***
      А глубоко в недрах другой горы в это время проснулся Верховный Маг.
      - Захватчики! Чужаки! На нас нападают!
      - - Чего ты орешь, Габал? Что стряслось? - недовольно спросил Миафан.
      - Проснись! Проснись! Нас окружают! Опять! Верховный Маг витиевато выругался. В последнее время сумасшествие Габала приняло форму ярко выраженной мании преследования. Стоит лишь птичке пролететь или ветерку подуть, как ему уже мерещатся захватчики.
      - Успокойся! Кто там на тебя напал? Ксандимцы сюда не осмелятся сунуться. После того как ушли пантеры, здесь не появляется ни одна живая душа.
      - Захватчики! Они на меня наступили! Они до меня дотронулись!
      Нет, это невыносимо! Миафан вздохнул:
      - Ну хорошо, я посмотрю. Доволен? Где они, твои захватчики?
      - На западном склоне! Они, должно быть, перешли через Хвост Дракона!
      - Ладно.
      Верховный Маг подошел к полочке у стены и осторожно снял двумя руками большой серебряный ларец. Откинув крышку, он достал оттуда большой черный камень величиной с человеческую голову. Он был без граней, словно жемчужина, только лишен" мягкого блеска, свойственного жемчугу. Он не излучал свет, а, наоборот, поглощал его - и в комнате сразу стало темнее.
      - Неужели обязательно доставать этот проклятый камень? - заныл молдан. - Это плохая вещь, в ней полно неспокойных духов!
      - Не будь дураком! - оборвал его Миафан. В холодных кристаллах, заменяющих ему глаза, вспыхнула злобная радость, когда он коснулся черной поверхности. - Это мое сокровище, мое творение, - проговорил он с любовью. - Это моя будущая месть!
      Оставшись без Талисманов Власти, Миафан понял, что надежды вернуть их нет. Оставалось одно - сотворить Талисман самому, и вот уже десять лет он только этим и занимался.
      За эти годы поражение не стало казаться ему менее горьким. Хотя Элизеф не удалось его выследить, он понимал, что, пока она жива, ему придется жить с оглядкой, и не желал с этим мириться. Он решил создать Талисман, способный одолеть Чашу Жизни.
      Когда Миафан поделился своими планами с Габалом, тот пришел в восторг.
      - Весь мир падет перед нами на колени! - завывал он.
      Миафан не стал его разочаровывать: ему нужна была помощь Габала, который умел накапливать энергию в камне. А еще ему требовалась жизненная сила людей, но жертв ему в избытке поставляли ксандимцы. Правда, пока ему не удавалось наделить свое творение разумом и характером, которыми, как считал Миафан, обладают все Талисманы. Габал с ним не соглашался. Отчего-то он невзлюбил черный камень и при мысли о том, что этот предмет будет наделен еще и разумом, моментально впадал в истерику. Габал твердил, что камень несет в себе зло и наполнен мстительными духами мертвых.
      Что за вздор! Прижав камень к груди, Миафан улегся на каменную скамью, устланную шкурами и одеялами. Да, неплохо, однако, быть богом. Он мог бы всю жизнь провести в этой пещере, не испытывая ни в чем недостатка: ксандимцы обеспечивали его всем, что душа пожелает, за исключением одного мести.
      - Надеюсь, ты еще в текущем году займешься поисками захватчиков? язвительно спросил Габал. Он уже слегка успокоился.
      - Сейчас, сейчас, - огрызнулся Миафан. - Уже начинаю.
      Миафан заботливо укрыл себя теплыми шкурами. Тело уже одряхлело и запросто может помереть в его отсутствие. Устроившись поудобнее, он закрыл глаза и начал ждать, когда дух покинет физическую оболочку. Потом он прошел сквозь стены пещеры и полетел на западный склон.
      К немалому изумлению Миафана, на сей раз Габал встревожился не напрасно: он увидел внизу знакомые черные фигурки, которых давно уже не встречал. Прекрасно! Можно будет обзавестись еще парочкой шкур.
      Неожиданно Верховный Маг подумал, что неплохо бы вернуть сюда всех пантер. Охота на них стала бы прекрасным испытанием нового Талисмана и отличным развлечением. Предполагая, что животные пришли со стороны Пика, Обдуваемого Ветрами, он развернулся и полетел туда.
