшествиям, происходящим в Блек Рейвне.

— Нет… ради чего им понадобилось покончить со мной? У них достаточно способов избавиться от меня: хотя бы не выполнять свои обязанности, впрочем, они и без того бездельничают с утра до вечера. Мне вполне могло надоесть все это, и я, возможно, вернулся бы Стормивуд, где по крайней мере царят чистота и порядок. Щека Мерлина еле заметно дернулась, глаза неожиданно вспыхнули:

— Но они не подозревают, сколько во мне упрямства!

— Твоя решимость меня восхищает, — улыбнулась Синара и показала на поднос с завтраком:

— Не хочешь чаю? Мама так и не пила.

Мерлин уселся, и Синара подумала, что почему-то эта сцена выглядит такой естественной! Она присоединилась к мужу, подождав, пока он наполнит сначала свою, потом ее чашку. Как она хотела поухаживать за ним! Но руки все еще болели, и Синара, наблюдая, как муж размешивает сахар, спросила:

— Скажи, что ты делал в тот день в Гейрлок Вудз? Летел, будто за тобой гнался сам дьявол.

— Отправился в Стормивуд с кое-какими документами, касающимися смерти отца, — вновь погрустнел Мерлин. — Брендон потребовал показать их. Похоже, он твердо решил помочь мне восстановить честное имя. У него появились некоторые идеи насчет того, как отыскать пропавшего кучера отца.

Душу Синары наполнило радостное тепло:

— Бренд всегда отличался преданностью тем, кого любит. Он хочет отплатить тебе за доброту, но что можно сделать в его положении? Ему придется скрываться, пока вор не будет найден.

— Я помогу ему, — пожал плечами Мерлин, — поскольку еще нахожусь на свободе, хотя, кто знает, сколько это продлится, если не найдут настоящего убийцу… поэтому сейчас я должен успеть добиться как можно большего.

— Что ты собираешься предпринять? Пристально глядя на мужа, Синара поднесла к губам чашку.

— Придется нанести визит владелице ожерелья, леди Фиделии. Интересно узнать, каким образом у нее оказались фамильные драгоценности твоей матери.

После долгого раздумья Синара объявила:

— Знаю, это звучит нелепо, но не считаешь ли ты, что все эти события — гибель твоего отца, воровство и происходящее в Блек Рейвне — связаны между собой?

— На первый взгляд одно не имеет отношения к другому, но Блек Рейвн много лет принадлежал Сеймурам, а Эстелла всегда была в близких отношениях с нашей семьей, хотя вышла замуж за Хоторна.

— С каждым днем все больше загадок, — вздохнула Синара. — Интересно, какой очередной сюрприз нас ожидает? А вдруг неизвестный злодей подожжет Блек Рейвн? Я боюсь.

Мерлин подвинулся к ней и, встав на колени, обнял за плечи:

— Я приказал людям круглые сутки охранять поместье. Они вооружены мушкетами и пистолетами. Ни одному чужаку не позволят пройти без моего разрешения.

Слова мужа немного успокоили Синару. Она почему-то твердо верила — он сумеет защитить ее. Она могла бы доверить ему свою жизнь. Невозможно, такой человек, как Мерлин не способен расправиться с отцом…

Синара чувствовала себя так, будто долго оставалась слепой и вдруг прозрела. Она читала в глазах мужа тревогу и сочувствие и понимала — Мерлин не может быть преступником, он слишком ценил человеческую жизнь. Уродливое подозрение, так долго отравлявшее мозг и душу, растаяло, и истина засияла, как солнце после грозы.

— О, Мерлин, — прошептала Синара, прижавшись к мужу.

Ей нестерпимо захотелось поделиться своим открытием, но не успела она открыть рот, как губы Мерлина прижались к ее губам. Охваченные нетерпеливым желанием, они обнялись. Мерлин поднялся, увлекая ее за собой. Его сила уверенно вливалась в нее, а единственный не покрытый волдырями палец Синары обвел контуры спины мужа через скользкий атлас его узорчатого халата. Каждый бугорок мышцы, каждый дюйм загорелой кожи, каждое движение были для нее бесконечно желанны.

— Дорогая, — пробормотал он, зарывшись в копну душистых волос, — если бы ты погибла, мне было бы не для чего жить.

И, подхватив жену на руки, Мерлин отнес ее на постель. Синара пыталась предостеречь мужа, что кто-нибудь может неожиданно войти и застать их, но слова не шли с языка. Она хотела его, хотела так же страстно, как и он ее.

Мерлин, задыхаясь, поднял голову, пристально всмотрелся в глаза жены, и в этом взгляде сияла такая глубокая и преданная любовь, что Синара снова смутилась. Сумеет ли она когда-нибудь ответить ему таким же сильным чувством? И все же… необычное сладостное тепло наполнило душу, не оставляя места сомнению.

— Я люблю тебя, — прошептал он, прежде чем завладеть ее губами. Поцелуй становился все крепче, пока голова Синары не закружилась, а сама она, словно освободившись от тяжести пережитого, забыла об осмотрительности и нетерпеливо обняла обнаженное тело. Пальцы Мерлина, сдвинув кружевную ткань, нежно гладили бедра Синары, едва прикасаясь, но возбуждая все сильнее, требуя большего, и когда уже, казалось, были готовы вот-вот дотронуться до скрытого бутона плоти, пульсирующего в напряженном ожидании, Мерлин отнял руку. Синара едва не вскрикнула от разочарования, но вместо этого стала зачарованно наблюдать, как муж медленно развязывает ленты пеньюара и распахивает его, обнажая груди. Взгляд Мерлина потемнел еще больше при виде нежных упругих холмиков. Охваченная нестерпимым жаром, женщина чувствовала себя уязвимой и беззащитной.

— Ты так прелестна, моя изящная фарфоровая статуэтка, — улыбнулся Мерлин. Его ладони жгли огнем, и Синара прижалась к нему, безмолвно моля о большем.

Мерлин не мог наглядеться на грациозные изгибы, округлые бедра, полные груди. Накрыв губами розовый холмик, Мерлин вобрал его и начал сосать. Буйное, сладостно-горькое желание охватило его — горькое, потому что отчаянно требовало погасить пожар, но радость держать ее в объятиях заставляла желать возможно дольше продлить экстаз.

Подняв подол пеньюара, Мерлин осторожно раздвинул ее ноги. Пальцы скользнули в потаенную расщелину, влажную и теплую, выдавшую ее желание. Мерлин понял, что Синара так же страстно, как он, стремится к завершению, и буйная радость затопила его при мысли, что он может подарить ей этот восторг.

— Хочу тебя, — шепнула она, — пожалуйста, не медли, пожалуйста, сейчас…

Ее глаза, бездонные озера наслаждения, широко открылись, когда он вошел в нее, сначала медленно, нежно, но постепенно вонзаясь все глубже, с яростной страстью, пока она не застонала, выгибаясь и откидывая голову.

— Мерлин… — задыхаясь, вскрикнула Синара, вся во власти безумного блаженства, уносимая высокой волной, потом еще одной, еще и еще… Она плыла по безбрежному морю, сознавая, что никогда не испытывала ничего чудеснее, и почти обезумела, когда Мерлин, подняв ее бедра и встав на колени, врезался в нее с такой лихорадочной силой, что на миг ей показалось, будто они стали единым целым. Мерлин глухо охнул, охваченный головокружительным экстазом, и в это мгновение Синара поняла, что принадлежит ему навсегда; Они отчаянно льнули друг к другу, словно в последний раз, и каждый поцелуй был долгим, мучительно сладким. Покой наконец снизошел на них, полный, безмятежный покой.

Синара задремала, удовлетворенно ощущая тяжесть руки Мерлина на животе, желая лишь одного — каждую ночь спать рядом с мужем. Она не знала, сколько времени прошло, возможно, несколько минут, но проснувшись, услышала, как тяжело стонет Мерлин. Он метался на постели, с искаженным, словно от ужасной боли, лицом. Мокрые волосы прилипли ко лбу, тело было влажным от пота.

Приподнявшись на локте, Синара осторожно толкнула мужа:

— Мерлин! Мерлин, проснись!

— Где… где я? — прохрипел он; темные, полные тоски глаза бессмысленно уставились на Синару. Какие страшные образы темнились в его мозгу?

— Тебе приснился кошмарный сон. Мерлин взметнулся, оттолкнув Синару, но тут же обмяк и устало провел рукой по волосам.

— Черт… будь оно проклято, — тихо пробормотал он.

— Что тебе привиделось? — спросила она, гладя его спину единственным здоровым пальцем. — Расскажи.

— Война… этот ужас все время возвращается в виде черного бурлящего водоворота, и если меня затянет в самую середину, боюсь, что больше никогда не выплыву… так и останусь в пучине безумия…

Каждое слово, казалось, причиняло ему невыразимые муки, и Синара, встав на колени, обняла его, прижала к себе и положила голову ему на плечо.

— Не тревожься… сны со временем уйдут.

— Я вижу… как они шагают в ряд… все эти убитые французские солдаты. Тысячи и тысячи. Только вместо лиц у них черепа. И смотрят на меня, словно обвиняют, — с трудом выдавил Мерлин сквозь сцепленные зубы.

— Не молчи, — умоляла она. — Открой все, что терзает тебя.

Судорожно сведенные плечи едва заметно расслабились, и Мерлин благодарно прислонился к жене.

— В самом центре черной пропасти — настоящий ад: непрерывная канонада, слепящий оранжевый свет разрывающихся снарядов. Я оглушен и безумно напуган. Никто не может спасти меня от этого ужаса. Черный дым, копоть, кровь… вечная война.

— Ты не упадешь в эту дыру. Это лишь воображение. Не реальность.

Мерлин, словно выйдя из транса, внезапно поднял голову и посмотрел ей в глаза:

— Воспоминания достаточно реальны. Несколько лет я жил среди смерти и разрушения и был частью всего этого. Как больно знать, что ты способен на убийство!

Синара мгновенно подумала о Россе Сеймуре, но тут же выбросила из головы эту мысль.

— Ты становишься животным, бессмысленным, жестоким, бездушным. Остается лишь инстинкт выживания. — Мерлин вздохнул и вытер со лба пот. — С этим тяжело жить. Когда побываешь в аду, потом нельзя избавиться от него.

Синара поцеловала его в щеку и притянула к себе:

— Давай попробуем хоть немного отдохнуть. Поверь, сны когда-нибудь перестанут тебя мучить. Воспоминания поблекнут… спрячутся в дальние уголки мозга.

Мерлин медленно кивнул:

— Я люблю жизнь, и это придает мне сил. Впереди будущее, а ты помогаешь мне исцелиться, Синара. Любовь к тебе постепенно вытесняет темные мысли. — Почувствовав тревогу жены, Мерлин уткнулся лицом в ее шею. — Подожди, сейчас приду в себя.

Они лежали молча, и через несколько минут Мерлин снова заснул. Но Синара еще долго мрачно смотрела в потолок. Мужу приходилось не только сражаться с невидимым врагом, но и с гнездившимися в душе ужасами войны, закончившейся год назад, но по-прежнему не желавшей отпустить свою жертву.

Мерлин спал крепко, очевидно, без снов. Через час он проснулся, словно ничего не произошло, и обнаружив, что Синара рядом, решил воспользоваться ситуацией и соблазнить жену.

Угрюмый измученный человек исчез, а вместо него возник счастливый веселый любовник. Они вернулись к реальности, лишь когда взлетев к вершинам экстаза, плавно опустились на землю.

Утреннее солнце заливало комнату: золотые лучи грели обнаженные тела на измятой постели.

— Боже, — простонал Мерлин, — я так нуждался в этом.

И слегка шлепнув Синару по обнаженному заду, прошептал:

— Теперь я властелин мира!

— И ужасно доволен собой, не так ли? — засмеялась Синара.

Мерлин, зарычав, заколотил себя в грудь кулаками и, стоя рядом с кроватью, победно посмотрел на жену:

— Любовные подвиги — предмет гордости мужчины, — объявил он, ущипнув ее за нос. — Ты выглядишь восхитительно, дорогая, так восхитительно, что хочется тебя съесть.

Синара беспомощно взмахнула забинтованными руками:

— Помогите! Кто меня защитит?

Но как раз в ту минуту, когда он уже хотел выполнить свою угрозу и попробовать, каковы на вкус ее губы, в дверь постучали. Мерлин, окаменев, пробормотал:

— А если это Эстелла?

Синара хихикнула, но сумела натянуть скомканную сорочку и пеньюар. Она даже поднялась и разгладила складки, пока Мерлин лихорадочно разыскивал на полу халат.

— Прости, что интерлюдия кончилась так печально! — театральным шепотом возвестил он. — Но я еще вернусь и овладею тобой… Запомни, ты моя!

Он метнулся к смежной двери и исчез за ней под громкий смех Синары. Вошла Тильди, и многозначительно оглядела сначала закрытую дверь, потом раскрасневшуюся хозяйку:

— Я, кажется, не вовремя пришла, — пробормотала она, лукаво улыбаясь, и начала наводить порядок в комнате.

— Не будь такой дерзкой, Тильди! Лучше помоги мне одеться. Я хочу спуститься вниз.

— Может, это меня не касается, но, по-моему, не мешало бы подольше выдержать этих парней в прихожей.

— О чем это ты? — удивленно осведомилась Синара, но Тильди, плотно сжав губы, начала одевать госпожу и причесывать спутанные волосы. В рекордное время туалет Синары был закончен, и тут появился Мерлин. На нем были серые брюки, плотно облегающие ноги, бордовый жилет и синий фрак безупречного покроя.

— А, доброе утро, — приветствовал он жену, так, словно они впервые увиделись сегодня.

— Милорд Рейвн, — начала Тильди, присев, — простите, что беспокою вас, но внизу ждут два джентльмена из Лондона. Они настаивают на разговоре с вами. — Горничная сделала гримасу: — Полиция, если хотите знать. Торчат в вашем кабинете уже с полчаса.

Мерлин и Синара обменялись тревожными взглядами.

«Брендон», — сказала себе Синара и, глядя на мужа, поняла, что он думает о том же. Мерлин тихо выругался и поспешно вышел. Тильди, подняв брови, вопросительно посмотрела на Синару, но, пожав полными плечами, последовала за Мерлином. Синара, желая поскорее узнать, что нужно сыщикам, тоже спустилась вниз.

Двое незнакомцев, один помоложе и повыше, другой среднего роста, с солидным животиком, нервно мяли в руках касторовые шляпы, благоговейно рассматривая портреты, украшавшие стены кабинета.

— Доброе утро, — приветствовал тот, что был старше, приглаживая редкие пряди каштановых волос:

— Я сержант Ригби Толд с Боу-стрит, а это констебль Хоскинс.

«Сыщики с Боу-стрит. Лучшие полицейские ищейки в Лондоне», — в ужасе подумала Синара.

— Чем могу служить? — вежливо осведомился Мерлин. Синара невольно восхитилась его выдержкой.

— Брат леди Рейвн, Брендон Хоторн, сбежал, когда его везли на суд, в Суррей. У нас есть причины считать, что ему кто-то помог. Возможно, даже родственники, — оскорбительно-вкрадчиво намекнул сержант. Мерлин скрестил руки на груди:

— Да вы, должно быть, с ума сошли. Кто станет помогать мистеру Хоторну?

Сыщики неловко заерзали. Губы Тодда шевелились: он, по всей видимости, набирался мужества произнести что-то.

— Возможно, вы, лорд Рейвн, приняли в этом участие. В конце концов, вы были в Лондоне во время побега мистера Хоторна. Свидетели утверждают, что человек, напавший на тюремную карету, удивительно походил на вас, а женщина, находившаяся на мосту, копия леди Рейвн.

Но Мерлин и глазом не повел:

Не имею представления, о чем вы толкуете и почему прибыли сюда.

Круглые водянисто-голубые глаза под мохнатыми бровями негодующе блеснули:

— Как почему?! Отыскать мистера Хоторна, конечно.

Глава 18

— Во всяком случае здесь его нет, — высокомерно бросил Мерлин. — Мы не видели мистера Хоторна с тех пор, как его посадили в тюрьму, но если вы считаете, что именно он украл ожерелье леди Фиделии, значит, жестоко ошибаетесь. Мистер Хоторн не вор.

— Все возможно, — согласился сержант Тодд, быстро вертя в руках шляпу, — тем не менее мы остановимся в деревенской гостинице «Утка и ива», пока не обнаружим, где мистер Хоторн. Думаю, в самое ближайшее время он должен нанести визит матери и сестре.

Сердце Синары забилось. Она с ужасом подумала, что сейчас эти люди все поймут по ее лицу, и поспешно отвела глаза, ощутив пристальный взгляд Хоскинса.

— Побег мистера Хоторна — доказательство его вины. Невинный человек предстал бы перед судом, милорд.

— Значит, вы явились сюда только по этой причине? — ледяным голосом отчеканил Мерлин. На щеках Тодда загорелись красные пятна:

— Видите ли, мы, кроме того, решили объединить следствия по делам, касающимся таинственной гибели мистера Росса Сеймура и вашего кузена Феликса Сеймура. Насколько я понимаю, вы замешаны в обоих происшествиях, но когда мы доберемся до истины, вполне возможно, окажется, что убийца — именно вы, лорд Рейвн.

Синаре показалось, что Мерлин сейчас взорвется, но он только крепче сжал губы. Она восхитилась выдержкой мужа.

— Мы только выполняем свой долг, лорд Мерлин, и вы не вправе нас остановить, — заявил Тодд, торжествующе глядя на Мерлина. — Если хотите знать, я не зря имею репутацию человека, умеющего быстро и надежно добиться результатов в любом расследовании.

Напряженно сведенные плечи Мерлина неожиданно расслабились, а сам он выдавил улыбку:

— Собственно говоря, лучшего момента для приезда вы не могли выбрать. Кто-то неизвестный задумал уничтожить поместье.

Он рассказал сыщикам о пожаре в конюшне и ямах в цветнике:

— Если сумеете добраться до истины, получите солидное вознаграждение.

Оба детектива гордо приосанились, а тонкие длинные губы констебля Хоскинса растянулись в слабой ухмылке. Сыщик походил на гончую с впалыми щеками и опущенными тяжелыми веками. Мимо внимания такого человека мало что пройдет. Сержант Тодд, по-видимому, мастер работать языком, а вот Хоскинс — явно умен и проницателен: настоящая ищейка, подумала Синара.

— Не хотите ли выпить по стакану эля в моем кабинете? — продолжал Мерлин. — Уверен, что обслуживание в гостинице придется вам по вкусу, но приглашаю вас проводить в поместье столько времени, сколько понадобится.

— Мы лучше остановимся на постоялом дворе, но надеемся, что нам будет позволено появляться здесь. Мы должны искать улики, — объяснил сержант и, задумчиво глядя на Мерлина, добавил: — Если не возражаете, я хотел бы начать с допроса слуг.

Мерлин только кивнул, но Синара почувствовала, как по спине прошел неприятный озноб. Слава Богу, они не привезли Брендона в Блек Рейвн! Но надолго ли он останется в безопасности в Стормивуде, если сыщики уже успели узнать так много? Необходимо предупредить его во что бы то ни стало!

Мужчины, сопровождаемые Мерлином, удалились. Однако Синара знала: пока они шныряют по замку, она не будет знать покоя. Сколько еще она сможет защищать Брендона, спасать его от опасности? Никогда раньше она не совершала ничего недозволенного, а укрывать беглого преступника — наверняка противозаконно. Если они собираются избавить Брендона от подозрения в воровстве, необходимо спешить. Время, время, нужно выиграть время.

Синара пока еще легко уставала, поэтому предпочла провести остаток дня в своей комнате. Ей не хотелось смотреть на то, что осталось от обгоревшей конюшни, кроме того, сыщики, должно быть, все еще слоняются по замку, выслеживая Брендона. Без всякого предлога она не может отправиться в Стормивуд средь бела дня.

Случайно выглянув из окна, Синара заметила, что констебль Хокинс задумчиво взирает на Лайм Бей, стоя прямо над одной из ближайших к замку пещер. Крутая узкая тропинка вилась среди скал к полоске пляжа в форме полумесяца. Почти никто не спускался туда из-за предательского прилива. Иногда можно было подобраться по песку к соседней пещере, но при высоком приливе все захлестывала вода. Горе тому, кто будет захвачен в этом месте — из второй пещеры дороги наверх нет, и неосторожного наверняка поглотит море…

Синара, вздрогнув, снова легла в постель, но спала плохо, металась и ворочалась. На следующее утро Мерлин, постучав, вошел и спросил, не хочет ли она позавтракать с ним. Синара была рада, что муж ищет ее общества. Когда Тильди принесла поднос, и они дружно пили кофе, Мерлин тихо сказал:

— Я был очень занят вчера, иначе обязательно пришел бы ночью к тебе. — Перейдя на деловой тон, он добавил: — После разговора с сыщиками, я спустился вниз, к конюшням, вернее, к тому, что от них осталось, вместе с сержантом Тоддом.

— Наверное, зрелище оказалось невыносимым. Мерлин кивнул:

— В основном обгоревшие балки и битый кирпич. Даже деревья обуглились. Так или иначе, я хотел, чтобы Тодд допросил Бобби, который подтвердил, что Маггинс бросил все и ушел навсегда. Бобби оказался там и делал все возможное, чтобы с помощью садовника расчистить развалины. По-видимому, он теперь единственный конюх — остальные сбежали, захватив оставшихся лошадей.

— Одного ты уволил за грубость, а другие, возможно, оскорбились за него.

— Настолько, что оставили хорошо оплачиваемую службу в замке? — Щека Мерлина дернулась. — Мне это совсем не нравится. Здесь происходит что-то очень странное.

Пригубив кофе и откусив кусочек тоста с маслом, Синара пробормотала:

— Это связано с теми людьми в Безингстоке?

— Не знаю, — потер подбородок Мерлин, — но подозреваю, что именно так, я пришел так рано потому, что хотел сообщить тебе новость — леди Фиделия гостит в поместье Бартонов, Холлоуз, на северном берегу Модбери. Знаешь Бартонов? Лорд Бартон — член Палаты лордов.

— Конечно, я знаю их, хотя не очень хорошо. Бартон учился в школе с отцом. Нас даже приглашали несколько раз, но мои родители так и не подружились с ними.

— Слишком сомнительная репутация? — хмыкнул Мерлин. — Бартона в обществе считают игроком и распутником — вполне подходящая компания для леди Фиделии.

— И ты собираешься навестить ее? — спросила Синара, допивая кофе.

— Да, сегодня же. Не хочешь поехать со мной? Просто визит вежливости, но если мы, случайно конечно, сумеем завести разговор об ожерелье, тем лучше.

Синара вздрогнула от непонятной тревоги:

— Мне это совсем не нравится, но я благодарю тебя за то, что пытаешься помочь Брендону. Мерлин долго нежно глядел на Жену:

— Он твой брат, милая, а все, что связано с тобой, мне дорого. Кроме того, Брендон выполняет мое поручение, — объяснил он, подходя ближе.

— Какое? — не удержалась Синара, сгорая от любопытства.

— Брендон многое успел сделать, даже сумел обнаружить местопребывание кучера отца, того самого, что исчез после трагедии. Полиция повсюду искала его, но безуспешно. Думаю, у него найдется, что рассказать.

— Надеюсь, ты прав.

Синара покраснела при виде озарившегося счастьем лица мужа.

— Значит, я тебе в самом деле не безразличен, — шепнул он, поднимая жену со стула. — Я очень рад, и это другая причина моего сегодняшнего появления.

Мерлин сжал ее в объятиях так сильно, что ей стало трудно дышать. Сердце затрепетало…

Синара посмотрела в темные глаза, приблизившиеся к ее лицу, когда Мерлин наклонился, чтобы поцеловать ее, и прочла в них нежность, смешанную с томительным желанием. Синара со стоном опустила ресницы, подставив мужу губы, ощущая вкус кофе и клубничного джема. Но когда его язык проник в глубины ее рта, сладость сменилась терпким вкусом жгучего желания. Синара хотела его. И будет хотеть, пока жива. Он обладал свойством пробуждать в ней страстную потребность быть с ним единым целым.

— Дорогая… может, задернуть шторы и снова лечь в постель? — спросил муж, чуть приподняв голову, чтобы посмотреть на жену.

— Что, если?..

Синара попыталась отстраниться, но он вновь завладел ее губами, не обращая внимания на протесты, лишая сопротивления. Пусть окажется, что Мерлин в самом деле невиновен… ведь она с каждым днем все больше любит его. Если интуиция подведет Синару, ужасная истина разобьет ее сердце… но сейчас она должна полностью довериться мужу… или сойдет с ума.

— Пойдем, — шепнул он, сжимая ее руку, — знаю, ты желаешь меня так же сильно, как я тебя.

Синара заколебалась, немного испуганная силой страсти, которую вызывали в ней ласки мужа:

— Не знаю…

Мерлин уставился на жену:

— Ты ведь хочешь, хочешь меня и сама знаешь это. Скажи, что любишь, умоляю, что твоя любовь так же велика, как моя.

Но Синара, неожиданно возмущенная требовательным тоном, отстранилась:

— Ты слишком самоуверен! И не можешь вынудить меня сделать или сказать что-то против воли!

— Вынудить? Ты говоришь неправду, Синара. К чему отрекаться от своих чувств?

— Я не отрекаюсь, — пробормотала она, — просто слишком тревожусь за Брендона, чтобы валяться в постели все утро. Нужно что-то предпринять, и поскорее.

— Ты права, дорогая. Прежде необходимо решить наши многочисленные проблемы.

Обняв жену за талию, он привлек ее к себе.

— Поедем к Бартонам, и немедленно, пока я не потерял голову. Возможно, этот визит прольет свет на тайну дела Брендона.

Чувствуя, как разрывается сердце между преданностью брату и страстью к мужу, Синара рванулась было, чтобы остановить Мерлина, признаться, что не может жить без него, позволить увлечь себя в постель. Что с ней происходит? Иногда она верит и любит, но иногда…

Ее чувство было таким хрупким и могло легко разбиться. Может, муж скоро устанет от нее, если она не покорится его желаниям?

Мерлин направился к лестнице, но Синара, глубоко задумавшись, замедлила шаг.

— Мерлин! — настойчиво окликнула она. — Я…

— Поспеши, дорогая. Нужно воспользоваться возможностью поговорить с леди Фиделией.

— Люблю… тебя… — шепнула она одними губами, умоляюще протягивая руку, но Мерлин был уже почти внизу, и, подняв голову, неожиданно спросил:

— Почему ты медлишь?

Синара заметила деловито нахмуренное лицо мужа и мгновенно потеряла решимость во всем признаться.

