Современная электронная библиотека ModernLib.Net

История розги (Том 1)

ModernLib.Net / Глас Бертрам / История розги (Том 1) - Чтение (стр. 9)
Автор: Глас Бертрам
Жанр:

 

 


Если экзекуция производится над не достигшим четырнадцатилетнего возраста, то брюки спускаться не должны, количество ударов определяется не свыше двенадцати, инструмент - березовая розга. При наказании лиц, перешедших четырнадцатилетний возраст, применяется плеть из кожаного ремня или то же из березовых прутьев. Количество ударов не должно в данном случае превышать три дюжины; экзекуция производится на обнаженном теле. На обязанности шерифа лежит испробование инструмента, он должен также знать лично самого экзекутора и быть уверенным в его достоинствах. При порке должны присутствовать начальник тюрьмы и врач; само наказание должно быть произведено настолько строго, чтобы исключить возможность рецидива со стороны преступника. Прежде всего тюремный врач должен выслушать и исследовать преступника, и если, по его мнению, положенное количество ударов может нежелательным образом сказаться на здоровье приговоренного, то, по своему усмотрению, он сокращает его наполовину либо вовсе отменяет. Точно так же во время самой экзекуции врач имеет право приостановить ее.
      Если преступник приговорен только к телесному наказанию, без заключения в тюрьме, то экзекуция должна быть произведена на следующий день после объявления судейского решения, если только со стороны врача к этому не встретится препятствий. Если наказание не приведено в исполнение через десять дней после его назначения, то преступник пользуется правом ходатайствовать об освобождении его от экзекуции, В тех случаях, когда обвиненный признается неспособным перенести телесное наказание, рекомендуется заменять последнее другими наказаниями.
      СУДЕБНЫЕ И ЦЕРКОВНЫЕ НАКАЗАНИЯ В ШОТЛАНДИИ
      Хотя Шотландия не может гордиться такими отъявленными преступниками, как Тит Ват, которому мы посвятили несколько строк выше, все-таки применение здесь телесных наказаний в семнадцатом и восемнадцатом столетиях не стояло ниже, чем в Англии. Плеть применялась не только как средство наказания, но и как способ для получения свидетельских показаний против обвиняемых.
      Следующий случай из судейской практики покажет нам, каким именно путем добывались эти показания.
      В 1596 году владетельный герцог Оркнейский, Джон, был обвинен в том, что пытался лишить жизни брата своего, графа Оркнейского, для чего прибегал сначала к колдовству, а затем обратился к настоящим способам убийства. Виновность в колдовстве доказывалась свидетельством одной женщины, Элисон Бальфур, которая в 1594 году за подобное же преступление была подвергнута смертной казни. Адвокат герцога Оркнейского следующими словами описывает практиковавшуюся в то время методу, благодаря которой развязывались языки свидетелей.
      "Когда бедная женщина дала впервые свое показание, она просидела уже сорок восемь часов в cushielaws, что представляет собою особый инструмент пытки, состоящий из железного ящика для нижних конечностей, стенки которого постепенно нагреваются до того, что под конец температура становится невыносимой. Муж этой женщины, имевший от роду уже девяносто один год, старший сын и дочь ее подверглись в то же время пытке в присутствии матери. Делалось это для того, чтобы таким образом сделать страдания ее еще более тяжелыми". У Фомы Палейла было добыто показание так: "После того, как свидетель этот пробыл в cushielaws одиннадцать дней и столько же ночей, ему два раза в день в продолжение двух недель надевали на ноги испанские ботинки; при этом он все время оставался голым и был так сильно избит веревочной плетью, что на его костях не оставалось больше ни кожи, ни мяса". После того несчастный сделал оговор в том смысле, что при участии герцога Оркнейского пытался лично отравить брата его.
      В анналах позднейших времен также встречаются примеры подобного же рода, причем во всех этих случаях имелось в виду "освежить память" свидетеля. В 1785 году Арчибальд Стюарте и Чарльз Гордон были обвинены в Эдинбурге в краже со взломом, причем несколько членов суда были согласны с приводимыми обвиняемыми алиби. Тогда один из них предложил подвергнуть Стюартса "небольшому увещеванию", чтобы добиться от него правдивых показаний. При ближайших расспросах, в чем именно заключается подобное "увещевание", оказалось, что "если у этого судьи судится кто-либо, за исключением обвиняемых в посягательстве на чужой капитал, и не хочет признаться в своей вине, то его вводят в отдельную комнату, где, в присутствии судейского служителя, палач до тех пор сечет свою жертву, пока она не скажет правды". И что "Фрэзер, тоже соучастник Стюартса, подвергся в присутствии последнего такой жестокой порке, что тут же сознался в своей вине; вследствие чего, если Стюарте узнает, что в конце концов и его ожидает подобное "увещевание", то освободит палача от труда и расскажет всю истину".
