Кэмероны (№4) - Мой враг, мой любимый

Камерон тщательно уложил медицинскую сумку и распорядился, чтобы санитары при отходе захватили как можно больше медикаментов. Складные койки, перевязочные материалы и хирургические инструменты тотчас погрузили на другую повозку, к задку которой привязали Пегаса. Боевой конь терпеливо ждал команды хозяина.

Джесс легко вскочил в седло, готовый следовать за обозом и таким образом присоединился к общему бегству северян.

А в том, что так оно и есть, сомневаться уже не приходилось. Солдаты в панике покидали поле боя, а вслед им неслись разрывы снарядов.

Впереди Камерон видел кареты, в которых в такой же спешке бежало гражданское население – глупцы, не поленившиеся приехать сюда из Вашингтона, чтобы посмотреть, «как наши доблестные войска зададут жару этим оголтелым южанам».

Оказалось, что «этих оголтелых южан» не так-то легкой одолеть!

Впрочем, Джесс ничего подобного и не ожидал – он слишком хорошо знал тех, кто сражался на стороне Конфедерации.

Увидев перевернутую карету, он в сердцах выругался.

– Держитесь! – крикнул он тем, кто сидел внутри, а сам спрыгнул с Пегаса и поспешил на выручку незадачливым седокам.

Один из них явно нуждался в помощи – некий чересчур патриотичный мужчина, которого придавило сломанным колесом.

– Гордон, скорее! Помоги! – крикнул Джесс.

Даже вдвоем они с трудом извлекли мужчину из-под обломков. И беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что у него сломаны обе ноги, но в этой ситуации Джесс ничем не мог ему помочь. К счастью, патриот потерял сознание, едва они его потащили, а значит, не чувствовал боли.

Нескоро он теперь отважится любоваться сражениями, подумал Джесс, и вспомнил, сколько раненых и умирающих прошли через его руки за этот поистине злосчастный день.

А сколько умерло, прежде чем попасть в госпиталь? Наверное, сотни, а может быть, даже тысячи мертвецов буквально усеяли поле битвы.

Ну что ж, они хотели этой войны.

Пегас вдруг резко остановился. Взглянув вперед, Джесс понял, в чем дело: повозка, к которой он был привязан, тоже встала.

Оказалось, им повстречался еще один транспорт с ранеными. Возница окликнул Джесса:

– Капитан Камерон! Там впереди развернут полевой госпиталь, куда снаряды не долетают. Их доктора убило. Может, взглянете, чем помочь раненым? Похоже, сами они идти не могут.

Джесс кивнул и быстро распорядился:

– Капрал, принесите мою сумку.

Войдя в палатку, он огляделся и пришел в ужас при виде множества испуганных, грязных лиц. Но эти раненые еще хоть как-то сидели или стояли. Более жалкое зрелище представляли собой те, кто без сознания лежал на койках. Поскольку единую форму в войсках северян еще не ввели, одеты Они были кто в синий армейский мундир, а кто – в обычную одежду и от этого казались не армией, а каким-то сбродом.

Камерон подошел к накрытому простыней мужчине.

– Постойте, – окликнул его санитар, – это конфедераты. Наверное, здесь по ошибке. Мы было приняли их за наших, смотрим – на вид кавалеристы, а форма такая пыльная и грязная, что поди разбери, какого она цвета! Может, осмотрите и их тоже? Чего уж теперь…

У Джесса тревожно забилось сердце. Кавалерия южан! Среди них вполне могут оказаться знакомые.

А впрочем, в их кавалерии наверняка служат сотни людей, которых он знать не знает.

Камерон обвел глазами палатку и увидел двух санитаров, которые изо всех сил старались навести хоть какой-то порядок в этом жутком хаосе и облегчить страдания раненых и умирающих.

– В первую очередь покажите мне самых тяжелых – не важно, кто они. Надо помочь им, насколько возможно.

– Неужели вы будете возиться с какими-то южа… – недовольно заворчал солдат, но Джесс грозно оборвал его:

– Вот именно! Я здесь для того, чтобы спасать людям жизнь, а не вести пустопорожнюю болтовню. Понятно?

