УШИ

Чи на экране выглядел моложе — меньше морщин на лице, всего несколько седых прядей в темных волосах — длинных, до плеч; но они не могли скрыть больших ушей неправильной формы, испещренных красными прожилками.

Уши наверняка были результатом неудавшегося проекта генной инженерии, ставившего своей целью достигнуть непонятных результатов. Хотя это запрещено законом, всегда находятся глупцы, латающие гены своих отпрысков, не понимая того, что изменения в энзиме А могут повлиять на то, как тело использует В, С и D. Чаще всего подобная перестройка генов убивает плод еще in utero; однако иногда, по чистой случайности, ребенок выживал и появлялся на свет с деформациями наподобие тех, которые я видела сейчас на экране.

Человек с ушами мультипликационного персонажа. Или разведчик.

Точно, с такими ушами ему была одна дорога — в Академию… если эти уши слышали. Если же они не слышали, на помощь были бы брошены все возможности медицины Технократии: реконструктивная хирургия, протезирование, целенаправленная вирус-терапия… Однако если уши были просто уродливыми, а сам ребенок разумный, здоровый, психологически податливый… только в Академию.

Чи. Разведчик.

Да он ли это, в самом деле? Может, просто близкий родственник, брат или даже клон? Все возможно, но я просто нутром чувствовала, что вижу настоящего Чи.

Чи знал о разведчиках больше любого другого адмирала — например, как облегчиться во время разминки.

Разведчик, каким-то образом ставший адмиралом.

Как давно была сделана эта запись? Сигнал может снова и снова передаваться на протяжении десятилетий — пока хватает мощности источника питания. Если Чи был одним из первых, кто высадился здесь, значит, прошло лет сорок…

Разведчик на экране выглядел на тот возраст, когда «таблетки молодости» принимают раз в несколько месяцев. Через сорок лет он вполне мог стать тем самым Чи, который умер всего несколько часов назад.

Сорок лет.

Конечно, если ему была сделана операция на ушах.

Конечно, если он нашел способ бежать с Мелаквина.

РЕЧЬ ЧИ

Я с усилием заставила себя сосредоточиться на словах. (Голос… это определенно был голос Чи.)

— …ожидая, что нас и дальше будут ссылать сюда. Если вы окажетесь в таком же положении, приглашаю вас присоединиться ко мне и моему напарнику в обнаруженном нами подземном городе, построенном сотни лет назад, — полностью автоматизированном, самовосстанавливающемся. Люди здесь гуманоидного типа, но прозрачные, как стекло; все выглядят спящими, хотя мы не знаем, что произошло на самом деле. Нам удается привести их в сознание, но не дольше, чем на минуту.

С точки зрения технических возможностей нам повезло больше: я имею в виду эту передающую станцию. Есть предположение, что передача распространяется по многоканальной сети, возможно, охватывающей всю планету. Мы также обнаружили очень старые корабли, способные совершать космические перелеты — или, по крайней мере, могли, столетия назад. Если нам удастся восстановить работоспособность одного из этих кораблей, мы сможем покинуть планету. Однако ни одного корабля, могущего передвигаться со сверхсветовой скоростью, мы пока здесь не обнаружили, но нам нужно добраться всего лишь до любой другой звездной системы, то есть просто покинуть Мелаквин и его ближайшие окрестности, чтобы иметь возможность послать сигнал о помощи.

Итак, мои товарищи, я приглашаю вас помочь нам в осуществлении этого проекта. Да, мы не специалисты в области космической техники, но мы умны и изобретательны. Со временем мы сможем восстановить корабль и убраться отсюда — если будем действовать сообща.

Чи внезапно состроил гримасу прямо в камеру.

— Дерьмо, это звучит напыщенно, не так ли? Но вы понимаете, что я имею в виду. Мы сможем убраться отсюда, если не будем сидеть сложа руки.

Кое-кому из вас, наверно, «повезет» высадиться у черта на куличках, на другой стороне океана. Не падайте духом, оглядитесь повнимательней. Прежде чем уснуть, эта цивилизация создала множество сложных приспособлений. Может, вы и сами найдете космический корабль, а если нет, то морское судно или летательный аппарат, с помощью которых доберетесь к нам, как бы далеко вы ни находились.

А куда это «к вам», можете вы спросить? Ответить на этот вопрос я попрошу моего напарника. Она покажет вам карту и на ней точное месторасположение нашего города…

Чи потянулся к камере, его руки приняли угрожающие размеры, а потом изображение переместилось. Мгновенье спустя в поле зрения появилась женщина. Она держала в руках карту, но не карта приковала к себе мой взгляд.

На левой щеке женщины багровело родимое пятно, точная копия моего. И этим знаком было отмечено лицо адмирала Сил.

СНОВА МОЙ ПЕРВЫЙ АДМИРАЛ

Адмирал Сил. Мой первый адмирал. Та, которая провела со мной несколько дней на «Палисандре». Та, которая уделяла мне так много внимания. А я думала, что она хочет ко мне в постель.