      В уголовных очерках Шотландии, относящихся к семнадцатому и восемнадцатому столетиям, встречаются изумительные примеры телесных наказаний. Так, например, в 1630 году магистрат города Эдинбурга "под страхом телесных наказаний" запретил женщинам носить на улицах пледы. Шотландский плед закрывает лицо, и магистрат заподозрил поэтому, что эдинбургские дамы и девушки могут таким образом скрытно вести себя неблагопристойно, т. е. улыбаться встречным мужчинам, "стрелять" глазами и т. д. Оказалось, что подобный запрет ожидаемых от него результатов не дал, ибо в 1636 году употребление пледов не только не сократилось, но значительно увеличилось. Решено было поэтому подвергать ослушавшихся тяжкому наказанию. В описываемое время влияние духовенства было очень велико. Настоятель какого-нибудь прихода и священники этой церкви являли собою род законодательного учреждения. Они выносили приговоры общественной нравственности и издавали декреты, которые безропотно принимались народом. Священники могли приговаривать к тюремному заключению, к денежным штрафам, к наказанию розгами или плетьми, к клеймению, к церковному покаянию. Последнее заключалось в том, что кающийся обязан был присутствовать на богослужениях босиком, и с наполовину выбритой головой. Рядом с ним помещался духовник, который произносил по окончании моления проповедь на тему о совершенном кающимся преступлении, причем нельзя сказать, чтобы он хотя бы сколько-нибудь щадил свою жертву.
      Лица, возбуждавшие общественный соблазн, приговаривались к так называвшемуся покаянному стулу; обвиненный должен был восседать на нем перед всей общиной во время богослужения три воскресенья кряду. Просидеть на покаянном стуле было делом далеко не легким, и только в крайне редких случаях такое наказание смягчалось. Во время царствования Якова VI был издан указ против нарушителей общественного спокойствия во время церковного богослужения, а также против тех элементов, которые поднимают шум в церковных и монастырских дворах. Виновные в сказанных преступлениях подвергались конфискации имущества. Дети же и подростки, согрешившие против этого указа, карались "только" наказанием плетью или розгой. Попытка ввести в Шотландии епископскую церковь явилась поводом к обнаружению многих жестокостей и злоупотреблений. В своем сочинении "История шотландской церкви" Крукшанкс упоминает об анкрунской общине следующее.
      Когда талантливый проповедник их, Ливингстон, был от них переведен, то на его место прислали Джемса Скота, который незадолго до этого избрания был исключен из общества. В тот день, когда должно было совершиться вступление его в должность, некоторые граждане этой общины решили переговорить с ним, причем одна из деревенских женщин, вздумавшая отсоветовать Скоту принять пост проповедника вместо Ливингстона, потянула его за фалды сюртука и попросила выслушать ее. Тогда Джемс Скот обернулся в сторону неучтивой мужички и ударил ее своей палкой. Такой поступок побудил нескольких мальчишек забросать Скота камнями; необходимо заметить при этом, что ни один из брошенных камней цели своей не достиг и не задел даже платья нового проповедника. Всю эту историю подвели под мятежнические действия с возбуждением толпы; шериф, разбиравший дело вместе с мировым судьей, засадил нескольких в тюрьму и наложил на них, кроме того, солидные денежные штрафы. Казалось бы, что виновные в столь "тяжком" преступлении этим приговором получили должное возмездие. Ничуть не бывало! Высшая комиссия осталась решением шерифа и судьи недовольна, и преступники были снова приведены в суд. Четыре мальчика, женщина, потянувшая Скота за фалду, и два ее брата были арестованы и этапным порядком доставлены в Эдинбург. Мальчики признались, что каждый из них бросил по направлению к Скоту по одному только камню, и то вследствие того, что увидали, как Скот бил палкой невинную женщину. Председатель сказал по адресу несчастных мальчишек: "повесить их мало". Безжалостный суд приговорил мальчиков к наказанию розгами во время шествия по всему городу Эдинбургу; кроме того, приказал заклеймить их раскаленным железом и в качестве рабов продать в Барбадос. Мальчики перенесли наказание, как мужчины и христиане, чему все несказанно удивлялись. Обоих братьев женщины сослали в Виргинию, а ее саму присудили к наказанию плетьми во время шествия по городу Иедбургу.
