- Пошли.
      Они вылезли из машины и двинулись в низину.
      Гараж Дугаева был заперт на три висячих замка. Михальченко пытался найти какую-нибудь щель меж створками ворот, но не смог - все было плотно подогнано. Лишь на земле у входа валялось несколько белых комочков. Михальченко присел, поднял один.
      - Это гранулы из похищенных мешков. Просыпал, когда привез.
      - А может, когда вывозил в другое место? - сказал Рудько.
      - Тоже справедливо.
      - Едем к Дугаеву домой, - решительно сказал Рудько.
      - Ты что, знаешь, где он живет?
      - У меня в блокнотике все что нужно про него...
      Жена Дугаева открыла им сразу.
      - Храбро открываете, так нельзя, - сказал Рудько.
      - Я в "глазок" увидела, что милиционер... Что-нибудь с мужем случилось? - взволнованно спросила она.
      - Вроде ничего. А что с ним могло случиться?
      - Знаете, за рулем всяко бывает.
      - Нет, мы по другому делу. Возле вашего гаража нашли угнанную машину. Мы хотели поговорить с ним, может он чего заметил... У вас что в гараже? Машина?
      - Старый мотоцикл мужа. Машину мы в позапрошлом году продали. Собирались новую покупать. Муж хотел гаражную коробку на хороший фундамент поставить, утеплить...
      Пока Рудько разговаривал, Михальченко молча и осторожно разглядывал хозяйку и комнату, в которую она их привела. Невысокая полная женщина лет сорока в длинном синем шелковом халате с большими розовыми цветами и широкими раструбами рукавов. В комнате много ковров - на полу и на стенах, и много посуды в двух сервантах: фаянс, фарфор, хрусталь. В общем ничего особенного...
      - ...Нет, не сказал, знаю, что сегодня утром собирался к вам в ГАИ, ответила женщина на вопросы Рудько. - А на рассвете срочно уехал.
      - Куда?
      - В командировку, на Волынь сказал.
      - Надолго?
      - На два-три дня... Нет, вы что-то скрываете, что-то с мужем случилось, - она обвела вопрошающим взглядом обоих.
      - Что с ним могло случиться? - неопределенно ответил Рудько. - А с чего бы такая срочность ехать на Волынь?
      - Ей богу не знаю. В нашей семье не принято, чтоб женщина вникала в мужские дела.
      - Ну что ж, подождем его возвращения.
      - Он что, должен будет к вам явиться?
      - Конечно.
      - Хорошо, я ему передам сразу же...
      Она проводила их до двери.
      - А на цепочку все-таки возьмите, - посоветовал Михальченко...
      Когда вернулись в ГАИ, Рудько сказал:
      - Как хочешь, а не мог он храбро плюнуть на приглашение зайти ко мне. Опоздать - ладно, куда ни шло, но не явиться совсем... Что-то срочно погнало его на Волынь.
      - Позвони-ка завгару, Богдан. Надо проверить, точно ли, что уехал на Волынь, когда и зачем.
      Рудько посмотрел на часы:
      - Сейчас перерыв, после обеда позвоню...
      - У себя? - спросил Костюкович, входя в приемную главного врача.
      - Вышел во вторую реанимацию, сказал - ненадолго, - ответила секретарша.
      Костюкович сел на стул, решил ждать, очень уж хотелось видеть физиономию этого жлоба, когда выложит ему на стол коробку со стеклами.
      Главный пришел минут через пятнадцать. Заметив сидевшего Костюковича, ничего не спросив, скрылся в кабинете.
      - Доложите, пожалуйста, ему, что я по важному делу, - попросил Костюкович секретаршу.
      Она ушла в кабинет, а вернувшись, сказала:
      - Заходите...
      - Слушаю вас, доктор Костюкович. Что за экстренность? - как бы заранее раздражаясь, спросил главный, едва Костюкович вошел.
      - Вот, - поставив на письменный стол коробку, Костюкович открыл ее. Это стекла некропсий умершего у меня больного Зимина.
      - Откуда же они появились? Они же были похищены.
      - Стекла сделаны в лаборатории профессора Сивака с блоков, которые туда передала доктор Каширгова. Когда она вернется с курсов, восстановит по ним протокол вскрытия и бланк гистологического исследования.
