– Ты все еще немного стесняешься меня, Алесандра, правда?

Она закатила глаза к небу. Немного стесняется? У нее было такое чувство, что она вот-вот сгорит от стыда!

Колин снял ее рубашку через голову и бросил на кресло у постели. Алесандра в тот же миг попыталась прикрыться одеялом. Однако он принялся пожирать ее жадными глазами и медленно стянул одеяло до талии.

Алесандра была сложена совершенно. Грудь у нее была полная, пышная, прекрасная. Розовые соски набухли, как бутоны, и Колин с удовлетворением подумал, что один лишь его взгляд вызывает у нее ответную страсть. И эти мурашки, побежавшие по ее рукам, говорили о том же. Ее тело уже отвечало ему, а он ведь еще не прикоснулся к ней!

Колин с удовольствием ее разглядывал. Алесандра, опустив глаза, уставилась на одеяло.

– Я не привыкла спать без ночной рубашки.

– Мы не будем спать, сердце мое. Алесандра расцвела в улыбке.

– Я знаю, – прошептала она.

Молодая женщина решила перебороть свою неловкость, и хотя ей потребовалась вся ее решимость, она посмотрела в глаза Колину. Его взгляд – такой теплый, такой ласковый – придал ей смелости. Она обвила руками его шею и прижалась к нему.

Это было такое приятное ощущение близости, единения. Волосы на его груди щекотали ее грудь. Алесандра издала тихий вздох удовольствия и уже намеренно потерлась о них. В ответ Колин что-то невнятно пробормотал. Он притянул ее поближе к себе. Лицо ее доходило ему до подбородка. Он наклонил голову ближе к ней.

Сначала Колин поцеловал ее лоб, затем переносицу, а потом стал терзать ее рот, раскрывая его, оттягивая ее нижнюю губу своими зубами. Его рот жадно впился в ее раскрывшиеся губы. Они были удивительно мягкими, а их сладостный вкус заставлял его ощущать еще большую жажду.

От медленного проникновения его языка Алесандра задрожала. Когда Колин его убрал, она тихонько всхлипнула, но затем он проник снова еще глубже. Неспешная любовная игра продолжалась. Колин снова и снова прижимал свои губы к ее губам, и поцелуй казался нескончаемым. Ее прерывистые вздохи кружили ему голову.

У него никогда еще не было женщины, которая бы отвечала ему так безыскусно. Ее чувственность поражала его, и, видит Бог, до прошлой ночи, когда он овладел ею, он не знал, что между мужчиной и женщиной возможна такая страсть! Алесандра была полностью во власти чувств, и эта открытость принудила его позабыть обо всем на свете.

Колин снова поцеловал ее, и его губы переместились на ее шею. Она совсем близко слышала его прерывистое дыхание, становившееся с каждой минутой все более тяжелым.

– Я от тебя весь горю, – прошептал Колин. – Ты так быстро разогрелась, что это немножко сводит меня с ума.

Колин говорил почти со злостью о своих ощущениях от Алесандры, и это ей даже нравилось.

– Это все из-за твоих прикосновений, Колин, – прошептала она в ответ. – Я не могу удержаться…

Последние ее слова превратились в тихое всхлипывание, потому что Колин как раз в этот момент взял один ее напрягшийся сосок в рот и начал его посасывать.

Его рука скользнула меж ее бедер, и он начал своими ласками вызывать в ней огонь. Его пальцы медленно проникли в ее тугое лоно. Алесандра вскрикнула от боли и удовольствия, протянула руку вниз, чтобы схватить его руку.

Она хотела ее оттолкнуть, потому что ей все еще было неловко, но не могла заставить себя это сделать. Она не сдержалась и изогнулась под его рукой. Подушечка его большого пальца делала круговые движения вокруг мягких вьющихся волосков там, где сходились ее бедра.

Колин проник глубже и мягко коснулся горячего бугорка плоти, спрятанного меж влажных складок. Алесандра простонала его имя.