      Очень строго наказывались также преступления, совершенные вследствие безумной любви. Макензи говорит, что наказания за нарушение супружеской верности были различны. Назначались: либо высылка, либо телесное наказание, либо денежные штрафы, либо тюремное заключение; он полагает даже, что магистрат в подобных случаях пользовался правом приговаривать вероломных супругов к смертной казни.
      В 1642 году котельщик Роджет был подвергнут наказанию плетьми за то, что изменял своей жене. В 1666 году другой неверный муж поплатился денежным штрафом, в 1668 году одного англичанина за то же самое преступление изгнали из пределов отечества. Считаем необходимым добавить еще, что котельщик Роджет, помимо экзекуции, подвергся клеймению на щеке и изгнанию, что объясняется особой сложностью совершенного им проступка. Все котельщики по своей профессии вели в большинстве случаев бродячий и разгульный образ жизни и потому редко связывали себя женитьбой; если же и женились, то смотрели на своих жен, как на "общественное достояние". Несколько позднее один портной в Эуррии был присужден к смертной казни через обезглавление за то, что женился на дочери сводного брата своей первой жены.
      И другие преступления наказывались шотландскими законами чрезвычайно строго. За богохульство виновные приговаривались нередко к смертной казни. За клятвопреступничество полагалась ссылка и телесное наказание. Бродяги и бежавшие крепостные в первый раз клеймились на ухе и подвергались экзекуции, во второй раз приговаривались к смертной казни. Воров, разумеется, вешали. Если вор уличался на месте преступления в том, что стянул хлеб стоимостью от одного до четырех пенсов, то его секли розгами; если украденный хлеб стоил от четырех до восьми пенсов, то отрезалось одно ухо, если же у вора находили при этом хотя бы восемь пенсов наличными, то его вздергивали на веревку. Наказания за поджоги были различны, в зависимости от степени учиненного злодеяния. Поджигатели в городах живьем сжигались на костре. Тех, которые поджигали амбары с зерном и дома, связывали, били и сжигали, но "на медленном огне"!
      ФЛАГЕЛЛЯНТИЗМ В ШОТЛАНДИИ
      Еще несколько фактов приведут нас к тому периоду, когда телесное наказание у позорных тачек было уничтожено; кроме того, из этих фактов мы увидим, за какие именно преступления телесные наказания почитались наиболее подходящим покаянием.
      В 1692 году был объявлен большой призыв рекрутов, чтобы отправить последних во Фландрию; оказалось, что найти подходящие транспортные судна было делом настолько трудным, что предварительные приготовления заняли массу времени. За этот период из отряда дезертировало так много солдат, что в 1694 году был обнародован особый эдикт, в силу которого накладывались наказания как на самих дезертиров, так и на лиц, способствовавших побегу или укрывательству их. При этом был обвинен некий школьный учитель города Глазго; ему ставилось в вину, будто он подстрекал рекрутов к оставлению команды. По рассмотрении дела и допроса обвиняемого последний признан был виновным в приписываемом ему преступлении и приговорен к телесному наказанию плетьми во время прохождения по Эдинбургу, с последующей высылкой на американские плантации. Наказанием за самовольное возвращение из места ссылки назначалась также жестокая порка.
      В 1747 году Виллиам Стефенсон, фальшивомонетчик, был приговорен к позорному столбу с пожизненным изгнанием в Америку. Через несколько лет Стефенсон осмелился, вопреки существовавшему запрету, возвратиться на родину. Он был пойман и приговорен к годичному тюремному заключению. Кроме того, каждую первую среду месяца его выводили на свежий воздух и, во время прогулок по улицам Эдинбурга, безжалостно наказывали плетью. Отбыв наказание, Стефенсон снова был водворен в Америке.
