Система природы, или О законах мира физического и мира духовного

Не будем же искать какого-то движущего начала вне природы, которой всегда присущи бытие и движение, которую нельзя представить себе без свойств, то есть без движения, в которой все находится в непрестанном взаимодействии и нет ни одной молекулы, находящейся в абсолютном покое и не занимающей необходимым образом места, предназначенного ей необходимыми законами. Что за смысл искать вне материи двигатель, способный привести ее в движение, раз движение вытекает из ее существования столь же необходимым образом, как и протяженность, форма, тяжесть и так далее, и раз бездействующая природа не является более природой?
      Если спросят, можно ли представить, чтобы материя произвела посредством собственной энергии все наблюдаемые нами явления, то я отвечу на это следующее: если под материей будут упорно понимать лишь инертную, мертвую массу, лишенную всяких свойств, неспособную действовать и двигаться самостоятельно, то о ней составят совершенно ложное представление. Раз материя существует, она должна обладать известными свойствами и качествами; раз материя обладает свойствами, без которых она не могла бы существовать, она должна действовать согласно этим свойствам, так как мы можем знать о ее существовании и познавать ее свойства лишь по ее действиям. Ясно, что если под материей понимают что-то такое, что вовсе не есть материя, или отрицают ее существование, то невозможно приписать ей наблюдаемые нами явления. Но если под природой понимать то, чем она является в действительности, а именно некоторую совокупность реально существующих и обладающих известными свойствами веществ, то мы вынуждены будем признать, что природа должна двигаться сама собой и быть способной производить без постороннего содействия при помощи различных движений наблюдаемые нами явления; мы найдем, что ничто не происходит из ничего, что ничто не случайно и способ действия каждой молекулы материи необходимым образом определен ее собственной природой, ее особенными свойствами.
      Как мы уже указывали раньше, то, что не может погибнуть, не могло начать существовать; то же, что не могло начать существовать, существует необходимым образом, заключая в самом себе достаточную причину собственного существования. Поэтому совершенно бесполезно искать вне известной нам хотя бы в некоторых отношениях - природы, то есть существующей самой по себе причины, другую, совершенно неизвестную нам причину ее существования. Мы познаем общие свойства материи и открываем некоторые из ее частных качеств; зачем же искать какую-то непонятную причину этой материи, причину, ни одного из свойств которой мы не можем познать? Для чего прибегать к какому-то загадочному и непостижимому акту, названному творением? Некоторые теологи сами считали учение о творении малодостоверной и подозрительной гипотезой, выдвинутой несколько веков спустя после рождества христова. Один автор, занимавшийся опровержением Спинозы, уверяет, что Тертуллиан первым выдвинул эту идею против какого-то другого христианского философа, защищавшего учение о вечности материи. ("L'Impie convaincu".) Автор этого сочинения утверждает даже, будто невозможно опровергнуть Спинозу, не допуская извечного сосуществования материи с богом. В состоянии ли мы представить себе, чтобы нематериальное существо могло извлечь из самого себя материю? Если творение есть извлечение (иduction) из небытия, то не следует ли отсюда, что бог, извлекший материю из самого себя, извлек ее из небытия и, значит, сам есть небытие? Понимают ли люди, без конца твердящие нам об этом акте божественного всемогущества, внезапно извлекшем бесконечную массу материи из небытия, что они говорят? Способен ли кто-нибудь постигнуть, каким образом лишенное протяжения существо могло существовать, становиться причиной существования протяженных существ, воздействовать на материю, извлекать ее из собственной сущности, приводить ее в движение? Поистине, чем более размышляешь над смехотворными фантазиями теологии, тем более убеждаешься, что она занималась попросту сочинением лишенных смысла слов и подстановкой непонятных звуков на место понятных всем реальностей.
