Глава 43

ПРОТИВОСТОЮ ЧЕРНОЙ КОРОЛЕВЕ

Не медля ни секунды Фестина упала на пол и перекатилась в сторону. Трудно представить, чтобы кто-то мог двигаться столь быстро в неуклюжем скафандре – но в мгновение ока она была уже у стены парапета и схватила скальпель, которым Флебон вскрывал ее скафандр. Еще мгновение, и она нависла над клоном моего отца, держа лезвие у его горла.

Только после этого она посмотрела в ту сторону, откуда раздался голос моей сестры.

Над вторым каналом парил большой стеклянный куб, высотой, шириной и длиной в три этажа. Изнутри исходило слабое голубое сияние – не ярче света свечи, едва достаточное для того, чтобы куб был виден на фоне ночной тьмы. Внутри двигались тени, но куб находился слишком далеко для того, чтобы можно было что-то различить.

Впрочем, вскоре у меня мог появиться шанс взглянуть на него поближе – куб летел прямо к нам, со скоростью несущейся галопом лошади.

Когда расстояние между ним и нами несколько сократилось, я заметил параболическую тарелку, установленную на крыше куба. Это было одно из тех хитроумных устройств, предназначавшихся для подслушивания людей и для разговора с ними, если такое желание возникнет. Сэм смогла выиграть войну в том числе и потому, что ни у кого из других королев не было летающего командного пункта, снабженного всевозможным радиооборудованием. Удивительно, откуда Сэм вообще его взяла – но, с другой стороны, она имела дело и с фасскистера-ми, и с флотом. Вероятно, она как-то сумела убедить кого-то из них тайно переправить ей несколько вещиц, неподвластных разрушающим электронику нанитам.

Когда куб завис над изгородью, обороняющиеся на земле обстреляли его из арбалетов, но стрелы отскакивали от него, словно зубочистки. После этого охранники сразу же попрятались в укрытие, так как куб сопровождали четыре Смеющихся Ларри, каждый из которых плыл под одним из четырех нижних углов, словно золотые подставки, поддерживающие напольный аквариум. Никто из Ларри не пытался стрелять – они даже не издавали грозного воя, лишь слегка посвистывали, – но воины предпочитали не рисковать.

Куб остановился в нескольких метрах от нас, повиснув в воздухе на уровне парапета.

– Итак, Эдвард, – донесся из куба голос Саманты, такой четкий, будто мы разговаривали лицом к лицу и нас не разделяла прочная стена. – Ты наконец вернулся ко мне.

– Да, я вернулся, – ответил я. – Но не к тебе.

– К кому же тогда? К этим несчастным с «Ивы»? Ты наверняка уже знаешь, что из них остался только один – второго отец, можно сказать, пустил в расход. Ты даже не представляешь, насколько он был зол, когда узнал, что разведчики остались на планете, – он терпеть не может лишних проблем.

Тобит показал на бесчувственное тело, возле горла которого Фестина продолжала держать скальпель.

– В данный момент, похоже, у твоего папаши тоже проблемы.

– Да, я так и думала, что вы возьмете его в заложники. – Сэм театрально вздохнула. – Жаль, что вам удалось перетянуть канат. – Она снова вздохнула. – Мне очень обидно, Эдвард. У тебя никогда раньше не было от меня тайн. Но ты, похоже, расстроен. Наверняка Гашван рассказывала тебе ужасную правду обо мне.

На передней грани куба возникло изображение лица моей сестры. Даже увеличенная до размеров трехэтажного дома, Саманта выглядела прекрасно – теплый взгляд, безупречная кожа, идеальные черты лица.

– Итак, Эдвард, – сказала она, – полагаю, у тебя есть около часа, прежде чем мои войска тебя убьют. Есть у тебя какие-нибудь последние слова?

– Да, – ответил я. – Мы сдаемся. На любых условиях. Только отзови своих солдат.

Она с грустью покачала головой – как это обычно бывало, когда я оказывался слишком глуп, чтобы понять очевидное.

– Ты же слышал, что я говорила о проблемах – отец их не любит. Через две недели здесь должна появиться группа флотских дипломатов, чтобы установить новые отношения между Технократией и несчастным, истерзанным войной Тройном. К тому времени в живых не должно остаться никого из тех, кто знает, что произошло на самом деле. Это означает, что нам придется убить всех вас, а также тех, с кем вы могли общаться.

– Как насчет Высшего совета адмиралов? – спросила Фестина. – Никто из них не знает правду?