      Достигнув Долины Мертвых, где ксандимцы хоронили своих героев, Миафан заметил необычное сияние внутри одинокой башни. Что еще за новости? Заинтригованный, он полетел поближе, на всякий случай скрыв свои мысли, чтобы остаться необнаруженным. В башенке он увидел двух человек: один, по внешнему виду ксандимец, охранял второго, лежащего без движения на полу. Миафан вгляделся - и был потрясен. Ориэлла? Он заторопился назад в свое тело, но в спешке сбился с пути - и больше туда уже не попал.
      Змеи вгрызались в волшебницу все глубже и глубже. Она корчилась от боли и пыталась вырваться - но тщетно. Сознание у нее помутилось, она чувствовала, как ее память тает, исчезая в пасти ненасытных змей, а вместе с ней исчезала гордыня, упрямство и вспыльчивость, исчезало все плохое, но вместе с тем и хорошее. Порой она ненадолго приходила в себя и тогда понимала, что змеи стремятся добраться до того, что составляет суть ее личности, до самого ядра ее внутреннего мира. Когда им это удалось, все чувства угасли. Спокойно и безучастно Ориэлла смотрела, как они поглощают последние остатки ее прежнего "я", обнажая зеленый кристалл размером с ладонь.
      Змеи сомкнули челюсти на этом кристалле и принялись вращаться, создав магическую воронку, в центре которой постепенно, виток за витком, начало возникать тело обновленной Ориэллы.
      - Впечатляет, впечатляет - ничего не могу сказать, - раздался вдруг чей-то насмешливый голос. Ориэлла обернулась и увидела клубящееся черное облако, в котором она сразу же узнала своего бывшего наставника и учителя Верховного Мага Миафана.
      ***
      Покинув волшебницу, Чайм вернулся в Палату Ветров и вновь обрел плоть. Он сам дрожал от холода, но все же снял с себя плащ и заботливо укрыл им неподвижное тело Ориэллы.
      - Это ужасно! - сказал он Басилевсу. - Зачем я только поддался на твои уговоры? Бедная Ориэлла! Она, наверное, ужасно страдает. Может, слетать посмотреть, как она там?
      - Нет, Эфировидец! Она должна справиться сама. Если ты вернешься туда и поможешь ей, ничего не получится. А ты, мой друг, несомненно, захочешь помочь. Когда ты увидишь ее страдания, то просто не сможешь себя удержать. Не тревожься: если у нее есть мужество и стойкость, если она знает свое предназначение - твоя волшебница выдержит все и вернется с победой!
      Чайм вынужден был согласиться, но сидеть сложа руки все же не мог. Включив Второе зрение, он поймал несколько серебряных нитей ветра, сделал из них сверкающее зеркало и, направив свои мысли на Ориэллу, начал вглядываться в его глубины.
      Внезапно Эфировидец вскрикнул от ужаса:
      - Ты говорил, что она должна восстановить Жезл! Но ее убивают! - От горя он потерял контроль над зеркалом, и оно растаяло у него в руках.
      - Терпение, Эфировидец! Будем надеяться, что Ориэлла все-таки выстоит. На сей раз не она воссоздает Жезл, а Жезл воссоздает ее. Я предупреждал тебя - не надо на это смотреть.
      Чайм склонился над телом волшебницы, погладил по голове, откинул со лба непослушную прядь. О боги, что я наделал! Внезапно он затаил дыхание. Под плащом, которым Эфировидец укрыл Ориэллу, затеплился зеленоватый огонек. Сначала он был бледен и мерцал, подобно свече на ветру, но потом стал ровнее и ярче.
      - Хвала Богине! - Чайм осторожно приподнял плащ На груди волшебницы лежал Жезл Земли, и большой камень, зажатый в пастях двух змей, сиял ярче, чем когда-либо прежде.
      Эфировидец слегка отодвинулся, думая, что Ориэлла вот-вот очнется и встанет. Но он ждал, а ничего не менялось. Волшебница оставалась неподвижной, и ее бледное лицо казалось высеченным из камня.
