Бог сумерек

Такое дело надо было осмыслить. По настоянию Игоря мотанули сквозь проезд не останавливаясь, обогнули парк с другой стороны, заехали во двор и там встали.

— Ну и какие мнения будут, господа хорошие?..

ГЛАВА 2

Какие у господ сложились мнения — об этом позже, а вот у господина Смолянинова мнение, надо сказать, вышло неплохое.

Нет, конечно, шок у него был. Но не обессилил его. Наоборот, полежав в подвале на полу, он ощутил прилив какой-то лихорадочной энергии, и это было приятно. Все-таки мир не просто открылся ему, а возвеличил так, как никого. А трудности… ну что ж, на то они и трудности, чтобы их преодолевать.

Резким, решительным шагом Смолянинов вышел в гостиную. Набрал номер Богачева, несмотря на раннее утро. Богачев, похоже, и не спал — снял трубку на втором гудке.

— Богачев?

— Слушаю, — отозвалась трубка.

— Подъезжай ко мне. — И отключился.

Уже после того, как позвонил, царапнула мысль: а не начинает ли он мало-помалу зависеть от Богачева? Всякий раз сюда его тянет… Да нет, ерунда.

Богачев прибыл быстро, охрана пропустила его в дом. Смолянинов постарался встретить гостя не очень приветливо, но тот как будто и не обратил на это внимания, прошел, сел.

Хозяин выдержал паузу и только после этого начал. Рассказал о своем ночном рандеву с прекрасным и ужасным. Рассказал честно, ни о чем не утаивая, даже как-то увлекся. Богачев слушал очень внимательно; выслушав, промолвил:

— Что ж, очень прилично. Это успех.

— Успех? — язвительнейшим тоном переспросил Смолянинов. — Ну да, успех. Как у того… как его? Ну как того-то звали?..

— Белкин.

— Ну да. Башку ему снесло — вот и успех. У меня тоже еще один такой поход, и я могу не то что без башки — без ничего остаться.

Богачев почти незаметно пожал плечами:

— Риск — благородное дело.

— Да, конечно, конечно, благородное. — Сарказм в голосе начальника прямо-таки выгнулся дугой. — Вот в следующий раз и проявим благородство оба. Вместе пойдем. Благородно будет, а?!

Заместитель уже заметнее пожал плечами.

— Как скажете. Только, боюсь, вдвоем у нас не получится. Не пустят.

— Пустят-пустят, еще как пустят! С Белкиным же пустили? Ну а то, что кого-то одного, возможно, прихлопнут… так ведь риск — благородное дело, не так ли?

— Именно так. — Богачев сказал это совершенно спокойно.

И Смолянинов успокоился. Когда он заговорил, сарказм уже исчез.

— Ладно… Я тебя вызову, когда решу. Что там по этим… беглецам?

Богачев вынужден был отрицательно покачать головой:

— Пока ничего. К сожалению, ничего. Как в воду канули. Была одна зацепка, но оказалась ложной… Впрочем, я думаю, что они теперь не очень опасны. Раз найдена основная дорога… Даже если они на нее выйдут, то слишком поздно.

— Если!.. Если бы у бабушки были яйца, она была бы дедушкой! Надо предусмотреть все… Найти их!

— Ищем.

— Хреново ищете!

— Нет, — твердо заявил Богачев. — Мои ребята занимаются поисками исключительно грамотно. Другое дело, что возможности у тех необычайно велики… вы сами знаете.

Шеф выругался.

— Ну и какие у тебя будут предложения?

— Предлагать мне, собственно, нечего. Мы действуем. Ищем. Правда, успехи невелики, да и — я повторюсь — если мы достигнем того, к чему стремимся, нам уже ничего не нужно будет искать.

— Достигнем… Теперь вместе будем достигать.

— Давайте, — сразу согласился Богачев. — Когда? Вот черт, прямо пионер! Всегда готов.

— А хоть сегодня! Вечером. Идет?

— Лучше ночью, — спокойно ответил Богачев.

— Ночью, говоришь? Ну, пусть ночью.

— Хорошо. — Богачев встал. — Когда мне подойти? Смолянинов смотрел на него снизу вверх. Нет, черт возьми, что за подозрительная готовность такая у него?..

