Глава 1

16 октября 1859 года

Около полуночи

Харперс-Ферри, штат Виргиния

– Я слышала выстрел!

Кирнан взвилась в постели. Над ней со свечой в руке склонилась Лейси Донахью. Ее седые волосы покрывал ночной чепец.

Еще не отойдя от сна, девушка силилась понять, что происходит.

– Выстрел? А кто стрелял?

– Не знаю! – трагическим шепотом произнесла Лейси.

– Но когда? И где?

– Не знаю, но я слышала выстрел! – упрямо твердила женщина.

– Вам, наверное, показалось, – попыталась успокоить ее Кирнан.

Только тут до нее дошло, что Лейси просто не с кем поговорить, вот она и пришла. Кирнан поняла это, когда пухлая хозяйка опустилась в изножье ее кровати.

– На улицах творится что-то невообразимое. Я проснулась и услышала шум. Там полно людей! – с испугом проговорила Донахью.

– Ну а как же иначе? Для того и существуют улицы… – резонно возразила девушка, но Лейси нетерпеливо перебила ее:

– Нет-нет, дорогая, это совсем не те люди, о которых ты подумала! Эти бегут куда-то с ружьями… Хотя подожди-ка – не бегут, а крадутся. О Кирнан, ну как ты не понимаешь? Они явно от кого-то прячутся!

Девушка выбралась из постели и поспешила к окну. Откинув фестончатую занавеску, она выглянула наружу. Слева вдали виднелись Потомак и железная дорога, уходящая в Мэриленд. Немного ближе располагались здания оружейной фабрики. Светила полная луна, и улица была ярко освещена.

– Я никого не вижу, – сказала Кирнан.

– Отойди от окна! – в испуге вскричала Лейси. – Вдруг тебя заметят?

Пряча улыбку, Кирнан сделала шаг назад, не отводя взгляда от окна. Какая чудесная ночь! Как красивы горы и долины, особенно та, где соединяют свои воды реки Шенандоа и Потомак! Девушка вспомнила старинную легенду о том, как юная индианка Шенандоа влюбилась в храброго Потомака. Они любили друг друга глубоко и сильно, но были вынуждены расстаться. Шенандоа так долго плакала, что из ее слез возникла река.

Дом Кирнан находился далеко отсюда, на полуострове в прибрежной полосе Виргинии. Он стоял на реке Джемс, вблизи первых поселений Джемстауна. Виргиния – большой штат, и чтобы приехать сюда, в Харперс-Ферри, девушке пришлось проделать немалый путь. Впрочем, эти несколько дней, которые заняло путешествие, остались в ее памяти как восхитительное времяпрепровождение. Она любила свой край, любила низины, тянущиеся от Джемса и Уильямсберга до Ричмонда и Фредериксберга, и то место, где Виргиния граничила со штатом Мэриленд, и ту точку, откуда виднелся Вашингтон, округ Колумбия. Кирнан любила полуостров, на котором жила. Но когда луна, вот как сейчас, заливала своим таинственным светом Харперс-Ферри, вдалеке угадывались очертания гор Блу-Ридж и шумела река, девушке казалось, что на земле нет места более прекрасного.

И более мирного.

Лейси просто нервничает, подумала Кирнан. Ее муж Томас вместе с отцом Кирнан, а также обоими Миллерами – Эндрю и его сыном Энтони – уехали на юг, чтобы найти подходящее место для строительства второй фабрики. Поскольку федеральный арсенал располагался в Харперс-Ферри, Эндрю Миллер хотел сохранить здесь основное производство и одновременно нащупать новые пути для расширения дела. Причем как можно дальше от всевидящего ока федеральной администрации.

Политическая ситуация в стране в то время была сложной. Южане считали, что избрание Авраама Линкольна президентом приведет к войне. Повсюду начались волнения. Если и в самом деле дойдет до войны, федеральное правительство наверняка обратит внимание на Харперс-Ферри из-за расположенного там оружейного завода.

Кирнан весьма живо интересовалась политикой. Напрасно, конечно, ибо тетушка Фиона как-то сказала, что такое поведение не пристало леди и Кирнан когда-нибудь поплатится за свой неуместный интерес. Да и отец частенько ругал дочь – в основном потому, что так поступала тетушка Фиона.

Кирнан была единственным ребенком. Они очень дружили с отцом и почти не разлучались, если не считать нескольких лет, которые девочка провела в школе леди Эллен. Она разделяла образ мыслей отца и считала, что он совершенно справедливо отзывался о непредсказуемом поведении виргинцев во время беседы со своим другом Эндрю Миллером.

– Южная Каролина громче всех кричит о правах штатов, – как-то за обедом заметил отец, обращаясь к Эндрю. – Но ведь большинство отцов-основателей были виргинцами! Вашингтон, Джефферсон, Мэдисон, Монро – все они виргинцы. Патрик Генри – тоже. Виргиния – душа и сердце этой страны! Как может какой-нибудь штат мечтать об отделении?

– Если Линкольна изберут президентом, – возразил Эндрю, – Южная Каролина наверняка отделится. А как только она выйдет из Союза, ее сестры – хлопковые, табачные и рабовладельческие штаты – не замедлят последовать примеру. Попомни мои слова!

Кирнан недоумевала: неужели это действительно случится, или сегодняшние волнения лишь временное явление? Главная беда исходила с Дикого Запада. Аболиционисты, движимые жаждой крови, двигались к Миссури, Небраске и Канзасу – «кровоточащему Канзасу», как они его называли. Собственно говоря, война на Западе уже шла. Сторонники рабства и аболиционисты яростно противостояли друг другу. Между ними постоянно вспыхивали столкновения, иногда кончавшиеся убийствами, но до открытых сражений дело пока не доходило. Рабовладельцы, в свою очередь, тоже не дремали. Каждый старался заполучить на свою сторону вновь образованные штаты.

Вокруг творились ужасные вещи, по сравнению с которыми зверства, приписываемые индейцам, казались детскими играми. Фактически уже воевали рабовладельцы и те, кто хотел видеть Небраску свободным штатом. Города подвергались нападениям. Беззащитные женщины, дети и даже мужчины гибли сотнями и тысячами. Среди аболиционистов гремело одно имя – Джон Браун. Слухи о нем докатились и до Виргинии. Рассказывали, что он приводил своих сторонников в Миссури, вышвыривал из домов безоружных людей и расправлялся с ними прямо на глазах у их семей. И утверждал, что творит возмездие.

На самом деле, по мнению Кирнан, это было самое настоящее убийство, жестокое и кровавое. Хорошо, что о подобных зверствах не слышно в Виргинии, и даже здесь, среди гор, в западных графствах. Девушка была убеждена, что всякого, кто убивает ни в чем не повинных людей где-нибудь в Канзасе или Миссури, следует примерно наказать.

Однако проблемы были не только на Западе. Некая дама по имени Гарриет Бичер-Стоу написала книгу под названием «Хижина дяди Тома», в которой рабовладельцы представали как самые жестокие люди, когда-либо существовавшие на земле.

Но ведь не все они такие, хотелось крикнуть Кирнан в лицо газетчикам! Большинство тех, кого она знала, были людьми хорошими, старавшимися создать своим рабам приличные условия существования и следившими за тем, чтобы те получали должное религиозное воспитание. Конечно, среди них встречались и жестокие люди, но не было никого похожего на Саймона Легре!

Многие южане вообще не имели рабов. Собственно говоря, корни проблемы лежали в экономике. Юг, как известно, край хлопка, и на плантациях приходилось работать рабам. Однако это вовсе не означало, что все в восторге от подобного положения дел. Джефферсон, например, создавая свою «Декларацию независимости», предполагал, что все люди будут свободными, в том числе и рабы, хотя сам при этом оставался рабовладельцем. Однако государственные мужи сумели убедить его, что такая декларация никогда не будет принята конгрессом, поскольку в настоящее время Юг не может обойтись без рабов – опять-таки по экономическим соображениям.

Кирнан понимала, что дело вовсе не в том, хороший или плохой человек владеет рабами. Проблема заключалась в свободе. Она, например, представить не могла, что кто-нибудь вдруг стал бы владеть ею. Ее отец был превосходным человеком и прекрасным хозяином – добрым и чутким. Но вместе с тем он был закоренелым виргинцем, чей отец, дед и прадед издревле имели рабов. Взгляд дочери на рабство отличался от взглядов ее отца, его соседей и деловых партнеров.

Кирнан не были известны мысли Лейси Донахью на сей счет, но ни Лейси, ни ее муж Томас рабов не имели. У них вообще, если на то пошло, не было слуг, которые бы постоянно жили в доме. По утрам к миссис Донахью приходила молоденькая горничная-ирландка, а у Томаса, который был адвокатом, имелись клерк и помощник. Они каждое утро появлялись в его кабинете, расположенном на первом этаже трехэтажного дома, стоявшего на главной улице Харперс-Ферри.

По вечерам же женщины оставались в доме одни, вот почему непонятное ночное передвижение людей по улице так разволновало Лейси. Душечка по натуре, она, не имея детей, была безраздельно предана мужу. Насколько знала Кирнан, до сих пор Лейси и Томас никогда не расставались, однако на сей раз ему все-таки пришлось уехать: предполагалось, что новая оружейная фабрика станет совместной собственностью Томаса, Эндрю Миллера и отца Кирнан.

Кирнан знала, что ее отец и Эндрю Миллер мечтают и о другом союзе – браке между нею и Энтони. Молодой человек нравился ей, очень нравился. Высокий и худощавый, с золотистыми волосами и глубокими темными глазами… Безупречные манеры джентльмена делали Энтони просто очаровательным. Он был безраздельно предан своему отцу и Виргинии. А еще веселый и остроумный Энтони прекрасно танцевал и никогда не отказывался отправиться с Кирнан на пикник или с другом – объезжать лошадей.

Может быть, она даже любила Энтони. У них было много общего, с ним девушка чувствовала себя легко и свободно. И все же по причинам, не до конца понятным даже ей самой, она тянула, не решаясь выйти за него замуж. Не то чтобы ей не нравилось флиртовать с Энтони, или танцевать с ним, или просто находиться в его обществе, нет…

Просто в представлении Кирнан любовь означала нечто совсем иное – всепоглощающее чувство, от которого вся она трепетала бы. Ей казалось, что при взгляде на любимого она должна испытывать неземной восторг, а если он окажется рядом, ее будет бросать то в жар, то в холод.

Девушка пыталась гнать от себя эти недостойные мысли, но они все равно владели ее сердцем и душой.

Любовь – это то, что она некогда чувствовала к Джессу Камерону.

Но ведь это было так давно, тут же одергивала себя Кирнан. Когда она была маленькой девочкой, ей казалось, что на свете нет никого лучше Джесса. Ни один мужчина не держался в седле так уверенно, как он, никто не умел так метко стрелять или так галантно поддразнивать свою маленькую подружку…

Джесс был десятью годами старше Кирнан. Она еще играла в куклы, а он уже учился в Уэст-Пойнте. На каникулы он приезжал домой в форме. Более восхитительного зрелища девочка в жизни не видела. Да разве только форма! Джесс всегда действовал на нее магически. С Кирнан он был неизменно приветлив, а в его сверкающих голубых глазах со стальным отливом светились добродушие и нежность.

– Доброе утро, мисс Маккей, – чуть хрипловато обращался он к ней, растягивая слова на виргинский манер. – Клянусь Богом, вы с каждым днем все хорошеете!

Конечно, он шутил, ведь у него отбоя не было от красавиц Юга… да и Севера тоже.

Впрочем, Джесс не так уж часто ее поддразнивал, поскольку виделись они нечасто. Он оставил Уэст-Пойнт, решив посвятить себя медицине, и теперь пропадал в Вашингтоне. Кирнан же в основном проводила время с отцом и Энтони Миллером.

Она старалась убедить себя, что ее чувства к Джессу Камерону – детская влюбленность и ничего больше. Их семьи много лет дружили, брат Джесса, Дэниел, был лучшим другом Кирнан. Как-то он обмолвился, что Джесс часто посмеивается над ее проказами и называет не иначе как капризным чертенком. А еще Джесс говорил, что для мужчин безопаснее держаться от Кирнан подальше.

Разумеется, она никогда не была капризным чертенком – тут брат Дэниела явно преувеличивал, – просто старалась не давать никому спуску и не оставлять безнаказанной ни одной злой шутки и ни одного розыгрыша. Однажды, еще в школе, Тристан Томби попытался привлечь к себе внимание Кирнан весьма оригинальным способом – опустив ее косичку в чернильницу. Ну и отыгралась же она! Начала напропалую флиртовать, дразнить, улыбаться – словом, старалась задеть самые чувствительные струны мальчишеского сердца. А все для того, чтобы претворить в жизнь свой коварный план – привязать чернильницу к его подтяжкам, да так, чтобы измазать чернилами и самого Тристана, и всю его одежду. Джесс как раз проезжал мимо школы, когда несчастный мальчишка, залитый чернилами с ног до головы, появился на пороге.

Удержаться от смеха при виде такого зрелища было невозможно. Правда, отсмеявшись, Джесс тотчас подозвал Кирнан и настоял на том, чтобы отвезти ее домой. По дороге он заявил:

– Мисс Маккей, вы просто несносный бесенок! Остается только пожалеть парня, который влюбится в вас в следующий раз…

Он не просто привез ее домой, но, невзирая на протесты девочки, рассказал о происшествии ее отцу. Ей, конечно, здорово досталось, а Джесс лишь посмеивался. На прощание он взял Кирнан за подбородок, и его неправдоподобно синие глаза сверкнули адским огнем, когда он склонился к ней.

– Берегитесь, мисс Маккей! Вы еще слишком молоды, чтобы так отчаянно флиртовать. В один прекрасный день вы нарветесь на того, кто захочет вам ответить…

– Какой-нибудь галантный виргинский джентльмен вроде вас? – сладчайшим голосом осведомилась девочка. – Полно! Не захотите же вы разбить сердце леди, совсем еще ребенку!

– Но ведь вас не всегда будут окружать галантные южане, – возразил Джесс и, взъерошив волосы Кирнан, отбыл восвояси.

Она же пришла в неописуемую ярость. Но даже тогда не переставала грезить о нем по ночам, вспоминая его синие глаза со стальным отливом и глубокий, чуть хрипловатый голос.

Впрочем, Джесс поддразнивал ее лишь время от времени. Однажды Кирнан решила искупаться в местном ручье. По дороге ей встретилась крошка Сисси Уэйд, рабыня папаши Эвана Тернера, и Кирнан, повинуясь внезапному порыву, уговорила девочку составить ей компанию. Когда они вернулись, юная мисс была поражена, увидев, с какой яростью набросился Эван Тернер на свою худющую, испуганную маленькую рабыню. Она попыталась объяснить, что та ни в чем не виновата, но Тернер, не обращая внимания на слова Кирнан, задал Сисси знатную трепку, а зачинщицу предупредил, что такая же участь постигнет и ее, если она не уберется с глаз долой. Его не остановит даже то, что она – дочь богатого джентльмена. Бедные фермеры не могут позволять своим рабам слоняться без дела, когда на учете каждая пара рук.

Разумеется, Кирнан и не подумала убираться. Глядя, как хозяин избивает Сисси, она вдруг поняла, почему отец называет таких, как Тернер, белой швалью. Услышав, как девочка истошно закричала, юная леди бросилась за помощью.

Она мчалась домой, не разбирая дороги, и чуть не попала под копыта гнедого коня Камеронов, на котором Джесс возвращался с прогулки. Он тут же спешился и едва успел подхватить Кирнан.

– Вот так встреча! Куда ты спешишь на этот раз? Очередная проказа?

Кирнан даже не обратила внимания на его тон – не до того было. В глазах ее стояли слезы. Камерон схватил девочку за плечи и слегка встряхнул. И тут ее словно прорвало:

– Я позвала Сисси купаться… Мы поплавали в ручье всего какой-нибудь час, а когда вернулись, папаша Тернер накинулся на нее с тростью как бешеный… Джесс, он убьет ее!

Камерон отпустил плечи Кирнан. В глазах его застыла тоска.

– Кирнан, Сисси принадлежит Тернеру. По закону он вправе ее бить.

– А если убьет?

– Надо было думать об этом раньше, когда ты приглашала Сисси купаться.

– Я просто хотела порадовать ее! Она трудится от зари до зари… У нее всегда такой усталый вид. Я не хотела причинить ей вред, видит Бог, не хотела! Проклятый Тернер! Так и выцарапала бы ему глаза…

– Подрастите немного, мисс Маккей, и можете попытаться, – насмешливо произнес Джесс и, посерьезнев, добавил: – Ну ладно, Кирнан, успокойся. Иди домой. Я попытаюсь что-нибудь сделать.

Но она не послушалась, а последовала за Камероном, прячась в кустах. Прибыв на место события, защитник спешился, подошел к Тернеру и вырвал трость у него из рук. Тот в ярости обернулся. В то время Джессу еще не было двадцати, но он был уже на голову выше рабовладельца и гораздо шире в плечах. Фермер не собирался с ним драться, однако все же решил поставить на место:

– Не вмешивайся, парень! Хоть ты и сынок богача Камерона, но прав на мою девчонку у тебя нет…

– Ты забьешь ребенка до смерти, Тернер! – воскликнул Джесс.

– Она принадлежит мне! Тебе известно, что она пыталась удрать?

– Ты прекрасно знаешь, что это не так! – сердито возразил Камерон.

Тернер понизил голос, и дальнейшего разговора Кирнан уже не слышала.

В конце концов, молодой человек вытащил из кармана деньги, и Сисси, которая все это время молча наблюдала за происходящим, изредка всхлипывая, неожиданно очутилась на крупе его коня.

Джесс выкупил ее у Тернера. Через неделю Камероны купили всю семью – мать Сисси, отца-доходягу, изнуренного работой, и младенца-брата.

Возможно, именно тогда Кирнан впервые осознала, что Джесс ее бесит.

Впоследствии ей не раз довелось испытать те же чувства. Еще бы – Джесс постоянно обращался с ней, как с ребенком!

Когда отец объявил Кирнан, что вскоре состоится ее первый бал, она и думать не думала о Джессе, поскольку молодой человек стал теперь военным и наверняка находился либо в Вашингтоне, либо на Западе, сражаясь с индейцами. Вечер удался на славу. Кирнан затянули в невероятно тугой корсет, поверх которого водрузили, наверное, миллион нижних юбок. Впервые в жизни отец позволил ей надеть модное взрослое платье, оставлявшее открытой ее еще не вполне развитую грудь. Волосы Кирнан, завитые парикмахером, были собраны в элегантную прическу на затылке. Она чувствовала себя взрослой и к тому же красавицей. Более того, она, чуть волнуясь, уже чувствовала себя женщиной и наслаждалась жизнью, танцуя, раздавая улыбки и флиртуя напропалую. Молодые люди толпами вились вокруг нее, и это было восхитительно! Конечно, Кирнан не собиралась разбивать сердца – ей просто доставлял удовольствие этот необременительный флирт, позволявший ощущать власть над местными парнями.

Однако так продолжалось лишь до тех пор, пока Кирнан не увидела Джесса. Он стоял, прислонившись к двери, взгляд и улыбка говорили о том, что все происходящее чрезвычайно его забавляет. Видимо, он давно уже глаз с нее не спускал.

И вдруг он пригласил ее на танец. Не успев опомниться, Кирнан очутилась – в его объятиях, хотя обещала тур другому.

– А вы стали настоящей красоткой, мисс Маккей! Впрочем, ничего другого я и не ожидал, – принялся уверять ее Джесс, однако глаза его при этом сверкали весельем.

Все так же улыбаясь, он наклонился и скользнул по ее руке поцелуем. Кирнан покраснела. Как ей хотелось наброситься на него с кулаками! Впрочем, от поцелуя у нее сладко защемило в груди и гулко забилось сердце.

– Итак, кого вы покорили на этот раз? – поинтересовался он.

– Весь мир, Джесс Камерон, – сладко пропела Кирнан.

Он рассмеялся и отпустил ее, а она как бы невзначай наступила ему на ногу своей изящной ножкой в новой кожаной туфельке.

Джесс может убираться к черту! Она переросла Джесса Камерона, переросла свое детское увлечение, снова и снова повторяла про себя Кирнан той октябрьской ночью в Харперс-Ферри. Отныне она к нему совершенно равнодушна. Она выросла, у нее свои принципы, и теперь никто, даже Джесс, не посмеет назвать ее капризным чертенком.

Камерон может быть вежливым и забавным. Он может быть даже очаровательным – когда захочет, думала Кирнан. Он никогда не скрывает своих принципов, всегда высказывается начистоту, и ему плевать на общепринятое мнение, если оно не совпадает с его собственным. Он не способен сгибаться или идти на компромисс, мысленно добавила Кирнан. Если она выйдет замуж за Джесса, он ни за что не станет прислушиваться к ее советам, как это делает Энтони.

Да и играть с Камероном так, как с Энтони, у нее не получится. Джесс потребует все или ничего – если вообще чего-то потребует.

Энтони куда более воспитанный молодой человек.

Да Джесс просто ничто по сравнению с Энтони!

И все же Кирнан не могла забыть восторга, который охватывал ее просто оттого, что Джесс был рядом, дикого, неземного восторга, от которого мурашки бежали по спине. К Энтони она не испытывала ничего подобного, но в этом не было его вины. Просто она больше не ребенок и теперь чувствует иначе…

– Кирнан, ты только посмотри! Опять кто-то прошел! – воскликнула Лейси, оторвав девушку от размышлений.

Она очнулась и выглянула в окно, но к тому времени прохожий уже скрылся из виду.

– Извините, Лейси, но я опять ничего не видела.

– Но ты даже не пыталась разглядеть! – с мягким упреком произнесла Донахью.

– Ну хорошо, теперь я буду смотреть во все глаза, обещаю, – покаянным тоном сказала Кирнан.

Через несколько минут до них донесся гудок ночного поезда. Значит, сейчас примерно половина первого.

– Все в порядке. Полночный поезд прошел как обычно, – спокойно произнесла Кирнан.

Однако Лейси не так-то легко было успокоить.

– Говорю тебе, там, внизу, что-то творится!

Внезапно Кирнан охватил леденящий душу страх. Она по-прежнему ничего не могла разглядеть на темной улице, но каким-то внутренним чутьем осознала, что женщина права.

Девушка снова выглянула в окно. На этот раз ей удалось рассмотреть, что кто-то, крадучись, движется вдоль темного дома. Она вздрогнула и в ужасе отпрянула. Да, Лейси права – внизу что-то происходит.

Но ведь их это не касается, напомнила себе Кирнан. В доме Донахью они в безопасности.

Девушка снова перевела взгляд на свою приятельницу.

– Скажите, Лейси, в доме есть оружие?

Та изумленно покачала головой, и Кирнан подавила в себе искушение рассмеяться. Они остались одни потому, что мужчины поехали подыскивать место для нового оружейного завода, и как назло в доме нет ни одного завалящего ружьишка!

– О, Кирнан! Ты считаешь, что нам угрожает опасность?

– Разумеется, нет, – как можно спокойнее возразила девушка. – Может быть, эти люди внизу расходятся с какого-нибудь собрания. А может, это ночной патруль или еще что-нибудь в том же роде…

– Но почему они прячутся? А выстрел? Ты забыла – я ведь слышала выстрел!

Кирнан пожала плечами. Ей хотелось бы успокоить Лейси, но теперь она и сама не сомневалась, что внизу творится что-то непонятное. Люди, которых она видела в окно, и в самом деле вели себя очень подозрительно.

– Думаю, нам ничего не грозит, – повторила девушка. Действительно, с чего бы? В конце концов это большой город, а то, что они одни в доме, ничего не значит. Вряд ли сюда залезут воры: Лейси и Томас, конечно, живут в достатке, но они не богаты, и в доме нет ничего особо ценного.

Однако эти люди, что двигались сейчас по улицам Харперс-Ферри, явно не грабители. Наверняка дело совсем в другом.

– Почему бы нам не спуститься вниз и не выпить по бокалу хереса? – предложила она.

– Но снизу мы ничего не увидим, – возразила Лейси. Кирнан улыбнулась:

– Можно принести херес наверх. Как вам такой план?

План женщине понравился. Они зажгли свечу на прикроватном столике и отправились вниз, в приемную Томаса за вином.

«Мы сейчас похожи на привидения», – подумала девушка. Белая ночная рубашка Кирнан, отороченная кружевом, развевалась при ходьбе, как парус, а бледно-голубое одеяние Лейси в темноте так и светилось. Харперс-Ферри славился историями о призраках. Поговаривали, что по ночам в доме старого Харпера кто-то движется на фоне окна. Некоторые утверждали, что это покойная миссис Харпер, которая, не зная устали, разыскивает золото, припрятанное мужем. Кое-кто считал, что по улицам Харперс-Ферри все еще бродит Джордж Вашингтон. Когда-то он хотел построить здесь оружейный склад и до сих пор скитается в поисках подходящего места.

Ну и конечно, индейцы. Шенандоа и Потомак все еще льют слезы.

Вернувшись в спальню, Кирнан наполнила бокалы хересом. Женщины расселись в креслах по сторонам окна и, потягивая вино, время от времени выглядывали на улицу. Лейси, казалось, успокоилась. То ли она решила, что опасность миновала, то ли наслаждалась неожиданным пиршеством.

Кирнан же приходила все в большее волнение. На улице действительно наблюдалось какое-то движение, в основном у арсенала и пожарной вышки. А ночь между тем подходила к концу. Вглядываясь в небо, далекие горы и поблескивавшую внизу реку, девушка надеялась, что скоро первые солнечные лучи рассеют ночную тьму.

Лейси с воодушевлением рассказывала Кирнан о замечательном вечере, где она недавно присутствовала, удивляясь тому, как быстро поезд довез ее до Вашингтона. Девушка глотнула хересу и уже начала было расслабляться, как вдруг услышала громкий стук в дверь.

Они с хозяйкой одновременно подскочили в креслах и уставились друг на друга.

– Что делать? – с тревогой вскричала Лейси.

– Не обращайте внимания, – твердо ответила Кирнан.

– А вдруг кто-то идет нам на помощь?

– А вдруг это злоумышленники?

Наступило молчание. Женщины смотрели друг на друга широко открытыми глазами, не решаясь двинуться с места.

Снизу послышался звон стекла – очевидно, разбили окно в кабинете Томаса. Лейси взвизгнула, Кирнан подавила крик. Ни к чему обнаруживать себя раньше времени.

– Лейси, надо что-то делать! Господи, ну почему у вас нет оружия?

– Право, не знаю. Нам и в голову не приходило, что оно может понадобиться, – смущенно пролепетала миссис Донахью, судорожно стискивая руки.

Что толку набрасываться на бедняжку Лейси, одернула себя Кирнан. Это не поможет…

Снизу послышались шаги – кто-то поднимался по ступенькам.

Кирнан обвела паническим взглядом комнату и вдруг заметила в углу зонтик. Она машинально схватила его, прекрасно понимая, что вряд ли сумеет им воспользоваться. Но не сидеть же сложа руки! Она никому не позволит обидеть душечку Лейси. Если надо, она будет драться!

Чем – зонтиком?!

Шаги теперь слышались из холла, оттуда, где располагалась спальня Лейси.

– Прячьтесь! – прошептала Кирнан своей пожилой подруге.

– Куда? – так же шепотом спросила Лейси.

И в самом деле, спрятаться негде. Комната была очень уютной – во всем чувствовался прекрасный вкус хозяйки, – но из мебели здесь стояли только пара кресел, кровать, гардероб и ночной столик.

– Полезайте под кровать! – скомандовала Кирнан, не сразу сообразив, что Лейси вряд ли втиснет туда свои пухлые формы.

– Спрячься лучше ты, Кирнан Маккей, – отозвалась женщина.

Голос ее звучал уверенно, но девушка видела, как бешено бьется жилка на шее Лейси.

– Я вас не брошу… – начала она, но тут спор разрешился сам собой, ибо дверь спальни резко распахнулась.

На пороге стояли двое мужчин, и оба были вооружены. Один нацелил свой «кольт» прямо в грудь Лейси, а второй, высокий бородатый негр, направил ружье на Кирнан.

Сердце девушки отчаянно колотилось, но она, стараясь сохранять достоинство, гордо выпрямилась.

– Кто вы такие и по какому праву вламываетесь в чужой дом, пугая беззащитных женщин? – с негодованием воскликнула Кирнан, удивляясь, что вообще может говорить.

Ладони ее вмиг повлажнели. Такого страха она в жизни не испытывала.

– Мы солдаты свободы, мисс, – ответил белый мужчина, тот, что был ниже ростом. – А вы – Кирнан Маккей, дочь Джона Маккея, рабовладельца.

– Да, я Кирнан Маккей, – хладнокровно подтвердила девушка. – А вы…

– Мы – воины революции. Она началась только что, сегодня ночью. Скоро восстанет вся страна!

Кирнан судорожно сглотнула. Только тут до нее дошло, что мужчина говорит о восстании рабов.

Кирнан знала, что подобное уже происходило в Южной Америке и странах Карибского бассейна. Рабы восставали против своих хозяев, и месть их была ужасной. Людей резали прямо в постелях, не щадя ни стариков, ни детей.

Но она даже представить не могла, что нечто подобное случится здесь. И уж во всяком случае, не в доме Лейси, муж которой, Томас, всегда выступал против владения живым человеком.

– Вы не имеете права вламываться в частный дом! – выкрикнула Кирнан. – Знаем мы вашу революцию. Режете всех подряд!

– Мы не причиним никакого вреда миссис Донахью, – сказал белый, и это еще больше напугало девушку.

Он знает их обеих! Знает, что это дом Лейси, и ему откуда-то стало известно, что Кирнан гостит здесь. Кто бы ни были эти люди, их вылазка явно спланирована заранее.

– А вот мисс Маккей придется пойти с нами.

– Ни за что, – отрезала та.

Лейси своим пухлым телом заслонила девушку от незнакомцев.

– Не смейте ее трогать, негодяи! Не знаю, что вы задумали, но эта девушка…

– С ней не случится ничего дурного, мэм, – заверил ее высокий негр. – Мы действуем под руководством Джона Брауна, а Джона Брауна направляет сам Господь, Началась война, и мисс Маккей пойдет с нами – в качестве пленницы.

Джон Браун.

Кирнан бросило в жар. Она слышала это имя. Джон Браун беспощадно и фанатично уничтожал людей, утверждая, что действует согласно Божьей воле. Девушке хотелось презрительно фыркнуть, но она была слишком напугана. Неужели Джон Браун воюет даже с женщинами и детьми?

– Мы не причиним вам вреда, – повторил белый, обращаясь к Кирнан. – Если вы пойдете с нами добровольно…

Она бы, пожалуй, согласилась, раз так. Но где гарантия, что ничего не случится, если она пойдет с ними?

Девушка задумчиво покачала головой:

– Я не могу идти с вами. Вы же видите – я не одета.

– И в самом деле! – вмешалась Лейси. – Не поведете же вы девушку по улице в таком виде?

Обе старались выиграть время, но какой смысл? Если мужчины нападут на нее, решила Кирнан, она просто так не сдастся. В руке девушка все еще сжимала зонтик, но что такое зонтик против «кольта» и ружья?

– Мисс Маккей, делайте, что вам говорят. Если вы и дальше будете упираться, я свяжу вас, как рождественскую индейку, а Кейн, – коротышка мотнул головой в сторону высокого темнокожего напарника, – перекинет вас через плечо и унесет.

«Ну уж нет», – решила Кирнан. Если они ее свяжут, она не сможет убежать.

– Хорошо, я сейчас, – поспешно проговорила она.

– Стойте! – закричала Лейси. – Раз вы уводите Кирнан, вам придется забрать и меня.

– Но вы нам не нужны, миссис Донахью, – возразил негр, тот самый, которого звали Кейн.

– Лейси, прошу вас, останьтесь, – с нажимом произнесла девушка. Она надеялась, что подруга поймет ее скрытый намек.

– Но Кирнан!..

– Лейси, прошу вас.

Женщина упрямо прикусила губу и отошла. «Как она великолепно держится, – подумала Кирнан. – Гораздо лучше, чем я сама».

– Мисс Маккей…

Кейн вежливо посторонился, чтобы дать Кирнан пройти. Не глядя на него, она двинулась к двери. «Ну и видик у меня», – подумала девушка. На ней была лишь белая ночная рубашка, а в руке – зонтик. Она даже обуться не успела.

– Отлично! – сквозь зубы проговорила она, обходя мужчин и спускаясь по лестнице.

Если ей удастся выскочить на улицу первой, то, возможно, удастся и убежать. Вряд ли они знают город лучше, чем она, – все его улицы и переулки, а главное, потайные тропинки, по которым можно выбраться в горы.

Кирнан шагала быстро, но опередить мужчин ей все же не удалось.

Вот и прихожая. В слабом свете наступающего дня Кирнан разглядела у камина кочергу. «Это вам не зонтик, – мелькнула у нее мысль. – Только вряд ли кочергой остановишь пулю», – тут же добавила она про себя.

Кирнан торопливо направилась к кабинету. У двери валялись осколки разбитого стекла. Девушка остановилась.

– Поскольку мне даже не разрешили обуться, джентльмены, я была бы вам очень признательна, если бы вы убрали стекла, прежде чем мы двинемся дальше.

– Что?! – угрожающе подступил к ней коротышка.

– Я могу поранить ноги, – спокойно пояснила Кирнан. – Если захваченная вами пленница будет истекать кровью, вряд ли это произведет благоприятное впечатление на ваших последователей.

– Она права, – нехотя произнес Кейн.

Его напарник пожал плечами.

– Проклятие! Ну ладно, будь по-твоему…

Мужчины принялись собирать осколки. Удостоверившись, что они с головой ушли в работу, Кирнан со всех ног бросилась к задней двери.

Вслед ей донеслись проклятия. Достигнув двери, девушка обнаружила, что та закрыта на задвижку. Теперь настала очередь Кирнан ругаться. Второпях ободрав себе руки, она наконец отодвинула щеколду и выскочила наружу.

На мгновение девушка задержалась на крыльце, прикидывая, что делать дальше. Она находилась в самом центре города, повсюду только холмы и высокие здания. Прямо над ней возвышалась католическая церковь, а уходящая вверх тропинка вела к скале Джефферсона и кладбищу. Кирнан хорошо знала этот район, знала и то, что тропинка сейчас укрыта листвой, а значит, почти не видна.

У нее был выбор. Во-первых, можно обежать вокруг дома, и тогда она окажется на улице.

Во-вторых, можно попытаться добраться до тропинки и вскарабкаться на холм, где листва и густые деревья надежно укроют ее от глаз преследователей.

Между тем их шаги раздались совсем рядом.

Кирнан отшвырнула зонтик и помчалась по двору, острыми камешками больно раня свои босые ноги. И все же она без труда отыскала тропинку и начала карабкаться наверх, надеясь, что листва скроет ее от преследователей. Она хваталась за кусты, спотыкалась и падала, но снова вскакивала и упрямо стремилась вперед.

– Она сбежала! – крикнул один из мужчин.

– Стой, стрелять буду! – раздался голос второго.

Пустая угроза! Кирнан почему-то была уверена, что они не посмеют пустить в ход оружие – наверняка им приказали доставить ее живой. И она продолжила свой путь.

Тут в утреннюю прохладу ворвался вдруг негромкий возглас.

Какой-то человек взбирался на холм вслед за нею.

– Кирнан! – окликнули ее с улицы.

Девушка явственно различила цокот копыт. Там определенно какой-то всадник, и это он зовет ее чуть хрипловатым глубоким голосом.

Однако преследователи были уже совсем близко.

– Убью суку! – донесся до Кирнан голос коротышки.

Она тотчас судорожно рванулась вверх, чуть не потеряв сознание от страха и напряжения.

– Беги, Кирнан, беги!

Она не нуждалась в подобном совете. Только бы невидимый всадник спешился и догнал тех, кто ее преследует!

Дыхание Кирнан стало прерывистым, сердце гулко колотилось – казалось, оно вот-вот выскочит из груди. Похоже, ей удалось уйти. Если она взберется на холм, там уже рукой подать до церкви. Может быть, она сумеет разбудить отца Костелло, а может, он уже встал и молится. Может быть, в церкви ей посчастливится найти защиту…

Кирнан взобралась наверх и вдруг почувствовала, что ее ночная рубашка зацепилась за ветку. Чертыхнувшись, она остановилась, чтобы высвободиться.

Чьи-то сильные руки схватили ее за плечи и резко швырнули на землю. Кирнан вскрикнула. И отчаянно замолотила руками и ногами, стараясь стряхнуть с себя коротышку, который навис над ней, злорадно усмехаясь. Когда она снова попыталась закричать, он зажал ей рот рукой. Кирнан, изловчившись, укусила его, и тогда мужчина занес кулак. «Еще мгновение, – подумала девушка, – и этот кулак обрушится мне прямо в лицо…»

Но… Словно в тумане Кирнан увидела, как чья-то рука, затянутая в кожаную перчатку, схватила коротышку за запястье, да так, что у того глаза на лоб полезли. Значит, незнакомый всадник все же пришел ей на помощь!

Воспользовавшись замешательством противника, Кирнан высвободилась и тут же услышала глухие удары – по-видимому, мужчины сцепились всерьез.

Она отшатнулась, чтобы они ее ненароком не задели, и вдруг отчаянно закричала, почувствовав, как земля уходит у нее из-под ног. Пытаясь удержать равновесие, она тем не менее продолжала скользить по склону вниз. Прямо на острые камни!

– Кирнан!

Она подняла глаза и увидела своего спасителя, высокого и стройного, затянутого в военную форму.

Отшвырнув от себя коротышку, молодой человек прыгнул чуть ли не на девушку, и теперь они вдвоем покатились вниз.

Он придавил ее к земле всей своей тяжестью. Скольжение замедлилось, и вот уже их обоих отбросило влево. Несколько кувырков – и они очутились во дворе дома Донахью.

Отчаянно кашляя и чувствуя головокружение, Кирнан попыталась подняться на ноги. Глянув вниз, она вдруг увидела знакомые синие глаза со стальным отливом.

– Джесс! – изумленно выдохнула она. – Джесс Камерон! Он насмешливо улыбнулся и произнес в своей обычной протяжной манере:

– Здравствуйте, мисс Маккей! Давненько мы с вами не виделись… Впрочем, никогда заранее и не скажешь, когда наткнешься на тебя, а, Кирнан?

Глава 2

– Когда наткнешься на меня? – машинально повторила Кирнан.

Казалось невероятным, что перед ней действительно Джесс. Она так и застыла на нем в своей некогда белой, а теперь рваной и грязной кружевной рубашке. Руками она упиралась Джессу в грудь, а ее волосы беспорядочно разметались по его синему кавалерийскому мундиру.

– О Боже, неужели это ты, Джесс?

– Собственной персоной, – насмешливо подтвердил он.

Кирнан шутливо стукнула его по широкой груди.

– И как всегда дразнишь!

Он обвил руками ее талию и чуть отстранил. Ей бы следовало встать самой, сгорая от стыда, подумала Кирнан, а не дожидаться, пока он скинет ее с себя, как упавшую ветку. Поднявшись на ноги, Джесс протянул руку и помог ей встать.

– Кирнан…

– Что ты здесь делаешь? – строгим голосом перебила она. – Как ты тут оказался?

– Приехал ночным поездом, – объяснил он. – Мы пили виски с моим приятелем-генералом, и он распорядился, чтобы я был наготове. Сегодня ночью в городе могут появиться раненые.

– Но что происходит?

– Кирнан, сейчас не время для объяснений. Мне надо найти человека, с которым я только что дрался.

– Джесс, он знает, кто я такая и что я гощу у Лейси Донахью!

– Понятно.

– Но что…

– Возвращайся в дом.

Джесс поднял свою фуражку и стряхнул с нее пыль.

– А что, если он опять придет? Учти, их было двое! Камерон вытащил из кобуры шестизарядный «кольт» и

подал девушке.

– Обращаться умеешь?

Она кивнула. Джесс ухмыльнулся и слегка коснулся ее щеки.

– Наверное, он уже далеко. Иди в дом, Кирнан, и никуда не выходи, пока я не вернусь. Поняла?

Она медленно кивнула, чувствуя, как приятно защемило у нее в груди.

Итак, Джесс Камерон снова появился в ее жизни, как раз в тот момент, когда она больше всего в нем нуждалась. Он бы наверняка одолел коротышку, если бы не бросился ей на помощь.

Коротко кивнув, Джесс исчез в листве. Его темная форма тут же растворилась среди деревьев, озаренных слабыми лучами рассветного солнца. По шелесту листьев девушка поняла, что Камерон опять взбирается на холм. Впрочем, коротышка наверняка удрал. Даже если он не полез на скалу Джефферсона, туда, где стояла статуя знаменитого законодателя и где земля была каменистой и неровной, вокруг имелось множество других тропинок, и любой, пусть и незнакомый с местностью, за это время сумел бы их разыскать.

Кирнан затопила волна благодарности. Джесс… Он оказался как раз вовремя. Может, он и уступает манерами Энтони, но ведь, чтобы спасти чью-то жизнь, манеры вовсе не обязательны.

Она повернулась и заторопилась к дому. Лейси ждала ее на пороге.

– Кирнан? Ну слава Богу! Что произошло? И что за человек был с тобой во дворе? Я уже хотела было броситься на него со скалкой, а потом увидела, как вы мирно беседуете, и поняла, что ты его знаешь… Извини, Кирнан, но тебе не следовало так себя вести с мужчиной, пусть и со знакомым, – добавила миссис Донахью, окончательно смутившись от волнения. – А впрочем, какая разница? Главное, что ты цела и невредима! Но ты ведь знаешь этого мужчину, правда, дорогая?

– Да. Ох, Лейси, в городе и впрямь что-то затевается! А что касается мужчины, то вы тоже его знаете – это Джесс. Джесс Камерон. Когда-то он был вашим соседом.

– А что он здесь делает?

– Приехал ночным поездом. Среди пассажиров вдруг поползли тревожные слухи… Впрочем, он ничего толком не объяснил. Сюда его прислал какой-то генерал. Скоро здесь будут войска.

– Но почему именно его? – недоуменно спросила Лейси и тут же вспомнила: – Ах да, он же врач! Да еще военный… О Боже, это еще что такое?! – Взгляд Лейси упал на «кольт» в руке Кирнан. – Надо убрать его подальше, и как можно скорее!

– Я предпочла бы держать его наготове.

– Но те двое уже не вернутся, – уверенно произнесла Лейси.

– Откуда вы знаете?

– Идем. – Женщина провела Кирнан в дом. У двери кабинета все еще валялись осколки стекла. – Смотри! – сказала она, указывая на входную дверь.

Кирнан выглянула на улицу. Возле здания арсенала уже собралась огромная толпа. По улицам бродили вооруженные люди. Слышались громкие крики – как видно, кого-то искали.

– Теперь они не уйдут, – пробормотала Лейси.

Кирнан услышала шаги – кто-то торопливо приближался к ним по деревянной мостовой. Обернувшись, она увидела мистера Томлина, соседа Лейси. В руках он держал ружье. За ним следовал его шестнадцатилетний сын Эбан.

– Принеси мне еще гвоздей, парень, – обратился мистер Томлин к сыну.

Заметив Кирнан и Лейси, он остановился.

– Ну на что это похоже, леди, я вас спрашиваю? Производим оружие, а когда самим оно понадобилось, так его днем с огнем не сыщешь! Ну ничего, сгодятся и гвозди… Как вы считаете?

Он подмигнул Кирнан, и она увидела, что он заряжает ружье гвоздями.

– Мистер Томлин, – удивленно спросила девушка, – что вы делаете?

– На улицах беспорядки, разве вы не видите, мисс Маккей?

Он взглянул на Кирнан повнимательнее и только тут заметил, что рубашка ее разорвана в клочья, а в волосах застряли травинки и мусор.

– Боже милостивый, мисс Маккей, что с вами? Кирнан не ответила, и Лейси принялась объяснять за нее:

– Теперь-то с ней все в порядке, а вот видели бы вы бедняжку час назад!

– Они хотели увести и вас? – спросил Эбан Томлин, с ужасом глядя на Кирнан.

– А кого еще? – с тревогой спросила девушка.

– Кого? Да массу народу! И не только пытались, но и увели. Мэра, например. Не поленились даже проехать пять миль и захватили полковника Льюиса Вашингтона, родственника самого Джорджа Вашингтона! Мол, у полковника есть кое-какие вещи, некогда принадлежавшие Джорджу, и теперь их хочет получить Джон Браун, – возбужденно рассказывал Эбан. – Браун явился сюда под именем Исаака Смита, но, конечно, его тут же раскусили!

– О Господи! – выдохнула Лейси.

– Да если бы только их двоих, мэра и Льюиса Вашингтона! Говорят, они захватили по меньшей мере человек двадцать…

– Лейси слышала выстрелы, – сказала Кирнан.

– В том-то и дело, черт побери! – вскричал Эбан, но тут же осекся под грозным взглядом отца и покраснел.

– Извините его, леди, – вмешался мистер Томлин. – Да, стрельба была. Да еще какая! Этот парень, Джон Браун, говорит, что хочет освободить весь мир. Не успел он явиться в Харперс-Ферри, как тут же застрелил беднягу Хейворда Шеперда, свободного негра, что работает на вокзале. Наверное, не хотел никаких слухов о себе… Но поезд – тот, что приходит в город в полночь, – Браун тем не менее не тронул. Хотя говорят, что пассажиры поезда и так уже знают о беспорядках. Вроде бы нечто похожее творится не только у нас, но повсюду в округе до самого Вашингтона… А теперь вам лучше бы вернуться в дом, леди. На улицах сейчас полно всякой швали. Да и приличные граждане настолько напуганы, что вооружаются кто чем может. Не ровен час, застрелят!

Кирнан бросила взгляд на ружье Томлина, заряженное гвоздями.

– Действительно, все может случиться, – промолвила она с улыбкой.

Мистер Томлин коротко кивнул на прощание.

– Пошли, парень, – позвал он сына.

Как только соседи ушли, Кирнан опрометью кинулась в дом. Следом засеменила Лейси.

– Нам надо сидеть и не высовываться, Кирнан. Новости сами нас найдут. Как я рада, что и ты решила отсидеться в доме!

– Я не собираюсь отсиживаться, Лейси. Я просто хочу одеться, и чем скорее, тем лучше!

Вбежав на кухню, Кирнан налила в кувшин воды и направилась в свою комнату. Проходя мимо миссис Донахью, девушка улыбнулась.

– Господи Боже мой! – причитала пожилая дама.

– Все в порядке, Лейси. У меня теперь «кольт» с настоящими пулями, и я умею с ним обращаться!

Вылив воду в таз, Кирнан поспешно стащила с себя лохмотья и облачилась в нижнюю рубашку без рукавов и нижнюю юбку. На мгновение она заколебалась, надевать ли корсет, но потом решила, что раз на дворе «революция», то можно и обойтись. Наклонившись над тазом, девушка примялась усердно смывать с себя грязь.

– Кирнан, ты меня слышишь? – послышался голос Лейси. – Ой!

Девушка удивленно обернулась. Интересно, что заставило хозяйку вскрикнуть? И застыла на месте.

На пороге стоял Джесс, вальяжно прислонившись к притолоке, и с чуть заметной усмешкой смотрел на Кирнан.

Она так и вспыхнула. Неужели он не соображает, что делает? Ни один джентльмен не стал бы глазеть на леди, когда она в одном нижнем белье.

А Джесс глазел, да еще как! Помимо ярости, Кирнан вдруг охватила целая гамма чувств – сладостное томление, восторг и трепет. Черт бы побрал этого невежу! Но как он красив… Кирнан по-прежнему считала, что Джессу нет равных. Чего стоят его черные как смоль волосы, лукавые синие глаза, а главное – эта едва заметная, чувственная улыбка…

– Джесс…

– Ну что тебе сказать, дорогая? – Он так и ел ее глазами и наконец поймал взгляд Кирнан. – За время моего отсутствия ты явно подросла!

Кирнан готова была сквозь землю провалиться. Наверное, ей следовало бы закричать или забиться в истерике, но что-то мешало ей отвести взгляд. Если Джесс ждет, что она поведет себя в этой ситуации как обыкновенная скромница, то он явно просчитался.

– Капитан Камерон, – с вызовом произнесла Кирнан и уперла руки в боки. – Я была бы очень признательна, если бы вы подождали внизу, пока я приведу себя в порядок.

Джесс рассмеялся:

– Уверяю тебя, Кирнан, ты и так выглядишь прилично! Но как это все-таки по-женски – в городе происходят исторические события, а она беспокоится, что кто-то увидит ее в панталонах!

Кирнан снова залилась краской. Неужели он заметил?

– Я не ношу панталон, капитан Камерон!

– Ну, в нижней юбке.

– Джесс…

– Ладно, как только сочтешь свой вид приличным, спускайся. Я спешу. Собственно говоря, мне давно следовало…

– Не оборачивайся! – крикнула Кирнан.

Метнувшись к гардеробу, она вытащила белое платье с оборками и прелестной черной вставкой и едва успела натянуть его на голову, как в комнату вбежала Лейси и тут же набросилась на Джесса с упреками:

– Капитан Камерон, как вам не стыдно!

– Не беспокойтесь, миссис Донахью, я знал Кирнан еще в ту пору, когда она барахталась в пеленках.

– Но она уже выросла из пеленок, капитан Камерон! Кирнан наконец надела платье и обернулась к Джессу.

Глаза его пылали огнем, а он меж тем спокойно говорил:

– Вы правы, мэм. Она уже давно выросла из пеленок…

Завороженная его взглядом, Кирнан замерла, не в силах вымолвить ни слова. Джесс тоже молчал. Девушке показалось, что между ними словно ударила молния. Тишина стала такой напряженной, что даже Лейси умолкла, переводя удивленный взгляд с незваного гостя на Кирнан.

Прошло несколько минут, прежде чем девушка обрела способность двигаться. Подойдя к Джессу и повернувшись к Лейси спиной, она попросила:

– Не поможете ли вы мне, дорогая?

Миссис Донахью принялась проворно застегивать крохотные жемчужины, служившие пуговицами. Кирнан же не сводила глаз с Джесса.

– Как я понимаю, ты не нашел того человека.

– Нет. Думаю, он уже присоединился к своим друзьям.

– Друзьям?

– Люди на улицах говорили, что Джон Браун привел в город примерно двадцать своих сторонников.

– А второй?

– Я не видел его, Кирнан. Мне не следовало бы выпускать из рук того, первого. Но… – Камерон умолк. Чувствовалось, что он чем-то обеспокоен. – Я мог держать или его, или тебя. Я выбрал тебя, – добавил он небрежно.

– О! – негодующе выдохнула Лейси.

Конечно, Джесс был прав. Если бы он не бросился на нее, она бы неизбежно свалилась на камни. Но как он это сказал!..

– Лейси, Джесс просто помог мне не упасть, – произнесла Кирнан, как ей казалось, с достоинством.

– О! – снова выдохнула женщина, на сей раз с облегчением.

Однако Джесс не собирался оставлять ее в покое. Его глаза, словно два синих огонька, были все так же устремлены на Кирнан, а улыбка была все такой же чувственной.

– Ты определенно выросла, – кивнул он. – Такая элегантная и изысканная… – И тут же разрушил очарование своего комплимента, вытащив сучок из волос Кирнан. – И почти домашняя.

Девушка сердито выхватила сучок из рук Джесса и вдруг улыбнулась, не в силах противостоять его обаянию. Волнение, охватившее ее, было восхитительным. Ей хотелось, чтобы оно завладело ею целиком и унесло куда-нибудь, все равно куда…

И пусть мир вокруг рушится!

– Я никогда не буду домашней, капитан. Домашними бывают только свиньи и коровы!

– Совершенно верно. А как же назвать такую, как ты, Кирнан? Неукротимая?

– Но я не дикая лошадь, Джесс!

– Рано или поздно лошади приходится ходить под седлом. И женщин иногда не мешает приручить.

– И много женщин ты уже приручил? – осведомилась девушка.

– Нескольких точно, – признался он, отступая и снова прислоняясь к притолоке.

– Меня нельзя ни приручить, ни укротить, капитан Камерон!

– Кирнан, капитан! – чуть ли не возопила Лейси.

Похоже, до этого момента Джесс вообще не замечал, что пожилая дама все еще находится в комнате и застегивает платье Кирнан, – или не обращал внимания? Услышав слова Кирнан, он усмехнулся.

– Не помню, чтобы я когда-нибудь предлагал такое, – протянул он.

Миссис Донахью сердито нахмурилась:

– Капитан, что вы говорите?!

– А ты никогда ничего не предлагаешь и вообще не говоришь ничего конкретного, – парировала Кирнан, также не обращая внимания на Лейси.

Джесс всегда так воздействовал на нее, да и не на нее одну. Он мог заставить людей смеяться, мог вывести из себя, мог позабавить шуткой…

Но только он один вызывал у Кирнан такое волнение и восторг, что все вокруг, кроме него, становилось ей безразлично. Однако как дерзко он с ней разговаривает! Девушке захотелось стукнуть Джесса.

– Капитан, Кирнан, прошу вас! – снова воскликнула Лейси. – Я протестую! Вы ведете себя непристойно!

– А в Джессе вообще нет ничего пристойного, – сладчайшим голосом пропела Кирнан.

– А теперь протестую я! – энергично возразил Джесс. – Я могу вести себя чрезвычайно пристойно, миссис Донахью, но в соответствующих обстоятельствах. Просто мы с Кирнан – старые друзья. Честно говоря, миссис Донахью… – он с заговорщическим видом склонился к пожилой даме и подарил ей одну из самых очаровательных своих улыбок, – я частенько видел Кирнан голой, когда она была малышкой!

– Боже мой, Боже! – беспомощно восклицала Лейси, яростно застегивая пуговицы.

– Этого никогда не было! – взвилась Кирнан.

– Еще как было, – лениво протянул Джесс, обращаясь к хозяйке. – Вы знаете, миссис Донахью, в детстве Кирнан любила сбрасывать с себя всю одежду и нырять голышом в какой-нибудь пруд или ручей.

– Как тебе не стыдно, Джесс! – с упреком произнесла Кирнан. – Мало того, что ты помнишь такие вещи, так ты еще и говоришь о них вслух!

– О, не касайся самых сладких моих воспоминаний! – театрально прошептал Джесс и шутливо схватился за сердце.

Наконец все пуговицы были застегнуты.

– Самых сладких? Чепуха! – хмыкнула Кирнан и, обращаясь к Лейси, добавила: – Я уверена, что Джесс и не вспоминал обо мне, пока не увидел сегодня.

– Не только увидел, но и пришел тебе на помощь, – напомнил он.

– Скромность всегда была твоей отличительной чертой, – саркастически заметила девушка.

Камерон усмехнулся.

– А твоими – добродушие и воспитанность! – проговорил он ей в тон.

– О Господи, да прекратите же, наконец, капитан! – вмешалась Лейси. – Разве можно так себя вести? Ведь Кирнан почти что помолвлена…

– Помолвлена?!

Брови Джесса изумленно поползли вверх, и сердце Кирнан сладко забилось. Значит, она ему небезразлична!

– И кто же счастливчик? А впрочем, я догадываюсь. Юный Энтони Миллер, оружейный наследник. Так? Ну что ж, Кирнан, этот благовоспитанный молокосос как раз то, что тебе нужно.

– Энтони – образчик прекрасных манер! – сердито откликнулась девушка.

– Да неужели? Воображаю! Небось стоит тебе поманить его своим маленьким изящным пальчиком, и он готов на все, – высказал предположение Джесс.

Он опять ее дразнил, и Кирнан снова захотелось его ударить. Однако в голосе Джесса чувствовалось какое-то напряжение. Неужели ревнует?

– Энтони просто душка, – заявила она.

– Так ты и в самом деле помолвлена? Мои поздравления!

– Нет, – вынуждена была признать Кирнан. – Пока нет.

– Он в нее по уши влюблен! – с готовностью доложила Лейси.

– А кто мог бы устоять? – спросил Джесс с улыбкой. – Красавица, умница, а уж язычок… Как бритва!

Девушка постаралась сдержать улыбку.

– Прошу меня простить, но я собираюсь в город – хочу сама оценить ситуацию.

Она направилась было к двери, но Джесс схватил ее за руку.

– Кирнан, не смей! Лучше спуститесь обе вниз, и я расскажу вам, что знаю.

Не дожидаясь ответа, он начал спускаться. Кирнан, обернувшись к Лейси, пожала плечами. Однако пожилую даму в Данный момент занимало только одно: она же совсем не справляется со своими обязанностями наставницы!

Кирнан хотелось успокоить приятельницу: любой на ее месте не справился бы, коль скоро на сцене появился Джесс.

А еще девушка злилась на себя. Ну почему она всегда позволяет Джессу играть с ней? Да потому что он старше, мудрее… А главное – он мужчина!

Но времена изменились! Кирнан хотелось крикнуть об этом во все горло. Я больше не ребенок и сумею выстоять в любом сражении!

В любом – возможно, но вряд ли в том, где ей будет противостоять Джесс…

Кирнан стиснула зубы. Нет, она должна выстоять – и выстоит!

Между тем Джесс спустился в гостиную. Взгляд его стал серьезным. Он вежливо подождал, пока дамы усядутся на маленький диванчик, а сам облокотился о спинку стула и начал свой рассказ:

– Пока мне удалось узнать вот что. Джон Браун уже давно вынашивал этот план. Несколько месяцев он находился в Сэнди-Хук, штат Мэриленд, и там разрабатывал свою стратегию. Очевидно, он надеется, что в борьбе против рабовладельцев к нему присоединится множество союзников. Скорее всего революция, как он выражается, начнется здесь. Рабы восстанут против своих хозяев и будут убивать их прямо на улицах. Браун искренне убежден, что очистить эту землю можно только кровью.

– Бог мой! – в ужасе выдохнула Лейси.

Кирнан молча посмотрела на Джесса. Ее так и затрясло, когда она представила себе нарисованную им картину.

– А ты думаешь по-другому? – спросила она.

– Абсолютно, – заверил ее Джесс. – Джон Браун загнан в угол.

– Но кровь уже пролилась, – прошептала Кирнан. Джесс поднял бровь.

– Откуда тебе это известно?

– Сосед рассказал. Он зарядил свое ружье гвоздями, – ответила Кирнан. – И, помолчав, страстно воскликнула:

Господи, кто дал этому человеку право вторгаться в Виргинию? Как он смеет распоряжаться нашими жизнями?

– Имеет, – спокойно ответил Джесс.

По его отрешенному взгляду чувствовалось, что он смотрит не на Кирнан, а куда-то вдаль, словно перед ним открывается будущее, полное неизвестности и опасностей.

И будущее это не сулило им ничего хорошего…

– Похоже, жители города намерены взять инициативу в свои руки, – промолвил он. – Один человек уже убит…

– Хейворд Шеперд, станционный смотритель, – сказала Лейси, округлив глаза. – Такой был славный, тихий человек…

– Такие люди всегда страдают первыми, – сочувственно произнес Джесс.

– А что, были еще жертвы? – спросила Кирнан.

Джесс кивнул:

– Да. Одного из пленников убили.

– Неужели? – ахнула Лейси.

– По всей видимости, да. Местный фермер по имени Тернер.

На мгновение все трое умолкли, и вдруг миссис Донахью негромко вскрикнула:

– О Боже мой! Кирнан, а что, если…

– Лейси, со мной ничего не случится, – заверила ее девушка и, обернувшись к Камерону, спросила: – Они… они ведь не убивают женщин, правда?

– Конечно, нет! – успокоил ее Джесс, однако в голосе его не чувствовалось уверенности.

«А ведь я могла оказаться среди пленников», – подумала девушка, содрогнувшись.

– Кто еще у них в руках?

– Довольно много народу – мэр Бекэм, полковник Льюис, мистер Альштадт, оружейник…

– Что же теперь будет? – с беспокойством спросила Лейси.

Камерон улыбнулся.

– Скоро сюда прибудет кавалерия, миссис Донахью, – сказал он, вставая. – Джефферсон Дэвис, военный министр, приказал полковнику Роберту Ли ввести в город войска. Они восстановят порядок… А теперь я должен идти. Мне надо кое с кем повидаться и кое-что сделать, пока не прибыли войска.

– Прошу вас, не уходите, капитан Камерон! – взмолилась Лейси, вскакивая с дивана.

Кирнан с удивлением посмотрела на подругу. Она готова была поклясться, что еще пару минут назад Лейси была шокирована слишком фривольным поведением капитана. Как видно, пожилая дама тоже не устояла перед обаянием Джесса.

Ну и конечно, она не хотела оставаться одна среди этого хаоса.

– Миссис Донахью, уверяю, с вами ничего не случится, – попытался успокоить ее Джесс. – Джон Браун и его сторонники уже окружены. Они находятся в здании неподалеку от арсенала. Вам их бояться нечего, а вот насчет ваших соседей, вооруженных гвоздями, я бы этого не сказал. Постарайтесь не выходить на улицу!

– А что, если за Кирнан вернутся те люди?

– Они уже имели с ней дело и вряд ли захотят повторять. Сказав это, Джесс подмигнул Кирнан, и она невольно улыбнулась.

– А кофе? – вдруг вспомнила Лейси. – Выпейте чашечку кофе, капитан! Я приготовлю яичницу с ветчиной, кукурузные лепешки… Вы ведь еще не завтракали?

К удивлению Кирнан, Джесс согласился. Достав из кармана часы, он сказал:

– Хорошо, миссис Донахью. Но в моем распоряжении всего час.

Девушка тоже поднялась, намереваясь пойти с Лейси на кухню.

– Я вам помогу.

– Нет, не надо! – категорически отказалась та.

Еще недавно она негодовала и укоряла Джесса за его непристойные манеры, а теперь была рада задержать любой ценой – даже оставив Кирнан флиртовать с ним.

Однако Камерон явно не собирался флиртовать. Девушка поняла это, как только за Лейси закрылась дверь. Подойдя к окну, капитан отодвинул занавеску и выглянул на улицу. Лицо его было суровым.

Кирнан почувствовала, как у нее забилось сердце.

– Джесс, в чем дело? Ты лгал, чтобы успокоить Лейси? Нам что, действительно угрожает опасность? Неужели начнется настоящая революция?

Он обернулся к ней и медленно покачал головой:

– Нет, Кирнан, я не лгал. Джону Брауну больше неоткуда ждать поддержки. Все, кто хотел к нему присоединиться, уже здесь. Боюсь, что мистер Браун обречен.

– Но этот человек – убийца! – негодующе воскликнула Кирнан. – Он и должен быть обречен. Или ты ему сочувствуешь?

Джесс снова покачал головой:

– Нет, я не одобряю того, что он сделал. Будь я судьей или присяжным, я приговорил бы его к смертной казни. Так что если Джон Браун не погибнет от рук военных, он все равно будет повешен.

– Тогда в чем же дело? – снова спросила девушка.

Камерон внимательно посмотрел на нее.

– Ты всегда была догадливой девочкой, – наконец проговорил он мягко.

Внезапно на него нахлынула волна нежности. Кирнан прекрасно умела угадывать его мысли. Джесс вспомнил, как однажды приехал из Уэст-Пойнта, полный решимости поступить в медицинский колледж. Он забежал поздороваться с отцом Кирнан, а она в этот момент сидела за фортепьяно. Когда он вошел в комнату, девушка подняла на него глаза и улыбнулась.

– Ты собираешься сказать моему папе, что хочешь стать доктором, а не плантатором?

Интерес Джесса к медицине давно уже ни для кого не был секретом. Но он был старшим сыном преуспевающего владельца хлопковых и табачных плантаций, и это накладывало на него определенные обязательства. И все же Джесс пошел своей дорогой, решив совместить увлечение медициной с военной карьерой. Он еще не успел ничего объяснить ни отцу, ни сестре ни даже своему брату Дэниелу. А вот Кирнан, едва взгляну на него в тот день, тут же угадала его мысли.

– Да, догадливой, – задумчиво повторил капитан и усмехнулся. – А может быть, просто давно меня знаешь…

В этот момент Кирнан и впрямь хотелось бы его знать, причем так, как никто не знает. Будь ее воля, она тотчас кинулась бы к нему в объятия. Но в то же время она боялась – неизвестно почему – его насмешливых глаз, лукавой улыбки постоянных поддразниваний…

– Итак, в чем же дело? – снова спросила она, теребя пальцами обивку дивана.

– Даже не знаю, что и сказать, Кирнан… Мне кажется что этим дело не кончится. События будут развиваться дальше. Кровопролитие между аболиционистами и сторонниками рабства не ограничится границами Канзаса. Крики о свободе штатов повторятся вновь и вновь, а раскол между людьми с каждым днем станет углубляться. Мне очень не нравится подобный поворот событий. Мне больше по душе наша прежняя жизнь Я люблю свою землю, Камерон-холл, своих брата и сестру, траву, зеленеющую на склонах холмов, реку Джемс и…

Джесс резко умолк, и Кирнан догадалась, что он невольно приоткрыл ей свою душу.

– Но ничего и не изменится! – проговорила она поспешно. – Камерон-холл уже веками стоит на своем месте! И Дэниел всегда будет рядом с тобой… – Она улыбнулась. – Мы ведь виргинцы, жители побережья. Нас трудно сломить!

– Ну конечно! Только если ты не выйдешь замуж за этого горца, этого твоего Энтони, – возразил Джесс.

Он снова подтрунивал – а все потому, что не хотел, чтобы разговор продолжался в прежнем направлении.

Кирнан слегка покраснела.

– Я еще не решила, выходить ли за Энтони, – призналась она.

– Это почему? – резко спросил Джесс.

Девушка поднялась с дивана и подошла к другому окну. Ей хотелось обезоружить капитана очаровательной улыбкой и объяснить, что это его не касается.

Но внезапно перед ней открылась истинная причина ее колебаний, а уж ее-то Кирнан Джессу сообщать не собиралась.

Не могла же она и в самом деле сказать, что ждет его! И всегда ждала…

Она решительно вздернула подбородок, улыбнулась и решила ограничиться полуправдой:

– Я не уверена, что люблю его.

– Понятно. А кого-нибудь другого? – тихо спросил Джесс. И вдруг, словно сердясь и на нее, и на себя, поспешно добавил: – Впрочем, можешь не отвечать.

– И не собираюсь. Мои чувства тебя не касаются, – отрезала вдруг она.

– Послушай, Кирнан…

Он шагнул к ней, на мгновение остановился, потом подошел ближе, и вдруг девушка почувствовала, как его сильные руки обняли ее и прижали к груди. Пальцы Джесса перебирали ее волосы. Она хотела отстраниться, но была не в силах пошевелиться. Камерон так и впился в нее взглядом.

– Кирнан, ты не понимаешь… Скоро мир вокруг изменится, и я боюсь, что разочарую тебя. Постарайся меня понять! – Не сводя с девушки глаз, он легонько тряхнул ее. – Ты слышишь?

Она запрокинула голову. Их взгляды встретились. В глазах девушки не было испуга или любопытства – в них горело, то же пламя, что и в глазах Джесса.

– О, черт! – негромко проговорил он и взял ее за подбородок.

Кирнан почувствовала грубоватое прикосновение его ладони, дерзкое движение большого пальца, которым Джесс мягко теребил ее нежную кожу. И вдруг он наклонился и поцеловал ее.

Ничего подобного она до сих пор не испытывала.

Энтони однажды целовал ее – вернее, слегка коснулся губами ее губ. Приятное ощущение, и Кирнан не без удовольствия вспоминала о том происшествии.

Но только сейчас ей стало ясно, что вежливое прикосновение Энтони было… – как бы это сказать? – слишком умеренным.

На сей раз, был огонь – сладкий и дикий. Джесс не спрашивал ее разрешения, не давал возможности возразить. Его губы властвовали над ее ртом, зажигая огнем, жаром и страстью и требуя того же в ответ. Он целовал ее так, как ни один джентльмен не осмелился бы поцеловать леди.

Впрочем, Джесс и не претендовал на звание джентльмена – во всяком случае, с ней.

Чувствуя влажный жар его губ, Кирнан тоже забыла, что она леди.

Он привлек ее к себе. Пышные нижние юбки Кирнан задрались, когда она страстно прижалась к нему. Его язык преодолел барьер ее губ и зубов и проник в тайные глубины ее рта. Казалось, он так же проникает в тайники ее души и тела. Возбуждение, всегда охватывавшее Кирнан в присутствии Джесса, достигло невиданных высот. Сердце ее бешено колотилось, члены словно одеревенели. Ее обуял огонь. Повинуясь внутреннему порыву, она обвила руками шею Джесса и вся, отдалась поцелую, его сладкой, всепоглощающей страсти.

А Джесс между тем все целовал и целовал ее. Его язык дерзко играл у нее во рту, губы были требовательными и настойчивыми, а тела их почти слились. Прижавшись к мужчине, Кирнан чувствовала каждый изгиб его тела, прикосновение одежды, жар желания, который объединял их. Ей казалось, сама она как бы стала его продолжением. Страсть, давно дремавшая в ее сердце и душе, уподобилась змею-искусителю, тому коварному змею, что стал причиной проклятия Адама и Евы и изгнания их из рая.

Джесс…

Его губы не отрывались от ее губ, и они горели, словно в огне. А язык Джесса творил невесть что.

Если ее ждет проклятие – ну что же! Она с радостью отдаст все ради Джесса. И пойдет за ним куда угодно, если только он позовет…

Поцелуй прервался так же резко, как и начался, – Джесс вдруг отстранился. Тепло его дыхания опалило ей щеку, когда он шепотом произнес:

– Не выходи за него, Кирнан, если он не умеет так целоваться.

– Что?! – выдохнула она с возмущением и попыталась вырваться.

И даже занесла руку, чтобы ударить Джесса, но он перехватил ее и рассмеялся своим хрипловатым, чудесным смехом.

– Если он не умеет так целоваться, милая, не выходи за него.

– Негодяй! – выкрикнула она и попыталась высвободиться.

Но капитан не разжимал объятий.

– Стремись добиться самого лучшего, Кирнан. Ты этого достойна. Удостоверься, что в тебе горит огонь. Пусть там будет и лед, но только всегда крайности, самые лучшие, самые яркие. Не довольствуйся умеренностью. Потому что ты сама – лед и пламень, Кирнан, самая лучшая и самая яркая…

– Кирнан, капитан! – позвала Лейси, появившись на пороге гостиной. – Завтрак готов.

Джесс, не отводя взгляда от Кирнан, нехотя отпустил ее.

Девушка быстро повернулась и изо всех сил ударила его по щеке.

– О Боже! – воскликнула хозяйка дома.

– Так нечестно, – с улыбкой протянул Джесс, поднеся руку к мгновенно покрасневшей щеке.

– Нечестно? Джесс Камерон, ты…

– Ну-ну, тише, Кирнан. Пощади нежные уши миссис Донахью, – торопливо прервал ее Джесс и снова рассмеялся.

Он взял Кирнан за плечи и слегка отстранил, чтобы пройти.

– Вы не представляете, миссис Донахью, но эта девушка может ругаться, как погонщик мулов.

– А могу и ударить! – стиснув зубы, пробурчала Кирнан.

– Ну, хватит! Вы оба… – начала Лейси.

– Неужели? – насмешливо переспросил Джесс и вдруг неожиданно встряхнул Кирнан. – Мисс Маккей, не советую пробовать на мне.

– И что тогда будет, Джесс?

– Вряд ли тебе это понравится, Кирнан.

– Нечего сказать, джентльмен! Он усмехнулся:

– Леди не дерутся, как погонщики мулов, Кирнан.

– А джентльмены не… Она запнулась. Ей хотелось сказать, что честный джентльмен не стал бы целовать женщину с такой страстью, как это только что делал он.

– Джентльмены не что, Кирнан?

– Берегись, Джесс! – угрожающе произнесла она. Он опять рассмеялся:

– Это ты берегись, Кирнан. Пробуй свою власть на этом твоем почти что женихе, а не на мне. Я не дам тебе спуску, так и знай!

– Умоляю, прекратите! – взывала Лейси. – Идите лучше завтракать…

– Не дразни меня, Джесс!

– Я испекла такие чудные лепешки! – чуть не плача добавила миссис Донахью.

Джесс наконец отпустил Кирнан и обернулся к Лейси. Наклонившись, он поцеловал ее в щеку.

– Боюсь, в настоящий момент я здесь персона нон грата, миссис Донахью. Но все равно спасибо за приглашение. Обещайте, что будете тихо сидеть дома и не выходить на улицу, хорошо? А мне пора идти!

– Но капитан Камерон…

– Веди себя хорошо, Кирнан, – внезапно посерьезнев, произнес Джесс, глядя на нее поверх Лейси. – И пожалуйста, будь осторожна! Сегодня вечером меня в городе не будет – мне надо встретить прибывающие войска. Уверяю тебя, на улицах сейчас неспокойно!

– Но эти люди – наши соседи! – слабо запротестовала Лейси.

– Отлично! И все же лучше вам из дому не выходить, – настойчиво повторил Камерон. – Ради моего спокойствия, ладно?

Он направился к двери. Кирнан мельком взглянула на Лейси и бросилась за ним следом.

Ей все еще хотелось ударить его, но вместо этого она негромко окликнула:

– Капитан!

Удивленный тем, что она обратилась к нему так официально, Джесс обернулся и выразительно выгнул угольно-черную бровь.

– Ты вернешься, Джесс?

Он кивнул:

– Я вернусь вместе с войсками, Кирнан.

– Будь осторожен, Джесс.

Он усмехнулся и шагнул к ней. Девушка отпрянула.

– О нет, капитан! Соблюдайте дистанцию. Вы не умеете играть честно!

Джесс покачал головой:

– Нет, Кирнан, это ты нечестно играешь.

Он улыбался, но, по-видимому, сказал это серьезно.

– Что ты хочешь этим сказать? – возмутилась она, почувствовав, как приятное тепло вновь разливается по ее телу, а кровь по жилам бежит быстрее.

– Ты всегда заставляешь людей играть по своим правилам, Кирнан, а это нечестно.

– Но ведь говорят, что на войне и в любви все средства хороши. Разве не так? – лукаво пропела она.

Нет, она вовсе не хочет, чтобы все играли по ее правилам! Она только хочет уберечь свое сердце от страданий…

– Этого-то я и боюсь, – все так же серьезно проговорил Камерон и, не отводя от Кирнан взгляда, коснулся ее руки. – Любви – и войны…

– Не понимаю…

– А я не могу объяснить. Будь осторожна, Кирнан! Я скоро вернусь.

Он наклонился и поцеловал ее, на этот раз лишь слегка коснувшись губами ее рта.

Кирнан лишь на мгновение встретилась взглядом с его синими, как кобальт, глазами, и Джесс исчез.

Глава 3

Все утро Кирнан оставалась в доме. По всей видимости, рассказ Джесса потряс Лейси, но еще сильнее пожилая дама расстроилась из-за того, что по вине Кирнан Камерон не остался завтракать.

– Я чувствовала себя гораздо увереннее, пока капитан был с нами! – взволнованно причитала хозяйка, сидя за столом.

На улицах все еще было неспокойно, но теперь основные события происходили далеко, у арсенала и пожарной вышки. Лишь иногда до женщин доносились одиночные выстрелы и громкие крики. Однако драма, разворачивавшаяся в Харперс-Ферри, вызывала какую-то непонятную тревогу. Кирнан чувствовала ее повсюду, даже в доме.

– Он бы не ушел, если бы считал, что нам грозит опасность, Лейси, – пыталась успокоить подругу Кирнан.

Та всплеснула руками.

– Как романтично! Ты хочешь сказать, что он пожертвовал бы ради леди своим долгом?

– О нет, только не Джесс! – усмехнулась Кирнан. – Он скорее упаковал бы обеих леди и потащил следом за собой.

Она бы не возражала, если бы Камерон и в самом деле потащил ее за собой. Невыносимо сидеть взаперти, когда вокруг происходят такие события! В городе война! Кирнан не знала точно, что стала бы делать, очутись она на улице, но ей хотелось действовать.

– О Господи! – вздохнула Лейси. – А ты хорошо знаешь этого молодого человека?

– Я знаю его всю жизнь, – ответила Кирнан. – Мы вместе выросли там, в прибрежной Виргинии.

Она доедала уже третью порцию лепешек. Девушка не чувствовала особого голода, но заставляла себя есть и восхищаться кулинарным искусством Лейси, чтобы успокоить приятельницу. Тем более что та обвиняла именно ее, Кирнан, в том, что из-за ухода капитана почти вся еда осталась нетронутой.

– А что будет, когда вернется Энтони? – вдруг с тревогой спросила Лейси.

– Что вы имеете в виду? – удивилась Кирнан.

– Ну, он ведь… так влюблен в тебя, дорогая! Когда он увидит Джесса Камерона…

– Энтони знает Джесса, Лейси. Да и вы его знаете!

Девушка принялась загибать пальцы.

– Вы видели его на моем первом балу, на барбекью у Стейсов в Ричмонде… Да, я забыла – еще на дне рождения сестры Энтони. Помните, два года назад в Монтемарте?

– Да, я встречалась с ним, но не могу сказать, что хорошо его знаю.

– А вот Энтони близко знаком с Джессом, – заверила женщину Кирнан и улыбнулась. – Они все очень дружны – Джесс, его брат Дэниел, Энтони и еще несколько молодых людей. Все они учились в Уэст-Пойнте, да и в обществе встречались время от времени – в Камерон-холле и в Монтемарте.

– Удивительно все же, что этот капитан так быстро тебя нашел! – недовольно проворчала хозяйка.

– Не думаю, что это произошло случайно, – отозвалась Кирнан. – Он наверняка знал, что я здесь. Недавно я написала письмо Дэниелу Камерону и сообщила, что останусь у вас в Харперс-Ферри, пока мужчины – папа, ваш муж и Миллеры – будут отсутствовать по делам. Джесс знал, что Джон Браун готовит наступление. Он сказал мне, что услышал об этом в поезде. Ему было приказано оставаться в городе и заботиться о раненых. Возможно, он счел своим долгом, раз уж он здесь, позаботиться и о нас с вами. Что ни говорите, но у Джесса есть понятие о чести!

– Гм-м… – недоверчиво хмыкнула Лейси.

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что я не так стара и не так глупа, Кирнан Маккей, чтобы не видеть очевидного! Этот человек пришел сюда вовсе не по обязанности.

Сердце девушки учащенно забилось, краска залила ее щеки. Она торопливо дожевала лепешку и глотнула кофе.

– Да мы с ним воюем с самого детства, Лейси. Вы же сами видели…

– Я много чего видела, – торжествующе изрекла дама.

Кирнан пожала плечами. Она не знала, как объяснить приятельнице, что возможно – возможно! – она и в самом деле влюблена в Джесса. Но даже если и так, это ровным счетом ничего не значит. И не потому, что капитан к ней равнодушен – после поцелуя девушка не сомневалась, что это не так. Джесс знал женщин – это чувствовалось по тому, как умело и дерзко он ее целовал. Он мог разбудить в женщине бурю чувств, сам не испытывая ничего, кроме желания, а то, что он его испытывал, не вызывало у Кирнан никаких сомнений. Да, Джесс знал, как соблазнить женщину!

Кирнан до сих пор ощущала жар там, где были его губы. Вкус этого поцелуя заставил ее испытать голод, желание исследовать глубины, которые всегда считались запретными.

Но он ничего не предложил ей, сказал только, чтобы не выходила за Энтони, если он не умеет так целоваться. А чего хочет сам Джесс?

И почему так странно себя вел? Говорил о любви и о войне, сказал, что боится этого…

Но почему? До сих пор ничто, казалось, не могло напугать 1 Джесса. Он служил в кавалерии, сражался с индейцами на Диком Западе. Если начнется война, если Виргиния отделится, Кирнан ни за что не бросит Джесса. В конце концов, они оба виргинцы с побережья – неистовые, независимые, страстные патриоты своей земли и своего чудесного штата!

Может быть, Камерон проверяет, любит ли она Энтони? Может быть, считает, что еще не готов обзавестись семьей?

А может, она ему безразлична? Просто очередная девица, на которой можно попрактиковаться в искусстве соблазнения? Дождался, пока подрастет, и набросился…

До Кирнан доходили слухи, что Джесс не испытывает недостатка в женщинах. Конечно, сам он, как любой порядочный мужчина, предпочитал не распространяться на сей счет, но это чувствовалось по его глазам.

– Что скажет бедняжка Энтони?

Когда Лейси употребляла его имя с этим эпитетом, казалось, что молодого человека так и зовут – бедняжка Энтони.

– Скажет о чем, Лейси? – устало вздохнув, осведомилась девушка.

– Обо всем, что здесь произошло. Он так расстроится, когда узнает, что тебя хотели взять в плен эти ужасные люди! И еще он расстроится, что не смог прийти тебе на помощь. Ну а больше всего бедняжка Энтони будет расстроен, когда узнает…

– Бедняжка Энтони ни о чем не узнает, Лейси, – заявила Кирнан. – Завтра Джесс уедет вместе с войсками, а к тому времени, когда мужчины вернутся, все уже будет в прошлом. Мы не станем им рассказывать, что со мной произошло.

– Но, Кирнан, уж Энтони-то имеет право знать! Да и все в городе рано или поздно узнают, что случилось… – Дама взмахнула платочком. – И твой отец…

– Лейси, прошу вас… Нет никакой необходимости зря волновать папу. Конечно, наши мужчины узнают, что произошло в городе, но увидят, что с нами все в порядке. И потом, я не помолвлена с Энтони. И еще не решила, стоит ли мне выходить за него…

Кирнан победно улыбнулась.

– Но твой отец должен знать, что тебя хотели взять в заложницы, потому…

– Потому что мой отец – богатый человек.

– И рабовладелец, – уточнила Лейси.

– Как большинство виргинцев! – воскликнула Кирнан.

– Как большинство богатых виргинцев. Вы не хуже меня знаете, юная леди, что многие очень бедные фермеры владеют хотя бы одним рабом, но не все богатые виргинцы являются рабовладельцами, по крайней мере в западных графствах, – разом выпалила хозяйка.

Кирнан знала, что ее приятельница выступает против рабства. Конечно, не так неистово, как Джон Браун, но тем не менее она его не одобряет.

– Лейси, умоляю вас, не стоит ни о чем рассказывать папе! В конце концов, ничего страшного со мной не случилось. Я в порядке, как видите!

– Потому что Джесс Камерон подоспел вовремя.

– Да, потому что он подоспел вовремя, – согласилась девушка.

Улыбнувшись, она принялась убирать посуду. Казалось, Лейси тоже утратила интерес к этому разговору, но, как выяснилось, ненадолго. Через несколько часов, когда дамы сошлись в гостиной, она снова начала:

– Кирнан, я так беспокоюсь…

– И совершенно напрасно. Для беспокойства нет никаких причин, – уверила подругу девушка и неожиданно добавила: – Пожалуй, я пойду прогуляюсь.

Надо же наконец выйти на улицу и узнать, что происходит в городе! Сидеть без дела взаперти просто невыносимо…

– Как ты можешь! Ведь ты обещала капитану Камерону, что останешься дома!

– Я никому ничего не обещала, Лейси, и у меня нет никаких обязательств перед капитаном Камероном! – возразила Кирнан.

– Но, Кирнан…

– У меня есть «кольт» Джесса, Лейси, и я умею с ним обращаться. Ну не могу я больше сидеть дома!

Девушка наклонилась и сжала щеки Лейси, так что рот пожилой дамы стал походить на большую букву «О». Она попыталась что-то возразить, но Кирнан не дала ей говорить. Запечатлев поцелуй на лбу Лейси, она весело сказала:

– Не беспокойтесь, со мной ничего не случится! Я буду осторожна. Стрелять я умею, к тому же в моем револьвере целых пять настоящих пуль – гораздо больше, чем у мистера Томлина, например!

Она тотчас заторопилась к выходу. Миссис Донахью что-то кричала ей вслед, но все напрасно. Схватив с камина «кольт», Кирнан вдруг почувствовала себя виноватой. Не следовало бы в такой день оставлять женщину одну, но ничего не поделаешь. Когда прямо на твоих глазах творится история, усидеть на месте, не зная, что происходит, просто невозможно!

– Я скоро вернусь! – крикнула девушка, выбегая на улицу.

Взглянув на небо, она увидела, что солнце уже клонится к закату. Через несколько часов темнота снова укроет город.

Перед домом никого не было, а вот слева, у пожарной вышки, собралась толпа – как видно, люди сочли, что выстрелы сюда не достанут. Вооруженный отряд окружил вышку, а граждане Харперс-Ферри сгрудились вокруг.

Все выглядело вполне тихо и мирно, и все же атмосфера сгущалась.

Кругом обсуждали схватку между гражданами города и Джоном Брауном. В конце концов, ему пришлось укрыться в пожарке.

Кирнан торопливо шла по улице, как вдруг почувствовала у себя на плече чью-то руку. От неожиданности девушка вздрогнула и круто обернулась. Перед ней стоял доктор Брюс Уэлан, седовласый человек с отвислыми усами. Его ясные глаза взирали на нее с голубиной кротостью.

– Док Уэлан!

– Меня просили присмотреть за вами, юная леди, – объяснил он.

– Что?!

– Капитан Камерон вместе со мной занимался ранеными. – Доктор беспомощно развел руками. – Каких только ран я не видел! Не мудрено, ведь ружья заряжали всем, что попадалось под руку… Да, сегодня здесь было много смертей, юная леди. Очень много…

– Джесс не имел никакого права… – сердито начала Кирнан.

– Нет, имел. Он сказал, что у вас были кое-какие неприятности, Кирнан Маккей.

Сердце ее упало. Если уж доктору Уэлану известно о том, что произошло нынешней ночью, то и отец наверняка все узнает. В таком случае он больше ни за что не оставит ее одну, да и Энтони с мистером Миллером – тоже. А Кирнан больше всего на свете ценила независимость.

– Ничего ужасного не произошло…

– Вы даже сейчас подвергаетесь смертельной опасности! – поправил ее доктор Уэлан. – Джесс рассказал мне, как храбро вы себя вели, но, моя дорогая девочка, даже самый смелый человек на свете бессилен против пули… Джон Браун укрылся в пожарке вместе с заложниками. Среди них и полковник Льюис Вашингтон. Говорят, что Брауну приглянулся меч, который Фридрих Великий подарил Джорджу Вашингтону, а также пистолет, подаренный ему Лафайетом. Вот почему этот негодяй схватил полковника, такого милого, доброго джентльмена! А мистер Альштадт, сосед Вашингтона, а его сын, совсем мальчик… Вы тоже могли бы быть среди них, мисс Маккей!

Кирнан стиснула зубы. Похоже, Джесс не пожалел красок, расписывая ее побег от Кейна и его напарника!

– Но ведь со мной все в порядке!

– Тем не менее лучше бы вам укрыться дома.

– Док Уэлан, весь город сейчас на улицах!