– Однозначно нет – это маленькая тайна отца. Даже адмирал Винсенс ничего не знает, несмотря на все усилия, которые он потратил на то, чтобы вникнуть в отцовские дела. Высший совет всегда был рассадником шпиономании. Ты знаешь, что Винсенс перекупил старшего помощника с личного корабля отца? Именно так – старпом «Ивы» был в кармане у Винсенса. И именно старпому принадлежала идея забрать Эдварда на обратном пути из системы Трояна – это вовсе не входило в планы отца. Он хотел, чтобы Эдвард оставался на базе, где мы могли за ним постоянно следить. Когда отец допросил вашего разведчика Олимпию и узнал, что «Ива» увозит Эдварда назад в цивилизованный мир… о, он был просто вне себя от гнева.

– Какое отцу до этого дело? – спросил я.

– Потому что ты слишком много знаешь, Эдвард. Я уверена, ты не понимаешь, что происходит, но если ты когда-нибудь попадешь домой и расскажешь Винсенсу обо всем, что видел… что ж, мозги у Винсенса есть.

– В отличие от нас, – пробормотал Тобит.

– Увы, средний гражданин Технократии попросту не настолько умственно одарен, как люди в прежние времена. Адмиралтейство располагает статистикой, которая это доказывает; четыреста лет назад, когда на флоте начали тестировать новобранцев, их показатели практически в любой области были намного выше. Все девять индексов интеллекта, психологической зрелости, эмоциональной устойчивости… что угодно. Хомо сапиенс как вид движется к упадку, и никто не знает почему. Возможно, из-за тепличных жизненных условий. Возможно, имели место какие-то факторы воздействия окружающей среды. Деградация несомненна, особенно на главных планетах Технократии. Четыреста лет назад идиотов вроде Проуп с «Палисандра» не подпустили бы даже к командованию гребной лодкой, а сейчас она лучший капитан, какого только можно найти на флоте. Разве это не ужасно?

Сэм замолчала, ожидая комментариев, но пауза не была слишком долгой. Ей нравилось произносить речи, тем более перед пленными.

– Так что же делать? Гражданские правительства полностью некомпетентны; они давным-давно потеряли контроль над флотом. Пока не прерывается импорт дивианского шампанского, их абсолютно не интересует, чем занимается флот. То же самое относится и к большей части самого флота. Капитан Проуп – правило, а не исключение.

– Только не в корпусе разведки, – ответила Фестина, спокойно, но жестко.

– Мне ли не знать, – отмахнулась Саманта. – Разведчики всегда были сами по себе. Я уверена лишь в одном – Технократии серьезно не хватает мозгов. Пора новому руководству взять ситуацию в свои руки.

– Ты имеешь в виду себя, – сказал я. Она улыбнулась.

– Старая японская пословица: «Кто занимается самой неприятной работой? Те, кто может».

– В защиту моих предков, – проворчала Кайшо, – могу сказать, что они подразумевали, что ответственность за самую тяжкую работу нужно брать на себя. А не вести себя как последняя сволочь, если можешь от этого устраниться.

– Я знаю, что они подразумевали, – сказала Сэм, – и имею в виду то же самое. Люди в Технократии более не способны к самостоятельному существованию. Кто-то более одаренный должен взять ответственность за них на себя. И потому мой отец и я намерены создать лучших лидеров из всех, каких только знало человечество.

– Ну конечно, – устало отозвалась Фестина. – Супердети, способные вырабатывать феромоны, объединенные в коллективный разум, и так далее и тому подобное. Совсем как в виртуальной игрушке, в которую я играла, когда мне было шесть лет.

Глаза Сэм расширились от удивления – думаю, она искренне верила, что никому из нас не хватит ума для того, чтобы разгадать ее планы.

Фестина взяла инициативу в свои руки.

– Давай вернемся к текущему положению дел. У вас армия, у нас заложник. Что будем делать?

– Какое мне дело до вашего заложника? – спросила Сэм. – Если он оказался настолько дураком, что позволил себя схватить…

– Гм, – сказал я, – похоже, у тебя слабость к дуракам, Сэм. Особенно к тем, которых ты сама воспитала. Ты ведь воспитывала этого клона с младенчества, верно? Он родился перед самым началом войны. Значит, как только я покинул Троян, у тебя появился взамен младенец Эдвард, и ты развлекалась, вновь играя для меня роль матери, как было когда-то в детстве.

Сестра уставилась на меня.

– Ты сам до этого дошел, Эдвард?