      Отказавшись от указаний опыта и от изучения природы материального мира, теологи забрались в какой-то интеллигибельный мир и населили его всякого рода призраками. Они не желали рассматривать материю и различные стадии ее изменений. При этом забавным, а может быть недобросовестным, образом смешали разложение и отделение друг от друга элементарных частей, из которых составлены тела, с их окончательным уничтожением; не захотели признать, что материальные элементы неразрушимы и только их формы, зависящие от преходящих сочетаний, недолговечны; не сумели отличить свойственных материи изменений вида, положения и структуры от совершенно невозможного для нее уничтожения и ложным образом умозаключили, что материя, вовсе не являясь необходимым существом, имеет начало во времени и обязана своим бытием какому-то неизвестному существу, более необходимому, чем она. Это-то воображаемое существо было возведено в сан творца, двигателя и хранителя всей природы. Таким образом, теологи подменили пустым словом материю, которая является единственным источником наших истинных идей, природу, действие которой мы испытываем ежеминутно и которую мы знали бы гораздо лучше, если бы спекулятивные воззрения не образовали на наших глазах плотной повязки.
      Действительно, из первых же начатков физики мы убеждаемся, что хотя те или иные тела изменяются и исчезают, но ничто в природе не теряется: различные продукты разложения какого-нибудь тела служат элементами, материалами и основанием для образования, роста и поддержки других тел. Вся природа существует и сохраняется только благодаря непрерывному обращению, перемещению, взаимообмену и передвижению либо невидимых молекул и атомов, либо видимых частиц материи. Благодаря именно этому палингенезису существует великое целое, которое подобно мифологическому Сатурну постоянно пожирает своих собственных детей. В известном смысле можно было бы сказать, что захвативший трон последнего метафизический бог вместе с тем лишил его и способности порождать и действовать.
      Итак, признаем, что природа существует сама по себе, действует в силу собственной энергии и никогда не подвергнется уничтожению. Скажем, что материя вечна и природа всегда была, есть и будет той силой, которая производит и уничтожает, порождает и разрушает вещи, следуя законам, вытекающим из ее необходимого существования. Для всего, что она делает, ей достаточно сочетания существенно различных элементов веществ, которые взаимно притягиваются или отталкиваются, удаляются или сближаются, сталкиваются или соединяются, остаются соединенными или отделяются друг от друга. Так она порождает растения, животных, людей - словом, организованные, чувствующие и мыслящие существа, равно как и существа, лишенные чувства и мысли. Все они действуют в течение отведенного им времени существования согласно неизменным законам, определенным их свойствами, структурой, сходством и несходством друг с другом, формой, массой, весом и так далее. Вот истинное происхождение всего того, что мы наблюдаем; вот как природа производит собственными силами все наблюдаемые нами явления, равно как и все тела, которые различно действуют на наши органы и о которых мы судим по способу их воздействия на последние. Мы называем эти явления хорошими, когда они соответствуют нашим стремлениям и поддерживают гармонию в нашем организме; мы называем их дурными, когда они нарушают эту гармонию; мы приписываем цель, идеи и планы существу, из которого делаем двигатель природы, в действительности лишенной каких бы то ни было планов и разума.