– Да, конечно. Но это вовсе не значит, что и вам надо быть здесь! Кирнан, мэр Бекэм убит…

Девушка ахнула. Подумать только, мистер Бекэм мертв! Такой славный, тихий, безобидный человек…

– После того как мэра убили, толпа схватила одного из сторонников Брауна, намереваясь линчевать его. Они выволокли несчастного на мост и несколько раз выстрелили ему в голову. Но этим дело не ограничилось – какие-то маньяки до сих пор развлекаются тем, что всаживают в него пули.

– Боже мой! – выдохнула девушка.

– Идите домой, дорогая.

– Да, обязательно. Обещаю!

– Вот еще что, юная леди. Кругом до сих пор стреляют, и это неудивительно – граждане организовались в вооруженные отряды. Похоже, что вначале у Джона Брауна было человек двадцать сторонников. Кое-кто из них уже убит, некоторые ранены, а вот несколько человек пытались бежать через реку, и вполне возможно, им это удалось. Да, денек выдался, я вам скажу! Я лично такого не припомню…

– Я все поняла, док Уэлан.

Тот постарался придать своему взгляду суровость, но это ему не удалось, и он лишь развел руками.

– Похоже, что, если даже я буду распинаться тут до посинения, выгнать вас с улицы мне не удастся. Постарайтесь хотя бы быть осторожней и с наступлением темноты непременно возвращайтесь в дом. Черт побери, вполне возможно, к Джону Брауну захотят присоединиться еще какие-нибудь его сторонники, пока мы дождемся союзных войск! – Он внимательно посмотрел на Кирнан: – Жаль, что здесь нет капитана Камерона. Уж он-то сумел бы отправить вас домой! – Доктор усмехнулся, а потом громко расхохотался. – Просто перекинул бы через плечо и таким манером доставил бы к месту назначения!

Он снова усмехнулся и пошел прочь. И вдруг, оглянувшись, доктор коротко хохотнул – вернее крякнул – и продолжил свой путь.

Только тут Кирнан обратила внимание на странную тишину вокруг. Похоже, стрельба стихла. Девушка торопливо зашагала по улице.

Джесса здесь нет, а значит, некому указывать ей, что делать и чего не делать.

Между тем Джесс Камерон был гораздо ближе, чем предполагала Кирнан.

Полковник Бейлор, командир одного из вооруженных отрядов, попытался насколько возможно овладеть ситуацией. Пока что переговоры между горожанами и восставшими, запертыми в пожарке, проходили не слишком успешно. Двоих сторонников Джона Брауна обстреляли прямо под белым флагом. Одному удалось скрыться внутри, а второй был убит на месте, и толпа растерзала его тело.

Потребовался доктор. Тут-то и позвали Джесса. Его отправили внутрь вместе с одним из бойцов по имени Синн.

Пожарка представляла собой кирпичное строение размером тридцать пять на тридцать футов. Ее массивные деревянные двери были скреплены крепкими досками. Под защитой белого флага перемирия Джесс и Синн приблизились к зданию. Дверь отворилась, и их впустили.

За время своей службы в кавалерии Камерон не раз слышал о старине Брауне, но ни разу с ним не встречался.

И вот встреча состоялась. Джесса до глубины души поразил страстный огонь, полыхавший в глазах этого человека. Никогда прежде он ничего подобного не видел. Усталое лицо Брауна было изборождено морщинами. В нем угадывался сильный характер. Длинная борода и густые, кустистые брови производили сильное впечатление. С первого взгляда Джесс понял, что перед ним жестокий и хладнокровный маньяк, который искренне верит в то, что творит свои деяния во имя Господа.

– Здесь кавалерия? – осведомился Браун, увидев форму Джесса.

Тот покачал головой:

– Нет, я доктор. Я пришел, чтобы осмотреть ваших раненых.

– Тогда взгляните на того мальчика.

Парень лежал на земле слева от входа, рядом со старыми пожарными машинами. Кивнув, Камерон склонился над ним.

Раненый был очень юн – не больше двадцати. С первого взгляда Джесс понял, что ему не выжить: сквозное пулевое ранение, задета кость. Помочь парню уже нельзя.

Синн начал было излагать Брауну условия полковника Бейлора, но тот не слушал – взгляд его был устремлен на Джесса.

– Это мой сын Оливер.

Джесс снова кивнул. Мальчик поднял на отца полные боли глаза.

– Это невыносимо, папа! Почему ты меня не пристрелишь?

– Ты выкарабкаешься, – довольно сухо заметил Браун. Джесс окаменел. За этим внешним равнодушием угадывались настоящая боль и страдание.

Открыв хирургическую сумку, Джесс принялся бинтовать рану, несмотря на то что все это не имело смысла. Парень перевел взгляд с отца на доктора. Камерон вытащил шприц и пузырек морфия: надо по крайней мере облегчить его страдания. Он ввел иглу под кожу и выпустил все содержимое шприца.

– Спасибо, мистер, – выдохнул парень.

В глазах его стояли слезы. Не удержавшись, он застонал.

– Если тебе суждено умереть, – проревел вдруг Браун, – умри как мужчина!

Джесс удивленно поднял голову. На мгновение их взгляды встретились. В глазах молодого врача Браун прочел презрение.

Ему стало стыдно за свою резкость, но бешеный огонь в его взгляде не угас. За правое дело он, не задумываясь, отдаст не только собственную жизнь, но и жизнь своего ребенка.

Между тем Синн продолжил переговоры, напомнив Джону Брауну, что мэр Бекэм был убит безоружным.

Только сейчас Браун обратил внимание на парламентера.

– Очень печально, если это действительно так, сэр.

Пока Джесс занимался парнишкой, ему удалось рассмотреть, что все заложники и остальные раненые сгрудились в дальнем углу пожарки.

Он сразу узнал среди них полковника Вашингтона, стройного и величавого, как всегда. Камерон приветствовал его поклоном, и тот кивнул ему в ответ.

– Надеюсь скоро увидеть вас в городе, сэр, – сказал Джесс.

Вашингтон усмехнулся:

– Или в городе, или в аду, капитан!

Переговоры между Брауном и Синном, похоже, прервались.

– Капитан! – окликнул Джесса Синн. – Вы готовы?

– Одну минуту!

Камерон осмотрел всех раненых, хотя в таких условиях он мало чем мог им помочь. Забинтовав раны и вправив вывихи, он вытащил гвоздь из руки какого-то мужчины и посоветовал ему поменьше двигаться, по крайней мере пока не получит настоящей медицинской помощи.

– Отправляясь на виселицу, не обязательно быть здоровым, – с мрачным юмором заметил тот.

– На виселицу? – удивленно спросил тощий молодой фермер, которому Джесс в этот момент бинтовал ногу.

– Ну да, за измену, – хладнокровно подтвердил первый. Глаза тощего фермера округлились от ужаса.

– Неужели мы совершили измену, сэр? – испуганно спросил он, обращаясь к Джону Брауну.

– Конечно, – подтвердил тот.

– О Господи, но я вовсе не хочу на виселицу! – жалобно воскликнул фермер. – При чем тут измена? Я ведь только хотел освободить рабов…

Он судорожно схватил Джесса за руку.

– Я только хотел освободить рабов! – повторил он в отчаянии.

Капитан кивнул. Про себя он отметил, что парень все равно до виселицы не дотянет.

– Я прекрасно вас понимаю.

– Он хотел было добавить, что во время событий в Харперс-Ферри погибли невинные люди, но потом решил промолчать. В конце концов, он врач, а не судья, и если Джон Браун полагает, что знает волю Божью, он, Джесс, ее точно не знает.

– Капитан! – снова окликнул его Синн.

Джесс щелкнул замком сумки, встал и направился к двери.

Уже покидая здание пожарки, Камерон вдруг почувствовал спиной пристальный взгляд Джона Брауна. Он оглянулся.

И в самом деле мятежник смотрел на него, и глаза его горели огнем.

Внутри у Джесса все похолодело. Это не был страх перед самим Джоном Брауном. Просто на мгновение молодому человеку показалось, что взгляд его предрекает мрачное будущее.

Тяжелые двери захлопнулись. Теперь парламентерам предстояло доложить Бейлору о результатах переговоров.

Когда с этим было покончено, Джесс снова получил возможность отправиться в город, который все еще бурлил.

Завидев в толпе Эбана, Кирнан начала протискиваться к нему, пока не очутилась совсем близко.

– Что здесь происходит? – громко спросила она парня.

– Кое-кто из заложников сбежал, – объяснил он.

– Замечательно! – воскликнула девушка и, помолчав, тихо спросила:

– А больше никто…

– Нет, больше никого не убили, – угадал Эбан ее вопрос. – Но видели бы вы, что они сделали с Дейнджерфилдом Ньюби!

– А кто это?

– Да негр один, правда, свободный. Он решил присоединиться к Джону Брауну потому, что ему никак не удавалось выкупить жену и детей – сколько бы денег он ни скопил, хозяин все время повышал цену. Так вот, беднягу расстреляли и бросили вон там, в переулке. – Эбан метнул головой в сторону холма. – Я слышал, что до его тела уже добрались свиньи.

– О Боже! – в ужасе выдохнула Кирнан.

Ей чуть не стало дурно. И все же что-то влекло ее к тому месту – возможно, в глубине души девушка сомневалась, что люди, которых она хорошо знала, способны на такое зверство. Она уже направилась было к холму, но вдруг в ужасе замерла.

В переулке вся земля и стена ближайшего дома были в крови.

Там все еще хозяйничали свиньи. Кирнан пошатнулась. Ее тошнило.

Теперь Дейнджерфилду Ньюби никогда не выкупить жену и ребятишек…

– Мисс Маккей! – услышала она голос Эбана. – С вами все в порядке?

Она кивнула. Куски оплавленных гвоздей все еще валялись на земле. Нагнувшись, Кирнан подняла один. Так вот чем стреляли добропорядочные граждане в этого беднягу! Девушка посмотрела на Эбана. Должно быть, в ее глазах можно было прочесть обуревавшие ее чувства, потому что парень тут же принялся оправдываться:

– Побойтесь Бога, мисс Маккей! Люди Джона Брауна убили мистера Тернера только за то, что он рабовладелец. Они хотели поднять всех рабов округи против их хозяев. Они собирались зарезать нас в собственных постелях! Но мы сумели их остановить. Почти не имея оружия, мы заперли их в пожарке. Рано или поздно мы победим, но для Тернера это уже не имеет значения… Они просто приставили ружье к его виску и убили. А Хейворд? Вы ведь знаете, что они убили Хейворда? А еще рассуждают, какие, мол, они добрые и хорошие, как любят негров! А сами убивают своих же собратьев – правда, не рабов, а свободных… Это страшно, мисс Маккей, очень страшно! Мы только дали им отпор, вот и все. Просто дали отпор…

Кирнан снова кивнула. Кого обвинять во всем этом кошмаре – Джона Брауна? Но этот человек верит, что сам Господь Бог нашептывает ему на ухо, как поступить.

– А где Браун – все еще в пожарке? – спросила Кирнан.

– Да, мисс Маккей, – ответил Эбан. – И с ним заложники. Никто не знает, что он намерен делать. Представитель вооруженных отрядов ведет с ним переговоры. Если предпринять штурм, Браун может расправиться с заложниками, так что нам остается только ждать указаний из Вашингтона и прибытия союзных войск.

Кирнан вздрогнула – то ли от холода, то ли от страха. Все больше вооруженных отрядов подтягивалось к пожарке. Люди запрудили улицы. Повсюду слышались выстрелы и громкие крики.

Да еще эта жуткая кровь в переулке…

Девушку вдруг обуял ужас. Должно быть, именно об этом и говорил Джесс.

«Не мы начали эту трагедию», – подумала она, стараясь забыть изуродованное тело Дейнджерфилда Ньюби. Джон Браун ворвался в город и нагнал страху на мирных жителей, но не Джон Браун начал спор по поводу рабства. Тут уж он не виноват.

И все же по вине этого человека на ее родной земле, в Виргинии, началась жуткая кровавая бойня…

– Простите, мисс Маккей, – прервал ее размышления Эбан. – Я вас оставлю – пойду посмотрю, что там происходит.

Кирнан по-прежнему бродила в толпе, когда день стал клониться к вечеру. Еще несколько минут – и солнце скроется за горизонтом. Пронесся слух, что полковник Роберт Ли с подразделением морской пехоты остановился на подступах к городу. Значит, скоро нужда в вооруженных отрядах отпадет.

Интересно, Джесс там?

Снова стали слышны выстрелы. Толпа все напирала, и не успела Кирнан оглянуться, как оказалась почти у самой пожарки.

Споткнувшись, девушка глянула под ноги и остолбенела: на земле лежал мужчина, буквально начиненный свинцом. Лицо и тело его были изуродованы до неузнаваемости.

Возбужденная толпа все напирала. Кто-то толкнул Кирнан, и она чуть не упала на мертвеца. Только теперь она увидела его пустые зияющие глазницы. Зрелище это было таким жутким, что девушка в ужасе вскрикнула. Послышался выстрел – какой-то молодой парень, с виду фермер, с явным Удовольствием всадил еще одну пулю в несчастного.

– Нет! – закричала девушка.

Ей захотелось поскорее выбраться отсюда. Прочь от этих ужасных мертвых глаз! Неожиданно она почувствовала, как чьи-то сильные руки оторвали ее от земли. Девушка вздрогнула от страха и подняла голову.

На нее смотрели синие глаза со стальным отливом. Джесс! – Значит, он не с Ли, а здесь! Он здесь… С нею…

Он снова пришел ей на помощь!

Кирнан радостно обвила руками шею Джесса, не обращая внимания на его сердитый взгляд.

– Джесс… – прошептала она.

– Дайте пройти! – скомандовал он, и толпа расступилась. Всего несколько шагов, и вот Камерон уже выбрался на свободу, к своему чалому коню.

Усадив Кирнан, он вскочил в седло. Через минуту они уже мчались по улице, и свежий ветер, обдувая ее щеки, казалось, уносил прочь запах крови и трагедии.

А холод, спутник страха, еще недавно пробиравший Кирнан до костей, теперь уступил место теплу, которое дарили ей руки Джесса.

Глава 4

Джесс повез ее не к Лейси.

Чалый, повинуясь хозяину, быстро миновал Харперс-Ферри и начал взбираться на холм, к Боливарским высотам. Он двигался с устрашающей скоростью, и в другое время Кирнан наверняка бы испугалась.

Но не теперь, когда рядом с ней был Джесс.

Она спиной чувствовала его мускулистую грудь, и на душе у нее стало спокойно. События последних двух дней, казалось, остались в прошлом. Теперь, когда ее держали руки Джесса, с ней ничего не могло случиться.

Он не стал останавливаться в городке, а направил коня в рощу на вершине одного из холмов. Здесь росли высокие деревья, и отсюда открывался великолепный вид на равнину, где сливались воды Шенандоа и Потомака и где старый Харпер некогда организовал переправу через реку, что и дало название городу[1]. Отсюда люди казались совсем крошечными, а здания напоминали игрушечные домики.

Соскочив на землю, Камерон протянул руки, чтобы помочь Кирнан. Она уперлась ему в грудь и скользнула в его объятия. Девушка вся дрожала, и Джесс крепко обнял ее.

– О, Джесс, там творится такое!

Он нежно пригладил ее волосы, стараясь успокоить.

– Ничего, скоро со всем этим будет покончено. Буря в стакане воды!

Потрепав ее по щеке, Камерон заглянул в глаза девушки, затем повернул лицом к городу. И снова дома и люди показались Кирнан какими-то ненастоящими. Вдалеке шумели реки.

– Сегодня же все будет кончено. Шенандоа с Потомаком, как и прежде, будут лить свои нескончаемые слезы, а горы останутся такими же прекрасными.

Джесс по-прежнему обнимал Кирнан за талию, словно хотел убедиться, что она перестала дрожать.

И вдруг он развернул ее лицом к себе и произнес совершенно другим тоном:

– Я ведь сказал, чтобы ты сидела дома!

– Черт возьми, Джесс, чего ты раскомандовался? Ты, кажется, мне не отец!

Камерон негромко чертыхнулся. Кирнан уперлась руками ему в грудь и высвободилась. Его прикосновение перестало радовать ее. Теперь оно не сулило ничего хорошего.

– Если бы ты не выходила на улицу, то не увидела бы всех этих ужасов!

– О, Джесс, там было столько народу! Люди, которых я знаю, как безумные, стреляли гвоздями и всем, что попадалось под руку, в несчастного мертвеца!

– Хорошо, что не друг в друга, – сухо заметил Джесс и шагнул к Кирнан.

Она попятилась, но на вершине скалы было слишком мало места.

– Джесс…

– Ах ты, маленькая дуреха! – с жаром воскликнул он. – Ведь ты тоже могла пострадать!

– Как и другие горожане.

– Кое-кто и пострадал! Мэра убили, причем безоружного…

– Джесс!

Чувствовалось, что он не на шутку разгневан. Остановившись перед Кирнан, Камерон схватил ее за плечи. Его синие глаза метали молнии. Внезапно всякое желание спорить покинуло ее. Сердце девушки трепетало, словно крылья бабочки, колени подгибались. Потому что она тоже сердита, попыталась уверить себя Кирнан. Гнев и только гнев вызвал такую слабость.

– Джесс… – начала она тихо, но он закрыл ей рот поцелуем.

Поцелуй был неистовым и страстным, словно огонь. У Кирнан перехватило дыхание. Она утратила способность соображать, и поэтому, упершись в грудь Джесса, попыталась высвободиться, но неожиданно осознала, что губы ее раздвинулись, уступая его натиску. Знойный жар поцелуя опалил не только рот, он наполнил все ее тело сладостным нектаром. Или обжигающей лавой? Все чувства вмиг обострились. Казалось, плоть ее горит от одного его прикосновения. Тело Джесса тоже полыхало огнем. Чем теснее они прижимались друг к другу, тем явственнее Кирнан чувствовала, что этот неистовый жар, словно лихорадка, грозит спалить их обоих. Слились не только их уста – Джесс так тесно прижался к Кирнан бедрами, что она почувствовала прикосновение чего-то твердого. Ощущение было незнакомым. Оно явно относилось к области запретного, притягивало и манило, суля наслаждение и желание узнать, что там, за этой таинственной гранью…

Джесс оторвался от ее губ, снова прильнул, раздвинул, опять отступил… Поцелуй становился все горячее, настойчивее, требовательнее. У Кирнан закружилась голова. Нет, нельзя! Ей следовало бы остановить Джесса, возмутиться, отпрянуть…

В ее жизни есть другой человек.

Тот, с кем она никогда не испытывала ничего подобного.

И все же она должна, просто обязана остановиться.

– Джесс…

Она едва прошептала, но он все же услышал. С губ его сорвалось проклятие. К удивлению Кирнан, он чуть не отшвырнул ее. Отойдя к краю скалы, Джесс поставил на камень обутую в сапог ногу, оперся на локоть и устремил взгляд вдаль, на расстилавшуюся перед ним долину.

Ее губы все еще горели от поцелуев, она все еще чувствовала его прикосновение… А Камерон, казалось, уже вновь впал в ярость.

– Черт побери, Кирнан! – воскликнул он, круто оборачиваясь. – Если бы ты хотя бы иногда делала то, что тебе говорят…

– Джесс, ты не имеешь права…

– Твоего отца сейчас нет здесь, как и твоего драгоценного возлюбленного Энтони. Кстати, где он?

Кирнан залилась краской. Она почувствовала, что у нее снова подгибаются колени. Она не должна была позволять Джессу прикасаться к ней. Он переменчив, как лесной ветер, его страсть, как и его гнев, подобна порывам бури.

– Ты сам знаешь где, – с достоинством ответила она.

– Ну ладно, не важно, – неожиданно смягчился Джесс и подошел к ней. – Я прошу только об одном – оставайся дома, не суйся в эту мясорубку. Ты посмотри, что ты с нами сделала!

– Я?!

– Кирнан…

Сощурив глаза, девушка метнулась к Джессу. Он схватил ее за руки. Глаза обоих метали молнии. И вдруг Джесс улыбнулся:

– Я отвезу тебя к Лейси.

– Предпочитаю пройтись пешком!

– Так далеко?!

– Обожаю долгие прогулки.

Камерон покачал головой.

– Извини.

Кирнан не успела опомниться, как сильные руки подхватили и усадили ее на коня, а сам Джесс поместился у нее за спиной и обнял за талию.

Он пришпорил Пегаса – так звали чалого, – и могучий конь стал осторожно спускаться со скалы.

Как только руки Джесса обвили ее стан, гнев Кирнан куда-то улетучился. К тому времени, когда они добрались до дома Лейси, девушка чувствовала лишь усталость и растерянность. Пока Джесс помогал ей слезть с коня, в голове у Кирнан билась только одна мысль – скоро он ее покинет. Ей бы следовало возмутиться, наброситься на него с упреками за то, что он обнимал и целовал ее, но она не сердилась. Так уж случилось. Что-то сладостное произошло между ними, и она не собиралась этого стыдиться.

– Сиди дома! – строго приказал Джесс.

Девушка улыбнулась. Длинные ресницы отбрасывали тень на ее щеки.

– Капитан Камерон, я сама могу о себе позаботиться!

– Кирнан…

– Я буду сидеть дома, – добавила она поспешно, опасаясь, что он опять рассердится. – О, Джесс, люди словно обезумели!

– Да, – подтвердил он как нечто само собой разумеющееся. – Так оно и есть.

Взобравшись в седло, он взглянул на Кирнан сверху;

– Неизвестно, что будет дальше. К тому же темнеет. Так что пожалуйста…

Девушка, отвесив насмешливый поклон, двинулась к двери.

Осколки уже убрали, но там, где еще недавно была дверь кабинета, зияла огромная дыра. Надо будет занавесить ее чем-нибудь, решила Кирнан, а заодно успокоить Лейси. Девушка чувствовала себя виноватой в том, что оставила ее одну в такое смутное время.

– Кто там? – услышала она, открывая дверь.

– Это я, Лейси. Я вернулась.

– Слава Богу!

Миссис Донахью появилась в коридоре со свечой в руке. По стенам тотчас заметались огромные тени.

– Ты как раз вовремя. А то я уже начала волноваться!

– Все в порядке, Лейси. Вернее, не совсем. Пойдемте в гостиную, и я вам все расскажу.

Лейси кивнула и в ужасе распахнула глаза. Обе дамы прошли в гостиную, и Кирнан рассказала о том, что творится в городе, по возможности стараясь опускать самые жуткие детали. Тем не менее, Лейси, услышав ее рассказ, очень разволновалась.

Она насильно заставила Кирнан выпить чаю, затем объявила, что идет готовить ужин. Кирнан тем временем направилась в чулан. Взяв кусок ткани и вооружившись молотком с гвоздями, девушка принялась чинить искалеченную дверь.

Ужин прошел в молчании. Женщины то и дело прислушивались к происходящему за окном.

– Капитан не собирался вернуться? – с тревогой спросила миссис Донахью.

– Может, вернется, а может, нет.

– Ему следовало бы присматривать за тобой, – наставительно заметила Лейси.

Кирнан усмехнулась:

– Разве вы забыли, как еще недавно утверждали, что присматривать за мной должен бедняжка Энтони? Лейси покраснела.

– Ну и что? О Господи, хоть бы ночь скорее кончилась!

– Вряд ли рукоделие поможет скоротать время, – усомнилась Кирнан.

Что до нее самой, то едва ли что-нибудь смогло бы унять ее смятение в этот вечер. Перед глазами девушки все еще стояли жуткие картины, которые она наблюдала на улицах города, а при мысли о Джессе губы начинали гореть, как в огне. Все же ей не следовало допускать этого поцелуя – из-за Энтони.

– Как насчет карт? – ворвался в ее размышления голос Лейси.

– Идет! А во что?

– Ну конечно, в покер!

Ответ хозяйки был столь неожиданным, что Кирнан невольно рассмеялась:

– Лейси! Вот уж не ожидала от вас такого! Что сказал бы Томас, если бы услышал?

Женщина фыркнула:

– А как насчет вашего отца, юная леди? Вы ведь тоже умеете играть в покер!

– Не забывайте, именно он и научил меня играть, – с улыбкой сказала девушка. – Сдавайте, миссис Донахью! Ваша ставка. Играем на центы!

– Согласна! – кивнула Лейси.

Как ни странно, карты действительно помогли скоротать время. Особая прелесть состояла в том, что игра эта считалась запретной для дам. Теперь Кирнан и Лейси навсегда свяжет жуткая тайна – как они вдвоем играли ночью в покер.

Шло время, а Джесс все не возвращался.

Наконец, женщина зевнула и призналась, что очень устала.

– Не представляю, как я буду спать! – жалобно промолвила она.

– Ничего с нами не случится, – уверила ее Кирнан. Однако Лейси явно нервничала, и тогда девушка предложила спать вместе. Идея подруге понравилась.

– А сбоку мы положим мистера Кольта, – с улыбкой прибавила девушка.

– Надо лечь на вашей кровати – она достаточно широкая, и нам обеим будет удобно, – предложила Лейси.

Но едва лишь они улеглись, как она снова застонала:

– Я не смогу уснуть!

Однако, к изумлению Кирнан, через пять минут после того как голова Лейси коснулась подушки, послышалось тихое посапывание. К ней же самой сон никак не шел. Просто еще слишком рано, успокаивала себя Кирнан. А может быть, ее взволновали события последних двух дней. Подумать только, утром ее могли взять в заложники, и сейчас она была бы в пожарке вместе с другими людьми, захваченными Джоном Брауном!..

Но Браун обречен, думала Кирнан. И он, и горстка его сторонников заперты в пожарке, откуда им не вырваться. Наверное, предводитель уже понимает, что провозглашенная им великая революция сошла на нет, едва успев начаться. Ему так и не удалось поднять на восстание всю страну.

Против него брошена армия Соединенных Штатов, и утром на Джона Брауна обрушится вся ее мощь. Неужели он расправится с заложниками, когда поймет, что его положение безнадежно?

А может быть, удастся обойтись без кровопролития? Кирнан всем сердцем надеялась на лучшее.

Интересно, как выглядит Джон Браун, мелькнула у нее следующая мысль. Неужели он всерьез полагает, что убийству можно придать характер крестового похода? Тут девушке вспомнилась «Хижина дяди Тома» и то, как разгневала ее эта книга.

И все же она не могла не признать, что некоторые рабовладельцы отличались исключительной жестокостью и порой заботились о своих лошадях и собаках лучше, чем о людях. Кирнан беспокойно заворочалась в постели. Неожиданно Лейси прерывисто вздохнула, перевернулась на другой бок и громко захрапела.

Теперь ни о каком сне и речи быть не могло.

Девушка встала, подошла к окну и с удивлением заметила внизу двух незнакомцев. В темноте ночи фигуры их казались высокими и зловещими. На мгновение у Кирнан перехватило дыхание.

Неожиданно один из мужчин шагнул вперед, поднял с земли камешек и, размахнувшись, кинул его в окно. Кирнан инстинктивно отпрянула, но в следующий миг уже улыбалась: лицо мужчины оказалось знакомым.

Джесс вернулся!

Кирнан выглянула наружу.

Теперь оба визитера смотрели вверх. Оказалось, Джесс захватил с собой своего брата Дэниела. Оба были одеты в форму кавалерии Соединенных Штатов, на обоих красовались высокие фуражки с плюмажем, и оба ей улыбались. У Дэниела, как и у Джесса, были темные, почти черные волосы и синие кобальтовые глаза – черты, которые повторялись в семействе Камеронов из поколения в поколение. Лицо такое же красивое, точеное, и рот столь же чувственный. Правда, он был несколькими годами младше Джесса и не так широк в плечах. И манеры его сильно отличались от манер старшего брата – Дэниел был неизменно галантен. Кирнан всегда дружила с ним и очень любила его – как друга, в то время как Джесс… Ах, Джесс!

– Ш-ш-ш! – еле слышно прошептала она, увидев, что Дэниел тоже поднял с земли камешек и вот-вот бросит его в окно.

Открыв створку, она тихо сказала:

– Перестаньте кидаться!

– Тогда спустись и открой нам! – крикнул в ответ Дэниел. – На улице прохладно.

– Чертовски холодно, какое там прохладно, – поправил брата Джесс.

Кирнан с тревогой взглянула на Лейси, но пожилая дама безмятежно спала.

Помахав братьям рукой, Кирнан выбежала из спальни, торопливо спустилась вниз и отперла дверь.

Не успела она посторониться, как Дэниел ворвался в прихожую и, схватив девушку на руки, принялся кружить ее, приговаривая:

– Боже мой, Кирнан! Ты с каждым днем все хорошеешь. Такая взрослая, такая элегантная, утонченная. И такая…

– Соблазнительная? – подсказал Джесс, не сводя с нее глаз.

Кирнан метнула в него строгий взгляд. Он опять подтрунивал над ней! Впрочем, ей стало тепло от его внимания.

Да, ему всегда нравилось подшучивать над ней. Но сегодня вечером там, на скале, он не шутил: его снедал огонь страсти, потому он так и разозлился на нее.

– Да, соблазнительная, – согласился Дэниел и рассмеялся. – Простите нас, мисс Маккей, – добавил он, снимая фуражку и с шутливой галантностью прижимая ее к сердцу. – У нас, людей военных, есть определенные недостатки. Сами понимаете – целыми днями на марше. Где уж тут набраться хороших манер!

Кирнан с трудом оторвала взгляд от Джесса.

– Целыми днями на марше, как же! Так я и поверила! Джесс сам признался, что прибыл сюда прямо из Вашингтонского бара. А ты?

– А я веселился на дружеской вечеринке, когда прибыл посыльный от Джеба Стюарта.

Стюарт, отважный молодой кавалерийский командир, был добрым другом обоих Камеронов.

– Он знал, что Джесс уже здесь и очень тревожится о тебе в связи с этой заварушкой в городе.

– Я почему-то так и подумала, – с улыбкой отозвалась Кирнан, переводя взгляд с одного брата на другого. – Очевидно, основные события развернутся завтра утром возле пожарки. Вы тоже там будете? Криста наверняка страшно волнуется…

Криста, их сестра, самая младшая представительница клана Камеронов, была на год младше Кирнан. В детстве они всюду носились втроем – Криста, Кирнан и Дэниел.

И немного боялись Джесса, хотя Дэниел всегда отрицал это. Теперь же, когда он вырос, чувствовалось, что братья очень привязаны друг к другу.

– У тебя, случайно, не найдется яблочного пирога? И немного горячего кофе, чтобы согреть душу?

– У нас действительно есть яблочный пирог, – призналась Кирнан. – И кофе я приготовлю. Но знай, Дэниел Камерон, тебе не удастся уйти от ответа!

Она направилась на кухню, братья последовали за ней. Усевшись за стол и вытянув свои длинные ноги, оба глаз не сводили с Кирнан.

– Так что здесь будет утром? – упрямо повторила она свой вопрос, расставляя тарелки и блюдо с пирогом на салфетки, вышитые рукой Лейси.

– Джону Брауну предложат сдаться, – лаконично ответил Джесс.

– А если он откажется?

Старший Камерон пожал плечами и начал резать пирог.

– Тогда, очевидно, нам придется брать пожарку штурмом.

– И по-вашему, это абсолютно безопасно? Я к вам обоим обращаюсь, слышите? Вы не имеете права так рисковать жизнью! Я прошу…

– А я просил тебя не выходить из дома, помнишь? – неожиданно прервал ее Джесс и помахал лопаточкой для пирога у Кирнан перед носом.

– Но весь город был на улицах, Джесс! – возразила Девушка.

– Весь город, – со смехом подхватил Дэниел, – включая дока Уэлана. Это он рассказал Джессу про встречу с тобой, он же и посоветовал не выпускать из рук.

Кирнан потупилась.

– Что Джесс с блеском и исполнил, – тихо проговорила она.

– Насколько я помню, – хмыкнул Джесс, – Уэлан предложил мне другое – связать тебя, как рождественскую индейку, перекинуть через плечо и запереть в сарае. Но я решил не быть таким грубым.

– Как бы не так! – огрызнулась Кирнан.

Капитан выразительно поднял брови, и девушка вся залилась краской.

– У вас проблемы? – удивился Дэниел.

– Нет! – разом выкрикнули Джесс и Кирнан.

– В таком случае прошу прощения, – улыбнулся младший Камерон.

– Я вообще не был грубым, – заметил Джесс. Кирнан вскочила, вспомнив о кофе, и вдруг почувствовала его железную хватку на своем запястье.

– В этот раз, – тихо добавил Джесс.

– В этот раз?

Девушка выгнула бровь, физически ощущая какую-то неловкость. Казалось, атмосфера накалилась до предела, воздух! стал осязаемым, горячим… Кирнан хотелось возражать Джессу, спорить, доказывать…

Но больше всего ей хотелось снова почувствовать его прикосновение.

– Эй, кофе убежит! – воскликнул Дэниел.

Джесс продолжал в упор смотреть на Кирнан. Наконец, он медленно разжал пальцы, высвободив ее запястье. Только тут девушка очнулась и бросилась спасать кофе.

Уплетая пирог и запивая его горячим сладким кофе, Дэниел болтал без умолку.

Кирнан с Джесс в основном слушали, время от времени бросая друг на друга многозначительные взгляды. К счастью, младший! Камерон не замечал их странной молчаливости и не обращал внимания на то, что беседа превратилась в его монолог.

Внезапно Джесс поднялся.

– Нам пора, – сказал он.

Дэниел с грустью кивнул:

– Увы!..

Поднявшись со стула, он привлек Кирнан к себе и поцеловал в щеку.

– Пожалуйста, не выходи завтра из дому, пока все не кончится! – умоляющим тоном обратился он к девушке.

– Она шагу не ступит за порог, – решительно произнес Джесс. – Гарантирую.

– Да что ты говоришь?! – притворно удивилась Кирнан.

– Именно потому, что сам я буду неподалеку. И если ты опять станешь болтаться по улице, я внесу тебя в дом, как мешок с картошкой!

– Сэр, ваша галантность поистине не знает границ! – с манерной медлительностью произнесла девушка.

– Что есть, то есть, – без лишней скромности подтвердил капитан.

– Вряд ли вы были столь галантны, если бы здесь находился мой отец!

Он поднял темную бровь и усмехнулся.

– Ты прекрасно знаешь, Кирнан, что я не лицемер. – Он сделал паузу и добавил, улыбнувшись еще шире: – Включая твоего святого Антония!

И Джесс тотчас направился к двери. За ним, улыбаясь, последовал Дэниел.

– Пожалуйста, будьте осторожны! – крикнула Кирнан, когда братья уже вышли на крыльцо.

Их лошади, привязанные к дереву, едва виднелись в сумраке ночи.

Дэниел обернулся к Кирнан:

– Обещаю.

Джесс тем временем уже вскочил в седло. Чалый грациозно подъехал к ступенькам. Улыбнувшись, Джесс спросил:

– Я тоже должен быть осторожен, мисс Маккей?

– Разумеется, Джесс, – холодно ответила Кирнан. – Я буду очень опечалена, если с тобой что-нибудь случится. Ради Кристы…

– Только ради Кристы?

– Ты всегда был моим добрым соседом, – уклончиво ответила она с улыбкой.

Джесс рассмеялся и, нагнувшись, поцеловал руку Кирнан.

– Как мило с вашей стороны, мисс Маккей! А вы пообещайте, что не станете подвергать вашу драгоценную задницу опасности и завтра останетесь дома! – добавил он, посерьезнев.

– Джесс, дорогой, у тебя манеры, как у орангутанга. Тебе не помешала бы хорошая порка! – с вызовом произнесла девушка.

– Я не шучу, Кирнан.

– Я тоже.

– Если я узнаю, что ты выходила на улицу, тебе не поздоровится!

– Это обещание, Джесс, или угроза?

– Угроза. И советую тебе отнестись к ней всерьез, – посоветовал он, потом улыбнулся и чуть приподнял фуражку.

Чалый рванул с места, и вскоре капитан Камерон скрылся в ночи.

– Будь осторожен, Джесс! – прошептала Кирнан, но он был уже далеко и вряд ли услышал ее.

Залитый лунным светом, Дэниел стоял рядом с девушкой и внимательно смотрел на нее. Пожав плечами, он улыбнулся и сказал:

– У него всегда были свои причуды.

– Ты прав, Дэниел. О, будь осторожен! Вернее, вы оба…

– Обещаю.

Он обнял Кирнан и вскочил на коня, такой же уверенный в себе и красивый, как и старший брат. Сняв фуражку, он помахал девушке.

– Приготовь нам хороший ужин, ладно?

– Обещаю! – в тон ему ответила Кирнан. – Дэниел…

– Да?

– Постарайтесь вернуться, как только сможете, хорошо?

– Конечно!

Он пришпорил коня и вскоре скрылся из виду.

Девушка вздрогнула, только сейчас почувствовав, как холодно на улице, и заторопилась в дом. Да, ночь будет не слишком приятной! Внезапно Кирнан почувствовала себя одинокой и покинутой. Теперь, когда братья Камероны уехали, ночь не сулила ей ничего хорошего.

Бедняжка чувствовала не только холод. Как и Джесс, она страшилась…

Любви – и войны.

Глава 5

Не прошло и двух минут, как Дэниел поравнялся с Джессом. Он внимательно оглядел брата, будто собирался что-то сказать.

Это из-за того, что они так расстались с Кирнан, подумал капитан.

Нет, из-за того, что он так расстался с Кирнан.

Хорошо, что с Дэниелом они встретились только вечером. Любопытный брат наверняка бы засыпал его вопросами.

Вот и сейчас Дэниел явно тревожился за него.

– Что-то ты притих, братишка, – наконец решился младший Камерон.

– Пожалуй, так оно и есть, – пробормотал Джесс, понимая, что таким односложным ответом вряд ли сумеет отделаться от брата.

– Из-за того, что нам предстоит завтра – я имею в виду Джона Брауна? Или из-за Кирнан?

Джесс бросил быстрый взгляд на Дэниела. В глазах брата плясали чертики. Возможно, все эти годы он замечал больше, чем казалось Джессу. Впрочем, кого он пытается обмануть? В Кирнан всегда было нечто особенное. Еще когда она была девочкой, в ее восхитительных зеленых глазах он читал вызов и насмешку, непокорность и отвагу.

В десять лет она приобрела такую походку, что временами Джессу становилось жаль ее отца – уж слишком красивой обещала стать Кирнан вскорости. Она могла вскружить голову любому, не теряя при этом собственной.

Девочка всегда с радостью играла и насмешничала, при этом оставаясь в рамках приличия. Конечно, ей льстило внимание. Она с удовольствием флиртовала с молодыми людьми, но наивной дурочкой отнюдь не была – у нее было собственное представление о жизни и людях, причем она никогда не боялась высказывать его вслух.

Еще бы ему не знать Кирнан, подумал Джесс, ведь он много лет наблюдал за ней. Даже в детстве она была очень самостоятельной, чем вызывала его неизменный восторг. Нежная, добрая, но тем не менее гордая, она всегда с живейшим интересом реагировала на окружающий мир. С удовольствием пускалась в самые рискованные предприятия, чтобы проверить свои чары, и быстро поняла преимущества женской красоты. Она легко освоила отцовский бизнес, но ей больше нравилось танцевать и ездить верхом, пренебрегая излишней застенчивостью, когда было выгодно, и вновь прибегая к ней при случае. В общем, маленький бесенок, сделал вывод Джесс, и вместе с тем женщина до мозга костей, с острым, как клинок, умом и стальным сердцем.

Когда Кирнан подросла, она по-прежнему забавляла Джесса. Однако, увидев ее на балу, он с изумлением отметил, что, наверное, всегда интуитивно ждал, пока эта девочка подрастет.

Казалось бы, Энтони Миллер идеально подходил Кирнан. Отпрыск богатого аристократического семейства Юга, более того – настоящий джентльмен. Красивый и обаятельный, он всегда готов был сделать ей комплимент и выполнить любое ее желание.

Вообще-то Энтони Джессу нравился. Молодой человек был напрочь лишен недостатков. У себя в Монтемарте он с Успехом освоил все, что положено юному джентльмену его круга, ведет себя дружелюбно и сердечно, очень привязан к отцу – в общем, идеальное воплощение местных понятий о хороших манерах и галантности.

Вот только Кирнан он явно не подходил. Через несколько месяцев, после свадьбы их брак треснул бы, как орех.

Джесс усмехнулся. Выходит, идеальной партией для Кирнан он считает лишь самого себя? Только он мог бы любить и понимать ее, как никто другой, только он мог бы уступать ей в мелочах и проявлять твердость там, где это было необходимо.

Джесса охватило смутное волнение. До сегодняшнего дня он и сам не подозревал о своих чувствах. Лишь когда он поцеловал Кирнан там, на вершине скалы, где буйный ветер обвевал их разгоряченные тела, пронизанные одним желанием и страстью, ему стало ясно, что происходило с ним все эти годы.

Он даже не представлял, насколько жаждал ее, и как постепенно желание стало непреодолимым. Да, только он сумел бы укротить эту неистовую красавицу, разжечь в ней огонь страсти сродни его собственной, наблюдать, как она становится истинной женщиной, отдаваясь этой страсти.

Подходящий мужчина для Кирнан…

Только он вдруг перестал быть таковым. У девушки были свои представления о гордости и чести, о том, что хорошо и что дурно.

Может быть, он сам ошибается относительно будущего? В конгрессе уже давно бурлили страсти; Южная Каролина уже хотела однажды отделиться, и тогда старине Энди Джексону пришлось напомнить некоторым горячим головам, что Союз есть Союз.

А может, он и не ошибается. Может, этот кошмар, через который им предстоит пройти, – судьба и от нее никуда не уйдешь. Джесс не одобрял действий такого фанатика, как Джон Браун, но и не прислушиваться к тому, что он говорит, тоже нельзя.

Так или иначе, судьба Джона Брауна завтра утром будет решена. Но события в Харперс-Ферри на этом не остановятся.

Джесс не мог объяснить Кирнан всего. Он мог бы попытаться сказать, что Энтони ей не подходит: он не слишком силен, не обладает твердым характером, недостаточно страстен, в конце концов. Но что сам он, Джесс, может предложить Кирнан взамен?

Конечно, Энтони подпал под ее обаяние, старший Камерон прекрасно это понимал. Да и какой мужчина устоял бы? Кирнан следовало бы хорошенько высечь за то, что она сделала с Миллером, ведь она его не любит. Просто Энтони в ее глазах был олицетворением идеального джентльмена, и она наслаждалась, играя с ним.

Выжидает, подумал Джесс, усмехнувшись. Временами ему казалось, что Кирнан наблюдает за ним так же пристально, как он за нею. Временами он был убежден, что они созданы друг для друга, назначены самой судьбой. И еще между ними существовало нечто… Джесс даже затруднился бы сказать, что именно, но он чувствовал это нечто, когда обнимал и целовал девушку. Этакое сладостное, неуловимое, воздушное, что, казалось, возникло в ту минуту, когда он впервые увидел Кирнан в колыбели.

Слишком углубившись в себя, Джесс интуитивно выпрямился. Ему не следует так много думать о Кирнан сейчас, когда весь привычный мир пришел в движение. Во всяком случае его мир вращается вокруг не слишком устойчивой оси. К сожалению, тому миру, в котором он пребывал до сих пор, приходит конец. Джесс сам еще не понимал, что происходит, но подсознательно чувствовал, что вскоре ему предстоит сделать выбор. И выбирать придется, лишь руководствуясь собственной совестью. Многие из тех, кого он искренне любит, возможно, возненавидят его, и ему придется смириться с этим.

А вот изменить самому себе и научиться жить заново невозможно.

Наверное, Кирнан возненавидит его сильнее всех, когда наконец он решится. В мире синего цвета для нее места нет.

Впрочем, события еще могут сложиться по-другому, не так, как он представляет. Может быть, Южная Каролина все же не решится отделяться, а может, в противном случае, другие южные штаты не захотят последовать ее примеру. Черт побери, ведь четверо из пяти первых президентов Соединенных Штатов были виргинцами! Может быть, и Виргиния не захочет выходить из Союза. По крайней мере ряд западных графств штата пока не выразили такого желания.

– Итак? – вдруг раздался голос Дэниела.

– Что «итак»?

– Что тебя все-таки тревожит – ситуация или девушка?

– И то и другое, – лаконично ответил Джесс.

Младший брат с минуту помолчал, потом решительно начал:

– Сдается мне, между вами что-то происходит, причем уже давно. Сдается мне…

– А мне сдается, что это не твое дело, братец, – сердито оборвал его старший Камерон.

Но Дэниел только рассмеялся:

– Брат, я знаю тебя всю жизнь, а с Кирнан мы вместе выросли. Полагаю, я имею право высказаться.

– Ах, ты полагаешь! – насмешливо протянул Джесс. Дэниел усмехнулся:

– Так сделай же что-нибудь в конце концов! Женись на ней, пока она окончательно не решила выйти за Энтони Миллера.

Капитан прерывисто вздохнул.

– В том-то и дело, что не могу.

– Почему, черт побери?

– Она будет несчастна.

– Неужели? А с Энтони Миллером она, значит, будет счастлива? Ну что же, раз ты так считаешь, значит, так оно и есть.

– Ей нельзя выходить за Миллера. Она его не любит, – выпалил вдруг Джесс.

– Многие женятся без любви, – справедливо заметил Дэниел. – И некоторые неплохо ладят. То же самое может произойти и с Кирнан. У них с Миллером много общего – происхождение, принципы… Впрочем, как и у вас с ней.

– Да, – пробормотал брат, – как и у нас с ней…

Но в голосе его не чувствовалось уверенности. Он не знал, как объяснить Дэниелу, что его тревожит. Они ведь тоже одного происхождения, а значит, их принципы должны быть одинаковыми. И все же надо хотя бы попытаться высказаться.

– Скоро начнется война, Дэниел.

– Никакой войны не будет, Джесс, в лучшем случае – небольшая заварушка. После сегодняшних событий у старины Джона Брауна не так уж много сил. Некоторые его люди убиты, другие ранены. Вряд ли он окажет серьезное сопротивление, но даже если он не сдастся, покончить с ним будет делом нескольких минут.

Да, у старины Джона Брауна есть и больные, и раненые. Он, Джесс, сам видел юного Оливера Брауна, и ему не забыть тех слов, с которыми обратился к нему отец: «Умри как мужчина!» И глаза его при этом горели бешеным огнем…

– Браун – страшный человек, – произнес капитан. – Пожалуй, самый страшный из всех, кого мне доводилось видеть в жизни.

– Проклятие! Неужели этот фанатик произвел на тебя такое сильное впечатление? – Дэниел помолчал, внимательно глядя на брата, а потом добавил: – Даже если так, ему все равно не удастся уйти безнаказанным!

Джесс кивнул:

– Разумеется, я так и не считаю. Насколько мне известно, он совершил убийства в Канзасе и убил несколько человек здесь. Черт возьми, я не судья и не присяжный, но сдается мне, на его совести еще и измена! – Джессу вспомнились молодые последователи Брауна. – Я даже не знаю, как это описать. В его глазах какой-то странный свет… Он знает, что умрет сам и что умрет его сын, но верит в свою священную миссию.

– Он фанатик, и его нужно повесить.

– Совершенно с тобой согласен, – со вздохом проговорил брат. – И все же жаль, Дэниел, что ты с ним не встречался. Он страшный человек, поверь мне.

– Никогда не видел, чтобы ты кого-нибудь боялся, Джесс, – с сомнением в голосе проговорил младший Камерон.

Джесс усмехнулся:

– Значит, плохо смотрел, братишка! Каждый человек чего-то боится. Когда я сражаюсь на войне, я не думаю о смерти и не боюсь умереть. Но тут я действительно испугался…

– Чего?

– Чего-то такого, что невозможно потрогать и понять. Того наконец, что неизбежно произойдет и что я не в силах предотвратить.

Дэниел в изумлении слушал монолог брата. На мгновение Джессу показалось, что парень отделается шуткой, но вдруг по выражению его лица почувствовал, что Дэниел прекрасно его понял.

– Только время расставит все по своим местам, Джесс. Только время…

– Наверное, ты прав.

Они были очень похожи с Дэниелом. В своем Камерон-холле они выросли с твердыми понятиями о добре и зле, чести, этике и долге. На этом основаны их убеждения и поступки.

Вот только их пути могут оказаться разными.

– Не забывай, что мы братья, Джесс. Дэниел подъехал поближе и протянул Джессу руку. Тот с чувством пожал ее.

– Да, Дэниел, мы братья.

– И это здорово!

– Даже очень.

Они не отнимали рук и не сводили друг с друга глаз.

Наконец Дэниел улыбнулся.

– И все же уж слишком ты мрачен сегодня, – повторил он, на сей раз надеясь на ответ.

– День такой выдался.

И тут Дэниел авторитетно заявил:

– А знаешь, чего тебе сейчас не хватает? Исключительно выпивки!

Джесс недоверчиво усмехнулся:

– Как сказать… А впрочем, может, ты и прав: мне действительно не мешало бы выпить.

– И поскольку мы официально числимся в увольнении, на это и нужно употребить остаток вечера, – заключил Дэниел и пришпорил коня.

Причудливая цепь обстоятельств привела обоих братьев в Харперс-Ферри, и не менее причудливая цепь других обстоятельств привела туда же их командира полковника Роберта Ли, а также старого товарища по Уэст-Пойнту, а ныне однополчанина лейтенанта Джеба Стюарта. Когда весть о походе Джона Брауна достигла Вашингтона, все, чем располагал в тот момент президент Бьюкенен, было военно-морское подразделение под командованием Израэля Грина, в котором служили Ли и Стюарт. И Грина вместе с его войском откомандировали в Харперс-Ферри.

Джеб гостил у родственников в северной Виргинии, когда его вызвали в военное министерство. Дело в том, что он изобрел новый способ крепления сабли к ремню и мечтал о том, чтобы продать свой патент, а правительство было не против его купить. Пока Стюарт выжидал, ситуация вдруг изменилась. Прибыв в военное министерство, Джеб получил приказ отправиться в Арлингтон-хаус следом за Ли.

Туда же днем раньше послали Джесса. Генерал Уинфилд Скотт уже кое-что слышал о происходящем, и хотя в ту пору все жили одними лишь слухами – тем более что Браун пока выступал под ничего не значащим псевдонимом Смит, – старый вояка сразу смекнул, что надвигаются неприятности. Дэниел уже состоял при Джебе, и когда Стюарт высказал желание отправиться с Ли в качестве адъютанта, младший Камерон вызвался стать адъютантом самого Стюарта.

Итак, братья решили выпить в баре гостиницы «Уэйджер». Поскольку ни один из них официально в войсках не числился, они были вольны выбирать жилище по своему усмотрению и остановились в этой гостинице. Здесь им предстояло встретиться с Ли и Джебом завтра в шесть утра.

Оказалось, что ситуация с Джоном Брауном здесь уже вовсю обсуждается.

– Давай возьмем выпивку наверх, идет? – предложил Джесс.

– Согласен, – кивнул Дэниел.

Оставив лошадей в конюшне, Джесс направился прямиком в номер, куда через несколько минут пожаловал и Дэниел с бутылкой доброго «Кентукки». Наполнив бокалы, братья начали неспешную беседу: младший Камерон намеревался рассказать старшему, как обстоят дела в Камерон-холле.

Главный дом на плантации принадлежал Джессу как старшему сыну. Но фамильные владения Камеронов были столь обширны, что на них хватило места и другим замечательным зданиям, и хотя пока братья управляли хозяйством совместно, существовала негласная договоренность, что любой из них троих – Джесс, Дэниел или Криста, – обзаведясь семьей, сможет жить в одном из уже имеющихся в Камерон-холле особняков или выстроить что-нибудь новое по своему вкусу, благо земли было вдоволь.

Дэниел разбирался в делах родового поместья гораздо лучше Джесса, он всегда был ближе к Камерон-холлу. Старший брат, разумеется, тоже любил родное гнездо и гордился тем, что принадлежит к старинной виргинской фамилии. Однако временами он сомневался, что любит Камерон-холл так же сильно, как Дэниел. Впрочем, о том, чтобы расстаться с родным домом, и речи быть не могло.

Обменявшись новостями, братья предались приятным воспоминаниям и ненадолго замолчали.

– И все же я не понимаю, Джесс… – отважился, наконец, высказаться Дэниел.

– Чего не понимаешь?

– Да насчет тебя и Кирнан. Почему бы тебе просто не перекинуть ее через седло и не увезти с собой?

«Именно так я и сделал, – усмехнулся про себя Джесс, – не далее как сегодня днем». Он действительно мог увезти девушку куда угодно. Пока он только целовал ее, но мог бы зайти и дальше. Уж в следующий-то раз поцелуями дело не ограничится. Он – не Энтони Миллер, галантный виргинский джентльмен, да и в том, что касается их с Кирнан отношений, светские условности неизбежно отойдут на второй план.

– Я хочу, чтобы она сделала выбор, – произнес он. Дэниел фыркнул:

– Между тобой и Энтони Миллером?

– А чем плох Энтони Миллер? – удивился Джесс и усмехнулся своему лицемерию.

– Мне тоже нравится Энтони, – абсолютно серьезно отозвался Дэниел. – И все же непонятно, в чем состоит выбор?

Камерон-старший расплылся в улыбке. Наполнив свой бокал, он протянул бутылку младшему.

– Спасибо, брат. – Отхлебнув виски, Джесс пояснил: – Боюсь, вскоре нам всем придется выбирать. А пока давай спать. Вот-вот наступит утро.

Утро действительно наступило очень скоро.

К семи тридцати войска заняли позицию у пожарки и приготовились к штурму. Ли, соблюдая процедуру и одновременно следуя законам дипломатии, предложил вооруженным формированиям встать в первые ряды. Однако его предложение отклонили – никто не хотел рисковать, тем более что среди штурмовавших было много семейных горожан. Ну а союзным войскам, как известно, за риск платят.

Тогда командир военных моряков Израэль Грин в соответствии с надлежащей процедурой сообщил Ли, что его ребята почтут за честь первыми сразиться с Брауном. Однако лишать фанатика последнего шанса сдаться было нельзя, и Джеб Стюарт вызвался передать Брауну условия Ли.

В первых строках петиции Ли сообщал, что его полномочия исходят от самого президента Соединенных Штатов Бьюкенена. Далее шли собственно требования: Брауну предлагалось освободить заложников, а самому сдаться. В случае добровольной сдачи полковник Ли обещал сохранить мятежникам жизнь до тех пор, пока они не предстанут перед судом. Если же Браун окажет сопротивление, говорилось далее в послании, он, Ли, за его жизнь не ручается.

Дверь открыл сам Джон Браун – вернее, приоткрыл на несколько сантиметров. В образовавшуюся щелочку он объявил Джебу встречные условия: ему должна быть предоставлена свобода и возможность переправить своих сторонников через реку в штат Мэриленд.

Было слышно, как возбужденно зашептались за спиной Брауна заложники.

– Пусть Ли смягчит свои требования! – раздался чей-то властный голос.

И следом другой, не менее авторитетный:

– Не принимайте нас во внимание. Идите на штурм! Джесс, сопровождавший Стюарта в пожарку, сразу узнал говорившего – это был полковник Льюис Вашингтон. Да, дух его не сломлен, подумал Джесс.

Стюарт и Браун принялись негромко совещаться. Наконец, Браун крикнул:

– Я вижу, лейтенант, договориться нам не удастся! Вас больше, но мы, старые солдаты, не боимся смерти. Какая мне разница – умирать от вашей пули или на виселице?

– Это ваш окончательный ответ? – осведомился Джеб.

Браун отозвался не сразу. В небе вставало солнце, такое мирное, такое прекрасное. Слышался веселый щебет птиц.

Джесс невольно оглянулся. Его командир, неподражаемый и несгибаемый Роберт Ли, стоял неподалеку, прислонившись к стене одного из домов.

Он был невооружен. Ситуация казалась ему предельно простой, и он не сомневался, что военные моряки справятся с ней быстро и умело.

Наверное, так оно и есть, подумал Джесс. Наверное, Ли прав, а он, Джесс, все только усложняет…

– Да, – раздался резкий лаконичный ответ Брауна. Стюарт шагнул назад и замахал фуражкой – по этому сигналу Израэль Грин должен ввести в бой свои войска. Их штыки должны были смягчить опасность, угрожавшую заложникам.

Моряки тотчас пошли в атаку. Тяжелые двери пожарки содрогались, скрипели, но не поддавались. После небольшой передышки военные начали таранить дверь. На сей раз она не устояла, и в образовавшийся проем ринулись атакующие. Джесс следовал за ними.

Все произошло в мгновение ока. Серебряные штыки моряков сверкнули на солнце. Полковник Вашингтон, обменявшись с военными коротким приветствием, указал на Брауна. Грин выстрелил в него, и старый фанатик упал.

Шквал огня обрушился на пожарку. Вот один из моряков, охнув, схватился за живот и замертво повалился у двери. По зданию пополз едкий дым. Еще несколько военных устремились вперед, и один был тут же убит. Другому, тяжело раненному, каким-то чудом удалось выбраться наружу.

Перед тем как покинуть здание, полковник Вашингтон натянул перчатки. Джесс как раз помогал выбраться одному из заложников, когда Вашингтона окликнули:

– Льюис, старина, ну как ты?

– Голоден как волк, а в глотке пересохло, как на пороховом складе! – по-военному зычно отозвался непобедимый Вашингтон, и Камерон, усмехнувшись, снова восхитился мужеством и волей этого человека.

А ведь только здесь, в Виргинии, возможна такая доблесть, вдруг пришло ему в голову. Только здесь воспитывается подобный боевой дух!

И он же составлял неотъемлемую часть того родного и близкого, что так страшился потерять Джесс.

Сражение понемногу стихло. Тем, кто держался на ногах, помощь не требовалась, а остальным капитан помочь не мог. К сожалению, потери были и среди заложников, и среди штурмовавших.

Как позднее рассказал Джессу Стюарт, Брауна решили допрашивать в гостинице «Уэйджер». С этой целью там уже собрались Ли, Стюарт, сенатор Мейсон, губернатор Виргинии Генри Уайз, некий конгрессмен от штата Огайо, полковник Вашингтон и конгрессмен от Виргинии Фолкнер.

Допросы продолжались часами, рассказывал Джеб. Джон Браун держался чрезвычайно стойко и всячески старался взять вину на себя, выгораживая своих сторонников. Он настаивал на том, что в его намерения входило лишь освободить рабов, а вовсе не причинить кому-либо зло. Когда ему напомнили, что все же пострадали ни в чем не повинные люди, Браун заявил, что если даже и так, то это произошло без его ведома и, разумеется, не по его приказу. Тут уж Джеб вынужден был признать, что Браун и в самом деле личность незаурядная. Да, о фанатик, человек обреченный, но не только.

Пока шли допросы, капитан Камерон старался по мере облегчить положение раненых. Среди них был еще один сын Джона Брауна, Уотсон. Надежды на то, что он выживет, оставалось, но агония длилась весь день. Тем не менее, его, как активного участника заварухи, тоже подвергли допросу.

Один из допрашивавших подошел к юноше по фамилии Андерсон, который прерывисто дышал – как видно, пуля задела легкое. Пока молодой человек жив, он обязан отвечать на вопросы, безжалостно потребовал победитель. И только смерть Андерсона, последовавшая через несколько минут, на какое-то время заставила мучителей угомониться.

Наконец, была вырыта глубокая яма, в которой и похоронили умерших – всех, кроме Андерсона. Джесс содрогнулся, когда узнал, что тело несчастного головой вперед запихнули в пушечный ствол и утрамбовали тараном. Его кости, плоть, кровь – вмиг все исчезло в жутком месиве.

Невероятно, но человеку, который помогал освободить рабов, не подозревая, что он тем самым совершает преступление, отказано даже в праве быть похороненным по-людски!

Для капитана Камерона этот кошмар стал последней каплей. Он выполнил свой долг – участвовал наравне со всеми в штурме, потом помогал раненым… Больше в его услугах здесь никто не нуждался.

Он был по горло сыт Харперс-Ферри. Городок, некогда прекрасный и мирный, больше никогда таким не будет! Если бы не это страшное глумление над телом несчастного Андерсона! Если бы не это!..

Когда пушку откатили, внутри Джесса что-то оборвалось. Он места себе не находил.

Наверное, надо бы попрощаться с Дэниелом, но Джесс понятия не имел, где его искать. Он сгорал от бессильной ярости, не зная, как дать выход своему гневу. Камерон вскочил в седло.

Странное чувство охватило всадника – будто его самого оскорбили, причинили боль. Невероятно!

В общем, в душе Джесса клокотала буря.

Пожалуй, сейчас лучше всего было бы уединиться и все хорошенько обдумать. И уж во всяком случае, держаться подальше от Кирнан.

Но вопреки своим благим намерениям капитан как раз двинулся к дому Лейси.

Кирнан не ожидала увидеть Джесса так рано. Днем, когда все стихло, она все же рискнула выйти на улицу и узнала, что пожарку взяли штурмом, а Джон Браун находится в гостинице в качестве пленника. Однако идти далеко девушка не отважилась. Она уже видела накануне, как расправлялись горожане с ранеными сторонниками Брауна, видела их надругательства над телами убитых. И хотя сама Кирнан была глубоко возмущена тем, что по вине Брауна и его людей в Харперс-Ферри погибло много невинных, ее не могло не печалить жестокое возмездие, учиненное в ответ горожанами.

Просто она – утонченная виргинская леди, напомнила себе Кирнан, глядя в зеркало. Ей надлежит быть хрупкой и нежной, и о ней должны заботиться. Ничто дурное ее не должно касаться.

Но в глубине души девушка чувствовала, что хрупкой-то ее уж точно не назовешь, а от излишней заботы она всю жизнь старалась избавиться. Нет, дело не в ее восприятии. То, что произошло в городе, и в самом деле ужасно.

Кирнан сидела в гостиной и читала свежую мэрилендскуго газету, когда в дверь черного хода постучали настойчиво и громко. Девушка в испуге вскочила, приготовившись к самому худшему. Еще свежи были воспоминания о том, как ее собирались взять в заложницы, и первые же признаки надвигающейся опасности заставили Кирнан насторожиться.

Впрочем, похитители обычно не стучатся, и уж во всяком случае не так громко. Да и жизнь в городе постепенно входила в привычное русло. Даже осторожная Лейси рискнула выйти на улицу – ей не терпелось узнать, что творится в Харперс-Ферри.

Кирнан поспешила к двери, тем более что таинственный посетитель грозил вовсе сорвать ее с петель.

– Джесс! – в изумлении вскрикнула Кирнан, выглянув на улицу, и невольно отступила.

Она с трудом могла рассмотреть его глаза – они прятались под козырьком форменной фуражки. Во всем его облике ощущалось крайнее напряжение.

– Я не ждала тебя так рано. У меня еще ничего не готово… О Боже, что же я держу тебя в дверях! Извини. Входи, пожалуйста. По-моему, в доме не осталось выпивки, но все равно…

Джесс решительно вошел в гостиную и снял фуражку. Глаза его потемнели от переполнявших его чувств.

– Не надо никакой выпивки, – сказал он.

– Тогда…

– Поедем со мной! – резко прервал ее Камерон.

Кирнан изумленно уставилась на него и в нерешительности покачала головой:

– Но Джесс, Лейси нет дома. Она…

– Оставь ей записку, – так же нетерпеливо проговорил он. Кирнан следовало бы возмутиться. Какое право он имеет ей приказывать? Ни одна леди этого бы не потерпела!

– Джесс, мне следовало бы послать тебя к черту, – тем не менее прошептала она, улыбкой смягчая грубые слова.

Капитан решительно шагнул к ней. И тут обычная самоуверенность его покинула. Слова прозвучали почти умоляюще:

– Но ты этого не сделаешь, правда?

Кирнан впервые в жизни почувствовала, что нужна Джессу – Нужна как женщина. Она смело взглянула ему в глаза.

– Я поеду с тобой, Джесс, – ответила она просто и лукаво добавила: – На сей раз.

Он даже не улыбнулся – очевидно, не понял намека. Казалось, он ничуть не сомневается, что она поедет с ним куда угодно, хоть на край света.

– Да, я поеду с тобой, – тихо повторила Кирнан, осознав, что и сама жаждет этого.

Тут же, на кухне, девушка написала Лейси короткую записку, в которой сообщила лишь, что она с Джессом, не вдаваясь в подробности. Затем рванулась в комнату за плащом и тут же вернулась.

Камерон, словно лев в клетке, беспокойно мерил шагами крошечное пространство гостиной. Девушка невольно вздрогнула. Внезапно Джесс остановился и, все еще не замечая ее присутствия, подошел к окну. За окном тихо угасал осенний вечер, окрашивая золотом окрестности. Заходящее солнце последними лучами ласкало склоны гор. Он смотрел на всю эту красоту, но ничего не видел.

– Джесс, – тихонько окликнула его Кирнан.

Он резко обернулся и пронзительно взглянул на нее. Затем, не говоря ни слова, распахнул дверь.

Верный чалый ждал их во дворе. Джесс подсадил Кирнан, сам устроился сзади. Казалось, им опять предстоит бешеная скачка, особенно учитывая странную нервозность Джесса, но, выехав со двора, он вдруг остановился.

– В чем дело? – спросила она.

– Я не знаю, куда ехать, – растерянно признался Камерон. Странно, но мятежное, беспокойное настроение Джесса передалось и девушке – в ее сердце словно поднималась буря.

– Поезжай на запад, к реке, – неожиданно для себя самой бросила Кирнан.

Они неспешно покинули город и направились к дорожной заставе, миновали старую мельницу и, в конце концов, оказались в нескольких милях от города. Время от времени до них доносился шум воды на перекатах, но сама река была не видна из-за густых деревьев и кустов, в изобилии росших по берегам.

– Поверни здесь, – негромко сказала девушка.

Если бы она не указала на узкую, поросшую травой тропинку, ведущую к реке, Джесс наверняка не заметил бы ее. Впрочем, в правильности указаний Кирнан он не сомневался, зная, что они находятся неподалеку от Монтемарта, имения Миллеров.

Небольшая бревенчатая рыбацкая хижина притулилась у самой воды, поверх прибрежных камней протянулись легкие мостки. В надвигающихся сумерках хижины почти не было видно.

– Домик принадлежит Энтони? – сухо спросил Джесс. Судя по всему, он колебался.

– Нет, его отцу, – отозвалась Кирнан. Ведь он сам признался, что не знает, куда ехать, и она щедро предложила ему это место.

Джесс пришпорил коня. У хижины он спешился и протянул руки, чтобы помочь девушке. Ей хотелось подольше задержаться в его объятиях, но мужчина тут же отпустил ее и направился к хижине. Почти у самого порога журчала река. Поставив ногу на камень, Джесс задумчиво всмотрелся вдаль.

Кирнан молча обошла Джесса и очутилась в домике. Каждый год его приходилось отстраивать заново – он находился в низине, и весной воды вышедшей из берегов реки заливали его. Вот почему в нем все было предельно скромно: камин, кофейник, сковородка с длинной ручкой – жарить рыбу в случае удачной рыбалки, – грубо сколоченный стол, четыре стула, а в дальнем углу – складная кровать. И некое подобие бара, точнее, полочка, где хранились виски, стаканы и табак.

Кирнан вспомнила, что в последний раз была здесь с Энтони в конце лета. Когда над рекой разлились приятные сумерки и мужчины затеяли горячий спор о политике, младший Миллер повел ее на реку, чтобы научить ловить рыбу.

Как давно это было! А ведь прошло всего несколько месяцев. Очевидно, она сама была другой…

Подвинув стул к полочке, Кирнан взобралась наверх и принялась шарить в поисках выпивки. Джесс наверняка не откажется, когда войдет в хижину.

И не успела она глазом моргнуть, как дверь распахнулась.

На пороге стоял Джесс. Его темная фигура, низко надвинутая на лоб фуражка и форменная накидка на плечах четким контуром вырисовывались в дверном проеме, освещенном угасающим отсветом заката.

Таинственный сумрачный свет и немолчный говор воды, струившейся на перекатах, заставили Кирнан еще сильнее почувствовать беспокойное состояние Джесса, бурю, клокотавшую у него в груди. Никогда раньше она не видела его таким.

Девушка нервно вытерла руки о юбку и уставилась на Камерона. Жар его страстного желания передался и ей. Во рту у нее пересохло, сердце в груди отчаянно забилось. Казалось, кровь вскипает в ее жилах.

Джессу нужна не выпивка, поняла Кирнан.

Джессу нужна она сама.

Глава 6

Он со стуком захлопнул дверь и рванулся к ней, в один миг преодолев расстояние до стула. Кирнан молча сверлила его глазами. Сейчас, сейчас он начнет говорить, а она будет слушать, и, может быть, боль, терзающая ее душу, утихнет. Ну же, пусть слова польются потоком!..

Но слова не полились. Джесс просто протянул руки и обнял ее за талию. Буря – страсть и жар объятия – была столь сильна, что Кирнан инстинктивно тоже обвила руками его шею и на какое-то мгновение застыла. Он прильнул к ее груди, а она словно старалась успокоить его мятущуюся душу.

Впрочем, Джесс не нуждался в жалости.

Он приподнял голову и легко снял Кирнан со стула. Она медленно скользнула вниз, испытав восхитительное ощущение его тела, памятное еще с того вечера на скале.

Камерон весь был как натянутая струна. Девушка чувствовала и железную мускулатуру его груди, и крепость бедер. И требовательную силу того, что таили в себе чресла…

Он жадно припал к ней поцелуем, в котором не было и намека на очередное совращение пресыщенного жизнью мужчины, – его рот мгновенно и властно завладел ее губами. Он и не подумал осторожничать – напротив, его язык, словно миниатюрный кинжал, проник в ее рот, требуя всей его сладости и упиваясь ею.

Джесс все еще не разжимал объятий, и Кирнан чувствовала в них волшебство и пламя страсти, восторг и бурю наслаждения – все, на что откликалось ее тело.

Наконец он оторвался от нее и взглянул ей прямо в глаза. Тени, отбрасываемые заходящим солнцем, придавали интерьеру романтический вид. Кирнан затаила дыхание, не в силах пошевелиться. Они словно заново переживали то неземное упоение, которое только что испытали в своем неистовом объятии. Девушка с замиранием сердца ждала – еще миг, и перед ней приоткроется завеса над чем-то неизведанным, сулившим такое неземное наслаждение, о котором она могла только догадываться.

Впрочем, и прежде в объятиях Джесса она ощущала такой же восторг, но это было лишь прелюдией к тому, что происходило сегодня.

Он опять стал целовать Кирнан.

Закрыв глаза, она обвила его шею руками, вся отдавшись очередному поцелую и отвечая на него с таким жаром, что губы ее горели как в огне.

Несмотря на свою неискушенность, она быстро поняла, что от нее требуется. Врожденная чувственность, до поры до времени дремавшая в ней, вырвалась наружу, причем произошло это в заброшенной хижине у реки поздним вечером того дня, начало которого было отмечено кровью – кровью столь же густого малинового цвета, что и солнце, опускавшееся сейчас за горизонт.

Они снова и снова льнули друг к другу в неистовых, жадных, бесстыдных поцелуях, поцелуях, от которых, казалось, плавятся не только сами губы, но и тела, а любое мимолетное прикосновение мгновенно рождало жар неудовлетворенного желания, немедленно требовавшего выхода.

Кирнан прекрасно понимала, на что идет. Понимала уже тогда, когда губы Джесса, оторвавшись от ее губ, слегка коснулись пухлых щечек и заскользили вниз, к стройной шее, где, выдавая ее волнение, отчаянно билась тоненькая жилка.

Резко сбросив на пол ее плащ, Джесс снова жадно припал к изумительной девичьей шее.

А что выделывал его язык!..

Кирнан, казалось, вот-вот лишится чувств. Она вздрагивала от каждого прикосновения и совсем перестала соображать, что с ней происходит. Она вся пылала от сладостного натиска мужчины и отдалась доселе не изведанному чувству, не замечая, что Джесс уже нащупал на спине крючки и пуговицы ее платья. И вот оно спустилось до талии…

Чуть заметным касанием рук он скинул бретельки рубашки и тут же припал губами к мраморному плечу девушки. Губы переместились ниже, туда, где тонкий шелк обрисовывал волнующие холмики. Он ласкал нежную кожу прямо сквозь ткань, и вскоре соски затвердели от его неистовых ласк.

Неземной восторг не познанных доселе ощущений пронизал Кирнан, подобно сладостной молнии, порождая все новые и новые желания во всем ее теле. Словно жаркие лучи летнего солнца опалили ее грудь, живот и… самые сокровенные местечки между бедер.

– О, Джесс!..

Кирнан впервые прошептала его имя не протестуя, а изнывая от восторга. В следующее мгновение она почувствовала, как Джесс подхватил ее на руки и, прижав к грубой ткани своей армейской накидки, понес к кровати.

Пусть на складной убогой кровати, заправленной тонким шерстяным одеялом, лежала пыль, пусть в помещении было прохладно – все это теперь не имело никакого значения. Кирнан, как и все ее сверстницы, конечно, не раз с замиранием сердца представляла себе, как все произойдет, и, естественно, рисовала в воображении романтическую картину: цветистые любовные фразы, мерцание свечей, аромат душистых роз…

И вдруг теперь, когда этот первый раз настал, весь романтический антураж разом утратил свой смысл.

Не играло никакой роли и то, что над ними не было произнесено благословение Божье, которое сделало бы их мужем и женой.

Главное – рядом с ней был Джесс, которому она бесконечно доверяла и которого страстно жаждала. Возможно, в том и заключалось неповторимое очарование этого неожиданного любовного свидания, бросившего их в объятия друг друга здесь, в заброшенной хижине на берегу неумолчной реки.

Однако пыль Джесс заметил. Опустив Кирнан на пол, он снял накидку и расстелил ее поверх одеяла атласной подкладкой наружу. Затем повернулся к Кирнан и на мгновение замер, выдав тем самым свое волнение, и чуть дрожащими пальцами откинул волосы с ее плеч. Еще мгновение Джесс стоял, зарывшись в ее волосы лицом, словно хотел собраться с духом, а в следующий миг Кирнан уже вновь очутилась в его объятиях и отдалась неистовому напору его поцелуев в предвкушении сладостных, таинственных и восхитительных ощущений, которые они сулили.

Джесс снова занялся ее платьем, и вот оно с легким шуршанием скользнуло на пол. Теперь Кирнан предстала перед любимым в одном корсете, тоненькой рубашке, нижней юбке и панталончиках.

Сразу стало ясно, что он – умелый любовник. Несмотря на свое нетерпение и страсть, он легко справлялся со сложными застежками и шнуровками одежды, не забывая при этом ласкать, нежить и возбуждать девушку своими поцелуями. Губы Джесса ни на секунду не отрывались от тела Кирнан. Нижняя юбка упала вслед за платьем, соскользнула с плеч тонкая рубашка… Настала очередь корсета – Джесс отбросил его так же решительно.

Теперь плечи и грудь Кирнан были полностью открыты его взору.

Джесс даже отступил на шаг, а потом на мгновение замер. В сгустившихся сумерках глаза Камерона, казалось, излучали огонь, огонь страсти, жаждущей утоления и рождающей ответную страсть. Кирнан считала, что ее взгляд выражает такую же страсть, но так это или нет, она понять не успела, потому что в следующее же мгновение, не успев опомниться, снова очутилась в объятиях Джесса.

Слова, которых она ждала с самого начала, теперь полились нескончаемым потоком. О, какие это были слова – не просто звуки; они, словно обретая материальность, касались, обжигали ее так же неистово, как прежде губы. Исполненные поэтичности и восторга, слова эти позволили Кирнан ощутить, как она прекрасна, нежна, удивительна…

И как он жаждет ее.

Подхватив Кирнан на руки, Джесс страстно и вместе с тем нежно опустил ее на атлас накидки. Его жадные пальцы и дерзкий язык исполняли безумный танец на ее груди, возбуждая и рождая ответный огонь. Там, где прикасались губы и язык Джесса, нежная плоть мгновенно загоралась, меняя свой нежный сливочный цвет на бесстыдно-пламенеющий алый.

Еще минуту назад девушке хотелось, чтобы поцелуи Камерона стали более страстными. И теперь, когда они сделались такими горячими, что у нее горела кожа, ей показалось, что она теряет рассудок. Одно лишь неистовое и пока не утоленное желание владело ею. Повинуясь властному движению рук Джесса, Кирнан выгнулась ему навстречу и почувствовала, что он развязывает шнурок ее панталон. Краска стыда, нежно-розовая в полумраке хижины, мгновенно залила щеки девушки. И тут до нее донесся неповторимый хрипловатый смех Джесса, а еще через секунду его губы нежно коснулись ее рта, а произнесенные шепотом слова помогли преодолеть смущение.

Как долго он этого ждал! Как давно хотел ее! В глубине Души Джесс никогда не сомневался, что в один прекрасный момент она будет принадлежать ему. Так предначертано самой судьбой и потому столь же неотвратимо, как весеннее половодье, летние грозы, зимняя стужа…

С панталонами было покончено, и они упали рядом, туда же, где валялись туфли Кирнан.

Теперь надо снять чулки. Кирнан даже в голову не приходило, что эта нехитрая операция таит в себе столько сладострастия. Легкие, как дуновение ветра, прикосновения Джесса вновь заставили девушку затрепетать, на сей раз оттого, что его пальцы пробежались по ее точеным ножкам и, конечно же, по бедрам, средоточию самых сокровенных желаний.

Широкие плечи Джесса в вечернем полумраке отливали бронзой. Мерно вздымалась могучая грудь, покрытая густыми волосами. Весь он, поджарый и мускулистый, напоминал сейчас натянутую струну: плоский живот, узкие бедра…

И эта темная курчавость паха, таинственная и страстная…

Джесс лишь на мгновение предстал перед Кирнан нагим и уже в следующую минуту навалился на нее сверху. У нее захватило дух от не испытанного доселе ощущения, когда ее коснулась его тугая плоть, твердая, как сталь, и горячая, как все тело, горевшее от поцелуев. Губы Джесса, как всегда, слегка кривились в усмешке, однако чувствовалось его внутреннее напряжение. Он испытующе взглянул на Кирнан, и ей стало ясно – одно ее слово, и он обуздает свою безумную страсть.

Солнце тем временем скрылось за горизонтом, и хижина погрузилась во мрак. Никаких теней, еще недавно плясавших по комнате, ничего, одни лишь багряные отсветы на их телах – таинственные отблески вечерней зари.

А теперь темно-красные, словно кровь…

Ей вдруг стало страшно, и она, вздрогнув, еще теснее прижалась к Камерону.

– Джесс… – шепотом произнесла она его имя.

– Что я наделал, – сокрушенно проговорил он. – Нельзя было увозить тебя вот так, тайком, нельзя было вообще прикасаться к тебе. Теперь твой отец имеет полное право пристрелить меня…

Кирнан заморгала, и кроваво-красный кошмар исчез. Все ее тело, да и душа горели, как в огне. Ей захотелось прикоснуться к Джессу, осторожно провести рукой по мускулистым плечам и упругому своду живота, прижаться губами к груди. Но больше всего ей хотелось утолить ту страсть, что, казалось, снедает ее изнутри. Словно какая-то пустота жаждала своего наполнения.

Высвободив руку, девушка коснулась щеки Джесса, и у нее невольно вырвалось:

– Я люблю тебя, Джесс…

С его губ сорвалось какое-то невнятное восклицание, и вот она уже снова в его объятиях. Поцелуи Джесса становились все горячее и настойчивее. Вот он, как безумный, жадно набросился на ее грудь…

По телу Кирнан вновь разлился сладостный огонь, она отвечала столь же жадно, приподнимаясь и вертясь, чтобы прижаться губами к его плечам, шее, груди. Вдохновленная невесть откуда взявшейся мудростью, она инстинктивно провела язычком по его маленьким твердым соскам.

Мгновенно взвившись, как натянутая струна, Джесс навалился на нее сверху всей своей тяжестью, коленом раздвинул ее ноги и тут же скользнул рукой в сокровенную впадину. Его пальцы ласкали и одновременно, словно изучая, устремлялись внутрь – туда, где, как представлялось Кирнан, лежал источник неумолимого жара, что терзал ее, ища выхода.

Неожиданно устыдившись, девушка протестующе вскрикнула и попыталась высвободиться, но Джесс еще крепче обнял ее, лаская все так же страстно и вызывая все новые приливы возбуждения.

О, какая сладостная мука!..

Буря чувств бушевала в душе Кирнан, и она извивалась как змея, отдаваясь умелым рукам Джесса. Искра, высеченная первым его прикосновением, разгорелась в настоящее пламя, и она теперь сгорала в этом огне, мучаясь и наслаждаясь одновременно.

Джесс придвинулся ближе. Даря Кирнан новые наслаждения, он требовал в ответ того же, хотя казалось, больше уже невозможно. Теперь в сокровенную глубину ее лона, где еще недавно властвовали его руки, передвинулись губы.

«Я не должна допускать такое», – убеждала себя Кирнан, чувствуя, как горячая волна румянца заливает ее щеки. Она попыталась прошептать его имя, но слова не шли с языка.

Нет, она не станет сопротивляться – слишком уж обострены ее чувства, слишком силен огонь страсти!..

Джесс совсем осмелел, и теперь уже не горячие и влажные губы, а дерзкий язык плясал там, у нежного изножья ее невинной плоти. Ничто на свете не могло бы вызвать такого изысканного, поистине неземного наслаждения. Кирнан, задыхаясь, попыталась подняться, но ласковые и вместе с тем решительные руки Джесса буквально пригвоздили ее к кровати.

Сладостный восторг был так силен, что стал почти болью. Казалось, Кирнан вот-вот лишится чувств: голова у нее кружилась, сознание буквально плавилось. Боже, еще миг, и она взорвется.

Джесс овладел ею как раз в тот момент, когда она так отчаянно хотела избавиться от внутренней пустоты, терзающей ее тело. Острая боль пронизала девушку. Она вскрикнула, дернулась и впилась ногтями в надежную спину любимого.

Боль тут же отступила.

Покрывая тело Кирнан страстными и нежными поцелуями Джесс, впрочем, и не думал останавливаться. Бархатный клинок словно разрезал ее надвое с таким неистовством, что Кирнан испугалась – а сможет ли она перенести это дерзкое вторжение?

Но прикосновения и ласки любимого вкупе с милыми глупостями и осторожными движениями помогли девушке преодолеть испуг. Она вновь воспламенилась, страстное желание и предвкушение неземного наслаждения пересилили.

Джесс снова двинулся вперед, осторожно и неторопливо. Боясь обидеть его своей сдержанностью, Кирнан не сопротивлялась, хотя опять почувствовала боль.

И вдруг в какой-то момент инстинктивно подалась ему навстречу. Теперь ей хотелось только одного – ощутить Джесса у себя внутри. О, каким огромным было это желание! Кирнан казалось, что ее захлестнуло с головой и она вот-вот задохнется. Но Джесс не спешил, и Кирнан, перестав бояться, неожиданно для себя выгнулась под ним, приглашая проникнуть в глубину своего грота.

Объятия Джесса сменились железной хваткой, он больше был не в силах сдерживаться и теперь стал двигаться резко и ритмично, приглашая и ее присоединиться. Кирнан потеряла представление о том, что с ней происходит. Откуда-то издалека доносился приглушенный рокот реки, бившейся о камни, но он лишь усиливал ее смятение. Ее желание и страсть как будто были удовлетворены, но она жаждала чего-то большего, и эта жажда была сродни боли, но боли сладостной, восторженной, неземной. Она, казалось, достигла самого пика наслаждения и, если Джесс сейчас же не оставит ее, наверное, умрет, исчезнет, испарится…

Однако, он не останавливался, и Кирнан вдруг почувствовала, что и в самом деле умирает, исчезает, испаряется. Все вокруг озарилось дрожащим светом, вместе с тысячами звезд на нее вдруг обрушились солнечные лучи. Она закрыла глаза, и мир исчез, а когда вновь их открыла, с высоты все так же неудержимым каскадом низвергались звезды. По всему телу разливалось приятное тепло – сладкий нектар, заставивший Кирнан содрогаться от неизведанного наслаждения.

В тот же миг Джесс, напрягшись, резким толчком проник еще глубже, и какая-то горячая волна затопила ее лоно. К изумлению Кирнан, эта влага вызвала новый прилив восторга, экстатический порыв страстного волшебства.

На мгновение он, обмякнув, навалился на нее всей тяжестью и тут же перекатился на бок. Нежно обнял Кирнан, привлек ее к себе. Зарывшись в густые волосы на его широкой груди, она закрыла глаза, снова мысленно отдаваясь только что пережитому. Никогда прежде она не чувствовала такой усталости.

И такого наслаждения!

Джесс молча играл ее волосами. Кирнан тоже не издавала ни звука. Отдаваясь недавно той восхитительной гармонии единства тел, сейчас, когда этот момент уже был в прошлом, она словно стыдилась чего-то. Холод ночи затопил крошечную хижину, тьма сменила романтический вечерний сумрак, и Кирнан вдруг отчетливо осознала всю глубину своего падения. Отец наверняка будет шокирован, да что там отец – любой человек их круга, будь то мужчина или женщина, был бы шокирован, узнав о том, что произошло.

В сущности, с Энтони она даже толком не целовалась.

И уж конечно, Энтони и в голову бы не пришло заняться-с ней любовью так, как это только что делал Джесс. Такое поведение джентльмену не подобает. Пожалуй, выйдя замуж за Энтони, она никогда не испытает наслаждения, которое мгновение назад познала с Джессом.

Нет, она не ошиблась, пойдя на такой шаг! Ведь она любит Джесса – сама только что в этом призналась. И если бы она вдруг его отвергла, он не стал бы настаивать. Все произошло; с ее, Кирнан, согласия, и она прекрасно понимала это.

Девушка вздрогнула, остро ощутив ночную прохладу.

– Замерзла? – спросил Джесс.

– Ужасно! – прошептала Кирнан.

Притянув девушку к себе, он быстро поцеловал ее в лоб, а; потом спрыгнул на пол. Ничуть не смущаясь своей наготы, Джесс подошел к камину и присел на корточки.

– Смотри-ка, тут даже хворост есть! – пробормотал он удивленно.

Пошарив в карманах форменных брюк, Камерон извлек спички, и через несколько минут в камине уже трещал веселый огонь. Кирнан тем не менее поспешно завернулась в форменную кавалерийскую накидку, еще недавно служившую им простыней. Может быть, она и не стыдилась содеянного, но вот чувствовать себя вольготно в присутствии Джесса, будучи не одетой, было выше ее сил, хотя сам он, похоже, не обращал внимания на такие мелочи. Девушка села и, немного нервничая, в упор посмотрела на него.

Джесс улыбнулся, озорно сверкнув глазами из-под спутанных черных как смоль волос. Сейчас он казался мальчишкой, совсем не похожим на того охваченного страстью мужчину, который только что так неистово обладал ею. В улыбке, как всегда лукавой, светилась необычная нежность.

– Помнится, ты искала виски в тот момент, когда мы сюда приехали. Хочешь выпить?

