Лига людей (№1) - Отряд обреченных

Почему мне понадобилось так много времени, чтобы вспомнить, что Новая Земля — искусственно сконструированная планета? Какая же ты глупая, Фестина. Однако теперь глаза у меня открылись, и все обрело смысл.

По-видимому, какое-то время назад — достаточно давно, потому что в истории не зафиксировано это событие — представители Лиги Наций посетили Землю. Они сделали землянам то же самое предложение, которое впоследствии повторили в двадцать первом столетии: докажите свою разумность, отказавшись от насилия, и мы подарим вам звезды. Как и позже, в те доисторические времена часть людей ответили «да», а другая часть «нет»… и тем, кто согласился не убивать, был подарен новый дом в другой части галактики.

Здесь, на Мелаквине.

Видимо, эта планета была скопирована Лигой Наций с Земли в те времена, когда странствующие голуби еще не вымерли. Где-то на Мелаквине наверняка есть дронты, моасы и другие виды животных, позже вымершие на нашей Земле; если только люди, оказавшиеся на Мелаквине, не уничтожили их снова.

«Нет, — мысленно рассуждала я, — они убили не животных, а самих себя». Независимо от того, были биоинженерные разработки их собственным изобретением или даром Лиги, они превратили себя в стеклянные создания типа Весла — более стойкие, более сильные, более умные; но эта эволюция завела их в тупик.

— Фестина, — сказала Весло, — ты снова не в своем уме?

Размышляя, я, наверно, стояла неподвижно, словно каменная.

— Нет, — ответила я. — Это не так… хотя ты, может, подумаешь, что я не в своем уме, когда услышишь, что я хочу сделать.

— И что же это?

— Мы попытаемся найти камни и создания, которых, скорее всего, нет.

ПАЛЕОНТОЛОГИЯ

Есть одно простое различие между Старой и Новой Землей: на исходной планете имеются окаменелости; на дубликате они отсутствуют. Когда Лига Наций искусственно создавала на Новой Земле песчаник, известняк и сланец, они не стали добавлять в них вкрапления остатков древней жизни. То же самое касалось и других полезных ископаемых — безо всяких окаменелостей.

Я готова была поспорить на что угодно, что и на Мелаквине их нет.

Самым многообещающим в этом смысле в пределах видимости казался берег ручья, протекающего в получасе ходьбы от нас. Там, где вода уходила в почву, обнажились камни, которые в любом другом варианте пришлось бы выкапывать. Если, проверив несколько десятков, я не обнаружу никаких окаменелостей, это подтвердит мою правоту.

— Идем вон к тому ручью, — велела я.

— Хорошо, Фестина, — смиренно ответила Весло.

В этой части равнины текло множество ручьев. Большинство были шириной в несколько шагов и едва по бедро глубиной, поэтому переходить их не составляло труда — просто холодно и мокро. Тот, к которому мы приближались, был больше среднего, но все же не заслуживал названия «реки»: вялое течение, тридцать метров в ширину, а в самом глубоком месте только-только скроет нас с головой. По весне он, наверно, становился глубже, но сейчас берег был усыпан гравием, который не покрывала вода.

— Прекрасно! — кивнула я. — Думаю, ничего лучше и искать не стоит.

— Хочешь, я похлопаю в ладоши в знак восхищения ручьем? — предложила Весло.

— В этом нет нужды.

Верхний слой камней выглядел как галька, обточенная водой, — если здесь и сохранились окаменелости, они наверняка стали трудноразличимы. Зато под ними обнаружились образцы получше; были и другие места, где обнажилась порода.

— Весло, будь добра, пойди вдоль берега и поищи камни, торчащие из почвы, — попросила я. — Мне нужны камни с такими краями… не гладкими, как у этой гальки.

— И что делать, если я найду такой?

— Принеси его мне.

Она заколебалась.

— Ты хочешь, чтобы я касалась грязных камней, Фестина? Это не очень приятно.

