Саманта наверняка не одобрила бы меня за подобные мысли. Обычно она закатывала глаза и смеялась: «Ты просто ребенок, Эдвард!» А я, как правило, смеялся в ответ и заявлял, что ребенок – это она, поскольку младше меня на целых десять минут. Но я знал, что действительно веду себя как ребенок, пугаясь того, чего на самом деле нет. В конце концов, мне было пятьдесят семь лет.

На полпути к кафетерию я все-таки свернул в сторону и направился к капитанской рубке. В любом случае, я был здесь хозяином и командиром, а не каким-то щенком, пытавшимся улучшить самочувствие стаканом горячего молока. В данный момент мне следовало посвятить себя исполнению обязанностей капитана, а не прятаться у себя в каюте. Кроме того, на капитанской койке сложнее было видеть дурные сны, не так ли? Капитаны не позволяют давать волю своему воображению.

– Мозг корабля, внимание, – громко объявил я, входя в капитанскую рубку. – Включить экран переднего обзора.

Половину одной из стен занимал большой монитор. Экран вспыхнул, показав безмятежное пустое звездное небо. Ничего, кроме космоса.

– Задний обзор.

Те же звезды в бесконечной черноте. Никаких преследующих нас кошмаров.

Я глубоко вздохнул, набираясь решимости.

– Внутренний обзор, кают-компания.

Тела по-прежнему лежали там, где их застигла смерть. Большинство голограмм исчезли – исчерпался заряд питавших их батарей. Вместо римского солдата и инопланетянина-чертополоха на полу застыли в объятии обычные мужчина и женщина, оба обнаженные, если не считать ремней, удерживавших их голопроекторы.

Вид мертвых тел наводил тоску и уныние. А женщина-адмирал, лежавшая там, где я ее оставил, вовсе не собиралась превращаться в кровожадного демона. Она просто лежала, и ей никогда не суждено было подняться.

– Внутренний обзор. – Я старался не дать голосу сорваться. – Трюм с мандазарской королевой.

Изображение на экране сменилось. Королева лежала мертвая, с окровавленными клешнями, с бессильно обвисшими жалами, ее ядовитые железы…

Ядовитые железы…

Они уже не были столь набухшими. Сейчас они выглядели слегка опавшими и их ярко-зеленый цвет несколько поблек.

Не может быть! Я поближе подошел к экрану.

– Увеличить эту часть изображения! – Я указал на ближайшую железу.

Изображение укрупнилось, так что мне пришлось отступить, чтобы полностью его увидеть – огромный мешок ядовитой железы крупным планом, и, даже глядя на него, я видел, как сокращается его наружная мембрана.

Что это значило?

На Трояне один из помощников Истины рассказывал мне, что королевы продолжают производить яд в течение двух дней после смерти – примерно так, как у человеческих трупов продолжают расти волосы и ногти. Так что ядовитые железы на экране должны были раздуться еще сильнее, а не сократиться. Возможно, один из мешков и мог бы надорваться от избыточного давления, но оба? Так или иначе, я не видел, чтобы хоть что-то вытекло на пол или на тело королевы.

На мгновение меня вновь охватил холодный страх. Происходило нечто такое, чего я не мог понять… и в любом случае мне приходилось рассчитывать только на себя.

«Действуй, – сказал я себе. – Просто действуй».

Я заставил себя шагнуть к двери и секунду спустя уже бежал в сторону трюма.

Там никого не было – естественно, и не могло быть. Трюм выглядел пустым на экранах корабельных камер, и таким же пустым он оказался, когда я вошел туда сам. Но за то время, пока я бежал сюда из капитанской рубки, ядовитые мешки королевы сократились в объеме еще на несколько миллиметров.

Я осторожно приблизился к ней, не отводя взгляда от пола – мне вовсе не хотелось наступить на пролившийся яд, который мог прожечь насквозь подошву моего ботинка. Не то чтобы яд был настолько едким, но никогда нельзя быть в чем-то уверенным до конца.

