Риганты (№1) - Яростный клинок

Валанус сел поближе к трубе, доставлявшей горячую воду. Там было самое теплое место. Остаран присоединился к нему.

— Что слышно о Коннаваре? — спросил тургонец.

— Ни малейшего следа. Кердины думали, что поймали его в холмах. Они захватили его лошадей, но он убил двоих воинов и сбежал пешим.

— Еще двоих? И сколько всего?

— Шесть… семь, если считать купца, которого он замучил до смерти в Алине. К тому же Коннавар поймал одного из кердинских разведчиков и привязал к дереву с посланием для Карака. Велел передать королю, что он вернется перерезать ему горло и ничто на земле его не остановит.

— Сердитый парень, — сухо заметил Валанус. — Но, признаюсь честно, не хотел бы видеть его своим врагом. Ты встречался с ним, не правда ли?

Остаран кивнул.

— Он был с продавцом меда. Мы не разговаривали.

— Ты воин, как и я, — сказал Валанус. — Скажи честно, он опасен?

— Человек, который с одним ножом кинулся на медведя, опасен, — признал Остаран. Вытащив руки из воды, он недовольно посмотрел на пальцы. — Кожа сморщилась… Мне пора идти.

— Ты ведь останешься на массаж, правда? У нас есть тренированные мальчики, которые разотрут твои затекшие мышцы теплым маслом. Поверь, не стоит отказываться.

— А тренированных женщин у вас нет?

— Юноши лучше, — объяснил Валанус. — Это снимает проблему возбуждения. Или не снимает, в зависимости от твоих вкусов… Попробуй. Тогда ты сможешь рассказать мне все, что узнал об армии Карака.

Мужчины вылезли из бассейна. Немедленно подбежали слуги с теплыми полотенцами. Когда их вытерли досуха, Валанус повел Остарана в комнату с семью ложами, где ждали двое юношей. Валанус лег на кушетку на живот. Остаран сначала сел на краешек ложа, потом тоже лег. Слуги начали свою работу. Валанус расслабился, чувствуя, как ловкие пальцы юноши массируют мышцы, снимая оставшееся напряжение. Он вздохнул и закрыл глаза, мечтая оказаться в Каменном Городе. Там он мог бы одеться и поехать в амфитеатр посмотреть последнюю пьесу, а потом отправиться обедать в Речной Зал…

Слуга размял мышцы ягодиц и бедер, потом подколенные сухожилия и лодыжки. Валанус перевернулся на спину, давая юноше возможность помассировать четырехглавую мышцу, грудь и шею. Когда массаж окончился, слуга снял лишнее масло при помощи закругленного костяного ножа и протянул ему белую одежду. Надев ее, Валанус увидел, что Остаран заснул. Слуга вопросительно посмотрел на тургонца. Тот отпустил его взмахом руки, а потом слегка толкнул кельтона в бок.

Остаран открыл глаза и зевнул.

— Понравилось? — спросил Валанус.

— Замечательно.

Тургонец увидел старый шрам, протянувшийся от ключицы к плечу.

— Похоже на удар копьем.

Остаран кивнул.

— Дело рук кердинов. Рана заживала много месяцев и по-прежнему болит в холод, но твой юноша славно ее разогрел. Спасибо, что уговорил прийти сюда.

— Не за что, друг мой. А теперь расскажи мне, что ты разузнал.

— Ты был прав насчет Гаршона. Он снабжает кердинов железной рудой для мечей, доспехов и наконечников копий в обмен на серебро Карака. С другой стороны, он достиг соглашения с острами, и они готовы заняться снабжением армии Джасарея.

— Сколько воинов ты можешь обеспечить со стороны гатов?

— Две тысячи всадников, как ты и просил. И каждый со своей лошадью. Когда мы выезжаем?

— Это знает только Джасарей. Мы увидимся с ним вечером.

— Жду с нетерпением, — сказал Остаран.

— Он не говорит на вашем языке, но я буду переводить. Как продвигается твое обучение? В последний раз, когда мы виделись, ты умел говорить «здравствуйте» на тургонском. Как командир отряда, ты должен знать куда больше.

