Повелительница бурь

Но это означало лишь, что вместе с ним не умрет и его ненависть к пленнице. Бродир будет холить и лелеять свою месть с таким же фанатизмом, с каким последователи Христа поклоняются своему мягкосердечному божеству. Даже если ярл сохранит ирландке жизнь, Бродир не перестанет мстить ей.
      Даг устало вздохнул. Теперь ему казалась совершенно наивной мысль о том, что он сможет избавиться от ответственности за эту женщину.
      За его спиной раздался какой-то шорох. Даг повернулся и увидел, как в каморку проскользнула рыжеволосая рабыня и уставилась на Фиону расширенными от ужаса глазами.
      – Ты ведь еще не убил ее, не правда ли? – спросила она.
      Даг отрицательно покачал головой, а потом, в свою очередь, спросил:
      – Как настроение в зале? Бродир уже не визжит, словно недорезанный боров?
      – Нет, хотя все еще требует крови пленницы и клянется, что он ей этого никогда не забудет.
      Даг кивнул.
      – А что говорит ярл?
      Девушка пожала плечами.
      – Кнорри уверяет всех, что ты достойно накажешь свою рабыню, так как эта женщина является твоей собственностью и ты можешь поступать с ней, как тебе заблагорассудится.
      – Конечно, – с горечью произнес Даг. – Я и собираюсь покарать ее.
      – Покарать?
      Ужас в голосе рабыни немного развеселил Дага. Неужели она в самом деле верит, что он может убить ирландку?
      – Останься с ней, – коротко приказал он девушке. – Если кто-нибудь попытается сюда войти, тут же зови меня.
      – Куда ты собрался?
      – Я должен переговорить с ярлом.
      Викинг быстро вышел.
      Когда он входил в зал, обстановка там была уже намного спокойнее. У очага Мина и Ингеборг промывали теплой водой рану Бродира; в глубине Кнорри, Сигурд и Веланд не спеша ели и разговаривали, словно ничего не произошло. Заметив молодого викинга, Кнорри слегка нахмурился, но ничего не сказал.
      Даг опустился на лавку, допил пиво и поднял рог, давая этим знак рабыне, а затем взглянул в водянисто-синие глаза ярла.
      – Мне надо обсудить с тобой, дядя, неуважительное поведение моей рабыни.
      Кнорри что-то пробурчал себе под нос.
      – Ирландка вела себя совершенно непозволительно, но, принимая во внимание то, что она среди нас чужая, а рабыней стала совсем недавно…
      – Ты хочешь придумать ей оправдание? – перебил его Кнорри. – Женщине? Рабыне?
      Он громко фыркнул.
      – Почему то, что она женщина, должно умалять ее храбрость? – спросил Даг, пытаясь подойти к делу с другой стороны. – Разве можно отрицать, что она отважно сражалась? Если бы она была мужчиной, даже рабом, ее бы воспели за такой поступок.
      – Воспели бы, а потом убили. – Кнорри упрямо сжал губы.
      Даг промолчал; он старался найти аргументы, которые убедили бы старика сохранить ирландке жизнь. Глядя в сторону очага, он рассеянно следил за тем, как две рабыни стирали с – пола кровь, пока Мина и Ингеборг спорили с проклинавшим всех и вся Бродиром, уговаривая его дать им возможность перенизать рану.
      Даг снова повернулся к Кнорри.
      – Горло Бродира не слишком серьезно повреждено; через чару дней у него останется только небольшой шрам на память.
      – Если не начнется воспаление, – ледяным тоном произнес Кнорри. – Не дай Бог, если я потеряю отличного воина из-за глупости твоей рабыни, – тогда ты заплатишь мне виру.
      Даг, раздумывая, провел пальцем по узору на столешнице.
      – Если, ирландка будет ухаживать за Бродиром, ты можешь быть уверен, что рана не воспалится. У нее есть опыт в таких делах: она спасла мне руку и вылечила лихорадку.
      В глазах Кнорри вспыхнул неподдельный интерес.
      – Так, стало быть, эта женщина – целительница?