– Да, – поспешно ответила Кирнан и тут же поправилась: – Вернее, нет, не хочу. Мне не стоит пить виски. Леди не должны…

Она запнулась и, взглянув на Джесса, жалобно проговорила:

– О, Джесс, но леди никогда не решатся и на то, что я только что натворила, правда? Никогда…

Он нашел стакан, тщательно протер его и плеснул туда немного виски. Сделав большой глоток, он подошел к кровати и сел рядом с Кирнан. Притянув ее к себе, он на мгновение прижался щекой к ее лбу и сказал:

– Только самые лучшие на свете леди могут любить так страстно и так самозабвенно.

Он протянул ей стакан. Кирнан отпила, закашлялась и чуть не поперхнулась. Камерон с улыбкой похлопал ее по спине.

– Пожалуйста, не смейся надо мной! – взмолилась девушка.

– Я и не смеюсь. Как ты не понимаешь, милая, сегодня был самый лучший и неповторимый день во всей моей жизни! Я всегда буду благодарен тебе за него…

Похоже, он не притворялся, но Кирнан вдруг смутилась и уставилась на свои руки. По сравнению с руками любимого – огромными, загорелыми, чуть загрубевшими от постоянной езды верхом, но с пальцами длинными, изящными, как нельзя лучше подходящими для работы медика, – ее собственные были белыми, как алебастр, и очень маленькими.

Пальцы любовников переплелись.

– Мы с тобой как будто всю жизнь ждали этого, – проговорил Камерон.

– Но я вроде бы помолвлена с другим, – слабым голосом напомнила ему Кирнан.

– Ах да, бедняжка Энтони, – хмыкнул Джесс, и тон его ей не понравился.

Он встал, надел форменные брюки с желтыми лампасами и отошел к камину. Пошевелил хворост, отчего пламя разгорелось с новой силой, да так и остался стоять, уставившись на_ огонь. Теперь, когда он отвернулся, Кирнан рискнула взглянуть на него. Пламя камина отбрасывало золотые и оранжевые языки на его крепкий торс. Джесс, безусловно, был красив – настоящий мужчина, немного грубоватый, правда, но вместе с тем чрезвычайно привлекательный. Только что он обнимал ее своими сильными руками, прижимал к груди и дарил такую восхитительную любовь. При всей своей неискушенности Кирнан понимала, что делила ложе с мужчиной, знавшим в этом толк, владеющим волшебством истинного чувства. И если Джесс исчезнет из ее жизни, она, возможно, никогда больше не испытает ничего подобного.

В глубине души она всегда чувствовала, что счастлива будет только с Джессом. И ни с кем иным. Никогда…

– Нет никаких причин оскорблять Энтони, – упрекнула она Джесса, плотнее запахивая накидку, словно укрываясь неким щитом респектабельности.

– Разумеется, – тут же отозвался он. – Нет никаких причин оскорблять Энтони.

– Джесс, я не видела тебя почти целый год, и вдруг…

– И вдруг я снова появился в твоей жизни, – закончил он тихо и задумчиво.

– Когда ты сегодня приехал… – начала было Кирнан, но Джесс не дал ей договорить, а, стремительно бросившись к кровати, опустился на одно колено и взял девушку за руку.

– Да, я налетел, как ураган, закружил и увлек за собой. И ты со мной поехала! – победно выкрикнул он.

Кирнан улыбнулась.

– Да, поехала, – кивнула она.

Высвободив одну руку, она нежно откинула волосы, упавшие ему на лоб. К чему сейчас говорить об Энтони? Ведь любые слова могут разрушить очарование их невероятной близости с Джессом. А вдруг волшебство исчезнет?!

Сегодня в этой хижине будут только они двое – она и любимый.

Энтони, несомненно, остался в прошлом. При всем своем упрямстве, безрассудстве и даже необузданности Джесс – человек глубоко порядочный. После того, что случилось, он, разумеется, женится на ней. В будущем. Первым делом надо мягко и деликатно устранить Энтони. И еще отец… С ним, пожалуй, будет посложнее. Он крайне удивится, что она так сблизилась с мужчиной, фактически будучи невестой другого. Ну ничего! Она сумеет его убедить – если подойдет к делу дипломатично.

Только сейчас не время и не место для любой дипломатии. Незачем портить воспоминания прошлой ночи.

– Джесс, что с тобой? Ты расстроен?

– Я не вправе был так поступать. В самом деле, не вправе.

– Но что все-таки произошло?

Он пожал плечами и, опустившись на кровать, обнял Кирнан.

– Ты считаешь, ничего такого?

– Джон Браун в тюрьме. Все кончено!

– Нет, не кончено. Ну как тебе объяснить? Теперь жизнь уже никогда не будет такой, как раньше.

– Я тебя не понимаю.

– Ты видела только то, что происходило в Харперс-Ферри. – Джесс встал и, снова подойдя к камину, невидящим взглядом уставился на пламя. – Кирнан, на Западе я видел страшные вещи. Индейцы творили бесчинства по отношению к белым, причем Многому, надо признать, они у белых же и научились. И сегодня здесь, в Харперс-Ферри, я тоже столкнулся с этой бессмысленной жестокостью. Людей не просто убивали, Кирнан, – над ними глумились и издевались, бессмысленно и страшно!

Она и понимала и не понимала его. Наблюдая за событиями в Харперс-Ферри, девушка тоже воспринимала их неоднозначно – на ее взгляд, многих инцидентов можно было бы избежать, – но Джесс, похоже, переживал происходящее гораздо глубже. Создавалось впечатление, беспорядки в городе затронули в его сердце какую-то чувствительную струну, ей неведомую, или вызвали некие неприятные воспоминания.

– Джесс, не забывай, что Джон Браун напал первым. Он застрелил мэра, самого милого и безобидного на свете человека. Горожане вынуждены были принять ответные меры!

– Да, но эти меры зачастую принимали слишком ужасающую форму, – тихо проговорил Джесс.

– Ты меня пугаешь, я не понимаю, о чем ты?

– Боюсь, что ты никогда меня не поймешь…

– Так объясни же, наконец, что ты имеешь в виду! – взорвалась Кирнан.

Но Камерон только покачал головой:

– Я сам себя не понимаю, Кирнан.

И вдруг ее осенило. Она выпрямилась, не обращая внимания на то, что накидка упала и теперь она стоит перед Джессом в чем мать родила.

– Джон Браун – фанатик! – отчетливо выговаривая слова, бросила девушка в лицо Джессу. – Такой же, как Линкольн. Если он победит на выборах, страна расколется – расколется пополам.

– Ты не можешь этого знать, Кирнан.

– Нет, могу! И знаю. Тут намешано много всего – и стремление к свободе, и экономика. Но главное то, что у них одна жизнь, а у нас – другая!

– Не за свое дело ты берешься, Кирнан.

Девушка вдруг похолодела от ужаса. Казалось бы, только что она владела всем на свете: Джесс был рядом. Они провели чудесную ночь любви. Конечно, не следовало бы так торопиться, но она всегда была выше условностей, ну а Камерон тем более. Любовь оказалась настоящей волшебной сказкой, и теперь перед Кирнан открывалось блестящее будущее, такое же прекрасное и сверкающее, как звезды, всякий раз представавшие перед ее мысленным взором, когда Джесс ласкал ее.

И вдруг оказалось, что это самое будущее коварно ускользает прочь, словно она, набрав воду в ладони, пытается удержать ее, но, разжав пальцы, обнаруживает, что там ничего нет. Вода вытекла…

– Джесс, ты же виргинец!

Он обернулся:

– Нельзя отделять Виргинию от остальных штатов. Тебе это не под силу, Кирнан.

Она отвернулась, пытаясь скрыть навернувшиеся на глаза слезы, и поспешно принялась подбирать валявшуюся на полу одежду.

Черт, корсет она одна надеть не сможет. Обращаться за помощью к Джессу? Ну уж нет!

Внезапно он вырос у нее за спиной.

– Не прикасайся ко мне! – гневно выкрикнула девушка.

– По – моему, просьба слишком запоздалая, – пробормотал Джесс, улыбаясь.

– Уйди!

Она рванулась, пытаясь высвободиться, но он уже ухватился за шнурки. Кирнан снова рванулась, но Камерон уже невозмутимо шнуровал корсет, и она чуть не упала.

– Стой спокойно!

Едва корсет обрел свое законное место, как девушка высвободилась и торопливо напялила на себя одежду. Она чувствовала на себе взгляд Джесса, но даже не подумала поднять глаз.

– Я ухожу, Джесс! – наконец выпалила она.

– Придется тебе подождать меня.

– Доберусь и сама!

– Нет, я тебя отвезу.

– Джесс!..

– Ты приехала со мной, значит, со мной и уедешь.

Джесс неторопливо поднял с пола рубашку и встретился взглядом с Кирнан. Глаза ее, яростно сверкая, метали молнии.

Как он может подвергать сомнению право южных штатов на отделение? Как может выступать против собственного образа жизни, против того, что дорого его брату и ее отцу?

Кирнан попыталась уверить себя, что теперь это не имеет значения. Не должно иметь.

Но ведь имело же! Она словно попала в некий водоворот, и вода теперь безжалостно тащит ее по острым камням. Слухи о возможной войне уже давно носятся по округе.

Но если война и в самом деле разразится, неужели Джесс окажется в стане противников?..

Тем временем Джесс заправил в брюки рубашку и потянулся к сапогам.

На губах его играла обычная ухмылка. Лихо сдвинув фуражку на лоб, он подхватил с кровати свою накидку.

Ту самую, на которой они провели ночь.

Кирнан резко обернулась и направилась было к двери, но Джесс схватил ее за руку.

– Кажется, ты сказала, что любишь меня.

– Я не могу любить предателя!

– Я не предатель!

– Ты не на той стороне.

– О чем, черт побери, ты толкуешь?

– Тогда поклянись! – торопливо заговорила Кирнан. – Поклянись, что будешь на правильной стороне…

– А какая из них правильная, Кирнан? Ты, что ли, знаешь?

Она умолкла, в упор глядя на Джесса. Ей хотелось разрыдаться и броситься в его объятия, забыть весь этот разговор и снова лечь с ним рядом прямо здесь, у камина. Они бы опять занялись любовью, а золотистые блики пламени плясали бы на их обнаженных телах…

Она хотела любить его, единственного мужчину, который был ей по-настоящему нужен! Мужчину, который был бы таким же убежденным виргинцем, как и она сама.

Она хотела, чтобы он всегда был с ней. Но любой ли ценой?..

– Правильная сторона – моя, Джесс, – отрезала Кирнан, надеясь, что он согласится.

Однако Камерон молчал, лишь кобальт его глаз беспрестанно буравил ее сердце. Девушка бросилась к двери, стараясь сдержать слезы. И снова он схватил ее за руку и резко развернул.

– Кирнан, выходи за меня. Теперь ты должна стать моей женой!

– Я ничего и никому не должна, Джесс Камерон!

– Неужели после всего этого ты можешь как ни в чем не бывало кинуться на шею Энтони Миллеру?!

– Я не собираюсь кидаться ни к кому на шею, Джесс. Но Энтони разделяет мои взгляды.

Он досадливо выругался и с силой привлек девушку к себе. Она попыталась было вырваться, но Джесс вцепился в нее мертвой хваткой и, наклонившись, впился губами в ее рот. Боже, какой страстный и неистовый поцелуй! Кирнан невольно ответила. Наконец, Джесс оторвался от ее губ.

– Не вздумай шутить нашими судьбами, Кирнан! – пригрозил он.

Девушка тотчас заторопилась к двери, однако у самого порога Камерон нагнал ее, и не успела она и глазом моргнуть, как уже сидела на чалом.

– Куда ты меня везешь? – строго спросила она.

– Домой!

Застоявшийся и голодный чалый галопом поскакал в Харперс-Ферри.

Перед домом Лейси Джесс натянул поводья. Кирнан, не желая никакой помощи, в ярости спрыгнула с лошади.

– Кирнан!

Она, обернувшись, посмотрела на него выжидающе. А вдруг Джесс все же понял, где его место? Ведь он виргинец! Наверное, дорогой он осознал ее правоту.

Джесс соскочил с коня и со своей обычной ухмылочкой направился к Кирнан.

– Что?! – с вызовом спросила она, опасаясь его объятий. Именно так он и поступил – крепко прижал Кирнан к себе, но едва ей удалось обрести свободу, как она повторила:

– Что ты хотел сказать?

Голос Джесса звучал чуть хрипловато:

– Я уже говорил, чтобы ты не выходила за него, если он не умеет так целоваться. А теперь хочу добавить, что с ним тебе никогда не будет так хорошо, как со мной, проживи ты хоть тысячу лет!

Она занесла было руку, чтобы влепить ему пощечину, но он увернулся.

– Кирнан…

– Иди к черту, Джесс! – отчаянно выкрикнула она. Резко повернувшись, она бросилась к двери.

– Кирнан, я не могу изменить своих чувств!

Не оборачиваясь, она крикнула:

– А я – своих!

Наступила напряженная тишина, затем до Кирнан донесся цокот копыт. Только тут она обернулась.

– Джесс!.. – в отчаянии прошептала девушка.

Слишком поздно – он уже уехал.

Кирнан осталась одна. Внезапно налетел ветер, холодный, как и мир вокруг.

Мир, в котором не было Джесса.

Глава 7

В этот вечер Кирнан больше не видела Джесса. Дэниел тоже не приехал. По слухам, в Плезант-Вэлли негры-рабы подняли бунт, и братья Камероны отправились туда вместе с Ли и Стюартом.

В городе снова стало тревожно – жители опасались, что негры взбунтуются и здесь, хотя теперь у них уже не было возможности присоединиться к Джону Брауну.

Кирнан же с головой ушла в решение собственных проблем, чтобы всерьез принимать опасения, которые к тому же могли оказаться необоснованными.

Весь вечер она старалась быть спокойной и веселой и даже отдала должное роскошному обеду, приготовленному Лейси на случай неожиданного появления Камеронов.

По правде говоря, девушка предпочла бы остаться наедине со своими мыслями, а не поддерживать светскую беседу с миссис Донахью. Улыбаться, вежливо отвечать на вопросы… Мысленно она постоянно возвращалась к прошлой ночи и при первой же возможности, извинившись, удалилась к себе в спальню.

Первым делом она умылась, ибо то горела как в огне, то у нее зуб на зуб не попадал от холода. Прокручивая в уме мельчайшие детали происшедшего, Кирнан все время терзалась одним и тем же вопросом: как же она решилась на такое безрассудство? И тотчас напоминала себе, что пошла на такое не с кем-нибудь, а с Джессом, с Джессом, которого любила.

То и дело упрекая и оправдывая себя, девушка вдруг почувствовала сладостную дрожь во всем теле.

Она снова хотела быть с Джессом!

И все же гнев ее не утих. Как же так – Джесс не разделяет ее чувств, живет словно на другой планете! Впервые ей пришло в голову, что, несмотря на свое признание в любви, ответных слов от Джесса она не услышала.

Он сказал, что женится на ней. Нет, не так – он сказал, что она должна выйти за него замуж! Ну конечно, долг прежде всего! – с горькой усмешкой подумала Кирнан. Сказывалось воспитание джентльмена, хотел он этого или нет. Но она ни за что не станет женой Джесса из чувства долга. Она выйдет за него, только убедившись, что он ее любит.

И предан Виргинии.

На мгновение Кирнан задумалась: а надо ли ей принимать так близко к сердцу дела родного штата? Всерьез интересоваться текущей политикой отнюдь не женское дело, вот и отец не раз ей говаривал. Но они с Энтони исповедовали одни принципы, и тот всегда безоговорочно поддерживал ее мнение.

И все же… Все же она не может стать его женой – во всяком случае до тех пор, пока в ее жизни существует Джесс.

Очередная мысль повергла Кирнан в смятение. А что, если сегодняшняя ночь будет… иметь последствия? Не столь же она наивна, чтобы не понимать – возможно, в ней уже живет ребенок Джесса!

Поразительно, но она не испытала ни ужаса, ни стыда. Наоборот, радостное волнение охватило Кирнан: она была бы просто счастлива иметь ребенка от Джесса!

Ребенка от любимого человека…

И если она действительно в интересном положении, возможно, это поможет ей забыть об их разногласиях, которые сейчас представляются непреодолимыми.

Обхватив подушку, Кирнан подошла к окну. А что, если внизу стоит Джесс? К сожалению, никого. Холод ночи пронизал девушку. Она закрыла окно и улеглась в постель. Натянув повыше одеяло, Кирнан попыталась уснуть.

И в конце концов преуспела.

Если прошедший день был полон тревог и волнений, то ночь, как ни странно, подарила ей самые сладкие сновидения.

Проснулась она от громкого крика Лейси:

– Кирнан, спускайся скорее! У нас гости.

Кирнан, вздрогнув, выскочила из постели. Это наверняка Джесс и Дэниел! Пришли, чтобы позавтракать с дамами.

Торопливо умывшись, девушка бросилась к гардеробу и принялась лихорадочно перебирать свои наряды. В конце концов, она остановилась на красивом зеленом платье с широкой юбкой и бархатным лифом. Он туго облегал ее грудь, а рукава, наоборот, были очень широкими, что придавало наряду чрезвычайно элегантный вид. С корсетом Кирнан пришлось повозиться, во-первых, потому что ей не хотелось звать Лейси, а во-вторых, она слишком нервничала и не сразу попадала куда надо. Как-то они с Джессом встретятся? Наверное, теперь все будет по-другому…

Наконец она оделась и, схватив гребень, попыталась соорудить что-нибудь элегантное и изысканное со своими волосами, но времени для сложной прически уже не осталось, да и руки у нее так дрожали, что она с трудом орудовала шпильками. Вначале она решила распустить волосы по плечам, потом скрутила их в простой узел на затылке. При свете свечи ее пышная шевелюра отливала медвяным золотом. Внимательно оглядев себя в зеркало, Кирнан несколько раз куснула губы, чтобы придать им яркость. Щеки ее и так пламенели, а глаза, блестевшие от радостного волнения, сверкали, как два изумруда.

А ведь радоваться, в сущности, нечему, строго одернула себя девушка. Она сердита на Джесса, и нет никаких причин менять гнев на милость. В последний раз взбив прическу, девушка, стуча каблучками, заспешила вниз. Лишь на лестнице она опомнилась и заставила себя умерить шаг, а к гостиной подошла с подобающим достоинством. Сердце ее стучало как молот. Джесс вернулся!

Затаив дыхание, Кирнан вступила в гостиную и разочарованно вздохнула.

– Кирнан!

Энтони. Оказывается, вернулся не Джесс, а Энтони с отцом, а с ними ее отец и муж Лейси, Томас.

Кирнан очень любила отца, он же оберегал дочь как зеницу ока. Сейчас его подернутые дымкой серые глаза остановились на ней с тревогой и любовью, и только потом он расплылся в восхищенной улыбке. Наверняка отец слышал о волнующих событиях в Харперс-Ферри, мгновенно смекнула Кирнан, вот и поспешил удостовериться, что с дочерью все в порядке.

– Папа!.. – выдохнула она и бросилась вперед, искренне радуясь приезду отца.

Но тут путь ей преградил Энтони, и не успела Кирнан опомниться, как очутилась в его объятиях.

– Кирнан, дорогая, любимая! Какое счастье, что ты здесь и с тобой все в порядке!

Кирнан подняла глаза. Без сомнения, Энтони Миллер очень красив – высокий, стройный, с золотистыми вьющимися волосами. Глаза его цвета красного дерева излучали тепло, а классически правильные черты лица поражали своим изяществом.

Да и тревога Энтони за ее жизнь была неподдельной, это чувствовалось сразу же. Ей бы следовало тут же высвободиться из объятий молодого человека – ведь теперь между ними стоял Джесс, но девушка вдруг устыдилась своих мыслей. Пусть она не может быть женой Энтони, но за что же обижать его сейчас?!

Она улыбнулась и ласково погладила юношу по щеке:

– Да, Энтони, все хорошо!

Никогда прежде Кирнан не задумывалась о том, как глубоко он любит ее, и поняла это только сейчас, когда собиралась так же глубоко ранить его.

– О Господи, опять стучат! – воскликнула вдруг Лейси и заторопилась к двери.

Энтони еще сильнее прижал к себе любимую и, упершись подбородком в ее макушку, дрожащими руками погладил ее по голове. Более трогательную картину трудно было себе представить.

И тут до Кирнан донесся голос Джесса:

– Простите, мы, кажется, помешали?

Она тотчас отстранилась от Энтони, виновато взглянула на него, а потом уставилась на Джесса и Дэниела. В тот момент капитан Камерон обменивался приветствиями с ее отцом. Во взгляде его кобальтовых глаз сквозило нескрываемое презрение, когда он обернулся к ней.

Черт бы его побрал! Неужели он не понимает, что сейчас, она не может вести себя иначе?

– Джесс, сынок, да разве ты можешь нам помешать?! – воскликнул отец Кирнан, пожимая руку молодого человека и дружески похлопывая его по спине. – Я еще не успел поздороваться с дочерью – юная любовь прежде всего, сам понимаешь, – но вы с братом всегда желанные гости.

– Разумеется, – с натянутой улыбкой пробормотал старший Камерон, выжидательно глядя на Кирнан. – Юная любовь… Как трогательно!

Кирнан хотелось наброситься на него с кулаками, а он как ни в чем не бывало пожимал руку ее отцу. В комнату вошла Лейси с серебряным подносом в руках.

– Моя лучшая смородиновая наливка, джентльмены. И леди, – добавила женщина, улыбнувшись своей подруге. – Надо же отметить это событие: наконец-то мы собрались все вместе, живые и невредимые!

– Прекрасно сказано! – рассмеявшись, проговорил Дэниел и потянулся за бокалом.

Кирнан, наконец, удалось высвободиться из объятий Энтони, и она поспешила навстречу отцу.

Оказалось, что тот находится в опасной близости от Джесса. Наклонившись, он незаметно прошептал ей на ухо:

– Судя по всему, ты еще не отказала Энтони?

Кирнан гордо вздернула подбородок и постаралась, чтобы ее ответ прозвучал так же насмешливо, как и слова Джесса.

– Ну что вы, капитан Камерон, я пока ничего окончательно не решила!

– А, пожалуй, пора, и чем скорее, тем лучше.

– А вам, капитан, пожалуй, лучше не совать свой нос в чужие дела. Ваши собственные, по-моему, в ужасном беспорядке!

– Наверное, мне следовало бы попросить у мистера Маккея твоей руки. Откроем перед ним наши сердца – а заодно расскажем, что между нами произошло.

Девушка в упор посмотрела на Джесса: в его глазах плясали чертики.

– Ты не посмеешь!

– Кирнан, ты прекрасно знаешь: я посмею сделать все, что сочту нужным.

– Пожалуйста, не надо. Ради меня…

Не спуская с нее глаз, Джесс вздохнул, и Кирнан догадалась, что взяла верный тон. Он действительно способен на все, но ее просьба для него превыше всего.

Итак, она спасена, пусть и ненадолго.

Спасена? Но она любит Джесса!

И ненавидит за ту позицию, которую тот избрал.

Суматоха, связанная с приездом гостей, понемногу улеглась, все наконец разместились. Джон Маккей, Томас Донахью и оба Миллера жаждали услышать подробности тех событий, что произошли в городе за время их отсутствия.

– Как же мы за вас переживали, – прочувственно обратился к дамам Джон Маккей. – Страшно!.. К тому же слухи доходили самые противоречивые. То говорили, что весь город встал под ружье, а то – что это всего лишь минутная стычка с горсткой взбунтовавшихся рабов. Да, доченька, – сокрушенно добавил он, любовно глядя на Кирнан, – не скоро я решусь оставить тебя одну, если вообще когда-нибудь решусь!

– Но со мной все в порядке, папа, – попыталась успокоить его дочь.

– Благодаря капитану Камерону, – некстати брякнула Лейси.

Кирнан так и замерла. Изумленные взоры присутствующих устремились на хозяйку дома.

– Ох, простите! – покраснев, пробормотала пожилая дама.

– О чем ты, Лейси Донахью? – мгновенно посуровев обратился к ней Джон Маккей.

На той лица не было. Казалось, она вот-вот заплачет. Поняв, что ответа от нее не добиться, мистер Маккей обернулся к дочери:

– Может быть, ты мне объяснишь, что все это значит?

Поскольку Кирнан тоже молчала, Джон решил, что с муж-: чиной договориться легче, и повернулся к Джессу:

– Заклинаю вас, молодой человек, в память о моем дорогом друге, вашем покойном отце, – расскажите мне правду!

Но Джесс лишь пожал плечами и выразительно посмотрел на мисс Маккей, давая понять, что говорить должна она.

– Ну, папа, ничего особенного не произошло. Просто парочка каких-то негодяев ворвалась к нам в дом и напугала нас с Лейси. Почему-то они вообразили, что я вполне гожусь в заложницы.

– Бог мой! – в ужасе выдохнул Энтони.

– Но ведь ничего страшного не случилось! – пожала плечами девушка. – В это время появился Джесс, и им пришлось убраться. Вот и все.

– Ничего себе «вот и все»! – передразнил Кирнан отец. – Надеюсь, юная леди, ты хотя бы поблагодарила Джесса?

– Джон, – улыбнувшись, прервал его Джесс и взглянул на девушку. Ей очень не понравилась лукавая усмешка в его глазах. Как бы он не наболтал лишнего! – Уверяю вас, Кирнан отблагодарила меня так, как я и мечтать не смел.

Черт бы побрал этого самодовольного наглеца! Щеки девушки горели от смущения, но она решила ни за что не уступать обидчику в остроумии.

– Ну конечно, папочка, я поблагодарила его. Ведь Джесс вел себя как настоящий… джентльмен.

– Не хватает слов, сэр, чтобы описать, как ваша дочь отважна, смела и… порывиста!

Запустить бы в него чем-нибудь!

Неожиданно к Джессу подошел Энтони.

– Капитан, я у вас в долгу. Моя признательность не знает границ! – Голос молодого человека дрожал от переполнявших его чувств.

Камерон поднял глаза, и на мгновение Кирнан показалось, что он ответит Миллеру резкостью.

Но, слава Богу, обошлось.

«И он еще толкует о признательности! – с горечью подумал Джесс. – Энтони, святая душа, ты ничего мне не должен. Я отнял у тебя самое дорогое, да еще на твоей собственной земле, невольно сделавшись твоим соперником».

Отхлебнув настойки, капитан Камерон лишь сквозь зубы обронил:

– Ну что вы, Энтони. Мы с Кирнан старые друзья, и я рад, что появился вовремя.

Энтони тотчас сел и вновь устремил глаза на свою избранницу.

– Должно быть, само Провидение хранило в тот день мистера Брауна, – вдруг проговорил Джесс и, встретив недоуменные взоры собеседников, пояснил: – Если бы он сумел взять Кирнан в заложницы, нам бы не пришлось брать пожарку штурмом – она бы так отделала его своим острым язычком, что он наверняка сдался бы сам!

Джон Маккей оглушительно расхохотался, а Энтони озадаченно нахмурился. Чтобы сгладить неловкость, Лейси поспешила вновь наполнить бокалы.

– И все же, Джесс Камерон, мы действительно в неоплатном долгу перед тобой, – посуровев, заметил Джон Маккей. – Все хорошо, что хорошо кончается! Вы, молодые, не помните, какие ужасы творились в Виргинии в тридцать первом году, во время восстания Нэта Тернера. Пятьдесят человек тогда погибло. Людей вытаскивали прямо из постелей и хладнокровно убивали. Не щадили ни женщин, ни детей… Благодарение Богу, что здесь ничего подобного не случилось!

Все примолкли. Кирнан украдкой взглянула на Джесса. Он тоже посерьезнел.

«Я действительно благодарна тебе, Джесс, – подумала девушка. – И я люблю тебя…»

Однако ни возможности, ни желания открываться ему у нее не было. Да и зачем? Он сам отказался от нее, предав то, что ей дорого.

Тем не менее, глаза Джесса неотступно следовали за Кирнан.

Несмотря на то, что Лейси пригласила братьев отобедать, Джесс отказался и, откланявшись и пожелав собравшимся всего хорошего, направился к выходу.

Кирнан ничего не оставалось кроме как молча смотреть ему вслед. Внезапно кто-то тронул ее за плечо, и, обернувшись, она увидела Энтони.

– Боже мой, Кирнан, какое счастье, что ты цела и невредима! – прошептал он, обвив рукой ее талию. – Только о том я и молился днем и ночью, с тех пор как услышал про бесчинства в Харперс-Ферри… Мне жизни не жалко ради тебя, но ведь я был тогда далеко!..

«Я не могу стать твоей женой, Энтони», – в отчаянии подумала Кирнан. Она готова была произнести это вслух…

Нет, не теперь. Выдавив улыбку и чувствуя себя преступницей, она ответила Энтони нежным взглядом.

Дэниел Камерон в отличие от брата остался и поведал, что их ночная экспедиция в Плезант-Вэлли не выявила никаких признаков бунта.

– Только жалкая кучка фермеров и рабов, которые, похоже, сами до смерти боятся Джона Брауна! – со смехом закончил свой рассказ молодой человек.

– Значит, этот кошмар уже позади, – удовлетворенно заметил Джон Маккей.

– Ну да, остался только суд. Брауна наверняка повесят, – высказал свое мнение Дэниел о вердикте присяжных как о деле давно решенном.

Беседа потекла дальше, и вдруг Кирнан поймала на себе внимательный взгляд Камерона-младшего.

Сказавшись больной, она покинула гостиную и поспешила укрыться в спасительной тиши своей спальни.

Утром Кирнан узнала, что Джесса вызвали в Вашингтон.

В следующий раз они увиделись лишь двадцать седьмого октября, во время суда над Джоном Брауном.

Через день после своего поражения Браун был привезен в Чарлстаун, маленький городишко в нескольких милях от Харперс-Ферри. Двадцать пятого октября он и четверо его сообщников впервые предстали перед судом. Им было предъявлено обвинение в измене Конфедерации, подстрекательстве рабов к неповиновению и в убийстве невинных людей. Обвиняемые себя виновными не признали и потребовали дополнительного расследования для каждого.

Первым судили Джона Брауна.

Джон Маккей, Томас Донахью и оба Миллера заранее собрались в суд. Намерение Кирнан отправиться вместе с мужчинами вызвало их дружное недовольство. Они наперебой отговаривали ее, и в конце концов девушка усомнилась в своем решении, но тут в голове ее мелькнуло, что там наверняка появится Джесс, поскольку он был свидетелем всего происходившего.

Последнее время Энтони был к ней чрезвычайно внимателен. Он, конечно же, нравился Кирнан, но только как добрый, заботливый друг. Будь это в ее власти, она ни за что не стала бы его огорчать. Впрочем, для серьезного разговора с Энтони время еще не настало. Пока девушка, как могла, тянула с объявлением о помолвке. Когда же Энтони решительно потребовал от нее ответа, она ухватилась за тот предлог, что ей хотелось бы продолжить образование.

– Кирнан, – сказал ей как-то Энтони вежливо, но твердо, – не забывай, мы не становимся моложе.

В действительности он имел в виду лишь ее одну, ибо мужчины могли жениться в любом возрасте. Своей безупречно вежливой репликой молодой человек деликатно напомнил Кирнан, что ей уже восемнадцать. Обычно девушки их круга вступали в брак значительно раньше.

– Тогда тебе лучше поискать другую невесту.

– Об этом не может быть и речи! – с негодование» воскликнул Энтони. – Если хочешь, учись, я не буду тебе препятствовать, хотя, на мой взгляд, ты и так достаточно хороша, чтобы украсить мой дом.

– Энтони, я не уверена…

– Мне не нужен никто, кроме тебя.

– Энтони, – собравшись с духом, выпалила девушка, – я не уверена, что люблю тебя!

– Зато я тебя люблю. Моей любви достаточно для нас обоих, и что бы ты ни говорила, Кирнан, тебе не удастся меня переубедить!

«Даже если я скажу, что провела ночь с другим? – подумала Кирнан. – Или что я люблю его и всегда любила?»

Боже, как сказать Энтони правду? Как это сделать, не нанеся ему душевной раны?

Появившись в зале суда в сопровождении Энтони, Кирнан горько пожалела о своей нерешительности. Первым, кто попался ей на глаза, был Джесс, а она, в свою очередь, предстала перед ним в роли этакой юной невесты, опирающейся на руку своего жениха.

Странно, что он так быстро ее заметил, мелькнула у Кирнан мысль, – ведь зал суда переполнен!

Вокруг стоял неумолчный гул, и судье Паркеру пришлось несколько раз постучать молоточком, чтобы призвать публику к порядку.

Джона Брауна, еще не оправившегося от ран, внесли в зал на носилках. Кирнан смотрела на него во все глаза – ей хотелось убедиться в правдивости того, что рассказывали об этом человеке. Да, глаза Брауна и впрямь горели фанатичным, лихорадочным огнем. Когда он обвел присутствующих взглядом и на мгновение, как показалось Кирнан, задержал свой взор на ней, она даже поежилась – до того ей стало не по себе.

Как только публика успокоилась, слова попросил адвокат. Он зачитал телеграмму от некоего врача из Огайо А. Льюиса, который утверждал, что в поколениях Браунов неоднократно наблюдались случаи сумасшествия. На этом основании адвокат просил о снисхождении к своему подзащитному.

Для большинства присутствующих, в том числе и для Кирнан, тактика, выбранная защитой, явилась полной неожиданностью. Девушка тут же смекнула, что при таком обороте дела у Брауна появляется шанс спасти свою жизнь.

Однако воспротивился сам Браун. Приподнявшись на носилках, он с достоинством и категорически отверг предположение о своем безумии.

Да, видимо, он не только понимает, на что идет, но и готов к подобной развязке. Очевидно, дело, за которое Браун собирался поплатиться жизнью, по его мнению, того стоило.

Кирнан не сводила с него глаз. Странно, но человек этот вызывал в ней глубокое сочувствие. Она и боялась, и жалела его одновременно. Твердость, с которой зачинщик беспорядков отстаивал свои убеждения, заслуживала восхищения.

Потянулись томительные часы судебного разбирательства. Зачитывались все новые и новые доказательства вины Джона. Брауна, а девушка никак не могла отделаться от мысли, что сам-то он считает себя посланником Бога и горько сожалеет лишь о том, что землю окропила кровь невинных.

В смятении Кирнан покидала здание суда. Жаль, что рассеять ее тревогу мог только Джесс!

И она увидела его, увидела раньше, чем ожидала, а именно прямо на пороге зала суда, когда выходила оттуда, опираясь на руку Энтони. Джесс посторонился и приподнял в приветствии фуражку:

– Кирнан, Энтони, рад вас видеть!

В его тоне, на первый взгляд вежливом, читался неприкрытый сарказм, а в глазах затаилась насмешка.

Пока Энтони сердечно здоровался с Джессом, энергично потрясая его руку, к ним поспешили Джон Маккей, Эндрю Миллер и Томас Донахью. Мужчины тут же стали обмениваться впечатлениями, и вдруг кто-то – Кирнан не успела отметить, кто именно, – пригласил Джесса на обед.

Ну что же, она хотела его видеть, но не в этой компании, да еще если единственной темой беседы будет суд над Джоном Брауном!

Девушка затаив дыхание ждала, что Камерон отклонит приглашение.

– Буду счастлив отобедать в таком приятном обществе, – проговорил он и, повернувшись к ней, добавил: – Да еще в присутствии очаровательной юной леди.

Договорились встретиться через два часа в ресторане гостиницы.

Пришлось ей, соблюдая приличия, по мере сил поддерживать беседу, в которую углубились мужчины, едва покинув зал суда. Она старалась непринужденно отвечать на вопросы и не волноваться, чтобы не возбуждать подозрений отца. Наконец, улучив момент, Кирнан извинилась и бросилась к себе в номер. За то короткое время, что оставалось до обеда, она успела принять ванну и даже вымыть волосы. Яростно растерев полотенцем свои медвяно-золотистые локоны, девушка облачилась в самый лучший из привезенных ею нарядов – элегантное модное платье цвета персика с пышными белыми рукавами – и устремилась в ресторан, надеясь повидаться с Джессом без посторонних.

Шум в зале стоял невообразимый. Казалось, здесь собрался весь город. Кирнан окинула ресторан беспокойным взглядом, но Джесса не увидела. К счастью, тут к ней подошел метрдотель в элегантном смокинге, низко поклонился и сообщил, что капитан Камерон уже снял отдельный кабинет для своих сотрапезников.

Девушка направилась прямо туда и уже с порога увидела Джесса. Он стоял у стола с бокалом в руке. Подтянутый темноволосый красавец как всегда смотрелся просто великолепно. У Кирнан радостно забилось сердце.

Какое-то шестое чувство подсказало Джессу, что она здесь. Он обернулся, взгляды их встретились, и на мгновение Кирнан неодолимо захотелось бросаться в его объятия. Сердце ее пело от счастья, она, как мотылек, порхнула было любимому навстречу.

– А, вы уже здесь, Камерон! Как мило с вашей стороны, что вы позаботились об отдельном кабинете! – раздался вдруг у нее за спиной голос Энтони.

Он нежно обнял ее за плечи, и сердце Кирнан упало, а ноги словно свинцом налились.

Даже не удостоив жениха взглядом, капитан пояснил:

– Я предполагал, что сегодня здесь будет людно, и заказал столики заранее.

Тут подошел мистер Маккей, за ним Эндрю и Томас. Кирнан очутилась между отцом и Энтони, напротив Джесса.

– Ну, Джесс, – громко обратился к нему Джон Маккей, разворачивая широкую салфетку у себя на коленях, – что скажешь о сегодняшнем процессе? Клянусь Богом, Браун зря не ухватился за эту мысль насчет помешательства! На мой взгляд, он настоящий сумасшедший!

– Без сомнения, он фанатик, сэр, но вряд ли безумен.

– Вот еще! – негодующе фыркнул Эндрю Миллер. – Конечно, он помешанный, да к тому же опасный. А какой идиот! Воображает, что действует по воле Божьей. Ну так позвольте вам заметить, что у Бога другое мнение на этот счет. Даже в Библии сказано: «Рабы, повинуйтесь своим хозяевам». Разве я не прав, капитан Камерон?

Кирнан в беспокойстве воззрилась на Джесса, мысленно молясь, чтобы он не стал вступать в спор за обеденным столом. Джесс пожал плечами:

– Боюсь, мистер Миллер, что в свое время я недостаточно хорошо изучил Библию.

– Что? – набычившись и покраснев, грозно спросил Эндрю Миллер. – Уж не хотите ли вы сказать, что Браун не заслуживает виселицы?

– О, разумеется, заслуживает, – отозвался Камерон, – по закону с ним именно так и следует поступить.

Эндрю удовлетворенно откинулся на спинку стула. Томас Донахью явно чувствовал себя не в своей тарелке. Друг Эндрю и ярый сторонник штатов, он, тем не менее, не одобрял рабства.

Камерон обернулся к собеседникам:

– Не забывайте, джентльмены, что за столом присутствует леди. Предлагаю на время обеда оставить политические дискуссии.

К вящему неудовольствию девушки, ее отец презрительно фыркнул:

– О чем ты толкуешь, Джесс? Ты не хуже других знаешь мою Кирнан!

Тот обаятельно улыбнулся.

– Возможно, даже лучше, – безмятежно ответил он.

– Тогда тебе должно быть известно, что она обожает разговоры о политике.

– О Боже, – притворно ужаснулась Кирнан, – в какую компанию я попала!

Она ткнула отца в бок. Он, явно не ожидая ничего подобного, чуть не поперхнулся, выронил вилку и недовольно воззрился на дочь, а та очаровательно улыбнулась.

– Доставь мне удовольствие, папочка, – тоном эдакой пай-девочки проговорила она. – Давайте действительно оставим эту тему – хотя бы на время.

И в самом деле, собравшимся было что обсудить, помимо Джона Брауна, – недавно поставленную в театре пьесу, надвигающуюся войну, деловую поездку, из которой только что возвратились мужчины. Блюда, подаваемые на стол, были исключительно хороши, но Кирнан почти ни к чему не притронулась. К моменту, когда им принесли кофе в изящном серебряном кофейнике, волнение девушки достигло предела. Обед скоро закончится! Может быть, хотя бы тогда ей удастся поговорить с Джессом?

К сожалению, не удалось. Камерон даже не притронулся к кофе. Поднявшись со своего места, он сказал, что у него назначена встреча со старым боевым товарищем, и откланялся, отвесив самый изысканный поклон Кирнан.

Судебное разбирательство продолжалось еще три дня. Кирнан исправно ходила вместе со всеми в суд и внимательно слушала показания Джона Брауна и свидетелей. Ее терзали противоречивые чувства. С одной стороны, вина Брауна неоспорима – он совершил убийство, и не одно. В его распоряжении были сотни копий, которыми он собирался вооружить рабов. Если бы ему действительно удалось поднять их на восстание, погибли бы тысячи ни в чем не повинных людей – их хладнокровно зарезали бы прямо в постелях.

И все же было в этом человеке что-то необычное, что привлекало к себе внимание. Да, Джона Брауна так просто не забудут…

Настало тридцать первое октября – заключительный день суда. В половине второго присяжным было предложено вынести свой вердикт.

Они совещались сорок пять минут и пришли к заключению, что Джон Браун виновен по всем трем пунктам. Он приговаривался к повешению.

Казалось бы, зал должен взорваться восторженными криками. Кирнан не раз слышала, как толпа на ступенях выкрикивала угрозы и оскорбления в адрес главного подсудимого.

Но воцарилась тишина, мертвая тишина.

Сам Браун невозмутимо поправил соломенный матрас на носилках и улегся поудобнее.

Девушка окинула взглядом зал суда и встретилась глазами с Джессом. Он выглядел удрученным. Потрясенный услышанным, он, видимо, испытывал невыносимые душевные страдания. Кирнан физически ощущала это. Однако в следующее мгновение люди разом поднялись со своих мест, и Камерон затерялся в толпе.

– Все кончено, дочка. Идем, – услышала Кирнан голос отца и вышла из зала, опираясь на его руку.

Теперь, когда суд над Брауном завершен, Джесс наверняка вернется в Вашингтон. Но прежде она должна с ним увидеться, может быть, в последний раз. Кто знает, суждено ли им встретиться снова?..

Скорее всего он опять будет обедать с ними, как делал все три дня, пока шел суд, но эти свидания за обеденным столом, да еще в присутствии посторонних, стали для Кирнан сущей мукой. Будь ее воля, она с радостью уклонилась бы от этих обедов. Джесс, конечно же, держался безукоризненно – был со всеми вежлив, предупредителен, но при этом и не думал скрывать своих политических убеждений. Иногда его реплики граничили с предательством. Между ним и теми, с кем еще недавно он был связан кровными узами, росла пропасть, как и во всем, что связывало его с Виргинией.

В те редкие минуты, когда разговор затрагивал другие темы, Камерон молча наблюдал за Кирнан и Энтони. Губы его, как всегда, кривились в усмешке, а в глазах читались горечь и боль.

В этот последний вечер Кирнан оделась к обеду особенно тщательно. Она выбрала изящное платье из темно-синего бархата с мягкой нижней юбкой и облегающим лифом. Вырез и рукава платья были оторочены мехом, что пришлось весьма кстати в прохладный осенний день. Гладко зачесав волосы, девушка выпустила несколько золотистых завитков, и теперь они обрамляли безупречный овал ее лица. Покончив с туалетом, Кирнан подошла к зеркалу.

Да, Энтони прав – она действительно не молодеет. А в глазах так и вовсе светится мудрость, которая приходит лишь с годами. Но в целом Кирнан осталась довольна своим видом. Очень красивое платье! И грудь обнажена ровно настолько, чтобы не выглядеть слишком вызывающей, но и не скрывать всей ее прелести, да и темно-синий цвет ей к лицу. Словом, вполне подходящий наряд для обеда с отцом и его друзьями.

И еще для того, чтобы напомнить Джессу: она уже взрослая женщина, та, с которой он провел ночь.

На сей раз Кирнан решила непременно улучить момент, чтобы поговорить с Джессом наедине.

Она торопливо спустилась в ресторан, где каждый вечер собиралась вся их компания. К сожалению, отец и Эндрю уже сидели за столом; Томас Донахью появился за ней следом. Он так и расплылся в улыбке, увидев Кирнан, и, окинув ее одобрительным взглядом, заявил, что сегодня она неотразима. Девушка ответила на комплимент улыбкой: Томас всегда был галантным кавалером.

Подошел Энтони. Поцеловав Кирнан в щеку, он любезно подвинул ей стул.

– Интересно, куда это Джесс запропастился, – нахмурился Джон Маккей.

– В городе много военных, – заметил Энтони, невольно оправдывая своего соперника. – Должно быть, встретил кого-нибудь из знакомых.

К столу подошел официант с запиской на серебряном подносе. Прочитав ее, Джон скомкал бумагу и пояснил:

– Это от Джесса. Сообщает, что, возможно, задержится, и предлагает начинать без него. Он присоединится к нам, как только освободится.

Кирнан вскочила со стула. Она должна увидеть его!

К ней тотчас обратились удивленные взоры собравшихся.

– Я немного замерзла, – бросила Кирнан отцу. – Если джентльмены меня извинят…

Докончить фразу она не успела – Энтони, поднявшись с места, предложил:

– Если тебе нужна накидка, я с удовольствием принесу ее.

– Большое спасибо, Энтони, но я не уверена, что оставила ее в номере. Возможно, она лежит на диване возле конторки портье. Не беспокойся, пожалуйста, я схожу сама.

Она подарила ему одну из самых очаровательных своих улыбок и добавила, обращаясь сразу ко всем:

– Прошу вас, джентльмены, продолжайте беседу. Я вернусь через пару минут.

Джон Маккей, по всей видимости, что-то заподозрил, но Кирнан сделала вид, что не заметила взгляда отца. Выйдя из ресторана, она стремглав бросилась наверх.

Первым делом направилась за накидкой к себе в номер. Палантин лежал на кровати – там, где она и оставила. Схватив его, Кирнан по главной лестнице выбежала на широкую веранду, опоясывавшую всю гостиницу.

В отличие от шумного ресторана, на веранде оказалось на удивление тихо. Какая холодная и прекрасная ночь!

Девушка тревожно вглядывалась в темноту. Перед ней лежала широкая, пустынная сейчас улица. Джесс остановился в другой гостинице и, возможно, приедет оттуда.

Но когда?

Тут на глаза ей попалась конюшня. «Он наверняка там», – осенило Кирнан. В мгновение ока она сбежала с крыльца и торопливо бросилась через улицу.

К ее изумлению, Джесс как раз выходил из конюшни. Кругом была такая непроглядная тьма, что она только чудом разглядела его заломленную набок фуражку, узнала характерную походку.

– Джесс! – чуть слышно прошептала девушка, но он остановился.

И вот Кирнан уже в объятиях Джесса, жадно ищет его губы. Поцелуй был горяч и страстен, сладок и неистов. Язык мужчины дерзко скользнул ей в рот. И у нее перехватило дыхание; еще минута – и она совсем потеряет голову. Джесс крепко прижал ее к себе, и Кирнан почувствовала, что сердца их бьются в унисон; холод ночи отступил перед жаром их неистового объятия… Наконец, Камерон нехотя отпустил девушку и внимательно посмотрел ей в глаза. Она покраснела и потупилась.

– А где же бедняжка Энтони? – насмешливо поинтересовался капитан.

– Он… в ресторане.

– Ты сказала, что не будешь его женой?

– Я пыталась…

– Что значит «пыталась»?

– Иногда Энтони бывает очень упрямым.

– Ну так скажи ему, что выходишь за меня.

Кирнан, наконец, решилась поднять глаза. Ее пальцы нервно затеребили пуговицу его накидки.

– Но я не собираюсь выходить за тебя, Джесс, пока ты не станешь воспринимать все как надо.

– То есть так, как ты? – спросил он тихо, изогнув брови. Наклонившись, он коснулся поцелуем уголка ее рта, потом неторопливо провел языком по нижней губе, на мгновение прикусил ее и снова поцеловал. Кирнан порывисто прижалась к Джессу, целиком отдаваясь счастью чувствовать его и быть с; ним рядом.

– То есть так, как ты? – повторил он.

– Да. Так, как я, – подтвердила девушка. – О, Джесс!

Он вежливо, но решительно отстранился.

– А пока я не изменю своих взглядов, ты по-прежнему' будешь очаровывать и мучить бедняжку Энтони?

Кирнан гневно сощурила глаза.

– Кто сказал, что я его мучаю? Да если хочешь знать, Энтони в сто раз лучше тебя!

Он обнял ее с такой силой, что она чуть не задохнулась.

– Интересно, чем же, Кирнан? Может быть, он лучше; целуется? Наверное, теперь ты решила испытать свои чары на Энтони?

– Сейчас же отпусти меня, самодовольный янки! – яростно выкрикнула девушка. – Да как у тебя язык повернулся?! Энтони слишком благороден…

– Влюбленный болван твой Энтони и ничего больше! – отрезал Джесс. – Уж он-то наверняка не пытается обнять тебя ненароком! Позволяет вертеть собой, как тебе угодно, и готов довольствоваться одной твоей обворожительной улыбкой. Ну, так я не Энтони, Кирнан! Да, я люблю тебя, но дорожу и своими взглядами и не изменю их в угоду ни тебе, ни кому бы то ни было. Поняла?

Девушка поняла только одно: Джесс отказывается от нее да и от своей прежней жизни ради того, что, возможно, произойдет в будущем – если произойдет, конечно.

Разрываемая горем на части, она рванулась прочь.

– Не смей больше прикасаться ко мне, Джесс Камерон!

– Прикасаться? Боже мой, мисс Маккей! Если я не ошибаюсь, еще совсем недавно вы стонали от восторга в моих объятиях!

– Фу, как ты груб!

– Да уж где мне тягаться с твоим слюнтяем Энтони!

Он снова с силой прижал ее к себе. Губы Джесса были совсем рядом – Кирнан чувствовала его прерывистое дыхание и волнующую близость естества… Теплая волна сладострастия разлилась по всему ее телу, тревожа и возбуждая.

– Я люблю тебя, Кирнан! Я твой мужчина, тот, кто понимает и любит тебя. Я дам тебе все, что в моих силах, но поступаться принципами я не могу. Когда ты разберешься, что я нужен тебе такой, как есть, возвращайся. – Он улыбнулся, и в этой улыбке смешались и его всегдашняя лукавинка, и горечь их нелегкого расставания. – Если, конечно я все еще буду тебя ждать.

– О-о! – воскликнула Кирнан и попыталась ударить Джесса. – Ты просто негодяй!

– Знаю, – спокойно подтвердил он и снова поцеловал ее.

На сей раз поцелуй был долгим и страстным. Он пронзил ее до глубины души, и на мгновение девушке показалось, что Джесс овладеет ею прямо здесь, на улице. У нее захватило дух, ноги вмиг стали ватными, а по всему телу разлились горячие волны, волны желания.

И вдруг кольцо сильных надежных рук разжалось.

– А до тех пор, моя девочка, – произнес он хрипло, – не смей меня мучить!

Прикоснувшись к фуражке, Джесс ушел, а Кирнан застыла как вкопанная, изумленно глядя ему вслед. Он оскорбил ее, ударил, причем удар этот пришелся в самое сердце! Уязвленная гордость заставила девушку броситься вслед обидчику и холодно проговорить:

– Не откажи в любезности передать моему отцу, что у меня разболелась голова и обедать я не приду.

Камерон обернулся и схватил ее за руку.

– Ну, нет! Он ни за что мне не поверит. Ты не из тех барышень, Кирнан, которые страдают приступами меланхолии.

– Отлично! – вскричала она. – Идем обедать.

Преисполненная чувства собственного достоинства, она прошествовала мимо Джесса и, обернувшись, добавила:

– И не стоит ждать меня, Джесс. Я своим принципам не изменю!

В ресторан они вернулись вдвоем. Разговор за столом вертелся вокруг каких-то мелочей. Со стороны все выглядело как милая встреча старых друзей.

А потом обед закончился. Встав из-за стола, Джесс попрощался с присутствующими – сегодня вечером он уже должен был вернуться в Вашингтон. Подойдя к гордячке, Камерон на мгновение задержался. Взглянув ей прямо в глаза, он поцеловал ее руку и тихо сказал:

– До свидания, Кирнан. Рад был встретиться.

– О да, капитан, – с величавым достоинством ответила; девушка и добавила, глядя на него в упор: – Всего хорошего, капитан.

Джесс отвесил общий поклон и размашисто зашагал к выходу.

Через минуту Кирнан услышала за окном цокот копыт. Джесс уехал из города.

И из ее жизни.

Глава 8

Джесс не сомневался, что Кирнан не станет присутствовать при казни. Даже если отец ей позволит, она сама не захочет. Вот и хорошо, значит, они не встретятся.

Да и зачем? В прошлый раз они поговорили довольно откровенно, и он недвусмысленно дал понять, что себе не изменит. Вновь увидевшись с Кирнан, он не преминет настоять, чтобы она рассталась с Энтони и вышла замуж за него.

И в качестве жены примирилась бы с его планами на будущее.

Он уже просил ее стать его женой. А мог бы заставить. Тысячу раз Джесс мысленно представлял себе, как похищает Кирнан и силой принуждает к замужеству, но понимал, что ни к чему хорошему это не приведет. Повинуясь кодексу чести, Энтони наверняка вызовет его на дуэль, а у Джесса не было никакого желания тягаться с хлипким Миллером.

Но Кирнан не любит Энтони, она любит его, тем более что сама об этом сказала.

Джесс никогда и не предполагал, что все так обернется, хотя, мысленно возвращаясь к той ночи у реки и вспоминая, как смотрела на него девушка, он склонен был думать, что все давно уже к этому шло.

Возможно, он уже давно был влюблен в нее. Теперь же, когда в его памяти всплывало очарование той ночи, сумеречный свет, озарявший хижину, золото волос Кирнан и изумрудный блеск ее глаз, он физически ощущал нежный бархат ее кожи и неповторимый аромат ее восхитительного тела. О-о, ему никогда не избавиться от этого наваждения! На словах он мог сколько угодно утверждать, что между ним и Энтони нет никакого сходства, на самом же деле образ любимой точно так же преследовал и бравого капитана, вызывая бурю чувств в душе и лишая ночного покоя.

Анализируя свои взгляды и зная, как к этому относится Кирнан, Джесс понимал, что не имел права так с ней поступать. Однако самонадеянно считал, что девушка ради него поступится чем угодно – только бы всегда быть рядом.

Оказалось, он ошибался.

И все же Джесс отправился в Чарлстаун. Пробыв в Вашингтоне достаточно долго, он имел теперь право на отпуск. И решил использовать его для того, чтобы присутствовать при окончании той драмы, свидетелем которой был несколько месяцев назад.

Наступил день казни – второе декабря 1859 года. День выдался ясный, морозный.

Во время процесса по делу Джона Брауна власти Чарлстауна ввели в городе ряд ограничений. Опасались, что сторонники мятежника попытаются освободить его по пути к месту казни, и потому въезд в город запретили под угрозой ареста всем, кроме военных.

Гражданским лицам было запрещено присутствовать и при самой казни. Тем не менее, и жители Чарлстауна, и приезжие толпами высыпали на улицы – всем хотелось посмотреть напоследок на непримиримого фанатика.

Предъявив воинское удостоверение, Джесс беспрепятственно въехал в город. Не слезая с Пегаса, он наблюдал за зловещей церемонией издали. Мрачная и почему-то торжественная обстановка странным образом воодушевила горожан. Джон Браун, конечно, убийца и изменник, но он так блестяще держался на суде, что, по мнению Камерона, имел все шансы стать мучеником, по крайней мере, в глазах северян. Сам губернатор Уайз на вопрос о том, какое впечатление произвел на него Браун, ответил так: «Более отважного человека я в жизни не встречал».

– Камерон!

Джесс удивленно оглянулся – кто бы это мог быть? – и увидел Энтони Миллера. Тот отделился от группы вооруженных людей, чтобы поприветствовать Джесса. На лице молодого человека играла дружелюбная улыбка. Протягивая руку, он спросил:

– Прибыли посмотреть на казнь?

Джесс ответил на рукопожатие и, пожав плечами, заметил:

– Скорее увидеть конец всей этой истории.

– Конец вполне закономерный, – не ведая сомнений, изрек Энтони.

Капитан не ответил, да, похоже, Миллер и не нуждался в том.

– Сейчас здесь масса интересных людей. Вон там один из наших уважаемых сенаторов. А тот человек в сером – актер. Я как-то видел его на сцене – великолепная игра! Его фамилия Бутс или что-то в этом роде. А, вспомнил – Бут. Джон Бут. Вам непременно нужно посмотреть – получите большое удовольствие. Да, народу полно. Все сбежались поглазеть на казнь!

– И мои соседи? – как бы между прочим спросил Джесс. Он хотел справиться о Кирнан. Возможно, она еще не уехала из города.

– Вы имеете в виду Джона Маккея?

Джесс имел в виду Кирнан Маккей.

– Да, – кивнул он.

Энтони пожал плечами.

– Вряд ли Джон приедет. – Энтони сдвинул шляпу набок. – Кирнан вбила себе в голову, что ей надо продолжить образование. Спрашивается, зачем оно такой девушке? Никогда не мог ее понять… Я просто хотел, чтобы мы поженились. Надоела эта неопределенность! Наверное, не сумел убедить ее… Теперь она отправилась в Европу. Сказала, что в Лондоне есть очень хороший колледж. – Молодой человек сокрушенно покачал головой. Было видно, что он сильно расстроен. – Джон поехал проводить ее.

Камерон кивнул. Сердце его учащенно забилось. Значит, она не с Энтони. Все-таки хватило ума. Решила отправиться за океан, чтобы вдали от них разобраться в своих чувствах.

– Надолго уехала?

– Сказала, что на год.

На год… Мало ли что случится за целый год!

– Извините, мне надо к своим ребятам, – прервал Миллер размышления Джесса. – Прошу, присоединяйтесь. Мой отец вечером устраивает обед.

– Спасибо, но мне нужно срочно вернуться в Вашингтон, – отклонил приглашение Джесс.

После казни он вряд ли будет в состоянии наслаждаться вечеринкой. Даже если Джон Браун заслуживает смерти, виселица – не самый приятный путь к встрече с Творцом.

И все же не трудно догадаться, как смотрит на это дело подавляющее большинство. Джон Браун собирался поднять восстание в Харперс-Ферри. Расправляясь с рабовладельцами в западных штатах, он никого не щадил, а события в Канзасе и Миссури не имели себе равных по жестокости и цинизму. Джон Браун не знал жалости, и будет только справедливо, если его за это повесят.

Тем не менее он верил в то, что все люди должны быть свободными.

– Надеюсь, вы не из тех… – начал было Энтони и запнулся. – То есть вы не считаете, что Брауна следовало оправдать?

Джесс в упор взглянул на собеседника:

– Браун нарушил закон. Он убивал людей и совершил измену. Нет, Энтони, я не из тех, кто считает, что его нужно оправдать.

Миллер смущенно улыбнулся.

– Извините. Я и не думал, что вы один из этих… как их?., аболиционистов. В конце концов, у вас в Камерон-холле тоже есть рабы.

Да, есть, подумал Джесс. Правда, совсем немного. Плантации Камерон-холла слишком обширны, чтобы обрабатывать их, не прибегая к рабскому труду. Хозяйство этого требует.

Вообще-то они освободили большинство своих невольников – он, Дэниел и Криста. Джесс обсуждал этот вопрос с отцом несколько лет назад, незадолго до его смерти. Было решено, что они больше не станут покупать на аукционах негров. Если их раб женился на рабыне с другой плантации, Камероны выкупали и жену, и детей. Отпуская своих невольников на свободу, они надеялись, что те останутся в Камерон-холле в качестве наемных рабочих.

Впрочем, все это лишь полумеры, и Джесс не обманывался на сей счет. На такой же компромисс пошли в свое время Вашингтон и Джефферсон: считали, что все люди должны быть свободными. Именно эта идея двигала Джефферсоном, когда он писал свою «Декларацию независимости». В то же время он сомневался, что сумеет объединить штаты в Союз, если попытается претворить свою идею в жизнь. К сожалению, за прошедшие почти полвека ситуация нисколько не изменилась.

– Рад был повидать вас, Джесс, – прервал Энтони размышления Камерона. – И помните: вы всегда желанный гость.

– Спасибо.

Поклонившись, Миллер уехал. Джесс проводил его невидящим взглядом.

Солнце озаряло место казни. Повсюду слышались ржание и цокот копыт: кони все же нервничали от такого обилия народу.

Мысли Джесса вновь обратились к Кирнан.

Итак, она уехала. Уехала туда, куда ему не добраться. Ну что же, может быть, это и к лучшему. Он подставил лицо солнечным лучам, а на душе по-прежнему было пасмурно.

В назначенный час Джона Брауна привезли в телеге, запряженной парой лошадей, со связанными за спиной руками. Сидел он очень прямо, с достоинством. Сидел на собственном гробу.

С тем же величавым достоинством Браун сошел с телеги и направился к виселице.

Над толпой пронесся ропот. Шериф Джон Кэмпбелл набросил на голову преступника белый полотняный балахон и приладил петлю у него на шее. Палач приказал Брауну взойти на возвышение.

– Вам придется меня вести, – ровным голосом отозвался тот. – Я ничего не вижу.

Палач начал возиться с петлей.

– Быстрее, – отрывисто бросил Браун.

Удар топора выбил скамеечку у него из-под ног. Тело несчастного несколько раз дернулось и обмякло.

Джон Браун был мертв.

Наступила оглушительная тишина. И вдруг ее разорвал ликующий возглас одного из военных:

– Так будет со всеми врагами Виргинии! Со всеми врагами Конфедерации! Со всеми врагами рода человеческого!

Камерон не разделял подобного ликования. По странному стечению обстоятельств жизнь Джона Брауна оборвалась чудесным зимним утром.

Во время этой зловещей церемонии он почти не вымолвил ни слова, но Джесс не мог забыть записки Брауна, переданной им своим тюремщикам накануне казни. В ней говорилось: «Преступления этой Богом проклятой земли можно смыть только кровью».

Теперь Джон Браун был мертв. Все кончилось.

И все только начиналось.

Джесс повернул коня.

Душа его стремилась на Север.

Глава 9

20 декабря 1860 года

Окрестности Камерон-холла,

прибрежная Виргиния

Сидя верхом на серой в яблоках кобыле, Кирнан смотрела на Камерон-холл, расстилавшийся у подножия лесистого холма.

Солнце только что взошло. На лужайке, словно бриллиантовый ковер, сверкала роса. Посреди обширного ухоженного поместья возвышалось величественное здание с колоннами, позади него находился прелестный сад, в теплое время года благоухающий розами. Этот дом, одно из самых старинных сооружений в прибрежной Виргинии, был построен сразу после восстания индейцев в 1622 году. Далекий предок Джесса (Кирнан не смогла бы точно сказать, какой из его прапрадедов) с любовью заложил первый камень в его фундамент, и с гордостью начертал на нем свое имя. С тех пор особняк неоднократно перестраивался и расширялся, а его владельцы, когда-то полюбившие этот край за его красоту, все сильнее к нему привязывались.

Несмотря на суровые испытания, выпавшие на долю дома за два с небольшим века, он по-прежнему считался самым красивым особняком во всей округе.

Он стоял на самом берегу реки Джемс, и в жаркие летние дни, когда дверь черного хода открывалась нараспашку, прохладный речной ветерок свободно гулял по всему дому. Широкое крыльцо являлось естественным продолжением просторного холла, а два изящных флигеля были пристроены к дому через несколько лет после восстания. Сразу за особняком начинались хозяйственные помещения – кухня, коптильня, прачечная, пекарня и конюшни, – а также жилища рабов. Они размещались прямо у подножия холма, откуда сейчас Кирнан любовалась этой картиной. Неподалеку, в густой рощице на берегу реки, располагалось семейное кладбище. Здесь находили последний приют все Камероны, начиная с главы клана, лорда Камерона, который и выстроил Камерон-холл, а ныне покоился в виргинской земле рядом со своей любимой супругой Джесси. Их могилы, обнесенные резной железной оградой, венчали красивый памятник и прелестные скульптурные изображения ангелов и мадонны. Преисполненное величия, кладбище навевало мысли о богатстве тех, чьи останки упокоились здесь с миром.

Слева от дома ухоженные газоны переходили в необъятные поля. На них возделывали хлопок и табак – культуры, некогда принесшие Югу славу и явившиеся причиной его процветания.

Трудно представить себе жилище, более величественное, вполне соответствовавшее древности рода, им владевшего. Соседи всегда смотрели на джентльменов – отпрысков рода Камеронов как на желанных женихов для своих дочерей. Любая девушка не отказалась бы стать хозяйкой особняка. На взгляд Кирнан, которая как зачарованная сейчас любовалась домом, более изящного и великолепного строения на свете просто не существовало. Как она скучала по нему за границей! Девушку порой даже мучили угрызения совести, поскольку Камерон-холл всегда нравился ей больше родного дома. Солидное сооружение из камня и кирпича, он выглядел достаточно приятно, но в нем отсутствовало обаяние древности. Ведь дому Кирнан было всего пятьдесят, в то время как над Камерон-холлом пронеслось уже не одно столетие. Он обладал яркой индивидуальностью и, став неотъемлемой частью всей округи, словно слился с ней.

Кирнан сделала глубокий вдох. В утреннем воздухе разливался аромат свежеиспеченного хлеба и жареного бекона. От реки веяло холодком, но девушка не обращала внимания: влажность суровой зимы была ей отнюдь не внове, так же как и зной роскошного лета. Она дома! Девушка отсутствовала так долго, что временами сомневалась, а не напрасно ли она затеяла это мучительное путешествие?

В первый момент, когда она решилась на отъезд, ею руководило лишь одно желание – избежать брака с Энтони и при этом не ранить его.

Кроме того, поездка давала ей возможность сбежать от Джесса. Ведь он служил в Вашингтоне, что, по мнению Кирнан, было слишком близко. Она знала, что Джесс, окончив Уэст-Пойнт, намеренно его выбрал, поскольку это позволяло ему частенько наведываться домой. В то время еще был жив его отец, тоже военный.

Уже служа в Вашингтоне, Джесс участвовал во многих операциях – вместе со своим кавалерийским полком усмирял индейцев на Западе, успел побывать в Мексике…

Когда в кровоточащем Канзасе начались волнения, и местный губернатор запросил помощи, Камерона отправили туда. Кирнан была прекрасно осведомлена о том периоде его жизни, поскольку они с Дэниелом часто обменивались письмами. Младший брат Джесса подробно описывал их житье-бытье, а Кирнан с не меньшей охотой рассказывала о жизни на реке Джемс.

Знала она и о теперешней жизни Камерона-старшего.

Год, проведенный Кирнан в Европе, был непростым для ее родины, лежавшей по ту сторону Атлантики. Она лихорадочно выискивала в лондонских газетах любые сообщения об Америке и о том, как развивается борьба штатов за свои права.

Прочла, наверное, не меньше тысячи всякого рода политических комментариев.

Джон Браун был объявлен мучеником. Аболиционисты-северяне громогласно поклялись отомстить за смерть этого выдающегося человека. Они пели: «Джон Браун из могилы взывает к мести». Продолжала сеять смуту в умах и сердцах людей книга Гарриет Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома».

Но хуже всего было то, что на президентских выборах победил Авраам Линкольн. Этого южане перенести уже никак не могли.

До выборов Кирнан в глубине души надеялась, что политическая обстановка каким-то образом разрядится и разные слои общества будут по-прежнему сосуществовать в мире и согласии.

Узнав об итогах выборов, Кирнан тут же поспешила домой. Оказалось, что Южная Каролина готовится к голосованию по вопросу об отделении от Союза. Еще несколько штатов намеревались последовать ее примеру, в том числе Флорида, Миссисипи и Теннесси.

Пока в Виргинии лишь наблюдали за происходящим – во всяком случае так казалось со стороны. Да и как иначе? Осторожная, величественная, родина большинства отцов-основателей, Виргиния никогда не предпринимала необдуманных шагов.

Однако не все ее сыны поступали столь же осмотрительно. Повсеместно молодые люди и старики вступали в вооруженные отряды. Богачи покупали себе коней, оружие и форму. Бедняки рассчитывали воевать под их началом.

Как бы то ни было, все готовились к возможной войне.

Лучшие представители южной элиты, в том числе Роберт Ли и Джеб Стюарт, служили в армии Соединенных Штатов. Среди них были и братья Камероны.

Дэниел писал Кирнан, что подумывает об отставке, но пока ни он, ни Джесс не осуществили это намерение. Мало кто из военных решился на такой шаг и трудно сказать, многие ли поступят так в дальнейшем. Столь же непредсказуемы были дальнейшие действия Южной Каролины и других мятежных штатов.

Солнце совсем уже поднялось, а Кирнан все еще не отводила глаз от расстилавшейся перед ней долины. Вновь и вновь она перебирала в памяти события последних дней. С той минуты, как пароход отошел от лондонского причала, девушку не покидало все нарастающее волнение. Мысленно она корила себя за то, что уехала в Европу в такой ответственный для родины момент. Лондон с первых же дней очаровал Кирнан, колледж ей тоже понравился, но, как выяснилось, ученичество она уже переросла. Прошедший год стал для девушки периодом ожиданий и размышлений.

И периодом мечтаний. Сбежав от Джесса, она не переставала думать о нем. По прошествии некоторого времени после их достопамятной ночи девушка с разочарованием поняла, что не беременна. А ведь подобный исход поставил бы желанную точку в этом деле. Мог бы поставить, с улыбкой поправила себя Кирнан. Ее отец, не задумываясь, привел бы Камерона к алтарю хоть под дулом пистолета. Но такой необходимости не возникло.

Сколько ночей провела она без сна, неотступно думая о Джессе и постоянно возвращаясь мыслями к пережитому! В Лондоне Кирнан познакомилась со множеством молодых людей – богатыми и не очень, с титулом и без. Она напропалую флиртовала с ними, разумеется, не выходя за рамки приличия, пытаясь забыть Камерона и в кого-нибудь влюбиться. Наблюдая, как многие ее подруги выходили замуж, повинуясь воле родителей, Кирнан испытывала огромную благодарность к отцу за то, что он никак не навязывал ей свою волю. Впрочем, Джону Маккею вовсе незачем было подыскивать выгодную партию. В богатстве он не нуждался, поскольку и сам был не беден. Титулы тоже не слишком его впечатляли, да и Кирнан не трогали. По правде говоря, Джесс и Дэниел были ей куда ближе, чем светские львы, которых она встречала в лондонских гостиных или в сопровождении которых посещала театральные премьеры.

Наверное, капитан Камерон не зря упрекал ее в том, что она обожает флирт. Ей действительно нравилось, когда вокруг нее роем вьются молодые люди, восторгаются ее протяжным виргинским акцентом, краснеют, когда она к ним обращается, и усиленно стараются произвести впечатление. Попробовать свои чары на чопорных европейцах и убедиться, что они легко поддаются, весьма лестно, сама себе призналась девушка.

Если не считать того, что каждый вечер она входила в спальню с чувством горечи и досады, хотя должна была бы испытывать триумф. Любовные игры навсегда утратили для Кирнан свое очарование и невинность. Мучимая любовью, она теперь находила отраду в том, чтобы мучить других.

Неужели ей суждено терзаться до конца жизни? И все из-за Джесса.

Она вздохнула, и порыв налетевшего ветра подхватил ее дыхание.

Что же дальше? Что ей теперь делать? Продолжать любить Джесса, решительно отказать Энтони, убедить его, чтобы подыскал себе другую невесту?

Или отречься от своих принципов?

Нет, она ни за что не предаст Виргинию, не откажется от земли, которая так ей дорога. Да и Джесс наверняка этого не сделает.

Сейчас, когда события приняли такой оборот, ему придется изменить свои взгляды. Ведь теперь в любую минуту его любимый Камерон-холл может оказаться в опасности.

– Ба, да это Кирнан! Чему мы обязаны удовольствием видеть тебя в наших краях?

Кирнан чуть не выпала из седла, услышав этот хрипловатый протяжный голос. Сердце затрепетало, как подстреленная птица. Даже не оборачиваясь, она узнала Джесса. Как часто он представлялся ей в ночных мечтах, как часто, лежа без сна в постели, она слышала его чувственный шепот, отчаянно пытаясь отогнать воспоминания, которые поклялась забыть!

Обернувшись, Кирнан посмотрела на любимого. Как же он сумел подкрасться так незаметно? Очевидно, она так ушла в себя, что ничего вокруг не замечала.

Камерон только что соскочил со своего гордого чалого. Джесс вырастил Пегаса в Камерон-холле и, когда отправлялся в кавалерию, взял с собой. Конь был отменно тренирован, и все же ни одна лошадь, будучи семнадцати ладоней в холке, не могла ступать так осторожно, что не шелохнулась ни одна ветка.

А ведь с ним Джессу удалось-таки подобраться к ней незаметно! Теперь ветер шевелил его волосы и играл расстегнутым воротом белой рубашки. Рубашку дополняли светло-коричневые бриджи и высокие черные сапоги. По-прежнему привлекали внимание невероятно темные, чуть ли не черные волосы и такие же невероятно синие глаза. Со всегдашней ухмылкой на губах он, широко расставив ноги, поигрывал поводьями.

– Итак, ты вернулась, – произнес Джесс.

– И ты тоже.

Его ресницы чуть дрогнули, а улыбка стала шире. Посмотрев Кирнан прямо в глаза, Камерон поинтересовался:

– А что, ты не ожидала меня увидеть?

– Я… я думала, что ты в Вашингтоне.

– Пусть мое присутствие не омрачает твой визит. Ты приехала к сестре?

Кирнан покачала головой:

– Сама не знаю.

Она как-то неуловимо изменилась, подумал Джесс, и все же осталась такой же. Выглядит изысканнее, чем прежде. И этот костюм для верховой езды наверняка сшит по последней парижской моде. Зеленая бархатная амазонка сидела на Кирнан как влитая, а широкополая шляпа с зеленым пером придавала женственность и элегантность всему облику девушки. Из-под амазонки виднелась кружевная рубашка, сшитая на манер мужской и все же не оставлявшая сомнений в том, что наряд дамский.

И носила его Кирнан с достоинством. Восседая на своей кобыле, она казалась воплощением красоты и изысканности. У Джесса даже дух захватило. Глаза девушки своим изумрудным блеском соперничали с росистой травой. Волосы, заплетенные в тугие косы и уложенные на затылке, казалось, вобрали в себя все оттенки солнечных лучей и меда. Она выглядела старше и мудрее, должно быть, потому, что в ее взгляде поселилась какая-то печаль.

Боже, а он-то надеялся, что рана уже зарубцевалась! Взволнованно сжимая кулаки, он ощущал, как его заливает горячая волна радости. Сладостно и горько видеть ее вновь, да еще так близко. На Джесса невольно нахлынули воспоминания о той удивительной ночи.

Все женщины одинаковы, мысленно одернул он себя, – во всяком случае, в темноте.

И тут же спохватился. Ни одна женщина не могла сравниться с Кирнан ни в темноте, ни при свете дня. Ни одна женщина не источала такой неповторимый аромат, ни одна не произносила его имя так нежно и не стонала в его объятиях так страстно!

Джесс вдруг в бешенстве ударил стеком по ногам. Ну почему она не вышла замуж за своего Энтони?! Тогда бы он наверняка выбросил ее из головы, а так…

– Что ты здесь делаешь, Кирнан? – внезапно набычился он.

Девушка гордо выпрямилась.

– Я тоже очень рада видеть тебя, Джесс, – произнесли она холодно.

– Ты вторглась в чужие владения!

– Бог мой, твои манеры не стали лучше… – нараспев начала было гостья, как вдруг увидела, что мужчина, решительно отбросив поводья, приближается к ней.

Она попыталась отъехать, но он уже схватил кобылу под уздцы. Не успела Кирнан опомниться, как Камерон протянул к ней сильные руки.

– Что ты дела…

Она не докончила фразу. И так все было ясно. Подхватив девушку, он мгновенно заключил ее в объятия и опалил таким жаром, что зимний холод куда-то вмиг улетучился. Она еще теснее прижалась к Джессу, а он между тем целовал ее бешено и страстно, вкладывая в этот поцелуй всю свою любовь и сладость воспоминаний о прошлых поцелуях.

Пальцы Джесса скользнули по подбородку Кирнан, нежно погладили прохладную шелковистую кожу. И вот взор его уже горит страстью, а плоть взывает к плоти. Зажатая между лошадью и Камероном, Кирнан чувствовала себя полностью в его власти.

– Бог мой, как я скучал по тебе! – прошептал он. – Ты даже не представляешь! В любой гостиной, стоило мне услышать шелест женского платья, я молился, чтобы это была ты. Лежа ночью без сна, я постоянно думал о тебе, а когда все же засыпал, твой образ преследовал меня в сновидениях. Когда я касался волос другой женщины, они казались мне грубыми, ибо не были твоими, как шелк и бархат на ощупь, не пылали огнем! Слова, что я слышал от других, никогда не звучали так, как твои слова, моя маленькая колдунья! Ты отняла мой покой. Будь ты тысячу раз проклята!

Кирнан взглянула в глаза Джессу и нашла в них жар страсти и ненависть.

И еще кое-что… Джесс ее хочет! Его взбугрившаяся под бриджами плоть была полна голодного нетерпения. И когда он снова обрушился на нее с поцелуем, она с готовностью раскрыла губы, отвечая с тем же сладостным чувством, что и год назад, словно время не в силах было совладать с ним.

Она снова в объятиях Джесса! Остальное не имеет значения.

В теле Кирнан вспыхнул прежний огонь. Как видно, желание, дремавшее в ней целый год, пробудилось в ту самую минуту, когда рядом очутился Джесс. Сердце ее билось для него одного, каждый вздох предназначался только ему, к нему стремилось все ее существо. Казалось, пламя, рождавшееся где-то внутри, спалит ее дотла, если они немедленно, сию же минуту не удовлетворят свою страсть.

Кирнан жадно облизнула пересохшие губы и встретилась глазами с горящим взглядом Джесса. С трудом переводя дыхание, она прошептала:

– Куда теперь?

Он усмехнулся, и Кирнан вспомнила, что почти тот же вопрос год назад ей задал он.

Тогда она повела его в хижину. На сей раз пришла очередь Джесса.

– Пойдем, – негромко сказал он.

Оставив лошадей на вершине холма, они, взявшись за руки, помчались вниз по склону. Казалось, в считанные секунды они пронеслись мимо кладбища и углубились в рощу, раскинувшуюся на берегу реки. Миновав кустарник, влюбленные очутились возле элегантного летнего домика с бельведером. Как и главный особняк, его опоясывала открытая галерея, только Д меньших размеров. Восьмиугольное в плане строение имело стеклянные двери. Летом их открывали, чтобы впустить прохладный ветер с реки, а зимой они надежно защищали домик от влажного воздуха. Кирнан вспомнила, что не раз бывала Я здесь ребенком.

В этот холодный декабрьский день двери, разумеется, были закрыты. Джесс резко распахнул их, провел гостью внутрь и, прислонившись к стене, посмотрел на нее в упор. Девушке вдруг стало не по себе. А может, она напрасно последовала за Камероном? Но тело с каждой минутой жаждало его все сильнее. Как хорош был сейчас Джесс! Ослепительная белизна рубашки оттеняла бронзовый загар его шеи. Хлопковая ткань, как вторая кожа, тесно облегала плечи и грудь мужчины. Правда, черты лица у него стали жестче, а под глазами набухли мешки. И все же он изумительно хорош – мужчина, уверенный в себе и знающий себе цену. Они оба стали старше, а Джесс наверняка и чувственнее.

Теперь его ничто не остановит, мелькнула у нее мысль. Он вот-вот заключит ее в свои объятия, и они опять сольются в экстазе, как будто и не было этого года…

– Джесс!

Он негромко выругался и одним прыжком очутился с ней рядом.

– Не желаю ничего слушать, черт побери!

Камерон буквально смел с ее головы элегантную маленькую шляпку, и не успела девушка опомниться, как его пальцы уже ловко вытащили все шпильки, и ее волосы тотчас каскадом потекли по плечам. На мгновение зарывшись в них лицом, Джесс набросился на Кирнан с такой страстью, что она чуть не лишилась чувств. Какая уж тут благопристойность! А хорошо ли, что она любит так глубоко и так безоглядно? Кирнан знала только одно – в объятиях Джесса она словно тает, возносится к неким сияющим вершинам, где только они двое и их неземная страсть. Стоило ему прикоснуться к ее губам, как они тут же с готовностью раскрылись ему навстречу, наслаждаясь и даря наслаждение, нежась и даря негу, сдаваясь и завоевывая. Пусть бы этот поцелуй длился вечно!..

В домике не было ни кровати, ни дивана, ни шезлонга, лишь железный стол да скатерть на нем. Джесс резко сдернул ее, бросил в угол…

Даже самый горячий огонь желания был не в силах растопить холод, царивший в домике, поэтому он не стал раздевать Кирнан.

Подхватив девушку на руки, он поднес ее к скатерти и осторожно опустил на пол. При этом он глаз не сводил с глаз любимой, двух ярких, блестящих изумрудов. Она вцепилась ему в волосы, наслаждаясь их шелковистым прикосновением, но едва оказалась на полу, как Джесс снова впился в ее губы. И вот уже его язык танцует у нее во рту, зубы чуть покусывают нижнюю губу девушки…

Грудь Кирнан по-прежнему стискивал бархатный костюм, а ей так хотелось почувствовать Джесса! И он не замедлил к ней прикоснуться. Под его руками ее тело словно воспламенилось. Бархатный жакет наконец-то расстегнут, обнаженная грудь покоится в объятиях шелка и кружев. За жакетом настала очередь юбки и панталон. Теперь руки Джесса свободно и уверенно ласкали все ее тело. Скользнув под юбку, он принялся гладить ее бедра, ноги, пьянящие округлости. Всевозрастающее желание, сначала сладостное, чувственное, а затем страстное и эротическое, пронзило истомившуюся Кирнан. Прикосновения и поцелуи Камерона творили чудеса. Казалось, не осталось ни единой клеточки, где бы не побывали его руки и губы. Оторвавшись от ее рта, он приник к груди, и нежные соски мгновенно затвердели от его умелых ласк. Словно дразня, он провел языком по коричневым бугоркам, взял сосок в рот и стал с наслаждением посасывать. Жаркая, сладостная волна вновь пробежала по телу Кирнан и сосредоточилась где-то внизу, между бедер.

Рука Джесса уверенно скользнула туда, в это средоточие ее желания. Он проник именно туда, куда больше всего хотелось девушке, и от его умелых касаний она начала отчаянно извиваться, повинуясь какому-то дикому ритму и вскрикивая от восторга. Бархатная юбка задралась до пояса, и Кирнан вдруг почувствовала, что ее обнаженного живота коснулась горячая тугая плоть Джесса. Набравшись смелости, она опустила руку. Ее палец уперся во что-то твердое, полное жизни и страсти. Девушка инстинктивно отдернула руку, испугавшись того живого воплощения равномерно пульсирующей мужественности, но сильные пальцы вновь вернули ее. Его губы приникли к ее рту, жадно целуя и лаская. Осмелев, она предприняла первые исследования. Судя по хриплому шепоту и восклицаниям, Джесс умирал от наслаждения. Не в силах больше сдерживаться, он навалился на Кирнан, и в тот момент, когда из ее горла вырвался гортанный крик, он стремительно овладел ею, проникнув, как показалось девушке, до самого сердца.

Это было божественно!

И если порывистый зимний ветер по-прежнему хозяйничал за стенами домика, то внутри сразу стало жарко. Все желания, мучившие Кирнан в Англии, все ее самые смелые мечты наконец-то сбылись. Эти долгие ночи, полные томительного ожидания, бесконечные дни, когда жажда любви бесплодно мучила ее, поскольку единственный мужчина, обладавший способностью разжечь в ней огонь страсти, был далеко, и возможно, по ее собственной вине, теперь кончились!

Пространство и время вмиг отступили. Кирнан почти не видела лица Джесса и с трудом различала его страстный шепот. Главное – она снова была с ним, повиновалась волнующему ритму согласованных движений, отдавалась безоглядной страсти их обоюдного желания и восторга. Конечно, на свете существовали долг, совесть, гордость, но Боже мой, разве они имели сейчас хоть какое-то значение?!

В объятиях Джесса Кирнан забыла обо всем, ну и ладно. Чуть слышный рокот реки сливался с шелестом ветра за окном, а зимняя свежесть смешивалась с неповторимым ароматом тела ее возлюбленного. Ритм нарастал, даря ей все более утонченные наслаждения, заставляя Кирнан стонать и извиваться.

Когда Джесс проникал в глубину ее лона, она с благодарностью принимала его. В следующий миг он подавался назад, и она прижималась к нему теснее, не в силах перенести даже секундного разъединения. И вот он снова в ней, с каждым движением все глубже и глубже. До слуха девушки доносились какие-то крики и стоны, и она не сразу поняла, что стонет она сама. Пусть скорее их тела сольются в экстазе, станут единым целым! О, ей хотелось полностью раствориться в Джессе! И. вот, наконец, пик наслаждения. Как и в прошлый раз, Кирнан показалось, что окружающий мир вдруг озарился тысячами звезд, и она, вздрогнув, замерла, отдаваясь, этому волшебному мгновению. Дрожь пробежала по ее телу, потом еще и еще. Джесс в последний раз крепко обнял ее, изливая в лоно горячую влагу.

Потом он откинулся на спину и привлек Кирнан к себе. Некоторое время оба лежали неподвижно, а затем он ласково убрал прядь волос с ее лба и поцеловал в щеку.

– О, Джесс, – прошептала девушка.

– Не понимаю, – прошептал он в ответ, – как я жил без тебя?

Она ожила, зашевелилась в его объятиях, радуясь тому, что они снова вместе, наслаждаясь теплом и силой его рук.

– О, Джесс, неужели у всех так? – чуть слышно спросила она.

Он чмокнул ее в лоб.

– Нет, только у нас с тобой, – серьезно ответил он.

– И что же теперь делать? – поинтересовалась Кирнан к ее удивлению, он молча отстранился и встал. Пряча глаза, Джесс начал одеваться – застегнул рубашку, заправил ее в бриджи и потянулся за сапогами. Кирнан тоже принялась приводить себя в порядок.

Камерон подошел к окну, откуда открывался вид на главный особняк. Сквозь густую листву величественная белая колоннада портика почти не проглядывалась. Лишь присмотревшись, он сумел различить красивый памятник на могиле своего далекого предка и его жены.

– Бог мой, – с неожиданной страстью произнес он, – как я люблю эту землю!

«А я люблю тебя, Джесс», – хотела подхватить Кирнан, но удержалась. Она уже открывалась ему и знала, что и он ее любит. И потому просто произнесла:

– Я тоже люблю ее, Джесс.

Он стремительно обернулся к ней и упер руки в бока. Волосы его растрепались, и сейчас он выглядел именно таким, каким и рисовала его Кирнан в своем воображении – мудрым взрослым мужчиной, гораздо старше всех ее лондонских и здешних поклонников, может быть, даже чуточку уставшим от жизни. Сильный, смелый, ловкий, опытный и чувственный любовник, красавец, знающий себе цену, – словом, настоящий хозяин своей земли.

