14

ШАГ ЗА ШАГОМ

Наутро Анни проснулась рано, полная сил. После хорошего сна все казалось не таким уж мрачным. Прямо в пижаме она вскочила на велотренажер, затем в течение двадцати минут занималась аэробикой. Она чувствовала себя сильной, и эту силу ей придавал гнев. Сегодня она должна была посетить господина де Лос Сантоса в Комиссии по контролю за инвестициями. Собираясь переодеться, она зажгла свет, обнаруживший великолепно подобранный гардероб простой и элегантной одежды, в основном черного цвета, цвета слоновой кости и бежевого. В эту гамму вкрапливался розовый цвет ее летней хлопчатобумажной и шелковой одежды.

Что ей надеть в Комиссию по контролю за инвестициями? Анни вспомнила, как ей было неловко в своем простом маленьком черном платье под взглядами Джила, и с каким вожделением он на нее смотрел. Она подумала, что ей следует выглядеть по-деловому. Ведь это старое бюрократическое заведение. Скорее всего, там будет душно. Они занимаются финансовыми проблемами, законами и правопорядками, и ей хотелось, чтобы ее восприняли всерьез. Ей нужно выглядеть не очень молодой и консервативной.

Она остановилась на стареньком классическом твидовом костюме от Шанель, бежевом с черным, единственном костюме от Шанель в ее гардеробе. Подобрав к нему шелковую бежевую блузку и бежевые с черным лодочки от Шанель, она подумала, не надеть ли ей черную шляпку с вуалькой-паутинкой, которую она надевала на похороны Синтии.

В лимузине по пути к Федерал-Плаза Анни обдумывала, что скажет. Она надеялась, что не растеряется, как в офисе Джила. «Надеюсь, он не какой-нибудь тупой бюрократ или коррумпированный ублюдок. Думаю, мы найдем с ним общий язык».

В здании на Федерал-Плаза оказалось не так просто найти нужного ей человека. Просторные холлы и современные офисы сменились лабиринтами маленьких коридоров и крошечными старомодными офисами подвального этажа с дверями из матированного стекла. В одном из таких офисов она наконец нашла Мигеля де Лос Сантоса.

Сердце ее екнуло при виде плакатов и лозунгов левого толка семидесятых годов, которые, неизвестно почему, до сих пор здесь висели. Но сам адвокат производил впечатление живого и довольно современного парня, поэтому она воздержалась от скоропалительных выводов. Он был высок, с черными волосами, как у Аарона, и оливковой кожей, с большими глубоко посаженными глазами на длинном и худом лице. К приходу Анни Мигель де Лос Сантос уже осушил пару стаканов виски. Он встал, рассматривая ее с головы до ног. На мгновение ей показалось, что что-то вспыхнуло и погасло в его глазах. Первой ее мыслью было то, что она чересчур разодета. Должно быть, это шляпа. И она пожалела, что надела ее.

– Я Мигель де Лос Сантос.

– Анни Парадиз. Означает ли Мигель де Лос Сантос «святой Михаил»?

– Если переводить очень приблизительно, – ответил он. – Итак, вы пришли поговорить о Джиле Гриффине.

– Да, вы его знаете?

– Кто же его не знает? – Мигель пожал плечами. – Конечно, я не знаком с ним лично, если вы это имели в виду. Полагаю, что вы знакомы с ним лично?

– Да. Это ужасный человек. – Анни опустила глаза и закусила губу. Разговор еще только начался, а она уже выдала себя чрезмерной эмоциональностью.

– Это и понятно. Не будь он таким жестоким, он никогда бы не стал тем, кто он есть сейчас, и не преуспел бы так быстро.

Голос господина де Лос Сантоса звучал снисходительно. Анни подумала: «Еще один сильный мира сего объясняет прописные истины глупой женщине. Если он такой умный, что же его офис находится ниже преисподней?»

– Господин де Лос Сантос, мы с его женой были подругами. Вам, вероятно, известно, что несколько месяцев назад она покончила жизнь самоубийством. Она написала мне письмо, в котором рассказала об ужасных поступках, которые совершил ее муж, о том, как он завладел их семейной компанией, выбросив на улицу ее отца и брата.

Анни развернула письмо и протянула его де Лос Сантосу.

Пока он изучал его, Анни рассматривала внешность этого незнакомца, которому собиралась довериться. Одет он был в дешевый мятый костюм с обтрепанными манжетами, на воротничке рубашки не было пуговицы, но он был хорошо сложен, привлекателен, коротко остриженные волнистые черные волосы были с небольшой сединой, темные брови красивой формы с глубокой морщиной на переносице. Полные губы казались уже от выражения сосредоточенности на его лице. Напряженный взгляд и особая форма скул придавали его лицу сильное и энергичное выражение.