— Ты потом вымоешь руки… вот он, ручей.

— А вода в ручье чистая?

— Достаточно чистая.

Это было небольшим преувеличением; на самом деле вода выглядела чуть-чуть мутноватой, хорошо еще, что ил в большой степени смыло вчерашним дождем. Без сомнения, в ручье имелись болезнетворные микробы, всегда присутствующие в неочищенной воде. Тем не менее Веслу не о чем было беспокоиться — наряду с прочими усовершенствованиями, она, скорее всего, обрела неуязвимую иммунную систему. Почему бы и нет? Те, кто ее «создавал», позаботились обо всем.

В этом я завидовала ей. С самого начала нашего путешествия я старательно очищала воду, которую мы пили, кипятя ее на костре и наполняя столько фляг, чтобы хватило на следующий день. На случай, если кипяченая вода кончится, у меня имелись таблетки для очистки воды, но их я экономила, понимая, что пополнить запас невозможно. И все равно меня беспокоила вероятность подцепить какую-нибудь инфекцию. Если эта планета действительно была копией Земли, созданной тысячелетия назад, здесь могли сохраниться оспа, дифтерия, легочная чума — болезни, уже давным-давно побежденные на пространстве всей остальной галактики, но, возможно, уцелевшие на Мелаквине.

С видом человека, надеявшегося, что он не найдет ничего, Весло медленно пошла вдоль края воды. Я же пока занялась гравием; наверняка совсем неглубоко под верхним слоем можно найти подходящие камни. Только я откопала несколько и собралась внимательно изучить их, как Тугодум издал сигнал тревоги.

ЭЛЕКТРОМАГНИТНАЯ АНОМАЛИЯ

Я рефлекторно откатилась в сторону, хорошо еще, что в направлении Тугодума, а не прямо в ручей, выключила сигнал прибора и замерла, оглядываясь.

Пока ничего подозрительного не бросалось в глаза, но, стоя у самого ручья, я находилась на три метра ниже уровня равнины. Может быть, опасность была наверху, недоступная взгляду.

Весло пока отошла недалеко и открыла рот, явно собираясь что-то сказать. Я предостерегающе вскинула руку и приложила палец к губам. Она закрыла рот и тоже принялась настороженно осматриваться.

«Думай, — сказала я себе. — Что такого Тугодум мог обнаружить?» Не стоит предполагать ложную тревогу, хотя Тугодумы часто ошибаются. Однако разведчики, пренебрегающие собственной безопасностью, очень часто заканчивают тем, что их имена появляются на Стене Памяти в Академии.

Может, Тугодум внезапно решил снова «наябедничать» на Весло — неизвестный организм, спасите, помогите! Но ведь я перепрограммировала крошечный мозг аппарата таким образом, чтобы он воспринимал ее как друга, и до сих пор ее присутствие ни разу не обеспокоило его. Разумнее исходить из того, что проблема в чем-то ином.

Что недоступное моему восприятию мог обнаружить Тугодум? Находясь на берегу ручья, «видел» он не больше меня, а его пассивное рентгеновское сканирование пронизывало почву не глубже чем на десять — пятнадцать сантиметров. Естественно, он бы «почувствовал» рентгеновское излучение или радиоволны…

Радио. Возможно, неподалеку кто-то передал сообщение по радио. Я быстро прокрутила краткосрочную память Тугодума и проверила диапазон радио. Да: всего пятнадцать секунд назад он зафиксировал отчетливый коротковолновой сигнал. Как это понимать? Поблизости находится другой разведчик? Или кто-то еще?