      – Не могу сказать наверняка, но она умеет лечить раны.
      Кнорри медленно кивнул.
      – По крайней мере мы должны позволить ей вылечить Бродира, прежде чем казним ее, – раны от ножа бывают опасными.
      Даг поморщился: слова Кнорри о казни ирландки ему откровенно не понравились.
      – Я не хочу, чтобы ее убили, – произнес он, – потому что она помогла мне.
      Кнорри осушил рог с пивом и громко рыгнул.
      – Она рабыня, и у нее не было выбора. Если она и спасла твою драгоценную шкуру, ты ей ничем не обязан, потому что жизнь женщины не стоит и малой толики жизни мужчины. Если лошадь спасла тебя в битве, неужели ты будешь испытывать благодарность к животному? – Кнорри хрипло расхохотался.
      Почему бы и нет? – подумал про себя Даг. Разве не могут быть связаны души животного и человека? Он спас жизнь Ульни, и она отплатила бы ему тем же, если бы была сейчас жива. Что же до женщины-ирландки, кто докажет, что ее душа не равноценна его собственной?
      – Клянусь честью воина, я не могу предать ее смерти, – произнес он, твердо глядя ярлу в глаза. – Она моя собственность, не так ли? Ты не заставишь меня убить эту рабыню, если Бродир останется жив.
      – Может, просто немного похлестать ее кнутом для острастки? – произнес Веланд, который до этих пор не проронил пи слова. – Это куда меньшее наказание, но и оно может удовлетворить Бродира. Главное для него – видеть ее страдания.
      Даг представил стройное тело ирландки, исполосованное алыми рубцами, и душа его тут же восстала против такого издевательства.
      – Боюсь, что это сразу убьет ее, – сказал он. – Рабыня – маленькая и хрупкая, она не привыкла к такому обхождению. К тому же после этого ее цена упадет.
      – Ты уверен? – хмыкнул Кнорри. – Если, как сказал мне Сигурд, ты велел женщине помогать Мине по хозяйству, то как могут несколько шрамов на ее спине сделать ее непригодной к работе?
      Даг почувствовал, как у него на щеках заходили желваки. Он не мог объяснить соплеменникам свое желание оградить ирландку от неприятностей, потому что это была откровенная и непростительная слабость с его стороны.
      Кнорри бросил подозрительный взгляд на Дата.
      – Тебя тянет к этой женщине? Может быть, ты ждешь, что она нарожает тебе детей?
      Даг оцепенел. Ему не хотелось сознаваться в своих чувствах, но сейчас это могло оказаться единственным способом спасти ее.
      – Она… симпатичная, – смущенно пробормотал он.
      Сигурд громко расхохотался, но Кнорри не поддержал его, он лишь нахмурился и мрачно произнес:
      – Если она небезразлична тебе, я готов уважить твое желание. Но не забывай, что твоя первейшая обязанность – хранить верность своим товарищам по оружию.
      Даг с облегчением перевел дух. Благодарение Одину, что Кнорри питает слабость к нему и не считает нужным скрывать это. Старик никогда бы не принял во внимание чувств викинга, если бы этот викинг не был его племянником.
      – Так как насчет кнута? – спросил Веланд. – Или ты решил отменить и это тоже?
      – Даг прав, – вздохнул Кнорри. – Такое обращение и в самом деле может убить ее. – Он решительно махнул своей высохшей рукой. – Женщина будет лечить рану Бродира, а Даг сам придумает, как лучше наказать пленницу, чтобы сломить ее непокорность. – Ярл помолчал, глядя на племянника. – С этого момента ты должен построже присматривать за ней. И помни – ничего подобного я больше не потерплю. – Старик поднялся со своего кресла и, пошатываясь, направился к выходу из зала; по-видимому, он уже достаточно выпил и собирался лечь спать. Даг облегченно прикрыл глаза, челюсти его сжались. Теперь, по крайней мере, он сполна оплатил долг этой женщине. Сможет ли она когда-нибудь оценить, как он рисковал, спасая ее жизнь? Насмешливый голос Сигурда прервал его размышления.