— Теперь я могу сказать «до свидания», «как поживаете» и «смотри куда идешь, варварская свинья». Сойдет?

— Не до шуток, друг мой. Когда начнется битва, надо понимать приказы. Иначе Джасарей не позволит тебе быть командиром.

— Выучу, — ответил Остаран.

— Не сомневаюсь. Скажи, как ты думаешь, Коннавар сумеет сбежать из земель кердинов?

— Вряд ли. Всадники Карака обыскивают холмы.

— Поспорим? Ставлю лошадь против твоего золотого ожерелья.

Остаран расхохотался.

— Оно стоит пятидесяти лошадей. Мы, варвары, не так глупы, как ты думаешь, Валанус.

Искусство Паракса-охотника славилось далеко за пределами земель кердинов. Его способности казались почти магическими. Не было животного, следа которого он не смог бы прочитать. Он разбогател за счет наград, предлагаемых за поимку преступников и бандитов, и даже в пятьдесят один мог разглядеть примятую травинку со спины своей пегой лошадки. Паракс отличался худобой, кожа сурового лица загрубела от ветра и солнца, черные с проседью волосы начали редеть, а темные, глубоко посаженные глаза окружала паутина морщинок.

— Что думаешь? — спросил Бек, начальник поисковой партии из четырех воинов.

Паракс не ответил и, пришпорив коня, оторвался от группы. Ему не нравился Бек, а король и вовсе вызывал отвращение. Когда во время охоты умер Алеа, предыдущий правитель, следопыт отправился на место его гибели. Бек и прочие сказали, что Алеа свалился с коня в реку и утонул. Паракс знал, что они солгали. Он нашел место, где короля стащили с лошади и приволокли к берегу реки, а потом опустили под воду. Правая пятка покойного правителя примяла траву и землю там, где его топили.

Но не таким, как Паракс, спорить с сильными мира сего, поэтому он оставил свое знание при себе.

Когда казнили купца, он был не в Алине, а на своей ферме в двадцати милях от города. Карак послал за ним, и через день старый следопыт прибыл ко двору.

Тогда-то и началась потеха.

Паракс наслаждался происходящим. Бек погнал своих людей невероятным галопом, а парень отправился на юго-запад, спрятался в густом лесу. Всадники ринулись за ним. Двое догнали. Теперь они мертвы.

С тех пор прошла неделя, и еще четверо последовали за товарищами Лебединой Тропой. Бека душила холодная ярость, и это радовало Паракса.

— Я спросил, что ты об этом думаешь, — повторил Бек, догоняя его. — Еще раз не ответишь на вопрос, старый ублюдок, я тебе яйца отрежу.

Паракс осклабился.

— Для этого нужен воин получше тебя, сынок.

Бек потянулся за мечом. Следопыт моментально подъехал к нему и приставил нож к горлу.

— Понимаешь, о чем я? — Он убрал нож. Бек поднес руку к шее. На пальцах осталась капелька крови. — Ну вот, сбился с мысли… Ах да. О юноше. Он хитер для своего возраста, нет сомнений. Проложил ложный след на восток — хороший след! — и отправился на запад. Умный.

— Он пеший. Нагоним.

— Может быть. Но он специально идет по самым буеракам.

— А как насчет колдовства?

Паракс презрительно рассмеялся. Переживший последнее столкновение с Конном рассказывал, что юноша — оборотень. Мол, трое из них вышли на полянку, неожиданно прямо перед ними куст поднялся, обратился человеком и заколол двоих. Третий утверждал, что напугал его, и тот убежал в холмы.

— Ты в это поверил, Бек? Неужели колдун позволил бы гнаться за ним по пятам столько времени? Парень просто снял плащ, намазал его грязью, натыкал в него ветвей и листьев. Потом спрятался в подлеске, дождался твоих людей и неожиданно выпрыгнул им навстречу. А тот, который уцелел, вовсе не сражался с ним, а убежал. Я видел следы.

Бек выругался и свирепо посмотрел на своего воина.

— Риганте необходимо найти и передать в руки правосудия. Таков приказ короля.

