Тайны Русского каганата

Идею Д. Л. Талиса об аланах-росах в Крыму и Северном Причерноморье нельзя назвать бесперспективной, но конечно это не приазовский и крымский «варианты» салтовской культуры, так как антропологически их носители соответствуют праболгарам и сарматам (круглоголовый тип).

После этого версия Д. Т. Березовца долго игнорировалась в научном мире, и лишь в 1991 г. в городе Волоконовка Воронежской области вышла небольшая работа местного краеведа А. Николаенко, активно участвовавшего в раскопках поселений донских алан на реке Оскол вместе с С. А. Плетневой и Г. Е. Афанасьевым. Придерживаясь точки зрения о славянском происхождении племени русь, А. Г. Николаенко попытался соединить ее с локализацией русов Д. Т. Березовца. В «Донской Руси» он видит местное славянское население – носителей пеньковской и волынцевской культур, к которым в конце VII в. присоединился «большой массив» праболгарского и аланского происхождения[257]. Заслуга А. Николаенко состоит в том, что он отказывается от понимания СМК как территории Хазарского каганата. Но, к сожалению, позиция воронежского краеведа по самому принципиальному вопросу остается в рамках концепции Д. Т. Березовца: он считает Донскую Русь вассалом Хазарского каганата, жителей ее, по мнению Николаенко, восточные славяне «путали» с хазарами.

Между тем ни один из использованных Д. Т. Березовцом и А. Г. Николаенко источников не говорит о зависимости русов ни от Хазарского каганата, ни от какого – либо другого политического образования.

Но все-таки главный шаг был сделан – лесостепь салтовской культуры и этноним «рус» соединились.

Средневековые правители, как известно, очень внимательно относились к тому, как их называли подданные и главы сопредельных территорий. Назвать, например, короля князем в Европе значило бросить вызов. Титулы служили предметом самых высочайших диспутов. Франкский император Людовик II в 871 г., отвечая на письмо византийскому коллеге Василию I, указывал, кого можно, а кого нельзя было в его понимании именовать «хаганом»:

«Хаганом мы называем государя авар, а не хазар или норманнов (Nortmanni)»[258].

Естественно: ни с «северными людьми» (так переводится «нортманны»), ни с хазарами франки знакомы не были и о степени их могущества ничего не знали. Аварский же каганат на Дунае был разгромлен прадедом Людовика Карлом Великим на рубеже VIII – IX вв. К сожалению, послание Василия I, на которое отвечал франкский император, не сохранилось. Но очевидно, что василевс был другого мнения, ибо имел представление и о хазарах, и о «северных людях». Здесь самое время вспомнить еще раз о Бертинских анналах и о послах народа «рос», чей правитель называется хаканом. Ведь они также прибыли из Византии!

Титул хакана, который носил «царь» русов арабо-персидских источников, у кочевых народов и в потестарных образованиях с оседло-кочевым населением означал правителя, подобного европейскому императору. Например, тюрки VI в., от которых и распространилось это название, именовали хаканом китайского императора. Хаканом в степях Евразии считался абсолютный властитель, которому были подчинены многие, как правило, разноплеменные, земли, управляемые наместниками[259]. Принятие этого титула свидетельствует не только о независимости государства, но и о его претензиях на господство в регионе, в данном случае в Восточной Европе конца VIII – начала IX в.

Показательна и терминология, которую используют арабо-персидские авторы в отношении правителя русов. Если, например, глава славян называется часто раисар-руса’а («глава глав») или сахиб (арабское «правитель», «владетель»), то русами правит малик (царь, полновластный собственник, хозяин земли), который называется хакан.

Предлагаемая же нами концепция строится на тезисе о существовании в лесостепном Подонье самостоятельного государства под названием Русский каганат, что подтверждается как письменными источниками, так и новейшими археологическими материалами.

