Дело в том, что мы обнаружили в одном военном лагере в Англии тысячу чернокожих солдат, отправленных с Берега Слоновой Кости во время битвы за Францию для усиления колониальных частей. Они прибыли слишком поздно и находились в Англии в ожидании репатриации. Я договорился с англичанами, что эта часть направится в Аккру, где над нею примет командование майор Паран. Можно было предполагать, что возвращение этих частей к себе на родину, в Африку, не встревожит правительство Виши. Они были высажены на Золотом Береге. Эти солдаты произвели такое большое впечатление своей выправкой, что английские офицеры не избежали искушения включить их в свои войска. Таким образом, Леклерк и Буаламбер в своем распоряжении имел всего лишь горстку военных и несколько колонистов, бежавших из Дуалы. Но в тот момент, когда они уезжали из Виктории, генерал Джиффард, английский главнокомандующий, внезапно испугавшийся последствий задуманной операции, запретил ее проведение. В полном согласии со мной, телеграфировавшим им, что они должны были действовать на свой страх и риск, они не подчинились запрещению английского генерала, и благодаря содействию англичан Виктории им удалось отправиться на пирогах в Дуалу.
      Маленький отряд прибыл в Дуалу ночью. "Деголлевцы", явившиеся по первому сигналу к д-ру Мозу, встретили отряд, как об этом было условлено. Леклерк, ставший, как по волшебству, полковником и губернатором, без труда занял правительственный дворец. На следующий день, сопровождаемый двумя ротами гарнизона Дуалы, он прибыл на поезде в Яунде, где находились представители власти. "Передача" полномочий прошла безболезненно.
      В Браззавиле операция также прошла удачно. 28 августа в назначенный час майор Деланж во главе своего батальона отправился в правительственный дворец и предложил генерал-губернатору Юссону уступить ему свое место. Хотя и не без протеста, Юссон уступил, не оказав сопротивления. Гарнизон, должностные лица, колонисты, туземное население, симпатии которых еще раньше были на нашей стороне под влиянием генерала медицинской службы Сисе{136}, интенданта Сука, полковника артиллерии Серра, подполковника авиации Карретье, встретили случившееся с радостью. Генерал де Лармина, осуществлявший поездку по Конго, немедленно взял на себя от моего имени функции Верховного комиссара Французской Экваториальной Африки, наделенного гражданскими и военными полномочиями. Судно, на котором он прибыл, возвратилось в Леопольдвиль с генералом Юссоном на борту.
      Что касается Убанги, то губернатор де Сен-Map, бывший всецело на нашей стороне, телеграфировал о своем присоединении тотчас же после того, как узнал о событиях в Браззавиле. Однако командующий войсками и некоторые воинские подразделения засели в казармах, угрожая открыть огонь по городу. Но Лармина вылетел тотчас же на самолете в Банги и образумил этих искренне заблуждавшихся людей. Тем не менее несколько офицеров были изолированы от общей массы и направлены по их требованию в Западную Африку.
      Таким образом, большая часть территорий Экваториальной Африки была присоединена к "Свободной Франции", и при этом не было пролито ни единой капли крови. Лишь Габон оставался оторванным. Однако понадобилось не много усилий, чтобы присоединить и эту колонию. 29 августа губернатор Массой, которому Лармина сообщил о перемене власти, телеграфировал мне из Либревиля о своем присоединении. Одновременно он публично заявил о присоединении территории Габона к "Свободной Франции" и известил об этом командующего войсками.
      Но в Дакаре вишистские власти действовали решительно. По их указанию, командующий военно-морским флотом в Либревиле, располагавший одним посыльным судном и одной подводной лодкой и несколькими мелкими судами, выступил против губернатора и объявил о прибытии эскадры. Тогда Массон изменил свою позицию и заявил, что присоединение Габона к "Свободной Франции" является результатом недоразумения. Самолет морской авиации, совершавший полеты между Либревилем и Дакаром, вывозил в Западную Африку "скомпрометировавших" себя видных деятелей и доставлял в Габон сторонников правительства Виши. Положение резко изменилось. В наши территории Экваториальной Африки вклинился враждебный нам участок, которым было трудно овладеть, потому что он имел выход к морю. Правительство Виши с целью использовать создавшееся положение в своих интересах назначило генерал-губернатором Экваториальной Африки генерала авиации Тетю, который получил задание установить повсюду свою власть. Одновременно на аэродроме приземлилось несколько бомбардировщиков "гленн-мартен", и генерал Тетю заявил, что это только авангард, за которым последуют главные силы.
