Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Великолепная пятерка

ModernLib.Net / Боевики / Гайдуков Сергей / Великолепная пятерка - Чтение (стр. 19)
Автор: Гайдуков Сергей
Жанр: Боевики

 

 


— Не надо нам мозги трахать, — посоветовал кто-то сверху. — Или скажешь, где сейчас Романов, или будешь летать по квартире как футбольный мячик...

Летать — это была хорошая идея. Парамоныч схватил вылетевшую из пакета консервную банку — «Скумбрия в томатном соусе», — и та полетела в голову одному из парней. На второго Парамоныч полетел сам, сопровождая внезапную атаку диким ревом, похожим как на звук летящей ракеты, так и на боевой клич сарацин.

Примерно через минуту сотруднику рославской СБ удалось скинуть с себя озверевшего Парамоныча, двинув ему ногой в живот. К этому же моменту пострадавший от рыбных консервов пришел наконец в себя, вытер кровь с глаз и схватился за пистолет. Увидев это, Парамоныч окончательно потерял над собой контроль, поскольку ненавидел, когда на него направляли огнестрельное оружие. Последнего человека, который угрожал ему пистолетом, Парамоныч задушил, а потом закатал в асфальт. Борис Романов даже не мог представить себе, насколько изменился в Балашихе его бывший однокурсник.

Парамоныч с блеском использовал знание местности, то есть данной квартиры. Он протянул правую руку, ухватился за дверцу стенного шкафа и с силой дернул ее — дверца оказалась в руках у Парамоныча, а затем она оказалась уже на голове у парня, схватившегося за пистолет. Потом вместе с самим парнем и его пистолетом дверца оказалась на полу, причем она накрывала сверху и парня, и его оружие.

Второй рославец встал напротив Парамоныча в какой-то особо эффектной стойке из восточных единоборств, но этой изощренной технике была противопоставлена гениальная простота — Парамоныч отступил на кухню, где схватил с плиты чайник с водой и запустил им в своего противника. Промахнуться в узком коридоре между кухней и прихожей было невозможно, вот Парамоныч и не промахнулся. Парень с воплем отскочил назад, но вслед за чайником подоспел и Парамоныч со своими кулаками. Пару минут спустя Парамоныч, испытывая легкое головокружение от пропущенного удара в лоб, тем не менее сидел верхом на противнике и ритмично колотил того затылком об пол.

Через какое-то время уши врага выскользнули из пальцев Парамоныча, с глухим стуком голова обидчика упокоилась на паркете. Парамоныч слез с неподвижного тела, кое-как встал на ноги и обхватил неоднократно ушибленную голову руками, чтобы собраться с мыслями...

Мысли все-таки пришли, хотя и не так быстро, как хотелось. И главная была о том, что Парамонычу надо не столько мутузить двоих заезжих козлов, сколько выяснить, куда делась из квартиры Олеся Романова, порученная заботам Парамоныча.

— Ох ты, — сказал себе Парамоныч, анализируя эту мысль. Потом он пнул пару раз того парня, которого недавно бил головой об пол — теперь Парамоныч пинал его не затем, чтобы доставить боль, а затем, чтобы поговорить. Но лежащий на полу на предложение поговорить не отреагировал. Тогда Парамоныч вытащил из-под двери второго непрошеного гостя, предварительно забрав его пистолет себе. Этот парень вроде был покрепче, и на вопросы Парамоныча, подкрепленные тонизирующими пощечинами, он промычал нечто вроде:

— На базу... На базу ее отвезли...

— Да кто ж вас просил ее на базу везти, а? — сокрушенно заметил Парамоныч и хотел было вломить парню промеж глаз, но вовремя спохватился, выспросил у бедняги, где именно находится база, а уж после этого вломил...

Затем Парамоныч подобрал с пола мобильник и позвонил в риелторскую контору, чтобы сообщить — в ближайшие пару дней его в городе не будет, у него возникли срочные дела в Москве. В агентстве выразили неземное сожаление по этому поводу, поскольку именно сегодня заходила группа очень солидного вида клиентов, интересовавшихся всеми парамонычевскими квартирами.