В классическом понимании, разработанном советской исторической наукой, в полном смысле государством является лишь то, что возникло в результате раскола общества на антагонистические классы. В 1960-е гг. было введено понятие «дофеодальный период» (переходный между доклассовой и раннеклассовой общественной формациями), начальным этапом которого является военная демократия. В политической сфере ему соответствовало «протогосударство» (или «варварское», «раннее» государство, «вождество») – политическая структура, в которой в весьма неразвитой форме есть элементы будущей государственности. Народы Восточной Европы в раннем Средневековье переживали именно дофеодальный период развития. В отличие от предыдущих форм вождество (чифдом) имеет: централизованную администрацию, строго фиксированную наследственную преемственность правителя и знати, социальную стратификацию. В вождестве есть разделение труда, обмен, а важнейшей функцией верхней страты является экономическая (организация производства и центральное распределение). Военная функция всегда обращается против соседей. В чифдоме появляются также полукастовые структуры. Исследователями политогенеза выделяются простоепротогосударство (в рамках части племени или при смешении субкланов разных племен) и составное (на уровне племени или нескольких племен, начинается разделение населения по территориальному принципу, судопроизводство осуществляется правителем, его помощниками и наместниками).

Таким образом, отражением раннего государства в памятниках материальной культуры являются:

• центры власти – городища, для постройки которых требовалась административная организация,

• обособленные поселки ремесленников-профессионалов, в особенности металлургов,

• ярко выраженное социальное неравенство, которое хорошо прослеживается в погребальном инвентаре.

Каганат в том виде, как его понимали жители средневековых степей, должен в современной научной терминологии соответствовать составному протогосударству. И если русы с хаканом во главе жили на территории салтовской культуры, то ее археологические памятники должны ярко продемонстрировать все признаки, что были перечислены.

Глава 3

ПЕРВОЕ РУССКОЕ ГОСУДАРСТВО

Что остается от государства древности спустя столетия? Память отдаленных потомков, свидетельства современников и памятники археологии. Причем археологическая культура может сказать о степени развития общества и его политической структуре порой больше, чем первые два источника. Но древние развалины заговорят лишь при сопоставлении с письменными свидетельствами.

Главным и неоспоримым признаком государственности у русов являются административно-торговые центры, упоминаемые географами школы Джайхани при описании экономики Русского каганата: «У них (у русов. – Е.Г.) большие богатые города…»

Еще Д. Т. Березовец счел возможным отождествить их с белокаменными городищами лесостепного варианта салтовской культуры. Однако в историографии СМК основными трактовками этих крепостей является либо точка зрения М. И. Артамонова и С. А. Плетневой, рассматривающих их как замки хазарских феодалов и центры сбора дани, либо версия Г. Е. Афанасьева – сторожевые крепости, опорные пункты хазарских «военизированных колонистов», направленные против восточных славян. Сейчас Г. Е. Афанасьев модернизировал свою точку зрения, объявив белокаменные и кирпичные крепости бассейнов Северского Донца и Дона доказательством существования на этой территории Хазарского государства. С направленностью этих крепостей против славян Поднепровья согласен и выдающийся археолог В. В. Седов, известный своими теориями происхождения славян. Он видит в славянской волынцевской культуре, расположенной в основном по левому берегу Днепра, Русский каганат письменных источников[260].

Схема расположения типов городищ в Салтовской земле: а – городища 2 типа, б – городища 1 типа

Действительно, ни в одном регионе Восточной Европы нет такого большого скопления каменных городищ, как на территории лесостепного варианта СМК. По верховьям Северского Донца, Оскола и среднему течению Дона насчитывается 25 сохранившихся белокаменных крепостей, не считая не дошедших до нашего времени, но упомянутых в «Книге Большому Чертежу». Из них наибольшее количество находится на Северском Донце – 11 развалин крепостей или замков! К этому же типу относятся Хумаринское и Правобережное Цимлянское городища в низовьях Дона. Характерные отличия этих городищ – это белокаменное строительство из обработанных (лучше или хуже) блоков известняка, облицовочная кладка, отсутствие фундамента под мощными оборонительными стенами.