Паракс промолчал. Он слышал разговоры людей и восстановил всю историю. Диатка предал друга мальчика на ужасную смерть; парень отомстил ему. Речь шла не о справедливости, а о страхе. Страхе Карака. Король сам отправился с первым отрядом и собственными ушами слышал послание от риганте.

«Ничто на земле не сможет спасти тебя от моей мести».

Толстое лицо Карака побагровело.

— Привези его голову, — велел он Беку. Потом поехал в Алин под охраной двадцати человек. Паракс считал, что настоящий воин остался бы искать.

Старый охотник спешился и осмотрел землю. Она была каменистая и голая, на такой не остается следов. Слева, у камня, лежал дубовый лист — очевидно, упал с маскировочного плаща юноши. Паракс провел руками по волосам. Преследование напоминало ему своего рода ухаживание. Охотник постепенно узнавал свою дичь и начинал любить или презирать ее. Ему уже нравился парень. Риганте не паниковал: тщательно обдумывал все движения, выбирал маршрут. Вчера он убил кролика камнем, освежевал его и съел. Находил юноша и время пожевать съедобных ягод и кореньев. Нет, он убегал не вслепую и даже иногда возвращался, чтобы посмотреть на охотников и, выбрав подходящий момент, сократить их число.

Паракс осторожно поднялся на холм и оглядел окружающую местность, прикрыв рукой глаза от солнца. На северо-западе лежал лес Талис. Знал ли парень, что туда ходить нельзя? Паракс задумался. Он путешествовал с Иноземцем, а Бануин хорошо знал эти места и несомненно поведал бы об опасностях, которые таит темное сердце волшебного леса. Тогда куда же направился юноша? К границе земель остров? Возможно. В конце концов он пришел оттуда. Паракс улыбнулся и, соскользнув с лошади, сел на землю.

Мальчик хитер и силен. Он знает, чего они ждут. Паракс кинул взгляд на северо-запад. Достаточно ли он смел, чтобы попытать счастья в лесу?

С юга донесся стук копыт, и на холм въехали пять всадников. Старый охотник выругался про себя. Зачем лишний раз утомлять лошадей? Все всадники были молоды и принадлежали к клану Бека. Паракс посмотрел на их лица — на всех читался страх. Смерть настигла шестерых их друзей. Никто не хотел оказаться следующим.

Бек поговорил с воинами, а потом подъехал к старику и спешился.

— Он проходил здесь?

— Да. Пару часов назад. Сидел чуть ниже этого гребня. — Паракс указал на местечко в десяти футах от себя. — Там, где его голову скрывал вон тот куст. Он смотрел на нас и думал, где бы ему спрятаться.

— И где?

Охотник обвел окрестности рукой.

— Выбирай, Бек. Здесь полно лощинок и щелей, скоплений камней и деревьев. Где бы он ни был, этот человек смотрит сейчас на нас и думает, сможем ли мы разгадать его план.

— И мы сможем, старик?

— Мы — нет. А я — да. Я точно знаю, где он. Пожалуй, мог бы даже назвать дерево, с которого он смотрит на нас.

— Тогда мы его схватим, — торжествующе заявил Бек.

— Вы схватите. Мне он не нужен. Но пятерых юношей должно хватить.

— И хватит. Говори, где он.

— Скажу. Только предупреждаю: не смотри туда.

— Я не дурак, Паракс.

Нет, ты жестокий цареубийца, подумал охотник, но промолчал.

— Он на границе леса Талис. Это его последний шанс. Он знает о легендах и то, что мы знаем о них. Этот парень рискует жизнью в расчете на вашу трусость.

Бек побледнел.

— В лесах Талис? Ты уверен?

— На все сто.

— Тогда он уже мертв.

— Может быть. А может быть, и нет. Как я говорил, он на самой опушке. Возможно, Талис не заметят его. Вдруг они не там? Ты боишься последовать за ним, Бек?

— Боюсь, — признался воин. — А ты бы отправился в этот лес?

— Нет. Мне платят только за искусство следопыта.

— А где именно он находится? Паракс и не посмотрел в сторону леса.

