Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Великолепная пятерка

ModernLib.Net / Боевики / Гайдуков Сергей / Великолепная пятерка - Чтение (стр. 6)
Автор: Гайдуков Сергей
Жанр: Боевики

 

 


— И все равно ощущение у меня было правильное, — гнула свою линию Морозова. — Его решили кинуть. Люди из «Рослава» увидели в нем лоха и обошлись соответственно.

— Но ты не могла понять — как именно его кинули...

— Тём более что никто из «Рослава» в поезд не сел. Я стала думать, что подвох состоится в Питере... А еще я подумала — что бы я сама сделала на месте людей из «Рослава»? У меня есть программист, который сделал очень важную и очень секретную работу. Но это парень со стороны, поэтому ему нельзя верить до конца. Никогда нельзя быть уверенным, что за большие деньги или под угрозами он не раскроется. Как мне обезопасить себя и не потерять отличный пакет защитных программ? Я бы ликвидировала программиста.

— Жаль, что тебя не осенило пораньше... Но это так, пожелание, — поспешно добавил Шеф.

— Меня сбило, что Дровосек не засек сопровождающих из «Рослава», — повторила Морозова, хмуро глядя перед собой. — Я все-таки не считаю Дровосека полным кретином... К тому же там был Монгол. Они оба никого не заметили. И я до сих пор не знаю, откуда взялись те трое. Я только знаю, что они прошли в наш вагон с той стороны, которую прикрывал Дровосек.

— За это ты ему и врезала, — подытожил Шеф, вздохнул, привстал со стула и на мгновение скрылся в соседней комнате. Вернулся он с кипой газет под мышкой. Шеф бросил газеты на постель, выбрал из них одну, развернул перед Морозовой первую страницу. Вверху сияли какие-то губернаторские лысины, а чуть пониже заголовок кричал: «Кровавое путешествие: трое не добрались до северной столицы». Еще ниже размещались три небольшие фотографии, в одной из которых Морозова узнала улыбающегося Тёму. Что-то неприятное кольнуло ее в районе желудка — возможно, легкие угрызения совести, а возможно, она просто хотела есть.

— Знаешь, кто это? — Палец Шефа неласково потыкал в хари на двух остальных фотографиях. — Они не имеют к «Рославу» никакого отношения. Мы прошлись по информационным базам МВД, так вот, там обе эти хари имеются. Это — Слоник, это — Валера Рыжий. Проходили по делам подольской преступной группировки. Третий, кстати, оттуда же. Куцый его звали. В газеты он не попал, потому что его тело мы утащили из поезда. Едва успели. Теперь все выглядит так, будто на твоего программиста напали трое, убили его, деньги забрали. Но ушел из троих только один, этот самый Куцый. Пусть заказчики мероприятия теперь его поищут — время потеряют, да авось и засветятся. А мы пока успеем попользоваться теми сведениями, что Кирсан вытянул из программиста...

— Как он? — спросила Морозова. — Кирсан, я имею в виду...

— А я уж думал, ты не спросишь, — без укоризны в голосе произнес Шеф. Он знал и за собой тот же самый грех — относиться к людям как к носителям определенной функции и интересоваться в первую очередь выполнением функции, а не самочувствием людей. Ему сложно было винить в том же самом Морозову. — С Кирсаном нормально... Но неделю-другую он проваляется. Слава богу, на диктофоне и на тех листках все более-менее разборчиво. Так что можешь себя особенно не терзать — дело-то сделано. Не так гладко, как хотелось бы, но, думаю, на пару суток мы задурили всем головы — выглядит так, будто все сошло по их плану. Программиста замочили, деньги у него взяли, осталось только найти Куцего с чемоданом. А он, может, со страха залег на дно. Пережидает, — усмехнулся Шеф. — И найти его будет нелегко. Тебя в том поезде не было — всю информацию из компьютеров МПС мы стерли.

— Получается, что «Рослав» убрал Тёму руками наемных бандитов? Почему не сам?