– Тогда выходи за меня! – вдруг решительно крикнул он.

От неожиданности Кирнан вздрогнула и потупилась. Она любила Джесса и мечтала стать его женой, ей хотелось быть с ним рядом, войти хозяйкой в Камерон-холл, родить и вырастить детей и дожить до глубокой старости, наслаждаясь любовью Джесса и даря ему свою.

Она не сразу нашлась с ответом и только тихо обронила:

– А что, если начнется война?

– Но ведь сейчас войны нет.

– Линкольн вот-вот станет президентом, – настаивала девушка.

– Какого черта тебе вздумалось интересоваться политикой? – вдруг грубо взорвался он. – Леди это не пристало!

От неожиданности Кирнан чуть не потеряла дар речи.

– Как тебе не стыдно, Джесс! Прежде ты так не считал…

– Ну а теперь считаю, – устыдившись своей вспышки, растерянно пробормотал он и повторил: – Так выходи за меня…

Кирнан встала и одернула юбку. Подойдя к Джессу, она уронила голову ему на грудь и услышала, как громко стучит его сердце. «Да! – хотела крикнуть она во все горло. – Я выйду за тебя, потому что мне хочется этого больше всего на свете!» Но произнесла она совсем другое.

– О, Джесс! – печально прошептала девушка, погружая свой бездонный изумрудный взгляд в его кобальтово-синие глаза. – Обещай, что ты всегда будешь со мной!

Губы Джесса чуть дрогнули.

– Не важно, правильно это или нет, лишь бы на твоей стороне, да?

– Но ведь это и твоя сторона, Джесс!

Он лишь горько улыбнулся в ответ и, наклонившись, нежно коснулся ее рта губами.

И вдруг, нахмурившись, отпрянул. Кирнан не сразу поняла, в чем дело, и вдруг услышала цокот копыт за окном.

– Джесс! Джесс, где ты, черт возьми?

Девушка узнала голос Дэниела, взволнованный, даже встревоженный. Она поспешно отошла в сторону и, опустив глаза, принялась поправлять прическу.

Машинально загородив ее спиной, Камерон-старший подождал, пока она приведет себя в порядок, и лишь затем вышел на открытую галерею.

– Я здесь, Дэниел. Что случилось?

Убедившись, что в данных обстоятельствах она выглядит; наилучшим образом, Кирнан рискнула выглянуть из-за спины Джесса. К домику верхом на лошади приближался Дэниел, такой же прекрасный наездник, как и его брат. Его синие глаза горели от возбуждения. Он уже собирался что-то сказать, как вдруг увидел подругу детства.

– Кирнан, дорогая! Ты вернулась!

Соскочив с коня, Дэниел стремительно бросился к ней, и не успела она опомниться, как он уже стиснул ее в объятиях и звонко расцеловал в обе щеки. Джесс молча наблюдал за ними со стороны. На губах его играла снисходительная усмешка взрослого, с отеческой любовью взирающего на возню детей.

– Да, я вернулась! – смеясь и обнимая Дэниела, подтвердила Кирнан. – Я ведь писала тебе, что собираюсь домой.

– Но мне и в голову не пришло, что ты так быстро соберешься!

Внимательно взглянув на девушку, Дэниел вдруг перевел глаза на Джесса. Должно быть, он заметил, что прическа ее в беспорядке.

Однако что бы младший брат ни подумал, вслух он ничего не сказал. К тому же Джесс напрочь лишил его такой возможности.

– Так в чем все-таки дело, Дэниел? Почему ты примчался сюда сломя голов? – приблизившись к брату, спросил он.

– О Боже! Совсем вылетело из головы, когда я увидел Кирнан. Знайте же – это случилось!

– Что «это»?

– Южная Каролина проголосовала за выход из Союза!

Глава 10

Весть об отделении Южной Каролины пронеслась по Виргинии с быстротой молнии. Решение было принято двадцатого декабря, а вечером того же дня колокола Чарлстауна уже победно вызванивали наступление новой эры для штата. Событие, впрочем, мало кого удивило. Со времени избрания президента-республиканца – а Линкольн был ярым противником; рабства – никто ничего другого и не ожидал.

Голосование планировалось и в других южных штатах. Накануне Рождества 1860 года волнение и напряженность в них все нарастали.

Лишь Джесс и Кирнан сохраняли спокойствие.

В сочельник Кирнан приехала в Камерон-холл, чтобы встретить Рождество вместе с хозяевами. Гости съезжались со всей округи, среди них была и семья Миллеров. Здороваясь с Энтони, девушка изо всех сил старалась проявить сердечность. За прошедший год Миллер-младший нисколько не изменился. По всей вероятности, он полагал, что Кирнан, что называется, перебесилась, и теперь горел нетерпением осуществить свое прежнее намерение насчет женитьбы.

Сочельник в этом году выдался морозный, но двери держали открытыми, поскольку из-за обилия гостей в доме был душно. По всему особняку в каминах пылал яркий, праздничный огонь, повсюду виднелись веточки омелы, благоухающие свечи и венки, перевитые изящными лентами. На плите уютно булькал глинтвейн, а в воздухе плавал восхитительный аромат корицы и прочих пряностей.

Кирнан с отцом приехали одними из первых и тут же попали в гостеприимные объятия Кристы и Дэниела. Джесс слегка приобнял любимую за плечи и чуть прикоснулся к щеке губами. Их взгляды встретились и сказали друг другу больше, чем любые слова. Да и что можно было сказать в присутствии окружающих?

Впрочем, поговорить наедине им тоже не удавалось. С того момента как Дэниел привез им весть об отделении Южной Каролины, Кирнан и Джесс ни на минуту не оставались одни. Втроем они вернулись в Камерон-холл, чтобы сообщить новость Кристе, а потом Дэниел проводил девушку домой, чтобы поделиться счастливой вестью с Джоном Маккеем.

Радостное возбуждение вокруг все нарастало, не радовался только Джесс.

– В Южной Каролине считают, что отделение будет мирным, – сообщил Дэниел.

– Вряд ли, – засомневался Камерон-старший.

– Теперь пора и другим штатам определить свою позицию, – с энтузиазмом продолжал младший брат, не обращая внимания на скептицизм старшего.

Впрочем, не так уж это важно. Главное – как поведет себя Виргиния…

И на этот раз Кирнан не посчастливилось перекинуться с Джессом даже словом – вскоре после ее приезда в Камерон-холл потянулись другие гости.

Вечер удался на славу. Хотя волнение по поводу происходящего давало о себе знать, все же это был сочельник, самый теплый, несмотря на зиму, и радостный праздник в году. А гости все прибывали, поражая изысканностью и великолепием своих нарядов. Мужчины щеголяли в элегантных фраках и смокингах, женщины поражали обилием бархата, шелка и мехов. Даже стужа их не пугала – грудь и плечи дам были смело выставлены напоказ в соответствии с требованиями моды. Звукам рояля, который по случаю праздника вынесли в холл, вторили скрипки и флейты, наяривая один танец за другим, к радости неутомимых танцоров.

Кирнан вместе с Кристой вышла на галерею подышать свежим воздухом. Криста, самая младшая из клана Камеронов, была настоящей красавицей. Фамильные черты – ярко-синие глаза и иссиня-черные волосы – сочетались в ней с безупречным овалом лица и алебастрово-белой кожей. Несмотря на свою хрупкость, характером девушка братьям не уступала. Шепнув Кирнан на ухо, что приехал Энтони, Криста, подобрав широкую юбку из тафты и бархата, поспешила гостям навстречу. Их было четверо – сам Энтони, его отец и младшие сестра и брат, Патрисия и Джейкоб. С галереи Кирнан внимательно наблюдала за тем, как Камероны сердечно приветствуют Миллеров. Поскольку те приехали издалека, предполагалось, что они погостят в поместье до Нового года.

Энтони, как всегда, был безупречен. Обменявшись рукопожатием с братьями и поцеловав Кристу в щеку, он нетерпеливо обвел глазами присутствующих и, наконец, увидел Кирнан.

Девушка застыла как вкопанная: нежность во взгляде Энтони была поистине невыносимой! Раздвигая толпу разудалых танцоров, он стремительно бросился к ней.

Джесс тем временем внимательно наблюдал за ними обоими.

Подойдя к любимой, Энтони взволнованно обнял ее за плечи, запечатлел на щеке благопристойный поцелуй и нехотя отпустил.

– Кирнан, как я соскучился! Наконец-то ты дома… События, как видишь, развиваются с неумолимой быстротой. Возможно, начнется война. Путешествовать теперь небезопасно. Ты должна быть здесь – и выйти за меня замуж. Позволь, я объявлю о нашей помолвке прямо сейчас, на Рождество! Сделай мне подарок, Кирнан!

Она чуть не утонула в его бездонных глазах.

– О-о! – произнесла она слабым голосом. – Я не могу, Энтони! Поверь, не могу…

В его взгляде промелькнуло разочарование, но в голосе звучала та же нежность.

– Я опять тороплю события. Извини.

«Тебе не за что просить прощения, – хотелось крикнуть Кирнан. – Наоборот, это я перед тобой виновата». Но не могла же она сказать воздыхателю, что любит другого! А возможно, стоило – это навсегда положило бы конец его ухаживаниям.

Нет, только не теперь, когда на них смотрит Джесс.

А если как раз сейчас, когда он смотрит? Или лучше напомнить Камерону, что есть другой мужчина, который ее любит – тот, кто никогда не предаст ее?

– Давай потанцуем, Энтони, – предложила Кирнан. Обернувшись, она увидела на лице Джесса ироничную усмешку и с вызовом скользнула в объятия Миллера.

В конце концов, сочельник – праздник веселый. Значит, надо веселиться. Девушка потанцевала с Энтони, потом с его отцом и младшим братом Джейкобом. Она кружила в танце и со своим отцом, с Дэниелом и другими молодыми людьми, съехавшимися к Камеронам. Еще бы – такие красавцы, владельцы поместий, военные, соседи Маккеев и Камеронов. Кирнан флиртовала напропалую.

Джесс тоже танцевал – сначала со своей сестрой, потом с юной Патрисией.

Чуть позже его партнершей стала Элизабет Нэш, богатая наследница стального магната из Ричмонда, и, наконец, Чэрити Маккарти, вдова сенатора, приехавшая из Вашингтона.

А ведь эта женщина живет совсем рядом с местом его службы, неожиданно с горечью подумала Кирнан.

Камерон-старший уже третий раз танцевал с Чэрити. Кружась в объятиях молодого лейтенанта, Кирнан глаз не могла отвести от обворожительной черноволосой визави любимого.

Откинув голову назад, молодая женщина громко смеялась. На ее груди красовалось бриллиантовое колье, подчеркивая ослепительно белую кожу его обладательницы. Рука Джесса покоилась на ее талии, а глаза неотрывно смотрели на Чэрити. Казалось, в целом мире для него не существовало никого, кроме его очаровательной партнерши.

– Я люблю вас!

– Что?

Оторвавшись от своих дум, Кирнан в изумлении воззрилась на юного лейтенанта. Прелестный молодой человек с пепельными кудрями, глазами олененка и щеками, еще не знавшими бритвы! Он смущенно улыбнулся.

– Я люблю вас! – повторил он. – Честное слово, мисс Маккей, вы самая очаровательная женщина, которую я когда-либо встречал. Смею ли я надеяться, что мы познакомимся поближе?

«Наверное, он моложе меня», – решила Кирнан. Как раз в это время мимо них проплыли в танце Джесс и Чэрити. Заметив красивую пару, Кирнан подарила юноше одну из самых обворожительных своих улыбок.

– Я чрезвычайно дорожу своими друзьями, сэр, и буду счастлива, если вы станете одним из них.

Через несколько минут Кирнан почувствовала, как чья-то властная рука опустилась ей на плечо. Обернувшись, она увидела синие глаза Джесса. Он, как всегда, усмехался, но смотрел с вызовом.

– Ну что, мисс Маккей, вас можно поздравить с очередной победой? Мало того, что юный мистер Миллер каждый раз при виде вас теряет дар речи, так вы хотите увлечь еще и этого молокососа? Ну конечно! Ведь любовь – самый увлекательный вид спорта, не так ли, Кирнан?

По сердитому взгляду девушки Джесс понял, что сейчас она его ударит. По-прежнему сжимая ее плечо, он тихо и отчетливо проговорил:

– Ну-ну, потише, милая! Что о тебе подумают, если ты прямо на глазах гостей набросишься с кулаками на хозяина дома? Твой отец придет в ужас, и мне придется рассказать ему о наших отношениях. Узнав об этом, Энтони преисполнится благородного негодования и, защищая твою честь, будет вынужден вызвать меня на дуэль. Когда мы будем драться, мне придется изрядно потрудиться, чтобы и самому остаться в живых, и не прикончить этого юного слюнтяя. Еще неизвестно, получится ли… Неужели ты этого добиваешься, Кирнан, чтобы двое, а то и больше прекрасных, достойных виргинцев погибли ради тебя в расцвете лет?

Кирнан по-прежнему хотелось его ударить, а еще больше – заплакать. Потупившись, она покачала головой:

– Нет, я вовсе не хочу этого. – Она снова подняла на Джесса теперь уже полные слез глаза. – Я хочу тебя, Джесс.

Он улыбнулся:

– Но ведь я и так твой, Кирнан, и ты это знаешь.

Они закружились в танце и вскоре очутились на галерее.

Чтобы защитить девушку от холода, Джесс набросил ей на плечи свой элегантный фрак. Из дома, где жили слуги, доносились песни и веселый смех. Вокруг коптильни, пекарни и кухни струился неповторимый аромат Рождества – пахло корицей, гвоздикой, восковницей, остролистом, глинтвейном, ромом и пирогом с фруктами.

Кирнан снова захотелось плакать, но теперь уже от красоты открывшегося перед ней вида. Раскинув руки, она мысленно обнимала все, что видела – зимний сад, лужайку у реки, конюшню и другие службы, фамильное кладбище Камеронов с его многовековой историей…

– Вот что я хочу! – прошептала она.

Джесс улыбнулся. Усевшись на решетчатую балюстраду портика, он привлек девушку к себе.

– Ты имеешь в виду наш дом? Тогда тебе давно следовало бы выйти замуж за Дэниела.

Она покраснела.

– Нет, при чем тут дом? Хотя и он мне нравится. – Посерьезнев, она посмотрела на него в упор. – Я хочу тебя, Джесс. Хочу вести такую же жизнь, как и раньше. Хочу эту реку, эту землю, много-много рождественских праздников вроде сегодняшнего. Хочу красоты и изящества…

– В поместье не так уж много изящества, зато полно работы, – хмыкнул Камерон.

Кирнан и сама это знала. Независимо от того, сколько рабов имел тот или иной хозяин, всем приходилось трудиться от зари до зари. Управлять обширным виргинским поместьем не так-то легко! Хватало и повседневных забот по дому – стирка, уборка, готовка, шитье, покупка продуктов – и работы в поле. А еще приходилось выслушивать многочисленные жалобы слуг, решать постоянно возникающие проблемы, чтобы назавтра столкнуться с массой новых. Но Кирнан не страшилась никакой работы. Оставшись без матери, она с малых лет привыкла быть хозяйкой в доме отца и ловко справлялась со своими многочисленными обязанностями.

Впрочем, весь этот труд имел смысл только ради таких дней, как сегодняшний, когда можно отрешиться от всего и просто смотреть на реку.

– Всего этого я и хочу, – тихо проговорила она. – И чтобы мы с тобой были вместе… Хочу каждый год в Рождество принимать гостей и сидеть на крыльце. Хочу смотреть, как резвятся на лужайке мои внуки. И еще хочу, чтобы меня похоронили на этом прелестном маленьком кладбище, а на могилу положили камень с именем «Камерон»…

– Тогда выходи за меня, – нетерпеливо прервал Джесс и шутливо добавил: – Что-что, а место на нашем кладбище я тебе гарантирую!

Кирнан отстранилась и с упреком посмотрела на него:

– Ну вот, ты опять надо мной смеешься!

– Нет, – возразил он мягко, – и не думаю.

Глаза Джесса, синие, как кобальт, смотрели непривычно серьезно, тем не менее излучая теплоту и нежность. И по его взгляду стало ясно, что он разделяет ее чувства… Любит ее…

Повинуясь внезапному порыву, Кирнан прижалась к Джессу, а он, наклонившись, коснулся ее губ. Поцелуй был легким, нежным и таким сладостным…

Завороженные минутным счастьем, они ждали еще какого-то волшебства, не в силах отвести взгляд.

И в этот момент рядом раздался чей-то кашель. Джесс поднял голову, а Кирнан в испуге обернулась.

Отец! Краска смущения залила щеки Кирнан. Интересно, что он увидел?

Очевидно, достаточно, потому что, строго глядя на Камерона, проговорил:

– Ступай в дом, Кирнан!

– Но, папа… – начала было она.

– Кирнан, делай, как велит отец, – решительно произнес Джесс, не сводя глаз с Джона Маккея.

Кирнан никогда не боялась отца. Она любила его, любила всем сердцем. Джон всегда был добрым, снисходительным и мудрым родителем. В конце концов, каждый из них олицетворял для другого семью, пусть и малочисленную. Но сейчас глаза Джона, обычно мягкие и спокойные, смотрели на нее сердито. Девушка взглянула на отца, потом на Джесса и поняла, что им не до нее.

– Папа, я… – снова попыталась возразить она.

Мужчины разом повернулись к ней и в один голос проговорили:

– Ступай в дом, Кирнан.

Трепеща и негодуя одновременно, девушка, закусив губу и вздернув подбородок, нехотя повиновалась, проклиная себя за то, что принадлежит к слабому полу, которым мужчины всегда командуют.

Однако, шагнув за порог, она остановилась, пытаясь подслушать их разговор. Сердце в груди так и билось от волнения.

Вначале до нее донеслись слова Джесса. Тот пытался уверить Джона, что руководствовался лишь честными намерениями. Собственно говоря, он уже просил Кирнан стать его женой, но поскольку девушка еще не дала своего согласия, Джесс счел преждевременным обращаться с формальным предложением к ее отцу.

Джон Маккей упорно хранил молчание.

– Уверяю вас, мистер Маккей, – снова начал Джесс, – я…

– Я знаю, мальчик, знаю. Ты вырос честным и благородным джентльменом, и еще пять лет назад я бы с радостью принял тебя в качестве сына. Мне не нравится, как моя дочь обращается с молодым Миллером. Впрочем, я ее не виню – ведь формально она отказалась от помолвки. Но должен сказать тебе со всей откровенностью, Джесс, что если бы ты пришел ко мне сейчас, я не дал бы тебе своего благословения.

Кирнан не видела лица любимого, но догадывалась, что он изо всех сил пытается держать себя в руках, и только из уважения к ее отцу.

– Ты ведь скоро уедешь, не так ли? – негромко спросил Джон.

– Пока не знаю, мистер Маккей, – так же тихо ответил Камерон.

– Зависит от того, откуда ветер подует?

Ответа не последовало.

– Наверное, тебе стоит пока держаться подальше о Кирнан, – посоветовал Джон.

– Это будет трудно, сэр, – спокойно возразил Джесс.

– Почему?

– Потому что я ее люблю.

– Вот как? – протянул Маккей. – Тогда я вынужден воззвать к вашей чести, сэр. Пусть все идет, как идет. Посмотрим, откуда ветер подует.

– Согласен, мистер Маккей, – проговорил Камерон. – Посмотрим, откуда.

Кирнан все еще стояла в дверях, когда отец двинулся прочь. При виде дочери его кустистые брови изумленно взлетели вверх.

– Ты?! – воскликнул он. – Впрочем, я мог бы догадаться!

Кирнан бросила встревоженный взгляд на крыльцо, но отец схватил ее за руку и увлек за собой в холл, где они смешались с толпой танцующих.

– Мне следовало бы оставить тебя в Европе еще на год, а, дочка? Я слышал, что красивая женщина – это головная боль для мужчины, а теперь и сам убедился.

– Папа! – с упреком воскликнула Кирнан.

Он подмигнул ей, улыбкой смягчая резкость своих слов, но когда музыка смолкла, Кирнан вдруг услышала:

– Попрощайся с Кристой и братьями. И будь особенно приветлива с Энтони. Не забывай, что его отец – мой деловой партнер. Мы уезжаем.

– Но еще рано!

– По-моему, уже слишком поздно, – многозначительно проговорил Джон Маккей и вздохнул. – На сей раз тебе придется уступить, дочка. Я не шучу.

Судя по тону отца, она поняла, что придется подчиниться. Они действительно уедут, хотя вечер только-только разгорался.

Сердечно обняв и расцеловав Дэниела, величаво кивнув Джессу и поблагодарив его за прекрасный вечер, Кирнан повернулась к Энтони. Повинуясь воле отца, она очень нежно распрощалась со своим воздыхателем. Впрочем, Кирнан не слишком грустила, зная, что скоро все они увидятся снова – в канун Крещения обед для всей округи обычно давал ее отец.

И вдруг ей стало страшно. Одно дело – удерживать Джесса на расстоянии по собственной воле, и совсем другое, когда в дело вмешался отец…

Кирнан были известны взгляды Джесса по поводу возможного развития политических событий. Не мудрено, что на это обратил внимание ее отец.

Она любит Джесса. Но выдержит ли эта любовь те испытания, которые ей уготованы? Неужели они с Джессом станут противниками?

Да, сама себе ответила Кирнан, и от того, что они любят друг друга, им будет еще тяжелее.

И все же она не могла поверить, что придет время и Джесс покинет свой дом только из-за разногласий с политической позицией Виргинии. Она должна удержать Джесса, удержать любой ценой!

Перед отъездом Кирнан отозвала Кристу в сторону, решив довериться своей лучшей подруге и сестре возлюбленного.

– Пожалуйста, передай Джессу, что завтра после полудня я буду ждать его в летнем домике.

Девушка округлила глаза.

– Хорошо, Кирнан.

– Только прошу тебя…

– Не беспокойся, я никому не скажу. Обещаю!

Кирнан улыбнулась и, обняв подругу, поспешила к выходу.

Не стоит испытывать терпение отца.

Когда они уселись в карету, Джон Маккей внимательно посмотрел на дочь:

– Итак, все это время героем твоего романа был Джесс Камерон?

– Да, папа, – потупившись, ответила дочь.

– И ты его любишь?

– Да!

– Насколько сильно?

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Кирнан и добавила, невольно защищая позицию Джесса: – Виргиния еще не вышла из Союза, папа. Войны пока нет.

Джон наставительно поднял палец:

– Послушай меня, юная леди. Виргиния отделится, и война будет. Джесс прекрасно знает это, вот почему он пока не настаивал на твоем ответе. Если бы он не был таким, каков он есть, если бы не знал тебя лучше, чем ты сама себя знаешь, он уже давно был бы у наших дверей. Мой тебе совет, дочка, – не терзайся понапрасну.

Когда-нибудь Кирнан, может быть, и последует отцовскому совету.

А пока завтра она намерена встретиться с Джессом в летнем домике. Она приготовила ему рождественский подарок.

Джесс подошел к домику ровно в полдень и обнаружил, что Кирнан его опередила – над крышей уже вился дымок. Он улыбнулся. Разжигая огонь, девушка могла не беспокоиться, что дым привлечет чье-то внимание, – домик считался собственностью Камерона-старшего, и никто из домашних не посмел бы нарушить его уединения.

Войдя, Джесс на мгновение замер, пытаясь привыкнуть к царившему внутри полумраку. Вначале он разглядел только огонь в камине, окрашивавший помещение в мягкий бледно-золотистый цвет. По углам комнаты метались тени.

И лишь потом он увидел Кирнан.

Она сидела в нескольких футах от камина прямо на полу. Но на сей раз пол был покрыт мехом.

И сама девушка тоже была вся в мехах. Прекрасная шкурка белой лисицы укрывала Кирнан с головы до пят, а поверх нее сияющим каскадом струились ее золотистые волосы.

Завидев Джесса, она встала. Мех упал к ее ногам. Нагая женщина на фоне пушистого меха выглядела удивительно чувственной.

– Счастливого Рождества, – прошептала девушка.

Ее изумрудные глаза, сверкнув в темноте по-кошачьи, казались теперь таинственными и полными скрытого огня.

На мгновение Джесс замер – видит Бог, каких усилий ему это стоило! – чтобы полюбоваться женщиной, которую, По его мнению, он уже хорошо изучил. Он знал, как пьянят ее роскошные золотистые волосы, и помнил, каковы они на ощупь. Он знал, какие красивые глаза у его любимой и как безупречен овал ее лица. Он помнил вкус ее кожи, изгиб стройных бедер, податливую полноту груди. И, конечно, влекущий мускусный запах потаенной впадинки между ног. Казалось, он знает о ней все… Но сегодня он словно увидел ее впервые!

Кирнан выскользнула из меха подобно Афродите, выходящей из пены морской. Ее облик был столь волнующим, что у Джесса захватило дух. Ее решительные движения странным образом контрастировали с робостью во взгляде – она словно опасалась, что он не одобрит ее выдумки.

Красиво очерченные губы, влажные и слегка подрагивающие, жаждали поцелуя.

Она порывисто потянулась к нему, отчего грудь ее слегка приподнялась. Ослепительно белый алебастр с едва заметными синими прожилками и сосками, ярко-красными как розы… Вдоволь налюбовавшись роскошной грудью, Джесс опустил глаза и увидел нежный изгиб ее бедер и золотистый треугольник…

Гортанный крик сорвался с его губ, и в следующее мгновение возлюбленная уже билась в его объятиях. Нетерпелив сорвав с себя одежду, он опустился на пол с ней рядом.

Оба стояли на коленях и не могли глаз оторвать друг от друга. Огонь отбрасывал мягкий свет то на его плечи, то на ее грудь и бедра, словно дразня и подзадоривая их. Их руки судорожно сплелись, губы слились в неистовом и нежном поцелуе…

Возбужденные любовной игрой, оба разгорячились – их тела теперь лоснились при свете огня.

Огонь освещал их и тогда, когда Джесс, утопив Кирнан в пушистом мехе, вошел в ее лоно.

Зимний холод сменился летним зноем их обоюдной безумной страсти, и теперь огонь в камине уже казался лишним, поскольку Кирнан и Джесса согревала любовь…

Штат Миссисипи вышел из Союза девятого января, десятого его примеру последовала Флорида, а одиннадцатого – Алабама.

Теперь все взоры обратились к Джорджии. Если бы она присоединилась к четырем мятежным штатам, то их общая территория протянулась бы от южной границы Северной Каролины до Миссисипи.

Губернатор Джорджии Джозеф Браун, ярый сторонник отделения, призвал законодательное собрание назначить голосование по этому вопросу. К собравшимся с яркой речью обратились представители уже отделившихся штатов, что и решило исход дела.

Девятнадцатого января Джорджия стала пятым штатом, выделившимся из Союза. Двадцать шестого к ней примкнула Луизиана, а первого февраля – Техас.

В конце января Джесс и Дэниел вернулись в свои части. Виргиния пока не предпринимала никаких попыток покинуть Союз.

Стремясь предотвратить войну, законодательное собрание Виргинии постановило созвать свой съезд. Он состоялся четвертого февраля в отеле «Уиллард» и вошел в историю под названием «вашингтонского мирного съезда».

Однако на нем подозрительным образом отсутствовали делегаты крайнего Юга. Позже выяснилось, что в тот же день в Монтгомери, штат Алабама, они провели собственное собрание, на котором было избрано правительство вновь образованной Конфедерации отделившихся штатов.

Итак, пока на Севере обсуждали возможность достижения мира, Конфедерация стала реальностью. Ее делегаты спешили укрепить свой союз, прежде чем Авраам Линкольн вступит в должность. Джефферсон Дэвис, военный министр прежнего правительства президента Бьюкенена – именно он стоял во главе этого ведомства в те достопамятные дни, когда Джон Браун бесчинствовал в Харперс-Ферри, – был избран в новом государстве на высший пост.

Были утверждены новые конституция и флаг, создана армия. На территории Конфедерации сохраняли свою силу законы Соединенных Штатов, за исключением тех земель, где оговаривались их права. Незыблемым оставался и институт рабства. Река Миссисипи объявлялась открытой для навигации. Позднее в Конфедерацию влился Техас. Временное правительство от своего имени заключало сделки, выпускало банкноты и готовилось к войне.

Все это происходило на фоне отчаянных попыток тех, кто собрался в отеле «Уиллард», чтобы сохранить мир.

Между тем Кирнан оставалась дома, терзаясь отсутствием возможности участвовать в этих исторических событиях. Она жадно накидывалась на газеты, выискивая последние новости, и ждала, ждала…

Девушка часто получала письма от Дэниела, который горел желанием объяснить ей свою позицию. «Сердцем я – с новой Конфедерацией, – писал он, – и с теми штатами и людьми, с которыми нас многое объединяет. Мне кажется, в душе я южанин, конфедерат, мятежник, как они нас называют. Но прежде всего я – виргинец и потому подчинюсь воле штата, который люблю всем сердцем». «По правде говоря, – признавался он далее, – на мои взгляды оказал большое влияние полковник Ли, но ты ведь знаешь, что мы с Джессом всегда восхищались этим незаурядным человеком. Он всегда говорит то, что думает». Дальше в письме шли всякие пустяки, а постскриптум гласил: «Джесс шлет тебе свою любовь».

Любовь – и молчание, подумала Кирнан.

Между тем на Юге разворачивались важные события.

Военные действия начались во Флориде задолго до того, как этот штат отделился. Формировались вооруженные отряды. В Пенсаколе союзные войска были вытеснены из материковых фортов Мак-Ри и Барранкас, и теперь армия дислоцировалась в гавани, в форте Пикенс. Были захвачены форты Марион и Сент-Августин, а объединенные войска штатов Алабама и Флорида овладели судостроительной верфью в Пенсаколе. Командиры отрядов Юга горели желанием атаковать форт Пикенс, но, не желая выступать зачинщиками войны, пока выжидали.

Подобные события происходили в Конфедерации повсюду. Бригадный генерал Пьер Борегар со своим войском начал осаду гарнизона северян в форте Самтер, штат Южная Каролина, невзирая на то, что Вашингтон мог выслать подкрепление.

Словом, повсеместное напряжение неумолимо нарастало.

А Кирнан тем временем ждала. Энтони отбыл вместе с отцом, чтобы создать кавалерийский полк, и уже не преследовал ее своими настойчивыми ухаживаниями. Он вышел из местного вооруженного отряда, поскольку оказалось, что многие его члены разделяют взгляды северян – впрочем, как и большинство жителей западных графств Виргинии. С политической точки зрения Энтони как раз соответствовал представлениям Кирнан о настоящем патриоте Виргинии – он был беззаветно преданным сторонником табачно-хлопкового штата.

Писал он редко, но его немногочисленные письма были полны страсти и любви. Сейчас Миллеры вовсю закупали лошадей и форму для солдат и офицеров формируемого полка.

Внезапно ожидание Кирнан подошло к концу. Это случилось в начале апреля 1861 года.

Как-то раз к ней приехала Криста и, пылая от возбуждения, сообщила, что братья возвращаются.

– Я так рада! Представляешь, им обоим дали отпуск, и они собираются приехать ко мне на день рождения. Я тут же бросилась к тебе. Слава Богу, что Дэниел исправно обо всем сообщает!

– И правда, – согласилась подруга.

– Не знаю, как и дождусь!

– Да-а, – сдержанно протянула Кирнан, стараясь не выдать своего волнения.

Спустя два дня Криста снова появилась в доме Маккеев. Девушки встретились на крыльце. Сияющая Криста, не слезая с лошади, сообщила подруге про однополчанина Джесса, который только что побывал у нее.

– И что же? – с замиранием сердца спросила Кирнан.

Криста загадочно улыбнулась:

– Оказывается, Джесс тоже умеет писать. Он прислал мне записку, там есть кое-что и для тебя.

– Что же?

Вместо ответа подруга протянула конверт. Кирнан вытащила письмо и мгновенно пробежала строчки, в которых Джесс интересовался здоровьем сестры и положением дел в поместье.

Последний абзац относился к Кирнан.

«Криста, прошу тебя, повидайся с Кирнан и передай, что я буду ее ждать в летнем домике вечером шестнадцатого апреля».

– Что ему ответить? – осведомилась Криста. Кирнан поспешно отвела глаза, желая скрыть неуместную радость. Наконец овладев собой, она улыбнулась:

– Напиши, что я приду.

Довольная Криста собралась было уезжать, но вдруг спохватилась:

– Да, чуть не забыла! Там на обороте есть приписка. Джесс считает, что будет холодно, и просит тебя надеть меховую накидку.

Кирнан судорожно сцепила пальцы, пытаясь унять радостное волнение, и все же голос ее предательски дрожал, когда она сказала:

– Передай ему… передай, что я так и сделаю.

И, повернувшись, скрылась в комнате, не в силах больше выносить взгляда Кристы.

Конечно, она закутается в меха, раз Джесс так хочет!

Главное – что он возвращается!

Глава 11

Стоя на пороге летнего домика, Джесс любовался открывшимся ему видом. Вдалеке в мягком вечернем свете виднелись очертания памятников семейного кладбища. До самого особняка простиралась лужайка, а в сбросившем зимнее покрывало саду уже набухали почки.

День стоял изумительный.

Апрель в Виргинии был изменчив. Иногда он томил зноем, налетавшим с материка, словно уже наступило лето, и ночи становились душными и влажными. Временами же, наоборот, даже днем бывало очень холодно, а порой выпадал снежок и пронзительный ветер пробирал до костей, совеем как зимой.

А потом опять все менялось, и в воздухе чувствовалось дыхание наступающей весны. В такие дни солнце светило ярко и горячо, отбрасывая золотистый свет на нежную зеленую травку, упрямо пробивавшуюся сквозь остатки пожухлой прошлогодней. В этих лучах, придававших яркость и пестроту, купались первые весенние цветы. Впрочем, порывы свежего ветра с реки несли желанную прохладу. Хотелось жить, легко Дышалось… Казалось, новая жизнь вливается в каждое живое существо. Весело резвились на лужайке жеребята, чистопородные арабские скакуны, пританцовывая в загонах, гордо помахивали хвостами.

Сегодня выдался именно такой день – прохладный и солнечный, и потому надвигавшаяся ночь обещала быть нежной и благоуханной. В самом воздухе, казалось, разлита чувственность.

Интересно, гадал Джесс, придет ли Кирнан?

Столкновения между союзной армией и вновь созданной Конфедерацией принимали серьезный оборот.

Ранним утром двенадцатого апреля войска южан под командованием генерала Борегара атаковали позиции северян, дислоцировавшихся в форте Самтер в Чарлстонской бухте.

Комендантом Самтера был майор Роберт Андерсон, а его заместителем – капитан Абнер Даблдей. Борегар напал на Чарлстон, поскольку, по его мнению, пребывание союзных войск на территории Южной Каролины угрожало ее суверенитету. Северянам предложили сдаться, но Андерсон, ожидавший подкрепления из Вашингтона, отверг это предложение. В наличии у него было всего шестьдесят шесть пушек и катастрофически мало боеприпасов.

В три двадцать утра предложение сдаться было повторено в последний раз и с негодованием отвергнуто. Янки предупредили, что сейчас начнется атака.

И через два часа первый снаряд конфедератов упал на форт Самтер, возвестив начало штурма. Лишь в семь часов Андерсон предоставил Даблдею почетное право первым ответить на огонь противника. Неравные силы вступили в бой.

Схватка продолжалась весь день. К вечеру шквал артиллерийского огня стих, чтобы возобновиться с удвоенной силой на рассвете тринадцатого апреля. Андерсон и Даблдей приказали своим солдатам держаться ближе к земле, чтобы уберечься от дыма. Корабль с подкреплением, которого ожидал Андерсон, наконец, прибыл, но был атакован в бухте артиллерией конфедератов.

Вскоре после полудня снаряд южан угодил во флагшток форта. Полковник Уигфолл ворвался в Самтер, требуя спустить флаг Союза и предлагая гарнизону сдаться.

Андерсону ничего не оставалось делать, как подчиниться. К этому моменту он не потерял ни одного человека.

Церемония капитуляции была назначена на следующий день. Андерсон попросил у Борегара разрешения – и получил его – отсалютовать американскому флагу, прежде чем его спустят. Салют производился из ста ружей. Пятидесятым выстрелом убило одного из солдат форта.

По всей Южной Каролине народ ликовал и веселился. Силы союзников были отброшены!

В Виргинии между тем ситуация достигла критической точки, и теперь судьба штата зависела от исхода голосования законодательного собрания. Линкольн призвал к оружию. Война представлялась неизбежной.

Казалось невероятным, что Виргиния выступит против своих соседей и бывших союзников – южных штатов. И тем не менее…

«Неужели она не придет?» – стал уже волноваться Джесс, стоя на пороге летнего домика.

И вдруг, словно по мановению волшебной палочки, листва заколыхалась. Из кустов выскочила Кирнан и стремглав бросилась к домику.

Они вместе вбежали внутрь и закрыли дверь. Прислонясь к стене, девушка пыталась отдышаться. Грудь ее бурно вздымалась, изумрудно-зеленые глаза, полные жизни и огня, не отрываясь смотрели на любимого. Растрепавшиеся от бега, волосы ее теперь каскадом стекали по плечам, словно залитая солнцем вода.

Меховая накидка элегантным пышным коконом облегала ее тело.

– Джесс!

Чуть слышно прошептав его имя, Кирнан в следующий момент очутилась в его объятиях. Под накидкой Джесс ощутил лишь тонкое хлопковое платье и, не медля больше ни секунды, развязал шнурок. Мех с шуршанием сорвался с плеч. Руки ее тем временем нетерпеливо срывали рубашку с любимого. Горячие пальцы чуть ли не обжигали, и Джесс вздрогнул от предчувствия любви. По телу разлился огонь желания.

За те долгие годы, что Кирнан взрослела, Камерон присматривался к ней, как к будущей красавице и сердцеедке, но он и представить не мог ее женской сущности.

А теперь она полностью принадлежит ему. Он был ее первым мужчиной, он же и научил ее любви, а она, оказавшись способной ученицей, сторицей его вознаградила. Она никогда не требовала благопристойности, а просто-напросто любила его, причем с таким восторгом, что Джесс не верил своему счастью. Кирнан воплощала в себе все – красоту, молодость, изящество, утонченную чувственность, и все это принадлежало ему. И только ему!

Кирнан скользнула руками по спине Джесса, наслаждаясь упругостью его мускулатуры, а потом обняла так страстно, что он невольно ощутил все соблазнительные изгибы ее тела. Подняв голову, девушка игриво куснула его нижнюю губу, а когда он набросился на нее с поцелуем, с готовностью приоткрыла губы. От этого жаркого сладкого поцелуя у Джесса заныло в паху, и кровь закипела в жилах. Торопливо сорвав с любимой платье, он опустил ее на меховую накидку, которая уже однажды служила им таким восхитительным и пьянящим ложем.

Он никогда не забудет эту ночь, ее горячие и влажные губы… В нем все сильнее и сильнее разгорался огонь желания, особенно когда она, как бы дразня, покусывала его соски и накрывала бархатом своих волос. Осыпая его жгучими и чувственными поцелуями, Кирнан опускалась все ниже и ниже, пока наконец достигла тугой пульсирующей плоти. На мгновение замерла, а потом решительно прильнула к ней губами.

От этого нежного прикосновения Джесс, казалось, вот-вот взорвется.

Больше сдерживаться мужчина не мог – навалившись на Кирнан, лежащую на меховой накидке, Джесс накинулся на нее с поцелуями. Стройные ноги Кирнан с готовностью обхватили его бедра, и он овладел ею, проникнув в манящий грот. И вот уже они возносятся к сияющим вершинам страсти…

Перекатившись на спину, Джесс подставил свое разгоряченное тело прохладному весеннему ветру. Скоро, очень скоро ночной мрак спустится на землю… Когда над домиком сгустилась ночь, он с улыбкой заглянул в сияющую дымчатую глубину глаз Кирнан и вновь увлек ее к звездам.

Его страстные и нежные поцелуи выискивали самые чувствительные клеточки ее тела. Начав с трогательной жилки у виска, он медленно скользнул вниз и коснулся груди, ласкал и наслаждался ее полнотой. Инстинктивна отметив, что от его прикосновений затвердели соски, Джесс двинулся дальше, к влажной ложбинке между ног и нежным лепесткам, скрывавшим лоно. Кирнан радостно вскрикнула, а он продолжал ласкать ее, нашептывая слова любви. Судорожно вцепившись в волосы Джесса, она предоставила полную свободу любимому, с готовностью выгнувшись ему навстречу. Ночную тишину то и дело разрывали чувственные крики. Достигнув пика наслаждения, они слились в сладостном экстазе, и снова Кирнан показалось, что мириады ярких звезд стремительным каскадом обрушиваются с небес. Закрыв глаза, она вся отдалась восторгу соития. Наконец раскрасневшись и томно вздохнув, Кирнан встретилась с Джессом взглядом. Поцеловав ее, он откинулся на спину, привлекая ее к себе.

– О, Джесс… – только и прошептала Кирнан, по-прежнему нежась в его объятиях.

– А я боялся, что ты не придешь, – смущенно признался он.

– Почему?

Он поцеловал ее в лоб.

– Не важно. Не будем об этом, а то опять поссоримся. Она изумленно отстранилась.

– В чем дело, Джесс?

Он приподнялся на локте и взглянул ей в глаза:

– Вот-вот начнется война. Ты ведь слышала, что произошло в форте Самтер.

Она кивнула:

– Конечно. Газеты только об этом и пишут. Завтра законодательное собрание Виргинии начнет голосование по вопросу об отделении.

– Знаю, – коротко бросил он.

Непонятно, чем не понравился девушке его тон, но она вдруг взвилась как пружина. Дрожь пробежала по всему ее телу, должно быть, от холода, пронизавшего ее, едва они разжали объятия.

– Что с тобой, Джесс? – воскликнула Кирнан. – Как ты можешь отстраняться от всего, что…

– Я ни от чего не отстраняюсь! – раздраженно буркнул он. – Ну, разве можно быть такой близорукой, Кирнан? Ты всегда видишь только то, что хочешь! А надо смотреть шире, гораздо шире!

– Что значит «шире»? – строго спросила она. Глаза ее горели опасным огнем.

Джесс вздохнул.

Он тоже хотел, чтобы жизнь не менялась, тоже любил Виргинию, свой дом. Любовь эту не так-то просто выразить словами. В ней и память о родителях – он часто ходил на кладбище вместе с Дэниелом и Кристой сажать цветы на их могиле; в ней и стремительное течение реки Джемс, и пение негров, грузивших тюки с хлопком на суда, которые отплывали на Север.

Почему же, во имя всего святого, она считает, что он не патриот Виргинии? Как не может понять, что сейчас на карту поставлено не только будущее рабов и права штатов? Речь сейчас о судьбе всей Америки…

– «Дом, давший трещину, не может не рухнуть», – неожиданно процитировал он.

– Что?

– Так сказал Линкольн, когда стал сенатором.

Судя по реакции девушки, Авраам Линкольн не слишком ее интересовал.

– И он прав, Кирнан. Боже мой, мы же очень молодая нация! Нам меньше ста лет… В свое время американцы сумели выиграть у англичан – лучших воинов в мире – только потому, что были едины. Потому что Виргиния сражалась плечом к плечу с Массачусетсом…

– Нам помогли французы, – сухо возразила Кирнан.

– Дело не только в этом. Главное – что мы были вместе, – продолжал настаивать Джесс. – Мы – единая страна, и ее величие в равной степени зависит и от плантаций Юга, и от промышленности Севера.

– Ты хочешь воевать против Виргинии?

– Нет, я хочу воевать за Виргинию.

Сжав кулаки, Кирнан вскочила и в упор уставилась на Камерона, смешная в своем порыве и величественная в своей наготе.

– Ты толкуешь о доме, давшем трещину, Джесс. Но разве ты не понимаешь, что твой дом – Камерон-холл, Виргиния, я, наконец? Ты противник рабства? Прекрасно, не ты один! Со временем мы, возможно, и освободим наших рабов, но сами, по своей воле, а не по указке какого-то фанатика. Черт возьми, Джесс, да ты сам до сих пор используешь рабский труд! Как ты собираешься изменить мир, если не сумел навести порядок даже в собственном доме?

– Я отпущу рабов на волю! – страстно выкрикнул мужчина. Однако уже в следующее мгновение гнев его утих, сменившись тупой болью и горечью. – Я люблю Виргинию, Кирнан, – устало проговорил он.

– И что же ты будешь делать, если Виргиния отделится от Союза?

– Не знаю, – честно признался он и шагнул к любимой. Восторг и упоение от только что проведенных вместе часов почему-то вмиг растаяли, и Кирнан с негодованием отпрянула. Джесс, вскипев от ярости, сжал ее в объятиях и громко крикнул:

– Я люблю тебя, Кирнан!

Слезы навернулись на глаза несчастной.

– Но так ли сильно, Джесс?

– Черт возьми! – не сдержался он. – А ты?

Ей удалось, наконец, вырваться, и она принялась одеваться. Не успела Кирнан поднять с пола платье, как Джесс снова прижал ее к себе. Она попыталась вырываться, но он, не обращая внимания, целовал ее нежно и страстно, целовал до тех пор, пока губы любимой не приоткрылись ему навстречу… И все-таки Кирнан высвободилась.

– Отпусти меня, Джесс.

– Нет, только не сегодня.

– Прошу тебя!

– Нет, – повторил он. – Черт побери, Кирнан, неужели ты не понимаешь, что сегодня я не могу отпустить тебя?!

Внезапно весь ее гнев куда-то улетучился. Она прижалась к нему щекой, и Джесс почувствовал, как по груди его катятся слезы.

Подхватив любимую на руки, он осторожно опустился вместе с ней на меховую накидку.

Поцелуями он осушил ей слезы. Кирнан калачиком свернулась у него в руках. На этот раз любовь их была долгой и нежной, а ночь, обнимавшая их, сладостной до боли.

…Они проснулись рано утром.

– Я отвезу тебя домой, – сказал Джесс.

– Я знаю дорогу.

– Я отвезу тебя! – повторил он настойчиво.

Он посадил ее в седло, сам сел на чалого сзади и, подхватив поводья кобылы Кирнан, повел лошадей шагом.

И вот показался дом Маккеев.

– Высади меня здесь, Джесс, – проговорила она, оборачиваясь к нему. – Отец…

– Я доставлю тебя домой, Кирнан.

Джон Маккей уже ждал их на крыльце, широком, с высокими белыми колоннами, как и в доме Камеронов. Попыхивая трубкой, он прихлебывал виски. Увидев молодежь, Джон улыбнулся.

– Я не сомневался, что ты привезешь ее, Джесс, – негромко проговорил он. – Потому и не волновался, несмотря на поздний час.

– Не мог же я отпустить ее одну, сэр!

– Извини, папочка… – начала было Кирнан.

– Все в порядке. Когда ты с Джессом, я спокоен.

Вряд ли любой другой родитель на его месте был бы так же спокоен, но Джон Маккей всегда отличался от других. Пусть даже Кирнан и Джесс – любовники, счастье дочери для него было дороже условностей. Редкостный человек, представитель вымирающей породы…

– Пойду, пожалуй, в дом, а вы пока попрощайтесь. – Джон решил не смущать счастливую парочку.

Джесс соскочил с Пегаса и потянулся к Кирнан. На мгновение оба замерли, прижавшись друг к другу, и он запечатлел нежный поцелуй у нее на губах.

– Я люблю тебя, Кирнан.

– Я тоже люблю тебя, Джесс, – грустно отозвалась девушка, но тут же ее изумрудные глаза снова вспыхнули, и она с вызовом посмотрела на Камерона: – Но если Виргиния отделится, а ты не уйдешь из союзной армии, то больше меня никогда не увидишь, так и знай! – И, не желая длить расставание, метнулась к дому.

Джессу оставалось лишь молча смотреть ей вслед.

На следующее утро он проснулся с жуткой головной болью.

Отчасти виноват был он сам. Проводив Кирнан, Джесс провел остаток вечера и почти всю ночь в обществе Дэниела и бутылки бурбона: братьям было что обсудить. На рассвете Криста застала их там, где оставила. Девушка недаром носила фамилию Камерон – лихо опрокинув предложенный ей бокал бурбона, она, наконец, вытолкала братьев из-за стола.

Выбравшись из постели и завернувшись в простыню, Джесс, шатаясь, подошел к балконной двери. Отсюда открывался великолепный вид на цветущий сад, тянувшийся до самой реки. Неподалеку от дома Дэниел уже беседовал с какими-то всадниками. Одним из них оказался Энтони Миллер, при взгляде на которого голова Джесса разболелась еще сильнее, а вторым – сосед из Уильямсберга по имени Аарон Петере.

Камерон-младший с живейшим участием выслушал гостей и вдруг, сорвав с головы шляпу, подбросил ее вверх и издал воинственный клич.

– Что там еще, черт побери? – пробурчал Джесс, чувствуя, что голова у него совсем раскалывается.

Натянув бриджи и сапоги, он подошел к массивному комоду, стоявшему в углу спальни. Вытащив рубашку, Камерон вдруг замер и обвел помещение глазами, словно видел его в первый раз.

В этой комнате, как правило, обитал хозяин Камерон-холла. Джесс переехал сюда лишь несколько лет спустя после» смерти отца. Как старший сын, он являлся наследником всего обширного поместья, впрочем, раньше Джесс не придавал этому значения. Он был поглощен своей медицинской карьерой, а Дэниел с не меньшей страстью отдавался военной службе. Род Камеронов издавна славился своими военными. Первые представители этой фамилии, ступив на виргинскую землю, сражались с индейцами, и те, которые уцелели, положили начало династии. Камеронам случалось воевать и с пиратами, а дед Джесса принимал участие в войне за независимость, когда колонии боролись за свои права.

Джесс задумчиво погладил комод. Сколько он себя помнил, эта махина всегда здесь стояла, так же как и огромная кровать, в которой некогда почивал его отец, а теперь спал он сам. Не изменились и вычурные стеклянные двери, ведущие па балкон, и письменный стол, за которым составляли деловые бумаги несколько поколений Камеронов.

Джесс судорожно облизнул губы, по спине его градом катился холодный пот – казалось, неумолимо надвигается что-то страшное, кровавое…

Торопливо надев рубашку, Джесс выскочил из спальни и в коридоре снова остановился. Фамильные портреты, развешанные здесь, обычно мало привлекали его внимание, но сегодня молодому человеку казалось, что его далекие и не столь далекие предки, словно выжидая чего-то, пристально смотрели на него. Вот родоначальник клана, лорд Джеймс Камерон, и его прекрасная супруга Джесси. Вот бабка Джесса Аманда, холодная и чопорная, обвиненная в пособничестве англичанам, но сумевшая доказать свою невиновность. А вот Эрик Камерон. Глаза его, такие же пронзительно-синие, как и у самого Джесса, с лукавым прищуром взирают на далекого потомка. Он будто бы спрашивает, готов ли молодой человек постоять за то, что ему дорого.

А вот и портрет отца. На Джесса взирает седовласый старец, но глаза его смотрят все так же молодо, как и в юности. Однако чувствуется в этом взгляде и мудрость, которая приходит лишь с годами. Отец словно пытается предостеречь сына от необдуманных поступков, напоминая, что для настоящего Камерона нет иного пути, кроме как следовать велению сердца.

– Но если я вступлю на этот путь, то предам всех вас! – прошептал Джесс.

У него вдруг закружилась голова. «Должно быть, я и впрямь не в себе, – хмыкнул он, – если беседую с давно умершими предками!»

На крыльце его уже ждала большая толпа.

Энтони Миллер, что-то возбужденно выкрикивая, палил в воздух.

– Ради Бога, прекратите! – взмолился Джесс, чувствуя, что голова гудит, как чугунный шар. – Кто-нибудь может объяснить мне, что произошло?

– Раскол, Джесс! Старина Линкольн, этот упрямый ее северянин, призывает штаты собирать войска. Но Виргиния ни за что не поднимет оружия против своих южных братьев! Только что законодательное собрание единогласно проголосовало за выход из Союза. Мы отделились, Джесс! Мы больше не входим в Соединенные Штаты!

К горлу Камерона-старшего подкатил комок, но, к счастью, никто из окружающих не заметил его состояния. Все, как расшалившиеся школьники, что-то кричали, стреляли в воздух, хвастливо заявляли, что разделаются с янки за пару недель, если, конечно, те вообще посмеют сюда сунуться.

Он устало опустился в массивное кресло, стоявшее у стола. Криста тотчас подняла на брата глаза и, не задавая вопросов, подала горячий кофе.

– Спасибо, сестренка, – очнувшись от задумчивости, пробормотал он и оглянулся на молодых людей, все еще бесновавшихся в саду.

Даже брат вел себя как идиот – то и дело бросал в воздух фуражку и воинственно гоготал.

– Ты знаешь, Дэниел собирается сегодня же подать рапорт об отставке, – сообщила Криста.

Джесс молча кивнул, отхлебнув кофе.

– И еще новость, – продолжила сестра торопливо, не сводя с него встревоженных глаз. – Линкольн направил сообщение из Белого дома в Арлингтон-хаус.

В Арлингтон-хаусе жил полковник Роберт Ли с женой и детьми. Жена Ли приходилась правнучкой Джорджу Вашингтону, а дом построил ее отец, о котором напоминали старинная обстановка и множество предметов, принадлежавших еще первому президенту. Арлингтон-хаус находился на возвышенности у реки, откуда открывался великолепный вид на Вашингтон – весьма удобное стратегически положение.

– И что же? – полюбопытствовал Джесс.

Она поспешно добавила:

– Линкольн собирался предложить Ли командование союзными сухопутными частями. Все знают, какой он блестящий полководец, даже Линкольн. И ты представляешь… – Криста сделала эффектную паузу. – …Представляешь, Ли отказался! Он был противником раскола, во всяком случае так говорил Дэниел. Но теперь, когда Виргиния отделилась, Ли подал в отставку. И все собираются последовать его примеру, Джесс…

Он молча кивнул и вдруг криво усмехнулся:

– Зачем ты вчера позволила нам так напиться, Криста? У меня теперь голова гудит, как чугунный колокол!

Поднявшись из-за стола, он взглянул на юнцов, все еще вопивших на лужайке; один из них как раз вытаптывал розовый куст.

– Извини, – пробормотал Джесс и направился в дом.

Апрельское утро выдалось прохладным, но в холле благодаря предусмотрительности Кристы весело пылал камин.

Джесс облокотился о решетку. Теперь, когда отделение Виргинии стало фактом, он испытывал странное чувство.

Кто-то с шумом ввалился в холл. Обернувшись, Камерон увидел лицо юного Энтони Миллера, пылавшее от возбуждения.

– О, Джесс, простите, я не хотел нарушать ваше уединение. И все же, черт возьми, вы могли бы вместе с нами отпраздновать это событие!

Джесс в упор посмотрел на экзальтированного юношу, глаза которого горели адским огнем, и не смог удержаться от гнева:

– Энтони, кровь уже пролилась. Скоро начнется война. Неужели вы не понимаете, черт побери, что тут нечему радоваться?!

Миллер изумленно посмотрел на Джесса и покраснел.

– Послушайте, Джесс, я никогда не считал вас трусом…

– Ну, так я не стал им и теперь, – резко отозвался тот.

Энтони нервно пригладил волосы.

– Прошу прощения, капитан Камерон. Не смею больше вам мешать.

Он повернулся, чтобы уйти, но внезапно остановился и спросил:

– Вы хорошо знаете ее, Джесс. Как по-вашему, теперь она выйдет за меня замуж? Теперь, когда вот-вот разразится война? Мне кажется, в этом даже есть какая-то романтика: я буду ее храбрым солдатиком, который отважно марширует на поле боя… Вернее, едет верхом – ведь я собираюсь вступить в кавалерийский полк.

Он улыбнулся смущенно, как-то по-мальчишески. Ну, разве можно на такого сердиться?

И все же капитан негодующе воскликнул:

– О ком вы, Миллер?

– Конечно, о вашей соседке, сэр. О мисс Маккей. Кирнан.

Сорвавшийся от волнения голос выдал молодого человека.

Джесс отвернулся и уставился на огонь, не в силах вынести его взгляда.

– Вам не следует жениться на ней, Энтони.

Наступила зловещая тишина, которая через минуту взорвалась визгом Энтони:

– Я требую, чтобы вы объяснились, Камерон!

Капитан нехотя перевел взгляд на юношу, который, гордо выпрямившись, ждал ответа. Ну что он мог сказать этому влюбленному дурачку? Что девушка, которую тот боготворит, любит его, Джесса? Но теперь уже он и сам не уверен в этом.

– Мне нечего объяснять, Энтони. Забудьте то, что я сказал.

– Как бы не так!

Энтони одним прыжком пересек комнату и, сдернув перчатки, выпрямился перед обидчиком.

– Я требую, чтобы вы объяснились, капитан Камерон!

– А я еще раз повторяю, что мне нечего объяснять.

– Вы посмели неуважительно отозваться о женщине, которую я люблю!

– Ничего подобного. Я просто считаю, что она… что вам не следует на ней жениться, вот и все.

– Потому что вы сами к ней неравнодушны? Как вам не стыдно! Вам не в чем ее упрекнуть!

– А я и не упрекаю, – раздраженно хмыкнул капитан. – Вы сами не понимаете, что говорите!

Внезапно Энтони яростно набросился на него. Джесс едва успел увернуться, как последовал новый выпад. На сей раз Камерон чуть пригнулся и нанес ответный удар кулаком. Он попал прямо в челюсть. Не устояв, Миллер тяжело рухнул на пол у камина.

Теперь, потирая скулу, он исподлобья взглянул на хозяина дома. Тот, стиснув зубы, протянул руку поверженному сопернику.

– Попросите ее стать вашей женой. Может быть, надвигающаяся война заставит ее изменить решение.

Отвергнув предложенную руку, Энтони вскочил и, не сводя с Джесса глаз, проговорил:

– Насколько я понимаю, в этой войне мы окажемся по разную сторону баррикад, Камерон.

– Я только сказал, что не вижу причин радоваться грядущему кровопролитию. Пока это единственное, в чем я твёрдо уверен.

– Она все равно не будет вашей. Вы ей не пара! – страстно выкрикнул нападавший.

Джесс покаянно поднял руки, показывая, что не намерен спорить.

И вдруг Энтони бросил ему в лицо перчатку. Удар был довольно сильный и настолько неожиданный, что Джесс потер щеку и изумленно уставился на юношу, опасаясь, что тот сошел с ума.

– Черт побери!..

– Я вызываю вас на дуэль, сэр. На пистолетах. В сумерках у старой часовни.

– Что?!

– Я сказал…

– Я слышал, что вы сказали. Я только не понимаю, какая муха вас укусила. Разве вы не знаете, что никто уже не дерется на пистолетах?

– Тогда на саблях!

Джесс снова негромко выругался.

– Господи, Энтони, я вовсе не желаю вас убивать.

Молодой человек закусил губу, словно коря себя за необдуманный вызов, а Джесс тем временем взывал к его здравому смыслу:

– Послушайте, Энтони, здесь, кроме вас и меня, никого нет. Никто не видел, что между нами произошло. Ну к чему эта дуэль? Не стоит устраивать посмешище!

Казалось, Энтони уже готов согласиться, но он вдруг выпалил:

– Я защищаю свою честь, сэр!

– О Господи! – безнадежно выдохнул Джесс.

– Что случилось? – проговорил вдруг кто-то, и в комнату чуть ли не вбежала Криста, а за ней Дэниел и все остальные.

– Мы с капитаном Камероном только что условились о дуэли. Дело сугубо личное.

– Что?! – недоверчиво переспросил Дэниел.

– Аарон, я убедительно прошу вас выступить в роли моего секунданта. А вы, Дэниел, надеюсь, не откажетесь оказать такую же услугу своему брату, – высокомерно отозвался Миллер.

Джесс только развел руками.

– Откуда у вас эта тяга к кровопролитию? – удивился он.

– В сумерках я жду вас у часовни, сэр, – упрямо гнул свое Энтони. – Поскольку вызов мой, выбор оружия предоставляется вам.

– Почему бы не воспользоваться имеющимся в наличии? – саркастически усмехнулся Камерон. – Чтобы разом со всем покончить!

– Сейчас не время для шуток!

– Отлично! Драться так драться! – с отвращением произнес Джесс и, насмешливо поклонившись Миллеру, пробормотал: – О Боже, сделай так, чтобы я не убил этого глупца!

Энтони побагровел от злости. Не обращая на него внимания, Камерон выругался и стремительно покинул комнату, провожаемый удивленными взглядами присутствующих.

Глава 12

Мало кто из виргинцев воспринял весть об отделении с таким воодушевлением, как отец Кирнан. Джон Маккей был безоговорочно убежден в правоте южан. В свое время в американских колониях пришли к выводу, что Великобритания обходится с ними более чем несправедливо, поднялось восстание. Оно закончилось победой восставших. По мнению Джона, нынешняя ситуация очень напоминала тогдашнюю.

Несмотря на бессонную ночь, Кирнан поднялась рано и с головой ушла в хозяйственные хлопоты. Вначале она объяснила прачке Джули, как вывести пятно от горчицы, которое отец посадил на любимую рубашку. Затем девушка направилась коптильню – проследить за процессом приготовления оленины и свинины. В общем, дел хватало, но при всем их разнообразии мысли Кирнан занимал только Джесс.

Джон Маккей, пребывая в полной эйфории по случаю по беды, вспомнил о дочери лишь после полудня и тут же направился к коптильне.

Услышав выстрел, Кирнан, вопросительно взглянув на старого Нэта, который возился с куском оленины, выскочила за дверь. Мимо нее по дорожке, соединявшей особняк и хозяйственные постройки, галопом промчался отец. Повернув лошадь, он увидел Кирнан, и его морщинистое лицо вмиг озарилось улыбкой:

– Они решились, девочка! Они проголосовали за отделение! Теперь Виргиния самостоятельна!

И он снова выстрелил в воздух, отчего цыплята, копошившиеся в пыли неподалеку, в панике разбежались. Нэт озадаченно взглянул на Кирнан.

– Так мы вышли из Союза? – переспросила она.

– В том-то и дело, девочка! Пусть теперь янки угрожают нам, сколько хотят. Сердце страны, сердце революции, как всегда, на Юге!

Отец повернул коня и заторопился к дому. Даже отсюда, от коптильни, Кирнан видела, что на крыльце его ждут какие-то люди. Небось закадычные дружки пожаловали, подумала девушка. Теперь заберутся к нему в кабинет, как в берлогу, напьются и будут воображать себя героями.

Впрочем, они имеют на это право. Многие из них окончили Уэст-Пойнт и всю жизнь были военными, а отец так вообще служил в Мексике. Кирнан мечтательно улыбнулась, вспомнив, как неотразим он был в военной форме.

В форме, которую он больше никогда не наденет…

«А как же Джесс?» – вдруг спохватилась девушка.

Кровь тут же бросилась ей в лицо. Она запретила Камерону искать встреч с ней, но теперь чувствовала неодолимую потребность увидеть его. Надо убедить Джесса подать в отставку из армии северян!

Кирнан нервно пригладила волосы и машинально вытерла руки о фартук. Господи, ну и вид! Кроме фартука, на ней лишь хлопковое платье и всего одна нижняя юбка, волосы растрепались и прокоптились, да и пахнет от нее, наверное, как от доброго деревенского окорока. Нет, прежде чем отправляться в Камерон-холл, надо хотя бы принять ванну! Ведь от исхода этой встречи, может быть, зависит ее дальнейшая судьба…

– Управишься без меня, Нэт? – спросила Кирнан у старого негра.

Искусный жестянщик, он скопил достаточно денег и стал свободным – один из немногих негров на плантации Джона Маккея, но поскольку был очень привязан и к дому, и к бывшему хозяину, то продолжал жить здесь, как прежде. На вопрос Кирнан Нэт торжественно кивнул, мол, конечно, управлюсь. Да и как же иначе? Ведь коптить окорока издавна было его любимым занятием.

Улыбнувшись и помахав ему на прощание, девушка устремилась к дому. Во дворе нетерпеливо ржали лошади, издалека доносился звук церковного колокола, по всей вероятности, возвещая окончательный исход голосования…

Кирнан уже поднялась на крыльцо, как вдруг услышала чей-то голос.

Обернувшись, она увидела Кристу. Соскользнув с лошади, на которой она примчалась даже без седла, и не обращая внимания на то, что при этом ее юбки задрались совершенно неподобающим образом, девушка бросилась к подруге:

– Собирайся! Скорее, а то не успеем!

Сердце Кирнан оборвалось, а ноги внезапно стали ватными. Наверное, случилось что-то ужасное.

– Джесс… – еле слышно прошептала она.

Очевидно, произошел несчастный случай. Он ранен, а… вдруг убит?

– О Господи, что с ним? Он мертв?

– Нет-нет, – поспешила успокоить ее Криста. – Во всяком случае, пока. Кирнан, ты должна остановить их, помешать!..

– Кого? Кому помешать?

– Джесса и Энтони…

– Энтони?!

– Они с отцом были в Уильямсберге, когда туда поступили новости из Ричмонда. Энтони тут же прискакал к нам, чтобы рассказать обо всем Дэниелу. И они с Джессом поссорились…

– Поссорились? Из-за чего?

Криста сокрушенно покачала головой.

– Не знаю! – жалобно проговорила она. – Оба упорно молчат, но собираются драться на дуэли!

– О Господи! – в ужасе выдохнула Кирнан.

– Ну, да. Вначале я думала, что мне удастся их отговорить, что все это так, пустяки. Джесс отказывался от дуэли, но Энтони утверждает, что их поединок – дело чести. Не знаю даже, из-за чего они повздорили. Еще минуту назад все так радовались, бросали в воздух фуражки, а когда я вошла в дом, то увидела, что Джесс и Энтони буквально вцепились друг другу в глотку! Пожалуйста, поторопись! Ни мне, ни Дэниелу не удалось их остановить.

– Боже мой! – в отчаянии повторила Кирнан.

Как? Из-за чего? Неужели Джесс рассказал Энтони про их отношения? Нет, Джесс на такое не способен! Тогда из-за чего же? Потому что Джесс считает отделение Виргинии ошибкой? Но Миллер достаточно благороден, чтобы оспаривать право человека на собственное мнение. Вот если бы они встретились на поле боя…

– Кирнан, скорее!

Оторвавшись от своих размышлений, Кирнан обвела взглядом лошадей, сгрудившихся у крыльца. Райли, огромный жеребец отца, пощипывал травку неподалеку. Криста между тем уже вскочила на своего коня и протянула руку подруге.

– Поедем вместе. Нам некогда тратить время на поиски твоей кобылки!

– Я поеду на Райли.

Криста удивленно взглянула на подругу. Крутой нрав жеребца был известен всем: Райли слушался только хозяина, Джона Маккея.

– Ты сломаешь себе шею! – встревожилась Криста.

– Мы спешим! – возразила Кирнан и вскочила в седло.

Она сумеет справиться с конем! И они успеют – Райли быстр, как вихрь, недаром Джон Маккей неоднократно брал на нем призы.

Кирнан взглянула на подругу:

– Куда ехать?

– Знаешь старую часовню в лощине? Они дерутся там.

Кирнан кивнула и пришпорила коня. Он взвился, подобно молнии, и сразу же перешел в галоп. Криста что-то прокричала ей вслед, но Кирнан уже не слышала.

Сердце ее стучало так же гулко, как копыта Райли. Сумасшедшая скорость и неуемная энергия жеребца только подстегивали ее. Пригнувшись, вцепившись в гриву, девушка летела вперед, не обращая внимания на то, что ветки царапали ей лицо. Лихо обогнув повозку, она чуть не врезалась в слугу. Тот только чудом сумел отскочить. Криста еле за ней поспевала.

Она должна успеть! Нельзя допустить, чтобы кто-то из них погиб из-за нее. Она попытается их уговорить.

В крайнем случае, придется им напомнить, что у них еще будет шанс встретиться на поле битвы.

Нет, Джесс не погибнет, Энтони, впрочем, тоже… Если это произойдет, она никогда себе не простит. Да и вообще надо было давно сказать ему правду, а не флиртовать как ни в чем не бывало!

Заметив дорожку, ведущую к часовне, Кирнан устремилась туда, продираясь сквозь густую чащу. Внезапно где-то неподалеку раздался выстрел.

Прервав бешеную скачку, конь испуганно заржал и встал на дыбы. Кирнан с трудом удержалась в седле.

– Ты что вытворяешь! – в гневе вскричала она, яростно вцепившись в гриву Райли. – А ну быстрей!

Конь резко рванулся вперед, и девушка, не удержавшись, полетела вниз.

Приземлилась она удачно, но не смогла сдержать предательских слез. Боже, она не успела! Да еще этот несчастный Райли!.. Сбросив наездника и почувствовав свободу, он стремительно скрылся в роще. Если ей не удастся его вернуть, отец никогда ее не простит.

И как быть с дуэлянтами? А вдруг кто-то из них уже ранен, а может быть, даже убит…

Словно услышав ее мольбу, конь неожиданно снова вырос перед ней.

Кирнан вскочила и бросилась за ним. В ту же минуту рядом послышался цокот копыт еще одной лошади – кто-то ехал по дорожке.

– Стойте! – крикнула девушка, но всадник или не слышал, или не захотел остановиться.

Кирнан в отчаянии погналась за Райли.

Конь тем временем вынесся на лужайку. Едва он, опустив морду, ухватил губами пучок густой сочной травы, как Кирнан схватилась за уздечку. Жеребец дернулся и в бешенстве скосил на нее глаза. Однако отчаяние и ярость удесятерили силы девушки. Ей удалось-таки удержать коня и даже вскочить в седло…

Вот наконец и часовня! Издалека было видно, что на земле кто-то лежит, а рядом суетятся двое. Один из них явно Дэниел, другой тоже вроде бы знаком Кирнан. Кажется, его имя Аарон.

Но кого же они пытаются поднять?..

Девушка в ужасе охнула и, не разбирая дороги, бросилась вперед.

Сердце ее, казалось, вот-вот выскочит из груди. Неужели Джесс? Если он мертв, то и для нее жизнь кончена…

Услышав шорох, Дэниел поднял голову. Заметив, как Кирнан побледнела, он поспешил ее успокоить.

– Рана пустяковая, – сказал он с улыбкой. – Кость, во всяком случае, не задета.

Девушка опустилась на колени. Нет, не Джесс. Его вообще нигде не было видно. В траве лежал Энтони Миллер. Рукав его рубашки пропитался кровью.

– О Господи! – выдохнула Кирнан.

Он открыл глаза и попытался улыбнуться.

– Ты, – прошептал бедняга слабым голосом и снова смежил веки.

– Энтони!

– Все в порядке, – кивнул Камерон-младший. – Джесс сделал ему укол морфия.

– Что? – в ужасе прошептала Кирнан.

Дэниел тотчас обнял ее за плечи и силой увлек за собой.

– Все в порядке, не беспокойся.

– А Джесс?

– Цел и невредим. Миллер стрелял первым, а брат намеренно выстрелил ему в руку. Энтони хотел продолжить дуэль, но Джесс сказал, что скоро ему представится возможность – и не раз – пролить кровь. Тот никак не соглашался, поскольку не получил сатисфакции…

– И что же дальше? – перебила Кирнан.

Дэниел усмехнулся:

– Пришлось мне стукнуть Энтони, чтобы привести его в чувство. Он упал. Джесс осмотрел его руку, сделал укол и посоветовал нам перевязать рану. Сказал, что с Миллером все будет в порядке.

– Боже мой! – снова выдохнула Кирнан и устремилась к раненому.

Опустившись на колени, она рванула рубашку Энтони и увидела, что рана, и в самом деле неглубокая, уже тщательно обработана и перевязана.

– Джесс постарался?

– Ну, да, – подтвердил Дэниел и с улыбкой добавил: – Брат из тех, кто отправляется на дуэль с собственной медицинской сумкой.

Он явно рассчитывал развеселить Кирнан своей шуткой, но она даже не улыбнулась.

– Так значит, Джесс дал ему морфий?

– Чтобы извлечь пулю. А если бы я не стукнул Энтони в челюсть, он ни за что бы не дал себя осмотреть.

Дэниел выразительно развел руками.

– Но почему Джесс ушел? Он наверняка мог бы сделать для Энтони что-нибудь еще…

– Нет, теперь его помощь не требуется. Брат Аарона пошел за повозкой. Он отвезет Миллера в Уильямсберг, к врачу. – И тут Дэниел неожиданно добавил: – А Джесс уезжает.

Кирнан отшатнулась, словно от пощечины, и недоуменно воззрилась на Камерона-младшего:

– Что значит «уезжает»? Я тебя не понимаю!

– Я подал письменное прошение об отставке, а брат сказал, что все взвесил и решил остаться в армии.

– Не может быть! – Глаза Кирнан наполнились слезами. – А где он сейчас?

– Наверное, дома.

Она резко повернулась и, подобрав юбки, вскочила на Райли. Не успела девушка пришпорить его, как могучий конь взвился в воздух и рванулся вперед.

Кирнан выбрала кратчайший путь – через поля, где уже зеленели всходы. Ветер бил ей в лицо, но она не обращала внимания.

К тому времени как она достигла Камерон-холла, Райли был весь в мыле.

Кирнан соскочила на землю и устремилась в дом.

– Джесс! – закричала она с порога.

Навстречу ей вышел Джиггер, преисполненный достоинства черный дворецкий.

– Где капитан Камерон? – нетерпеливо спросила Кирнан.

– Который именно, мисс Маккей? – вежливо осведомился негр.

– Доктор Камерон. Джесс!

– Он уже уложил вещи, мисс Маккей, и сказал, что уедет, не заходя домой. – Видимо, при этом сообщении у Кирнан сделалось такое лицо, что Джиггер поспешил добавить: – Но вы еще застанете его на кладбище, если поторопитесь, мисс Маккей. Он пошел туда. Сказал, что ему надо кое с кем попрощаться.

С крыльца прекрасно просматривалась вся округа – уходящий вниз газон, сад и кладбище. Кирнан и впрямь заметила Пегаса: тот мирно пощипывал траву под могучими дубами, рядом с кованым заборчиком.

Джесс с фуражкой в руках, склонив голову, стоял за оградой.

– Джесс! – что есть мочи закричала Кирнан и мигом скатилась по лестнице.

Сердце ее стучало так гулко, что в ушах звенело. Она бежала, на ходу глотая слезы.

Едва девушка поравнялась с Джессом, как он поднял голову и улыбнулся – на сей раз как-то грустно и ласково.

– Кирнан, – ничуть не удивившись, проговорил он тихо.

– Джесс!

Она остановилась и только сейчас обратила внимание, что их разделяет ограда – он по одну сторону, она по другую. Не в силах унять волнение, она, видимо, тронула сердце любимого, ибо он сказал:

– Я сделал все, что мог, Кирнан. Видит Бог, я не хотел его ранить. – И пожал плечами. – Разумеется, о нас я ему не говорил. Наверное, он сам догадался. Трудно сказать… Но с ним все будет в порядке.

Кирнан торопливо кивнула. Энтони ее совершенно не интересовал. Она и так знала, что с ним ничего страшного не случится.

– Джесс, ты не можешь ехать, – начала она несмело.

– Но я должен, – возразил он и добавил, горько усмехнувшись: – Иначе мне придется драться на дуэли со всеми друзьями и знакомыми.

– Джесс! – выкрикнула Кирнан, вложив в это короткое слово и тревогу, и боль, и любовь.

– Поцелуешь меня на прощание? – спросил он тихо.

Значит, он действительно уезжает. Решающий момент настал. Он любит свой дом, но не так уж сильно. И ее тоже…

– Если ты сейчас уедешь, я навсегда возненавижу тебя, Джесс!

Он выпрямился.

– А если я останусь, Кирнан, ты тем более не сможешь любить меня, потому что я перестану быть самим собой.

– Я ненавижу тебя, Джесс Камерон. Клянусь, ненавижу всем сердцем! Ненавижу и презираю… Врагу не пожелаешь такой ненависти!

Камерон не ответил. Подняв голову, он окинул прощальным взглядом реку, рощу, дом. Потом в последний раз посмотрел на могилу родителей. Ветер шевелил ветви деревьев.

Теперь, попрощавшись со всеми, Джесс вышел из-за ограды и двинулся к Пегасу.

Подхватив поводья, мужчина вернулся к Кирнан и, не обращая внимания на ее протесты, с какой-то дикой страстью привлек к себе. Поцелуй обжег ей рот – нет, проник в самую глубину сердца, словно Джесс хотел навеки запечатлеть в нем память об их любви и страсти.

И все-таки он оставлял ее. Кирнан высвободилась и изо всех сил уперлась ему в грудь. Дрожащим голосом она крикнула:

– Я ненавижу тебя, Джесс Камерон! Если ты когда-нибудь снова здесь появишься, клянусь, я застрелю тебя собственными руками!

Она замахнулась, желая ударить его, причинить такую же боль, которую он только что нанес ей.

– Очень жаль, – прошептал он, перехватив ее руку, и добавил, глядя прямо в глаза: – Потому что я буду любить тебя вечно…

Он отпустил ее и пошел прочь, ведя Пегаса в поводу.

Ноги Кирнан подкосились, и она без сил опустилась на траву. Спустя минуту издалека послышался шелест платья и шорох шагов. Подняв голову, девушка увидела Кристу и Дэниела.

– До свидания, Джесс. Береги себя!

– Я врач, Криста. Моя обязанность – заботиться о других, – с улыбкой возразил он.

Кирнан закрыла глаза, не в состоянии унять слезы. Криста тоже всхлипнула.

Джесс тем временем подошел к Дэниелу и, обведя взглядом все поместье, негромко сказал:

– Теперь все это на тебе, Дэниел.

– Я знаю. Ни о чем не беспокойся.

Братья обнялись. Слезы стояли в глазах Дэниела, лицо кривила жуткая гримаса боли.

«Будь ты проклят, Джесс! Будь ты проклят…»

И тут Камерон-старший вновь взглянул на нее:

– Кирнан…

Отвернувшись, она только потупила взгляд.

Джесс подошел к Пегасу, вскочил в седло… А потом до нее донесся цокот копыт.

Лишь сейчас Кирнан подняла голову. Слезы застилали ей глаза.

– Ненавижу тебя, Джесс!.. Я люблю тебя, – прошептала она.

Подошла Криста, попыталась помочь ей подняться, но Кирнан в ярости затрясла головой. Не слышала она и слов утешения Дэниела.

– Оставьте меня в покое! – взмолилась девушка. Она словно окаменела.

Но уже в следующую минуту взяла себя в руки. Она преодолеет свою любовь! И возненавидит Джесса так, как можно ненавидеть только врага. Если он и в самом деле когда-нибудь вернется, она встретит его с оружием в руках.

Сердце ее, казалось, вот-вот разорвется на части, она забыла обо всем на свете… Между тем сгущались сумерки, а бедняжка все так же сидела на траве.

– Пойдем, – наконец сказал Дэниел, – я отведу тебя домой.

Кирнан встала, вытерла слезы и сердито взглянула на него:

– Как ты можешь быть таким спокойным, Дэниел? Ведь Джесс – предатель! Янки, проклятый янки…

– Но он мой брат, – смущенно улыбнулся тот.

– А если вы встретитесь на поле боя?

– Он все равно останется моим братом! – с жаром воскликнул Дэниел и, вздохнув, добавил: – И моим врагом… Черт побери, Кирнан, мне и самому все это не нравится но я его понимаю! Когда позиции четко обозначены и нейтральной территории больше нет, человек вправе отстаивать свои взгляды. В противном случае он не имеет права называться человеком. Я понимаю его и прощаю.

– Ну а я не понимаю, – холодно заметила Кирнан, – и никогда не прощу. Никогда!

Повернувшись, она побрела к дому.

– Кирнан, постой. Я провожу тебя! – бросился за ней вслед Камерон-младший.

Она гордо выпрямилась.

– Спасибо, Дэниел, не надо. С этих пор я буду заботиться о себе сама.

Одернув юбку и расправив плечи, она решительным шагом двинулась вперед.

Кто-то предусмотрительно привязал Райли к колонне. Кирнан, вздохнув, отвязала коня и поехала домой.

Очень прямая, очень гордая и совершенно одинокая.

Отец, как и накануне, ждал ее на крыльце.

«Наверное, гневается, – подумала Кирнан. – Еще бы, ведь из-за меня произошла эта нелепая дуэль. Слава Богу, что Энтони не убит».

Джон Маккей спустился по ступенькам навстречу дочери. От него не ускользнуло ее усталое, залитое слезами лицо.

– Плохой день, да, дочка?

– о, папа!.. – только и выдавила Кирнан.

Он с любовью посмотрел ей в глаза, погладил по голове:

– Я все знаю, Кирнан.

Крикнув слуге, чтобы отвел Райли на конюшню, Джон обнял ее за плечи и помог подняться на крыльцо. Через минуту он протянул ей бокал:

– Бренди!

Кирнан подняла на отца затуманенный взор:

– Ты ведь не любишь, когда я пью.

– А сейчас выпей. У меня есть с десяток причин злиться на тебя, девочка, но я не сержусь. Нет смысла тебя наказывать, ибо ты и так себя наказала.

Кирнан сделала глоток, потом еще. Дрожь пробрала ее до костей. Морщась с непривычки, она выпила бокал до дна.

– Ты был прав насчет Джесса, папа.

Джон качнулся в кресле.

– Мне нравится Джесс Камерон. Всегда нравился и будет нравиться.

– А я его ненавижу!

– Понятно. Может, оно и к лучшему.

– И встречаться с ним я больше никогда не буду!

Отец ничего не ответил, он только задумчиво раскачивался в кресле.

– Время покажет, – наконец выдавил Маккей. – Ты со многими больше никогда не увидишься. Честь – это благородно, но если запятнана кровью и смертью – это навсегда. Если я в чем и уверен сейчас, Кирнан, так это в том, что скоро начнется война. – Отец нагнулся и крепче обнял дочь. – Зловеще скрипнуло кресло. – Война…

Глава 13

В Старом доминионе, то есть в Виргинии, все внезапно пришло в движение. Официально об отделении было объявлено семнадцатого апреля, а спустя неделю в Ричмонд прибыл Александер Стивенс, вице-президент Конфедерации, чтобы провести переговоры о заключении военного альянса. Стивенс намекнул на возможность для Ричмонда стать столицей Конфедерации, и делегаты Виргинии с готовностью откликнулись на предложение.

В мае правительство южан покинуло свою бывшую резиденцию в Монтгомери и переехало в Ричмонд. Город сделали столицей исключительно из-за его близости к возможному театру военных действий. Теперь лишь сотня миль разделяла Вашингтон и новое сердце Конфедерации.

Джон Маккей, убежденный конфедерат, взирал на происходящее с возрастающим беспокойством.

– Они совершают ошибку, – покачав головой, как-то сказал он Кирнан. – Попомни мои слова – они придвинулись слишком близко к Северу. Янки без труда преодолеют эту жалкую сотню миль, и тогда начнется резня. Итак уже вовсю вопят: «Вперед, на Ричмонд!» – и полны решимости воспрепятствовать собранию конгресса Конфедерации в этом месяце.

Печально улыбнувшись, дочь возразила:

– А я слышала, папа, что южане поклялись покончить с янки за пару недель. Думаю, Ричмонду ничто не грозит.

Отец сощурил глаза.

– Похоже, ты самый стойкий боец в округе.

– Так оно и есть, – подтвердила девушка. – Я разговаривала с друзьями Дэниела. Ребята так и рвутся в бой! Они не сомневаются, что сильнее янки и легко разобьют их. И тогда все снова будет, как прежде…

Джон перегнулся через стол и ободряюще похлопал дочь по руке:

– Мы самые лучшие наездники и самые лучшие солдаты. И у нас самые лучшие командиры. Как же мы можем проиграть?

Однако один из этих самых лучших воинов в данный момент находился на Севере.

Сразу же после отъезда Джесса, Кирнан поклялась, что выбросит его из головы. С тех пор ни в прибрежной Виргинии, ни в жизни самой Кирнан ничего существенного не произошло. Лениво катилось обычное знойное лето.

Наблюдая за развитием событий, Кирнан намеренно избегала Камерон-холла. Ночи стали для нее кошмаром. Она и в самом деле возненавидела Джесса, не в силах простить ту боль, которую он ей причинил.

Однако Криста и Дэниел были ее друзьями и ближайшими соседями, стоило ли вечно прятаться от них? Кирнан узнала, что Камерон-младший недавно отбыл в армию конфедератов в должности кавалерийского капитана в железнодорожный узел Манассас.

Энтони тоже намеревался в ближайшее время» отбыть в Манассас. Армия только формировалась, и роте, где служил Энтони, еще предстояло прибыть к месту сбора из западных графств Виргинии.

Неизвестно было только, где находится Джесс.

Кирнан изо всех сил пыталась себя уверить, что ее это не интересует, и время от времени ее истерзанная душа обретала покой.

А конфликт, похоже, становился неотвратимым.

Александрию, город, расположенный на противоположном Вашингтону берегу Потомака, уже оккупировали. Первые столкновения произошли именно здесь, в этом важном стратегическом пункте. Молодой, но уже чрезвычайно популярный в войсках полковник Эфраим Элмер Элсуорт, заметив знамя Конфедерации на крыше гостиницы «Маршалл-хаус», взобрался наверх и сорвал его. Когда он спускался, владелец гостиницы застрелил его и, в свою очередь, пал от руки кого-то из людей Элсуорта.

Кирнан очень опечалилась, узнав о гибели полковника. Судя по сообщениям газет, он был красивым, отважным и достойным человеком, к тому же близким другом президента Линкольна, Тело Элсуорта выставили для прощания в Белом доме, потом его перевезут на родину, в Нью-Йорк, и там похоронят.

Подобно Джону Брауну, Элсуорт был объявлен мучеником. С его именем на устах северяне призывали к отмщению.

Да, грустно, очень грустно.

Безрадостным было и то, что Роберт Ли, отказавшись принять пост, предложенный Линкольном, и примкнув к Конфедерации, покинул свой дом. Кирнан представила себе, как в ночь перед изгнанием Ли советовался с женой… Он наверняка понимал, что ему не позволят остаться в Арлингтон-хаусе, и теперь жене и детям предстояло разделить с ним невеселую участь.

Да, все это чрезвычайно грустно!

Возможно, причиной дуэли между Энтони и Джессом все-таки была Кирнан, но соперники никогда не стали бы драться, не ощущай они надвигающейся войны. Если бы не война, Кирнан могла бы стать миссис Камерон. Тогда никаких вопросов о чести не стояло бы, Джессу не пришлось бы оставлять родной дом, брата и сестру, своих друзей…

Ну, нет, она не станет тратить время на бесплодные сожаления о Джессе! О ком ей действительно стоит подумать, так это об Энтони.

Она навестила его в Уильямсберге на следующий после дуэли день, но истинной причиной ее визита было ощущение собственной вины, а отнюдь не любовь.