– Колин, мы не должны… Я не могу… Не делай этого! – выкрикнула она, когда его пальцы проникли в нее снова. – Мне больно! О Боже, не останавливайся! Алесандра приникла к мужу, продолжая что-то бессвязно говорить. Она понимала, что это бессмысленно, но казалось, не могла найти слов, чтобы объяснить свои ответные чувства. Колин прервал ее возгласы, накрыв ее губы своим ртом. Поцелуй был жадным, бесконечным, всепоглощающим. Когда он отодвинулся, Алесандра была так переполнена собственным желанием, что совсем забыла о боли.

Она вообще забыла обо всем на свете. Колин внимательно смотрел сверху вниз на прекрасную женщину в своих объятиях, и страсть в ее глазах сводила его с ума. Ее губы, припухшие и алые от его поцелуев, снова манили его. Он поддался порыву и поцеловал ее снова.

– Ты помнишь мои слова, что есть и другие способы любить? – спросил Колин страстным полушепотом.

Алесандра была как в тумане и ничего не ответила. Близость Колина переполняла ее. Его тело было таким горячим, Алесандра беспокойно задвигалась под ним, стараясь приблизиться к нему как можно ближе. Его запах, умопомрачительная смесь запаха мужчины и вожделения, возбуждал ее в той же степени, что и его прикосновения. Ее ноги переплелись с его мускулистыми ногами, а ее грудь терлась о кудрявые волосы на его груди. Ее руки ласкали вздымающиеся мышцы на его плечах. Они на ощупь были тверды, как сталь, а та явная сила, которую Алесандра чувствовала под своими пальцами, полностью подчиняла ее. Каким ласковым мог быть этот сильный и мужественный человек!

Колин не дождался от нее ответа. Стремление познать ее всю захватило его безоглядно. Он целовал ее тугой живот, касался пупка своим влажным языком и вдруг, прежде чем она успела понять его желание, раздвинул ее бедра руками и наклонился ниже, чтобы испить ее горячую влагу.

– Нет, ты не должен, – протестующе пробормотала Алесандра. То, что он делал с ней, казалось немыслимым. Это было потрясающе… и изумительно. Самообладание покидало ее с каждой возбуждающей лаской его языка по ее сокровенному месту. Раскаленное добела удовольствие спиралями окутывало ее. Алесандре казалось, что она умрет от этой сладкой муки. Интимное касание его шершавого языка по чувствительному сосредоточию ее желания доводило Алесандру до сумасшествия. Она все еще пыталась слабо протестовать и в то же. время не отпускала его от себя, выгибаясь навстречу его возбуждающим прикосновениям.

Сначала он хотел удовлетворить ее, потом научить ее, как доставить удовольствие ему, но ее не сдерживаемая ничем страстность, когда она задвигалась под ним, лишила его последнего самообладания. Ее горячечные стоны вызывали у него непреодолимое желание войти в нее.

Колин едва осознавал, что делает. Страсть переполняла его, он был безоглядно поглощен ею. Его движения стали резкими, сильными, когда он раздвинул ее шелковистые бедра, заставил ее обвить руками свою шею, а потом погрузился в ее глубины. Капли пота выступили у него на лбу, его дыхание стало прерывистым, и Колин сильно сжал челюсти от невероятного ощущения ее тугого бархатного кулачка, сжимающего каждый дюйм его напрягшейся плоти.

Алесандра приняла его полностью, и от ощущения влажного жара, окружающего его, Колина стала бить дрожь непереносимого удовольствия. Он услышал, как она вскрикнула. Он приостановил свои движения, поморщившись от этой сладкой пытки. – Я причинил тебе боль, малышка? Алесандра не смогла бы ему ответить, даже если бы захотела, потому что он накрыл ее рот своими губами снова, и она потеряла ощущение времени. Беспокойство в его голосе проникло сквозь туман безудержного желания, но она не пыталась ответить, что забыла о боли, потому что другое было гораздо важнее.