Солдат тут же смолк. И санитар подвел капитана к койкам с тяжелоранеными. Начав осмотр, он поразился огромному количеству мертвецов, лежавших среди живых. Впрочем, и вся эта палатка – так называемый госпиталь – производила жуткое впечатление. Раненные в голову потеряли зрение; конечности у многих были поражены до такой степени, что единственным спасением, по мнению Джесса, была бы ампутация. К сожалению, он сейчас не располагал временем, чтобы ее осуществить. Пришлось довольствоваться простым наложением швов, чтобы все несчастные могли добраться до Вашингтона.

Обернувшись, Камерон увидел, как второй санитар накрывает простыней труп какого-то южанина. Джесс изо всех сил старался взять себя в руки, но увы… Офицер-кавалерист, лежавший на койке, вполне мог оказаться его братом.

– Он мертв, капитан, – услышал Камерон голос санитара. – Уж поверьте мне – я за сегодняшний день столько их перевидал!..

Не ответив, Джесс медленно подошел к койке. «Господи, сохрани и помилуй! Только бы не Дэниел!..»

Дрожащей рукой он отвернул простыню и невольно вскрикнул.

Здесь и в самом деле лежал убитый.

Но это был не Дэниел. Это был Энтони Миллер.

Конфедераты не без основания считали сражение при Бул-Ран своей победой, ибо союзная армия позорно бежала с поля битвы, как стадо баранов. В сущности, на стороне северян сражались необстрелянные новобранцы.

Впрочем, обе стороны понесли тяжелые потери. Корреспондент «Харперс уикли», с которым Джесс беседовал после бесконечного дежурства, высказал предположение, что северяне оставили на поле брани по меньшей мере пять сотен убитых, а число раненых перевалило за тысячу. К сожалению, в Царившей суматохе трудно было произвести точные подсчеты, и вряд ли такая возможность представится в ближайшем будущем. Примерно полторы тысячи человек числились пропавшими без вести, но определить, кто после тяжелого ранения или контузии в беспамятстве валялся на земле, не в силах произнести своего имени, и кто предпочел дезертировать, убедившись, что война отнюдь не триумфальное шествие, как представлялось им вначале, было задачей практически невыполнимой.

Журналист, правда, считал, что и южанам досталось как следует. По его мнению, примерно четыреста человек были убиты и около полутора тысяч ранены. А вот пропавших без вести среди южан оказалось значительно меньше. Джесс весьма дотошно выспрашивал ушлого молодого человека обо всем – ему, конечно же, хотелось узнать о брате. Сам корреспондент с Дэниелом Камероном не встречался, но слышал от кого-то, что кавалерией южан блестяще командует Джеб Стюарт, и он вполне способен пойти на переговоры.

Джесс решил попробовать. Поскольку вокруг царила невообразимая суматоха, он счел необязательным следовать строгой военно-бюрократической процедуре и не стал запрашивать разрешения старшего по званию на беседу со Стюартом, вражеским офицером. Камерон просто-напросто отправил в зону боевых действий рядового Гиббса с белым флагом и письменным сообщением. Проявив чудеса ловкости, Гиббс сумел-таки добраться до Стюарта.

Их встреча состоялась на вершине холма, расположенного в самом центре левого фланга конфедератов.

Землю зловещим ковром покрывали тела убитых. Деревья были буквально скошены снарядами, а трава от разрывов пожухла и стала серой. Стюарт появился в назначенное время. Он, как обычно, изумительно держался в седле и, похоже, не испытывал ни страха, ни сомнений. Завидев Джесса, он галопом поскакал ему навстречу. К сожалению, Джесс не мог ответить старому товарищу такой же любезностью – к его седлу было приторочено тело Энтони Миллера.

– Рад видеть тебя, Джесс. Черт побери, что здесь творится! – кивнул в знак приветствия Джеб.

– Я тоже рад, – ответил Камерон. – А что с Дэниелом?

– Рота твоего брата в моем подчинении. С ним все в порядке – пока ни одной царапины.