В родовом поместье Миллеров это ощущение еще усилилось. Энтони всячески уверял ее, что с ним все в порядке, что если он и страдает, то только от уязвленной гордости, а вовсе не от своей пустяковой раны.

Он снова и снова повторял, что любит Кирнан и ради нее готов хоть тысячу раз сразиться на дуэли, а если понадобится, то и умереть.

А вот Джесс, который тоже клялся ей в любви, пополнил ряды не тех, с кем ей хотелось бы его видеть. А еще повторял, что как врач обязан спасать людей. Но ведь их можно спасать везде!..

Кирнан так погрузилась в мысли о Джессе, что не сразу откликнулась на вопрос Энтони. Ему пришлось повторить:

– Итак?..

– Что ты имеешь в виду?

– Теперь ты выйдешь за меня замуж? Или хотя бы задумаешься наконец над моим предложением? Сейчас, Я когда Виргиния вышла из Союза и я скоро отправлюсь на войну… Позволь мне взять с собой на поле боя воспоминание о твоей любви!

– Энтони, я не…

Он зажал ей рот рукой.

– Не говори «нет», дорогая. Лучше скажи, что подумаешь. Оставь мне хотя бы частичку надежды!

И у Кирнан опять не хватило смелости решительно отказать Миллеру.

А ведь теперь не только Энтони будет сражаться против Джесса, но и Дэниел. Брат пойдет на брата…

Что ж, война есть война. По словам Джона Маккея, она неотвратима. Все вокруг только о ней и говорят, более того – всем не терпится, чтобы она поскорей началась. «Вперед, на Ричмонд!» Как считает отец, Север полон решимости подавить мятеж в самом зародыше. Обе стороны горят патриотизмом и не сомневаются в собственной правоте.

Однажды июльским вечером Джон Маккей оторвался от газеты и, свернув, бросил ее на стол.

– Слышишь? – нахмурившись, обратился он к дочери. Та недоуменно встрепенулась, и тут до нее донесся цокот копыт – похоже, ехала большая группа всадников.

Джон торопливо подошел к двери, Кирнан за ним. Внезапно на улице раздался громкий воинственный клич, а цокот копыт усилился.

– Что это? – в тревоге спросила девушка.

– Наверное, наши, южане. Не меньше роты, – усмехнувшись, ответил отец. – Но что им понадобилось на моем газоне, ума не приложу.

Он резко распахнул дверь и вышел на крыльцо.

Действительно, перед домом на лужайке собралась целая рота солдат. Все в новенькой серой форме, специально сшитой именно для них, кавалерийских фуражках, очень похожих на те, что носила союзная кавалерия, и с такими же плюмажами.

Их было по меньшей мере десятка два, и они весьма вольно вели себя на лужайке Маккеев, гарцуя на лошадях и постоянно что-то выкрикивая.

– Во имя всего святого, что вам здесь… – начал было Джон Маккей, но тут один из красавцев, лихо заломив фуражку, направился к крыльцу.

– Энтони! – изумленно выдохнула Кирнан.

Он так и расплылся в улыбке. Боже мой, как он был красив на фоне заходящего солнца! Смеющиеся темные глаза лучились добротой, золотистые кудри картинно выбились из-под козырька, а идеально стриженные усы и ухоженная бородка делали молодого человека старше и мужественнее. И в седле он держался великолепно.

Кирнан не любила Энтони да и не могла любить никого, кроме Джесса, с той же бешеной и дикой страстью. И все же, увидев Энтони таким вот молодцом, да еще гарцующим перед ней на лошади, она от души рассмеялась – впервые за много дней. Впервые с тех пор, как уехал Джесс.

– Мистер Маккей! – торжественно произнес Энтони и подмигнул Кирнан. – Несмотря на то что ваша дочь встречает доблестную роту солдат Конфедерации совершенно неуместным смехом, я прошу у вас ее руки. Ах нет, сэр, простите: я смиренно прошу у вас ее руки!

Брови Джона Маккея взлетели вверх.

– Ну, сынок, если ты явился сюда с мольбами да смиренными просьбами, боюсь, ты обратился не по адресу.

Миллер, все так же улыбаясь, спрыгнул с лошади. Однополчане как по команде замерли по стойке «смирно». Теперь перед Маккеем предстали настоящие воины, а не банда оголтелых юнцов, как еще минуту назад.

Энтони взлетел на крыльцо, где стояла Кирнан, и остановился на верхней ступеньке.

– Согласно предписанию мы следуем в Манассас, – сказал он, беря девушку за руку. – Вряд ли мы поспеем туда вовремя, но все эти славные ребята, мои товарищи, знают, как я по тебе сохну. Пришлось, правда, рассказать им и о том, что ты не отвечаешь мне взаимностью и отказываешься выйти за меня замуж. Но в последний раз, когда мы говорили с тобой об этом, ты ведь решила подумать, так? И вот мы немного отклонились от нашего маршрута, чтобы…

– Ничего себе «немного»! – воскликнула Кирнан. – Да вы сделали крюк в добрую сотню миль!

Энтони усмехнулся:

– Вот именно. Так что теперь у тебя не хватит духу снова мне отказать!

Он шагнул к ней и прижал к себе.

– Кирнан, у меня нет времени, совсем нет. Я даже не смогу провести с тобой ночь, и мне некуда тебя везти, потому что дом мой далеко позади. Но зато со мной священник – ротный капитан Даулинг еще недавно был отцом Даулингом в Чарлстауне, – и если ты согласишься стать моей женой, я обязательно вернусь. И когда вся эта заварушка закончится, отвезу тебя, куда ты только пожелаешь. Но зато если мы поженимся, я пойду в бой с ощущением твоего поцелуя на устах и зная, что скоро мы будем вместе… Клянусь, воодушевленный тобой, я добьюсь победы – вместе со своими ребятами, конечно!

Все это было так неожиданно, что девушка не сразу нашлась с ответом.

Пожалуй, надо выйти за Энтони. Ведь она знает его давно и очень хорошо к нему относится. В конце концов, это ее долг, иначе зачем же она мучила его столько лет, на самом деле любя Джесса…

Конечно, никаких сильных чувств она к нему не испытывает, но недаром он как-то сказал, что его любви хватит на них обоих.

«Выходи за него, выходи, выходи, – как заклинание, твердила про себя Кирнан. – И сотри, наконец, из памяти Джесса и надежду на то, что он когда-нибудь вернется к тебе…»

Поскольку молчание затянулось, Джон счел нужным вмешаться.

– Весьма галантно и романтично с твоей стороны, Энтони, – начал было он, – но не лучше ли подождать, пока…

– Да! – вдруг выкрикнула Кирнан.

– Что?! – разом обернулись к ней Энтони и отец.

Только теперь стало ясно, что Энтони и не надеялся на благополучный исход. Да и отец знал ее слишком хорошо, чтобы поверить своим ушам.

– Я сказала «да»! – с вызовом повторила девушка.

– А не слишком ли ты торопишься, девочка? – нахмурившись, спросил Джон.

– Глупости, папа! Мы с Энтони знакомы тысячу лет, и он сто раз делал мне предложение. А сейчас, когда он отправляется на войну…

Голос Кирнан утонул в приветственном реве военных.

– Похоже, я в меньшинстве, – усмехнувшись, пробормотал Маккей и взглянул на Миллера. – Молодой человек, позвольте мне переговорить с дочерью. – Он увлек Кирнан в дом и, плотно закрыв дверь, обнял ее за плечи. – Доченька, ты понимаешь, что делаешь?

– Да, папа, отлично понимаю.

– Но ведь ты любишь Джесса Камерона.

Кирнан не мигая встретила взгляд отца.

– Я ненавижу Джесса Камерона! – отчеканила она.

– Это-то меня и пугает, – со вздохом признался Джон. – Как говорится, от любви до ненависти один шаг. Естественно, бывает и наоборот… Все эти годы, юная леди, я не делал попытки устроить твою судьбу, ожидая, пока ты сама не полюбишь и не выберешь человека по сердцу.

– А если бы ты взялся устраивать мою судьбу, то наверняка имел бы в виду Энтони, – напомнила Кирнан.

Он снова вздохнул и чуть ли не умоляюще проговорил:

– Не делай этого, Кирнан!

– Но так надо, папа!

– Ты всегда была такой порывистой…

– Прошу, не пытайся меня отговаривать. Не забывай – ради меня Энтони проделал долгий путь. И он идет на войну!

– Кирнан, я не буду тебя отговаривать, но все же выслушай меня. Если сегодня вы с Энтони поженитесь, рано или поздно он вернется и в качестве его жены тебе придется жить с ним в одном доме, делить с ним постель, заботиться о семье. Ты понимаешь?

Кирнан внутренне содрогнулась. Она всегда мечтала стать хозяйкой Камерон-холла.

– Понимаю, – тем не менее ответила она.

– И ты действительно этого хочешь?

– Да, папа, всем сердцем.

Джон снова вздохнул и открыл дверь. На крыльце их ждал жених, красивый, стройный и такой элегантный в своей новой форме. Лишь глаза выдавали его беспокойство.

– Похоже, моя дочь, наконец, сделала свой выбор, Энтони. Столько лет ты за ней ухаживал, а теперь вот приходится устраивать свадьбу наспех, когда даже тарелки не убраны после ужина! Ну что же, если вы оба так хотите… Прошу вас, джентльмены, входите.

В ответ на приглашение раздался такой ликующий рев, которого Кирнан в жизни не слышала. Энтони отбросил хлыст, сорвал с головы фуражку и подхватил любимую на руки. Глядя в его глаза, она чувствовала себя счастливой.

Только почему-то ощущала холод и пустоту внутри…

– Лейтенант Миллер, пора приступать! – распорядился кто-то из военных.

И вот уже вся орава одетых в серую форму военных поднялась на крыльцо и разом заполнила холл Маккеев.

Сияющие, счастливые глаза Энтони с любовью смотрели на Кирнан.

– Спасибо! – прошептал он.

Кирнан попыталась улыбнуться, но губы ее не слушались. Они с Энтони продолжали неотрывно смотреть друг на друга, пока отец силой увел дочь в дом.

– Пойдем, Энтони, – обернувшись, бросил он. Кирнан двигалась, как во сне. Отец встал с ней рядом и вложил ее руку в руку Энтони. Капитан Даулинг, некогда священник Чарлстона, произнес приличествующие случаю слова, а рота Миллера молча взирала на всю церемонию, столпившись за спиной молодоженов.

Джон вытащил охапку нарциссов из стоявшей на столе вазы и сунул дочери в руку. Судорожно сжав цветы, Кирнан уставилась на священника. Она так погрузилась в свои думы, что Энтони пришлось толкнуть ее в бок, когда настал момент произнести брачный обет. И все же она твердым голосом произнесла все, что полагается, хотя сама не понимала, что говорит.

И снова солдаты огласили воздух радостным ревом, а Джубили, экономка Маккеев, вдруг заплакала. Отец Даулинг объявил, что теперь жених может поцеловать невесту, и Кирнан очутилась в объятиях Энтони.

Наклонившись, он поцеловал ее.

И в ту же секунду девушка поняла, что совершила ужасную ошибку. Его поцелуй был полон любви и теплоты, был нежен и целомудрен, но… не более. В нем не чувствовалось ни лихорадки желания, ни настойчивости. От этого поцелуя мир не перевернулся, а холод в душе Кирнан так и не растаял. Он не разгорячил ее кровь, не вызвал дрожи во всем теле. Он не был горячим, страстным, неистовым…

В общем, это был не поцелуй Джесса.

Слезы выступили на глазах девушки, но она, стиснув зубы, не позволила им пролиться. Напротив, нежно обвила руками шею Энтони и ответила на его поцелуй, стараясь хотя бы отчасти отблагодарить молодого человека за его многолетнюю бескорыстную любовь.

А солдаты все кричали и бросали в воздух фуражки. Еще через минуту хлопнула пробка от шампанского.

Кирнан мягко высвободилась из объятий Энтони, не сводя, впрочем, с него взгляда. Да, напрасно она не придала значения тому, что не любит юношу!

«Но я буду ему хорошей женой», – мысленно поклялась девушка. Она заменит мать его младшим брату и сестре, будет содержать в образцовом порядке его дом, пока он сражается на войне, освоит его бизнес. В общем, сделает все, чтобы Энтони был счастлив, и постарается забыть свою любовь.

Во всяком случае, Энтони об этом никогда не узнает.

– Я люблю тебя, Кирнан. И если мне суждено умереть, то умру счастливым, поскольку и ты меня любишь.

Молодая жена еле выдавила из себя улыбку. К ним тотчас подошел Джон с бокалами шампанского и приветственно пожал руку своему новоиспеченному зятю.

Кирнан показалось, что ее целовали по меньшей мере сотню раз – так товарищи Энтони выражали свою радость. Солидный запас холодного шампанского, извлеченный отцом из погреба, был выпит до капли, а Джубили каким-то образом ухитрилась испечь несметное количество пирожков и пирожных и даже изжарила мясо. Словом, получился хоть и импровизированный, но весьма приличный свадебный обед.

Впрочем, командир роты, явно нервничая, вдруг начал подгонять подчиненных. Солдаты высыпали на крыльцо, оставив молодоженов одних.

– Ты сделала меня самым счастливым на свете, – взволнованно взяв Кирнан за руку, проговорил Энтони, а потом обнял ее и поцеловал.

Еле сдерживая слезы, девушка попыталась должным образом ответить на его поцелуй.

– Будь осторожен, Энтони.

– Обещаю! И вернусь, как только смогу. О, Кирнан, как я рад! Спасибо тебе… Если бы ты знала, как я тебя люблю!.. – Он поцеловал ее еще раз и нехотя отпустил. Взглянув на Джона Маккея, Миллер взволнованно проговорил: – Берегите ее, сэр, ради меня!

Кирнан спиной почувствовала, как отец улыбнулся.

– Я уже много лет только этим и занимаюсь, молодой человек.

Энтони тоже улыбнулся и поспешил вслед за товарищами.

«Как они прекрасны, – подумала Кирнан – все отличные наездники, молодые, элегантные, в новой серой форме… Боже, защити их», – мысленно добавила она.

– Итак, миссис Миллер? – Голос отца оторвал Кирнан от дум. Она обернулась и, вздернув подбородок, в упор посмотрела на него. Больше всего на свете ей хотелось плакать, но она просто обязана была улыбаться.

– Я счастлива, папа, клянусь Богом, счастлива. Я сделаю все, чтобы Энтони было хорошо со мной, честное слово!

Джон хмыкнул:

– Когда мужчина женится, он ждет от жены любви, а не только чтобы ему было хорошо.

Кирнан поспешно опустила глаза.

– Но я действительно замечательно отношусь к Энтони, папа. – Она снова посмотрела на отца. – А каким он был сегодня красавцем, правда? Просто чудо как хорош! Красивый, элегантный, стройный…

– Да, красивый, элегантный, стройный.

Джону Маккею всегда нравился молодой Миллер.

Но вот только красота, элегантность и стройность – еще не все, не в этом истинная ценность человека. Внешне люди могут походить друг на друга, а по внутренним качествам различаться, как небо и земля.

Она все еще любит Джесса, в этом Джон Маккей ничуть не сомневался. Да ему и самому нравился капитан Камерон. В нем было что-то особенное, как и в их с Кирнан отношениях.

Но Джесс оказался во вражеском стане, и лучше бы Кирнан забыть его.

Она сделала правильный выбор, убеждал себя Джон, в глубине души сомневаясь, так ли это. Теперь дочь замужем. Они с Энтони повенчаны священником, а значит, связаны навеки.

Хотелось бы надеяться, что так оно и есть…

– Я устала, папа. Пойду лягу, – негромко сказала Кирнан. Он внимательно посмотрел ей в глаза, молча кивнул и поцеловал в щеку. Дочь подарила ему ослепительную улыбку и торопливо скрылась.

Однако позже, проходя мимо ее спальни, Джон услышал, как она плачет.

Не слишком подходящее занятие для девушки, которая всего четыре часа назад вышла замуж, с грустью подумал он. Впрочем, Энтони Миллер – достойный молодой человек и наверняка будет ей хорошим мужем. Как говорится, стерпится – слюбится. Большинство людей так и живут.

И все же сердце Джона разрывалось от горя, пока он, стоя под дверью, слушал всхлипывания дочери. Единственную, он любил ее больше жизни и постоянно молился, чтобы она была счастлива. Возможно, когда Энтони вернется с войны и они создадут семью, когда у ног Кирнан будут копошиться малыши, она наконец обретет настоящее счастье…

Но Кирнан так и не пришлось спать в той постели, которую она сама себе постелила. И виной тому был все тот же Манассас.

Джесс вот уже вторые сутки не выходил из палатки, оборудованной под госпиталь. Руки его были по локоть в крови.

Мертвые, раненые и умирающие все прибывали. Вот и сейчас Камерон извлекал пулю из плеча подстреленного артиллериста, как вдруг снаружи донеслось: «Всем немедленно отступать!»

Стиснув зубы и собрав всю свою волю в кулак, Джесс продолжал работать, хотя вокруг вовсю рвались снаряды.

– Капитан Камерон, вы что, не слышали приказа? – строго спросил молоденький сержант, просунув голову в палатку.

– Слышал. И хочу спросить тебя: как бы тебе понравилось, мальчик, если бы это у тебя была пуля в плече, а я бы бросил все и стал удирать, как заяц? – Джесс тут же, еще не успев остыть, обернулся к санитарам: – Выносите раненых, да поживей! Туда, к повозкам.

Убедившись, что распоряжение выполняется, он снова склонился над артиллеристом. Снаружи раздался еще один оглушительный взрыв, затем мимо палатки побежали солдаты.

Здесь, у Бул-Ран, произошло одно из самых крупных сражений Гражданской войны. Военачальники советовали Линкольну не предпринимать поспешных шагов, однако под давлением жаждавших крови наступление все же началось. И казалось бы, успешное – северяне под предводительством бригадного генерала Ирвина Макдауэлла так и рвались в атаку. Армия Макдауэлла насчитывала тридцать пять тысяч солдат и офицеров. Они выступили из Вашингтона в весьма воинственном настроении. Впереди двигались живописные зуавы. И вот шестнадцатого июля корпус, в котором служил Джесс, вступил в бой.

Однако похоже, в стратегии северян с самого начала была допущена серьезная ошибка, ибо вскоре атака захлебнулась, сменившись сумятицей, проволочками и потерей темпа. Так продолжалось два дня. В конце концов, северянам удалось овладеть Сентревиллем, городком, расположенным к северу-востоку от Бул-Ран – тихой мелководной речушки Виргинии.

На другом ее берегу расположился генерал Конфедерации Борегар со своей армией. Двадцать две тысячи южан были преисполнены решимости стоять насмерть за железнодорожный узел Манассас, важный стратегический пункт.

Прибыв к месту сражения, Макдауэлл распорядился провести разведку, в результате чего его силы столкнулись у Блэкберн-Форд с двумя бригадами конфедератов.

Столкновение длилось еще дня два, в течение которых Макдауэллу удалось пополнить запасы снаряжения и продовольствия и привести в относительный порядок свои изрядно потрепанные войска. В соответствии с планом битвы в два часа ночи двадцать первого июля тридцатипятитысячная армия северян начала наступление, стройными колоннами выдвинувшись из Сентревилля вдоль Уоррентон-Пайк.

Макдауэлл, на взгляд Джесса, действовал умело, но, к сожалению, его войско так и не превратилось в регулярную армию, оставалось плохо обученной и неопытной толпой. По мере развития событий стало ясно, что южане превосходят противника по всем статьям, а в довершение всего на помощь Борегару с Запада подошел корпус генерала Джозефа Джонстона.

Битва разгорелась лишь к утру, когда полковник конфедератов бросил свой отряд против северян. Из разговоров раненых, прибывавших в палатку, Джесс узнал, что ни южане, ни северяне не получают подкрепления, а командование и тех и других в отчаянии бросило в бой все свои силы: конфедераты для того, чтобы укрепить левый фланг, куда направлен основной удар северян; северяне – чтобы развить успешную, по их мнению, атаку.

Один из санитаров Джесса, капрал Гордон Грей, выходец из графства Поухатан в штате Виргиния, с грустью сообщил, что именно его земляки невольно сослужили хорошую службу южанам.

– Тон всему бою задавали полковник Бартоу и генерал Ли. Правда, южане подобрались такие же необстрелянные и зеленые, как и наши ребята. И вдруг вперед вылез этот чудаковатый профессор из Виргинского военного института со своим отрядом… как бишь его?.. Ах да, Джексон, бригадный генерал Томас Джексон. Встал на холме и ни с места. Генерал Ли решил объединить вокруг него свои силы и как закричит: «Посмотрите! Вон стоит Джексон Каменная Стена! Сплотимся вокруг виргинцев!» – Гордон скорбно покачал головой. – Видит Бог, они так и сделали. А наши кубарем покатились с холма да так и катятся до сих пор…

Северянам удалось перегруппироваться, и смертельная схватка продолжилась. В госпиталь то и дело поступали раненые. Но похоже, песенка янки на сей раз была спета.

Джесс хладнокровно извлек злосчастную пулю и принялся поспешно бинтовать рану артиллериста. Солдат открыл затуманенные болью и морфием глаза и умоляюще воззрился на капитана.

– Доктор, я буду жить? – спросил он слабым голосом.

– До ста лет гарантирую, а дальше не обещаю, – весело отозвался Камерон.

Солдат ухмыльнулся. Капрал Гордон Грей помог ему добраться до повозки, где уже сидели около десятка раненых, и конь тронулся. В этот момент туда, где только что стояла повозка, угодил снаряд.

– Джесс, скорее! – в тревоге забыв о субординации, крикнул Гордон.

Камерон тщательно уложил медицинскую сумку и распорядился, чтобы санитары при отходе захватили как можно больше медикаментов. Складные койки, перевязочные материалы и хирургические инструменты тотчас погрузили на другую повозку, к задку которой привязали Пегаса. Боевой конь терпеливо ждал команды хозяина.

Джесс легко вскочил в седло, готовый следовать за обозом и таким образом присоединился к общему бегству северян.

А в том, что так оно и есть, сомневаться уже не приходилось. Солдаты в панике покидали поле боя, а вслед им неслись разрывы снарядов.

Впереди Камерон видел кареты, в которых в такой же спешке бежало гражданское население – глупцы, не поленившиеся приехать сюда из Вашингтона, чтобы посмотреть, «как наши доблестные войска зададут жару этим оголтелым южанам».

Оказалось, что «этих оголтелых южан» не так-то легкой одолеть!

Впрочем, Джесс ничего подобного и не ожидал – он слишком хорошо знал тех, кто сражался на стороне Конфедерации.

Увидев перевернутую карету, он в сердцах выругался.

– Держитесь! – крикнул он тем, кто сидел внутри, а сам спрыгнул с Пегаса и поспешил на выручку незадачливым седокам.

Один из них явно нуждался в помощи – некий чересчур патриотичный мужчина, которого придавило сломанным колесом.

– Гордон, скорее! Помоги! – крикнул Джесс.

Даже вдвоем они с трудом извлекли мужчину из-под обломков. И беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что у него сломаны обе ноги, но в этой ситуации Джесс ничем не мог ему помочь. К счастью, патриот потерял сознание, едва они его потащили, а значит, не чувствовал боли.

Нескоро он теперь отважится любоваться сражениями, подумал Джесс, и вспомнил, сколько раненых и умирающих прошли через его руки за этот поистине злосчастный день.

А сколько умерло, прежде чем попасть в госпиталь? Наверное, сотни, а может быть, даже тысячи мертвецов буквально усеяли поле битвы.

Ну что ж, они хотели этой войны.

Пегас вдруг резко остановился. Взглянув вперед, Джесс понял, в чем дело: повозка, к которой он был привязан, тоже встала.

Оказалось, им повстречался еще один транспорт с ранеными. Возница окликнул Джесса:

– Капитан Камерон! Там впереди развернут полевой госпиталь, куда снаряды не долетают. Их доктора убило. Может, взглянете, чем помочь раненым? Похоже, сами они идти не могут.

Джесс кивнул и быстро распорядился:

– Капрал, принесите мою сумку.

Войдя в палатку, он огляделся и пришел в ужас при виде множества испуганных, грязных лиц. Но эти раненые еще хоть как-то сидели или стояли. Более жалкое зрелище представляли собой те, кто без сознания лежал на койках. Поскольку единую форму в войсках северян еще не ввели, одеты Они были кто в синий армейский мундир, а кто – в обычную одежду и от этого казались не армией, а каким-то сбродом.

Камерон подошел к накрытому простыней мужчине.

– Постойте, – окликнул его санитар, – это конфедераты. Наверное, здесь по ошибке. Мы было приняли их за наших, смотрим – на вид кавалеристы, а форма такая пыльная и грязная, что поди разбери, какого она цвета! Может, осмотрите и их тоже? Чего уж теперь…

У Джесса тревожно забилось сердце. Кавалерия южан! Среди них вполне могут оказаться знакомые.

А впрочем, в их кавалерии наверняка служат сотни людей, которых он знать не знает.

Камерон обвел глазами палатку и увидел двух санитаров, которые изо всех сил старались навести хоть какой-то порядок в этом жутком хаосе и облегчить страдания раненых и умирающих.

– В первую очередь покажите мне самых тяжелых – не важно, кто они. Надо помочь им, насколько возможно.

– Неужели вы будете возиться с какими-то южа… – недовольно заворчал солдат, но Джесс грозно оборвал его:

– Вот именно! Я здесь для того, чтобы спасать людям жизнь, а не вести пустопорожнюю болтовню. Понятно?

Солдат тут же смолк. И санитар подвел капитана к койкам с тяжелоранеными. Начав осмотр, он поразился огромному количеству мертвецов, лежавших среди живых. Впрочем, и вся эта палатка – так называемый госпиталь – производила жуткое впечатление. Раненные в голову потеряли зрение; конечности у многих были поражены до такой степени, что единственным спасением, по мнению Джесса, была бы ампутация. К сожалению, он сейчас не располагал временем, чтобы ее осуществить. Пришлось довольствоваться простым наложением швов, чтобы все несчастные могли добраться до Вашингтона.

Обернувшись, Камерон увидел, как второй санитар накрывает простыней труп какого-то южанина. Джесс изо всех сил старался взять себя в руки, но увы… Офицер-кавалерист, лежавший на койке, вполне мог оказаться его братом.

– Он мертв, капитан, – услышал Камерон голос санитара. – Уж поверьте мне – я за сегодняшний день столько их перевидал!..

Не ответив, Джесс медленно подошел к койке. «Господи, сохрани и помилуй! Только бы не Дэниел!..»

Дрожащей рукой он отвернул простыню и невольно вскрикнул.

Здесь и в самом деле лежал убитый.

Но это был не Дэниел. Это был Энтони Миллер.

Конфедераты не без основания считали сражение при Бул-Ран своей победой, ибо союзная армия позорно бежала с поля битвы, как стадо баранов. В сущности, на стороне северян сражались необстрелянные новобранцы.

Впрочем, обе стороны понесли тяжелые потери. Корреспондент «Харперс уикли», с которым Джесс беседовал после бесконечного дежурства, высказал предположение, что северяне оставили на поле брани по меньшей мере пять сотен убитых, а число раненых перевалило за тысячу. К сожалению, в Царившей суматохе трудно было произвести точные подсчеты, и вряд ли такая возможность представится в ближайшем будущем. Примерно полторы тысячи человек числились пропавшими без вести, но определить, кто после тяжелого ранения или контузии в беспамятстве валялся на земле, не в силах произнести своего имени, и кто предпочел дезертировать, убедившись, что война отнюдь не триумфальное шествие, как представлялось им вначале, было задачей практически невыполнимой.

Журналист, правда, считал, что и южанам досталось как следует. По его мнению, примерно четыреста человек были убиты и около полутора тысяч ранены. А вот пропавших без вести среди южан оказалось значительно меньше. Джесс весьма дотошно выспрашивал ушлого молодого человека обо всем – ему, конечно же, хотелось узнать о брате. Сам корреспондент с Дэниелом Камероном не встречался, но слышал от кого-то, что кавалерией южан блестяще командует Джеб Стюарт, и он вполне способен пойти на переговоры.

Джесс решил попробовать. Поскольку вокруг царила невообразимая суматоха, он счел необязательным следовать строгой военно-бюрократической процедуре и не стал запрашивать разрешения старшего по званию на беседу со Стюартом, вражеским офицером. Камерон просто-напросто отправил в зону боевых действий рядового Гиббса с белым флагом и письменным сообщением. Проявив чудеса ловкости, Гиббс сумел-таки добраться до Стюарта.

Их встреча состоялась на вершине холма, расположенного в самом центре левого фланга конфедератов.

Землю зловещим ковром покрывали тела убитых. Деревья были буквально скошены снарядами, а трава от разрывов пожухла и стала серой. Стюарт появился в назначенное время. Он, как обычно, изумительно держался в седле и, похоже, не испытывал ни страха, ни сомнений. Завидев Джесса, он галопом поскакал ему навстречу. К сожалению, Джесс не мог ответить старому товарищу такой же любезностью – к его седлу было приторочено тело Энтони Миллера.

– Рад видеть тебя, Джесс. Черт побери, что здесь творится! – кивнул в знак приветствия Джеб.

– Я тоже рад, – ответил Камерон. – А что с Дэниелом?

– Рота твоего брата в моем подчинении. С ним все в порядке – пока ни одной царапины.

– Слава Богу! – с облегчением вздохнул Джесс.

– У нас мало времени, – напомнил ему Стюарт.

– Знаю. Дело вот в чем – в полевом госпитале я наткнулся на тело старого друга. Думаю, лучше вернуть его отцу для достойного погребения.

Стюарт вопросительно посмотрел на носилки, накрытые простыней. Затем спрыгнул с лошади, подошел и откинул покрывало.

– Боже Иисусе, Джесс, – пробормотал он, оборачиваясь к другу. – Я не смогу доставить его отцу. Эндрю Миллер сражался в армии Джонстона и сегодня в самом начале битвы был убит неподалеку отсюда.

У Джесса захватило дух. Отец и сын погибли в один день! Значит, их тела придется принять детям. От семейства Миллеров остались лишь младшие брат и сестра.

– Ну что же, – негромко сказал Джеб, – придется отвезти их его жене.

– Жене? – удивленно переспросил Джесс.

Стюарт недоуменно взглянул на Камерона:

– А ты не знал? Энтони женился на Кирнан Маккей.

– Нет, – с расстановкой ответил Камерон, – этого я не знал.

Он старался сохранять спокойствие, хотя грудь его словно пронзили тысячи молний. Итак, она все же вышла за него. Не любила, но вышла…

«А ведь я ревную, – удивленно подумал Джесс. – Черт возьми, как можно ревновать к мертвецу?»

Джеб снова взглянул на товарища:

– Хорошо, что ты привез его, Джесс. Я позабочусь, чтобы тело Энтони доставили домой. И передам Кирнан, мол, только благодаря тебе…

Камерон покачал головой:

– Пожалуйста, обо мне ни слова. И передай горячий привет Дэниелу.

Стюарт понимающе кивнул. У него самого тесть служил в союзной армии в звании полковника. Теперь, во время войны, он наверняка продвинется.

– Обязательно передам. – Уж кто-кто, а Джеб Стюарт знал, что значит раскол в семье.

Джесс спешился и отвязал носилки.

– Береги себя, Джеб.

– И ты тоже, Джесс.

Друзья обменялись рукопожатием, вскочили на коней и разъехались в разные стороны.

Никогда еще Камерон не испытывал такой тяжести на сердце. Итак, он возвратил не тело старого товарища – он вернул жене тело мужа.

Вернул Кирнан.

Глава 14

Неделей позже Кирнан словно в каком-то оцепенении застыла на железнодорожной станции Харперс-Ферри. С ног до головы закутанная в черное. Она вдова?! Ей все еще не верилось, что Энтони погиб.

Известие об этом ей привез Дэниел, специально приехав в дом Маккеев.

Кирнан от шока никак не могла понять, что же случилось. С тех пор как Энтони, обвенчавшись с ней, уехал, она страшилась его возвращения. Ведь им придется спать в одной постели, а страсти к Миллеру девушка не испытывала.

И вот теперь все изменилось…

У сэра Маккея между тем были свои печали: Дэниел привез известие о гибели Эндрю Миллера, лучшего друга и делового партнера Джона. Теперь этого славного джентльмена не стало.

– Не надо было ему идти на войну, – сокрушался Джон. – Возраст уже не тот…

Впрочем, Кирнан не слышала отца, с головой погрузившись в свои думы.

Стояла жара, и следовало поскорее предать тела земле. Хорошо хоть Дэниел любезно взялся проследить, чтобы гробы сделали из самого лучшего красного дерева.

На следующий день в доме Маккеев появился адвокат Миллеров и прояснил Джону положение дел.

Тот, в свою очередь, попытался ознакомить со сложившейся ситуацией Кирнан.

Теперь, когда и Эндрю, и Энтони погибли, наследниками Монтемарта стали юный Джейкоб Миллер и его сестра Патрисия. Энтони, как истинный джентльмен, прежде чем отправиться на войну, внес изменения в свое завещание, согласно которому Кирнан причиталась солидная сумма в золоте и доля в оружейном бизнесе. Значит, она стала деловым партнером собственного отца.

И как единственный взрослый человек по фамилии Миллер, она также становилась опекуншей детей.

Все это Джон подробно изложил дочери, однако взгляд у нее по-прежнему оставался отсутствующим.

– Кирнан, ты понимаешь, о чем я? Ты должна позаботиться о Джейкобе и Патрисии, сохранить Монтемарт для них. Теперь жизнь этих детей в твоих руках…

Она по-прежнему молчала. Отец вздохнул.

– Конечно, их можно перевезти сюда, но, на мой взгляд, это слишком жестоко. Мало того, что крошки потеряли отца и старшего брата, так мы еще и вырвем их из родной почвы! Впрочем, если ты боишься, что не справишься…

– Нет! – вдруг воскликнула Кирнан.

Во всем происшедшем она винила только себя. Не любила Энтони – и все же вышла за него замуж. Не хотела спать с ним в одной постели – и вот теперь он мертв.

Самое малое, что можно сделать, чтобы загладить свою вину, – это позаботиться о его сестре и брате. Детей она знает давно и любит их. Да и хозяйство Миллеров содержится в образцовом порядке и хорошо ей знакомо.

Жаль только, что Монтемарт так далеко от родного дома… И все же на следующее утро Кирнан облачилась в траур и собралась в скорбное путешествие. Ей предстояло отвезти останки Миллеров в их родное имение. Джон вызвался сопровождать дочь, но она отказалась. Она отлично справится сама, тем более что на станции в Харперс-Ферри ее будут встречать Томас и Лейси Донахью, которым уже послали телеграмму. Они же привезут детей. Словом, беспокоиться не о чем.

И вот Кирнан снова очутилась в Харперс-Ферри.

Стоя на перроне и оглядываясь, девушка пришла к выводу, что здесь многое изменилось, и изменилось к худшему. Город словно вымер: улицы какие-то тихие и пустынные. Только шум ветра да шелест листвы со всех сторон.

И тут до нее донесся цокот копыт, показалась карета Томаса Донахью.

– Кирнан!

Как всегда, громадный и добродушный, он стиснул ее в объятиях.

Девушка тоже с радостью обняла Томаса и тут же с тревогой спросила:

– Что здесь случилось? Почему я ничего не узнаю?

– Дома я тебе все расскажу. – Он подхватил багаж Кирнан и повел ее к карете.

Станционный смотритель взялся доставить усопших в ближайшую англиканскую церковь. Погребение должно было состояться завтра утром.

Томас хлестнул лошадей, и они тронулись. На пороге дома их уже ждала Лейси. Порывисто обняв гостью, она печально улыбнулась и закудахтала как наседка:

– Я хотела привезти детей к нам, но решила повременить. Выпей чаю, а уж потом Томас доставит тебя в Монтемарт. С Детьми все в порядке, не беспокойся. За ними присматривает Джейни – вот уж поистине золотое сердце! В общем, все хорошо, если, конечно, можно так выразиться, принимая во внимание, что бедняжка Энтони и его отец… Ну да что говорить! Мы все очень беспокоились о тебе, Кирнан. О Господи' – Глаза Лейси наполнились слезами. – Как же я рада, что ты приехала!

Она снова обняла девушку и заторопилась на кухню готовить чай, оставив Кирнан в обществе Томаса.

Та сразу же приступила к расспросам:

– Объясните же мне, наконец, что произошло в Харперс-Ферри? Просто пустыня какая-то!

Донахью задумчиво пососал трубку, глядя на пламя в камине.

– Да, ты права, у нас тут не совсем ладно. – Он пожал плечами, как бы извиняясь, словно сам был тому причиной. – Дай-ка вспомнить – за отделение проголосовали, кажется, в апреле… Ну да, в апреле. Так быстро все меняется, что всего не упомнишь! Оказалось, в городе есть и южане, и янки. На телеграфе, например, работал парень с Юга, а на оружейном складе – северяне. Перед тем как оставить город, они уничтожили все, что смогли. А восемнадцатого в город вошли войска конфедератов. Один местный житель, ирландец Донован, пытался защитить свой дом, так конфедераты чуть ли не линчевали его за симпатию к янки.

Донахью вздохнул.

– Поверь, Кирнан, это так тяжело – видеть, что население буквально раскололось: одни выступают за новые порядки, другие судорожно держатся за привычное! Ох и натерпелись же мы, когда здесь появились конфедераты, хотя они, надо сказать, очень милые ребята – молодые, горячие, отважные… И почти все поголовно виргинцы! Нам просто повезло: я слышал, что они гораздо терпимее, чем солдаты из западных штатов. Если бы в Харперс-Ферри хозяйничали они, Донован наверняка уже болтался бы на собственных дверях. В общем, наш тихий городок поистине оказался между молотом и наковальней!

Томас остановился, чтобы перевести дух, и продолжил:

– Ну а дальше было вот что. Южане находились тут в течение нескольких месяцев – Джеб Стюарт формировал кавалерийский корпус. С ним был твой приятель, как его?.. Ах да, Дэниел Камерон. Само собой, красавец и отважный вояка, да и все они такие, виргинцы; только понимаешь, Кирнан, нам-то от этого не легче! Повсюду с важным видом расхаживали боевые отряды, но потом, правда, их понемногу вытеснили, и в город вошел полковник Джексон. Отличный парень, доложу я тебе! Нынче он уже генерал – его продвинули за храбрость, проявленную при Бул-Ран. Знаешь, наверное, что его называют Джексон Каменная Стена? Ну вот, когда он появился в Харперс-Ферри, казалось, дела пошли на лад. Но только казалось… На город легло какое-то позорное пятно. Все вдруг стали шпионами, во всяком случае, всех в этом подозревают. А поскольку город наводнили солдаты – а все они, как ты догадываешься, мужчины, – то женщины… м-м-м… нестрогой морали нашли себе занятие по вкусу.

– Мне показалось, город словно вымер, – с грустью заметила Кирнан.

– Ну не совсем. Кое-кто остался, но, конечно, не столько, сколько было раньше. А как же иначе? Дела-то плохи! Каждый день только и слышишь: «Янки!» А однажды у нас тут случилась буря с градом – да-да, только представь себе! Так что ты думаешь? Все эти доблестные вояки решили, что на город напал враг, и решили дать ему отпор. Вернулись, промокнув до нитки, замерзшие, в изорванной форме… В общем, и смех и грех! Оборудование на оружейных заводах разобрали и отправили в Фейетвилл, в Южную Каролину. Завод Миллеров постигла та же участь – правда, за него хотя бы заплатили. Спасибо, их адвокат вовремя вмешался, так что за дело, что мы начали в прошлом году с твоим отцом и покойными Миллерами, можно не беспокоиться… Ну ладно, об этом позднее.

Томас умолк. Видимо, нелегко ему вспоминать такое. И все же Кирнан хотелось разузнать подробности, и, выждав некоторое время, она рискнула спросить:

– А что же дальше?

– Дальше? Дай сообразить… Джексона отозвали, вместо него назначили генерала Джо Джонстона. И четырнадцатого июня конфедераты стали взрывать все подряд. Сперва взлетели на воздух железнодорожный мост и здание арсенала, а сами войска отошли в долину. В конце месяца появились солдаты из Миссисипи и Мэриленда и доконали то, что еще оставалось от моста. Ну, а четвертого июля произошла уже настоящая стычка, причем янки утверждают, что победили они, а конфедераты числят выигрыш за собой. Началось с того, что северяне стали стрелять по городу с Мэрилендских высот и убили мирного жителя. Потом все пошло еще хуже. Генерал северян Паттерсон начал преследовать отряд Джо Джонстона, а тот заманил его аж в Бул-Ран, где янки столкнулись с Борегаром. Паттерсону пришлось спешно ретироваться назад, в Харперс-Ферри. И вот что я тебе скажу, Кирнан: не знаю, каковы янки на поле боя, но в мародерстве им нет равных! Они буквально разграбили наш бедный городок. Хватали все, что плохо лежит. Говорят, эти негодяи умудрились унести даже могильную плиту с методистского кладбища!

Донахью на секунду прервался, а потом, шумно вздохнув, изрек:

– Слава Богу, они все-таки убрались отсюда. Правда, на Мэрилендских высотах еще осталась парочка снайперов да в городе время от времени появляются конфедераты – отвечают на их выстрелы. Но в целом город… как бы это сказать? словно раненый боец. И порой мне кажется, что рана эта смертельная…

Кирнан встала и, подойдя к Томасу, прижалась к нему щекой.

– Мне очень жаль, Томас. Я вам весьма сочувствую. Он с отсутствующим взглядом похлопал девушку по руке:

– Тебе куда тяжелей, Кирнан. Вчера – невеста, сегодня – вдова. Энтони был прекрасным человеком!

– Да, – только и отозвалась девушка.

– А вот и чай! – возвестила Лейси, с шумом входя в гостиную. Похоже, она была смущена. – Не очень-то роскошная у меня сегодня еда: все, что удалось найти, не обессудь. Непременно отведай цыпленка, Кирнан! Проклятые янки растащили почти всех городских кур, но, к счастью, Джейни сегодня утром передала с Томасом цыпленка из своих запасов к твоему приезду. Просила передать, что очень этому рада.

Еще бы, подумала Кирнан, вспомнив, что по завещанию Энтони Джейни получила свободу, но следовало закрепить это на бумаге. Очевидно, своим приветом негритянка решила напомнить о себе. Ну что же, пусть не беспокоится – Кирнан завершит все, что не успел сделать Энтони. И снова мурашки побежали у нее по спине. Сколько всяких дел ей еще предстоит!..

Во-первых, Монтемарт, прекрасное имение в горах. Энтони очень любил свой дом, такой же древний, как Камерон-холл. Это изящное и вместе с тем солидное здание, построенное почти сто лет тому назад, теперь принадлежало Джейкобу – Джейкобу, двенадцатилетнему мальчику.

Что ж, она позаботится о том, чтобы Монтемарт перешел к Джейкобу в целости и сохранности.

И Патрисия, сестренка Джейкоба, тоже потребует внимания. Девочка в таком возрасте, что ей нужна опека, а поскольку матери у нее давно нет, а теперь нет и отца, и старшего брата, все ляжет на плечи Кирнан. А завод? Знаменитые оружейные заводы Миллера? Придется еще и в бизнес вникать…

Кирнан вдруг почувствовала смертельную усталость. Полно, а по силам ли ноша? Сможет ли она управляться с таким несметным количеством дел?

И тут же мысленно себя одернула: «Не просто смогу, а обязана! Обязана хотя бы в память о прекрасном человеке, за которого вышла замуж без любви!»

– Кирнан, дорогая! – раздался ласковый голос хозяйки – Как ты себя чувствуешь? О Господи, о чем я? Я все время забываю, что бедняжка Энтони еще не предан земле…

– Не тревожьтесь, Лейси. Со мной все хорошо, – как Можно спокойнее произнесла Кирнан и улыбнулась.

Все трое уселись за стол. Кирнан изо всех сил нахваливала блюда, поскольку понимала, какие усилия затратила Лейси, чтобы приготовить ужин, и все же почти ни к чему не притронулась.

«Как разительно изменился Харперс-Ферри с тех пор, как я была здесь в последний раз», – подумала Кирнан. Когда сюда вторгся Джон Браун, в нем насчитывалось несколько тысяч жителей. Город процветал! А сейчас?

Тишина вокруг была просто гнетущей. Даже сумерки казались какими-то зловещими. Дома стояли мрачные и темные – нигде не светилось ни одного окна. Уличные фонари тоже не горели.

Должно быть, Томас Донахью догадался, о чем она думает, потому что тут же пояснил:

– Свет зажигать нельзя – янки могут начать стрельбу. Вот и сидим в темноте.

– Понятно, – с грустью пробормотала Кирнан.

Хозяин наклонился к гостье:

– Тебе придется быть очень осторожной, Кирнан.

– А в чем дело? – удивленно спросила она.

– Видишь ли, заводы Миллера продолжают снабжать южан оружием. Эндрю удалось вывести основное производство из города в долину. И хотя сейчас ни Эндрю, ни Энтони нет в живых, их завод по-прежнему производит оружие для конфедератов. Вполне возможно, что янки об этом знают и в любую минуту могут появиться…

Томас сделал паузу, и Кирнан закончила:

– …в Монтемарте, да?

– Вот именно, – печально подтвердил он.

– Но ведь это называется посягательством на чужую собственность! – с негодованием воскликнула девушка.

Донахью с горечью улыбнулся:

– Не забывай, дорогая, что кругом война. На собственность посягают сплошь и рядом. Я не говорю, что с Монтемартом и с тобой непременно случится что-нибудь ужасное, я только прошу тебя соблюдать осторожность и быть готовой ко всему.

Сердце Кирнан оборвалось.

Она не хочет жить здесь, в этом почти вымершем городе! Она хочет вернуться домой, к отцу, и переждать войну в родной прибрежной Виргинии. Узнать, что случилось с Дэниелом…

И еще. Ей ужасно не хотелось себе признаваться, но она была не прочь получить хоть какие-то вести от Джесса.

И все же она вышла замуж за Энтони, и теперь ее место здесь.

– Я справлюсь, – гордо выпрямившись, произнесла Кирнан.

Томас многозначительно взглянул на девушку, и она поняла, что он догадывается о ее чувствах.

Отодвинув стул, хозяин встал.

– Пожалуй, нам пора ехать в Монтемарт.

Поцеловав Лейси, Кирнан заверила подругу, что скоро они снова увидятся, и направилась к карете.

До Монтемарта было недалеко, всего минут двадцать езды. Но в тот вечер дорога показалась Кирнан уж слишком короткой. В окнах горел свет – снайперы, засевшие на Мэрилендских высотах, сюда бы не добрались.

Взяв Кирнан за руку, Томас повел ее к дому. «Интересно, – подумала девушка, – как отнесутся дети к моему приезду?» На мгновение у нее тревожно сжалось сердце, в горле застрял какой-то комок. В их глазах она – вдова их старшего брата. Если бы они знали! Незачем было выходить за него замуж. Вот и сейчас они посмотрят ей в глаза и обо всем догадаются, начнут презирать за этот обман.

Она невольно замедлила шаг, не сводя глаз с величественно фасада.

– В чем дело, Кирнан? – забеспокоился провожатый.

Пришлось идти вперед, несмотря на дрожь в коленях. Господи, пронеси! Сейчас она встретится с детьми. А ведь дети так проницательны! Они могут догадаться даже о том, что она любит янки – человека, которого их брат вызвал на дуэль, человека, который ранил их дорогого Энтони. А может быть, они поймут, что и сама дуэль состоялась из-за нее.

«Ну, как можно быть такой трусихой?» – мысленно упрекнула себя Кирнан и ускорила шаг.

Неожиданно дверь распахнулась, и кто-то стремительная бросился в ее объятия.

Патрисия Миллер, худенькая двенадцатилетняя сестренка Энтони ткнулась ей в живот. Кирнан обняла ее за плечи, пытаясь успокоить девочку.

– Ты приехала! Какая радость! Джейкоб говорил, что ты не захочешь жить с нами, потому что недолго была женой Энтони… А я все равно тебя ждала!

Патрисия, наконец, оторвалась от девушки и подняла на не полные слез глаза.

– Знала, что ты приедешь… Энтони тебя очень люби И я тоже тебя люблю! Ты ведь останешься здесь? Ты нас не бросишь?

Кирнан смотрела в глаза Патрисии и чувствовала, как все тревоги отступили.

Ребенок, давно лишившийся матери, в один день потерявший отца и старшего брата, совсем еще несмышленыш, в одну секунду вернул Кирнан то, что, как ей казалось, она навсегда утратила. Еще минуту назад девушка чувствовала себя одинокой и потерянной, а теперь стало ясно, что она кому-то нужна! Чувство одиночества и боли отступило.

– Ну конечно, останусь!

– Ты ведь теперь моя сестра, да? – не унималась Патрисия.

– Да, теперь я твоя сестра. И мы будем жить все вместе – ты, Джейкоб и я.

А вот и он. Джейкоб не желал так открыто выражать свои чувства, и Кирнан решила его не торопить.

– Привет, Джейкоб, – бросила она, глядя в его карие глаза, полные печали.

– Привет, Кирнан, – сдержанно ответил мальчик.

Его сдержанное приветствие с лихвой окупилось радостным порывом Джейни, тоже вышедшей на крыльцо.

– О миз Кирнан! Рада видеть вас дома! – И негритянка судорожно обняла новую хозяйку.

Дома…

Но ведь это не ее дом!

Нет, теперь ее.

И она здесь останется.

Наутро Кирнан сидела в церкви между Джейкобом и Патрисией и слушала молитву священника по усопшим Эндрю и Энтони Миллерам.

Он упомянул о безутешной вдове, и она вдруг поняла, что хотя и не любила Энтони так, как он того заслуживал, смерть отняла у нее старого доброго друга. Она больше никогда не услышит его смех, не заглянет в его честные карие глаза. При этой мысли ее собственные глаза увлажнились, а сердце пронизало чувство невосполнимой утраты и боли. Энтони мертв, а мертвые не возвращаются.

Священник продолжал свою речь. Он упомянул о доблести и отваге тех, кто, не задумываясь, отдал свою жизнь за Дело Юга. Миллеров в округе любили, и преподобный отец говорил искренне, от души. Говорил о том, что со смертью оборвалась не только жизнь Энтони, но и его молодость, красота, мечты. Закрыв глаза, Кирнан вспомнила их последнюю встречу. Энтони тогда был взволнован, нежен, лучился счастьем и, как заметил священник, прекрасен своей молодостью, отвагой и доблестью. А теперь все в прошлом. От молодого человека осталось лишь искалеченное тело, которое будет гнить на кладбище.

Неизвестно, что послужило причиной – то ли осознание его смерти, то ли глубинная уверенность в том, что в стране начались страшные, кровавые события, – только Кирнан вдруг почувствовала, как оцепенение, владевшее ею уже несколько дней, вдруг оставило ее, и слезы хлынули рекой.

Тела Миллеров поместили на красивый черный катафалк, и печальный вороной мерин потащил его к могиле. За ним в карете следовали чета Донахью, Кирнан, Джейкоб и Патрисия. Там, на вершине холма, на старом кладбище, где покоились предки Миллеров, Энтони и отцу предстояло обрести покой.

«И в прах обратишься…»

Здесь, у могилы, Джейкоб вдруг судорожно вцепился в руку Кирнан.

Флаг Конфедерации, которым был обернут гроб Эндрю сняли и передали Патрисии. Другой флаг – тот, что покрывал гроб Энтони, – взяла вдова. Нагнувшись, и та и другая бросили в могилу цветущие летние розы.

«Скоро и эти цветы станут прахом, – подумала Кирнан, – как и те, кто лежит под ними».

Похороны окончились.

Теперь им предстояли поминки в Монтемарте. Стол был весьма скудным, впрочем, и народу собралось совсем немного.

Война уже успела сорвать с насиженных мест большинства жителей Харперс-Ферри и окрестностей. И все же Кирнан решила сделать Джейни замечание. Не годится сажать гостей за такой убогий стол.

Джейни покорно все выслушала и подняла на хозяйку огромные печальные глаза:

– Поверьте, миз Кирнан, я сделала все, что могла!

– Надо было обратиться за помощью ко мне, Джейни.

Негритянка молчала, не смея произнести ни слова.

– В чем дело, Джейни? – решила-таки выяснить девушка.

– Понимаете, миз Кирнан, Монтемарт – это вам не плантация вроде вашего дома на берегу. У нас тут чего только нет – сад, куры, корова, несколько поросят. А ведь чтобы со всем этим управиться, нужны еще двое слуг в доме и не меньше десятка для работы на конюшне и в саду.

– Именно это я и имела в виду. Если тебе нужна помощь…

– Об этом-то я и толкую, миз Кирнан. В доме осталась одна я, а все остальное хозяйство ведут лишь старый Джеремия и два его сына, Дэвид и Тайн. Как только мистер Эндрю и мистер Энтони уехали, сюда пришли янки. Ну, все слуги и разбежались, кроме Джеремии с сыновьями да меня. – Джейни патетически всплеснула руками. – Правду сказать, мистер Эндрю был добрый хозяин, никогда никого зря не наказывал, да только дух свободы оказался сильнее! Все рабы просто взяли и убежали. Конечно, будь мы на той стороне реки, в Мэриленде, их по закону могли бы вернуть обратно. Да только мы-то с вами в Виргинии, а здесь сами знаете что творится! Кто же станет возвращать беглых рабов виргинскому джентльмену, да еще самому Миллеру, у которого оружейный завод…

Сердце Кирнан вновь оборвалось. Огромный дом сам по себе требует немалых хлопот. А тут еще сад, скотный двор… Если не работать как следует, все они просто с голоду умру:!

И на все про все у нее только Джейни да Джеремия с сыновьями. Как же она справится?!

Боже, сейчас у нее начнется истерика. Она не хочет здесь жить, это не ее дом! Она ненавидит эти горные дороги, эти побитые снарядами деревья, темноту и пустоту, которые окутывают всю эту местность! Она ненавидит янки за то, что они убили Эндрю и Энтони! Но больше всего она ненавидит Джесса!

Во всем виноват только он!

Нет, одернула себя Кирнан, незачем его ненавидеть. Ей вообще не следует думать о Джессе, молиться о нем и благодарить небо за то, что пока до нее не дошли вести о его смерти.

Девушка прерывисто вздохнула. Из гостиной доносились приглушенные голоса – приглашенные на поминки вполголоса разговаривали с Джейкобом и Патрисией. Людей собралось немного, так что еды должно хватить. В общем, они еще отлично заживут в Монтемарте – уж она, Кирнан, постарается!!

В конце концов, ей есть за что благодарить Бога.

– Спасибо тебе, Джейни, что хоть ты не сбежала.

Негритянка улыбнулась и гордо выпрямилась.

– Я свободна, миз Кирнан, люблю этих детей, как своих, и они любят меня. Как же я могла сбежать?

– Все равно спасибо, – повторила девушка. – Без тебя мне пришлось бы совсем худо. Завтра я поблагодарю Джеремию и его сыновей.

Она направилась было в гостиную, но вдруг остановилась. – Я, видимо, не в курсе всех здешних дел. Ты не знаешь Джейни, оставил ли мистер Эндрю в своем завещании какие-нибудь распоряжения относительно Джеремии?

– Не могу сказать, миз Кирнан.

– Тогда можешь передать ему, что я сама позабочусь о его свободе.

Джейни расплылась в улыбке:

– Ему это понравится. Клянусь Богом, понравится!

Кирнан вдруг почувствовала, что сейчас расплачется.

– О, Джейни! – взволнованно проговорила она и бросилась в объятия негритянки.

– Все будет хорошо, миз Кирнан. Мы справимся!

Да, подумала Кирнан, они справятся. Более того – она сделает все, чтобы Монтемарт стал таким же, как раньше, и даже лучше.

Она высвободилась из объятий служанки.

– Нисколько не сомневаюсь! А пока мне надо вернуться в гостиную.

К вечеру все гости, включая Томаса и Лейси, разъехались. Кирнан укладывала Патрисию, поскольку Джейкоб проявил самостоятельность. Заботливо подоткнув одеяло, она держала девочку за руку до тех пор, пока та не уснула. Девушка на цыпочках вышла из спальни и направилась в комнату для гостей.

Она решила поселиться здесь, а не в бывшей комнате Энтони – уж слишком там все напоминало о нем: туалетные принадлежности, одежда, бумаги… На стене висел диплом Уэст-Пойнта. Когда Кирнан сегодня впервые вошла сюда, ей показалось, что Энтони жив.

Когда Джейкоб подрастет и женится, это будет его комната – комната хозяина дома, где стоит тяжелая старинная мебель, а на двуспальной кровати с балдахином вполне разместятся шестеро.

Для себя Кирнан выбрала скромную комнатку с окнами на юг. Отсюда открывался прелестный вид на горы.

Она встала у окна и неожиданно вздрогнула. Облокотившись о подоконник, девушка выглянула в темноту. Ей припомнился день отъезда Джесса. Тогда она чувствовала себя такой же несчастной, но была дома – дома, где все дышало любовью и заботой о ней!

А теперь она здесь и должна заботиться не только о себе, но и о других.

Надо поскорее лечь и заснуть, и тогда не успеешь оглянуться, как наступит утро. Кирнан надела прохладную ночную рубашку и скользнула под одеяло. Накрахмаленные простыни приятно нежили тело; ночной ветерок приносил из сада запах жасмина… Слезы снова выступили у нее на глазах, но Кирнан досадливо поморщилась. «Спать!» – строго приказала она себе.

И, как ни странно, заснула.

Два месяца спустя, копаясь в огороде, Кирнан вдруг вскрикнула от восторга. Джейни, собиравшая помидоры, выпрямилась и изумленно воззрилась на хозяйку.

– Они такие красивые, что я не удержалась! – покраснев от смущения, объяснила девушка.

Джейни добродушно рассмеялась. Да, миссис Миллер с такой любовью ухаживала за огородом, что теперь была вправе гордиться плодами своих трудов.

– О, помидоры хоть куда! – подтвердила Джейни. – Отродясь таких не видала.

Кирнан выпрямилась и гордо заметила:

– А видела бы ты мой салат! Просто красавец! Пожалуй, он не уступит помидорам.

И тут девушка заметила Джейкоба – с ним отношения все еще оставались настороженными.

– Красавец? – чуть иронично переспросил он, и улыбка, такая же как у Энтони, чуть тронула его губы.

– Вот именно, – намеренно не замечая его иронии, серьезно ответила Кирнан и вдруг, сорвав со стебля пару помидоров, швырнула один из них в Джейкоба.

– Лови!

Ловкий мальчишка без труда поймал помидор и уже собрался было бросить его обратно, как вдруг замер, услышав отчетливый цокот копыт.

Кирнан резко обернулась. К ним приближались три всадника в синем. Янки!

Должно быть, солдаты тринадцатого массачусетского полка, мелькнула у нее мысль. В Харперс-Ферри со времени ее приезда царило подозрительное затишье. Никакие новые войска в город не входили, а остававшиеся в нем снайперы засели на Мэрилендских высотах и ограничивались лишь одиночными выстрелами.

Однако к Харперс-Ферри, по слухам, приближался генерал Натаниэл Банкс, оставив горстку своих людей в Сэнди-Хук, опорном пункте на противоположном берегу реки. Даже самые стойкие сторонники конфедератов считали генерала настоящим джентльменом.

А вот его подчиненных в округе боялись и ненавидели. Этим бравым воякам тринадцатого массачусетского ничего не стоило пристрелить человека, а уж грабежом и мародерством они тем более не брезговали. Пока Кирнан, к счастью, не приходилось встречаться с ними, но от Лейси она достаточно наслушалась.

Видимо, незваные гости заявились сюда из Сэнди-Хук – других янки в округе не было.

Оставалось только стоять и ждать. О том, чтобы сбегать в дом за ружьем, и речи быть не могло.

– Кирнан, – взволнованно окликнул ее Джейкоб.

– Их всего трое. Не бойся, Джейкоб.

– Но ведь ты продавала оружие конфедератам! – напомнил ей мальчик с несвойственной его возрасту мудростью. – Что, если они…

– Если бы они что-нибудь задумали, их наверняка было бы больше, – попыталась она утешить мальчика.

– Пусть только попробуют пальцем нас тронуть, я убью их голыми руками! – страстно воскликнул парнишка.

Внезапно Кирнан замерла от ужаса и чуть не вскрикнула. Рядом с ней на полном скаку пронесся прыщавый юнец и осадил лошадь в двух шагах от нее.

– Что, помидоры собираете? Отлично! Мы их конфискуем. И вообще все, что у вас тут есть, паршивые конфедераты!

Он шагнул вперед и схватил Кирнан за плечи. Она резко дернулась, неожиданно удивившись вспыхнувшей в ней ненависти.

– Вы не посмеете! Это наше!

– Еще как посмею. И помидоры заберу, и все остальное, – развязно заверил ее парень.

В руке Кирнан все еще держала помидор. Ну что же, если ему так хочется, он его получит. Размахнувшись, она с силой запустила ярко-красным шаром прямо в прыщавое лицо.

Он отчаянно выругался и, к ужасу девушки, потянулся за пистолетом.

Раздался выстрел. Кирнан инстинктивно схватилась за горло: наверняка она ранена.

Оказалось, что нет.

Это янки вдруг охнул, зажал рукой живот и стал медленно оседать. Пальцы его мгновенно обагрились кровью, и он как подкошенный рухнул на землю.

Глава 15

Пронзительно закричал Джейкоб; выстрелы теперь звучали со всех сторон. Кирнан инстинктивно бросилась на землю и стала испуганно озираться.

Оказывается, с другой стороны, там, где лужайка плавно сменялась холмом, подъехали всадники в сером. К сожалению, всего двое.

Между ними и янки завязалась короткая перестрелка. Через несколько минут огонь с обеих сторон смолк.

Северяне, все трое, неподвижно лежали на земле.

Не было никакого смысла проверять, живы они или нет. Прыщавый юнец остекленевшими глазами уставился в небо. У одного его товарища зияла дыра в виске, а другой получил пулю в самое сердце.

Кирнан в ужасе глядела на мертвецов, чувствуя, как к горлу подкатывает противная тошнота.

Только сейчас она заметила рядом Джейкоба. Видно, он помог ей встать, но она ничего не помнила. Между тем конфедераты подъехали ближе, и один из них тут же соскочил с коня. Примерно того же возраста, что и отец Кирнан, седовласый и седобородый, с благородным лицом, иссеченным морщинами, он встревожено спросил:

– Как вы себя чувствуете, миссис Миллер?

Только сейчас, услышав этот вежливый голос, Кирнан поняла, что еще несколько минут назад имела шанс быть убитой, причем обеими сторонами. От волнения у нее подкосились ноги, и если бы Джейкоб предусмотрительно не подставил ей плечо, то наверняка упала бы. Нет, ей никак нельзя раскисать, да еще на виду у всех! К ним уже мчалась Джейни. Наверняка Патрисия тоже слышала выстрелы. Значит, и она сейчас выскочит из дому. Джеремия с сыновьями возились в курятнике неподалеку и тоже явно не глухие, а потому через несколько минут будут здесь. Нет, сейчас не время кукситься!

– Все в порядке, – заверила Кирнан пожилого мужчину. Она обвела глазами мертвецов и снова взглянула на конфедерата. – Спасибо вам. Похоже, вы явились вовремя.

Второй южанин, помоложе, тоже спешился и принялся осматривать мертвецов. Выплюнув табачную жвачку, он с ненавистью произнес:

– Эти ребята не из регулярных войск. Ни один северный полк не появлялся здесь вот уже несколько месяцев. Сдается мне, что и не партизаны они, а просто жалкие дезертиры. – Он снова смачно плюнул и вдруг смутился: – Простите, мэм.

Кирнан махнула рукой и с сарказмом подумала: на лужайке уже валяются три мертвеца, так вряд ли комок жвачки сделает ее грязнее! Хозяйка вся обратилась в слух.

– Понимаете, миссис Миллер, янки в большинстве своем все-таки джентльмены, – рассудил пожилой конфедерат. – У меня у самого младший сын служит в сорок седьмом мэрилендском артиллерийском корпусе. И вот что я вам скажу: он искренне верит в дело северян и готов отдать жизнь за своего Линкольна, но если бы ему понадобилась еда – не важно, где, на Севере или здесь, на Юге, – он бы вошел в дом, предварительно вытерев ноги, и через слово говорил бы «спасибо» и «пожалуйста». Его воспитали в строгих правилах, как и большинство этих янки. Но в любом стаде найдутся паршивые овцы, именно с ними вы сейчас и столкнулись, юная леди. Мои вам совет – будьте осторожнее!

– Еще раз от души благодарю вас за то, что вы подоспели мне на помощь! – с жаром проговорила Кирнан и добавила: – Но я даже не знаю ваших имен, хотя, похоже, вы меня знаете.

– Конечно, знаем, мэм. – Он вежливо приподнял фуражку. – Вы невестка старого Эндрю, жена Энтони. Благодаря вашему заводу наши ребята регулярно получают оружие. Можете полностью располагать нами. Меня зовут Гири, сержант Ангус Гири. А это – Т.Дж. Каслмен, один из лучших снайперов на свете.

– Ваша часть расположена неподалеку? – поинтересовалась девушка. – Значит, армия конфедератов возвращается?

– Как вам сказать, мэм… Не то что возвращается, просто не уходит. Мы занимаемся тем, что не оставляем янки в покое в долине Шенандоа. Все время тревожим их то в горах, то на равнине. А командует нами Каменная Стена, то есть генерал Томас Джексон. Лучший командир по обе стороны границы, вот мое мнение!

– Ну что же… – задумчиво проговорила Кирнан, украдкой переводя взгляд с сержанта Гири на его молчаливого спутника, – вы оказали мне поистине неоценимую услугу, джентльмены, и в благодарность я хотела бы угостить вас домашним обедом! – И тут же осеклась. До нее дошло, что подобное приглашение не совсем уместно – ведь трое мертвецов еще не преданы земле. – Как вы думаете, – торопливо добавила она, понимая, что в подобных обстоятельствах не сможет проглотить ни кусочка, – может быть, погрузить этих троих в повозку, и пусть Джеремия отвезет их в город? Наверное, тела надо отправить их родственникам…

– Нет, мэм, не думаю, – рассудительно возразил Каслмен. – И вообще не тревожьтесь – мы с сержантом сами сделаем все, что нужно.

Кирнан открыла было рот, но Ангус ее опередил:

– Понимаете, миссис Миллер, если мы отошлем их обратно, янки сразу же догадаются, кто и где их убил. Пусть лучше думают, что вы тихо и мирно живете здесь с детишками и никому не причиняете зла. Рано или поздно этому славному дому все равно придется несладко, но пока…

Он многозначительно помолчал, а потом вдруг спросил:

– У вас есть оружие?

– А как вы думаете, сержант? – звонким от обиды голосом тотчас отозвался Джейкоб. – Конечно, есть! И у папы в кабинете, и в комнате Энтони. Да у меня у самого есть ружье, специально сделанное по моему росту! И боеприпасы имеются…

– Отлично, парень, просто отлично! Мой тебе совет: еще раз увидишь мародеров вроде этих – стреляй без промедления. Но помни: если на тебя будет двигаться армия, отступи. И хотя один южанин стоит десяти презренных янки… – сержант выразительно подмигнул Кирнан, – он все же не в силах одолеть целую роту или бригаду. Вы меня поняли, миссис Миллер?

– Да, – ответила девушка, глядя в смеющиеся серо-голубые глаза сержанта.

Она отлично его поняла: что бы ни случилось, нельзя позволять Джейкобу стрелять в солдат регулярной армии.

Еще ей стало ясно, что в стане и тех и других есть дезертиры и партизаны, которые в любую минуту могут появиться в Монтемарте. В таких не только можно, но и нужно стрелять, иначе все – и дети, и слуги, да и она сама – рискуют погибнуть.

– Ну ладно, сержант, надо что-то делать с этими мертвяками, – бросил Каслмен, выплюнул жвачку и тут же виновато посмотрел на Кирнан.

Она улыбнулась:

– Прошу вас, чувствуйте себя как дома.

В ответ он тоже улыбнулся. «А ведь этот бесхитростный солидный человек, уроженец горной Виргинии, – вдруг подумала Кирнан, – сможет внести достойный вклад в общую победу южан, так же как утонченные виргинские джентльмены, прекрасно разбирающиеся в лошадях, оружии и знающие здешнюю местность».

– Честно говоря, я бы с удовольствием перекусил, – смущенно признался он.

Стараясь не смотреть на трупы, Кирнан взяла Джейни под руку и направилась к дому.

– Пойдем посмотрим, как дела в курятнике. Надо поскорее заняться обедом, иначе мы все с голоду умрем!

Кирнан не стала спрашивать, что они сделали с телами янки. Да и какая разница? Главное, что мертвецов убрали из дома.

Понимая, что спасители торопятся, хозяйка поспешно распорядилась насчет обеда. Она была чрезвычайно рада принять гостей. Впрочем, на одиночество ей жаловаться не приходилось: Томас и Лейси несколько раз навещали ее в Монтемарте, да и сама Кирнан пару раз выбиралась в город. Однажды к ней наведался старший мастер с оружейного завода в долине, и она впервые участвовала в настоящих деловых переговорах.

Конечно, девушка больше слушала, поскольку слишком мало знала об оружейном деле. Правда, под конец попросила мастера и Томаса Донахью проследить за тем, чтобы оружие с ее завода поступало либо напрямую правительству Конфедерации, либо мелким частным мастерским, которые только начинали свой бизнес.

Первый же серьезный бой в Бул-Ран показал всем и каждому, что Виргиния, первоначально медлившая с отделением, теперь будет вынуждена дорого заплатить за свою принадлежность к новой Конфедерации. Становилось все очевиднее, что основные события надвигающейся войны произойдут именно здесь.

Появление в Монтемарте сержанта Ангуса и Каслмена давало Кирнан возможность принять непосредственное участие в военных действиях. Ей казалось, что это единственный способ выжить в существующих условиях, и потому в течение, всего обеда она только об этом и думала. Не в силах проглотить ни кусочка, она радовалась превосходному аппетиту гостей. Чувствовалось, что мужчины получают истинное удовольствие; и от вкусной еды, и от снежно-белой скатерти, и от блестящего столового серебра.

Джейни, конечно, была против такого приема. Пришлось Кирнан пообещать, что подобное не повторится – скоро они вынуждены будут закопать серебро где-нибудь в тайнике, чтобы ни янки, ни конфедераты до него не добрались.

Хозяйка с удовольствием наблюдала за своими гостями. Надо же, с каким восторгом взирает Каслмен, более простор душный, чем Ангус, на любую самую незамысловатую вещь в доме – изящные кружевные занавески, старинную мебель, обитую английским ситцем, хрустальные подсвечники, роскошную посуду. После обеда Кирнан сыграла своим спасителям на спинете старинные ирландские баллады и зажигательный виргинский танец. Вначале под музыку сплясали Джейкоб с Патрисией, а потом девочка, расхрабрившись пригласила на танец Каслмена. Сама же Кирнан выбрала в партнеры Ангуса.

Время пролетело незаметно, и мужчины засобирались обратный путь.

Поблагодарив хозяйку и домочадцев за теплый прием, они обещали свою помощь обитателям Монтемарта в случае необходимости.

– Мы всегда здесь неподалеку, в долине, – объясни Ангус, многозначительно глядя на Кирнан. – А если что, можете сообщить и заранее: приезжайте к старому дубу, что растет на развалинах поместья Шагалл. Знаете, где это? – спросил он.

Кирнан кивнула и посмотрела на него в упор:

– Да, я как-то была там вместе с Энтони.

– Вот и прекрасно, – удовлетворенно произнес собеседник.

Не успели солдаты уехать, как девушка обнаружила забытую Ангусом фуражку. Поскольку ей хотелось поговорить с ним наедине, она очень обрадовалась и, пообещав близнецам и Джейни, что скоро вернется, бросилась за ними. А вот и всадники: Ангус как раз спешивался – судя по насмешливой улыбке Каслмена, тот только что сообщил товарищу, что не худо бы вернуться за головным убором, пока Монтемарт еще близко.

– Я чрезвычайно благодарен вам, миссис Миллер, – галантно произнес южанин.

Кирнан прикрыла глаза от слепящего вечернего солнца.

– Ну что вы, сэр, это я у вас в неоплатном долгу. – Она шагнула вперед, так что они оказались совсем рядом. Конечно, не было никакой нужды разговаривать шепотом – вряд ли близнецы что-либо услышат на таком расстоянии, – и все же она решила, что излишняя осторожность не помешает. – И мне хотелось бы вас отблагодарить, – продолжила она тихо.

Ангус недоуменно захлопал глазами.

– Неужели я вас неправильно поняла? – удивилась Кирнан. – Или вы не говорили, что если я захочу что-то сообщить, то могу воспользоваться старым дубом?

Мужчины многозначительно переглянулись.

– Говорил, – кивнул Ангус. – Хотя, наверное, не имел права. Вы и так немало помогаете нам, мэм, – я имею в виду оружие, – да еще недавно мужа похоронили. Вам небось не до того теперь…

– Наоборот, я была бы счастлива стать шпионкой! – без обиняков заявила Кирнан.

Сержант усмехнулся:

– Опасное это занятие, миссис Миллер.

Разумеется, опасное. Но при одной только мысли об этом Кирнан воспряла духом. Шпионов-мужчин вешают, если поймают, напомнили она себе. Но даже янки не осмелятся повесить женщину! По крайней мере, пока такого не случалось…

Она будет действовать осторожно, и никто ее не поймает. Кирнан с улыбкой взглянула на вмиг посерьезневшего Ангуса.

– Янки и так до меня доберутся – им наверняка известно, чей завод поставляет оружие конфедератам. Да и ничего такого мне не совершить, просто не сумею. Предлагаю вот что* любые новости я постараюсь как можно скорее сообщить вам приехав к старому дубу.

Мужчины снова переглянулись.

– А ведь без нее нам не обойтись, сержант, – протянул Каслмен. – Слишком много в здешних местах сочувствующих янки, а еще больше тех, кто еще не определился в симпатиях. Не поймешь, что у них на душе… Только, пожалуйста, миссис Миллер, будьте осторожны! От вас требуется лишь подъехать к старому дубу и сообщить, если услышите что-нибудь интересное. Думаю, нам это будет нелишне, ведь так, сержант?

Ангус водрузил на голову фуражку и торжественно произнес:

– Чрезвычайно признательны вам за помощь, миссис Миллер!

Кирнан улыбнулась – ну что за галантный кавалер! – помахала на прощание рукой. Мужчины уехали.

Вскоре случай помочь представился.

Не то чтобы Кирнан располагала какими-то сверхсекретными сведениями – просто наверняка в скором времени все заговорят об этом. А девушка узнала о них раньше других благодаря Томасу Донахью, беседовавшему с одним из железнодорожных служащих.

Полковник-янки частично разрушил мельницу на острове Виргиниус, чтобы ее не захватили конфедераты. Владелец мельницы, некий мистер Херр, давно подозревался в симпатиях к северянам. К моменту взрыва на мельнице еще оставалось изрядное количество зерна, и Херр предложил федеральным властям Мэриленда закупить его.

По сведениям Томаса, солдаты третьего висконсинского полка намеревались «глаз не спускать» с боеспособных мужчин Харперс-Ферри, нанятых Херром для погрузки зерна на баржу – мост через Потомак к этому времени уже был разрушен. Предполагалось, что мирным гражданам возместят ущерб, нанесенный боевыми действиями, однако Томас смотрел на ситуацию не столь оптимистично.

Сам он пребывал в мрачном настроении. Дом его был изрешечен пулями – янки, не задумываясь, стреляли в любую мишень и даже в ту, которая казалась им таковой с их наблюдательного пункта на Мэрилендских высотах. Харперс-Ферри, некогда бурливший жизнью, теперь превратился в город призраков, где никто не отваживался и нос высунуть на улицу. С приближением зимы дни становились короче, и был издан указ, согласно которому предписывалось зажигать в Домах хоть какие-то огни, что грозило немалой опасностью их хозяевам. Естественно, Томасу Донахью его родной город был Дороже любого правительства. По его мнению, кто бы ни выиграл в этой войне, один проигравший уже есть – Харперс-Ферри.

Кирнан, как могла, постаралась ободрить его, а затем направилась домой, и почему-то кружным путем. День выдался прелестный – как раз для верховой прогулки. Октябрь только начался, и вершины гор так и сверкали золотом увядающей листвы. Вода в реках стояла высоко для этого времени года, пенилась и бурлила на речных камнях…

Девушка остановила коня у тропинки, ведущей к рыбацкой хижине. Ее охватила ностальгическая грусть. Прошло уже без малого два года с того момента, как Джон Браун вторгся в Харперс-Ферри.

И без малого два года с того дня, как она привела в хижину Джесса.

Кирнан до боли закусила губу. В последнее время она не вспоминала о Джессе – вернее, не переставая думать о нем, заставила себя отбросить пока эти мысли. И вдруг память о событиях тех дней нахлынула на нее с новой силой. Как грустен и подавлен был тогда Камерон, как будто будущее уже отбросило зловещую тень на его душу…

И поэтому он пришел к ней.

А ведь он все знал заранее, мелькнуло у нее в голове. Каким-то внутренним чутьем Джесс сумел предугадать ход последующих событий.

Дом, давший трещину…

И даже любовь не в силах ничего изменить. Кирнан вспомнила, с какой гордостью говорил Ангус Гири о своем сыне, сражавшемся в рядах янки. И Харперс-Ферри разделился в своих симпатиях, да и сама Виргиния. Но какая мать-южанка перестала бы любить своего сына, пусть он и выступил на стороне северян? Вот Дэниел же не разлюбил своего брата...

«И я люблю тебя, люблю всем сердцем», – подумала девушка.

Но все осталось в прошлом, так же как сладостный и нежный миг свидания в этой хижине у реки. Их любовь с самого начала была обречена.

Кирнан повернула лошадь, но возвращаться в таком подавленном состоянии домой, к детям, ей не хотелось. Может быть, потому она и направилась в старое поместье Шагалл.

Спрыгнув в высокую траву, Кирнан обвела окрестности взглядом. Вероятно, когда-то имение было очень красивым. Теперь же некогда ухоженная подъездная дорожка поросла буйной травой, и только четыре дорические колонны гордо вздымались ввысь, словно бросая вызов разрушительному воздействию времени. Пока девушка размышляла, налетел ветер, холодный, пронизывающий до костей, предвестник надвигающейся зимы. Задрожав всем телом, она плотнее запахнула плащ и зашагала к дубу.

Старое дерево медленно умирало. Однажды его чуть не спалила молния, и дуб так и не сумел оправиться. С тех пор в корявом могучем стволе зияло дупло – прекрасное место для того, чтобы спрятать записку.

Вот только, к сожалению, у нее не было бумаги, чтобы эту записку написать.

«Да, милочка, – усмехнулась про себя Кирнан, – до настоящей шпионки тебе еще далеко!»

И тут в кустах раздался какой-то шорох. Девушка чуть не умерла от страха, но, к счастью, ее окликнули спокойным и приятным голосом:

– Миссис Миллер!

Она остановилась. Из кустов навстречу ей вышел Каслмен с травинкой в зубах и таким невозмутимым видом, что, казалось, он тут на прогулке, просто наслаждается теплым осенним днем.

– Здравствуйте, мэм. Похоже, вы хотите нам что-то сообщить?

– Сама не знаю, – честно призналась Кирнан, но все же рассказала ему о мельнице Херра и об отправке зерна.

Когда она умолкла, он кивнул:

– Мы уже кое-что слышали, но все равно спасибо. Надо будет сообщить ребятам из вооруженных отрядов – может, как-то справятся с ситуацией. Еще раз сердечное спасибо, мэм. Как вы поживаете? Как детишки?

– Все в порядке, благодарю вас.

Он снова кивнул.

– Ну а теперь отправляйтесь домой. Негоже женщине разъезжать одной в такое время, да и не ровен час, нас заметят.

Девушка вскочила в седло и попрощалась с Каслменом. В ответ он взмахнул рукой, за все время разговора так и не вынув изо рта травинки.

«Интересно, – подумала Кирнан, – у него что, табак кончился?»

– Кирнан, Кирнан!

Был прохладный октябрьский вечер шестнадцатого октября. Хозяйка весело болтала с Джеремией, в то время как юный Дэвид обходил несушек и собирал яйца.

Услышав свое имя, хозяйка сразу посерьезнела и поспешно бросилась к дому. Удивительно, у крыльца верхом на лошади сидел Томас Донахыо, что само по себе было необычно, поскольку он очень не любил верховую езду.

– Что случилось, Томас? Слезайте скорее и проходите в дом. Ровно через минуту вы будете пить отменный кофе или чай. А может быть, хотите чего-нибудь покрепче?

Донахью покачал головой:

– Не могу. Мне надо предупредить остальных. Похоже, виргинцы во время погрузки муки столкнулись с янки. Ходят слухи, что вот-вот вмешается полковник Эшби.

– О Господи! – выдохнула девушка.

– Янки настроены весьма воинственно. А Эшби со своим отрядом якобы засел на Боливарских высотах, и теперь они направляются туда. Заведи детей в дом и не спускай с них глаз, Кирнан. Кто знает, что теперь будет… Поняла?

– Да, конечно. Спасибо, что предупредили, Томас.

Томас повернул коня и поскакал прочь, а девушка принялась скликать домочадцев.

– Сегодняшнюю ночь мы проведем в укрытии, – объявила она детям и слугам. – Патрисия, принеси одеяла, а ты, Джейкоб, сбегай за ружьем. Почему бы нам не устроить пикник, а, Джейни? Ну-ка, погляди, что там у тебя в запасе?

– Значит, мне не надо больше сражаться с этими противными курами, миз Кирнан? – осведомился Дэвид.

Девушка улыбнулась. Ей нравился этот восьмилетний мальчик, воплощение энергии и трудолюбия. Он трудился наравне со взрослыми и был весьма смышлен, поскольку Патрисия часто читала ему вслух. Девочка никогда не высказывалась по поводу рабства, однако факт оставался фактом: Патрисия, рано лишившись матери, по-матерински опекала Дэвида, и тому это явно нравилось.

– Да, Дэвид, сражение закончено, – смеясь, проговорила Кирнан. – Теперь помоги Патрисии спуститься в подвал.

– Миз Кирнан, – негромко обратился к ней старший сын Джеремии Тайн. В свои неполные двадцать лет этот парень, почти двухметрового роста, мускулистый, стройный, с иссиня-черными курчавыми волосами, напоминал африканского принца, поскольку неизменно держался с гордостью и достоинством, словно долгие века рабства предков на нем никак не сказались.

– В чем дело, Тайн?

– Я не позволю этим синебрюхим мерзавцам запугать меня, да и южанам, если на то пошло, тоже. Берите детей и спускайтесь в подвал, а я подежурю здесь.

Кирнан заколебалась. Кто знает, что у него на уме? Но если допустить, что Тайн задумал что-то дурное, то почему все это время он держался вполне лояльно? И потом, она же обещала Джеремии отпустить их с сыновьями на свободу.

Поразмыслив, Кирнан согласилась. Во главе своего маленького отряда она спустилась в подвал, а молодой негр остался охранять их наверху.

Прошло немного времени, и раздались первые выстрелы, а потом и рокот пушки. Кирнан крепко обняла Патрисию, словно пыталась защитить ее от зловещих звуков.

Прошло ровно два года с тех пор, как Джон Браун появился в Харперс-Ферри. Постепенно выстрелы стихли. Кирнан уже собиралась выглянуть наружу, как вдруг дверь в подвал отворилась. Она со страхом подняла глаза, чувствуя, как колотится сердце.

– Миз Кирнан…

Тайн! У нее отлегло от сердца.

– Ну, как там?

– Вроде бы все кончилось. Кругом тихо. Синебрюхие возвращаются в город, а ребята в сером, похоже, отходят к Чарлстону. Трудно сказать, кто победил – и те и другие ведут себя так, словно выиграли они.

– А к дому никто не подходил? – с беспокойством спросила Кирнан.

– По крайней мере, я никого не видел.

Кирнан облегченно вздохнула и устремилась к дому. На одной из колонн виднелась свежая отметина от пули. Кирнан коснулась ее дрожащими пальцами. Как же близко от Монтемарта развертывалось сражение!

Вдалеке в густой траве она увидела чье-то неподвижное тело. Спустившись с крыльца, Кирнан подбежала к мертвецу.

Янки! Он лежал на животе. А что, если он только ранен? Тогда придется оказывать ему помощь. Едва дыша, она перевернула его на спину. Нет, помощь ему не нужна. Невидящий взгляд устремился в небеса.

Эти глаза… Глаза совсем молодого человека. Когда-то нежно-голубые, они теперь подернулись пеленой. И лицо юное. Он еще даже не брился. А какой красивый! Наверное, не одна девушка сохла по нему, младшие сестры уж наверняка обожали.

– Боже мой! – выдохнула Кирнан и почувствовала, как сзади к ней подошел Тайн. Девушка сглотнула подступивший к горлу комок. Нечего плакать над телом убитого янки!

Неужели она стала причиной его смерти? Да нет, конфедераты знали о мельнице и о погрузке зерна еще до того, как она сообщила об этом Каслмену. Южане и янки теперь умирают повсюду – ведь это война, черт ее побери! И она не в силах противостоять.

Даже Джесс не смог бы помешать этому.

Джесс… А вдруг и он лежит на чьем-нибудь газоне так же, как этот юный патриот? Правда, Камерон врач, но он никогда не избегал сражений. Вот решил ведь участвовать в боевых операциях на Западе, когда вполне мог отсидеться в палатке полевого госпиталя.

– Надо вернуть… вернуть его тело, – с трудом выдохнула Кирнан.

На сей раз перед ними не дезертир, а храбрый солдат, павший на поле боя.

– Только вначале посмотрим, нет ли у него в карманах табаку, – деловито предложил Тайн, присел на корточки и принялся обшаривать залитую кровью одежду мертвеца. Найдя трубку и горсть табаку, он протянул их Кирнан. – Совсем еще мальчик. Слишком мал, чтобы курить. Его мать наверняка бы этого не одобрила.

Хозяйка машинально кивнула.

– Я подгоню повозку, – бросил Тайн.

Она снова кивнула. И просидела рядом с янки до тех пор, пока молодой негр не пригнал запряженного в повозку мула по кличке Альберт. Легко подняв мертвеца на руки, Тайн погрузил его на повозку. Кирнан поднялась с земли и в последний раз взглянула на этого юного солдата, почти мальчика.

Взяв шерстяное одеяло, она осторожно накрыла им мертвеца.

Слуга молча наблюдал за ней, а потом решил-таки высказаться:

– Он ведь враг, миз Кирнан.

Она удивленно взглянула на него: именно янки хотели дать неграм свободу!

– Мой враг, а не твой, Тайн.

Он пожал плечами и поправил одеяло.