      Летом 1746 года в Стирлинге произведено было, во всяком случае, далеко не закономерное телесное наказание. Один из лейтенантов этого гарнизона заказал для себя у местного парикмахера парик. Когда последний был доставлен офицеру, то принят им не был. Заказчик ссылался на то, что вещь сделана не по мерке; раздосадованный парикмахер направился к выходу из занимаемого лейтенантом помещения и по дороге пробурчал себе под нос несколько, очевидно, нелестных для заказчика слов. Лейтенант погнался за парикмахером, догнал его неподалеку от парикмахерской и учинил над ним порядочную экзекуцию. Несколько других офицеров, случайно проходивших тут же, помогли своему товарищу. Затем вся компания поволокла беднягу с собой и донесла о случившемся полковнику, который, не входя в дальнейшие рассуждения, приказал разделать дерзкого парикмахера, связать его и хорошенько наказать розгами. Приговор был приведен в исполнение полковым барабанщиком. Когда обо всей этой истории узнал магистрат, последовало распоряжение о приводе несчастного в суд для выслушивания нового приговора. Но командир полка, не отпуская своей жертвы, ответил гражданским властям, что сам справится с нахалом. Через некоторое время злосчастного парикмахера отпустили, но вид его был чрезвычайно жалкий: все тело его было покрыто кровоподтеками и синяками.
      По отношению к одному школьному учителю, наказавшему ученика с такой жестокостью, что последний испустил дух, был постановлен следующий приговор: "Пусть палач под усиленной охраной полицейских возьмет в тюрьме преступника и доставит его на базарную площадь. Здесь наградит виновного семью сильными ударами. На следующей ближайшей площади всыпать ему шесть ударов. На третьей площади - четыре удара. Затем пусть палач доставит его снова в тольбутскую тюрьму, откуда должна произойти высылка преступника из пределов отечества, без возвращения на родину под страхом тяжкой ответственности".
      Последнее телесное наказание, произведенное на улицах города Эдинбурга, произошло при крайне печальных обстоятельствах.
      В течение продолжительного времени в Эдинбурге оперировала организованная шайка грабителей, смелость которой дошла до того, что однажды ночью она вломилась в дом одного из членов городского муниципалитета. Хозяин и хозяйка квартиры, заслышав шум, проснулись, но были связаны разбойниками; во избежание же криков, в рот несчастным вставлены были кляпы. Между тем грабители, нагрузившись драгоценностями на значительную сумму, оставили разоренный ими дом. Хотя дело происходило ночью, но в одном из грабителей жена члена управы узнала жениха своей дочери и с первыми проблесками утра, освободившись от стягивавших ее веревок, донесла о происшествии властям, которые на основании ее показания задержали упомянутого выше жениха. Под присягой ограбленная дама снова подтвердила свое показание, которое, кроме того, было подкреплено свидетельницей, старушкой-прислугой, рассказавшей суду, что, находясь на службе у матери молодого человека, у которой проживал и он, она неоднократно впускала его в квартиру поздней ночью.
      На основании приговора злосчастный жених был приговорен к жестокой экзекуции палачом-специалистом; наказание должно было быть произведено в тот именно день, на который назначалась свадьба молодого человека. Экзекуция должна была состояться в 12 часов дня, но еще задолго до этого времени весь путь, по которому должно было проходить шествие, был усеян целыми толпами любопытных, и, как говорится, яблоку упасть негде было. Джон Гейх, исправлявший обязанности палача, достал специально для этого случая новую плеть и, в ожидании своей жертвы на дворе тольбутской тюрьмы, посвистывал ею по воздуху, выражая при этом безграничную и дикую радость. Этот Джон Гейх словно создан был для роли палача; он исполнял свои обязанности как у эшафота виселицы, так и у позорного столба с известной гордостью, сопровождая каждый новый мастерский удар свой положительно дьявольской улыбкой.
      Сегодняшний преступник был еще совершенно молодой человек, приблизительно лет двадцати; безбородый юноша этот выдавался столь нежной, белой кожей, что при виде его обнаженной палачом спины в публике инстинктивно пронесся гул сострадания.
      Наконец, преступника привязали к задней части позорной тачки, члены магистратуры заняли определенные для них места, отряд констеблей (городовых) с их длинными алебардами построился в обычном порядке. Чтобы заглушить вопли истязуемого, трубачам дана была команда начинать. Плеть Джона Гейха стала свистать по воздуху, причем первый же нанесенный им удар вызвал брызнувшую фонтаном кровь. Преступник вскрикнул нечеловеческим голосом и посмотрел вдоль расстилавшейся перед его глазами улицы, только в конце которой он должен был получить последний удар... В то же время присутствовавшие в числе зрителей женщины и дети подняли ужасный вой.