      Однако в целом результаты были для нас благоприятны, и я надеялся, что также успешно будет осуществлена вторая часть плана - по присоединению Черной Африки.
      По правде сказать, этот новый этап борьбы представлялся более трудным. Власть в Западной Африке была сильно централизованной, и к тому же ее представители были тесно связаны с французским руководством в Северной Африке. Там имелись значительные воинские силы. Грозным бастионом являлась крепость Дакар. Она имела хорошее вооружение, сильные укрепления, современные артиллерийские орудия, располагала несколькими авиационными эскадрильями, служила базой для эскадры, в частности, для подводных лодок, а также для мощного линкора "Ришелье", командный состав которого жаждал мести, после нападения англичан, когда их торпеды повредили корабль. Наконец, генерал-губернатор Буассон был человек энергичный, непомерное честолюбие которого, превышавшее здравый смысл, побудило его защищать интересы Виши. Он доказал это вскоре же после своего прибытия в Дакар, в середине июля, заключив в тюрьму Луво, главного администратора территории Верхняя Вольта, заявившего о ее присоединении к "Свободной Франции".
      У меня не было достаточно средств, чтобы взять Дакар штурмом. С другой стороны, я считал совершенно необходимым избежать крупного столкновения. Это не значило, что я питал иллюзии относительно возможности добиться освобождения страны без братоубийственного пролития крови французов. Но в тот момент и на той территории крупное сражение, начатое нами независимо от его исхода, значительно уменьшило бы наши шансы на успех. Нельзя понять ход операции в Дакаре, не учитывая этих соображений, которыми я руководствовался.
      Итак, мой первоначальный план отклонял непосредственную атаку. Он планировал высадку на большом расстоянии от Дакара отборного отряда, который должен был двигаться к цели, присоединяя по пути территории и привлекая на свою сторону воинские части. Таким образом, можно было надеяться, что силы "Свободной Франции", увеличившиеся в результате такого похода, подойдут к Дакару с суши. Я предполагал высадить войска в Конакри. Оттуда можно было двигаться к столице Западной Африки, используя железнодорожный путь и прямую автомобильную дорогу, связывавшие Конакри с Дакаром. Но для того, чтобы помешать дакарской эскадре уничтожить наш экспедиционный отряд, необходимо было прикрыть его с моря. Я должен был просить об этом английский военно-морской флот.
      В последних числах июля я сообщил Черчиллю об этом плане. Вначале он не сказал мне ничего положительного, но некоторое время спустя пригласил меня к себе. Я застал его 6 августа, как обычно, в той большой комнате на Даунинг-стрит, которая по традиции одновременно является и кабинетом премьер-министра и залом заседаний правительства Его Величества. На огромном столе, занимавшем большую часть комнаты, лежали развернутые карты, Черчилль ходил взад и вперед, оживленно разговаривая.
      "Нужно, - сказал он мне, - чтобы мы вместе овладели Дакаром. Это чрезвычайно важно для вас, так как если операция закончится успешно, в войне примут участие крупные силы Франции. Это очень важно и для нас, так как возможность использовать Дакар в качестве военно-морской базы значительно облегчила бы наше положение в тяжелой битве на Атлантике. Поэтому, посоветовавшись по данному вопросу с морским министерством и начальниками штабов, я могу вам сообщить, что мы готовы оказать поддержку экспедиции. Мы предполагаем использовать с этой целью крупную военно-морскую эскадру, но мы не смогли бы долго держать ее у берегов Африки, поскольку вынуждены вновь использовать эту эскадру для прикрытия Англии, а также для наших операций в Средиземном море. Вот почему мы не согласны с вашим проектом высадки войск в Конакри и с их медленным продвижением через лесистые пространства. Это заставило бы нас держать суда в течение месяцев у этих берегов. Я хочу вам предложить нечто другое".
