История розги (Том 1)

Одна из таких плутовок сама призналась, например, что, прельстившись проповедническим талантом патера Жирара и невзирая на то, что ему было уже за пятьдесят лет, она возымела желание во что бы то ни стало обладать им. В руководствах, специально написанных для духовников, последние предостерегались от интимных разговоров с прекрасным полом, который в деле соблазнения гораздо более искусен, нежели мужчины. Исповедникам рекомендовалось во время посещения их женщинами оставлять все двери исповедальни открытыми и, кроме того, на видных местах повесить те выдержки из псалмов, которые наиболее соответствуют данному положению и могут служить средством к укрощению животных инстинктов и злых мыслей. Вот подходящее выражение из "Retro Satanes": "Изыди, сатана!" Таким образом имелось в виду устранить возможность соблазна.
      Впрочем, в нашем распоряжении имеется достаточное количество примеров того, что духовные лица не препятствовали своим духовным дочерям злоупотреблять подобными предписаниями; мало того, они сами очень часто употребляли все усилия для того, чтобы злые помыслы кающихся грешниц не явились общественным достоянием. В своем рассказе "Горы Каталонии" Лафонтен рассказывает о подобных случаях. Некий испанский монах, например, уговаривал молодых женщин жить с ним в "святом общении". Другие для достижения тех же целей прибегали к розгам, возражая на естественное чувство стыда, появлявшееся при экзекуции у духовных дочерей, ссылкой на Адама и Еву, которые пребывали в раю также оголенными, и на обряд крещения и воскресения Господня.
      Сечение рассматривалось как необходимый симптом подчинения церкви, равно как и род удовлетворения за совершенные грехи; при этом отлучение от церкви никогда не обходилось без того, чтобы кающийся не подвергся предварительно публичному наказанию. Генрих II Английский безрассудными и наглыми речами старался убедить многих, что требуется смерть Фомы, епископа кентерберийского. Вскоре епископ действительно был убит, и, несмотря на то, что король выражал по этому поводу великое свое сожаление, церковь до тех пор не хотела дать ему отпущение, пока он не подставит обнаженную спину свою под удары розог. Покаяние в грехах было совершено в Кентерберийском кафедральном соборе. Король преклонил колена пред могилой убитого Фомы, обнажился до половины, спустил власяницу, покрывавшую его плечи, и от руки каждого присутствовавшего в соборе епископа получил по пяти ударов, а монаха - по три (их было восемнадцать). Экзекуцию начал Фалиот, стоявший рядом с королем с особой "монашеской розгой" (balai) в руке.
      Генрих IV также должен был подвергнуться подобному церковному покаянию, прежде чем за еретичество отправиться в ссылку, но он был очень хитер и всеми способами постарался избавиться от этого наказания путем подставных лиц. Его заместителями были монсиньор Д'Осса и монсиньор Дю Серрон, сейчас же вслед за сим получившие сан епископа. Наказание было произведено самим папой, причем во время экзекуции распевалось Miserere; судя по дошедшим до нас сведениям, розга, как бы из уважения к личностям наказуемых, была особенно к последним милостива.
      Еретики не были изъяты из сферы действия плети; наоборот, она очень часто гуляла по их спинам; при этом духовные отцы имели в виду возвратить ослепленных к церкви. И если только верить биографам святых, то прекрасная половина человеческого рода, в свою очередь, имела также долю в этих убедительных увещеваниях. Очень часто легкомысленные и лукавые женщины беспокоили преданных отцов церкви, причем последние крайне редко отпускали их без того, чтобы не прописать грешницам основательной порки. О Бернардине из Сиены рассказывают, как в ответ на любовное признание молодой жинщины он ответил энергичным языком розги, причем рассказчик прибавляет: "Отведавшая березовой каши женщина еще сильнее возлюбила святого отца, теми же чувствами проникся к нему и муж красавицы, узнавший о ее похождениях".