— Хороший вопрос. Ответа я не знаю. Хотя... Дровосек ведь отслеживал прикрытие со стороны «Рослава» — и не нашел его. А на подольских бандитов его никто не ориентировал — вот они и прошли мимо него без проблем. Трюк сработал, — признал Шеф. — Но трюк был очень рискованный... Хотел бы я знать, кто там в «Рославе» принимает такие решения. Надо же — связаться с бандитами и сказать им: «Ребята, завалите одного парня в поезде. При нем бабки, это и есть ваш гонорар». Ребята вопросов задавать не будут... И «Рослав» к убийству потом за уши не притянешь.

— Раньше они так не работали, — сказала Морозова.

— Раньше не работали, — согласился Шеф. — Но ведь все меняется, разве нет? И не всегда это перемены к лучшему.

Борис Романов: под колпаком (2)

На следующий день его не потащили в СБ для разбирательств и не вышибли с работы. Отсюда можно было делать взаимоисключающие выводы: то ли никаких микрофонов в лифте не было и в помине, то ли в СБ решили дать Борису с Монстром еще немного порезвиться. Борис не стал ломать над этим голову, он просто поехал на работу, отпахал там положенное количество часов, стараясь общаться только с монитором и не думать ни о чем, кроме длинных строчек с цифрами... А потом он поехал домой, чтобы успеть перекинуться парой фраз с дочерью, прежде чем она пойдет спать, и посидеть минут двадцать с женой у телевизора, прежде чем в сон потянет его самого... А утром снова в машину и снова на работу. А потом — снова вечер. А потом — снова утро. Чрезвычайно интересная и насыщенная жизнь. Борис был бесконечно счастлив, вспоминая похожие одна на одну недели — от января до мая. Потом становилось легче, потому что наступала весна, ощутимая, яркая, палящая радостным солнцем. В мае становилось окончательно ясно, что прожит еще один годичный цикл, и стало быть, скоро будет отпуск, и можно будет на две недели вырваться из утомительной до смерти круговерти...

— Я думала об отпуске... — сказала Марина, поймав тот краткий промежуток времени, когда Борис уже приехал с работы, но еще не завалился спать.

— Знала бы ты, как часто я о нем думаю, — пожаловался Борис. — Иногда мне кажется, что я просто не доживу до июля...

— Случайно зашла в турагентство... Там неплохие туры по Европе. Как ты на это смотришь?

— Мы поедем в Турцию, — сказал Борис, на ощупь отыскивая чашку с кофе. Странно, но его уже не спасали и тонизирующие напитки. То ли он слишком утомился, то ли все дело было в нервах.

— Мы уже были в Турции, — напомнила Марина, и Борис услышал в ее голосе легкое неудовольствие. — Мы там два раза были. Мне кажется, достаточно. Почему бы не съездить в Европу?

— Потому что у нас пансионат в Турции, — пояснил Борис. — А в Европе у нас нет пансионата. Говорят, будто в Испании что-то там затевается, но это все еще вилами на воде писано...

— То есть тебе на работе опять дают путевку в Турцию?

— Угу...

— Ну так откажись.

Борис нахмурился и отлепил спину от мягкой спинки дивана.

— Я не могу отказаться.

— Как это?

— Потому что мне ее не предлагают. Мне ее дают. В данном случае это все равно что командировка. От этого не отказываются.

— Это бред какой-то... Это отпуск, а не командировка!

— Это отпуск с ограничением свободы передвижения. Или мы едем в Турцию, или мы вообще никуда не едем.

— Да кто это придумал?!

— Большие люди, — Борис потыкал пальцем в потолок. — Не переживай, это не только меня касается...

— Я вчера разговаривала с женой Бондаренко, так они едут на Мальту! Они не едут в Турцию!

— Бондаренко? — Борис наморщил лоб. — Ну, значит, у того отдела, где работает Бондаренко, пансионат на Мальте.

— Они сами так решили! Они сами решили поехать на Мальту — и они едут! Почему мы не можем сами решить?!

— Это жена Бондаренко так думает — будто она сама решила... На самом деле за нее все уже давно было спланировано. Или... Это тот Бондаренко, что на третьем этаже? У которого собака?