      И Черчилль, уснащая свою речь самыми выразительными интонациями, стал рисовать мне следующую картину. "Однажды утром жители Дакара просыпаются в печальном и подавленном настроении. И вот они видят в лучах восходящего солнца, вдали в море, множество кораблей. Огромный флот! Сотни военных или грузовых кораблей! Корабли медленно приближаются, направляя по радио дружественные послания городу, военно-морским силам и гарнизону. На некоторых кораблях поднят трехцветный флаг. Другие идут под британскими, голландскими, польскими, бельгийскими флагами. От этой союзной эскадры отделяется безобидный маленький катер с белым флагом парламентеров. Он входит в порт, и из него высаживаются посланцы генерала де Голля. Их ведут к губернатору, которому надо будет разъяснить, что если он позволит французам высадиться на берег, то флот союзников уйдет и останется лишь урегулировать с ним вопрос об условиях его сотрудничества с вами. Но если он захочет сражаться, он наверняка будет разгромлен".
      И Черчилль с большим убеждением принялся, жестикулируя, рисовать сцены будущих событий такими, какими их рождало его воображение и желание: "Во время этого разговора между губернатором и вашими представителями самолеты "Свободной Франции" и английские самолеты мирно летают над городом, разбрасывая дружественные, листовки. Население города, военные и штатские, среди которых действуют ваши агенты, горячо обсуждают преимущества соглашения с вами и нецелесообразность большого сражения против тех, кто к тому же является союзниками Франции. Губернатор понимает, что если он будет сопротивляться, почва уйдет у него из-под ног. Вы увидите, что он будет продолжать переговоры до их успешного завершения. Возможно, что он захочет "ради спасения чести" произвести несколько пушечных выстрелов. Но дальше этого дело не пойдет. И вечером он отужинает вместе с вами и выпьет за окончательную победу".
      Отбросив соблазнительные приукрашивания, которые можно было отнести за счет красноречия Черчилля, я после некоторого размышления пришел к выводу, что его план опирается на солидную основу. В связи с тем, что англичане не могли долго держать крупные военно-морские силы в районе экватора, я мог захватить Дакар, лишь предприняв прямые и решительные действия. Но если эта операция и не выльется в настоящее сражение, то она неизбежно повлечет за собой сочетание мер убеждения и угроз. С другой стороны, Дакар, крупная атлантическая база, где находился линкор "Ришелье", вызывал у английского морского министерства одновременно беспокойство и желание им овладеть. Я считал вероятным, что рано или поздно англичане попытаются - вместе со свободными французами или самостоятельно - разрешить этот вопрос.
      Я сделал вывод, что если мы примем участие в этой операции, у нас появится много шансов на то, что она приведет к присоединению Дакара (пусть даже насильственному) к "Свободной Франции". Если же, напротив, мы откажемся от участия в ней, англичане рано или поздно осуществят эту операцию в своих интересах. 13 этом случае Дакар будет упорно защищаться, используя крепостные орудия и артиллерию "Ришелье", и вся армада транспортов подвергнется ударам бомбардировщиков "гленн-мартен", истребителей "кюртисс" и подводных лодок, исключительно опасных для кораблей, которые в то время не имели никаких средств радиолокации. И если даже Дакар, разрушенный снарядами, в конце концов будет вынужден сдаться англичанам, эта операция нанесет ущерб суверенитету Франции.
      Вскоре я посетил Черчилля и сообщил ему, что принимаю его предложение. Я разработал план действий совместно с адмиралом Эндрю Каннингэмом{137}, который должен был командовать английской эскадрой. Во время этой тяжелой операции я нашел в нем товарища но оружию, пусть не всегда приятного, но превосходного моряка и сердечного человека. Одновременно я готовил средства (очень незначительные!), которые мы, французы, могли использовать в операции. Это были три посыльных судна - "Саворньян де Бразза", "Коммандан Дюбок", "Коммандан Домине" и два вооруженных траулера - "Вайян" и "Викинг". На борту двух голландских пароходов "Пеннланд" и "Вестерланд" (поскольку французскими пароходами мы тогда не располагали) находились батальон Иностранного легиона, рота новобранцев, рота морской пехоты, личный состав танковой роты и артиллерийской батареи, а также кое-какие вспомогательные подразделения: всего две тысячи человек. В число наших сил входили также летчики двух эскадрилий. И наконец - четыре французских грузовых судна: "Анадир", "Казаманс", "Форт-Лами", "Невада" станками, орудиями, самолетами типа "лисандр", "Харрикейн" и "блэнхейм" в разобранном виде, различными автомашинами, а также средствами материального снабжения.