— Просто замечталась, — солгала она, подавая ему забинтованную руку. Мерлин осторожно взял ее, поцеловал жену в щеку.

Холлоуз, поместье Бартонов, лежало в узкой долине, окруженной высокими вязами. Каменистые участки чередовались с холмами, возвышавшимися на границах усадьбы, но почва на склонах была плодородной, и каждую весну здесь зеленели всходы. Ветерок мягко покачивал высокую траву, и птицы весело пели в ветвях деревьев.

— Красиво, правда? — спросил Мерлин, когда карета катилась по усаженной с обеих сторон тополями аллее. — Это время года — самое лучшее.

— Тут все так непохоже на Блек Рейвн, — кивнула Синара, — ни мрачных скал, ни бурного моря.

— Ты предпочла бы жить здесь? Синара покачала головой:

— Нет… Блек Рейвн похож на свирепое чудовище, но в этом старинном замке есть своя красота.

— Я рад, что он тебе нравится. Всегда любил Блек Рейвн, но никогда не думал, что буду в нем хозяином.

«Любишь настолько, чтобы убить? Настолько, чтобы замышлять гибель Феликса?» — Мучительные мысли снова вернулись, но Синара гневно подавила предательские подозрения. Хотя она не задумываясь доверила бы мужу свою жизнь, эти настойчивые вопросы требовали объяснения, если она хочет, чтобы все, омрачавшее их жизнь и любовь, чернившее имя Сеймуров, исчезло.

— Приехали, — объявил Мерлин, когда экипаж подкатил к парадному входу, и, спрыгнув, помог Синаре сойти. Сегодня на ней были платье и ротонда цвета маренго, в знак траура по Феликсу, и Синара искренне жалела, что не может надеть в такой жаркий день платье полегче. Поправив простую шляпку и обмахиваясь веером, она вошла в прохладную прихожую. Навстречу устремился дворецкий:

— Лорд и леди Рейвн! — приветствовал он.

— Доброе утро, Джеффри. Пожалуйста, доложите о нашем приезде, — вежливо попросил Мерлин.

Дворецкий повел их в гостиную. На стене висели два пейзажа в вычурных позолоченных рамах. Диван с обивкой в серо-желтую полоску выглядел весьма привлекательно, и Синара не смогла противиться искушению сесть. Минут через десять появилась леди Бартон, миниатюрная, напоминающая птичку женщина с вьющимися каштановыми волосами и ясными серыми глазами. Она казалась моложе своих лет благодаря стройной худощавой фигуре. Хозяйка вопросительно смотрела на гостей, пытаясь скрыть любопытство:

— Лорд и леди Рейвн! Поистине сюрприз, но добро пожаловать в Холлоуз.

— Я знаю, — начал Мерлин, кланяясь, — что моя мрачная репутация общеизвестна, и местное дворянство объезжает Блек Рейвн стороной, но прошу, леди Бартон, не судить строго мою жену.

Леди подняла брови, нерешительно всплеснула руками, но все же усеклась рядом с Синарой. Мерлин устроился за столом, молча наблюдая за женщинами.

— Вам здесь всегда рады, дитя мое, — заверила хозяйка. Я постараюсь скоро приехать в Блек Рейвн, посмотреть, как идут ремонт и переделки. Я слышала, вы пытаетесь навести порядок — в этих местах секрет сохранить невозможно.

— Мы только начали, — улыбнулась Синара. — В замке так много нужно сделать! Нам, однако, помешали печальные события.

Она показала забинтованные ладони.

— О да, дорогая, мы уже знаем о пожаре. Для вас, должно быть, это такое ужасное испытание!

— Гораздо ужаснее, чем можно себе представить, — заверила Синара, мельком взглянув на еще не зажившее лицо Мерлина. Но муж по-прежнему не произнес ни слова, поэтому пришлось продолжать. — По сути, мы хотели бы поговорить с вашей гостьей, леди Фиделией, по крайне неотложному делу. Надеюсь, она еще не уехала?

— Конечно, конечно, но сейчас она, если не ошибаюсь, собирается на прогулку верхом. Попробую попросить ее спуститься.

Леди Бартон поднялась:

— Оставлю вас наедине с леди Фиделией, но надеюсь, что вы пообедаете у нас.

Мерлин галантно поклонился и поднес к губам ее руку:

— Благодарю, но думаю, как-нибудь в другой раз, в более подходящее время.

— Конечно, — улыбнулась леди Бартон. — Синара, дитя мое, я была очень рада повидаться с вами.

Она вышла, но вскоре вернулась в сопровождении леди Фиделии, и, представив ее нежданным посетителям, незаметно исчезла. Синара не могла отвести глаз от величественной женщины, обвинившей Брендона в краже ожерелья. Леди Фиделия, почти такая же высокая, как Мерлин, обладала пышной фигурой, и полные груди туго натягивали алую ткань облегающего жакета амазонки. На продолговатом лице выделялся орлиный нос, тяжелые пряди черных волос, заплетенные в косы, были прикрыты крошечным цилиндром с ярко-красным пером.

— Мы встречались раньше? — спросила она свысока, нетерпеливо похлопывая хлыстом по черной юбке.

— Нет… не думаю, разве что на лондонских балах, — мило улыбнулся Мерлин. — Пожалуйста, присядьте. Нам необходимо кое-что обсудить с вами.

Леди Фиделия опустилась на кресло с жесткой спинкой, расправила юбки:

— Чем могу помочь?

Мерлин тоже сел, пристально глядя на даму:

— Брендон Хоторн — брат леди Рейвн. И насколько я понимаю, ваш знакомый.

Глаза леди Фиделии подозрительно сузились:

— Раз или два играли в карты, и не обижайтесь, но ваш брат — весьма посредственный игрок, и к тому же, если хотите знать, дорогая, довольно беспутный молодой человек.

Синара пришла в бешенство от столь откровенных высказываний, однако, едва сдерживаясь, продолжала молчать.

— Но похоже, что мистер Хоторн, если верить вам, не только игрок, но к тому же и вор, — продолжал Мерлин, спокойно и деловито, так, что леди Фиделия неловко передернулась и отвела глаза.

— Мистер Хоторн похитил у меня очень дорогое колье. — Леди Фиделия немного помедлила. — Я считала мистера Хоторна очаровательным молодым человеком… хотя и немного безрассудным, но когда он унизился до воровства… — Она недоверчиво оглядела Мерлина.

— Но как вы можете быть абсолютно уверены том, что именно он украл ожерелье?

— По-моему, вполне достаточно того, что его нашли в кармане мистера Хоторна, — сухо рассмеялась леди Фиделия.

— Откуда вы знаете, где нашли ожерелье? — неумолимо продолжал Мерлин.

Глаза леди недоуменно расширились:

— От властей, конечно!

Мерлин задумчиво потер подбородок. Синара чувствовала, что леди Фиделия не собирается выдавать всего, что знает. Настоящий игрок, умеющий держать себя в руках, сохраняя бесстрастное выражение лица. И теперь она выглядела лишь слегка удивленной.

— Не можете рассказать подробнее, как вы потеряли это ожерелье, леди Фиделия? — вмешалась Синара.

— Оно исчезло из моей шкатулки с драгоценностями, когда я гостила в поместье Саттонов, в Кингстоне. Вашего брата видели выходящим из моей спальни. Я в это время сидела за карточным столом.

— Понимаю. Но когда я навещала брата в тюрьме, он описал ожерелье. Моя мать утверждает, что оно когда-то принадлежало ее семье де Морне и называется La Hirondelle, ласточка, и было подарено ее прапрадеду королем Людовиком XIV. Не были бы вы так добры рассказать, как к вам попала эта фамильная драгоценность?

— Выиграла… в карты.

Она снова раздраженно ударила себя хлыстом по юбке и, покраснев от негодования, прошипела:

— Надеюсь, это не преступление! Кроме того, не понимаю, по какому праву вы меня допрашиваете, хотя именно я стала жертвой ограбления.

И смерив Синару злобным взглядом, добавила:

— Конечно, мне понятно ваше беспокойство за брата, но это не меняет дела. Преступление совершил он.

— Вы выиграли ожерелье у француза? — настаивала Синара.

Леди Фиделия покачала головой и, презрительно поджав губы, поднялась, оправляя юбки:

— Ну а теперь, прошу простить, у меня свидание… с моей лошадью.

Мерлин тоже встал и поклонился:

— Конечно, конечно, я только очень хотел бы узнать, у кого вы выиграли ожерелье. Миссис Хоторн крайне важно обнаружить, кто конфисковал фамильное достояние, принадлежавшее по праву ей, а не английским… э… игрокам.

Леди Фиделия гордо подняла подбородок:

— Не имею представления, в чьих руках побывало ожерелье, прежде чем стало предметом заклада. Вероятно, оно сменило не одного хозяина. Очень ценная вещь, и, возможно, было бы крайне полезно сейчас… — Встряхнув головой, она резко сменила тему: — Я слышала, мистер Хоторн сбежал. Как только его поймают и осудят, леди Рейвн, сыщики с Боу-стрит вернут мне бриллианты. Давно пора!

И не соизволив попрощаться, леди Фиделия повернулась и вышла, громко хлопнув дверью. Мерлин и Синара обескуражено переглянулись:

— Тебе тоже кажется, что ей крайне необходимо это ожерелье? — спросила Синара. Мерлин кивнул:

— Как большинство игроков, она, возможно, сегодня богата, а завтра — нищая. Вероятно, наделала долгов, вот и надеялась продать ожерелье и расплатиться.

— У нее нет родственников?

— Она вдова, и с тех пор как ее муж, бывший на тридцать лет старше, умер, водит компанию с самыми распутными людьми в Лондоне.

Дворецкий проводил их к карете, и Синара, заслонив от солнца глаза, вгляделась в даль и увидела около конюшни красный жакет леди Фиделии, похожий на экзотический цветок. Леди явно была рассержена — хлыст ходил ходуном в ее руках. Синара пожалела, что не смогла узнать ничего интересного и разгадка тайны по-прежнему ускользала от них. Вздохнув, она позволила Мерлину посадить ее в карету.

Они возвращались обратно в Блек Рейвн. Дорога вилась среди рощ и полей. Солнце золотило траву и деревья, в канавах и лугах пестрели красные, желтые и синие пятна полевых цветов. Запах прогретой свежевспаханной земли наполнял все.

— Глядя на эту идиллию, трудно представить, что в Блек Рейвне происходят такие страшные события, — пробормотала Синара.

Темные глаза Мерлина смягчились. Нагнувшись к жене, он нежно коснулся ее щеки:

— Ты заслуживаешь большего, чем вынужденный брак и ужасы Блек Рейвна.

Синара застенчиво взглянула на мужа:

— Мама говорит, что я очень похожа на отца, и лучшая черта, унаследованная от него, — верность. Он умер бы за семью.

Пальцы Мерлина осторожно обвели контур лица, запутались в золотистых локонах:

— А ты сделала бы то же? И умерла бы за меня? — пробормотал он, и Синаре стало трудно дышать. Его прикосновения лишали разума, и Синара беспокойно задвигалась на сиденье.

— Не знаю… однако всеми силами буду стараться защитить имя Сеймуров… а кроме того, я люблю Блек Рейвн.

— Хотя мы пережили там тяжелые испытания, Блек Рейвн соединил нас. Странно, что старый замок может так влиять на своих обитателей.

Он осторожно прижался губами к ее губам, и Синару пронзило желание. Как она хотела найти в себе смелости признаться, что любит его, но под пристальным взглядом Мерлина все больше смущалась. Она ответила на поцелуй, наполнивший ее живым теплом, а при мысли, что Мерлин, желая помочь Брендону, не остановился даже перед тем, чтобы встретиться с леди Фиделией, сердце охватила трепетная нежность. Лучшего человека, чем Мерлин, ей не приходилось видеть.

Мерлин, улыбаясь, приподнял ее подбородок и заглянул в глаза:

— Я понял, что обрел самую прекрасную в мире жену, еще в ту ночь, когда женился на тебе, — поддразнил он. — Конечно, тогда ты вряд ли была согласна, но теперь…

Синара слегка оттолкнула мужа:

— Стоит мне услышать этот надменный тон, сразу так и хочется объявить, что между нами нет иных чувств, кроме физического притяжения.

Карета свернула на узкую тенистую дорогу, опоясывающую Гейрлок Вудз. Прямо у их ног расстилалась прекрасная долина, и Синара, внезапно попросила кучера придержать лошадей. Сердце слишком сильно билось, и ей хотелось на несколько минут остаться одной, чтобы прийти в себя. А если муж, узнав о ее чувствах, просто посмеется? Мысль о том, что хрупкая тайна ее души станет предметом издевательства, была невыносимой. Как только правда выплывет наружу, она окажется во власти Мерлина.

Обмахиваясь веером, Синара стояла на опушке леса, глядя на долину.

— Как чудесно, — вздохнула она.

— Да, — согласился подошедший Мерлин, — лучшее место на земле. Я знаю, что в эти холмы скрыты богатейшие залежи меди, а возможно, и олова. Добыча руды станет спасением для Блек Рейвна. Как только мы обнаружим, кто стремится уничтожить Сеймуров, я начну разработку.

— Восхищаюсь твоей решимостью, — ответила Синара и, посмотрев на длинную вьющуюся ленту песчаной дороги, заметила одинокого всадника. Может, кто-то из Холлоуз решил нагнать их? Всадник спешил — из-под копыт лошади взлетали клубы пыли. Но карета была скрыта деревьями, и незнакомец не мог их видеть с дороги.

— Смотри, Мерлин. Кто это?

Оба молча наблюдали, пока внизу не мелькнуло алое пятно.

— Клянусь Богом, это леди Фиделия, — заметил Мерлин. — Может, она что-то забыла сказать нам?

Они ожидали, что леди подъедет ближе, но, к их удивлению, она резко остановила коня у обочины. Резвая серая кобыла нервно заплясала, но наездница без труда укротила животное. Повернувшись лицом к лесу, леди Фиделия что-то крикнула, однако ни Мерлин, ни Синара не смогли разобрать слов, но с удивлением увидели, как из-за деревьев вышли двое мужчин, оба в плащах и низко надвинутых на лоб касторовых шляпах, скрывавших лицо. В одной сгорбленной фигуре можно было безошибочно узнать деревенского дурачка Жана.

— Это француз! — шепотом воскликнула Синара. — Тот, кто угрожал мне около гостиницы!

Мерлин, тихо выругавшись, поспешно шагнул к заговорщикам.

— Подожди, — предостерегла Синара. — Сначала посмотрим, что будет.

Леди Фиделия, видимо, о чем-то спорила с высоким незнакомцем. Когда тот, сняв шляпу, задумчиво поскреб в затылке, Синара узнала Маггинса, старшего конюха, сбежавшего из Блек Рейвна.

Мерлин, очевидно, тоже узнал Маггинса и, гневно зарыча, помчался к собравшимся. Те были так заняты ссорой, что не заметили его: леди Фиделия, спрыгнув на землю, стала колотить конюха кулаками в грудь. Мерлин что-то закричал. Между тем Маггинс, ударив леди по лицу, бросил ее в седло и, хлопнув кобылу по крупу, послал по дороге в Холлоуз. Мужчины, наконец, заметили бегущего по дороге Мерлина и ринулись в чашу.

Синара поспешила за мужем, но запуталась в длинных юбках и успела увидеть только, как он, перепрыгнув через канаву, последовал за негодяями. Когда она добралась до того места, Мерлин уже исчез, и Синаре пришлось остановиться. Сердце судорожно сжималось от беспокойства. Если эти двое подстерегут его и учинят расправу? Теперь она убедилась, что они имеют отношение к таинственным событиям в Блек Рейвне, но какое именно?

Расстроенная и взбешенная Синара расшвыряла носком ботинка камешки на дороге, но от этого страх и тревога не улеглись. Она металась, время от времени поглядывая в сторону Холлоуза, чтобы увидеть, не возвратилась ли леди Фиделия. Однако на дороге никого не было. Кучер кареты с трудом слез с козел и, прихрамывая, направлялся к хозяйке.

— Где милорд? — спросил он. Синара лишь покачала головой, показывая на деревья.

— Не могу сказать. Лес велик, и в нем легко заблудиться.

— Только не мистер Мерлин, миледи. Он знает здесь каждый кустик.

Но слова кучера не успокоили ее.

— И те, другие, вероятно, тоже.

— Кто, миледи?

— Маггинс и француз, Жан.

Кучер изумленно воззрился на хозяйку:

— Маггинс? Миледи, его уже давно здесь нет, и родственники уверяют, что он не вернется. — И, понизив голос, добавил: — Разве не знаете, что он бросил жену с маленьким сыном?

— Нет… не слыхала, — охнула Синара. — Ни один человек в здравом уме не оставит ребенка.

— У Маггинса всегда были большие замыслы, миледи.

Оба ждали в молчании, вглядываясь в чащу леса. Мерлин явился только через полчаса, и к тому времени Синара почти обезумела от тревоги. Когда он, растрепанный, в разорванной куртке, с торчавшими из волос веточками и листьями, показался на опушке, Синара бросилась в его объятия.

— Я так волновалась, — всхлипывала она.

— Мерзавцы! — гневно выпалил Мерлин, но тут же смягчился при виде залитого слезами лица жены и начал вытирать ладонью соленые капли с ее щек:

— Похоже, я тебе все-таки немного небезразличен. Синара нерешительно отстранилась, вспомнив, что за ними наблюдает кучер:

— Ты нашел их?

Мерлин покачал головой; нежность в глазах мгновенно погасла:

— Должно быть, скрываются где-то неподалеку, иначе я сразу догнал бы их на лесной тропинке. — Щека знакомо дернулась, и Синара поняла, что муж пытается сдержать гнев: — Маггинсу придется ответить на множество неприятных вопросов, как только я выкурю его из логова. — Он взял жену за руку: — Пойдем, пора возвращаться в Блек Рейвн. Я хочу послать людей в лес на поиски Маггинса. Видимо, следует предупредить сыщиков с Боу-стрит, — предложила Синара.

— Наверное, хотя следует помнить, что они подозревают в преступлении не моего конюха, а меня.

— Я боюсь, Мерлин. Чувствую, что опасность грозит нам все больше с каждым днем.

Мерлин прижал жену к себе и помог ей сесть в карету:

— Я буду защищать тебя до последней капли крови, — шепнул он.

«А я — тебя», — подумала Синара.

Глава 19

Этой ночью Синара не смогла уснуть. Она ворочалась и металась на постели, глядя на тени, скрывавшиеся в углах комнаты, словно боясь, что они надвинутся и задушат ее, если она осмелится закрыть глаза. Правда, немного успокаивало то, что Мерлин послал людей в Гейрлок Вудз на поиски Маггинса и Жана. Даст Бог, они вернутся не с пустыми руками, но что если не отыщут никого? Будет ли Маггинс по-прежнему терзать обитателей замка? И в чем причина такой ненависти к Сеймурам?

Отрывочные мысли теснились в голове, не давая покоя. Как было бы хорошо, останься Мерлин сегодня с ней, но он, пожаловавшись на усталость, рано ушел к себе. Нужно было сказать мужу, что ей не хочется оставаться в одиночестве по ночам!

Неожиданно Синара села, настороженно прислушиваясь. Ей послышалось странное потрескивание, словно кто-то крался по коридору. Боясь дышать, чувствуя, как колотится сердце, Синара выжидала. Может, ей только показалось? Старый замок был наполнен шорохами и звуками, будто духи предков обитали в нем. Иногда неизвестно откуда тянуло холодным воздухом. Синара никогда не боялась призраков, но теперь по спине пробежал озноб.

Женщина осторожно сползла с кровати, и когда шорох раздался снова, не задумываясь она подошла к двери, разделявшей спальни. К облегчению Синары, ручка легко повернулась. Несмотря на темноту, Синара бесшумно подобралась к кровати. Ровное дыхание мужа несколько успокоило ее страхи. Она осторожно потрясла Мерлина за плечо, тот перевернулся на спину и поднял голову:

— Синара? Я только что проснулся.

— Слава Богу! Ты слышал шаги в коридоре?

— Нет. Шаги, говоришь?

Он сел и быстро зажег свечи на ночном столике.

— Да, мне показалось, что там кто-то ходит.

Синара заметила взъерошенные волосы и тени под глазами. Очевидно, Мерлину тоже не удалось отдохнуть. Синара поняла, что он бодрствовал, опасаясь нападения. Под простыней, на матрасе лежали обнаженная шпага и два заряженных пистолета.

— Оружие… — удивленно охнула Синара… — ты не доверяешь сторожам?

— И ты тоже, как вижу, — бросил он, вставая. Мерлин спал, не раздеваясь, и был по-прежнему в темных брюках и белой рубашке. — Пойду проверю.

Он натянул сапоги, сунул пистолет за пояс, поднял шпагу и, уже оказавшись у двери, прошептал:

— Останься здесь.

Синара повиновалась, но хотя и дрожала от страха и тревоги за мужа, сознавала, что если начнется перестрелка, окажется только помехой Мерлину. Поэтому она села на кровать и стала дожидаться его возвращения. Тело болело от напряжения, глаза резало, будто в них насыпали песок, но Синара, не мигая, смотрела на дверь. В коридоре стояла тишина, и графиня решила, что странные звуки были плодом ее разыгравшегося воображения. Но минуты летели, муж не появлялся, и ужас вновь сжал горло. Наконец она, не выдержав, поднялась, подошла на цыпочках к двери и прижалась к ней ухом. Ничего, кроме обычных шорохов старого здания. Закусив губу, Синара повернула ручку, молясь, чтобы петли не скрипнули. Порыв холодного воздуха ударил в мгновенно заледеневшие ноги. Синара вгляделась в темноту, но не увидела ничего, кроме свечи, мерцавшей в настенном подсвечнике. Женщина ощущала, как подкрадывается неведомое зло… Но, может, она это придумала? Несмотря на все случившееся, Блек Рейвн почему-то казался ей родным домом.

— Мерлин? — прошептала Синара. Слабый звук эхом отразился от стен тускло освещенного коридора. Синара сделала несколько нерешительных шагов по вымощенному плитами полу. Муж, наконец, появился и провел ее за собой в спальню. Там было гораздо теплее, но Синара все еще дрожала. Мерлин запер дверь и положил оружие на комод.

— Все тихо, — сообщил он. — Я обошел замок, стража бодрствует. Никто ничего не слышал и не видел.

— Прости, — пробормотала Синара. — Я была уверена, что кто-то ходил за стеной.

Сильные надежные руки сжали ее плечи.

— Ты расстроена, но на твоем месте каждому было бы не по себе. Я заглянул к твоей матери. Тильди еще не спит. Она выглядела очень усталой, пришлось сказать, чтобы шла к себе и отдохнула. Потом я поставил стражу у двери спальни Эстеллы.

Синара обняла мужа за талию и прижалась к нему. Руки еще не зажили, но она не обращала внимания на боль, и жалела только, что повязки мешают прикоснуться к мужу.

— Ты самый добрый и великодушный человек в мире, — шепнула она, зная, что на этот раз между ними не останется ничего недоговоренного. — Другой на твоем месте разозлился бы, разбуди его жена без всякой причины.

Мерлин крепко обнял ее, теплое дыхание шевелило волосы.

— Ты больше не хочешь бороться? — тихо спросил он. — Противиться моей любви?

— Нет, — покачала головой Синара, — только не сегодня.

Мерлин, весело хмыкнув, провел ладонями по спине жены, и чувственная ласка послала крохотные молнии желания во все уголки ее тела. Синара смущенно подняла голову и встретила взгляд блестящих глаз. Мучительное томление охватило женщину, неведомая доселе нежность нашла отклик в душе, и ей показалось, что сердце разорвется от переполнявшей его любви.

Синара прижалась к мужу, и ее губы обжег страстный поцелуй. Горячее желание пронзило ее, когда их языки сплелись в эротическом танце. Стало трудно дышать, казалось, она вот-вот потеряет сознание.

Мерлин со стоном спустил с плеч жены кружевные бретельки сорочки. Синара животом ощутила напряженное доказательство его желания. Потребность сорвать, отбросить все, разделяющее их, ошеломила Синару, и она неуклюже попыталась снять с мужа рубашку, хотя забинтованные пальцы не повиновались. Мерлин, улыбнувшись, слегка отстранил ее, поспешно разделся и встал перед Синарой, могучий и великолепный.

Она наслаждалась силой, исходившей от этого человека.

— Любимая, — прошептал Мерлин. — Прозрачная сорочка, скользнув по бедрам, оказалась на полу, и Синара переступила через нее. Последняя преграда исчезла — нагота встретила наготу. Мерлин, подхватив ее на руки, понес к кровати, Синара вздохнула от наслаждения.

— Да, о, да, — пробормотала она.

Мерлин опустил ее на перину, вытянулся рядом и, нежно сжимая полную грудь, наклонился над любимой, осыпая ее поцелуями, пока губы не сомкнулись на тугом соске. Язык ласкал затвердевший бутон, и Синаре почудилось, что сердце вот-вот разорвется, если эта сладостная пытка продлится еще несколько мгновений.

— Мерлин, — попросила она, но настойчивый язык скользил все ниже, по животу, чуть задержался в ямке пупка, спустился к бедрам. Когда Мерлин раздвинул ее ноги, Синара тихо вскрикнула, уже понимая, что должно сейчас произойти. Дрожь предвкушения пронизывала ее, пока муж пробуждал безумную страсть своими поцелуями, но когда ласки стали непереносимо жгучими, а сам Мерлин почти терял голову от неодолимого желания, она потянула его наверх, обвила ногами талию, а напрягшаяся мужская плоть вошла во влажную, воспаленную пещерку. Их слитие стало вершиной и пределом ее стремлений, мгновением озаренного понимания между ней и мужем. В этот момент Синара освободилась от всех предрассудков и подозрений и всецело отдалась ему.

Мерлин пытался отдалить накатывающуюся волну экстаза, угрожавшую поглотить его. Он ни о чем не мог думать, кроме этой податливой мягкости, нежного тела, прижимавшегося к нему. Казалось, они стали единым целым, слились навсегда, навеки. Колдовское очарование этой женщины переливалось в него, усиливая наслаждение с каждым толчком, каждым движением, приводя обоих к невиданным вершинам блаженства. Синара, наконец, принадлежала ему, и на этот раз… на этот раз…

Мерлин, застонав, выплеснулся в оглушительном потоке страсти. На этот раз между ними больше не было преград. Они стали одним существом, одним совершенным созданием, перейдя в мир, где тела больше не значили ничего, где существовала лишь безбрежная бессмертная любовь.

С губ Синары срывались гортанные крики, огромная птица уносила ее куда-то, выше и выше, восхитительные конвульсии все выгибали тело и никак не кончались.