— Дерьмо, — прошептала я. — Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

— Что не так, Фестина? — спросила Весло, глядя на экран. — Ты сердишься, потому что эта женщина скопировала твое уродство?

«Да, именно поэтому, — подумала я. — Я подам на нее в суд за кражу моего товарного знака».

Адмирал Сил. Не удивительно, что она проявила ко мне такой интерес. У меня пятно было справа, у нее слева; мы выглядели как зеркальные отражения друг друга. На экране она рассказывала о приметах местности, показывая их на карте, и на вид ей было примерно столько же лет, сколько мне сейчас… вот только запись была сделана сорок лет назад. А потом женщина на экране состарилась и превратилась в адмирала Сил, которая плакала надо мной.

Но куда исчезло ее родимое пятно? Куда подевались уродливые уши Чи? И как оба они стали адмиралами?

Мне на ум приходило единственное объяснение. Эти двое восстановили космический корабль, сбежали отсюда, вернулись домой и заключили с Советом сделку. Какого рода сделку? Снова в голову пришло лишь одно: Чи и Сил будут молчать о Мелаквине, а за это их вылечат, превратив в обычных людей, и предоставят высокие посты.

А что еще можно было подумать?

— Ублюдки, — прошептала я. — Ублюдки и предатели.

Они продали своих товарищей в обмен на серую адмиральскую форму и пластическую операцию. У них был шанс разнести к черту Высший совет, но они придержали языки. Сорок лет спустя разведчиков все еще сбрасывают на Мелаквин, словно мусор.

— Проклятье! — взорвалась я. — Чи, как ты мог пойти на такое? Как ты мог поступить с нами, точно мы и впрямь… расходный материал?

Экран не давал ответа. Спустя некоторое время изображение сменилось статическими разрядами.

ЭГОИСТ

Я почувствовала прикосновение к плечу.

— Ты огорчена, Фестина? Почему? — Весло взволнованно смотрела на меня.

— Я огорчена, потому что тот, кого я считала своим другом, оказался эгоистом.

— Это плохо, — рука женщины все еще лежала у меня на плече. — Это больно, когда люди ведут себя как эгоисты, когда они делают так, ни о чем не заботясь. Это очень неправильно.

— Да, но… Я пока не располагаю всеми фактами, — я вздохнула. — Сегодня у меня был долгий день, Весло. И несколько часов без сознания — это не отдых. Здесь можно где-нибудь поспать?

— Джелка спал в соседней комнате.

«Нет, я отказываюсь провести ночь под той же крышей, что и телевизор, и таким образом выражаю свое презрение Чи и Сил!» Глупость, конечно. Почему бы не провести ночь в постели Джелки?

— Точно, сумасшедшая! — пробормотала я. — Сколько эмоций может втиснуться в какую-то жалкую минуту?

— Не понимаю вопроса, — сказала Весло.

— Это я так, сама с собой.

Не дожидаясь ответа, я пошла в спальню Джелки.

Постель оказалась чистая и прозрачная — наполненная водой емкость, с твердой пластиковой рамой по краю, чтобы не сваливаться. Интересно, Джелка сам ее сделал, или это обычный вариант для народа Весла? Интересно также, сама Весло нуждается во сне? Может, перестраивая ее гены, заодно сделали так, что она может не спать все двадцать четыре часа в сутки?

— Ты вообще-то спишь? — спросила я.

— Да, Фестина… когда захочу. Сейчас, например.

Намек в ее голосе не заметить было невозможно.

Так что эту ночь мы спали вместе в самом невинном варианте. Она просто соскучилась в своем одиночестве. А я так много потеряла за один день, что была рада почувствовать рядом со своей щекой теплое и надежное плечо.

МОЖЕТ, ЭТО БОЛЕЗНЬ?

Не помню, чтобы той ночью мне снились сны; но когда я проснулась в состоянии полудремоты, с трудом верилось, что все окружающее меня не сон.

Моя рука была перекинута через спину Весла. По ту сторону от нее рука выглядела, точно надутая перчатка; стеклянное тело увеличивало ее, словно линза. Я отодвинулась от женщины, отчего вода внутри постели забулькала, улеглась на спину и уставилась в потолок, пытаясь вновь обрести ощущение реальности.

Реальность.

Как можно испытывать ощущение реальности, когда все вокруг просвечивает насквозь, выглядит таким нереальным? Стены, постель, женщина рядом со мной… все неуловимое, ускользающее. Я высадилась на планете, слишком похожей на Землю. Я убила своего напарника. Я видела смерть Чи. Я сплю в постели Джелки… Но все это не складывалось в общую картину. Сознание уплывало, утратив связь с моим телом и моим прошлым; ощущение было… никаким, да я и не анализировала его, просто позволила ему завладеть собой.

Спустя некоторое время возникла мысль: «Может, я больна».

Все становится на свои места, если я больна. Пусть проходят часы… дни… недели, и за все, что произойдет, будут нести ответственность микробы. Больные люди не могут участвовать в собственной жизни.