Тот сдержанно улыбнулся.

— Вообще-то я бы не спешил, но…

Ах, он бы не спешил? Нет уж, тогда поспешим.

— Нет. Именно сегодня ночью.

— Есть. Как скажете.

— Так и скажу.

И молча проводил глазами выходящего Богачева. А тот вышел, сел в свою машину и поехал на службу, в “Гекату”. Рабочий день уже начинался.

Богачев немного опоздал. Вежливо поздоровался с секретаршей, затребовал последнюю сводку происшествий и просмотрел ее в кабинете. Ничего особенного. Он посидел, о чем-то задумавшись. Затем протянул руку к селектору и нажал кнопку.

— Да? — откликнулась секретарша.

— Лена, меня ни для кого нет. Минут на десять. Мне надо поработать.

— Хорошо, поняла.

Он отключился. Потом встал и на всякий случай закрыл дверь.

Вернувшись за стол, он вытянул средний ящик и достал сложенный в несколько раз плотный лист бумаги. Карту.

Богачев стал ее разворачивать. Бумага солидно захрустела в руках. Он разложил карту на столе и тщательно расправил на сгибах.

Это был план города.

Затем из того же ящика Богачев вынул рулон тончайшей, почти совсем прозрачной кальки, развернул и его. На кальке разноцветными чернилами были нанесены какие-то знаки. Богачев, несомненно, умел их читать, он уверенно наложил кальку на карту, лишь чуть-чуть подправив. Затем он придавил кальку с двух сторон журналом и рабочим блокнотом, а нижний край придержал рукой.

Видимо, ему хватило одного взгляда на карту и на то, как расположились знаки. По лицу его поползла многозначительная ухмылка. Он взял ручку с красными чернилами и быстро, но аккуратно сделал еще две пометки.

Красные точки выстраивались в прямую.

Богачев открыл нижний ящик, извлек оттуда рулетку, растянул ее по точкам и с задумчивым видом начал смотреть, перебегая глазами с одной стороны карты на другую. После этого он откинулся на спинку кресла и долго, словно чего-то ожидая, глядел в окно. Затем встрепенулся, быстро все свернул и спрятал в стол. Вышел в приемную:

— Лена, я освободился. Вызови мне Маркина.

Маркин, зам по оперативной работе, явился быстро.

— Валентин Сергеевич, — сказал ему Богачев, — шеф работает дома, у него там что-то сверхважное, опять политика, наверное. Я часика на три должен отлучиться, так что ты остаешься за главного. Ясно?

— Да уж куда яснее.

— Вот и хорошо. Руководи. Я буду к обеду, может, и раньше.

Маркин пошел руководить, а Богачев предупредил Лену, спустился вниз и поехал домой. Жил он недалеко, в центре, на третьем этаже добротного послевоенного дома.

Он переоделся в легкую летнюю рубашку, джинсы и кроссовки и стал прямо-таки молодой человек. Легко сбежал вниз, но не сел в “тойоту”, а прошел к металлическому гаражу и выкатил оттуда не очень новую белую “шестерку”. Закрыл гараж и выехал со двора.

ГЛАВА 3

— Какие мнения? — ответил Игорю Огарков. — Мнение, полагаю, может быть одно: все верно! Мы ищем то, что нужно.

— Но и они ищут то, что им нужно, — проговорил Палыч и почесал голову в раздумье. — Это уж точно. Особняк новехонький. Землю он купил и домину отгрохал совсем недавно. Стало быть, точно знал, что делал.

— Так тем более нельзя сидеть сложа руки! — воскликнул Лев Евгеньевич. — Надо действовать энергичнее. Поехали по другим точкам! Какая у нас следующая?

Игорь сверился с картой:

— Следующая вообще-то — библиотека…

— Пропускаем. Дальше?

— Дальше, может быть, начнем шерстить поплотнее?

— Резонно, — заметил Лев Евгеньевич. — Уменьшим шаг между точками.

— Согласен, — пробормотал Игорь, водя карандашом по карте. — Уменьшим шаг… примерно километров до полутора. Так… вот тут одна точка получается в середине жилого квартала. Место тихое. Туда?