– Да. И еще я сообразил, кто такой на самом деле этот парень. Он был создан на Трояне двадцать один год назад, что означает, что он не мог быть клоном отца – к тому времени отец уже был чересчур неразумен для того, чтобы покинуть Новую Землю. Так откуда же могла взяться его ДНК? Либо от меня, либо от тебя – у нас обоих ДНК отца. Если не считать того, что, по словам Фестины, клонировать клон не слишком полезно для его здоровья, лучше пойти по старому доброму пути – сперматозоид и яйцеклетка. Я прав?

– Эдвард, я никогда тебя таким не видела!

– Да, не видела, – согласился я. – Но я ведь прав, не так ли? Этот человек – наш сын, твой и мой. Гашван могла взять у меня сперму, когда я валялся в бреду с желтушной чахоткой. Ты дала яйцеклетку, и результат оплодотворения был подсажен суррогатной матери – но он все равно наш ребенок, не так ли, даже если его сделали в пробирке.

Сестра пронзила меня яростным взглядом.

– Дорогой братец, и когда ты успел настолько поумнеть?

«Примерно тогда же, когда ты сделала меня отцом», – едва не ответил я. Но я ничего не сказал вслух. Я был занят тем, что размышлял над последствиями воздействия яда королевы.

Что происходит, когда самка превращается в королеву? Она становится сильнее, крупнее… и умнее. Гашван могла изменить мою ДНК, лишив меня ума, но яд, в свою очередь, изменил меня, так же как он меняет юную мандазарскую самочку. Откуда мне знать, возможно, Гашван преднамеренно спроектировала мой мозг так, чтобы он начал соображать быстрее под воздействием яда – просто чтобы было интереснее.

Как бы там ни было, яд постепенно сделал меня умнее. Я перестал быть дураком. Никто не мог этого заметить, когда я лежал в лихорадке, но к той ночи, когда Сэм убила Истину…

Я снова вспомнил, как стоял на коленях в спальне Истины, ощущая запах крови на полу и зная, что она не настоящая… как вдруг до меня дошло, что все это подстроено и что моя сестра – безжалостная убийца. Я понял все; я понял даже, что, вероятно, стал умнее, поскольку прежний Эдвард никогда бы не сообразил, что на самом деле произошло. Прежний Эдвард, может быть, и был туп, но он был счастлив подле доброй, замечательной сестры, которая никому никогда не причиняла зла.

Быть умным оказалось больно. От понимания того, что происходит вокруг, у меня внутри все переворачивалось.

И я отключил эту часть себя, просто погрузил ее в сон. Не знаю, как я это сделал – сознательным решением подобное назвать было нельзя, – но что-то в моей голове стало настолько умным, что поняло, как скрыть мой избыточный интеллект, чтобы мне не пришлось страдать. Я загнал вглубь и свои воспоминания, попросту о них забыв. Словно они принадлежали совсем другому человеку, которым я быть не хотел.

На двадцать лет я снова стал прежним глупым Эдвардом и мог остаться таким навсегда, если бы не получил новую порцию яда, которая пробудила во мне зародыши воспоминаний, и ту, другую личность, которую я отверг много лет назад. Кем был тот дух, который периодически овладевал мною? Это тоже был я, та моя скрытая часть, которая понимала, когда мне снова нужно стать умным. Постепенно, шаг за шагом, я-умный вновь становился единым целым со мной-глупым. Я не знал, завершился ли этот процесс, но принятие на себя ответственности в качестве короля наверняка закрывало немалый пробел.

Оставалось еще множество вопросов, требовавших ответа: например, почему умная часть моего мозга разбила якорь, лишив нас возможности покинуть Троян? Почему мы оказались в ловушке в зоне военных действий? Неужели мне-умному настолько хотелось столкнуться лицом к лицу с Сэм, что я отрезал нам единственный путь к отступлению, не оставив иного выбора, кроме как играть до победного конца?

Ответа не было. Большая часть моей умной половины до сих пор была недоступна. Оставалось единственное: позволить событиям идти своим чередом и надеяться, что я внезапно поумнею настолько, что сумею найти выход, что бы ни случилось.

Но ни одна из моих мыслей не была озвучена. Последнее, чего бы мне хотелось, – чтобы Сэм восприняла меня всерьез. Пусть лучше недооценивает – так же, как всегда. Это могло дать мне тактическое преимущество.