      Что касается англичан, то их эскадра не включала всех судов, о которых вначале говорил Черчилль. В окончательном виде она состояла из двух линкоров устаревшей конструкции - "Бархэм" и "Резолюшн", четырех крейсеров, авианосца "Арк Ройял", нескольких эсминцев и одного танкера. Кроме того, три транспорта должны были доставить два батальона морской пехоты с десантными средствами под командованием бригадного генерала Ирвина. Но зато отпал вопрос о польской бригаде, о которой в самом начале было объявлено, что она примет участие в операции. Создавалось впечатление, что английские штабы, менее, нежели премьер-министр, верившие в важность или успех операции, урезывают первоначально намеченные средства.
      За несколько дней до отъезда англичане явились инициаторами ожесточенной дискуссии по вопросу о том, что я сделаю в случае удачного исхода операции с крупным запасом золота, находившимся в Бамако. Речь шла о золоте, отданном на хранение "Банк де Франс". Часть его принадлежала бельгийскому и польскому государственным банкам.
      Золотые запасы "Банк де Франс", действительно, в момент немецкого вторжения были частично вывезены в Сенегал, другая их часть была спрятана в подвалах американского "Федерал Бэнк", а оставшаяся часть отправлена на Мартинику. Несмотря на блокаду, границы и охранные посты, за золотом Бамако внимательно следили разведывательные службы воюющих сторон.
      Бельгийцы и поляки выражали вполне законное желание, чтобы им была возвращена их доля, и я дал Спааку{138}, а также Залесскому соответствующие гарантии. Но англичане, которые, естественно, не имели никаких прав на это золото, тем не менее намеревались воспользоваться им с целью оплатить свои закупки в Америке, ссылаясь при этом, что они это делают в интересах коалиции. Тогда США, действительно, никому ничего не продавали в кредит. Несмотря на настойчивость Спирса, который даже угрожал отказом англичан участвовать в намеченной операции, я решительно отверг это требование. В конце концов было решено как я предложил вначале, то есть что французское золото в Бамако будет использовано лишь для оплаты тех закупок, которые будут сделаны Англией в Америке для "Сражающейся Франции".
      Перед самым отъездом пришло известие о присоединении территории Чад, Камеруна, Конго и Убанги. Это известие подняло наш дух. Если бы даже нам не удалось овладеть Дакаром, мы все же могли теперь благодаря подкреплениям надеяться создать для "Сражающейся Франции" в Центральной Африке суверенную территориальную базу для боевых действий.
      Экспедиция отплыла из Ливерпуля 31 августа. Я находился имеете с частью французских сил и штабом неполного состава на борту "Вестерланда", шедшего под французским и голландским флагами. Командир "Вестерланда" капитан Плагай, офицеры и команда, равно как офицеры и команда "Пеннланда", проявили во время похода высокие образцы дружбы и самоотверженности. Меня сопровождал Спирс, на которого Черчилль возложил обязанности офицера связи, дипломата и информатора. В Англии командование нашими формировавшимися силами я поручил Мюзелье. Антуан руководил нашими зарождавшимися административными органами. Деваврен должен был поддерживать с нами непосредственную связь и держать нас в курсе событий.
      Кроме того, в Англии в ближайшее время ожидался приезд генерала Катру, возвращавшегося из Французского Индокитая. В связи с этим я сообщил ему в письме, которое должно было быть вручено ему по прибытии, обо всех своих планах, а также о своих намерениях в отношении его миссии. Я рассчитывал, что, несмотря на мое отсутствие и, тем более, если оно не будет продолжительным, мои помощники, накопившие значительный опыт, не допустят, чтобы внутренние ссоры и внешние интриги подорвали фундамент нашего здания, которое было еще столь непрочным! Но стоя на палубе "Вестерланда" после выхода экспедиции из порта в момент налета вражеских бомбардировщиков, я думал о своем маленьком отряде, о своих суденышках и чувствовал на своих плечах безмерную тяжесть взятой на себя ответственности. Качаясь на океанских волнах среди безбрежных водных просторов в беспросветной тьме небольшой иностранный корабль, без орудий, с потушенными огнями, увозил с собой судьбу Франции.