      Последователи самобичевания не ограничивались исключительно предписаниями и примерами бичевания самих себя и других при каждом удобном случае и, наконец, длинными и учеными трактатами. Нет! Для проповедования основ своего учения они изобретали всевозможные изумительные истории. Возможно, что в своем воодушевлении они сами верили в них, либо предполагали, что всем этим небылицам прежде всего поверит простой народ. Один из святых утверждает даже, что путем бичевания можно спасти грешные души из ада, что неоднократно подтверждалось примерами. Монах по имени Винцент (Викентий) рассказывает, что в монастыре Святого Сильвестра в Италии умер монах и, когда вся братия пела у гроба его заупокойные молитвы, он вдруг воскрес, стал ужасно браниться, проклинал Бога и Деву Марию за то, что в аду его сильно мучили, причем пение псалмов нисколько ему не помогло. Несмотря на усердные увещевания, монах не переставал богохульствовать до тех пор, пока монахи, присутствовавшие при этом, не разделись догола и не стали истязать себя плетьми... И вдруг свершилось чудо: грешник стал благоразумен, начал просить прощения и раскаиваться. Он и до сих пор восхваляет Господа Бога и молится ему и вообще обнаруживает полную покорность.
      Помимо рассказов, трактующих о пользе бичевания, имеется еще целая серия таких, которые созданы для вселения страха в неверующих. Кардинал Стефан, ревностный противник флагеллянтизма, в наказание за свои "ложные воззрения" скоропостижно, говорят, скончался. Де Шантре рассказывает об одном парижском канонике Викторе и говорит, что последний всю жизнь свою боролся с желанием подвергнуться бичеванию или самобичеванию. Незадолго до своей смерти он в разговоре с одним из своих братьев по монастырю выразился, что желает посетить последнего с того света. В один прекрасный день каноник умер и действительно явился к монаху с визитом. "Ну-с, - спросил монах, как поживаешь, милый друг?" "О, прекрасно, - ответил умерший каноник, - но вследствие того, что при жизни я не хотел наказывать свое тело, ни одна душа, находящаяся в аду, во время моего странствования по чистилищу не посмела нанести мне ни одного приличного удара".
      Случается и так, что сечение происходит по предписанию дьявола. Святой Виргилий рассказывает, что сам сатана отдал распоряжение - высечь вора четырьмя розгами, так как он украл из алтаря одного святого четыре восковые свечи. В свою очередь, и черту приходится временами получать порку, и даже по назначению святых женщин, как повествуют нам о том преподобные отцы. В своей книге "Причина происхождения празднества тела Христова" отец Физен говорит об одной монашенке по имени Корнелия Юлиана; в комнате этой монашки другие сестры слышали очень часто страшный шум. Этот шум объяснялся ее борьбою со злым духом, которого она, крепко придерживая, награждала ударами плети, топтала ногами и вообще жестоко издевалась над ним.
      Святые, оказывается, часто покидали рай, и даже сама Дева Мария, случалось, являлась на землю, чтобы защитить ревностных последователей веры от притеснений и несправедливости. Некий епископ лишил сана одного каноника за то, что считал его невежественным и неподходящим к духовному званию. Но так как каноник этот являлся большим почитателем Божией Матери, то последняя предстала как-то ночью в сопровождении некоего мужа пред епископом, приказала выпороть его и велела назначить каноника на прежнее место.
      ФЛАГЕЛЛЯЦИЯ У КАРМЕЛИТОВ
      Первоначальные правила, введенные в кармелитском ордене, отличались своею мягкостью и содержали мало предписаний, касавшихся умерщвления плоти и покаяния, равно как и других религиозных пыток. Святая Тереза, основательница ордена босых мужчин и женщин кармелитов и кармелиток, первая подала пример сурового бичевания. Она была не в меру преисполнена религиозным фанатизмом, причем повышенная сила воображения ее, необыкновенный полет фантазии и наклонности к приключениям авантюристического характера настолько доминировали в ней, что из первоначального нервного подъема духа впоследствии образовалось форменное психическое расстройство. Уже семилетней девочкой она мечтала быть причисленной к лику святых, бредила бичеванием и пытками, говоря обо всем так, как мы привыкли слышать из детских уст о Робинзоне Крузо. В ней зародилось желание вместе со старшими братьями удрать из родительского дома к арабам, чтобы погибнуть среди этого народа во славу Иисуса Христа. Но планы их стали известны отцу, который пребольно наказал дочь и сына розгами.