— Туда, туда, — заторопился Огарков, — конечно! Нечего тянуть.

Доехали за двадцать минут. Это оказался огромный квартал из девяти— и двенадцатиэтажных новостроек. С чего Игорь взял, что это место тихое, — неизвестно. Совсем оно было не тихое, а искомая точка находилась на территории детского сада.

— Сусанин, — буркнул Палыч, разумея Артемьева, однако изрек: — Ладно уж, прогуляюсь…

— Детишек не распугай, — произнес Игорь.

— Не ссы… Где это должно быть расположено?

— Если верить карте, — примерно вот там, на площадке.

— Где ребятишки играют? — Лев Евгеньевич нахмурился.

— Угу…

Огарков с досадой покачал головой.

— Нет, в самом деле не годится. Чего доброго, подумают, что Александр наш Палыч — педофил. Такой скандал поднимется… Милиция появится.

— А может, и “Геката”, — сказал Игорь.

— Очень может быть. Так что поехали на другую точку, а сюда потом вернемся.

— Да нет, — отчего-то заупрямился Палыч, — лучше уж подождать.

Почему лучше подождать, никто не знал, но, помня опыт общения с Палычем, спорить не стали. Забрались в машину и стали ждать. И впрямь: не прошло и десяти минут, как воспитательница, до того сидевшая на лавочке с книжкой, закудахтала, собрала малышей и втянулась вместе с ними в здание.

— Что я говорил? — победно оглянулся Палыч, но никого не удивил. Все и так знали о его способностях.

— Давай-давай, топай, пока никого нет, — напутствовал его Игорь.

Кореньков лихо перепрыгнул через низенькую ограду и попер прямиком на игровую площадку. Мужики, затаив дыхание, наблюдали, как он достиг места, остановился там, потоптался, повел лопатками. Вид у него даже со спины сделался странный, какой-то настороженный, он повернулся влево, потом вправо, сделал один шаг вперед и замер в напряженной позе.

— Дает! — восхитился Федор Матвеевич.

— Нашел, — определил Огарков.

— Карта хорошая, — сказал Игорь. — Точность до нескольких метров.

А Палыч вправду походил на охотничьего пса, учуявшего дичь. Он вдруг бросился резко влево, к ограде, но тут же вернулся назад. Опять постоял на площадке, затем махнул рукой и трусцой припустился к машине.

Вскарабкавшись в фургон, он первым делом жадно закурил.

— Сейчас, сейчас, — пробормотал, затягиваясь глубоко и спешно.

Наконец, выпустив густую струю дыма, объявил:

— Кое-что уловил.

Вновь затянулся и добавил:

— Но не все.

— Ну рассказывай, Палыч, рассказывай, — поторопил его Игорь.

— В общем, уже на подходе я понял, что что-то будет. А как ступил на площадку, так и попал. Это трудно описать… м-м…

— Трудно, так не описывай, — нетерпеливо перебил Игорь. — Скажи только, результат какой?

— Результат такой, что меня осенило. Помните, Лев Евгеньевич, когда мы к вам в институт приехали, там заваруха какая-то на мосту была?

— На мосту? То авария была. Действительно, машина слетела с моста — точнехонько под поезд. Вечером в новостях передавали, я видел. Два трупа! Говорят, обоих еле от шпал отскребли.

— Да. — Палыч кивнул. — И сейчас меня озарило, что это все имеет к нам прямое отношение.

— Вот как? — Лев Евгеньевич воспринял это с интересом, но спокойно. — Какое же именно?

— Какое именно — пока не знаю. Но эти двое скорее всего ехали к нам.

— Зачем? — Игорь поднял брови.

— Не знаю, говорю же! — В голосе Палыча скользнуло раздражение. — Может, шлепнуть нас, кто их знает.

— Ну вот те на те… Откуда они знали, где нас искать?

— Откуда-откуда… От верблюда! Игорь, ну что ты как маленький? Ты же не первый день со мной мотаешься, неужто не знаешь, что я не могу объяснить?.. Я чувствую, я знаю! А объяснять — вот, Лев Евгеньевич. Он кандидат наук.