— Да, это он...

— Ну, — снисходительно усмехнулся Борис. — Его могут отпустить куда угодно. Хоть в Израиль, хоть в Штаты. Потому что он ноль. Потому что он не представляет никакой ценности. О нем не беспокоятся, как обо мне.

— А ты, получается, очень ценный?

— Получается, так.

— Из-за твоей ценности мы будем до конца жизни ездить в один и тот же пансионат?!

— Я же сказал, будет еще в Испании...

— А может, из-за твоей ценности нам с Олеськой скажут сидеть дома и на улице не показываться?! Что это за дурацкие правила?! Кто им дал такое право — лишать людей свободы выбора...

— Фирма обеспечивает нашу безопасность, — скороговоркой, как само собой разумеющееся, проговорил Борис. — В обмен на это мы жертвуем частью своих свобод. Мне кажется, это разумный обмен. В том турецком пансионе ты можешь быть полностью спокойной за Олеську, за себя, за меня...

— То есть для тебя — это нормально?

— Это для меня приемлемо.

— Ты стал просто как зверек какой-то дрессированный... Тебя приручили, раскормили, вот ты больше и не замечаешь, что сидишь в клетке.

— Ты тоже сидишь со мной в клетке, — напомнил Борис. — Эта клетка стоит не меньше трехсот тысяч долларов...

— Квартиры из жилого комплекса не продаются на свободном рынке, — напомнила Марина. — Так что цена ей не триста тысяч баксов. Ее цена — это твоя и моя свобода...

— Ты не в настроении сегодня, — заметил Борис. — Это странно. Ты же специально ушла с работы, чтобы не дергаться, не нервничать...

— Вероятно, я ошиблась. Источник моих стрессов — не в работе, а в доме. Точнее, в осознании того, что я по-прежнему не могу делать то, чего хочу.

— Лично я хочу спать, — признался Борис. — И ты можешь обижаться сколько вздумается, но когда я приползаю с работы, а ты мне начинаешь жаловаться на свои трудности, выдуманные за день... Как-то мне не очень все это нравится. У меня и на работе хватает головной боли.

Только он это сказал, как головная боль действительно пришла. Только он это сказал, Марина и вправду обиделась. И никак не отреагировала на просьбу мужа поискать растворимый аспирин. Борис поворчал и сам пустился на поиски, которые закончились ничем. Борис поворчал чуть погромче, но потом все же накинул куртку, вышел из квартиры, спустился на лифте вниз и двинулся в сторону круглосуточного супермаркета, где работал и аптечный киоск. Идти было всего ничего, к тому же Борис надеялся, что свежий воздух подействует благотворно и изгонит головную боль еще до дверей магазина.

Ему и вправду полегчало, но не настолько, чтобы он забыл о лекарстве. Под мирное тявканье выгуливаемых собак Борис добрел до супермаркета, толкнул дверь и оказался в радостном разноцветном мире сотен совершенно необходимых товаров, замерших на длинных полках в ожидании покупателей. Борис скорым шагом миновал продовольственную секцию, преодолел залежи хозяйственных товаров и уперся в стену — аптечного киоска на прежнем месте не было. Озабоченный, он развернулся и стал прочесывать супермаркет ряд за рядом — как назло, ни одна из болтливых продавщиц-консультантов на пути ему не попадалась: они словно попрятались и ждали, когда перестанут быть Борису нужными.

Наконец Борис вспомнил о существовании подвешенных к потолку указателей — задрав голову, он стал высматривать нужную ему надпись и вроде бы уже высмотрел в дальнем конце торгового зала...

— Здравствуйте.

— А? — Борис оглянулся и не сразу понял, от кого исходит негромкое приветственное слово. Высокорослый прыщавый парень стоял у полки с мужскими дезодорантами, слева от него призывно улыбалась картонная девица с новым шампунем в руках, а еще левее стоял, чуть ссутулившись, немолодой мужчина в расстегнутом длинном плаще, под которым виднелся дорогой костюм. По костюму Борис его и узнал — это был сосед по просмотровому залу. Шестнадцатый этаж главного корпуса, сектор "Д". Мужчина смотрел на Бориса немного смущенно, будто просил о каком-то одолжении.