— Я люблю тебя, — прошептала она почти касаясь губами его губ, когда стук сердца постепенно унялся. — Я так люблю тебя, Мерлин.

Тишина и покой воцарились в комнате, и теперь самым важным стало откровение их любви, празднество истинного союза, словно настоящим днем свадьбы стал сегодняшний, а не тот, когда они произносили обеты перед священником.

— Счастливее меня нет на свете человека. Я в жизни не смел мечтать, что ты станешь моей, сердцем и душой, — хрипло от едва сдерживаемых чувств пробормотал Мерлин и, положив голову жены к себе на плечо, натянул на нее и на себя простыню.

— Это правда, что ты меня любишь? — выдавил он, словно боясь, что она откажется от своих слов.

— Правда, — улыбнулась она. — Как ты можешь в этом сомневаться?

— Но ведь ничего не решено. Подозрение по-прежнему висит надо мной.

— Знаю, но не хочу думать о прошлом. В моих глазах ты невиновен. В тебе столько нежности и добра. Такой человек не способен на убийство. Однако пока мы не отыщем доказательства, невольные сомнения иногда могут мучить меня. Я видела, как бескорыстно ты заботишься о других, и не смогла больше сопротивляться.

Мерлин громко, счастливо рассмеялся:

— Ты все равно бы сдалась. Я знал, что моя любовь сломит все преграды и твою неприязнь.

— Не смей дразнить меня, — пригрозила Синара, — или я возьму назад каждое произнесенное слово.

— Слишком поздно, — объявил он, весело сверкнув глазами, и пощекотал носик жены ее же золотистым локоном. — Слишком поздно, дорогая.

— Ах, ты… — начала Синара, ущипнув его и пытаясь соскользнуть с кровати, но муж, схватив ее в охапку, обжег горячим поцелуем. Синара медленно обмякла в его руках, наслаждаясь безумными ласками. Голова кружилась, желание охватывало пожаром, и прежде, чем она успела запротестовать, любимый увлек ее в океан страсти. Вскоре она уже ничего не сознавала, кроме тяжести его тела и восхитительных ощущений.

Небо на востоке только чуть посветлело, когда Синара проснулась и, вскочив, села на постели. В комнате было холодно, и она, натянув сорочку, осторожно коснулась теплой щеки Мерлина. Сегодня его не мучили кошмары. Не понимая, что разбудило ее, Синара прижалась к мужу, укрылась одеялом и, закрыв глаза, было задремала, но в этот момент тишину пронизал истерический крик. Синара взметнулась с постели. Горло пересохло от страха. Мерлин тоже проснулся и вскочил. Снова раздался крик, и Синара помчалась к выходу:

— Мама! Это мама!

Не думая об опасности, она побежала по коридору. Мерлин окликнул жену, но она не остановилась, охваченная только стремлением защитить мать. Она не помнила, как взлетела по лестнице и оказалась у комнаты матери, находившейся как раз над спальней Синары.

Молочно-белый свет проникал через узкие окна, прорезанные высоко в стене, и Синара увидела, что дверь слегка приоткрыта. Не чувствуя страха, она вбежала и схватила тяжелый канделябр, стоявший на комоде у двери. Тяжелые бархатные шторы были задернуты, но первые рассветные лучи, пробившиеся сквозь окна в коридоре, частично прогнали мрак.

Синара увидела на полу неподвижную фигуру. В комнате стояла тишина. Она встала на колени и от неожиданности уронила подсвечник, узнав лежавшую без сознания мать. Огромный чепец, который она всегда носила, сбился набок, сорочка обвилась вокруг ног. Признаков борьбы не было, но голова Эстеллы была прислонена к стене, на которой виднелся странный выступ, не существовавший раньше.

— Мама! — вскрикнула Синара, схватив Эстеллу за хрупкие плечи и нащупав флакончик с нюхательными солями, который та обычно держала на столике у постели, поднесла к носу матери. Эстелла пришла в себя и тряхнула головой, чтобы прояснить мозги:

— Ч… что случилось? — пробормотала она.

— Это ты объясни, что случилось, мама. Лежишь на полу, в обмороке. Я прибежала на твой крик. Эстелла, охнув, прижала руки к горлу:

— О, дорогая, какой-то человек явился в мою комнату и ударил меня. Мне показалось, что это призрак. Он напоминал молодого Сидни Сеймура… прости, у меня мысли путаются…

Она выглядела такой бледной и измученной, что у дочери упало сердце. Подняв мать, Синара повела ее к постели:

— Пойдем, тебе надо отдохнуть.

— Я не хочу оставаться здесь, — заплакала Эстелла. — Не бросай меня одну!

Она вцепилась в дочь. Синара лихорадочно озиралась. Где Мерлин? Почему не идет?

— Мама, нужно пойти позвать кого-нибудь на помощь. Я не могу унести тебя отсюда, а ты слишком слаба, чтобы идти тебе самой.

Дочь снова поднесла к носу матери флакончик с нюхательными солями, моля Бога, чтобы муж поскорее пришел. Не дождавшись, она закутала Эстеллу. одеялом и усадила в кресло, а сама подошла к двери и выглянула в коридор. Стало светлее, и только теперь графиня заметила, что у самого порога кто-то лежит. Мужчина! Тот, что ворвался к Эстелле?

Ноги тряслись, сердце колотилось, лоб взмок, но Синара, собрав все мужество, наклонилась над лежащим и узнала одного из лакеев, очевидно, того самого, которого Мерлин поставил охранять дверь. Оружия при нем не было, скорее всего его украл негодяй, напавший на мать. Где же все-таки Мерлин? Она вновь огляделась, но в коридоре по-прежнему никого не было. Лакей пошевелился и, застонав, перевернулся на спину. Потом, недоуменно моргнув, непонимающе уставился на Синару:

— Черт побери… что? Где? Что случилось? Он осторожно потер затылок:

— Кто-то здорово мне врезал… в голове до сих пор звенит.

Эстелла начала истерически рыдать, но Синара оставалась возле лакея:

— Вы заметили, кто напал на вас? Лакей, шатаясь, поднялся и прислонился к стене, сжимая виски:

— Нет… но он с головы до пят был закутан в серый плащ. Шляпа надвинута на лоб. Что-то в нем показалось мне знакомым.

— Не похож ли на Маггинса, старшего конюха? Глаза лакея удивленно расширились:

— Маггинс, миледи? Нет, он был не таким высоким.

— Он что-нибудь сказал? — спросила Синара, поднимаясь, чтобы идти в комнату. Эстелла, всхлипывая звала дочь.

— Нет… даже не про… даже не выругался, — виновато пробормотал лакей. — Простите, миледи. Синара коротко кивнула:

— Разыщите лорда Рейвна и попросите его прийти. Скажите, дело неотложное. Он был у себя, в спальне.

Дождавшись, пока ушел лакей, Синара вернулась к матери. Эстелла немного успокоилась и нервно сморкалась в платочек:

— Какой ужас! — воскликнула она, комкая клочок батиста. — Я здесь больше не останусь! Второй раз на меня напали!

Синара растерла руки матери и зажгла свечу:

— Расскажи, как все было?

— Мужчина, в плаще и шляпе, ворвался ко мне. Я вскочила, но он сильно толкнул меня в грудь, я упала, ударилась головой и потеряла сознание. Я пришла в себя, только когда ты появилась. — Слезы снова хлынули по исхудавшему лицу.

Синара ничего не сказала о странном выступе, увиденном на стене. Присмотревшись, она поняла, что это трещина, очертаниями напоминавшая скрытую дверь. Дверь! Скорее всего за ней потайной ход! Поэтому Синара слышала ночью шаги за стеной спальни. Должно быть, незваный гость бродил не по коридору, а по одному из секретных, не известных хозяевам переходов.

Молодая женщина вздрогнула от ужаса: что если негодяй и сейчас стоит за дверью, прислушиваясь к каждому их слову? Обняв мать за плечи, она сказала:

— Попробуй добраться до моей комнаты. Ляжешь в постель, я позову Тильда, только давай поскорее уйдем отсюда!

Эстелла не протестовала. Она с трудом поднялась, держась за кроватный столбик. Дочь надела на нее пеньюар и накинула шаль на костлявые плечи.

— Тебе холодно, мама? Ты дрожишь.

— Наверное, от потрясения, — кивнула Эстелла. — Хорошо бы выпить чаю.

Бросив последний взгляд на трещину в стене, графиня поспешно вывела мать из комнаты. Они без приключений добрались до спальни, и Синара уложила мать в постель:

— Пойду приведу Тильда. Здесь тебе нечего бояться, мама.

Эстелла облегченно прикрыла глаза. Синара заглянула в спальню мужа. Никого. Оружие он, видимо, взял с собой, и лакея тоже не было видно.

Расстроено хмурясь, Синара выбежала на лестничную площадку и столкнулась с лакеем.

— Хозяина нигде не видно, — объяснил тот, неловко переминаясь. — Я повсюду смотрел, миледи.

— Хорошо, тогда сходите за Бремблом и попросите помочь поискать лорда Рейвна, но сначала позовите Тильда в мою спальню, присмотреть за миссис Хоторн. Возможно, лорд Рейвн вышел в сад.

Страх клещами сжал горло. Куда исчез Мерлин? Почему не пришел к ней? Он ведь хотел отправиться следом… или что-то помешало?

Лакей удалился, а Синара все еще нерешительно медлила на лестнице. Что делать — вернуться и подождать мужа или посмотреть, что находится за потайной дверью в комнате матери? Но бесцельное ожидание сведет ее с ума! Лучше самой поискать Мерлина!

Она обошла замок, осматривая каждую комнату. Но Мерлина в доме не было. Предчувствие беды заставило Синару похолодеть. Что теперь делать? Куда идти?

Женщина нерешительно стояла на лестничной площадке, сжимая подсвечник и не сводя глаз с яркого огонька свечи. Придется действовать одной, не дожидаясь мужа.

Она решила вернуться в спальню Эстеллы и узнать, что скрывает потайная дверь. С тревогой в сердце графиня медленно поднялась по ступенькам, не зная, хватит ли у нее мужества войти в темный узкий проход. Однако если не поспешить, дверь может закрыться, а сама она ни за что не найдет скрытую пружину.

Подойдя к комнате матери, Синара осторожно огляделась и переступила порог. Никого. Зато теперь, когда солнце поднялось, яснее видна щель в стене. Дрожащими руками Синара вновь зажгла свечу и подошла ближе. Хорошо, что медный подсвечник достаточно тяжел и может послужить оружием!

Она коснулась холодного камня и судорожно сглотнула. Горло пересохло от страха. Оказалось, что дверь представляет собой гранитную плиту дюймов шесть толщиной, укрепленную в тяжелой деревянной раме, покрытой известковым раствором в тон окраски стен. Молодой графине было известно, что в старинных замках всегда устраивали потайные ходы на случай внезапного нападения врагов, а за прошедшие века Блек Рейвн не раз попадал в осаду.

Изнемогая от страха, женщина потянула дверь на себя. Старый гобелен, частично скрывавший плиту, упал, и Синара посветила свечой в темное отверстие. Благодарение Богу, пусто. Она шагнула вперед и увидела ряд очень крутых ступенек, высеченных в стене. Перил не было. Проход оказался удушливо узким — в нем с трудом мог поместиться человек. А внизу ничего, кроме мрака.

Воздух был затхлым, и при каждом движении поднимались облака пыли. Синара споткнулась и посветила вниз. В пыли виднелись следы, отпечатки тяжелых мужских сапог. По всему видно, здесь побывали несколько человек. Затаив дыхание, графиня в оцепенении вглядывалась в следы. Кто их оставил? Маггинс? Или его сообщники?

Она напряженно прислушалась, но было тихо. Ее трясло так, что подсвечник ходил ходуном, а сама она не могла двинуться с места.

Наконец женщина вынудила себя сделать первый шаг, моля Господа защитить и сохранить ее. В непроглядной тьме слабо мерцал огонек свечи, и насколько Синара могла видеть, впереди не было и малейшего просвета. Она поняла, что человек в сером плаще пытался запугать Эстеллу и вынудить ее покинуть комнату, чтобы самому без помехи пользоваться потайным ходом.

Теперь она была уверена — в конце этой лестницы находится то, за чем являлся непрошенный гость. Что же? Из-за чего он снова и снова является сюда? И тот ли это, кто пытался убить Мерлина?

Поворачивать назад было поздно. Если разгадка ждет у подножия лестницы, она должна идти вперед.

Неожиданно до нее донесся слабый стон ветра. Ступеньки кончались. Синара обнаружила, что стоит на чем-то вроде деревянного возвышения, и подняла подсвечник повыше, но свет слепил глаза, и она по-прежнему ничего не увидела. Тогда женщина, решительно поставив канделябр на пол, ступила в сторону. Неясные очертания обрели форму, но она не могла ясно различить, что они собой представляют, но ощутила запах моря и вновь услыхала тихое завывание ветра, вероятно, в каменной стене где-то была трещина.

Синара стояла неподвижно, настороженно прислушиваясь, однако вскоре почувствовала, что находится в одиночестве: вокруг ни шороха, ни звука, ничего, кроме молчаливых камней! Наступило облегчение. А если кто-нибудь явится и застанет ее здесь? Ведь домашние не знают, куда она пропала.

И тут графиня заметила несколько деревянных ступенек. Оставив свечу на полу, она спустилась вниз. Шаги звонким эхом отдавались на каменных плитах, и Синара инстинктивно поняла, где очутилась — в подземельях замка. Здесь гуляли сквозняки и дул холодный ветер с моря. Она двинулась вперед, навстречу ледяному дуновению, и обнаружила, что новый проход гораздо шире прежнего. По обе стороны виднелись двери камер, где когда-то содержались преступники. Синара представила, какие страдания выпали на долю этих несчастных — ведь сама она, еще не успев ступить сюда, промерзла до костей. Каково же им приходилось в холодные зимние ночи?

И тут графиня увидела в конце коридора еще одну дверь. Пришлось вернуться за подсвечником. Повернув ручку, Синара оказалась в винном погребе. За порогом стояли ящики, где хранились морковь и картофель. Отсюда можно подняться в кухню. Синара уже бывала здесь, но ей в голову не пришло спуститься в подвалы. Она решила вернуться и попробовать найти механизм, открывающий потайную дверь, но проходя мимо стеллажей с бутылками, доходивших до самого сводчатого потолка, вновь почувствовала, как потянуло морским воздухом.

Синара повнимательнее присмотрелась к полкам и заметила очень узкое отверстие, идущее вверх, в темноту. Подойдя ближе, она обнаружила, что щель полностью скрыта винными бутылками, и если бы не сквозняк, она ничего не обнаружила бы. Маленькая деревянная дверца легко открылась. Только человек с такой тонкой фигурой, как у нее, мог протиснуться сквозь узкую щель, но неровные камни под ногами почти не давали идти. Синара подняла свечу повыше и нерешительно остановилась — дорожка резко сворачивала в сторону. Слышался шум прибоя, ветер ударил в лицо. Слабый дневной свет с каждым шагом становился ярче.

Тропинка кончалась в грубо высеченной в скале пещере, у самой кромки воды. Волны лизали песчаный пол, и Синара поняла, что во время прилива пещеру заливает. Водоросли и ракушки усыпали песок. Дальше идти не захотелось, не хватало еще промочить ноги. Внимательно всматриваясь в скалы причудливых форм, образующие стены, Синара не смогла увидеть ничего необычного. Вероятно, давние владельцы Рейвна скрывались здесь от врагов. В пещере легко помещалась гребная шлюпка, в которой можно было спокойно добраться до ожидавшего в бухте большого корабля.

Шепоты и шорохи прошлого неожиданно возобновились, и по спине прошел озноб. Синара ощутила, что каменные стены хранят страшные тайны. Но если обойти зубчатую скалу на западном конце пещеры, можно оказаться на песчаном берегу, прямо под замком. Прилив еще не скоро начнется. Надо получше осмотреть окрестности! Все равно здесь никого нет, а Синаре вовсе не хотелось возвращаться в затхлую тьму.

Она повернула налево, стараясь не ступать в воду, но вскоре начала скользить на покрытых водорослями камнях, и к тому времени, как добралась до изогнутой полумесяцем полоски песка, туфли и подол платья намокли и отяжелели.

На берегу оказалось посуше, но песок был влажным и лежал тугими гребешками. Взглянув под ноги, женщина заметила следы сапог и широкую полосу, словно по песку что-то волочили.

Обогнув отвесные утесы, Синара непонимающе уставилась на землю. Чуть впереди, ничком лежал человек. Полы широкого плаща раскинулись, словно крылья летучей мыши.

Синара пронзительно вскрикнула от страха и неожиданности, но видя, что лежащий неподвижен, поковыляла вперед, в глубине души понимая, что незнакомец мертв.

Глава 20

Пришлось заставить себя перевернуть обмякшее тело. Синара узнала сумасшедшего француза Жана и мгновенно покрылась липким потом. Еще немного, и она умрет от страха! На какое-то ужасное мгновение она приняла его за Мерлина!

Вновь вскрикнув, Синара вскарабкалась по крутой дорожке, ведущей к цветнику. Солнце поднялось довольно высоко, и было уже совсем тепло. Она, рванув дверь, влетела в кухню. Оба сыщика завтракали за кухонным столом, пока кухарка Мойра Блек хлопотала возле них, словно наседка. В комнате стоял восхитительный аромат кофе и жареной ветчины, но Синаре было не до еды. При виде сыщиков она испытала огромное облегчение.

В боку сильно кололо от быстрого бега, воздуха не хватало, но Синара, согнувшись от боли, громко выпалила:

— Скорее! Там, на песке, мертвец! Безумец Жан! Бегите!

Мужчины ошеломленно воззрились на Синару. Первым пришел в себя констебль Хоскинс; он неловко поднялся и, разминая длинные ноги, пошел к двери. Сержант Тодд, допив кофе, последовал за молодым коллегой. Синаре совсем не хотелось снова видеть мертвеца, поэтому она нерешительно помедлила у порога.

— Вы не видели лорда Рейвна сегодня? — спросила она у еще не пришедшей в себя кухарки.

— О, Боже, Боже, — вздохнула та и, не отвечая, направилась к выходу, комкая угол фартука. — Пойду взгляну. Бедный старина Жан, утонул, а ведь когда-то был превосходным матросом!

— Утонул? — повторила Синара, шагая сзади. — Похоже, кто-то ударил его ножом в грудь.

Ужас снова охватил ее при воспоминании об искаженном лице Жана. Ледяной холод вновь пронизал Синару. Женщины остановились наверху, наблюдая, как сыщики осматривают тело.

Синара, в отчаянии сжав руки, пролепетала:

— Какой кошмар! Почему, почему подобные зверства происходят именно здесь чуть не каждый день? Кто стоит за этим? Я все бы отдала, лишь бы узнать правду?

— Да, какие неприятности! — кивнула миссис Блек. — Сначала конюшня, потом это.

Покачав головой, она пробормотала что-то похожее на дурной глаз и колдовство.

— Вы не видели хозяина с утра? — вновь спросила Синара.

— Нет… слишком рано… еще никто не вставал, — ответила миссис Блек, испытующе глядя на госпожу. — Вы здорово удивили меня, когда ворвались в кухню. В жизни не поверила бы, что миледи может быть на ногах в такой час.

Синара едва не проговорилась насчет потайного хода, но вовремя успела сдержаться. Не хватало еще, чтобы слуги начали бродить по узким лестницам! Разговоров не оберешься. И без того неприятностей хватает!

— Я… не могла уснуть, вот и все.

Синара отступила на несколько шагов, давая пройти сыщикам с их омерзительной ношей. Правда, француз почти ничего не весил, сплошная кожа да кости! Она вздрогнула от отвращения, когда мужчины положили мертвеца на траву.

Миссис Блек, перекрестившись, закрыла лицо передником, громко взывая к Богу. Привлеченные воплями слуги начали собираться в цветнике, сначала нерешительно, потом со все возрастающим любопытством. Наконец, тяжело шаркая ногами, появился Брембл в сопровождении лакея, на которого ночью напали:

— Вы так и не нашли лорда Рейвна? — Синара бросилась к дворецкому, как только Брембл подошел ближе, отдуваясь, вытирая лоб платком.

— Нет, миледи. Нигде не смог его найти. Похоже, его милость куда-то уехали. Коня тоже нет.

— Как странно, — подумала Синара. — Почему Мерлин не пошел за ней в спальню Эстеллы?

Неприятно-тревожное чувство закралось в душу. Может, ему нужно было срочно добраться до Стормивуда? Но зачем? Может, пока она была у матери, принесли какое-то известие? Что-нибудь случилось с Брендоном?

Все эти объяснения были достаточно разумными, но не успокаивали. Слезы брызнули из глаз Синары, но она решительно постаралась взять себя в руки.

Сыщики с мрачными лицами направились к ней.

Графиня пошла им навстречу, отводя глаза от трупа:

— Не можете ли сказать мне, что с ним случилось? Ведь он не утонул, правда?

— Не утонул, — согласился сержант Тодд, вытирая руки цветастым платком. — Его трижды ударили в грудь кинжалом или шпагой, а потом оттащили к воде. Нам только не совсем ясно, почему он оказался на берегу. Что привело его туда?

— Возможно, убийца ожидал, что тело унесет отливом, — предположила Синара, подумав, что Жан, возможно, тоже, как и она, прошел в пещеру подземным ходом. А если именно он был в спальне матери? Эстелла упоминала, что незваный гость был закутан в широкий плащ, совсем такой, как на мертвеце. Странно, что человек в плаще появлялся всякий раз, когда в замке происходили странные и неприятные события.

Сержант Тодд, поджав губы, вновь оглядел труп.

— Вы, вероятно, правы. Вряд ли удастся узнать, почему он оказался среди скал.

— Он был горьким пьяницей и малость не в себе, — вмешалась миссис Блек. — Скорее всего принял лишнего прошлой ночью, побрел сам не зная куда, да тут и увидел такое, что стоило ему жизни.

Темное облако, казалось, окутало собравшихся, и Синара невольно вздрогнула. Хоть бы Мерлин был здесь. Как не хватало ей поддержки мужа!

— Отнесите француза в часовню, — велела Синаљ№. — Я немедленно поговорю с викарием и распоряжусь, чтобы убитого побыстрее похоронили.

Сыщики кивнули и приказали двум крепким лакеям взять тело.

— Слишком много загадочных происшествий случилось здесь за последнее время, — заметил сержант Тодд. — Мы должны работать день и ночь, чтобы разгадать эту тайну, пока не совершено очередное убийство. Похоже, все далеко не так просто, как кажется на первый взгляд.

Забинтованные руки Синары тряслись так, что она была вынуждена спрятать их в складках широкого пеньюара. Подошедшая миссис Эверелл накинула на нее плащ, и женщина покраснела, сообразив, что почти раздета. Однако она решила не показывать смущения и, гордо подняв подбородок, возобновила разговор:

— Вы не считаете, что существует связь между гибелью Росса Сеймура, Феликса Сеймура и этой смертью?

Тодд и Хоскинс быстро переглянулись, но Синара успела заметить выражение их глаз:

— Вы по-прежнему уверены, что лорд Рейвн замешан во всех этих преступлениях? — запальчиво спросила она, и Тодд неловко переступил с ноги на ногу.

— Все может быть, — уклончиво пробормотал он. Синара мгновенно вспыхнула от гнева:

— У вас нет доказательств! Я абсолютно убеждена в невиновности лорда Рейвна.

Она вызывающе оглядела собравшихся слуг, словно подбивая их возразить, но увидела на их лицах уважение. Графиня почувствовала, что они дружно встали на ее сторону против чужаков, хотя не имела понятия, когда и почему произошли такие перемены. Так или иначе, хотя они и поддерживали ее, их отношение к Мерлину оставалось прежним!

— Верно, доказательств у нас нет, но мы скоро отыщем достаточно улик, чтобы упрятать злодея в тюрьму, — спокойно заметил Хоскинс.

— Я удивилась, увидев вас так рано, — пробормотала Синара.

— Мы выслеживали контрабандистов, возможно, эти зверства — их рук дело, — ответил Хоскинс.

— Каждый в деревне мог объяснить вам, что о контрабандистах здесь уже полвека не слыхали, — бросила Синара.

— Трудно представить, чтобы столь благородная дама могла интересоваться подобными вещами, — почти оскорблено заявил Тодд.

— В такой маленькой деревушке, как Блек Рейвн, секретов не бывает. Тайное сразу становится явным. Сержант, рассвирепев, угрюмо оглядел слуг:

— Вижу, они прекрасно умеют хранить тайны, особенно если захотят, — уничтожающе процедил он, направляясь к замку.

— А теперь, если не возражаете, я хотел бы побеседовать с лордом Рейвном. Все-таки разбираться с убийством леди не пристало. Кстати, где он? Удивляюсь, почему до сих пор не появился на месте преступления?

Синара, кипя от бешенства, последовала за сыщиками, но решила, что спорить не стоит. Она должна отыскать Мерлина, а сначала нужно одеться и причесаться.

Положив руку на плечо экономки, она прошептала, показывая на плащ:

— Спасибо, миссис Эверелл, вы меня спасли.

— Я сделала бы то же для любой женщины, разгуливающей в подобном виде, — прошипела та, неодобрительно поджав губы. — Конечно, не мое это дело, но с чего бы леди показываться на людях в одной ночной сорочке и пеньюаре?

— Это тайна, которую мне пока не хочется открывать, — ответила Синара, поднимаясь по лестнице и лукаво улыбаясь, хотя в душе сгорала от смущения. Перед тем, как отправиться к себе, она зашла в спальню Эстеллы. Потайная дверь так и осталась открытой, и Синара, взяв со стола журнал, сунула в щель, прежде чем задвинуть плиту — теперь, если даже и не удастся обнаружить механизм, управляющий скрытой пружиной, она по крайней мере в любой момент сумеет спуститься по узкой лестнице.

Дверь с трудом встала на место, и Синара внимательно осмотрела стену, но не смогла обнаружить ни выступов, ни ручек, и зная, что скоро придет горничная убирать комнату, тщательно приладила гобелен на прежнее место, а потом вернулась в свою спальню, где Тильди уже успела приготовить свежевыглаженную одежду.

Остаток дня прошел в волнениях и суматохе: деревенские жители, узнав об убийстве, начали стекаться в часовню, а Синаре пришлось принимать любопытных дам из соседних поместий, прослышавших о последнем скандале. Правда, если бы не новое преступление, вряд ли кто-нибудь из них потрудился бы приехать. Казалось, в глазах у всех был виден один и тот же вопрос: не является ли Мерлин виновником и этой смерти? Но Синара, вежливо улыбаясь, старалась как можно меньше говорить на щекотливые темы. По мере того как тянулось время, волнение все больше охватывало ее, и Синара поняла, что придется ехать в Стормивуд, выяснить, не там ли муж. Его коня по-прежнему не было, и это еще больше тревожило. Поведение мужа было лишено всякой логики, и смутное подозрение вновь вытеснило недавно родившееся хрупкое доверие.