Все они находятся на высоких мысах правого берега рек. Часто русы использовали как основу для крепости сооружения их далеких предков – скифов. Этот североиранский народ освоил Подонье еще в VII в. до н. э. Скифы укрепили многие мысы мощными валами и рвами, образовали поселения и жили там несколько веков. Культурный слой скифской эпохи на некоторых городищах достигает 25 – 30 см, а это немало, если помнить, что скифы были кочевниками. Следующий строительный этап начали уже салтовцы примерно через тысячу лет.

Г. Е. Афанасьев по принципу постройки разделил крепости на 4 типа, которые по большому счету можно объединить в два: 1) городища, которые могли быть возведены силами сельской округи без применения новейших достижений архитектурной мысли по давним местным традициям; в системе укрепления этих крепостей главную роль играли природные особенности места; 2) крепости, для строительства которых требовалось государственное вмешательство, большое количество рабочей силы и опытные архитекторы; в организации обороны этих городищ природные факторы играли второстепенную роль, крепости имели правильную геометрическую планировку, а их стены сложены из обработанного камня.

К первому типу относятся 10 из 11 городищ на Северском Донце, все на Осколе и 2 из 8 на Среднем Дону, в том числе знаменитые ремесленные центры у сел Ютановское, Дмитриевское, Мохнач, Сухая Гомольша, Кабаново. На этих городищах почти нет культурного слоя. Жилища и хозяйственные постройки хозяев городищ располагались не за крепостными стенами, а с внешней стороны. Но дома стояли настолько близко к укреплениям, что когда нужно было строить дополнительную линию обороны, пришлось некоторые из них уничтожить. Кстати, эту вторую линию возвели в начале IX в. Люди здесь жили в неукрепленных селах, примыкавших к крепости.

Яркий пример селения такого типа – Дмитровский комплекс, расположенный на берегах притока Северского Донца – небольшой речки Корочи. Он, по сравнению со многими другими памятниками, практически досконально изучен археологами. На правом берегу Корочи находится городище и поселение, чуть в стороне – еще два селения и могильник. На левом берегу, прямо напротив городища и ниже его по течению были открыты еще два неукрепленных села. Крепость расположена на мысу с крутыми склонами, который был укреплен в западной части двумя рвами еще в скифское время.

Относительная слабость укреплений городищ свидетельствует о том, что они построены не для обороны от сильного врага, а скорее являются центрами ремесла и торговли, а также общинными убежищами от редких нападений кочевников. В пользу данного предположения говорит их четкое расположение по торговому пути «река Рус», описанному в «Пределах мира» и других восточных источниках.

Второй тип представляют Верхнесалтовское городище на Северском Донце, 6 крепостей по левому притоку Среднего Дона – реке Тихая Сосна, в том числе Маяцкое, и Правобережное Цимлянское городище на Нижнем Дону. Эти фортификационные сооружения были возведены прежде всего для обороны от сильного противника. Г. Е. Афанасьев подсчитал, что для их постройки требовалось не менее 20 000 человеко-дней, то есть в 5 – 20 раз больше, чем для возведения общинных укреплений первого типа. Что стоит за этими сухими цифрами? Например, при 12-часовом рабочем дне (максимум, что возможно на таких тяжелых работах), чтобы выкопать ров, для выемки 1 куб. сажени необходимо 3 человека, если очень твердый грунт, или 1,5 человека, если копается песок или чернозем. А кладку стены из камня объемом в 1 куб. сажень выполняют за 1 день 6 каменщиков и 6 рабочих.

Следовательно, их невозможно было соорудить силами общины, требовалось вмешательство организованной администрации, способной доставить рабочих из других мест, и мастеров-архитекторов.

План городища, селищ и могильника у с. Дмитриевское (черным обозначены раскопы на них)и разрезвала с вероятной его реконструкцией (по С. А. Плетневой):

1 – гумус-дерн, 2 – серый гумусный слой, 3 – светло-серый гумусный слой, 4 – черный углистый слой, 5 – уголь, 6 – сгоревшие плахи и бревна, 7 – песок, 8 – меловая крошка, 9 – щебень и мелкие камни, 10 – деревянные крепления вала

Городища этого типа не имеют никаких аналогий на установленной нами реальной территории Хазарского каганата, за исключением Саркела и Семекаракоровского городища, располагавшегося на реке Сал – левом притоке нижнего Дона. На нижней Волге и Кавказе обработанные блоки применялись лишь при возведении крепости Дербент на Кавказе при иранских Сасанидах.