      – Так как же все-таки ты ее накажешь, брат? И накажешь ли вообще?
      Не отвечая, Даг резко поднялся из-за стола и вслед за ярлом направился прочь из зала.
      – Ты думаешь, они убьют меня? – Фиона схватила Бреаку за руку. – Всего лишь за то, что я ранила человека, который хотел меня изнасиловать? Что же тогда они за люди, эти норманны?
      Бреака только пожала плечами.
      – Я предупреждала тебя, что они относятся к рабам лишь немного лучше, чем к животным. По их понятиям, Бродир имел право изнасиловать тебя прямо на столе, у всех на глазах; зато, когда ударила его ножом, ты совершила тягчайшее преступление.
      – Но Сигурд совершенно ясно сказал, что я принадлежу Дату!
      – Может, это тебя спасет. Если он захочет сохранить тебе жизнь, ты скорее всего отделаешься только поркой.
      Фиона почувствовала, как у нее ком подступает к горлу. Сколько раз она отказывалась повиноваться этому викингу – и теперь ее жизнь снова оказывается в его руках! Но захочет ли он спасти ее?
      Девушка быстро встала и одернула свой балахон. Она вспомнила густой лес, начинавшийся сразу за поселком и тянувшийся в сторону пристани. Если бы только ей удалось выбраться из дома…
      – Что это ты задумала? – насторожилась Бреака.
      Фиона бросила на нее настороженный взгляд. Может ли она верить ей? И все же другого выхода у нее не было: если уж она решилась на побег, то ей обязательно понадобится помощь.
      – Я хочу бежать. Ты поможешь мне?
      Лицо Бреаки помрачнело.
      – Ты сошла с ума. Думаешь, тебя не найдут и не заставят вернуться? Раба, пытавшегося убежать, викинги всегда убивают после того, как вдоволь поиздеваются над ним. Даже Даг не сможет отменить этот обычай.
      – Но если я все-таки сумею? – не сдавалась Фиона. – Я знаю, как выжить в лесу: моя тетка научила меня ловить мелких животных и отыскивать съедобные ягоды.
      Бреака с сомнением посмотрела на свою собеседницу.
      – Может быть, какое-то время ты и продержишься, но скоро наступит зима, и ты либо умрешь от стужи, либо тебя съедят волки. Не забывай, это тебе не Ирландия. Сейчас здесь тепло, но зимы в этих краях такие суровые, каких ты даже не можешь себе представить.
      Фиона опустила голову; она чувствовала, как ее охватывает отчаяние. Слова Бреаки звучали убедительно, но как она может оставаться здесь, покорно ожидая смерти?
      – Мне понадобится нож или какое-нибудь другое оружие, надеюсь, хоть в этом ты сможешь помочь?
      В ответ Бреака раздраженно произнесла:
      – Я начинаю думать, что ты заслуживаешь смерти, на столько ты глупа. Если меня поймают с оружием, то казнят вместе с тобой. Я не настолько люблю тебя, Фиона из Дунсхеана, чтобы рисковать собственной жизнью ради твоей чести.
      Она придвинулась ближе к подруге по несчастью, и голос ее зазвучал настойчивее.
      – Ты не воин, Фиона, и тебе не надо бросаться в смертельную битву. Лучше используй свои женские таланты и постарайся убедить Дага, что тебе стоит сохранить жизнь.
      Фиона принялась расхаживать по каморке. Какой путь более достойный? Умереть, не покорившись, или сделать все возможное, чтобы выжить и совершить возмездие? Наконец она повернулась лицом к Бреаке.
      – Но что, если это не сработает и Даг мне откажет? Тогда я потеряю сразу и честь, и жизнь.
      Юная рабыня закатила глаза.
      – Это обязательно сработает. Даг просто очарован тобой – он будет стараться спасти твою жизнь, даже если ты плюнешь ему в лицо.
      Быть может, Бреака права и этот воин и в самом деле испытывает какие-то чувства к ней? Фиона недоверчиво взглянула в глаза своей доброжелательнице:
      – Думаешь, я должна предложить себя ему и таким путем завоевать прощение?