      Магистрат подумал о возможности возмущения толпы, принимая при этом во внимание, что большинство жителей были крайне недовольны приговором; и действительно: по настроению публики видно было, что опасность не только существует, но представляется вдобавок довольно серьезной.
      При приближении процессии к одной из пересекающихся улиц из окна ближайшего дома была брошена зажженная ракета; последняя попала прямо под ноги лошадям, которые при этом в сильном испуге взвились на дыбы и понесли. Позорная тачка опрокинулась, и несчастная жертва палача со своим окровавленным туловищем очутилась в воздухе, хотя продолжала оставаться связанной веревками.
      В это время из толпы выделился мужчина, игравший, очевидно, роль зачинщика или предводителя; зычным голосом он обратился к Джону Гейху с требованием освободить преступника; когда же палач не повиновался ему, он сам разрезал веревки, освободив таким образом обезумевшего от страха и боли "жениха". Этот поступок одного из публики был встречен толпою возгласами одобрения.
      Но прежде, чем преступник мог быть отведен в безопасное для него место, палачам удалось снова забрать его в свои руки и опять привязать к тачке. В результате несчастный испил свою чашу до последней капли.
      Особенно трагичным является этот случай вследствие того, что, когда шествие должно было пройти мимо дома, где проживала мать преступника, друзья ее, заслышав душераздирающие крики наказуемого и свист плети, сделали попытку увести несчастную женщину подальше, пока процессия не скроется с глаз и звук голоса сына не сможет доноситься до ушей истерзанной матери. Но еще прежде, нежели можно было предпринять что-либо, любвеобильная мать лишилась сознания и затем тут же сошла с ума и так и умерла сумасшедшей.
      В биографии полковника Жака Дефо помещено в высшей степени оригинальное описание одного телесного наказания, произведенного в Эдинбурге. Полковник Жак прибыл в Эдинбург специально для того, чтобы в компании со своими приятелями составить особую "благородную" воровскую шайку. Полковник говорит: "Мы отправились погулять и были очень удивлены, когда увидели, что все улицы города запружены народом. Публика прохаживалась взад и вперед, словно на бульваре или на бирже; здесь можно было увидеть представителей всех сословий и состояний. Когда мы стояли на месте и с удивлением продолжали смотреть на проис-ходящее вокруг нас, весь народ неожиданно подался на одну сторону улицы с такой поспешностью и жадностью, точно там происходило что-либо удивительное. И впрямь, зрелище представляло собою картину экстраординарную!
      Мы увидели, как вдоль мостовой бежали двое полуголых мужчин; они мчались со скоростью курьерского поезда, если не ветра, и нам с приятелями показалось даже, что в данном случае мы имеем дело с состязанием в беге взапуски. Как вдруг две длинные тонкие бечевки, окружавшие их туловище, сильно натянулись, и бежавшие принуждены были остановиться. Мы никак не могли дать себе отчет в том, что именно происходит, и блуждали в сомнениях до тех пор, пока не явился какой-то человек, в одной руке которого находился конец упомянутой выше бечевки, а в другой - проволочная плеть. Этой последней он нанес каждому из бежавших по два удара, но таких сильных, что у нас по коже мурашки пробежали. После этого две голые жертвы получили приказание бежать дальше, пока позволит им та веревка, которая обвивала их туловище. Затем они снова останавливались, палач приближался и наносил снова два ужасных удара своим варварским инструментом. Так продолжалось до конца улицы, которая простиралась в длину на полмили.
      Само собой разумеется, нам было крайне любопытно узнать, что именно свершили эти преступники, приговоренные к столь бесчеловечной экзекуции? С этим вопросом мы обратились к стоявшему по соседству с нами молодому человеку, оказавшемуся крайне угрюмым и недружелюбно настроенным к нам, англичанам, шотландцем. А так как о том, что мы англичане, он узнал по нашему акценту, то не без особого злорадства сказал: "Это - два англичанина; их секут за то, что они попались в карманной краже; через некоторое время их с позором выведут за границу Шотландии и прогонят на их родину, в Англию!"