— Неужели? — Парамоныч посмотрел на два тела, валявшихся в квартире. — Ну, кажется, эти клиенты меня уже нашли. Теперь у нас будут долгие и упорные переговоры по поводу цены...

Потом Парамоныч позвонил по другому номеру — на мобильный своему другу Васе. Судя по звону железа, Вася упорно качал мышцы. Это было одно из двух занятий, в которых Вася достиг значительных успехов.

— Вася? — сказал Парамоныч, держа в руках трофейный мобильник. — Вася, ты не прокатишься со мной до Москвы? Да мне тут поручили одно дело, а я лажанулся... Крупно, Вася, крупно. Ну тогда давай часа через три. Я за тобой заеду... Как раз я к этому времени закончу свои дела, — покосился Парамоныч на два тела.

Он отключил мобильник и задумался о том, где ему взять упаковочного материала для двух продолговатых предметов примерно ста восьмидесяти сантиметров в длину... Впрочем, это не было большой проблемой. В компании с Васей вообще больших проблем быть не могло, потому что вторым занятием, в котором Вася сильно преуспел, было делать людей поразительно сговорчивыми.

Или мертвыми.

Дровосек: все под контролем (3)

В этом лесу, глухом и лишенном следов человеческого пребывания, можно было, наверное, при желании запросто отыскать и избушку на курьих ножках, однако Дровосек нашел здесь другое — джип Монстра. Потому что он это искал.

Дровосек старался ступать бесшумно, чтобы нагрянуть внезапно и тем самым еще больше подавить растерянного Бурмистрова, еще больше убедить того в своей силе, в бесполезности всяких уверток и игр в наивных попытках обмануть Дровосека.

— Привет, — сказал Дровосек, возникая возле джипа. Бурмистров, как и ожидалось, испуганно вздрогнул и выронил сигарету. — Что ты так напрягся? Это же я... Как и договаривались.

— Ага, — дернул подбородком Монстр.

— Ты готов? В смысле, принес все, что я просил?

— Д-да, — сказал Монстр.

— И где это?

— Там, в машине...

— Я хочу посмотреть, — сказал Дровосек, снисходительно поглядывая на озабоченного маленького человечка. — Просто посмотрю, что у тебя там. Можно?

— Конечно... — Монстр открыл дверцу джипа и полез внутрь. Сначала он исследовал переднее сиденье, потом виновато оглянулся на Дровосека и перелез назад, что-то бормоча себе под нос и лихорадочно обшаривая салон джипа.

Дровосек, не теряя общего благодушного расположения духа, подумал: «Ну вот еще не хватало, чтобы этот придурок оставил документы дома... Мне они нужны сегодня, потому что сегодня все это сыграет лучше всего. Сегодня эти документы ударят как бомба! Пока там Морозова возится со своим Романовым и пытается что-то из него высосать...»

Тут Дровосек не выдержал и хихикнул, представив неприличную картинку с участием мадам и беглого рославского компьютерщика.

«Это еще бабушка надвое сказала — будет от Романова толк или нет... А тут нате вам — готовые сведения плюс готовый рославский специалист по тайным финансовым операциям, за которым не нужно бегать по Москве, не нужно ездить в Балашиху... Вот он, насмерть перепуганный и готовый разболтать все на свете. Хорошо бы еще посадить его в мешок и вывалить перед изумленным Шефом. Это было бы очень эффектно, но где сейчас взять такой мешок? Да и охрана в офисе не пропустит с мешком на плечах. Так что обойдемся без эффектов, просто умоем Морозову по полной программе. Это будет для нее такой сюрприз, от которого она не скоро оправится...»