      - Каким образом блоки оказались на кафедре?
      - Доктор Каширгова передает туда блоки наиболее интересных случаев. По просьбе профессора Сивака. Они делают стекла для учебных пособий. Надеюсь, вы не усматриваете в этом криминала? - Костюкович знал, что при всей напыщенности и хамстве сидевший перед ним человек страдал комплексом неполноценности из-за своего невежества и потому испытывал робость при словах "кафедра", "профессор". - Вот, собственно, и все, - Костюкович поднялся и бесцеремонно забрал из-под носа главного коробку со стеклами.
      - Вы что, уносите это? - спросил главный.
      - Разумеется, стекла-то чужие, доктора Каширговой. Мне писать еще одну объяснительную в связи с новыми обстоятельствами?
      - Ничего не надо, - буркнул главный...
      "С этим все, - подумал Костюкович, спускаясь по лестнице. - Теперь в прокуратуру..."
      Следователь откровенно удивился, когда, ответив "Входите" на стук в дверь, увидел Костюковича. Но сказал служебно-любезно:
      - Садитесь, доктор.
      - Я вас долго не задержу, - Костюкович извлек из кейса коробку со стеклами, объяснил их происхождение и добавил: - Скоро вернется патологоанатом доктор Каширгова, и вы получите копии протокола вскрытия и гистологических исследований.
      - Ну вот и прекрасно! - обрадовался следователь, и Костюкович понял, что радость эта относится не к нему - просто человек доволен, что избавляется от хлопотного дела и жалобу матери Зимина можно будет похерить коротенькой отпиской. - Благодарю вас, доктор, - сказал следователь, возвращая Костюковичу коробку со стеклами...
      - Ну что, будем звонить? - спросил Рудько, дожевывая булку с куском колбасы. - Ох, какая с тебя большая бутылка, Иван!
      - Это за что? - спросил Михальченко.
      - Как за что? Вожусь я с твоим делом, а у меня своей работы невпроворот.
      - Ты что, так уж уверен, что дело это мимо тебя боком пройдет?
      - Чего не знаю, по тому и не скучаю. Слышал такую поговорку?
      - Ладно, звони, будет тебе бутылка.
      Рудько набрал номер телефона заводского коммутатора:
      - Девушка, из ГАИ говорят, мне завгара, соедините.
      Сквозь треск и шелестение в трубке послышался голос:
      - Кого надо?
      - Завгара.
      - А кто спрашивает?
      - Следователь ГАИ, старший лейтенант Рудько.
      - Я и есть завгар.
      - Где находится ваш водитель Дугаев?
      - В командировке.
      - Когда уехал?
      - Утром сегодня, в половине девятого.
      - Куда?
      - На Волынь за хмелем.
      - На своем "рафике"?
      - Нет, на бортовом "ЗИЛе".
      - Номер, серия?
      - МНО 44-86.
      - Кто послал?
      - Отдел снабжения и сбыта.
      - Спасибо. Пока все.
      - Случилось чего с ним? - спросил завгар.
      - Пока все в порядке, - сказал Рудько, завершая разговор, который Михальченко слушал по параллельному аппарату. - Слышал?
      - Да.
      - Вот и кумекай... Может, на сегодня хватит? Мне еще в одно автохозяйство съездить надо.
      - А когда бутылку разольем? - спросил шутливым тоном Михальченко.
      - Я тебе напомню, не беспокойся...
      Вернувшись в бюро, Михальченко пересказал Левину все, что они с Рудько выяснили и сделали.
      - Значит, наследил? - спросил Левин, имея в виду те несколько гранул, которые Михальченко нашел у ворот гаража Дугаева.
      - Только непонятно, когда они высыпались: когда привез мешки со склада, или когда, возможно, перепрятывал их.
      - Существенная разница, - заметил Левин.
      - Это уточним, как только прихватим его.
      - Ну-ну...
      - Жена Дугаева сказала, что накануне вечером говорил он ей, что наутро должен ехать в ГАИ. А вместо этого вдруг укатил на Волынь.