– Слава Богу! – с облегчением вздохнул Джесс.

– У нас мало времени, – напомнил ему Стюарт.

– Знаю. Дело вот в чем – в полевом госпитале я наткнулся на тело старого друга. Думаю, лучше вернуть его отцу для достойного погребения.

Стюарт вопросительно посмотрел на носилки, накрытые простыней. Затем спрыгнул с лошади, подошел и откинул покрывало.

– Боже Иисусе, Джесс, – пробормотал он, оборачиваясь к другу. – Я не смогу доставить его отцу. Эндрю Миллер сражался в армии Джонстона и сегодня в самом начале битвы был убит неподалеку отсюда.

У Джесса захватило дух. Отец и сын погибли в один день! Значит, их тела придется принять детям. От семейства Миллеров остались лишь младшие брат и сестра.

– Ну что же, – негромко сказал Джеб, – придется отвезти их его жене.

– Жене? – удивленно переспросил Джесс.

Стюарт недоуменно взглянул на Камерона:

– А ты не знал? Энтони женился на Кирнан Маккей.

– Нет, – с расстановкой ответил Камерон, – этого я не знал.

Он старался сохранять спокойствие, хотя грудь его словно пронзили тысячи молний. Итак, она все же вышла за него. Не любила, но вышла…

«А ведь я ревную, – удивленно подумал Джесс. – Черт возьми, как можно ревновать к мертвецу?»

Джеб снова взглянул на товарища:

– Хорошо, что ты привез его, Джесс. Я позабочусь, чтобы тело Энтони доставили домой. И передам Кирнан, мол, только благодаря тебе…

Камерон покачал головой:

– Пожалуйста, обо мне ни слова. И передай горячий привет Дэниелу.

Стюарт понимающе кивнул. У него самого тесть служил в союзной армии в звании полковника. Теперь, во время войны, он наверняка продвинется.

– Обязательно передам. – Уж кто-кто, а Джеб Стюарт знал, что значит раскол в семье.

Джесс спешился и отвязал носилки.

– Береги себя, Джеб.

– И ты тоже, Джесс.

Друзья обменялись рукопожатием, вскочили на коней и разъехались в разные стороны.

Никогда еще Камерон не испытывал такой тяжести на сердце. Итак, он возвратил не тело старого товарища – он вернул жене тело мужа.

Вернул Кирнан.

Глава 14

Неделей позже Кирнан словно в каком-то оцепенении застыла на железнодорожной станции Харперс-Ферри. С ног до головы закутанная в черное. Она вдова?! Ей все еще не верилось, что Энтони погиб.

Известие об этом ей привез Дэниел, специально приехав в дом Маккеев.

Кирнан от шока никак не могла понять, что же случилось. С тех пор как Энтони, обвенчавшись с ней, уехал, она страшилась его возвращения. Ведь им придется спать в одной постели, а страсти к Миллеру девушка не испытывала.

И вот теперь все изменилось…

У сэра Маккея между тем были свои печали: Дэниел привез известие о гибели Эндрю Миллера, лучшего друга и делового партнера Джона. Теперь этого славного джентльмена не стало.

– Не надо было ему идти на войну, – сокрушался Джон. – Возраст уже не тот…

Впрочем, Кирнан не слышала отца, с головой погрузившись в свои думы.

Стояла жара, и следовало поскорее предать тела земле. Хорошо хоть Дэниел любезно взялся проследить, чтобы гробы сделали из самого лучшего красного дерева.

На следующий день в доме Маккеев появился адвокат Миллеров и прояснил Джону положение дел.

Тот, в свою очередь, попытался ознакомить со сложившейся ситуацией Кирнан.

Теперь, когда и Эндрю, и Энтони погибли, наследниками Монтемарта стали юный Джейкоб Миллер и его сестра Патрисия. Энтони, как истинный джентльмен, прежде чем отправиться на войну, внес изменения в свое завещание, согласно которому Кирнан причиталась солидная сумма в золоте и доля в оружейном бизнесе. Значит, она стала деловым партнером собственного отца.