Лев Евгеньевич стоял призадумавшись, а когда к нему обратились, сказал невозмутимо:

— В общем-то вы интересную гипотезу выдвинули, Александр Павлович. Дорога ведь к вам туда ведет.

— Ну, мало ли куда она ведет! Она, между прочим, и в ваш институт идет, — заметил Игорь.

— И в институт тоже. — Огарков кивнул. — Кстати, и этот вариант заслуживает внимания.

— Что вас тоже хотели убрать?

— Убрать — не убрать… А впрочем, не исключено. И весьма не исключено.

— Не дрейфьте! — ворчливо успокоил Палыч. — Не уберут.

— Кого? — спросил Игорь. — Льва Евгеньевича?

— Ни Льва Евгеньевича, ни нас. Будем живы — не помрем.

— А-а!.. — Игорь сделал ироническое лицо. — Тоже озарение?

— А то! — Палыч аж приосанился. — И прошлое, и будущее — враз качнуло.

— И будущее?.. Что же будет? Палыч сплюнул.

— Что будет — не знаю, но будет хорошо. Прорвемся! Палыч и Лев Евгеньевич переглянулись. Огарков подмигнул:

— Хорошо быть оптимистом?

— Хорошо быть генералом, — в тон откликнулся Артемьев. — А оптимист — это плохо информированный пессимист…

ГЛАВА 4

Хорошо ли был информирован Палыч? Бог его знает.

А вот Богачев, похоже, информирован был изрядно. Сев в белую “шестерку”, он двинул прямиком в северную часть города, не очень-то и торопясь. Ехал по проспекту, почти все его обгоняли. Потом он выехал на тот самый мост, покосился вправо: прореха в ограде была наспех заделана какими-то жестяными щитами. Богачев усмехнулся. Бош и Перец пополнили список безвестно сгинувших, где числились и Сергей, и Георгий Смирнов, и Белкин, и многие, многие другие… сотни других, имевших горькую судьбу — сами о ней большей частью не ведая! — прикоснуться к Книге тысячи времен.

Так оно и должно быть.

Он прибавил газу, “шоха” помчалась бодро и через десять минут была в цыганских дворах. Богачев сбавил ход, проехался немного, а когда слева оказался сетчатый садовый забор, притормозил.

Выйдя из машины, он осмотрелся. Прищурясь, водил взглядом по окрестностям — и это удивительно было похоже на охотничью стойку Коренькова там, на площадке.

Затем он хмыкнул, удовлетворенно сказал: “Так!”, и сел в машину. Продвинулся вперед еще метров на сто и вновь остановился.

Прямо напротив домика сторожа.

Теперь, выйдя, Богачев уже не осматривался. Он пристально уставился на этот домик.

Заросли малины и смородины мешали видеть, Богачев перешел пыльную дорогу и отсюда разглядел крыльцо, освещенное не слишком пока жарким солнцем, где, закрыв глаза и опираясь локтями на верхнюю ступеньку, полулежал в блаженном философском безмолвии бом-жеватого вида мужик.

Это был, естественно, Кузьмич.

Богачев остановился у забора и довольно долго наблюдал за данной картиной, которая никак не менялась. Тогда он окликнул негромко:

— Эй, земляк!

Кузьмич медленно, как локатор, повернул на звук голоса нечистую щетинистую физиономию, после чего только отверз очи.

— Здорово! — приветствовал Богачев, на что Кузьмич благосклонно кивнул.

— Можно поговорить с вами? — спросил гость и вновь удостоился милостивого кивка.

Богачев растворил калитку и прошествовал к крыльцу. Пес на цепи брехнул для порядка, заколотил хвостом по земле. Кузьмич вежливо подвинулся вправо, Богачев сел рядом.

— Вы сторож? — спросил он.

— M-м… временно, — туманно ответствовал Кузьмич.

— Вот как? Но все равно ведь — местный житель? Кузьмич солидно наклонил голову.

— Угу… Стало быть, ситуацией владеете. Я, видите ли, хотел бы приобрести участок в вашем товариществе. И конечно, хотел разузнать положение, что здесь и как… А кстати, сторож-то где?

