Великолепная пятерка

Морозова тупо смотрела на десятки скачиваемых фамилий и с ужасом думала о том, что проверить это даже на пятьдесят процентов ей не удастся — нет ни людей, ни времени. Тогда что — пытаться угадать?

— Стоп, — сказал компьютерщик. — Еще одно...

Это был файл, построенный на основе предыдущих четырех. Снова пошли фамилии и адреса, причем Морозова поначалу не могла сообразить, почему сюда отобраны именно эти фамилии, а не другие. Прошло семь фамилий из первого файла, пятнадцать из второго, одиннадцать из третьего...

— Это сборка, — сказал компьютерщик Морозовой. — Сюда собраны люди по определенному признаку.

— И что же это за признак?

— У этих людей в фамилиях присутствуют словосочетания «Парамон», «Ром», «Рам», «Пара»...

— Хм, — сказала Морозова, пощипывая себя за щеки и пытаясь вернуть себе способность соображать.

— В основном получились люди с фамилией «Парамонов» и именем «Роман» и отчеством «Романов...».

— А также с фамилией «Романов», — прочитала с монитора Морозова. — «Карамзин», «Хромов»... Что это за ерунда?

— Понятия не имею, мадам, — рассмеялся компьютерщик. — Вы ставите вопрос, мы вытаскиваем информацию... А уж что все это значит — разбирайтесь сами.

Морозова распечатала себе все пять файлов и ушла в дальний угол комнаты, где обложилась бумажными простынями и попыталась хоть что-то понять. Через пять минут она сбросила на пол четыре файла и оставила перед собой лишь распечатку пятого. Кто-то взял в охапку всех знакомых и родных Романова и попытался найти среди этих людей кого-то одного. Знали про этого человека немногое — какие-то буквы из фамилии. А может, не из фамилии, а из имени. Ни то ни се... То есть — кличка. Они знали его кличку и пытались по кличке определить настоящее имя. А кличка его была... Парамон, Ром, Рам, Пара. Ром и Рам — это явные сокращения, а самое полное из четырех буквосочетаний — Парамон. Что ж, похоже на кличку. Кличка — Парамон. Почему человеку дают такую кличку? Явно не потому, что у него такое имя, сейчас так уже никого не называют. Получается, из-за фамилии. Если фамилия Парамонов, то вполне возможна кличка Парамон. Ну и искали бы тогда только фамилии с этим словосочетанием. Так ведь нет — они выбирали и имена, и отчества... Отчества. Отчество Парамонович. Если у человека родители из села, такое отчество вполне может существовать. И от этого отчества может произойти кличка Парамон или же просто Парамоныч... Что получается? Получается, что ищут человека с кличкой Парамон или Парамоныч. Зачем этот человек нужен СБ? Вспомним, что нужно СБ «Рослава» по большому счету — им нужен Борис Романов. Если ищут человека, который раньше имел какие-то отношения с Романовым, — предполагают, что этот человек знает, где Романов сейчас. «Значит, — подытожила Морозова, — и нам нужно искать этого Парамона». Она взглянула на распечатку пятого файла и вздохнула: там значилось больше двух десятков людей с фамилией Парамонов или с отчеством Парамонович. Некоторые из этих людей проживали, мягко говоря, далековато от Москвы — в Казахстане или на Дальнем Востоке. Против некоторых фамилий стояло указание: «Настоящее место проживания неизвестно».

— Кошмар, — сказала сама себе Морозова. Можно было лишь утешить себя тем, что у людей «Рослава» голова болела от всех этих Парамонов не меньше.

На восемь утра Морозова назначила своей команде рабочее совещание, но прежде чем восемь наступило, настроение у Морозовой стало еще хуже.

— Не может быть, — сказала она, глядя на подергивающегося от возбуждения Карабаса. — Как это?