— Здравствуйте, — сказал Борис. Высокий парень обернулся, убедился, что обращаются не к нему, и удалился в недра парфюмерного отдела.

— Мы виделись, — не очень уверенно сказал немолодой мужчина и сделал шаг навстречу Борису. Это движение пояснило многое — в кейсе, который мужчина держал, зазвенели, столкнувшись, бутылки. От самого держателя кейса повеяло алкоголем, а небольшая коробка, которая была у мужчины в другой руке, судя по надписи, гарантировала избавление от запаха спиртного изо рта.

— Я помню, — ответил Борис, не двигаясь с места и пытаясь сообразить — не допускает ли он ошибки. Должен ли он признавать факт того просмотра? Должен ли он обсуждать тот просмотр, если мужчина начнет такой разговор? Не ошибся ли он, когда сказал человеку с кейсом: «Помню»? И не провокация ли это? Не продолжение ли это проверки со стороны СБ?

Борису захотелось убежать куда-нибудь в сторонку минут на пятнадцать, все хорошо обдумать, а уже затем снова подойти к мужчине, решившему прикинуться трезвенником.

Но бежать было поздно — мужчина сделал еще один шаг и оказался рядом с Борисом. Теперь можно было совершенно точно утверждать, что исходит от человека с кейсом не просто запах спиртного, а запах насыщенный, прочный, стойкий. Немало нужно принять разных напитков, чтобы заработать такой запах. И это тем более было странно, что по всем приметам мужчина занимал высокое положение в корпорации. Такие люди если и пьют, то за плотно закрытыми дверями, чтобы потом личные водители транспортировали тело точно в квартиру — и опять-таки плотно закрыли дверь. Что-то должно было случиться, если люди высокого ранга начинают бегать в супермаркет за бутылками. И Борис, кажется, знал, что случилось.

— Как у тебя со сном? — не слишком внятно выговорил мужчина. Его помятое временем и стрессами лицо сохраняло то же смущенно-растерянное выражение.

— Нормально, — сказал Борис, фиксируя боковым зрением наличие рядом аж двух видеокамер. Они висели абсолютно открыто и предназначались вроде бы не для слежки за сотрудниками «Рослава», а для предотвращения воровства... Но так или иначе факт беседы Бориса с безымянным мужчиной сейчас фиксировался на пленку. Самообладания и хладнокровия Борису это обстоятельство не добавило.

— Хорошо спишь? — с завистью спросил мужчина. — А я — нет...

Борис не знал, что нужно сказать в ответ. Посочувствовать? Пожаловаться на свою головную боль?

— Я нажрусь таблеток, чтобы уснуть, — продолжал негромко говорить мужчина. — А потом все равно просыпаюсь — в три часа, в четыре... Когда темно. Смотрю в потолок. И вижу там того парня... Ну, который тогда в телевизоре...

— Извините, — Борис сделал попытку отойти в сторону, но понял, что мужчина вцепился ему в рукав двумя пальцами, вцепился крепко. Вцепился, чтобы договорить свое до конца. Бориса от его слов прошиб холодный пот.

— Я его вижу на потолке... Вижу весь тот фильм от начала и до конца... Как он говорит... И как его — ножом... И жену его вижу...

— Я не понимаю, о чем вы говорите! — вдруг вырвалось у Бориса. Мужчина недоверчиво посмотрел Борису в глаза, как бы спрашивая — ну и зачем ты мне врешь, парень? «Затем, что я хочу пройти проверку! И я не хочу стать новой жертвой в новом фильме, который будут потом показывать другим людям, чтобы запугать их до полусмерти... Чтобы устроить им проверку...»

Мужчина выпустил рукав Борисовой куртки и отшатнулся, словно увидел в глазах Романова нечто отталкивающее. Нечто столь же страшное, что и картины, появлявшиеся посреди ночи на потолке и превращавшие дорогую, недавно отремонтированную квартиру в ад.