Дровосек все рассчитал точно: в девять утра он встречается с Бурмистровым, а в девять пятнадцать, после просмотра привезенных документов, лупит Бурмистрова по кумполу, укладывает его в машину и везет в главный офис «Интерспектра», где сдает пораженному Шефу. Потом Дровосек обговаривает с Шефом условия своей дальнейшей карьеры, размер премии... Тут также светит как минимум своя собственная команда, а может, что и покруче. К одиннадцати это закончится, и втайне торжествующий Дровосек поедет на «Профсоюзную», где намечено проведение обмена романовской жены на подписку о молчании самого Романова. Вся эта затея представлялась Дровосеку весьма сомнительной: «Рослав» наверняка подтянет значительные силы, чтобы захватить Романова, Морозовой придется постараться, чтобы положить рославских боевиков и не зацепить самого Романова с женой... Вилами на воде был писан успех этой операции, даже если для «Рослава» выход Морозовой и компании из-за спины Романова будет неожиданным.

Больше всего светило шансов, что возле «Профсоюзной» в полдень произойдет натуральная бойня, и это будет провал Морозовой, а по контрасту с этим провалом будет еще ярче и сильнее самоличный триумф Дровосека, который он сотворил один... То есть почти уже сотворил. Немного осталось.

— Ну, нашел? — нетерпеливо поглядывая на часы, спросил Дровосек.

— Ага, — раздалось из джипа, и некоторое время спустя Бурмистров пыхтя выбрался наружу, держа в руке зеленую папку. Дровосек едва не выхватил было ее у компьютерщика, но сумел сохранить самообладание и застыл, скрестив руки на груди.

— Вот, — сказал Монстр. — Вот она. Папка...

— Ну, так давай ее сюда...

— Ага, — сказал Монстр, но почему-то не поспешил выполнить просьбу Дровосека. Он как-то странно переминался с ноги на ногу, вертел головой... Дровосек решил, что все это от излишнего волнения.

— Ты давай не напрягайся, — дружелюбно посоветовал он Бурмистрову и выдернул папку у него из пальцев. Бурмистров сморщился, как будто на приеме зубного врача.

— Посмотрим, — сказал Дровосек и раскрыл папку. Бурмистров отступил к джипу, однако Дровосек этого не заметил, так как был поглощен содержанием папки.

— Это... Это что? — Дровосек склонился над листами, не понимая или не веря увиденному. — Это разве то, что я просил?!

Дровосек совершенно точно знал, что это не то. Вместо цифр и названий банков, фамилий и сумм перед ним были какие-то схемы — Дровосек сообразил, что это схемы коммуникаций жилого комплекса «Славянка». Он это не заказывал — абсолютно точно! — но к тому же он не мог понять, как дерганый, напуганный Бурмистров смог раздобыть эти схемы, которые явно в коридорах «Рослава» не валялись... Дровосек только хотел спросить об этом Бурмистрова, но тут за спиной Дровосека щелкнула, обломившись, ветка, Монстр прилип спиной к своему джипу, а потом сполз вниз, оставив на машине темный след.

Задавать вопросы больше было некому. Самое интересное заключалось в том, что Дровосек был уверен — он Бурмистрова не убивал. Кто-то другой это сделал.

Дровосек увидел — кто.

Морозова: четвертый этаж

За двадцать минут до пятничного полудня, стоя на четвертом этаже ремонтируемого здания в полукилометре от станции метро «Профсоюзная», Морозова была спокойна.

Больше это нельзя было сказать ни про кого. Ни про заметно нервничавшего в преддверии встречи с женой Бориса Романова, ни про угрюмого Монгола, еще не забывшего вчерашней выходки мадам, ни про откровенно страдавшего здесь Карабаса — который никогда не забывал напомнить, что он просто водитель, а стало быть, всякие вот такие стрелки-разборки совсем не про него...

— Я совсем не так себе это представлял, — сказал Романов, покачиваясь на носках и пытаясь таким образом все-таки выглянуть в окно: подходить ближе Морозова ему запретила.

— Интересно — как? — спросила невозмутимая Морозова, не потому, что ей это было действительно интересно, а потому, что нужно было разговаривать с человеком, который сейчас пойдет на встречу с Челюстью, нужно было поддерживать в нем душевное равновесие, уверенность в себе и тех людях, что за ним стояли...