      Нашим первым пунктом назначения был Фритаун. Согласно плану мы должны были здесь перегруппировать свои силы и получить последнюю информацию. Мы прибыли в Фритаун лишь 17 сентября, так как наши грузовые суда обладали небольшой скоростью и вдобавок сделали порядочный крюк, чтобы избежать встречи с немецкими самолетами и подводными лодками. Во время перехода радиограммы, полученные из Лондона, передали сообщение, которое могло опрокинуть все наши планы. Речь шла о военно-морских силах Виши. 11 сентября три тяжелых современных крейсера "Жорж Лейг", "Глуар", "Монкальм" и три легких крейсера "Одасье", "Фантаск", "Мален", выйдя из Тулона, прошли через Гибралтарский пролив, не встретив противодействия английского военно-морского флота. Миновав Касабланку, они достигли Дакара. Но едва мы бросили якорь в Фритауне, как новое тревожное известие еще более усилило наше волнение. Эскадра, усиленная в Дакаре крейсером "Примоге", только что снялась с якоря и на полной скорости ушла в южном направлении. Английский эсминец, выделенный для наблюдения, следовал за ней на расстоянии.
      Я не сомневался, что эти крупные военно-морские силы шли к Экваториальной Африке, где они беспрепятственно могли войти в порт Либревиль и без труда могли снова захватить Пуэнт-Нуар и Дуалу. Даже если неожиданного появления этой грозной эскадры было бы недостаточно для восстановления прежнего положения в Конго и Камеруне, эти отличные корабли легко сумели бы прикрыть переброску и высадку карательных частей, направленных из Дакара, Конакри или Абиджана. Впрочем, это предположение почти тотчас же подтвердилось, когда грузовое судно "Пуатье", шедшее из Дакара в Либревиль, было потоплено по приказу его командира, после того как оно было остановлено англичанами. Было ясно, что правительство Виши замышляло крупную операцию с целью вернуть себе территории, присоединившиеся к "Свободной Франции", и что посылка семи крейсеров в экваториальные воды могла произойти лишь с полного согласия, если не по приказу немцев. Адмирал Каннингэм согласился со мной, что необходимо немедленно остановить эскадру Виши.
      Мы условились, что этой нежданно-негаданно появившейся эскадре будет предложено направиться не в Дакар, а в Касабланку. В случае отказа английская эскадра начнет военные действия. Впрочем, мы надеялись, что одной угрозы будет достаточно, чтобы эти введенные в заблуждение корабли повернули назад. Ведь если английские корабли, обладавшие значительно меньшей скоростью, не могли перехватить корабли Виши, то зато двойное превосходство в вооружении обеспечивало англичанам преимущество над вишистским флотом в случае, если ему придется искать убежища на рейде какого-нибудь экваториального порта, не защищенного береговой артиллерией. Следовательно, агрессор должен был либо уйти, либо принять бой в худших для него условиях. Представлялось маловероятным, чтобы командующий эскадрой Виши принял последнее решение. И действительно, капитаны английских крейсеров, связавшись с адмиралом Бурраге, командующим не вовремя появившейся эскадрой, легко добились того, что эта эскадра повернула назад, как только ее командующий, к своему глубокому изумлению, узнал, что поблизости находится франко-английский флот. Но корабли Виши, не опасаясь преследования, направлялись не в Касабланку, а в Дакар. Лишь крейсеры "Глуар" и "Примоге", шедшие замедленным ходом из-за поломки в машинном отделении, подчинились требованию и прибыли в Касабланку, отклонив мое предложение исправить повреждения в Фритауне. Это решение они приняли после того, как по моему указанию в переговоры с ними вступил капитан 2-го ранга Тьерри д'Аржанлье, находившийся на эсминце "Ингерфилд".
      Так Свободная Французская Африка избежала огромной опасности. Один лишь этот факт полностью оправдывал подготовленную нами экспедицию. С другой стороны, поведение тулонской эскадры, шедшей к экватору в уверенности, что нас там нет, и затем отказавшейся от выполнения своего плана, как только она обнаружила там наш флот, свидетельствовало о том, что правительство Виши не знало о маршруте нашей экспедиции. Таким образом, мы могли поздравить себя с тем, что нам удалось сорвать планы наших противников, но в то же время следовало признать, что выполнение наших собственных планов находилось теперь под угрозой. В самом деле, власти в Дакаре были настороже, а кроме того, на помощь им в Дакар прибыли сильные военные корабли. Вскоре наши агенты сообщили, что артиллеристы колониальных войск, обслуживающие береговые батареи, были признаны недостаточно надежными и заменены артиллеристами морской пехоты. Короче говоря, наши шансы занять Дакар теперь значительно уменьшились.