На мгновение она задумалась, сколько ему могло быть лет. Вероятно, моложе ее, но не намного. И гораздо интереснее, чем она могла предположить. Анни прервала свой анализ, как только он оторвался от чтения письма с выражением озадаченности в глазах.

– Миссис Парадиз, нет сомнения в том, что содержание этого документа ужасно. Боюсь, однако, что в нем нет ничего такого, что могло бы быть рассмотрено как улики.

– Я понимаю, что это так, но разве из письма не следует, что Джил должен был совершить что-то незаконное для достижения этих результатов? Синтия пишет, что он манипулировал всеми акциями их семьи и при этом никогда не проигрывал. Не значит ли это, что если бы кто-либо действительно взялся тщательно проверить его деятельность, то он мог бы найти кое-какие улики?

Анни подалась вперед на своем стуле. Мигель поднял брови, когда она произнесла слово «тщательно». Потом он громко вздохнул.

– А все-таки зачем вам нужно уличать Джила Гриффина, миссис Парадиз?

– Господин де Лос Сантос, я знала Синтию многие годы. Знала ее самые сокровенные мысли и могу свидетельствовать, что она была прекрасным человеком. Не получи я после ее смерти это письмо, я, вероятнее всего, оставила бы все, как есть, но теперь я считаю это несправедливым. – Анни замолчала. – Он ужасный, бесчувственный человек, и было бы несправедливо, если бы эта жестокость сошла ему с рук.

– Я согласен с вами, но нужны настоящие доказательства его преступной деятельности. Нужно, как говорится, найти уличающие его документы. – И он протянул ей сложенное письмо.

Анни взяла его и закрыла глаза. Теперь была ее очередь вздохнуть. Она не могла рассказать этому человеку о торговле акциями, которой занимался Аарон. Какой бы противозаконной ни была эта торговля, она не могла упечь Аарона в тюрьму. «Мне нужно раздобыть побольше сведений. Больше уличающих доказательств».

Мигель присматривался к Анни. Ему нравилось ее лицо. Оно было интеллигентное, с красивыми чертами и здоровой кожей, глаза наполнены мыслью. Ее наряд и бижутерия, однако, указывали на то, что их пути-дорожки расходятся. Он посмотрел на ее костюм. Костюм хорош. А вот шляпка смешна. Неужели она играет роль веселой вдовушки? Или она замужем? Э, Мигель, забудь об этом. Весь ее облик буквально кричит о деньгах. Мигель возмущался тем, что деньги могли создать глубокую пропасть между мужчиной и женщиной, но он был реалистом. На его лице появилась гримаса сожаления, и она заметила это, как только подняла на него глаза. Он увидел, что она покраснела.

– Извините, – быстро произнес он, – я думал о другом. Анни вновь покраснела от этого откровенного признания отсутствия у него интереса к ней, но на сей раз Мигель понял ее превратно. Он подумал, что ее тронули его извинения. «Быть может, она не привыкла к такому в своем обществе, – подумал он с симпатией. – И как она при этом привлекательна!»

– Я бы могла оставить письмо, – произнесла неуверенно Анни. – Может быть, позже вы еще раз прочитаете его. Если оно вас интересует, конечно.

Мигель плохо представлял себе, что ему делать с этим посмертным письмом бедной Синтии, но он не мог еще раз обидеть эту женщину. Может быть, она сможет предложить ему нечто большее. Ему не хотелось, чтобы их знакомство на этом закончилось.

– Да, конечно, оставьте его. Может быть, я что-то просмотрел. – Он улыбнулся ей, но она не поняла, означало ли это, что их разговор окончен.

Она встала, чтобы уйти, и он поднялся проводить ее.

– Я покажу вам короткий путь, – сказал он.

«Он не чает избавиться от меня», – подумала Анни. Она старалась не показать своего разочарования, когда он подвел ее к лифту. Следуя за ним, она невольно разглядывала его стройную, почти тощую фигуру, длинные ноги. Со спины он выглядел отлично даже в своем дешевом костюме. Кто он? Испанец? Пуэрториканец? Анни не могла определить. Они подошли к лифту. «Что ж, я старалась», – подумала она про себя.

– Позвоните мне на следующей неделе, обсудим новую информацию, если она у вас будет, – сказал он. Анни кивнула. – А если вы еще чего-нибудь надумаете, то позвоните раньше, – добавил он, собираясь уйти.