— Я думал, будет много людей со всякими приборами... Те же снайперы... Что-то я не вижу снайперов! — критически заметил Романов тоном, каким в ресторане гурман говорит: «Что-то это мясо не слишком хорошо прожарено!»

— В том-то и весь фокус, — сказала Морозова. — Чтобы их не было видно. На фиг нужны такие снайперы, если их все видят. Правда? — посмотрела она на Монгола. Монгол молча кивнул.

— А ОНИ? — продолжал беспокоиться Борис. — ОНИ своих снайперов не приведут?

— Нет, — уверенно ответила Морозова. — Они же не подозревают, с кем имеют дело. Они думают, что на встречу придет просто один издергавшийся, уставший бояться мужик. Они думают, что можно будет просто показать этому мужику ствол и сказать «Пошли!», и тогда мужик пойдет с ними. Ну, там поставить еще пару человек вокруг места встречи, чтобы мужик никуда не дернулся... Вот и все. Подгонят машину, посадят и увезут.

— Ясно, — Борис криво усмехнулся. — Это ОНИ так думают... А на самом деле...

— На самом деле, — Морозова не упустила случая еще раз обрисовать Романову всю стоящую за ним мощь, — на крыше этого дома, там, правее, и на крыше соседнего дома — пятеро снайперов. В квартале отсюда стоит микроавтобус, и там сидит восемь стрелков, обученных ведению боя в городских условиях. В самом кафе, в служебном помещении, сейчас находятся еще трое наших людей, которые выйдут на террасу по моей команде, — Морозова повернулась, и Борис смог еще раз увидеть выступающую из воротника морозовской куртки металлическую дугу, заканчивающуюся микрофоном. — Они выведут вас, вашу жену и Дарчиева через черный ход во двор кафе, где уже стоит другая машина. Если товарищи из «Рослава» попытаются вас задержать, мы откроем огонь. Мы постараемся избежать ненужных жертв, но сами понимаете, Борис, для нас сейчас главное — это вытащить вашу жену. Ваша семья должна воссоединиться, и только тогда, с душевным спокойствием, вы сможете выступить против «Рослава» хоть письменно, хоть устно... Вы будете уверены в безопасности своей семьи. Это ведь так важно.

— Да, — согласился Романов и в десятый раз за последние пять минут посмотрел на часы. — Мне не пора?

— Минутку... — Морозова осторожно приблизилась к окну и взглянула вниз, через дорогу, где на открытой террасе кафе «Зазеркалье» сидели несколько человек. Было довольно странно видеть, что при не слишком теплой погоде эти люди предпочли разместиться не в основном зале, а снаружи. Однако именно таким было условие проведения встречи, выдвинутое Борисом Романовым, а Романову это условие продиктовала Морозова. Так что теперь на террасе сидели...

— Один определенно Дарчиев, — сказала Морозова. — Длинное пальто, седые волосы... Второй... Второй — Челюсть. По крайней мере, похож. Монгол?

Монгол подошел к окну, на секунду поднес к глазам бинокль, тут же опустил и утвердительно кивнул:

— Он...

— Борис Игоревич, — обернулась Морозова к напрягшемуся как струна Романову. — Там с ними сидит какая-то женщина... Но я не могу точно сказать, ваша это жена или нет. Возьмите бинокль и посмотрите, только быстро, чтобы снизу не заметили блики на окулярах...

Романов решительно шагнул к окну, но смотрел он вниз все же не секунду и две, а дольше и опомнился в тот миг, когда Морозова тронула его за плечо.

— А? Ах да... Это она. Это Марина.

— Хм, — Морозова как будто даже удивилась. — Ну что же... Тогда начнем. Ни пуха ни пера, Борис Игоревич...

— К черту! — почти выкрикнул Романов, кинувшись к лестнице. Монгол и Карабас, которые должны были вывести Бориса наружу, едва поспевали за ним.