Польщенный простым товарищеским обращением незнакомца, Кузьмич хотя и несколько хмельно, но внятноизъяснил, что сторож убыл по своим делам, а его, Кузьмича, оставил за старшего.

— А-а… — протянул Богачев. — А что же это он пешком отправился? Машина вон, — показал на “пятерку”, — стоит.

— А это не его машина… — И Кузьмич поведал, что машина эта — гостя, вместе с которым и уехал на своем “Москвиче” Логинов и еще двое, которые тут со вчерашнего дня объявились.

— Родственники, что ли, погостить приехали? — Богачев рассмеялся.

— Да какие родственники! — Кузьмич аж ерзнул досадливо от непонятливости собеседника. — Говорю же: неожиданно объявились, со вчерашнего дня живут.

И посмотрел значительно.

Богачев протяжно присвистнул.

— А-а… Кажется, начинаю понимать. Криминал?

Кузьмич сделался еще многозначительнее.

— О, ну нет тогда. — Разочарование засквозило в голосе посетителя. — Если уж сторож ваш какие-то темные дела здесь крутит, то мне здесь делать нечего… Место у вас хорошее, но… нет, не надо. А что думаешь, наркотики какие-нибудь, что-то в этом духе?

— Ха! — Кузьмич изобразил такой сарказм, какой рядовому смертному и не под силу. — Мелко гребешь, земляк!..

— Да ты что?! — с поразительной искренностью изумился Богачев. — А что же тогда?

Ну, тут Кузьмич так затемнил, что богачевская рука сама полезла в карман и вынула новенькую хрустящую сотню, которую Кузьмич принял с сугубым достоинством, после чего поведал свою версию.

Мысль Кузьмича развивалась витиевато. Из того, что к Федору Матвеевичу нагрянули внезапные гости, он вывел, что теперь все они займутся поисками клада, спрятанного где-то здесь неподалеку.

От этого заявления и Богачев оторопел — ему это никак не приходило в голову.

— С чего вы взяли?!

Кузьмич невозмутимо разъяснил:

— Тут раньше имение купца какого-то было. Ну, в революцию, конечно, спалили его к чертовой матери. А золотишко свое купец зарыл где-то в округе. Много кто искал! И хрен.

— Вот как? — с сомнением переспросил Богачев. — А эти что — найдут?

— Могут. Серьезные ребята.

— Да-а?.. А какие они?

Кузьмич опять хотел покочевряжиться, но от воспоминаний о халявной сотне устыдился. И так все враз и вывалил, чрезвычайно точно описав внешность Игоря, Палыча и Огаркова. БогЯЧЬв все это выслушал очень внимательно, поблагодарил и сказал:

— Ну ладно, пусть ищут. Это не страшно. А я уж было подумал невесть что… Спасибо за информацию. Я понаведаюсь к вам на днях.

И встал.

— Так вообще-то участки на продажу есть? Кузьмич кивнул, безуспешно чиркая спичкой о коробок:

— Найдутся.

— Вот и хорошо. — Богачев осмотрелся, улыбнулся. — Ну, пойду я. Всем привет.

И ушел. Кузьмич же наконец высек огонь, закурил, окутался вонючим папиросным дымом. Сотня наличными настроила его на возвышенный лад. Он представил себе, как сейчас слетает махом в цыганские дворы, купит задешево пузырь самогону… и от этих мыслей задымил еще сильнее и счастливее.

ГЛАВА 5

А Богачев вернулся домой, переоделся в цивильный костюм, сел в “тойоту” и возвратился на службу.

— Шеф звонил? — спросил он у Лены.

— Звонил, — откликнулась та. — Не мог вам на мобильный дозвониться. По-моему, нервничал.

— Я ему перезвоню, — успокоил ее Богачев. — Сейчас же.

И набрал номер домашнего телефона Смолянинова.

— Алло! Ты где пропадал?!! — так и взвыл тот.

— Разговаривал с осведомителем своим, — невозмутимо отвечал Богачев. — Весьма важная встреча.

— Важная встреча!.. Весьма!.. — передразнил Смоляни-нов. Похоже было, что он уже малость принял на грудь. — И какой результат?

— Пусто, — ответил Богачев, после чего с полминуты вынужден был слышать непрерывный и яростный мат, а первые более или менее цензурные слова были:

— Говно твой осведомитель!!! И вся работенка ваша — говно!!!