Не произнося ни слова, я повернулась к Веслу и указала на ручей. Не проверяя, поняла ли она меня, я повесила Тугодум на плечо и вошла в воду. Можно было спрятаться здесь — на середине ручья вода накрыла бы нас с головой. В рюкзаке у меня имелся маленький аппарат для подводного плавания; воздуха в нем всего на две минуты, но этого хватит, чтобы продержаться под водой в случае крайней необходимости. Я отдам его Веслу; сама же…

Дерьмо! Мне ничего не остается, как использовать ту широкую трубку для подачи воздуха, с помощью которой я пыталась спасти Яруна.

НАБЛЮДАТЕЛЬ

Прошептав инструкции Веслу, я погрузилась в воду, холодную и мутную, однако последнее обстоятельство было только мне на пользу, поскольку могло помешать разглядеть меня, занявшую позицию прямо под поверхностью воды. Весло, конечно, в воде стала и вовсе неразличима.

Я нашла место, где могла стоять на дне, высунув из воды кончик трубки. Разумеется, она была вымыта, но мне по-прежнему казалось, что пластик имеет привкус крови.

Пытаясь собраться с мыслями, я нацелила сканнер Тугодума вверх, на внешний мир. В мутной воде пришлось увеличить яркость аппарата, чтобы видеть экран; глаза, однако, приспособились очень быстро, и совсем скоро я уже различала, что и где находится.

Спустя тридцать секунд после того, как мы спрятались, над южным берегом показалась голова.

На первый взгляд она выглядела как человеческая голова: гладкая смуглая кожа; более темные губы. Волосы на голове отсутствовали — или, скорее, это была абстрактная стеклянная имитация волос, вроде как у Весла, но чуть-чуть в другом стиле — и глаза были тоже как у моей спутницы — серебристо-зеркальные.

Губы растянуты в улыбке… или, может быть, гримасе.

Я похолодела, когда поняла, что сумела разглядеть: к щекам, лбу и шее, создавая подобие маски, были приклеены полоски кожи.

Полоски человеческой кожи.

ЧАСТЬ XII КОЖА

МЫ ПРЯЧЕМСЯ

Незнакомец несколько секунд изучал поверхность ручья, а потом скрылся. Я не двигалась, надеясь, что Весло выполнит нашу договоренность оставаться под водой, пока я не скажу, что пора выныривать. Однако запас воздуха у нее был небольшой и отсутствовал опыт в использовании дыхательного аппарата; поэтому спустя ровно две минуты я подала сигнал подниматься на поверхность, хотя предпочла бы задержаться под водой подольше.

Вынырнув, Весло продолжала безмолвствовать. Молодец! Несмотря на взрывной характер, воспитавшая ее культура на первое место ставила необходимость оставаться незамеченной. Они сделали себя невидимыми и построили поселки под водой, они уничтожили все следы своего присутствия в окружающей среде… неудивительно, что инстинкт подсказал Веслу хранить молчание, когда поблизости оказались странные существа.

Я задумалась — может, именно эти обладатели масок были причиной того, что народ моей спутницы был вынужден научиться так хорошо прятаться?

Еще пять минут мы пробыли в воде, высунув наружу только головы. Все это время адвокат дьявола в моем сознании продолжал допытываться, с какой стати мы вообще прячемся. Только болезненное воображение могло навести на мысль, что это человеческая кожа… ну, и, конечно, свою роль сыграло то, что я смотрела на экран Тугодума сквозь мутную воду.

Однако если я не ошибаюсь, то это кожа разведчика, а не того, у кого стеклянное тело. И волны, пойманные Тугодумом, возможно, тоже имели своим источником снаряжение, позаимствованное у моих товарищей вместе с их кожей.

Почувствовав, что зубы выбивают неудержимую дробь — не от страха, а просто от холодного ручья на исходе осени, — я заставила себя выйти из воды. На берегу меня еще некоторое время била дрожь — пока солнце не согрело спину. Слава богу, защитный костюм был сделан из быстро сохнущей ткани; всего полчаса, и изолирующий материал снова станет сухим. Тем временем, обхватив себя руками, я задавалась вопросом, появится ли Кожаная Маска снова.