Пару минут спустя Монгол поднялся к Морозовой. Он встал за ее спиной, ни о чем не говоря и ни о чем не спрашивая, но Морозова и так знала смысл этого молчания.

— Я не знаю, что с Дровосеком, — сказала она, следя за тем, как Романов движется по тротуару и подходит к пешеходному переходу. — Честное слово.

— Ты звонила ему?

— Точно так же, как и тебе. Назвала ему место и время. Я не знаю, почему он не пришел.

— Почему именно здесь?

— Помнишь, две недели назад мы готовились к устранению какого-то деятеля из Пскова? Потом скомандовали отбой, но площадку я уже присмотрела — так не пропадать же добру. Через неделю строители переберутся уже в эту часть здания...

Романов перешел дорогу и приблизился к пятиступенчатой лесенке, которая вела на террасу. Люди за столиком повернулись в его сторону.

— Где Карабас? — спросила Морозова.

— Он караулит вход с нашей стороны... Все идет по плану? Ты меня уже не посвящаешь в план операции, поэтому остается только спрашивать...

— Ты обиделся на вчерашнее? А что остается делать, когда кто-то из четверых стучит в «Рослав»? Я не имела права потерять Романова прошлой ночью, и я могла доверять только себе. И я его не потеряла, как видишь...

— Что у него за сумка на плече? — спросил Монгол, чтобы отвести разговор от своих обид и взаимных подозрений. — Что он там таскает?

— Ну, наверное, зубную щетку, полотенце... Ах да, там у него еще игрушка.

— Какая игрушка? — удивился Монгол.

— Мягкая. Обезьянка. Говорит, это его талисман.

— Детский сад какой-то, — проворчал Монгол. — Между прочим, я тоже снайперов не засек. Здорово они навострились, сволочи...

— Они оценят твой комплимент, — улыбнулась Морозова.

Романов сел за столик. Морозова на миг поднесла бинокль к глазам, и ей показалось, что у Бориса растерянное лицо. А может, ей это только показалось...

— Мне показалось? — Это спросил Монгол, и Морозова отошла от окна.

— Что тебе показалось?

— Снизу — шаги.

— Карабасу надоело торчать там в одиночестве...

— Там как будто несколько человек... Ну точно! — Он удивленно посмотрел на нее. — Кто-то поднимается... Это твои люди? Это так по плану?

— У меня очень приблизительный план, — сказала Морозова, скрестив руки на груди. — Так что я сама не знаю, кто там поднимается. Сейчас увидим.

— Ты сдурела?! — Монгол заглянул ей в глаза и увидел там ледяное спокойствие, от которого ему стало не по себе.

— Сейчас мы все узнаем, — сказала Морозова.

— А Романов?! — Монгол ткнул пальцем в сторону окна. — Он же — там! И жена его — там! Их нужно вытаскивать! Почему ты не даешь команду? В чем дело?!

В этот миг шаги стали совсем близкими, Монгол обернулся в сторону лестницы, поспешно заталкивая правую руку под куртку, к наплечной кобуре...

Их было четверо, и, увидев первого из них, рука Монгола замерла, а потом медленно выскользнула из-под куртки.

— Ты? — недоверчиво разглядывал Монгол вошедшего. — Какого черта ты здесь делаешь?! Или, — он посмотрел на Морозову, — или он с тобой?

— Нет, — сказала Морозова. — Он совсем не со мной...

Челюсть: охотник на тропе (6)

Утром в пятницу ему позвонил генерал Стрыгин, и это само по себе было хорошим предзнаменованием. Это свидетельствовало о внимании с самого верха, так что было бы достаточно и простого пожелания успеха, но Стрыгин этим не ограничился.

— Значит, сегодня в двенадцать часов дня? — спросил генерал.

— Да, — сказал Челюсть, хотя на языке вертелось: «Так точно!» Еще бы щелкнуть каблуками, да только бесполезно — Стрыгин не увидит.

— Ты возьмешь этого Романова?

— Да...

— Тебе ничто не помешает? И никто не помешает?

— Я принял меры.

— Что ты собираешься с ним делать, после того как возьмешь?