— Это все неправильно, — жалобно сморщившись, сказал мужчина. — Так не надо было делать... Человек же работал, отдавал силы, время... Ну, ошибся, ну наказать его нужно было, но ведь не так же! И жену — зачем жену-то?! Я вот тоже сколько лет уже... И мне — такое показывают! Не надо было так делать... Если предупредить хотели — мол, смотрите у нас... Можно было по-другому, не так...

Борис осторожно качнул головой, что можно было воспринять и как знак согласия, и как просто выражение сочувствия к расстроенному и подавленному человеку. К тому же слегка выпившему.

— И зачем же было того мужика сразу — так... — мужчина говорил все тише, но Борис различал каждое слово, потому что слова эти были о том, что не давало покоя и ему самому. — Ведь и по суду бывают ошибки, когда смертный приговор выносят. Сначала расстреляют, а уже потом выяснят, что не виновен... Так ведь тут тем более может случиться... Выяснят — не виноват был мужик, ошибка вышла... Про жену я не говорю, само собой, не стоило ее... А уже поздно... А уже и не исправишь... А-а-а-а... — он махнул рукой, пошатнулся, вспомнил про оброненный пару минут назад аэрозоль против алкогольного запаха изо рта, нагнулся за ним, снова пошатнулся и едва не упал. Борис инстинктивно протянул руку, чтобы поддержать его, но мужчина устоял, выпрямился, снова посмотрел на Бориса и устало сказал, подводя всему неутешительный итог:

— Вот так...

— Осторожнее... — с запозданием вырвалось у Бориса по поводу опасных наклонов за аэрозолем. Мужчина же понял произнесенное слово как-то по-своему и изменился в лице. Не в лучшую сторону.

— Осторожнее? Так ты... Ха! — выдохнул мужчина, как будто только что совершил крупную и непоправимую ошибку. — Так ты — оттуда...

— Откуда?

— Тогда все понятно. Понятно, почему ты так на меня смотришь. Но я же пьяный. Я просто пьяный. Так что забудь все, что я наболтал, ладно? Ладно?

Борис не мог сопротивляться умоляющему выражению в его глазах и сказал:

— Ладно.

— Вы молодцы, ребята, — сказал мужчина уже громче. — Все правильно вы делаете. Так и надо. Главное — чтобы порядок и дисциплина. А то пораспускаются все... Я полностью поддерживаю... И одобряю. Так Челюсти и скажи...

— Кому?

— Челюсти, — повторил мужчина. — Это ведь наверняка его идея. Это он у вас главный массовик-затейник...

Вот тут она и возникла как из-под земли.

— Лена, — спросил Борис, прочитав надпись на карточке. — Где у вас тут аптечный киоск? Мне аспирин нужен — позарез...

— Я вас провожу, — охотно предложила продавщица и повела Бориса, закладывая отчаянные виражи на поворотах и развивая спринтерскую скорость на прямых дистанциях. Она здесь чувствовала себя как опытный проводник в лабиринте, а мужчина с кейсом остался позади, затерялся в лабиринте, и Борис не испытывал ни малейшего желания его отыскивать. Хватало и собственных кошмаров.

Он купил еще литровую бутылку газированной минералки и пластиковый стакан, тут же растворил в воде две таблетки и выпил, а потом смотрел через окно на башни многоэтажек и желтые кляксы фонарей, смотрел и ждал, пока сдохнет ноющая навязчивая боль в его черепе.

Боль вскоре ушла, Борис побрел домой, отчаянно зевая и поеживаясь от весеннего холода, который воспринимался как досадное недоразумение, в отличие от предзимних ноябрьских холодов.

«Он был просто пьян, — твердил Борис как мантру. — Он был просто пьян... А еще он боялся не пройти проверку. Как и я. Вот отсюда и кошмарные картины на потолке...»

В беспокойных раздумьях он ложился спать, но утренние хлопоты убили страх, убили вчерашние тягостные мысли. Борис добрался до работы, включил компьютер и ушел внутрь носившихся где-то в виртуальном пространстве денежных потоков...