Когда солнце начало клониться к закату, Синара велела Тильди принести амазонку и накинула на плечи плащ.

К ее облегчению, Эстелла приняла снотворное и проспала весь день. Хорошо, что хоть ее не коснулся весь этот переполох. Пусть как можно позже узнает о новой беде.

— Если не вернусь до ночи, передай хозяину, что я решила переночевать в Стормивуде, — сказала она Тильди.

— Хозяин вряд ли приедет, во всяком случае скоро, — угрюмо пробормотала горничная. Синара пристально уставилась на Тильди:

— Что ты имеешь в виду?

— Да то, что он исчез, и один Господь знает, что с ним стряслось… сами видите, беднягу французика-то прикончили. — Горничная боязливо огляделась: — Здесь, должно быть, полно сумасшедших. До беды недалеко!

— Не каркай! — упрекнула Синара. — Лучше пригляди за матерью, да не пугай ее всякими глупостями, когда она проснется.

Тильда пробормотала что-то невнятное, но Синара уже спешила к старой прачечной, приспособленной под временную конюшню. Четыре оставшиеся лошади мирно жевали сено. Бобби радостно приветствовал хозяйку. Она заметила, что в стойлах царит чистота и порядок.

— Ты видел, как уезжал хозяин? — спросила она юношу, осматривая Суоллоу. Благодаря уходу Бобби, ожоги почти зажили.

— Нет, — покачал тот головой, седлая лошадь. — Когда я пришел, жеребца уже не было.

— Я, пожалуй, прогуляюсь в Гейрлок Вудз, — сообщила хозяйка. Не стоит объяснять парнишке, что на самом деле она собирается повидаться с Брендоном.

— Будьте очень осторожны, миледи, ведь убийца бродит на свободе!

— Обещаю, — невесело улыбнулась Синара. — Хотя вряд ли он нападет, еще довольно светло.

— Все-таки лучше поостеречься, миледи.

Бобби подсадил хозяйку в седло, и Синара, пустив кобылку в галоп, помчалась к лесу. Самый короткий путь в Стормивуд лежал через Гейрлок Вудз. Она намеревалась ехать как можно быстрее. Необходимо увидеть Мерлина и рассказать об убийстве и потайной двери. Пусть муж решит, нужно ли обратиться к властям.

Синара представила, как Тодд и Хоскинс шныряют в подвалах, и поежилась, словно уединение Рейвна собирались грубо нарушить.

— Все равно им нечем похвастаться, кроме догадок да предположений, — мстительно подумала она и сама удивилась неистовому стремлению защитить Мерлина.

Может, это одна из бесчисленных граней ее любви к нему?

В Гейрлок Вудзе царила тишина: лишь легкий ветерок шевелил ветви деревьев. Графиня легко находила дорогу, хотя в лесу постепенно темнело и тропинка почти скрывалась во мраке. Однако тревога за мужа затмевала все остальные страхи, и минут через сорок пять, когда ночь окутала землю черным покрывалом, Синара добралась до Стормивуда. В поместье было тихо. Синара соскользнула с лошади и, держась в тени деревьев, всматривалась в широкий газон, расстилавшийся перед домом, стараясь уловить хоть какое-то движение. Но едва она уверилась, что вокруг никого нет, странное существо прошло вдоль живой изгороди, отделявшей сад от рощицы, где застрелили Феликса, затаив дыхание, вглядывалась в смутный силуэт, казавшийся слишком громоздким для человека. Она напрягала глаза, пытаясь определить, кто там возится в темноте, и когда непонятное создание подняло голову и тряхнуло длинной гривой, поняла, что перед ней лошадь, но чья? Животное бродило по саду, беззаботно жуя траву, не собираясь убегать. Луна поднялась высоко над вершинами деревьев, заливая газон серебряным светом. Синара ахнула, узнав Тандера, жеребца Мерлина, и, схватив Суоллоу под уздцы, подвела к коню. Лошади обнюхали друг друга, и Тандер тихо фыркнул, признав старую знакомую.

Синара нахмурилась, заметив, что жеребец не распряжен — и седло, и сбруя на месте.

— Что случилось с твоим хозяином? — шепнула она. — Может, ты его сбросил?

Однако она сильно в этом сомневалась — Мерлин был превосходным наездником, а Тандер никогда не отличался строптивостью. Синара поглядела в сторону особняка, словно ожидая, что сейчас появится Мерлин и успокоит ее. Но все было тихо. Синара вернулась в лес, привязала лошадей к дереву и медленно направилась к дому, зная, что Брендон должен скрываться там, а Гидеон Свифт проводит время в компании ее беспутного братца. Обойдя дом, она заглянула в большую стеклянную дверь, ведущую в кабинет, но шторы были спущены. Женщина решила обойти стороной парадный вход и, подобравшись к кухонной двери, повернула ручку. Не заперто. Синара переступила порог. Мерлин сохранял здесь немногочисленный штат слуг, а сегодня почему-то никого не было видно. Огонь в очаге почти погас, но в комнате царило уютное тепло. Синара, крадучись, пошла по коридору, собираясь отыскать брата, и едва не лишилась сознания, когда внезапно столкнулась с кем-то.

— Помогите! — вскрикнула она, ожидая самого ужасного, но вместо этого услышала жизнерадостный голос Брендона:

— Сестричка, что это ты бродишь в потемках?

— Бренд!

Синара схватилась за голову, чтобы унять дурноту:

— Как ты меня напугал!

Брендон потянул ее обратно в кухню, заставил сесть.

— Не могу же я зажечь свечи и выдать свое присутствие! — пояснил он, наливая лимонад из глиняного кувшина:

— Выпей лучше, ты бледна как призрак. Синара взяла стакан, рассматривая брата при слабом свете еще тлевшего огня.

— Я так рада, что тебя не схватили. Если не ошибаюсь, ты собирался уходить?

— Нужно же размяться немного! До чертиков надоело торчать здесь целыми днями, как в тюрьме — вздохнул Брендон, усаживаясь на трехногую табуретку. — Что привело тебя сюда, сестрица?

Тревога охватила Синару с новой силой:

— Ты видел сегодня Мерлина? Он исчез, никому ничего не сказав.

— Нет… — покачал головой Брендон. — Гидеон Свифт все время здесь, но от твоего мужа никаких известий мы не получали.

— О, Господи! Куда он мог деться? Я была уверена, что Мерлин расскажет мне о своих планах, даже если решит сбежать. Да еще и конь его оказался здесь, не расседланный, в полной сбруе.

Брендон молниеносно вскочил:

— Клянусь Богом, Тандер его сбросил! Сейчас же пойду искать!

Он направился к двери, но Синара, судорожно стиснув стакан, преградила брату дорогу:

— Подожди! Что, если тебя увидят? Свифт, должно быть, уже успел сказать тебе, что в Блек Рейвн заявились два сыщика с Боу-стрит и почти не вылазят из замка. Кто знает, что они сумели разнюхать? По крайней мере тебе не стоит отправляться одному.

Брендон остановился и задумчиво потер лоб:

— Хорошо, мы вышлем Свифта вперед, на Тандере, а сами поедем следом. Ты ведь не согласишься остаться здесь и ожидать известий?

Синара покачала головой:

— Я должна найти его.

— Схожу за Гидеоном. Отдохни, пока я не вернусь.

Синара снова села, не вытирая катившихся по щекам слез. Что-то страшное случилось с Мерлином, иначе конь не бродил бы здесь без присмотра. Куда так спешил Мерлин?

Через несколько минут вновь появился Брендон в сопровождении Свифта. Старик нес мушкет, шпаги и два пистолета, которые тут же принялся заряжать. Потом, сунув в дуло каждого по куску тряпки, чтобы не выкатились пули, положил один в карман, а другой отдал Брендону, по всей видимости, он тоже сильно тревожился за хозяина.

— А теперь расскажите, что стряслось в Блек Рейвне, — велел он, буквально впиваясь в Синару настороженным взглядом выцветших голубых глаз.

Синара, терзаясь страхом и тоской по мужу, совсем забыло об ужасных событиях прошедшей ночи, и сейчас с ее губ сорвался поток обгоняющих друг друга бессвязных фраз:

— Происходит что-то страшное, и мне кажется, именно Мерлин избран жертвой. Только никак не могу понять, какую цель преследуют эти люди и кто они.

— Капитан… то есть, граф — человек умный и скоро доберется до сути, — убежденно заявил Гидеон Свифт. — По правде говоря, он наверняка придумал, как получше этим заняться.

— Надеюсь, — вздохнула Синара и последовала за мужчинами. Ветер усилился, деревья, подчиняясь буйному ритму, казались танцующими призраками. Где-то зловеще прокричала сова, заставив Синару вздрогнуть.

— Значит, хозяина с утра дома нет? — переспросил Свифт, пристально оглядывая каждый участок сада. Синара устало повесила голову:

— Нет. Я привязала лошадей на другой стороне дома, у леса.

— Очень предусмотрительно, сестричка. Моя кляча тоже в лесу, в заброшенном коттедже.

— Сыщики не успокоятся, пока не попытаются схватить тебя, Брендон. Нужно быть очень осторожным.

— Да-да… — рассеянно пробормотал брат. — Собственно говоря, я уверен, что выполнил свою миссию.

— Миссию?

Синара вцепилась в его руку, пока они с трудом пробирались между/ деревьями к тому месту, где она оставила лошадей.

— Мерлин попросил меня кое-кого разыскать. Кажется, кучер, правивший каретой Росса Сеймура в ночь трагедии, наконец найден. Мной.

В голосе Брендона звучала радостное возбуждение, и Синара ощутила, как в сердце загорелся крохотный огонек надежды.

— Кучер? И что же он говорит?

— Он еще не знает, что мне известно его жилище. Пусть Мерлин застанет его врасплох. Возможно, твой муж решит привести с собой сыщиков, и кучер волей-неволей будет вынужден признаться, что Мерлин не замешан в убийстве.

— Но почему этот человек скрывается? Почему не скажет правду? — удивилась Синара, но тут же отпрянула, испуганная каким-то пробежавшим животным.

— Потому что кто-то заставил его молчать, подкупом или угрозами, — хмыкнул Брендон. — Я рад, что нашел его. По крайней мере смогу отплатить Мерлину за то, что спас меня от виселицы.

Оба остановились и стали ждать, пока Свифт приведет лошадь Брендона.

— Мерлин тоже не сидел сложа руки, — пояснила Синара и рассказала о визите к леди Фиделии.

— Однако самое главное мы узнали не из беседы с ней, а во время ее встречи с Маггинсом и сумасшедшим Жаном.

Брендон глубоко вздохнул и, погруженный в размышления, погладил Тандера по носу. Тот ткнулся лбом ему в грудь.

— Между этими событиями должна быть связь. Откуда леди Фиделия знает такого человека, как Маггинс? Что общего у благородной дамы со слугой?

Синара взяла брата под руку:

— Слишком много вопросов и почти нет ответов. Мы знаем лишь малую часть всей правды.

Вернулся Свифт с гнедым жеребцом, казавшимся гораздо спокойнее резвого Тандера.

— Мне лучше доехать до деревни, а оттуда пробраться в Блуотер, расспросить, не появлялся ли там лорд Рейвн. Может, он нашел какие-то улики, которые помогут решить ваши проблемы, мастер Брендон.

— Прекрасно. Леди Рейвн и я поищем в лесу, если в темноте сумеем хоть что-то разглядеть. Потом поедем по дороге, ведущей вдоль моря в Блек Рейвн. Встретимся здесь на рассвете.

Мужчины пожали друг другу руки, словно заключая сделку, а Синара вновь похолодела от страха. Что если поиски не увенчаются успехом? Где же Мерлин?

Они молча пробирались по лесу, исследуя каждую яму, каждый куст, звали Мерлина, но лишь ночные птицы откликались им резкими криками да хлопаньем крыльев, и кролики разбегались по норам. Наконец они добрались до Блек Рейвна. Молчаливый замок, облитый голубым призрачным светом, выглядел сказочным чудовищем. Деревня спала, вокруг царила тишина.

— Где же он? — тоскливо пробормотала Синара, но Брендон только пришпорил коня:

— Я знаю, это опасно, но все же должен пойти с тобой, проверить, вернулся ли Мерлин.

— Без коня?

— Если Тандер сбросил его, ему пришлось идти пешком. Ну же, вперед, сестренка, не время медлить!

Он прищелкнул языком, и лошади пошли рысью.

— Кроме того, это даст мне возможность повидаться с матерью.

Глава 21

Мерлина привел в чувство нестерпимый холод. Граф Рейвн медленно открыл глаза, хотя предпочел бы оставаться в бездне забытья, где не существовало ни боли, ни мук, ни проблем, но эта нестерпимая стужа и неотвязная, терзающая мысль о том, что нужно подняться, иначе впереди лишь смерть, заставили его прийти в себя. Он пошевелился, и резкая боль прошила виски. Сжав голову руками, Мерлин выругался, нерешительно открыл глаза, но ничего не увидел. Непроглядная тьма окружала его, и протянутая рука встречала лишь холодную пустоту. Может, он ослеп от удара? Вряд ли… но тогда почему вокруг сплошная чернота и леденящий мрак?

Он с трудом встал, осторожно шагнул вперед, и пальцы ног уперлись в камень. Мерлин провел рукой по слизистой неровной поверхности, потрясенный сделанным открытием. Только в одном месте Блек Рейвна были такие скользкие гранитные стены — в самом глубоком подземелье замка. Он обнаружил это двадцать лет назад, играя с Максом.

Мерлин молил Бога дать ему видеть хоть что-то. Он сам не знал, сколько времени просидел на каменном полу, прижавшись подбородком к согнутым коленям, но в конце концов заметил, что в подвале чуть посветлело. Мгла сменилась сероватым светом, проходившим сквозь круглое, забранное решеткой отверстие. По-видимому, начался прилив, потому что волны уже захлестывали окошко. Мерлин понял, что заперт в камере, куда много лет назад сажали преступников или врагов, от которых хотели избавиться. Стоило лишь кинуть их в это подземелье, а море выполнит роль палача. При особенно высоких приливах вода доходила до потолка, и узник тонул. Заплесневелый пол был покрыт человеческими костями.

Мерлин мрачно оглядел окошко. Ни малейшего шанса выбраться на волю. Всякий, кто рискнет проплыть под заостренными прутьями, мгновенно испытает на себе силу волн, которые либо бросят смельчака на иззубренные копья, либо разобьют о подводный риф.

Конечно, за много веков решетка проржавела, но течение обязательно увлечет беглеца в открытое море или беспощадная вершина рифа пронзит его.

Становилось светлее, Мерлин обнаружил, что сидит на выступе приблизительно в трех футах над водой. Высоко в потолке был прорезан люк, от которого к выступу вели грубо высеченные ступеньки. В другое время Мерлин с удовольствием послушал бы грохот разбивавшихся о берег волн, но сейчас они несли с собой гибель. Нужно найти способ вырваться отсюда!

— Дьявол и ад! — выругался он, сжимая больную голову, и, собрав последние силы, начал подниматься наверх. Только теперь Мерлин сообразил, почему на нем лишь рубашка и брюки. Он поспешно оделся, намереваясь бежать за Синарой в комнату Эстеллы, когда та позвала на помощь, но в коридоре кто-то прыгнул на него сзади и так ударил по голове, что Мерлин мгновенно потерял сознание… и пробыл в этом состоянии не один час. В фигуре напавшего было что-то смутно знакомое, но граф никак не мог вспомнить лица этого человека.

Он попытался вытолкнуть крепкую дверцу люка, но она оказалась запертой. Мерлин изо всех сил налег на нее в надежде, что болты или петли не выдержат, но дверь не поддавалась. Голова сильно закружилась, к горлу подступила тошнота.

— Будь проклят! Кто бы ты ни был, проклятье тебе, вечное проклятье! Почему ты стремишься уничтожить меня? — завопил он. Гневный голос призрачным эхом отразился от стен, и Мерлин закричал еще громче в безумной надежде, что кто-нибудь услышит, если не в замке, то снаружи, и хотя понимал, что все усилия бесполезны, особенно потому, что это подземелье находилось в самой нижней и дальней части замка, начал колотить в дверь, пока не сбил в кровь костяшки пальцев. Если никто не придет на помощь, гибель неминуема. Вода поднялась еще на фут, и скорость прилива не уменьшится из-за того, что он мечется здесь, как мышь в мышеловке.

Мерлин продолжал стучать в дверь, молясь, чтобы свершилось чудо. Хотя Брембл может зайти в винный погреб за вином к обеду, эта крысиная нора находится двумя этажами ниже. Над ней расположен еще ряд камер, откуда узкая винтовая лестница ведет в очередное подземелье и винный погреб. Будет ли скучать по нему Синара настолько, чтобы вовремя спохватиться и начать поиски? Или история их любви закончится, даже не начавшись? Она наконец отдала ему свое сердце, но возможно, у него не осталось времени, чтобы насладиться ее драгоценным даром… При этой мысли безумная печаль охватила душу.

Рассвет медленно крался по небу, и теперь Синара и Брендон. смогли более тщательно обыскать территорию вокруг Блек Рейвна.

— Нужно идти в дом, пока нас не заметили, — вздохнул Брендон. — Я спрячусь где-нибудь в замке до наступления темноты. К тому времени и Мерлин, должно быть, вернется.

— Тише, — прошипела Синара. — Смотри, сыщики.

Она показала на двух мужчин, бредущих к кухне.

— Нельзя, чтобы тебя видели. Кто знает, сколько времени они слоняются тут!

Брендон сузил глаза и мрачно усмехнулся:

— Как мы можем незамеченными проскользнуть через это местечко?

Он имел в виду длинный, поросший травой откос, окружавший замок. Синара нахмурилась, задумчиво глядя на зловещие черные утесы, стерегущие выход к морю:

— Надо пробраться по тропинке на берег, и я покажу потайной ход, идущий прямо в спальню мамы.

Брендон тихо присвистнул:

— Любопытство не дает покоя, сестрица?

— Можно сказать, да. Я покажу тебе все, что обнаружила. — И испытующе глядя на брата, Синара добавила: — Ты, наверное, в детстве облазил весь замок сверху донизу.

— Естественно, — засмеялся Брендон, — но мы все же боялись подземных тюрем и потайных ходов. Няня Макса всегда рассказывала кошмарные истории о вампирах и бродячих душах безголовых моряков, не нашедших упокоения.

Синара повернула лошадь к скалам:

— Прекрасный способ отучить мальчишек от проказ.

Добравшись до круто уходящей вниз дорожки, они привязали лошадей в безопасном месте и начали спускаться к песчаной полосе, прячась за камнями. Вода быстро прибывала, и Синара поняла, что пещеру, откуда начинался потайной ход, вскоре затопит. Она перепрыгивала с камня на камень, боясь промочить ноги, повыше поднимала юбки, чтобы жадные языки волн не коснулись подола, но все было напрасно — пришлось ступить прямо в воду, чтобы приблизиться к узкой дыре.

— Жаль, что у нас нет свечей, — покачала она головой.

— У меня есть. Поскольку Мерлин строго-настрого приказал, чтобы я зажигал свет только в самых крайних случаях, пришлось повсюду таскать с собой свечу и трутницу.

В подтверждение своих слов Брендон вытащил из кармана огарок свечи и высек огонь.

Когда они ступили на высеченную в скале лестницу, почти отвесно поднимавшуюся вверх, Брендон поднял свечу повыше. Слабое пламя тускло освещало сырые булыжники, а как только они добрались до винного погреба, в нос ударил знакомый запах плесени.

— Я мог бы провести здесь целую неделю и ничуть не устать, — весело хмыкнул Брендон, счищая пыль с древней бутылки. — Да ей сто лет!

— Немедленно прекрати молоть вздор, Брендон, — оборвала Синара. — Неужели не сознаешь грозящей тебе опасности? В любую минуту может появиться Брембл! Нашел время шутить!

— Успокойся, сестричка! Неужели этот старый болван Брембл проболтается?

— Возможно, нет, но лишняя осторожность не помешает.

Синара, схватив брата за рукав, потащила к деревянному возвышению, гадая, сумеет ли найти дорогу — к подземельям вел настоящий лабиринт тропинок.

— Совсем, как в прежние времена, сестрица. Мы часто исследовали каждый проход и коридор. Знаешь, а ведь подземные камеры располагаются в несколько этажей!

— Честно говоря, никогда не испытывала желания поближе познакомиться с подземельями.

— Тюрьма уже много лет как заброшена, но в средние века в ней было полно злодеев и разбойников со всей округи.

Синара вздрогнула, на миг представив, сколько ужасных воспоминаний хранят эти стены!

— Пойдем, надо спешить. Может, Мерлин успел вернуться ночью.

Брендон последовал за ней, бормоча себе под нос:

— Самая омерзительная дыра где-то совсем внизу. Узники, сидевшие там, обычно бесследно исчезали.

. — Откуда тебе все это известно? — осведомилась Синара, облегченно вздохнув: они наконец добрались до помоста.

— Макс говорил. Он все знал об этом месте. Макс любил Блек Рейвн и, наверное, стал бы прекрасным хозяином… Правда, мне кажется, Мерлин ничуть не хуже. Если бы только мы смогли узнать, что с ним!

— Думаешь… он… его уже нет в живых? — прошептала Синара, задыхаясь. Горло перехватило от ужаса и боли.

— Нет, это просто бред. В конце концов здесь же не Ватерлоо! — возмутился Брендон и, неожиданно остановившись, напряженно прислушался:

— Что это? Похоже, кто-то колотит в стену! Синара напрягла слух:

— По-моему, тебе показалось.

— Вот! Опять! Кто-то стучит! Может, слуга забивает гвоздь, и эхо отдается по всему замку!

— Стены слишком толсты, чтобы пропускать звуки. Сейчас Синара тоже услыхала приглушенный грохот, словно кто-то пытался выломать дверь.

— Может, проверим? — спросил Брендон.

— Ты должен помнить о необходимости скрываться. Уверена, что это не имеет к нам никакого отношения. Пойдем!

Она снова начала подниматься, а грохот тем временем затих в отдалении.

— Надеюсь, мы сумеем открыть дверь в мамину спальню. У меня не хватило времени найти скрытую пружину, но я успела сунуть журнал между плитой и стенкой, чтобы замок не защелкнулся.

Они добрались почти до самого верха, и пламя свечи сильно заколебалось на сквозняке. Синара испугалась, что свеча погаснет, прежде чем они сумеют понять, как открывается дверь, и попыталась толкнуть плиту, но обнаружила, что кто-то успел плотно ее задвинуть.

— Какой-нибудь не в меру любопытный слуга, вероятно, вытащил журнал, когда убирал комнату, — раздраженно бросил Брендон. — Сейчас попробую получше осветить стену.

Они изучили каждую щель и трещину, нажимали на каждый выступ в стене, но ничего не обнаружили. Они оказались в мышеловке, и теперь ничего не оставалось, кроме как спуститься вниз. Брендон изо всех сил налег плечом на раму, но дверь не поддалась.

— Проклятье! — тихо выругался он. — Не могу открыть!

— Что нам делать? — простонала Синара. Брат и сестра мрачно смотрели друг на друга.

— Ты не можешь показаться наверху, Бренд! Кроме того, прилив наверняка достиг высшей точки. Добраться до берега все равно невозможно.

— Значит, нужно ждать темноты, — простонал Брендон.

— Эта лестница так узка, что я, кажется, сейчас задохнусь. Давай посидим на помосте.

— Может, захватить с собой пару бутылок вина? — просиял Брендон. — Подумать только, стеллажи забиты от пола до потолка!

Синара вздохнула, но воздержалась от замечаний. Они снова спустились к деревянному помосту, и Брендон погасил свечу:

— Придется экономить, — пояснил он.

Оба уселись рядом, глядя в затхлую темноту, которая, словно живое существо, все теснее смыкалась вокруг них. Синара, вздрогнув, подтянула колени к подбородку. Брендон зловеще хихикнул:

— Хочешь послушать историю с привидениями, сестричка?

Но Синара мгновенно ткнула брата локтем под ребро:

— Посмей только! В жизни не прощу!

— Опять этот шум, — задумчиво сообщил он. — На этот раз ближе.

— Может, кто-то забрался в винный погреб?

Нигде не видно света. Кто это станет работать в погребе без свечи?

Они молча слушали, как шум все усиливался, и неожиданно резко оборвался.

— Что бы это могло быть? — удивилась Синара.

— Похоже, кто-то в самом деле пытается взломать дверь.

Брендон замолчал, стараясь определить, откуда доносился стук, и когда непонятные звуки раздались снова, пробормотал:

— По-моему, это где-то внизу, не с нашего этажа и не сверху.

— Внизу? Но ты сам говорил, там ничего нет, кроме подземелий. Сомневаюсь, что кто-нибудь туда вообще спускается. Слуги наверняка еще больше, чем мы, боятся привидений.

Брендон зашелся от хохота, но Синара тревожно поглядела в сторону винного подвала:

— Тише! Что, если Брембл как раз в эту минуту решил пойти за вином?

Брендон успокоился было, но ненадолго:

— Бьюсь об заклад, старый черт частенько спускается сюда, чтобы пропустить глоток-другой бренди. На его месте я делал бы то же.

Синара толкнула брата в бок:

— Ты, наверное, никогда не поумнеешь! Был и останешься повесой!

— Не так уж плохо, — пожал плечами Брендон, — учитывая варианты: стать занудой или мужем-подкаблучником.

Замолчав, он снова прислушался:

— Опять. Клянусь Богом, кто-то в самом деле стучится, причем в самом глубоком подвале. Нужно узнать, в чем дело, сестричка.

— Возможно, разгадка самая простая, но если сейчас не проверить, потом всю жизнь будем терзаться, — нерешительно согласилась Синара. — Может, это ставня оторвалась и колотится о стену? На улице сильный ветер.

— Пойдем, я знаю дорогу.

Брендон зажег свечу и зашагал в направлении, противоположном винному погребу. Синара смутно припоминала, что на другом конце прохода находится дверь, высокая, с арочным проемом. Петли пронзительно, надсадно скрипнули.

Брат и сестра встрепенулись, боясь, что кто-нибудь прибежит на шум, но все было тихо, даже грохот прекратился. Воздух в заплесневелом коридоре был сырым и затхлым.

— Ты уверен, что стоит туда идти, Брендон? — шепнула Синара, вцепившись в руку брата. — Я ничего не слышу.