— Думаю, что будет несчастный случай. Ему все равно уже невозможно доверять.

— Правильно, — сказал генерал. — А его семья?

— С женой уже произошел несчастный случай... А дочь находится у нас. Думаю, будет разумно определить ее в один из наших интернатов.

— Разумно, — согласился Стрыгин. — И вот еще что... Какую роль там играет господин Дарчиев?

— Романов выбрал его в качестве посредника... Дарчиев также будет присутствовать на встрече. Как бы гарантировать Романову, что все происходит согласно его условиям.

— Хм... Тот факт, что Романов выбрал именно его в посредники... Мне это кажется подозрительным. Во всяком случае, это говорит не в пользу Владимира Ашотовича. К нему уже и раньше были претензии, так что, может быть, наступил подходящий повод, чтобы...

— Еще один несчастный случай? — предположил Челюсть.

— А не слишком много?

— Нормально, — уверенно заявил Челюсть, поскольку в голосе генерала желание устроить несчастный случай с Дарчиевым слышалось даже сильнее, чем когда речь шла об изменнике и дегенерате Романове. — И у нас будет еще один приятный момент...

— Ну-ка...

— В отделе Дарчиева работал еще один специалист, фамилия — Бурмистров. Так вот, этого Бурмистрова взялся шантажировать человек из Службы безопасности «Интерспектра», требовал ни много ни мало схему жизнеобеспечивающих коммуникаций жилого комплекса «Славянка», чтобы провести там какую-то диверсию. То ли пустить газ, то ли устроить взрыв. Бурмистров вовремя обратился к нам, мы взяли операцию под контроль. К сожалению, во время очередной встречи человек из «Интерспектра» застрелил Бурмистрова, видимо, не хотел платить деньги за информацию. Нашим людям пришлось устроить погоню, в результате человек из «Интерспектра» тоже погиб... Я думаю, при соответствующей подаче в средствах массовой информации вся эта история может серьезно прогреметь.

— Верно, — согласился генерал. — Упускать такой мате; риал не стоит. А что... Вся эта история уже случилась или только случится?

Челюсть посмотрел на часы:

— Она происходит буквально сейчас. В эти минуты.

— Когда она произойдет... — сказал генерал вкрадчиво. — И когда произойдут все вот эти несчастные случаи, о которых мы сейчас говорили... Вот тогда заходи ко мне. Поговорим о перспективах. Потому что всегда нужно думать о перспективах. Ты понимаешь?

Челюсть понимал. Он положил трубку, едва не задыхаясь от счастья. Все испортила секретарша, которая подловила его уже в тот момент, когда он выходил из кабинета, чтобы ехать на «Профсоюзную».

— Какой-то странный факс, — сказала она. — Посмотрите сами...

Челюсть взял лист в руки. «Деньги должны быть выплачены нам в течение двадцати четырех часов. Иначе вся ответственность ляжет на вас лично. Больше напоминаний не будет».

Лист был разорван на четыре части и выброшен в мусорную корзину.

— Что-то серьезное? — спросила секретарша.

Вместо ответа Челюсть хлопнул дверью, выходя в коридор. Серьезное... Банда подмосковных дебилов, возомнивших себя невесть кем... Им плакать от счастья нужно, радоваться, что перепала работа от серьезной организации, что появилась возможность быстро и просто заработать деньги. Но они не плачут от счастья, они едва не проваливают все дело, а потом начинают бомбить своего благодетеля наглыми звонками. Деньги... Кто мешал им взять деньги в вагоне? Они лежали там и только ждали, когда их возьмут. Их, наверное, и взяли. А потом, как водится в бандитской среде, поцапались между собой, разбежались, кто-то уволок деньги, остальным они не достались, и теперь эти остальные не нашли ничего умнее, как запросить с «Рослава» еще двадцать штук. Слишком жирно, мальчики. Это просто ваше дебильное счастье, что сейчас голова господина Сучугова занята другими проблемами — Романов, Парамоныч, Дарчиев, светлые перспективы, Бурмистров, неявная тень «Интерспектра» за всем этим... Только это и удерживает господина Сучугова от того, чтобы разозлиться на всю вашу подольскую братию и спустить собак по полной программе, чтобы вы даже забыли, как это произносится: «Двадцать тысяч долларов», чтобы только шепелявили, выплевывая сломанные зубы... Это все равно что забулдыжного слесаря-сантехника из забулдыжного РЭУ позовут в Кремль поменять прокладку на кране, а он потом начнет вопить на весь свет, что его незаменимые услуги недостаточно хорошо оплатили... Заткнись, ублюдок. Двадцать четыре часа... Через двадцать четыре часа тебе будет больно, если ты не заткнешься. Тебе будет больно.