— Тебе нужно взять своих людей и отъехать немного на восток. Потом поверни назад и двигайся вдоль края леса. Смотри на меня. Когда вы достигнете места, где, как мне кажется, он спрятался, я поднимусь и сяду на коня.

Бек глубоко вздохнул, а потом вскочил в седло. Паракс молча смотрел, как тот сообщает своим воинам дурные вести. Начался жаркий спор. Никто из пятерых не желал ехать в лес Талис. Бек спросил, кто из них готов встать перед Караком и сказать, что они слишком испугались, чтобы следовать его приказу. Здесь воины умолкли, потому что Карак славился неумением прощать.

— Слушайте, — сказал их командир. — Мы едем близко к лесу, после сигнала въезжаем в лес и убиваем риганте. Потом так же быстро уезжаем оттуда. Это займет немного времени.

Убедить их не удалось, но за Беком они последуют, понял Паракс. Слишком боятся гнева Карака.

Конн неимоверно устал. Он не спал — если не считать нескольких мгновений — уже три дня. От сырого мяса, ягод и корней болел живот и мутило. Голова кружилась, в висках стучала кровь. Он скорчился под прикрытием кустов, глядя, как на холм въехали всадники.

Юноша надеялся, что они поедут на запад, дав ему возможность проскользнуть у них за спиной, но они не поехали. Тот, кто читал следы, был искуснее Арбонакаста.

Конн обеспокоенно огляделся. Вокруг росли дубы, подобные башням, и не было слышно ни птичьего пения, ни звериных шагов. Даже насекомые не жужжали. Но, несмотря на тишину, лес казался полным жизни. Огромные деревья стояли неподвижно, будто выжидая, и ветер не шевелил их ветви. Конн чувствовал себя непрошенно вторгшимся чужаком.

Желудок скрутила боль, и юноша согнулся пополам, пытаясь исторгнуть из себя хоть что-нибудь. Живот был совершенно пуст, и он лишь почувствовал во рту противный вкус желчи.

Выпрямившись, юноша посмотрел на гребень холма. Все, кроме одного, уехали. Там сидел последний человек, а неподалеку паслась его лошадь.

Пот стекал Конну в глаза. Он стер его рукавом грязной рубахи. От движения рукой рана снова открылась, и по груди заструилась кровь. В тысяче миль от дома, раненый и одинокий, юноша понимал, что шансов выжить у него почти нет, но страха не чувствовал, только жгучую ярость и желание отомстить.

«Я не умру здесь. Я найду способ выжить и убить Карака».

Конн попытался встать. Правая нога отказала, и юноша упал в грязь, где и пролежал некоторое время без сознания. Он открыл глаза, заслышав стук копыт. Поднявшись на колени, Конн посмотрел на опушку. Вдоль леса ехали пятеро всадников. Один из них все время бросал взгляд на одинокого человека на гребне холма.

Во рту у Конна пересохло, мысли путались. Похоже, они собираются въехать в лес. Неужели Бануин ошибся? Неужели это не заколдованное место?

Юноша снова взглянул на одинокого человека. Всадники ждали его знака.

«Интересно, — подумал Конн, — это он выследил меня?»

С трудом встав на ноги, он доковылял до толстого ствола дуба и обнажил кинжал. Меча юноша лишился два дня назад — обломок остался в теле Кердина. Что-то коснулось его лица, и он невольно дотронулся рукой до этого места.

Конн вздрогнул. Странное и неприятное покалывание начало распространяться сначала по коже лица и шеи, потом по спине и рукам. Ему становилось все больнее, будто сотни раскаленных игл пронзали плоть. Юноша застонал и повалился на траву. Ветви деревьев над ним зашуршали и закачались, звук казался зловещим. Боль разрасталась, пока не стала почти непереносимой; коснулась груди, потом перешла на правую руку, сжимающую сидский нож… Тот ярко вспыхнул.

Боль исчезла.

— Ты дитя Оленя, — прошелестел голос.

В этот момент в лес ринулись всадники. Конн попытался собраться с силами, чтобы встретить их. Первый, с копьем наготове, перепрыгнул бревно, а другие последовали за ним.