И как единственный взрослый человек по фамилии Миллер, она также становилась опекуншей детей.

Все это Джон подробно изложил дочери, однако взгляд у нее по-прежнему оставался отсутствующим.

– Кирнан, ты понимаешь, о чем я? Ты должна позаботиться о Джейкобе и Патрисии, сохранить Монтемарт для них. Теперь жизнь этих детей в твоих руках…

Она по-прежнему молчала. Отец вздохнул.

– Конечно, их можно перевезти сюда, но, на мой взгляд, это слишком жестоко. Мало того, что крошки потеряли отца и старшего брата, так мы еще и вырвем их из родной почвы! Впрочем, если ты боишься, что не справишься…

– Нет! – вдруг воскликнула Кирнан.

Во всем происшедшем она винила только себя. Не любила Энтони – и все же вышла за него замуж. Не хотела спать с ним в одной постели – и вот теперь он мертв.

Самое малое, что можно сделать, чтобы загладить свою вину, – это позаботиться о его сестре и брате. Детей она знает давно и любит их. Да и хозяйство Миллеров содержится в образцовом порядке и хорошо ей знакомо.

Жаль только, что Монтемарт так далеко от родного дома… И все же на следующее утро Кирнан облачилась в траур и собралась в скорбное путешествие. Ей предстояло отвезти останки Миллеров в их родное имение. Джон вызвался сопровождать дочь, но она отказалась. Она отлично справится сама, тем более что на станции в Харперс-Ферри ее будут встречать Томас и Лейси Донахью, которым уже послали телеграмму. Они же привезут детей. Словом, беспокоиться не о чем.

И вот Кирнан снова очутилась в Харперс-Ферри.

Стоя на перроне и оглядываясь, девушка пришла к выводу, что здесь многое изменилось, и изменилось к худшему. Город словно вымер: улицы какие-то тихие и пустынные. Только шум ветра да шелест листвы со всех сторон.

И тут до нее донесся цокот копыт, показалась карета Томаса Донахью.

– Кирнан!

Как всегда, громадный и добродушный, он стиснул ее в объятиях.

Девушка тоже с радостью обняла Томаса и тут же с тревогой спросила:

– Что здесь случилось? Почему я ничего не узнаю?

– Дома я тебе все расскажу. – Он подхватил багаж Кирнан и повел ее к карете.

Станционный смотритель взялся доставить усопших в ближайшую англиканскую церковь. Погребение должно было состояться завтра утром.

Томас хлестнул лошадей, и они тронулись. На пороге дома их уже ждала Лейси. Порывисто обняв гостью, она печально улыбнулась и закудахтала как наседка:

– Я хотела привезти детей к нам, но решила повременить. Выпей чаю, а уж потом Томас доставит тебя в Монтемарт. С Детьми все в порядке, не беспокойся. За ними присматривает Джейни – вот уж поистине золотое сердце! В общем, все хорошо, если, конечно, можно так выразиться, принимая во внимание, что бедняжка Энтони и его отец… Ну да что говорить! Мы все очень беспокоились о тебе, Кирнан. О Господи' – Глаза Лейси наполнились слезами. – Как же я рада, что ты приехала!

Она снова обняла девушку и заторопилась на кухню готовить чай, оставив Кирнан в обществе Томаса.

Та сразу же приступила к расспросам:

– Объясните же мне, наконец, что произошло в Харперс-Ферри? Просто пустыня какая-то!

Донахью задумчиво пососал трубку, глядя на пламя в камине.

– Да, ты права, у нас тут не совсем ладно. – Он пожал плечами, как бы извиняясь, словно сам был тому причиной. – Дай-ка вспомнить – за отделение проголосовали, кажется, в апреле… Ну да, в апреле. Так быстро все меняется, что всего не упомнишь! Оказалось, в городе есть и южане, и янки. На телеграфе, например, работал парень с Юга, а на оружейном складе – северяне. Перед тем как оставить город, они уничтожили все, что смогли. А восемнадцатого в город вошли войска конфедератов. Один местный житель, ирландец Донован, пытался защитить свой дом, так конфедераты чуть ли не линчевали его за симпатию к янки.