– То же самое я собираюсь сказать вам, – улыбнулась Анни. – До свидания.

– До свидания, миссис Парадиз.

Возвращаясь в свой офис, Мигель качал головой. «Это самая неопределенная просьба, с которой ко мне когда-либо обращались», – размышлял он. Он сел за свой стол, достал очки и стал тереть глаза. «Позвоните мне на следующей неделе». Слова эти вылетели раньше, чем он успел подумать. «А она согласилась», – вспомнил он.

Когда он вновь открыл глаза, то увидел перед собой письмо Синтии. «Хорошо, я перечитаю его заново», – решил он, надевая очки. В конце концов, его принесла со вкусом одетая женщина, которая проделала весь этот длинный путь для того, чтобы оказаться в этом грязном офисе.

Мигель перечитал письмо. Это было письмо потерявшей веру и упавшей духом женщины, прямой и порядочной до последних дней, желающей снять камень с сердца и рассказать правду о муже, разрушившем ее жизнь. «Ну и ублюдок, – думал он со злостью. – И как только люди позволяют ему уйти от ответственности? Боже, как бы мне хотелось уличить его в чем-либо».

Уже не в первый раз Мигель переключал все свое внимание на персону Джила Гриффина. Прочитав письмо в третий раз, его осенила идея. Он подошел к ящику с документами и вытащил подшивку со старыми номерами «Уолл-стрит Джорнэл». Может, здесь он сможет найти то, что ему нужно.

15

МИГЕЛЬ

Мигель де Лос Сантос сидел за своими обшарпанным, в царапинах, столом в подвальном помещении офиса Комиссии по контролю за инвестициями в здании на Федерал-Плаза. Он пробегал глазами «Уолл-стрит Джорнэл», как делал это каждое утро, но не для того, чтобы обнаружить там что-то особенно интересное. Он вылавливал больших игроков, которые зачастую оказывались величайшими проходимцами.

Их было очень много, этих плутов. На расшатанном радиаторе ожидали своей очереди распечатки с ЭВМ, содержащие информацию о всех нарушениях в сфере торговли, о тысячах предпринимателей, нарушивших установленные нормы торговли, связанных, в свою очередь, с другими предпринимателями, с теми, которые делали слишком большие деньги или, наоборот, сильно прогорели. На его столе, на старых зеленых ящиках с картотекой, а также сложенные штабелями на полу, лежали папки с делами тех, кого он называл «потенциальными преступниками». Тех, кого он пас очень давно, он называл «проверенными старичками».

Так много проходимцев, так мало времени. Мигель вздохнул: в действительности времени было достаточно.

Он занимался этим годами. Многих он арестовал, предъявил им суровые обвинения и даже осудил на несколько месяцев тюрьмы. Но настоящих, «железных» доказательств было так мало! И такие могущественные силы пытались выгородить их! И так мало можно было найти объяснений всей этой бюрократии, которой он занимался. Вот в чем состояла проблема.

Визит миссис Парадиз взволновал его. Он не был уверен, что было тому причиной: перспектива нанести удар Джилу Гриффину, или миссис Парадиз задела его за живое. Так или иначе, но он собирался увидеть ее вновь.

Мигель Карлос де Лос Сантос, эсквайр, откинулся в своем сломанном вертящемся кресле так, что его голова почти касалась задней стены его офиса. Он положил ноги на стол и уставился на противоположную стену, находящуюся всего в двух метрах от него. В последнее время его донимали глазные боли, и вчера он посетил окулиста. Он был неприятно удивлен, когда доктор прописал ему очки для чтения. Он понимал, что это результат его корпения над этими папками, но это неприятно задело его. Он не хотел стареть, а такие вещи напоминали ему о его возрасте. Он стареет, а успех так и не приходит.

Зазвонил телефон. Он поднял трубку. Звонила его жена. Вернее было бы сказать, бывшая жена. Милагрос была кубинкой, а не пуэрториканкой и, в отличие от Мигеля, стремилась ассимилироваться с местным населением, но при условии, что достигнет в жизни больших высот.

– Майк? – спросила она. Боже, как он хотел, чтобы она прекратила эту дерьмовую англоязычную болтовню и называла его Мигелем, но, к сожалению, ничего нельзя было изменить. «Уже десять лет, как ничего нельзя изменить», – напомнил он себе.

– Да? – наконец ответил он.

– Послушай, не смог бы ты сегодня вечером посидеть с мальчиками? Мы поздно заканчиваем, а мне нужно быть на работе.

– А что Кармен? – Кармен была помощницей по хозяйству.