Конн поднял кинжал…

Лошадь так и не завершила прыжок. Она застыла в воздухе. Все всадники замерли. Воздух становился все холоднее. Конн задрожал, но не мог отвести взгляда от людей, пришедших, чтобы убить его. Внезапно они начали меняться: волосы и бороды росли с невероятной скоростью, ногти превратились почти в когти, одежда тлела, волосы побелели, плоть таяла, кожа потемнела и отвалилась от костей. За секунды их останки свалились со спин коней и упали на траву. Кости продолжали меняться, превращаясь в известь, а потом рассыпались в прах, который ветер подхватил и унес прочь. Лошади остались прежними и ожили, как только последние частицы их прежних всадников развеялись. Снова завыл ветер, и три лошади выбежали из леса. Остался четвертый, каштановый мерин.

Конн упал на колени, и тот же голос проговорил:

— Коснись дерева, дитя Оленя.

Конн обернулся и подполз к дубу, протянул руку, вцепился пальцами в кору. Желудок успокоился, и холод оставил его. Он вздохнул. Сквозь разрывы в тучах показалось солнце, заливая лес золотистым светом. Кора начала меняться и стала лицом дерева. Это было юное и прекрасное лицо, но и строгое тоже. Когда черты стали различимы, Конн понял, что это он сам.

— Ты болен, дитя Оленя. Ложись. Мы излечим тебя.

Последние силы оставили юношу, и он опустился на холодную землю лицом вниз. Она оказалась лучше любой подушки, и, уже теряя сознание, Конн увидел, как вокруг вырастает трава, принимая его в темное и сырое святилище земли.

Вместо благословенной тьмы он оказался на ярком свету, столь сильном, что из глаз заструились слезы. Прижав руки к лицу, Конн попытался спрятаться от сияния, но оно пронизывало даже кожу.

— Держись, Коннавар, — сказал другой голос. — Сейчас станет лучше.

Свет немедленно угас. Конн убрал руки с лица и открыл глаза. Сначала он не увидел ничего. Потом взор прояснился, и юноша понял, что сидит в лесу у журчащего ручейка, сияющего в полуденном солнце. На небе не было ни облачка, а деревья сияли всеми цветами — начиная от цвета крови и золота заката, кончая изумрудно-зеленым и бледно-желтым. Воздух был напоен ароматами лаванды, розы и жимолости. Такого чудесного места Конн еще не видел. И все же что-то было с ним не так. На одной и той же почве росли самые разные деревья: дуб, вяз, сосна, клен, но казалось, что у каждого собственное время года. На одних нежно зеленела первая весенняя листва, другие качали ветками с темными листьями поздней осени. И не было теней. Конн вытянул обнаженную руку — она не отбрасывала тени.

Он медленно встал и, обернувшись, посмотрел на луг. И увидел медведя. Зверь стоял — как и всадники — без движения, сверкающие цепи спускались с его массивных плеч, обвивая когтистые лапы. В раскрытой пасти торчали огромные клыки. Конн без страха приблизился и обошел его вокруг, дивясь размеру и силе. Медведь носил на себе следы многих битв, а некоторые раны были совсем свежими. Юноша попытался коснуться зверя, но рука прошла сквозь него, как сквозь воздух.

— Страшная зверюга, — проговорил голос.

Рядом с Конном появилась сияющая фигура. Тот не удивился, хотя подумал, что стоило бы.

— Страшная, но печальная, — ответил он.

— Почему печальная?

— Потому что в цепях. Такие гордые создания не должны быть скованы.

Сияющая фигура подошла к нему, взяла за руку и повела к ручью. Конн пытался разглядеть лицо спутника, но оно непрерывно менялось, переливаясь в собственном сиянии. Борода… потом она исчезла, длинные волосы… и снова нет волос. От попытки сосредоточиться у юноши закружилась голова, и он отвернулся.

— Ты сид?

— Я не сид, Коннавар. Просто давно умерший человек, чью душу они спасли и забрали с собой.

— А почему я не могу тебя разглядеть? Твои черты меняются.