– Вот что я вам скажу, миз Кирнан. Я слышал, что этот Эйб[2] Линкольн чертовски хороший парень. Высокий, тощий и страшный, как смертный грех, но с золотым сердцем. Говорят, он хочет не только освободить рабов, но и свезти их всех на какой-то остров, создать что-то вроде республики чернокожих. А ведь я уже сердцем прикипел к Виргинии! Кое-кто там, на Севере, против того, чтобы нас, чернокожих, избивали здесь, на Юге, и это, конечно, здорово. Но некоторые янки считают, что, дотронувшись до негра, они замарают себе руки. Думают, что кожа у нас черная потому, что грязная. А я вам так скажу, миз Кирнан, – мне просто повезло, что я родился рабом! Я прожил всю жизнь среди белых, которые не считали зазорным поздороваться со мной за руку и не боялись, что от этого их собственная рука станет черной. Так что я с вами, миз Кирнан, что бы ни случилось!

– Спасибо тебе, Тайн, – благодарно отозвалась она.

Он расплылся в улыбке и справедливости ради добавил:

– Правда, мне никогда не приходилось собирать хлопок, миз Кирнан. Может быть, будь я негром с плантации, думал бы совсем по-другому.

Кирнан понимающе кивнула. И уже собралась было забраться в повозку, но Тайн остановил ее:

– Вам нет нужды ехать со мной, миз Кирнан. Я все сделаю сам.

– Но не можешь же ты путешествовать один! Ведь…

– Не тревожьтесь, миз Кирнан! – обнажив в улыбке белоснежные зубы, заверил ее парень. – Вот если бы я вез тело конфедерата, тогда другое дело. А так – что подозрительного? Негр решил доставить мертвеца его однополчанам в знак признательности за то, что янки делают для чернокожих. Вы же сами только что сказали, что они хотят нас освободить, разве не так?

Хозяйка невольно улыбнулась. Тайн легко запрыгнул на повозку и взял в руки хлыст.

– Постой! – окликнула она.

– Что такое, миз Кирнан?

– Будь осторожен!

– Обещаю, мэм.

Он взмахнул хлыстом, и повозка тронулась в путь.

Она немного посидела на крыльце, подставив лицо прохладному осеннему ветру и удивляясь собственному спокойствию. Наверное, она становится мудрее. Конечно, она вряд ли когда-нибудь привыкнет к боли, которая охватывает ее каждый раз при виде мертвого тела, но жить, оказывается, можно и с ней. Кругом война. Несколько часов назад снаряды рвались совсем рядом, а она как-то пережила…

Последнее сражение показало, что ни та, ни другая сторона не в состоянии удержать Харперс-Ферри. К тому же высоты, окружавшие город, мешали свободе маневра.

Кирнан вздрогнула, представив себе, как выглядит сейчас Харперс-Ферри, этот город призраков. Поскольку он остается важным железнодорожным узлом, и синие, и серые обречены возвращаться туда снова и снова.

Она вздохнула. Ну что ж, значит, придется пережить и это. И снова удивилась своему спокойствию.

Кирнан не испугалась и поздно ночью, когда Тайн, вернувшись, сообщил ей, что вокруг все еще шныряют янки и несколько мирных граждан арестованы за то, что якобы укрывали конфедератов.

Ну, она-то никого не укрывает.

Всю ночь Кирнан мучили кошмары – ей представлялись мертвецы. Янки, которых застрелили на ее лужайке Ангус Гири и Т. Дж. Каслмен, проплывали в ее сознании словно призраки. В довершение всего ее неотступно преследовали голубые глаза мальчика, убитого во время перестрелки.

Во сне девушка опять переворачивала его на спину и вдруг, отшатнувшись, истошно закричала.

Боже, это не юноша-янки, а Джесс!

Она в ужасе проснулась. Ведь Джесса давно нет в ее жизни, напомнила она себе.

Наконец сон сморил Кирнан, на сей раз девушка спала без всяких сновидений. Проснулась она довольно поздно, днем отправилась на прогулку, а когда вернулась, занялась хозяйственными делами – помогала Джеремии, Дэвиду и Тайну чистить лошадей и мулов и вместе с ними прикидывала, каких животных надо перековать. Вокруг еще оставались янки, но где именно и сколько, девушка не знала.

И все же она оставалась спокойной. Принимая во внимание существующие обстоятельства, все не так уж плохо устроилось.

Но именно в этот осенний вечер, обманчиво красивый и теплый, в ее жизнь вторглась синяя лавина солдат.

А с ними Джесс Камерон.

Тот, кто в синем.

Глава 16

18 октября 1861 года

Монтемарт

Несмотря на свою решимость остаться, Кирнан куда-то исчезла, пока Джесс устраивал в Монтемарте госпиталь.

Впрочем, ее заменила домоправительница Миллеров. Вначале он не заметил ее, подумав, что это осенний свет подшучивает над ним. Камерон помнил холл Монтемарта в лучшие времена. Это просторное помещение тянулось от парадного входа к заднему выходу – точно так же, как в Камерон-холле. В дальнем углу стоял спинет в окружении изящной мебели. Центром холла, разумеется, был камин, теплый и приветливый. Во время балов и вечеринок Миллеры обычно выносили мебель, и дамы с кавалерами свободно кружились по всему холлу, взметая шелковые, атласные и тафтяные юбки. Джессу вдруг показалось, что он и сейчас слышит их негромкий шелест.

– Итак, янки, ты здесь.

Он вздрогнул и уставился в темноту. Только теперь он заметил женщину – высокую, красивую, седовласую, с гордой осанкой. Он смутно помнил эту негритянку. Она всегда занимала важное место в доме Миллеров, поскольку жена Андрю умерла вскоре после рождения близнецов.

Она тоже знала его, знала и Дэниела, и Кристу, потому что Часто привозила юных Джейкоба и Патрисию в Камерон-холл.

И, разумеется, отлично знала, как его зовут, но сейчас решила назвать просто «янки».

Вглядываясь в темноту, Джесс усмехнулся. И вспомнил, как ее зовут – Джейни.

– Понятно, – протянул он. – Ты, как я вижу, тоже предпочла бы, чтобы дом сожгли.

Она с минуту изучающе смотрела на него, потом медленно покачала головой:

– Ну, уж нет. Я предпочитаю иметь крышу над головой, и эта крыша меня вполне устраивает. Но если ты ждешь теплого приема, янки, то от меня ты его не дождешься.

Джесс пожал плечами.

– Прекрасно! Можешь не оказывать мне теплого приема, но хотя бы выслушай. Если в доме осталось что-нибудь ценное…

– Мы уже давно закопали серебро в саду, янки.

– Хорошо. А как насчет этого чудного спинета? Лучше бы вынести его на чердак.

– Понятно, янки, – промолвила Джейни. – Я попрошу, чтобы его убрали.

– Отлично.

Джесс начал подниматься по ступенькам. Ему надо было устроиться на ночь и подыскать еще одну комнату с хорошим освещением, чтобы устроить там кабинет.

Спиной он почувствовал, что Джейни следует за ним, и обернулся. Она чуть не налетела на него.

– Я пойду с тобой, янки.

– Зачем?

– Чтобы показать, куда тебе нельзя.

На втором этаже Джейни забежала вперед.

– Это комната молодого мастера Джейкоба. Сюда тебе вход закрыт. – Затем сделала еще несколько шагов по коридору. – И сюда тоже – здесь спит миз Патрисия.

Джесс почему-то остановился. Коридор упирался в просторную комнату, окна которой выходили на восток, навстречу восходящему солнцу. Массивная кровать выглядела очень удобной, и Джесс почувствовал, как его тянет прилечь после всей этой бешеной гонки. Напротив кровати стоял большой письменный стол, а у окна – старинный комод. Идеальное место! Лучше не придумаешь.

Это наверняка комната хозяина дома, подумал Джесс. Но вот чья именно – Энтони? Или Эндрю?

А может быть, здесь спали Кирнан со своим мужем?

– Янки, ты идешь? – нетерпеливо спросила Джейни.

Он ответил вопросом на вопрос:

– Это комната миссис Миллер?

Джейни заколебалась, но, в конце концов, нехотя ответила:

– Нет, сейчас эта комната ничья. Когда-то в ней жил мастер Эндрю, а потом она стала бы комнатой мастера Энтони, только его убили, бедняжку. Так что сейчас в ней никто не живет. Но со временем в нее переедет мастер Джейкоб…

– Но не собираюсь же я жить здесь вечно, Джейни! – успокоил ее Джесс. – Поселюсь только на время.

– На время чего? – резко спросила она.

– На время войны.

Она презрительно фыркнула.

– Вряд ли тебе удастся задержаться здесь так надолго, янки.

– Возможно. Но даже если мы потеряем Монтемарт, рано или поздно все равно сюда вернемся. Северяне не отдадут этот район так просто. И все же я вряд ли доживу здесь до тех пор, когда Джейкоб вырастет, женится и приведет сюда молодую жену. По крайней мере надеюсь, что так, – добавил Джесс. – А пока эта комната меня вполне устраивает.

Джейни молча повернулась к нему спиной и собралась было уйти, но он ее окликнул.

– Чего тебе еще, янки?

– А где спит миссис Миллер?

Негритянка прищурила глаза:

– А тебе зачем, янки?

– Затем, чтобы не класть раненых на ее постель, – сухо пояснил Джесс.

Джейни шумно вздохнула и указала на соседнюю дверь:

– Вот ее комната. Так что все удачно – здоровые будут жить в этом крыле дома, а своих раненых ты разместишь в комнатах у лестницы. Их целых пять на этом этаже. Одна большая – в ней можно устроить операционную, а в других вполне уместятся двое или даже трое.

– Спасибо, Джейни.

Негритянка двинулась вперед, но он опять окликнул ее.

– Да, мастер янки?

В столь необычное обращение она сумела вложить все свое презрение, причем сделала это с таким невинным видом, что Джесс улыбнулся. Характером она вряд ли уступит хозяйке!

– А где спал мастер Энтони?

Джейни промолчала, и Джесс почувствовал, что она прячет улыбку.

– Для чего тебе это знать, янки? Он ведь больше здесь не спит, так что ты можешь не бояться класть раненых на его кровать.

– Просто любопытно, – признался Джесс.

Джейни молча ткнула пальцем туда, где предлагала ему разместить операционную.

Значит, Кирнан спит не в комнате своего мужа.

А спала ли она там вообще? Джессу очень хотелось это выяснить, но он решил больше не испытывать терпение Джейни, иначе вряд ли она будет отвечать ему в дальнейшем.

– Спасибо тебе, – снова поблагодарил он негритянку.

– Готовить для янки я не собираюсь, – категорично заявила она.

– У нас в роте есть повар, – заверил ее Джесс.

Она стала спускаться, но вдруг вернулась.

– И не потерплю никаких янки у себя на кухне. Там работаю я – готовлю для семьи и слуг, как и раньше. Если миз Кирнан позволит, ты можешь…

– Постой, Джейни, – мягко перебил ее Камерон. – Дом временно переходит в мое распоряжение. Обедаю я поздно, поскольку весь день занимаюсь ранеными. Так что если миссис Миллер или дети захотят обедать в это же время, они могут присоединиться ко мне.

Джейни явно хотела ответить на эту тираду гневным выпадом, но сдержалась. Не говоря ни слова, она направилась вниз, а Джесс наконец получил возможность осмотреть свой кабинет.

Кирнан явно не собиралась сражаться с Джессом по поводу столовой, равно как и по любому другому поводу. Так что пока Камерон был занят переездом в Монтемарт, они почти не сталкивались.

Осмотрев свою будущую спальню, он остался вполне доволен и спустился вниз, где наткнулся на двух негров, вытаскивавших из холла спинет. Один из них, тот, что постарше, на взгляд Джесса, обращался с инструментом не слишком почтительно. Этого Джесс стерпеть не мог – засучив рукава, он решил помочь слугам вынести и другую мебель.

Вообще говоря, он руководствовался не столько заботой об обстановке Миллеров, сколько о том, чтобы получить как можно больше жизненного пространства. Завтра утром весь этот холл займут койки для раненых.

Во время работы Джесс почти не разговаривал с неграми, но постоянно ловил на себе внимательный взгляд их огромных темных глаз. Судя по внешнему сходству, перед ним были отец и сын. Отца звали Джеремией, сына – Тайном.

От него Джесс узнал, что во всем поместье остались только они четверо – Джеремия с сыновьями и Джейни.

Он сразу понял, что на этих негров можно положиться. Что бы ни случилось в будущем, они не покинут Кирнан. При мысли об этом Джесс вдруг с облегчением вздохнул и тут же недовольно поморщился. В конце концов, если из Монтемарта разбегутся все негры, тогда, возможно, Кирнан все же придется вернуться к отцу, где она будет в безопасности!

Ни Кирнан, ни дети к столу не спустились, так что Джесс обедал в одиночестве.

Джейни подала ему роскошного цыпленка с приправами. Более вкусного блюда он не ел с тех пор, как Виргиния вышла из Союза.

Поздно вечером, поднявшись к себе в спальню, Джесс с наслаждением вытянулся на кровати. Казалось, он мгновенно уснет, ибо за день устал невероятно.

Однако этого не случилось.

Он постоянно ощущал присутствие Кирнан рядом, за стенкой. Он мог бы выйти из своей комнаты и ворваться в ее спальню, сжать Кирнан в объятиях, а потом…

Нет, черт побери, он этого не сделает! Пусть она выбирает!

Застонав, Джесс перевернулся на бок и в конце концов заснул с мыслью: а надолго ли его хватит? Сколько еще времени он будет ждать, пока Кирнан сделает выбор? Она ведь уже предупреждала, что возненавидит его, если он уедет на Север.

Он уехал. Более того – надел синюю форму.

Остается только ждать.

Завтракал он тоже один. Джейни поставила перед ним полную тарелку горячих булочек. Поглощая их, Джесс углубился в последний номер «Харперс уикли».

– А где миссис Миллер? – поинтересовался он, обращаясь к Джейни.

– С утра уехала в город, янки.

– Понятно, – протянул он.

Поблагодарив негритянку за отменный кофе, он отправился посмотреть, как идет обустройство госпиталя в холле Моитемарта. Койки уже прибыли, а также бинты, медикаменты и хирургические инструменты в специальной черной сумке. С этой сумкой Джесс никогда не расставался.

К полудню Монтемарт полностью преобразился.

А к вечеру стали прибывать первые раненые.

Уже в сумерках привезли пожилого солдата, который участвовал еще в боевых операциях против индейцев в Мексике. Его ранили в сегодняшней перестрелке, завязавшейся к западу от небольшой рощи. Судя по тому, как разворачивались там события, следовало ожидать нового поступления пострадавших.

Джесс не рассчитывал на помощь слуг Монтемарта да, собственно говоря, и не нуждался в ней. В его распоряжении было два десятка здоровых, крепких парней и еще два умелых санитара, которые расположились в палатках на лужайке перед домом.

Случилось так, что Тайн оказался на крыльце, когда привезли первого раненого. Молодой негр сам вызвался помочь перенести его в операционную, и именно к нему Камерон обратился с просьбой подержать солдата, пока он будет его осматривать.

Только позднее, когда Джесс извлек пулю, удостоверился, что рана чистая, и наложил швы, он понял, что все это время, сам того не сознавая, отдавал отрывистые распоряжения Тайну. Этот дюжий парень, не имея никакой сноровки, выполнял их так умело, как смог бы не каждый из штатных санитаров Джесса, помогавших ему на поле боя.

Когда он закончил работу, привел себя в порядок и спустился в столовую, Джейни сообщила, что миз Кирнан уже легла и дети тоже.

Утром Джесс с удивлением узнал, что хозяйка приходила проведать его пациента.

– Как вы провели ночь? – склонившись над койкой, спросил он пожилого солдата.

– Прекрасно, капитан, просто прекрасно.

– Боли не мучают?

– Мучают, конечно, не без этого, но могло быть и хуже.

Ветеран, седовласый мужчина с красивой темной бородой, усмехнулся.

– Честно говоря, среди ночи мне стало плохо. Открываю глаза, а надо мной ангел склонился. Она просто стояла молча и смотрела на меня, а когда увидела, что я проснулся, спросила, как я себя чувствую. Ну, я ей прямо так и сказал, что, мол, решил, что уже умер и вознесся на небо, иначе с чего бы тут вдруг взяться такой неземной красавице? Волосы как золото, а глаза зеленущие, ну прямо как у ирлашек. Мне отец в свое время о них рассказывал. Он у меня сам ирландец. Она принесла мне виски, я проглотил его одним духом и тут же заснул как убитый.

– Виски?

– Ну да, виски.

Джесс на секунду задумался: осмелился бы он отведать что-нибудь принесенное Кирнан, если бы сам был прикован к постели? Она вполне могла сдобрить виски крысиным ядом. Странно, почему она столь обходительна с этим раненым?

А может быть, приберегает свою ненависть для таких, как он, – тех, кто, по ее мнению, должен был служить Конфедерации?

Впрочем, долго предаваться этим размышлениям у Джесса не было времени. Полковник Себринг, как и обещал, прислал ему выздоравливающих из вашингтонского госпиталя, и Камерон углубился в изучение историй болезни. К полуночи все комнаты наверху были забиты ранеными.

А Кирнан он так до сих пор и не видел.

Но знал, что она где-то рядом – ведь она даже навещала его пациентов.

С каждым из них Кирнан вела себя как ангел. Она ни разу не упомянула, что сама является стойкой конфедераткой, но стоило Джессу уснуть, как она крадучись пробиралась в палаты и поила несчастных водой, а иногда и виски. По их просьбе она даже писала письма их родственникам. Может быть, Кирнан презирала Джесса, но, как ни странно, оказалась превосходной сиделкой, так же как Тайн – прекрасным санитаром.

В одну из ночей Джесс решил-таки подкараулить Кирнан во время «акта милосердия». Услышав в холле ее легкие шаги, он встал, натянул бриджи и босой тихонько выскользнул в коридор.

В одной из палат, где лежало шесть человек, он увидел любимую. Она терпеливо выслушивала их рассказы о боевых сражениях, а потом решительно заявляла, что один южанин стоит десятерых янки. Как ни странно, солдаты на нее не обижались.

«Да она могла бы обозвать их как угодно, они все равно бы стерпели», – усмехаясь, подумал Джесс. Еще бы, такая красавица и так самоотверженно за ними ухаживает! Казалось, теперь она стала еще красивее. Ангельская улыбка, роскошные волосы, каскадом ниспадавшие на плечи. Она и в самом деле походила на ангела в широкой белой ночной рубашке и халате, полы которого при ходьбе развевались, словно крылья.

При взгляде на Кирнан у Камерона перехватило дыхание. Как хотелось ему наброситься на нее в темноте коридора и унести к себе!

Но он просто-напросто спрятался в дверном проеме, стараясь ничем себя не выдать, когда Кирнан проходила мимо.

Остался лишь ее аромат.

Чертыхаясь, Джесс возвратился в спальню. Уснуть он не смог, поэтому на следующее утро встал совершенно разбитый и с трудом дотянул до вечера, радуясь, что сегодня у него нет операций.

На следующее утро он все-таки заставил себя уснуть, но и во сне, казалось, слышал ее смех. «Черт побери, – в сердцах подумал Джесс, – ну почему она не уехала, как только я появился в Монтемарте?»

Постепенно заведенный порядок начал меняться.

Однажды вечером – было еще достаточно рано для ночных бдений Кирнан у постели раненых – Джесс сидел у себя в кабинете. Он уже отобедал, в последний раз обошел своих пациентов и удалился, чтобы поработать. Завтра предстояло отослать полковнику Себрингу свой отчет.

Стол Джесса стоял у самого окна, так что он сидел спиной к входу.

Услышав, как открылась дверь, он решил, что это Джейни. Она старалась держаться на расстоянии, но постоянно заботилась о нем. Каждый день негритянка готовила ему сытную еду, советовала санитарам, как лучше отстирывать от крови бинты и простыни. Джейни настолько замечательно распоряжалась своим временем и была такой неутомимой труженицей, что постепенно Джесс привык полагаться на нее как на надежную помощницу. Несмотря на клятвенные заверения, что она будет обслуживать лишь постоянных обитателей Монтемарта, Джейни частенько выходила за рамки своих непосредственных обязанностей. По вечерам, когда Джесс засиживался допоздна, вот как сегодня, она приносила ему в кабинет горячий кофе.

Отрываться от бумаг Джесс не стал: он знал, что Джейни не любит, когда ее благодарят – она словно стесняется своей заботливости.

– Подай сюда кофе, пожалуйста, – бросил Камерон, не поворачивая головы.

Как ни странно, к столу никто не подошел. Нахмурившись, Джесс оторвался от бумаг и наконец обернулся к двери.

На пороге стоял Джейкоб. Высокий, стройный, с золотистыми кудрями и большими темными глазами, этот мальчик был точной уменьшенной копией своего старшего брата Энтони. В данный момент сходство усиливалось еще и тем, что в руке он держал шестизарядный револьвер, направив его прямо в сердце янки.

«А ведь мальчишка выстрелит», – мелькнуло в голове у Джесса. Еще бы ему не уметь стрелять – ведь он отпрыск оружейных магнатов Миллеров! Джейкоба отделяло от него расстояние пистолетного выстрела.

И все же мальчик был еще слишком мал, чтобы вот так, не моргнув глазом, пальнуть в живого человека. Руки его дрожали, и. пистолет он удерживал с большим трудом. Лицо Джейкоба в мягком свете свечи казалось белым как мел.

Камерон откинулся на спинку стула.

– Ты хочешь меня убить? – тихо спросил он.

Джейкоб молчал так долго, что Джесс начал сомневаться, услышал ли он его.

– Я хочу, чтобы ты убрался из моего дома, – наконец проговорил парнишка. – Пусть даже мертвым.

Джесс опустил глаза, пряча улыбку. Да, мертвый, он наверняка покинет этот дом. Улыбаться вроде бы нечему. Этот решительный юнец вполне способен убить его, чего до сих пор не удалось сделать ни индейцам, ни партизанам, ни конфедератам.

И судя по всему, он не отступит.

– Если ты меня застрелишь, имей в виду – моим людям это может не понравиться. Кто-нибудь из них в ответ убьет тебя, несмотря на то что тебе всего двенадцать.

– Почти тринадцать.

– Все равно слишком юный возраст, чтобы умирать.

– Ты привел целый выводок янки в наш дом! – выкрикнул Джейкоб звенящим от гнева голосом. – Ты убил моего брата!

«Интересно, – подумал Джесс, – с чего он это взял?» А потом понял, что в глазах Джейкоба любой человек в синей форме – виновник гибели Энтони Миллера.

– Мне все равно, даже если кто-нибудь из твоих людей меня застрелит, – продолжал Джейкоб. – По крайней мере, со мной вместе умрет хотя бы один синебрюхий…

– Это верно, – признал Джесс. – А ты подумал о Патрисии и о Кирнан? Если меня не будет в живых, Монтемарт наверняка сожгут.

Парнишка судорожно сглотнул.

– Они могут уехать на восток, – наконец промолвил он. – Туда, где живет отец Кирнан.

Именно этого Джесс и хотел больше всего на свете.

– Джейкоб, если ты…

– Ты знаешь Кирнан лучше, чем я, – неожиданно произнес мальчик. – И наверное, лучше, чем знал мой брат.

– Мы ведь были соседями.

– Ты хотел убить моего брата! – снова бросил парнишка в лицо Камерону.

Тот встал. Рука с пистолетом нацелилась ему в грудь, но неожиданно ему стало все равно, выстрелит Джейкоб или нет. Несправедливое обвинение затмило разум Джесса.

– Ты ошибаешься, Джейкоб Миллер. Я никого не хотел убивать.

Он направился к двери и протянул руку:

– А теперь отдай мне этот пистолет, малыш, и уходи…

Докончить он не успел – раздался выстрел. Джесс молниеносно бросился под ноги Джейкобу. Пуля оцарапала ему плечо и вонзилась в стол. На белом рукаве рубашки выступила кровь, но это была просто царапина. Подмяв под себя мальчишку, Джесс все-таки сумел отобрать у него пистолет.

– А теперь скажи на милость, зачем ты это сделал? – сердито спросил он.

– Я не хотел! – задыхаясь, оправдывался испуганный Джейкоб. – Клянусь Богом, я вовсе не хотел!

Внезапно дверь кабинета распахнулась. На пороге появился капрал О'Малли, молоденький ирландец из Манхэттена, сжимая в руке заряженное ружье. Сегодня ночью он заступил на дежурство в палатах.

– Капитан Камерон…

– Со мной все в порядке, капрал, – бросил Джесс через плечо.

– Но как же…

– Я же сказал – со мной все в порядке! Просто небольшое недоразумение.

О'Малли, казалось, что-то смекнул. Ухмыльнувшись во весь рот, он вышел из кабинета. Однако его место тут же занял другой визитер. В комнату вихрем ворвалась Кирнан, с ног до головы одетая в белое – ни дать ни взять ангел.

«Вот уж действительно ангел, – ухмыльнулся Джесс. – Ангел, посланный с небес на грешную землю, чтобы меня мучить».

На сей раз в ее изумрудно-зеленых глазах не было обычной ненависти или презрения, только страх. «Неужели она испугалась за меня?» – подумал Джесс.

Только тут до него дошло, что он все еще сидит верхом на ее малолетнем девере. Ну, ясно, именно это ее и беспокоит!

– Джесс, что случи… О Боже мой! Джейкоб!

Она бросилась к ним, но Джесс жестом остановил ее. Кирнан замерла в нескольких шагах, во все глаза глядя на сцепившуюся пару.

– Джесс, оставь его! – взмолилась она. – Я прошу, ради нашей дружбы…

– Что я слышу?! «Джесс»? А почему, черт возьми, не «капитан Камерон»? – саркастически заметил он. – И о какой, с позволения сказать, дружбе ты толкуешь? Я ведь янки, надеюсь, ты не забыла? По-моему, еще недавно ты предпочла бы, чтобы дом сожгли, лишь бы ноги моей здесь не было. Джейкоб только хотел вам помочь, миссис Миллер.

Девушка вдруг побледнела как полотно. Джесс поднялся с пола и протянул Джейкобу здоровую руку, чтобы помочь ему встать. Увидев рану, Кирнан охнула.

– Что с твоей рукой? Позволь, я посмотрю…

– Миссис Миллер, мое сердце рвется на части при мысли о том, что придется отказаться от ваших нежных забот, но я вынужден сделать это. А теперь прошу меня извинить…

Он ухватил мальчика за воротник и решительно направился к двери.

– Джесс!

– Для вас – капитан Камерон, мэм, – сердито обернулся тот. – Простите, но нам с этим парнишкой надо кое-что обсудить.

Кирнан застыла, словно от пощечины. Не обращая на нее внимания, Джесс проволок Джейкоба по коридору к лестнице и начал спускаться вниз. Пройдя мимо коек, громоздившихся в холле, он вошел в операционную, остановился, чтобы зажечь лампу, и только тут понял, что хозяйка неотступно следует за ним.

– Джесс…

– Капитан Камерон.

– Пусть будет капитан Камерон! – в сердцах выкрикнула она.

Джесс улыбнулся. Как быстро с нее сошла эта напускная ангельская кротость!

– Он ведь ребенок. И не мог…

– Он уже почти взрослый и как раз мог, – возрази Камерон. – Вон!

Оставив Джейкоба посередине комнаты, он вплотную подошел к Кирнан, заставив ее отступить. Как все-таки хорошо что он сердит на нее!

Потому что было так приятно прикоснуться к ее шелковистой нежной коже, почувствовать соблазнительную упругость груди, на мгновение прижавшейся к нему, пока он вытеснял Кирнан из кабинета.

– Черт побери! Я не оставлю Джейкоба с тобой наедине! – закричала девушка, упираясь кулаками ему в грудь.

Он легко приподнял ее над полом. На секунду их взгляды встретились, тотчас вспомнилось, как он держал ее в объятиях при других обстоятельствах. Огонь страсти, разлившись по телу Джесса, задержался в паху, а глаза их по-прежнему вели безмолвный поединок. Камерон вдруг ощутил, как Кирнан вся затрепетала и опустила глаза.

Впрочем, тут же, вскипев от ярости, подняла их снова.

– Сейчас же отпусти меня, янки, слышишь?

Он так и сделал – вынес ее за дверь, с шумом захлопнул ее у Кирнан перед носом и запер на ключ.

Затем повернулся спиной к двери, не обращая внимания на крики недовольной Кирнан. Вначале девушка просто звала его по имени, а потом перешла на ругательства.

Джесс обернулся к Джейкобу. Парень все это время с расширенными от ужаса глазами стоял посреди кабинета и ждал.

– Наконец-то мы одни, – с улыбкой проговорил Камерон. Чувствуя странное удовлетворение, хотя бешеный огонь желания еще горел в его крови, доставляя определенное неудобство, он решительно подошел к шкафчику с инструментами и бинтами.

– А теперь, парень, перевязывай. Ты меня ранил, тебе и лечить.

Камерон, ухмыльнувшись, снова взглянул на дверь, из-за которой доносились гневные восклицания Кирнан.

Джейкоб все так же молча смотрел на мужчину, глаза его испуганно бегали из стороны в сторону. Джесс ободряюще кивнул, давая понять, что и мальчику не стоит обращать внимания на женское безрассудство.

– Займись-ка лучше моей раной. Думаю, мне будет больно, значит, нам понадобится виски. Вон там, за твоей спиной, стоит бутылка. Хочешь выпить?

– Я… я еще слишком мал, – запинаясь, промолвил парнишка.

– Чепуха! Раз ты достаточно взрослый, чтобы продырявить человека, то вполне можешь глотнуть виски.

Столик вишневого дерева, на котором стояли несколько бутылок и бокалы, Джесс придвинул к письменному столу, чтобы освободить место для операций. Плеснув себе и Джейкобу, он залпом осушил свой бокал и теперь наблюдал за тем, как осторожно пьет мальчик. Тот пару раз моргнул, но все же не закашлялся.

– Ты уже пил виски, – хмыкнул Камерон.

– Раз или два, – признался парень. – Папа угощал меня в тот день, когда Виргиния вышла из Союза.

– Угу, – кивнул Джесс. – Посмотрим, стала ли твоя рука тверже.

Он налил в тазик свежей воды, закатал рукав и осмотрел рану.

– Как думаешь, зашивать надо?

– Зашивать? – переспросил Джейкоб и судорожно сглотнул.

– Ну да, – подтвердил мужчина. – Так, пару стежков сделать.

Мальчишка ранил его в левую руку, чему Джесс был несказанно рад – он мог спокойно работать правой. Смыв кровь, он понял, что можно было бы обойтись и без швов, но решил преподнести Джейкобу урок.

Пошарив в сумке, Джесс извлек иглу, вдел нитку и протянул ее бедолаге.

– Начинай отсюда. Всего два стежка, маленькие и аккуратные. Не бойся, нитка крепкая, не порвется. А я буду помогать тебе – одной рукой.

– Прямо вот так и шить?

– Ну да.

– Но ведь тебе будет больно! Может быть, примешь лекарство?

– Да ну, пустяки. Всего два шва. Я глотну еще виски, хотя в этом доме мне не стоит напиваться, как считаешь?

Джейкоб покраснел и, сжав в пальцах иголку, взглянул на Джесса.

– Смелее! Мне не впервой.

Как только игла коснулась кожи, Камерон понял, что мальчик еле сдерживается, чтобы не разрыдаться. Что ж, придется потерпеть. Иголка вошла в руку, вышла, потом вошла и вышла опять. Видимо, Джейкоб хотел компенсировать быстротой отсутствие опыта.

На лбу у мальчика выступил холодный пот. Джесс объяснил, как закрепить концы нитки, и крепко связал их. Потом, отхлебнув виски, полил немного на рану, не обращая внимания на жжение.

– Странно, конечно, но справился ты неплохо, – объявил он.

Джейкоб глаз не спускал со своего «пациента» и был явно напуган. Склонившись над столом, Джесс внимательно посмотрел на мальчишку:

– А теперь давай расставим точки над i. В этой войне мы с тобой по разные стороны баррикад. Я не думаю, что ты изменишь свою позицию, и не собираюсь менять своей. Война есть война, всякое случается. Но одно ты должен понять: я не хотел смерти твоего брата. Я всегда восхищался им и в лучшие времена даже считал своим другом.

Джейкоб смущенно уставился в пол, потом снова поднял глаза на Джесса и пожал плечами.

– Да я и так это знал.

– Неужели?

Парень снова пожал плечами и засунул руки в карманы.

– Энтони говорил мне, что вызвал тебя на дуэль. Он не рассказывал, почему, сказал только, что потерял контроль над собой и повел себя глупо. Еще он сказал, что ты не хотел с ним драться и что ты очень хороший человек. В тебе одно только плохо…

– Что же именно?

– То, что ты янки, конечно!

– Понятно, – негромко протянул Камерон.

– Я… я не хотел тебя убить, – запинаясь, выдавил Джейкоб.

– Нисколько не сомневаюсь! Мне еще не встречались Миллеры, которые не умели бы держать в руках оружие. Если бы ты хотел меня убить, я был бы уже мертв, – рассудительно заметил Джесс.

– Да, наверное, – покраснев, признался мальчишка.

– Я приехал сюда потому, что считаю себя в долгу перед твоим братом, – неожиданно проговорил Джесс. – Может быть, мы и противники, но я пришел спасти тебя.

Джейкоб кивнул.

– Можешь мне не уступать, просто давай заключим перемирие, пока мы живем в одном доме, – продолжил Джесс, протягивая ребенку руку.

У того чуть глаза на лоб не полезли:

– То есть как? Я стрелял в тебя, а ты предлагаешь мне мир?

– Ну конечно. Сам ведь сказал, что не хотел меня убивать. Я тебе верю.

Джейкоб недоверчиво покачал головой:

– И тебе будет достаточно моего слова?

– Разумеется. У меня нет оснований сомневаться в слове Миллера.

Улыбка тронула губы мальчика.

– Это правда. Мы никогда не лжем, – с гордостью заявил он и, внимательно посмотрев на пострадавшего, добавил: – Спасибо тебе…

«Наверное, ему стоило больших усилий выговорить эти два коротких слова», – подумал Джесс.

– Не за что. А теперь, пожалуй, пора спать.

– Да, сэр, – почтительно ответил Джейкоб. Он двинулся было к двери, но вдруг остановился. – Так ты говоришь, что приехал сюда, потому что чувствовал себя в долгу перед Энтони?

– Да, – кивнул Камерон.

Наивные глаза Джейкоба вдруг лукаво сверкнули:

– Надо же! Я мог бы поклясться, что ты приехал ради Кирнан.

Он буквально буравил Джесса своим взглядом, но тот, ничуть не смутившись, подтвердил:

– Да, и поэтому тоже.

Джейкоб многозначительно хмыкнул, пожелал Джессу спокойной ночи и открыл дверь. Буквально в ту же секунду в комнату ворвалась Кирнан.

Она уже давно перестала колотить в дверь и выкрикивать какие-то угрозы, но теперь то и дело переводила беспокойный взгляд со своего деверя на Джесса.

– Джейкоб, с тобой все в порядке?

– Да. Представляешь, Кирнан, я научился зашивать раны!

Обняв девушку, он поцеловал ее в щеку и вышел из кабинета. Кирнан бессильно прислонилась к стене и закрыла глаза. А потом эти невероятно зеленые глаза вдруг с упреком взглянули на Джесса:

– Как ты мог так поступить? Почему не впустил меня? Ведь я до смерти перепугалась!

– И нечего было пугаться, тем более до смерти, – сухо отозвался Камерон. – Ты же меня знаешь – ни за что на свете я не причинил бы зла ребенку.

– Ничего подобного! – яростно воскликнула она, окидывая его пламенным изумрудным взором. – Я тебя совсем не знаю! Тот, которого я знала, никогда бы не уехал из Камерон-холла так, как это сделал ты.

В голосе девушки смешались боль и ярость, и Джессу вдруг стало так жалко ее, что он, шагнув вперед, примирительно произнес:

– Ну, Кирнан…

Она тотчас выпрямилась, отделившись от стены, и снисходительно улыбнулась чуть презрительной, поистине королевской улыбкой.

– Для вас – миссис Миллер, капитан Камерон. Миссис Миллер!

Затем, развернувшись, выплыла из кабинета с гордо поднятой головой.

Джесс, невольно улыбнувшись, взглядом проводил ее до лестницы. Но когда она скрылась наверху, сердце его вновь пронзила острая боль, а в висках застучало:

«Будь ты проклята, Кирнан! Будь проклята твоя изысканная, неповторимая, ангельская и в то же время дьявольская красота…»

Глава 17

В течение всей следующей недели Джейкоб обедал вместе с Джессом. К концу недели к ним присоединилась и Патрисия.

Кирнан тем не менее по-прежнему держалась на расстоянии.

И все же для женщины, всей душой ненавидевшей янки, она слишком много времени проводила в их обществе. Теперь она уже и ночи не дожидалась, чтобы ухаживать за ранеными, – даже днем во время обхода Джесс постоянно натыкался в палатах на Кирнан.

Среди этого печального царства страдания и боли, да еще в преддверии надвигающейся зимы, она являла собой дуновение весеннего ветра. От нее всегда изысканно пахло духами. Шуршание ее шелкового платья, когда она склонялась над ранеными, воспринималось ими как сладчайшая музыка. Весь ее облик, с зачесанными назад и убранными под сетку волосами, олицетворял собой строгость и величие. А эти тонкие и нежные пальцы? Пациенты любовались ими, когда она по просьбе какого-нибудь солдата писала письмо его родным или осторожно вытирала пот со лба несчастного, мечущегося в горячке.

Все обитатели госпиталя были влюблены в Кирнан.

– Ну, разве она не прелесть, док? Более красивой и ласковой женщины я в жизни не видел, – признался как-то Джессу бывалый солдат, пока тот осматривал его рану.

Камерон выразительно выгнул брови и что-то буркнул в ответ. «Да, прелесть. Только ты не видел ее в гневе, старый вояка!»

Разумеется, Кирнан никогда не появлялась в палате рассерженной или недовольной. Напротив, изящная и элегантная, она с милой улыбкой на устах, шуткой и подтруниванием поднимала дух страдальцев. Словом, вела себя так, словно принимала у себя в доме дорогих гостей. Однажды она просто поразила раненых своим роскошным желтым платьем с кружевом от ворота до середины рукавов, старинной дорогой брошью под самым горлом. Величественно пройдясь по всей палате, Кирнан уселась на стуле посредине, лучась весельем и забавляя всех остроумными шутками.

– Не подумайте, что я не ценю вас, джентльмены, – растягивая слова на виргинский манер, проговорила она. – Только мне кажется, что пара наших мальчиков легко побьют десяток таких, как вы.

– Вот уж неправда, миз Миллер, – запротестовал новичок у окна. – Просто пока нам не везло, вот и все.

– И у нас нет таких командиров, как Каменная Стена или Ли, – мудро заметил его старший товарищ.

– И вообще за свою землю народ всегда сражается с утроенной силой, – добавил третий.

– Все равно мы побьем южан, – упрямо вставил еще кто-то.

Джесс, наблюдавший за этой сценой с порога, узнал этот голос. Он принадлежал бойцу, два дня назад поступившему в Монтемарт. Руку ему в клочья разорвало шрапнелью. Только доктор Камерон мог спасти солдата от ампутации, поэтому его сюда и прислали. И теперь Джесс часами работал в операционной, извлекая из тканей кусочки металла.

– Вот погодите, миз Миллер, сами увидите, – продолжил он. – Когда нашим удается застать конфедератов врасплох, они всегда одерживают верх. Через несколько дней ребята отправятся в долину, и тогда вашей Каменной Стене со всеми его людьми ох как не поздоровится! Они их в порошок сотрут.

– Так уж и в порошок?! – от души рассмеялась Кирнан.

– А то нет! Мы нападем неожиданно, это раз. И потом – нас ведь будет больше.

– Ну, поживем – увидим.

Встав со стула, Кирнан продолжила обход.

– Ну, Билли Джо Райли, сегодня ты просто великолепен – чистый и на вид совсем здоровый. Желтизны как не бывало!

Девушка легонько коснулась его щеки.

Билли Джо, казалось, сейчас взорвется. Да, Кирнан умела быть обворожительной, когда хотела! Легкое прикосновение – и парнишка на седьмом небе.

Джессу вдруг пришло в голову, что он спасает парней от смерти при ранении, чтобы они умерли от сердечного приступа при виде Кирнан. Девушка тем временем нагнулась, поправляя повязку несчастного на другой койке, и вдруг увидела Джесса. И сразу замерла.

Как по мановению волшебной палочки величественная маска уверенной в себе леди слетела с ее лица. Она не перестала быть красивой, просто теперь черты ее заострились, появилась настороженность во взгляде. Кирнан выпрямилась, не сводя глаз с Камерона, и, обведя взглядом палату, пропела сладчайшим тоном:

– Спокойной ночи, мальчики!

И, нарочито не замечая доктора, выплыла из палаты. Аромат ее тела и духов и шелест шелкового платья словно опалил его с ног до головы.

Вечером, уже в сумерках, Джесс выглянул из окна своей спальни и увидел на крыльце Кирнан. Теперь на ней был темный бархатный костюм для верховой езды – наряд скорее утилитарный. Оглядевшись, она торопливо направилась к конюшне.

Джесс швырнул на стол письмо, только что полученное из Вашингтона, набросил накидку и заторопился вниз. К тому времени как он выскочил на улицу, девушка уже покидала пределы Монтемарта. Правда, она чуть потеряла время, объезжая палатку, где размещались солдаты.

Джесс ринулся к конюшне. На стуле у входа дремал старик Джеремия. Впрочем, едва Камерон вырос перед ним, как негр открыл глаза и торопливо вскочил.

– Что угодно, мастер Джесс?

– Хочу прокатиться.

– Сдается мне, сейчас не совсем подходящее время для прогулок. Скоро стемнеет.

Джесс, уже отвязавший Пегаса, улыбнулся:

– Неужели? Тогда тебе следовало бы остановить и свою хозяйку.

– Что-что?

– Да ведь она только что уехала. Миссис Миллер, – нетерпеливо пояснил капитан.

– Неужто?

– Ты что ж это, не заметил, как миссис Миллер только что проскакала мимо?

– В глаза не видел…

– А надо бы видеть, – наставительно заметил Джесс и вывел Пегаса из стойла.

– Желаете, чтобы я оседлал его для вас, мастер Джесс?

– Спасибо, – ответил тот. – Если я поручу это дело тебе, то до утра не тронусь с места.

– Ну зачем вы так, мастер Джесс?

– Отойди с дороги, Джеремия, – твердо произнес Камерон и повел Пегаса к выходу. Мигом взнуздав коня, о вскочил в седло и еще раз взглянул на негра: – Не тревожься ты так, старик! Мне вряд ли удастся ее догнать.

Джеремии ничего не оставалось делать, кроме как освободить дорогу. Конь Джесса тут же взял в галоп.

Объезжать палатки капитану не пришлось, и все же, как он ни спешил, пришлось остановиться у въезда в рощу и присмотреться к земле, надеясь отыскать следы. Обнаружив, что в одном направлении листва примята, Джесс уверенно направил Пегаса туда.

Мысленно он представил себе план местности. Харперс-Ферри лежал далеко внизу в окружении Мэрилендских высот, многочисленных гор, холмов и лощин. Ему невольно вспомнились владельцы поместий, раскинувшихся по всей округе. Тропинка, по которой он сейчас ехал, по всей видимости, вела в поместье Шагалл.

– Ну что же, Пегас, посмотрим, что там понадобилось Кирнан, – буркнул Джесс и пришпорил коня.

По утрам Кирнан просыпалась с одной только мыслью: как было бы хорошо, если бы события последних дней оказались просто ночным кошмаром. Если бы Джесс не появился в Монтемарте да и все эти янки тоже. Если бы война не коснулась этого мирного уголка, а в доме не лежали бы сейчас несколько десятков раненых…

Поначалу самым страшным для нее было присутствие Камерона в соседней комнате. Никакие муки ада не сравнятся с теми, которые испытывала она при мысли о том, что он так близко, за стенкой! Временами до нее доносились шаги, и девушка воображала, как он бродит по комнате из угла в угол, и представляла себе выражение его лица. Наверняка он очень устал. Шутка сказать – после стольких-то часов в операционной! Вероятно, сейчас он сбросил китель, уселся в кресло и водрузил ноги на стол. Раскачиваясь в кресле, чтобы немного расслабиться, он, может быть, закрыл глаза и сжал ладонями виски. Но отдых длится лишь пару минут, потом Джесс открывает глаза и встает.

И снова Кирнан слышит его шаги – это он подошел к кровати. Вот летят на пол сапоги, а рубашку, бриджи и пояс он вешает на стул. Затем слышится скрип пружин – он, с наслаждением вытянувшись на кровати, подложил руки под голову и уставился в потолок.

В наступавшей далее тишине начиналось самое страшное: лежа с открытыми глазами, так же как и Джесс, Кирнан никак не могла избавиться от мыслей о нем. Теперь он ее враг. У них нет и не может быть общего будущего. Камерон надел синюю форму и пошел своим путем, а она оказалась не в состоянии ему помешать. И девушка вновь и вновь твердила себе, что ненавидит его.

Но ведь она и раньше твердила себе это, однако выяснилось, что разлюбить не так-то просто. Сердце не волнует, какого цвета форму носит твой любимый.

Теперь она вдова Энтони и ей бы следовало все еще оплакивать его. Но печаль утраты разом отступила, как только в Монтемарте появился Джесс. Невзирая на ненависть, несмотря на то что ей сейчас приходилось нелегко, стоило ему появиться, и потухшие было угольки страсти вспыхнули с новой силой. И вот уже огонь пылает вновь. Ненависть Кирнан безмерна, но столь же велико ее влечение к Джессу.

Девушку приводило в бешенство не только появление Камерона. Все эти люди, заполонившие лужайку перед домом, раненые, лежавшие в бывшей комнате Энтони, – все это были янки, презренные, ненавистные ей янки!

Впервые услышав крик раненого в операционной, она спряталась в спальне и зажала уши. Лучше бы он умер! Однако на следующий день она посмотрела на него, живого, улыбающегося при виде ее красоты.

И разве теперь она могла – желать его смерти, пусть даже он тоже был ее врагом?

А потом прибыли другие. Изможденные, усталые, с карими и голубыми глазами, с бородой и усами или вовсе без усов, тоже ее враги. А ведь они были обычными людьми, зачастую их родные воевали на другой стороне. И эти несчастные молились только об одном – лишь бы не сражаться со своими близкими. Кирнан всей душой желала оставаться безучастной, но оказалось, что это выше ее сил.

Кроме того, выяснилось, что у пациентов Джесса можно выудить ценную информацию о передвижении северных войск. Все они прибывали в Монтемарт с полей сражений, развертывавшихся неподалеку, и сведения от них были поистине бесценными.

Она уже положила в дупло старого дуба записку, в которой предлагала конфедератам заблаговременно передислоцироваться, пока превосходящие силы янки не застали их врасплох, и теперь была чрезвычайно довольна. Вот вам за все страдания, связанные с пребыванием Джесса в Монтемарте, а также за тот леденящий душу ужас от криков в операционной.

На землю уже спустилась ночь. Кирнан, натянув поводья, окинула взглядом колонны сгоревшего особняка, ставшие какими-то призрачными в бледном лунном свете.

Ветер играл ветвями деревьев, и они отбрасывали на дорогу колеблющиеся тени. Казалось, все вокруг пришло в движение. На мгновение Кирнан похолодела, не в силах двинуться с места от страха.

«Надо было быть полной дурой, чтобы отправиться ночью в это жуткое место!» Но она тут же решила, что бояться, в сущности, нечего: конфедераты ее не тронут, а янки далеко, в Монтемарте.

И все же…

Да еще ветер внезапно сделался холодным и пронизывающим!

Кирнан спрыгнула с коня и со всех ног понеслась к старому дубу. Едва она поравнялась с деревом, как на нее неожиданно Упала какая-то тень.

Лунный свет озарил высокую, зловещую фигуру. Жуткий черно-белый силуэт, в свою очередь, отбрасывал гигантскую тень на дерево, на лужайку под ним и на все вокруг…

Кирнан в ужасе закричала и тотчас отпрянула, зажав рот рукой, а затем бросилась прочь. Позади раздался выстрел, но она не придала этому значения. Как безумная, она мчалась вперед, не разбирая пути, продираясь сквозь кусты и валежник, путаясь в траве. Только бы поскорей добраться до коня! Снова налетел сильный порыв ветра, и опять деревья зашептались, как живые.

Она спиной ощущала преследователя и побежала быстрее, задыхаясь от страха и волнения. Сердце ее бешено колотилось. Еще минута, и она не выдержит, рухнет прямо на траву. Когда до коня оставалось всего несколько футов, тень все же настигла ее. Ее сбило с ног. Не помня себя от ужаса, девушка закричала и рухнула на землю, на нее тут же навалился преследователь.

Пытаясь сбросить его, она изо всей силы молотила кулаками и отчаянно кричала, но темная масса придавила ее к земле.

– Кирнан!

Услышав свое имя, она замерла от неожиданности.

– Кирнан! – повторил тот же голос.

Джесс! Ну конечно, и как она раньше не догадалась? Все тот же изгиб фуражки, пусть и в искажающем лунном свете, знакомые руки, его запах…

Но ведь когда она уезжала, он был в своей комнате! Только-только закончил операции и должен был еще отвечать на письма из Вашингтона и проверить, как дела во вверенном ему госпитале.

Как же он сумел ее опередить?

– Джесс! – выдохнула девушка, окончательно приходя в себя.

И вновь налетел холодный ветер. Луна выплыла из-за облаков, и теперь Кирнан наконец рассмотрела красивое мужественное лицо с правильными чертами, загоревшее на солнце и огрубевшее на ветру, темные круги под глазами. Как все в нем знакомо!

И тут вдруг она с тревогой подумала: а что, если где-то рядом скрывается Ангус, или Каслмен, или еще кто-нибудь из соседей. Увидев, как Джесс «оседлал» ее, они могут…

Они могут его убить!

– Джесс, немедленно отпусти меня!

– Почему? – резко выдохнул он и напротив усилил хватку.

– Почему? – переспросила она сердито. – Да потому, что ты пригвоздил меня к земле! Потому, что напугал до смерти! Потому, что я ненавижу и презираю тебя. Потому, что ты мой враг. Потому, черт возьми, что на тебе синяя форма!

Глаза его сверкнули бешеным огнем, он наклонился еще ниже, теперь Кирнан чувствовала его дыхание, ощущала тепло его тела, напряжение мышц.

– Что ты здесь делаешь, черт возьми?

– А тебе, черт возьми, что за дело? – в тон ему откликнулась она и снова попыталась скинуть его с себя. Она молилась, чтобы Камерон поскорее встал, хотя он не причинял ей боли, а лишь стиснул ногами, придавив всей тяжестью, да еще крепко держал за руки.

– Так что ты здесь делаешь? – требовательно повторил он.

– Решила съездить на прогулку!

– Ночью?

– И правда сейчас ночь. И как ты догадался? Умный мальчик! Наверное, все янки такие, потому они и побеждают нас, южан. Правда, не всегда…

– Прекрати сейчас же! – строго приказал он.

– Прекратить что?

– Прекрати так себя вести!

– А как я себя веду? Ничего особенного. Это война, капитан, надеюсь, вы не забыли?

Девушка с опаской взглянула ему в глаза. Внезапно ей стало холодно, и не только потому, что она лежала на влажной земле: просто взгляд Джесса был холоден, как надвигающаяся ночь. Но что это? Кажется, его хватка немного ослабла. Кирнан возобновила попытки высвободиться, но уже в следующую минуту Камерон снова навалился на нее, причем еще сильнее.

– Я еще раз спрашиваю: что ты здесь делаешь?

– А я еще раз повторяю: решила съездить на прогулку. А что здесь делаешь ты?

– Еду следом за тобой.

– Больше я тебе ничего не скажу, Джесс!

– А ты знаешь, что шпионов расстреливают?

– Иди к черту, Джесс! Я не шпионка. Если я…

– Сука! – запальчиво вдруг выкрикнул он и, поднявшись с земли, поставил перед собой Кирнан.

Она чуть не заплакала от боли – так сильно он сжал ей руки одной рукой, а другой, схватив за волосы, оттянул их назад. Кирнан, не мигая, встретила его бешеный взгляд.

– Ты подло использовала моих раненых! Прикинулась ангелом милосердия, а на деле тебе в высшей степени наплевать на их страдания. Небось рада была бы, если бы они все передохли, а? С самого первого дня ты крутилась в палатах в надежде раздобыть хоть какие-то сведения для своих конфедератов! А мои-то олухи и уши развесили. Еще бы – такая красотка ухаживает за ними!

Джесс так и затрясся от гнева. Кирнан даже уловила бешеный стук его сердца, а гневные слова обожгли ее, подобно поцелую.

– Черт побери, Джесс, я вовсе не…

– Не смей лгать, слышишь?

– Ну хорошо! – решительно произнесла девушка. От боли, с которой он тянул ее за волосы, на глазах выступили слезы, но взгляда она не отвела. – Да, иногда я использовала твоих ребят, так же как могла бы использовать тебя, Джесс. Ты – мой враг. Господи, сколько еще повторять, чтобы ты, наконец, понял? Я ненавижу тебя, Джесс, и ненавижу всех янки, в том числе и твоих раненых. Они вторглись на мою землю! Отняли у меня дом! Убили моих друзей и родных! Так чего же ты хочешь?

Казалось, она захлебнулась от праведного гнева. Теперь лишь ветер шелестел листвой во мраке ночи. Наконец, стряхнув с себя оцепенение, Джесс в сердцах выругался и, обхватив Кирнан за плечи, переспросил:

– Чего я хочу от тебя? – Теперь уже задыхался он. – Я хочу придушить тебя. Я хочу… – Он не договорил, уставился на Кирнан и вдруг впился в ее губы. Так же неистово и яростно, как за секунду до этого хлестал словами. Горячий поцелуй тут же высек ответную искру в сердце девушки – словно взрыв взметнулся в ночное небо. Вся она теперь – комок страсти и не хочет ни говорить, ни сопротивляться.

Как давно это было! Кажется, прошла целая вечность…

Целая вечность с тех пор, как он вот так же сжимал ее в объятиях, когда почва, казалось, уходила у нее из-под ног, а волна восторга захлестывала всю ее с ног до головы. Кирнан и не думала вырываться – она словно растворилась в Джессе, слилась с ним. О, эти сильные руки, обнимавшие ее! А как неистов умелый язык!

Поцелуй все не кончался, и с каждым мгновением горячая, непреодолимая страсть Джесса будила в Кирнан воспоминания о минутах их близости. Слезы выступили у нее на глазах, ибо в эту минуту она поняла, что напрасно пыталась себя разубедить.

Она любит его!

И никакая война не в силах этого изменить. Какого бы Цвета форму ни надел Джесс, для нее он останется все тем же мужчиной, которого она любит и страстно желает.

«Нет, – подумала девушка, – пусть я не была настоящей женой Энтони, но, по крайней мере, должна вести себя как достойная его вдова».

– Нет, Джесс, нет, черт побери! – рванулась она из рук любимого, сделала шаг назад и провела ладонью по губам, словно желая стереть след его страстного поцелуя.

– Кирнан…

– Нет-нет, ни за что! Не здесь и не сейчас! Не рядом с домом Энтони, во имя всего святого…

– Кирнан! – снова повторил он чуть хрипловатым от волнения голосом.

– Я вдова, Джесс, вдова Энтони! – жестко напомнила она. Он послушно остановился и с силой ударил кулаком по бедру.

– Черт побери… – пробормотал он вполголоса.

– Никогда больше не прикасайся ко мне, – шепотом попросила она. – Во имя вашей былой дружбы, если в тебе осталась хоть капля уважения к Энтони, ты больше никогда не дотронешься до меня, Джесс. Это его земля и его дом…

– Но ведь и первый раз мы занимались любовью на его земле! – взорвался он.

Слова прозвучали как удар хлыста.

Кирнан тотчас отвернулась и поспешила к коню, однако далеко уйти не успела: Камерон больно схватил ее за локоть и повернул лицом к себе.

– А почему же ты тогда не скорбишь по нему, Кирнан? Где твое черное траурное платье, черт побери?

Девушка не знала, что и сказать. Траур она сняла всего за несколько месяцев до приезда Камерона: приближалось лето, и в черном шерстяном платье тяжело было работать в саду. Да и со стиркой возникали проблемы – слуг осталось слишком мало.

Кирнан, конечно, любила Энтони, но страсти к нему не испытывала и потому, не чувствуя себя его вдовой, легко рассталась с трауром.

Заметив ее смущение, Джесс насмешливо улыбнулся:

– Воображаю, как ты обожала своего муженька!

Не успела Кирнан замахнуться как следует, как он перехватил ее руку и властно притянул к себе.

Неужели снова повторится эта пытка поцелуем?

– Отпусти меня, Джесс, – жалобно протянула она.

Он не послушался. Боже, стоит ему прикоснуться к ее губам, как она будет не в силах сопротивляться.

– Он был твоим другом, Джесс. Он всегда восхищался тобой.

Камерон, казалось, окаменел. Стиснув зубы, в бешенстве сверкая глазами, он еще сильнее сжал ее в объятиях, а когда заговорил, голос его стал хриплым от волнения:

– Будь ты проклята, Кирнан! Будь проклята…

Однако все же отпустил ее. Девушка мельком взглянула на него и поспешно отвела глаза, надеясь скрыть ту бурю, что бушевала сейчас в ее душе.

Вскочив на коня, она как вихрь помчалась домой.

Джесс ехал следом, но больше не пытался до нее дотрагиваться. Наконец они достигли Монтемарта.

Джеремия, взволнованный долгим отсутствием хозяйки, что-то возбужденно крикнул, увидев Кирнан, но она полностью ушла в себя. Кинув слуге поводья, девушка торопливо направилась в дом, чтобы поскорее скрыться в спасительной пустоте своей спальни.

В эту ночь, как и во многие предыдущие, она лежала без сна и прислушивалась. Прислушивалась к шагам, доносившимся из соседней комнаты. Прислушивалась к скрипу стула – значит, Джесс сел, чтобы раздеться. Потом она услышала, как упали на пол его сапоги и одежда, а сам он устало рухнул на кровать.

Кирнан крепко закрыла глаза и стиснула зубы. Как ей хотелось сейчас встать, пройти несколько шагов по коридору… Потом с легкостью открыть дверь и проскользнуть внутрь. Ее белая ночная рубашка вполне могла бы сойти за белоснежный наряд невесты.

Подойти к его кровати, лечь рядом.

И почувствовать, как прохладный ночной ветер ласкает ее кожу, а горячие объятия Джесса прогоняют эту прохладу прочь…

Она зарылась лицом в подушку. Ей следовало бы ненавидеть Джесса. Пока же она ненавидела саму себя.

Лишь утром Кирнан вспомнила, что так и не оставила записку в дупле старого дуба, а ведь полученные ею сведения могли бы спасти сотни жизней.

Она специально надела простое платьице пастельных тонов, надеясь, что в этом наряде Джесс ее не заметит, туго свернула записку и сунула ее за корсаж. Действовать теперь надо с исключительной осторожностью, поэтому первым делом девушка отправилась по палатам. В одной из палат она обнаружила капрала О'Малли с помощниками – он осматривал раны и менял повязки. Кирнан прошлась вдоль кроватей, даря несчастным улыбки и дружеские слова, наливая воду и оказывая другие мелкие услуги.

В какое-то мгновение ей словно огнем обожгло спину, и она обернулась.

На пороге стоял Джесс и внимательно за ней наблюдал. После вчерашнего он ни за что бы не поверил, что сегодня утром она пришла сюда совсем не из желания раздобыть ценные сведения, а просто из сочувствия к людскому горю.

Нет, Джесс вряд ли ей поверит. Одного его взгляда было достаточно, чтобы Кирнан поняла: он ее презирает.

В шоке от своего открытия, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, она склонилась над очередным раненым и стала менять повязку у него на лбу, а когда снова выпрямилась, Джесса уже не было.

Девушка провела в палате еще час, когда наконец услышала голос О'Малли – капрал звал Тайна ассистировать Джессу при операции.

«Пора», – решила Кирнан, торопливо спустилась вниз и выскользнула из дома. На сей раз, она задержалась на крыльце, чтобы удостовериться, что ее никто не видит из окна, а потом ринулась к конюшне.

Однако там ее ждал неприятный сюрприз – на пороге стояли два солдата и в упор смотрели на нее.

– Что вам нужно, джентльмены? – строго спросила она.

– Не пытайтесь обмануть нас, миссис Миллер, – покачал головой рядовой Игер.

– Что это значит, сэр? – выразительно выгнув брови и повысив голос, поинтересовалась Кирнан.

– А то, что вы передаете сведения конфедератам, – без обиняков объяснил второй военный, сержант Херрингтон.

– Что за ерунда! – возмутилась Кирнан. – Сейчас же пропустите меня!

Она шагнула вперед, но Игер загородил ей дорогу:

– У вас с собой записка, миссис Миллер. Отдайте ее мне.

– Прочь! – крикнула девушка и попыталась обойти солдата.

К вящему изумлению девушки, он крепко схватил ее за руку и повторил:

– Отдайте мне записку!

– Как вы смеете? – Кирнан чуть не задохнулась от возмущения.

– Я ничего вам… – начал было он и осекся, глядя куда-то поверх ее плеча.

Хватка его ослабла, и Кирнан тоже оглянулась. На пороге конюшни, бешено вращая глазами и скрестив руки на груди, стоял Джесс.

– Что здесь происходит, сержант?

Херрингтон откашлялся.

– Мы убеждены, сэр, что эта леди носит записки конфедератам.

– Это действительно так, миссис Миллер? Вы доставляете секретные сведения нашим противникам? – притворно изумившись, уточнил Камерон.

– Нет! – храбро солгала та.

Джесс снова обернулся к солдатам:

– Как видите, джентльмены, она отрицает ваши обвинения.

– Тогда позвольте мне, сэр… позвольте мне… – Херрингтон запнулся.

– Позволить что? – нетерпеливо спросил капитан.

– Обыскать ее! – выпалил сержант.

Кирнан вздрогнула от ужаса и отвращения.

– Капитан, неужели вы позволите этим обезьянам прикоснуться ко мне?

– Выбирайте выражения, мадам, когда говорите о нашей доблестной армии. А вам, джентльмены, я, увы, вынужден отказать. Я не могу позволить обыскивать леди. Придется поверить ей на слово. А теперь возвращайтесь на свои посты.

Метнув на Кирнан негодующий взгляд, Херрингтон ретировался, а вслед за ним и Игер.

У Кирнан екнуло сердце: теперь она наверняка не сможет уехать. Она двинулась было к двери, но Камерон перегородил ей дорогу. Сердце девушки учащенно забилось. Они остались в конюшне вдвоем, и глаза Джесса горели нехорошим огнем.

– Так есть у тебя записка или нет? – спросил он.

– Этого ты никогда не узнаешь, – сладко пропела она. – А теперь прошу меня извинить…

– И не надейся. – Покачав головой, он шагнул к ней, и она невольно отступила.

– Что ты собираешься делать?

– Хочу выяснить, есть ли у тебя записка.

– Что?! – выдохнула она. – Ты не посмеешь! – Она сделала еще шаг назад, уперлась спиной в ворох сена и, потеряв равновесие, упала.

Теперь Камерон возвышался над девушкой, широко расставив ноги и в упор глядя на нее.

– Ты не посмеешь, Джесс!

– Я уже как-то говорил тебе, что посмею все, что захочу.

– Но ты только что сказал, что воины союзной армии, будучи джентльменами, не обыскивают леди! Ты не позволил своим людям…

– Ты уже давно дала понять, что не считаешь меня джентльменом. Я действительно не позволил солдатам обыскать тебя. – Он лукаво улыбнулся. – Но это не значит, что я не сделаю этого сам.

К изумлению и ужасу Кирнан, он вдруг опустился на сено.

И навалился на нее.

Глава 18

Коленом Джесс уперся ей в бедро, а левой рукой обхватил за талию. Кирнан метнула на него сердитый взгляд:

– Я всегда знала, что ты не джентльмен, Джесс, но это уже переходит всякие…

– Хватит, Кирнан. Отдай записку.

– Нет у меня никакой записки!

– Нет, есть. И если ты не отдашь ее добровольно, я отниму силой.

Судя по всему, на сей раз он не шутил. Но не могла же она и в самом деле признаться в том, что была шпионкой! Ну почему она сразу не поехала к дубу и не написала записку там?

«Потому что Джесс мог выследить меня, – привела она сама себе довод, – и тогда я не смогла бы ничего написать».

– Джесс, – миролюбиво начала она, глядя на него невинными глазами, – давай прекратим эту бессмысленную игру. Ты ведешь себя безобразно. Не стоит разрушать того, что… что когда-то было между нами, – добавила она проникновенно.

– А что между нами было, Кирнан? – тихо спросил он и ласково погладил ее по щеке.

Ее словно опалило огнем, и по телу разлилось приятное тепло.

«Придется пустить в ход свои чары, только бы он отпустил меня», – подумала Кирнан и тут же приступила к делу. Протянув руку, она любовно накрутила на палец непослушную прядь его темных волос.

– Отпусти меня, Джесс, прошу тебя. Мне надо ехать. Я должна… Неужели ты не понимаешь?

Он схватил ее руку и стал целовать пальцы, еще и еще. Девушка затрепетала, но не сдалась.

– Джесс…

– Да-да, я понял, – пробормотал он. – В твоем доме разместились янки. Янки, – повторил он и улыбнулся.

Кирнан отдернула руку и взмолилась:

– Прошу тебя, Джесс, будь серьезным!

– Я очень серьезен, – уверил он.

Слегка придвинувшись, он вновь взял ее руку в свою и положил себе на грудь.

– А теперь давай порассуждаем. Ты должна ехать, потому что в твоем доме стоят янки.

– Правильно.

– И ты самоотверженно ухаживала за ними, за несчастными ранеными янки.

– Да, ухаживала. Каждый день. Ты сам это видел.

– А теперь тебе нужно ехать, чтобы передать своим любимым конфедератам те сведения, которые тебе удалось выудить у этих несчастных раненых янки. Правильно?

– Правильно, – невольно вырвалось у Кирнан: так убаюкал ее бархатный, тихий голос Джесса.

– Ой, – тут же спохватилась она, – конечно же, нет! О Господи, Джесс, ты совсем меня запутал!

– Чего я и добивался, – самодовольно заметил он и, усмехнувшись, добавил: – Ах, миссис Миллер, какая прекрасная драматическая актриса могла бы из вас получиться, если бы вы попробовали себя на сцене!

– Сейчас же слезь с меня, Джесс! – воскликнула Кирнан и яростно замолотила кулаками, намереваясь высвободиться.

Но, похоже, капитан не собирался уступать. Не успела Кирнан опомниться, как он одной рукой с силой сжал ей запястья, а другой…

Другая в то же мгновение очутилась у нее на груди. Пальцы дерзко коснулись ее матовой кожи и начали шарить под корсетом. Девушка дико вскрикнула и тем только помогла Джессу – пуговицы на ее платье, с треском отскочив, обнажили полную грудь.

– Ты просто негодяй, Джесс! – бросила ему в лицо она, почувствовав, как шнурки корсета ослабли и злосчастная записка выпала наружу.

Не отпуская Кирнан, Камерон свободной рукой развернул клочок бумаги и быстро пробежал его глазами. Затем окинул Кирнан насмешливым взглядом.

– Кажется, ты не очень-то преуспела на шпионском поприще, а? – спросил он.

– Ты получил то, что хотел. Теперь слезай с меня немедленно!

Однако он не двинулся с места, а только жадно ел глазами ее нагое тело, призывно отсвечивающее в полумраке конюшни. Волосы Кирнан в пылу борьбы растрепались и теперь золотыми нитями падали ей на плечи. Она вся раскраснелась, широко открытые глаза сверкали от ярости.

А грудь, прекрасная грудь была совершенно открыта взору Джесса!

Кирнан, стиснув зубы, постаралась не выдать охватившего ее волнения, поскольку под настойчивым взглядом любимого ее соски мгновенно затвердели. Беспомощно распростертая на сене, она была лишена возможности скрывать свои эмоции.

– Ошибаешься. Я отнюдь не получил того, что хотел.

– Ты сошел с ума! – воскликнула она, испугавшись, что сейчас он снова попытается ее обнять.

«О Боже, только не это!» – подумала девушка, в страхе закрыв глаза. Стоит ему дотронуться до нее, и он поймет, как страстно она его хочет!

– Прошу тебя, Джесс, – бессильно выдохнула Кирнан и вдруг почувствовала, что он стягивает шнурки ее корсета! И вот уже мягкая бархатная ткань скрыла ее наготу…

Девушка удивленно открыла глаза. Джесс все еще не сводил с нее напряженного взгляда, полного страсти и внутренней борьбы. Однако в следующее же мгновение он нежно коснулся ее щеки и тихо проговорил:

– Я мог бы арестовать тебя.

– Так арестуй! – дерзко бросила она.

– Не буду. А тебя прошу прекратить то, что ты делаешь.

– Пока что я беспомощно лежу в конюшне на охапке сена и не меньше тебя хочу прекратить это занятие, – не без иронии отозвалась девушка.

Он улыбнулся и, откинувшись на спину, притянул ее к себе. Как приятно снова очутиться в его объятиях, пусть и ненадолго!

– Ты не сможешь выиграть эту войну, Кирнан. Ведь о твоей шпионской деятельности известно даже в Вашингтоне!

– Так, значит, ты все знал с самого начала? – в ужасе воскликнула она.

Он кивнул.

– Теперь ты понимаешь, что я не могу позволить тебе продолжать эту игру? И уж конечно, не могу позволить использовать моих раненых!

Она упрямо мотнула головой:

– Тогда арестуй меня, Джесс.

– Прекрати эту бессмысленную борьбу. С какой стати ты вдруг ввязалась в такие дела?

– Виргиния – мой дом. Я не хочу сдаваться и не сдамся. Никогда! – страстно выкрикнула она.

– Послушай, Кирнан…

– Оставь меня!

Она, наконец, вырвалась из его объятий, и он не стал удерживать ее. Закончи приводить в порядок одежду, девушка резко обернулась:

– Лучше ты прекрати эту бессмысленную борьбу! По какому праву участвуешь в этой войне ты?

– Что? – грозно переспросил Джесс, вставая, – О чем ты?

– О том, что я, по крайней мере, сражаюсь за свой дом, а ты воюешь против. За что ты борешься? За какую-то абстрактную идею? По мнению конгресса, ты подавляешь непокорные штаты. Неужели ты думаешь, что сражаешься за то, чтобы покончить с рабством? Но ведь рабство не отменено даже в большинстве северных штатов! Чего ты добиваешься? Почему упорствуешь? Каждый день в твой госпиталь привозят истекающих кровью раненых, калек, обреченных на смерть. Почему, черт возьми, ты на их стороне?

– Потому что надо сохранить Союз! – крикнул в ответ Джесс. – Выстоять он может, лишь оставаясь единым. Ты что, не понимаешь, что половинки без целого – ничто?

– Нет, не понимаю! – продолжала упорствовать Кирнан, несмотря на то, что у нее уже слезы выступили на глазах.

Ну почему их споры всегда кончаются вот так, ее слезами? Она ведь давно сдалась в этой неравной борьбе с Джессом. Надо поскорее уйти, пока он не заметил, что она плачет.

– Отойди, Джесс, – упавшим голосом попросила она, направляясь к двери. – Ты получил записку, то есть доказательство моей вины. Ну так арестуй меня, вели повесить, словом, делай все, что угодно. Но только выпусти меня отсюда! Я устала. Я больше не могу говорить на эту тему. Мне все равно не удастся тебя переубедить…

Камерон обреченно вздохнул.

– С этой минуты ты под домашним арестом, Кирнан.

– Отлично. Впрочем, какая разница? Неужели ты не понимаешь, глупец, что в один прекрасный день сюда вернется Джексон или кто-нибудь еще из конфедератов? Северяне будут разгромлены, потому что у конфедератов строгая дисциплина. И еще потому, что они сражаются за свой дом.

Подскочив к Кирнан, Джесс схватил ее за плечи и тряхнул с такой силой, что она чуть не упала. Голова ее резко дернулась, волосы в беспорядке рассыпались по плечам и упали на лоб.

– Да, Джексон вернется или пришлет другого командира. Да, южане умеют сражаться. Они прекрасные наездники и лихо стреляют. Они с детства привыкли и к лошадям, и к оружию. Пока – да, они побеждают, во всяком случае, застают нас врасплох. Но, в конце концов, Кирнан, победим мы. Победим хотя бы по той простой причине, что нас больше. У нас больше заводов и фабрик, больше оружия и больше сил.

Кирнан вдруг испугалась. До сих пор ей и в голову не приходило, что южане могут потерпеть поражение!

Она вырвалась из рук Камерона и в упор посмотрела на него. Горючие слезы застилали ей глаза.

– Ненавижу тебя! – воскликнула она звенящим голосом.

– Я знаю, – криво усмехнулся Джесс и тихо добавил: – А я все равно тебя люблю.

– Как видно, недостаточно, – прошептала она с горечью. Он протянул руку:

– Кирнан…

– Нет! Во имя всего святого, дай мне уйти!

Капитан послушно отступил. Она стремглав выбежала из конюшни и, не разбирая дороги, бросилась к дому. Слезы по-прежнему застилали ей глаза.

На следующее утро Кирнан проснулась от сильного шума. Вскочив с постели, она поспешила к окну и выглянула наружу.

Внизу царило оживление. Во двор въезжали двое верховых во главе целого каравана, состоявшего из повозки и множества пеших солдат. Они еле двигались, держась друг за друга. Хромые опирались на тех, у кого уцелели нижние конечности, а руки были обмотаны окровавленными бинтами.

Судя по всему, прибыла очередная партия раненых.

Пока девушка наблюдала за этой картиной, во двор вышел Джесс. Он что-то крикнул, и на его зов тут же явился Тайн, следом выкатилась Джейни, а за ней – Джеремия, Дэвид и даже Джейкоб.

Прохладный утренний воздух пробирал до костей, и Кирнан мгновенно продрогла. Ее охватило какое-то оцепенение. Опять янки! Синебрюхие. Пострадавшие сами, они наверняка убили и ранили не один десяток конфедератов.

И тут до нее донесся стон раненого. Мысли о янки мигом отступили, девушка от всего сердца пожалела несчастного. Да и все они тут испытывают невообразимые страдания, а некоторые из них скоро умрут.

Кирнан отвернулась от окна, с трудом сдерживая слезы, и тут же одернула себя. Нельзя принимать все так близко к сердцу! Она не вправе сочувствовать проклятым янки. Ведь стоит Джессу подлатать их, как они снова ринутся в бой, чтобы убивать конфедератов, виргинцев, ее близких.

Между тем снизу слышался громкий, властный голос Джесса – доктор начал осмотр раненых прямо во дворе. Малыш Дэвид уже держал наготове воду, чтобы напоить измученных страдальцев, Джейни по указанию Камерона их размещала. Легкораненым предстояло отправиться в палаты, а тяжелым – в операционную. Заглянув в повозку, Джесс подозвал О'Малли.

– Там два мертвеца, капрал. Позаботьтесь о них, пожалуйста.

– Будет сделано, сэр, – послушно откликнулся О'Малли.

К горлу Кирнан подступила тошнота. Отойдя от окна, она поспешила к кувшину с водой, чтобы умыться. Только тогда ей стало легче.

Торопливо одевшись, она спустилась вниз. Там по-прежнему царила невообразимая суматоха. По коридорам, еле переставляя ноги, ковыляли раненые, а те, кто чувствовал себя лучше, уже волокли носилки, чтобы помочь своим собратьям. Кирнан поспешно пересекла холл и вдруг застыла на месте: среди раненых были не только янки!

Только что в дом внесли троих в сером.

– Миссис Миллер! – окликнул ее один из них слабым голосом.

Кирнан вздрогнула и заторопилась на голос.

Сразу стало ясно, что дела его плохи. По серой ткани на животе расплылось огромное кровавое пятно. Левая нога, тоже вся в крови, представляла собой сплошное месиво. Спутанные, грязные волосы солдата падали ему прямо на глаза. Кирнан несколько мгновений вглядывалась в знакомое лицо, пытаясь вспомнить, кто перед ней.

– Каслмен! – воскликнула она, наконец, заботливо коснувшись его руки, и тут же подозвала к себе малыша.

– Дэвид, иди сюда поскорее!

Мальчик послушно подошел. Налив в чашку воды, Кирнан приподняла голову Каслмена, чтобы помочь ему напиться. Затем, оторвав оборку собственной юбки, отерла грязь с лица солдата.

– Бог мой, Каслмен! Как же так… – беспомощно бормотала она.

Он с трудом открыл глаза.

– Только не давайте им меня резать, миссис Миллер. Все, что угодно, лишь бы не ампутация…

– Но ведь… – начала было она, но он уже снова закрыл глаза.

Дышал он с трудом. Кирнан положила руку ему на грудь: сердце раненого еле билось.

– Каслмен, дорогой, прошу тебя, только не умирай! – взмолилась она.

«Ему нужна помощь, причем срочно», – мелькнуло у нее в голове. Каслмен на миг пришел в себя и стиснул руку девушки.

– Не горюйте, миссис Миллер. Кое-кто из этих… – он умолк и с усилием облизнул губы, – …из этих проклятых костоправов полагает, что может убить на своем операционном столе больше южан, чем солдаты на поле битвы. А я не хочу! Если доктор не успеет мне помочь, будет только лучше. Я умру спокойно…

– Ты не умрешь, Каслмен, а здешний доктор совсем не похож на этих проклятых костоправов, – торопливо принялась уверять его Кирнан. – Он поможет тебе, клянусь, обязательно поможет!

Но партизан уже снова бессильно закрыл глаза.

Девушка в отчаянии обвела глазами палату. Как много раненых, и большинство – тяжелые! Заметив у одной из коек Джейни, Кирнан поспешила туда.

– Где Джесс?

Джейни удивленно смотрела на хозяйку. Казалось, негритянка не очень понимала, почему она здесь.

– Джейни, где Джесс? – нетерпеливо повторила девушка.

Джейни мотнула головой в сторону операционной:

– Вон там. Только он вряд ли захочет сейчас с вами разговаривать, миз Кирнан.

Не обращая внимания на слова служанки, Кирнан распахнула дверь операционной, да так и застыла от ужаса. На операционном столе беспокойно дергался и что-то кричал, пытаясь вырваться из крепких объятий Тайна, какой-то раненый. Дюжий молодой негр никак не мог удержать его, и Джесс приказал добавить несчастному морфия.

Левая ступня его была уже отрезана, и культя, окровавленная и страшная, едва ли походила на человеческую плоть.

– Джесс… – еле слышно выдохнула девушка.

Он поднял глаза и вдруг кивком подозвал ее к себе:

– Быстрее, Кирнан, мне нужна твоя помощь.

– Но, Джесс…

– Ты, мне нужна, слышишь?

Неожиданно для себя Кирнан очутилась у операционного стола рядом с корчившимся на нем калекой. Джесс коротко объяснил ей, что делать, показал, какие инструменты нужны ему для ампутации, рассказал, как вытирать накапливающуюся кровь и откуда брать чистые бинты и повязки.

Кирнан беспомощно оглянулась. Рядом не было никого, кто мог бы помочь Джессу. Значит, придется ей.

Подручные Джесса и впрямь были заняты. Капрал О'Малли зашивал нетяжелых раненых, ему помогал Джеремия. А Джейни пыталась навести хоть какой-то порядок в холле.

– Но, Джесс, я не могу… Я не сумею тебе помочь, – слабо запротестовала Кирнан, но он и не слушал ее, объясняя Тайну, как лучше держать раненого, чтобы тот не дергался и не мешал операции.

И хотела того Кирнан или нет, ей пришлось при этом присутствовать. Мужчину пригвоздили к столу, и Камерон уже требовал инструменты, скальпель и пилу, чтобы пилить кость.

И девушка волей-неволей превратилась в его ассистентку. Подавала инструменты, пока Джесс колдовал над солдатом, и вытирала кровь, затем, следуя указаниям Джесса, помогла забинтовать культю. Кость и мясо были срезаны очень аккуратно, чтобы впоследствии солдат мог воспользоваться протезом.

Тайн как ни в чем не бывало подхватил отрезанную ногу.

Кирнан стало дурно. Еще минута, и она потеряет сознание, но Джесс уже властно требовал воды – вымыть руки. Только сейчас девушка вспомнила, для чего, собственно, пришла в операционную.

– Там есть один солдат, которому очень нужна твоя помощь, Джесс.

– Значит, О'Малли проследит, чтобы принесли именно его.

Она на мгновение заколебалась:

– Но, Джесс… Дело в том, что он конфедерат.

Камерон мельком взглянул на нее и крикнул:

– О'Малли, кто там следующий?

Капрал, не переставая орудовать иглой, поднял голову.

– По-моему, южанин. Ему явно очень худо. Самый тяжелый из всех, кого сегодня доставили – из живых, конечно.

– Значит, пусть несут, – распорядился Джесс.

Только что прооперированного солдата осторожно сняли со стола и под руководством Джейни уложили на койку. Джесс расстелил чистую простыню, а О'Малли с санитаром внесли Каслмена.

– Эй, послушайте, капитан! – послышался чей-то недовольный голос. – Чего это вы взялись за южанина? Я, например, тоже ранен, и у меня жутко болит голова.

– Не сомневаюсь, что она у вас болит, рядовой Хенсон. Но ранение нетяжелое, и вы скоро поправитесь. Через минуту я к вам подойду. – Джесс взглянул на Каслмена. – А этот парень умрет, если я сейчас же не окажу ему помощь. Впрочем, не исключено, что он умрет в любом случае.

– Так ему и надо! – мстительно произнес Хенсон. – Паршивый конфедерат! Нечего и время тратить на него, док!

– Когда я давал клятву, Хенсон, я не предполагал, что мне придется обращать внимание на цвет формы пациентов. Обещаю, что скоро избавлю вас от головной боли. А пока потерпите!

Рядовой Хенсон недовольно нахмурился, но спорить не стал. Повернувшись, он вышел из операционной вместе с капралом О'Малли.

– Джесс, а как же я? – спросила Кирнан.

Он оценивающе посмотрел на нее.

– Там и оставайся. Нет, сперва хорошенько вымой руки и все инструменты. И продолжай в том же духе. У тебя хорошо получается!

И док склонился над столом. Вместе с Тайном они осторожно разрезали форму Каслмена, чтобы осмотреть рану. Вначале Джесс вытер кровь, а потом начал орудовать зондом и зажимами, которые подавала ему Кирнан. Ей чуть плохо не стало, когда Камерон принялся извлекать из живота Каслмена кусочки металла и мяса. Однако самого доктора, похоже, это не трогало. Он то и дело отдавал ей отрывистые приказания – зажим, иглу, нитки – и наконец стал зашивать рану. Кирнан все так же молча стояла рядом. Она опустила глаза и тут же почувствовала на себе внимательный взгляд Джесса.

– Ты что, собираешься падать в обморок? – насмешливо поинтересовался он.

– Если бы собиралась, давно упала бы, – хмыкнула она. Он усмехнулся и продолжил работу. Похоже, пора приниматься за ногу. Для этого пришлось разрезать бриджи Каслмена.

– Да, дело плохо, – пробормотал Джесс себе под нос. – Прямо не знаю, что и делать…

Как раз в этот момент несчастный очнулся от наркоза и с силой вцепился в запястье Джесса. Кирнан с тревогой вгляделась в побелевшее лицо парня.

– Док, не трогайте мою ногу!

– Но послушайте…

Каслмен отчаянно пытался не потерять сознание.

– Док, меня ведь ранило в живот. Вы не представляете, что я вынес!..

– Да нет, парень, как раз внутри все более или менее в порядке. Ни один из жизненно важных органов не задет, а весь металл я из тебя вынул. Не могу сказать, что рана легкая, но я уверен, парень, ты выкарабкаешься.

– Боже милостивый, док, умоляю, не отрезайте мне ногу! Я прошу вас… Миссис Миллер, скажите же ему!

Джесс внимательно посмотрел на Кирнан.

– Пожалуйста, Джесс, – умоляюще прошептала она.

Он пожал плечами.

– Ну хорошо, попытаюсь. Слышишь, парень?

Однако Каслмен опять впал в забытье и уже ничего не слышал. Заручившись поддержкой Кирнан, несчастный больше не стал противиться воздействию морфия.

– Тайн, держи его крепче, – отрывисто приказал Джесс. – Ну что, Кирнан, приступим?

И они начали колдовать над ногой. Каслмен отчаянно вскрикнул, когда зонд в первый раз коснулся его израненной плоти, и тут же умолк. Молчал и Джесс, с головой уйдя в работу. Время от времени он требовал у Кирнан зажимы, бинты, скальпель, снова зонд и опять бинты. Она послушно выполняла все указания.

Казалось, операция длится уже целую вечность. Кровь из раны так и лилась, и Кирнан неустанно вытирала ее бинтами. Она до боли закусила нижнюю губу, но ни разу не вздрогнула и не ойкнула.

Наконец Джесс наложил последний шов и принялся бинтовать ногу Каслмена. Кирнан восхищенно наблюдала за его виртуозными действиями. Как он уверен в себе, как слаженно работают его руки! Все рассчитано, ни одного лишнего жеста. Чувствуется и мастерство, и богатый опыт. А еще – доброта и сострадание к тем, кто беспомощно лежит перед ним на столе.

Джесс закончил и отошел, чтобы умыться. Кирнан накрыла раненого чистой простыней. Вернувшись к столу, Джесс склонился над парнем.

– Жить будет? – шепотом спросила девушка.

– Сейчас дыхание ровное, – ответил Камерон. – Но кто знает, что будет дальше…

Кирнан кивнула. Джесс испытующе взглянул ей в глаза:

– Твой приятель?

– Да. – Под его пристальным взглядом она невольно покраснела и с нажимом повторила: – Просто приятель.

Легкая усмешка тронула уголки рта Камерона. В глазах его плясали чертики.

– Я не имел в виду ничего дурного, миссис Миллер.

И, не дожидаясь ответа, отдал приказание капралу О'Малли разместить раненого конфедерата с возможно большими удобствами и внести в операционную следующего.

– Ты остаешься? – Джесс снова повернулся к Кирнан.

Ей хотелось сказать, что она уже сыта по горло видом крови и страданий, что в ушах у нее стоят крики и стоны несчастных. Да и вообще она не собиралась ему помогать!

И все же, все же…

Она уже давно поняла, что янки – такие же люди, как и все, они так же могут страдать, испытывать боль, истекать кровью, стонать. У этих людей есть семьи – отцы, матери, братья, сестры, возлюбленные…

Конечно, оправившись от ран, они вернутся в строй и снова начнут убивать конфедератов. Но сейчас им нужна помощь. Только что Джесс, не колеблясь, помог конфедерату. В свое время он поклялся спасать людские жизни и не отступился от своих слов.

Вот и она обязана остаться в операционной, рядом с ним.

– Да, остаюсь, – тихо ответила она.