Нет, не появился — или следовало сказать «не появилась», хотя мне почему-то казалось, что это был мужчина. Видно, в подсознании еще живет атавистический предрассудок: мужчины опаснее женщин.

Допустим, этот мужчина услышал тревожный сигнал Тугодума и решил посмотреть, в чем дело. Чтобы добраться до нас, ему понадобилось около минуты, значит, он находился достаточно близко, чтобы услышать звук, но не до такой степени, чтобы осознать его неестественное происхождение. Не увидев ничего необычного, незнакомец решил, что это был просто крик птицы. Один быстрый взгляд, и он вернулся к своим делам.

Что у него за дела? Настало время выяснить это.

Значит, пора достать из рюкзака «станнер».

ТРИ КОПЬЯ

Сделав Веслу знак оставаться на месте, я переплыла ручей, держа «станнер» во рту — на случай, если придется прибегнуть к нему немедленно, а затем выбралась на противоположный берег; крутой, но не выше трех метров. По влажной земле подниматься было нетрудно; добравшись почти до самого верха, я уперлась ногами в склон и принялась быстро сканировать пространство над собой в диапазоне рентгеновского излучения, чтобы убедиться, что Кожаная Маска там не прячется. На экране были видны лишь корни и галька, поэтому, соблюдая все меры предосторожности, я высунула голову над краем берега.

Да, разведчика рядом не оказалось; однако примерно на расстоянии километра виднелись три фигуры гуманоидов, удалявшихся вдоль ручья. Используя Тугодум как телескоп, я разглядела их более детально: трое мужчин с копьями и заплечными мешками; и у всех на лицах полоски кожи. Имелись они и на гениталиях, аккуратно обхватывали пенис и яички. У одного был кожаный квадрат на груди; я видела его через прозрачную спину — возможно, это вождь; командиру всегда достается большая часть добычи.

Надеясь, что ошибаюсь, я усилила увеличение. Никаких сомнений — то была смуглая человеческая кожа с остатками волос, так или иначе прикрепленная к стеклянной плоти.

Тот, кто шел впереди, вскинул руку, указывая на ручей перед ними. Вождь кивнул, и все трое начали спускаться к воде. Я предположила, что они нашли брод; им явно не хотелось пересекать ручей в том месте, где вода накрыла бы их с головой. Это давало определенное представление об умственном развитии противника — я уже думала о них именно так, хотя эти мужчины пока не проявили никаких признаков враждебности.

Обычно разведчики воспринимают любого незнакомца как угрозу. Рукопожатия — это для дипломатов.

ПРОСТО СТЕПНЫЕ ОХОТНИКИ

Перейдя ручей, трое мужчин продолжили путь на север. Если они и дальше будут двигаться в этом направлении, то наткнутся на стадо буйволов, которое мы видели сегодня утром. Может, это и есть их цель, и я наблюдаю за охотниками, разыскивающими добычу, чтобы накормить свои семьи?

Просто степные охотники, таскающие с собой радио.

Я покачала головой. В конце концов все прояснится… или нет. Оставшиеся неразрешенными головоломки — неизменная и огорчительная составляющая нашей работы.

Наконец копьеносцы скрылись за группой деревьев. Я махнула Веслу рукой, давая знак присоединиться ко мне. Она перебралась через ручей с дыхательным аппаратом во рту, хотя вряд ли в нем осталось много воздуха. Я не стала ничего говорить — если ей приятнее дышать воздухом из аппарата, а не задержать дыхание на несколько секунд, пока вода покрывает голову… так тому и быть. Маленький бак для воздуха пополняется автоматически, а поскольку на Мелаквине хватает и солнечной энергии, и воздуха, через двадцать четыре часа он снова будет годен к употреблению.

В сопровождении Весла я направилась к ближайшей рощице, предпочитая не оставаться на виду; пусть незнакомцы и удалились уже на расстояние более километра, ровная местность свободно просматривалась во всех направлениях.