— Я очень давно не принимал человеческого облика. Подожди. — Сияющая фигура на мгновение замерла, и свет вокруг нее постепенно померк. Конн сидел рядом с юношей с темными волосами и добрыми карими глазами. — Лучше?

— Да. Так ты выглядел в жизни?

— В молодости. Я прожил почти сто лет.

— А почему сиды оставили твою душу себе?

— У них были на то причины. Лучше скажи мне, почему ты спас олененка.

Конн пожал плечами.

— Он запутался в терниях. Не мог же я бросить его умирать.

— Как не мог бросить Риамфаду?

— Это другое, — покачал головой Коннавар. — Он был моим другом, а человек не бросает друзей.

— Как ты себя чувствуешь?

— Спокойно, — улыбнулся юноша. — Здесь очень хорошо, но я знаю, что это сон, а тело мое лежит в вашем лесу, холодное, мокрое и окровавленное.

— Нет. Пока ты здесь, его лечат. Тебя будет ждать новая одежда. И подарок от друга.

— Все мои друзья мертвы, — печально проговори Конн, вспомнив Бануина. Неожиданно он осознал, что может представить себе мертвое тело друга, не испытывая ненависти к людям, убившим его. — Что вы сделали со мной, чего лишили?

— Мы не лишали тебя ничего. Мы просто… отделили тебя от некоторых… человеческих инстинктов. Иначе ты не смог бы прийти сюда.

— Человеческих инстинктов?

— Ярость, жестокость, ненависть, желание мести. Ни одному из них не место здесь.

— Но я человек. Какая же моя часть здесь?

— Лучшая. Дух, свободный от уз плоти.

Конн сидел на солнышке, чувствуя себя цельным, как никогда в жизни. Оглянувшись назад, он снова посмотрел на скованного медведя.

— А зачем здесь этот зверь и эти цепи? Он и так недвижен.

— Не мы сковывали его, Коннавар. Это твои цепи.

— Мои? Не понимаю.

— Медведь и есть часть тебя, которой не место здесь. Цепи ты наложил сам — долг, ответственность, честь. Без них этот зверь был бы безжалостным убийцей. Ты готов вернуться?

Конн задумался. Здесь царил такой мир, такая гармония…

— А могу я остаться с сидами, если захочу?

— Нет, — печально ответил его собеседник. — Может быть, когда-нибудь…

Конну не хотелось возвращаться в мир, и он посидел немного молча, наслаждаясь покоем.

— Если сиды и в самом деле народ, не знающий ненависти и гнева, почему они позволяют Морригу бродить меж нами, творя такое зло?

— Интересный вопрос, Коннавар. Отвечу так: ты хотел славы, и Морригу даровала ее тебе. Ворна хотела, чтобы ее любили и понимали. Так и стало. Почему ты считаешь деяния Морригу злыми? Все наши действия — людей ли, сидов ли — приводят к некоторым последствиям, которым мы. не всегда рады. Морригу предлагает дары. Если человек принимает их, то должен быть готов к возможным последствиям. Ты просил славы. Что, если бы ты попросил о любви, или исцелении Риамфады, или мире и гармонии среди своего народа? Подумай об этом, Коннавар. Те, кто ищет даров Морригу, всегда просят о чем-нибудь для себя — личную выгоду, славу, искусство меча, прекрасных женщин или красивых мужчин. Всегда только для себя. Остерегайся судить то, что не понимаешь.

Голос стих. И мир закружился.

Он очнулся в лесу и, открыв глаза, увидел каштанового мерина, смирно стоящего рядом. Несколько мгновений в нем сохранялось чувство гармонии, которое юноша познал в стране сидов. Потом оно исчезло. Ему вспомнились преследователи и долгие дни погони, сражения и убийства. Но более всего — причины этого, и, подумав о Бануине, он ощутил жгучую ярость.