– Она и так уже сидела с ними две ночи на этой неделе.

– Не кажется ли тебе, что отсутствовать дома две ночи в неделю достаточно? А мальчики должны чаще видеть мать, на попечении которой они находятся? – Он болезненно воспринимал то, что суд автоматически дал ей право временной опеки над сыновьями. «Она же, в конце концов, не пьяница и не обижает детей, – уговаривал он себя. – Просто она работник ломбарда».

– Майк, мне нужно работать, не так ли?

– Для тебя эта нудная федеральная служба важнее, чем мои мальчики?

– Наши мальчики. И оставим это. Ты приедешь или нет? Хватит читать мне нотации. Мне еще нужно сделать несколько звонков.

– Да, я приеду, но не раньше половины седьмого.

– Хорошо. – Она повесила трубку.

«Глупо было бы ожидать от нее слов благодарности, – подумал он. – Так же глупо ждать от нее слов приветствия. Они чужие друг другу, несмотря на почти десять лет супружества». Милли больше ценила вещи, чем людей: она хотела иметь дом в Теанеке, китайские ковры, автомобиль «мазда». Она гналась за Американской мечтой, и муж на низкооплачиваемой государственной службе и с его неуместным идеализмом был лишним.

Мигель так и не смог расстаться со своим идеализмом и со своей гордостью. Это стоило ему материального благополучия, признания, а с недавнего времени и жены с двумя детьми. В свои тридцать восемь лет он больше не ощущал себя мальчишкой, напротив, временами он думал, что мог бы стать взрослым. И сегодня был как раз такой день.

В этот день Мигель сделал то, что обещал себе сделать: он стал честным адвокатом, борющимся с мошенничеством и коррупцией. Как испаноговорящий, живущий в Америке, он поначалу был безумно благодарен той организации, которая предоставила ему рабочее место. Он восхищался белыми американцами и их упорядоченным миром. Однако со временем он пришел к пониманию того, что некоторые люди, рожденные богатыми и могущественными, используют данные им привилегии нечестно, говорят о законах и справедливости, а на самом деле нарушают эти законы и при этом уходят от справедливого наказания, выставляя дураками тех, кто действует по правилам. В Пуэрто-Рико есть дерево с темно-зелеными листьями. Когда дует ветер и переворачивает листья, то оказывается, что их тыльная сторона не зеленая, а белая. Это растение называется ягрумо. Пуэрториканцы, живущие в Нью-Йорке, называли лицемеров «ягрумос». И Мигель все еще ненавидел лицемеров и воров.

В своем убогом офисе он проделывал утомительную работу по скрупулезному отслеживанию финансовых воротил с Уолл-стрит. Он начал работать в Комиссии при администрации Картера, и на его счету тогда было несколько побед: дело компании «Мэпл Ойл» и дело Томаса Хардинга. За последние десять лет он довел до конца множество дел, расследовал сотни нарушений, обнаружил новые очаги коррупции и незаконных действий. Но все эти дела были прикрыты, так как каждый раз правонарушителям с большими деньгами и связями удавалось «дать на лапу» нужным людям, замести следы и в результате предстать невиновными перед лицом обвинения. Восемь лет правления администрации Рейгана были не самыми лучшими годами для расследования и разоблачения темных административных, финансовых и политических махинаций и наблюдения за соблюдением корпоративного закона. И тогда были громкие дела, такие, например, как дело Боэски или Милкида, но они были чужаками, и поэтому наказать их было легко. Уйти от правосудия удавалось только своим.

Вот и сегодняшний день принес известие еще об одной авантюре, такой же неуместной и неблагодарной для расследования, как и все остальные. Мигель посмотрел на фото жены и двух ребятишек. Они жили теперь в штате Нью-Джерси, далеко от Эль-Баррио; Мигель любил жизнь в семье, и поэтому ему очень их не хватало.

Они жили раздельно вот уже почти пять месяцев. Мигель снял дешевую студию, куда он возвращался после работы, где он ел из консервных банок и спал на матраце прямо на полу. Ему не нравилась такая жизнь, но он не сдавался. Для него это было лучше, чем выполнять приказы и распоряжения жены, которая называла его безумным и злым. Может быть, он и был таким, но в любом случае он был прав. Его забавляло то, что, будь он заурядным юристом, занимающимся расследованием несчастных случаев и исками о возмещении убытков в связи с этими случаями, у него также мог быть дом, семья, жена, которая не считала бы его умалишенным.