— Кто эти люди? — спросила Весло, когда мы оказались под деревьями.

— Я собиралась задать тебе тот же вопрос, — ответила я. — Ты не знаешь, кто живет в этой местности?

— Нет. Я думала… — она оборвала себя. — То, что я думала, очень глупо.

У нее было встревоженное выражение лица, и мне показалось, что я знаю, почему. Может, Весло считала, что она и ее предки — единственные обитатели этого мира. Она видела передачу Чи и Сил, где они рассказывали о другом городе на юге, но наверняка решила, что это выдумка разведчиков. Может, трое в масках — первые встреченные ею люди, которые не были разведчиками. Их появление выбило ее из колеи больше, чем меня; самим фактом своего существования они доказывали, что она не уникальна.

Я не стала углубляться в эту тему.

— Ты говорила, что однажды уже проходила этим путем… когда догоняла других разведчиков. В тот раз тебе не встречались Кожаные Маски?

— Нет.

— Но ты ведь дошла до этих мест?

— Да, Фестина. Большая река, которую я не смогла пересечь, все еще впереди.

Я нахмурилась. Почему она не наткнулась на этих парней в прошлый раз? Повезло? Или сегодняшние копьеносцы вышли за пределы своей обычной территории? Может, здесь, на равнине, кроме этих троих и нет никого, а племя находится на другой стороне реки, о которой говорит Весло?

И тогда не исключено, что мы окажемся в руках тех, кто убил разведчиков и теперь ходит, украсив себя их кожей. Неужели…

Джелка? Уллис?

Я скрипнула зубами.

— Пойдем. Но будь настороже.

— Я готова, Фестина.

Она качнула топором. Не знаю, вкладывала она в этот жест какой-то глубокий смысл или просто демонстрировала свою готовность. Кто знает, может, она вообще не воспринимала топор как оружие, считая, что его единственное назначение — рубить деревья?

Я содрогнулась. Копья. Топоры. Оружие.

Ощущая тяжесть «станнера» в руке, я бок о бок с Веслом продолжила путь.

НОЧЬ НА РАВНИНЕ

Судя по следам копьеносцев — а стеклянные люди всегда оставляют очень четкие следы, — они пришли с юго-запада; поэтому мы направились на юго-восток быстрым шагом — там, где ноги не утопали в песке. Лагерь на ночь мы разбили под группой деревьев, достаточно большой, чтобы укрыть нас от посторонних глаз, и достаточно маленькой, чтобы местность проглядывалась во всех направлениях. Прежде чем мы легли спать, я настроила Тугодум таким образом, чтобы область сканирования была как можно шире. При этом, конечно, его чувствительность уменьшилась — скорее всего, он перестанет замечать, к примеру, змей, в особенности медленно ползущих, но безусловно обнаружит людей на расстоянии около километра.

Впрочем, этой ночью змеи меня мало волновали.

Меня мучили кошмары. Ярун — кожа лохмотьями свисала с его уродливой челюсти — пытался убить меня с помощью копья или, может быть, топора Весла; при виде его полусгнившего лица мне было не до того, чтобы разглядывать оружие. Как это часто случается, сон повторялся снова и снова — мой напарник делал выпад, я увертывалась, слишком медленно. Оружие опускалось, но ничего не происходило, как будто мое сознание не тревожило, был ли в действительности нанесен удар. Спустя мгновение все начиналось снова: Ярун нападал на меня, и еще раз, и еще, но оба мы двигались ужасно медленно, как будто все происходило в воде.

Очень утомительный сон… все равно что час за часом выполнять какую-то трудную работу. В конце концов я проснулась, все еще в темноте. Наверно, подсознание интерпретировало обрывки тревожных мыслей, отсюда и этот бесконечный кошмар. Некоторые психологи утверждают, что именно так и возникают сновидения — когда подсознание пытается придать форму порядка ментальному хаосу. Не исключено, что они правы.