Где-то в глубине разума я ощутил легкую грусть из-за того, что прибегаю к обману, пытаясь перехитрить собственную сестру. Ставки были слишком высоки, чтобы поступать иначе… но я понял, почему двадцать лет назад решил, что не хочу быть умным.

Сэм еще немного подождала, но, видя, что я продолжаю молчать, вздохнула.

– Что ж, братец, похоже, я исчерпала твои запасы. Кто-нибудь еще хочет присоединиться к разговору? Как насчет тебя, с ножом, – Фестина Рамос, так, кажется? Отец говорил мне, что от тебя одни проблемы. Ты действительно думаешь, будто меня волнует, перережешь ли ты ему горло?

– Да, – стальным голосом ответила Фестина. – Он твой сын. И твой отец. И к тому же еще и твой брат, во всех отношениях – он выглядит точно так же, как и твой любимый Эдвард. Прямо-таки три в одном. – Она слегка провела скальпелем вдоль шеи стеклогрудого, словно собираясь побрить его. – И всего лишь одна сонная артерия, которую очень легко рассечь. – Фестина подняла голову и посмотрела прямо на изображение лица Саманты. – Не думай, что это пустая угроза. Это не первое горло, которое мне приходится резать.

Флебон и Тобит судорожно вздохнули. О чем бы ни говорила Фестина, оба они наверняка знали, что она имеет в виду… и их реакции оказалось достаточно, чтобы убедить всех в том, что адмирал не лжет.

– Ладно, – сказала Сэм. – Ты держишь нож у горла моего отца-брата-сына. У меня тоже кое-что есть.

Неожиданно экран исчез. Стеклянная стена на его месте стала прозрачной, и изнутри куба ударил яркий свет, впервые позволив увидеть, что в нем находилось.

Там была Саманта, в украшенной золотом форме дипломата. Слева от нее перед пультом управления сидела самка-мандазар. А справа стояла прекрасная королева, в которой я узнал Невинность. Повзрослевшая, ярко-желтая, прямо-таки излучавшая силу.

Саманта держала возле головы Невинности пистолет.

Глава 44

ЗАХВАТЫВАЕМ КУБ

Первым пришел в себя Дэйд. Он выхватил станнер из кобуры Тобита и выстрелил в Саманту.

Ничего не случилось – по крайней мере с самой Сэм. Я ощутил в воздухе легкую дрожь от гиперзвукового луча, отразившегося от куба и вернувшегося обратно, но его эффект оказался настолько слаб, что никто из нас этого практически не заметил – всего лишь легкое покалывание, которое исчезло мгновение спустя.

Недовольно поморщившись, Тобит вырвал оружие из руки Дэйда.

– Спасибо, – сказала Дэйду Саманта. – Ты всего лишь продемонстрировал, что вам со мной ничего не сделать. – Она неприятно улыбнулась. – Как всем известно, Невинность – последняя мандазарская королева во всей вселенной. Если она умрет, другой никогда уже не будет. Новую королеву невозможно создать без яда прежней, причем на это требуется целый год.

– С тобой все в порядке, Невинность? – крикнул я.

– Все хорошо, Маленький Отец, – хладнокровно ответила она. – Делай, что считаешь нужным, и не беспокойся за меня.

– Она всегда любила возвышенные слова. – Сестра погладила свободной рукой Невинность по панцирю. – Совершенно нелогичный героизм. Жаль, что мне не удавалось найти ее раньше – если бы я взяла ее к себе под крыло, когда она была еще юной самочкой, возможно, я сумела бы воспитать ее в моем духе.

– Ты льстишь сама себе, – холодно заметила Невинность.

– Я люблю лесть и сама умею льстить. И твоя непокорность мне тоже нравится. Вот если начнешь мне уступать – тогда я точно стану беспокоиться.

Сэм посмотрела на меня.

– Невинность пробыла со мной всего несколько месяцев, но во многом мне помогла. Мои войска сражаются куда более самоотверженно, думая, будто выступают на стороне законной наследницы Истины. Конечно, нужно было гарантировать, что она никому не проболтается. Обычно я держала ее под действием наркотиков, в бессознательном состоянии – маленькие сервомоторы заставляли ее тело двигаться, а с помощью скрытого громкоговорителя из ее рта исходили мои собственные слова. Не такая уж плохая система, если держать ее в полутемном помещении – я распространила слух, будто несчастная Невинность не выносит яркого света после пыток, которым подвергла ее одна из незаконных королев.

– Если Невинность настолько ценна для тебя, – сказала Фестина, – ты не посмеешь в нее выстрелить.