      Бреака улыбнулась.
      – Вот теперь ты поняла меня и стала говорить как разумный человек. Распусти волосы и сними всю одежду. Когда Даг вернется, уверяю тебя, он будет готов сделать все, что в его силах, чтобы помочь тебе.
      Вскоре после того, как Даг вышел на свежий воздух, к нему присоединился Рориг, держа под мышкой бурдюк с крепким сладким вином, который он раздобыл в разграбленном ирландском поселении. Передавая вино друг другу, они довольно быстро прикончили его, после чего тело Дага стало тяжелым и неуклюжим; он понял, что назавтра будет чувствовать себя ужасно. Хорошо было лишь то, что в голове его не было никаких мыслей: он не хотел думать, не хотел вспоминать про проблемы, уже возникшие перед ним и ожидающие его в будущем.
      Вокруг валялись на полу бесчувственные тела; воины храпели, что-то бормотали во сне, а пиршественный зал больше напоминал свинарник. На соломе, покрывавшей грязный пол, тут и там виднелись следы рвоты. Даг поморщился, представив себе, как Мина и другие женщины будут наводить здесь порядок. Ничего удивительного, что молва представляла его соплеменников как грязных и жестоких зверей. На самом деле они еще хуже: даже свиньи не валяются в своих собственных нечистотах.
      Добравшись до спальни, викинг рывком открыл дверь. К его удивлению, светильник, стоявший на рундуке, все еще горел. Пошатываясь, Даг ввалился в каморку. Сидевшая на полу рыжеволосая рабыня тут же вскочила на ноги. Он с трудом вспомнил, что велел ей остаться и что-то сделать, – но только что? Ах да, она должна была разыскать его, если кто-нибудь придет.
      Ему здорово повезло – никто так и не вломился в его владения, а он чересчур пьян сейчас, чтобы сражаться, и вряд ли он смог бы защитить девушку, если бы Бродир явился требовать возмездия.
      Быстро взглянув на кровать, Даг убедился, что с ирландкой все в порядке: она лежала, завернувшись в шкуры, из которых выглядывало только ее бледное лицо.
      Вздохнув, викинг тяжело опустился на край кровати. Ирландка вздрогнула и открыла глаза, но ему было совсем не до нее; у него просто не осталось сил для новых препирательств. Завтра утром он непременно разберется с ней.
      Нагнувшись, Даг принялся развязывать сыромятные ремешки своих башмаков.
      – Позволь мне сделать это…
      Викинг поднял взгляд, и рыжеволосая служанка улыбнулась ему.
      – Да, – он устало откинулся назад. Рабыня стащила с его ног башмаки, а затем помогла ему снять рубаху, но Дагу не стало легче. Ему казалось, что его голова набита шерстью. Тут девушка снова заговорила.
      – Что? Повтори, я не расслышал.
      – Я сказала: «Вы хотите снять с себя все?»
      – Ода.
      Даг снова почувствовал у себя на поясе тоненькие пальцы девушки. Наконец, совершенно обнаженный, он забрался в постель. Наткнувшись под шкурами на тело ирландки, он подтянул ее поближе к себе и через несколько секунд уже довольно посапывал.
      Фиона с трудом выскользнула из сильных рук норманна и с отчаянием взглянула на Бреаку.
      – Боже, что же мне теперь делать?
      Та от души расхохоталась.
      – Разумеется, ничего; сейчас ему просто надо проспаться.
      – Но как мне заставить его взять меня?
      – Подожди до завтра; глядишь, все как-нибудь и образуется.
      Фиона вздохнула – планы снова рушились: к утру от ее решительности может не остаться и следа. Бреака направилась к двери.
      – Погоди! – воскликнула Фиона. – Разве ты не останешься со мной?
      – Зачем? В постели есть место только для двоих. К тому же такие вещи женщина должна решать сама.
      Фиону охватила паника. В очередной раз ее попытка соблазнить викинга оканчивается ничем.