      Природа действительно лишена их; у нее нет ни разума, ни цели; она действует в силу необходимости, так как существует необходимым образом. Ее законы неизменны и основаны на самой сущности вещей. Семени самца, составленному из первичных элементов, служащих основой организованного существа, свойственно соединяться с яйцом самки, оплодотворять его и производить путем сочетания с ним новое организованное существо; последнее, первоначально будучи слабым из-за недостатка надлежащего количества молекул веществ, способных придать ему надлежащую крепость, мало-помалу крепнет благодаря непрерывному присоединению родственных и соответствующих ему молекул; так оно живет, мыслит, питается, в свою очередь порождая организованные подобно ему существа. В силу постоянных физических законов рождение происходит лишь тогда, когда имеются налицо все необходимые для этого обстоятельства. Поэтому рождение не случайно; поэтому животное может произвести нормальное потомство лишь после совокупления с существом своего вида, так как только последнее соответствует ему и соединяет в себе все качества, необходимые для рождения аналогичного существа; в противном случае это животное не родит никого или же родит существо, называемое уродом, потому что оно несходно со своей матерью. В яйцеклетке растений заложены свойства, благодаря которым она может быть оплодотворена пыльцой тычинок, а затем может развиваться под землей, расти благодаря воде, притягивать к себе молекулы, сходные с собственными молекулами, мало-помалу образовывать растение, куст, дерево, живущее, действующее, движущееся так, как это свойственно представителям растительного царства. Молекулам земли, разделенным, разбавленным и обработанным посредством воды и тепла, свойственно соединяться в глубине гор с аналогичными им молекулами и образовывать в зависимости от степени своего сходства с последними более или менее твердые и чистые тела, называемые нами кристаллами, камнями, металлами, минералами. Испарениям, подымающимся из атмосферы благодаря теплоте, свойственно соединяться, собираться вместе, сталкиваться и образовывать благодаря своим столкновениям и соединениям метеоры и молнии. Некоторым горючим веществам свойственно собираться вместе, бродить, согреваться, загораться в пустотах земли и производить те страшные взрывы и землетрясения, которые разрушают горы, поля и жилища напуганных народов, жалующихся потом какому-то неизвестному существу на бедствия, которые необходимая природа заставляет их испытывать столь же необходимо, как и переполняющие их радостью блага. Наконец, некоторым климатам свойственно производить таких людей, которые становятся или очень полезными, или очень вредными для человечества, подобно тому как известным участкам земли свойственно порождать приятные плоды или же опасные яды.
      Во всем этом природа не обнаруживает никакой цели; она существует необходимым образом; все присущие ей действия определяются законами, вытекающими из внутренних свойств различных заключающихся в ней существ и из обстоятельств, неизбежно создаваемых беспрерывным движением. Только мы сами имеем необходимую цель - собственное самосохранение, согласуем с ней все наши представления о действующих на нас причинах и соответственно судим о последних. Обладая жизнью и душой, мы подобно дикарям приписываем душу и жизнь всему, что действует на нас; обладая разумом и мыслью, мы приписываем всему разум и мысль; но так как материя, по свидетельству опыта, не способна обладать этими качествами, то мы предполагаем, что она приводится в движение неким активным началом, или причиной, уподобляемой нами самим себе. Неизбежно привлекаемые тем, что нам выгодно, и отталкиваемые тем, что нам вредно, мы перестаем понимать, что наш способ чувствовать зависит от нашей организации и модифицирующих ее физических причин, которые мы принимаем по незнанию за орудие некоего существа, приписывая последнему наши идеи, взгляды, страсти, наш образ мыслей и действий.
      Если после всего этого нас спросят, какова же цель природы, то мы скажем: действовать, существовать, сохранять себя как целое. Если нас спросят, почему она существует, мы ответим, что она существует необходимым образом и все ее действия, движения, создания являются неизбежными следствиями ее необходимого бытия. Существует нечто необходимое; это нечто есть природа, или вселенная, и эта природа действует необходимым образом. Если вместо слова природа захотят употребить слово бог, то с таким же основанием, с каким спрашивают о цели существования природы, можно будет спросить, зачем существует этот бог. Таким образом, слово бог само по себе отнюдь не объясняет нам цели его существования. Говоря о природе, или материальной вселенной, мы во всяком случае имеем определенное представление о том, о чем говорим; говоря же о боге теологов, мы никогда не знаем, существует ли он, что он такое, какие качества мы можем ему приписать. Приписывая ему какие-нибудь атрибуты, мы по существу обожествляем самих себя; при этом оказывается, что вселенная создана только для нас,- утверждение, которое мы уже опровергли достаточно убедительным образом. Чтобы разувериться в нем, достаточно убедиться в том, что мы разделяем одну и ту же судьбу со всеми существами природы и подобно последним подчинены необходимости, представляющей просто сумму законов, которым должна следовать природа.