      В Лондоне Черчилль и морское министерство считали, что при сложившейся обстановке самым целесообразным был бы отказ от намеченной операции. Они телеграфировали нам 16 сентября, предложив, чтобы английский военно-морской флот эскортировал наши транспорты лишь до Дуалы и затем покинул этот район. Я должен сказать, что отказ от операции представлялся мне самым неудачным решением вопроса. В самом деле, если мы не предпримем попытки изменить положение в Дакаре, правительство Виши возобновит свои действия против Экваториальной Африки сразу же после того, как английские корабли уйдут в северном направлении. И поскольку морской путь окажется свободным, крейсеры под командованием Бурраге вновь устремятся в экваториальные воды. И тогда французы, сражающиеся под сенью Лотарингского креста вместе с генералом де Голлем, рано или поздно будут изолированы на этих отдаленных территориях, если к тому времени они не погибнут в бесплодной борьбе со своими соотечественниками в джунглях тропических лесов. При этом они будут лишены возможности сражаться с немцами и итальянцами. Я не сомневался в том, что именно таковы были намерения противника, волю которого, сознательно или бессознательно, выполняли послушные вишистские статисты. Я считал, что при создавшемся положении вещей мы должны, несмотря ни на что, попытаться проникнуть в Дакар.
      Впрочем, я должен признать, что уже совершившееся присоединение к нам ряда территорий в Африке вселяло в меня тайную надежду. Эта надежда еще более окрепла в связи с хорошими вестями, поступившими из других мест после нашего отъезда из Лондона. 2 сентября к "Свободной Франции" присоединились французские владения в Океании, управляемые временным правительством в составе Ана, Лагарда и Мартена. 9 сентября губернатор Бонвен объявил о присоединении ко мне французских владений в Индии. 14 сентября на Сен-Пьере и Микелоне общее собрание бывших фронтовиков направило мне сообщение о своем решении примкнуть ко мне. После этого английское правительство попросило правительство Канады поддержать их движение. 20 сентября губернатор Сото{139}, присоединивший к нам 18 июля Новые Гебриды, прибыл по моему приказанию в Нумеа. Существовавший там "Комитет де Голля" под председательством Мишеля Вержа, опираясь на энергичную поддержку населения, стал хозяином положения, и это позволило Сото взять власть в свои руки. Наконец, я был свидетелем, как эскадра Бурраге повернула назад по первому требованию. Кто мог утверждать, что мы и в Дакаре не встретим духа согласия, которое отодвинет на второй план выполнение самых категорических приказов. Во всяком случае, следовало попытаться. Адмирал Каннингэм был такого же мнения. Мы телеграфировали в Лондон, обращаясь с настойчивой просьбой позволить нам осуществить операцию. Черчилль, как он сказал мне об этом впоследствии, был удивлен, но и восхищен нашей настойчивостью. Он охотно дал свое согласие, и операция была разрешена.
      Однако перед отъездом у меня произошло резкое столкновение с Каннингэмом. Пользуясь моим зависимым положением, Каннингэм намеревался подчинить себе меня и имеющиеся в моем распоряжении небольшие силы. Взамен он предлагал мне находиться на его флагманском линкоре "Бархэм". Разумеется, я отклонил и его требование и его приглашение. В тот же вечер на борту "Вестерланда" произошел крупный разговор. А ночью адмирал прислал мне исключительно любезную записку, в которой он отказывался от своих требований. 21 сентября мы подняли якорь и на рассвете 23 сентября в густом тумане уже подошли к Дакару.
      Туман серьезно мешал нашей операции. В частности, на моральный эффект, который, по мнению Черчилля, мог оказать наш флот на гарнизон и население, теперь совершенно нельзя было рассчитывать, поскольку не было видно ни зги. Но операцию невозможно было отложить. Итак, приступили к осуществлению намеченного плана. В 6 часов я обратился по.радио к военно-морским силам, войскам и населению, объявив им о нашем прибытии и о наших дружественных намерениях. Тотчас же после этого с взлетной палубы авианосца "Арк Ройял" поднялись в воздух два маленьких безоружных "ласьоля", французские туристические самолеты, которые должны были приземлиться на аэродроме Уакам и высадить трех офицеров: Гайе, Скамарони и Суффле. На них была возложена задача организовать братание. Вскоре я узнал, что "ласьоли" благополучно совершили посадку и что на аэродроме развернули полотнище с сигналом "Успех!".