      – Пожалуйста, – прошептала она, обращаясь к Бреаке. – Останься со мной на ночь. Я дам тебе одну шкуру, а подстилка у вас в сарае не мягче, чем здешний пол… – Она сморщила нос. – И уж тут точно чище.
      Бреака вздохнула, но все-таки взяла протянутую ей шкуру.
      – Порой мне кажется, что ты самое беспомощное из созданий Божьих, – проговорила она, устраиваясь на покрытом соломой полу. – Если бы ты была щенком, мой отец сразу же утопил бы тебя из-за твоей совершенной бесполезности.

Глава 14

      Даг перекатился на бок и застонал. Будь прокляты эти чертовы ирландцы, варящие этот чертов мед! Даже когда ему случалось перебрать пива или вина, он не чувствовал себя столь отвратительно. Если бы только ему снова удалось заснуть!
      Но что разбудило его? Он приподнялся и сел на край кровати. Голова сразу же отозвалась отчаянной болью, по сравнению с которой боль в животе казалась вполне терпимой. Что же он с собой сделал?
      Раздавшийся за его спиной звук заставил его напрячься – в каморке был еще кто-то. Даг непроизвольно изготовился для борьбы, но тут же почувствовал, что не может повернуть голову. Тогда он медленно развернулся всем телом…
      Ирландка! Она всю ночь провела в его постели, а он даже не знал этого. Даг смотрел на нее и чувствовал, что раздражение его все усиливается. Неужели она не понимает, что и так уже причинила ему достаточно хлопот?
      Тут только он заметил, что девушка тоже села в постели. Ночная рубашка сползла с ее плеч, обнажив груди. Против воли Даг не мог оторвать от них взгляда. Она была прекрасна. Но почему она обнажена? Почему она спала рядом с ним?
      Внезапно ее зеленые глаза сузились, словно у кошки. Неужели она хотела соблазнить его? Тогда она выбрала для этого не самое подходящее время – в его нынешнем состоянии ему было совершенно не до восторгов любви.
      К тому же он хотел вызвать в ней желание, а не искусственную страсть.
      Даг вздохнул. Она не нужна ему ни пресмыкающейся в пыли у его ног, ни высокомерной королевой из сказки. Отвернувшись, он попытался целиком сосредоточиться на труднейшей задаче – поиске чего-нибудь, что он мог бы надеть на себя. К счастью, его одежда обнаружилась аккуратно сложенной на рундуке. Он вспомнил, как рыжеволосая служанка раздевала его. По крайней мере, она тут же ушла, как это и положено хорошей рабыне.
      Привстав, Даг подтянул штаны, а потом занялся башмаками. Нагнувшись, он застонал – такой отчаянной болью ответила на это движение голова.
      Шорох шагов по крытому камышом полу заставил его поднять глаза: девушка стояла прямо перед ним. Взгляд его уперся в плоский живот, двинулся вверх, затем опустился, зачарованный совершенством ее сложения. Даг не мог оторваться от этого зрелища. Прошло чуть больше недели с тех пор, как он впервые увидел ее в таком виде.
      Присев, она начала натягивать ему на ноги башмаки; волосы ее струились по узким плечам темной волной. Наконец она подняла к нему лицо, на котором было написано недоумение: Даг не помогал ей, а она не была привычна к подобным ситуациям. Он не знал, случалось ли ей вообще одевать мужчину, но, по крайней мере, одного она уже однажды раздевала.
      Даг стиснул зубы, ожидая, когда же ирландка закончит возиться с его башмаками. Наконец она выпрямилась и взялась было за его рубаху, но он выхватил одежду из ее рук. Путаясь в рукавах, он натянул рубаху через голову, не в состоянии более терпеть прикосновений ее нежных рук к своему телу.
      Их взгляды встретились. В ее глазах отразилось беспокойство, в его – раздражение и злость. Оправдания перед Кнорри, тяжесть в голове от выпитого меда и еще множество проблем, поджидающих его впереди, – она одна была причиной всего этого. И вот теперь ирландка решила расплатиться с ним своим чудесным телом…
      Увы, сейчас ему было совершенно не до этого. Отстранив ее рукой, Даг выбежал из своей каморки.