Отсутствует такой тип и в хазарской колонии в Крыму. Когда возникла эта колония – неизвестно, скорее всего, это связано со временем образования Хазарского каганата и борьбой тюрок за господство в северо-восточном Причерноморье. Есть сведения о захвате хазарами в конце VII в. городов Фанагории и Боспора. В 704—705 гг. хазарский хаган, надеясь на упрочение своих позиций в Крыму, выдал за опального тогда императора Юстиниана II (правил в 685—695 и 705—711 гг.) свою сестру. Но говорить о господстве или контроле хазар над частью Крыма в то время нельзя: нет ни письменных свидетельств об этом, ни данных археологии. Борьба за Крым между византийцами и хазарами началась во второй половине VIII в. Именно к этому времени археологи относят большой приток ранее неизвестного тюркского населения на Керченский полуостров и восток Таврики. И тогда хазары начинают наступление на независимую область на юго-западе полуострова – Крымскую Готию со столицей в Доросе.

Карта памятников Крыма, относящихся к VII – началу Х вв.

Составлена И. А. Барановым.

1 – византийские города и крепости, 2 – византийские поселения, 3 – памятники праболгар VII – начала VIII в., 4 – памятники, на которых прослежены следы хазарского присутствия или влияния (поселения), 5 – городища хазарского времени с явными следами хазарского присутствия

Хазары, желая закрепиться в Крыму, строят опорные пункты. Архитектура огромных (до 90 га) крепостей – Мангуп, Чуфут-Кале, Кыз-Кермен и др. – полностью подчинена рельефу местности. Поэтому по сравнению с городищами Подонья крымские хазарские укрепления, построенные, кстати, также в первой половине IX в.[261], нельзя назвать вершиной архитектурной мысли. Отдаленное сходство (а не прямые аналогии) в строительных приемах наблюдается в Крыму лишь в крепостях, возведенных при византийском участии. Все эти городища датируются по культурному слою первой половиной IX в. – нет вещей ни более раннего, ни позднейшего периодов.

Все перечисленные крепости были возведены в одно время и под руководством одних мастеров, причем иностранных. В планировке этих городищ не прослеживаются местные традиции. Да и организация обороны там была устроена по-другому. Их правильная геометрическая форма позволяла более эффективно сдерживать натиск врага. Конструкция крепостей давала возможность вести огонь по врагу по всему периметру стен. Появился новый элемент обороны – фланкирующий огонь вдоль стен, который велся с башенных выступов и башен. Вся эта система призвана была противостоять новой так – тике нападения – штурму крепостей в отличие от пассивной блокады.

Дискуссии о генезисе данной архитектуры продолжаются до сих пор. Прежде всего это связано с изначально ошибочным отнесением к тому же типу Саркела (Левобережного Цимлянского городища). А Саркел – это единственный на сей день археологический памятник в Подонье, принадлежность которого хазарам не вызывает сомнения. Потому существуют две основных версии: византийская традиция (Д. Овчаров, Г. Е. Афанасьев) и сасанидская (М. И. Артамонов, П. А. Раппорт).

Византийская гипотеза связана с сообщением в труде императора Константина Багрянородного о строительстве Саркела. Император рассказывает, что в 830-е гг. у Хазарии появился некий воинственный сосед, с которым это государство в одиночку справиться не могло. Поэтому хазарский каган на – правил в Византию посольство с просьбой о помощи в строительстве укреплений. Правивший тогда в Восточной Римской империи Феофил (829—842) согласился помочь. В Хазарию была направлена миссия во главе с Петроной Каматиром, в составе которой были мастера – архитекторы и строители из Пафлагонии, византийской провинции на южном берегу Черного моря. В результате был построен Саркел. Поскольку эта крепость считалась однотипной со строениями лесостепи, ученые сделали вывод, что и в их сооружении участвовали византийцы.