— А вот так! — Карабас размахивал руками так, что Морозовой пришлось сделать шаг назад. — Я сижу, слушаю... Слушаю — у них там телефон зазвонил. Один там говорит — слушаю. А потом — ой, блин! Спрашивает у трубки — это точно? И потом говорит — ну ладно, сейчас мы тут разберемся... Я думал, это они чего-то про Романова говорят, напрягся, слушаю вовсю... И тут у меня в ушах как затрещит! — Карабаса передернуло при воспоминании о пережитом. — Думал, оглохну! Потом посидел, пришел в себя — а в наушниках пусто. Вообще ни звука. Ни фона, ни шепотов, ни вообще никаких звуков... Я так понял, что нашли они нашу закладку. Я не стал дожидаться, пока они будут искать того, кто эту закладку прослушивает, и дал деру. Вот...

— Нормально, — сказала Морозова. — Нормально... Тебя где носит?!

Попавший под горячую руку, Монгол вздрогнул и застыл на месте как вкопанный:

— Так ведь восьми еще нет...

— Я не спросила, который час, я спросила, где тебя носит! Хм, — Морозова обернулась к Карабасу. — А где носит Дровосека?!

— Не знаю...

— Кто сейчас должен быть на прослушке?

— Я, до десяти часов утра я, потом — Дровосек.

— А почему товарищ не на прослушке? — поинтересовался Монгол, тыча пальцем в Карабаса.

— Потому что нашу закладку нашли и выкинули, — сквозь зубы ответила Морозова. — И мне очень не нравится, что, когда это происходит, Дровосека нет на месте...

Дровосек: все под контролем

Вообще-то Монстр всегда подозревал, что нечто подобное должно с ним обязательно случиться. Не может так быть — ходишь мимо нашпигованных микрофонами и видеокамерами стен, ходишь, ходишь... И ничего. Нет, что-то обязательно случится. Во что-нибудь, связанное с такими микрофонами и видеокамерами, ты обязательно вляпаешься. Вот и вляпался.

— Тебя как зовут-то? — спросил Дровосек напряженно посматривающего по сторонам Монстра. Тот подумал, повспоминал и негромко ответил:

— Антон...

— Понятно. Слушай, Антон... Мне Борька тебе чего передать-то велел... Тебе деньги нужны?

Монстр заинтересованно посмотрел на Дровосека. Цифра «триста тысяч долларов США» немедленно засияла неоновыми огнями в голове Монстра, освещая приятные душе и телу перспективы...

— Вообще-то... — начал Монстр, но сразу спохватился. — А что?

— А то, что Борька хотел тебе подсказать, как ты можешь кучу бабок срубить.

— Подсказать, — разочарованно вздохнул Монстр. — Ну что он там может подсказать? Стащить деньги так, как он стащил? Так все, лавочка закрылась. Я на этой неделе ни единого дня не работал, просто прихожу, сажусь и сижу. Не допускают меня теперь до работы.

— Тём более, — воодушевленно подхватил Дровосек. — Чуешь — на работе больше ловить нечего...

— Это, наверное, временно...

— А если нет? А если тебя бортанули навсегда? Ты вот о чем подумай — это же все очень ценно, то, что ты знаешь по работе...

— Что там ценного?

— Ну, у вас же с Борькой особенный отдел, засекреченный.

— Да, ну и что?

— А секреты всегда стоят дорого. Просто нужно найти того, кто сможет за них заплатить...

— Борька, наверное, нашел такого человека...

— Ты думай не про Борьку, думай про себя. Борька сейчас вообще далеко, и у него уже есть бабки. А у тебя? Это тебе нужно подсуетиться и продать ту информацию, которая пока у тебя еще есть. Ну там номера счетов, названия банков, кто, когда, куда переводил — ты же в курсе?

— Ну... — неопределенно протянул Монстр.

— Вот и хорошо, — по-своему истолковал эти звуки Дровосек. — Ты вот сегодня придешь домой — подумай, повспоминай, запиши на листочек, чего вспомнишь. Может, на дискетках у тебя чего-нибудь завалялось... Все это собери и принеси на нашу следующую встречу. А я постараюсь тебе покупателя найти, щедрого такого покупателя...

— Хорошо бы, — неуверенно улыбнулся Монстр, оглядываясь кругом.