      Итак, все свидетельствует о том, что природа, или материя, существует необходимым образом и не может уклониться от законов, налагаемых на нее ее существованием. Если природа не может погибнуть, то она не могла иметь начало. Сами теологи говорят, что необходим акт божественного всемогущества или, как они выражаются, чудо, чтобы уничтожить какую-нибудь вещь; но необходимое существо не может творить чудес; оно не может нарушить необходимые законы своего бытия; отсюда следует, что если бог - необходимое существо, то все его действия - необходимое следствие его бытия и он никогда не может уклониться от подчинения своим законам. С другой стороны, говорят, что творение есть чудо; но подобное творение невозможно для необходимого существа, которое ни в одном из своих действий не может поступать свободно. Да и вообще нам кажется чудом редкое явление, естественной причины которого мы не знаем; одним словом говоря, что бог сделал чудо, нам просто сообщают, что какая-то неизвестная причина неизвестным образом произвела какое-то явление, которого мы не ожидали или которое нам кажется странным. Признав это, мы поймем, что гипотеза о боге не только не уменьшает, но, наоборот, увеличивает наше незнание сил и явлений природы. Сотворение материи и существование ее творца нечто столь же непонятное и невозможное, как и ее уничтожение.
      Итак, слова бог и творение не содержат в себе никакого реального смысла и должны быть исключены из употребления всеми теми, кто считает язык средством взаимопонимания. Это какие-то отвлеченные, сочиненные невеждами слова; они способны удовлетворить лишь не обладающих опытом людей, слишком ленивых или слишком робких, чтобы изучать природу и ее законы, а также тех фантазеров, пылкое воображение которых охотно устремляется за грани видимого мира в погоне за призраками. Наконец, эти слова полезны лишь людям, единственной профессией которых является одурманивание невежественной черни посредством пышных, непонятных им самим слов, составляющих вечный предмет их споров.
      Человек есть материальное существо; он может иметь представление лишь о том, что подобно ему материально, то есть способно действовать на его органы или обладает хотя бы качествами, подобными его собственным качествам. Вопреки собственным намерениям человек всегда приписывает своему богу материальные качества, хотя ему приходится считать этого бога духовным и отличать его от природы, или материального мира, из-за невозможности его постижения. Действительно, либо следует отказаться от здравого смысла, либо же о боге, являющемся творцом, двигателем и хранителем материи, можно иметь представление лишь как о чем-то материальном; как бы ни билась человеческая мысль, для нее навсегда останется непонятным, как могут материальные явления происходить от нематериальной причины или как может эта причина находиться в каких-либо отношениях с материальными существами. Вот почему, как мы видели, люди вынуждены приписывать своему богу собственные нравственные качества; они забывают, что бог, будучи чисто духовным существом, не может обладать их организацией, их идеями, их образом мыслей и действий, а следовательно, и тем, что они называют разумом, мудростью, благостью, гневом, справедливостью и так далее. Словом, приписываемые божеству нравственные качества предполагают его материальность и абстрактнейшие теологические понятия основываются на самом подлинном антропоморфизме.
      Несмотря на все свои ухищрения, теологи ничего не могут поделать с этим; как и все люди, они знают лишь материю и не имеют никакого реального представления о чистом духе. Говоря о разуме, мудрости и планах божества, они попросту приписывают ему противоречащие его природе человеческие качества. Разве можно приписывать желание, страсть, волю существу, которое ни в чем не нуждается и планы которого должны исполняться сразу же после их возникновения? Разве можно говорить о гневе существа, не имеющего ни крови, ни желчи? Разве всемогущее существо, мудрость которого, проявившаяся в установленном им в мире порядке, вызывает восхищение, может допустить постоянное нарушение этого прекрасного порядка из-за вражды стихий или преступлений людей? Одним словом, бог, каким его нам изображают, не может обладать каким-либо из человеческих свойств, так как последние всегда зависят от нашей собственной организации, наших потребностей и учреждений и соотносительны с обществом, в котором мы живем. Тщетно теологи пытаются путем нагромождения абстракций необычайно увеличить и усовершенствовать приписываемые ими богу моральные качества; тщетно они говорят нам, что в боге все эти качества обладают иной природой, чем в его творениях, будучи совершенны, бесконечны, абсолютны: во всех этих выражениях нет никакого смысла. Теологи не имеют никакого представления о качествах, о которых они нам говорят, так как человек может представить их себе лишь постольку, поскольку они сходны с соответствующими качествами, присущими ему самому.