Я знала, что если буду думать о Яруне, то заплачу. Если вспомню Чи, то, скорее всего, тоже. Джелка… нет, не заплачу, но настроение не улучшится.

Кончилось тем, что я стала изобретать способы сражаться со стеклянными людьми; просто чтобы отвлечься. Как наносить им удары, не сломав себе руку и чтобы эффект был максимальный? Труднее или легче бить ногой с учетом повышенной плотности стеклянных тел? И вечный вопрос, встающий перед любым, кто практикует боевые искусства, стараясь не выходить за рамки законов Лиги Наций: как привести противника в бессознательное состояние без риска убить его?

Ни разу в жизни я не получила удовлетворительного ответа на последний вопрос. Значит, было над чем поломать голову этой беспокойной ночью… Разум так и эдак поворачивал различные возможности, пока наконец меня не сморил милосердный сон.

ДРАКОНЫ

На следующее утро выпал снег, укрыв белым покрывалом широкую зеленую равнину. Весло считала, что с эстетической точки зрения так лучше; и еще ей нравилось, что дыхание вырывается изо рта паром.

— Я превратилась в дракона! Пуф-ф-ф-ф! Я выдыхаю огонь.

— Откуда тебе известно о драконах?

— Сестра рассказывала.

— До или после того, как она встретила других разведчиков?

— Не помню.

Я безучастно раздумывала — может, ее сестра слышала о драконах от Джелки и Уллис? Или миф о драконах настолько древний, что сохранился в людской памяти еще со времен Старой Земли?

Гораздо менее безучастно я спросила себя — а что, если драконы на Мелаквине вовсе не миф? Что, если здесь и в самом деле имеются огнедышащие создания, созданные биоинженерами просто от скуки, и надо быть готовым увидеть летящее по небу чудище?

Черт побери! Разведчик всегда остается разведчиком. Иногда меня от этого просто тошнит.

РЕКА

Мы добрались до большой реки где-то после полудня, не заметив больше никаких признаков стеклянных людей. Хотя утро выдалось ясное, густые облака очень быстро затянули помрачневшее небо. Вид реки тоже не радовал взгляд: в полкилометра шириной, мутная, с завалами мертвых ветвей вдоль берегов. Через каждые несколько десятков метров или около того из воды торчали голые ветки — это плыли упавшие в реку деревья, покрытые слизью, с желтоватой древесиной.

— Не нравится мне эта река, — сказала Весло.

— Потому что ты чуть ни утонула в ней?

— Она плохая. В ней много завалов с острыми ветками.

Завалы из мертвых веток беспокоили и меня. Раньше, еще не увидев реку, я собиралась пересечь ее, используя бревно: Весло держалась бы за него, а я плыла бы, толкая его вперед. Теперь стало ясно, что это легче сказать, чем сделать. Найти бревно не составляло труда; весь берег был усеян ими. Однако провести сквозь частокол бурелома у берега и беспрерывно смещающиеся плавучие деревья без столкновения с ними… это было бы огромной удачей.

Терпеть не могу зависеть от удачи. Даже если все обходится, меня гложет суеверный страх.

Чтобы дать себе время подумать, я повела Весло на восток, посмотреть, нет ли более удобного места для переправы. За тремя излучинами реки ничего не изменилось: прибитые к берету завалы мертвых веток и плывущие под водой бревна на глубине. Хуже того, никаких новых идей у меня не возникло, а чем дольше мы будем торчать на берегу, тем выше риск оказаться замеченными теми, с кем не хотелось бы встречаться. А тут еще с каждой минутой небо становилось все темнее. Вот-вот начнется дождь, который поднимет уровень воды в реке и взбаламутит грязь. Это решило дело.

— Вот хорошее место, — по возможности бодро сказала я. — Довольно большое пространство открытой воды, безо всяких излучин.