Не мне.

Дарчиев: красота и своевременность

Владимир Ашотович приехал к «Зазеркалью» раньше остальных. Он никогда прежде не бывал в этом заведении, поэтому не отказал себе в удовольствии поначалу просто посидеть в зале, посмотреть меню, попринюхиваться к запахам из кухни, чтобы потом составить мнение: потерял ли он что-то, никогда не заезжая в «Зазеркалье»? Пять минут хватило, чтобы понять — потери составляли ноль целых ноль десятых. «Зазеркалье», судя по всему, являлось обычной забегаловкой, где блюда наскоро разогревали в микроволновке, а кофе — какой ужас — готовили, просто разводя кипятком ложку растворимого «Нескафе». Дарчиев поглядел на все это убожество, поморщился, но потом все же попросил, чтобы на террасу ему вынесли чашку кофе со сливками и вазочку крекеров. Кофе поможет ему согреться, а методичное неторопливое поедание крекеров избавит от излишней нервозности.

Дарчиеву нравилось, как он сидит здесь — закинув ногу на ногу и выставив вперед безупречно начищенный правый ботинок, расстегнув верхнюю пуговицу пальто, чтобы было видно кашне... Дарчиеву нравилась та роль, которую он здесь играл, — независимый посредник, который сводит две стороны для важной встречи. Он не считал себя находящимся на стороне «Рослава» (после всех последних событий и после тягостных воспоминаний о Васе Задорожном ему трудно было ассоциировать себя с этой бандой убийц и тупоголовых генералов). И тем более он не был на стороне «Интерспектра». Отчасти он сочувствовал Борису — парень сделал глупость, но он все равно заслуживал помощи. И уж совсем никуда не годится впутывать в подобные дела женщин. Женщин и детей. Марина должна была вернуться к мужу и к дочери.

Такова была изначальная мотивация Дарчиева, но затем в нее вкрались некоторые поправки.

Он стал задумываться о будущем. Ну хорошо, он сыграет эту безусловно красивую роль, нарушив бессмысленную серость будней, сомкнувшуюся вокруг него в последние дни... А что дальше? Генерал Стрыгин сказал, что ему подыщут приличную должность — чтобы он не проиграл по деньгам. Ему дадут еще одну подачку — словно алименты за давно закончившийся роман... Это унизительно, но выгодно. Это выгодно, но это унизительно. В разные моменты жизни человека важным оказывается то факт выгоды, то факт унижения. И Дарчиев задумался о том, что же важно для него... Что важно для мужчины, вступившего на пятый десяток своего земного существования, у которого, помимо седины, горьких воспоминаний и некоторого количества денег на банковском счете, пожалуй, не было ничего, заслуживающего упоминания... Что важно? И как долго это будет для него важным?

Стрыгин дал это обещание еще до того, как Дарчиев завел разговор о Романове и объявил о своем участии в этой встрече. Как отнесся ко всему этому генерал? Вряд ли с пониманием, вряд ли с благожелательностью. Скорее всего это усилило антипатию Стрыгина к Владимиру Ашотовичу, антипатию многолетнюю, которая базировалась на стойкой неприязни генерала к людям иной сексуальной ориентации и на столь же твердой уверенности, что Дарчиев — опасен. Потому что может снова попытаться подчинить своему влиянию генеральского сына, потому что может разболтать об их связи, потому что может решиться на шантаж... Генерал убрал сына подальше и предотвратил шантаж, держа Дарчиева на достаточно высокой зарплате, не снижая эту зарплату, несмотря ни на что. Несмотря ни на Васю Задорожного, ни на Романова...