Донахью вздохнул.

– Поверь, Кирнан, это так тяжело – видеть, что население буквально раскололось: одни выступают за новые порядки, другие судорожно держатся за привычное! Ох и натерпелись же мы, когда здесь появились конфедераты, хотя они, надо сказать, очень милые ребята – молодые, горячие, отважные… И почти все поголовно виргинцы! Нам просто повезло: я слышал, что они гораздо терпимее, чем солдаты из западных штатов. Если бы в Харперс-Ферри хозяйничали они, Донован наверняка уже болтался бы на собственных дверях. В общем, наш тихий городок поистине оказался между молотом и наковальней!

Томас остановился, чтобы перевести дух, и продолжил:

– Ну а дальше было вот что. Южане находились тут в течение нескольких месяцев – Джеб Стюарт формировал кавалерийский корпус. С ним был твой приятель, как его?.. Ах да, Дэниел Камерон. Само собой, красавец и отважный вояка, да и все они такие, виргинцы; только понимаешь, Кирнан, нам-то от этого не легче! Повсюду с важным видом расхаживали боевые отряды, но потом, правда, их понемногу вытеснили, и в город вошел полковник Джексон. Отличный парень, доложу я тебе! Нынче он уже генерал – его продвинули за храбрость, проявленную при Бул-Ран. Знаешь, наверное, что его называют Джексон Каменная Стена? Ну вот, когда он появился в Харперс-Ферри, казалось, дела пошли на лад. Но только казалось… На город легло какое-то позорное пятно. Все вдруг стали шпионами, во всяком случае, всех в этом подозревают. А поскольку город наводнили солдаты – а все они, как ты догадываешься, мужчины, – то женщины… м-м-м… нестрогой морали нашли себе занятие по вкусу.

– Мне показалось, город словно вымер, – с грустью заметила Кирнан.

– Ну не совсем. Кое-кто остался, но, конечно, не столько, сколько было раньше. А как же иначе? Дела-то плохи! Каждый день только и слышишь: «Янки!» А однажды у нас тут случилась буря с градом – да-да, только представь себе! Так что ты думаешь? Все эти доблестные вояки решили, что на город напал враг, и решили дать ему отпор. Вернулись, промокнув до нитки, замерзшие, в изорванной форме… В общем, и смех и грех! Оборудование на оружейных заводах разобрали и отправили в Фейетвилл, в Южную Каролину. Завод Миллеров постигла та же участь – правда, за него хотя бы заплатили. Спасибо, их адвокат вовремя вмешался, так что за дело, что мы начали в прошлом году с твоим отцом и покойными Миллерами, можно не беспокоиться… Ну ладно, об этом позднее.

Томас умолк. Видимо, нелегко ему вспоминать такое. И все же Кирнан хотелось разузнать подробности, и, выждав некоторое время, она рискнула спросить:

– А что же дальше?

– Дальше? Дай сообразить… Джексона отозвали, вместо него назначили генерала Джо Джонстона. И четырнадцатого июня конфедераты стали взрывать все подряд. Сперва взлетели на воздух железнодорожный мост и здание арсенала, а сами войска отошли в долину. В конце месяца появились солдаты из Миссисипи и Мэриленда и доконали то, что еще оставалось от моста. Ну, а четвертого июля произошла уже настоящая стычка, причем янки утверждают, что победили они, а конфедераты числят выигрыш за собой. Началось с того, что северяне стали стрелять по городу с Мэрилендских высот и убили мирного жителя. Потом все пошло еще хуже. Генерал северян Паттерсон начал преследовать отряд Джо Джонстона, а тот заманил его аж в Бул-Ран, где янки столкнулись с Борегаром. Паттерсону пришлось спешно ретироваться назад, в Харперс-Ферри. И вот что я тебе скажу, Кирнан: не знаю, каковы янки на поле боя, но в мародерстве им нет равных! Они буквально разграбили наш бедный городок. Хватали все, что плохо лежит. Говорят, эти негодяи умудрились унести даже могильную плиту с методистского кладбища!