      Глава 28
      ДОЛГОЖДАННАЯ ВСТРЕЧА
      Во сне Форрал почувствовал, что рядом нет друзей, и вскочил как ошпаренный. Где пантеры? Где Ориэлла? Где Чайм?
      - Успокойся, человек! Ты перебудишь остальных. Твои друзья в безопасности.
      - Что? Это кто еще здесь? - Но Форрал уже имел опыт мысленного общения и быстро сообразил:
      - Ты, наверное, Басилевс, о котором рассказывала Ориэлла?
      - Да, это я. Ты мог бы и раньше меня услышать, если бы постарался.
      - Наверное, - признал Форрал. - Я просто еще не привык к этой мысленной речи. Это - часть Анвара, и мне она не принадлежит. Я стараюсь ею не увлекаться: чувствую себя так, словно пришел в чужой дом и пользуюсь чужими вещами, пока хозяина нет. - Поколебавшись, он спросил:
      - Басилевс, а ты знал Анвара?
      - Конечно. Он был очень смелым. Сам он, впрочем, частенько начинал сомневаться в собственном мужестве, но...
      - Так где все? - перебил Форрал. Меньше всего ему хотелось сейчас выслушивать список анваровых добродетелей.
      - Эфировидец и Ориэлла в Палате Ветров. Они восстанавливают Жезл Земли. Их лучше не беспокоить, они скоро вернутся. Пантеры... - Внезапно молдан издал вопль ужаса. - Они ушли, ушли! Слишком поздно! Глупые животные - они забрались на Стальной Коготь!
      - Что это значит? - спросил Форрал.
      - Это значит, что ваше присутствие обнаружено! Слепой Бог знает, что вы здесь!
      - Миафан? - уточнил меченосец. - Великолепно! С нетерпением буду ждать его визита.
      - Человек, ты не понимаешь! Он не станет нападать на волшебницу здесь, в подлунном мире, где вы можете ей помочь. Сейчас она в Запределье царстве духа и мысли, где когда-то были заточены фаэри. Она только что восстановила Жезл и еще, слаба. Если Миафан захватит ее врасплох, ей несдобровать! О, если бы здесь был Анвар!
      - Дался тебе этот Анвар, - проворчал Форрал. - Я за него. В его теле я тоже немного маг, иначе мы бы с тобой не разговаривали. Что я должен делать, Басилевс? Скажи мне, как найти Ориэллу?
      - Ляг на спину, попытайся расслабиться, отвлекись от всего - и думай только об Ориэлле. Думай о том, как ты идешь к ней, думай о том, что ей надо помочь, оторвись от своего тела и лети, лети к ней...
      Форрал улегся, и молдан начал баюкать его. Меченосец отбросил все тревожные мысли и просто представил себе лицо любимой...
      Честно говоря, он представлял себе это несколько иначе - и был поражен скоростью, с которой оказался в ином мире.
      Только что он лежал в пещере - и вот он уже здесь, в залитом мягким зеленоватым светом пространстве...
      ***
      Вульф приоткрыл один глаз и, взглянув на неподвижное тело отца, задумчиво проговорил:
      - Я бы, наверное, тоже так смог...
      - И мне так представляется, - жизнерадостно подхватил Басилевс. Хочешь попробовать?
      ***
      Ориэлла смотрела на Верховного Мага в образе черной тучи и думала: "Великолепно! Наконец-то я с ним за все рассчитаюсь!"
      Внезапно между ней и Миафаном без всякого предупреждения встали Змеи Высшей Магии. Они были огромны - с трудом верилось, что мгновение назад эти два существа обвивали маленький Жезл.
      - Кодекс Граммара действует и в Запредельном мире, - предостерегающе сказала Змея Могущества. - В поединке запрещено использовать магическое оружие. Исход состязания целиком зависит от вашего мастерства и, что еще важнее, от силы вашей воли. Вам предстоит принимать образы животных вашего мира и сражаться так, как сражаются они - клыками, когтями, рогами. Поле битвы, как и ваши воплощения, должны соответствовать Четырем Стихиям: Воздуху, Огню, Воде и Земле. Бой происходит один на один, и никто не имеет права вмешиваться. Кто из вас бросит вызов?
      Ориэлла посмотрела на Верховного Мага.