Хорошее? Отчасти, может быть. Да, излучин не было примерно на расстоянии километра, но с точки зрения завалов это место мало чем отличалось от любого другого.

Минут пятнадцать ушло на то, чтобы найти упавшее дерево, топором обрубить на нем ветки и подтащить к воде. Большую часть работы выполнила Весло с ее «железными» (хотя и стеклянными) мускулами. И вот мы уже в воде, расположившись со стороны, противоположной течению, — не хотелось, чтобы нас зажало между нашим бревном и каким-нибудь из плавучих. Я держала в одной руке «станнер», а дыхательный аппарат повесила на шею. Весло предпочла бы зарезервировать его за собой, но я решила, что так разумнее. Даже утонув, она не умрет; в отличие от меня.

Вода была не так холодна, как в ручье, где мы прятались вчера; хотя, может быть, это просто казалось из-за того, что в воздухе похолодало. От берега мы отчалили без особых проблем — лишь один раз пришлось расчищать себе путь сквозь завал, и Весло справилась с этим за несколько секунд.

Хороший у нее топор.

Течение было медленным, но сильным, примерно метр в секунду. Я плыла, толкая бревно вперед, и дальний берег сонно скользил в сторону. Весло неумолчно комментировала все происходящее.

— Мы продвигаемся очень хорошо, Фестина… Нужно обойти вон то бревно… видишь, да? И если мы поплывем чуть-чуть быстрее, то уйдем и от вон этого. Все очень хорошо. Очень, очень… — Она смолкла. — Что это за звук?

— Тугодум, — задыхаясь, ответила я. — Сигнал опасности.

— Это и есть, когда мы говорим: «Ох, дерьмо», Фестина?

— Потом обсудим этот вопрос.

ПОИСКИ ПРИЧИНЫ БЕСПОКОЙСТВА

Тугодум все еще был настроен на дальнее сканирование — это, по крайней мере, позволит нам заметить опасность не тогда, когда мы столкнемся с ней нос к носу. Не было ни Кожаных Масок на берегу, ни гипотетических драконов в небе. Значит, скорее всего, угроза в воде. При такой настройке Тугодум не заметил бы «мелочь» вроде миноги, пираньи и водяной змеи; нет, это было что-то покрупнее.

Если нам повезет, это может оказаться пресноводный дельфин. Если не повезет — река слишком холодна для аллигаторов, уговаривала я себя, а черепахи редко нападают на что-то крупнее щуки.

— Постарайся не двигаться, — сказала я Веслу. — Тогда твои ноги будут почти неразличимы в воде. Вряд ли кто-то заинтересуется тобой как возможным ужином.

Она ничего не ответила — ее инстинктивное «веди себя тихо, старайся быть незаметной» включилось снова. Я работала с Тугодумом, пытаясь выяснить, что же его насторожило.

Сначала радио. Сигнала нет.

Визуальное сканирование. Ничего.

Инфракрасный диапазон: и почти сразу Тугодум показал сильный источник тепла в воде, примерно в сотне метров вниз по течению.

Для рептилии температура была слишком высока; нет, это что-то теплокровное. Скорее всего, дельфин; однако тепловой след на экране слишком велик для любого пресноводного дельфина, о котором мне когда-либо приходилось слышать. Фактически, неведомое пугало было размером с кита-касатку и имело температуру бензинового двигателя.

Подняв Тугодум высоко над водой, я настроила телескоп и нацелила сканнер в направлении инфракрасного пятна. Спустя мгновенье на экране возник плавник типа акульего, разрезающий поверхность воды в направлении прямо на нас.

Плавник был стеклянный.

СТЕКЛЯННЫЙ ПЛАВНИК

— Ты что-нибудь слышала о стеклянных дельфинах? — поинтересовалась я.

— Нет, — еле слышно ответила Весло.