      В имении отца Тереза вела отшельническую жизнь, наподобие анахоретов в Сирии и Египте. Затем она стала увлекаться историями и рассказами, в которых действующими лицами являлись рыцари, где говорилось о любви и войнах и где описывались сцены пыток. Она до того увлеклась всем этим, так сильно подобные книги воодушевляли ее, что отец не нашел иного исхода, как запереть ее в монастыре. Здесь она совершенно отрешилась от мира, лучшими друзьями ее сделались розга, плеть и виселица. Наиболее всего восхищал ее процесс бичевания, доводивший ее буквально до энтузиазма. Она с удовольствием отдала бы свою жизнь за то, чтобы быть в состоянии высечь весь мир и претерпеть самой удары от всего мира - эти два обстоятельства целиком захватили собою все мысли молодой монашенки. Поданный ею пример произвел колоссальное впечатление, монахи и монашенки старались превзойти ее, и орденские правила изо дня в день становились все строже и строже.
      Обычное умерщвление плоти, или покайное наказание, совершалось монахами по понедельникам, средам и пятницам, а монашенками - во все праздничные дни. Бичевание продолжалось столько же времени, сколько молитва "Miserere", которую распевали после богослужения. Производилось при этом оно так энергично, что кровь с обнаженных спин струилась ручьями. Насчет особенных экзекуций необходимо было испрашивать особое разрешение настоятеля. Этого рода бичевания производились ночью, иногда два раза в день, иногда же три-четыре раза за великопостный период. В определенные дни настоятель собственноручно порол всех живущих в монастыре, встречая со стороны последних полное смирение и благодарность. Одна из келий была запружена розгами, причем каждый послушник и каждая послушница должны были лично выбрать для себя "инструмент", наиболее отвечавший их вкусам. Самое тяжелое покайное наказание носило название "Ecce homo". При выполнении этой экзекуции кающийся должен был раздеться до пояса, покрыть свое лицо пеплом, надеть на голову терновый венец, взять под левую руку крест, в правую руку плеть или розгу и затем, расхаживая по помещению, где происходили ежедневные трапезы, и вознося к престолу Всевышнего обычные молитвы, - наносить себе беспощадные удары. Особенно строго обращались с послушниками и послушницами ордена: их наказывали за самые ничтожные и малозначащие проступки. Бывало так, что на обнаженных спинах их сжигали бумагу, затем секли их и угрожали исключением из братии до тех пор, пока несчастные не ходатайствовали о назначении им еще более суровых наказаний. Согласно существующему предписанию, кающиеся должны были пасть на колени, обнажить свою спину и после совершения экзекуции поблагодарить исполнителя наказания словесно и, кроме того, поцеловать полу его платья.
      У монашенок-кармелиток существовало три степени покаяния, в зависимости от совершенного ими преступления или нарушения орденских статутов. Одних наказывали в особых помещениях, других в присутствии всех обитателей монастыря с настоятелем или замещающим его. Первый род наказания применялся к тем монашенкам, которые бегали на кухню или посвящали слишком много времени процедуре одевания. В комнату для посетителей монашенка не смела являться одна: ее постоянно сопровождала другая кармелитка, которая все время наблюдала за ней. И если монашенка говорила со своим гостем или гостьей о светских делах, то приговаривалась к содержанию в течение девяти дней в карцере и - для освежения - к порке через два дня в третий. Тому же наказанию подвергалась монашенка-наблюдательница, присутствовавшая при совершении преступления и не донесшая об этом. Те, которые являлись в комнату, предназначенную для приема гостей, сами наказывались три раза розгами в присутствии всех сестер-монашенок и, помимо этого, переводились в одиночное заключение на три дня на хлеб и воду. Если же провинившаяся, не пригласив сестры, кроме того, разговаривала еще с посторонними, то наказание в значительной степени усиливалось. Преступница должна была лечь на пол и в таком положении просить прощения, затем должна была обнажить свои плечи и получить от настоятеля столько ударов, сколько ему заблагорассудится. Получив разрешение встать, она отправлялась в свою келью и, не пользуясь обычными правами и преимуществами, оставалась там до тех пор, пока ей не давали знать, что получилось от настоятеля прощение. Во время трапезы, одетая в рубище, провинившаяся должна была лежать в столовой на полу, и здесь получала она отпущенное ей количество хлеба и воды. При богослужении она должна была лежать распростертой у входа на хоры, причем сестры либо переступали через нее, либо ходили по ее спине.