— Да и не вертись ты, я же контролирую ситуацию, — похлопал его по плечу Дровосек. — Все в ажуре, Антоха... В следующий раз другое место выберем для встречи. Нужно же будет не просто потрепаться, нужно будет посмотреть твои материалы, чтобы точно их оценить. Какое-нибудь укромное место есть у тебя на примете? Сам назови, чтобы тебе спокойнее было.

— Я подумаю, — сказал Монстр.

— Отлично, — кивнул Дровосек. — Теперь все, можешь идти. Ты вставай, иди к машине, а я посижу тут и проверю, чтоб за тобой «хвоста» не было. Видишь — я все держу под контролем...

Монстр медленно приподнялся со стула и направился из кафе на первом этаже ЦУМа к выходу. Дровосек с ухмылкой смотрел ему вслед — надо же, такой вот мелкий клоп, а как много всего зависит от этого клопа...

Сам «клоп» своего значения, похоже, не осознавал, он ни разу не сказал «нет» на предложения Дровосека, он молча кивал, будто находился под гипнозом. Что ж, Дровосека все это весьма и весьма устраивало. «Клоп» будет его козырем, его суперпризом, который Дровосек вытащит из мешка к всеобщему изумлению... Они все будут ему обязаны. Начиная с Морозовой и заканчивая Шефом. Все. Да что там Шеф, ведь и Лавровский будет ему обязан по гроб жизни, если из «клопа» удастся надоить действительно ценную информацию. Дровосек представил ситуацию, когда все снизу доверху ему лично обязаны, и от такой дивной картины на сердце у него стало тепло...

И как ледяной душ после милых посиделок в ЦУМе с Антоном, который «клоп», — озверевшая Морозова. Она вытянула Дровосека в офис по пейджеру.

— Где ты был?!

— Ну... У меня же свободное время до десяти. В десять я бы сменил Карабаса.

— Только вот Карабас почему-то уже здесь. И Монгол здесь. А кто же тогда сидит в машине и слушает закладку в романовской квартире?

— А кто в машине-то?

— Хороший вопрос, — жестко улыбнулась Морозова. — Ты, наверное, удивишься, но там никто не сидит. Ты, наверное, удивишься, но кто-то настучал «Рославу», что у Романова в квартире наша закладка. Они ее не искали, они просто узнали, что она там есть! Ты удивлен?!

— Конечно...

Только почему-то Карабас отводит глаза, а Монгол смотрит как-то странно...

— Вы это чего тут? Вы опять мне кости перемывали? Делать вам больше нечего...

— Нам есть что делать, — возразила свирепеющая Морозова. — Но кто-то мешает нам это делать. Кто-то закладывает нас «Рославу», раз за разом...

— А я тут при чем?

— Ах ни при чем?! Ах ты тут вообще случайно проходил?! Ах, значит...

Тут внезапно зазвонил мобильник в кармане Монгола. Он поспешно схватился за трубку, пытаясь абстрагироваться от сердитых воплей Морозовой и Дровосека, а потом Монгол повел себя совсем уж загадочно и нехарактерно для себя самого. Он с размаху треснул кулаком по столу.

— Ну-ка помолчите, — сказал он обычным своим голосом замолкшим от удивления Морозовой и Дровосеку. — Карабас, иди готовь машину... И бегом, если здоровье позволяет.

Озадаченный Карабас вышел, а Морозова, поначалу хотевшая язвительно спросить что-нибудь в духе «А кто это у нас такой командир выискался?», спросила совсем другое:

— Мы что, куда-то едем?

— В Балашиху, — ответил Монгол, убирая мобильник.

Часть IV

Сделка

Борис Романов: гаражные посиделки

Разбуженный полуночным звонком, он слоноподобно рванулся на звук и едва не раздавил телефонный аппарат собственной пяткой — тот стоял на полу, что было вызвано недостатком мебели в квартире. Наконец Борис нашарил трубку, схватил ее и прижал к уху:

— Але...