Воображение рисовало передо мной картину микроорганизмов, курсирующих по моей кровеносной системе. Оказывается, вот в чем заключается преимущество специализации в экзобиологии — я могла вообразить огромные микроорганизмы.

Те, что нравились мне больше всего, выглядели в точности как яйца из моей коллекции.

РАЗНЫЕ ТИПЫ МЕТАБОЛИЗМА

Весло приподнялась на локте и спросила:

— Ты уже проснулась, Фестина?

— Трудно сказать. Можно ли считать, что человек проснулся, если он лежит, представляя себе, как похожие на иглы микробы протыкают его капилляры?

— Может, стоит спросить моих предков? Хотя тебе придется объяснять им, что такое капилляры, ведь они не такие умные, как я.

— Мне кажется, я заболела. Весло приложила руку к моему лбу:

— Так мать всегда делала, когда я болела. — Она подождала, с серьезным видом глядя на меня, убрала руку и спросила: — Теперь тебе лучше, Фестина? Хочешь, я снова положу руку тебе на лоб?

Я улыбнулась:

— Лучше я просто полежу немного.

— Ты уверена? Может, принести еды или воды? Не хочешь сходить в ванную?

Мда-а… Если ее целью было вытащить меня из постели, последние слова возымели свой эффект.

Внезапно я почувствовала (почти одновременно) зверский голод, жажду и необходимость воспользоваться туалетом. В течение нескольких секунд я боролась с собой, пытаясь вернуться к недавнему состоянию, странному, но спокойному; однако была ли я больна или просто эмоционально перегружена, телесные нужды оказались более настоятельны.

— Помоги мне встать, — пробормотала я. — Пожалуйста.

Она скатилась с постели, протянула мне руку и, когда я взяла ее, дернула с такой силой, что вода подо мной заходила ходуном. Какая-то часть меня хотела, чтобы, приняв вертикальное положение, я почувствовала головокружение; однако рези в мочевом пузыре и головокружение были несовместимы.

— Покажи, где тут туалет, — проворчала я.

Он обнаружился в задней комнате — прозрачная стеклянная чаша с сиденьем соответствующей формы. Весло вошла в комнату вместе со мной и, похоже, уходить не собиралась… хотя о каком уединении может идти речь, со стеклянными-то стенами? Я села и занялась своим делом; Весло сморщила нос:

— Она у тебя желтая, Фестина.

— А у тебя, надо полагать, прозрачная? — спросила я, но тут же сама ответила: — Конечно… иначе я видела бы, как твой мочевой пузырь плавает внутри тела. У тебя, видимо, просто чертовский метаболизм.

— У меня такой метаболизм, как надо, — фыркнула она. — Ты закончила?

Я встала, спрашивая себя, вела ли она те же самые разговоры с Джелкой, когда ему требовалось заглянуть в эту комнату. Хотя… какая разница?

ТРИ ДНЯ

Когда мы привели себя в порядок, Весло вызвалась заказать синтезатору еду.

— Уж и не знаю, может, я слишком больна, чтобы есть, — сказала я, прекрасно понимая, что это ложь.

Я была не больна — просто потерпела крушение — в душевном, умственном, да и физическом смыслах.

И такое состояние длилось три дня.

Почему это обрушилось на меня именно в тот момент, когда Весло пошла за едой? Почему не раньше или позднее? Полагаю, дело в том, что со времени высадки на Мелаквине я впервые оказалась одна, причем без необходимости что-либо делать: некому помогать, некого хоронить… ни приказов, ни поручений, ни жесткого расписания. Впервые за много лет мое будущее не было предопределено кем-то другим, и разум не был загружен выполнением непосредственных обязанностей. Я чувствовала странную пустоту внутри и испытывала не облегчение из-за того, что сброшена ноша, но пугающее ощущение, будто какая-то часть меня незаметно оторвалась и безвозвратно утеряна.

Одна, одна, одна! В лишенном красок городке, обитатели которого все равно что мертвы, если не считать единственной женщины, непосредственной, словно дитя, и неспособной понять ни моего безобразия, ни моей ограниченности, ни моей боли…

Три дня миновали. Я не могла бы описать их, хотя сказать, что я ничего не помню, значило бы погрешить против истины. Я не в состоянии перечислить, что делала, но в глубине души сохранился каждый час, пронизанный горечью, злостью или сожалением.

Время от времени я сознательно возвращаюсь к тем дням — чтобы убедиться, что ничего не забыла. А иногда воспоминания всплывают сами; я вдруг обнаруживаю, что бормочу «Мне очень жаль!» в тишине пустой комнаты.

Незабываемый привкус горечи.

Весло на свой лад заботилась обо мне — то предпринимала попытки успокоить, то теряла терпение оттого, что я никак не «перестану быть такой глупой». Иногда она в ярости убегала, обзывая меня «проклятым глупым разведчиком, ужасно, ужасно скучным». Однако потом возвращалась, обнимала меня, пыталась найти слова, которые помогли бы мне вернуться в настоящее. Кормила меня; напоминала, что нужно умыться; спала рядом со мной, когда я без сил падала на постель.