Удовольствие, которое Колин доставлял ей, было намного сильнее боли и требовало еще чего-то. Алесандра трепетала в предвкушении высшего пика блаженства. Он двигался недостаточно быстро, чтобы угодить ей. Она обвила ноги вокруг его бедер и выгнулась к нему, говоря ему без слов, что хочет еще, еще и еще.

Колин ее понял. Он спрятал свое лицо в изгибе ее шеи и начал двигаться вместе с ней. Его толчки не были размеренными, но резкими, быстрыми, поскольку он теперь не был властен над собой. Ее внутренний огонь манил его, сжигал его, и он стремился и желал слиться с ней воедино.

Колин не хотел, чтобы эта сладкая мука прекращалась. Он погружался в нее снова и снова. И, наконец, почувствовав, что она еще сильнее сжала его, услышав, как она выкрикнула его имя, и поняв, что Алесандра достигла пика своей страсти, Колин сделал один последний толчок, погружаясь глубоко в нее, и издал низкий стон удовлетворения, изливая в нее свое семя.

Он думал, что умер. И попал в рай. Он рухнул рядом с ней, сделал глубокий глоток воздуха и снова застонал. Он чувствовал такое умиротворение, что ему захотелось блаженно улыбнуться. Однако он этого не сделал. У него не было на это сил.

Алесандре потребовалось больше времени, чтобы прийти в себя. Она ощущала тепло и безопасность нежных объятий своего мужа. Испуг, который она чувствовала несколько минут до этого, исчезал с каждым глубоким, прерывистым вздохом Колина. – Бог мой, как ты хороша! – сказал он и перекатился на спину.

Алесандра подумала с улыбкой, что этот мужчина не любитель цветистых фраз. Но разве в этом дело? Она была очень горда собой, потому что доставила ему наслаждение. Вероятно, ей тоже следует его слегка похвалить. Она перевернулась на бок рядом с ним, положила руку ему на грудь, туда, где глухо и тяжело колотилось сердце, и прошептала:

– Мне тоже было хорошо с тобой. Правда, ты самый лучший мужчина из тех, что у меня были.

Колин открыл глаза, чтобы посмотреть на нее.

– Я единственный, который у тебя был, разве ты не помнишь? – произнес он, судорожно сглотнув.

– Помню, – сказала она.

– Никакой другой мужчина никогда не посмеет прикоснуться к тебе, Алесандра. Ты моя.

Ее не обидело такое проявление чувства собственности. Ей было даже спокойнее от такого проявления чувств, потому что оно говорило о том, что она теперь словно приросла к нему. Теперь она принадлежит ему, и мысль о том, что она могла бы заниматься тем же самым с другим мужчиной, была ей неприятна. Есть только один Колин, и он принадлежит только ей.

Алесандра склонила голову набок, прижимаясь к его плечу.

– Мне не нужен никто, кроме тебя.

Колин был очарован ее пылким признанием и наклонился поцеловать ее в лоб, благодарный за все.

Долгая минута прошла в молчании. Попытки Алесандры разобраться в вихре своих ощущений, только что ею испытанных, ни к чему не привели.

– Колин?

– Да?

– Когда ты прикасаешься ко мне, кажется, мое самообладание исчезает. Ощущение такое, словно мой мозг отделяется от моего тела. Это бессмысленно, верно? – Она не стала ждать его ответа. – Это было так пугающе, непреодолимо – но это было также… замечательно.

Колин улыбнулся в темноте. Его жена была смущена и все еще взволнованна.

– Это и должно быть замечательно, сердце мое, – прошептал он.

– Мать-настоятельница ни словом не обмолвилась об этом.

– И представить не могу, чтобы она это сделала, – возразил он.

– Мне бы хотелось прояснить этот причудливый ритуал слияния, – произнесла Алесандра.

– Зачем?

– Чтобы понять, – ответила она.

Алесандра подняла голову и посмотрела на него.

