Пролог

КИРНАН

Мир Кирнан, казалось, раскололся надвое.

Одна часть стала синей, другая – серой.

С тех пор все вокруг изменилось. Прежняя беззаботная, полная прелести и очарования' жизнь отошла в прошлое. Они отчаянно цеплялись за нее, но она неизбежно уходила. Раскололся не только мир, но и некоторые семьи – например, семья Камерон.

Один надел синее, другой – серое.

Один был ее другом детства еще с тех времен, когда они жили в Виргинии на берегу океана. Кирнан бегала с ним по полям, и им обоим попадало за это. Часто, шаловливо плескаясь в ручье под лучами весеннего солнца, они поверяли друг другу свои детские смешные мечты.

А второй Камерон, брат первого, был ее кумиром. Ребенком она его обожала, повзрослев, влюбилась. А когда мир вокруг изменился, возненавидела – отчаянно и страстно, так же, как прежде любила. Ведь у нее были свои принципы и свои привязанности.

Но она любила его так долго!..

Даже стоя перед алтарем с другим, и давая обет любить и почитать его до самой смерти, она все еще любила того, первого.

Почти так же сильно, как ненавидела.

В тот день, когда они расстались, она сказала, что ненавидит его.

И лишь позднее Кирнан поняла, что самой судьбой ему было назначено снова вернуться в ее жизнь.

Джесс. Джесс Камерон.

Тот, кто в синем.

Все началось поздним осенним вечером 1861 года, когда дул холодный ветер, а горы казались неправдоподобно нежными.

Они появились в чудесных осенних сумерках, словно гигантская волна, которая то и дело вздымалась и падала. Под лучами угасающего солнца движению, казалось, не будет конца. Порой розовый луч света падал на металлическую пряжку ремня или саблю, и тогда они вспыхивали крошечными огоньками. Они все шли и шли – словно огромная змея, извиваясь, выползала на свет, – а потом вновь пряталась в тень. Когда они исчезали, мир и покой ночи, медленно опускавшейся на горы Блу-Ридж, как будто стирали их следы. Казалось, здесь, в Монтемарте, где осень так прекрасна и нежна, а последние лучи солнца, борясь с надвигающейся ночной тьмой, золотят могучие дубы и желто-зеленые поля, они просто не могут существовать.

И тем не менее они существовали.

В следующее мгновение они снова появлялись – множество пеших и множество всадников. Колонна за колонной шли солдаты.

Стоя в саду Монтемарта под сенью вековых дубов, Кирнан Миллер отчетливо их видела. В сгущающихся сумерках невозможно было рассмотреть, какая на них форма, но и без того зрелище, которое они собой являли, внушало Кирнан страх и отчаяние. Она поднесла руку к горлу, словно пытаясь сглотнуть этот страх.

Девушка знала, что конфедераты, взорвав склады с оружием, ушли из ближайшего городка Харперс-Ферри. Они все еще находились поблизости – тоже факт известный, – но их было не так много. Следовательно, орда, что сейчас медленно и неотвратимо приближалась, – это янки.

Вот они подошли ближе, и Кирнан сумела, наконец, рассмотреть их форму. Синяя. Итак, это армия северян, не дезертиры и не партизаны.

То, что солдаты двигались к Монтемарту, могло быть вызвано лишь одной причиной: они хотели сжечь его дотла.

Кирнан стояла неподвижно, и лишь блеск огромных зеленых глаз выдавал сейчас ее напряжение. Ночной ветер шевелил ее золотистые, с медовым отливом волосы. В лучшие времена девушку назвали бы верхом элегантности, ибо ее стройную фигурку обтягивало прелестное ажурное белое платье с серебристо-синей юбкой, низким корсажем и широкими французскими рукавами-буф, точь-в-точь копия картинки из журнала леди Гоуди. Кирнан и сама не знала, для чего продолжает переодеваться по вечерам. Наверное, погружаясь в новый мир, она отчаянно пыталась придерживаться традиций, среди которых выросла.