— Я тоже. Может, это все игра воображения и звук слышится совсем не отсюда?

Они нерешительно остановились у порога, но вокруг царило молчание.

— Мне это совсем не нравится. Давай вернемся, — решила Синара, вздрогнув от неприятного предчувствий. — В конце концов, распить бутылку вина — не такая уж плохая идея! Здесь ужасно холодно.

Ветер завыл в невидимой щели, и Синара невольно отступила:

— Это страшное место… и такое печальное, не находишь?

— Да, — процедил Брендон сквозь зубы. — Давай вернемся.

Он уже взялся за ручку двери, когда стук возобновился, такой громкий и отчаянный, что брат и сестра замерли:

— Ну что ж, мы, видимо, просто обязаны проверить, что творится внизу, — сказала Синара. — Там кто-то есть, но кто и зачем? Может, один из слуг решил там прибрать и заблудился.

— Прибрать? Да этот пол веками не видел метлы и воды.

Он нагнулся ниже:

— Гляди, чьи-то следы.

Оба с интересом изучали неясные отпечатки.

— Похоже их было трое. И все мужчины, — заключила Синара, переглядываясь с братом.

— Что если один из них — Мерлин? — выдохнул Брендон.

Надежда вновь загорелась в душе Синары, и неожиданно ее охватило нетерпеливое желание поскорее узнать, что заперт в душном подземелье:

— Пойдем быстрее!

Брендон схватил сестру за руку, и они почти побежали по темному коридору. Через несколько минут оказалось, что стук раздается позади них.

— Чертовски странно, — проворчал Брендон, поднося свечу поближе к стене:

— Откуда же этот грохот?

Шум резко прекратился, и они напряженно ожидали, когда все начнется сначала.

— Эй! — окликнул Брендон. — Отзовитесь, кто гам есть!

Молчание.

Мерлин стоял на цыпочках, прижавшись лицом к двери люка, чтобы вода не попала в нос и рот. Если прилив поднимется еще на два дюйма, он утонет. Спасения не было. Сколько отчаявшихся узников стояли до него вот так, с прижатыми к грязным доскам лицами, молились, звали на помощь, просили о милосердии. Макс по крайней мере погиб в бою. Даже смерть Феликса от пули убийцы — и то более достойная кончина, чем это… Последний граф Рейвн утонет, словно загнанная в ловушку крыса.

Ледяная вода лишала чувствительности тело, постепенно поглощая, затягивая Мерлина. Несколько раз он терял равновесие на скользких камнях и был вынужден плыть под водой, пробираясь на прежнее место, отчаянно борясь за жизнь. Однажды он потерял направление и нашел люк только в последний момент, перед тем как легкие, казалось, вот-вот разорвутся. Не так много осталось этих мгновений, когда еще можно глотнуть хоть немного воздуха через трещины в досках. Скоро жадные волны завладеют им целиком…

Собрав последние силы, Мерлин снова заколотил в дверь.

— Мерлин! — дрожащим голосом закричала Синара. Ей так хотелось услышать голос мужа, что она едва не плакала. Что, если он заперт где-то и отчаянно зовет на помощь?

Снова стук, на этот раз более слабый и неровный.

— Может, ниже есть еще один этаж? — спросила Синара. Брендон кивнул:

— Да, яма смертников, прямо у самой воды. Должно быть, вода залила ее до краев. Раньше ее использовали для казни отъявленных преступников, — пояснил он, нерешительно направляясь к двери в конце коридора. — Попросту топили их, как слепых котят, а кости устилали пол или уносились отливом в море.

Дверь открывалась на площадку винтовой лестницы, и Синара поняла, что они очутились у основания одной из башен. Шум слышался отчетливее, но с большими интервалами.

— Несомненно, там заперт кто-то! — воскликнул Брендон, когда они ступили на каменный пол. Зловоние сменилось терпким запахом морской воды. Пламя свечи угрожающе заколебалось, но Брендон вовремя загородил его ладонью.

Грохот отрывистыми стаккато пронесся под землей и замер.

— Это из ямы? — охнула Синара, прижимая руку к колотившемуся сердцу.

— Да… если бы только я смог отыскать проклятый люк… что-то вроде крышки в полу.

Брендон, согнувшись, рассматривал каждую каменную плитку. В этот момент Синара споткнулась о большое металлическое кольцо, врезанное в дубовую доску:

— Вот он! Скорее, Бренд, скорее!

Она потянула за кольцо, но дверь не поддавалась.

— Мерлин! Мерлин, ты здесь?

Синаре показалось, что она слышит приглушенный крик, но возможно, это был вой ветра. Вода медленно просачивалась сквозь щели по краям люка. Брендон отодвинул сестру в сторону.

— Держи! — велел он, сунув ей свечу. — Прилив дошел до высшей точки! Нельзя терять ни минуты!

Оторвав ржавые болты, он оттянул крышку люка. Вода хлынула на пол, и Синара вскрикнула, заметив, что чья-то рука ухватилась за край люка. Потом показалась бессильно болтавшаяся голова с прилипшими ко лбу черными прядями. Глаза человека были закрыты.

— Мерлин! — завопила Синара и едва не уронила свечу.

Брендон, опершись об откинутую крышку одной рукой, другой вцепился в воротник рубашки Мерлина и поднял голову друга над водой:

— Ну же, старина, помоги мне. Я один не справлюсь.

Слезы хлынули по щекам Синары при виде бесчувственного тела мужа:

— Он… он мертв?

Не дожидаясь ответа, она бросилась на колени, хотя ледяная вода промочила насквозь ее юбки, и подняла повыше голову мужа. Брендон, застонав от напряжения, продел руки под мышки Мерлина и вытащил его из отверстия люка. Когда он, уложив друга на полу, нажал ему на грудь, тот начал кашлять и отплевываться.

— Благодарю… благодарю тебя, Боже, — всхлипывая, пролепетала Синара и, откинув мокрые волосы с заледеневшего лица, погладила его по щеке. Глаза Мерлина широко открылись, и он снова сильно закашлялся, извиваясь в судорогах. Прошло довольно много времени, прежде чем он отдышался и пока Брендон медленно приходил в себя после непривычного напряжения.

— Синара… — прохрипел Мерлин, протягивая негнущуюся руку. — Думал, что больше никогда не увижу тебя…

Вставив свечу в трещину на полу, Синара вновь встала на колени и крепко обняла мужа. Они отчаянно льнули друг к другу. Брендон в последний момент успел спасти свечу от падения и фыркнул с явным презрением:

— Какая трогательная сцена!

Синара, круто развернувшись, ударила брата по руке:

— Лучше помолчи! Можешь отвернуться и не смотреть!

Совершенно потеряв голову от счастья, она припала к мужу со страстным поцелуем, и он отвечал ей. Он получил самые великолепные дары на земле — жизнь и любовь. Вода с одежды Мерлина насквозь промочила амазонку Синары, но она почти ничего не замечала, желая лишь одного — оказаться обнаженной рядом с Мерлином, раствориться в нем. Но он совсем замерз и неудержимо трясся в ознобе.

Брендон, покачав головой, захлопнул крышку люка:

— В подобном месте нет ничего романтического, уж это точно.

Мерлин смеялся, зарываясь лицом в душистые волосы Синары:

— Не будь таким старым брюзгой, Бренд, — пробормотал он и, ласкающе проведя ладонью по спине Синары, с трудом поднялся, держась за жену:

— Спасибо, старина. Ты спас мне жизнь. Брендон внимательно присмотрелся к окровавленным суставам пальцев друга:

— Ну, знаешь ли, ты так шумел, что и мертвые бы проснулись, и поскольку нам нечем было заняться, мы и решили проверить, кто так ужасно грохочет, — жизнерадостно пояснил он.

Мерлин хлопнул Брендона по плечу:

— Я буду вечно благодарить Бога за то, что ты оказался таким любопытным.

— Вовсе не я, а сестрица.

Синара запротестовала, но ей, в сущности, было все равно, кто первым бросился спасать Мерлина. Счастье и покой наполняли каждый уголок ее души. Только сейчас она поняла, как страшно переволновалась.

— Пойдемте наверх. Столько всего случилось с тех пор, как мы расстались, и ты должен рассказать, как очутился здесь.

— Я помню только, как кто-то напал на меня, — пояснил Мерлин, пока они поднимались по лестнице. — По-моему, Маггинс, но он был не один. Самое странное, что я могу поклясться, будто знаю второго, но никак не могу вспомнить, кто он. Понимаю только одно — здесь что-то неладно, и этот человек — причина всех бед в Блек Рейвне.

Глава 22

— Ты можешь пойти вместе с нами, — предложила Синара брату, когда они добрались до деревянного помоста, и наспех рассказала мужу про потайной ход. Тот изумленно свистнул:

— Я знал о его существовании, но понятия не имел, что он кончается в спальне Эстеллы.

Он нагнулся, изучая каменные ступеньки, полускрытые выступом скалы.

— Этим путем мы не сможем пройти, — объяснила Синара. — Дверь заперта.

— Я поднимусь через винный погреб, — решил Мерлин. — Если поблизости никого не будет, мы спрячем Брендона в одну из комнат в башне. Придется ему оставаться там до ночи.

Он ушел, а брат с сестрой снова уселись на помосте и принялись ждать.

— Какое счастье, что мы решились спуститься! Что, если бы мы не обратили внимания на стук?! Мерлина никогда бы не нашли! — вздрогнув, пробормотала Си-нара.

— Да… и ты мучилась бы до конца дней своих. Я в восторге, что ты так любишь мужа, хотя он силой потащил тебя к алтарю, — лукаво заметил брат.

Синара впервые за весь день обрадовалась, что в подвале темно — по крайней мере Брендон не видит, как вспыхнули ее щеки.

— Все обернулось к лучшему. Я знаю, что буду счастлива в Блек Рейвне. Если бы только удалось обнаружить, кто желает нам зла.

— А я себе места не нахожу от нетерпения. Уверен, что вот-вот должно случиться что-то очень важное, — вставил Брендон.

— Вот уж в самом деле, Бренд, ты и твое нетерпение! В жизни не мог пять минут посидеть спокойно, но это еще не означает, что ты можешь предсказывать будущее!

— Помяни мои слова, сестричка, что-то обязательно случится! У меня шея чешется, как всегда перед дракой.

— Ну что ж, — пожала плечами Синара, — я вздохнула бы свободно, если бы сумела разгадать, кто стоит за всеми этими преступлениями, что творятся в Блек Рейвне.

— Ты сумела бы? Предоставь мужчинам встретиться с опасностью лицом к лицу. Мы здесь для того, чтобы защищать тебя.

Синара громко фыркнула — звук, совершенно неподобающий леди:

— Да я подвергаюсь большей опасности, находясь рядом с тобой, чем в одиночестве! Ты привлекаешь неприятности и несчастья, как нектар — пчел!

— Препираетесь, как всегда, — вмешался вернувшийся в этот момент Мерлин. — Когда-нибудь вы друг друга прикончите! Хватит ссориться, лучше поднимемся наверх, пока никого нет. Я посвятил Брембла в наш секрет, и он с радостью согласился помочь. Обещал, что проследит, чтобы слуги не слонялись без дела по коридорам и лестницам, пока мы не окажемся в безопасности.

— Он, наверное, едва не умер от потрясения, когда увидел, как ты появился из погреба, да еще весь промокший. Ну и вид у тебя! — хмыкнул Брендон.

— Признаюсь, он немного растерялся, — кивнул Мерлин, направляясь к двери.

Замок казался вымершим, хотя была только середина дня. Они заметили Брембла, заговорщически махавшего руками из-за двери, ведущей в кухню, но больше не встретили никого и благополучно добрались до комнаты в башне, бывшей когда-то кабинетом Макса.

— Можешь спать на диване, Бренд, — сказал Мерлин. — Никто сюда не заходит, только на всякий случай запри дверь.

Держась за руки, Мерлин и Синара спустились к себе.

— Мама беспокоится, куда я пропала, — шепнула Синара, заглянув в комнату. Тильди вскочила с кресла и поднесла палец к губам. Гардины были спущены, очевидно, Эстелла спала.

— О, миледи Сай, я думала, с вами случилось что-то ужасное, — тихо сказала горничная, приседая перед Мерлином и испытующе глядя на него.

— Пришлось перенести немало опасностей, но сейчас все в порядке, — весело заверила Синара.

— Миссис Хоторн была так расстроена вашим исчезновением. Пришлось дать ей сонного зелья.

— Прекрасно, значит не стоит ее беспокоить. Пожалуйста, принеси чистое платье и нижние юбки в спальню хозяина.

Тильди пошла выполнять поручение, а Синара пошла за Мерлином в его комнату. Муж выглядел бледным и уставшим, и хотя ушибы, полученные во время пожара, почти прошли, новый синяк заливал почти весь левый висок. Синара осторожно обвела пальцем лоб Мерлина, заметив небольшую шишку.

— Ужасно голова болит, — пожаловался он, садясь на постель и растирая шею, — но это все же лучше, чем утонуть.

— Вопрос в том, кто добивается твоей гибели, — заметила Синара, вытирая полотенцем волосы мужа.

— Если бы я только знал это, давно уже схватил бы негодяя.

Синара расстегнула пуговицы сорочки и брюк. Темные глаза Мерлина загорелись желанием:

— Несмотря на мою несчастную голову, — хмыкнул он, — я, кажется…

— И не думай, — перебила Синара, а по телу уже разлилось тепло. Она принялась энергично растирать спину мужа: — Тебе нужно поскорее переодеться в сухую одежду и согреться. Того и гляди простудишься.

Мерлин, не сопротивляясь, дал себя раздеть и уложить. Забинтованные руки Синары вновь разболелись. Сердце ее сжалось при виде того, каким кротким выглядел ее красавец-муж. Встреча со смертью усмирила его. Куда девались властные интонации, гордый вид! Тот первый поцелуй, в день ее четырнадцатилетия… как она боялась и ненавидела тогда его мрачную притягательность… Теперь же в его душе царили лишь любовь и благородство, которых хватило бы на нескольких человек.

Жена вынула из комода чистые рубашки и галстуки. В гардеробе висели визитки, фраки и брюки. Она выбрала костюм строгого покроя серого цвета, подобающий графу. Пусть муж выглядит настоящим лордом, когда предстанет перед слугами и сыщиками с Боу-стрит. Несмотря на изуродованное лицо, этот человек невольно вызывал уважение.

Мерлин попытался встать и натянуть одежду, но руки так тряслись от озноба, что сорочка упала на пол:

— По-моему, я замерз еще больше, чем в воде, пробормотал он, стуча зубами, и прижал к себе Синару. Она натянула одеяло на себя и на мужа, и когда его ноги немного согрелись, поднялась и, не обращая внимания на громкие протесты Мерлина, натянула на него брюки.

— Почему ты так быстро вскочила, Синара? Я бы мог весь день провести с тобой в постели.

— Знаю, знаю, но ты должен поговорить со слугами. Они очень тревожились за тебя.

— Вздор, — фыркнул Мерлин, — они меня терпеть не могут.

— А по-моему, они начинают привыкать к мысли, что ты теперь хозяин Блек Рейвна.

Синара надела на мужа сорочку и велела завязать галстук. Мерлин с отвращением оглядел накрахмаленный платок, но послушно накинул его на шею.

— Необходимо спуститься вниз, как будто ничего не случилось. Если враг скрывается поблизости, он узнает, что тебе удалось спастись, и, вероятно, выдает себя.

Мерлин, не возражая, поцеловал забинтованные руки.

— Я чувствую, что не достоин такой прекрасной жены, — пробормотал он, обнимая ее за талию и прижимаясь головой к груди с такой силой, что Синаре стало трудно дышать. Знакомое сладостное желание, всегда рождавшееся при его прикосновении, охватило ее. Женщина едва смогла найти в себе силы оттолкнуть мужа:

— Сейчас день, и Тильди вот-вот появится!

— Она, наверное, уже подглядывает в замочную скважину, — пробормотал Мерлин, прихватывая зубами упругий сосок, прямо через ткань платья. Но любовные игры прервал резкий стук.

— Она все слышала, — засмеялась Синара, направляясь к двери.

— Это только доказывает мою правоту.

К удивлению Синары, на пороге стояла Эстелла.

— Мама! Что ты здесь делаешь? Мы думали, ты спишь.

Эстелла, одетая в просторный пеньюар и отделанный кружевами чепец, вошла в комнату и, пристально глядя на Мерлина, вздохнув, опустилась в кресло.

— Я слыхала о смерти француза. Просто невозможно выносить весь этот ужас. Почему в Блек Рейвне творится такое? Кому и что мы сделали?

— Смерти? — переспросил Мерлин.

— О, я совсем забыла сказать тебе…

Синара коротко описала все, что произошло за время отсутствия мужа, и добавила, что сама нашла тело на берегу.

— Это невозможно! — взорвался Мерлин. — Кому понадобилось убивать несчастного безумца?

Эстелла взмахнула руками, желая привлечь внимание зятя:

— Я уже думала об этом прошлой ночью, когда не могла уснуть. Тут должна существовать какая-то связь с моей семьей.

Голос ее дрогнул:

— Если ожерелье La Hirondelle не затерялось, где же остальные фамильные драгоценности? Наша семья владела гарнитуром: диадема, колье, браслет. Еще я помню рубины и жемчуга.

— Значит, ты подозреваешь, что они не попали в руки нового правительства? — допытывалась Синара. Плечи Эстеллы утомленно опустились.

— Да… да… именно так. Если же драгоценности все время находились в Англии, кто завладел ими?

Мерлин быстро пересек комнату и склонился над креслом тещи:

— Подумайте хорошенько, Эстелла. Кто знал о них?

— У меня почти не было друзей-французов в Англии, почти все они жили в Лондоне, а мы редко появлялись там во время Сезона. Однако я состою в дальнем родстве с Легранжами. У них было имение по соседству с нашим, в Гаскони, но Легранжи практически все время жили в Париже, и я их почти не знала. Легранжи сумели избежать ужасов террора. Я тогда была совсем девочкой и не поддерживала с ними отношений. У меня где-то хранится их лондонский адрес.

— Возможно, они сумеют пролить свет на некоторые тайны, — кивнул Мерлин. — Напишите им немедленно. Я пошлю Бобби с письмом в Лондон и велю дождаться ответа. Через несколько дней мы все узнаем.

— Хорошо, — кивнула Эстелла. — Как фамилия Жана?

— Лебланк, — ответил Мерлин.

— Я спрошу, знают ли они его. Эстелла медленно поднялась:

— Пойду напишу письмо, а потом отдохну немного. Я так измучена.

Снова послышался стук, и Синара, открыв дверь, обнаружила за ней Брембла. Толстячок дворецкий неловко переминался с ноги на ногу:

— Простите, что побеспокоил вас, но слуги узнали о вашем возвращении — Тильди сказала, — и я не смог запретить им проболтаться сыщикам. — Губы старика конвульсивно дернулись: — Они просят разрешения поговорить с вами, милорд.

— О чем? — нахмурился Мерлин. — Я по-прежнему ничего не знаю о Брендоне Хоторне, — добавил он, лукаво подмигнув.

— Гм… да, конечно, но, по-моему, их интересует смерть этого бедняги француза. Мерлин помрачнел:

— Смерть француза? Я не имею к этому никакого отношения.

Он натянул куртку и, мгновенно превратившись в прежнего собранного Мерлина Сеймура, причесался и вышел в коридор.

— Поищите, нет ли поблизости Гидеона Свифта, — велел он Бремблу и многозначительно улыбнулся Синаре: — Я скоро вернусь, и мы продолжим то, что начали, — шепнул он, целуя жену в щеку.

Вошла Тильди с ворохом одежды, но Синара прошла мимо горничной:

— Не сейчас, Тильди. Мне нужно спуститься вниз. Подожди меня здесь.

Она должна услышать разговор Мерлина с сыщиками. Ведь муж ничего не знал о смерти француза, а ее они уже допрашивали. В конце концов, именно Синара обнаружила на берегу тело Жана.

Сержант Тодд и констебль Хоскинс встретили их в холле. Лица обоих были серьезно-торжественными, будто сыщики готовились сообщить печальную весть. Сняв шляпы, они почтительно поздоровались:

— Очень рад, что вы вернулись, милорд, — сухо выдавил Тодд. — Мы тревожились за вас и пытались отыскать.

Мерлин окинул его подозрительным взглядом:

— И вообразили, что я сбежал, прихватив столовое серебро из Блек Рейвна? — уничтожающе бросил он. Тодд неловко поежился:

— Нет… не совсем так, милорд. Однако… Он сделал знак, и из тени под лестницей выступила миссис Эверелл. Синара не успела заметить ее раньше.

Через руку экономки был перекинут серый плащ. Плащ Жана? Синара охнула: перед глазами все завертелось.

— Нам стало известно, что ночью в замке видели человека, закутанного в этот плащ. Каждый раз после его появления совершалось какое-то преступление, будь то поджог или убийство.

— Совершенно верно, — признал Мерлин, — но какое отношение это имеет ко мне? Сержант протянул ему плащ:

— Присмотритесь поближе, милорд. Не станете же вы отрицать, что он принадлежит вам?

В воздухе ощутимо повисло напряжение, усиливающееся по мере того, как Мерлин медленно перебирал в пальцах тонкий серый бархат:

— Действительно, похож на один из моих.

— Это ваш, — объявил сержант, не скрывая торжества, и вывернул воротник. С изнанки была пришита метка с затейливо вышитым именем Мерлина.

— Ну? И что это означает? — продолжал Мерлин, гневно.

— Это означает, что вы были на берегу, когда мы обнаружили тело француза, Жана Лебланка. Плащ зацепился за выступ скалы рядом с тем местом, где лежал труп.

— Я его не видела! — пронзительно вскрикнула Синара. Но сыщики не обратили на нее внимания:

— Где вы были в ту ночь, милорд?

Мерлин и Синара переглянулись. Ясно осознав, что вся история и подземелье и неожиданном спасении покажется по меньшей мере неправдоподобной, она, не сдержавшись, выпалила:

— Он был со мной, сержант.

Тяжелое молчание, полное невысказанных обвинений, воцарилось в комнате.

— Но где были вы, миледи?

— В своей спальне, конечно, — объявила Синара, вызывающе подняв подбородок.

— Но как случилось, что ваших лошадей не оказалось на месте?

— Лучше сказать правду, дорогая, — вмешался Мерлин, и неловко откашлявшись, объяснил все, не упоминая, конечно, о Брендоне.

— Кто-то увел моего жеребца, чтобы все выглядело так, будто я сбежал, а леди Рейвн поехала искать меня. Вот и все, что произошло. Если бы не жена, я сейчас был бы уже мертв, и никто никогда не отыскал бы меня.

Тодд и Хоскинс обменялись недоверчивыми взглядами:

— В жизни не слыхал ничего подобного! — рассвирепел сержант.

— Я предлагаю вам рассказать всю эту историю в суде! Я пришел, чтобы арестовать вас, милорд, по подозрению в убийстве француза Жана Лебланка.

Мерлин от удивления раскрыл рот, но Синара негодующе выкрикнула:

— Это просто смешно! Вы не можете арестовать его!

Тодд показал в сторону большого холла. Какой-то мужчина медленно поднимался с кресла у камина. Синара узнала худощавую фигуру и вьющиеся серебряные волосы лорда Бартона, местного судьи. Он подошел к собравшимся и приветствовал их поклоном.

— Я слышал все и не могу описать, как расстроен тем, что вынужден задержать вас, лорд Рейвн. Но против вас много улик, а леди Рейвн явно пытается выгородить своего мужа. У меня нет другого выхода, кроме как поместить вас в арестантский дом в деревне.

Видя, что Мерлин угрожающе нахмурился, судья поспешил сгладить резкие слова:

— На время, конечно. Только пока не выяснится подоплека этого неприятного дела. Он сделал приглашающий жест:

— Пойдемте, милорд. И, пожалуйста, без борьбы.

— Это нелепо, Бартон, и вы сами прекрасно все понимаете.

Судья, болезненно поморщившись, кивнул:

— Чем скорее мы найдем преступника, тем лучше. Вы должны откровенно рассказать, что делали в ту ночь. Синара вцепилась в руку Мерлина:

— Вы не можете так поступить! Просто неслыханно! Мой муж никого не убивал, и вам это известно!

— Ничего мы не знаем! — надменно объявил сержант Тодд, схватив Мерлина за другую руку:

— Ну же, идемте!

— Мерлин! — отчаянно вскрикнула Синара, когда сыщики повели мужа.

Мерлин угрюмо поднял глаза, но при виде жены немного смягчился:

— Не волнуйся, я очень скоро вернусь.

Синара беспомощно наблюдала, как его уводят. Теперь злодей получит полную свободу действий и сможет дальше творить преступления, особенно после того, как подложил плащ Мерлина на место убийства. Необходимо найти способ помочь мужу, но с чего начать?! Может, попросить Брендона помочь? Только не днем. Иначе его посадят в соседнюю камеру и она останется совсем одна.

Женщина поднялась наверх. Пока она ездила в Лондон, горничные успели прибрать в нескольких комнатах, но сейчас у нее не было ни охоты, ни настроения заниматься делами.

Она нервно ходила по коридору перед спальней, не в силах сосредоточиться и придумать план.

Обедала графиня в одиночестве в величественной столовой. Вдруг ее осенило, Если попробовать открыть потайную дверь в комнате матери, она, возможно, сумеет набраться мужества исследовать подземелья. Нужно попросить Брендона сопровождать ее, и вместе они, вероятно, обнаружат, скрывается ли в сырых камерах что-то или кто-то.

При этой мысли Синара вздрогнула, но нужно быть храброй ради Мерлина.

После обеда она вручила Бобби письмо для Легранжей, кошелек с деньгами и велела выбрать хорошую лошадь.

— Не возвращайся без ответа, — напутствовала хозяйка. — Доброго пути.

Потом Синара направилась в оружейную комнату рядом с кабинетом Мерлина, вынула из шкафа пистолет работы мастера Поли, набила карманы патронами — на случай, если придется встретиться с врагом Мерлина лицом к лицу. Благодарение Богу, Брендон научил ее обращаться с оружием. Какое все-таки счастье, что она не беспомощна и небезоружна!

Синара поспешила в спальню Эстеллы. Хорошо, что мать перебралась к ней — по крайней мере ничего не узнает о том, что задумала дочь. Эстелла могла снова впасть в истерику и помешать выполнить задуманное.

В комнате стояла непроглядная тьма, и графиней вновь овладел страх. На этот раз неизвестно, прячутся ли негодяи в замке. Они уже успели доказать, что ни запоры, ни сторожа им не помеха.