      - А может он не сам придумал эту поездку, а по чьей-то команде? Да и на машине, закрепленной не за ним, а за другим водителем.
      - Завгар говорит, что послал Дугаева на Волынь в отдел снабжения и сбыта, - уточнил Михальченко.
      - Так может мне позвонить туда, попробовать узнать, почему они так срочно откомандировали Дугаева? - Левин потянулся к телефону.
      - Подождите, Ефим Захарович, - остановил его Михальченко. - Есть два вопроса, которые Рудько не задал жене Дугаева и завгару. Я только сейчас подумал об этом. - Давайте-ка сперва я позвоню завгару, а потом съезжу к Дугаевой, - он заглянул в свой блокнот и набрал номер коммутатора пивзавода. - Девушка, пожалуйста, завгара мне... Алло, гараж? Мне завгара... Это опять из ГАИ старший лейтенант Рудько. Меня интересует, с каким документами поехал Дугаев на чужой машине? Так... Так... Ясно... А почему не хозяин грузовика? Что?.. Ага, понятно... А как звонить начальнику отдела снабжения и сбыта? Как? 5-13? Ясно... А фамилия?.. Деркач?.. Спасибо, - Михальченко опустил трубку, сказал Левину: - У него техталон, серия "С", копия техпаспорта водителя грузовика, который уже неделю бюллетенит, доверенность и прочие документы. Завгар все это имеет у себя на случай, если нужно кого-то посадить на другую машину. Номер телефона начальника отдела сбыта 5-13. Фамилия Деркач. Теперь можете звонить, а я подскочу быстренько к мадам Дугаевой, - Михальченко направился к двери.
      Но звонить туда Левин передумал, решил дождаться возвращения Михальченко, а позвонил Чекирде, имея на уме что-то свое. Тот оказался на месте.
      - Артур Сергеевич, вы кого-нибудь на пивзаводе знаете? - спросил Левин.
      - Замдиректора по строительству и начальника отдела снабжения и сбыта.
      - Какие у вас с ним отношения?
      - В сущности никаких.
      - Кто-нибудь из них интересовался, как идут у вас дела?
      - Нет.
      - Кто первый получает сведения о прибытии груза для вас и о его характере? Завскладом?
      - Нет, прежде всего таможня.
      - Мощность вашего будущего завода велика?
      - Достаточная, чтобы через год-два обеспечить город и область баночным пивом. А потом, когда смонтируем еще две линии, будем иметь резерв для других регионов, по бартеру, скажем, за сахар.
      - А какова будет стоимость банки пива?
      - Точно мы еще не скалькулировали, но, думаю, процентов на десять будет дешевле, чем государственное.
      - За счет чего?
      - За счет себестоимости, современной технологии, линии все автоматизированы, электроника, минимальное количество людей... А почему вас все это интересует?
      - Такой уж я уродился, любопытный... Договариваемся так: без нас ничего не предпринимайте, и Боже вас упаси появиться в эти дни на складе. Вы поняли?
      - Не совсем.
      - Это не страшно. Главное - чтоб вы мои слова поняли, а что за ними это уж мои заботы.
      - Не возражаю, лишь бы был результат.
      - Вот и славно. До свидания...
      На этот раз Дугаева открыла не так быстро. Она была уже не в халате, причесана, чуть подкрашена, в коридоре стояла сумка.
      - Еще минут пять, и вы бы меня не застали. С мужем ничего не случилось?
      - Нет-нет... Вы извините, что я опять... У меня к вам вопрос: вы не слышали, чтобы вчера или сегодня утром муж ваш разговаривал с кем-нибудь по телефону, или, может, кто звонил?
      Она задумалась, потом сказала:
      - Вчера он на работу не ходил, у него под коронкой зуб заболел, пошел к стоматологу, просидел там: всюду очереди, сперва к врачу, потом на рентген, потом к технику, мост снимать надо было. Почти целый день угробил. А вечером перед концом дня куда-то звонил. Наверное, на работу, громко кричал, просил: "Девушка, девушка, вы слышите меня? Дайте 5-13". У них там коммутатор - жуть!
      - А с кем говорил, о чем?
      - Вот этого не слышала, я вышла к соседке, у меня соль кончилась. Вы правду говорите? С мужем ничего не случилось?