Яд королевы – странное и опасное вещество, особенно для людей, в нем содержатся токсины, вносящие помехи в сигналы, поступающие в мозг и из него. Иногда крошечной капельки, попавшей на кожу, достаточно, чтобы убить: сердце останавливается, не получая соответствующих команд. Однако порой яд почему-то лишь вызывает галлюцинации, или сыпь, или язву, после которой врачам приходится отрезать, например, всю руку. (Так однажды не повезло служанке во дворце. Королева Истина утверждала, что это всего лишь нелепая случайность.)

Особенность яда в том, что в нем происходят циклические изменения в течение всего троянского года. Королев доят каждый день, и каждая порция яда несколько отличается по своим свойствам от предыдущей. Местные биохимики составили десятки секретных баз данных, следя за тем, что происходит в каждой точке цикла, не говоря уже о том, что случится, если подоить королеву на несколько часов раньше или позже. Ученые постоянно обнаруживали все новые и новые подробности, то и дело обнаруживая следы новых неизвестных веществ, которые появлялись, возможно, всего лишь на полдня за весь цикл, а затем исчезали до конца года. Подробности и детали были известны лишь посвященным, но все на Трояне знали основное предназначение яда: с его помощью создавались новые королевы.

Если мандазарская самка в шестилетнем возрасте начинала сосать королеву в соответствующую неделю весны – и если ей позволялось отсасывать яд когда угодно, днем или ночью, большими порциями или маленькими в течение всего года, – к следующей весне она превращалась из детеныша в молодую королеву. Постоянно изменяющаяся смесь химических веществ трансформировала ее тело – например, сегодня умножая число клеток ее мозга, завтра стимулируя рост желез, послезавтра заставляя увеличиваться в размерах мышцы. Вскоре она становилась крупнее, умнее, сильнее и выглядела намного более по-королевски, чем остальные самки ее возраста, – если, конечно, не умирала или не сходила с ума. Подобное иногда происходило, и именно поэтому яд считался и назывался таковым.

И потому, идя вдоль трюма «Ивы», где на полу мог остаться яд, я внимательно смотрел под ноги. Но даже подойдя ближе к трупу королевы, я не увидел ничего – ни капли на ее ракообразном хвосте, на самих ядовитых железах, ни одной струйки на панцире или лужицы на металлопластиковом полу под ней. И тем не менее железы сокращались, очень и очень медленно, но за минуту я вполне мог заметить разницу.

Так куда же девался яд? Всасывался обратно в тело? Наверняка какие-то каналы или сосуды соединяли ядовитые мешки с внутренними органами. Возможно, они были повреждены, когда королева пыталась проломить переборку. Или, возможно, когда Лига Наций пожелала ее смерти, они просто разрушили какой-то клапан, позволив яду сочиться обратно внутрь тела. Возможно, это даже считалось некоей идеальной справедливостью – отравить королеву ее собственным ядом.

Кто знает, как работали мозги у этих… из Лиги.

Я осторожно потянулся к ближайшему мешку, и, прежде чем моя рука коснулась его поверхности, у меня возникло странное ощущение, будто я касаюсь ладонью легкого пуха.

Пух? Никакого пуха быть не могло. Поверхность мешка была гладкой, словно воздушный шар.

А потом я вдруг понял.

– Мозг корабля! – заорал я. – Наносканирование! Здесь, в точке, где находится моя рука!

Две секунды спустя беспорядочным хором взвыли сирены.

К счастью, я оставил люк открытым и успел выскочить за мгновение до того, как автоматическая система защиты с грохотом захлопнула его у меня за спиной. Это отнюдь не означало, что мне ничего больше не угрожает, но, по крайней мере, я не оказался запертым в трюме, где разразилась полномасштабная война нанотехнологий.

Успею ли я добежать до капитанской рубки? Нет! Ко мне уже мчалось по коридору ревущее черное облако, похожее на смерч в пустыне. Я рухнул на палубу, крепко зажмурившись и прикрывая нос и рот левой рукой, правую же отвел от тела как можно дальше – это была та самая рука, которой я дотрагивался до ядовитого мешка, и теперь она нуждалась в дезинфекции.