      - Ну что? - спросила она. - Ты меня вызываешь? Ответ Миафана был для нее полной неожиданностью:
      - Ориэлла, я всю жизнь любил тебя! Вдвоем мы добились бы таких вершин, что о нас еще тысячелетия слагали бы легенды, но я сам виноват, я сам разрушил твое доверие. Послушай, Ориэлла, сейчас у нас общий враг - Элизеф. У вас с ней равные силы, и кто победит, неизвестно, но вместе мы навсегда бы разделались с ней. Прошу тебя, Ориэлла, подумай. Неужели ты не простишь меня? Неужели ты не желаешь победы?
      И Ориэлла подумала. Она подумала об Анваре, у которого Миафан отнял магическую силу и сделал рабом, о своем сыне, превращенном в волка по милости Верховного Мага, подумала о Форрале - и сердце ее сжалось.
      - Ты вызываешь меня? - повторила она. Казалось, темное облако вздрогнуло.
      - Неужели мне нет прощения? - прошептал Миафан. Между волшебницей и тем, кто когда-то учил ее магии, пролегла пропасть молчания.
      Ориэлла не испытывала ненависти к Миафану, она во-, обще не питала к нему никаких чувств. Она знала только, что должна избавить мир от этой крысы. Как крыса, он прятался по углам, как крыса, всегда был готов на подлость. И еще она знала, что, если он откажется ее вызвать, тогда это сделает она, что даст ему право выбрать стихию. Ориэлла не хотела давать ему никаких преимуществ.
      - Ты наложил на моего сына проклятие, - сказала она.
      - Если мы станем союзниками, я сниму его, обещаю тебе. - Легкость, с которой Миафан это сказал, выглядела подозрительно.
      - Разве для этого тебе не нужна Чаша? - спросила Ориэлла.
      - Чаша? А - да, разумеется. Нам нужно объединить усилия, и, когда мы отберем Чашу у Элизеф, я сниму проклятие с бедного...
      - Ты не в состоянии этого сделать, так ведь? - Голос Ориэллы зазвенел от гнева. - Ты заколдовал моего сына, а как снять проклятие, тебе неизвестно!
      - Чего мы время теряем? Убей ее и дело с концом! - Рядом с Миафаном возникла еще одна темная фигура, похожая на спрута - с единственным глазом, множеством щупалец и страшной зубастой пастью.
      - Не лезь в это дело, Габал, иначе я заставлю тебя пожалеть о том, что ты покинул свою темницу!
      Ориэлла обернулась и ахнула - это был Басилевс, но она представляла себе его совсем не таким. Внешне он был похож на Габала, но сиял великолепием. Глаз его был ярким и золотым, а щупальца переливались разными цветами.
      Два духа стихий бросились друг на друга, сплетаясь в один клубок, - ив этот момент на Ориэллу обрушилась стена мрака. Миафан, не осмелившись бросить вызов, напал без предупреждения.
      Ориэлла в ярости ударила его огнем. Черное облако взвыло от боли и отступило.
      - Подожди! Ты, Верховный! Я вызываю тебя на поединок, грязная скотина! Я вызываю тебя! Облако от изумления едва не рассеялось.
      - Ты? Но... - Миафан вдруг расхохотался. - Я узнаю тебя, жалкий безмозглый смертный! Так ты еще жив?
      С воплем ярости Ориэлла обернулась к тому, кто посмел лишить ее мщения, - и гнев ее уступил место изумлению - Форрал! Тебе нельзя...
      - Вызов брошен, - раздался тихий голос Змеи Мудрости, и волшебница замолчала.
      В отличие от остальных Форрал был в своем прежнем виде - высокий, сильный, темноволосый. Ориэлла невольно залюбовалась им, но в то же время...
      - Что ты наделал, дурак несчастный! - напустилась она на мужа. - Как ты собрался с ним драться?
      - Анвар поделился со мной магической силой, - как ни в чем не бывало ответил Форрал. - А Басилевс объяснил, что надо делать. Я должен мысленно представить себе обычную битву на мечах - в этом деле я мастер, - а физическая оболочка, которую я изберу, сама о себе позаботится.
      Прежде чем волшебница успела сказать то, что хотела, вновь вмешалась Змея Могущества:
      - Поединок начинается!