— Немного поздновато, да? — предположил Парамоныч. — Ну да дело того стоит. Мне тут звякнули с одного из тех двух адресов, которые мы зарядили твоим московским знакомым.

— О господи... — из Бориса сразу же выбило остатки сна. — Что, группа захвата?

— Нет. В том-то и дело — я не знаю, что и думать... Там просто один мужик. Подходит к двери, жмет звонок несколько раз, ждет, потом разворачивается и уходит. Через полчаса возвращается и снова принимается за свое. И так уже часа три продолжается...

— Просто — один?

— Вроде бы так.

— И что это за адрес?

— Вторая Лесная, 13.

— Этот адрес я дал Дарчиеву, — вспомнил Борис. — Это мой начальник. Бывший начальник, я имею в виду.

— Он мог бы тебя заложить?

Борис подумал, что теоретически его мог заложить кто угодно. Даже Парамоныч. Тём более Дарчиев. Скорее даже Дарчиев, чем Монстр, потому что Дарчиев был начальник, а стало быть, принадлежал несколько к другой прослойке, ему было что терять и ему было что спасать, сдавая Бориса Службе безопасности.

— Не знаю, — уклончиво ответил Борис. — Но ты же говоришь, что он там один. С ним нет никаких мордоворотов.

— Это мне так сказали по телефону, — уточнил Парамоныч. — Сам я там не был.

— То есть ты не знаешь и как он выглядит?

— Не знаю. Хочешь, чтобы я сходил и посмотрел?

— Мало ли чего я хочу... Все-таки ночь. Все-таки неизвестно, кто это такой там ломится.

— А может, это покупатель нашелся на мою квартиру? Не хочу терять клиента, — сказал решительно Парамоныч и повесил трубку.

Сон к Борису уже не вернулся. Романов на цыпочках прошел в комнату, укрыл Олесю и сел у окна, глядя на мутно-желтую луну, приклеенную к темному небу. Это продолжалось уже почти целую неделю. Это — жизнь вне корпорации «Рослав». Романов прочувствовал и плюсы, и минусы свершившейся перемены. Он был свободен, он был в относительной безопасности, он обманул всю эту махину под названием «Рослав», однако при этом...

Однако Борис был связан тем обстоятельством, что Марина по-прежнему находилась у рославской Службы безопасности. Борису приходилось вести себя скрытно, будто бы он был диверсантом, сброшенным с самолета на территорию противника. И еще у Бориса кончились деньги.

Это было довольно новое, а точнее, хорошо забытое старое ощущение — такое случалось, пока он не работал на «Рослав», а затем это перестало случаться. В том смысле, что могли закончиться деньги непосредственно в бумажнике, но всегда оставался банковский счет, и нужно было просто прогуляться до ближайшего банкомата... Теперь гулять туда не было смысла: во-первых, потому, что снятие денег со счета «Рослав-банка» было бы немедленно отслежено СБ, а во-вторых, потому, что брать там было особенно нечего. Борис облегчил этот счет до минимума, готовясь к побегу, но он-то думал уже в субботу оказаться в Праге, а в понедельник с открытием банка забрать свои триста штук.

Но и в понедельник, и во вторник, и в среду, и в четверг он продолжал находиться довольно далеко от Праги. Поначалу Борис планировал заплатить Парамонычу за его доброту в виде предоставленного жилья и прочих услуг, но чем дольше тянулось время, тем яснее становилось, что денег на Парамоныча не останется — их едва хватит на продукты и на дорогу в аэропорт. Когда появится Марина. Но Марина не появлялась, и Борис уже не то чтобы нервничал... Он начал дергаться. «Папа, ты что, с ума сошел?» — вспоминал он. «Ты принимаешь решения за нас за всех, но не спрашиваешь нашего совета», — это тоже ударило по его самолюбию. Может, и вправду, он принял неверное решение тогда, когда... Нет-нет, эту мысль нельзя допускать, даже не потому, что она неправильна, а потому, что рассуждать сейчас об этом опасно для жизни. Об этом не рассуждают, когда сожжены мосты, когда открыт специальный счет в пражском банке и когда огромная корпорация поставлена на уши... Надо просто гнуть свою линию. А на пенсии стоит подумать — правильно это было сделано или нет.