Донахью на секунду прервался, а потом, шумно вздохнув, изрек:

– Слава Богу, они все-таки убрались отсюда. Правда, на Мэрилендских высотах еще осталась парочка снайперов да в городе время от времени появляются конфедераты – отвечают на их выстрелы. Но в целом город… как бы это сказать? словно раненый боец. И порой мне кажется, что рана эта смертельная…

Кирнан встала и, подойдя к Томасу, прижалась к нему щекой.

– Мне очень жаль, Томас. Я вам весьма сочувствую. Он с отсутствующим взглядом похлопал девушку по руке:

– Тебе куда тяжелей, Кирнан. Вчера – невеста, сегодня – вдова. Энтони был прекрасным человеком!

– Да, – только и отозвалась девушка.

– А вот и чай! – возвестила Лейси, с шумом входя в гостиную. Похоже, она была смущена. – Не очень-то роскошная у меня сегодня еда: все, что удалось найти, не обессудь. Непременно отведай цыпленка, Кирнан! Проклятые янки растащили почти всех городских кур, но, к счастью, Джейни сегодня утром передала с Томасом цыпленка из своих запасов к твоему приезду. Просила передать, что очень этому рада.

Еще бы, подумала Кирнан, вспомнив, что по завещанию Энтони Джейни получила свободу, но следовало закрепить это на бумаге. Очевидно, своим приветом негритянка решила напомнить о себе. Ну что же, пусть не беспокоится – Кирнан завершит все, что не успел сделать Энтони. И снова мурашки побежали у нее по спине. Сколько всяких дел ей еще предстоит!..

Во-первых, Монтемарт, прекрасное имение в горах. Энтони очень любил свой дом, такой же древний, как Камерон-холл. Это изящное и вместе с тем солидное здание, построенное почти сто лет тому назад, теперь принадлежало Джейкобу – Джейкобу, двенадцатилетнему мальчику.

Что ж, она позаботится о том, чтобы Монтемарт перешел к Джейкобу в целости и сохранности.

И Патрисия, сестренка Джейкоба, тоже потребует внимания. Девочка в таком возрасте, что ей нужна опека, а поскольку матери у нее давно нет, а теперь нет и отца, и старшего брата, все ляжет на плечи Кирнан. А завод? Знаменитые оружейные заводы Миллера? Придется еще и в бизнес вникать…

Кирнан вдруг почувствовала смертельную усталость. Полно, а по силам ли ноша? Сможет ли она управляться с таким несметным количеством дел?

И тут же мысленно себя одернула: «Не просто смогу, а обязана! Обязана хотя бы в память о прекрасном человеке, за которого вышла замуж без любви!»

– Кирнан, дорогая! – раздался ласковый голос хозяйки – Как ты себя чувствуешь? О Господи, о чем я? Я все время забываю, что бедняжка Энтони еще не предан земле…

– Не тревожьтесь, Лейси. Со мной все хорошо, – как Можно спокойнее произнесла Кирнан и улыбнулась.

Все трое уселись за стол. Кирнан изо всех сил нахваливала блюда, поскольку понимала, какие усилия затратила Лейси, чтобы приготовить ужин, и все же почти ни к чему не притронулась.

«Как разительно изменился Харперс-Ферри с тех пор, как я была здесь в последний раз», – подумала Кирнан. Когда сюда вторгся Джон Браун, в нем насчитывалось несколько тысяч жителей. Город процветал! А сейчас?

Тишина вокруг была просто гнетущей. Даже сумерки казались какими-то зловещими. Дома стояли мрачные и темные – нигде не светилось ни одного окна. Уличные фонари тоже не горели.

Должно быть, Томас Донахью догадался, о чем она думает, потому что тут же пояснил:

– Свет зажигать нельзя – янки могут начать стрельбу. Вот и сидим в темноте.

– Понятно, – с грустью пробормотала Кирнан.

Хозяин наклонился к гостье:

– Тебе придется быть очень осторожной, Кирнан.

– А в чем дело? – удивленно спросила она.