Однако все это не могло длиться вечно. Должен был найтись кто-то молодой и жесткий, кто предложил бы генералу просто избавиться от Дарчиева. Банальная автомобильная катастрофа — и нет проблемы. Или — если бы не стало самого генерала, возраст все-таки солидный — тот же молодой и жесткий враз задвинул бы Дарчиева в самый дальний и темный угол служебной лестницы «Рослава». Или выкинул бы на улицу. И это стало бы одновременно унизительным и невыгодным событием.

Обдумав все это, Дарчиев пришел к выводу, что Боря Романов сделал не такую уж глупость — он сбежал из проклятого места. Воровать деньги и связываться с конкурентами было уже излишним, но сама идея взять и уйти... Это было неплохо. В связи с этим Дарчиев даже вспомнил о своей заветной мечте, которую он лелеял до скупых мужских слез по бессонным ночам, зная, что она никогда не сбудется... Или — все-таки?

Он тоже захотел уйти, но не просто уйти, а уйти красиво. И слегка хлопнув при этом дверью.

Поэтому внутренний карман пальто Владимира Ашотовича был оттянут значительной тяжестью лежавшего там предмета.

Поэтому Владимир Ашотович настоял на том, чтобы «Рослав» на встрече представлял некто Сучугов по прозвищу Челюсть.

Красота и своевременность — вот что действительно важно.

Борис Романов: сто пятьдесят метров

— Вперед, — сказал ему парень по прозвищу Монгол и подтолкнул Бориса на улицу. — Все будет в порядке...

Бессмысленно было гадать — верить Монголу или нет, будет все в порядке или не будет: нужно всего лишь пройти вперед метров сто пятьдесят, перейти дорогу, подняться на террасу и сесть за столик, где — это Борис видел даже отсюда — сидели двое мужчин и одна женщина. Нужно просто сделать все это — и там сразу будет понятно, выиграл Борис или проиграл.

Странно, но, несмотря на все разговоры с Морозовой, несмотря на все рассказы о снайперах, тренированных стрелках и спрятанных в укромных местах машинах, у Бориса не было железобетонной уверенности в успехе.

И, преодолевая трудные сто пятьдесят метров, отделявшие его от Марины, отделявшие его от окончательного узнавания своей судьбы, Борис надеялся не только на снайперов, не только на Морозову и ее людей, не только на свою призрачную удачу — на всякий случай, перед тем как перейти дорогу, Борис расстегнул сумку и погладил маленькую коричневую обезьянку, купленную им когда-то в Александровском саду в надежде на светлое будущее.

Борис перешел дорогу, поднялся по лестнице на террасу и подошел к столику. Чуть напряженный элегантный мужчина с седыми волосами — это был Дарчиев. Коротко стриженный человек с тяжелым взглядом — это Сучугов, он же Челюсть. Женщина, сидевшая между ними, — Марина Романова.

Она подняла глаза, посмотрела на Бориса... И не узнала его.

Часть V

Катастрофа

Дровосек: все под контролем (4)

Когда он увидел, что Бурмистров на миг прилип к джипу, а потом сполз вниз, на подмороженную за ночь траву, бледнея лицом и тонко дрожа кончиками пальцев, то однозначно и быстро понял: триумфа не будет. Кто бы ни были те люди, что сходились с разных сторон к джипу, они убили Бурмистрова, убили тот сюрприз, который нужно было вытряхивать из мешка перед лицом удивленного Шефа... Все теперь теряло смысл, и в сердце Дровосека умерла надежда и поселилось черное отчаяние, это отчаяние вбросило в кровь Дровосека злобу, яростную злобу на тех людей, что отняли у него триумф, праздник, победу, надежду на будущее...


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21