— Значит, так...

Это был голос Парамоныча, а часы показывали начало пятого ночи.

— Этот мужик говорит, что его зовут Владимир Ашотович Дарчиев. Высокий, седой, лет сорок пять — пятьдесят. Оружия при нем не было. Приехал он вроде бы один. В кармане у него я нашел твое письмо...

— Погоди, — встревожился Борис. — Ты говоришь: «было», «нашел в кармане»... Что ты с ним сделал?

— Я просто показал ему издали свое охотничье ружье и пригласил для беседы. Он был очень любезен и рассказал все, что я хотел знать. Он утверждает, что приехал, чтобы помочь тебе. Ты веришь?

— Не знаю, — сказал Борис. — А где сейчас он сам?

— Сидит связанный в моей машине. Машина стоит в гараже. А я звоню из дома. Можешь подумать до утра, а я пока посплю. Знаешь, утро вечера мудренее...

— А с Дарчиевым ничего за ночь не случится? Он там не задохнется?

— Я не могу беспокоиться сразу обо всех! Я беспокоюсь о твоей безопасности, Боб, а всякие там... Это уже не моя забота.

— Я понял... А как Дарчиев собирается мне помочь? Чего он конкретно хочет?

— Сходи к нему и спроси. Я буду стоять на стреме, пока вы будете беседовать. Если что — мы его прямо в гараже и успокоим.

— Ты все продумал, — подивился предусмотрительности Парамоныча Борис. Со времен учебы в университете друг сильно изменился, и нельзя было сказать, к лучшему или к худшему. Просто он стал совсем другим.

Романов наспех начеркал записку для дочери, оделся и выскользнул из квартиры. Через двадцать минут он помахал рукой Парамонычу, который стоял у ворот своего гаража, одетый в дутую куртку и старые зимние сапоги. У ноги стояло охотничье ружье, которое Парамоныч все же забрал у племянника, посчитав, что ему самому эта вещь нужна больше.

— Он там, внутри, — сказал Парамоныч. — Иди, только осторожнее...

— А чего бояться? — удивился Борис. — Ты же сказал, что он связан.

— Он может тебя морально поиметь. Помни, что это твой бывший начальник. И не доверяй ему.

Борис кивнул. Его не нужно было учить недоверию. Ему уже сделали однажды прививку, и срок ее действия еще не закончился. И, вероятно, не закончится никогда.

— Здравствуйте, Владимир Ашотович, — сказал Борис, забираясь в машину Парамоныча. — Вас не очень помяли?

— Ты про своего друга или вообще? Все, что могло со мной случиться плохого из-за тебя, уже случилось. Затекшие руки и ноги, а также пара кровоподтеков — сущая ерунда...

— Извините. Мне приходится скрываться...

— Не извиняйся. Я не за этим сюда приехал.

— Тогда скажите — зачем.

— Ты же прислал мне письмо, Боря. Ты просил помочь Марине выбраться из Москвы.

— Ну и...

— Во-первых, ее до сих пор не выпустили. Во-вторых, как мне сказали сведущие люди, ее не выпустят. Потому что в нашей Службе безопасности понимают, что Марина — это то единственное, что еще удерживает тебя поблизости от Москвы. Пока Марина у них, они надеются тебя поймать. Они будут держать ее долго, пока у кого-нибудь не выдержат нервы. Например, у тебя. Ты готов ждать месяц, два, три?

— Что это за сведущие люди?

— О, — Дарчиев улыбнулся, хотя при его положении это было слегка неуместно. — Это очень интересные люди. Они знают очень много про очень многих. Например, про меня. Про тебя, впрочем, тоже. Главное, что они очень хорошо понимают логику действий Службы безопасности, потому что они сами тоже из Службы безопасности. Только из другой.

Борис недоуменно пожал плечами:

— Какое им дело до меня?