Однако еще М. И. Артамонов различал строительные приемы при сооружении городищ Донецко-Донского междуречья и Правобережного Цимлянского городища, с одной стороны, и Саркела – с другой, хотя и признавал наличие многих общих черт. М. И. Артамонов указывал, что «ни размеры кирпичей, ни цемянка, ни общий характер кладки не являются типичными для византийского зодчества, где употреблялись значительно более тонкие кирпичи, где цемянка накладывалась толстым слоем и, имея в своем составе примесь толченого кирпича, отличилась розовым цветом, а самое главное – играла совершенно другую роль в кладке… В Саркеле имела место другая, не византийская традиция. Нечто подобное… известно в Восточном Закавказье»[262].

Некоторые черты в технике строительства Саркела, возможно, подтверждают сообщения Константина Багрянородного и Продолжателя Феофана об участии византийских архитекторов – в планировке крепости, рецептах замеса глины для кирпичей и извести, хотя основную работу выполняли строители салтовских крепостей.

В технике строительства лесостепных крепостей и Правобережного Цимлянского городища местные традиции преобладают. Что касается планировки, то Г. Е. Афанасьев, необоснованно объединяя их с Саркелом, настаивает на византийской традиции, ссылаясь на странные аналогии («сходство») в планировке крепостей поздней Римской империи и византийских провинций в Северной Африке[263].

Более обоснованной представляется точка зрения М. И. Артамонова и П. А. Раппопорта о влиянии архитектуры Закавказья и Сасанидского Ирана, которые так же, как и Византийская империя, восприняли античные традиции планировки оборонительных сооружений. Прямые аналогии иранской технике обнаруживаются в размерах кирпичей, общем характере кладки. Это влияние легко объяснить прочными связями сармато-алан Подонья с этнически родственным им Ираном через продолжение Шелкового пути и земли северокавказских алан. Причем интересно, что жилища и хозяйственные постройки в данных крепостях возводились местными и северокавказскими мастерами. Верность этой мысли доказывает и такой факт. Примерно в то же время в Верхнем Прикубанье строится Хумаринская крепость, по технике строительства очень схожая с замками бассейнов Северского Донца и Дона. Принадлежала же эта крепость Аланскому государству.

Ясность может внести ответ на вопрос: против кого строились упомянутые крепости? Наиболее величественной из них является Правобережное Цимлянское городище (ПЦГ). По сложности планировки ему нет равных ни в салтово-маяцкой культуре, ни вообще в Восточной Европе того периода. Эта крепость весьма хорошо изучена, ее основание датируется первой четвертью IX в., а уже во второй четверти IX в. она была до основания разрушена и сожжена, очевидно, теми врагами, для защиты от которых ее построили. Планировка и расположение ПЦГ – на правом берегу реки – показывает, что строилось городище против врага с востока, с левого берега. Интересно, что около ПЦГ нет поселения. Это свидетельствует как о краткости существования крепости, так и о постоянной опасности, подстерегавшей ее обитателей. ПЦГ возникло раньше Саркела и было захвачено и разрушено незадолго до его строительства или в то же время[264]. Саркел же был возведен против врага с запада. Наиболее очевидным противником, следовательно, были именно те, кто строил ПЦГ.

План Правобережного Цимлянскогого родища:

1 – раскопы И. И. Ляпушкина, 2 и 3 – раскопы С. А. Плетневой, 4 – основание серединной башни, 5 – раскоп В. С. Флерова, 6 – следы (ложбинки) от разрушенных стен Правобережного замка

Причем в то же время на левом берегу реки Сал появилось Семикаракоровское городище. До последнего времени оно не раскапывалось, ибо считалось, что Семикаракорская крепость полностью стерта с лица земли. И лишь в последнее десятилетие оно исследовалось В. С. Флеровым. Это городище по своей мощи и размерам даже превосходит Саркел: если периметр Саркела – 178,6 на 117,8 м, то здесь – 200 на 215 м. Семикаракоры, как и Саркел, построены с применением обожженного кирпича. Это и позволяет определить крепость как хазарский форпост. Дело в том, что, по данным восточных авторов, привилегией хазарского кагана было использование на строительстве обожженного кирпича.