Его больше не вызывали в СБ, и вроде можно было посчитать проверку законченной, можно было расслабиться и жить дальше, вычеркнув ненужное из памяти. Но в начале мая он снова увидел того человека — того, с которым они смотрели фильм, а потом вели странный диалог в супермаркете. Теперь он выглядел куда более серьезно и торжественно. Он был на портрете, который несли впереди гроба. Из тех, кто шел следом, больше всего было сотрудников СБ. Они были в форме.

Борис не стал приближаться, он навел справки некоторое время спустя. Ему назвали официальную версию: выпадение из окна в состоянии алкогольного опьянения. Мужчине было пятьдесят шесть лет, и он занимал пост вице-президента в строительной компании, входившей в систему «Рослава».

Не совсем отдавая себе отчет в своих поступках, Борис отправился в тот самый супермаркет, купил бутылку виски, ушел в дальний конец парка, сел на лавку и стал пить из горлышка.

Вскоре он стал явственно ощущать запах и жар горящих мостов.

Боярыня Морозова: зацепка

В один из дней ранней осени Морозова шла по охраняемой территории между корпусами «Интерспектра» и ела яблоко. Можно было в принципе еще на первом контрольно-пропускном пункте нырнуть под землю в тоннель и пройти в нужное Морозовой место — подземные коммуникации связывали между собой все здания этого комплекса. Но Морозова решила прогуляться по поверхности, благо погода способствовала прогулкам. Стояло так называемое бабье лето — то бишь лето ненастоящее, притворное, обманчивое, как и вся женская сущность. Что ж, Морозова не стала бы открещиваться от этого ярлыка. Ей приходилось и притворяться, и обманывать... В конце концов, за это ей и платили деньги. За это и еще за многое другое, столь же неблаговидное, если мерить мерками христианской морали или Уголовного кодекса Российской Федерации. Но руководству «Интерспектра» было нужно, чтобы это делали. И Морозова делала.

Яблоко закончилось одновременно с длинной линией автомобилей, выстроившихся вдоль стены. Морозова под бдительным оком видеокамеры бросила огрызок в урну и вошла в здание. Лифт поднял ее на третий этаж, а дальше вел длинный переход из одного корпуса в другой, нависавший над землей словно стеклянный мост. Пол перехода был прозрачным, и Морозова смотрела, как ее ботинки ступают почти что по крышам дорогущих иномарок. Это было забавно. Забавно было и то, что по переходу навстречу Морозовой неспешно и размеренно двигался Кабанов.

Двигался не один, за ним вышагивали какие-то парни, но они составляли всего лишь необходимый фон для Кабанова. Фон, на котором все достоинства Кабанова еще более выпячивались.

Морозова отступила чуть в сторону, чтобы пропустить столь блестящую процессию — блестящую во всех смыслах. Кабанов был в черной кожанке, которая поскрипывала при каждом движении и посверкивала, когда кожи касались проникающие через стеклянный потолок лучи осеннего солнца. На голове Кабанова горделиво красовалось кепи военного образца, а чуть ниже козырька значительно поблескивали темные солнцезащитные очки. Блестела пряжка брючного ремня, блестели пряжки на высоких ботинках. Расстегнутая куртка давала оценить миниатюрность мобильника в прозрачном чехле и изящество помещенных на поясе других кожаных футляров, содержавших, по всей видимости, совершенно необходимые Кабанову вещи.

— Собрался на охоту? — невинно поинтересовалась Морозова. — Не иначе на медведя.

Кабанов остановился и поправил очки, чуть повернув голову в сторону источника звука. Морозова еще раз отметила, насколько Кабанов сейчас отличался от самого себя, каким он бывал на операциях. Там это был нормальный — слишком самоуверенный, слишком недоверчивый к другим пятеркам, но в целом вполне нормальный мужик. Сейчас же он представлял собой нечто совершенно особенное. Даже осанка и походка изменились — Кабанов шел, сильно выпятив грудь вперед и прогнувшись в позвоночнике, словно на груди у него висели два ряда медалей, рассмотреть которые предлагалось всем встречным. На самом деле медалей не было, было большое-большое эго, которое Кабанов таскал с собой.