— Это Служба безопасности корпорации «Интерспектр», — пояснил Дарчиев. — Если ты не в курсе, то это наши заклятые враги, конкуренты и так далее. Наши — я имею в виду корпорацию «Рослав». Так вот, в «Интерспектре» тебя примут с распростертыми объятиями, при условии, что ты им выложишь все про нашу работу. Дашь им ту информацию, которая им нужна.

— С какой стати я кинусь в их распростертые объятия? — насторожился Борис.

— С такой стати, что взамен они вытащат Марину из «Рослава». Тебе этого хватит?

— Как они это сделают?

— Они сказали, что это уже будет их забота.

— И вы мне советуете согласиться на их предложение?

— Я тебе обрисовал ситуацию такой, как есть. Я ничего не советую, но мне кажется, что другого выхода у тебя нет. Разве что — оставить Марину и уехать без нее.

— Так я не хочу... — Борис вспомнил предупреждение Парамоныча. — Владимир Ашотович, с какой это стати вы вдруг начали работать на конкурирующую фирму? Или вы, как Штирлиц, всегда тайно на нее работали?

— Никакой я не Штирлиц, Боря, и я до сих пор работаю в «Рославе», хотя из-за твоего побега там ко мне относятся гораздо прохладнее. Ты сам мне написал. Ты сам решил, что я могу тебе помочь, и ты не ошибся, потому что, когда передо мной встает выбор — сыграть в пользу здоровенной корпорации или сыграть в пользу моего хорошего знакомого, который попал в сложный переплет, я всегда выберу второй вариант. Корпорация обойдется без моей помощи, а ты. Боря, нет.

— Пожалуй, что так, — согласился Романов. — Давайте-ка я вас распутаю...

— Это будет приятно, — сказал Дарчиев.

— Вы думаете, людям из «Интерспектра» можно доверять? — спросил Борис, подцепляя ногтями затянутые Парамонычем узлы на веревке.

— Я думаю, что им не следует доверять. Ты просто должен все хорошенько продумать... А с другой стороны, больше тебе рассчитывать не на кого. В одиночку ты Марину не вытащишь.

— Но они хотят информацию... Что такого я знаю, чтобы они заинтересовались и остались довольны? Владимир Ашотович... Вы знаете гораздо больше, чем я. Может, вы...

— Боря, — ласково произнес Дарчиев, потирая освобожденные запястья. — Между нами есть принципиальная разница. Ты уходишь, а я остаюсь. И я, в отличие от тебя, еще не хапнул триста штук баксов. Я не хочу пока расплевываться с «Рославом» — еще и потому, что с ними лучше расставаться полюбовно, а не расплевываться. Если к «Интерспектру» попадет то, что знаешь ты, — это будет объяснимо и нормально. Если к «Интерспектру» попадет то, что знаю я, — никто не поверит, что это тоже твоя заслуга. Меня очень крепко возьмут за задницу, на что я не хочу напрашиваться. Я помогаю тебе, но не ценой собственной жизни. Это понятно?

— Это понятно... И это нормально, — согласился Романов. Он сидел за рулем машины, но ключей в замке зажигания не было, и вообще эта машина стояла в закрытом гараже... Все это в точности соответствовало положению, в котором Борис находился с прошлой пятницы. Он должен был двигаться, но он никуда не двигался. Он прыгнул, но он повис в воздухе. И если кто-то мог ему помочь сдвинуться с места — пусть это даже была Служба безопасности «Интерспектра», пусть это даже был черт лысый — попробовать стоило...

Под настороженным взглядом Парамоныча они вышли из гаража, поднялись в квартиру, и Дарчиев позвонил в Москву, своему информированному знакомому из Службы безопасности корпорации «Интерспектр».

— Они приедут примерно через час и заберут вас, — сообщил Дарчиев Борису по завершении разговора.

— Ладно, — сказал Борис. Просто «ладно». Никакой радости, никакого оживления. К пенсии он надеялся разобраться, было ли и это его решение ошибкой.