      Чрезмерная работа, любопытство и дружественная улыбка немедля также наказывались. Ученые монахи, которым разрешалось носить обувь, влачили менее тяжелую жизнь, но и среди них применение розги практиковалось сплошь и рядом. Капуцинские верхние одежды их, равно как и рубашки, отличались большим выкатом, благодаря чему плечи легко обнажались, и наказание приводилось в исполнение. Чтение запретных книг, невнимание во время богослужения и прочие проступки подобного рода безотлагательно наказывались розгами. Существовало пять степеней наказания. За незначительные промахи преступник должен был стать пред настоятелем на колени, целовать его платье и ноги (несмотря на то, что последние были очень грязны!). При второй степени применялось простое сечение. Третья степень влекла за собой несколько дней строгого поста и публичную экзекуцию. Четвертая степень знаменовалась жесточайшей поркой розгами. Приговоренный к наказанию раздевался в столовой и, насытившись вдоволь "березовой кашей", запивал и заедал ее хлебом и водою, принесенными ему на деревянной тарелке. За особенно значительные грехи назначалась тюрьма и пытка, и преступники, после варварской экзекуции розгами, голодные, холодные и нагие, отправлялись в деревянных колодках в сырую темницу.
      В столь строгом ордене, каким является орден кармелитов, находились, само собой разумеется, и другие блестящие примеры умерщвления плоти путем телесных истязаний, помимо святой Терезы. Так, одна из монахинь имела обыкновение наносить себе удары с помощью кочерги, другая, а именно Екатерина из Кордоны, носила так ревностно власяницу и железные цепи, что последние врезались ей в тело и причиняли, по всем вероятиям, хотя и добровольные, но невыразимые мучения. Зачастую Екатерина эта истязала себя цепями, крючьями, плетьми, густо снабженными металлическими шипами и иглами; жила она уединенно в пещере, подушкой служил камень, покрывалась она круглый год тем единственным платьем, которое постоянно было на ней. В конце концов она форменным образом сошла с ума и, как царь Навуходоносор, ползала по полям, щипала траву и ела ее вместе с кореньями деревьев.
      Отец Александр, кармелитский монах, наказывал себя плетью до тех пор, пока буквально не выбивался из сил; затем он приглашал для продолжения экзекуций кого-либо из послушников на помощь, а если случайно на его зов никто не являлся, то он усаживался в покойное положение и духовно, мысленно воспринимал удары, все время представляя своим духовным взором процедуру истязания. Телесные наказания были, если можно так выразиться, насущным хлебом для него, и он частенько отправлялся по своей инициативе в ризницу и тем вымаливал себе разрешение на получение "освежающего".
      Одним из самых изумительных членов ордена сестер-кармелиток была Мария Магдалина Паппи, родившаяся во Франции в 1566 году. Уже в семнадцатилетнем возрасте она была причислена к этому сообществу и своей любовью к телесным истязаниям, т. е. к упражнениям в покаянии, достигла высшей степени святости. Перед тем, как ложиться спать, она надевала на себя колючий пояс и на голову - терновый венец и так проводила всю ночь. В виде же особого наслаждения, которое она называла подкреплением и освежением, все сестры-монашенки, по собственному желанию Марии Магдалины Паппи, секли ее плотно привязав предварительно к алтарю.
      Здесь необходимо упомянуть также об ордене Fontrevault, учрежденном Робертом Аубрисским. Он толковал по-своему главу 20 евангелиста Иоанна и утверждал, что Иисус Христос проповедовал совместное сожительство обоих полов, причем женщины должны властвовать над мужчинами. Таким образом монахи и монашки, последователи этого ордена, вели под начальством настоятельницы совместную жизнь, последствия которой не трудно, конечно, представить себе. Явилась настоятельная необходимость изменить правила этого ордена, который в 1100 году и в следующие насчитывал целых пятьдесят монастырей.
      Чаще всего монашенки секли послушников, и, если последние во время экзекуции не проявляли достаточно смиреномудрия, им назначалось новое наказание, причем задавался вопрос: не лучше ли быть высеченным нежной рукой женщины, нежели грубой мужской рукой?