      Фиона проводила его испуганным взглядом. Она закрыла глаза, чувствуя, как их наполняют слезы отчаяния. Даг опять не захотел ее; он ее просто ненавидит. Но почему она так переживает по этому поводу?
      Неожиданно дверь открылась, и на пороге каморки появилась Бреака. Девушка бросила на Фиону удивленный взгляд, а затем насмешливо фыркнула:
      – Фиона, ты просто трусиха! Отсиживаешься здесь, ревешь, словно слезы могут тебе помочь. Давай быстрее одевайся! Если ты через несколько минут не появишься в зале и не займешься раной Бродира, тебе не поздоровится!
      Глаза Фионы расширились от изумления.
      – Бродир? Что ты хочешь этим сказать?
      – Кнорри решил, что ты будешь лечить его рану. Даг сказал ему, что у себя дома, в Ирландии, ты была целительницей.
      – Что?
      – Ну да, знахаркой, травницей.
      Фиона побледнела.
      – Я не стану этого делать! Они не смогут заставить меня даже прикоснуться к этому негодяю.
      – Ты должна это сделать и сделаешь. – Голос Бреаки зазвенел. – Даг смог убедить ярла сохранить тебе жизнь, но одним из условий было то, что ты вылечишь рану Бродира.
      – Как бы не так, – буркнула Фиона. – Да я лучше еще раз перережу ему глотку!
      Бреака в отчаянии закатила глаза.
      – Святая Бригитта, чего ради я стараюсь? Да такому слабоумному созданию и помогать-то не стоит!
      Она повернулась и направилась к двери.
      – Постой!
      Бреака чуть замедлила шаги.
      – Я… я сделаю это, если ты считаешь, что я должна. Но только… у меня здесь нет никаких трав, никаких целительных настоев. Я просто не знаю, как быть.
      Девушка фыркнула.
      – А ты притворись. Бродир и без твоей помощи не умрет от этой царапины – такого быка не так-то легко убить. Все, что тебе надо, – притвориться, что ты его лечишь.
      Фиона согласно кивнула. На этот раз она не позволит взять верх своей упрямой гордости и сделает все необходимое, чтобы выжить.
      – Вот и отлично. – Бреака удовлетворенно кивнула. – Только повиновение может спасти тебя. И не забывай, Даг – твой единственный союзник здесь.
      Фиона закусила губу.
      – Сегодня утром, когда я пыталась… он просто отвернулся.
      Бреака расхохоталась.
      – Брось, не расстраивайся! У мужиков бывает такое время, когда они не хотят. Думаю, Даг сейчас где-то на задворках, и его выворачивает – прошлым вечером он выпил целый бурдюк меда на пару с Роригом.
      – Он был пьян?
      – Представь себе. Думаю, когда он ложился спать, у него перед глазами мелькали целых две ирландских принцессы, так что он не знал, с которой начать. Что же до нынешнего утра – даже жеребец не станет смотреть на кобылу, если у него болит живот. Уж если ты умеешь лечить людей, то лучше сделай какое-нибудь питье, которое успокоит твоего хозяина и поможет ему избавиться от головной боли. Полагаю, он будет очень благодарен тебе за это.
      Фиона задумалась. Она пыталась вспомнить, что ей приходилось слышать о таких вещах. Сиобхан никогда не была сильна в лечении мужчин, особенно таких, которые пьют, но она могла попробовать отвар ромашки, который всегда отлично успокаивал желудок, а также тимьян, снимающий головную боль.
      – У Мины есть какие-нибудь целебные травы? – спросила Фиона.
      Бреака пожала плечами.
      – Спроси у нее сама. Я уверена, она уже ждет тебя.
      Фиона нахмурилась. Хочет она того или нет, ей придется лечить одного из своих врагов; но простят ли этот грех души ее убитых соплеменников?