      - Что может случиться с опытным водителем? - улыбнулся Михальченко. Скажите, а где муж держит ключи от гаража?
      - В ящичке, в кухонном серванте.
      - Вы не могли бы посмотреть, на месте ли они?
      - Конечно, могу, одну минутку, - она пошла в кухню, он слышал, как выдвигался и задвигался ящик. Когда вернулась, сказала: - Вы знаете, ключей нет. Наверное, он забыл выложить.
      - Наверное, - улыбнулся Михальченко. - Извините за беспокойство.
      - Ничего, пожалуйста, - она проводила его до двери...
      25
      Когда сестра пришла с работы, Костюкович был дома. Сели обедать.
      - Ты сегодня идешь на ночь? - спросила сестра.
      - Да.
      - Отделение забито?
      - Нет, места есть. Тебе положить кого-то надо?
      - Упаси Бог! Так просто спросила.
      - Я был у главного и в прокуратуре. Показал им стекла.
      - Чем кончилось?
      - Следователь обрадовался, мы хорошо расстались. А наш жлоб проглотил ежа, но сделал вид, что это гладкая устрица.
      - Я выполнила твою просьбу, узнала, кто подарил Погосу лосьон.
      - Кто же?
      - Этот шустрый Сева Алтунин.
      - Странно. Что солидного Погосова может связывать с этим прохиндеем?
      - Я уже говорила тебе, что общительность Погосова не знает меры, он обрастает людьми без разбора.
      - А он не сукин сын?
      - Погос?! Ну что ты! Он очень добр. Просто безалаберный, всеядный в знакомствах. Почему тебя это так интересует?
      - Просто возникла одна ситуация. Хочу разобраться.
      - Что за ситуация? При чем здесь Погос?
      - Пытаюсь понять. Пойму до конца - расскажу.
      - Что тебе дать с собой на ночь?
      - Плавленые сырки есть?
      - Есть.
      - Сделай бутерброды с колбасой, плавленый сырок и помидоры.
      - Хватит?
      - Вполне...
      Курсы сократили на неделю: профессор, который вел один из циклов, срочно уехал куда-то в Россию, где у него умерла сестра. И Сажи на неделю раньше вернулась домой.
      Квартира была запущена, накопилось грязное белье. Стирального порошка в доме не оказалось. Взяв большую сумку, она ушла в город, купила порошок, заглянула на рынок, вернулась, затолкала белье в "Вятку", убрала квартиру, позвонила свекрови, что в школу за сыном пойдет сама. Так прошел день. Вечером, выкупав сына, уложила спать, почитала ему на ночь сказку, и он, счастливый, что мама приехала, спокойно заснул. Муж вернулся с работы поздно. Человек молчаливый, замкнутый, он никогда не вникал ни в ее работу, ни в домашние дела. После первых трех-четырех лет замужества ей стало казаться, что он поглощен одним: догнать какую-то свою жар-птицу, но с каждым годом птица эта улетала все дальше. Муж был старше на тринадцать лет, и сейчас, после двенадцати лет замужества, она ощутила, что эта разница как бы удвоилась. И Сажи примирилась.
      Посидев с полчаса, они немногословно поговорили, и каждый занялся своим. Сажи ушла на кухню, где был второй, параллельный, телефонный аппарат, и позвонила Костюковичу домой. Сестра его ответила, что тот на дежурстве. Сажи набрала ординаторскую, долго никто не отвечал, затем трубку сняла дежурная сестра и сказала, что доктора вызвали в приемный покой...
      Утром следующего дня Сажи вышла на работу. В отделении ничего не изменилось, не было никаких новостей, шла все та же спланированная больничная жизнь: вскрытия, биопсии, некропсии... И на ее вопрос: "Что тут нового" - Коваль, замещавший Сажи, ответил: "Перчаток и скальпелей как не хватало, так и не хватает..."
      Побыв с час у себя, она пошла в главный корпус, заглянула в ординаторскую 2-й неврологии, но ей сказали, что Костюкович в палате тяжелого больного. И она направилась к главврачу...
      - Так что, господин Михальченко, будем делать? - спросил Левин. Рискнем?