– Отлично, – произнес Камерон. – Ты мне понадобишься. – И, повернувшись к Тайну, с улыбкой спросил: – А она неплохо справляется, верно?

Тайн, все это время молчавший, ухмыльнулся во весь рот.

– Еще как неплохо! – И, взглянув на Кирнан, добавил: – На прошлой неделе у нас тут три санитара свалились замертво при виде крови. Молодые ребята, солдаты. А вы, миз Кирнан, просто молодец!

«Еще не вечер», – усмехнулась про себя Кирнан. Может быть, она еще свалится замертво на виду у Джесса и Тайна.

Ну, нет, тут же строго одернула она себя. Только не при Джессе!

И началась работа. Как ни странно, Кирнан держалась превосходно. Казалось, она интуитивно чувствовала, что в данный момент хочет от нее Джесс, словно они годами работали вместе. Вскоре ему уже не нужно было напоминать ей о скальпеле или бинтах – она сама знала, что и когда подать. Время летело быстро.

Раненые в основном были янки, хотя иногда попадались и южане. Наконец последний пациент покинул операционную.

Тайн, подхватив ворох окровавленных бинтов, отправился их стирать. Джесс принялся ожесточенно мыть руки, а Кирнан бессильно повалилась в большое кресло Эндрю Миллера. Она чувствовала себя вконец измученной.

– Ну, как ты? – негромко окликнул ее Камерон.

Она чувствовала на себе его взгляд, но была слишком измучена, чтобы отвечать. Впрочем, она ощущала и странное воодушевление, радость от проделанной работы. Пусть этот день выдался трудным, пусть она устала до полусмерти, но зато помогла сохранить жизнь многим людям.

И не важно, кому – янки или конфедератам.

– Со мной все в порядке, – тихо промолвила она.

– Точно? – озабоченно спросил Джесс и, подойдя к креслу, на котором сидела девушка, склонился над ней.

Она улыбнулась:

– Просто устала. Мне кажется, я еще ни разу в жизни не чувствовала себя такой усталой.

Капитан кивнул, не спуская с нее неправдоподобно синих глаз.

– Да, денек выдался чертовски трудный. Обычно бывает полегче. Конечно, ты измучилась.

В памяти ее вновь всплыли обнаженные искалеченные мужские тела, вся эта кровь и грязь.

При одной мысли об этом благовоспитанная леди упала бы в обморок. Но время настало другое, и многое поменялось в жизни.

– Со мной все в порядке, правда-правда, – искренне повторила Кирнан и подняла на Джесса глаза: – Мне даже… хорошо. Странно, правда?

Он с улыбкой покачал головой.

– Спасать людские жизни – действительно радость. И потом сегодня нам повезло – мы никого не потеряли.

– А ты часто теряешь своих пациентов?

– В общем, да. Пушки, ружья и пистолеты для того и существуют, чтобы убивать, и в основном оправдывают свое назначение.

Кирнан промолчала. Он прав, ей действительно повезло: за сегодняшний день она ни разу не почувствовала, как человеческая жизнь ускользает у нее из рук.

– Мне надо пройти по палатам, посмотреть, как чувствуют себя наши подопечные, – сказал Камерон. – Выпей чего-нибудь покрепче и отправляйся спать.

С этими словами он ушел. Девушка, уютно свернувшись в кресле, неожиданно задремала, но тут раздался заботливый голос Джейни:

– Деточка, да ты совсем скисла. Пойдем-ка на кухню, я приготовлю тебе горячую ванну. И куриный бульон. О Боже, какой длинный день! Ужасно длинный и трудный…

Хозяйка, не сопротивляясь, позволила Джейни увести себя на кухню. Раздевшись, она погрузилась в горячую воду и почувствовала себя на седьмом небе от счастья.

Никогда еще мыло не пахло так восхитительно! Никогда вода не обнимала ее так ласково, никогда жидкость не действовала так целительно на ее уставшие члены! Кирнан глубоко вздохнула, полностью отдавшись этому ощущению блаженства, а когда вышла из ванны, Джейни уже ждала ее с сухим полотенцем, чашкой горячего бульона и бокалом бренди. Кирнан залпом выпила и то и другое.

– А ведь я справилась! – с гордостью объявила она негритянке.

– Еще как, миз Кирнан! Еще как… А теперь отправляйтесь-ка спать, а то утром будете чувствовать себя разбитой.

Девушка сладко зевнула и крепко обняла служанку. Джейни, расчувствовавшись, ответила тем же. Завернувшись в теплый фланелевый халат, Кирнан вышла из кухни.

В холле царили тишина и спокойствие, впрочем, весь дом был погружен в дремоту, мирно сопели раненые.

– Доброй ночи, миссис Миллер, – донесся до нее голос капрала О'Малли.

Хозяйка кивнула и начала подниматься по ступенькам.

Наверху она вдруг вспомнила о Каслмене. Не зная, в какую из палат его положили, она решила поискать в бывшей комнате Энтони, ближайшей к ней.

Войдя в палату, Кирнан застала настоящее сонное царство. Она на цыпочках вернулась к двери и уже собиралась было уйти, как вдруг кто-то негромко окликнул:

– Миссис Миллер!

– Да?

– Вы ищете своих? Они не здесь, а в комнате мальчика. Он перебрался к сестре. Доку нужно место для работы, вот дети и решили поселиться вместе.

– Благодарю вас, – негромко произнесла Кирнан, вышла в коридор и направилась в комнату Джейкоба. Распахнув дверь, она так и замерла.

Над одним из раненых конфедератов склонился Джесс.

– Входи, Кирнан, – бросил он ей.

Вряд ли он увидел ее в темноте, просто догадался, что это она. Девушка закрыла дверь и на мгновение прислонилась стене. Джесс жестом подозвал ее ближе. Оказывается, он осматривал Каслмена.

Тот лежал с закрытыми глазами и абсолютно не двигался как будто он… Как будто он умер.

– О Боже! – вырвалось у Кирнан.

Камерон с улыбкой покачал головой:

– С ним все в порядке, не переживай.

– О!

Она почувствовала внезапную слабость, но не могла позволить себе упасть в обморок сейчас, после всего, что она вынесла за день.

– Он просто спит.

– А как нога?

– Время покажет.

Кирнан кивнула и изо всех сил сжала кулачки, чтобы преодолеть подступившую к горлу тошноту.

– Спокойной ночи, Джесс, – тихо произнесла она и вышла.

Напоследок девушка решила взглянуть на спящих детей. Крепко обнявшись, они мирно спали на кровати Патрисии.

Наконец она добралась до своей комнаты. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она покинула ее, хотя это было всего лишь сегодня утром.

Подойдя к окну, Кирнан еще полюбовалась полной луной и только потом скользнула под прохладные простыни. Она так устала, что, казалось, мгновенно заснет.

Однако сон не шел. Перед глазами все время вставали картины человеческих боли и страданий.

И еще Джесс.

Нет, надо прогнать его образ прочь, представить себе лицо Энтони, ведь она его вдова, и дом этот – его дом!

Тщетно, образ любимого упорно не покидал ее.

Повинуясь внутреннему импульсу, Кирнан поднялась, распахнула дверь спальни Джесса и застыла на пороге.

Джесс был в постели.

Но не спал, да и не пытался уснуть. Он сидел, подложив руки под голову на резное изголовье кровати, и смотрел в пространство.

Обнаженные плечи и грудь мужчины в призрачном лунном свете приобрели какой-то необычный бронзовый оттенок. Однако лицо Камерона оставалось в тени, и невозможно было прочитать выражение его глаз.

– Итак, миссис Миллер, – тихо произнес он, – что вы тут делаете?

Кирнан пересекла комнату и остановилась у самой его кровати.

– Я хотела сказать, что очень благодарна тебе за Каслмена.

Джесс протянул ей руку. Секунду поколебавшись, Кирнан вложила в нее свою.

И в следующее же мгновение очутилась на кровати рядом с любимым, ощутила его страстное объятие. Притянув девушку к себе, Джесс осторожно положил ее голову на подушку и ласково провел рукой по волосам.

– А я хотел тебе сказать, – хрипловато произнес он, – что постарался бы спасти его, даже если бы ты не просила.

Горячая волна захлестнула Кирнан, сладкое томление разлилось по всему ее телу. Она знала, почему пришла сюда: ей хотелось быть рядом с Джессом. Она взглянула ему в глаза, такие бездонные, мудрые, в них светилось понимание и любовь.

– Так что тебе не за что благодарить меня, – не дождавшись ответа, резко произнес Джесс.

Она нисколько не обиделась, а только улыбнулась и обвила руками его шею.

– Но я вовсе не из благодарности… – начала она и поправилась: – То есть, конечно, я тебе очень благодарна, но пришла не поэтому.

– А почему же?

– Потому что…

– Ну?

– Потому что хочу, чтобы ты обнял меня.

Лунный свет озарил довольное лицо Джесса и чуть кривую, насмешливую улыбку.

– С радостью, – прошептал он и, обняв Кирнан за плечи, нежно поцеловал.

Глава 19

Горько-сладкий поцелуй Джесса придавал невыразимое очарование крепкому объятию. Как много ночей провела она без сна, мечтая об этом! Сколько раз вспоминала его тогда, когда он был так далеко…

Вокруг свирепствовала война. Она была вчера и будет завтра. Но на одну ночь она прекратилась.

Губы Джесса лихорадочно искали ее рот. Он весь дрожал, пытаясь умерить страсть, мигом вспыхнувшую между ними. Его неприкрытое желание разожгло ее так, как не смог бы ни один любовный напиток. Казалось, что языки пламени неистово лижут ее плоть, заставляя вздрагивать и неметь от восторга.

Кирнан с готовностью ответила на его поцелуй. Жадно приникнув ко рту мужчины, она словно изучала его заново, проникая в сладко манящую глубину. На мгновение Джесс оторвался от ее губ, как будто только для того, чтобы снова страстно припасть к ним и наполнить все ее существо.

Вот его язык коснулся стройной шеи девушки, и беглый пунктир поцелуев покрыл ее нежную кожу.

Кирнан прерывисто вздохнула и закрыла глаза. Тотчас послышался треск рвущейся ткани – это Джесс, сгорая от нетерпения, рванул ночную рубашку, обнажая полную, соблазнительную грудь.

Она так и не открыла глаз, отдавшись утомительному томлению объятий и поцелуев. Насладившись шеей, Джесс двинулся ниже, и вот уже влажная дорожка от его ласкающего языка пролегла в соблазнительной ложбинке на ее груди. Стоило ему только дотронуться, как Кирнан вся затрепетала, жаждая продолжения. Однако он предпочел другие ласки.

Дерзкий язык скользнул ниже, к животу. Кирнан едва заметно вздрогнула, тут же затихла, наслаждаясь восхитительным, неземным блаженством.

Покрыв поцелуями ее живот, Джесс приник к пупку и стал вытанцовывать языком замысловатый танец. И вдруг она услышала сбивчивый шепот Джесса о том, как сладко она пахнет и как изумительна на вкус. Чудесный запах лилий после только что принятой ванны, похоже, еще больше воспламенил мужчину.

А потом он умолк, и его раскаленный язык оказался еще ниже. Кирнан вскрикнула от восторга, пробудившись навстречу любви. Ее бросало то в жар, то в холод; это было как буря, как неистовый порыв ветра. Желание – острое, всепоглощающее – охватило девушку с такой силой, что она вся напряглась и выгнулась.

И вот горячий и влажный язык словно жало проник в самую глубину ее лона. Это было столь неожиданным и стремительным, что она вся затрепетала, отдаваясь доселе неизведанным ощущениям.

В следующее же мгновение Джесс очутился сверху, прильнул к ней страстным поцелуем и овладел так стремительно, что только тихий животный стон слетел с губ Кирнан. Она спрятала лицо на груди любимого и с силой притянула его себе, чтобы слиться, ощутить себя с ним одним целым. Извиваясь в экстазе и радостно отдаваясь ему, она стонала от наслаждения. А Джесс нарочно медлил. Его движения, расчетливые и неторопливые, еще сильнее разжигали ее. С каждым новым толчком он проникал все глубже, пока Кирнан не показалось, что он дошел до самого сердца.

Внезапно медлительность сменилась бешеным ритмом. Даже в темноте девушка увидела, какой глубокой стала синева глаз Джесса, как судорожно изогнулись его губы. Он стал ураганом, смерчем, тайфуном. Он вовлекал любимую в неистовую пляску страсти. Из окна пахнуло прохладой, но они, разгоряченные, ничего не замечали. Губы Кирнан жадно охотились за каждым дюймом любимого тела, она словно пробовала его на вкус, стремясь достичь глубин любви, еще неясных ей самой, чего-то неуловимого, невыразимого словами, таинственного, как облака, плывущие по ночному небу…

И вдруг Джесс на мгновение замер, напрягшись как струна. Вышел из нее и вновь вошел, стремительно и настойчиво.

Не успев вырваться, крик восторга снова замер на губах Кирнан, ибо он поймал его поцелуем.

Все, что неясно ощущала и чего жаждала Кирнан, неожиданно обрушилось на нее лавиной. Волны бешеной страсти сотрясали ее тело, а она, отдавшись их воле, внезапно почувствовала новый взрыв экстаза, вызвавший сладкую дрожь во всем теле.

Казалось, это длилось вечно.

Но вот Джесс перекатился на бок и обнял ее. Ветер по-прежнему гулял по комнате, касаясь прохладными крыльями их разгоряченных тел. Кирнан невольно вздрогнула, и в то же мгновение мужчина еще крепче прижал ее к себе, защищая от холода.

Она открыла глаза и рассеянно обвела комнату взглядом. Лунный свет резко очерчивал все предметы: письменный стол Эндрю Миллера, его кровать. Да, все здесь когда-то принадлежало Эндрю и потом перешло бы к Энтони. И к ней.

А она лежит с Джессом на его кровати!

– О Боже! – выдохнула девушка, пораженная этой мыслью.

– Что случилось? – спросил Джесс.

– Мне надо идти. – Она попыталась подняться, но его руки крепко держали ее.

– Почему? – Не желая выпускать Кирнан, он для верности даже прижал ее бедром.

– Джесс, послушай…

– Почему надо уходить? Почему нельзя остаться? – Он едва сдерживался от ярости.

– Нам надо поскорее забыть об этом…

– Обещаю вам, миссис Миллер, что никогда этого не забуду, – перебил ее Джесс, обняв за плечи. – Не забуду твоих прикосновений, вкуса твоей кожи, восхитительного аромата твоего тела тоже не забуду. А еще никогда не забуду, как мы слились в экстазе… – Он ласково провел по атласной коже ее плеча. – Никогда этого не забуду, миссис Миллер. Не забуду твоих глаз в момент близости, не забуду вкуса…

– Прекрати, Джесс! – Кирнан сорвалась на крик.

– Почему? Значит, делать можно, а говорить – нельзя? – усмехнулся он. – Или слова действительно действуют сильнее?

– Я вдова, Джесс, – в отчаянии напомнила ему девушка.

Он на мгновение разжал объятия, а потом с новой силой вцепился ей в плечи.

– Отлично, миссис Миллер, вдова так вдова. Но он никогда не мог бы дать вам того, что даю я. Черт побери, Кирнан, ты ведь сама пришла ко мне! Зачем же лицемерить? Перестань меня отвергать!

– Я и не отвергаю! – выкрикнула она, сотрясаясь от гнева. – И это ты называешь «отвергать»?! Я стала твоей, когда должна была принадлежать ему! Ты был первым, ты овладел мной на его земле, когда я считалась его невестой. А сейчас, когда я его вдова… Да еще в его доме, Джесс!

– Бог мой, теперь, когда он мертв, мне стало еще сложнее. Я сражаюсь с призраком!

– Но это его дом!

– Значит, если бы мы занялись любовью на сеновале, все было бы в порядке?

– Нет. Сеновал тоже его. Здесь живет его семья…

– Ты никогда его не любила! – внезапно взорвался Джесс.

– Ш-ш-ш, – прошептала Кирнан, поднося палец к его губам. Этот взрыв изумил и испугал ее. Еще никогда она не видела любимого в такой ярости. – Прошу тебя… – взмолилась она.

Он успокоился, но желваки его по-прежнему ходили ходуном.

– Мне надо идти, Джесс! – Она попыталась натянуть на себя остатки ночной рубашки, но он схватил ее за руку и повернул к себе лицом.

– Посмотри на меня!

Она взглянула ему в глаза – кобальтово-синие пронзительные глаза.

– Признайся, что ты никогда не любила Энтони.

– Джесс…

– Признайся же!

– Ты делаешь мне больно!

– А будет еще больнее, – грозно пообещал он.

– Будь ты проклят! – со слезами на глазах произнесла Кирнан. – Ну ладно, я скажу: ты сам прекрасно знаешь, что я не любила Энтони. Почему я должна об этом говорить?

– А почему ты притворяешься, что между вами что-то было? – сердито спросил он. – Ты что, лежала с ним на этой кровати? И потому тебе стыдно?

– Не твое дело, Джесс.

– Нет, мое.

– Джесс…

– Ты не любила его! Так какого черта вышла за него замуж?

– Потому что он не янки! – выпалила Кирнан, приходя в бешенство. Он ослабил хватку, и девушка быстро выскользнула из постели. Поддерживая разорванную рубашку, она в упор посмотрела на Джесса и повторила: – Энтони никогда не был янки!

Тут уж Камерон не выдержал – схватив ее за руки, он с силой притянул любимую к себе.

– Да, он никогда не был янки. Но не был и тем, кто тебе нужен. Он мертв, Кирнан. Видит Бог, я не хотел его смерти, но он умер, так же как и сотни, а может быть, и тысячи людей. И не надо делать вид, что ты любила его. Я все равно не поверю!

– Ты можешь отнять его дом, – с жаром произнесла Кирнан, – но овладеть его вдовой тебе не удастся! Я тебе не позволю – клянусь Богом, не позволю!

Она снова попыталась вырваться, но Джесс так сжал ее руки, что ей стало больно.

– Я уже овладел ею, – напомнил он с усмешкой.

– Пустите меня, капитан Камерон! – крикнула девушка.

– Ни за что. – Он посерьезнел. – Лучше выслушай меня. Я чувствую свою вину перед Энтони, потому и приехал сюда. Я подумал, что смогу сохранить его дом и семью, словом, сделать для него хоть что-нибудь. И пока что, Кирнан, мне это удается, а дальше – кто знает? Война может продлиться долго, очень долго… Сама ведь тоже сделала то, что считала нужным. Ты любишь Джейкоба и Патрисию, заботишься о них. Энтони был бы рад и мог бы тобой гордиться.

– Вряд ли он был рад, если бы вошел сейчас и обнаружил меня в твоей постели, как ты считаешь? – усмехнулась Кирнан, не спуская глаз с Джесса.

– Ты сама ко мне пришла, – заметил он.

Горячая краска стыда залила ее щеки.

– Отпусти меня, Джесс.

– Нет, пока не признаешься, что с ним у тебя никогда не было того, что было со мной. И никакое чувство вины не в силах этого изменить! Я не отпущу тебя, пока ты не скажешь этого.

– Джесс…

– Признайся же!

– Ах ты, синебрюхий мерзавец! – терпение девушки лопнуло. – Да, с Энтони у меня никогда не было того, что с тобой. У меня вообще с ним ничего не было! Мы поженились, и он тут же уехал.

– Что?! – недоверчиво переспросил Джесс.

– То, что слышал. А теперь пусти меня!

Он силой привлек любимую к себе и набросился на нее с неистовыми поцелуями, жадными и страстными. Кирнан отчаянно боролась, пытаясь вырваться, уклониться, и вдруг Джесс сам оторвался от нее.

– Скажи, что больше не будешь мучить меня, Кирнан.

– Отпусти же меня, наконец!

Она принялась молотить кулаками по его обнаженной груди, плечам, животу.

Он легко отклонял ее удары, а когда она выдохлась, крепко обнял и прошептал:

– Скажи же, Кирнан.

Горячий шепот проник ей в душу, и она вновь почувствовала, как разгорается сладкий огонь желания. Вся ее ненависть тут же улетучилась. Рука любимого скользнула по ее груди и двинулась ниже.

– Джесс…

Она рванулась прочь, споткнулась и выпустила края рубашки.

– А теперь молчи, Кирнан, – хрипловатым голосом скомандовал Камерон.

Подхватив ее на руки и не сводя с нее горящих синих глаз, он бросил любимую на кровать. Рубашка порвалась окончательно, и перед его взором предстало роскошное женское тело.

– Джесс, как ты можешь…

Он упал на нее и закрыл рот поцелуем.

Она пыталась бороться, но жару его губ невозможно было противостоять. Сладкая истома разлилась по всему ее телу. Кирнан задумчиво провела по волосам Джесса и только тут поняла, что он ее не держит.

Но теперь ей самой расхотелось уходить.

Они вновь предались любви.

Потом, истомленные страстью, уснули. Проснулась Кирнан от прикосновения восставшей мужской плоти к своей спине. Джесс обхватил ее руками и не позволил повернуться. Не меняя позы, они занялись любовью – в третий раз за ночь. А потом Кирнан снова забылась в его объятиях.

Нет, война не кончилась – ее война с Джессом.

Но сейчас она слишком устала, чтобы бороться.

Проснулась Кирнан на рассвете. Жаль, но придется вставать… Джесс протянул руку, чтобы обнять ее, но она мягко отстранилась и умоляюще попросила:

– Пусти, мне надо идти. Дети…

Он все понял и, как бы извиняясь, сказал:

– Твоя рубашка…

– Ничего страшного. Я завернусь в простыню.

И девушка заторопилась к двери, молясь в душе, чтобы никто не встретился ей в коридоре.

– Кирнан!

Она обернулась. Как он хорош: бронзовые плечи на фоне белой постели, кобальтовые глаза, спутанные волосы…

«Интересно, смогу ли я когда-нибудь разлюбить его?» – мелькнула у нее мысль.

– Я пойду, Джесс.

– Кирнан, я хочу, чтобы ты стала моей женой.

– Но я не могу за тебя выйти!

– Почему, черт возьми? – вспылил он.

– Потому что ты янки! Я до сих пор не вышла за тебя именно потому, что ты янки. И сейчас не выйду. Неужели ты не понимаешь? – Ну почему он каждый раз доводит ее до слез? – Я никогда не выйду за тебя, Джесс. Слышишь – никогда! – Она резко повернулась и пулей вылетела из комнаты.

В коридоре никого не было. А в палатах уже шумели – в госпитале начинался новый день.

Кирнан влетела к себе в комнату, вся дрожа, опустилась на постель и плотно завернулась в простыню. Сквозь окна в спальню сочился рассвет. День обещал быть прекрасным.

И никто, кроме них с Джессом, не узнает, какая прекрасная ночь предшествовала этому прекрасному дню!

Но как жить дальше? Жить с ним совсем рядом – всего в нескольких шагах – и не встречаться?

Кирнан долго-долго сидела неподвижно, предаваясь мучительным размышлениям. Но проблема решилась сама собой.

Еще накануне вечером из Вашингтона прибыла депеша, в которой Джессу предписывалось покинуть Монтемарт.

Очнувшись от мучительных дум, Кирнан умылась, оделась и направилась проведать раненых. Навстречу ей попался капрал О'Малли. Он был в приподнятом настроении – за ночь не случилось ни одной смерти.

– Конечно, этим парням еще далеко до полного выздоровления. Надо благодарить судьбу, что они вообще остались живы. Жизнь вообще чертовски приятная штука, прошу прощения за выражение. А как по-вашему, миссис Миллер?

– Согласна. А насчет выражений можете не извиняться. За последнее время я ко многому привыкла, – успокоила его хозяйка дома.

– Даже тот тяжелораненый южанин идет на поправку. Как бы его не отослали в лагерь для плен… И снова прошу прощения, миссис Миллер. Все время забываю, на чьей вы стороне. И не мудрено – вы так добры к нашим ребятам! Поговаривают, правда, что вы шпионка конфедератов, а я так скажу: если в ком есть сочувствие к людям, я завсегда его распознаю. А в вас, мэм, оно есть. Да еще какое!

«Сочувствие? – усмехнулась про себя Кирнан и чуть не рассмеялась в лицо капралу. – Возможно… А вот шпионю-то я точно!»

Впрочем, зачем развеивать иллюзии О'Малли? Пусть как хочет, так и думает.

– Благодарю вас за доброе слово, капрал. И все же я остаюсь конфедераткой и хотела бы навестить своих, если позволите, – с достоинством произнесла девушка, направляясь к двери.

Улыбнувшись капралу на прощание, она торопливо зашагала по коридору. Оказалось, что Каслмен уже проснулся. Около него хлопотала Патрисия. Придвинув стул, она писала письмо под его диктовку. Увидев Кирнан, девочка засияла от радости.

– Представляешь, вчера вечером все говорили, что Каслмен умрет, а он живой и почти здоровый! Ты только посмотри на него. Ну разве не молодец?

Кирнан и Каслмен переглянулись: ясно, что до полного выздоровления ему еще далеко.

– Я рада, что вам лучше, – с улыбкой проговорила Кирнан и, подойдя к постели, сменила повязку на его лбу.

Каслмен с чувством сжал ее руку.

– Это вы спасли мою ногу.

– Пока об этом еще рано говорить. Не обольщайтесь…

– Да посмотрите сами!

Каслмен поспешно отбросил простыню. Взглянув на его ногу, Кирнан просто обомлела: швы были чистыми, без малейших признаков воспаления. С трудом верилось, что только вчера вечером доктор колдовал над ними. Нет, что ни говори, а Джесс – великолепный хирург!

– И все же, – умерила она пыл Каслмена, – есть еще опасность воспаления.

Он кивнул и положил дрожащие от волнения руки на одеяло.

– А ведь мне хотелось умереть, – признался он. – Когда я понял, что попал в руки янки, то чертовски перепугался. Ну, думаю, теперь эти костоправы до меня доберутся! Уж лучше смерть, чем мучения… А здешний док – отличный парень! Черт побери, просто отличный…

– Да, он хороший врач.

– Обидно только, что янки.

– Вот и мой брат говорит то же самое, – робко вмешалась Патрисия, сосредоточенно изучая перо, которым только что писала письмо. – Конечно, лучше бы Джесс был за конфедератов…

Каслмен с удивлением перевел взгляд на Патрисию:

– Похоже, ты его хорошо знаешь, малышка.

– А как же! До войны мы часто бывали в гостях у Камеронов, а Джесс приезжал к нам в Монтемарт. Тогда ему не нужно было захватывать этот дом силой… Я люблю Джесса! – с воодушевлением воскликнула девочка и, покраснев, добавила: – Насколько можно любить янки, конечно.

Каслмен усмехнулся:

– Не волнуйся, Патрисия. Любишь ведь не слово, а человека. Так что все в порядке.

Девочка с тревогой посмотрела на Кирнан. Было видно, что ее все еще гложут сомнения.

– Если бы не Джесс, наш дом наверняка сожгли бы! Вначале Джейкоб ни за что не хотел его признавать, а теперь Джесс ему нравится. Правда, Кирнан знает его лучше…

Каслмен метнул быстрый взгляд на хозяйку Монтемарта, и на мгновение ей показалось, что он обо всем догадался. Однако вслух ничего не сказал.

Услышав стон кого-то из раненых, Патрисия метнулась к нему, чтобы дать воды.

Кирнан, воспользовавшись случаем, наклонилась к Каслмену.

– Война – забавная штука, не правда ли? – тихо проговорила она. – Недавно я пыталась передать вам информацию о том, что янки собираются предпринять вылазку в долину.

Южанин закрыл глаза и с трудом произнес:

– У дуба всегда кто-то дежурит. А для меня война, похоже, кончилась. Наверное, меня отошлют в лагерь…

– А может быть, и нет.

Услышав мужской голос у себя за спиной, девушка невольно вздрогнула. Интересно, давно ли Джесс там стоит? И что он слышал из ее разговора с Каслменом?

Она резко обернулась. Взгляд его не предвещал ничего хорошего, однако пришел он не за тем, чтобы сводить с ней счеты. Откинув простыню, Камерон мельком взглянул на шов и начал исследовать рану на животе Каслмена. Похоже, он остался доволен. Укрыв раненого простыней, доктор обронил:

– Хотелось бы мне остаться, чтобы понаблюдать, как идет ваше выздоровление. Но, к сожалению, меня вызывают в Вашингтон.

Кирнан в изумлении воззрилась на Джесса. Только утром она молилась, чтобы…

А как же быть с ранеными? О янки, разумеется, позаботятся, а вот конфедераты… Что станет с Каслменом и теми двумя? В лагере для военнопленных Каслмен не выживет!

И где теперь искать Джесса?

– Господи, док, – взмолился Каслмен. – Да в лагере я и дня не проживу!

Джесс ненадолго задумался, а потом негромко сказал:

– Посмотрим, парень. Посмотрим…

Кивнув девушке, он вышел из палаты.

Весь день Кирнан пыталась увидеться с Джессом и молила о чуде – ведь только чудо могло спасти Каслмена.

Однако к доктору невозможно было подступиться: он все время был занят. Прибыли повозки для транспортировки раненых, и Джесс хотел убедиться, что им там будет достаточно комфортно – ведь путешествие предстояло долгое и утомительное, к тому же предполагалась переправа через реку.

Капрал О'Малли просветил Кирнан относительно того, чем вызвана подобная спешка.

По его словам, в настоящий момент Монтемарт находился на ничейной территории. То тут, то там вспыхивали перестрелки, и победителями становились снайперы-одиночки. Однако до Вашингтона дошли слухи – их распускали шпионы, работавшие под руководством некоего Пинкертона, – что вскоре сюда прибудет Джексон Каменная Стена во главе крупного военного формирования.

Джесса высоко ценили в штабе за его умение возрождать раненых к жизни. Потому приказом, доставленным накануне вечером, ему не только предписывалось перебросить госпиталь в другое место, но и присваивалось звание полковника.

Захваченная всеобщим волнением, Кирнан принялась с радостью выполнять все указания Камерона. Тяжелый, изнурительный труд ее вовсе не пугал.

Уже поздно вечером она спохватилась, что ей так и не удалось поговорить с Джессом. Только к полуночи заполнили последнюю повозку, и теперь целый караван с ранеными стоял во дворе, ожидая отправки в Вашингтон.

Монтемарт внезапно опустел.

Патрисия и Джейкоб, умаявшись, заснули прямо на крыльце, где их и обнаружили Тайн с Джеремией и перенесли в постель. Джеремия потом отправился спать, Тайн с капралом О'Малли остались с ранеными конфедератами, а Джейни удалилась на кухню.

В холле стало непривычно пусто, казалось, все внезапно вымерло. Кирнан с тревогой прислушивалась к этой тишине.

Заслышав шаги, она обернулась. Джесс!

– Теперь ты, наверное, счастлива, – бросил он, пристально глядя ей в глаза.

Девушка досадливо поморщилась. Никакого особого счастья она не ощущала.

– Вряд ли мне удастся уговорить тебя поехать со мной. Она покачала головой.

– Конфедераты не сделают мне ничего плохого, – тихо сказала она.

– Лично я сомневаюсь, чтобы они появились здесь в ближайшее время, – хмыкнул Джесс. – У них других дел по горло. Я имею в виду дезертиров, мародеров и всякую подобную шваль.

Кирнан улыбнулась.

– Они уже приходили в Монтемарт, и мы с ними справились. Хотя, по правде говоря, – поправилась она, – справился скорее Каслмен, а не мы. Но теперь я ученая и сама смогу постоять за себя. Стреляю я неплохо, да и Джейкоб тоже.

– Я направил письмо генералу Банксу, что Монтемарт может мне еще понадобиться. Он проследит, чтобы никто из его людей не покушался на твой дом.

– Спасибо, – смущенно пролепетала девушка.

– Осталось сделать еще кое-что, – неожиданно объявил Джесс и решительно направился в палату, громко звякая шпорами.

В палате остались лишь раненые конфедераты. Значит, их тоже увезут? Эта догадка словно обожгла Кирнан. Она рванулась следом за Джессом и, догнав его на ступеньках, решительно преградила дорогу.

– Джесс, Каслмена нельзя отправлять в лагерь. Он умрет там!

– Как ты прекрасна, Кирнан, в ту минуту, когда умоляешь меня о чем-нибудь. И как жаль, что речь при этом всегда идет о других мужчинах! – усмехнулся Камерон.

– Прошу тебя, Джесс!

– Пропусти меня, Кирнан.

– Джесс, я не позволю…

– Глупышка, ты же сама снабдила этого парня сведениями, которые он может использовать нам во вред!

– Ничего подобного!

– Ты хоть понимаешь, что поставила под угрозу сотни жизней?

– Джесс…

– Уйди с дороги! – Он обхватил девушку за талию и легко оторвал от пола. На мгновение они тесно прижались друг к другу, и Кирнан прочитала в глазах любимого воспоминание об их сладостной ночи. Джесс стиснул ее в объятиях и тут же мягко опустил на пол. – Извини.

Обойдя Кирнан, Джесс вошел в палату, где лежал Каслмен. Наклонившись, он пощупал пульс, легонько коснулся лба, проверяя, нет ли жара.

– Как ты себя чувствуешь, южанин?

– Лучше, чем можно было бы предположить, янки.

– Джесс! – с криком ворвалась в палату хозяйка Монтемарта.

– Капрал О'Малли, приказываю: остановите эту женщину! – громовым голосом повелел Джесс.

О'Малли поймал Кирнан в ту самую минуту, когда она уже изготовилась наброситься на Джесса.

– Если она сейчас же не замолчит, уведите ее отсюда! – гаркнул Камерон.

– Слушаюсь, сэр, – упавшим голосом отозвался капрал – чувствовалось, что подобное обращение с дамой ему вовсе не по душе.

Хозяйке Монтемарта, сдерживаемой галантным капралом, оставалось лишь в бессильном гневе кусать нижнюю губу – двинуться она не могла.

– Ты понимаешь, парень, что для тебя война кончилась? – строго спросил Джесс Каслмена.

– Да, сэр. Похоже, что так.

– Ты ведь виргинец, верно?

– Да, сэр.

– И человек слова, разумеется?

– Можете не сомневаться, док.

Камерон кивнул:

– Так я и думал. Я выдам вам бумаги – тебе и тем двум ребятам…

– Я не перейду к янки, сэр.

– А тебе и не придется, парень. Там написано, что ты дал слово больше не поднимать оружия против союзной армии. Устраивает?

Каслмен перевел дух и радостно улыбнулся:

– Вполне, сэр. Думаю, что ребят тоже.

– Еще одно. Все, что тебе говорила миссис Миллер, не выйдет за пределы этой комнаты. Понятно?

При этих словах Джесс обернулся к Кирнан, потом перевел взгляд на Каслмена:

– Могу я положиться на твое слово?

– Да, сэр, можете!

– А на тебя, Кирнан? – Он сверкнул своими синими глазами.

«Почему он постоянно что-то от меня требует?»

Кирнан разволновалась. Значит, Джесс не собирается сдавать Каслмена и других конфедератов в лагерь!

– Да. Даю слово, – выдохнула она.

– Отлично. Рад, что мне не пришлось вас убеждать. Полагаю, О'Малли, что мы вполне можем доверять этим ребятам. Возьмите с них расписку и – в путь! Желаю всего наилучшего, джентльмены, – добавил Джесс, прикоснувшись к фуражке и обращаясь к Каслмену и его соратникам.

Попрощавшись, он вышел из палаты.

Кирнан на мгновение застыла, а потом бросилась следом. На лестнице Джесса не оказалось. О ужас! Она с ним так и не простилась!

И тут из кабинета, служившего операционной, донеслись какие-то звуки, и она поняла, что он собирает свои инструменты. Быстро пройдя через холл, девушка распахнула дверь кабинета.

Джесс стоял к ней спиной уже в шинели и, похоже, догадался о ее приходе, поскольку даже не обернулся. В этот момент он как раз складывал те инструменты, названия которых Кирнан выучила накануне – щипцы для извлечения пуль и осколков из ран, пинцеты, ножи для рассекания костей и мягких тканей, всевозможные ножницы, скальпели и жгуты. Все они упорядоченно, один за другим, ложились на дно сумки. Кирнан подошла поближе и принялась помогать. Аккуратно сложила шовный материал – черные шелковые нитки, а также прямые и закругленные иглы, подала Джессу. При этом их руки соприкоснулись. Оба разом подняли глаза, но Камерон тут же отвернулся и стал собирать анестезирующие медикаменты – хлороформ, эфир, опиум и морфий.

На мгновение он задумался, а потом вытащил из сумки маленький шприц и протянул Кирнан.

– Оставляю для Каслмена. Я напишу тебе, как им пользоваться, но будь осторожна – не превысь дозу. И еще вот это – толченую кору лаврового дерева. Температуру хорошо сбивает. Следи за тем, чтобы бинты всегда были чистыми, а раны обрабатывай специальной мазью. Справишься?

Кирнан кивнула.

– Тогда все. – Джесс захлопнул сумку и любовно провел рукой по блестящей коже. – Красивая вещь, правда? Дэниел подарил мне на Рождество пару лет назад. Тогда я даже представить себе не мог, что мне придется так часто вытаскивать из нее инструменты для ампутации. И уж конечно, не думал, что, глядя на сумку, буду гадать, где сейчас Дэниел.

– Джесс…

Он резко повернулся и взглянул ей в лицо:

– Мне пора. Когда я получил разрешение использовать Монтемарт под госпиталь, то обещал, что оставлю его, как только получу соответствующий приказ.

– Спасибо тебе, – еле выдавила девушка.

«Почему так получается, – в недоумении подумала она, – прошлой ночью мы были так близки, а теперь я не в состоянии найти нужных слов? Джесс опять уезжает, опять оставляет меня. И опять, как и в – прошлый раз, я не в силах Этому помешать».

– Спасибо за Каслмена, – торопливо добавила она. – А также за Джейкоба. И за этот дом..

– А что же ты? – тихо спросил он.

Ей – хотелось броситься к нему в объятия. Боже, какой он красивый, высокий и стройный! Пронзительные синие глаза так и сверкают в полумраке. Но он уезжает…

И неизвестно, увидятся ли они когда-нибудь еще.

– Подойди ко мне, Кирнан. Ведь это в последний раз..

Она послушно пересекла комнату. Осторожно взяв ее за подбородок, Джесс наклонился и коснулся ее рта губами, нежным, полным любви поцелуем, поцелуем с примесью горечи. Оторвавшись от ее губ, он прошептал ей на ухо:

– Береги себя, Кирнан.

Она еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться, не припасть к нему на грудь… Джесс криво усмехнулся:

– Не хочешь пожелать мне удачи, да, Кирнан? Ну конечно, я понимаю – я ведь янки. Все правильно. Так и должно быть…

Он разжал объятия, подхватил сумку и направился к выходу, ни разу не обернувшись.

Кирнан закрыла глаза и услышала только, как негромко хлопнула дверь, а потом до нее донеслись удаляющиеся шаги Джесса. Только тут к ней вернулась способность соображать. Как безумная, она рванулась к двери и, распахнув ее, очутилась на крыльце.

Камерон как раз садился на Пегаса, солдаты сопровождения уже столпились в конце лужайки, готовые по первому зову отправиться в путь.

– Джесс!

Он на мгновение замер, и девушка, не помня себя, бросилась к нему через лужайку.

– Береги себя, Джесс, – прошептала она, задыхаясь. – Очень тебя прошу…

Он улыбнулся своей всегдашней улыбкой, которая так нравилась Кирнан.

– Спасибо тебе за добрые слова. Я постараюсь, – сказал он, коснувшись рукой фуражки.

Едва он тронулся с места, как Кирнан рванулась к нему и, уткнувшись в его колено, прошептала:

– Только не умирай, Джесс! Только не умирай…

Он склонился, ласково погладил ее по голове, потом потрепал по щеке.

– Не умру, – пообещал он и неожиданно добавил: – Я люблю тебя, Кирнан.

Она молчала, боясь испортить все словами. Джесс снова улыбнулся, тяжело вздохнул и пришпорил Пегаса.

– Я люблю тебя, Джесс! – крикнула Кирнан ему вслед. Впрочем, было уже поздно – он скрылся из виду.

«Я не вправе любить янки», – строго напомнила она себе. Но тут ей пришли на ум слова Каслмена, сказанные недавно Патрисии, и она поняла, что любит отнюдь не янки. Она любит Джесса.

Просто человека.

И этот человек снова уезжает от нее.

Глава 20

Декабрь 1861 года

Зимы страшнее этой Кирнан не могла припомнить.

Почти весь Харперс-Ферри и окружающая местность были опустошены обеими армиями. Северяне уничтожали склады оружия и продовольствия, а конфедераты, вернувшись, уничтожали все, что уцелело, дабы оно не попало в руки врагов.

И этим сменяющим друг друга волнам, казалось, не будет конца.

Сложнее всего дело обстояло в центре города. Непрерывный огонь снайперов-янки, засевших на Мэрилендских высотах, – ему вторили выстрелы конфедератов, укрепившихся на Лаудонских холмах, – заставлял жителей отсиживаться в домах. Когда-то Харперс-Ферри считался крупным городом с населением в шесть тысяч человек, однако теперь большинство населения его покинуло, и он превратился в настоящий город-призрак, где влачили жалкое существование, но не падали духом несколько сот самых стойких.

В канун Рождества Томас и Лейси Донахью приехали в Монтёмарт. Кирнан постаралась сделать все возможное, чтобы превратить этот день если и не в веселое торжество, то хотя бы в приятное. И больше всего она пеклась о близнецах, ведь это было первое Рождество, которое им предстояло отпраздновать без отца и старшего брата.

Сама она, конечно же, испытывала своего рода ностальгию, вспоминая, что ровно год назад, также на Рождество, состоялось ее свидание с Джессом в летнем домике Камерон-холла. Каких радужных надежд была она тогда полна, и не только относительно собственной судьбы! Все вокруг ни на минуту не сомневались, что если дело дойдет до войны, южане в считанные дни с легкостью победят северян.

Тогда никто и представить себе не мог, что Линкольн будет таким упорным, а зловещее пророчество Джона Брауна о том, что земля пропитается кровью, сбудется так скоро.

Рождество прошло тихо и мирно. Вернувшись из церкви, Джеремия зарезал последнюю крупную курицу, а Джейни приготовила к ней вкуснейший гарнир. Лейси привезла с собой яблочный пирог, и обед удался на славу.

Каслмен все еще обитал в Монтемарте. Он быстро шел на поправку и все больше времени проводил на свежем воздухе. Кирнан часто заставала его в одной и той же позе – он невидящим взором вглядывался куда-то вдаль, как будто силился рассмотреть, что там происходит. Ведь сам он уже не вернется в строй. Он дал слово капитану Камерону, а если его слово ничего не значит, то за что же тогда сражаться?

После обеда гости и хозяева обменялись подарками. На сей раз они были весьма скромны – в основном сделаны своими руками. Каслмен и Томас получили теплые носки, Кирнан и Лейси – вышитые носовые платки, Патрисия – кружевную рубашку, перешитую Кирнан из собственной, а Джейкоб – ножны для своего охотничьего ножа. Потом хозяйка Монтемарта, близнецы и чета Донахью поехали в город. Видимо, им придется пробыть в Харперс-Ферри несколько дней: по просьбе Томаса и Лейси Кирнан должна была заверить деловые бумаги.

Первым делом миссис Миллер попросила Томаса отвезти ее на Хай-стрит. Стоя посреди этой некогда оживленной, шумной улицы, девушка чувствовала лишь холод и пустоту. По мостовой ветер гнал сухие листья, а при взгляде на окна домов и витрины магазинов Кирнан лишь зябко поежилась. В городе царили грязь и запустение.

Внезапно ее осенило: да ведь она, вероятно, находится на земле северян! Харперс-Ферри принадлежал к числу графств, ратующих за свое собственное правительство. Во время голосования город наводнили солдаты северян, хотя многие горожане сохраняли лояльность прежним хозяевам. «Наверное, вскоре будет принята новая конституция, – подумала Кирнан, – а там недалеко и до образования нового штата».

Внезапный порыв ветра заставил ее плотнее закутаться в плащ.

«Везде постепенно устанавливают порядок», – с грустью подумала она.

И еще одна новость не давала ей покоя – она беременна. Еще в прошлом году Кирнан только радовалась бы и тут же вышла бы замуж за Джесса.

Но теперь она – вдова Энтони, и предполагалось, что она все еще скорбит по нему. Опять же Джесс уехал на войну. Возможно, она больше никогда его не увидит. Впрочем, даже если каким-то чудом Камерон вдруг очутился бы сейчас перед ней, вряд ли Кирнан призналась, что носит его ребенка. Ведь это означало бы, что в их извечной борьбе она потерпела поражение.

Как только появятся внешние признаки, люди наверняка сурово осудят ее. Ничего другого и ждать нельзя.

Конечно, она с легкостью плюнет на мнение окружающих, но как быть с Джейкобом и Патрисией? Что бы ни случилось, близнецы наверняка захотят жить вместе с нею.

И придется признаться отцу. Кирнан не боялась его гнева: он, естественно, не захлопнет перед ней дверь родного дома, да и ребенка наверняка будет любить. Но вот разочаруется в ней – это точно. Его старческие плечи согнутся под той тяжестью, которую она взвалит на него.

От холода Кирнан совсем закоченела, щеки стали красными, зуб на зуб не попадал от дрожи. Ладно, не стоит пока сообщать новость близнецам. Придет время, она им все расскажет.

А сейчас ее ждут в доме Донахью.

В феврале вновь образованный штат – Западная Виргиния – принял новую конституцию. Томас и Каслмен горячо обсуждали это событие, а Кирнан вдруг поймала себя на мысли, что ее это мало трогает. Пока жизнь шла своим чередом: северяне, ворвавшись сюда, насаждали собственный порядок, а когда им на смену являлись конфедераты, Харперс-Ферри Опять становился типичным южным городом.

Северяне причиняли немалый вред Харперс-Ферри. В начале месяца они, наступая с Мэрилендских высот, предприняли попытку овладеть городом, причем один из них был убит в перестрелке. Тогда отряд под командованием майора Тинсдала разрушил ту часть города, где, по их предположениям, скрывались конфедераты. Чуть раньше Тинсдал сопровождал вдову Джона Брауна, приехавшую из Пенсильвании, чтобы забрать и предать земле останки мужа.

Появление Тинсдала и его отряда бурно обсуждалось жителями Харперс-Ферри. Ведь ровно два года назад Джон Браун предрек, что город будет разрушен, и вот на тебе – для выполнения этой зловещей угрозы сюда прибыл бравый вояка.

В конце февраля городом овладел генерал Банкс. Кирнан вовсе не была в восторге от прихода янки, но ни ее лично, ни ее домочадцев никто не трогал – как она догадывалась, благодаря вмешательству Джесса.

Однажды, когда она занималась стиркой, в прачечную пришел Каслмен – очевидно, решил помочь отнести тяжелую корзину с бельем. Опустив груз на крыльцо, он остановился на пороге и окинул Кирнан внимательным взглядом. Она тоже посмотрела на него в упор и требовательно спросила:

– Ну, в чем дело, Каслмен?

Он не торопясь раскурил трубку.

– Конечно, это не мое дело, миссис Миллер, и мне не стоило вмешиваться, но, на мой взгляд, вы слишком много работаете.

– Нам всем приходится много работать, чтобы есть и носить чистую одежду.

– Возможно, – нерешительно продолжил он, – только вот вам-то этого делать не следует, чтобы ваш малыш появился на свет живой и здоровый.

Краска вмиг прилила к ее щекам. Инстинктивно, словно защищаясь, она прижала руки к животу.

– Неужели так заметно? – с беспокойством спросила она. Каслмен покачал головой:

– Да нет, когда вы надеваете эти свои… – Он сам покраснел и смущенно добавил: – Ну, нижние юбки и все такое, совсем даже незаметно. Просто я хорошо вас знаю и обратил внимание, что порой вам нездоровится и вы быстро устаете. И еще я заметил, что вы часто смотрите куда-то вдаль, а глаза у вас усталые и грустные, как зима за окном. В свое время вы помогли мне, как и этот док, даром, что он янки, и теперь я хочу помочь вам.

– Никто не в силах мне помочь, Каслмен. Да и чувствую я себя вполне сносно. Но все равно спасибо.

Девушка умолкла и в задумчивости поджала губы.

– Как вы считаете, мне уже пора рассказать все детям или рано?

Каслмен поспешил ее успокоить:

– Спешить некуда, миссис Миллер. Сказать всегда успеется. А вот тяжелые корзины вам таскать вовсе не к чему. Всегда зовите меня, если что.

– Непременно, Каслмен. И спасибо.

– Я так считаю, – осторожно продолжил он, – этот парень, янки, будет до смерти рад, что вы…

– И слышать об этом не хочу, – резко оборвала его Кирнан.

– Он женится на вас, я уверен.

– Но надо же подумать и о детях. Они ни за что не захотят жить под одной крышей с человеком, виновным в смерти их брата и отца!

– Мне кажется, вы не правы, миссис Миллер. На мои взгляд, эти дети судят о войне более здраво, чем вы думаете.

– Возможно, – не стала спорить девушка. – И все же посмотрим, как будут развиваться события. Мне нужно время, чтобы все обдумать.

Но вот времени-то у нее как раз и не было. На следующей неделе Кирнан вместе с близнецами отправилась в город, чтобы сделать кое-какие покупки. Дело было отнюдь не простое, поскольку доходы от оружейного завода она получала в валюте конфедератов, при виде которой продавцы морщились, когда в городе хозяйничали янки. И все же она многое купила, поскольку жесточайшая блокада, которой подвергался Харперс-Ферри в течение всей зимы, с приходом северян была снята, и промышленные товары имелись в изобилии.

Выходя из лавки, Кирнан вдруг почувствовала, как в грудь что-то ударило. На мгновение ее охватила паника – она подумала, что в нее попала пуля. Вот и Патрисия испуганно вскрикнула, увидев расплывающееся красное пятно на груди и животе Кирнан.

Однако оказалось, что это всего лишь помидор.

– Проститутка! Подстилка янки! – выкрикнул кто-то из окна.

Она резко вскинула голову, но никого не увидела. Видимо, метатель помидоров вовсе не хотел, чтобы один из ненавистных ему янки застал его за этим занятием.

– Кирнан! – в ужасе вскричала Патрисия. – О чем он?

– Пойдемте отсюда, – сердито сказал Джейкоб. – А ты, Кирнан, встань между нами. Пусть-ка этот мерзавец посмеет бросить еще что-нибудь, ему придется иметь дело со мной!

– Да я сама метну в него помидор! – трясясь от ярости, заявила девушка.

Казалось, она вот-вот расплачется.

– Пойдемте отсюда! – настойчиво повторил Джейкоб и чуть ли не силой повел ее прочь.

Лейси Донахью, стараясь отчистить платье Кирнан, потом все время допытывалась, не пострадала ли она. Томас, молча наблюдавший за этой суетой, сидя у камина, вдруг с решительным видом взялся за ружье.

– Томас, не надо! – попыталась остановить его девушка.

– Негодяй! Да как он смел оскорблять леди!

– Томас, прошу вас, не делайте этого! – Не хватало еще, чтобы Донахью погиб, защищая ее честь и достоинство. – Томас, не надо ни с кем драться. Если на то пошло, я действительно имела дело с янки. Ну пожалуйста, Томас, бросьте ружье!

Лейси чуть не задохнулась, услышав такое.

– Ты имеешь в виду капитана Камерона, Кирнан? – недоверчиво спросила она.

– Хватит, Лейси! – резко оборвал ее муж. – Не забывай, что здесь дети. И все равно, Кирнан, – добавил он, обращаясь к девушке, – этот человек не имел никакого права…

– Ну-ну, Томас, успокойтесь, повесьте ружье на место. Нам пора домой, а то скоро снайперы стрелять начнут. Дайте мне слово, что не выйдете с ружьем на улицу!

– Будь по-твоему, Кирнан. – Томас глубоко вздохнул. Она наконец улыбнулась и позвала Джейкоба и Патрисию. По дороге в Монтемарт все трое молчали. Настроение у детей и у Кирнан было подавленным. Едва карета остановилась перед домом и Джеремия принялся выпрягать лошадей, как хозяйка Монтемарта торопливо поднялась наверх.

За окном сгущались сумерки. Кабинет Эндрю – или бывшая операционная Джесса – сиял чистотой. Никаких коек, бинтов, медикаментов. Кирнан опустилась в плетеное кресло и задумалась, глядя в темноту.

Не прошло и получаса, как в комнату кто-то вошел, и она, не оборачиваясь, догадалась, что это Джейкоб.

– У тебя будет ребенок, да? – напрямик спросил он.

Кирнан молча кивнула, не сводя глаз с окна.

– И не от моего брата, так?

– О, Джейкоб, мне очень жаль! – оглянулась она.

Парень как изваяние застыл на пороге. В его карих глазах читались горечь и боль, а также мудрость, несвойственная этому возрасту. Как же рано он повзрослел!

– Что ты собираешься делать? – продолжил он.

– Пока не знаю.

– Ты уедешь… оставишь Монтемарт?

– Нет, Джейкоб, вас с Патрисией я ни за что не брошу. Обещаю тебе. Если, конечно…

– Если что?

– Если ты сам этого не захочешь.

– Нет, – помолчав, отозвался он. – Я не хочу, чтобы ты уезжала. Ты, конечно, слишком часто таскаешь нас в город, но все же не уезжай. – Казалось, мировая скорбь легла сейчас на плечи этого мальчика – так не по-детски он вздохнул. – Нам будет хорошо вместе, Кирнан. Вот увидишь.

– Спасибо тебе.

Поколебавшись, он добавил:

– Знаешь, ты могла бы выйти замуж за этого янки.

Несмотря на то, что в последнее время Джейкоб и Джесс неплохо ладили, в голосе мальчика чувствовался холодок.

Кирнан пожала плечами.

– Я даже не знаю, где он сейчас. И потом я как-то сказала, что ни за что на свете не выйду за него.

– Но ведь ты его любишь, правда?

– Джейкоб, я…

– Любишь! Я видел, как вы смотрели друг на друга. – Внезапно Джейкоб нахмурился. – Он ведь… он ведь не принуждал тебя, правда?

Кирнан покачала головой, с трудом сдерживая улыбку. Порой парнишка обескураживал ее независимостью и прямотой своих суждений. Прекрасный получится из него человек!

– Нет, – ответила она, – Джесс никогда меня не принуждал.

– В общем, не сомневайся – мы отлично поладим.

К изумлению Кирнан, Джейкоб вдруг подошел к ней и порывисто обнял. Не успела она опомниться, как мальчик уже выбежал из комнаты, а она осталась сидеть в темноте.

«Где-то сейчас Джесс? – подумала Кирнан. – Только бы ему было хорошо, только бы он был вне опасности!» И вдруг она поймала себя на мысли, что не знает, как себя с ним вести, очутись он сейчас рядом.

Он ведь янки и от своей позиции не отступит. По крайней мере, она не в силах его изменить. В том, что касается понятий добра и зла, белого и черного, Джесс тверд как скала.

Правда, и от нее он не требовал изменить свои взгляды. Имея собственные убеждения, он умел уважать чужие. А вот она уже давно ничего не понимает. Да и в справедливости дела южан – во что Кирнан еще недавно так свято верила – она начала сомневаться. Единственное, что она знала точно, так это то, что война калечит и убивает и несет горе и страдания абсолютно веем, независимо от цвета формы.

И теперь она выйдет замуж за Джесса. Конечно, если он и в самом деле мечтает об этом. А то вообразит еще, что обязан жениться из-за ребенка, как честный человек. Нет, главное в этом деле любовь!

Да, она станет его женой, но только если он повторит свою давнюю просьбу. Она слишком горда, чтобы поступить иначе.

«Странно, почему я так спокойна?» – удивилась Кирнан. Ведь еще совсем недавно, обнаружив, что беременна, она бы пришла в ужас. Для общества, в котором она выросла, подобное считалось форменным скандалом. Пожилые матроны перешептывались бы за ее спиной, а матери переводили бы детей на другую сторону улицы. Добропорядочные граждане считали бы себя вправе всячески оскорблять ее и не погнушались бы физической расправой, как тот, что метнул в Кирнан помидор.

И дело не только в том, что ребенок, которого она носит, зачат вне брака: наверняка во время войны подобные случаи не редкость.

Нет, вина Кирнан гораздо страшнее. Она, вдова доблестного героя, сложившего голову у Манассаса, ждет ребенка от янки! И это притом, что со дня смерти ее мужа прошло совсем мало времени – меньше года!

«И все же Джейкоб по-прежнему меня любит, – вспомнила вдруг она. – И полон решимости отстаивать мою честь, как недавно в Харперс-Ферри. Да, он совсем еще ребенок – а какая преданность! Знать бы еще, что Джесс жив и здоров…»

Внезапно Кирнан ощутила странную тяжесть в животе, а потом легкий толчок. Может, почудилось? Нет, толчок повторился.

Несмотря на двусмысленность своего положения, Кирнан тотчас горделиво улыбнулась: ребенок шевелится! Значит, все хорошо, и скоро он появится на свет. Их с Джессом ребенок, их плоть и кровь.

Зачатый на войне… И в любви.

– Как я люблю тебя, сладенький мой! – страстно прошептала Кирнан, обращаясь к малютке, упрямо бившемуся в животе. – Безмерно, безгранично люблю…

Она чуть слышно закашлялась. Хорошо, что Джейкоб все знает. Насчет Патрисии можно не сомневаться – она поступит точно так же, как брат. Конечно же, в это смутное время близнецы поддержат ее. Боже, как здорово, снова хочется жить!

Ребенок шевельнулся еще раз, и тогда, осторожно прижав руки к животу, Кирнан заплакала – от счастья.

В марте 1862 года Дэниел Камерон во главе доблестной роты кавалерии дислоцировался в долине Шенандоа и осуществлял дерзкие набеги и разведывательные операции вглубь территории северян. Согласно последнему приказу, ему надлежало двинуться на восток, поскольку после назначения Линкольном генерала Маклеллана командующим восточной армией тот планировал, собрав на полуострове, то есть в прибрежной Виргинии, все силы, внезапно атаковать Ричмонд.

Дэниел теперь места себе не находил от беспокойства. С одной стороны, он не сомневался, что Джесс сражается в рядах армии Маклеллана, с другой – предстоящее сражение, если оно осуществится там, где планирует генерал, придвинет линию фронта вплотную к Камерон-холлу. А раз северяне окажутся в опасной близости от его родного дома, он, Дэниел, достойно их встретит.

Разумеется, его беспокоил не только и не столько сам дом. Дело в том, что Криста сейчас жила там одна. Неподалеку, так же в одиночестве, обитал Джон Маккей, поскольку Кирнан уехала в Монтемарт. Наверное, у нее все хорошо. Впрочем, Дэниел не знал этого наверняка, так как не имел от нее никаких вестей. Да и самому-то ему писать некогда: он посылал лишь короткие записки Кристе, а из ее ответов узнавал, как дела у Джесса, поскольку тот тоже писал сестре.

Дэниел обвел глазами палатку и задумался. Все-таки война – чертовски странная штука! Всю жизнь, сколько себя помнит, он подражал старшему брату. Вслед за Джессом окончил Уэст-Пойнт, вместе с ним сражался в Канзасе. Только в медицинский колледж не пошел – не имел такой склонности. В остальном, же их интересы совпадали.

И вот они уже год не виделись. И вестей о нем тоже давно нет. Самое страшное, что, доведись им встретиться, они были бы вынуждены стрелять друг в друга.

Впрочем, Джесс вряд ли сражается на поле боя, напомнил себе Дэниел. Брат – искусный хирург, а на войне у докторов всегда дел полно. Правда, не стоит забывать, что в течение многих лет он был отменным кавалеристом. Как знать, может быть, в один прекрасный день Джесс вскочит на своего Пегаса и ринется в атаку – против своих бывших друзей и соседей.

Этого-то Дэниел и боялся больше всего на свете. Не смерти, не плена, не ранения, а встречи с братом лицом к лицу – в бою.

Он вздохнул, скомкал недописанный приказ и начал заново. И тут поблизости кто-то вскрикнул, началась какая-то возня. Палатка угрожающе зашаталась, и казалось, вот-вот развалится. С тревогой глядя на качающийся шест, Дэниел внезапно услышал:

– Капитан Камерон! Капитан Камерон!

– Что, черт возьми, там происходит? – сердито буркнул он, вновь обретя способность двигаться.

В палатку следом за темноглазым белокурым мальчишкой вбежал, запыхавшись, его адъютант, капрал Бел. Он попытался остановить наглеца, схватив его за руку, но тот вырвался и кинулся прямо к Дэниелу.

– Капитан Камерон!.. – крикнул он.

– Капитан Камерон, – поспешил вмешаться Бел, – я пытался ему объяснить, что вы заняты, но этот упрямый щенок и слушать не стал. Как рванет мимо – и прямо в палатку! Я хотел его схватить, но он, чертенок, вырвался. Я думаю…

– Хорошо, капрал, – прервал его Дэниел, узнав в мальчишке Джейкоба Миллера. – Этот юный джентльмен – мой старый друг, – пояснил он капралу.

– Я говорил ему, что мы спешно выступаем и что у вас…

– До сих пор наша армия ничего не делала впопыхах, капрал. Нет необходимости спешить и сейчас. Без сомнения, я смогу уделить несколько минут старому другу. – Он подмигнул Джейкобу. – Можете идти, Бел.

– А если это шпион? – высказал предположение ретивый служака.

– Только не Джейкоб! Он парень надежный. Верно, малыш?

К удивлению Дэниела, Джейкоб густо покраснел и, запинаясь, пробормотал:

– Да, сэр… то есть капитан Камерон.

– В наши дни никому нельзя доверять, – наставительно заметил Бел, не желая сдаваться. – Никому!

Капитан снова с улыбкой взглянул на мальчика. Буркнув что-то себе под нос, Бел, наконец, оставил их одних.

– Ты ведь не сделался янки, а, парень? – шутливо спросил Дэниел и указал на складной стул, стоявший подле.

– Нет, не сделался, – ответил незваный гость и сел.

– И в армию, надеюсь, вступать не собираешься?

– Нет. Пока нет.

– Рад слышать, – кивнул Дэниел. – А Кирнан знает, что ты здесь? – внезапно помрачнел он.

До него доходили слухи, что миссис Миллер занимается шпионажем, передает сведения войскам, расположенным в долине. Неужели она привлекает к этой деятельности мальчишку? Впрочем… Война порой заставляет людей делать невероятные вещи.

– Это она тебя прислала?

– Нет-нет! – поспешно возразил Джейкоб, помял в руках шапку и искоса взглянул на Дэниела. – Вообще-то… – он запнулся, – собственно говоря, если она узнает, что я здесь, то три шкуры с меня спустит.

– Вот оно что… – протянул Дэниел. – Тогда какое же у тебя ко мне дело?

– Дело чрезвычайно секретное, – понизив голос, заговорщически сообщил мальчик.

– Я так и понял, – в тон ему негромко ответил Камерон.

– Надо, чтобы вы немедленно связались с вашим братом, сэр. Конечно, он янки, а вы конфедерат, и возможно, даже разговаривать друг с другом не пожелаете. Но я думаю, он должен знать…

– Знать что?

– Что скоро станет отцом.

Дэниел даже дар речи потерял на мгновение, но, взяв себя в руки, выдохнул: «О!» и откинулся на спинку стула.

В конце концов, не такой уж это сюрприз. Все, кто знал Джесса и Кирнан, давно чувствовали, что их тянет друг к другу и между ними словно какая-то искра пробегает при встрече. И уж Дэниелу ли не знать, что значит Джесс для Кирнан! И о чувствах брата ему известно. Да, то, что эти двое, невзирая на войну, дали волю своей страсти, не слишком удивило Камерона-младшего.

Он наклонился к Джейкобу:

– А как Кирнан себя чувствует?

– Отлично! Но… но она сама ни за что ему не скажет. Понимаете?

– Слишком гордая, да?

– Еще какая! И потом, он ведь…

– Янки.

– Вот именно, – печально подтвердил Джейкоб и снова с беспокойством взглянул на Дэниела: – Вы сможете передать ему эту новость?

Дэниел кивнул.

– Но только помните, надо действовать очень…

– Осторожно? – договорил за мальчика капитан и кивнул. – Я напишу сестре, – продолжил Дэниел, – а она передаст Джессу. Незачем впутывать в это дело посторонних, согласен? В общем, можешь мне довериться.

– Да, сэр, я вам доверяю.

– Прекрасно. А теперь отправляйся домой. Не стоит понапрасну волновать Кирнан.

Парнишка нахлобучил шапку на лоб, по-военному козырнул и направился к выходу. Однако на пороге оглянулся:

– Наверное, не надо упоминать мое имя. Хотя нет, это нечестно. Делайте так, как сочтете нужным. Я не стыжусь своего поступка. И еще передайте, пожалуйста, вашему брату, что мы, Миллеры, хорошо ладим с Кирнан. Ваш брат – отличный парень, сэр, жаль только, что он янки…

– Я сам порой сокрушаюсь, – со вздохом признался Дэниел.

Мальчик поспешно выбежал из палатки, а Камерон, откинувшись на спинку стула, в задумчивости забарабанил пальцами по столу.

«А ведь я скоро буду дядей!» – с восторгом подумал он, а вслух произнес:

– Ну и ну!

И тут его улыбка погасла. Кругом война. Кто знает, чем все это кончится…

И все же он попытается связаться с Джессом. Он ведь обещал Джейкобу.

Глава 21

Поздно вечером в Монтемарте внезапно появился Томас Донахью. Он мчался во весь опор, хотя не раз говорил Кирнан, что не любит быстрой езды – зачем без нужды тревожить старые кости? И вот на тебе…

Кирнан в тревоге выбежала на крыльцо, лихорадочно соображая, что же могло случиться. Неужели янки снова займут Монтемарт? А может быть, конфедераты уже войну проиграли?..

– Кирнан, – без обиняков начал Томас, соскочив на землю, – тебе нужно немедленно ехать домой!

– Домой? А в чем дело?

– Твой отец…

– О Боже! – У нее вдруг все поплыло перед глазами. – Что с ним? Он… умер?..

– Нет, что ты! Но он очень болен. Кристе Камерон удалось передать нам письмо через какого-то железнодорожного служащего. Вот она и пишет… Правда, путешествовать в такое время тяжело и небезопасно. Еще она сообщает, что, пока тебя нет, будет ухаживать за Джоном. Сделает все, что в ее силах…

– А если папа серьезно болен… – прошептала Кирнан. Нет! Ни за что! Война и так отняла у нее слишком многое. Что же, еще лишит и отца?.. Она решительно выпрямилась: – Я еду, Томас.

– Но дороги кишат военными! Янки, конфедераты – все вперемешку. И неизвестно, кто из них опаснее…

– Со мной ничего не случится. Кто посмеет посягнуть на женщину в таком… гм-м… интересном положении?

Донахью промолчал, хотя прекрасно понимал, что вряд ли подобное обстоятельство во время войны может служить надежной защитой.

– Я поеду с тобой, – неожиданно предложил он.

– Ни в коем случае! Вы не переносите путешествия, а мне надо поторапливаться. Со мной поедут Тайн, Джейни и Джеремия.

Жаль, что нельзя взять с собой Каслмена – им с Дэвидом лучше остаться в Монтемарте. А вот близнецы отправятся с ней. Она их не бросит, ведь она обещала Джейкобу.

– Похоже, мне не удастся тебя отговорить, – уныло произнес Томас.

– Конечно, нет.

Приподнявшись на цыпочки, Кирнан быстро поцеловала его в морщинистую щеку, пожелала счастливого возвращения в Харперс-Ферри, а сама ринулась в спальню, на ходу крикнув Джейни, чтобы та укладывала вещи. Встревоженная внезапной суматохой, на пороге появилась Патрисия и тоже не избежала соответствующих указаний. Казалось, энергия миссис Миллер бьет через край. Она хваталась сразу за все, и все ей удавалось. Джейни тем временем, похлопотав на кухне, велела Тайну запрягать лошадей.

Закончив сборы, Кирнан бросилась в бывшую операционную Джесса. Он оставил ей кое-какие лекарства, но что именно захватить с собой? Девушка в задумчивости оглядела пузырьки и бутылочки и решила на всякий случай взять все.

Конечно, она разволновалась, но готова была выехать немедленно. Только бы дети поторопились!

Итак, она возвращается домой!

Кирнан в который уже раз прижала руки к животу. Значит, малыш может появиться на свет дома, в прибрежной Виргинии!

От радости у нее перехватило дыхание. Ребенок неистово забился у нее в животе, словно ему передалось волнение матери. Кирнан выдвинула плетеный стул и села.

Домой, она едет домой!..

Внезапно дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился Джейкоб. Только сейчас, взглянув на мальчика, Кирнан вспомнила, что за весь день ни разу его не видела.

– Где ты был? – спросила она.

– Мы что, уезжаем? – ответил он вопросом на вопрос. Она кивнула:

– Придется. Тяжело заболел мой отец. Мне надо съездить домой, вы с Патрисией тоже едете.

– Да, но только…

– Что «только»?

– Нет, ничего. Конечно, поедем. Нельзя же отпускать тебя одну в таком положении! – с жаром произнес парнишка и буркнул себе под нос: – Надеюсь, он все равно нас найдет.

– Что ты сказал? – переспросила Кирнан, пытаясь встать – в последнее время любое движение давалось ей с трудом. – Джейкоб, я тебя спрашиваю!

Но его уже и след простыл, а через час, когда все уже сидели в повозке, она забыла, о чем спрашивала.

В голове вертелась только одно – лишь бы успеть! И еще: она едет домой!..

Близился рассвет. «Сегодня нам придется попотеть», – подумал Джесс.

Вместе с войском Джорджа Маклеллана он двигался к Ричмонду и в душе сокрушался, что вся эта кампания с самого начала была сплошным недоразумением.

Маклеллан выдвинул войска на самую оконечность полуострова. К началу апреля линия фронта протянулась там, от Йорка до реки Уорик.

Северяне в течение месяца держали утомительную, изматывающую осаду. За это время генерал конфедератов Джозеф Джонстон сумел объединиться с генералом Магрудером и укрепить свои позиции. Четвертого мая Маклеллан предпринял стремительную атаку, но Джонстон уже покинул полуостров. Пятого мая авангард северян ударил по арьергарду конфедератов и началось знаменитое многодневное сражение при Уильямсберге. Северянам удалось овладеть Норфолком и уничтожить броненосец конфедератов «Виргиния». Теперь никаких препятствий до реки Джемс у янки не предвиделось, однако пятнадцатого мая у Друри-Блафф, в семи милях от Ричмонда, им преградили путь конфедераты.

Над рекой Чикаомини как назло пролились обильные дожди и отрезали два корпуса северян от основных сил, зажав их неподалеку от деревень Севен-Пайнс и Фэйр-Окс. В свою очередь, получил тяжелое ранение генерал конфедератов Джонстон.

Командующим назначили генерала Роберта Ли.

Теперь Маклеллану надо было действовать очень осторожно.

Из достоверных источников Джесс знал, что такой кошмарной для северян ситуации еще не бывало. К началу боевых действий на полуострове янки противостояли семнадцать тысяч конфедератов, а теперь, спустя почти месяц, число их значительно увеличилось.

Впрочем, он по-прежнему делал свое дело – пытался вернуть к жизни раненых. С каждым днем их становилось все больше и больше. Новый чин – Джесс ведь стал полковником – мало что изменил в его работе, только ответственности прибавилось. Теперь ему подчинялись несколько врачей, и он отвечал не только за своих пациентов, но и за их.

В это утро Джесс бинтовал руку очередному страдальцу – разведчику Фликеру, темноволосому, вечно печальному янки с обвислыми усами.

– Жаркий будет денек, полковник, – заметил Фликер.

– Неужели? А я думал, мы оторвались от основных сил конфедератов.

– Какое там! У них ведь отличная кавалерия. Разведка считает, что в округе почти не осталось южан, а наши ребята всю ночь напролет торговались с парнями в сером, которые, по-моему, очень уж смахивают на южан.

Камерон помрачнел. Да, так называемая разведка северян всегда либо преувеличивала силы противника, либо вообще давала ложные сведения.

Значит, кавалерия…

Сердце его гулко застучало. В ее рядах вполне может оказаться его брат.

Не успел Джесс подумать об этом, как в госпитальную палатку, запыхавшись, вбежал солдат.

– Полковник Камерон!

– В чем дело? – нахмурился тот.

– Вас хочет видеть южанин, сэр.

– Что?! – удивился Джесс.

Солдат на мгновение заколебался.

– Да как вам сказать, сэр…

– Как угодно, только скорее, во имя всего святого!

Солдат нехотя начал:

– Мы хотели выменять немного виргинского табачку на пару фунтов нашего кофе, сэр…

Джесс усмехнулся. Это признание его не удивило – давно известно, что с обеих сторон идет усиленная «торговля», а вернее сказать, обмен. Мирно проговорив всю ночь, парни в синем и парни в сером наутро бились не на жизнь, а на смерть.

– Понятно. И что же дальше? При чем тут южанин?

– Говорит, с вами хочет встретиться ваш брат, сэр.

– А что, кавалерия южан действительно подошла к нам вплотную? Тогда и впрямь такое возможно. Где сейчас конфедераты?

– На том берегу, прямо напротив нас. Кто-то из южан переправил по реке записку, в которой говорится, что брат будет ждать вас ниже по течению. С рассветом, наверное, начнется бой, а пока еще тихо, полковник Грейсон не против. Если, конечно, вы того желаете.

– Да, черт возьми, желаю! – рявкнул Джесс и, набросив на плечи шинель – утро выдалось прохладное, – вышел из палатки вслед за солдатом.

Янки уже окапывались на своих позициях, готовясь к сражению. Обойдя их, Джесс стал спускаться к реке.

– Дорогу! – закричал провожатый.

Солдаты расступились. Джесс козырнул полковнику Грейсону, командиру пехотной роты, занимавшей передовую позицию.

– Только недолго, – предупредил его Грейсон. – У меня приказ – атаковать с рассветом.

– Спасибо, – кивнул Камерон.

Теперь он уже бежал бегом, время от времени перепрыгивая окопы. В утреннем тумане, поднимавшемся над рекой, он наконец, разглядел младшего брата.

– Дэниел! – крикнул Джесс, рванувшись к нему.

– Джесс!

Братья на мгновение замерли, похожие как две капли воды – только один в синем, а другой в сером.

Именно об этом оба и подумали, приглядываясь друг к другу. Ведь прошел уже целый год с тех пор, как они расстались. Впрочем, они почти не изменились. Джесс первым шагнул вперед и обнял брата.

– Дэниел, черт возьми! Как я рад, что ты жив и здоров!

Тот усмехнулся:

– И я тоже, Джесс.

– Давно мы не виделись…

– Для братьев даже слишком.

– Как дома? Ты там был?

Дэниел кивнул.

– У Кристы все в порядке. Меня беспокоит только, что северяне продвинулись в глубь полуострова. Мы с ребятами здорово их потревожили в свое время, вот я и переживаю, не скажется ли это на Камерон-холле.

– С чего бы? – удивился Джесс. – Ведь по закону он мой, а не твой.

– Не забывай, Джесс, что мы в Виргинии, то есть на земле Конфедерации, а я – часть этой Конфедерации. По-моему, северяне смотрят на дело именно так, хотя как знать… Криста сейчас живет у Джона Маккея – вдвоем не так страшно, к тому же сестра за ним ухаживает – Маккей серьезно заболел. Не знаю, правда, сообщили ли об этом Кирнан.

– Маккей болен?

– По всей видимости.

– А что с ним?

– Что-то с легкими. Но послушай, Джесс…

– Интересно, дадут ли мне отпуск… Я бы тогда к нему съездил. Впрочем, скоро здесь такое начнется, что и не выберешься!

– Джесс, подожди, я не все тебе сказал…

– Что еще?

– Кирнан…

– О Боже! – воскликнул Камерон-старший, хватая брата за руку. – Что с ней? Тоже заболела? Где она?

– Джесс…

– Дэниел, если ты сейчас же мне не скажешь…

– Да ты же все время меня перебиваешь! – в сердцах воскликнул младший брат. – Кирнан вовсе не больна. Если хочешь знать, у нее будет ребенок!

Джесс буквально остолбенел. Он ждал чего угодно, только не сообщения о том, что скоро станет отцом.

– Но откуда…

– Черт возьми, Джесс, я думаю, ты сам прекрасно знаешь, откуда берутся дети! – ухмыльнулся Дэниел.

– Я хотел спросить: откуда ты узнал? – укоризненно взглянул на брата Джесс.

– Незадолго до того, как мы начали наступление, у меня побывал Джейкоб Миллер. Он и сообщил. Еще просил передать, что они с сестрой считают тебя «неплохим парнем», хоть ты и янки. Я с ним, естественно, согласился. Ты должен жениться на ней, – неожиданно добавил Дэниел.

– Пытаюсь давно и безуспешно… – начал было Джесс, но тут кто-то крикнул:

– Эй, южанин, пригнись! А вы, полковник Камерон, немедленно возвращайтесь. Сейчас начнется!

– Уходи, Дэниел, – забеспокоился Джесс.

Братья порывисто обнялись.

– Скорее! – кричали им. – Вот-вот начнется стрельба!

– Прошу тебя, будь осторожен, – Камерон-старший с тревогой взглянул на брата.

– Ну-ну, не увиливай. Я жду приглашения на свадьбу! – ухмыльнулся тот.

– Кирнан все еще в Монтемарте?

– Не знаю. Может быть, уже выехала к отцу. Ты тоже будь осторожен, Джесс, черт тебя возьми! – вмиг посерьезнел Дэниел.

Тот кивнул, и братья разошлись – каждый в свою сторону.

Не успел Камерон-старший добежать до окопов, как раздался первый выстрел. И началось…

Работал он машинально, почти не вдумываясь в то, что делает. Иногда снаряды рвались так близко, что, казалось, у него вот-вот лопнут барабанные перепонки-. Все вокруг смешалось – выстрелы, крики, стоны раненых. В какой-то момент госпитальную палатку чуть не смели конфедераты, но северяне вовремя отогнали их и даже немного продвинулись вперед.

Раненые поступали беспрерывным потоком.

Не считая Джесса, в палатке трудились пять докторов, и работы хватало всем. Пули и осколки снарядов извлекали из ран голыми руками. Джесс скрепя сердце проводил одну ампутацию за другой.

Хорошо хоть хлороформа и эфира было в избытке. Доходили слухи, что у врачей на том берегу реки даже этого нет. Конечно, вряд ли можно назвать счастьем работу пилой и ножом в госпитальной палатке, но Джесс думал именно так. Ему хватало помощников, имелся даже анестезиолог, было кому ухаживать за ранеными после операции, вытирать кровь и пот, подносить инструменты.

И все же к концу дня Джесс выдохся. Он вообще устал от войны. Ему хотелось не резать и зашивать раненых, а лечить мирные болезни вроде инфлюэнцы и расстройства желудка. Или принимать роды.

Джессу до боли захотелось самому принять своего ребенка. Кирнан… Где она теперь? Когда-то в такой же жаркий день, как сегодня, она храбро стояла рядом с ним у операционного стола и ассистировала. Ни разу не вскрикнула, не лишилась чувств. А ведь ей, должно быть, пришлось нелегко…

И все же в очередной раз потом поклялась, что ни за что не выйдет за него замуж.

«Ну нет! – сердито подумал Джесс. – Теперь уж придется, черт побери!»

Кликнув санитара, он велел вынести из палатки последнего раненого. Неожиданно все стихло. Сражение окончилось. Сгущались сумерки. Джесс вышел из палатки. Мимо в спешке пробежал какой-то солдат, и он ухватил его за руку.

– Ну, как там?

– Дела неважные, полковник. Мы чуть ли не везде отступаем. Решено перенести лагерь немного восточнее. Там, за рекой, еще есть раненые. Но только осторожнее, сэр, вокруг полно южан.

– Забирайте всех моих людей, за исключением капрала О'Малли. Да оставьте еще пару повозок и мою сумку с инструментами. Если я подберу кого-нибудь из раненых, О'Малли мне поможет.

– Слушаюсь, сэр. Но помните – там еще много южан.

– Благодарю за заботу. А вы не забудьте, что я несколько лет прослужил в регулярной кавалерии.

– Это мне известно, сэр! – Солдат довольно осклабился. – Что-нибудь еще?

– Нет, благодарю, – коротко бросил Джесс, устремляясь к реке.

Он ступил в воду и удивился, какая она холодная. Даже высокие сапоги не спасали.

Перейдя речку, Камерон в ужасе замер. Контраст между мирно струившимся потоком, лениво огибавшим пороги и топляки, и полем битвы был слишком разителен.

Повсюду на берегу лежали, убитые и раненые. Казалось, даже небо окрашено кровью…

Джесс снова устремил взор на человеческие тела, еще недавно полные жизни, и стал медленно двигаться вперед, внимательно осматривая каждое. Бойцы в синем лежали вперемешку с бойцами в сером. Наклонившись, он щупал пульс и у тех и у других.

– Джесс! – вдруг окликнул его кто-то.

Он остановился в изумлении и, выпрямившись, огляделся.

Его звал офицер, кавалерийский офицер в серой форме!

Дэниел!

Не помня себя от ужаса, Джесс в два прыжка очутился рядом с братом. Присев на корточки, он увидел, что Дэниел, морщась, прижимает руку к животу. Сквозь пальцы его сочится кровь.

– Черт бы тебя побрал! – в сердцах выругался старший брат. – Я ведь просил тебя быть осторожнее.

– Я и старался! – возразил Дэниел. – Кто же знал, что пуля угодит мне в живот.

Он попытался улыбнуться, но тут же сморщился от боли. Ресницы его дрогнули, и он потерял сознание.

Джесс разорвал шинель и рубашку брата. Беглого пальпирования хватило, чтобы понять – пуля все еще сидит в теле. Надо удалить ее и как можно скорее зашить рану. Но Дэниел уже и так ослаб от потери крови и потеряет еще больше, если он, старший брат, замешкается.

– Скорее бы добраться до госпитальной палатки, – пробормотал Джесс, переживая за брата.

– Только посмей еще раз прикоснуться к нашему капитану, янки, – вдруг раздалось у него за спиной, – и тебя самого придется нести в госпиталь!

Джесс резко обернулся, проклиная все на свете. Ну, как он мог забыть об осторожности, не обращать внимания, что делается у него за спиной, и не прислушиваться?

– Ему нужна помощь, – попытался объяснить Джесс двум конфедератам, наставившим на него свои ружья.

– Но не от янки! Мы его сами заберем – ведь это наш капитан!

– Нет, если ему сейчас же не помочь, он умрет.

– А если ты притронешься к нему, синебрюхий, то наверняка сам убьешь! Нечего какому-то там костоправу-янки глумиться над нашим капитаном. Убери руки, если хочешь жить. У нас есть прекрасные тюрьмы – как раз для таких, как ты!

– Идиоты безмозглые! – выпалил Джесс и, не обращая внимания на воинственно настроенных южан, поднял Дэниела на руки. – Это мой брат, и нечего мешать мне спасать его! В общем, я его забираю, а вы стреляйте, если хотите.

Парни недоуменно переглянулись.

– А ты знаешь, Том, – нерешительно произнес один из них, – ведь у капитана и впрямь есть брат-хирург.

Но другой по-прежнему глядел на Джесса подозрительно.

– А откуда нам знать, действительно ли ты его брат?

– Да вы посмотрите на нас, черт побери! – скрипнув зубами, Джесс двинулся вперед. – Уйдите с дороги! Мне некогда с вами разбираться.

Он услышал, как щелкнул затвор, но не оглянулся, поскольку Дэниел вдруг приподнялся.

– Может быть, ты объяснишь своим ретивым подчиненным, что я – твой брат?

Камерон-младший сморщился от боли и негромко проговорил:

– Ребята, это и, правда, мой брат. Слушай, Джесс, но неужели ты и впрямь понесешь меня в ваш лагерь?

– Разумеется, – коротко бросил Джесс.

– Капитан! – окликнул Дэниела Том.

– Не волнуйтесь, ребята. Как только Джесс меня подлатает, я к вам присоединюсь.

Южане, однако, заступили Джессу путь. Особенно упорствовал Том:

– Предположим, вы вылечите нашего капитана, док. Но ведь тогда ему одна дорога – в лагерь янки. Там его будут допрашивать, а потом, может, и убьют как шпиона. А что, если до него доберется кто-нибудь из ваших костоправов…

– И ты думаешь, я позволю отправить в тюрьму родного брата? – не помня себя от злости, взревел Джесс.

Конфедераты с минуту размышляли, а потом Том резонно спросил:

– А как, интересно, ты им помешаешь?

Кровь Дэниела уже сочилась по рукам Джесса. Медлить было нельзя.

– Слово даю, что никому не отдам брата. А вам еще раз повторяю: можете меня застрелить, если хотите, но вашему капитану от этого лучше не будет. Вы что, не видите – он истекает кровью? Если я сейчас же ему не помогу, он просто-напросто умрет!

На сей раз мужчины препятствовать не стали.

Джесс осторожно понес брата через реку. Дэниел чуть приоткрыл глаза.

– Как считаешь, я выкарабкаюсь?

– Само собой! Я не дам тебе умереть, можешь не сомневаться.

– Но если мне станет хуже, обещай, что отвезешь меня домой, Джесс. О Господи, как бы я хотел сейчас очутиться дома!

– И я тоже, – не задумываясь откликнулся Джесс. – И я тоже…

Еще никогда у него так сильно не щемило сердце от тоски по Камерон-холлу. Он соскучился по дому, по Кирнан. Ему хотелось сжать ее в объятиях, прикоснуться к таинству новой жизни, зарождавшейся в ней, сесть рядышком у камина и молча смотреть на реку. Мирная, но, увы, несбыточная картина!..

Дэниел вдруг застонал от боли, и видение тут же улетучилось. От волнения у Джесса перехватило дыхание.

«Господи, если мне суждено спасти хотя бы одну жизнь, то пусть это будет жизнь младшего брата!» – взмолился он.

Погас уже последний луч вечерней зари, когда он добрался наконец до госпитальной палатки и бережно опустил Дэниела на операционный стол.

Глава 22

Никогда в жизни Кирнан не доводилось предпринимать путешествие столь долгое и утомительное, как сейчас – в апреле, омраченном войной.

Обильные дожди размыли дороги, а бои препятствовали их восстановлению.

Ей часто приходилось выбираться из повозки и ждать, пока Тайн с Джеремией, подставив плечи, помогут лошадям преодолеть глубокую выбоину или крутизну. Иногда путешественники останавливались, чтобы убрать с дороги завалы, а иногда – просто потому, что не было сил двигаться дальше. Спать им приходилось в повозке, поскольку, разумеется, никакие гостиницы в это смутное время не работали. Все четверо тесно прижимались друг к другу, пытаясь хоть немного согреться.

Но чаще всего их останавливали солдаты.

Еще на выезде из Монтемарта их нагнал Томас и вручил Кирнан пропуск, который ему удалось раздобыть у какого-то полковника-янки. Эта бумага поможет пройти через посты северян, заверил он миссис Миллер.