Между тем янки приближались.

Ей хотелось закричать, куда-нибудь спрятаться, хотелось поделиться этой ужасной новостью с одним из тех галантных щеголей, которых она встречала в своей жизни. Пусть хоть один из них встал бы сейчас рядом, заслонил бы собой, пообещал, что все будет хорошо, что у него она найдет защиту и покровительство.

Бежать некуда и не к кому. Скорее всего к ней самой прибегут из дома испуганные дети, которые наверняка уже тоже заметили солдат. И ей придется что-то объяснять. Вряд ли ей удастся спасти дом – оружие, которым располагали Миллеры, и так уже слишком щедро было использовано против янки. Однако она обязана уберечь тех, кто от нее зависит, в том числе и рабов.

А янки все ближе и ближе…

Теперь Кирнан отчетливо видела, что впереди движется кавалерийская часть, а за ней – пехота. Должно быть, там не меньше сотни солдат.

И вдруг, подъехав совсем близко, янки разделились. Половина продолжила свой путь, а другая направилась к подножию холма, туда, где располагалось поместье Фримонт.

– Кирнан! Янки! Боже всемогущий, это же янки!

Кирнан круто обернулась. На крыльце стояла ее двенадцатилетняя золовка Патрисия, округлив глаза от ужаса и судорожно вцепившись в свою юбку.

Несмотря на обуревавший ее страх, Патрисия Миллер выглядела чрезвычайно мило. Она, как и Кирнан, переоделась к обеду. Белокурые волосы девочки, заплетенные в косу, спускались почти до пояса, а муслиновое платье украшала нежная сирень. Она стояла в дверном проеме, и казалось, будто дом служит ей рамой. Элегантный и изящный старый дом, такой мирный и красивый в сгущающихся сумерках…

Монтемарт располагался на холме у самой окраины Хар-перс-Ферри. Подобно многим другим обитателям здешних мест, Миллеры разбогатели на производстве и продаже оружия, и Монтемарт являлся тому подтверждением. Это был не просто дом плантатора, а величественное поместье – с конюшнями, некогда составлявшими гордость семьи; огородами, где выращивались овощи к столу; садами, поражавшими красотой. Впрочем, полей, урожай с которых мог бы приносить доход, не было. Сам же дом представлял собой настоящий особняк с классическими греческими колоннами, истинное жилище знатного человека и его семьи.

– Кирнан…

– Я знаю, – мягко перебила девочку Кирнан. – Сюда идут янки.

Вздохнув, она расправила плечи, борясь с искушением разрыдаться, затем подхватила подол и заторопилась к дому.

– Патрисия, наверное, они хотят сжечь дом.

– Нет, они не посмеют! Куда мы тогда денемся? Что будем делать? – в отчаянии вскричала Патрисия, и в ее широко распахнутых карих глазах блеснули слезы.

Несмотря на всю свою красоту, напомнила себе Кирнан, Монтемарт – всего лишь дом. Да, конечно, их родной дом, но все же это только строение из кирпича и дерева, скрепленных известкой и оштукатуренных. Лишившись его, они не останутся без крова – она увезет детей в дом своего отца, что находится в глубине прибрежной Виргинии, на полуострове. Туда янки сунуться не посмеют, иначе им придется столкнуться с Джексоном Каменная Стена и генералом Ли.

В то же время Кирнан понимала, почему Патрисия в таком отчаянии. Война только началась, а девочка уже потеряла почти всех родных. И если бы не безрассудное замужество Кирнан – она стала женой старшего брата Патрисии, – даже ее не было бы сейчас рядом.

– Не тревожься, – попыталась успокоить она девочку. – С нами все будет в порядке.