      Все это оказалось неправдой и было сказано только для того, чтобы поиздеваться над нами. Позднее мы узнали, что наказанные были именно шотландцами, а не англичанами, попавшимися в руки палача за такое преступление, которое и по законам Англии карается телесным наказанием. Как бы то ни было, но для нашего главаря открывались далеко не утешительные горизонты, и он невольно содрогнулся при одной только мысли о том, что в избранной им профессии ему может случайно не повезти..."
      Последняя публичная экзекуция была произведена в 1817 году в Инвернессе, т. е. именно в том году, когда телесные наказания были отменены вовсе. Здесь дело касалось одной женщины, подвергавшейся порке по улицам города в третий раз за пьянство и распутное поведение.
      Нет сомнения в том, что пресекающие преступления примеры должны существовать, но наказания, подобно описанным выше, представляются чудовищными по теперешним нашим понятиям, и мы сильно сомневаемся в том, что они могут действовать на мораль облагораживающим образом. Возьмем красивую и молодую женщину; на это несчастное создание, перенесшее позор и муки, экзекуция ни под каким видом хорошего влияния оказать не сможет. И действительно, мы видели, как такие жертвы суровости представителей закона оскорбляли их и насмехались над ними на глазах присутствовавших при позорной экзекуции зрителей.
      НАКАЗАНИЯ РОЗГАМИ В ТЮРЬМАХ
      Тейлор говорит:
      Я думал, что тюрьма была школой добродетели,
      Домом для занятий и для размышлений,
      Местом для духовного воспитания и исправления!
      Тем не менее Смоллет не разделяет подобного взгляда в своем труде, где он описывает бридевельскую тюрьму. Выведенная автором в очерке женщина говорит, что из всех учреждений и мест мира эту тюрьму ближе всего можно сравнить с адом. Окруженные происшествиями, в которых злоба и неистовство, чувство страха, безбожие, вздохи, проклятия и божба играли самую главную роль, содержащиеся в этой тюрьме получали для разрешения невозможные по трудности задачи, при неправильном решении которых неминуемо награждались розгой или плетью. Экзекуции далеко не редко заканчивались обморочным состоянием, причем лучшим средством для приведения в чувство служила та же плеть. Очевидно, начальство руководствовалось пословицей: "Чем ушибся, тем и лечись". Пока же лишенная сознания жертва находилась в беспомощном состоянии, товарищи ее по заключению занимались тем, что похищали платье и белье обнаженного для порки арестанта. Несчастная женщина эта, по словам упомянутого выше автора, делала неоднократные попытки выйти из своего отчаянного положения путем самоубийства, но, вовремя останавливаемая, наказывалась за дерзкий помысел тридцатью ударами плетью...
      Бридевель близ Лондона, ставший нарицательным именем для всех английских домов заключения, представляет собою, собственно говоря, дворец. Король Эдуард VI отдал его в наймы правительству для обращения в тюрьму, в которую можно было бы заключать профессиональных нищих, порочных учеников и вообще замеченных в неблагопристойном поведении людей. Периодические телесные наказания практиковались в Бридевеле по отношению к тем преступлениям, которые были совершены вне стен этой тюрьмы, но если арестанты, по мнению приставленных к ним надзирателей, небрежно исполняли возложенные на них обязанности (принудительное теребление конопли, главным образом), то могли подвергаться властью тех же надсмотрщиков экзекуции палками или - в лучшем случае - плетью. Порочного поведения женщины, шатавшиеся с известной целью по улицам, либо такие, которые находились в компании и близких отношениях с ворами и разбойниками, затем мошенники обоего пола заключались по определению магистрата на более или менее продолжительное время в Бридевель. В дни заседаний заключенные в сопровождении палача являлись в назначенную для разбирательств камеру. После того как обвинение было доказано, произносился приговор, обычное содержание которого состояло в том, что виновный в присутствии всей магистратуры должен был тут же подвергнуться телесному наказанию. Немедленно же палач набрасывался на виновного или виновную и обнажал спину своей жертвы. Приводил в исполнение приговор самый молодой из палачей и занимался истязанием до тех пор, пока председательствующему не заблагорассудилось остановить его, для чего практиковался особый способ: старший в магистратуре, он же председатель, стучал молотком по столу. Если экзекуции подвергалась женщина, то во время порки должен был беспрерывно раздаваться громкий возглас: "О, милый сэр Роберт, постучите! Пожалуйста, дорогой сэр Роберт, стукните молотком!" Крик этот подхватывался находившейся вблизи тюрьмы публикой из простонародья, чем имелось в виду пристыдить всех содержавшихся в Бридевеле женщин. После окончания порки сторожа уводили арестантов в тюрьму, где заставляли заниматься тереблением конопли.