Облако пронеслось надо мной, словно торнадо. Каждая из составлявших его крошечных частичек черной пыли была микроскопическим роботом-истребителем, созданным для уничтожения крошечных нанитов, кружившихся вокруг королевы. Да, тот «пух», который я ощущал, являлся на самом деле множеством маленьких машин размером с бактерию или даже вирус, которые окутали ядовитые мешки столь плотным слоем, что я мог ощутить их пальцами.

Пушистый воздух.

Наниты могли делать только одно – проникать сквозь мембрану ядовитого мешка, собирая микроскопические капельки яда, и снова выбираться наружу. Вот почему ядовитые железы сокращались в объеме – крошечные роботы откачивали яд, словно бригада рабочих с ведрами.

А теперь «Ива» выслала облако своих собственных нанитов, чтобы истребить незваных пришельцев.

Я чувствовал, как нанозащитники очищают мою кожу – не только на руке, касавшейся врага, но повсюду – на лице, на голове, под одеждой. Защитники уничтожали все, что им попадалось, даже естественные бактерии, поскольку те, кто создал нанозахватчиков, часто пытались замаскировать крошечных чудовищ под обычных микробов. Когда нечто имеет ту же форму и размеры, что и обычная плесень, намного легче прошмыгнуть мимо антинаносканирования.

Каждый корабль флота постоянно проходил защитное сканирование. Когда члены экипажа поднимались на борт, все они подвергались предварительной проверке, так же как и груз, продовольствие и оборудование. Компьютер корабля, кроме того, периодически анализировал вплоть до атома случайным образом отобранные несколько кубических сантиметров воздуха, проверяя каждое микроскопическое создание – не является ли оно нанитом под маской инфузории. И даже с учетом всех предосторожностей рой захватчиков мог остаться незамеченным, если только не было в точности известно, где именно искать. Зачастую об их присутствии на борту никто не знал, пока они на самом деле не нападали.

Единственной хорошей новостью было то, что Лига Наций убивала «плохих» нанитов точно так же, как она убивала «плохих» людей – мгновенная смерть, как только корабль пересекал границу. Так что на внеземном флоте могли не беспокоиться о том, что они могут повредить нам или нашим системам жизнеобеспечения. Пришельцы-микророботы могли быть запрограммированы на вандализм – например, они могли вторгнуться в систему безопасности корабля или нарушить его снабжение топливом, но никто не мог им позволить в явном виде нас убить.

Однако они могли воровать нечто ценное – например, яд королевы.

Защитное облако «Ивы» обрабатывало меня секунд двадцать. Потом оно унеслось прочь – в сторону трюма, навстречу куда более серьезной битве. Я остался лежать на палубе, чувствуя себя так, словно с меня начисто содрали слой кожи.

Собственно говоря, сравнение удачное. Моя правая рука вся была покрыта мелкими капельками крови, словно я со всей силы ободрал ее о грубый камень. Что касается моей одежды… что ж, маленькие истребители яростно вгрызались в ткань, раздирая ее в клочья везде, где обнаруживали затаившегося среди нитей микроба – естественного или искусственного. Хорошо, что на корабле больше не осталось никого, кто мог бы меня увидеть.

Я поспешил обратно к себе в каюту за новой одеждой и чтобы отмыть окровавленную руку. Одеваясь, я спросил мозг корабля, что происходит в трюме.

– Наша оборона вступила в сражение с врагом, – последовал ответ. – Сопротивление продолжается.

– То есть наниты пытаются дать отпор?

– Некоторые из них обеспечивают прикрытие, пока остальные отступают. Наша оборона имеет численное превосходство, но наталкивается на трудности.

– Покажи.

Экран в моей каюте был не столь большим, как у капитана, но все же давал вполне отчетливое изображение трюма. Впрочем, увидеть я мог лишь немногое – черное облако защитников «Ивы» висело возле двери, пытаясь пробиться дальше в помещение, нечто невидимое отталкивало его назад.