Встав на ноги, Конн увидел оставленную ему чистую одежду, аккуратно сложенную на камне. Там была рубаха из тонкой темной кожи, такой мягкой, что она казалась шелком. Черные кожаные штаны с ремнем из пятнистой змеиной кожи и пара сапог, украшенных серебром. Содрав с себя изорванную одежду, Конн натянул обновы. Как и следовало ожидать, они идеально подошли. Потом он подошел к лошади. Та недоверчиво покосилась на него, однако юноша ласково заговорил с ней, а потом осторожно погладил по морде.

Именно тогда Конн увидел меч, прислоненный к дереву. Клинок явно предназначался для всадника, лезвие было тяжелым и слегка изогнутым. Он был сделан из того же сияющего металла, что и нож, но внимание привлекала рукоять — из золота, серебра и кости, а перекрестье украшали орнамент из дубовых листьев и золотая голова медведя; на серебряном навершии мастер вырезал олененка, запутавшегося в терниях. Конн взвесил оружие в руке. Оно оказалось легче, чем он ожидал, и великолепно сбалансировано.

Значит, подарок от друга.

Приятно иметь таких друзей. Юноша вспомнил беднягу Риамфаду. Он сделал бы Конну меч, если бы остался жив. И почти такой же красивый.

— Мне тебя не хватает, маленькая рыбка.

Ножны лежали рядом с деревом. Они были сделаны из черной кожи и имели удобную перевязь, которую юноша перекинул через плечо. Потом он собрал поводья коня и вскочил в седло.

Конн медленно выехал из леса. Он удивился, увидев одинокого охотника по-прежнему сидящим на лошади на гребне холма. Кони мертвых воинов паслись неподалеку. Юноша направился к нему. Тот не сделал ни малейшей попытки к бегству, а, напротив, спешился и опустился на траву, ожидая его. Несмотря на темные волосы, лицо, испещренное морщинами, говорило о немалом возрасте, а в глазах светилась мудрость.

Гнев горел в сердце молодого риганте, и он хотел убить охотника. Но человек не проявлял враждебности, и юноша был заинтригован.

— Они все мертвы? — спросил человек.

— Да. Их убили сиды — талис, как вы их называете. Старик вздохнул.

— Я Паракс-охотник. Я рад, что ты выжил. Меня всегда интересовали талис. Я бы много дал, чтобы узнать, почему тебя оставили в живых.

— У меня нет ответа, — пожал плечами Конн. — Доставай меч и покончим с этим.

— Мне не нравится эта идея. Никогда не был хорошим мечником. Конечно, я сделаю все, что в моих силах, чтобы не позволить убить себя, если таково твое намерение. Но я надеюсь, что ты передумаешь.

Конн осмотрелся. Не было ни малейших признаков других воинов. Он пребывал в смущении. Юноша ждал, что враг будет сражаться. А вместо этого старик сидел на траве, беседуя так, будто они старые друзья. Конн никогда не попадал в такую ситуацию, но, несмотря на горящую в нем ненависть, чувствовал, что убивать старика неправильно.

Паракс провел рукой по волосам и рассмеялся.

— Я узнал тебя за эти дни, Коннавар. Идя по твоему следу, я читал твое сердце. Ты воин, а не убийца. Думаю, ты мне нравишься. Такое я могу сказать не о многих.

— Меня не интересует, кто тебе нравится, а кто нет. Почему ты ждал меня, когда я выехал из леса? Ты знал, что я захочу сразиться.

— Это вопрос гордости, друг мой. Я охотник, и хоть говорю это со всей возможной скромностью, лучший охотник в этой земле. Мне было велено найти тебя. Теперь я это сделал. Никто не может сказать, что Паракса постигла неудача. Для меня это очень важно.

— Твой народ убил моего друга, — сказал Конн, пытаясь разжечь в себе гнев.

— Знаю. Злое деяние, совершенное злыми людьми. У кердинов был хороший король. Жизнь шла прекрасно. Он заботился о людях, печалился их печалям, радовался их радостям. Карак приказал убить его, утопить в реке. Такова была награда за восемнадцать лет правления. Жену удушили, сына отравили. И все из-за короны, которая скоро достанется Джасарею.

— Ты говоришь, у кердинов был король. Ты не из этого племени?