– Видишь ли, заводы Миллера продолжают снабжать южан оружием. Эндрю удалось вывести основное производство из города в долину. И хотя сейчас ни Эндрю, ни Энтони нет в живых, их завод по-прежнему производит оружие для конфедератов. Вполне возможно, что янки об этом знают и в любую минуту могут появиться…

Томас сделал паузу, и Кирнан закончила:

– …в Монтемарте, да?

– Вот именно, – печально подтвердил он.

– Но ведь это называется посягательством на чужую собственность! – с негодованием воскликнула девушка.

Донахью с горечью улыбнулся:

– Не забывай, дорогая, что кругом война. На собственность посягают сплошь и рядом. Я не говорю, что с Монтемартом и с тобой непременно случится что-нибудь ужасное, я только прошу тебя соблюдать осторожность и быть готовой ко всему.

Сердце Кирнан оборвалось.

Она не хочет жить здесь, в этом почти вымершем городе! Она хочет вернуться домой, к отцу, и переждать войну в родной прибрежной Виргинии. Узнать, что случилось с Дэниелом…

И еще. Ей ужасно не хотелось себе признаваться, но она была не прочь получить хоть какие-то вести от Джесса.

И все же она вышла замуж за Энтони, и теперь ее место здесь.

– Я справлюсь, – гордо выпрямившись, произнесла Кирнан.

Томас многозначительно взглянул на девушку, и она поняла, что он догадывается о ее чувствах.

Отодвинув стул, хозяин встал.

– Пожалуй, нам пора ехать в Монтемарт.

Поцеловав Лейси, Кирнан заверила подругу, что скоро они снова увидятся, и направилась к карете.

До Монтемарта было недалеко, всего минут двадцать езды. Но в тот вечер дорога показалась Кирнан уж слишком короткой. В окнах горел свет – снайперы, засевшие на Мэрилендских высотах, сюда бы не добрались.

Взяв Кирнан за руку, Томас повел ее к дому. «Интересно, – подумала девушка, – как отнесутся дети к моему приезду?» На мгновение у нее тревожно сжалось сердце, в горле застрял какой-то комок. В их глазах она – вдова их старшего брата. Если бы они знали! Незачем было выходить за него замуж. Вот и сейчас они посмотрят ей в глаза и обо всем догадаются, начнут презирать за этот обман.

Она невольно замедлила шаг, не сводя глаз с величественно фасада.

– В чем дело, Кирнан? – забеспокоился провожатый.

Пришлось идти вперед, несмотря на дрожь в коленях. Господи, пронеси! Сейчас она встретится с детьми. А ведь дети так проницательны! Они могут догадаться даже о том, что она любит янки – человека, которого их брат вызвал на дуэль, человека, который ранил их дорогого Энтони. А может быть, они поймут, что и сама дуэль состоялась из-за нее.

«Ну, как можно быть такой трусихой?» – мысленно упрекнула себя Кирнан и ускорила шаг.

Неожиданно дверь распахнулась, и кто-то стремительная бросился в ее объятия.

Патрисия Миллер, худенькая двенадцатилетняя сестренка Энтони ткнулась ей в живот. Кирнан обняла ее за плечи, пытаясь успокоить девочку.

– Ты приехала! Какая радость! Джейкоб говорил, что ты не захочешь жить с нами, потому что недолго была женой Энтони… А я все равно тебя ждала!

Патрисия, наконец, оторвалась от девушки и подняла на не полные слез глаза.

– Знала, что ты приедешь… Энтони тебя очень люби И я тоже тебя люблю! Ты ведь останешься здесь? Ты нас не бросишь?

Кирнан смотрела в глаза Патрисии и чувствовала, как все тревоги отступили.

Ребенок, давно лишившийся матери, в один день потерявший отца и старшего брата, совсем еще несмышленыш, в одну секунду вернул Кирнан то, что, как ей казалось, она навсегда утратила. Еще минуту назад девушка чувствовала себя одинокой и потерянной, а теперь стало ясно, что она кому-то нужна! Чувство одиночества и боли отступило.