– Черта с два! – услышала она вдруг и, подняв глаза, увидела, что на крыльцо вышел брат-близнец Патрисии Джейкоб Миллер. Кареглазый и светловолосый, как и сестра, он был гораздо выше, держался очень прямо, а сейчас сжимал в руке отцовское ружье. Во взгляде мальчика читалась боль и мудрость, которых и быть еще не должно в глазах столь юного существа.

– Плохи дела, Кирнан. Очень плохи… Надо бы вам с Беатрисией где-нибудь спрятаться. – Голос Джейкоба дрогнул. – Она еще девчонка, а вот если янки увидят тебя!..

– Джейкоб! – прервала Кирнан взволнованный монолог, с трудом скрывая улыбку.

Этот ребенок полон решимости защищать ее честь – даже ценой собственной жизни! Она, конечно, слышала о бесчинствах, творимых наступающей армией северян, но неужели же полсотни мужчин, подчиняющихся командиру, идут сюда только для того, чтобы обесчестить одну беззащитную женщину?

– С нами ничего не случится. Им нужна оружейная фабрика Миллеров. Наверное, хотят отомстить и всего лишь.

– Кирнан…

Она взялась за ствол ружья и направила его в землю.

– Джейкоб Миллер, одному тебе не справиться с ротой янки. В память о твоих родителях и Энтони я сделаю все, чтобы ты вырос и дожил до глубокой старости. Ты понял?

– Но они сожгут дом!

– Что делать…

– И ты им так просто спустишь?

– Нет, Джейкоб. – Кирнан окинула детей невеселым взглядом. – Они надолго запомнят этот вечер! А теперь оба идите в дом. Один пусть сидит в библиотеке и читает, другой сходит к Джейни и узнает насчет ужина. А я встречу их на крыльце. Если нам будет велено убираться отсюда, мы уйдем, но не торопясь и сохраняя достоинство.

Судя по всему, Джейкоб все еще был полон решимости стрелять. «О Господи, близнецы ведь всегда меня слушались! Сделай так, чтобы Джейкоб не стал мне перечить именно сегодня…»

– Джейкоб, прошу тебя!.. Клянусь, я больше не вынесу вида крови. Янки ничего плохого нам не сделают…

– Да все янки только и мечтают о том, как бы причинить зло южанам! – чуть не плача выкрикнул парень.

Он совсем еще ребенок и явно напуган, напомнила себе Кирнан. В то же время не хочет выглядеть трусом. Теперь он единственный мужчина в доме, а значит, должен защищать женщин.

– Ерунда, – возразила Кирнан, но без особой уверенности.

Может, так оно раньше и было, но война не только опустошила земли, но и расколола семьи.

Когда-то здесь, на Юге, считали, что северяне позволят им отделиться и идти своим путем.

Те времена давно прошли.

Когда-то все они считали, что южанам потребуется лишь несколько недель, чтобы расправиться с северянами.

Эти времена тоже минули, и теперь не имело значения, что у южан есть доблестные генералы и бравые солдаты, которые лихо скачут на лошадях и виртуозно владеют саблей. На самом деле все началось в тот далекий день на окраине Харперс-Ферри, когда Джон Браун сделал попытку овладеть арсеналом. Старого фанатика схватили, подвергли пыткам, затем признали виновным в измене и убийстве и приговорили к повешению.

В день своей казни он воскликнул, что земля скоро почернеет от крови…

– Никто ничего тебе не сделает, – повторила Кирнан. – Убери ружье!

– Я его спрячу, – буркнул Джейкоб и направился к дому. «Слава Богу, – подумала Кирнан, – что у него хватает ума не рисковать жизнью ради показной доблести».

– Спасибо, – проговорила она ему вслед и улыбнулась. Янки тем временем все приближались.

– Живо в дом! – скомандовала девушка, стараясь не выдать своего волнения, и в то же время судорожно сжала руки.

На крыльцо вдруг выскочила Джейни, пожилая полная негритянка. В ее чернильно-черных глазах светилась тревога.