Глаза Колина были закрыты, и вид у него был утомленный. Она подумала, что он вот-вот заснет. Алесандра решила последовать его примеру. Она свернулась калачиком рядом со своим мужем и закрыла глаза. Однако мозг ее не подчинился, и вопросы, возникающие у нее в голове один за другим, не давали ей уснуть.

– Колин?

Он в ответ что-то промычал.

– Ты приводил других женщин к себе в постель?

Он не сразу ей ответил.

Алесандра потеребила его.

Колин издал вздох:

– Да.

– Очень много?

Он чуть было не стряхнул ее со своего плеча, когда пожимал плечами.

– Зависит от того, кто производит подсчет.

Этот ответ ей ужасно не понравился. Их было две или двадцать? От одной мысли о том, что Колин был близок с другой женщиной, у нее все сжалось внутри, что было уж совсем неразумно. Его прошлое не должно ее касаться. Хотя было совсем наоборот.

– Тебя к ним влекла любовь или вожделение?

– Алесандра, с чего это ты вдруг так заинтересовалась?

Теперь Колин говорил с легким раздражением. Поняв это, Алесандра тоже ощутила досаду. Она чувствовала себя уязвленной, но ее неразумный супруг был слишком туп, чтобы это понять.

Ее досада исчезла почти так же быстро, как и появилась. Как может Колин понять это, когда она и сама-то ничего толком не понимает? Она была несправедливой к нему – или логика ее подвела.

– Мне просто любопытно, – прошептала Алесандра. – Ты любил какую-нибудь из этих женщин?

– Нет.

– Значит, это было вожделение? Колин снова вздохнул:

– Да.

– А со мной тоже было вожделение?

«Или любовь?» – хотелось ей спросить. Алесандра побоялась добавить это слово к своему вопросу, опасаясь, что ответ будет не тот, который ей хотелось бы услышать. О Господи, это все бессмысленно! Она знала, что Колин не любит ее. Почему же тогда ее снедало желание услышать это от него самого?

Силы небесные, что же с ней такое?

Колину совсем не хотелось разговаривать. Его засыпали вопросами, а он не был готов на них отвечать.

Черт, да, это было вожделение, когда он был с ней в постели, решил Колин. С того момента как он впервые увидел ее, ему хотелось как можно быстрее затащить ее в постель.

Однако ему казалось диким поставить Алесандру на одну доску с его прежними женщинами. Занятия любовью с ней были совершенно не такими и приносили ему ни с чем не сравнимое удовлетворение. Ни одна другая женщина не возбуждала в нем тот пламень, который вызывала Алесандра, ни одна женщина не заставляла забывать его обо всем на свете, кроме нее.

Тут было нечто большее, чем вожделение, признался Колин сам себе. Он переживал за Алесандру, боялся за нее. Она теперь была его собственностью, и было так естественно, что муж хочет защитить свою жену.

Но любовь? Колин, по правде говоря, не знал, любит ли он ее. У него не было достаточно опыта, чтобы узнать, что же, черт возьми, значит эта самая любовь! Колин инстинктивно понимал, что ответом на этот придирчивый вопрос было: он не может позволить себе полюбить женщину по-настоящему и должен признать это. Он помнил страдания, через которые прошел его друг и компаньон Натан, когда влюбился в свою жену.

Колин побледнел при одной только мысли о беззащитности и зависимости от семьи, как у Натана. Он не верил, что такой толстокожий великан может стать таким чувствительным. Однако Натану это удалось. И к тому же он стал крайне уязвимым.

Колин отогнал мрачные мысли и потянулся к своей жене. Алесандра попыталась отодвинуться от него подальше, на край постели. Он не дал ей этого сделать. Он заключил ее в свои объятия и накрыл с головы до кончиков пальцев ног своим телом. Колин приподнялся на руках и пристально посмотрел на нее сверху вниз. Увидев слезы у нее на глазах, он нахмурился.

– Я снова сделал тебе больно, сердце мое? Когда я в тебе, то слегка теряю рассудок. Я…

В его глазах мелькнула растерянность. Алесандра погладила его по щеке.