— А, — сказал Кабанов с деланым равнодушием. — Мадам Морозова... Вы все еще трудитесь в нашей конторе?

— Увы, — в тон ему ответила Морозова. — Я пыталась устроиться на курсы водителей троллейбусов, но не прошла по конкурсу. Приходится тянуть лямку до пенсии в нашей богадельне...

— Ну пенсия-то вам вряд ли светит, — Кабанов с кожаным хрустом скрестил руки на груди. — Кажется, имела место неудачная поездка в Питер?

Это уже было настоящее оскорбление. Если бы Кабанов был один, то они могли бы вдосталь попикироваться без запретных тем, но за Кабановым стояли молодые парни, которых Морозова не знала, и они теперь довольно хрюкали в такт своему начальнику. Морозова не любила, когда в ее адрес хрюкали.

— Она неудачная по моим стандартам, — сказала Морозова, отворачиваясь в сторону — играть в гляделки со стеклами очков было бесполезно. — Если бы ты совершил такую поездку, ты бы считал это подвигом, требовал себе орден на грудь и ходил бы по коридорам носом к потолку. Ну вот примерно как ты сейчас ходишь.

— Мадам сердится, — отметил Кабанов. — А это значит, что я прав. Может, правы и те, кто говорит, что мадам больше не командует? У мадам больше нет своей группы?

— Ты явно подобрался к пенсии ближе, чем я, — огрызнулась Морозова в ответ. — Тебя уже занимают сплетни и слухи. У меня нет на это времени. Ты, кажется, вел свой молодняк на прогулку? Так веди его дальше...

Она оторвалась от стены и быстро зашагала по переходу, ставя ботинки на крыши «Ауди», «Фордов», «Тойот» и «Мерседесов». За спиной Кабанов что-то негромко сказал своим парням, и вся компания громко заржала. Морозова, не сбавляя хода, выбросила назад руку с выставленным средним пальцем. Вот и пообщались с коллегой.

Морозова редко сталкивалась с Кабановым в «мирной обстановке». Обычно они встречались на каких-нибудь богом забытых пустырях, в подворотнях, на вокзалах и в аэропортах, на чердаках и в конспиративных квартирах, в гостиницах и в служебных помещениях ночных клубов. Обычно они встречались тогда, когда Шеф ставил новую задачу и эту задачу не под силу было решить одной пятерке. Однажды они даже вместе возвращались из Праги на самолете — и вместе напились, не удержавшись. Слишком уж тяжко было в три предыдущих дня. Потом они еще пили в Норильске, но уже по другой причине — чтобы согреться. Про тамошние металлургические войны можно было снимать боевики не хуже «Звездных войн», и Кабанову эти войны стоили двух человек. Морозовская команда прилетела тогда, чтобы вытаскивать Кабанова из-под удара. Вытащили, отбились, отстрелялись. Вроде бы именно после того случая Кабанову и стрельнуло в голову — не пуля, нет, а идиотская мысль, что у них с Морозовой идет нечто вроде соревнования. Будто бы дерутся они, доказывая друг другу, кто лучше, кто круче, кто удачливее.

Дурацкая, чисто мужская мысль — но в башке Кабанова она прижилась, и он стал пыжиться еще больше, чем раньше. Хотя и до того был о себе мнения высотой с Эверест. Морозова реагировала на все эти кабановские закидоны спокойно, лишь изредка поддразнивала да демонстрировала средний палец. На всех дураков обращать внимание — никаких нервов не хватит. Тут на Дровосека едва этих самых нервов хватило...

— Но все-таки хватило? — У Шефа был такой вид, будто он с минуты на минуту положит голову на поверхность стола и уснет.

— Хватило, — сказала Морозова. Притащиться сюда и лично отрапортовать Шефу о том, что инцидент с Дровосеком исчерпан, было сродни доисторическому школьному садизму: "Напиши пятьсот раз «я больше так не буду».

— Вот и славно, — пробурчал Шеф, уткнувшись в бумаги. То ли его действительно тянуло в сон, то ли шрифт был слишком мелким.