Я нахмурилась. Возможно, мелаквинские инженеры создали стеклянные версии не только людей, но и животных семейства китовых, которые, в конце концов, тоже разумны, пусть и на свой лад. Однако даже это предположение не объясняло высокую температуру пятна на экране Тугодума, потому что оно было горячее Весла. Горячее любой естественной телесной смазки, предназначенной для того, чтобы избежать утечки тепла в окружающую воду.

Плавник стремительно приближался к нам.

Продолжая работать с Тугодумом, я пыталась получить более четкое изображение прежде всего хвостовой части: у китовых хвостовые плавники расположены горизонтально, у рыб — вертикально. Изображение все еще было слишком расплывчатым, но хвост определенно стоял вертикально. И тело перемещалось очень странно: не волнообразно, без чего невозможно продвижение вперед, а все время сохраняя жесткость. Скорее это субмарина, чем живой организм.

Я вспомнила о стеклянном судне Весла. Может, у Кожаных Масок тоже есть подобные «гробы», но построенные с таким расчетом, чтобы производить пугающее впечатление живого существа.

— Дерьмо, — резюмировала я.

— Ох, дерьмо, — пробормотала Весло, словно заклинание.

Возвысив голос, я закричала в сторону приближающегося плавника:

— Приветствую вас! Я разумное существо, принадлежащее к Лиге Наций, и прошу… О, чтоб тебя!

Подняв «станнер», я выстрелила в плавник зверя.

МУЗЫКА КАК ПОБОЧНОЕ ЯВЛЕНИЕ

Получив звуковой удар, плавник «запел», словно стеклянная арфа. Звук был похож на тот, который возникает, если влажным пальцем провести по краю бокала. Плавник вибрировал, на кончике сильно и тем слабее, чем ближе к воде.

Без колебаний я опустила «станнер» в воду и выстрелила снова.

Ой!

В руке возникло ощущение онемения — в воде плотный звуковой луч рассеялся, в какой-то степе ни оказав воздействие и на меня. «Станнер» я не выронила, но нажать спусковой крючок не смогла бы до тех пор, пока пальцы не оправятся от болевого шока. Тем не менее приближающемуся чудищу пришлось еще хуже: вода проводит звук лучше воздуха.

Спустя мгновенье плавник исчез.

На экране Тугодума было видно, как тепловое пятно сместилось вбок и круто пошло вниз. Если чудище использовало гидролокатор, у него могут возникнуть проблемы. Такое впечатление, будто зверь вот-вот…

Клянусь, я почувствовала сотрясение, когда его нос врезался в речное дно. Тепловое пятно на экране Тугодума потускнело наполовину — это от удара расцвело пятно ила, затеняя сканнер. Тем не менее мне удалось разглядеть, что животное изменило направление своего движения — и тут же врезалось в затонувшее бревно.

Бревно раскололось; хорошо, если бы то же самое произошло с чудищем!

Наше бревно неистово закачалось на волнах. Боясь потерять Тугодум и «станнер», я переложила последний в другую руку, продолжая цепляться за бревно той, которая онемела. Хотя «цепляться» — это неверно сказано; неловким движением я перекинула руку через бревно, стараясь сделать то единственное, что удавалось, — зажать его под мышкой.

Только я обернулась посмотреть, что происходит с чудищем, как оно выпрыгнуло из воды.

Это была акула размером с кита-касатку, но прозрачная, как стекло, и такая же негибкая. Пока она летела вверх, стали видны сначала голова — нос усеивали трещины, полученные при столкновении с бревном, — потом туловище, плавники и хвост.

Не вызывало сомнений — зверь не был неуязвим. Без колебаний я вскинула «станнер» и, пока он летел в воздухе, выстрелила прямо в растрескавшуюся морду.

От нового звукового удара стекло зазвенело, словно гонг. Акула отразила волну — прозвучала глубокая, чистая нота, потом по дуге рухнула в реку. Более тонны стекла шлепнулось на живот прямо у нас перед носом, породив мощную волну.