Кладка северной и западной стен Семикаракор наиболее прочная, а в восточной стене был положен сырцовый кирпич низкого качества. Очевидно, что и здесь противника ожидали с северо – запада. Так и случилось. Всего через 10 – 20 лет крепость была уничтожена, причем западная стена была разрушена полностью, а гарнизон перебит. Защитники крепости даже не успели похоронить погибших товарищей. Произошло это примерно в тот период, когда была разгромлена Правобережная Цимлянская крепость[265]. Очевидно, что если Семикаракоры и Саркел строили хазары, то ПЦГ было опорным пунктом их врага. Причем враг этот – не славяне, а носители степного и лесостепного вариантов салтово-маяцкой культуры. Ведь именно они находились на правом берегу Дона. Кстати, недавно около ПЦГ обнаружили остатки еще одного белокаменного городища. Скорее всего, будет еще немало подобных находок. Эти открытия последнего времени свидетельствуют, что и со стороны хазар, и их противника границы планомерно укреплялись мощными крепостями. На такое способна только весьма развитая государственная организация.

Относительно 7 городищ на территории лесостепного варианта СМК также нет оснований делать, подобно Г. Е. Афанасьеву, столь категоричные выводы об их направленности против славян. 6 крепостей: Красное, Алексеевское, Колтуновское, Мухоудеровское, Верхнеольшанское и Маяцкое – расположены на правом берегу Тихой Сосны или ее правых притоках. Все они, судя по археологическим раскопкам, наиболее сильно укреплены с северо-востока[266]. Эта оборонительная линия, защищавшая правый берег Среднего Дона, достигала 140 км.

Г. Е. Афанасьев считает, что крепости были сооружены от вторжений славян роменской и боршевской культур (северянами и вятичами), с которыми произошел конфликт на торговой почве. Вроде бы по маршруту Дон – Переволока – город Итиль славянские купцы торговали со странами Востока, а салтовцы (то есть их якобы хозяева – хазары) хотели контролировать эти перевозки. В это время славянские по – селения располагались на Верхней Оке, не были укреплены, там не обнаружено следов активной торговой деятельности VIII – начала IX в. Ясно, что никакой опасности, от которой нужно обороняться подобными дорогостоящими сооружениями, вятичи Верхней Оки не представляли. Более мощная славянская группировка жила на левых притоках Среднего Днепра. Эти славяне, судя по находкам археологов, действительно торговали с восточными странами. Может, они были врагами салтовцев? Тогда лучше всего должны быть укреплены западные стены крепостей. Но, например, раскопки самого западного, Красного городища показали, что эта крепость вовсе не была неприступной[267]. На северо-востоке же от салтовских крепостей в первой половине IX в. славянских поселений обнаружено немного, а отношения салтовцев и славян Подонья носили мирный характер – салтовцы и славяне прекрасно уживались в рамках одного поселения, заимствовали друг у друга элементы быта. Интересно, что во всех городищах практически отсутствует культурный слой, в то время как вокруг практически каждой из крепостей или недалеко от нее существовали селища с богатым культурным слоем начиная с VIII в. Эти поселения возникли на торговом пути по «реке Рус», то есть по Среднему Дону, Осколу и Северскому Донцу с их притоками. Сам Г. Е. Афанасьев методом топологического исследования выявил, что одним из трех наиболее транспортно доступных городищ является Маяцкое – на крайнем востоке[268]. То есть крепости создавались для защиты и этих населенных пунктов.