– Миз Кирнан! Янки идут!

– Да, Джейни, знаю, – откликнулась девушка, сама удивляясь тому, как спокойно звучит ее голос. – Возвращайся в дом и занимайся ужином.

– Ужин будет готов через минуту, миз Кирнан. Вы что, не слышали, что я сказала? Ян…

– Я тебя отлично поняла, Джейни, – сюда идут янки. А теперь слушайте: в этом доме всегда все вели себя с достоинством, и мы, конечно же, продолжим традицию. Идите внутрь, а я встречу наших… гм-м, визитеров. Вы же займетесь своими делами.

Все трое в изумлении уставились на Кирнан. Но вот Патрисия – благослови ее, Господи! – гордо выпрямилась, повернулась и зашагала к дому. Через минуту за ней последовал Джейкоб.

– Так не годится! – воскликнула Джейни и негодующе фыркнула. – Вы хотите, чтобы я готовила ужин, миз Кирнан, а для чего, спрашивается? Чтобы они его сожгли? Да вам надо сломя голову бежать отсюда, мисси, вот что я скажу! Если янки сюда доберутся, они не только дом сожгут, но и…

– Джейни, со мной ничего не случится. Это ведь не партизаны. Взгляни, как они маршируют! Вряд ли мне грозит…

– Может, насиловать они вас и не будут, – продолжила Джейни, – но ведь вы – единственный взрослый человек из семьи Миллеров, кто остался в живых. Думаете, янки забыли, как стреляет миллеровское оружие? А что, если они упрячут вас в тюрьму где-нибудь на Севере? Говорят, там не очень-то уютно!

– Перестань говорить глупости, Джейни, – отмахнулась Кирнан. – Женщины живут и на Севере, и ничего с ними не случается.

Внезапно ее охватило беспокойство. Полно, а так ли это? Хотелось бы верить… Впрочем, какая разница! Сейчас она по что бы то ни стало должна настоять на своем.

– На вашем месте я бы не обольщалась, миз Кирнан!

Кирнан и Джейни были добрыми друзьями, несмотря на то что негритянка все еще оставалась рабыней. По завещанию Энтони она получила свободу, но предстояло выполнить некоторые формальности, чтобы эта свобода стала реальностью. В сущности, это не играло никакой роли. Кирнан знала, что Джейни ее не бросит – во всяком случае, сейчас, когда они так нуждаются друг в друге.

И все же девушка немного повысила голос и произнесла привычным для нее тоном:

– Джейни, ты слышала, что я сказала? Иди в дом!

Негритянка снова фыркнула, однако послушно направилась к дому.

– Боже всемогущий, дай мне силы! Мои кости слишком одряхлели, чтобы двинуться в какой-нибудь заснеженный северный город за неразумной хозяйкой!

На пороге Джейни остановилась, в последний раз презрительно фыркнула и с вызовом взглянула на Кирнан:

– Не пойму, зачем готовить ужин, если ни одна живая душа его даже не попробует?! Вот возьму и сожгу все в уголья, так и знайте!

И громко хлопнула дверью.

Девушка осталась на крыльце. Ветер развевал ее волосы и шевелил юбку. А враги все приближались…

Они были подобны грозной волне синего океана, беспокойной и неотвратимой. А Кирнан стояла и ждала, молчаливая и неподвижная. Сердце ее отчаянно колотилось, дыхание стало прерывистым, несмотря на все усилия сохранять спокойствие.

Янки идут, чтобы сжечь дом. Помощи ждать неоткуда – они жаждут мести за каждое ружье, произведенное семьей, с которой она породнилась, выйдя замуж.

Девушка сама не понимала, почему не трогается с места. Ей давно следовало бы убежать – ведь она не в состоянии их остановить.

И вдруг поняла, что остается ради своих принципов, ради Виргинии, ради Конфедерации, наконец, ради самой себя и своей души. Она не склонится перед врагом – ни сейчас, ни в будущем. Она не сбежит и встретит врага лицом к лицу.