      Таким образом, в итоге всех своих мудрствований по поводу сочиненного ими бога люди не имеют никакого определенного представления о нем. Не довольствуясь физическим богом, то есть действующей природой, материей, способной произвести все, они желают лишить эту материю присущей ей энергии и приписывают эту энергию какому-то чистому духу, из которого им все же приходится сделать материальное существо для того, чтобы составить себе или дать другим какое-нибудь представление о нем. Безмерно увеличив различные части человека и собрав их вместе, они думают создать бога. По образцу человеческой души они создают душу природы, или скрытое активное начало, от которого природа якобы получает импульс. Удвоив сперва человека, они удваивают затем природу, предполагая в ней какой-то разум. Будучи столь же не в состоянии познать этого мнимого двойника, как и того, который был понапрасну противопоставлен ими своему собственному телу, они стали называть его духовным, то есть приписали ему какую-то неизвестную субстанцию. Не имея никакого представления об этой духовной субстанции, люди решили, что она гораздо благороднее, чем материя, и ее изумительная тонкость, которую они назвали простотой и которая была лишь результатом их метафизических абстракций, предохраняет ее от разложения, нарушения и всякого рода превращений, свойственных, как показывает опыт, материальным телам.
      Подобным же образом люди всегда предпочитают чудесное простому, непонятное - понятному; они презирают привычные им вещи, почитая лишь те, о которых не в состоянии судить; имея лишь смутное представление о последних, они заключают на основании этого, что в них содержится что-то важное, сверхъестественное, божественное. Одним словом, людям нужна тайна, чтобы разжечь их воображение, дать работу их мысли, насытить их любопытство, возбуждающееся особенно сильно тогда, когда оно имеет дело с неразрешимыми загадками, которые именно в силу их неразрешимости кажутся достойными исследований. Многие народы поклонялись солнцу; огромная роль этого светила, придающего жизнь всей природе, естественно, должна была побуждать людей поклоняться ему. Однако немало народов оставили этого чувственного бога, обратившись к богу абстрактному а метафизическому. Причина этого явления заключается, на мой взгляд, в том, что, чем более скрыт, таинствен и неизвестен бог, тем более способен он удовлетворять воображение толпы. Таинственность и непонятность по существу необходимы жрецам всякой религии; ясная, понятная, лишенная тайн религия содержала бы в себе, по мнению большинства людей, мало божественного и мало годилась бы жрецам, для которых выгодно, чтобы народ ничего не понимал в вещах, которые он считал самыми важными для себя. Вот в чем, несомненно, заключается секрет духовенства. Ему был нужен непонятный бог, которого оно заставило действовать и говорить непонятным образом, сохранив за собой право произвольного толкования его повелений.
      Вез сомнения, именно по этой причине люди стали смотреть на материю, которую они постоянно имели перед глазами и которая постоянно действовала и изменялась, как на какую-то жалкую вещь, случайное явление, не существующее само по себе, необходимым образом. Вот почему ими был выдуман какой-то дух, которого они никогда не могли постигнуть и который именно поэтому был поставлен выше материи, признан самостоятельно существующим, необходимым, предшествующим природе, ее творцом, двигателем, хранителем и господином. Человеческая мысль находила себе обильную пищу в этом таинственном существе; она беспрестанно занималась им, наделив его всеми чарами, доступными воображению; невежество наслаждалось сочиненными о нем баснями; привычка отождествляла его с духом человека; в конце концов этот призрак стал необходим человеку; последнему стало казаться, что у него ускользает из-под ног почва, когда у него пытаются отнять бога, чтобы обратить его внимание на природу, которую он издавна привык игнорировать или же рассматривать как беспомощное нагромождение инертных, мертвых, лишенных энергии веществ, жалкую груду обреченных на гибель сочетаний и форм.