      - В ваших соображениях нет ни одного изъяна. Кроме одного, - сказал Михальченко.
      - А именно?
      - Вдруг все окажется не так. Можем напороться.
      - Ну давай еще раз пройдемся по моему сценарию. Я буду говорить, а ты сокрушай его, возражай, предложи что-нибудь свое. Не обижусь.
      - В том-то и дело, что у меня все вразброс, а соединить нечем. Что ж, давайте рискнем. Вы Чекирде высказывали свои предположения?
      - Нет, еще рано, - ответил Левин.
      - Значит, делаем так: я отправляюсь с Рудько на пост ГАИ на Волынское шоссе, перехватываем Дугаева. Вы сидите здесь и ждете моего звонка. Если наш разговор с Дугаевым что-то даст, я звоню вам и вы сразу же - на пивзавод. И Бог нам в помощь!
      - Дрожат коленки?
      - У меня всегда, в таких случаях, когда хожу втемную, начинается нервная зевота. А у вас?
      - Закладывает уши.
      - И сейчас?
      - Вроде еще нет, слышу тебя хорошо.
      - Значит, завтра мы с Рудько едем встречать Дугаева.
      Главврач принял ее сразу, и Сажи, едва увидев его подобревшую вдруг физиономию, почувствовала, как у нее натянулась кожа на скулах и по лицу пронесся горячий ветер - признаки закипавшего гнева. Но сдержавшись, она сухо поздоровалась и так же сухо сказала:
      - Доктор Костюкович вам уже сообщил, что стекла Зимина у нас есть? Через два-три дня я представлю вам протокол вскрытия и бланк гистологии.
      - А большего и не нужно, Сажи Алимовна! - с энтузиазмом произнес главврач, словно только на нее и надеялся. - Работайте спокойно.
      - Я принесла вам заявление: из больницы я ухожу. В конце месяца, - и она положила ему на стол листок бумаги.
      - Как?! Почему? - оторопел главный. Каким бы он ни был, он все же понимал, что найти равного ей завотделением будет очень трудно, непросто будет найти и такого патогистолога, как Каширгова. - Ну что вы, Сажи Алимовна! Не спешите, подумайте. Ну произошло недоразумение! Инцидент исчерпан. Я вас не отпущу.
      - Это не недоразумение. И вы прекрасно понимаете, о чем речь. После этого мы не сработаемся. Я ухожу на кафедру. У профессора Сивака есть место ассистента. Вы много потеряете, если от вас уйдет и такой невропатолог, как Костюкович. До свидания, - круто повернувшись, она вышла из кабинета.
      26
      Минут за тридцать Михальченко и Рудько добрались до стекляшки-будки поста ГАИ на Волынском шоссе. Дежуривший рябой старшина, поняв, что от него требуется, вышел и занял место у разделительной линии на "островке безопасности" - овальном пятачке, возвышавшемся над шоссе сантиметров на пятнадцать-двадцать.
      - Ну что, будем загорать? - вздохнул Михальченко и глянул на часы. Была половина девятого утра. - Знать бы сколько.
      - Кто знает. Тут Дугаев нами распоряжается, - отозвался Рудько. Но завгар сказал мне, что Дугаев сегодня должен обязательно вернуться.
      - Хоть бы почитать что, - Михальченко окинул взглядом столик, на котором, кроме многоканального телефона-коммутатора ничего не было.
      - Может, сгоняем в "подкидного"? - спросил Рудько.
      - А карты?
      - Это добро найдем, - Рудько вытянул ящичек стола и, порывшись, извлек колоду замусоленных карт. - Сдавай.
      Сколько партий они сыграли, Михальченко не помнил, время тянулось медленно. Около часа дня они пошли в придорожный буфет, сколоченный из толстых фанерных щитов, стоявший между магазином автозапчастей и заправочными колонками. Буфет был почти пустой - всех отпугнули цены, а прежде тут всегда было полно шоферов-"дальнобойщиков". Взяли по две чашечки кофе и по пачке вафель. Когда вышли, Михальченко сказал:
      - Ты иди, Богдан, а я в туалет схожу.