– Я тоже немножко схожу с ума, – призналась она. – Ты заставляешь меня забывать о моей боли.

– Тогда почему ты расстроена?

– Вовсе пет. Я просто пытаюсь понять, что к чему.

– Понять, где любовь, а где вожделение, Она кивнула. Колин улыбнулся,

– Сердце мое, я так долго хотел тебя. А ты хотела меня, – добавил он.

Колин подумал, что такое признание будет ей приятно. Алесандра удивила его своим печальным видом,

– Вожделение – это грех, – прошептала она. – Не могу не согласиться, я нахожу тебя очень привлекательным, но на самом деле я не так уж и хотела быть в постели с тобой.

– Что за дьявольщина, почему же нет? Алесандра не могла поверить, что он обидится на ее признание. Она догадывалась, что нечаянно задела его мужское самолюбие.

– Потому что я не знала, что там происходит. Никто не говорил мне, как это прекрасно – заниматься любовью. Теперь ты понимаешь?

Колин улыбнулся широкой простоватой улыбкой.

– Знаешь, Колин, о чем я все время думаю, – сообщила она, – я долго не могла понять, почему чувствую себя такой беззащитной, но теперь знаю причину, и от этого мне гораздо легче.

– Объясни, – приказал он.

– Наверное, потому, что такая близость для меня большое потрясение. Я и не предполагала, что это будет так волшебно, и не догадывалась о своей чувственности. – Алесандра помолчала и улыбнулась ему. – Если бы у меня был твой опыт, возможно, я бы совсем не чувствовала себя уязвленной.

– Для жены не грех чувствовать свою незащищенность, – объявил Колин. – Однако ты не можешь ее чувствовать.

– Почему не могу?

– Потому что ты прекрасно знаешь, что я позабочусь о тебе, и, следовательно, совершенно бессмысленно чувствовать беззащитность.

– Это чрезвычайно самонадеянно с твоей стороны, муж мой.

Колин пожал плечами:

– П человек самонадеянный.

– А мужья чувствуют себя уязвимыми?

– Нет.

– Но, Колин, если…

Он не дал ей закончить свои возражения: накрыл ее губы своим ртом, прерывая разговор. Он только намеревался отвлечь ее мысли от этой странной темы, но Алесандра приоткрыла рот навстречу его языку и обвила руками его шею. Колин неожиданно почувствовал прилив страсти, которую был не в силах преодолеть.

Колин снова занялся с ней любовью, он хотел быть нежным и овладеть сю медленно и спокойно, но Алесандра свела все его благие намерения на пет, не сдерживая своих чувств. Хотя это ему казалось невозможным, но каждый раз ему становилось с ней все прекраснее, он получал все больше удовлетворения. Колин чуть не умер от переполнявшего его приступа страсти и, почувствовав ее слезы у себя на плече, решил, что снова причинил ей боль,

Колин зажег свечи, а потом вернулся к ней. Он обнял ее и утешал ласковыми словами. Алесандра убеждала его, что он не причинил ей боли, но не могла объяснить, почему плачет.

Он не стал вовлекать ее в разговор. Ее соблазнительные зевки сказали ему, что она вконец обессилела. Странно, но ему совсем не хотелось спать. Опасения, что он сделал ей больно, тревожили его, и Колин понимал, что ему потребуется гораздо больше времени, чтобы успокоиться. Когда он повернулся, чтобы задуть свечу, его внимание привлекли ее списки. На верхнем листке были написаны два имени. Первое – леди Виктория, затем леди Роберта. У каждого имени Алесандра поставила вопросительный знак.

Несомненно, это вызвало у него любопытство. Алесандра уже почти заснула, когда Колин разбудил ее.

– Что это такое?

Она не открывала глаза. Колин прочел имена и попросил объяснений.

– А нельзя ли это обсудить утром?