      Отличая природу от ее двигателя, люди впали в такое же заблуждение, как тогда, когда они отличили свою душу от своего тела, жизнь от живущего, а способность мыслить от мыслящего существа. Неправильно понимая собственную природу и энергию своих органов, они ошиблись в своем понимании устройства вселенной, отличив природу от нее самой, жизнь от живущей, а действие от действующей природы. Вот эту-то мировую душу, эту энергию природы, этот активный принцип люди и олицетворили, мысленно отделив его от реальности и снабдив либо мнимыми, либо заимствованными у самих себя качествами. Таков тот призрачный материал, из которого они создали своего бога; их собственная душа послужила при этом образцом; не понимая ее природы, они, разумеется, не могли иметь правильного представления и о божестве, бывшем лишь увеличенной копией души, искаженной настолько, что нельзя было распознать ее первоначального образца.
      Благодаря тому что человека отличили от него самого, оказалось невозможным составить о нем правильное представление; точно так же благодаря тому что природу отличили от нее самой, ее и ее законы стало невозможно познать. Вместо того чтобы изучать природу, стали мысленно доискиваться до ее мнимой причины, ее скрытого двигателя, ее вымышленного владыки. Из этого двигателя сделали какое-то непостижимое существо, которому приписали все происходящее в мире; его поведение казалось таинственным и чудесным, так как представляло собой какое-то сплошное противоречие. Предположили, что мудрость и разум этого существа - источник порядка в мире, его благость - источник всего добра в нем, его суровое правосудие и произвольная власть - сверхъестественные причины всех тех беспорядков и бедствий, от которых мы страдаем. Поэтому человек, перестав обращаться к природе за средствами, необходимыми, чтобы добиться ее милостей или избавиться от ее немилостей, перестав руководствоваться опытом и плодотворно трудиться ради своего счастья, стал обращаться к фиктивной причине, которую он произвольно присоединил к природе, стал поклоняться вымышленному владыке мира и ожидать от него всего, не рассчитывая ни на самого себя, ни на содействие жалкой и бессильной, как ему казалось, природы.
      Ничто не оказалось столь пагубным для человеческого рода, как эта нелепая теория, ставшая, как мы это скоро покажем, источником всех его бедствий. Люди, занятые только мыслями о фантастическом царе, посаженном ими на трон природы, перестали, изучать последнюю, потеряли интерес к указаниям опыта, стали презирать самих себя; не зная собственных сил, они перестали трудиться ради своего благополучия и сделались трепещущими рабами прихотей какого-то воображаемого тирана, ожидая от него всех земных благ или бедствий. Всю свою жизнь люди проводили в холопском поклонении какому-то идолу, постоянно пытаясь заслужить его милость, смягчить его правосудие, успокоить его гнев; но они стали счастливы лишь тогда, когда, прибегнув к советам разума и опыта и отказавшись от своих фантастических идей, начали мужественно трудиться и обратились к природе, которая одна лишь может обеспечить им средства, необходимые для удовлетворения их потребностей и желаний и для предотвращения или ослабления неминуемых ударов судьбы.
      Вернем же заблудших смертных к алтарям природы, развеем ради их блага призраки, возведенные на трон природы их невежественным и напуганным воображением. Скажем им, что ни над природой, ни вне ее нет ничего и она способна произвести без всякой посторонней помощи все поражающие их явления, искомые ими блага и пугающие их бедствия. Скажем им, что опыт ведет к пониманию природы, что она охотно сбрасывает свои покровы перед теми, кто ее изучает, раскрывает свои тайны тем, кто дерзает вырывать их у нее своим трудом, и вознаграждает величие духа, мужество и трудолюбие. Скажем им, что только разум может осчастливить их и этот разум есть просто знание природы в применении к поведению человека в обществе. Скажем им, что призраки, которыми они так долго и так тщетно занимались, не могут ни доставить им того счастья, которого они просят с воплями и мольбами, ни предотвратить тех неминуемых бедствий, которые предназначены им природой и которые разум приучает их переносить, раз их нельзя устранить с помощью естественных средств. Объясним им, что все необходимо и их радости и горести являются следствиями природы, во всем подчиняющейся законам, которых ничто не может отменить. Наконец, будем постоянно повторять им, что они смогут стать счастливыми, лишь сделав счастливыми своих близких, и тщетно будут ждать счастья от неба, если земля откажет им в нем.