— Я могу идти?

— Куда?

— Домой.

— А работать кто будет?

— Неужели опять я?

— Ну не я же, — хмыкнул Шеф иронически. — Смотри...

Он пододвинул к краю стола лист бумаги. Морозова взялась двумя пальцами за уголок, поднесла к глазам. Распечатка телефонных переговоров. Переговаривались двое мужчин. Точнее — перекрикивались. Это было ясно безо всяких ремарок. Собеседники то и дело посылали друг друга далеко и надолго, а всех третьих лиц без затей именовали «этот м...» или «тот п...». Оставалось лишь непонятным, из-за чего так психуют два этих уважаемых человека.

— Я не поняла, — честно призналась Морозова. — Я не поняла, какой вывод я должна отсюда сделать?

— Главный вывод, — пробурчал Шеф, — это то, что не надо слишком много трепаться по мобильнику. Тём более о важных вещах.

— А где там важные вещи? Они там есть? — Морозова снова пробежала глазами распечатку, но, кроме заковыристых матюгов, ничего особо важного не обнаружила. — И кто это вообще разговаривает?

— Хороший вопрос, — оценил Шеф, взялся за карандаш и написал на листке бумаги короткое слово. Морозова укоризненно покачала головой — и это на шестом этаже, в секторе особой безопасности... Это уже паранойя.

Тём не менее листок она взяла и слово прочитала. Брови удивленно взметнулись вверх, и Шеф, заметив эту реакцию, довольно хихикнул. Это удивило Морозову даже больше, чем слово, написанное карандашом на бумажке.

— Извини, — тут же исправился Шеф.

— Это серьезно? — Морозова вернула ему листок. — Это точно?

— Что значит — точно... Тоноскопию не делали, но дали послушать паре людей, которые знают его лично, слышали его голос, в том числе и по телефону. Они говорят — да.

— Это прокол, — оценила Морозова. — Люди его уровня обычно не допускают таких ошибок. А если — деза? Если — провокация?

— Нет, — Шеф скомкал листок, бросил в пепельницу и поджег. — Все очень натурально... Да и вышли мы на этот разговор чисто случайно. Не через него, а через другого. Его частоту мы давно отслеживали, а вчера вдруг нам такой подарочек подбросили...

— Допустим, — Морозова положила на стол Шефа листок с распечаткой телефонного разговора. — Но здесь ведь нет ничего...

— Информация никогда не приходит сама по себе, — нравоучительно сказал Шеф. — Информация собирается по кусочкам. Кое-что у нас имелось, а этот разговор все поставил на свои места...

Морозова обратилась в слух, но Шеф вдруг заерзал на стуле, будто сомневался, делать ему что-то или не делать... Потом решение все же пришло, Шеф выдвинул скрытую панель и нажал верхнюю кнопку, включив шумовые генераторы, которые должны были подавить все враждебные радиозакладки — если таковые имелись.

— Сегодня же вторник, — сочувственно посмотрела на Шефа Морозова. — Здесь же только вчера чистили...

— На всякий случай, — пробормотал Шеф. Морозова хотела было предложить перенести разговор сразу в кузнечный цех машиностроительного завода, чтобы их уж наверняка никто не услышал... Но тут Шеф стал говорить.

— В пятницу, — сказал он, — во второй половине дня мы зафиксировали повышенную активность в главном офисе «Рослава». Слишком много телефонных переговоров, слишком много перемещений людей и машин. Особенно много для вечера пятницы. К семи часам вечера эта активность распространилась и на структуры СБ. Причина была непонятна. Едем дальше. Совершенно по другому делу мы вели одного товарища из «Рослав-банка». Заместитель начальника отдела. Поставили за ним наружное наблюдение. Так вот, в пятницу вечером он вернулся домой на четыре часа позже обычного. На четыре часа, — со значением повторил Шеф. — Где он был? Что он делал? Дома у него стоит «жучок», само собой... Так вот, жене он сказал, что их задержали на работе. Какое-то срочное дело. Больше он ей ничего не сказал.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21