Синара захватила с собой простой подсвечник на две свечи, но для начала откинула тяжелые шторы. Ослепительный свет ворвался в комнату, и она почувствовала себя лучше.

— Теперь посмотрим, — прошептала она и принялась за поиски. Время! Время стало ее врагом! Синара отодвинула в сторону тяжелый гобелен и придавила его стулом, чтобы удержать на месте. Где-то должен быть механизм.

Она подошла к стене и начала исследовать каждый дюйм, но пальцы натыкались лишь на камень и известку. Тогда Синара встала на колени, всмотрелась в пол и нижнюю часть стены, и в тот момент, когда она была готова сдаться, обнаружила рядом с крохотной щелью, обозначающей дверь, небольшой выступ.

Графиня нажала на него ладонью, и дверь со скрипом отворилась, толкнув ее в бедро. Синара надавила второй раз, и плита встала на место. Она повторила все с самого начала и отвела дверь в сторону. Затхлый воздух проник через отверстие. Синара поморщилась, но, сжав зубы, зажгла свечи, сунула в карман несколько огарков и зарядила пистолет. Держа оружие в одной руке, а подсвечник — в другой, женщина медленно спустилась по узким ступенькам.

Теперь, когда мрак и тишина окружили ее, Синару охватил страх. Может, стоит вернуться… Она пообещала себе немедленно идти назад, если услышит странный шум или голоса в подземелье. Но сейчас ей не к кому обратиться, кроме Брендона, а ждать до темноты невозможно. Тильда наверняка откажется сопровождать хозяйку, а Бребмл застрянет в узком проходе.

Синара улыбнулась, представив эту комичную картину. Правда, он мог пройти через винный погреб. Она не подумала об этом, а сейчас слишком поздно.

Графиня ступила на помост и решительно направилась к сырому коридору, ведущему в винный погреб.

— Одно ясно, я ни за что не осмелюсь приблизиться к яме смертников.

Сзади донеслось легкое постукивание, но кто может скрываться в подземных темницах? Почему не здесь, где бесстрашному вору легко стащить бутылку дорогого вина и благополучно отнести ее в пещеру подземным ходом?

Синара вновь затряслась от страха. Эти злодеи хуже любых воров…

Мерлин нетерпеливо ходил по крохотной камере в подвале деревенской гостиницы, время от времени проверяя на прочность прутья решетки. Они сильно заржавели, но недостаточно, чтобы сломаться под нажимом. Молодой граф кипел от гнева и молился, чтобы стражник вовремя успел разыскать старого деревенского священника. Мерлин хотел не исповедаться, как объяснил стражнику, а задать несколько вопросов викарию, одному из самых пожилых жителей деревни.

Надежда загорелась в его душе, когда за стеной зазвенели ключи и крепкая дубовая дверь отворилась. Преподобный Генри Сидборн шагнул через порог; тонкие пряди седых волос, стоявшие торчком, обрамляли его голову, как нимб, а плечи были сильно сгорблены, словно под невыносимым бременем бед и страданий. Глаза, однако, светились умом и добротой.

— Дорогой мальчик, во что ты впутался на этот раз? — спросил он, качая головой. — Недоразумения.. неприятности… Вы с Максом вечно попадались на какой-нибудь проделке!

— На этот раз, боюсь, все гораздо серьезнее, — мрачно усмехнулся Мерлин. — Меня обвиняют в убийстве этого бедного безумца Жана.

— Я слыхал о его смерти, — кивнул викарий, усаживаясь без приглашения на единственный стул. — Но это обвинение просто вздор — зачем тебе понадобилось его убивать? Какой в этом смысл?

— Им необходимо кого-то задержать. Они не смогли отыскать Брендона Хоторна, не нашли доказательств моей причастности к гибели отца и совсем было отчаялись, но обнаружили мой плащ на берегу, рядом с телом.

— Мой мальчик, — улыбнулся священник, похлопав Мерлина по плечу. — Конечно, тебя постигла огромная беда, но поверь, свет истины еще засияет.

Он замолчал, сочувственно глядя на» Мерлина. Тяжесть покинула сердце узника, он впервые за все это время смог свободно дышать.

— Чем я могу помочь тебе, малыш? Мерлин уселся на топчан рядом со стулом:

— Расскажите все, что знаете о Жане Лебланке.

— Какая странная просьба, — задумчиво сказал викарий. — Но я припоминаю то время, когда он появился в Блек Рейвне. Это произошло двадцать пять лет назад, во время Французской революции. Жан стал жертвой одной из ужаснейших катастроф, когда-либо случавшихся в этой местности. Никогда не слышал о кораблекрушении?

— Да, — кивнул Мерлин, — няня рассказывала, давным-давно.

— Останки судна теперь уже не увидишь, оно затонуло рядом с замком. По-моему, Жан единственный, кому удалось спастись. Голова у него была вся в крови, лицо покрыто синяками. Именно тогда он и повредился умом. Несчастный никогда ни с кем не говорил о пережитом.

— Вы помните название корабля?

— Hirondelle.

Мерлин дернулся и остолбенел:

— Будь я прок… э… неужели?

— Это было французское судно, возможно, принадлежавшее контрабандистам. Тогда такой промысел здесь процветал. Контрабандисты использовали пещеру около Блек Рейвна и еще множество других по всему побережью до самого Дартмута.

— Этот человек, Жан, никогда не рассказывал, какой груз они везли?

— Нет, — покачал головой викарий. — Ни с кем не откровенничал, вот поэтому я и считал, что это были контрабандисты.

Мерлин потер подбородок:

— Но почему он не вернулся во Францию? Почему остался тут?

— Возможно, не понимал, откуда родом, или что-то удерживало его здесь. Вскоре после несчастного случая он запил. Брался за любую подвернувшуюся работу — он был неплохим коновалом, но все полученные деньги тратил на спиртное.

Мерлин долго обдумывал слова викария, а потом выговорил:

— Может, он знал что-то, и убийца боялся разоблачения?

— Все возможно. Жану наверняка были известны подробности трагедии и содержимое груза. Мерлин крепко сжал руку священника:

— Прошу, сделайте мне одолжение, преподобный Сидборн, напишите все, что сейчас рассказали о Жане Лебланке, обязательно упомяните название корабля и велите отнести письмо в замок, миссис Эстелле Хоторн. Может, оно объяснит ей некоторые детали.

Викарий поднялся:

— Весьма необычная просьба, но я, конечно, выполню ее, мой мальчик. Сделаю все, что в моих силах, лишь бы ты оказался на свободе. — Он снова похлопал Мерлина по плечу: — Только верь, и воздается тебе.

Мерлин поблагодарил старика, мечтая лишь об одном — уйти с ним. Сейчас, когда на карту поставлено так много, бездействие преступно. Он снова начал ходить, наблюдая, как солнце медленно клонится к западу. Что сейчас делает Синара? Сильно ли тревожится за него?

Глава 23

Сердце Синары гулко билось от страха. Она никак не могла решить, идти ли дальше или вернуться за помощью. Последний выход казался наиболее безопасным, и женщина направилась к потайной лестнице. Характер шума изменился, и теперь звуки больше напоминали глухое постукивание. Синара остановилась, едва осмеливаясь дышать из-за того, что ее могут услышать. Спрятавшись за ящиками, отделявшими винный погреб от прохода в подземную темницу, она подняла пистолет. Щелканье взводимого курка прозвучало, как настоящий выстрел.

Графиня погасила свечи. Донесся ли звук до подземелья? Она начала медленно отступать к помосту, целясь в сторону темного коридора. А если ее обнаружат? Посмеет ли она выстрелить? Синара заставила себя выбросить из головы ужасную мысль.

Она почти добралась до помоста, когда услышала шаги. Кто-то шел навстречу. Мелькнул огонек свечи, и Синара увидела смутные очертания высокой фигуры. Незнакомец стоял у самого помоста, повернувшись в противоположную сторону.

К счастью, она еще носила траур, и могла легко слиться с мраком. Рука дрожала так сильно, что несчастная боялась уронить пистолет. Мужчина медленно двигался вперед, но Синара по-прежнему не могла узнать его из-за низко надвинутой на лицо шляпы. В походке чудилось что-то знакомое. Человек прошел мимо помоста, шагнул к проходу, ведущему к подземельям, расположенным этажом ниже, и исчез в темном отверстии. Слабый огонек призрачно мерцал, отражаясь от сырых стен.

Синара выждала несколько минут, прежде чем сделать очередной шаг. Дыхание ее немного успокоилось, руки перестали дрожать. Кто этот человек? Если бы только увидеть его лицо! Она должна, должна узнать имя негодяя!

Синара понимала, что это безрассудно, но невольно двинулась в том же направлении, где исчез мужчина. Ведь она не собирается встречаться с ним, просто посмотрит издали, не упадет ли свет на его лицо.

Единственным источником света в непроглядном мраке была зажженная свеча в руке незнакомца. Женщина следовала за ним на порядочном расстоянии, и когда пламя замерло у двери первой камеры, тоже замедлила шаг и, едва осмеливаясь пошевелиться, все же заставила себя скользнуть вперед. Она услышала, как человек что-то пробормотал себе под нос, осматривая стены от пола до потолка. Чем ближе она подходила, тем яснее различала его. Каждый шаг все больше приближал ее к опасности.

К удивлению Синары, он внезапно вышел из камеры, громко ругаясь, пинком захлопнул дверь и начал обыскивать следующую клетушку. Пришлось подойти еще ближе — она по-прежнему не видела его лица. Если бы только с ней был кто-нибудь…

Синара, задумавшись, забыла об осторожности и наступила на что-то, валявшееся на полу. Оглушительный треск дерева выдал ее присутствие с такой же легкостью, словно она окликнула незнакомца, и графиня в ужасе охнула.

Мужчина заметался; отсветы пламени беспорядочно запрыгали по стенам и потолку. Синара повернулась и слепо помчалась по проходу, как ей почудилось, в направлении двери. Все окружающее мгновенно исчезло, и осталась только темная бездна, куда Синара неудержимо стремилась. В конце концов, падение в эту пропасть казалось неизбежным, и она, ударившись о стену, с криком полетела на пол, выставив вперед забинтованные руки. И тут в глаза ударил свет, и она уставилась в лицо, на котором плясали дьявольские тени. Никогда в жизни она не думала, что еще раз посмотрит в эти мутно-карие глаза.

— Здравствуй, Синара, — злобно ухмыльнулся Феликс.

Брендон наконец дождался ночи. Обрадованный тем, что можно действовать, он крадучись вышел из кабинета Макса и, никем не замеченный, направился по коридору к спальным сестры и зятя. Там никого не оказалось. Брендон нерешительно постоял, думая, стоит ли навестить мать, и решил, что сейчас не время. Она начнет громко охать, причитать и обязательно привлечет внимание кого-нибудь из слуг.

Он осторожно осмотрел еще несколько комнат и, окончательно потеряв терпение, отыскал Брембла в буфетной, предварительно убедившись, что его никто не видел.

Брембл, в ужасе взирая на незваного гостя, потащил его в глубь комнаты и запер дверь:

— Мистер Брендон, вы не должны так рисковать! — Он поспешно рассказал обо всем, что случилось, и Брендон тихо выругался.

— Я должен немедленно освободить Мерлина!

— Думаю, леди Рейвн уже предприняла такую попытку. Ее с полудня нигде не видно. Брендон задумчиво потер висок:

— Интересно… вы уверены, что она покинула замок?

— Ее нет в спальне, и, думаю, когда хозяина арестовали, она решила найти способ помочь ему. Возможно, отправилась поговорить с судьей.

— А где ее лошадь? Брембл поджал губы:

— Собственно говоря, мне об этом ничего не известно.

Брендон снова выругался. Неужели она осмелилась одна спуститься в подземелье?!

Он тут же отбросил показавшуюся совершенно нелепой мысль. Она побоится отправиться туда одна… или нет? Решилась же сестра поехать ночью в Стормивуд на поиски мужа.

— Где Гидеон Свифт? Мне может понадобиться его помощь.

Брембл пообещал прислать Свифта в конюшню, где его будет ждать Брендон.

— Я вернусь с хозяином, и нужно придумать, где спрятать его, пока не утихнет скандал.

Дворецкий схватился за голову и начал раскачиваться из стороны в сторону:

— О Боже, Боже, куда мы катимся? Что будет с домом? Хозяин вынужден скрываться, а вы сбежали из тюрьмы!

— Ничего страшного. Как иначе нам доказать свою невиновность?

Брембл принес в буфетную поднос с едой и даже ухитрился незаметно вывести Брендона из замка. Стояла невыносимая духота: небо затянули тяжелые облака, предвещавшие дождь.

Брендон проспал почти весь день, и теперь, свежий и бодрый, держась в тени, быстро шел к квадратному зданию, где содержались лошади. Сторожа клевали носами, и молодой повеса, без труда проскользнув в открытую дверь, понял, что любой сколько-нибудь сообразительный враг может легко обмануть бдительность ленивых лакеев. Всякий, кто захочет пробраться в замок, обязательно найдет способ.

Заглянув в стойла, Брендон увидел Суоллоу. Значит, Синара не покидала замка. Ее никто не видел, значит, она решилась осмотреть подземную тюрьму. Что за дурочка! И теперь Брендон разрывался между желанием немедленно бежать на поиски Синары и необходимостью освободить Мерлина, но он рассудил, что вдвоем они смогут одолеть любого врага, скрывающегося в замке. Кроме того, неизвестно, прячется ли внизу какой-нибудь чужак или уже успел удрать. У Брендона, возможно, всего один шанс спасти Мерлина, и нужно им воспользоваться.

Легкий шум у двери подсказал ему, что явился Гидеон Свифт. Старик с перекинутым через плечо ранцем молча потянул Брендона к выходу. Оба, сгибаясь, сбежали по склону позади сгоревшей конюшни и оказались в лесу. Лошади были привязаны к дереву, и мужчины, вскочив в седла, помчались галопом по тропинке, ведущей в деревню Блек Рейвн.

Только когда они отъехали достаточно далеко, Гидеон Свифт нарушил молчание:

— Они заперли хозяина на постоялом дворе, в подвале. Если повезет, мы сумеем освободить его, прежде чем тюремщик поднимет тревогу.

Брендон мрачно кивнул. Добравшись до окраины деревушки, они спрятали коней и прокрались к гостинице. Вечернее веселье было в полном разгаре, они долго наблюдали за огоньком трубки тюремщика. Душистый дым поднимался к небу.

Брендон безмолвно показал, что пойдет первым. Прижимаясь к стене, он бесшумно зашел за спину стражника, бросился на него сзади и мгновенно зажал рот, чтобы заглушить крики.

Свифт метнулся вперед, достал из ранца веревку и, связав сторожа, сунул ему в зубы носовой платок. Пылающий негодованием узник катался по земле, брыкаясь и издавая невнятные звуки. Свифту вскоре удалось найти кольцо с ключами, свисавшее с пояса стражника, и он без дальнейших проволочек начал отмыкать замки. За первой дверью оказалась вторая, покрепче, но и ее удалось отворить. Свифт и Брендон ступили через порог. В темноте блеснули зубы расплывшегося в улыбке Мерлина:

— Что-то вы не торопитесь, — пробормотал он, выходя из камеры. Мужчины затащили связанного тюремщика внутрь, заперли двери, оставив ключи болтаться в замочной скважине, и направились к тому месту, где оставили коней.

— Я уже начал было тревожиться, что вы про меня забыли, — шутливо пожаловался Мерлин.

— Можешь поблагодарить меня позже, — объявил Брендон — Не хочу волновать тебя, но, похоже, Синара исчезла.

Они сидели на одной лошади, и Брендон, почувствовав, как напрягся зять, вонзил каблуки в бока коня, и тот рванул вперед.

— Что случилось? — процедил Мерлин сквозь стиснутые зубы.

— Не знаю. Я скрывался до самого вечера, а Брембл сказал, что ее никто не видел с полудня.

— Дьявол! Почему ее не искали?

— Брембл посчитал, что Синара отправилась к Бартону, чтобы попытаться уговорить отпустить тебя, но я обнаружил, что ее кобыла в конюшне.

Мерлин молча размышлял.

— Подземелье, — решил он наконец.

— Именно это я и подозревал, — кивнул Брендон.

— Боюсь, любопытство не доведет ее до добра.

Они добрались до опушки Гейрлок Вудз и поехали прибрежной дорогой к замку. Блек Рейвн едва вырисовывался в темноте; только несколько окошек светились во мраке.

— В подземную тюрьму можно попасть прямо отсюда! — крикнул Брендон, перекрывая шум прибоя. — Ты знаешь об этом?

Мерлин кивнул:

— Скорее всего этот путь использовался во времена контрабандистов.

Они спешились и велели Свифту присмотреть за лошадьми. Старик вынул из ранца два пистолета, патроны, кинжалы и молча вручил их друзьям. Они взяли оружие и бесшумно скользнули по тропинке к полосе песка. Во внутренней бухте было относительно спокойно, но ветер набирал силу, и первые капли дождя разбивались на щеках.

Мерлин, а за ним и Брендон перепрыгнули через валуны к пещере, в которой кончался потайной ход. Мерлин молил Бога помочь отыскать Синару живой и невредимой. По крайней мере прилив только начался, хотя вода быстро прибывала.

Он с трудом сдерживал тревогу.

— Господи, не дай мне опоздать, не дай потерять ее, — бормотал он, ускоряя шаг.

Земля была усыпана осколками камней, и если бы у Брендона не оказался в кармане свечной огарок, пришлось бы идти в кромешной тьме. Они пробрались через винный погреб к деревянному помосту.

— Думаешь, она в яме смертников? — мрачно спросил Брендон.

— Зачем ей спускаться в эту дыру? Хуже, если она попала в руки негодяев, но все равно, нужно первым делом заглянуть туда, вода поднимается с каждой минутой.

Они отыскали дверь, откуда можно было попасть в самый нижний подвал, и поспешили по проходу. У самой лестницы Брендон обо что-то споткнулся:

— Взгляни, это туфля Синары! Мерлин лихорадочно вырвал у него туфельку и внимательно присмотрелся:

— Она могла потерять это, только если очень спешила… или… если ее несли.

Синара гневно уставилась на Феликса, все еще потрясенная столь внезапным воскрешением. Он втолкнул ее в шлюпку, спрятанную все в той же пещере, и взмахнул веслом. Ветер гнал по морю высокие волны, но Феликс греб быстро, держась поближе к скалистому берегу. Лодка обогнула огромный утес поблизости от Гейрлок Вудз, за которым начинался ряд пещер. В ноздри ударил сильный запах водорослей и соли. Лицо Синары было мокрым и холодным. Дрожа от озноба, она пыталась придумать план побега, но мысли беспорядочно метались, и в голову не приходило ничего путного.

— Посмотрим, что скажут власти, когда узнают, что ты жив, — язвительно заявила она. — Уверена, что инсценировать собственную смерть противозаконно.

— Меня к тому времени здесь уже не будет, дорогая, — рассмеялся он.

Синара обхватила себя руками, пытаясь хоть немного согреться.

— Так или иначе, к чему было устраивать этот спектакль?

— Если бы ты вышла замуж за меня, все пошло бы по-другому, — бросил Феликс, едва сдерживая ярость.

— Что ты имеешь в виду? Феликс презрительно фыркнул:

— Стань ты моей женой, я получил бы законные права на сокровище, и мог бы делать с ним все, что пожелаю. В качестве графа Рейвна я имел доступ в любую часть замка, но так и не сумел найти проклятую шкатулку.

Широко раскрыв глаза от изумления, Синара пролепетала:

— Поскольку ты не умер, титул по-прежнему твой. Что тебе нужно было в замке, Феликс?

— Зачем мне твой замок? — огрызнулся он. — Груда камней, чудовищный жернов. И ни к чему мне титул в этой промозглой стране. Я хочу вернуться в Америку богатым человеком, восстановить плантацию, а для этого понадобится много денег.

— Не понимаю, о чем ты толкуешь! Откуда деньги в Блек Рейвне? Без состояния Мерлина, нажитого отцом, мы были бы нищими.

— Ты не знаешь тайны Блек Рейвна. Целых двадцать пять лет замок, словно жадный дракон, охранял клад. Каким образом, по-твоему, Сидни Сеймур мог вести образ жизни, подобающий графу? Медные рудники истощены, а фермы пришли в упадок.

— Но они все же приносят доход, и как только мы перестроим коттеджи и разработаем новые жилы, Блек Рейвн вновь будет процветать. — Синара застучала зубами, не столько от холода, сколько от страха. — Ты упомянул о какой-то тайне.

— Сдержи ты данное мне слово, наследство стало бы моим, неужели неясно? Твой братец сгнил бы в тюрьме, если, конечно, не попал бы раньше на виселицу, а об Эстелле я бы позаботился, как обещал. Как только Брендон отправился бы на тот свет, мы могли продать Блуотер и получить за него кругленькую сумму.

— Никак не пойму тебя, Феликс. Какое отношение ко всему этому имеет Брендон? — нахмурилась Синара, заметив его самодовольную улыбку.

— Я выиграю, пока ты будешь рядом, — вот единственное объяснение, которое дал Феликс, и хотя Синара засыпала его вопросами, он лишь пожимал плечами, занятый тем, чтобы провести шлюпку между острых камней в бухту, в миле к востоку от Блек Рейвна. Когда суденышко уткнулось в глину, Синара замолчала. Берег поднимался пологим откосом, и женщина была вынуждена карабкаться вверх на четвереньках, чтобы добраться до каменистого плато. Возможно, ей удастся убежать по гребню горы…

Но когда Синара смогла, наконец, встать на ноги, сзади неожиданно раздался чей-то голос, испугавший ее:

— Не знал, что вы пригласили к ужину леди, лорд Сеймур.

Круто развернувшись, Синара увидела злобное лицо Маггинса.

— Вы! — воскликнула она. — Мы все время удивлялись, куда вы исчезли и почему пытались убить нас на дороге в Безингсток. Я сама видела, как вы беседовали с леди Фиделией на опушке Гейрлок Вудз.

— Я вожу дружбу с важными людьми, — хихикнул Маггинс, подходя к Феликсу. — Вы не открыли ей тайны?

— Нет… Она и сама все скоро узнает.

Феликс подступил ближе. Желание обладать этой женщиной и гнев — эти два чувства сменяли друг друга. Победил гнев.

— Я еще не решил, взять ее с собой в Виргинию или оставить вместе с другими… мертвецами.

Не глядя больше на Синару, он направился в пещеру между скалами, бросив на ходу Маггинсу:

— А пока следи за ней. Если понадобится, свяжи.

Маггинс схватил Синару за руку и потащил в пещеру. Почти у входа горел небольшой костер, в горшке кипел суп. Феликс уже расположился у огня. Сейчас он совсем не походил на прилизанного упитанного жениха, которого она оставила у алтаря. Теперь он был одет в лохмотья и выглядел растрепанным, неряшливым и сильно похудевшим, глаза сверкали дьявольской злобой.

Маггинс толкнул Синару на землю рядом с Феликсом и налил суп в деревянные миски. От варева сильно пахло рыбой и луком. Маггинс бросил ей кусок черствого хлеба, и женщина обмакнула его в бульон. Давясь, она вынудила себя проглотить все — кто знает, когда придется есть в следующий раз.

— Значит, опять неудача? — спросил конюх. Си-нара заметила, как подозрительно он глядит на Феликса, каждое опрометчивое слово могло вызвать гнев.

— Смерть и проклятие! — выругался Феликс, швырнув на землю пустую миску. — Мы обыскали каждую камеру, и нигде нет следа чертова сундука!

Синара напряженно прислушивалась. Сундук? В замке полно старых сундуков, набитых вышедшей из моды одеждой, ящиков с книгами и инструментами. Она едва не спросила, о чем идет речь, но вовремя сдержалась — какой смысл еще больше злить Феликса?

— Мы все осмотрели, и я не имею ни малейшего представления, что теперь делать.

Феликс поднялся и раздраженно заходил по пещере. Широкая на входе, она сильно сужалась к концу, откуда узенькое отверстие, через которое не мог пролезть даже худой человек, вело наверх, в холмы.

— Мы не можем отступить теперь, — заявил Маггинс, подливая себе супа, — отдохнем несколько часов и вернемся на рассвете.

Феликс пнул сапогом камешек:

— Не время спать! В замке уже хватились Синару и обыскивают каждый закоулок. И тихо хмыкнув, добавил:

— По крайней мере хоть этого сумасшедшего Мерлина успели убрать с дороги. Удачно вышло с его плащом, ничего не скажешь. Умная идея, Маггинс!

— Плащ?! — взорвалась Синара. — Ты подбросил плащ на берег, чтобы Мерлина обвинили в убийстве Жана, которое ты совершил!

Феликс медленно, оценивающе улыбнулся, и Синара вздрогнула от омерзения.

— Вижу, ты по-прежнему весьма догадлива, дорогая. Все-таки стоит взять тебя с собой в Америку. Всегда считал твое общество крайне занятным. Кроме того, я с детства питал к тебе слабость.

Синара подалась назад, подавляя настойчивое желание броситься вон из пещеры. Но нет, если она хочет спастись, придется перехитрить Феликса.

— Почему ты убил Жана? Какую угрозу представлял для тебя старый безумец?

— Жан знал о тайне. Он был там, когда все произошло, и хотел получить свою долю богатства. Шантажировал меня с той поры, как я унаследовал титул после Макса. Он должен был умереть.

— Богатство? Объясни подробнее, Феликс.

— Я ничего не обязан тебе объяснять. Ты предала меня, когда связалась с этим неудачником Мерлином. Я всегда ненавидел его, — визгливо выкрикнул Феликс, — и твоего братца тоже! Они… и Макс держались вместе; со мной знаться не желали. У меня столько же прав на Блек Рейвн, сколько у Мерлина, хотя я наполовину и американец, а мой отец, как и остальные братья Сеймуры, должен был получить равную часть наследства!

— Я понятия не имею, о чем ты толкуешь.

— Это даже лучше, что ты не знаешь всей истории. Как только покончу с Мерлином и твоим братом, ты станешь цепляться за меня, больше не к кому будет обратиться, да и твоя ни на что не способная мамаша прибежит тоже.

Синара кипела от бешенства, но старалась не показать виду. Приходилось изображать спокойствие, иначе можно было кончить так же, как Жан.

Сунув туфлю Синары в карман, Мерлин потащил зятя за собой:

— Пойдем проверим яму смертников. Синара утонет, если мы не поспеем вовремя.

Они побежали вниз, скользя на мокрых ступеньках. Брендон поднял свечу повыше. Пламя сильно колебалось, стены влажно поблескивали, и глухой стук капель отдавался от камней.