– Да, она полезна, – согласилась Саманта, – но сохранять ей жизнь слишком рискованно. Всегда есть шанс, что она может сбежать или рассказать не тем, кому надо, о том, как я ее использую. Чем скорее я ее убью, тем безопаснее для меня. И почему бы не сделать это сейчас, когда я могу обвинить во всем людей-провокаторов? Я оставлю на пистолете ваши отпечатки пальцев, а затем начну шантажировать флот: «Платите, или я расскажу всем, что убийца последней королевы – адмирал».

– Совет это нисколько не взволнует, – рассмеялась Фестина. – Они лишь крикнут на весь мир: «Безумная Рамос показала свое истинное лицо!» Что же касается остальных – перед тобой лишь обычные разведчики, которые не более чем расходный материал, женщина, находящаяся во власти инопланетных паразитов, и человек, у которого никогда не было все в порядке с головой. Кого мы можем интересовать?

Говоря это, Фестина поднялась на ноги, увлекая за собой бесчувственное тело. Она продолжала держать скальпель возле горла стеклогрудого, обхватив его правой рукой за шею. Другую руку она просунула ему под мышку и, обняв за грудь, подняла его с пола. Несмотря на то что она была достаточно сильна, все же движения ее были несколько неуклюжи. Я представил себе, как моя сестра сейчас смотрит и думает, есть ли у нее шанс убить Фестину, пока та пытается удержать равновесие под весом тяжелого тела.

Казалось безумием, что адмирал пошла на подобный риск, поднимая тело с пола… и зачем? Чтобы Сэм легче было разглядеть блестящее в звездном свете лезвие ножа?

И тут мой взгляд уловил еще один едва заметный блеск, отражение крохотной звездочки на корпусе модуля голосового управления для Смеющихся Ларри. В течение последних нескольких минут Фестина, видимо, незаметно вынула его из кармана на поясе, так что никто из нас этого не заметил; когда она встала, он остался лежать на каменном полу парапета.

Более того, пока взгляды всех были сосредоточены на ее руках, на скальпеле и обнаженном горле, она слегка подтолкнула модуль ногой в мою сторону.

Гм…

Я понятия не имел, чего она от меня хочет, а сказать она не могла. Возможно, у нее вообще не было никакого плана, она лишь надеялась, что король что-нибудь придумает.

Гм, гм, гм… Я с трудом заставил себя не грызть костяшку пальца, иначе сестра поняла бы, что я напряженно думаю.

Гм. Гм. Ладно. У меня появилась мысль.

Сэм снова заговорила:

– Думаешь, Высший совет от всего откажется? Зря. Вы все прилетели на Троян на «Палисандре» – корабле, который, как известно, выполняет поручения адмирала Винсенса. На следующей сессии Совета отец обязательно выступит по поводу случившегося, и, как только он закончит, Винсенс будет полностью дискредитирован, а весь остальной Совет будет драться за то, чтобы заплатить мне за молчание. Но, – ее голос зазвучал холодно и жестко, – это вас уже не касается – пришло время для ультиматумов. Бросьте оружие и ложитесь лицом на пол. Если вы сдадитесь прямо сейчас, возможно, у меня настолько улучшится настроение, что я позволю вам и Невинности пожить еще немного.

Тобит рассмеялся.

– Думаешь, мы полные идиоты?

– Может быть, вы и нет, – сказал я. – Но я – да. Медленно и осторожно я опустился на каменный пол, нащупывая модуль управления, который подтолкнула ко мне Фестина. Когда я наконец лег на живот, маленький пульт оказался как раз возле моего рта.

Остальные продолжали что-то говорить, споря с Самантой и пытаясь обсуждать планы обмена клона отца на Невинность, но я не обращал на них внимания. Я был слишком занят тем, что вспоминал, где находятся три Ларри – один над парапетом, а два других – возле самой земли. Сэм не могла видеть те, что были ниже нее, особенно учитывая, что все ее внимание было привлечено к Фестине и остальным. Мне нужно было лишь представить, где располагаются эти два Ларри относительно стеклянного куба…

Глубоко вздохнув, я шепотом произнес команду модулю голосового управления, лежавшему рядом с моим ртом. Невозможно было понять, подчиняются ли мне Ларри – я не мог видеть их из-за парапета, к тому же мое лицо было плотно прижато к каменному полу. Слышать Ларри я тоже не мог, поскольку велел им вести себя настолько тихо, насколько это возможно. Все, что я мог, – переместить два нижних в нужное, по моему мнению, положение и приказать третьему быть готовым к сложному маневру.