      Возвращаясь из туалета, увидел, что старшина, остановив какой-то "ЗИЛ", разговаривал с шофером, сидевшим в кабине, лица его Михальченко не видел, но по номеру на борту понял: это та машина, которую они ждали. Михальченко быстро пошел в будку, где сидел Рудько.
      - Дугаев прибыл, - коротко сообщил он Рудько.
      Минут через пять вошли старшина и Дугаев.
      - Вот, товарищ старший лейтенант, ездит, а техосмотр не прошел. - Уже три месяца просрочено, - старшина положил перед Рудько документы Дугаева.
      Рудько стал медленно молча перелистывать бумажки, нарочито долго читал, а Михальченко осторожно разглядывал Дугаева.
      - Что же это вы, Дугаев? - спросил наконец Рудько.
      - Машина не моя, товарищ старший лейтенант.
      - Куда ездили?
      - На Волынь. Надо было в одном хозяйстве получить хмель.
      - А кто послал вас?
      - Начальство.
      - Кто именно?
      - Начальник отдела снабжения и сбыта.
      - Фамилия?
      - Деркач Алевтина Сергеевна.
      - Она что, не знала, что машина не прошла техосмотр?
      - Наверное, нет.
      - А почему завгар ей не сказал?
      - Не знаю.
      - Ну а вы-то сами? Не дитя ведь. Почему не сказали ей.
      - Да как-то так вышло, вроде срочно.
      - Вы когда узнали, что предстоит ехать на Волынь?
      Дугаев задумался. Явно прикидывал, как ответить, поскольку не знал, что на уме у Рудько. Наконец произнес:
      - За три дня до поездки.
      - Вот видите, а вы говорите "срочно". А мы ведь вас ждали, Дугаев, Рудько посмотрел на Михальченко. - Это я вас приглашал к девяти утра. Моя фамилия Рудько. А вы сели и уехали. Если знали за три дня о командировке, почему же не предупредили, что не явитесь?
      - Так как-то получилось. Вы уж извините, товарищ старший лейтенант.
      - У вас накладная на груз есть?
      - А как же! - Дугаев извлек из бокового кармана тонкие листки.
      Просматривая их, Рудько как бы между прочим спросил:
      - У вас гараж есть?
      - Личный, что ли?
      - Личный.
      - Есть. Правда, металлический.
      - Какая машина в нем стоит?
      - У меня сейчас машины нет. Продал. Там старенький мотоцикл.
      Михальченко видел по глазам Дугаева, что тот, иногда поглядывая на него, пытается понять, кто этот в штатском, какова его роль тут?
      - Нескладно получается, Дугаев, - произнес молчавший все время Михальченко. - Говорите, что о поездке знали за три дня. А жене сказали накануне вечером, что назавтра собираетесь в ГАИ, но позвонила Деркач, и утром укатили на Волынь. Так кто врет, Дугаев, вы или ваша жена?
      Не давая ему опомниться, Рудько спросил:
      - Вы давно были в своем гараже?
      - Давно, наверное, месяца два назад.
      - Что в нем хранится? - спросил Рудько.
      - Кроме старого мотоцикла - ничего.
      - Может, сдавали гараж в аренду?
      - Нет.
      - Дугаев, я давненько работаю в угрозыске, - вдруг мягко сказал Михальченко. - Да и следователь Рудько тоже, как понимаете, не пальцем деланный. Как думаете, кому из нас сейчас легче - вам или нам?
      - Вам, - тихо ответил Дугаев. - Вы власть.
      - Не поэтому, - покачал головой Михальченко. - Нам легче потому, что мы знаем правду, а вы, прежде чем ответить, вынуждены гадать, сойдется ваш ответ или, как горбатый, не прислонится к стене, как его ни приставляй. И от этого умственного напряжения мысли ваши потеют, а язык фигню на фигню городит.
      - Я что? Я ничего... Все по правде... - нервно крутил Дугаев брелок с ключами от машины.
      - Где вы храните ключи от своего гаража? - спросил Рудько.
      - Дома, на кухне в ящичке.
      - И сейчас они там?
      - Должны быть.
      - Сколько у вас пар ключей?
      - Одни.
      - А вот ваша жена говорит, что ключей в этом ящичке нет. Может, вы забыли и случайно захватили с собой? Вы поройтесь в карманах, поищите.