– Ну конечно, останусь!

– Ты ведь теперь моя сестра, да? – не унималась Патрисия.

– Да, теперь я твоя сестра. И мы будем жить все вместе – ты, Джейкоб и я.

А вот и он. Джейкоб не желал так открыто выражать свои чувства, и Кирнан решила его не торопить.

– Привет, Джейкоб, – бросила она, глядя в его карие глаза, полные печали.

– Привет, Кирнан, – сдержанно ответил мальчик.

Его сдержанное приветствие с лихвой окупилось радостным порывом Джейни, тоже вышедшей на крыльцо.

– О миз Кирнан! Рада видеть вас дома! – И негритянка судорожно обняла новую хозяйку.

Дома…

Но ведь это не ее дом!

Нет, теперь ее.

И она здесь останется.

Наутро Кирнан сидела в церкви между Джейкобом и Патрисией и слушала молитву священника по усопшим Эндрю и Энтони Миллерам.

Он упомянул о безутешной вдове, и она вдруг поняла, что хотя и не любила Энтони так, как он того заслуживал, смерть отняла у нее старого доброго друга. Она больше никогда не услышит его смех, не заглянет в его честные карие глаза. При этой мысли ее собственные глаза увлажнились, а сердце пронизало чувство невосполнимой утраты и боли. Энтони мертв, а мертвые не возвращаются.

Священник продолжал свою речь. Он упомянул о доблести и отваге тех, кто, не задумываясь, отдал свою жизнь за Дело Юга. Миллеров в округе любили, и преподобный отец говорил искренне, от души. Говорил о том, что со смертью оборвалась не только жизнь Энтони, но и его молодость, красота, мечты. Закрыв глаза, Кирнан вспомнила их последнюю встречу. Энтони тогда был взволнован, нежен, лучился счастьем и, как заметил священник, прекрасен своей молодостью, отвагой и доблестью. А теперь все в прошлом. От молодого человека осталось лишь искалеченное тело, которое будет гнить на кладбище.

Неизвестно, что послужило причиной – то ли осознание его смерти, то ли глубинная уверенность в том, что в стране начались страшные, кровавые события, – только Кирнан вдруг почувствовала, как оцепенение, владевшее ею уже несколько дней, вдруг оставило ее, и слезы хлынули рекой.

Тела Миллеров поместили на красивый черный катафалк, и печальный вороной мерин потащил его к могиле. За ним в карете следовали чета Донахью, Кирнан, Джейкоб и Патрисия. Там, на вершине холма, на старом кладбище, где покоились предки Миллеров, Энтони и отцу предстояло обрести покой.

«И в прах обратишься…»

Здесь, у могилы, Джейкоб вдруг судорожно вцепился в руку Кирнан.

Флаг Конфедерации, которым был обернут гроб Эндрю сняли и передали Патрисии. Другой флаг – тот, что покрывал гроб Энтони, – взяла вдова. Нагнувшись, и та и другая бросили в могилу цветущие летние розы.

«Скоро и эти цветы станут прахом, – подумала Кирнан, – как и те, кто лежит под ними».

Похороны окончились.

Теперь им предстояли поминки в Монтемарте. Стол был весьма скудным, впрочем, и народу собралось совсем немного.

Война уже успела сорвать с насиженных мест большинства жителей Харперс-Ферри и окрестностей. И все же Кирнан решила сделать Джейни замечание. Не годится сажать гостей за такой убогий стол.

Джейни покорно все выслушала и подняла на хозяйку огромные печальные глаза:

– Поверьте, миз Кирнан, я сделала все, что могла!

– Надо было обратиться за помощью ко мне, Джейни.

Негритянка молчала, не смея произнести ни слова.

– В чем дело, Джейни? – решила-таки выяснить девушка.

– Понимаете, миз Кирнан, Монтемарт – это вам не плантация вроде вашего дома на берегу. У нас тут чего только нет – сад, куры, корова, несколько поросят. А ведь чтобы со всем этим управиться, нужны еще двое слуг в доме и не меньше десятка для работы на конюшне и в саду.