      Внезапно в разных пунктах противовоздушная оборона открыла огонь. Зенитные орудия "Ришелье" и крепости начали обстреливать самолеты свободных французов и англичан, которые летали над городом, разбрасывая листовки с дружественным обращением. Однако как ни была зловеща эта канонада, мне показалось, что в ней есть что-то неуверенное. Поэтому я приказал двум катерам с парламентерами войти в порт, в то время как к входу на рейд в тумане приближались посыльные суда свободных французов, а также пароходы "Вестерланд" и "Пеннланд".
      Сначала никаких ответных мер не последовало. Капитан 2-го ранга д'Аржанлье, майор Готшо, капитаны Бекур-Фош и Перрен и младший лейтенант Поргес распорядились пришвартовать свои катера, сошли на пристань и потребовали начальника порта. Когда тот появился, д'Аржанлье сказал ему, что у него имеется письмо генерала де Голля, адресованное генерал-губернатору, которое он должен передать в его собственные руки. Но начальник порта, не скрывая своего смущения, заявил парламентерам, что у него есть приказ арестовать их. Одновременно он проявил намерение вызвать караул. Видя это, мои посланцы возвратились на свои катера. Когда катера уходили, по ним был открыт огонь из пулеметов. Д'Аржанлье и Перрен, серьезно раненные, были доставлены на борт "Вестерланда".
      Вслед за этим береговые батареи Дакара открыли по кораблям англичан и свободных французов беглый огонь. В течение нескольких часов мы не отвечали на огонь. "Ришелье", отведенный на буксирах в порт, чтобы более эффективно использовать свои орудия, также открыл огонь. К 11 часам, после того как крейсер "Кумберленд" получил серьезные повреждения, адмирал Каннингэм направил крепости следующую радиограмму: "Я не стреляю в вас, почему вы стреляете в меня?" Ответ гласил: "Отойдите на расстояние в 20 миль!" После этого англичане в свою очередь дали несколько залпов. Однако время шло, но ни с той ни с другой стороны действительно воинственного настроения не проявлялось. До середины дня в воздух не поднялся ни один вишистский самолет.
      Все эти факты, на мой взгляд, не свидетельствовали о том, что крепость готова оказать яростное сопротивление. Может быть, флот, гарнизон, губернатор ждали какого-нибудь события, которое могло бы послужить предлогом для примирения? К полудню адмирал Каннингэм направил мне телеграмму, в которой сообщал, что он придерживается такого же мнения. Конечно, о вводе эскадры в порт не могло быть и речи. Но нельзя ли было высадить свободных французов неподалеку от крепости, к которой они затем попытались бы приблизиться с суши? Такой вариант был предусмотрен еще ранее. Маленький порт Рюфиск, находящийся вне досягаемости огня крепостной артиллерии, казалось, подходил для этой операции, конечно, если участники операции не встретят там решительного сопротивления. Дело в том, что если наши суда могли подойти к Рюфиску, то транспорты не имели возможности этого сделать вследствие глубокой посадки. Возникала необходимость производить высадку наших отрядов, используя шлюпки. В этом случае войска не смогли бы взять с собой тяжелое оружие. Таким образом, успех дела зависел от полного затишья на данном участке. Однако, получив от Каннингэма заверение в том, что он обеспечит нам прикрытие с моря, я направил все наши силы к Рюфиску.
      К 15 часам мы прибыли к месту назначения. По-прежнему стоял густой туман. "Коммандан Дюбок", имевший на своем борту взвод морской пехоты, вошел в порт и направил шлюпку с несколькими моряками к берегу, для того чтобы пришвартовать судно. На берегу толпа туземцев уже бежала им навстречу, но в это время вишистские войска, занимавшие позиции в окрестностях, открыли огонь по нашему судну, убив и ранив несколько человек. За несколько минут до этого два бомбардировщика "гленн-мартен" пролетели на небольшой высоте над нашим маленьким отрядом, словно намереваясь показать, что он находится в полной их власти, а так в действительности и было. Наконец адмирал Каннимгэм телеграфировал, что крейсеры "Жорж Лейг" и "Монкальм", вышедшие с рейда Дакара, находятся от нас в тумане на расстоянии одной мили и что английские корабли, занятые в другом месте, не могут нас прикрыть. Да, операция была проиграна! Не только оказалась невозможной высадка на берег, но достаточно было всего нескольких орудийных выстрелов, сделанных вишистскими крейсерами, чтобы отправить на дно всю экспедицию "Свободной Франции". Я решил выйти в море, что и было сделано без каких-либо происшествий.