— Только взгляни на это место, озноб пробирает, — пробормотал Мерлин и, отодрав болты, откинул крышку люка и вгляделся в темноту:

— Ничего не видно. Вода уже поднялась довольно высоко.

Брендон встал на колени, просунул свечу в отверстие, но они по-прежнему ничего не заметили.

— Придется спуститься вниз, — вздохнул Мерлин, и когда Брендон было запротестовал, добавил:

— Я знаю это место, а ты нет. Перекинув ноги через край, он нащупал ступеньки и осторожно встал:

— Теперь давай свечу.

Брендон подчинился, и Мерлин внимательно осмотрел заплесневелые стены:

— Благодарение Богу, никого. Но где она может быть?

— Нужно хорошенько обыскать все подземелье, замок и окрестности, — решил Брендон. Голос его слегка дрожал:

— Она, конечно, храбрится, «старушка», но у меня ужасное предчувствие.

Мерлин подтянулся и вылез, захлопнув крышку:

— Нельзя терять ни минуты. Пойдем обыщем верхние этажи.

Рассвет медленно плыл над землей. Синара, связанная по рукам и ногам, лежала на голой земле, чувствуя, как немеет тело. Каждый раз, когда она пыталась пошевелиться, в спину впивался камень.

— Если бы был хоть какой-нибудь выход, — думала она и горящими от бессонницы глазами вглядывалась в волны. Обычно шум прибоя навевал на нее сон, но сегодня лишь раздражал. Море успокоилось, но с серого неба уныло полил дождь. От попоны, наброшенной на нее Маггинсом, исходил запах плесени.

Слегка повернув голову, Синара заметила, что враги еще спят. Феликс хотел вернуться в подземелье замка сразу после ужина, но Маггинс отговорил его, объяснив, что поиски Синары могут продолжаться всю ночь, и слуги, конечно, заглянут вниз.

— Даже если они и подозревают Мерлина Сеймура, — заявил он, — то к хозяйке относятся хорошо. Даже эта ведьма Эверелл питает симпатию в леди Рейвн. Они постараются сунуть нос в каждую щель.

Феликс, пробормотав что-то, бросился на груду одеял. Синаре очень хотелось знать, когда они решат отправиться в Блек Рейвн. Уж конечно, не среди бела дня, думала она, боясь, что придется до ночи сидеть в сырой пещере в обществе двух негодяев. Женщина закрыла глаза. Мысли метались, словно крысы в западне. В пещере стало заметно светлее, и Синара умудрилась приподняться.

Руки ее по-прежнему были забинтованы, хотя повязки превратились в грязные тряпки. Веревки туго перехватывали запястья. Если бы избавиться от них и от бинтов, тогда, возможно, она сумела бы освободиться.

Синара начала грызть узел бинта на левой руке. Новая кожа чесалась и стягивала кисть.

Но когда ее план удался, Маггинс пошевелился, мгновенно открыл глаза и с подозрением уставился на Синару. Пришлось поспешно спрятать руки под одеяло. Может, еще будет время заняться этим позже, когда они устанут пристально следить за ней.

Мерлин и Брендон, грязные, измученные, раздосадованные, спотыкаясь, выбрались из подземелья в рассветную свежесть.

— Где она может быть? — заорал Мерлин, пиная дверь винного погреба. — Тебе лучше остаться внизу, старина. Что, если сыщики заявятся к завтраку?

Брендон равнодушно пожал плечами:

— Ну а ты? Они схватят тебя и опять бросят в тюрьму.

Медленная улыбка поползла по лицу Мерлина:

— Если только мы не упрячем их туда раньше. Внизу полно пустых камер.

Брендон, расхохотавшись, ударил приятеля по плечу.

— Великолепная мысль! — Растирая небритый подбородок, добавил: — Может, лучше привязать их к самым удобным креслам в доме и снабдить колодой карт и запасом бренди? Наверное, тогда они более снисходительно отнесутся в нашей «проделке».

— Хм-м-м… тут ты, пожалуй, прав. Путь будет так. — Мерлин решительно направился к кухне. — Пойдем, устроим им сюрприз.

Глава 24

Хотя Синара весь день пыталась освободиться, однако ничего сделать не удалось. Негодяи куда-то ушли, привязав ее к скале, обмотав веревками талию и шею. Она почти не могла шевелиться и плакала от боли в сведенных мышцах. К вечеру Синара совершенно измучилась. Однако бесконечные часы ожидания не прошли даром. Женщина изобрела план, который, пожалуй, мог осуществиться. К тому же Синара вспомнила кое-что крайне важное.

— Все еще здесь? — издевательски бросил Феликс, когда они вернулись с мешком, в котором оказалась курица и десяток картофелин.

— Видно, тебе не наскучило мое общество, — ухмыльнулся он, гладя ее бедро. — Такая преданность мне по душе!

Синаре страшно захотелось лягнуть его.

— Пожалуйста, развяжи меня, Феликс. Мне нужно сказать тебе одну вещь.

Маггинс взял у Феликса мешок, сердито бормоча себе под нос:

— Не верьте ей, мастер Феликс, наверняка обманет. Но тот пожал плечами и распутал веревку. Теперь Синара, хоть и с трудом, могла двигаться.

— Я полагаю, тебе нужно откликнуться на зов природы, — сказал Феликс. — Только никаких трюков.

Он достал из сапога острый кинжал. Лезвие зловеще блеснуло на солнце.

— Можешь спуститься к берегу, но не пытайся сбежать, я буду стоять возле лодки.

Синара подчинилась, но ноги так свело, что она почти не могла идти. Пока есть возможность, необходимо попробовать скрыться! Пристально оглядев каменистый берег, Синара поняла, что отсюда можно уйти, лишь завладев шлюпкой. Но Феликс не спускал с нее глаз: руки скрещены на груди, лицо воинственно нахмурено.

Синара, вздохнув, зашла за большой камень. Она окончательно поняла, что придется действовать по первоначальному плану.

Два часа спустя, во время обеда, узница решила, что пора настала.

— Вы ищете какой-то сундук и до сих пор не нашли, верно? Что ж, кажется, я знаю, где он.

Мужчины перестали есть, глядя на нее суженными глазами.

— Не слушайте ее, — посоветовал Маггинс, — она пытается нас одурачить.

Феликс гневно сверкнул глазами:

— Пусть попробует! Ей известно, как я поступаю с предателями! — И презрительно скривив губы, добавил: — И где же, спрашивается, этот сундук, и откуда тебе все известно?

— Я облазила все подземелья, — объяснила Синара, стараясь сделать вид, что их подлые физиономии не пугают ее, — и могу показать точное место — при одном условии.

Негодяи, переглянувшись, расхохотались:

— Так я и думал — сплошное вранье, — заметил Маггинс. — Говорил же, нельзя ей доверять.

Феликс, довольно улыбаясь, оперся спиной о валун.

— Оттого, что мы ее выслушаем, вреда не будет. Пока она в нашей власти, все эти уловки не играют роли.

— Я покажу место, если вы меня освободите. Синара вытянула руки, желая заглушить яростные протесты Маггинса:

— Отпустите меня, как только соберетесь покинуть Блек Рейвн. Я ценю свою свободу больше, чем все сокровища мира.

— Ты с ума сошла, Синара! — громко расхохотался Феликс. — Пойми, у тебя лишь два выхода — либо умереть, либо отправиться со мной в Америку.

Жадно блеснув глазами, он наклонился к ней:

— Однако можешь рассказать, что знаешь, и тем самым уберечь себя от лишних страданий.

Женщина осторожно отставила миску, хотя горела желанием выплеснуть содержимое в лицо Феликса. Необходимо сохранять хладнокровие, но руки трясутся, а сердце колотится от страха.

— Не могу точно припомнить, где-то на берегу, в пещере, откуда можно проникнуть в замок подземным ходом.

Поскольку Синара подозревала, что ее с собой не возьмут, решила солгать:

— Там, внизу, под скалами, прямо у кромки воды. Феликс возбужденно вскочил, но Маггинс недоверчиво покачал головой:

— Почему она ни с того ни с сего вспомнила это? Лжет, мистер Феликс, лжет, чтобы выиграть время. Но тот решительно поднялся:

— Останься здесь и присмотри за ней, а я тем временем обыщу пещеру, пока не начался прилив.

— Как хотите, — проворчал Маггинс, пожав плечами.

— Не можем же мы оставаться здесь всю жизнь. С каждым днем это становится все опаснее. Они наверняка всерьез взялись за поиски Синары. Если не найдем сундук сегодня, придется оставить затею.

Он вышел, захватив с собой фонарь «летучая мышь» и пистолет. Ветер завывал в скалах, чайки носились над холодной сине-зеленой водой в поисках еды. Никогда в жизни Синара не ощущала такого одиночества и тоски.

Прошел час. Единственным звуком, нарушавшим тишину пещеры, был шум прибоя. Напряжение все возрастало, и Синара не смогла вынести молчания.

— Что заставило вас служить такому негодяю, как Феликс Сеймур? — спросила она мрачного конюха. Тот сплюнул на землю прямо у ее ног:

— Кому еще мне служить? Мистер Феликс — законный граф, а ваш муж — самозванец. Я был слугой лорда Рейвна. — Помолчав, он добавил: — Кроме того, я давно мечтал разбогатеть, а мистер Феликс обещал мне часть сокровищ.

— Вы верны ему даже после того, что он сделал? Зная, что Феликс — безумец и способен на убийство?

— Будь что будет, — тяжело вздохнул конюх. — Я не могу изменить свои планы. Слишком поздно.

Синара смолкла, взвешивая слова Маггинса. Если бы не жадность и не слепая преданность хозяину, не произошло бы этих ужасных событий. Он даже помог разыграть спектакль с гибелью Феликса.

Солнце начало опускаться в море, окрашивая воду в ярко-алый цвет, напоминавший Синаре потоки крови. Она поспешно отвела глаза от неприятного зрелища. Холодный северный ветер упрямо пробирался в каждый уголок и щелку, и женщина дрожала. Дурные предчувствия обуревали ее, сомнения терзали душу. Время шло, Феликс не возвращался. Что с ним могло произойти?

Она встала и попыталась размяться. Запястья тупо ныли — Феликс слишком сильно затянул веревку перед уходом. Зато, к счастью, он не связал ей ноги. Значит можно походить по пещере. Напрягая глаза, она попыталась разглядеть, что творится на берегу.

— Не пытайтесь ничего проделывать, — предупредил Маггинс, целясь в нее из пистолета. — Я не задумаюсь пристрелить вас.

— Смотрите, Феликс возвращается. Там, на горизонте, шлюпка.

Маггинс высунул голову. Угрюмое выражение сменилось взволнованным, но он, не опуская оружия, хладнокровно дождался, пока Феликс причалил.

Синара заметила, что тот в ужасном настроении. Выругавшись, он швырнул фонарь на землю и почти подбежал к Синаре:

— Я не нашел ничего, кроме гнилых водорослей и раковин, — прошипел он. — Если ты вздумала дурачить меня, я собственными руками сверну тебе шею.

В глазах Феликса было столько ненависти, что Синара невольно отступила:

— Отвези меня туда, — дрожащим голосом пролепетала она. — Ты должен позволить мне войти в пещеру, потому что я не помню точного места.

Лицо Феликса потемнело от ярости:

— Откуда тебе известно, что там спрятано?

— Я не знаю ничего, кроме того, что это сундук. Надеюсь, он отыщется там, где я предполагаю, хотя и не уверена.

Несколько мгновений Феликс пристально разглядывал ее:

— Прекрасно, но если это окажется очередной уловкой, я тебя прикончу. Пойдем, да не смей ныть и жаловаться!

Мурашки пробежали по спине Синары. Она нисколько не сомневалась в том, что Феликс выполнит обещание, и молилась лишь о том, чтобы сокровище оказалось за отполированным камнем, который так хорошо запомнился ей во время первого посещения пещеры. Еле передвигая ослабевшие непослушные ноги, Синара брела по берегу под прицелом двух пистолетов.

Мерлин и Брендон удовлетворенно обозревали плоды своих трудов под грозно-беспомощными взглядами двух сыщиков с Боу-стрит, надежно прикрученных к креслу. Друзья обмотали их веревками вокруг пояса и крепко связали ноги, а правые руки завели за спины. Таким образом, сыщики могли — хотя и с некоторыми затруднениями — играть в карты и наслаждаться лучшим бренди, не имея, однако, возможности распутать узлы.

— Они выглядят довольно сердитыми, как, по-твоему, Мерлин? — хмыкнул Брендон.

— Болтаться вам за это на виселице, мистер Хоторн, — с бешенством выпалил сержант Тодд.

— У нас важное дело, — пояснил Мерлин, — и вы будете только мешать. Оставь вас на свободе, тут же сами попали бы в тюрьму. Пришлось выбирать между вами и нами.

Мерлин шагнул к двери, но остановился:

— Надеюсь, вы достаточно разумны, чтобы воспользоваться возможностью немного отдохнуть. Бренди великолепен, — и, поклонившись, добавил: — Желаю хорошо провести время, джентльмены.

Брендон, смеясь, последовал за другом и крепко запер дверь.

— Они так обозлились, что в воздухе определенно запахло серой адского пламени, — заметил он, кладя ключ в карман. — Не стоит слугам видеть двух почтенных служителей закона в подобном положении. Еще вздумают их освободить.

— Ты прав. Будем надеяться, что отыщем Синару прежде, чем слуги обнаружат законников. Нужно еще раз хорошенько проверить подземелья.

Они заглянули в каждый угол промозглых камер, но там ничего не оказалось, кроме пыли и мышиного помета.

Последние лучи солнца бросали красные отблески на морскую гладь. Друзья вдруг вспомнили, что целый день ничего не ели. Голодные и умирающие от жажды, они поспешили в кухню, где наспех проглотили обед, принесенный миссис Блек.

— Мой сын только что вернулся, — сообщила она и повела лошадь в стойло, — он скоро придет.

Стоя у окна, Мерлин, давясь, доедал последний кусок пирога с мясом:

— Мне не терпится услышать, что скажет мальчик. Кстати, миссис Блек, пошлите за миссис Хоторн. Мы будем ждать Бобби в маленькой гостиной.

— Значит, вы не нашли леди Рейвн? — встревожено спросила кухарка.

— Нет…

Губы Мерлина плотно сжались, и Брендону показалось, что друг вот-вот упадет — он не спал уже несколько ночей.

— И никто из слуг ничего не знает? — спросил Мерлин.

— Боюсь, нет, — покачала головой кухарка, вытирая глаза передником. — Я любила графиню, — хрипло прошептала она.

Мерлин круто обернулся, почти швырнув на стол пустую тарелку:

— Не смейте говорить о ней, как о мертвой! — взорвался он, устремясь из комнаты.

— Не стоит обращать на него внимания, — посоветовал Брендон. — Он совсем потерял голову от беспокойства.

— Да и мы тоже. Ваша сестра, сэр, настоящее сокровище.

Миссис Блек закрыла лицо фартуком и поспешила в кладовую. Брендон пошел утешить мать, тоже сходившую с ума от тревоги и страха.

Мерлин стоял у окна малой гостиной, молча глядя на море. Брендон и Эстелла, держась за руки, сидели у стола, ожидая появления Бобби.

Юноша казался усталым, одежда была в дорожной пыли.

— Ты привез ответ? — резковато спросил Мерлин, протягивая руку. Лицо его осунулось, уголки губ были угрюмо опущены. Он быстро разорвал поданный юношей конверт. В комнате воцарилось молчание. Мерлин начал читать вслух:

«Дорогая Эстелла Морне Хоторн!

Мы никогда не думали, что получим от тебя весточку. Прошло двадцать семь лет со дня нашего приезда в Англию, и мы думали, что вы скончались в Корнуолле, поскольку так давно ничего не слыхали о тебе. Однако мы были потрясены, обнаружив, что все эти годы ты не знала, что твой отец снарядил судно в Англию, с которым послал все состояние Морне. Он обменял на золото все, за исключением шкатулки с фамильными драгоценностями. После революции мы пытались связаться с вашими старыми поверенными во Франции и обнаружили, что все Морне, кроме тебя, казнены в Париже. Один из оставшихся верных нам слуг в нашем разоренном фамильном замке передал, что корабль со всеми сокровищами затонул в Ла-Манше. Мы были уверены, что ты об этом знаешь. Прочитав письмо, мы заключили, что Жан Лебланк был членом команды погибшего судна «L'Hirondelle». Попытаемся узнать что-нибудь еще».

— «L'Hirondelle»? — охнула Эстелла. — Один из кораблей отца!

— Викарий, который еще помнит ночь кораблекрушения, сообщил мне название.

— Но почему я не слышала об этом раньше?

— Возможно, вам говорили о несчастье, не упоминая название судна. К тому же вы жили в то время не в Блек Рейвне, а в Блуотере. Так или иначе, никто не посчитал, что трагедия каким-то образом связана с вами.

— Но как появилось ожерелье, если золото и драгоценности оказались на дне моря?!

Мерлин с размаху ударил кулаком по подоконнику:

— Кто-то завладел состоянием Морне, и я не смогу спокойно спать, пока не узнаю имя негодяя.

Синара, дрожа на ледяном ветру, не спускала глаз с Блек Рейвна, башни которого возвышались над мрачными утесами. Окна были ярко освещены, и ей стало немного легче. О ней беспокоятся, ее ищут… Рано или поздно кто-нибудь спустится в подземелье… пройдет потайным ходом… доберется до пещеры. Может, когда лодка причалит, ей удастся вырваться и побежать по прибрежной тропинке?

— Сидишь и замышляешь что-то? — гневно завопил Феликс, перекрикивая вой ветра. Он ловко подвел шлюпку к самой пещере.

— Ты должна найти сундук, пока не начался прилив, иначе пожалеешь. — Он грубо вытолкнул ее из лодки; подол платья и ноги мгновенно промокли. Спина заныла от сильного удара. — И не думай, что сможешь одурачить меня, — напутствовал Феликс.

Сцепив зубы, чтобы не застонать, Синара побрела по песку. Глаза постепенно привыкли к темноте, и когда Феликс зажег «летучую мышь», она узнала место, где следовало искать. Стены влажно поблескивали в мягком свете. Синара подошла к каменным ступенькам, ведущим в подземелье, и едва сохраняя равновесие на скользком булыжнике, коснулась гладкого выступа на уровне плеча.

— Сундук за этой плитой, — выдохнула она. Но что, если это не так? Однако пока они ковыряются в камнях, у нее будет время сбежать. Такую огромную глыбу поднять нелегко.

Феликс, что-то бормоча, задумчиво оглядел выступ и злобно бросил:

— Если ты солгала, будешь наказана.

Синара, онемев от страха, наблюдала, как мужчины принялись за работу. Но перед этим они связали ее по рукам и ногам, так что о бегстве не могло быть и речи.

Женщина, совершенно отчаявшись, сидела на ступеньке каменной лестницы. Фонарь отбрасывал блики на неровные стены. Какой гладкой казалась плита по сравнению с остальными валунами! Наверное, клад в самом деле там…

Огонек фонаря почти погас, а тьма все сгущалась. И тут мерзавцам наконец удалось вывернуть камень. Феликс потянулся за лампой. Синара тихо воззвала к Богу, моля о спасении.

— Тут пустота! — возбужденно воскликнул Феликс. — Может, она в самом деле сказала правду!

Синара не ответила. Охваченная любопытством, она вытягивала шею, стараясь все рассмотреть получше. Феликс поднялся на несколько ступенек и сунул голову в нишу. Маггинс поднял фонарь повыше.

— Здесь и вправду что-то есть, — объявил Феликс и полез дальше, пока Синара безуспешно пыталась освободиться, особенно теперь, когда внимание негодяев полностью поглощено найденным сокровищем.

Феликс выволок из тайника нечто, оказавшееся запыленным квадратным сундуком, видимо, достаточно тяжелым, потому что он пыхтел и сгибался в три погибели. С помощью Маггинса Феликс опустил сундук на пол, а затем перетащил на ступеньку, где сидела Синара. Глаза его торжествующе блеснули:

— Я знал, что тайник где-то здесь. Но удивительно, что именно ты догадалась, как найти его.

Металл сундука громко звякнул о камень. Мужчины принялись открывать замок.

— Выглядит совершенно новым, — заметил Маггинс. — Ни следа ржавчины.

— Это означает, что его смазывали, а может, и совсем недавно открывали. Вот это и есть тайна Сеймуров. Все трое братьев знали о ней, — объяснил Феликс.

— О чем ты говоришь? — недоуменно спросила Синара.

Феликс жестко усмехнулся:

— О Сидни, Джордже и Россе Сеймурах. Они выкрали золото с потонувшего французского судна двадцать пять лет назад.

Тем временем Маггинсу удалось взломать замок острым камнем. Ловко действуя ножом, он открыл крышку. В глаза ударил блеск золота.

Феликс вытащил из сундука шкатулку поменьше, распахнул ее и уставился на россыпь переливающихся драгоценных камней.

— Все тут. Теперь я богат!

— И я тоже, — подхватил Маггинс и ткнул большим пальцем в направлении Синары:

— А что с ней делать теперь, когда она узнала правду?

— Но я ничего не знаю, кроме того, что братья Сеймуры похитили сокровище много лет назад, — пролепетала Синара.

Феликс задумчиво потер подбородок:

— Оставлять ее в живых опасно. Я намеревался было, ничего не объясняя, взять ее с собой в Виргинию. Но теперь, когда ей все известно, сомневаюсь, что она сможет держать рот на замке. Возможно, лучше всего избавиться от нее… хм-м-м… еще одна несчастная утопленница… как по-твоему?

— Нет! Это нечестно! Я помогла вам!

Замирая от страха, Синара глядела в холодные расчетливые глаза Феликса. Неужели никто не ищет ее? Но пока Мерлин в тюрьме, помочь ей некому… разве что… Брендон все еще в Блек Рейвне. Господи, спаси и помилуй!

— Я должна пойти с вами! — крикнула Эстелла вслед сыну и зятю, когда они, вооруженные пистолетами, направились к выходу.

— Ночь очень холодная, мама, — отозвался Брендон, стараясь не обращать внимания на мольбы матери. — Тебе лучше остаться в замке.

— Прислушайтесь к совету сына, Эстелла, — поддержал друга Мерлин, который только сейчас, когда теща, гордо подняв голову, проплыла мимо него, понял, откуда у Синары эта манера упрямо выдвигать подбородок.

Эстелла набросила шаль на плечи:

— Я сойду с ума, если буду сидеть здесь одна и мучиться, — сказала она, переступая порог. Ветер раздувал черные юбки, словно паруса, но миссис Хоторн, ни на что не обращая внимания, завернула за угол.

— Можно с таким же успехом начать с цветника, — объявила она.

— Не имеет смысла спорить с матерью, когда она в таком состоянии, — сочувственно посоветовал Брендон.

— Я и не собирался спорить, — кивнул Мерлин, следуя за ней. — Женщины, как правило, отличаются удивительной интуицией, — добавил он, всеми силами души желая, чтобы инстинкт не подвел Эстеллу.

— Мы обыскали замок сверху донизу, так что остался только сад, если, конечно, Синара еще где-то здесь, — сказал Брендон. — Но, похоже, она исчезла.

— Вздор, — фыркнула Эстелла, — конечно, она здесь. Синара в жизни не ушла бы, не предупредив нас.

Ветер с каждой минутой усиливался, жалобно стонал в трещинах старой каменной ограды и разбивался о каменные стены. Совсем немного времени ушло на обследование сада, но никаких следов Синары не нашли.

— С некоторых пор незваный гость больше не роет ям в цветнике, — задумчиво пробормотала Эстелла.

— Он, очевидно, охотился за грузом «L'Hirondelle», — объяснил Мерлин.

С Эстеллой творилось что-то странное — она почти по-собачьи принюхивалась, глубоко вдыхая вечерний воздух.

— Но Брендон же говорил, мы обшарили каждый дюйм замка и подземелий, — нетерпеливо вставил Мерлин.

— Пойдем к сгоревшим конюшням, — велела Эстелла, почти выбегая из сада. Мужчины обменялись нерешительными взглядами, но волей-неволей последовали за ней.

— Я вне себя, — выдохнул Мерлин сквозь зубы, — а на сердце такая тоска, будто мы уже опоздали ее спасти.

Синара в ужасе уставилась на негодяев, сознавая, что они не задумаются убить ее.

— Ударить по голове — и в воду, — предложил Маггинс, злобно ухмыляясь.

— Да… кажется, это лучший выход, — кивнул Феликс, дотрагиваясь до спутанных локонов Синары. — Премилое создание однако. Жаль убивать, но что поделаешь.

— Дурацкие сантименты, — хмыкнул Маггинс, снова нагибаясь над сундуком.

— Разрешите мне по крайней мере хотя бы увидеть клад, — дрожащим голосом попросила Синара. ей так нужно было выиграть время…

— Ну что ж, достаточно скромная просьба, особенно еще и потому, что эти драгоценности должны были по праву украшать твою шейку.

— Мою? — недоуменно переспросила женщина.

— Да. Думаю, тебе стоит перед смертью узнать правду. Унесешь с собой тайну на дно морское.

Феликс положил раскрытую шкатулку на колени Си-нары и поднес фонарь поближе. Свет весело заиграл на разноцветных камнях.

— Все это когда-то принадлежало Морне, твоей бабке-француженке, а до нее — прабабке и Бог знает скольким поколениям твоих предков.

— Мамино наследство? — охнула Синара. — Она всегда считала, что новое правительство конфисковало все, вместе с родовым поместьем в Гаскони.

— Твой дед оказался достаточно предусмотрительным и обратил все в золото, только, к сожалению, не принял в расчет бурь и штормов в Ла-Манше, как, впрочем, и грабителей — братьев Сеймур.

— Они украли его, — монотонно повторяла Синара снова и снова, — а мы, Хоторны, все это время жили в такой бедности… Это наше золото, наши драгоценности…

— Совершенно верно, Синара, — кивнул Феликс, отбирая у нее шкатулку, — но теперь слишком поздно жалеть об этом. В море тебе ни к чему богатство.

Развязав ей ноги, он повел несчастную к самому краю воды. Ветер дул с такой силой, что слов почти не было слышно, и к тому же начался прилив.

— На рассвете волны унесут тебя, — доброжелательно пояснил Феликс, словно преподнося подарок. Синара так ослабела, что почти не могла идти. Руки невыносимо ныли, душу леденила смертная тоска. Значит, вот как ей суждено умереть — не попрощавшись с человеком, которого она так любила, не увидев родных. Господи, казалось, прошла вечность с тех пор, как она рассталась с ними.

Холодные волны лизали подол платья, тянули за щиколотки, стремясь скорее поглотить ее тело. Она, спотыкаясь, брела по каменистому гребню.