      В тот же миг зеленоватый свет сменился другим - бледно-голубым. Форрал исчез, и на его месте возник золотой орел. Миафан превратился в огромного черного грифа и с пронзительным криком бросился на орла, но тот легко увернулся, перекувырнувшись в воздухе. Гриф сделал попытку повторить этот маневр, но не учел своей величины и тяжести. Пока он хлопал крыльями, восстанавливая положение, орел набросился на него и вонзил острые когти ему прямо в глаз. Раздался отчаянный крик, и гриф начал падать...
      Внезапно освещение стало багровым, повалил дым, и небо запульсировало, словно чье-то огромное сердце. На месте орла и грифа появились два огнедышащих ящера, похожих на драконов без крыльев. Под лапами у них хрустели раскаленные угли. Один ящер был цвета красной меди и у него не хватало глаза. Второй, золотистый, проворно выпустил огненный шар, но промахнулся. На этот раз Миафан был значительно осторожнее. Ориэлла подозревала, что первым успехом Форрал обязан только тому, что Верховный Маг, не веря в его магические способности, недооценил противника.
      Из пасти золотистого ящера опять вырвалось пламя. Он действовал быстро, а красный, видимо, сбитый с толку поражением в воздушном бою, замешкался. Он метнулся в сторону, но с опозданием, и увяз правой лапой в горящих углях. Форрал, стараясь ступать сразу на всю ступню, подбежал ближе и был встречен ответным снопом пламени. Но Миафан одновременно старался вытащить лапу, и удар получился неточным. Золотистый ящер разинул пасть, чтобы прикончить врага, но...
      Теперь он превратился в могучее существо, его черно-белое тело было гладким и обтекаемым. Ориэлла вспомнила, как Теллас, рассказывая о Катаклизме, мысленно показывал ей представителей различных рас. Она узнала того, чей облик принял Форрал, - это был орк, защитник и воин левиафанов.
      Вода вокруг Форрала вскипела золотом и изумрудами. Ударив хвостом, орк бросился на Верховного Мага...
      ...И встретил страшные челюсти и пустой взгляд гигантской акулы.
      Инстинкт воина спас его. Одним поворотом тела орк ушел в глубину и, развернувшись, ударил акулу снизу массивной лобастой головой.
      Он совершенно не ожидал, что акулы способны двигаться с такой скоростью. Миафан успел развернуться, и удар пришелся не в брюхо, а в бок. В следующее мгновение в тело орка впились острые треугольные зубы. Протяжно закричав от боли, орк понесся прочь, оставляя за собой кровавый след - это вытекает его жизненная сила, с испугом подумала Ориэлла. Но и Миафану досталось. Он медленно погружался, крутясь и извиваясь, - видимо, удар повредил какие-то важные органы.
      - Надеюсь, тебе больно, ублюдок! - сквозь зубы прошипела Ориэлла.
      Форрал нырнул за ним, намереваясь добить врага, но Миафан извернулся, и орк едва успел отскочить от острых зубов. Поднырнув с другой стороны, он вцепился в жесткую шкуру акулы - и тут же отплыл назад.
      Запах собственной крови привел Миафана в неистовство. Разинув пасть, акула устремилась на орка. В глазах ее была одна лишь тупая ненависть.
      Форрал решил, что на этот раз ему не спастись. Он удирал, но акула была быстрее, и орк никак не мог увеличить разрыв настолько, чтобы успеть развернуться и снова напасть из глубины. Акула настигла его и впилась зубами в плоский хвостовой плавник касатки.
      ***
      Появившись в Запредельном мире, Вульф быстро сообразил, что тут происходит, и решил, что тоже может превратиться в морское животное. В магии он был неискушен, поэтому выбрал форму попроще и, став огромным угрем, помчался за Форралом и Миафаном. Внезапно чье-то сверкающее щупальце ухватило его за хвост и вернуло на место.
      Вульф не мог не признать, что даже в виде блестящего облачка мать выглядит очень сердитой.
      - Не смей! - прикрикнула на него Ориэлла. - Стой здесь! Нам позволено лишь наблюдать.
      - Это тот, кто меня заколдовал? - спросил он.