Кирнан снова взглянула туда, где были янки. Одна из лошадей северян вдруг галопом понеслась вперед и начала взбираться на холм. Сердце девушки отчаянно забилось, но она не двинулась с места.

Через минуту гнедую кобылу прямо перед носом Кирнан осадил лихой кавалерист с грубыми чертами лица. Темные усы и борода не скрывали его усмешки.

– Вы, должно быть, миссис Миллер, мэм?

– Да, – подтвердила девушка.

– А я – капитан Хью Норрис. Вам бы лучше поскорее уйти отсюда. У меня приказ – сжечь дом.

– Чей приказ? – резко спросила Кирнан.

– Как чей? Генерала…

– Ваш генерал не имеет права распоряжаться моим домом!

– Мэм, отныне здесь хозяйничает армия северян. Ведь ваши конфедераты вас бросили! И я выполню приказ, так что вам лучше забрать родных и уйти. Уверяю вас, леди, сейчас здесь запахнет жареным. Думаю, вам не понравится!

Кирнан все так же с вызовом смотрела на кавалериста. Она решила, что не тронется с места, чего бы это ей ни стоило.

– Тогда вы должны дать нам время собраться, сэр.

– Я приступаю к операции через десять минут, миссис Миллер, – радостно объявил Норрис.

Чувствовалось, что возложенная на него миссия доставляет ему несказанное удовольствие.

– Как знаете, сэр. Полагаю, не слишком-то это благородно – сжигать не только дома, но также женщин и детей. Вы должны дать нам время, сэр.

Норрис в ярости уставился на Кирнан. Гнедая кобыла нетерпеливо гарцевала на ступенях. Внезапно, повинуясь команде хозяина, она взвилась на дыбы и опустилась буквально в нескольких сантиметрах от девушки, которой стоило больших усилий не отпрянуть в сторону. Горделиво выставив подбородок, хозяйка дома все так же бесстрашно глядела на Норриса.

– Позвольте заметить, леди, что времена великих побед южан давно прошли. Еще немного, и вы вряд ли осмелитесь так разговаривать с офицером северян! Вы просите, чтобы я дал вам время собраться? Будь по-вашему. Я не стану вас жечь, а просто вышвырну отсюда, и тогда все будет как надо: доблестный янки, рискуя собственной жизнью, спасает от самоубийства фанатичную конфедератку!

– Вряд ли, сэр, – хладнокровно возразила Кирнан. Боже, да она с ума сошла! Ведь помощи ждать неоткуда… Вот если бы сейчас здесь появилась кавалерия южан в полном составе во главе с самим Джебом Стюартом! Или хотя бы один всадник, герой в серой форме…

– Сержант, тащите хворост! – скомандовал Норрис. Повинуясь его приказу, один из всадников тут же спешился и подозвал к себе подчиненных. Мужчины стали поспешно собирать сухие ветки и палки и, обернув сеном, засовывать под крыльцо. Кирнан молча наблюдала за ними, не в силах их остановить. И неожиданно пришла в такую ярость, что ей захотелось наброситься на мужчин с кулаками, выцарапать им глаза, выдрать волосы…

Однако она все так же молча и спокойно стояла на ступеньках, наблюдая за происходящим.

– Проклятие! – вдруг в сердцах выкрикнул Норрис и, пришпорив лошадь, ринулся прочь с крыльца. – Несите факелы! – резко распорядился он.

Кирнан не шевельнулась, даже когда янки зажгли факелы.

– Приготовьтесь поджечь дом!

Не станут же они выполнять этот приказ, пока она стоит на крыльце! Мужчины в синем явно занервничали. Они с тревогой переводили взгляды с девушки на своего командира.

И наконец нехотя двинулись вперед.

– Стойте! – раздался вдруг резкий и властный окрик. К дому приближался всадник.