— Спускайся к песчаной отмели, — приказал Феликс, и Синара молча подчинилась. Но пока он замешкался, перепрыгивая с валуна на валун, она воспользовалась единственным шансом на спасение: молниеносно нагнувшись, схватила булыжник размером с кулак и, собрав последние силы, швырнула его в голову Феликса. Но тут же разочарованно вскрикнула: камень, не причинив ему ни малейшего вреда, упал на песок, Феликс, придя в ярость, словно клещами вцепился ей в руку, и Синара застонала.

— Помогите! Помогите! — завопила она, когда безжалостные руки сомкнулись на ее шее.

— Заткнись, — прохрипел он, сжимая пальцы.

Голос Синары оборвался, ноги подкосились, жгучая боль ударила в виски, она отчаянно пыталась вдохнуть хоть глоток воздуха; перед глазами поплыла багровая пелена, в ушах громом отдавался непонятный рев. Потом все окутала тьма.

Глава 25

Мерлин, заметив мигающий свет фонаря, помчался по тропинке, ведущей к берегу. Эстелла уже на полпути к конюшне неожиданно передумала и велела мужчинам бежать к пещере… и, похоже, была права. Там, в сумерках, едва виднелись два неясных силуэта.

Слепая ярость охватила Мерлина при звуках голоса Синары, зовущей на помощь, и он буквально перелетел через острые скалы. Брендон старался не отставать.

Перепрыгнув последний валун, Мерлин увидел распростертую на песке Синару, навалившегося на нее человека и, не помня себя от ярости, ударил Феликса ногой в подбородок. Тот мешком свалился на землю, потеряв сознание. Мерлин и Брендон, поняв, кто перед ними, хором выругались.

— Мерзавец жив! — не веря собственным глазам, завопил Брендон. Пока Мерлин, стоя на коленях возле Синары, пытался привести ее в чувство, он бросился в погоню за Маггинсом, решившим сбежать в лодке. Брендон забежал в воду, прицелился в корпус шлюпки и хладнокровно нажал курок. Выстрел эхом отдался от стен пещеры, и вода мгновенно начала заливать суденышко. Пока Маггинс с проклятьями переваливался через борт, Брендон успел схватить его и толкнуть к стене.

— Иди сюда! — позвал он Мерлина.

Синара, невнятно простонав, почувствовала, как что-то мокрое стекает по щекам. Женщина открыла глаза и непонимающе уставилась в обеспокоенное лицо Мерлина, который старательно обливал ее лоб водой.

— Мерлин, — пробормотала она, но, испугавшись выстрела, резко села. Голова закружилась. Губы мужа прижались к ее губам.

— Я люблю тебя, — шепнул Мерлин. — Теперь все будет хорошо.

В эту минуту раздался крик Брендона. Голова Синары оказалась на коленях матери.

— Что случилось? — прохрипела она, дотрагиваясь до невыносимо болевшего горла.

— Ш-ш-ш, молчи дорогая. Ты вне опасности.

Синара умудрилась подняться на ноги и, пошатываясь, наблюдала, как Мерлин связывает руки Маггинса за спиной и силой ведет к тому месту, где стоит она. Синара шагнула к ним и наткнулась на рапростертое тело Феликса. Охнув от ужаса, она пригляделась к его лицу, освещенному тусклым светом фонаря, и поняла, что он никогда больше не будет угрожать ей!

Синара отыскала в его кармане моток веревки, и хотя руки тряслись очень сильно, она все же попыталась скрутить его запястья.

На помощь подоспела Эстелла, и вместе они справились с Феликсом, пока мужчины выносили из пещеры сундук. Вода поднялась уже выше колен.

Маггинс угрюмо уставился на Синару:

— Это все из-за вас, — прошипел он. — Не вскружи вы голову мистеру Феликсу, давно бы уже лежали в могиле!

— Но тогда сокровище бы не отыскалось, — хрипло ответила Синара и стиснула руку матери:

— Какое счастье! Вы вовремя подоспели!

— Меня словно что-то гнало на берег, — пояснила Эстелла.

Мужчины поставили сундук на землю.

— Значит, это и есть наследство Морне! — воскликнул Брендон, гневно глядя на начавшего приходить в себя Феликса. Тот застонал, тщетно пытаясь схватиться за голову.

— Так тебе уже обо всем известно! — обрадовалась Синара.

— Только сегодня узнали, — вмешалась Эстелла. Брендон толкнул Феликса носком мокрого сапога:

— Уж ты-то все пронюхал! Неудивительно, что ожерелье нашли в моем доме! Не будь Мерлина, болтаться бы мне в петле за преступление, которого я не совершал! Прекрасный способ навеки отделаться от законного наследника состояния Морне!

— Теперь придется объясняться с сыщиками, — добавил Мерлин и, рывком подняв Феликса на ноги, направил на него дуло пистолета:

— Шагай вперед! Позже мы вернемся за сундуком.

— Не стоит, — возразила Синара. — Свяжите их одной веревкой и берите ящик, а уж я позабочусь, чтобы они не сбежали.

Она взяла пистолет у Мерлина, и тот понял, что жена не намеревается бросать слова на ветер. Он весело хмыкнул:

— Да, от такого конвоя не скроешься!

— Вот именно, — сузив глаза, подтвердила Синара.

Связанным негодяям велели пошевеливаться, а молодые люди, пыхтя, потащили наверх тяжелый сундук. Эстелла, услышав о том, что сыщики сидят взаперти в кабинете, вызвалась освободить их и едва ли не бегом добралась до замка первой.

— Умоляю простить нас за эту выходку, — извинилась она и приказала лакею, раскрывшему рот от такого невиданного зрелища, принести лучшего французского бренди. Оба законника почти прикончили оставленную Мерлином бутылку, но все же были не настолько пьяны, чтобы потерять головы, и со всевозрастающей яростью глядели на приближавшихся мужчин.

— Что здесь происходит?! — взорвался сержант Тодд, уставясь на связанных людей. Рот его несколько раз открылся и вновь закрылся, прежде чем сержант нашел в себе силы снова заговорить:

— Вас посадят в тюрьму, лорд Рейвн, и на этот раз я лично буду охранять вас. Хоскинс, — неуверенно скомандовал он, — задержать лорда Рейвна и мистера Хоторна!

— Не сметь! — предостерег Мерлин, видя, что констебль готов выполнить приказ. Мы невиновны, а все преступления, будто бы совершенные мной и мистером Хоторном, — дело рук вот этих людей.

Он показал на Феликса и Маггинса.

Негодяи с ненавистью смотрели на представителей закона. Мерлин толкнул Феликса в кресло и надежно привязал к спинке:

— Немедленно объясни все этим джентльменам. Пока не признаешься в том, что сотворил, не выйдешь из этой комнаты.

Феликс растерянно забормотал что-то, и Мерлин, тихо посовещавшись с Брендоном, помог ему привязать Маггинса к другому креслу. Потом Брендон вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

— Куда это он? — завопил Тодд. — Опять убегает?

Мерлин поднял руку:

— Не волнуйтесь, он вернется через час. Только выслушайте этих людей, и когда придет мистер Хоторн, все объяснится.

Он сел и жестом попросил законников сделать то же самое. Те нерешительно послушались, все еще не сводя глаз с угрюмых преступников, и Мерлин показал на старый сундук:

— Позже мы посмотрим, что в нем, а пока выслушаем объяснения моего кузена.

Но Феликс молчал, а Маггинс низко опустил голову. Напряжение росло, и наконец Мерлин спросил:

— Феликс, ты знаешь человека по имени Элайя Портер?

Феликс съежился и широко раскрыл глаза:

— Элайя?

— Именно. Бьюсь об заклад, ему известно о тебе все, дорогой кузен. Джентльмены, Портер служил кучером у моего отца и правил лошадьми в ту ночь, когда случилась трагедия. Отец нанял его всего за месяц до гибели. Самое странное во всей этой истории, что сам Элайя не разбился. Он просто исчез. К счастью, мистер Хоторн сумел отыскать Портера, и сейчас отправился за ним. Уверен, что он не откажется говорить, если пообещать ему свободу… хотя, по существу, Портера нужно было повесить за соучастие в убийстве отца.

— Он ни слова не скажет! — внезапно завопил Феликс, на щеках которого выступили два ярко-красных пятна.

— Как я уже объяснил, он может выбирать между петлей и чистосердечным признанием. Любой нормальный человек заговорит.

— План мог бы удаться, найди мы клад чуть раньше, — внезапно выпалил Маггинс.

— Клад? — заинтересовался Тодд, искоса поглядывая на сундук.

— Возможно, стоит начать именно с этого, — сказал Мерлин, сделав знак Хоскинсу помочь ему подтащить сундук ближе.

Синара устроилась рядом с матерью на деревянном диванчике. Потрясение, вызванное событиями на берегу, давало себя знать: ее бил озноб. Мокрые юбки неприятно липли к ногам. Она смутно сознавала, что следовало бы подняться наверх и переодеться, но не хотела пропустить ни единого слова.

— Какой план? — продолжал допытываться Тодд, пока мужчины волокли сундук на середину комнаты. Мерлин откинул крышку, вынул шкатулку с драгоценностями, поставил на пол, а рядом свалил горой золотые слитки. Их было не меньше десяти.

— Думаю, слитков было гораздо больше, — объяснил Маггинс, — но за много лет все ушло на содержание Блек Рейвна. Мы собирались найти сундук и увезти на плантацию мистера Феликса в Виргинию.

— Заткнись! — взвился Феликс, бросив на него убийственный взгляд, но конюх только пожал плечами.

— Они все равно узнают, особенно если заполучат Портера. Говорил же, нужно было избавиться от этого человека.

Мерлин поднес открытую шкатулку Эстелле:

— Утерянные драгоценности Морне. Теперь они ваши.

Тодд вытаращенными глазами уставился на сверкающие камни:

— Прошу вас объясниться!

Мерлин рассказывал сыщикам о судне, снаряженном графом Морне, после того как его дочь Эстелла смогла скрыться в Англии, о том, как корабль потерпел крушение у самого замка и кто-то похитил сокровище.

— Я еще не знаю, как все это попало в пещеру, — закончил он.

— Феликс упомянул, что золото украл твой отец и его братья, — вмешалась Синара.

Мерлин резко остановился и обернулся к Феликсу:

— Это правда?

— Да… — угрюмо кивнул тот. — Когда я стал графом после смерти Макса, француз Жан подошел ко мне и, рассказав всю историю, потребовал денег, а в случае моего отказа грозил обратиться к властям. По-видимому, он всю жизнь шантажировал дядю Сид ни.

— Но почему сам Жан не забрал золото, если знал обо всем? — спросила Синара.

— Он понятия не имел, где оно спрятано. После смерти Росса тайна клада не была никому известна, и только Синара догадалась, где он находится.

Глаза Мерлина смягчились при виде жены:

— Я чувствовал, она принесет счастье в Блек Рейвн. Кажется, даже камни замка влюблены в нее. Как и я, — добавил он уже тише. — Пожалуйста, продолжай, Феликс, — попросил он, наблюдая, как Хоскинс вынимает из ящика последние слитки. Феликс плотно сжал губы, но Мерлин лишь пожал плечами:

— Мы можем подождать, неважно, сколько бы времени это ни заняло. А пока будешь сидеть в этом кресле без пищи и воды.

Хоскинс, взволнованно размахивая листом бумаги, подбежал к Мерлину:

— Взгляните-ка! Письмо, и не такое уж старое! Лежало под бумагой, на самом дне.

Тодд выхватил у него письмо, разорвал конверт и впился глазами в подпись:

— Росс Сеймур, — многозначительно объявил он, отдавая записку Мерлину. — Вам лучше прочесть это вслух.

Мерлин откашлялся. Рука, сжимавшая спинку стула, побелела, и сам он был смертельно бледен.

«Тому, кого это может заинтересовать.

Братья Сеймуры виновны в преступлении, и эта тайна будет унесена в могилу, если я не открою ее. После смерти Сидни и Джорджа я хотел обратиться к властям и снять тяжкий груз с совести, но не мог решиться опозорить имя Мерлина, моего сына. Сеймуры всегда были порядочными людьми, обладавшими гордостью и сознанием чести, но я с ужасом вспоминаю тот день, когда мы стали грабителями и, хуже того, убийцами. Двадцать пятого мая 1789 года французский корабль «L'Hirondelle» затонул у самых стен Блек Рейвна. Мы отправились на лодке к месту трагедии, но и в мыслях не имели грабить несчастных, а желали лишь спасти уцелевших моряков. Оказалось, что в живых остался только капитан. Когда мы причалили к тонущему судну, он пытался вытащить на палубу тяжелый сундук. Мы пробовали убедить его доверить сундук нам, но он настаивал, что должен доставить его по назначению. Капитан не успел назвать имя владельца, но когда мы открыли крышку и увидели груду золота, дьявол овладел душой Сидни. В то время он почти обезумел из-за финансовых неурядиц. Денег на содержание имения не хватало. Думаю, увидев такое богатство, он сразу вообразил, что нашел путь к спасению. Джордж тоже согласился с ним, что сокровище позволит нам разбогатеть. Не слушая моих протестов, они решили отобрать сундук. Капитан пытался сопротивляться, и Джордж ударил его железным прутом по голове. Моряк потерял сознание и упал; золото оказалось в наших руках. В этот момент жизнь моя кончилась. Никогда раньше я не подозревал, что груз вины нечеловеческой тяжестью ляжет на мои плечи. Однако я не мог донести на братьев… Мы поклялись хранить тайну. Единственным способом утешения служило то, что я отказался взять свою долю добычи и решил нажить состояние честным путем. Могу лишь молиться, чтобы следующие поколения Сеймуров оказались мудрее нас. Я пишу все это, чтобы правда наконец восторжествовала. По-моему, Сидни, человек довольно совестливый, не смог истратить больше, чем требовалось на содержание имения. После ограбления жизнь его была такой же жалкой, как моя. В сердце у меня мрак и холод, и я молю Бога о тех несчастных людях, которые в ту ночь стали нищими. Я хотел бы только одного — вернуть им утерянное богатство, но не могу заставить себя навеки опозорить имя Сеймуров. Росс Сеймур».

— Письмо было написано полтора года назад, — заметил Мерлин. — Жаль, что отец так и не рассказал мне. Но я… я стыжусь того, что они сделали… Неужели тебе все равно, Феликс?

Голос его дрожал.

— Отец был игроком и спустил все богатство вскоре после того, как женился на матери и осел в Виргинии, — горько бросил Феликс. — До того я не знал, что он добыл деньги грабежом.

— Мой отец платил за твое обучение в английских школах, Феликс! — выкрикнул Мерлин, грозно хмурясь, и оперся о спинку кресла, в котором скорчился двоюродный брат. — Джордж позволял братьям содержать тебя в роскоши. А что делаешь ты? Пытаешься захватить чужое золото, тайком обыскиваешь замок! Ты ведь не собирался ни о чем рассказать нам, ведь так?

— Зачем? Ты и так богат благодаря Россу, Макс мертв. Я нуждался в деньгах, а ты нет.

— Ты решился на убийство ради денег, совсем как они!

Мерлин с такой злостью толкнул кресло, что оно едва не перевернулось.

Феликс опустил глаза:

— Я никого не убивал. Мерлин хрипло рассмеялся:

— Уверен, что ты убил моего отца, и надеюсь это доказать.

— Собственно, он почти признался, что убил Жана, — вмешалась Синара, вспомнив, как Феликс хвастался, что никто не посмеет встать на его пути.. — Жан умер, потому что вымогал у него деньги.

— Так это ты сделал так, что меня заподозрили в убийстве несчастного безумца! — зарычал Мерлин и повернулся в сыщикам: — Неужели вы не видите связи? Все, что произошло с Брендоном Хоторном и мной, имеет одну причину — желание Феликса завладеть сокровищем.

— Да… — задумчиво кивнул сержант Тодд, — это вполне возможно.

Дверь распахнулась, и на пороге показался Брендон, державший за плечо незнакомого кривоногого коротышку с растрепанными черными волосами и лохматой бородой. Темные глаза подозрительно перебегали с одного лица на другое.

— Это Элайя Портер, и он, пожалуй, сможет вам кое-что рассказать, — объявил Брендон. — Когда он услышал, что мы захватили Феликса Сеймура, сразу согласился во всем признаться, особенно после того, как я объяснил, что, если он будет молчать, наверняка угодит на виселицу.

Элайя Портер теребил засаленную шляпу.

— Кто из вас тот парень — ищейка из Лондона? — требовательно спросил он.

— Я сержант Тодд. Говори честно, что знаешь, и сможешь спокойно уйти.

— Я… такое… э… знаю, что голова этого типа уж точно ляжет под топор.

— Прекрасно, — кивнул сержант. — Выкладывай.

— Видите ли, в лошадях-то я понимаю, поэтому мистер Росс Сеймур и нанял меня, когда его старый кучер перекинулся. Сам я из Аксминстера, но плата была уж больно хорошая, вот я и не устоял и перебрался в те места. — Он показал на Феликса: — Вот этот мерзавец как-то заговорил со мной и стал расписывать, что, мол, можно заработать кругленькую сумму, столько, сколько кучеру за всю жизнь не накопить. Я и раздумывать не стал, согласился помочь обставить гибель мистера Росса так, чтобы все выглядело, будто убийца — его сынок, мистер Мерлин. Мистер Феликс надел его серый плащ и отвинтил гайки у осей кареты мистера Росса, но, заметьте, не до конца, чтобы сразу не слетели. — На секунду замолчав, он со свистом втянул воздух: — В ту ночь, когда погиб Росс Сеймур, я поджидал на дороге, пока не показалась коляска Мерлина Сеймура, а потом выстрелил в живот одной из лошадей и направил их прямо в ущелье, а сам ухитрился в последнюю минуту выпрыгнуть. Как я уже говорил, гайки были ослаблены раньше, как предполагалось всеми — мистером Мерлином. Брат экономки лондонского дома на Албермарл-стрит засвидетельствовал это в суде.

— Но почему мистер Феликс Сеймур заплатил вам за помощь в убийстве мистера Росса? — допытывался Тодд.

— Они поспорили насчет ожерелья, принадлежавшего мистеру Россу. Как-то ночью, в Стормивуде, я подслушивал у окна и все узнал. — Портер тяжело вздохнул: — Видели бы вы эти сверкалочки! Бриллианты чуть не с кулак и огромная рубиновая капля посередке. Феликс Сеймур пытался заставить старого джентльмена сказать, где спрятаны какие-то драгоценности — больше мне ничего не удалось услышать. Мистер Росс клялся, что отправится к властям и выдаст тайну. Только я не понял, что за тайна такая.

— Вот она, тайна! — воскликнул Мерлин, толкнув ногой сундук, и обернулся к Феликсу. — Значит, ты пытался заставить отца скрыть правду, а когда он не захотел, нанял убийцу и украл ожерелье La Hirondelle. Как ты мог?!

Он метался по комнате, сжав кулаки, и, казалось, вот-вот набросится на кузена.

— Но как ожерелье попало к мистеру Хоторну? — продолжал допрашивать Тодд. Брендон выступил вперед:

— Я наследник семьи Морне. Феликс замышлял жениться на Синаре, обещая заботиться о ней и Эстелле до конца их жизни. Они, конечно, так и не узнали бы о сокровище. Однако он желал устранить меня, а проще всего добиться этого можно было, упрятав меня в тюрьму, или, еще хуже, отправив на виселицу. Он сообразил, что никому в голову не придет заподозрить его в похищении ожерелья. Меня наверняка казнили бы — леди Фиделия поклялась бы в суде, что колье принадлежит ей, так ведь?

Феликс, смертельно побледнев, кивнул.

— Она нуждалась в деньгах, чтобы оплатить карточные долги, а ты предложил ей помощь, — вмешался Брендон. — Только не знал при этом, что такой второй драгоценности больше в мире нет — колье было сделано ювелирами Людовика XIV, так что его легко может узнать тот, кому известна история этого украшения. Мама все знала… но не говорила нам, так как была уверена, что ожерелье потеряно для нашей семьи навсегда. Феликс застонал; голова свесилась на грудь.

— Неплохой план, очень мило, мистер Сеймур, — заметил Тодд, решительно вытаскивая наручники. — Думаю, вряд ли найдется судья, который согласится вас помиловать. Вы были причиной гибели двоих людей, не считая Жана, которого прикончили собственноручно.

— Троих, — поправил Мерлин. — Вы забываете об убийстве моего кучера после трагедии с отцом. Кучер знал, что я близко не подходил к карете отца.

Тодд, побагровев от ярости, отвязал Феликса и надел на него наручники:

— Мы заберем в Лондон этих птичек. Он подошел к Маггинсу:

— А какую выгоду надеялся получить ты? Маггинс, вяло обмякший в кресле, внезапно встрепенулся:

— Я хотел начать новую жизнь в Америке. — И, презрительно сплюнув на пол у ног Мерлина, добавил: — Не желаю вечно пачкаться в навозе да убирать стойла! Мистер Феликс обещал, что там я буду вести жизнь джентльмена!

Тодд, растянув губы в мрачной улыбке, кивнул:

— Ведите меня в подземную тюрьму, — приказал он вошедшему Бремблу, — и покажите камеру с самой крепкой дверью. Эти двое, — он показал на Маггинса и Феликса, — пусть посидят в темноте и поразмышляют о своих прегрешениях, пока я распоряжусь об их доставке в столицу.

— Еще один вопрос, — остановил его Мерлин. — Кто стрелял в тебя в роще, Феликс?

— Никто, — ответил за Феликса Маггинс. — Другой конюх, тот, кого вы уволили, мистер Мерлин, спрятался в кустах и выпалил в воздух. После того как Феликс поговорил на «смертном одре» со сквайром Генри, он принял какое-то лекарство, чтобы выглядеть мертвым. Тогда-то вы и видели его, мистер Мерлин.

— Они все это время жили в пещере, в миле отсюда, — пояснила Синара. — Я была их узницей. Но, Маггинс, как вы узнали, что мы отправляемся в Лондон, чтобы спасти мистера Хо горна?

— Подслушал ваш разговор и понял, что это не развлекательная поездка, поэтому последовал за вами. И вообще получил приказ разделаться с вами на большой дороге. Ладно, хватит, надоело мне все это!

Он сжал зубы и злобно пнул стул, пока сыщики тащили его к выходу.

Когда негодяев увели, Синара бросилась в объятия Мерлина:

— Я так рада, что все кончилось! Муж прижал ее к себе:

— Все будет по-настоящему кончено, лишь когда мы дадим показания на суде. Тогда мы сможем все начать сначала. Проводить целые дни в постели. Слуги подумают, что мы наслаждаемся заслуженным отдыхом, — прошептал он, нежно покусывая ее щеку.

Они, смеясь, направились к Эстелле, которая до сих пор не могла прийти в себя. Брендон взял мать за одну руку, а Синара — за другую.

— Мама, что ты намереваешься делать?

— Mon Dieu, — покачала головой Эстелла, — все это так странно! При виде этих драгоценностей мне вспомнилось детство… — Голос миссис Хоторн дрогнул; она с трудом сдерживала слезы. — Я снова слышу раскатистый смех отца и щебечущий французский выговор матери. Все вернулось, будто было вчера.

Эстелла задумчиво повертела нить прекрасного жемчуга:

— Любимое ожерелье матушки. Она так часто надевала его.

— Уверен, они были бы рады узнать, что драгоценности Морне снова украшают ту, кому принадлежат по праву, — сказал Мерлин. — Жаль только, что мои дядья растратили большую часть золота.

— Того, что осталось, достаточно, чтобы вернуть Блуотеру былую роскошь, — вмешался Брендон. — Но как ты справишься с этой каменной махиной? Ведь Феликса, хоть он и законный граф, наверняка казнят, и ты снова станешь графом Рейвном.

— Думаю, с помощью моей прелестной жены я вновь сделаю поместье процветающим, и поскольку доход в основном дает земля, постараюсь обновить дома и хозяйственные постройки всех ферм в Блек Рейвне и использовать новые методы для получения более высоких урожаев. Кроме того, возможно, мы сумеем найти новые залежи меди, и я этим осязательно займусь. — Он вздохнул и пристально поглядел в глаза Синары: — Пока Синара рядом со мной, я не смогу потерпеть неудачу. День, когда она стала моей женой, изменил всю мою жизнь, а теперь я свободен и от подозрений; мы будем жить счастливо и осуществим все наши планы.

Эстелла, не вытирая катившихся по щекам слез, обняла дочь и зятя:

— Я так счастлива, что вы любите друг друга, — пробормотала она, всхлипывая. — Такое бремя свалилось с души…

— Ну что ж, мама, остается только найти невесту мне, — весело объявил Брендон. — По всему видно, тебе прекрасно удается роль свахи!

Эстелла шлепнула сына по руке:

— Сначала повзрослей, мой мальчик! Никаких карт, никаких пирушек, никаких…

— Ладно, ладно, — отмахнулся Брендон, — я слышал, в здешней гостинице подают превосходный эль. Не хочешь промочить горло, Мерлин?

— Нет… У меня совсем другое на уме.

Он потянул Синару к двери, бросив на ходу:

— Кстати, Бренд, на заигрывай с рыженькой подавальщицей!

На следующую ночь, когда все наконец успокоились и преступников отправили в Лондон, Синара лежала в объятиях мужа на широкой постели, на которой были зачаты многие поколения Сеймуров. Оба были обнажены; сладостное тепло и радость обладания необычайно сблизили их.

Мерлин, гладя нежную спину жены, потихоньку спросил:

— Значит, ты решительно настроена привести замок в порядок?

— Да, комнату за комнатой. А потом открою деревенскую школу, и моим первым учеником станет Бобби.

— Школу? — удивленно повторил Мерлин. Синара, поудобнее пристроившись на плече мужа, обвела пальчиком твердый подбородок:

— Да… пока ты будешь трудиться над улучшением земель Блек Рейвна, я хочу совершенствовать умы его людей. Каждый должен уметь читать и писать.

— Согласен, — кивнул Мерлин, — но как же мы найдем время для лондонского Сезона, который я тебе обещал? С такими грандиозными планами мы надолго застрянем в Блек Рейвне.

— Надеюсь, наша дочь насладится всеми радостями столицы. Никаких вынужденных браков для нее, и это мое последнее слово.

— Дочь? — радостно воскликнул Мерлин. — Ты беременна?

— Нет, — обольстительно улыбнулась Синара, — но надеюсь, этого ждать недолго, если по ночам мы будем так же заняты, как и днем.

Мерлин приподнялся на локте:

— Ловлю тебя на слове, дорогая, и намереваюсь начать сейчас же.

Эта идея показалась Синаре превосходной, и она, счастливо вздохнув, решительно притянула к себе голову мужа.