Минут через двадцать после этого разговора две машины с московскими номерами действительно въехали в Балашиху и остановились возле дома, адрес которого содержался в письме, отправленном в Москву.

Но не Дарчиеву, а Антону Бурмистрову, также известному под прозвищем Монстр.

Челюсть: охотник на тропе (4)

Балашиха встретила Челюсть туманом, и ему это не понравилось. Это показалось ему нехорошим предзнаменованием, и он немедленно схватился за мобильник, чтобы услышать опровержение:

— Все нормально?

— Да, да... Все в норме. Район под наблюдением.

— Ладно. Будем минут через пять.

Две машины въехали в белесую стену тумана и поплыли в нем, словно два корабля, медленно, но неотвратимо идущих к порту своего назначения. Там их ждали. Их ждали там уже несколько часов — как только Монстр явился в Службу безопасности с письмом Романова в руках, Челюсть только во вторую очередь отправился с этим же письмом к начальнику СБ, а в первую — выслал в Балашиху четверых сотрудников с заданием взять под негласное наблюдение указанную в письме квартиру, фиксировать посещения и убытия и любой ценой, если Борис Романов попадет в поле их зрения, капитально сесть ему на хвост. Эти четверо сидели в Балашихе уже несколько часов, регулярно докладывая Челюсти о своих успехах, то есть об отсутствии всяких перемещений вблизи нужной квартиры — что для ночного времени в общем-то было нормально.

Той же ночью Челюсть поднял с постели начальника СБ, зачитал ему романовское письмо и объявил свой план действий, который требовал привлечения двух десятков сотрудников и трех машин. А главное, Челюсти требовалось авансированное отпущение всех грехов, которые он мог совершить в процессе ловли Романова, — грехов типа дорожных происшествий, случайных жертв, нейтрализации особо любопытных милицейских работников... Не говоря уже о выставленных дверях, разбитых окнах и всполошенных соседях. Челюсти нужно было еще раз услышать, что дело Романова является чертовски важным, а следовательно, ловить его можно, не заботясь особо о чистоте рук. Начальник СБ подумал пару секунд и сказал: «Валяй».

Вот теперь Челюсть и валял.

— За время наблюдения в квартиру никто не входил... — отрапортовал ему сотрудник, подскочивший к микроавтобусу, когда тот замер у двери нужного подъезда.

— Так, — сказал Челюсть, натягивая на голову шерстяной шлем с прорезями для глаз и рта.

— И никто не выходил.

— Это хорошо, — сказал Челюсть. — Окна?

— Окна на ту сторону выходят. Люди под окна поставлены.

— Тогда... Тогда пошли.

Две минуты сорок секунд спустя Челюсть стоял посреди квартиры, в которой согласно полученному письму должен был находиться Борис Романов. Но в квартире не было не только Романова, здесь вообще никого не было. Не испытывая особых надежд на результаты обследования чулана и ванной комнаты, Челюсть тем не менее спросил:

— Ну что?

— Пусто, — был ответ.

— Так...

Теперь нужно было быстро оценить произошедшее. Их что, купили? Что, Монстр сыграл роль ложной приманки, направил всю рославскую машину по ложному адресу, в то время как в другом месте... Нет, такие рассуждения не годятся — мы же воюем не с профессионалами, мы просто пытаемся найти одного растерянного беглеца. Челюсть вспомнил запуганного и подавленного Бурмистрова, после чего идея о якобы сыгранной им роли была отброшена как нелепая. Тогда что?

Челюсть осмотрелся. В квартире не просто никого не было, она еще и не производила впечатление жилого помещения. Просто несколько стен, пол и потолок. Здесь Романов не жил, но он упомянул этот адрес как место, куда должна приехать его жена Марина. То есть это место встречи. А со встречами у нас туго... Челюсть вздохнул — надо же, как неудачно вышло с Мариной Романовой. При всем ее упрямстве, при всей ее неразумности, она могла бы пригодиться. Ее можно было выпустить, Монстр передал бы ей письмо, отвез бы ее сюда, в Балашиху... И к своей жене Романов непременно бы явился. Пустую квартиру он посещать, видимо, не хотел.