Он держался, как человек, с детства привыкший сидеть в седле, для которого управлять конем – дело обычное. Он ехал так уверенно, словно знал здесь каждый холм, каждую гору, каждую долину. Да что там – будто знал душу и сердце этих гор!

Из-под копыт серебристо-серого коня летели комья грязи, но всадник мчался вперед, не обращая на это внимания. Расстояние между ним и Норрисом быстро сокращалось.

– Остановитесь, Норрис!

Приказ был отдан тоном, не терпящим возражений, и в душе Кирнан почему-то шевельнулась смутная тревога.

Капитан Хью Норрис ругнулся вполголоса и двинулся навстречу седоку.

Человек этот тоже был в синем.

Синяя, даже темно-синяя, форма кавалериста союзной армии, украшенная золотым галуном. Фуражка, тоже синяя, была низко надвинута на лоб, и на ней красовался высокий плюмаж.

Всадники съехались в нескольких метрах от крыльца, и вновь прибывший, вытащив какую-то бумагу, помахал ею перед носом капитана.

Начался негромкий, но яростный спор. Тем временем мужчины с факелами нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Их взоры были устремлены на Кирнан, и она поняла, что, по крайней мере, некоторые из них так и жаждут насладиться зрелищем пожара.

Даже те, кто не раз смотрел в лицо смерти. Они ждали, ждала и она.

Надо же, пришелец спутал все карты! Он остановил разрушение ее дома и ее мира.

Янки. Мужчина в синем.

Кирнан вдруг осенило, что это не просто янки.

Спорщики наконец разъехались.

– Погасите факелы! – скомандовал вновь прибывший, и по его тону чувствовалось, что он привык отдавать приказы.

Мужчины тут же послушно воткнули факелы в землю.

Всадник, направив к крыльцу свою серебристо-серую лошадь, сдвинул на затылок фуражку, и его стальные глаза встретились с глазами Кирнан.

Леденящий душу ужас охватил девушку. Сердце ее оборвалось и вдруг вновь бешено забилось.

Итак, янки…

Нет, не просто янки, а Джесс Камерон! Тот янки, которого она знала всю жизнь. Тот янки, которого она ненавидела всей душой. Которого когда-то любила. Из-за которого душа и сердце ее пришли сейчас в такое смятение.

Казалось, целый век прошел с тех пор, как она бросила свое сердце к его ногам, а он презрел ее мольбы.

С тех пор, как, облачившись в синюю форму, уехал на Север.

Похоже, он не изменился.

А может быть, изменился? Взор его так же тверд, как и в те далекие годы, но теперь в нем читаются мудрость, усталость и даже жестокость. Вокруг глаз морщины – наверное, они появились недавно. Он был чисто выбрит, и теперь девушка жадно вглядывалась в его чуть заострившийся профиль. Кожа немного огрубела, но лицо все такое же красивое благодаря крутым дугам темных бровей и необычному блеску глаз. А чувственность этому лицу, несомненно, придавал рот – рот, который сейчас, когда Джесс смотрел на нее, был плотно сжат.

– Здравствуй, Кирнан.

Не хотелось признаваться, что они знакомы. Она предпочла бы забыть об этом. И еще забыть тот день, когда они виделись в последний раз. Однако хуже всего было то, что они снова встретились.

Он – как победитель, она – как противник, которого надо уничтожить.

Кирнан не ответила. Он пожал плечами и раздосадованно сверкнул глазами.

– Миссис Миллер, с этой минуты я реквизирую ваш дом. В нем разместится мой штаб, а если понадобится, то и госпиталь. Будьте любезны уведомить об этом ваших домочадцев.

Кирнан до боли сжала зубы.

Она молилась, чтобы герой в сером спас ее дом. И вот герой здесь, и теперь пожар Монтемарту не грозит.

Но спас его мужчина в синем.

Да она скорее будет грызть землю, чем подчинится! Девушка гордо вздернула подбородок.