И швырнул трубку. И наверное, хватил залпом виски.

Богачев пожал плечами и аккуратно положил трубку. Потом повернулся и стал смотреть в окно. Лицо его бьшо совершенно бесстрастным.

ГЛАВА 6

— Я хорошо, хорошо информированный, — твердо произнес Палыч. — И все равно оптимист.

— Тем лучше, — сказал Лев Евгеньевич. — Но все-таки, Александр Павлович, что вы в будущем усмотрели?

— Не усмотрел ничего. Ни в будущем, ни в прошлом. Узнал — другое дело.

— Ах, ну да, разумеется, — поправился Огарков. — Я некорректно выразился.

— Ничего-ничего, — профессорски извинил психолога Палыч. — Как узнал — я не могу сказать. Просто факт есть факт.

— Так надо повторить, — сказал Игорь. — Может, станет яснее.

Палыч покачал головой с большим сомнением.

— Вряд ли.

Он не успел закончить фразу, потому что здесь тревожно вскричал Федор Матвеевич.

— Эй, эй! Смотрите-ка. Все резко обернулись.

— Ё-моё! — присвистнул Палыч. — А ну-ка, —все по местам! — И все трое мигом нырнули в будку.

Во двор въехала патрульная гекатовская “хонда”. Она повернула вправо, прокатилась метров двадцать и остановилась.

— Дверца! Задняя дверца! — шепотом выдохнул Палыч, разумея оставшуюся открытой заднюю дверь фургона.

— Не надо! — тем же шепотом ответил Огарков. — Привлечем внимание… Федор Матвеевич, сделайте вид, что читаете! Газета есть какая-нибудь?

— Есть! — Федор Матвеевич выхватил откуда-то старую газету, развернул ее.

— Хорошо! — одобрил Лев Евгеньевич, а остальным скомандовал: — Сидеть тихо! Не любопытствовать. Не надо.

Пассажирская дверь “хонды” распахнулась, из машины выбрался патрульный. Он задрал голову, высматривал в доме какое-то ведомое ему окно и, видимо, высмотрел, потому что обернулся, сказал что-то своему напарнику, засмеялся. Тогда резво вылез и водитель, они закрыли машину, вякнула сигнализация. И оба зашагали к ближнему подъезду и пропали в нем.

— К бабам пошли, — определил Палыч.

— Почему вы так решили? — живо спросил Огарков.

— Не знаю. — Игорю даже сделалось смешно. — Тоже интуиция.

— Интуиция!.. — с таким сарказмом произнес Палыч, что заухмылялись все. — Ясно, какая интуиция — сам небось так по бабам шнырял.

— Да нет. — Палыч тоже улыбнулся. — Хотите верьте, хотите нет, мне все равно. Нет, я действительно по бабам не летал… И я даже не знаю, с чего я решил так. С кем поведешься, от того и наберешься! — Он глазами указал на Палыча. — Обострились экстрасенсорные способности.

— Э, да чего там! — Федор Матвеевич суетливо зашуршал газетой. — Рвать отсюда надо, пока не поздно! Закрывайте дверь!

— Верно, — опомнился Огарков, — едем. Только не резко, Федор Матвеевич! Тихо, плавно. Очень спокойно.

Федор Матвеевич уверенно кивнул: знаю. Завел мотор и неспешно поехал.

— Хорошо, хорошо… — комментировал ejo медленную езду Лев Евгеньевич.

“Москвич” вырулил со двора, направился к светофору.

— А теперь-то куда? — спросил Логинов.

— А какие у нас еще точки?..

— Этого добра хватает, — ответил Палыч Льву Евгеньевичу и озаботился: — Слушайте, а ведь жрать охота! Время ведь уже обеденное без малого.

— Тут недалеко столовка есть, — оживился и Федор Матвеевич. — Ну, тошниловка, конечно, ну а все-таки…

— Давайте сначала на точку, — запротестовал Огарков, — еще одну хотя бы освоим, а потом уж и пообедаем.

Так и решили. Определились с точкой: улица Воскресная, дом восемь. Недалеко. Туда и двинули.