      Уже сбитый с толку, растерявшийся Дугаев начал шарить по карманам и из бокового в куртке извлек ключи.
      - Забыл выложить, - задергал он головой.
      - И два месяца таскали их с собой? - спросил Михальченко.
      - Зачем? - искренне вырвалось у Дугаева. - Они обычно в ящичке... А... Ну да... - понял он свой промах и умолк.
      - Облегчить мне вашу душу, Дугаев? - подмигнул Михальченко.
      Тот не ответил, сидел понуро.
      - Тогда слушайте. Вы сделали три ходки со склада "Промимпортторга". Первый раз вывезли ящики с электроникой, во второй - коробки с краской, а на днях - пластиковые мешки с гранулами. Все это засунули к себе в гараж. Позавчера раненько-раненько вы взяли ключи из ящичка на кухне и уехали на Волынь. У меня все складно, Дугаев?
      Дугаев молча мял пальцы так, что они хрустели.
      - Что в гараже, Дугаев? Только не врите, мы же поедем, проверим.
      - Некоторая аппаратура... Чужая...
      - И все? - как бы наивно спросил Михальченко.
      - Да.
      - С аппаратурой разберемся, чья она. А вот, куда девалась краска? Когда и куда вы перепрятали мешки с гранулами? Мы ведь нашли несколько гранул возле вашего гаража. Мы их не тронули, Дугаев, они там лежат. Вы, конечно, можете сказать, что это мы вам подложили. Есть такой соблазн, а Дугаев? А что, если немножко гранул высыпалось и в гараже? А он у вас заперт и ключи от него у вас. Вы все поняли теперь? - закончил Михальченко.
      - Понял, - сипло ответил Дугаев.
      - Так где же коробки с краской?
      - Отвез на Волынь... Продал одному слесарю по кузовным работам.
      - А мешки с гранулами?
      - Высыпал на свалку.
      - Теперь вам остается рассказать, кто скомандовал вывезти, а вернее выкрасть груз со склада, как вы узнавали, когда надо приехать на склад за грузом. Ведь вы брали именно груз фирмы "Золотой ячмень". С чего бы? Хотите рассказать все?
      Дугаев долго молчал, возможно, припоминая весь их разговор, места, в которых он влетел в ловушки, и, убедившись, что их достаточно много, слегка кивнул.
      - Только письменно, Дугаев, так вам легче будет, - Михальченко, осмотревшись, увидел на полочке под стопкой брошюр пачку серой бумаги, взял на ощупь и положил перед Дугаевым. - Подробно, Дугаев, но без фантазий. - Потом снял трубку и позвонил в бюро Левину: "Ефим Захарович, не уезжайте, дождитесь меня. Дугаев исповедуется..."
      27
      Ночь выдалась тяжелая: до половины третьего вызывали несколько раз на консультации: в хирургию, в терапию и в кардиологию, а затем подряд привезли четыре инсульта, да все тяжелые. Утром, когда ординаторская заполнилась, коллега сказал Костюковичу, что его разыскивала Каширгова. Он удивился - знал, что она на курсах, но не знал, что вернулась. После пятиминутки позвонил ей в отделение.
      - Здравствуйте, Марк. Я уже на месте. Вернулась на неделю раньше, сказала она. - Вы с ночи?
      - Да. Но я зайду.
      - Заходите, угощу вас кофе...
      Он шел по внутреннему двору уставшей походкой, ощущая от бессонной ночи тяжесть в затылке и резь в глазах. Он уже был у двери в отделение патологической анатомии, когда она отворилась. Костюкович машинально шагнул в сторону, чтобы пропустить выходившего оттуда человека. Им оказалась миловидная стройная девушка в белом халате и в белой шапочке. Он узнал ее не сразу, но узнал. Она тоже придержала шаг, видимо, от неожиданной встречи, смутилась.
      - Что вы тут делаете? - вырвалось у него.
      - Я тут работаю.
      - Кем?
      - Лаборанткой.
      - Как вас зовут?
      - Аня... Извините, я спешу, - вдруг заторопилась она...