Она от души поблагодарила Томаса, но в тот момент ей и в голову не приходило, насколько часто придется пользоваться документом!

Кроме того, Кирнан вскоре поняла, что северная Виргиния в ходе войны стала весьма своеобразным местом. Тут вперемешку стояли и янки, и конфедераты, а между ними лежали многочисленные города и селения, опустошенные и теми и другими.

Проехать напрямую не представлялось возможным. Целую неделю путешественники добирались до Ричмонда и там не без содрогания узнали, что обе армии ведут ожесточенные сражения в окрестностях города. Оказалось, что янки в огромном количестве двинулись с полуострова сюда. На подступах к столице конфедератов красавцы мальчики в сером отражали натиск северян.

– Вперед, на Ричмонд! – воинственно кричали янки.

Однако южане под предводительством доблестного генерала Роберта Ли стиснув зубы держали оборону, а кавалерия Джеба Стюарта двинулась в обход противника.

Обстановка здесь царила напряженная. Никогда прежде Кирнан не видела в Ричмонде столько народу: город буквально был наводнен людьми. А по дорогам бесконечной вереницей шли солдаты. Продукты стоили очень дорого. Джейни, отправившись за покупками, ругалась на чем свет стоит – на те деньги, что дала ей миссис Миллер, негритянке не удалось раздобыть даже картофеля.

– Ничего страшного, – попыталась успокоить ее Кирнан. – Возьми побольше денег и все же купи хоть что-нибудь. Не можем же мы голодать! Сегодня переночуем здесь, а завтра к вечеру, надеюсь, уже попадем домой.

– Ошибаетесь, миз Кирнан, – вмешался Тайн. – Вы, наверное, не слышали, что нам рассказал давеча один солдат? Сражение идет у самого города. Вокруг оборонительные укрепления, и мы вряд ли их минуем. Солдаты нас не пропустят.

– Пусть только посмеют! – запальчиво возразила хозяйка. – Мне надо попасть домой, и я туда попаду. Никто меня не остановит – ни янки, ни конфедераты!

Вместе с Патрисией и Джейкобом она направилась в ресторан неподалеку, а Джейни с Тайном занялись подготовкой ночлега.

Кирнан хорошо знала этот ресторан – в прежние годы она не раз бывала здесь с отцом. Сейчас у здания собралась большая толпа страждущих, но девушке все же удалось протиснуться вперед и заглянуть внутрь.

Слава Богу, хоть что-то осталось неизменным! Столы, как и раньше, были накрыты белоснежными скатертями, серебро и хрусталь по-прежнему сверкали, скрипач наигрывал негромкую мелодию, а посетители наслаждались ее звуками. Войдя в ресторан, Кирнан с запоздалым сожалением подумала, что они с детьми одеты совсем неподобающе. Хорошо хоть просторный плащ скрывает ее положение, да и Джейкоб с Патрисией выглядят не так уж плохо, несмотря на утомительную дорогу.

Однако Кирнан ждало новое разочарование – желающих поесть было неизмеримо больше, чем свободных столиков. Она чуть не разрыдалась от огорчения. Сказалось все сразу – и тревога за отца, и долгий, полный трудностей путь, отнявший у нее последние силы, и ночевки в тесной повозке, практически под открытым небом. Словом, ни разу за все время путешествия Кирнан не чувствовала себя комфортно и спокойно, однако до сих пор ей все же удавалось держать себя в руках.

Но эта огромная очередь, похоже, переполнила чашу ее терпения.

– Кого я вижу! Никак это миссис Миллер! – раздалось вдруг изнутри ресторана. К ней приближался высокий и стройный мужчина в элегантном сером сюртуке, из-под которого виднелась ослепительно белая рубашка. Кирнан готова была поклясться, что никогда прежде не видела его, однако он, по всей видимости, ее знал.

Она с тревогой посмотрела на Джейкоба:

– Кто это?

– Не знаю, – шепотом ответил мальчик. – Наверное, один из твоих деловых партнеров.

– Ах, вот как! – радостно воскликнула Кирнан, немало удивив этим Патрисию. Девочка, широко раскрыв глаза, уставилась на старшую подругу, а та лишь улыбнулась. – Оружейные заводы Миллера, – пробормотала она. – Вот кто отвезет нас домой!

– Миссис Миллер! – раздался тот же голос. Мужчине, наконец, удалось к ним протиснуться. Кирнан, стараясь выглядеть обворожительной, протянула ему руку для поцелуя.

– Последний раз мы с вами виделись в Чарлстауне, – поспешил объяснить подошедший, – когда судили этого негодяя Джона Брауна. Правда, тогда вы были мисс Маккей… Я слышал о смерти вашего мужа и, поверьте, глубоко вам сочувствую. Как приятно, что хотя бы здесь, в Ричмонде, все пока по-прежнему! Да, Эндрю Миллер, Томас Донахью и ваш отец выбрали отличное место для завода в долине Шенандоа!

– Да, это было весьма разумное решение, мистер…

– Норман. Найлс Норман. К вашим услугам, миссис Миллер. Если я могу вам чем-нибудь помочь…

– О да, сэр, еще как можете! У меня в горле пересохло, а дети просто умирают с голоду. А нам, похоже, здесь еще стоять и стоять… Видите ли, мой отец серьезно болен, и вот мы едем к нему. Вы себе не представляете, как это утомительно – путешествовать в повозке, да еще дорогами войны! И надо же, как назло, вместо того чтобы побыстрей поесть и двигаться дальше, мы тут стоим, измученные, несчастные, голодные…

Кирнан театральным жестом смахнула слезинку, не обращая внимания на недоуменный взгляд Джейкоба.

Найлс Норман тут же растаял.

Ждать им больше не пришлось ни минуты. Найлс кому-то что-то шепнул, и вскоре Кирнан с детьми уже сидели за столиком. А через несколько минут, им принесли восхитительного барашка в мятном соусе со сладким картофелем и зелеными бобами, истекавшими свежим маслом.

Кирнан в жизни ничего вкуснее не ела.

Найлс Норман пересел к ним и принялся рассуждать о войне. По его мнению, янки изо всех сил стремятся попасть в Ричмонд, но им это вряд ли удастся. Жители же – по-видимому, он намекал на себя – ни чуточки не боятся, поскольку уверены, что генерал Ли не пустит северян в город.

Кирнан обворожительно улыбнулась:

– Значит, мы доберемся до места без проблем?

Норман нахмурился:

– Боюсь, миссис Миллер, вы выбрали не совсем подходящее время…

– Но мне непременно нужно к отцу, мистер Норман! Просто необходимо!

Она поднесла платочек к глазам и уже через секунду получила от Нормана заверение в том, что он постарается раздобыть им пропуск. В конце концов она ведь – совладелица оружейных заводов Миллера, а что бы делали наши доблестные конфедераты, не будь у них в руках оружия?

Джейкоб не сводил с Кирнан удивленных глаз. Изловчившись, она наступила ему на ногу под столом. Найлс Норман же, ничего не заметив, по-прежнему расточал улыбки и комплименты.

Поскольку с жильем в переполненном городе было туго, Норман приложил все силы, но все же раздобыл для путешественников две комнаты и еще крошечную клетушку для Тайна и Джеремии. Прощаясь, Найлс смущенно покашлял и, наконец, сообщил, что был бы счастлив снова увидеться с Кирнан. Конечно, время сейчас не совсем подходящее и все же…

– Вы даже не представляете себе, мистер, – неожиданно вмешался Джейкоб, – насколько неподходящее!

– Джейкоб! – укоризненно прервала его Кирнан.

Настала очередь Джейкоба изображать из себя невинность:

– Извините, мистер Норман, но миссис Миллер с вами встретиться не сможет.

– Ты хоть соображаешь, что делаешь? – негодуя напустилась Кирнан на мальчишку, когда Найлс Норман наконец оставил их одних.

Джейкоб, не мигая, выдержал ее взгляд и, в свою очередь, сердито бросил:

– Ты с ним флиртовала!

– А что мне оставалось делать? – начала оправдываться она. – Как иначе мы смогли бы поужинать и найти ночлег?

– Беременная на седьмом месяце от другого и…

– Джейкоб!

Она чуть не задохнулась и внезапно пришла в такую ярость, что потеряла дар речи. Еще немного, и Кирнан ударила бы Джейкоба. Слезы выступили у нее на глазах. Стиснув зубы, она усилием воли заставила себя сдержаться. Только драки с парнишкой ей и не хватало!

– Даже ты защищаешь Джесса, – прошептала она, чуть не плача. – Будь оно все проклято!

Боже, как она устала! Устала от путешествия, от своего огромного живота. Конечно, прекрасно, что она скоро станет матерью, но какая это, оказывается, мука – носить в утробе дитя! Сейчас она всей душой ненавидела Камерона.

– Ты его защищаешь, а ведь он янки! Янки, который отобрал у тебя дом!

– И между прочим, отец твоего ребенка, – невозмутимо напомнил Джейкоб. – Не думаю, что Джессу понравилось бы, что ты флиртуешь с другим. Да что там не думаю – я просто уверен! Уверен потому, что знаю Джесса… – Выпалив все это единым духом, Джейкоб уже не мог остановиться: – Да, знаю! И ты не имеешь никакого права так флиртовать!

Она не имеет права флиртовать – из-за Джесса? Да раз не он виноват в том, что она оказалась в своем теперешнем положении? Джесс и еще ее собственная слепая любовь…

Нет-нет, тут же мысленно одернула себя Кирнан. Она ни на что не жалуется. Она хочет этого ребенка.

– Заруби себе на носу, юный мистер Миллер, это ты не имеешь никакого права делать мне замечания, – надменно изрекла Кирнан.

Конечно, ей не стоило говорить столь категорично, но она так устала… Стоит только пуститься в объяснения, как она того и гляди расплачется. Слезы уже совсем близко. Нет, она не должна так распускаться! Ведь до дома уже рукой подать…

– Пожалуйста, перестаньте спорить! – взмолилась испуганная Патрисия. Кирнан резко обернулась, удивленная этим вмешательством. – Пойми, Кирнан, Джейкоб просто хочет… – несмело начала девочка и запнулась. – Он просто защищает капитана Камерона. Ты ведь любишь его, правда?

Кирнан сглотнула комок, подступивший к горлу, и кивнула.

– Люблю, и уже давно, – шепотом призналась она. – Я влюбилась в него еще до войны. Если бы не война, мы бы, наверное, поженились… Только не обижайтесь на меня – из-за Энтони.

– Понятно, – как взрослый, успокоил ее Джейкоб и вдруг добавил: – Ты была достойной вдовой нашего брата. Будь он жив, могла бы быть хорошей женой…

Поцеловав Кирнан в щеку, мальчик отправился спать. Не зная, что и сказать, она растерянно смотрела ему вслед и вдруг почувствовала, как Патрисия горячо обняла ее за шею. Слезы градом покатились у нее по щекам.

– Кирнан! – испугалась Патрисия. – Что с тобой?

– Ничего, родная, – успокоила ее та. – Я просто очень люблю вас обоих…

Она вытерла слезы и, поцеловав на ночь Патрисию, тоже отправилась спать.

Выехали они рано утром.

Тайн хлестнул лошадей, и повозка резко покатилась под гору. Не успели они покинуть город, как их остановил часовой. Кирнан предъявила пропуск, которым снабдил ее накануне Найлс Норман. Увидев бумагу, солдат задумчиво поскреб в затылке.

– Ничем не могу помочь, миссис Миллер. Тут неподалеку идет сражение…

– Но ведь за Уильямсбергом все спокойно, правда? – невинно осведомилась она.

– Да, мэм.

– Ну вот, а нам туда и нужно, – победоносно заключила она и очаровательно улыбнулась.

Солдату ничего не оставалось делать, как пропустить повозку. Примерно через четверть мили Кирнан попросила Тайна остановиться, а сама обернулась к близнецам:

– Я не имею права подвергать вас опасности. Сделаем так – я отвезу вас в Ричмонд, а дальше поеду одна.

– Нам нельзя терять время, – возразил Джейкоб. – Что, если твой отец… – Мальчик осекся, испугавшись своих слов.

– Может быть, отец уже умер, Джейкоб. И ему вряд ли поможет, если и с вами что случится.

«Если это действительно так, – мысленно добавила Кирнан, – не переживу этого».

Нет, что бы ни случилось, она должна выдержать – ради Джейкоба, ради Патрисии, ради своего будущего ребенка.

– Мы едем с тобой, – храбро заявила Патрисия. – Янки нам не страшны. Мы ведь уже жили с ними в одном доме, разве ты забыла?

– Нет, я помню.

– Еще бы не помнить! – хмыкнул Джейкоб. Похоже, он твердо решил взять сторону Джесса.

– Как мило с твоей стороны напомнить мне об этом, – пропела Кирнан, проклиная в душе излишнюю сметливость мальчика. – Трогай, Тайн!

Через несколько метров им встретился еще один конфедератский пост. И снова их предупредили, что дальше ехать опасно.

Примерно через час повозка подъехала к местам недавних сражений. Увидев мертвеца, лежавшего на дороге, Патрисия испуганно вскрикнула, и Кирнан пришлось обнять ее, чтобы успокоить. Сама она тоже была не в восторге от увиденного.

– О Боже! – воскликнул вдруг Тайн.

Впереди маячили постовые – все в синем, а за ними шли войска… полчища! Тайн натянул поводья. Сердце Кирнан бешено забилось.

– Все будет хорошо! – попыталась успокоить она Тайна и детей. Не первый раз Кирнан видела янки. И как только что напомнил ей Джейкоб, видела достаточно близко.

Но еще никогда ей не доводилось видеть их в таком несметном количестве.

– Стой! – раздался громкий окрик.

Повозка резко остановилась, и к ней тут же подбежал молоденький солдат. Он внимательно посмотрел на Кирнан:

– Интересно знать, леди, куда это вы направляетесь?

– Домой, – честно ответила она. – Я еду домой, а вы стоите у меня на дороге.

– Но ведь вокруг бои, мэм, до самого полуострова.

Сердце Кирнан оборвалось. Неужели у нее даже дома не осталось?

– И все-таки пропустите нас!

– Сожалею, мэм, но не могу этого сделать.

– Почему?

– Ну-ка, черномазый, – вместо ответа бросил солдат Тайну, – отгони-ка повозку к обочине. А вам, леди, и детям тоже придется пройти со мной к генералу. Живо!

Выбора не было. Кирнан слезла с повозки и помогла сойти Патрисии. Джейкоб, упрямо мотнув головой, спрыгнул сам.

– Только без глупостей, – предупредила она.

Мальчик ничего не ответил, лишь в упор посмотрел на нее.

– Следуйте за мной, леди, – приказал солдат.

Кирнан тотчас надвинула на лоб капюшон, желая укрыться не столько от холода, сколько от глаз любопытных, и они двинулись вперед. Навстречу им шли военные – усталые, израненные, грязные, забинтованные. Некоторые хромали, опираясь на свои ружья, как на костыли.

– Похоронная команда, стой! – донесся до них голос офицера.

Здесь солдаты предавали земле тела своих погибших товарищей. Дальше толпились раненые, ожидавшие санитарную повозку. Казалось, они просто прилегли на травку отдохнуть. Однако повсюду виднелась кровь, а бинты и сами солдаты были покрыты грязью.

У Кирнан сердце сжалось от ужаса. И в ту же минуту ребенок неистово забился у нее в животе, как будто тоже увидел этот кошмар.

Раненые взглядом провожали Кирнан и детей. Лишь у некоторых хватало сил улыбнуться или вежливо прикоснуться к фуражке. Большинство же молча смотрели им вслед, и во взглядах несчастных была лишь усталость.

Однако находились и такие, кто смотрел на них, как на врагов.

Кирнан ускорила шаг, приобняв Патрисию. Но тут их провожатый остановился возле вместительной палатки.

– Обождите здесь, мэм, – сказал он и скрылся внутри. Кирнан с детьми остались стоять у входа. Мальчик не сводил глаз с раненых янки, сидевших неподалеку прямо на траве.

– Джейкоб, прошу тебя, будь осторожен. Я знаю, что ты их ненавидишь, но пока придется смириться с этим.

Вместо ответа мальчик указал на одного из раненых. Бедняга потерял левую ногу и правую руку.

– Разве можно ненавидеть человека в таком состоянии, – тихо проговорил он.

– А долго нам ждать? – нетерпеливо осведомилась Патрисия.

– Не знаю, – пожала плечами Кирнан.

«Какие все-таки невежи эти янки, – мысленно добавила она. – Ну почему мы должны ждать?» Спина у нее разламывалась от усталости. Теперь, когда солнце поднялось, в плаще стало жарко, но снять его она не рискнула – ведь тогда все поймут, что она беременна. Впрочем, всем этим людям наверняка наплевать и на нее, и на ее будущего ребенка.

Медленно текли минуты. Солнце уже было в зените, спина разболелась еще сильнее.

– Извините, я сейчас, – бросила Кирнан, и не успели дети слова сказать, как она уже буквально ворвалась в палатку.

Вокруг большого стола, на котором лежала карта, сгрудились офицеры. Услышав шаги, они удивленно обернулись.

– Простите мне мою резкость, джентльмены, но мало того, что вы вторглись в мой родной штат, так еще позволяете себе быть непозволительно грубыми!

Воцарилась мертвая тишина, потом кто-то из офицеров, спохватившись, попытался закрыть собой карту. Вперед выступил седовласый человек.

– Это вы нас простите, мадам. Мы действительно вели себя невежливо. Почему не доложили о том, что меня ждет леди? – строго обратился он к своему подчиненному.

Солдат, их сопровождавший, начал сбивчиво объяснять:

– Я хотел доложить, но полковник велел, чтобы я не мешал вам, сэр, и потому…

Не дослушав объяснений, генерал снова повернулся к Кирнан:

– Чем могу служить, мадам? Меня зовут генерал Дженсен.

– Я хочу попасть домой, генерал, а ваши люди чинят мне препятствия.

– А вам действительно нужно домой?

– Мой отец серьезно болен, сэр.

Сзади раздалось негодующее фырканье, и вперед выступил кто-то из военных. Приглядевшись, Кирнан с ужасом узнала капитана Хью Норриса, того самого кавалерийского офицера, который в свое время пытался сжечь Монтемарт.

– Как вы себя ведете, Норрис? Я требую объяснений! – резко произнес генерал Дженсен.

– Да ведь это Миллерша, генерал!

– Что вы имеете в виду, сэр?

– Ну как вы не понимаете? Оружейные заводы Миллера. Она – одна из совладельцев компании.

– Понятно, – протянул генерал, задумчиво поглаживая подбородок и внимательно глядя на Кирнан.

– А, кроме того, – торопливо продолжал Норрис, – поговаривают, что она шпионка. Иначе почему все наши атаки у Харперс-Ферри кончались неудачей? Видимо, конфедератов кто-то успевал предупредить!

– Просто южане гораздо умнее вас, – не сдержалась «гостья».

На мгновение ей показалось, что Норрис сейчас бросится на нее. Глаза его налились кровью, он заиграл желваками. Ясно, что он ненавидит ее и жаждет мщения. Однако генерал Дженсен предусмотрительно встал между своим не в меру ретивым подчиненным и женщиной.

– Клянусь вам, генерал, – взмолилась Кирнан, – я не шпионка! Мне действительно нужно к больному отцу, и как можно скорее!

Дженсен вздохнул.

– Будьте любезны подождать еще несколько минут, миссис Миллер, пока я все выясню. Только, если можно, не в палатке. Рядовой Райкер, подайте леди стул и принесите кофе.

Сердце Кирнан упало. Если генерал намерен выяснять подробности с Хью Норрисом, то добра не жди. У него наверняка найдется, что порассказать о ней Дженсену!

Райкер, тот самый солдат, что доставил Кирнан сюда, взял ее за руку, чтобы вывести наружу.

– Прошу вас, сэр, поверьте, – начала она умолять генерала, пока Райкер тащил ее к выходу, – мне действительно срочно нужно попасть!

– А где находится ваш дом?

– В часе езды от Уильямсберга, – тотчас отозвалась Кирнан.

– Я подумаю, мадам, – уклончиво произнес генерал.

Выбирать не приходилось. Опустив голову, Кирнан послушно вышла из палатки. При виде Райкера глаза у Джейкоба загорелись зловещим огнем, как будто он собирался удушить ненавистного янки голыми руками.

Она бросила на мальчика предостерегающий взгляд. Солдат тем временем принес складной стул. Джейкоб теперь почему-то весь сиял, словно кошка, слопавшая канарейку.

Кирнан хотела спросить, что происходит, но не при рядовом же! Желая от него избавиться, она попросила кофе. Оказалось, далеко ходить не надо – он кипел на костре совсем рядом. И снова Райкер как часовой застыл возле женщины.

Мимо, запыхавшись, пронесся вестовой:

– Срочное донесение генералу!

Солдат, охранявший палатку, посторонился, и вестовой вбежал внутрь. А Кирнан по-прежнему ждала…

Из палатки наконец вышел офицер. Она торопливо вскочила со стула.

– Сэр…

– Прошу прощения, мэм, – галантно произнес тот, – но полковник настаивает, чтобы вы остались.

– Полковник? – недоуменно переспросила она.

Что, черт возьми, понадобилось от нее какому-то полковнику?

– Присядьте, пожалуйста, он сейчас придет.

Кирнан покорно опустилась на стул и вдруг услышала громкий топот копыт. Казалось, конь сейчас собьет ее; она вскочила от испуга. И каково же было ее удивление, когда она узнала всадника.

Джесс!

Так вот какой полковник приказал ее задержать!

Джесс резко осадил Пегаса и спрыгнул на землю. Не успела Кирнан и глазом моргнуть, как он уже очутился перед ней. Выглядел он весьма странно. Во всяком случае, в Харперс-Ферри она его таким не видела.

Волосы Камерона в беспорядке падали на лицо. Он был без фуражки, а его высокие черные сапоги были по самые голенища забрызганы грязью. Джесс схватил ее за руку и силой повернул к себе. Казалось, он еле сдерживает ярость.

Однако его шепот, отрывистый и отчаянный, явно предназначался лишь для ее ушей:

– Подыграй мне, Кирнан, прошу тебя!

И тут же манера Джесса вновь изменилась. Теперь и слова, и тон вполне соответствовали его сердитому виду.

– Кирнан! – громко воскликнул он, явно рассчитывая, что его услышат.

Так и случилось. Не прошло и секунды, как из палатки вышел генерал и остановился подле. Но Джесс сделал вид, что не замечает его.

– Да, я слышал о вашем состоянии, миссис Миллер, но мне и в голову не приходило, что вы потащитесь разыскивать меня по всему фронту! Мне пришлось взять отпуск, чтобы доставить вас домой, но не рассчитывайте, мадам, что я женюсь на вас ради спасения вашей чести. Откуда мне знать, кто истинный виновник вашего положения? А может быть, это один из ваших драгоценных дружков-южан?

«Подыграй мне!» Действительно ли Джесс произнес эти слова или ей только почудилось? Что за игру он ведет? Но ведь все слышали, как он только что насмехался над ней и над тем, что было между ними. Это уже слишком! Кирнан залилась краской. Она была вне себя от ярости.

– О чем ты? – сердито спросила она.

– Я не женюсь на тебе, Кирнан! Ни за что не женюсь!

Она чуть не задохнулась. Почему он так себя ведет? Совсем не похоже на Джесса…

– Я и сама доберусь домой и замуж за тебя не выйду! – вскричала она, дрожа от гнева.

Господи, да Джесса словно подменили! Откуда этот грубый тон, почему он так с ней разговаривает? Выставляет ее на посмешище перед всеми этими людьми, а сам ну просто подонок!

«Подыграй мне!» – шепнул он ей на ухо. Ну что же, она сделает то, о чем он просит. Правда, ей не слишком-то приятно, но ради того, чтобы попасть домой, она пойдет на все. Лишь бы не видеть этих ненавистных янки…

– Отпусти меня! – закричала она и попыталась ударить Джесса:

Он успел увернуться и зажал ей обе руки. Старания вырваться ни к чему не привели – Джесс был сильнее.

– Ах ты, синебрюхий негодяй! С чего ты взял, что я в положении?

– Замолчи! – властно крикнул он и привлек ее к себе.

Теперь он наверняка почувствует, как округлился ее живот. Отпираться дальше бессмысленно.

И все же он продолжает какую-то свою игру…

– Черт побери, леди, я на вас не женюсь!

Нет, это не Джесс! С его-то понятием о чести, он наверняка женился бы на матери своего ребенка, даже не испытывая к ней никаких чувств.

Во всяком случае, так поступил бы тот Джесс, которого она знала когда-то…

Кирнан вздернула подбородок. «Подыграй мне!» Еще чего! Да это просто унизительно…

– Черт бы тебя побрал, Джесс! Сейчас же отпусти меня!

Но не успела она опомниться, как он сдернул с нее плащ.

Теперь ее беременность стала очевидной.

– Полковник Камерон! – раздался властный голос генерала Дженсена.

– Сэр?

Джесс обернулся и отдал честь, как будто только что заметил начальника. За спиной генерала маячил Хью Норрис, явно потешаясь над Кирнан и Джессом.

– Объясните сейчас же, что здесь происходит! – потребовал генерал.

– Это личное дело, сэр! – возразил Джесс.

– Полковник Камерон, поскольку все мы стали невольными свидетелями сцены между вами и этой молодой леди, дело перестало быть личным. Отвечайте, это ваш ребенок?

Джесс, гордо выпрямившись, возвышался над всеми остальными, весь – воплощение спокойствия и чувства собственного достоинства.

– Возможно, – наконец, лениво процедил он. Кирнан чуть не задохнулась от гнева и возмущения.

– «Возможно»! – смеясь, передразнил Джесса Хью Норрис. – Он отобрал у меня Монтемарт! Я же говорил, что она шпионка! Хитра, ничего не скажешь… Но меня не проведешь! А Камерон, как видно, попался на ее удочку.

– Ничего подобного, сэр. Она пыталась соблазнить меня, но ничего не вышло. Я держал ее под домашним арестом.

– Ну, хватит! – решительно воскликнула Кирнан. – Мне пора домой. Если вы отберете у меня повозку, генерал, я пойду пешком. А если попытаетесь меня застрелить, назавтра об этом раструбят все газеты!

Она не успела сделать и шагу, как Джесс снова схватил ее за руку.

– Ты никуда не уйдешь!

– Сейчас же прекратите, полковник! – укоризненно произнес генерал. – А вам, юная леди, должно быть известно, что мои люди не стреляют дамам в спину.

Кирнан все еще не могла понять, чего добивается Джесс. Зачем разыграл эту нелепую сцену? Она любит его, несмотря ни на что, это уже точно. Но снова между ними встали два ненавистных цвета – серый и синий. Неужели это опять помешает? Все, чего ей хочется, – это попасть домой и повидаться с отцом.

И еще родить ребенка. Ребенка Джесса.

Выпрямившись, Кирнан с вызовом произнесла:

– Проклятые янки! Вы отобрали у меня дом и распоряжались в нем, как в своем собственном. Вы угрожали моей жизни. Убили моего мужа, а теперь пытаетесь…

– Позвольте вас перебить, миссис Миллер, – мягко прервал генерал ее гневную речь. – Наши доблестные воины, которыми я имею честь командовать, – настоящие джентльмены. Скажите, отец вашего ребенка – полковник Камерон?

Под взглядами десятков глаз Кирнан не могла этого отрицать. Но и подтвердить слова генерала она была не в силах и потому молчала – слишком долго молчала.

– Да! – резко бросил Джесс. – Я признаю, что это мой ребенок.

– Пригласите отца Дарби. Мы должны немедленно их обвенчать, – распорядился генерал Дженсен. – Вы меня слышите, полковник Камерон? Вы сейчас же женитесь на молодой леди. Это приказ! Не хватало еще, чтобы нашу армию обвиняли в том, что она наводняет Юг своими отпрысками!

Джесс молчал и только бешено работал желваками. Казалось, он всеми силами старается избежать этой нежелательной женитьбы. Наконец, словно покорившись своей участи, он поднял на генерала глаза.

– Вы меня слышите, полковник? – повторил тот.

– Да, сэр, – угрюмо бросил Камерон – ни дать ни взять джентльмен, для которого честь превыше всего.

– Постойте! – запротестовала Кирнан.

Она не может выйти замуж вот так, с бухты-барахты, даже не поговорив толком с Джессом! Да что же, черт возьми, здесь происходит?!

– Постойте! – повторила она. – Я не…

Неожиданно Джесс привлек ее к себе с такой силой, что Кирнан показалось – еще минута, и она потеряет сознание. Он сверлил ее своими кобальтово-синими глазами… Словно прожигал насквозь этим пронзительным взглядом. И вдруг, наклонившись, торопливо прошептал ей на ухо:

– Соглашайся, Кирнан!

– Отпусти меня сейчас же! – запротестовала она, но он еще крепче сжал объятия и продолжил:

– Мне до зарезу надо домой. Если мы поженимся, я попрошу отпуск под тем предлогом, что должен отвезти тебя к отцу. На самом деле речь идет о Дэниеле. Он ранен и хочет, чтобы я доставил его в Камерон-холл. Мы как-нибудь спрячем его и проедем. Подумай, Кирнан, судьба Дэниела зависит только от тебя!

Дэниел!

Кирнан мгновенно перестала сопротивляться. Наконец-то она поняла, что за игру затеял Джесс! Он разыграл эту безобразную сцену на виду у всех, чтобы ни у кого не возникло подозрений, почему Камерон вдруг оставляет поле битвы в самый разгар войны.

Близнецы стояли неподалеку и молча наблюдали за происходящим. За все это время Джейкоб ни разу не выступил в защиту Кирнан – это с его-то понятием о чести! Значит, он с самого начала знал, в чем дело. Знал о Дэниеле.

А где же Дэниел сейчас? Неужели жизнь его в опасности?

– Миссис Миллер, – мягко произнес генерал Дженсен, успокаивающе похлопав ее по руке, – мы немедленно решим вашу проблему. Полковник – прекрасный человек, а когда захочет, даже может быть джентльменом… Однако не стоит мешкать. А, отец Дарби уже здесь? Подойдите сюда, полковник Камерон. А вы, миссис Миллер, встаньте тут.

Отцом Дарби оказался высокий тощий человек с печальным лицом. Да и неудивительно – ведь в последнее время он в основном отпевал, а отнюдь не венчал или крестил. Просьба провести бракосочетание прямо на поле боя явно ошеломила его.

– Но брачующиеся должны изъявить свое согласие, – несмело начал святой отец, не сводя удивленного взгляда с Джесса.

– Они согласны! – торопливо вставил генерал Дженсен и, обернувшись к Камерону, грозно спросил: – Ведь так, полковник?

– Ну да, – глубоко вздохнув, нехотя ответил тот. – Согласен…

– А вы, мисс… – запнулся отец Дарби.

– Не мисс, а миссис Кирнан Миллер, – поправила его возмутительница спокойствия. – И я не…

Джесс с такой силой наступил ей на ногу, что у бедняжки даже слезы брызнули из глаз. Ради Дэниела…

– Согласна! – воскликнула Кирнан.

Генерал Дженсен выступил в качестве посаженого отца. Патрисия и Джейкоб молча стояли сзади, а рядовой Райкер и Хью Норрис просто наблюдали, причем Норрис время от времени презрительно фыркал.

Вся церемония заняла не более пяти минут. Жених и невеста произнесли положенные клятвы, а потом он надел ей на палец свое кольцо с печаткой, массивное и тяжелое. Тонкий золотой ободок, которым Кирнан обручалась с Энтони, она убрала в карман.

Смущенно кашлянув, Дарби сказал:

– А теперь, полковник, мне следовало бы предложить вам поцеловать вашу новоиспеченную супругу. Однако, похоже, вы не нуждаетесь в моих советах, так что я лучше промолчу.

Джесс смеющимися глазами взглянул на Кирнан:

– Отчего же, святой отец? Я с удовольствием ее поцелую!

Однако и тут Камерон поступил против правил. Вместо того чтобы запечатлеть целомудренный поцелуй на губах жены, он схватил ее в охапку, и не успела Кирнан опомниться, как уже оказалась позади палатки. Только здесь Джесс, наконец, соизволил припасть к ее губам.

Но что это был за поцелуй! В нем слились божественное пламя и адский огонь. Несчастная сопротивлялась изо всех сил, но увы…

Невозможно было противостоять волшебству этого поцелуя. Жар и пламя, сладость и тепло, страсть и нежность – сразу все и в одно мгновение! Кирнан лишь сейчас поняла, как долго ждала этого.

Так целоваться умел только Джесс…

Наконец, он с усилием оторвался от ее губ и улыбнулся.

– А теперь нам нужно, во что бы то ни стало перевезти Дэниела через линию фронта, – зашептал он ей на ухо. – Ты поняла?

Должно быть, она ответила не сразу, ибо супруг легонько встряхнув ее, повторил:

– Поняла?

– Да! – прошептала она.

– Полковник! – раздался из-за палатки голос отца Дарбн. Чувствовалось, что подобное поведение новобрачного он наблюдает впервые.

Взяв Кирнан за руку, Джесс снова предстал перед публикой и, обращаясь к генералу, патетически воскликнул:

– Прошу вас дать мне отпуск, сэр. Я должен отвезти жену домой!

Генерал покачал головой:

– Об этом не может быть и речи. Не забывайте, полковник, что идет война!

Как ни злилась Кирнан на Джесса за всю эту комедию, тут она мгновенно оценила всю сложность ситуации. Лгать насчет Дэниела он не стал бы. Значит, надо ему помочь. И, кажется, она придумала как. Похоже, настало время блеснуть своими актерскими способностями.

– О-о-о! – вскричала Кирнан, приложив руку к животу, и осторожно, чтобы не повредить ребенку, повалилась на землю.

Камерон мгновенно очутился рядом, обнял ее за плечи и выразительно посмотрел на генерала Дженсена.

– О, Джесс! Я умираю! Кажется, это роды… О-о-о! – продолжала вопить Кирнан.

– Полковник Камерон, немедленно отведите вашу жену туда, где ей будет удобно рожать! – побледнев, распорядился генерал.

– Ну, нет! – запальчиво возразила Кирнан. – Нет, проклятые янки! Вы отняли у меня дом, вы сломали мне жизнь, а теперь хотите, чтобы мой ребенок родился неизвестно где, прямо в поле? Этому не бывать!

Неожиданно вперед выступила Патрисия и гневно бросила генералу прямо в лицо:

– Вы негодяй, сэр!

Кирнан вновь застонала. Вряд ли она сумела обмануть Джесса – это ей никогда не удавалось. Впрочем, сейчас у нее другая цель – надо во что бы то ни стало убедить генерала, что она и в самом деле рожает.

Завопив от боли, словно ее резали, Кирнан затем захныкала:

– Я хочу домой!

– Мало ли чего вы хотите, миссис Камерон, – насмешливо бросил Хью Норрис. – Идет война, и бабьим истерикам здесь не место!

– Я хочу домой! – как заведенная твердила несчастная.

Черт бы побрал этого ублюдка Норриса! Он, видимо, догадывается, что дело нечисто, и похоже, ненавидит Джесса так же страстно, как и ее.

– Господи Боже мой! – чуть ли не плача, воскликнул генерал Дженсен.

По всей видимости, милый старик и впрямь принял близко к сердцу незавидную участь Кирнан.

– Успокойтесь, прошу вас, миссис Мил… то есть миссис Камерон. Все будет хорошо. Может быть, ваш муж когда-то и обошелся с вами не совсем порядочно, но уверяю вас – он один из самых лучших врачей во всей армии! Он сделает все, что нужно…

– Я его ненавижу! И хочу домой. Мой отец болен, слышите, и я хочу быть рядом с ним! Не хочу, чтобы ребенок родился на поле брани! Если вы меня не пустите, клянусь…

– …назавтра об этом раструбят во всех газетах, – устало докончил фразу Дженсен, вспомнив недавние слова Кирнан. – Ну что же, вы победили, миссис… э-э… Камерон. Полковник, везите свою жену домой. Даю вам двадцать четыре часа, мадам, на то, чтобы родить. А после этого вы обязаны явиться в часть, полковник!

Джесс щелкнул каблуками:

– Есть, сэр!

Хью Норрис бессильно заскрежетал зубами, поняв, что начисто проиграл. Теперь уже ничего не изменишь.

Подхватив супругу на руки, Камерон чуть ли не бегом бросился прочь. Патрисия и Джейкоб молча бежали следом.

Едва они оказались вне поля видимости военных, Джесс опустил Кирнан на землю и отрывисто распорядился:

– Джейкоб, беги к Тайну. Пусть гонит повозку к госпитальной палатке. Я еду, туда же на Пегасе. А ты, Кирнан, заберешься в повозку и притворишься, что рожаешь!

Она кивнула, и тут острая боль пронизала все ее тело. Пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать.

К своему ужасу, Кирнан поняла, что ей уже не нужно притворяться…

Глава 23

Пришлось проехать порядочное расстояние, прежде чем они добрались до госпитальной палатки, из чего Кирнан заключила, что основные силы северян отступили, оставив Джесса подобрать раненых.

Боль, еще недавно терзавшая Кирнан, утихла, лишь слегка ломило спину. Она уже решила было, что ей это только почудилось, но приступ неожиданно повторился. Еле сдерживаясь, чтобы не закричать, бедняжка в панике оглянулась. Для ребенка вроде бы рано – по ее расчетам, в запасе у нее по меньшей мере недели четыре. «Неужели, – с ужасом подумала Кирнан, – последние события и нервотрепка навредили ребенку?»

Чтобы унять боль, она до хруста сжала кулаки. Надо во что бы то ни стало сохранять спокойствие. Конечно, ей нелегко, но ведь сейчас главное – Дэниел. Кирнан ничего не поняла из объяснений Джесса, но уяснила главное: Камерона-младшего надо срочно переправить домой. Кроме того, она очень кстати вспомнила слова Лейси о том, что первые роды, как правило, длятся долго – иногда сутки, а то и больше. Значит, надо терпеть, и боль постепенно утихнет.

Не успели они поравняться с палаткой, как послышался приказ Джесса:

– Тайн, за мной! Остальным оставаться на местах и не высовываться.

Не обращая внимания на эти грозные слова, Кирнан осторожно спустилась на землю и двинулась следом за Тайном.

Словно почувствовав ее присутствие, супруг ее круто обернулся и встретился с ней взглядом. Глаза его метали молнии.

– Я же сказал, чтобы ты сидела в повозке!

Горячие слезы обожгли глаза Кирнан. Она даже не пыталась их сдержать.

– С тех пор как мы знакомы, ты только и знаешь, что приказываешь мне! – с обидой проговорила она.

Он обнял ее за плечи.

– Дэниел…

– Ну да, Дэниел! Он на грани жизни и смерти. Только ты должен был сказать мне об этом с самого начала, а не выставлять на всеобщее посмешище, делая вид, что не хочешь на мне жениться!

– Сказал бы, если б мог. Я ведь шепнул, чтобы ты мне подыграла. Думал, догадаешься… А кроме того, разве ты не находишь известное удобство в том, что я на тебе женился?

– Я не желаю выходить замуж ради удобства! – взорвалась Кирнан. – Я сама могу о себе позаботиться…

– Ты – возможно, а вот мой ребенок вряд ли поблагодарит тебя, если родится без отца.

– Пустой разговор, – холодно произнесла она. – И все же ты должен был рассказать мне о Дэниеле!

– Не мог же я говорить об этом на виду у всех! И потом, объяснял ведь: уже просил дать мне отпуск, но получил отказ. А тут такой случай подвернулся!

Кирнан с удовольствием влепила бы ему пощечину, но пришлось сдержаться.

– Помни – я вышла за тебя только ради Дэниела. Полагаю, теперь я имею право хотя бы взглянуть на него? Он ведь здесь, разве нет?

– Миз Кирнан, – тактично кашлянув, вмешался Тайн, – позвольте отнести капитана Камерона в повозку, а там смотрите на него, сколько вашей душе угодно.

– И давайте быстрее! – скомандовал Джесс. – Тут вокруг полно вояк – и наших, и южан. А мне хочется доставить брата домой, и по возможности живым.

Он решительно двинулся к повозке, но вдруг вернулся и крепко обнял Кирнан.

– Ты мне нужна, очень нужна! Потом можешь говорить все, что захочешь, можешь даже бросить меня – ведь я по-прежнему олицетворяю то, что ты ненавидишь… Но умоляю, помоги мне сейчас!

Ее потрясла неподдельная тревога в голосе Джесса, стало ясно, что речь действительно идет о жизни и смерти.

– Неужели ты не видишь, глупец, что я и так стараюсь помочь тебе!

– И как я только терплю?! Всего несколько минут, как мы женаты, а ты уже честишь меня на чем свет стоит, – усмехнулся Джесс и добавил: – Предлагаю перемирие, мадам. Своего рода сепаратный мир. Прекращение огня. Идет?

Кирнан кивнула.

– Скажи, Джесс, а что с Дэниелом?

– Вчера вечером я вытащил пулю из раны. Жизненно важные органы, к счастью, не задеты, да и силен он, как бык. Ему только нужно немного подлечиться, подышать свежим воздухом. Не могу же я позволить, чтобы его отправили в тюрьму!

Супруга кивнула. Да, в душной и тесной камере Дэниелу не выжить.

– Ну, так как, ты со мной? Временное перемирие?

– Сепаратный мир, – уточнила Кирнан.

– Но знай, – посерьезнев, продолжил Джесс, – ситуация не из простых. Возможно, ничего опаснее мы с тобой в жизни не предпринимали. Янки будут охотиться за Дэниелом, а конфедераты с удовольствием пристрелят меня. Понимаешь? – Он так и сверлил ее взглядом.

«Сейчас не время выяснять отношения, – подумала Кирнан. – Оставим на потом…»

– Я ведь и так собиралась переходить линию фронта, – напомнила она супругу. – Отец лежит дома больной, думаю, ждет меня. А теперь еще и Дэниел… Я не боюсь, Джесс.

– Ты всегда была храброй, – с улыбкой признал он. – Но сейчас, любимая, все гораздо опаснее. Поверь, лично я боюсь до смерти.

Она удивленно подняла на него глаза.

– Мне сейчас умирать нельзя. Иначе не жить и Дэниелу, – пояснил Джесс и через минуту появился у повозки в сопровождении Тайна и капрала О'Малли. Они несли носилки, накрытые белой простыней.

– Дайте дорогу! – скомандовал Камерон.

Все трое – Патрисия, Джейкоб и Джейни – послушно отступили. Носилки уложили на дно повозки, и Кирнан с интересом посмотрела на О'Малли. Наверняка он знает, что на сей раз в роли его подопечного выступает конфедерат.

Сам капрал встретил взгляд Кирнан с невинным видом и вежливо прикоснулся к фуражке:

– Доброе утро, мэм.

– Здравствуйте, капрал, – ответила она.

– Прекрасный денек! Как раз для поездки.

– Вот именно, капрал. Вы едете с нами?

– Нет, мэм, полковник не разрешает. Придется остаться. Присматривайте там за полковником, мэм.

– Непременно. О'Малли подошел поближе.

– Присматривайте хорошенько! – торопливо добавил он, понизив голос. – Док так горит желанием спасти брата, что рискует собственной жизнью. За то, что он укрывает конфедерата, его, не задумываясь, могут пристрелить свои. А если он наткнется на южан, они убьют его как шпиона. Ну и путешествие вам предстоит, леди! – с явной тревогой заключил О'Малли.

«О, Джесс, – в отчаянии подумала Кирнан, – а ведь ты в самом деле глупец!» А впрочем, что ему еще оставалось в данной ситуации? Когда-то он решительно встал на сторону Союза, теперь так же решительно вознамерился драться за Дэниела. Она не в силах его изменить. Да и не надо – она любит его таким, какой он есть. И то, что они поженились при столь странных обстоятельствах, не меняет этого факта…

– Кирнан! – окликнул ее супруг.

– Да-да, иду.

О'Малли кивнул ей на прощание, и Кирнан решительно шагнула к повозке.

Джесс помог ей сесть. Рядом уселись близнецы и Джейни, а чуть поодаль, укрытый одеялом, лежал на носилках Дэниел.

– Кирнан, придвинься ближе, – скомандовал Джесс. – И не позволяй никому откидывать одеяло.

Она молча повиновалась, на секунду встретившись с ним глазами. Только сейчас она заметила, как он устал и изможден.

– Не беспокойся, не позволю.

Джесс вскарабкался на облучок рядом с Тайном и бросил О'Малли:

– Спасибо, капрал.

– До скорой встречи, полковник, – отозвался тот.

Джесс хлестнул лошадей, и повозка тронулась в путь.

– Поздравлю вас, мэм! – запоздало крикнул О'Малли Кирнан. – Наилучшие пожелания вам и полковнику.

Женщина только помахала рукой в ответ. Итак, опасное путешествие началось. Патрисия, в страхе раскрыв глаза, молча смотрела на старшую подругу. Джейкоб, напротив, был полон решимости преодолеть все опасности, как и подобает настоящему мужчине.

Кирнан попыталась улыбнуться и предалась размышлениям о собственной судьбе. Итак, они с Джессом поженились, как она и мечтала. Теперь они супруги, а скоро станут родителями.

И все же ничего не изменилось: мир вокруг по-прежнему напоминает ночной кошмар. Вот рядом с ней лежит раненый Дэниел. Кто знает, что с ним будет дальше? Он может умереть прямо у нее на глазах, а она даже не смеет прикоснуться к нему.

Страна по-прежнему наводнена солдатами. И Джесс по-прежнему янки, ее злейший враг.

Кирнан стало страшно, и. чтобы не выдать волнения, она закрыла глаза.

– Стой! – послышалось вдруг.

Сердце женщины гулко застучало.

– Наши или янки? – едва шевеля губами, спросила она у Джейкоба.

Боже мой, она этого не вынесет! Поневоле позавидуешь Дэниелу – спит себе и ничего не видит.

– Янки, – так же шепотом отозвался Джейкоб.

Джесс предъявил постовому пропуск.

– Прошу прощения, полковник, – оправдывался тот, – но у меня приказ – останавливать всех без исключения.

– Рад, что вы так рьяно выполняете приказы, солдат! – с улыбкой произнес Джесс, и Кирнан почувствовала, как он снова натянул вожжи.

И вдруг из-под вороха одеял послышался громкий стон Дэниела.

– Это еще что такое? – грозно спросил постовой.

У Кирнан от напряжения свело все тело. А что, если янки решит осмотреть повозку? Тогда Джессу не останется ничего другого, как пристрелить его. Но как жить с сознанием того, что убил невинного человека?

– Что вы имеете в виду? – нехотя поинтересовался Камерон. – Там, внутри – моя жена, дети и негры. Мне дали отпуск, чтобы я отвез их домой.

– Могу поклясться, – не сдавался янки, – что я слышал мужской голос!

И он не спеша начал обходить повозку.

– О-о-о! – картинно завопила миссис Камерон, заглушая стоны Дэниела.

Тем временем постовой заглянул внутрь повозки. Кирнан прижала руки к выпирающему животу.

– Пожалуйста, сэр, пропустите нас! Нам нужно торопиться!

– Конечно-конечно, – смущенно отозвался янки, отступая. Джесс хлестнул лошадей, и повозка мгновенно скрылась из виду.

Через полчаса они остановились в тени высоких раскидистых деревьев.

– Джейни, Джейкоб, Патрисия! – крикнул Джесс. – Тут неподалеку есть ручей. Надо запастись свежей водой.

Они ушли, и Джесс, помогая Кирнан сойти, сказал ей:

– Что бы ты ни думала и как бы ни относилась ко мне, главное, чтобы ты знала: я всегда буду тебе благодарен за то, что ты сделала. – И поцеловал ей руку.

– Дэниел мой старый друг, – просто ответила она.

– Да, я знаю. Потому-то ты и согласилась выйти за меня замуж. Отнюдь не ради ребенка – ты бы родила и незамужней. И не потому, что любишь меня. Да и как можно меня любить? Я же враг, янки… – В голосе его звучала горечь.

– Что ты хочешь, Джесс? – рассердилась Кирнан. – Да, мы враги, и этого не изменишь!

– Но теперь ты моя жена и поклялась любить меня, Кирнан. Любить, почитать и повиноваться до самой смерти.

– Кругом война, Джесс. Смерть может очень быстро разлучить нас.

– А если так? – тихо спросил он.

Кирнан не нашлась с ответом. Они – супруги, у них скоро родится ребенок, а пока оба пустились в полное опасности путешествие по стране, опаленной войной. Ей хотелось сказать, что она любит Джесса, но гордость и страх сомкнули ее уста.

– Боже, сможешь ли ты когда-нибудь смириться с тем, что я выбрал сторону северян? Так ли уж это непреодолимо? – Он не сводил с нее кобальтовых глаз, но Кирнан по-прежнему молчала. – Ну что же… Я только хотел сказать, что ты вела себя блестяще. Огромное тебе спасибо, – со вздохом заключил Джесс.

Внезапно Кирнан пронизала острая боль, да такая сильная, что казалось, в живот ей вонзили острый нож. Женщина попыталась задержать дыхание, надеясь, что боль отпустит. Только бы Джесс не догадался, что с ней! Сейчас не время… Огромным усилием воли ей удалось не закричать.

– Давай посмотрим, как там Дэниел, – негромко предложила она, когда боль стихла.

– Пожалуй, – согласился Джесс.

Он легко запрыгнул в повозку и, откинув одеяло, любовно коснулся щеки брата, потом пощупал его пульс. Дэниел с трудом открыл глаза.

– Ну, как ты, братишка? – встревожено спросил Джесс.

Тот улыбнулся уголками губ – мол, все в порядке! – и попросил пить. Под одеялом лежала наготове фляга, которую Джесс тут же протянул брату. Раненый с трудом сделал несколько жадных глотков.

– А теперь давай осмотрим рану, – предложил Камерон-старший.

Пришлось Кирнан стиснуть зубы, чтобы не закричать при виде огромного кровавого пятна на бинтах.

Дэниел был бледен, но в сознании. Взглянув на старшего брата, он усмехнулся:

– Не слишком удачное место для человека в синем.

– Еще бы! – торопливо вставила Кирнан. – Почему бы тебе не надеть одежду Тайна, Джесс?

– Если я сниму форму, меня заподозрят в шпионаже. Нет, Кирнан, спасибо, но прятаться я не буду. Принеси-ка лучше воды, пожалуйста.

Не глядя на него, Кирнан взяла флягу и торопливо направилась к ручью, где уже плескались дети.

Когда она вернулась, Джесс снова подсадил ее в повозку рядом с Дэниелом.

– Тебе тут удобно?

– Вполне, – коротко ответила супруга.

Камерон уселся на козлы рядом с Тайном, хлестнул лошадей, и повозка тронулась в путь.

Тем временем Дэниел вдруг повернул голову к Кирнан.

– Значит, я скоро стану дядей? – спросил он.

– Несомненно.

– Джесс загладил свою вину перед тобой?

– Да, – ответила Кирнан и сердито добавила: – А все благодаря тебе, капитан! Это был единственный способ спасти тебя от янки. Попробуй теперь не выздоровей!

Дэниел снова усмехнулся:

– Черт возьми! Все-таки Джесс решился… Стоило мне схлопотать пулю в живот, чтобы заставить его жениться на тебе!

Повозку резко подбросило на ухабе, и раненый болезненно поморщился. Она сочувственно сжала его руку. Он тут же снова открыл глаза.

– Кирнан, твой отец…

Сердце ее учащенно забилось.

– Почему ты замолчал, Дэниел? Ты что-то знаешь? Он слегка покачал головой:

– Нет-нет, кроме того, что он болен. Надо попросить Джесса сначала заехать к тебе. А за меня не беспокойся, рана затягивается.

– Да у тебя кровь вовсю течет!

– Я потеряю еще немало крови, пока окончательно не встану на ноги, уж это точно. А твой дом все равно по дороге. Заедем, посмотрим, как дела у Джона, а потом двинемся дальше.

Кирнан только растерянно окинула взглядом сидящих. Спину вновь раздирало от боли, и женщина разогнулась, чтобы дать спине отдохнуть. Джейни открыла было рот, намереваясь что-то сказать – уж ей-то было понятно состояние хозяйки, – но та знаком приказала ей молчать, и негритянка нехотя повиновалась.

Только Кирнан ощутила приятное дуновение ветра, как повозку тряхнуло, и до нее донесся голос Джесса:

– О, черт!

– Южане! – пояснил Джейкоб, высунувшись наружу.

– Господи Иисусе! – в ужасе выдохнула женщина. Самые худшие ее опасения подтвердились.

– Ба, да это янки! – раздался певучий южный говорок. – А ну-ка, чертов синебрюхий, слазь! Что это ты везешь?

Кирнан осторожно выглянула и увидела, что повозку окружили целых пять конфедератов. Господи, как их много! Не отдавая себе отчета в том, что делает, женщина торопливо выпалила:

– Ничего такого он не везет, только беременную жену и раненого брата! Пожалуйста, сэр, пропустите нас…

– Замолчи, Кирнан! – гневно приказал Джесс. Приподнявшись на сиденье, он сжал «кольт» и обвел взглядом грубоватых мужчин в сером.

– Но надо же им сказать, кого мы везем…

– Какая разница, – раздраженно возразил Джесс, – все равно это дезертиры. Лучше сядь и молчи!

– Дезертиры? – нагло ухмыльнулся старший. – Интересно, а ты-то откуда тут оказался, янки? И почему ты один?

Только теперь Кирнан поняла, что Джесс прав – это отнюдь не регулярные войска: мужчина был небрит, а мундир стал черным от грязи.

– О, да тут у тебя красотка! Жаль, конечно, что брюхатая. Но все равно, мы недурно с ней позабавимся, когда покончим с тобой, янки!

– Сукин сын! – прошипел Дэниел сквозь зубы, не в силах больше сдерживаться.

Южанин снова осклабился и направил ружье на Джесса. Однако выстрелить не успел – Джесс молниеносно навел «кольт» и, не теряя ни секунды, прострелил конфедерату руку. Впрочем, другому метким выстрелом удалось выбить пистолет из рук Камерона.

Кирнан жутко вскрикнула, но Джесс, не обращая на нее внимания, обнажил саблю и соскочил на землю. Конфедерат, выбивший у него пистолет, не успел перезарядить оружие и теперь вынужден был тоже обороняться с помощью сабли. Удар, второй, третий… Джесс мастерски все их парировал, и все же ясно было, что они сцепились не на жизнь, а на смерть.

Еще один южанин трясущимися руками навел пистолет на янки. Кирнан закричала, пытаясь предупредить супруга, но в это время за спиной у нее раздался выстрел. Она обернулась – оказывается, стрелял Дэниел.

Пуля попала прямо в сердце негодяя.

Неожиданно из-за деревьев появился еще один горе-вояка. Кирнан мгновенно соскочила с повозки и кинулась туда, где в траве валялся «кольт». Не успела она схватить пистолет, как сапог мерзавца прижал ее руку к земле. Женщина подняла глаза и наткнулась на зловещую ухмылку.

– Сюда, ребята, пока они не перестреляли нас к чертовой матери! – воинственно крикнул он, и, к ужасу Кирнан, из рощи появились еще трое.

Джесс тут же ввязался в схватку сразу с двумя, а Дэниел стал отстреливаться из повозки.

– А ну вставай! – грозно крикнул верзила и протянул руку к Кирнан.

Она каким-то чудом сумела вывернуться и изо всех сил ударила его прямо в пах. Завопив от боли, он согнулся пополам, а затем, выхватив из-за пояса пистолет, прицелился в нее. Но выстрелить не успел.

Глаза его вылезли из орбит, и он грузно осел на землю. В спине у него торчала сабля Джесса.

– Брось оружие! – скомандовал Джесс, но южанин не послушался и, усмехаясь, поднял руку с пистолетом.

Снова серебряной молнией мелькнула в воздухе сабля. Мужчина неловко вытянулся и удивленно уставился на Кирнан. На груди его расплылось огромное кровавое пятно. Еще минута – и верзила рухнул прямо на Кирнан. Она дико вскрикнула, но Джесс уже одной рукой отбрасывал мертвеца, а другую протянул жене, помогая ей встать.

– Пригнись, Джесс! – раздался предостерегающий возглас Дэниела.

Прогремел выстрел. Обернувшись, Кирнан и Джесс увидели, как еще один конфедерат замертво рухнул на землю – его убил Джейкоб, воспользовавшись пистолетом Дэниела.

Спрыгнув с повозки, мальчик со всех ног кинулся к Кирнан, а Джесс стал прочесывать рощу.

– Похоже, больше никого, – сказал он брату, когда вернулся.

Побледневший Дэниел кивнул.

– Жаль, от меня было мало толку, – сокрушенно заметил он.

– Не так уж мало, если учесть твое состояние.

Раненый устало улыбнулся.

Опираясь на Джейкоба, Кирнан вернулась к повозке, и вдруг знакомая боль снова пронизала ее тело. На этот раз у нее не хватило сил, чтобы сдержать крик.

Услышав стон, Джесс тут же бросился к жене.

– Что с тобой?

– Все в порядке, – пролепетала она и шагнула вперед, но тут из-за деревьев снова выстрелили.

Выругавшись, полковник упал прямо в грязь. Раздался еще один выстрел – Дэниела, – и с дерева мешком упал мертвый южанин.

Кирнан, не помня себя от горя, опустилась на колени у распростертого тела Джесса.

– Джесс! – со слезами на глазах воскликнула она, глядя на окровавленный мундир супруга. – Джесс, любимый! Ты ранен? Тебе больно? Открой глаза, Джесс, прошу тебя! Не умирай… Я буду твоей женой, клянусь, потому что люблю тебя! Буду любить тебя, почитать и повиноваться до самой смерти… Ах, Джесс, если бы ты знал, как я тебя люблю! Не умирай, прошу тебя, милый, только не умирай! Я люблю тебя и буду твоей навеки…

Она внезапно осеклась, ибо Джесс открыл глаза и улыбнулся:

– Правда?

– Правда, Джесс, только не умирай!

– Ты всегда будешь любить меня?

– Всегда!

– Клянешься?

– Клянусь!

К изумлению Кирнан, Джесс сел и, притянув ее к себе, поцеловал. Этот поцелуй не был похож на поцелуй умирающего. Посреди ухабистой, разбитой дороги супруг целовал ее нежно и страстно, и она с готовностью ответила на поцелуй, забыв про все на свете.

И вдруг, опомнившись, отстранилась и в упор посмотрела на него.

Джесс усмехнулся.

– Пуля только слегка задела мою руку. Видишь? А кровь на груди – это с руки. Так что…

– Ах ты, негодяй! – вскричала Кирнан.

Он так и расплылся в улыбке.

– Ради того, чтобы услышать, что ты меня любишь, я готов и не на такое!

– Как тебе не стыдно, Джесс! – с упреком произнесла жена.

– Кто-то скачет! – неожиданно донесся до них голос Тайна.

Камерон-старший мгновенно вскочил и помог Кирнан встать. Тайн спрыгнул с повозки с «кольтом» в руке.

– Брось мне пистолет! Если это конфедераты, они застрелят тебя за то, что ты с оружием!

– Но мастер Джесс, я готов сражаться!

– Пойми, дурачок, они тебя повесят!

Камерон-старший силой отобрал у негра пистолет. Сжимая «кольт» одной рукой, а саблю – другой, он крикнул Дэниелу:

– Пригнись!

– Черт побери, брат, я тоже буду драться!

– Да ведь это конфедераты! Смотри!

Кирнан обернулась и обмерла: к ним стремительно приближались всадники в сером. Их было по меньшей мере два десятка. Во главе отряда выступал бородатый капитан.

В нескольких шагах от повозки он натянул поводья и знаком приказал своим людям остановиться. Увидев трупы южан, в беспорядке валяющиеся вокруг, капитан вопросительно посмотрел на Джесса.

– Ну и что это значит, янки? – грозно спросил он. От его взгляда не ускользнули ни медицинские нашивки Камерона-старшего, ни оружие в его руках. Спешившись, он направился к путешественникам. Кирнан почувствовала, как напрягся и нервно сжал саблю ее супруг.

– А вы храбрец, как я погляжу. Один справился с целым взводом! Но боюсь, против меня вам не устоять. Отныне вы мой пленник, полковник!

– Я так просто не сдамся, капитан.

Тот удивленно поднял брови:

– Я не ослышался? Вы же видите, у меня целый взвод, а у вас – только пара ребятишек, перепуганные черномазые да леди на сносях. Кстати, отошли бы вы подальше, мэм, так будет спокойнее.

Кирнан упрямо тряхнула головой и шагнула вперед, прикрыв собой Джесса.

– Отойди! – сердито гаркнул он и оттеснил ее к повозке.

– Я повторяю, сэр, живым вам меня не взять. – А потом усмехнулся и добавил: – Предупреждаю – я умею владеть оружием, а мальчик, о котором вы только что так презрительно отозвались, – лучший стрелок во всей Виргинии. Что касается леди – она опаснее нас всех, вместе взятых!

«Надо же, издевается!» – с гордостью подумала Кирнан. Даже перед численно превосходящим противником, не имея шансов на успех, этот удивительный человек не только сохраняет присутствие духа, но еще и шутит…

– Подождите, прошу вас! – взмолилась она, обращаясь к предводителю отряда.

– Ба, да ведь это Гринбрайер! – раздался вдруг голос Дэниела.

Придерживая рукой живот, он с трудом высунулся из повозки.

Капитан конфедератов удивленно поднял глаза:

– Камерон?!

– Он самый, – подтвердил Дэниел. – Я бы вытянулся в струнку, чтобы приветствовать вас, Гринбрайер, но рана, будь она проклята! Да, не повезло мне, что и говорить! Кстати, этот янки – а он действительно прекрасно владеет оружием, уж поверьте мне! – мой брат. Кроме того, он самый лучший хирург во всей Виргинии. Позвольте представить – полковник Джесс Камерон, капитан Натаниэль Гринбрайер из виргинских вооруженных отрядов.

Гринбрайер недоуменно взглянул на Джесса, а затем перевел взгляд на Дэниела:

– Объясните мне, капитан Камерон, что здесь происходит?

– Я был ранен, сражаясь с янки под Ричмондом. Наши войска отступили, а когда я очнулся, то увидел Джесса. Он перенес меня через реку, а там, на берегу, чудесным образом встретился со своей женой, моей невесткой. С тех пор мы пытаемся попасть домой. Клянусь вам, Гринбрайер, брат просто везет меня домой! Не можете же вы арестовать его только за это?!

Командир конфедератов лишь растерянно взирал на братьев, не зная, что и сказать.

– Сэр! – вдруг окликнул его один из солдат.

– В чем дело, Поттер?

– Там на земле лежит Шелли. Помните, он месяц назад дезертировал, на прошлой неделе напал на поместье Хальпрен и много еще чего натворил. Мы уже давно за ним гоняемся. Недавно он собственноручно застрелил троих наших только за то, что они пытались его задержать. Похоже, этот янки оказал нам неплохую услугу!

– Да что ты? – озадаченно поскреб подбородок Гринбрайер.

Поттер кивком подтвердил свои слова.

Повисла напряженная тишина. Ни свиста птиц, ни шелеста листьев. Казалось, это спокойствие будет длиться вечно.

Но тут Гринбрайер решительно вскочил на коня.

– Поехали! – скомандовал он.

– А как же янки? – осведомился Поттер.

– Не вижу никакого янки! – как ни в чем не бывало отозвался командир и, пришпорив скакуна, скрылся из виду.

За ним двинулись и все остальные. Только Поттер на минуту остановился, чтобы переброситься парой слов с Дэниелом.

– Предупреди янки, которого здесь якобы нет, что мы вернемся минут через пять, чтобы похоронить убитых. И если он к тому времени не уберется, ему несдобровать!

– Он уберется, – пообещал Дэниел.

Поттер улыбнулся и поскакал прочь.

Снова воцарилась напряженная тишина. И вдруг раздался чей-то радостный вопль, а потом завопили все сразу, радуясь неожиданному и счастливому избавлению.

– Черт побери! – воскликнул Дэниел. – Мы победили!

– Слава всемогущему Иисусу! – отозвалась Джейни. Кирнан, что-то бессвязно залепетав, пыталась обнять всех разом – Джесса, Дэниела, детей, преданных Джейни и Тайна. И вдруг ей стало дурно.

Свет в ее глазах померк, и она начала медленно сползать на дорогу.

– Джесс… – только и успела прошептать женщина.

Он успел подхватить ее на руки. Борясь с темнотой, застилавшей ей глаза, Кирнан попыталась улыбнуться.

– Почему, черт возьми, ты ничего не сказала? – сердито обрушился на нее Джесс.

– Чего не сказала? – слабым голосом поинтересовалась она.

– Что рожаешь, вот что!

– Не может быть! У тебя и без меня хлопот хватает…

– Хватает или не хватает, факт остается фактом – ты рожаешь. И если мы не поторопимся, наш ребенок родится прямо на дороге!

– Нет! – Кирнан попыталась открыть глаза. – Я хочу, чтобы он родился в Камерон-холле!

Тут тьма обрушилась на нее с новой силой, и женщина потеряла сознание.

Глава 24

Проснулась Кирнан от собственного крика. У нее ломило спину и крутило живот. Все тело словно опоясало железным обручем. Боль была такой нестерпимой, что у нее не было сил с ней бороться.

– Все в порядке, Кирнан, не волнуйся. Возьми меня за руку. Сейчас все пройдет.

Она услышала ласковый, чуть хрипловатый голос Джесса и ощутила его пожатие. Заметив, что она проснулась, он положил ей на лоб влажную салфетку.

«Мы дома», – поняла Кирнан.

Они все же добрались до Камерон-холла.

Теперь это ее дом. Она – жена Джесса, и их ребенок родится здесь, в Камерон-холле. Осмотревшись, женщина поняла, что лежит на широкой кровати в спальне Джесса. За окном виднелся сад и лужайка. Если бы она могла пошевелиться, то, наверное, увидела бы и спуск к реке.

Стоило Джессу заговорить с ней, как боль и в самом деле отступила.

– Долго я была без сознания? – слабым голосом спросила Кирнан.

Она еле шевелила губами – во рту все спеклось. Только сейчас ей стало ясно, что ее переодели. Теперь на ней был не дорожный плащ, а мягкая хлопковая рубашка с вышитыми рукавами и сборчатым лифом. Присмотревшись, Кирнан узнала в ней свою собственную. Странно, в Монтемарте этой рубашки не было, а значит, она не могла взять ее с собой. Очевидно, ее принесли из дома.

Кирнан чуть привстала и судорожно схватила мужа за руку.

– Что с моим отцом, Джесс? Ты его видел? Как он себя чувствует?

Камерон ласково погладил ее по руке и попытался успокоить:

– Послушай, Кирнан…

– Джесс! – вскричала она, встревоженная тем, что он не ответил на ее вопросы, но тут силы оставили ее, и она снова повалилась в постель.

– Кирнан, ты вот-вот родишь. Не трать силы попусту – они тебе еще пригодятся.

– Джесс, что с моим отцом? – не отступалась она. Вместо ответа Камерон распахнул дверь и позвал:

– Джон!

Кирнан чуть ли не подскочила от неожиданности.

– Он здесь?! Разве он может ходить?

– То есть как это «может ходить»? – раздался насмешливый голос Джона Маккея, а в следующий момент он уже очутился у постели дочери. – Если бы ты знала, милая, как я рад, что ты очнулась! Я так тревожился за тебя…

Он присел на краешек кровати и взял ее за руку. С тревогой вглядываясь в родное лицо, Кирнан заметила, что он немного похудел и побледнел, но глаза его по-прежнему сияют, на губах играет обычная лукавая улыбка, а пожатие такое же крепкое, как раньше.

– Папа! Ты здоров! Но ведь Криста писала, что ты болен…

– Я и был болен. Спасибо Кристе – она просто ангел. Видно, у них это в роду – врачевать. Я метался в жару несколько дней подряд, и все это время она не отходила от меня ни на шаг и терпеливо сносила все мои капризы. Я уже шел на поправку, когда вдруг появился этот юный джентльмен, Джейкоб. Примчался как молния на лошади Джесса. От него-то я и узнал о твоей нелегкой судьбе!

Кирнан стыдливо опустила глаза. Сейчас она чувствовала себя маленькой девочкой, которую отец отчитывает за плохое поведение.

– Я уже кинулся было за ружьем, но тут выяснилось, что этот молодчик все же поступил, как честный человек.

– Джон! – притворно запротестовал Джесс, подходя поближе. – Вы прекрасно знаете, что я давно бы так сделал, если бы ваша дочь дала мне такую возможность.

– Что верно, то верно, – хмыкнул Джон Маккей и с любовью взглянул на дочь. – Могла хотя бы написать мне! – не удержался он от упрека.

– Мне не хотелось тебя огорчать, – отозвалась Кирнан. – Но, узнав о твоей болезни, я тут же поспешила домой!

Джон усмехнулся:

– Да, доченька, домой ты приехала. И могла бы давным-давно довериться собственному отцу. Я ведь никогда не сердился на тебя, Кирнан. Вспомни!

– Ах, папа, как я тебя люблю!

– И я тебя, доченька. И все же не надо было пускаться в столь рискованное путешествие в твоем теперешнем состоянии. Джесс говорит, что роды преждевременные. Ну ладно, будем надеяться, все обойдется. Я не переживу, если из-за меня что-то случится с тобой или с ребенком!

– Папа, разве я могла не приехать!

– Я очень рад, что ты приехала. Да и для Дэниела так лучше. Опять же – ты снова замужем… – Он наклонился к ней и шепнул на ухо: – Правда, твой муж – янки, но все же это законный брак. Конечно, и Маккей – вполне достойное имя, но ребенок должен носить имя отца, так я считаю.

– Ах, папа… – начала было Кирнан, но тут же умолкла: невыносимая боль вновь раздирала ее внутренности.

С каждой минутой ей становилось все хуже, она даже закусила губу, стараясь сдержать крик, но все же непроизвольно застонала. Джон встревожено вскочил.

– Джесс, сделай же что-нибудь!

– Что же я могу сделать, сэр? Она рожает.

– Но ведь это твоя жена, сынок!

– Ну, роды есть роды. Тут уж ничего не поделаешь. Джесс улыбнулся и, присев на кровать, погладил Кирнан по руке.

– Не надо так напрягаться. Расслабься, и тебе сразу станет легче. И дыши глубже, любовь моя, а то ты уже вся посинела. Не волнуйся, все будет хорошо. Я с тобой.

Боль усиливалась с каждой минутой. Женщине казалось, что ее сейчас разорвет пополам, из глаз полились слезы. Вопреки словам Джесса легче ей не становилось.

– Все идет как надо, – как ни в чем не бывало заверил ее муж.

– Иди ты к черту! – стиснув зубы, простонала она.

– Джесс… – в отчаянии воззвал к зятю Джон Маккей.

– Вам бы лучше уйти отсюда, сэр, – спокойно отозвался тот. – Уже недолго осталось. Пришлите ко мне Джейни и Кристу.

Боль немного утихла. Кирнан в изнеможении закрыла глаза, наслаждаясь передышкой, и Джон, обрадовавшись тому, что не будет смотреть на мучения дочери, поспешил выйти.

Джесс тотчас откинул одеяло. Женщина вздрогнула. Боль утихла, но теперь ей стало холодно.

– Укрой меня, – слабым голосом попросила она.

– Нельзя. Тебе надо сесть.

– О! – вскрикнула Кирнан, морщась от новой схватки.

Теперь они участились. Не успевала она отдохнуть от одного приступа, как тут же накатывался другой.

Она судорожно вцепилась в руку Джесса и вдруг поняла, что характер болей изменился. Теперь ей хотелось что-то из себя вытолкнуть.

– Джесс, он уже близко!

– Подожди, дай я посмотрю. Если ты станешь тужиться слишком рано, то повредишь и себе, и ребенку.

Она в изнеможении откинулась на подушку, чувствуя, как краска заливает ее щеки. Господи, за что такие страдания! Ужасная картина – она с огромным животом, вся красная и потная… А Джесс рядом!

А теперь еще хочет осмотреть ее… Кирнан судорожно свела колени.

– Я ведь твой муж, – осторожно напомнил он.

– Мне больно! – с упреком заметила она.

– Еще бы! Ты же рожаешь.

– Джесс, я не хочу, чтобы ты смотрел на меня…

– Не забывай, что я врач, Кирнан.

– Сам-то ты не рожал, как же тебе меня понять?

– Кирнан, не упрямься. Дай я осмотрю тебя, – настойчиво повторил он.

Из горла у нее вырвался стон, ей казалось, еще минута – и она разрыдается. Но Джесс уже взял ее за руку и принялся баюкать, как ребенка.

– Кирнан, я люблю тебя. Конечно, мне не понять, как ты сейчас себя чувствуешь, но я не раз принимал роды и знаю, что тебе больно. Я сам нервничаю, поверь мне! Ведь я впервые помогаю появиться на свет собственному ребенку… Нашему ребенку, Кирнан! Драгоценная новая жизнь, нечто чудесное рождается благодаря нашей любви, несмотря на все ужасы войны. Новая жизнь, воплощенная в нашем ребенке, гораздо важнее, чем то, что нас с тобой разделяет. Доверься мне, Кирнан. Я люблю тебя, люблю всем сердцем. И сделаю все, что в моих силах!

Слезы по-прежнему туманили взор Кирнан, но в объятиях Джесса ей стало легче. Он мягко опустил ее на подушку. Она больше не противилась. И вдруг услышала, как он шаловливо прошептал ей на ухо:

– А твое лоно мне хорошо знакомо. Не забывай, что я не раз бывал там.

– Джесс! – с упреком воскликнула она.

Он рассмеялся. Кирнан вдруг воспряла духом, но боль тоже возобновилась. Она едва не закричала, впрочем, Джесс опередил ее, в восторге воскликнув:

– Показалась головка! Правда, чуть-чуть… Уже видно, какая она черная – как вороново крыло! Все идет отлично, Кирнан! Теперь тужься, и как можно сильнее!

Криста встала у нее за спиной и обняла за плечи, а Джейни готовилась принять ребенка. Кирнан тужилась и тужилась, а все трое – Криста, Джейни и Джесс – подбадривали ее. Истомленная, она вновь откинулась на подушку. Казалось, сил уже не осталось.

«Господи, когда это кончится?» – подумала она с тоской.

И тут раздался новый возглас Джесса:

– Кирнан, головка уже вышла! Наш ребенок почти родился. Еще чуть-чуть… Потужься сильнее!

Кирнан сделала последнее неистовое усилие и почувствовала резкое облегчение – ребенок появился на свет. Измученная, обрадованная, она попыталась отдышаться. И вдруг поняла, что не слышит детского крика. Ей стало страшно.

– Джесс… – Глаза ее расширились от ужаса, она не договорила.

Как раз в этот момент раздался долгожданный плач новорожденного, и Джесс, сияя, поднял его над головой. Темноволосый малыш беспорядочно двигал ручками и ножками. И вдруг плач сменился криком – видимо, чадо решило возвестить о своем приходе.

– Ах! – выдохнула Кирнан, не помня себя от счастья.

– Мальчик, – торжественно объявил Джесс. – Миссис Камерон, вы подарили мне сына, за что я вам очень благодарен.

Ловко перерезав пуповину, Джесс подошел к кровати и склонился над Кирнан. Нежно коснулся ее рта губами и вручил орущий сверток счастливой мамаше. Вглядываясь в маленькое красноватое личико, она почувствовала, что сердце ее вот-вот разорвется от любви, глубокой и сильной, подобной которой она доселе не испытывала.

– У нас сын! – прошептала женщина.

Джейни хотела забрать мальчика, но Кирнан решительно запротестовала.

– Но ведь его надо выкупать, миз Кирнан, – попыталась урезонить ее негритянка.

– Да и тебя подлатать не помешает, – объявил Джесс. – Ты немного порвалась, надо наложить швы.

– Но я себя прекрасно чувствую!

Вместо ответа Камерон рассмеялся и приступил к своим врачебным обязанностям, а Криста тем временем разговаривала с ней. Кирнан почти не почувствовала боли, пока Джесс вынимал послед и накладывал швы. Наконец роженицу умыли и переодели. Все вокруг так суетились, что она очень удивилась, когда Джесс вдруг скомандовал:

– А теперь тебе надо поспать.

– Но я ничуть не устала! А впрочем, если ты так считаешь… Ну, скажи, Джесс, разве наш сын – не чудо?

Он поцеловал ее в щеку.

– Настоящее чудо!

– Покажи мне его еще раз, а то не усну.

Однако усталость все же сморила ее. Не договорив, она опустилась на подушку и умолкла. Джесс не преминул отпустить по этому поводу язвительное замечание:

– Первый раз вижу, дорогая, что ты со мной не споришь!

Кирнан улыбнулась, закрыла глаза и в ту же минуту уснула.

Ей казалось, она забылась лишь на несколько минут, однако уже спустился вечер. Джейни внесла неистово кричащего ребенка.

– Голодный, бедненький, – ласково заворковала негритянка, протягивая Кирнан орущий сверток.

Та поспешно откинула рубашку и инстинктивно приложила ребенка к груди. Малыш коснулся соска, и женщина невольно вскрикнула от неожиданного и сладостного чувства, переполнявшего все ее существо.

«Надо же, я вышла замуж за своего злейшего врага и родила ему ребенка!» – удивилась она.

И вдруг поняла, что давно не испытывала ощущения такого безмятежного покоя. Ребенок наелся и задремал. Джейни осторожно забрала его, и Кирнан снова погрузилась в целительный сон. Проснулась она утром, когда яркий солнечный свет заливал комнату, а птицы за окном неумолчно галдели.

Оглядевшись, Кирнан увидела Патрисию. Девочка сидела в кресле у кровати и держала на руках ребенка.

– Ах, Кирнан, какой он милый!

– Правда? А я думала, только мне так кажется…

– Да что ты! Он просто чудо! – заверила ее Патрисия.

Улыбнувшись, мать развернула пеленки, с любовью глядя на крошку.

– Такой малыш, а уже есть ручки и ножки, и все пальчики, как у взрослого, – удивленно продолжала Патрисия. – Правда, он немного маловат, но это потому, что родился слишком рано. А вообще Джесс говорит, что он развивается нормально, – с важным видом добавила она, явно повторяя чужие слова.

«Вот и хорошо», – с улыбкой подумала Кирнан и в который уже раз умилилась. Сын таращился на нее своими ярко-синими глазенками. Щечки-то какие круглые и румяные, а волосы, как у папы, – иссиня-черные.

– Настоящий Камерон! Не спутаешь, – заключила молодая мамаша и виновато посмотрела на Патрисию.

– Да, очень похож на Джесса, – кивнула та, с неподдельной нежностью глядя на кроху.

Тот вдруг сморщился и недовольно вскрикнул.

– И разговаривает совсем как он, правда? – рассмеялась Кирнан.

– Кто это тут неуважительно отзывается о моем брате? – внезапно раздалось с порога.

Кирнан обернулась и увидела в дверях Дэниела. Он все еще был бледен, но выглядел явно лучше. Кирнан обрадовано вскрикнула и мгновенно соскочила с постели. Но что с ней? Она покачнулась и едва удержалась на ногах. Теперь Дэниел не преминул упрекнуть ее за легкомыслие:

– Тебе еще нельзя вставать, Кирнан!

– Да и тебе тоже, Дэниел! – отозвалась она.

Оба рассмеялись. Кирнан порывисто обняла молодого человека, а он нежно поцеловал ее в лоб.

– Как ты себя чувствуешь? – озабоченно поинтересовалась женщина.

– Гораздо лучше, – заверил ее Камерон-младший. – Я просто хотел сообщить, что в восторге от своего племянника.

– Он и в самом деле чудный парень, – кивнула мамаша. – Правда, наполовину янки, но я его все равно люблю.

– Правильно, – кивнул Дэниел. – И пусть даже отец его янки, он все равно хороший.

– Я люблю его, – отозвалась Кирнан.

Камерон-младший улыбнулся:

– Вот и отлично! А теперь ложись-ка в постель, да и мне надо отдохнуть.

Кирнан послушно отправилась в постель. В комнату вошла Джейни, принесла завтрак. Затем Джон Маккей потискал внука, а потом Джейкоб, придирчиво оглядев малыша, изрек, что крошка выглядит вполне прилично.

Словом, в это утро молодую мамочку навестили все, кроме Джесса.

– Где он? – спросила Кирнан у Кристы.

– Чем-то занят в кабинете, причем уже давно. Подозреваю, что он там уснул. Пойду проверю.

– Не надо, – остановила Кирнан подругу детства, – я сама схожу.

– Ну что ты! – запротестовала та. – Джесс рассердится, если увидит, что ты встала.

– Но я хорошо себя чувствую! Дэниелу-то он разрешил встать, почему же мне нельзя? Не беспокойся, я сейчас же вернусь.

Причесавшись и надев свежий халатик, миссис Камерон взглянула в зеркало и тут же прыснула, заметив изумленный взгляд Кристы.

Выйдя из спальни, она очутилась в картинной галерее. С улыбкой смотрела Кирнан на гордые лица мужчин и прекрасных женщин – представителей и представительниц славного рода Камеронов.

– Как хорошо, что я дома! – прошептала она радостно.

Миновав гостиную, Кирнан отворила дверь кабинета и заглянула внутрь. Джесс действительно был там.

Голова его покоилась на спинке старинного дедовского кресла, в расстегнутом вороте белой рубашки виднелась загорелая шея. Видимо, вечером, приняв ванну, новоиспеченный папаша переоделся – теперь на нем была цивильная одежда.

Он безмятежно спал.

Кирнан в задумчивости закусила губу. Может быть, ей не стоит его тревожить? Ведь ему скоро возвращаться, пусть хоть немного отдохнет. Наверное, вчера он допоздна работал, разбираясь с семейными делами. Но он вот-вот уедет!

Значит, пока он здесь, она побудет рядом.

Кирнан тихонько проскользнула в кабинет и закрыла за собой дверь. И в ту же секунду Джесс открыл глаза.

– Ты как здесь оказалась? – нахмурился он.

Не ответив, она подошла к столу и внезапно смутилась.

Столько всего произошло между ними за эти годы!

А теперь вот еще и малыш…

– Просто захотела повидать тебя, – едва ли не виновато произнесла она.

Джесс решительно встал и, обойдя вокруг стола, порывисто обнял жену, подхватил ее на руки и опустился в кресло.

– Еще раз спасибо тебе за сына, – произнес он.

– Ах, Джесс, а я-то и не подумала тебя поблагодарить! – испуганно отозвалась она.

– Не стоит. Я делал это с удовольствием, – рассмеялся довольный папаша.

– Ну, Джесс! – только и вымолвила, зардевшись, супруга. Запустив руку под воротник его рубашки, Кирнан игриво провела рукой по курчавым волосам на груди и прошептала: – Как славно все сложилось! Дэниел, наконец, дома и выглядит, по-моему, неплохо. Наверняка скоро совсем поправится.

«На этот раз», – мысленно добавила она. Ведь война еще не окончена.

А Джессу, как и Дэниелу, тоже предстояло вернуться туда. И все же Кирнан попыталась отбросить мрачные мысли.

– И папа поправился. Ну, разве не чудесно? – торопливо продолжила она. – А у нас с тобой родился сын… Такой хорошенький, верно? Хорошо, что мальчик. Девочки, конечно, тоже милые создания, взять вот хотя бы Патрисию. А ты кого хотел больше, мальчика или девочку?

– Девочка – это прекрасно! – с жаром заверил ее Джесс. – Но, по правде говоря, сейчас я рад, что родился мальчик. – Он откинул непослушную прядь волос со лба любимой. – Ведь война еще не кончилась. Я сражаюсь на стороне северян, Дэниел – на стороне южан. У меня теперь есть сын, и думаю, мой отец был бы доволен, доживи он до этого дня. Потому что…

Он внезапно умолк.

– Потому что теперь род Камеронов не прервется, даже если вы с Дэниелом погибнете? – дрожащим голосом закончила Кирнан.

Джесс прижал ее к себе.

– Я люблю тебя, Кирнан, люблю тебя уже много лет. Я всю ночь сидел здесь и думал… Мне всегда казалось, что надо сражаться за то, что дорого, но теперь стало ясно, что я слишком люблю тебя, Кирнан. Поэтому я подаю в отставку. Поскольку к южанам я все равно не примкну, мы можем уехать из Виргинии, скажем, на Запад или в Европу, если хочешь. Или…

Она закрыла ему рот рукой. Слезы медленно катились у нее по щекам.

– Неужели это правда, Джесс? Ради меня?

Он, как всегда, лукаво усмехнулся:

– Да. Ради тебя я отдам жизнь, сердце, душу – словом, все-все.

– О, Джесс! – воскликнула она, не веря своим ушам.

– А сможешь ли ты когда-нибудь полюбить меня, Кирнан? Ведь в душе я янки – тот, кто в синем.

– Я люблю тебя, Джесс, люблю всем сердцем! Когда-то – меня беспокоило, что я так страстно, так отчаянно люблю янки. А потом успокоилась, услышав мудрые слова о том, что люблю не янки, а человека. Так оно и есть, Джесс! Я люблю тебя, и мне не важен цвет твоего мундира – ведь не от мундира зависит суть человека…

Джесс закрыл ей рот поцелуем. Долгим, горячим поцелуем, исполненным нежности и страсти.

Когда они, наконец, оторвались друг от друга, Кирнан с улыбкой взглянула на мужа.

– А знаешь, я не хочу ехать ни на Запад, ни в Европу… – загадочно начала она.

Он нахмурился, не зная, куда она клонит. В его кобальтово-синих глазах сейчас сквозило недоумение.

– Ты ведь врач, Джесс, причем очень хороший. Да что там, самый лучший врач на свете! Ты возвращаешь людей к жизни. И наверняка потом в глубине души корил бы себя за то, что отказался от своего призвания.

– Но, Кирнан…

– Нет, я не изменила своих убеждений, не так-то это просто. Но война будет продолжаться до полной победы одной из сторон. Значит, тебе лучше вернуться туда, куда влечет тебя долг. Если ты будешь служить в Вашингтоне, я приеду к тебе. А шпионить больше никогда не буду – правда, обещаю!

Он улыбнулся и вновь прильнул к ее губам поцелуем. И целовал так нежно и глубоко, так сладко и так долго, что когда оторвался, у Кирнан закружилась голова.

Сияющие синие глаза Джесса пронизали ее насквозь, он с улыбкой проговорил:

– Итак, сепаратный мир заключен, миссис Камерон. А теперь почему бы нам не взглянуть на юного мастера Джона Дэниела Камерона?

– Джон Дэниел Камерон? – переспросила Кирнан.

– Да. Тебе нравится это имя?

Она порывисто прильнула к нему.

– Я его просто обожаю! – И, лукаво улыбнувшись, добавила: – Как и его отца!

Джесс с восторгом подхватил ее на руки, вышел из кабинета и поднялся по лестнице. Под внимательными взглядами Камеронов прошлого они торжественно проследовали в спальню, чтобы полюбоваться на Камерона будущего.

И пусть пушки еще не смолкли – Джесс и Кирнан обрели наконец мир.