      ФЛАГЕЛЛЯЦИЯ У ТРАППИСТОВ И ДРУГИХ МОНАШЕСКИХ ОРДЕНОВ
      Орден цистерианцев, основанный Робертом Альберихом и Стефаном, в незначительной только степени требовал от своих последователей поклонения флагеллянтизму. Другой орден, известный под именем Fenillant, члены которого - мужчины и женщины - вели совместную жизнь, был орденом повседневной порки; здесь монахи и монашенки попеременно секли друг друга. Орден Порт-Рояль не оправдал возложенных на него надежд и упований и в 1709 году был раскассирован иезуитами. Наиболее важные реформы в ордене цистерианцев были проведены Ла-Траппом и Септфонсом. Риенсе Ла-Трапп жил в середине семнадцатого столетия и в юности своей пользовался особенной благосклонностью женского пола. После смерти герцогини Монтблазан, в которую он был безумно влюблен, Ла-Трапп изменил коренным образом свой образ жизни и занялся преобразованием уставов того монастыря, в котором он занимал должность настоятеля. Он ввел сечение, работы в виде наказания и обет молчания. В то же самое время были введены законы Септ-фонса и Бофорта, но они не отличались той суровостью, как ла-трапповские, который от своих современников получил прозвище палача ордена. В акте покаяния в грехах главную роль, по требованию Ла-Траппа, играла розга. При вступлении в орден дамы ей подносился красивый, новый "инструмент", причем твердо напоминалось, что его нужно применять с усердием и строгостью.
      В школах траппистов царила неимоверная и безграничная суровость: не вовремя произнесенное слово, не в надлежащее место устремленный взор, необычное наклонение головы или улыбка наказывались жесточайшим образом розгами по обнаженным участкам тела. Ни в чем не провинившиеся должны были нести наказание вместе с "преступниками" своей среды; таким путем прививалось послушание. Подобные штрафы налагались на девятнадцати- и двадцатилетних послушников.
      Такой же режим царил и в женских монашеских школах. Монахини в Падерборне должны были видеть удовольствие и развлечение в том, чтобы наказывать розгами своих воспитанниц. Такое положение вещей закончилось закрытием школ этого рода, причем Дон Августин, приобретший, благодаря своей жестокости, печальную репутацию, вынужден был скрыться в Швейцарию, где не встретил своему образу мыслей никакого препятствия.
      Во время революции орден траппистов вынужден был бежать из Франции и вернулся только с восстановлением в государстве порядка. Некоторые из статутов и обычаев этого ордена были поистине ужасны. Трапписты носили власяницу, железный пояс, сделанный из проволоки и снабженный колючими шипами, внедряющимися в тело, и бичевали себя особыми инструментами из толстой узловатой веревки. Время от времени голова кающегося трапписта во время экзекуции просовывалась в особую дырку, носившую специальное название "le trou patri". Таким образом траппист не мог знать, кому именно обязан он своими страданиями.
      Благополучие ордена было обеспечено и процветало под императорской защитой, и мало-помалу количество приверженцев его росло, причем в период времени с 1814 по 1827 год в нем насчитывалось одних только монахинь приблизительно 600, расселенных в различных монастырях. Госпожа Аделаида Бурбонская и мадам де Жанлис также находились в списке трапписток, причем последняя под старость преклонялась пред могуществом розги еще усерднее, нежели во времена своей цветущей юности. Аделаида Бурбонская совершала умерщвление плоти положительно фанатично и относилась к болезненной процедуре покаяния с изумительным смиренномудрием.
      В Испании были основаны известные монастыри: королевское аббатство Лас-Хуельгас и госпиталь в Бургосе. Оба эти монастыря отличались колоссальным богатством. Они определяли некоторых из своих членов в университеты, и, если студенты во время прохождения курса вели слишком светский образ жизни, их приглашали в монастырь данного университетского города и там в присутствии обитательниц женского пола беспощадно пороли.
      Самой известной флагеллянткой среди цистерианцев была мать Базидеа из Сиены. В дни своей молодости она прибегала для самоэкзекуции к железным прутьям и истязала себя до тех пор, пока не плавала в луже собственной крови. В зимние месяцы она проводила целые ночи напролет в снегу, летом укладывалась спать на крапиву или шиповник. После экзекуции эта фанатичка заставляла поливать свои раны уксусом или обсыпала их солью. Особенное наслаждение испытывала она от порки, произведенной с помощью колючих веток шиповника. Всякие колючки имели в ее глазах большую прелесть, нежели цветы, и вместо кровати, усыпанной розами, она устраивала себе постель из гороха или свинцовых пуль. Кульминационным пунктом блаженства Аделаиды Бурбонской являлась возможность вертеться на острых, колючих предметах. Как-то раз она приказала повесить себя за ноги к камину, в котором была зажжена мокрая солома: таким образом она устроила себе копчение. В монастыре она удваивала все эти пытки раскаивания в грехах и доходила в своих выдумках до того, что духовник ее получил соответствующий запрос. Зато сама Аделаида Бурбонская достигла таких высоких ступеней святости, что удостаивалась личных явлений Иисуса Христа в виде особых видений...