      Дефо в своем труде "Жизнь капитана Жака" приводит подробное и точное описание нравов Бридевельской тюрьмы. Он говорит об одном человеке, который еще в годы своей юности занимался похищением детей и транспортированием их в Америку. Однажды полиции удалось накрыть всю шайку и заключить арестованных в Ньюгэт. Вот что говорит Дефо устами героя своего повествования.
      "Какую кару понесли другие разбойники, - мне неизвестно, но, в виду того, что в то время капитан не вышел еще из юношеского возраста, его приговорили к троекратному телесному наказанию в Бридевеле, причем милорд Майор объяснил ему, что столь незначительный приговор объясняется лишь состраданием к нему, как к несовершеннолетнему; собственно же говоря, ему следует беречься виселицы, и беречься зорко, ибо уж очень у него "висельное лицо"! Когда я узнал, что капитан находится в Бридевеле, я, естественно, отправился навестить его. Я попал в тюрьму как раз в тот день, когда Жак должен был в первый раз подвергнуться телесному наказанию. Должен признаться, что всыпали они ему тогда основательно! До приведения экзекуции в исполнение президент Бридевеля - насколько мне не изменила память, его звали сэром Виллиамом Тернером - обратился к приговоренному с проповедью, в которой, между прочим, выразился, что, мол, такой молодой, а, к сожалению, заслуживает быть повешенным, что ему следует обратить на свое поведение серьезное внимание, что воровать детей дело гнусное и т. д., и т. д. Во все времена "пастырского" послания сэра Виллиама Тернера, особа с голубым орденом, иначе говоря - палач - безжалостно стегал плетью моего несчастного Жака, не смея приостановить порку до тех пор, пока не раздастся стук молоточка господина президента. Бедняга капитан подпрыгивал на месте, исполнял какой-то дикий танец и ревел, словно сумасшедший. Я же до смерти испугался всего этого, хотя и не стоял очень близко к месту экзекуции, чтобы наблюдать все детали ее, но зато позднее видел спину Жака, сплошь исполосованную плетью, а местами даже искровавленную. О, Боже! что это была за спина! Хуже же всего для бедняги было то, что предстояло еще два раза пережить подобную пытку. Должен, чтобы быть вполне беспристрастным, добавить, что все три порки были произведены настолько основательно, что надолго отбили охоту у капитана похищать детей и торговать ими".
      В исправительных домах заключенных очень часто подвергали наказанию не только розгами, но и палками, причем - странно! - последние применялись при более легких преступлениях, розгами же наказывали тяжких преступников, чаще всего тех, кто обнаруживал попытки к побегам. К сожалению, в нашем распоряжении не имеется никаких статистических данных, и поэтому мы не можем выводить какие бы то ни было заключения о том, насколько публичные и частные, так сказать, наказания служили мерами пресечения для последующего совершения преступлений? Мы можем констатировать только один факт, относящийся к некоему молодому человеку. Юноша этот как-то подвергся наказанию плетью, а затем добился в жизни до степеней известных. Речь идет в данном случае о Джемсе Макрее, имя которого попало в печать вследствие того, что он подвергся публичному телесному наказанию плетью, произведенному во время позорного шествия по улицам города Аюра. За какое именно преступление понес Джемс Макрей столь тяжелую кару - неизвестно; мы знаем только, что это был живой мальчик в полном смысле слова, попадался вечно в каких-нибудь шалостях, и весьма возможно, что попался в руки палача за кражу яблок или за какой-либо другой подобный проступок. Несчастный до того тяготился понесенным им наказанием, что, терзаемый муками стыда, исчез из Шотландии и возвратился на родину только спустя очень продолжительный промежуток времени. И вернулся он в звании губернатора Мадраса! Вне пределов своего отечества он вступил в ряды армии в звании простого солдата, затем, благодаря изумительным подвигам храбрости, был произведен в офицеры и приехал в Шотландию только тогда, когда в упомянутом выше звании обладал довольно внушительным состоянием.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22