      - Да, но твой папа расправится с ним, я надеюсь.
      ***
      Отчаянным рывком Форрал освободился и развернулся лицом к врагу...
      ...И тут же оказался на широкой зеленой лужайке. Он опять был в своем прежнем человеческом облике и держал в руке меч. Форрал едва не рассмеялся от радости. Здесь, в Стихии Земли, это оружие было ему куда больше по вкусу, чем клык, рог или коготь.
      Но ликовать было рано. Из раны в боку лилась кровь, к тому же Миафан едва не откусил ему ногу - и теперь она в любой момент могла подвести. Впрочем, противник выглядел не лучше. Он двигался неуклюже, при каждом вдохе из груди его вырывался свист: похоже, протаранив акулу, Форрал сломал Миафану ребро. Одна рука Верховного Мага была обожжена, и меч он держал как-то неловко. И вдобавок он, разумеется, был слеп на один кристалл.
      - Итак, мы подходим к концу, - прохрипел Миафан и закружился вокруг Форрала, не спуская с противника настороженного взгляда. Отметив его повадки, выдержку и сосредоточенность, Форрал подумал, что старик, наверное, и в жизни неплохо владеет мечом. Миафан заставлял Форрала все время поворачиваться, чтобы он еще больше растревожил раненую ногу. Меченосец, понимая, что Миафан и сам не в лучшей форме, выжидал, когда он не выдержит и перейдет в атаку, - так было больше шансов на то, что противник допустит ошибку.
      Наконец Верховный Маг сделал пробный выпад, испытывая Форрала. Удар вышел неловким из-за обожженной руки, а Форрал не смог скрыть гримасы боли, ступив на поврежденную ногу. Миафан снова атаковал. Зазвенели клинки. Крутанув меч вокруг гарды противника, Форрал сделал молниеносный выпад. Миафан отскочил как испуганный кролик, и Форрал улыбнулся.
      Миафан опять закружился, пытаясь нащупать брешь в обороне противника. Форрал постоянно заставлял его двигаться, подгонял и подстегивал, а сам при этом старался экономить силы. Вскоре Миафан начал уставать, и Форрал сменил тактику. Теперь он уже не нападал - он разил, и каждый удар был подобен броску кобры. Миафан, обманутый его первоначальной медлительностью, растерялся и стал медленно отступать. Выдержка ему изменила, он начал делать ошибки. Форрал заметил, что из-за сломанного ребра ему трудно поднять руку на уровень плеча. Он воспользовался этим - и лезвие его меча распороло рубаху на груди у Миафана. Проклятие - совсем чуть-чуть не достал!
      Миафан побледнел. Он был испуган, и Форрал это знал. Меченосец улыбнулся.
      - Ты, наверное, теряешься в догадках, где я взял волшебную силу? спросил он, нанося очередной удар. Верховный Маг что-то хрюкнул и с трудом увернулся. Форрал безжалостно продолжал:
      - Между прочим, ее дал мне Анвар. - Легким поворотом кисти он отразил выпад противника. - Приятно думать, что мы убьем тебя как бы вместе. Снова послышался треск рвущейся ткани. На левом рукаве Миафана расплылось алое пятно. - Это тебе за Ориэллу. А это, - меч прочертил кровавую полосу на груди Верховного Мага, - это тебе за Вульфа. - Миафан вскрикнул от боли, но успел рубануть Форрала по здоровой ноге. Меченосец не устоял и, упав на землю, стремительно откатился. На то место, где он только что лежал, со свистом опустился меч Миафана, но со сломанным ребром он двигался слишком медленно. Привстав на одно колено, Форрал вонзил свой клинок ему в самое сердце.
      Верховный Маг осел, и под тяжестью его тела лезвие вошло еще глубже.
      - А это тебе за меня, - сказал Форрал.