      Ее подражательницей и единомышленницей была Елизавета Жентонская; эта отличалась еще большим мистицизмом и постоянно была окружена всевозможными видениями. Благодаря неимоверным экзекуциям самого инквизиторски утонченного свойства, она, по ее мнению, видела особые вещие сны. Наивысшим блаженством для нее было сечение в совершенно обнаженном виде.
      ФЛАГЕЛЛЯЦИЯ У ФРАНЦИСКАНЦЕВ И У ПОДОБНЫХ ИМ ОРДЕНОВ
      Орден францисканцев был основан в тринадцатом столетии Франциском Ассизским, который славился среди современников как высокоодаренный и в высшей степени одухотворенно-религиозный человек. После бурно проведенной молодости Франциск Ассизский резко изменил свое поведение и энергично занялся стремлениями духовного порядка, проявляя в данном случае столько же силы воли и характера, сколько в своей прежней распутной жизни. Он добивался всевозможными способами смирения и понимал его в духовном и телесном смысле слова. Он бегал нагишом по улицам, ел сено и чертополох, как лошади и ослы, подвергался побоям со стороны уличных мальчишек, несмотря на то, что в дни детства и юности отец его тщетно пытался воспитывать своего сына при помощи розог - тогда они имели совершенно противоположное действие.
      Когда все заговорили о святости Франциска Ассизского, он основал свой собственный орден, последователям которого в честь основателя присвоено было название францисканцев. В первое время женщины к этому ордену не причислялись, но затем, когда Франциск Ассизский познакомился с Кларой Сейфо, которая была одухотворена так же, как и он сам, произошло изменение, и, по настоянию этой женщины, появились и францисканские монашенки. Воспитание Клары стоило отцу ее столько же трудов, сколько и родителям Франциска Ассизского; розга была ей знакома с самого раннего детства. В результате экзекуции усиливали только мистическое настроение Клары, и таким образом более подходящей единомышленницы Франциску невозможно было придумать. Сошлись они на почве, главным образом, совместных молитв, обоюдного сечения и тому подобных духовных упражнений.
      Так как Франциску невозможно было держать свою духовную невесту при себе в монастыре, то он поручил ее бенедиктинцам, но и там преследования со стороны родных продолжались. Когда же отец и дядя вздумали примерно наказать экзальтированную Клару, случилось чудо: руки обоих мужчин неожиданно утратили свои функции, стали бессильны, и таким образом девушка была избавлена от экзекуции. Она убежала вместе со своей младшей сестрой от бенедиктинцев, основала монастырь, который немедленно прославился и был принят под опеку несколькими кардиналами. Кардинал Гугоминиус одобрил ее систему покаяния и умерщвления плоти, хотя святой Франциск и рекомендовал изменение предписаний ее ордена в смысле смягчения их.
      После смерти Франциска и Клары ордена их распались на отдельные партии, которые не всегда относились одна к другой доброжелательно. Изабелла, дочь Людовика XIII, основала ветвь францисканцев, так называемых урбанских монашенок. Несмотря на энергичные увещевания, она решилась уйти в монастырь, мотивируя свой поступок тем, что порядок покаяния там более ей по сердцу, нежели вне монастырских стен, и более приятен, чем радости придворной жизни. Необходимо прибавить при этом, что дворцовая Обстановка Изабеллы мало чем отличалась от сурового монастырского режима: так усердно занимались там умерщвлением плоти. Она приобрела госпиталь и обратила его в монастырь, названный ею "Смирение наших милых женщин". Причисленные к этому монастырю монашенки, происходивщие преимущественно из знатных фамилий, с течением времени подняли против сурового режима единогласный ропот, и дело кончилось тем, что сам папа взял на себя труд пересмотра и смягчения статутов.