Мигель вновь вспомнил миссис Парадиз. Конечно, она отличалась от всех женщин, которых он знал. Но его привлекала не только ее внешность. Она казалась такой незащищенной и в то же время очень решительной. Мигель протянул руку к телефонному аппарату.

– Миссис Парадиз? – спросил он, когда на другом конце провода ответили. – Это Мигель де Лос Сантос из Комиссии по контролю за инвестициями. Мне бы хотелось поговорить с вами подробнее о Джиле Гриффине. Давайте позавтракаем вместе.

Когда свидание было назначено, он почувствовал, что нервничал, и когда просил ее о встрече, и когда она согласилась встретиться с ним. Он не мог обещать ей, что начнет и успешно завершит дело, но пообещать ей и себе предпринять какие-то шаги он мог.

Он остановил взгляд на фотографии сената США, которую повесил на стену своего офиса. Под ней он собственноручно написал: «Белые мужчины-миллионеры работают на Вас». Да, он был озлоблен, это несомненно. «Вам не победить, ребята, – подумал он. – Еще четыре месяца, и я накрою одного из этих ребят». Он опустил со стола ноги, превратившись из человека мысли в человека действия, подошел к висевшему на стене календарю и толстым красным фломастером очертил кругом намеченную дату.

Вернувшись к столу, он вздохнул, потянулся за папкой с одним из своих «проверенных старичков», достал ее и положил на шероховатую поверхность стола. «Может быть, на этот раз я смогу наконец прищучить одного из этих коррумпированных «своих».

Надев новые очки для чтения, он открыл досье, озаглавленное «Джилберт Гриффин – Объединенные фонды Дугласа Уит-тера».

16

ЛЕНЧ

Билл наблюдал за тем, как Джил вошел в ресторан банкиров и брокеров, проманеврировал, на манер политических деятелей, между занятыми людьми столиками, по пути пожимая кому-то руку и хлопая кого-то по плечу. Он направился к Биллу, сидящему в пользующейся большим спросом кабинке, зарезервированной на имя Джила.

– Что за сборище! – произнес Джил, делая вид, что ему не нравится оживление, вызванное его появлением.

Заказав напитки у стоящего наготове старшего официанта, Билл сразу же приступил к делу.

Ты слышал что-нибудь о том, что Морти Кушмана преследует налоговая полиция? – Джил кивнул. Боже, парень все знает. – Он позвонил мне и попросил дать ему рекомендацию. Подумать только! – Билл говорил пренебрежительно. Компания не хотела иметь дело с клиентами с подмоченной репутацией.

Джил пожал плечами и сказал:

– А ты когда-нибудь слышал, чтобы у таких скороспелых миллионеров, как Морти, не было проблем с налогами? Об этом скоро забудут. В любом случае, – он сделал глоток «Сан-Пеллегрино», – это нас не касается.

Билл вертел в руках стакан с мартини.

– Я знаю, что это не наша проблема. Просто, когда я слышу, что парни из Федеральной налоговой службы начинают подозревать в чем-то одного из руководителей компании, я делаю вывод, что очень скоро они и до нас доберутся. Мои партнеры занервничали. – Он сделал большой глоток вина. Он и сам чувствовал себя неуютно по этому поводу, но не хотел, чтобы Джил понял, что он струсил.

– Я слышал, что у тебя была встреча в Комиссии по контролю за инвестициями. Надеюсь, ничего серьезного, Джил. Имеет ли это отношение к делу Кушмана?

– Обычная координационная встреча. Ерунда. – Джил казался непроницаемым и очень уверенным в себе. – Послушай, – продолжил он, – насколько мне известно, эта трескотня в Федеральной налоговой службе не имеет никакого отношения к ценным бумагам. Это касается его развода. Это его личные налоги и личные проблемы.

Положив руку на плечо Билла, Джил улыбнулся.

– Я слышал, что она за ним охотится.

Билл мрачно усмехнулся. Он был приободрен, но обижен; Джил был не очень-то тактичен, зная о его, Билла, собственном разводе. Джилу также было известно о Феб, хотя Билл знал, что Джил никогда не смог бы понять женщину, подобную Феб.

– Кстати, мне пришлось забрать из рекламного агентства Аарона Парадиза заказ Объединенных фондов. У Аарона какие-то финансовые проблемы, в которые он хотел вовлечь меня. Он сыграл злую шутку с Анни, а я должен был за это отвечать. Мог ли я пойти на это?

Билл кивнул, все еще думая о Феб. Джил вернул его на землю, слегка коснувшись рукой его локтя и спросив:

– Знаешь, что может быть еще хуже, чем быть женатым на такой девке, как Бренда?