Дом этот оказался старой, обветшалой трехэтажкой, над крышей которой высился огромный, тоже старый тополь. Листва его серебристо отливала на солнце.

Палыч, задрав голову и прищурив один глаз, с сомнением посмотрел на это дерево.

— Когда-нибудь свалится на башку кому-то, — высказался он.

— Будем думать, что не сейчас, — произнес Игорь, — потому что линия наша проходит как раз через него, через этот тополь.

— Прямо-таки по нему? — Лев Евгеньевич заглянул в карту.

— Тютелька в тютельку. — Палыч показал острием карандаша.

— Да, действительно. Интересно. Федор Матвеевич тоже смотрел-смотрел на дерево и промолвил задумчиво:

— У нас ведь в саду тоже такой здоровенный тополь есть. Прямо рядом с моим домишком. Видали?..

— Да, точно. — Палыч вспомнил. — Старинный, должно быть, лет сто… Ну ладно, Игорь, где этот твой меридиан?

— Почему мой? Скорее твой. Меридиан Палыча! Звучит?..

— Звучит, звучит. Где?

— Вот он. — Игорь показал.

Палыч пошел туда, покрутился вокруг тополя, прогулялся в одну сторону, в другую и пошел назад, еще издали выразив мимикой, что — ноль.

Все так и поняли. Лев Евгеньевич на всякий случай усомнился:

— А точно мы вычислили?.. — сверился с картой и убедился, что точно.

— Н-да. — Он вздохнул. — Ну что ж, отрицательный результат тоже результат…

Никто не поддержал это высказывание, вообще видно было, что все как-то подустали, вроде бы и осунулись слегка.

Игорь решительно свернул карту:

— Все, поехали обедать! В брюхе пищит, спасу нет.

— В тошниловку? — Палыч поморщился.

— Ну, если есть другие предложения…

— Не надо, не надо, — Огарков замахал руками, — некогда. Давайте уж перекусим, чем Бог пошлет, у нас еще дел выше крыши, а времени в обрез.

На этом дебаты прекратились. В тошниловку так в тошниловку.

Столовая, впрочем, оказалась довольно чистой и уютной. Даже Федор Матвеевич подивился:

— Ишь ты! А у меня в памяти что-то не то… Наверно, я давно тут не был.

Прикинул, и вышло, что действительно давненько: лет пять, не меньше.

От этого развеселились, но тут за окном промчалась, взвыла сиреной патрульная машина “Гекаты”, и все невольно аж шарахнулись, как вспугнутые зайцы.

— …гадство! — ругался втихомолку Палыч. — Так вправду психом станешь!..

Лев Евгеньевич озирался с подозрительным видом.

— Слушайте, — тоже приглушенно, чтоб не услышал персонал, поделился он. — А не опасно ли нам так засвечиваться?.. Зайди сюда хотя бы случайно кто-либо из “Гекаты” — и можем считать себя в ауте.

— Не бойтесь, Лев Евгеньевич, не зайдут. Это уж я просто так, выражаюсь… Оскверняю уста, есть грех. А так ничего… Доверьтесь мне, я чувствую. То есть знаю.

Доверились Палычу и с грохотом разобрали подносы. Стали хватать тарелочки с салатами, у всех проснулся аппетит — а у Игоря-то он будировал давно. Только Федор Матвеевич взял себе скромный обед, остальные понабрали черт-те чего: и творога, и сметаны, и ватрушек…

— Обожремся, — определил Палыч, глядя на набранный провиант.

— Лучше обед без аппетита, чем аппетит без обеда, — сказал на это Игорь.

Но у них аппетит был. Они оккупировали один столик, выгрузили продукты и накинулись на них. На несколько минут все умолкли, слышен был только стук ложек и вилок.

— А ничего кормежка, — с некоторым удивлением обнаружил Палыч, смолотив порцию “оливье” и подтягивая к себе тарелку горохового супа. — Мне, старому холостяку, вполне подходит.

— У меня старуха хорошо готовила, — вспомнил со вздохом Федор Матвеевич, размешивая в борще крохотную пилюльку сметаны. — А я вот теперь сам… или вот по столовкам… эх-хе-хе…

— Да мы все так, — Игорь махнул вилкой и отодвинул пустую тарелочку из-под салата, — как Бог на душу положит. Или даже… А, ладно.