      Фиона тщательно втирала целебную мазь в рану на шее Бродира и при этом изо всех сил старалась не дать разгореться сжигавшей ее ненависти. Бреака была права: рана наверняка зажила бы сама собой, без всякого лечения. Девушку утешало только то, что снадобье мерзко воняло, и Фиона получала что-то вроде удовольствия, представляя, как другие воины будут воротить от Бродира нос. Жаль, что Даг не видит, какую жертву она приносит, чтобы спасти его гордость и спою собственную жизнь. Как только они встретятся, она тут же постарается заключить с ним перемирие и предложит ему отвар из ромашки и листьев тимьяна, которыми разжилась у Мины.
      Окончив ненавистное ей занятие, Фиона отступила на шаг назад и с облегчением вздохнула. Несмотря на помощь, которую она ему оказала, Бродир оставался ее самым опасным врагом.
      Девушка подошла к очагу и слила на руки немного теплой воды из котла, чтобы смыть запах крови, мази и самого Бродира. Как же все странно складывается в жизни! Бродир и Даг были соотечественниками и, судя по тому, что она знала о викингах, родственниками – как и ирландцы, норманны в дружинах были связаны кровным родством.
      В то же время вряд ли можно было найти двух столь противоположных друг другу людей, как они. Бреака как-то упомянула, что Даг любил животных; если это верно, то даже Сиобхан не стала бы возражать против дружбы с ним. Она всегда говорила, что о характере человека можно судить по его отношению к животным.
      Фиона вздохнула. Как было бы здорово, если бы она могла начать строить отношения с Дагом заново с самого начала, забыть о том, что его люди сделали с ее соплеменниками, и вернуться в то великолепное время, когда они вместе оказались в подземелье. Он тогда тронул ее своей беспомощностью, вдохновил на нежную заботу, пробудил ее чувственность, но сейчас она вовсе не была уверена, что по-прежнему испытывает к нему то же влечение. Теперь он ее покровитель, она нуждается в нем, чтобы выжить. Удастся ли ей когда-нибудь простить ему участие в избиении ее родственников? Христианские священнослужители постоянно упоминали о всепрощении в своих проповедях, но ведь они не забывали и о таких древнейших кельтских ценностях, как отмщение и возмездие.
      Фиона вздохнула и пошла за отваром, который она уже успела приготовить для Дага. Ей обязательно следует выучить норвежский язык, чтобы иметь возможность общаться с ним.
      Когда викинг принял из рук Фионы чашу с напитком, от которого шел пар, то сперва понюхал его. Запах был довольно неприятным – отвар пах какими-то кореньями. Даг посмотрел в лицо женщине. Если она и хотела убить кого-нибудь, то этим человеком был Бродир, а он после ее лечения выглядел вполне нормально. Пленница знала, что Даг спас ей жизнь, и скорее всего ее поступок был продиктован благодарностью. Во всяком случае, с его стороны было бы глупо пренебрегать тем, что может облегчить его состояние.
      Даг залпом осушил чашу. Отвар оказался довольно крепким на вкус. Он взглянул на ирландку. Она улыбалась ему той обольстительной улыбкой, которая способна была раз и навсегда похитить сердце мужчины. Мгновение викинг колебался, затем улыбнулся ей в ответ. Взгляды их встретились, и искра доверия проскользнула между ними. Даг тут же решил, что обязательно должен выучить ее язык; слишком много было таких вещей, о которых он должен был рассказать ей, и не меньше ему хотелось узнать у нее.
      – Так ты думаешь, что она и в самом деле целительница? – раздался у него за спиной голос Мины.
      Даг с неохотой перевел взгляд на невестку и пожал плечами.
      – Похоже, она знает в этом толк.
      – Магия? – Мина затаила дыхание.
      Даг с удивлением посмотрел на нее. Конечно, он намекал на нечто подобное в разговоре с Кнорри и Сигурдом, но вряд ли стоит приписывать ирландке сверхъестественные способности. Норманны всегда почитали знахарок, но старались держаться от них на почтительном расстоянии, а он не хотел обречь пленницу на такую судьбу, по себе зная, сколь мучительным бывает одиночество.
      – Нет, я так не думаю.
      Мина нахмурилась.