      Основательница ордена капуцинов, Мария Лавренция Ломпа, представляла, в свою очередь, блестящий пример фанатичности, святости и ханжества. После смерти своего супруга, бывшего министром в Неаполе, она устроила госпиталь для неизлечимо больных, сама же несла в нем обязанности простой служанки. Стоило ей проявить в чем-либо нерадение по службе, как она сама настаивала пред непосредственным начальством о назначении ей самого строгого наказания. Чаще всего она раздевалась до гола, ложилась на пол и настоятельно требовала наиболее энергичного применения стального прута, служившего излюбленным ее инструментом для выполнения экзекуции. Несмотря на проявляемое усердие, ни один из палачей не мог угодить ей; всех она упрекала в том, что удары наносятся ей недостаточно сильные. Позднее она была назначена настоятельницей одного из капуцинских монастырей, в котором скончалась от последствий необузданного умерщвления плоти. Учрежденный ею монастырь распался, на его месте кардинал Барониус устроил сиротский дом, но призреваемые в нем бедные девочки, вследствие тяжелого режима и частых экзекуций, чувствовали себя довольно плачевно и влачили далеко не завидное существование.
      Вторым ответвлением францисканцев явился орден кающихся, главной персоной в котором и самой яркой звездой была итальянская графиня Анжелина Корбен. В 12 лет она поклялась блюсти самым строжайшим образом свою невинность, но, несмотря на данный обет, была через несколько лет вынуждена под влиянием тяжелых репрессий со стороны отца выйти замуж. Брачную ночь свою она провела в беспрерывной молитве. Молодому супругу не оставалось ничего иного, как лицезреть процедуру самобичевания. Само собой разумеется, подобное положение вещей не могло оставаться долго неизмененным, и молодой человек начал настаивать на расторжении брака. Покинув мужа, графиня Анжелина вместе с несколькими молодыми женщинами отправилась в Фолиньи и основала там монастырь. С течением времени возникли с аналогичными статутами другие монастыри, из числа которых назовем мадридский в Испании, где значительное количество молодых девушек воспитывалось францисканскими монахами. Розга пользовалась здесь большим уважением, причем молодые воспитанницы, дочери преимущественно знатных родителей, подвергались телесному наказанию со стороны монахов так часто, как это только нравилось святым отцам.
      Ромуальд, основатель ордена камальдоленских и селестинских монахов, слыл одним из усерднейших флагеллянтов и учредил монастырь, в котором самую главную роль играла розга. К этому ордену принадлежал кардинал Дамиан, имя которого мы уже несколько раз упоминали выше.
      Селестинский орден был учрежден папой Селестином пятым; последователи этого ордена давали обет молчания и воздержания. Наказания здесь существовали самые строгие; во время процедуры покаяния в келью монахов через специальные решеточки заглядывали настоятели и таким образом убеждались, происходит ли экзекуция усердно. Временами экзекуции производились в присутствии всей братии, иногда кто-либо из монахов наказывался плетьми "просто так", хотя он и ни в чем предосудительном замечен не был. В данном случае святые отцы придерживались очевидно взглядов известного школьного учителя, который говаривал: "Хорошая порция розог никогда лишней не бывает! И хотя ученик, быть может, порки вовсе не заслужил, но если он получил ее уже, то, следовательно, заслужил бы все равно".
      ФЛАГЕЛЛЯЦИЯ У КАРТЕЗИАНСКИХ МОНАХОВ
      Орден картезианцев, основанный в одиннадцатом веке, благодаря своей суровости по отношению к процедуре раскаяния в грехах, был в свое время повсюду притчей во языцех. Все предписания и правила, касавшиеся умерщвления плоти, были выработаны там самым тщательным образом. Преступники должны были совершенно обнаженными являться пред грозные очи настоятеля, который тут же налагал и выполнял соответствующее наказание. С послушниками обходились относительно не так строго, но за наклонность к еретичеству и за прочие противные статутам ордена преступления назначалось обыкновенно четырнадцать дней строгого поста, четырнадцать же других дней посвящались ревностному бичеванию в присутствии всей монастырской братии.
      Никаких отступлений от этих правил не полагалось, и даже во время путешествия необходимо было заниматься методическим умерщвлением плоти. Правом наказания послушников розгами настоятели пользовались с усердием, достойным лучшей участи. Прихожане получали двойную порцию розог и жестоко избивались в постные дни; розгой или плетью захватывалось место, простирающееся от плеч по спине до самых голеней! Когда, по усмотрению настоятеля, обыкновенной березовой розги было недостаточно, прибегали к более внушительным инструментам.