– Капитан Норрис собирался сжечь дом, капитан Камерон. Боюсь, вам придется поискать другое место для вашего штаба.

Все так же в упор глядя на нее, Джесс спешился и стал подниматься на крыльцо. В метре от хозяйки он остановился, высокий – в нем было шесть футов два дюйма – и широкоплечий. Кавалерийский мундир и накидка сидели на нем так ладно! Он был опасен. Впрочем, Джесс всегда был опасен.

От него исходили невидимые токи, от которых, казалось, вибрирует воздух. Кирнан внезапно стало жарко, словно солнце вдруг обожгло ее своими лучами, хотя на землю уже давно спустился вечер.

В присутствии Джесса она всегда чувствовала напряжение.

Он заговорил. Вполголоса, чтобы не услышали солдаты, которые все еще стояли кольцом вокруг дома и молча наблюдали за этой сценой.

– Я пытаюсь спасти ваш дом и вашу шею, миссис Миллер, – раздраженно произнес Джесс.

– Моей шее ничто не угрожает, капитан Камерон, – отрезала девушка.

– Еще слово, миссис Миллер, и эта угроза возникнет! – гневно пообещал он. – Замолчите, и тогда дом не тронут.

– Вы действительно собираетесь здесь расположиться?

– Да.

– Тогда пусть лучше дом сожгут!

– Ничего иного я и не ожидал, Кирнан. Ты всегда была не в ладах со здравым смыслом. А как насчет юного Джейкоба Миллера и его сестры?

– Джейкобу тоже не понравится, если в его доме поселится предатель-янки вроде вас, капитан Камерон!

– Значит, вы предпочитаете, чтобы дом сожгли?

– Да!

Губы Джесса дрогнули в улыбке, и вдруг он, откинув голову назад, от души расхохотался. Смеялся он так весело, что Кирнан захотелось наброситься на него с кулаками, невзирая на то что на них смотрят. Затем он повернулся и стал спускаться с крыльца.

Девушку охватил страх. Монтемарт, строго говоря, не ее собственность – он принадлежит Джейкобу и Патрисии. Она не имеет права так безрассудно поступать, но и справиться со своей гордостью Кирнан тоже не могла.

– Капитан Камерон! – резко окликнула она Джесса. Он остановился, натянутый как струна.

– Вы… вы будете жечь его прямо сейчас?

Он обернулся, поставил ногу на нижнюю ступеньку и оперся о колено.

– Честно говоря, миссис Миллер, хорошо бы сделать это. Но я вас разочарую – теперь не смогу. Мне стоило огромных трудов убедить генерала отдать дом мне. Чего я только не делал – уговаривал, угрожал, чуть ли не на руках ходил!.. Как вы знаете, Миллеры не слишком популярны среди северян. Сотни и даже тысячи их друзей и родственников погибли благодаря оружию, производимому вашей семьей. Они предпочли бы полностью уничтожить и собственность Миллеров, и их самих.

– Нет ничего проще. Большинство Миллеров уже мертвы – благодаря армии северян.

– Уверяю вас, несколько сот наших людей умерли от рук конфедератов.

– Но они находились на земле Виргинии!

Он пожал плечами, а когда снова заговорил, то выглядел уже не столь самоуверенным.

– Не я начал эту войну, Кирнан.

– Но мы очутились по разные стороны баррикад.

– Ну так сражайся со мной! – Он старался говорить без вызова. – А пока я переезжаю в твой дом со своим штабом. Забирай детей и уезжай к себе. Там ты будешь в безопасности – по крайней мере, какое-то время. Может быть, мне не удастся спасти все, но я постараюсь, чтобы уцелело хотя бы само строение.

– Не стоит делать мне одолжения! – с жаром выкрикнула Кирнан. – И будь я проклята, если сбегу от жалкой горсточки дурно воспитанных янки!