Он был уже готов уступить ее просьбе, когда Алесандра пробормотала:

– Между этими женщинами может быть какая-то связь. В конце концов они обе исчезли. После того как я поговорю с мужем леди Роберты, я тебе все объясню. Доброй ночи, Колин.

– Ты не будешь разговаривать об этом с виконтом! Его резкий тон проник сквозь ее сонный туман.

– Не буду?

– Нет. Хватит с него. Он не хочет, чтобы ты завалила его вопросами.

– Колин, я…

Он не дал ей закончить:

– Я запрещаю, Алесандра. Дай мне слово, что не станешь его беспокоить.

Она была удивлена и раздосадована таким повелительным тоном. Она не ребенок, которому нужно получить разрешение родителей, чтобы проявлять интерес или беспокойство по какому-либо поводу, и Колин прекрасно понимал, что голова ей дана не только для того, чтобы делать прическу.

– Обещай мне, Алесандра, – потребовал он снова.

– Нет.

Колин не мог поверить своим ушам.

– Нет?

Поскольку ее лицо все еще находилось у него под подбородком и он не мог видеть выражения ее лица, Алесандра преспокойненько состроила гримасу. Господи, он говорит со злостью! Его рука обняла ее крепче. Она догадывалась, что хорошей жене следовало бы успокоить мужа.

Алесандра предполагала, что быть хорошей женой – это не для нее, потому что ни один мужчина – даже Колин – не может управлять ею.

И она еще должна просить у него разрешения! Она отодвинулась от него и села. Волосы закрывали ее лицо. Алесандра откинула их назад и ответила на его взгляд пристальным взглядом.

– Колин, брак для тебя дело новое, поэтому можешь поверить мне на слово, что…

– Поправь меня, если я ошибаюсь, но разве мы женаты не одинаковое время?

– Да…

– Значит, и для тебя брак тоже в новинку, не так ли?

Она кивнула.

– Не важно, Алесандра, ведь клятвы не изменились. Жены всегда должны подчиняться мужьям.

– У нас с тобой брак необычный, – возразила она. – Мы пришли к некоторого рода соглашению, прежде чем обменялись клятвами. Ты, вероятно, забыл об этом, но это не причина, чтобы делать исключение для твоих оскорбительных выходок. Я хочу напомнить, что мы оба согласились не вмешиваться в жизни друг друга.

– Вовсе нет.

– Это обещание мы вслух не произносили. Но ведь я говорила тебе, что не желаю вмешательства моего мужа в мою жизнь, а ты согласился со мной; ты также не хотел, чтобы жена вмешивалась в твою.

– Черт побери, какое это имеет отношение к…

– Ты ясно и неоднократно давал мне понять, что не желаешь моей помощи или вмешательства в свои дела, и теперь я хочу воспользоваться удобным случаем, чтобы настоять на том, чтобы и ты не вмешивался в мои, – сказала она ему.

Алесандра не могла отвести взгляда от его глаз. Их насмешливое выражение сбивало ее с толку. Она опустила глаза на его подбородок.

– Мой отец никогда ничего не запрещал моей матери. Их брак был основан на взаимном доверии и уважении. Со временем, я надеюсь, мы придем к подобному соглашению.

– Ты закончила?

Алесандра была довольна, что Колин не разозлился на нее. В конце концов он поступал рассудительно: выслушал все, что она должна была высказать, и у него хватило здравого смысла сдержать свои высокомерные замашки.

– Да, спасибо.

– Посмотри на меня!

Алесандра тут же подняла на него глаза. Колин долгое время не говорил ни слова. Под его взглядом она почувствовала беспокойство. По выражению его непроницаемого лица невозможно было ни о чем догадаться; эта его удивительная способность не проявлять своих чувств и не показывать своих мыслей произвела на нее впечатление. Она даже немного завидовала ему в этом. Ей бы тоже хотелось так уметь держать себя в руках.

– Ты что-то хотел мне сказать? – спросила Алесандра, когда ее терпение иссякло.

Колин кивнул.

Она улыбнулась,

– Ты не станешь говорить с виконтом о его жене.