Опасность надвигалась и с юга и с севера: Правобережное Цимлянское городище и укрепления лесостепи строились одновременно. Верхнесалтовское городище было возведено тогда же, но находилось оно в центре салтовской культуры. Вокруг крепости, и с северо-востока, и с юго-запада, по обоим берегам Северского Донца было огромное (для Восточной Европы того времени) поселение. В могильниках, прилегающих к этому поселению, покоятся более 100 000 человек. Верхнесалтовский комплекс – самый крупный памятник салтово-маяцкой культурно – исторической общности и один из древнейших. Не без основания археологи Г. Е. Афанасьев и А. В. Крыганов считают Верхний Салтов центром салтовской земли[269].

Таким образом, складывается следующая картина: возведение крепостей такого рода свидетельствует о существовании раннего государства уже с весьма сильной верхушкой. В первой половине IX в. перед администрацией этого раннего государства, в своих границах совпадающего с территорией лесостепного и степного варианта СМК, встала задача защитить от противника северо-восточные и юго-восточные границы.

Это государство в своей основе было сармато-аланским, ибо именно этот этнос составлял гарнизоны большинства крепостей. Ведь представителей покоренных народов нельзя допускать охранять рубежи страны. Границы этого государства поданным письменных источников совпадают с местом жительства русов восточных источников и, вероятно, внутренних булгар.

О степени развития государства свидетельствует также уровень торговли и ремесла. Русский каганат как торговое государство знали арабо-персидские географы школы Джайхани и «Худуд аль-алам»: они сообщают о том, что главным занятием русов была меховая торговля и торговля рабами, за что русы от покупателей получали «назначенную цену деньгами и завязывали их в свои пояса». К этой же теме относится и описание торгового пути по реке Рус в «Пределах мира». Следовательно, территория Русского каганата должна прослеживаться по нумизматическим данным – расположению кладов юридических дирхемов.

В VIII – X вв. на всех землях Восточной Европы, включенных в международную торговлю, действовала одна денежная единица – серебряный арабский дирхем. Ведь Арабский халифат играл очень важную роль в трансконтинентальных связях Европы и Азии. По территории халифата проходили все важнейшие торговые магистрали, включая и Великий шелковый путь. Торговые обороты этого государства в раннее Средневековье намного превышали византийские, не говоря уже о странах Западной Европы. Ранее во многих странах, потом включенных в состав халифата, имела хождение греческая драхма, откуда и произошло слово дирхем. Название куфический произошло от аль-Куфы, города в Иране, бывшего в середине VII в. столицей халифата. Дирхем быстро распространился по огромной территории от Бактрии до Испании. Значительные пространства и длительное время чеканки монеты обусловили существование множества разновидностей дирхема, отличавшихся по форме, рисунку, весу и пробе серебра. На каждой монете было написано имя правителя, при котором она выпущена. Поэтому ученым, как правило, не составляет труда определить дату клада (по самой молодой монете). Естественно, это не дата зарытия клада – с момента чеканки до попадания в Восточную Европу могло пройти около 10 лет. Уже после образования Киевской Руси дирхемы продолжали использоваться и назывались в древнерусской литературе ногатами.

В IX в. клады состояли преимущественно из монет, выпущенных при династии Аббасидов времен единого халифата (с 750 по 833 г.). Великий нумизмат первой половины ХХ века Р. Р. Фасмер обратил внимание на закономерности в размещении кладов в Восточной Европе. Он составил классификацию находок и разделил клады на большие периоды:

1) конец VIII – 833 г., когда были распространены абасидские монеты, отчеканенные в Африке;

2) 834—900 гг. – аббасидские дирхемы, а также монеты иранской династии Саманидов и правителей Средней Азии;

3) 901—960 гг. с преобладанием азиатской чеканки;

4) 961—1014 гг. – саманидские, бувейхидские и зияридские монеты[270].

Согласно карте распространения дирхема, составленной В. Л. Яниным[271] и дополненной по новым находкам В. В. Кропоткиным[272], в начальный период, по классификации Р. Р. Фасмера – до 833 г. условно – дирхей имел хождение на всем течении Северского Донца, в верховьях этой реки, Оскола и в Среднем течении Дона, в меньшей степени – в Среднем и Верхнем Поднепровье, далее – в финно-угорских землях до Балтики.