— Нет. Я родесс. Но прожил двадцать лет среди чужого народа. — Паракс поднялся и направился к своей лошади, засунул руку в мешок, притороченный к седлу. — Хочешь кушать? У меня есть маленький пирог с мясом и луком. Он очень хорош. Конн начинал теряться и не знал что ответить. Паракс вытащил пирог, разломил его и протянул кусок молодому воину.

— Спасибо, — автоматически ответил юноша.

— Пожалуйста, — улыбнулся Паракс. Потом он снова сел на землю и принялся за еду.

Конн попробовал пирог. Старый охотник недооценил его достоинства. Он был больше, чем просто хорош. Настоящая пища богов! Заставив себя есть неторопливо, юноша прожевал свою долю, а потом слизал остатки соуса с пальцев.

— Лучше, чем сырой кролик?

— Не пробовал ничего вкуснее.

— Купил вчера у жены фермера. Тебе следовало попробовать его горячим. Нет ничего лучше мяса с луком, когда ты голоден. — Паракс проглотил последний кусок и вытер рот руками. — Знаешь, я ведь предчувствовал, что ты выживешь в лесу Талис. А ты не только выжил, но и вернулся с дарами. Новая одежда, новый меч. Кажется, волшебный народ тебя любит. Скажи, как они выглядят?

— Я видел лицо на коре дерева, а потом мне явился человек с чертами, которые я сначала не мог разглядеть, хоть он и сидел рядом со мной на солнышке. — Юноша глубоко вздохнул. — Я решил не убивать тебя, охотник.

— Хорошо. — Паракс встал на ноги. — Я же говорю, ты не убийца, юный риганте. Хочешь передать что-нибудь Караку?

— Я уже оставил ему сообщение. — Лицо Конна ожесточилось. — Одного раза хватит.

— Я слышал об этом. Он тоже. — Паракс повернулся к юноше спиной, пошел к своей лошади и вскочил в седло. — На западе и севере всадники. На твоем месте я бы направился на восток. Граница меньше чем в дне пути. И неподалеку расположилась армия Каменного Города. Там ты будешь в безопасности.

Развернув коня, он поехал вниз по склону. Конн смотрел ему вслед.

Потом сел на каштанового мерина и поехал к границе. Паракс прав. Он не убийца. Но старика оставил в живых не поэтому. Конн ненавидел только кердинов. Людей, которые убили его друга.

И они дорого за это заплатят.

ГЛАВА 10

Генерал Каменного Города, Джасарей, медленно шел по внутреннему периметру походного лагеря, оглядывая из-под полуприкрытых век работающих людей. Восемь тысяч солдат группами выполняли заранее данные им задания и таким образом умудрялись выполнить за несколько часов работу нескольких дней. Когда Джасарей проходил мимо, солдаты чувствовали присутствие генерала, и им казалось, что взгляд его бледно-голубых глаз касается их, как зимний ветерок, оценивает, как они работают, насколько быстро и насколько хорошо. Никто из них не осмеливался посмотреть в его сторону.

Он шел, сложив руки за спиной, и солнце отражалось от полированного нагрудника. Его внешний вид не впечатлил бы никого. Генерал был на несколько дюймов ниже шести футов, лицо худое и обветренное, короткие волосы редели на висках и макушке. Без доспеха он напоминал учителя, которым и был, пока не открыл свое истинное призвание.

Все солдаты знали историю Ученого. В двадцать восемь, во время первой гражданской войны, математика Джасарея срочно отправили под командование генерала Собиуса, в Третью Армию Республики. Он должен был стать квартирмейстером, применить свое знание логистики для организации доставки фуража и снаряжения. Несмотря на отсутствие опыта в военном деле, Джасарей попросил и получил звание второго генерала. Он утверждал, что это понадобится при общении с другими офицерами. Без такого звания его авторитета не хватит для эффективной работы. Молодой генерал показал себя более чем годным на эту роль. В Третьей Армии снабжение было организовано лучше, чем в других.

К сожалению, ею командовали не лучшим образом.

Собиуса перехитрили, обошли и победили. Армия была разбита, и четырнадцать тысяч человек погибло, лишь четырем тысячам удалось бежать.