Они опять вернулись к тому, с чего начали. Вероятно, Колин не услышал ни слова из того, что она сказала. Алесандра почувствовала, что готова убить этого упрямца. Правда, она этого не сделала. Она все-таки леди, и ее несносный муж не должен знать, какая ярость временами охватывает ее.

Видит Бог, ее муженек мог бы заставить мать-настоятельницу выругаться с досады!

Колин изо всех сил старался не улыбнуться. Дело было слишком важное, чтобы смеяться, но выражение ее лица было довольно забавным. Кажется, она была готова его убить.

– Дай мне свое обещание, жена.

– Да, конечно, – закивала она. – Ты, разумеется, прав. Я не стану беспокоить виконта.

– Дело не в том, победил я или нет, – возразил Колин. – С виконта довольно. Я не хочу, чтобы ты вновь причиняла ему страдания.

– Ты не доверяешь моему здравому смыслу, не так ли, Колин?

– Нет.

Этот ответ причинил ей боль гораздо большую, чем его повелительный тон. Она попыталась отвернуться от него, но он взял ее за подбородок и заглянул в глаза.

– А ты доверяешь моим суждениям?

Колин был абсолютно уверен, что услышит от нее точно такой же ответ. Слишком мало времени знали они Друг друга, и она не могла полностью доверяться ему. Со временем, конечно, все изменится.

– Да, разумеется, я верю твоим суждениям-

Колин не мог не выразить приятного удивления. Он обнял ее сзади и привлек к себе, наклонившись, чтобы крепко поцеловать.

– Я рад узнать, что ты уже инстинктивно доверяешь мне, – сказал он ей.

Алесандра поспешно высвободилась и приняла хмурый вид.

– Вовсе не инстинктивно, – сказала она. – Ты уже доказал мне, что время от времени можешь рассуждать здраво.

– И когда же это было?

– Когда женился на мне. Именно тогда ты воспользовался трезвым расчетом. Конечно, теперь я понимаю, что ты знал что-то, чего не знала я.

– И что же такое я знал?

– Что никто другой не сможет тебя терпеть!

Алесандра намеренно хотела задеть его этим замечанием, потому что все еще была раздражена, но Колин совсем не обиделся. Удар по его самолюбию оказался незамеченным. Он либо не понял, что она хотела обидеть его, либо ему было все равно, решила Алесандра, когда Колин рассмеялся.

– Я восторгаюсь тобой, Алесандра.

– Конечно, ведь я же уступила.

Алесандра взбила подушку, а потом нырнула снова под одеяло.

– Брак – гораздо более сложное дело, чем я ожидала, – прошептала она в который раз. – Мне всегда придется уступать?

Боже, она сказала это таким несчастным голосом!

– Нет, тебе не придется всегда уступать. Алесандра недоверчиво хмыкнула, что совсем не пристало леди.

– Брак – взаимные уступки, размышлял Колин.

– Но обычно жена – это тот, кто дает, а муж – тот, кто берет.

Колин ничего не ответил на это замечание. Он повернулся боком и притянул ее к себе. Ее плечи пришлись ему на грудь, а ягодицы были прижаты к его паху. Ее бедра, такие гладкие, такие шелковистые, касались его бедер, и, Господи, как ему нравилось ощущать ее близость! Он уронил руку ей на бедро, уперся подбородком в макушку и закрыл глаза.

Молчание длилось долгие минуты. Колин подумал, что Алесандра уже заснула, и попытался отодвинуться от нее, когда она прошептала:

– Мне не нравится слово «подчиняться», Колин.

– Я догадывался, – сказал он ей сухо.

– Принцессы не должны никому подчиняться. Это был жалкий аргумент.

– Но ведь ты же моя принцесса, – напомнил он ей. – И следовательно, будешь делать то, что я считаю нужным. Нам обоим нужно отдать должное традиции, – добавил он. – У нас нет опыта совместной жизни. Я не чудовище, но ты пообещала мне подчиняться. Я прекрасно помню, как ты дала это обещание, когда повторяла за священником брачную клятву.