— Два человека остаются здесь в засаде, — резанул воздух рукой Челюсть. — Остальные — уходим!

Три минуты спустя Сучугов сидел в микроавтобусе, а микроавтобус медленно двигался в упорно не желавшем рассеиваться тумане. Два человека в засаде. А толку в этой засаде? Хм, всякое может выйти. Романов ведь неспроста сюда рванул, у него здесь наверняка есть помощники. Эти помощники узнают от бдительных соседей про утренний налет, и Романов сюда больше не сунется... Или наоборот — посчитает, что раз уже были и не нашли, то теперь это место полностью безопасно. Тут-то и пригодятся двое ребят, засевших в засаде. Знать бы еще, как работают мозги у этого Романова... Сучугов не знал, хотя и беседовал с господином Романовым. Не знал и очень переживал по этому поводу. Еще он переживал, что до сих пор не идентифицировал человека по кличке Парамоныч.

— Возвращаемся в Москву? — спросил водитель.

— Нет, погоди... — задумчиво произнес Челюсть. Значит, так: у нас есть некто Парамоныч, у нас есть адрес в Балашихе. Пересекаются две эти дорожки к Романову или нет — хрен знает. Пока микроавтобус ехал из Москвы в Балашиху, Челюсть дважды просмотрел все распечатки с именами друзей, родственников и соучеников Романова: из более чем сотни человек шестеро имели отношение к Балашихе, но ни один из них не был ни Парамоном, ни Парамоновичем, ни Парамоновым. Получалось, что после неудачного свидания возле Парка культуры Романов все переиграл, забраковал вариант с Парамонычем и нашел новое место для встречи с женой — в Балашихе. Так? Или не так? Чертов туман продолжал действовать на нервы. Рассмотреть что-то в нем было так же сложно, как разобраться в деле Романова.

— Нам нужно сделать вот что... — сказал Сучугов. — Давайте выясним, чья это квартира. Кто хозяин. Если и здесь глухо — разворачиваемся и уезжаем. Вот так...

Два с лишним часа спустя Сучугов прекратил попытки наколоть на зубец пластиковой вилки последнюю зеленую горошину, уцелевшую на его тарелке, и поднял глаза: в кафе вошли двое его сотрудников. «Сейчас допью чай и поеду в Москву, — подумал Челюсть. — Там по крайней мере нет этого дурацкого тумана... Может, и мысли кое-какие в голову придут».

— Квартира выставлена на продажу, — услышал он. — Участковый сказал, что вроде бы старый хозяин ее за долги сдал.

— Как фамилия старого хозяина? — с надеждой поинтересовался Сучугов. В ответе он не услышал буквосочетания «Парамон» и снова загрустил. — А кто продает?

— Какое-то агентство по недвижимости...

— Давайте еще туда прокатимся... Для очистки совести.

Его сотрудники не возражали против очистки совести в агентстве по продаже недвижимости.

Борис Романов: сделка

— Теперь все будет в порядке, — сказал Дарчиев, стараясь быть убедительным. Борис кивнул, однако с каждой последующей минутой совсем другие слова приходили ему на ум и совсем иные чувства завладели им, отнюдь не те, что приходят вместе со словом «порядок». Борис понял, что он проиграл.

Это был проигрыш не того же рода, что у безымянного строительного вице-президента, сиганувшего из окна на весенний асфальт головой вниз. Это не был проигрыш ВСЕГО, но это было поражение в попытке выпутаться самому, без призвания всяких дьявольских сил, какой, несомненно, была та, другая, СБ, которую они сейчас ожидали. Та, другая СБ, несомненно, так же прессовала и гробила собственных людей, и там точно так же люди сходили с ума, выбрасывались из окон или пытались убежать в Парагвай. Несомненно, что внутри корпорации «Интерспектр» жил тот же самый дьявол, что и в «Рославе». Общаться с этим дьяволом было гнусно и противно. Но только так Борис мог довести начатое до конца.