– Можешь увеличить картинку? – попросил я. – Хочу видеть, что там на самом деле происходит.

Изображение переключилось на микроскопическое разрешение: четыре черных истребителя, каждый с шарообразным телом, длинным хвостом и зазубренной черной клешней, окружили врага, который был намного меньше их размером. Враг походил на вырванное из глазницы глазное яблоко – наполненный жидкостью шар с небольшой выпуклостью впереди и тонким хвостиком сзади. С помощью этого хвоста маленькая тварь могла плыть по воздуху, словно головастик по поверхности пруда; выпуклость спереди, вероятно, содержала в себе крошечный мозг нанита. Что касается самого шарообразного тела, то оно было заполнено зеленой жидкостью – мандазарским ядом, похищенным у мертвой королевы.

Истребители взмахивали хвостами и продвигались вперед, пока враг не оказался в пределах досягаемости клешней. Все в одно мгновение вцепились в него, взрезая студенистое тело врага. «Глаз» даже не пытался защищаться – впрочем, ему это и не требовалось. Яд выплеснулся на всех четырех нападавших, заливая их клешни и стекая на их тела. Истребители внезапно начали дергать хвостами, словно у них начались судороги; два из них вылетели за пределы экрана, двое других продолжали корчиться, пока у них не отвалились клешни. Яд был страшным веществом, в особенности против истребителей, не созданных для ведения химической войны.

Я сел и задумался, покусывая костяшку пальца. Наши истребители были запрограммированы так, чтобы нападать вчетвером на одного, это понятно. И для того, чтобы уничтожить каждый вражеский «глаз», четверо наших должны были погибнуть от яда. Не слишком хорошее для нас соотношение потерь. Конечно, в конце концов мы должны были победить исключительно за счет численного превосходства – на «Иве» имелось как минимум три защитных облака и достаточно быстро можно было создать новые, – но к тому времени, когда мы уничтожили бы нанитов, пытавшихся нас задержать, остальные отступили бы в другие части корабля и найти их было бы не легче, чем иголку в стоге сена.

Конечно, компьютеры с этим бы справились. Мне ничего не оставалось, кроме как сидеть и размышлять над тем, что все этот означает.

Кто мог тайно протащить нанитов на корабль? Кто знал о том, что королева будет на «Иве»? И кому мог понадобиться ее яд?

Торговцы наркотиками? Насколько я знал, крупные шишки преступного мира постоянно искали все новые химические вещества, оказывавшие специфическое воздействие на людей. То же можно было сказать и о вполне легальных фармацевтических компаниях. Базы данных на Трояне, содержавшие перечень ингредиентов яда в каждой точке цикла, были объявлены секретными, защищены паролями и зашифрованы. Саманта как-то раз назвала их «неприкосновенным золотым запасом королевы» – эту информацию можно было бы продать за кучу денег, если бы они когда-либо потребовались Истине.

Теперь Истина была мертва. Возможно, все те, кто знал пароли, тоже были мертвы. Троянская гражданская война продолжалась уже двадцать лет.

Возможно, какой-то из мятежных группировок на Трояне мог потребоваться яд, чтобы создать сразу много новых королев. Но подобная идея была чистым безумием – даже если бы мертвую королеву выдоили досуха, удалось бы получить яд лишь из одной точки годичного цикла. Сегодняшний яд мог запустить какую-нибудь из желез на полную мощность, а завтрашний – снова ее отключить. Если дать самочке сегодняшнюю дозу, но не дать завтрашнюю, это полностью нарушит химический баланс ее тела.

Посылать нанитов на военный корабль означало бы привести Адмиралтейство в не меньшее бешенство, чем рой разъяренных ос. Не существовало более простого способа добыть порцию яда, чем бросить вызов всему внеземному флоту. Тогда кому и зачем это было нужно?

На какое-то мгновение я пожалел, что не существует особого яда, который делал бы умнее людей. Я знал, что мне никогда не стать умным, но ненавидел себя за то, что столь многое мне недоступно.

Если бы на моем месте оказалась Саманта, она бы точно знала, что здесь происходит.