      Природа есть причина всего; она существует благодаря самой себе; она будет существовать и действовать вечно; она - своя собственная причина; ее движение - необходимое следствие ее необходимого существования; мы не можем представить себе природу без движения; мы понимаем под собирательным названием природа совокупность веществ, действующих в силу собственной энергия. Но раз дело обстоит таким образом, какой смысл постулировать более непостижимое, чем природа, существо, чтобы объяснить этим ее действия, поражающие, разумеется, всех, но особенно тех, кто не изучал ее? Станут ли люди более умными и развитыми, если им скажут, что какое-то недоступное их пониманию существо является виновником наблюдаемых ими явлений, естественных причин которых они не могут открыть? Одним словом, смогут ли они с помощью неподдающегося определению существа, называемого богом, лучше понять природу, постоянно воздействующую на них? Скажем вместе с Цицероном: ("Большая глупость делать богов виновниками этих вещей, а не искать их причин".
      Действительно, если мы захотим придать какой-нибудь смысл слову бог, о котором люди имеют такие смутные и ложные представления, то окажется, что оно означает просто действующую природу или сумму неизвестных сил, приводящих в движение вселенную и заставляющих все существа действовать согласно заключающейся в них энергии, а следовательно, согласно необходимым и неизменным законам. Но в таком случае слово бог является синонимом слов судьба, рок, необходимость; и этой-то олицетворенной и обоготворенной абстрактной идее приписывают духовность - другую абстрактную идею, о которой мы не можем составить себе никакого представления. Этой абстракции приписывают разум, мудрость, благость, справедливость - словом, атрибуты, субъектом которых не может быть подобное существо. Как нас уверяют, люди находятся в непосредственных отношениях с этой метафизической идеей. Эту олицетворенную, обожествленную, очеловеченную, одухотворенную абстракцию, снабженную самыми несовместимыми качествами, наделяют волей, страстями, желаниями и так далее. Эту олицетворенную абстракцию теологи заставляют высказываться с помощью различных откровений, которые они повсюду выдают людям за волеизъявления божества.
      Итак, все свидетельствует о том, что нельзя искать божества вне природы. Чтобы составить себе представление о нем, скажем, что природа есть бог и что она содержит в себе все доступное нашему познанию, представляя собой совокупность всех вещей, которые могут действовать на нас и поэтому интересовать нас. Скажем, что именно природа совершает все действия, а действия, не совершаемые ею, просто невозможны; что все находящееся вне ее не существует и не может существовать, так как нет ничего, помимо этого великого целого. Скажем, наконец, что те невидимые силы, из которых воображение людей сделало двигателей вселенной, либо являются силами действующей природы, либо лишены всякой реальности.
      Если мы знаем природу и ее законы так несовершенно; если у нас имеются только поверхностные и неполные представления о материи, то вправе ли мы рассчитывать на то, чтобы познать существо более неуловимое и недоступное для мысли, чем элементы, составляющие начала тел, их первичные свойства, их способы действия и существования, или на то, чтобы отчетливо представить себе это существо? Если мы не можем добраться до первых причин, то удовольствуемся причинами второго порядка и явлениями, раскрываемыми нам опытом; станем собирать достоверные факты, по которым мы сумеем с достаточной уверенностью судить о том, чего не знаем; ограничимся теми немногими проблесками истины, которые доставляют нам наши чувства, так как в нашем распоряжении нет средств необходимых, чтобы добиться большего. Не будем считать подлинной наукой знание, опирающееся только на свидетельство нашего воображения: это знание фиктивно. Будем придерживаться природы, которую мы видим и чувствуем, которая действует на нас, общие законы которой мы знаем, хотя нам и не известны ее частности и тайные принципы, применяемые ею в ее более сложных произведениях.