      Глава 29
      ВЕРХОВНЫЙ ПРАВИТЕЛЬ НЕКСИСА
      Подъезжая к городу своего отца, Д'Арван представлял себе Мару - только мысли о ней давали ему успокоение. Он ехал, останавливаясь лишь на краткий ночлег или для того, чтобы дать лошадям немного отдохнуть, и всю дорогу его терзали воспоминания о резне в Вайвернесс. После того, что творили там солдаты, ему трудно было осуждать отца и его подданных за презрение к смертным. Более того, каждый лишний день, прожитый на этом свете господином Пендралом, Д'Арван считал личным оскорблением. Он никогда не подозревал, что способен на такую всепоглощающую ненависть, - и, надо сказать, она ему нравилась. Мара и ее друзья в гарнизоне в свое время были правы, говоря, что на свете есть вещи, бороться с которыми можно только с оружием в руках.
      Трясясь в седле, Д'Арван покосился на Харгорна. Ветеран смотрел на город фаэри, и на лице его было то же угрюмое выражение, с каким он уезжал из Вайвернесс.
      - Очень мне все это не нравится, - пробормотал старый воин. - Я бы назвал это просто преступлением.
      Д'Арван едва заметно улыбнулся. По дороге Харгорн не раз уже высказывал свое отношение к идее Д'Арвана захватить Нексис руками фаэри. Как правило, его речи начинались словами "это самая нелепая мысль, которая когда-либо приходила тебе в голову", продолжались вопросами "зачем тебе все это нужно?" и "не думаешь ли ты, что в Нексисе тебе за это спасибо скажут?", а заканчивались предположением, что "Мара тебя образумит".
      Внезапно привычное ворчание прекратилось, и Д'Арван услышал:
      - Клянусь титьками Тары! Это еще что за штука?
      - Ты прекрасно знаешь, что это за штука, Харгорн, - сказал маг. - Или ты забыл, как летала наша Ориэлла? Мой отец увидел, что я возвращаюсь, и теперь встречает меня. Готовься с шиком въехать в город, приятель.
      - Благодарю покорно - я уж лучше по земле как-нибудь, - пробормотал Харгорн. - Хотя вряд ли твои друзья фаэри предоставят мне возможность выбирать.
      Д'Арван пожал плечами:
      - Если хочешь трястись на своем худосочном пони по холмам пожалуйста. Не думаю, что тебе кто-нибудь запретит.
      - Нет уж! - быстро сказал Харгорн. - А то потом скажут, что меня не было рядом, чтобы вправить тебе мозги в нужный момент.
      Д'Арван просиял от радости, когда фаэри опустились на землю, и Мара, сидевшая за спиной у Хеллорина, соскочила с седла. Маг был бы счастлив вдвойне, увидев ее, если бы новости, которые он вез, не были так печальны.
      Мара вцепилась в него мертвой хваткой:
      - Зачем ты вернулся? Ты должен был пойти с Ориэллой! Д'Арван улыбнулся. Ему не терпелось ее удивить.
      - Перед отъездом мы с Хеллорином кое-что придумали, и теперь она может владеть Древней Магией без меня. Поэтому я спокойно вернулся к тебе.
      Но Мара продолжала хмуриться.
      - А если ей потребуется помощь другого мага?
      - У нее есть Чайм, - улыбнулся Д'Арван. - Мара, пойми, я не мог оставить тебя одну. Ты носишь моего ребенка! Все, что я мог, я сделал, и поверь, Ориэлла только рада, что я вернулся к тебе. Если быть совсем точным, она меня просто к тебе выгнала. - Он протянул к ней руки - Когда мы уединимся, я передам тебе...
      - А как же я? - обиженно проворчал Харгорн. - Я не видел эту проклятую девчонку уже десять лет, а она мне даже "привет" не может сказать!
      Мара рассмеялась.
      - Я вижу, ты за эти десять лет ничуть не изменился, - сказала она, крепко обнимая старого воина.
      Хеллорин, снисходительно глядя на них, покачал головой и пробормотал:
      - Смертные!
      Д'Арван смерил отца холодным взглядом.
      - Кстати, о смертных. Когда мы сможем начать атаку на Нексис?
      Хеллорин пожал плечами:
      - В любую минуту. В твое отсутствие я произвел все необходимые приготовления.
      - Хорошо, - сказал Д'Арван. - Завтра ночью мы выступаем.
      ***
      Паррик украл в Истхэйвене лошадь, но все равно добирался до Нексиса несколько дней. В пути он тешил себя мыслями о "Невидимом Единороге" и о том, сколько всего выпьет и съест, когда доберется туда. При этом начальник кавалерии очень надеялся, что эта старая наседка Гебба его узнает, потому что платить ему было бы нечем.