      Каширгова ждала его. Шнур чайника свисал из розетки, на столе стояла банка гранулированного кофе "Кафе Пеле", две чашки и сахарница.
      - Совсем приехали, Сажи? - спросил он, усаживаясь.
      - Да. Нас отпустили на неделю раньше... Что у вас слышно?
      - Был у главного.
      - Ну и?..
      - Он утерся. В прокуратуре тоже все нормально.
      - И я была у главного. Получила удовольствие, показав ему стекла.
      - Обрадовался?
      - Изобразил во всяком случае... Я подала ему заявление, Марк.
      - Какое?
      - По собственному желанию.
      - То есть? - он поставил чашку в блюдце.
      - Ухожу на кафедру. Там есть ставка ассистента. Сивак берет меня. Я все же кандидат, - усмехнулась она.
      - Зачем, Сажи?
      - Надоело. Буду наукой заниматься и читать лекции.
      - Интересный поворот, - не скрывая огорчения, сказал он.
      - Но будем видеться, Марк. Из вашего отделения до кафедры даже ближе, чем сюда... И потом - у вас есть мой телефон, а у меня ваш.
      - Ну разве что, - хмыкнул он.
      - Еще кофе, Марк?
      - Нет, спасибо...
      Пока произносились все эти слова, другие слова немо возникали на периферии его мозга, подыскивали свое место в логическом ряду, составляли теперь уже хорошо видимую и понятную картину. И когда последний мазок вроде завершил ее, Костюкович сказал:
      - Сажи, у вас работает такая лаборантка - Аня? Беленькая, смазливенькая с хорошей фигуркой?
      - Да, есть такая, - удивленно ответила Каширгова. - Понравилась?
      - Внешность - весьма... Вы не могли бы пригласить ее сюда?
      - Сюда?! Зачем?!
      - Пригласите, пригласите.
      - В чем дело, Марк?
      - Она у вас старшая?
      - Нет. Исполняла обязанности, пока старшая была в отпуске.
      - А когда это было?
      - Около двух месяцев тому, - Каширгова сняла трубку внутреннего телефона. - Так что, звать?
      - Да-да. Непременно!
      - Вы меня заинтриговали. Алло, Света, ты?.. Скажи, чтобы Аня Минеева срочно зашла ко мне... Разыщи ее...
      - Пишет он неграмотно, но за это сочинение я ставлю ему пятерку брехни вроде нет. Ладно, проверим, - сказал Левин, дочитав последнюю страничку излияний Дугаева. - Где он сам?
      - Рудько поехал с ним в его гараж. Я попросил Богдана, чтоб он подольше держал при себе этого писателя - вы успете к Алевтине Петровне Деркач до того, как он появится там, так будет веселей.
      - На чем они поехали?
      - А на его грузовике, Рудько с ним в кабине, а в кузове хмель, засмеялся Михальченко. - Бедняга Чекирда звонил?
      - Нет... Ну что, начнем? - Левин взялся за телефон, набрал коммутатор пивзавода. - Будьте добры, 5-13... Алло!.. Алевтина Петровна? Здравствуйте. Моя фамилия Левин... Нет-нет, я не врач, я другой Левин. Мне срочно нужно повидать вас... Нет, по телефону это долго и не в ваших интересах, коммутатор дело ненадежное... Интригую?.. Нет, я не интригую... Есть такое бюро, занимается всякой всячиной... Уверяю вас, отлагательства не терпит. Поверьте, тут не мои, а ваши интересы... Это при встрече... Да, прямо сейчас, скажем, минут через тридцать-сорок... Левин Ефим Захарович... Какая? Ага, второй этаж, седьмая. Понял, - он опустил трубку и сказал Михальченко: - Дама наша очень занята, упиралась, хотела, чтобы все по телефону или завтра-послезавтра. Все же уговорил... Я поехал...
      - Если Чекирда объявится, что ему сказать?
      - Пока ничего. Сперва послушаем Алевтину Петровну...
      - Куда едем, Ефим Захарович? - спросил Стасик, когда Левин уселся в машину.
      - На пивзавод, Стасик. Любишь пиво?
      - Нет, я люблю "сухарик", я ведь родом из Цимлянска. Знаете, какой там виноград давят?!