Он как-то оборвал сам себя, замолчал и взялся за первое.

— Мы вообще дураки, — припечатал Палыч.

— Это почему? — спросил Логинов.

— Да потому. — Палыч не стал вдаваться в объяснения, а стал истово хлебать суп. А Игорь нахмурился малость… а затем прояснился и сказал:

— Уж это верно. Дураки и есть! Мне вот что в голову пришло: ведь мы битый день мотаемся по городу практически без толку, а не подумай и, что можно ведь использовать наши предметы — книгу, камень этот!

— Какой камень? — Рука Палыча с ложкой замерла в воздухе.

— Ну этот, круглый.

— А-а. — Палыч понял и проглотил суп.

— Ну, то есть, — зачем-то пояснил Игорь, — тот самый-то… то ли камень, то ли не камень.

И Федор Матвеевич тоже кивнул чему-то, словно нечто мимолетом вспомнил.

Палыч отодвинул опустевшую тарелку, поковырял ногтем в зубах.

— M-м… — промычал он. — А ведь тут есть резон. В камне. Может быть, в книге… Мы ведь действительно таскали их с собой и даже не подумали — зачем.

— Ну что ж, хорошо уже то, что мы и задним умом умные. — Лев Евгеньевич улыбнулся. — Можно перепроверить, дело того стоит. Опять начать с крайних точек, и…

Огарков не закончил, принялся дохлебывать борщ, но сказал Игорь:

— В смысле — с Рябиновой и с Прибрежной? Лев Евгеньевич кивнул и не преминул уточнить:

— До Прибрежной мы, как изволите видеть, пока не добрались.

— Так доберемся, какие проблемы. — Игорь подмигнул. — Так, Палыч?

Палыч что-то ответил с полным ртом, но невнятно, и Игорь переспросил: —Чего?

— Я говорю, — Палыч разжевал хлеб, — что доберемся, конечно. И слушайте, что я подумал! А с чего мы взяли, что эти пункты — конечные? Может быть, и дальше по этой линии что-то такое можно нащупать, причем и в ту, и в другую сторону?..

— Вполне вероятно, — уверенно заявил Огарков. — Вполне! И это может быть очень любопытно.

— Да нет! — сказал Палыч с ядовитым ударением. — Это скорее может быть трудоемко. Этак у нас и вправду получается какой-то меридиан. А уж по нему можем колесить… Э, ты что, Игорек, что с тобой? Что случилось?!

Случилось. Игорь выпрямился на стуле и смотрел прямо на Коренькова странным, немигающим взором.

— Палыч… — наконец сказал он. — Палыч, ты, я вижу, и сам не понимаешь, что ты сейчас сказал. Сейчас… А может быть, и нет, — вдруг остановил себя он. И тут же продолжил: — Но нет, мне ли карту не помнить!..

Палыч с Логиновым обменялись изумленными непонимающими взглядами… но в глазах Льва Евгеньевича замерцало что-то такое… если не понимание, то предчувствие понимания…

— Погодите, — сказал Игорь, видя, что слова его не доходят. — Федор Матвеевич, дайте-ка на минутку ключи от машины, я принесу…

Федор Матвеевич механически вытащил ключи и только после этого спохватился спросить:

— Эй, что принесешь-то?.. — Но Палыч уже выбежал. Через минуту он вернулся. В руках его была карта.

— Вот, — с торжеством произнес он. — Конечно, я не мог ошибиться!

— Тише, тише… — предупредительно заговорил осторожный Огарков, оглянулся, но посетителей почти не было.

— Да, — потише молвил Игорь и развернул карту. — Вот смотрите: если продлить эту нашу линию… Вот сюда, на северо-восток. Ну, вот хотя бы мысленно, — и он повел по бумаге ногтем, — что получится? Куда она пойдет?

— Ну-ка. — Палыч изогнулся, заглядывая в карту. — Так… улица Лесопильная. Знакомое что-то…

— Так это со мной рядом, — наивно сказал Федор Матвеевич. — Цыганские дворы.