      Подъехав к северным воротам, Паррик едва не пожалел о своем приезде. Стражники в черных мундирах были грубы, подозрительны и недвусмысленно намекали на взятку. Паррик несколько раз пытался им втолковать, что денег у него нет, но стражники были неумолимы. Тогда, рассвирепев, он сообщил им, что, если его не впустят, он прямо у ворот разложит костер, зажарит свою лошадь и съест ее на глазах у всех. Взглянув на выражение его лица, стражники поняли, что он не шутит, и Паррик был пропущен.
      В "Единороге" было жарко натоплено, и Гебба с Салланой трудились не покладая рук. Народу было битком, и шум стоял невероятный. Начальник кавалерии пришел в восторг и начал проталкиваться к стойке.
      - Гебба! - заорал он, отпихивая в сторону очередного ремесленника, желающего промочить горло перед хорошим ужином. - Это я!
      Гебба неприветливо на него посмотрела.
      - Я уж вижу, что это ты, грубиян.
      Озадаченный, Паррик почесал затылок, размышляя, как бы сделать так, чтобы она сменила гнев на милость, и тут сообразил, что даже не знает, жив Харгорн или нет. Он вовремя удержался, чтобы не рассказать ей о том, что произошло в Вайвернесс: во-первых. Ночные Пираты считались преступниками, а во-вторых, если господин Пендрал пронюхает, что он был свидетелем этой резни, его по-тихому арестуют и так же по-тихому казнят. Нет уж, лучше держать язык за зубами, пока он не покончит с господином Пендралом. Правда, пока Паррик еще точно не знал, как именно он это сделает, но решил завтра же заняться составлением плана - только сначала надо восстановить силы.
      И Паррик усердно занялся их восстановлением. Уломав Геббу, он много ел, а еще больше пил, со многими познакомился и, когда все начали расходиться, пытался удержать новых друзей.
      - Не уходи, - говорил он, ухватив за рукав какого-то каменщика. - Куда же вы все? Еще рано! Мы еще...
      - Тебе уже хватит. - Каменщик неожиданно превратился в суровую Геббу с метелкой в руке.
      - Но я старый друг Харгорна! - горячо возразил Паррик. - Старый, старый друг! - раздельно повторил он на случай, если его не поняли.
      - Харгорн всех привечает, кто ему плачется, а кроме того, он в отъезде. Так что тебе придется иметь дело со мной. Давай-давай, убирайся! У тебя что, дома своего нет?
      Паррик предпринял героическую попытку встать.
      - Откровенно говоря, - гордо сказал он, - дома у меня нет! - И растянулся на полу.
      ***
      Начальнику кавалерии снилось, что у него в голове пасется табун лошадей. Проснувшись, Паррик понял, что лошади явились ему во сне неспроста: судя по запаху и вороху соломы вместо постели, он провел ночь в конюшне. Судя по тому, что он еще не совсем протрезвел, сейчас было раннее утро. Он поднялся на ноги, одолеваемый двумя неотложными потребностями. Первую он удовлетворил легко - для этого достаточно было отойти в уголок, а вот со второй оказалось сложнее. Понимая, что без глотка воды его ждет мучительная смерть, Паррик принялся на ощупь искать дверь: в конюшне была кромешная темень. При этом он думал, что Гебба, хоть и мегера, а все же добрая женщина: оттащила его в теплую конюшню, да еще и соломки подстелила - а ведь могла и на улицу вышвырнуть. Выйдя на улицу, Паррик нашел неподалеку колодец и выпил едва ли не полведра. Луна стояла еще высоко, и город был залит ее голубым светом. "Бош! Как хорошо, что я снова в Нексисе!" Вытирая о рубашку мокрые руки, Паррик еще раз взглянул на луну и ахнул. В первое мгновение он подумал, что ему с похмелья мерещится: в глазах плывут какие-то точки. Но нет - они приближались, и в них было что-то знакомое. И когда Паррик понял, что именно, у него кровь застыла в жилах. Кто-то снял заклинание с Нихилим, и теперь Призраки Смерти летели прямо на спящий город.