А затем – вверх, вверх, вверх!

Я вскочил на ноги – и, возможно, моего движения оказалось достаточно, чтобы отвлечь внимание Сэм от двух золотых пушечных ядер, выстреливших с земли. Они врезались в нижнюю часть стеклянного куба с громоподобным треском, причем оба ударили в одну и ту же боковую грань – словно схватившись за край аквариума и со всей силой дернув его вверх. Куб накренился и перевернулся, почти упав набок. В то же мгновение Сэм и Невинность превратились в переплетение отчаянно размахивающих рук, ног и клешней, а затем обе рухнули на нижнюю грань куба.

Удар был достаточно сильным для того, чтобы обе лишились чувств. Я не видел, выронила ли сестра пистолет, но это не имело значения – человек после такого падения должен был прийти в себя намного быстрее инопланетянина, весившего почти как слон. Невинность наверняка осталась в живых – организм у королев достаточно крепкий, – но вряд ли она смогла бы помешать Саманте вновь завладеть оружием и выстрелить практически в упор.

Поэтому мне нужно было проникнуть внутрь куба до того, как это случится.

На двух Ларри, врезавшихся в куб, можно было больше не рассчитывать – один из них застрял в треснувшем стекле, второй падал на землю россыпью обломков. Оставался последний Ларри – тот, который ждал у парапета, готовый выполнить любую задачу.

Я бросился к нему, крича в модуль управления: «Пошел!»

Хорошо, что я отдал приказ Ларри прежде, чем прыгнул на него сверху, – едва я оказался на нем, он начал вращаться столь быстро, что я уже не мог думать ни о чем, кроме того, как на нем удержаться. Обеими руками я вцепился в предназначенные для стрел щели, но меня все равно едва не сбросило центробежной силой, прежде чем рядом со мной оказался перевернутый куб; продолжайся полет еще на секунду дольше, и для меня неминуемо было бы все кончено.

Я продержался как раз столько, сколько требовалось Ларри, чтобы сбросить меня на середину той грани куба, которая теперь стала верхней. Не в силах подняться на ноги от головокружения, я лежал на стекле, пока Ларри исполнял отданный мной приказ – подняться прямо над моей головой и выпустить весь имеющийся у него заряд стрел.

С парапета послышался крик Фестины:

– Ложись, ложись!

Но я приказал Ларри, чтобы ни один выстрел не достиг дворца. Все они были нацелены на куб – а я лежал посередине, в центре бушевавшей вокруг меня бури.

Помните, как арбалетные стрелы не оставили даже следа на стеклянной поверхности? Однако несущиеся с огромной скоростью стальные снаряды оказались куда действеннее.

Слава богу, что куб был не из настоящего стекла; хватало и того, что во все стороны летели тупые обломки пластика. Я лежал, обхватив голову руками, а Ларри вырезал вокруг меня круг с неровными краями, все глубже и глубже вгрызаясь в стену куба, словно электропила, вырезающая дыру в куске льда… Пока я не почувствовал, как подо мной что-то зашевелилось, тогда я крикнул в пульт управления: «Стоп!»

Еще мгновение я продолжал лежать на нетронутом стеклянном круге, окруженном кольцом изрубленного в клочья пластика. Затем мой собственный вес довершил начатое – с громким треском кусок стены провалился вниз, словно стеклянная тарелка со мной посередине. Я сгруппировался, чтобы не переломать кости при падении, и резко выбросил вперед ногу, направив громадный кусок падающего стекла прямо на сестру.

Когда я поднялся на ноги, вокруг было тихо – ни звука, кроме свиста парившего высоко над головой Ларри. Стеклянные стены практически полностью отрезали меня от окружающего мира.

Куб все так же продолжал держаться в воздухе, полностью выровнявшись, – похоже, ему было все равно, какая именно из его граней находится внизу. Можно считать, мне повезло – я не знал, как управлять этой штуковиной, а самка-пилот не была пристегнута ремнями, когда куб перевернулся. Она упала с не меньшей высоты, чем Невинность, а самки редко выдерживают подобное. Тело ее лежало бесформенной грудой у дальней стены куба, с треснувшим вдоль спины панцирем. Сквозь трещину видна была мягкая коричневая плоть – примерно так выглядит мясо омара, когда вскрываешь панцирь. Я не знал, жива она или мертва, но все же на мгновение сосредоточился и выпустил феромон, притупляющий боль. Возможно, это чем-то могло помочь.