Джесс удивленно изогнул бровь:

– Так ты остаешься?

Девушка вздернула подбородок.

– Скоро сюда придет Джексон Каменная Стена со своими людьми и вышвырнет вас вон! – с угрозой в голосе воскликнула она. – Я с таким же успехом могу подождать их и здесь. А ты проследи, чтобы твои солдаты не слишком бесчинствовали!

– Но вам совершенно незачем оставаться, миссис Миллер.

– Неужели ты прикажешь своим людям выбросить меня и детей на улицу?

– Боже мой, нет конечно! Идет война, я привык посылать людей в бой, но отнюдь не против беззащитных женщин и детей. Как видишь, я полон милосердия!

– Значит, я остаюсь.

– Как хочешь. Но заметь, речь шла только о моих людях.

– Да вы просто образец доблести, капитан Камерон! – с сарказмом бросила девушка.

– Уезжай домой, Кирнан, – мягко попросил ее Джесс. Она ненавидела этот голос, который словно обволакивал ее нежной волной. Голос, который, казалось, приятно щекотал ее внутри и снаружи, вызывая непрошеные воспоминания.

– Мой дом теперь здесь, – возразила она. – И Джексон скоро вернется. Или Ли… Кто-нибудь из генералов-южан скоро будет здесь, и вам не поздоровится!

– Вряд ли, Кирнан, – лаконично промолвил Джесс и пожал плечами. – А впрочем, если хочешь, оставайся. Но дом я все-таки заберу. Я тебя предупредил.

– Предупредили, сэр? Ну а я предупреждаю, что глаз с вас не спущу. Посмотрим; станете ли вы обращаться с нашими ранеными так же заботливо, как со своими!

Его глаза сверкнули яростным огнем. О, Кирнан знала, как задеть Камерона – ведь она знала самого Джесса и его страсть к медицине! Предположение, что он не станет уделять пленникам-южанам должного внимания, для него было равносильно пощечине.

Однако он ничем не выдал своих чувств, только слегка изогнул бровь. И как всегда, его самообладание привело Кирнан в бешенство.

Джесс сделал шаг вперед. Теперь он был так близко, что она ощущала его дыхание. Он не прикасался к ней, но она странным образом ощущала его тело, а также теплоту и чувственность. Он заговорил, понизив голос, что было еще опаснее. И слова его прозвучали как вызов:

– Я считал, миссис Миллер, что вам следовало бы уехать из-за меня. Ведь прежде вы так и поступали! Сам я не возражаю против вашего присутствия. Мне будет даже приятно. А вот вы, помнится, клялись, что ни за что не станете всю жизнь мучиться с янки. Не забыли?

– Я и не собираюсь с тобой мучиться! – поспешно отозвалась Кирнан. – Я буду жить назло тебе и досаждать на каждом шагу. И Юг победит!

– В отдельных сражениях, но отнюдь не в войне, – возразил Джесс, и тут девушка задумалась, о чем он говорит: о гражданской войне или о той борьбе, что давно развернулась между ними обоими?

Камерон в упор смотрел на Кирнан. Ветер шевельнул ее волосы, и внезапно она почувствовала озноб. Ей стоило огромных усилий не задрожать под жгучим взглядом стальных глаз мужчины.

– Конфедераты вернутся! – повторила она как заклинание.

– Вполне может быть, – неожиданно согласился Джесс. Воля ее была парализована этим немигающим взглядом, а саму Кирнан бросало то в жар, то в холод. Такого напряжения она давно не чувствовала. Слишком многое стояло между ними – ненависть, страсть, невидимые токи, что текли от одного к другому, электризуя все вокруг.

– Но пока ваши южане не вернулись, миссис Миллер, – добавил он неторопливо, – нам придется жить под одним кровом.

Он снял фуражку и поклонился Кирнан с насмешливой галантностью, затем повернулся и спустился с крыльца, попутно отдавая распоряжения своим людям.