– Хотелось бы мне, чтобы ты был более разумен.

– Я всегда разумен.

– Колин?

– Да?

– Давай спать.

Он оставил за ней последнее слово. Колин долго ждал, пока не удостоверился, что Алесандра заснула, прежде чем встать с постели и вернуться назад в свою комнату.

Она почувствовала, как он уходил. Алесандра чуть было не окликнула его, чтобы спросить, почему он не хочет провести с ней в постели остаток ночи, но ее остановила гордость. Слезы жгли ей глаза, и у нее было такое чувство, словно муж ее отверг. Не было причины волноваться из-за этого, особенно после того как он так страстно сжимал ее в объятиях, но Алесандра была слишком утомлена для такой рассудительности.

Алесандра спала чутко. Через час ее разбудили похожие на царапанье звуки, исходящие из спальни Колина. Она спустила ноги с постели и прислушалась. Не позаботясь о том, чтобы надеть шлепанцы и ночную сорочку, она вскочила с кровати и на цыпочках подкралась к двери, ведущей в его спальню.

Она услышала, как он сквозь зубы чертыхнулся, когда приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Колин стоял перед камином. Он подтянул скамеечку для ног и, поставив покалеченную ногу на подушку, наклонился, чтобы помассировать ее обеими руками.

Колин не знал, что Алесандра наблюдает за ним. Ей сказало об этом страдальческое выражение его лица. Теперь на нем не было непроницаемой маски, и хотя она могла видеть его только в профиль, этого было достаточно, чтобы понять, какую мучительную боль он испытывает.

Ей потребовались все силы, чтобы не броситься к нему в комнату и не предложить ту жалкую помощь, которую она могла ему дать. Дело касалось его гордости, и Алесандра знала, что Колин придет в негодование, если застанет ее на месте преступления.

Массаж покалеченной мышцы не облегчил боли. Колин выпрямился и принялся ходить взад-вперед перед камином. Он пытался размять сведенный судорогой обрубок мышцы, что остался от его икры на левой ноге. Когда Колин перенес свой вес на больную ногу, это вызвало такой сильный спазм, что он непроизвольно охнул. Словно молния пронзила каждый нерв его тела, и он от этого чуть не согнулся пополам. Колин отказывался уступать мучительной боли. Он крепко сжал челюсти, сделал глубокий вдох и продолжал ходить. Из прошлого опыта он знал, что, в конце концов, ему удастся избавиться от судорог. Иногда по ночам на это уходил только час. Иногда – гораздо больше времени.

Колин подошел к двери, соединяющейся с комнатой Алесандры. Он потянулся к дверной ручке, но потом остановился. Ему хотелось посмотреть на нее, но он боялся ее разбудить, потому что знал, что она спит чутко. Он узнал об этом, когда болел, а она была у него сиделкой и нередко, выбившись из сил, засыпала в изголовье его кровати.

Алесандре нужно отдохнуть. Колин вернулся к камину и стал снова ходить из угла в угол. Неожиданно ему вспомнился их разговор о его приказаниях и ее уступках. Она говорила, что не любит слово «подчиняться». Черт, он не винил ее! Он думал, что действительно несколько жестоко по отношению к женщине заставлять ее покоряться супругу всю оставшуюся жизнь. Если бы консерваторы пронюхали про его гибельные мысли, подобные радикальные мнения привели бы Колина в Ньюгейтскую тюрьму. В то же время он не мог не признать, что где-то очень глубоко в его душе представление о том, что женщина уступает каждому его желанию, доставляло ему некоторое удовольствие. Однако это удовольствие недолго продлилось. Для того чтобы подчиняться, есть слуги, которым платят деньги. И вероятно, есть жены, которые с радостью поступают точно так же. Алесандра была не из их числа.

И слава Богу, решил Колин. Она своевольна и упряма, и он не позволит ей стать другой. Она ко всему относится со страстью.