      – Тебе следует быть с ней поосторожнее, Даг, мне кажется, у этой женщины нет ни стыда, ни совести. Я слышала, как она разговаривала с Бреакой, и кое-что поняла. Похоже, ирландка хочет завоевать твое расположение, забравшись к тебе в постель. И еще они упоминали Кнорри и Сигурда. Хотя меня мало трогает, спит ли мой муж с рабынями, мне не хотелось бы, чтобы она доставила неприятности кому-нибудь из нас. Если женщина готова лечь под любого мужчину, который сможет защитить ее, вряд ли она достойна серьезных чувств.
      Даг озадаченно посмотрел на Мину.
      – Но как ты узнала все это? – спросил он. – Я был совершенно уверен, что ирландка говорит только на своем родном языке.
      – Я немного понимаю по-гэльски, – смущенно ответила Мина, – меня научил Сигурд. Он любит произносить слова на этом языке, но только… ночью.
      – Хочешь сказать, пленница говорила о том, чтобы забраться в постель Кнорри или Сигурда? Но что именно ты слышала?
      – Мне кажется, они говорили что-то о том, что твоя рабыня сможет поднять причиндалы Кнорри.
      Даг чуть не потерял дар речи. Вот бестия! Она не допустила его к себе на корабле, а теперь собирается предложить свои услуги старому ярлу!
      Он поискал девушку взглядом. Ирландка скромно сидела неподалеку от него у очага и пряла, ловко орудуя ручным веретеном. Почувствовав на себе его взгляд, она тоже взглянула на него и приветливо улыбнулась, но эта улыбка тут же сменилась выражением замешательства. Даг продолжал смотреть на нее. Покраснев, девушка отложила веретено в сторону, а потом, поднявшись, вышла из зала, что, по мнению викинга, только подтверждало ее вину.
      Мина сделала несколько шагов, чтобы подложить дров в огонь.
      – Погоди, – остановил ее Даг. – Скажи сперва, когда ты подслушала этот разговор?
      – Вчера, когда обе рабыни возвращались из бани.
      Даг тут же вспомнил, как ирландка не далее как нынче утром предложила ему себя. Выходит, она изменила свои планы в отношении Кнорри или то была только хитрость?
      Горечь наполнила его душу. Всего лишь несколько минут назад ему казалось, что он мог найти взаимопонимание с пленницей; сейчас же его сомнения снова усилились. Да и можно ли вообще доверять такому лукавому, непостоянному созданию?
      – Даг, ты не мог бы принести еще дров? – попросила Мина.
      Удивленно взглянув на невестку, викинг невольно отметил тени усталости у нее под глазами и то, как она потирала рукой поясницу, словно стараясь избавиться от боли. Он вспомнил, что она ждет ребенка, и раздражение его сразу улетучилось.
      – Разумеется, принесу, – кивнул он. – Но куда девалась твоя помощница?
      – Я послала Бреаку в пивоварню помочь Ингеборг, а после этого она еще должна сбить масло.
      – А что, если я позову ирландку?
      – И тебя не заботит, что она может замарать свои хорошенькие ручки?
      Даг поморщился. Его невестка была права; он и так уже слишком избаловал Фиону.
      – Она рабыня, – решительно произнес он. – И будет делать то, что ей прикажут.
      Как только эти прожорливые викинги не устают есть? Фиона вздохнула, неся третье блюдо мяса на стол ярла. На сей раз это была жареная свинина под клюквенным соусом. Кнорри тут же отправил себе в рот изрядный кусок, отрезав его от свиной туши. Сам он тоже был похож на жирную свинью, и если бы хоть немного не обуздывал свою жадность, то очень скоро растолстел бы так, что уже не смог бы владеть оружием.
      Зато Даг всегда ел умеренно, с природным изяществом, и это Фионе очень нравилось. Он не набивал рот едой, как другие, сразу становившиеся похожими на хомяков, запасающихся провиантом на зиму, и не вытирал покрытые жиром руки о собственную рубаху. Его манеры внушали уважение; это особенно было важно для нее теперь, когда она решила позволить ему взять ее.