Проходит время. Месяц, другой. Мой друг потерялся из виду. Я сделал ряд попыток, чтобы найти его, но не удалось. Тогда решил посетить его квартиру, а повод для этого был - пригласить на день рождения моей жены. Его дома не было. Встретила меня его жена. Я передал ей устное приглашение пожаловать к нам в гости, любезно распрощался и ушел.
      Накануне дня рождения "мой друг" позвонил нашему военному атташе и сказал, что приглашение получил, но, к сожалению, прийти не сможет и попросил больше его не беспокоить. Военный атташе срочно вызвал меня и сообщил о состоявшемся разговоре. Казалось бы, страшного ничего в этом не было. Конечно, неприятность значительная, но не катастрофа. Стали распускаться слухи, что против меня готовится провокация, поэтому работники КГБ предложили моему начальнику отправить меня в отпуск.
      Сели в самолет авиакомпании САС и полетели домой с посадкой в Нью-Йорке и пересадкой в Брюсселе. По условиям авиакомпании САС пассажиру, пересекающему океан самолетами этой авиакомпании, предоставлялось право выбора лететь из Брюсселя в любую столицу европейских государств. Мы выбрали Лондон. В Брюсселе купили кое-какие вещи, уложили в чемодан и отправились в аэропорт. Все было прекрасно. Прилетели в Лондон. Там моросил дождь. Жена попросила достать плащ, купленный в Брюсселе. Открыв чемодан, мы обнаружили там чужие вещи. Закрыли и посмотрели на бирку. Она на один номер не сходилась с нашей, хотя форма и цвет чемодана были такими же, как и наш. Мы заявили работникам аэропорта о случившемся и передали им этот чемодан. Они нас заверили, что наш чемодан найдут и доставят в ту гостиницу, в которой мы запланировали остановиться. И чтобы вы думали? На другой день в гостиницу действительно был доставлен наш чемодан, и мы вылетели в Москву.
      Во время отпуска пришла из КГБ бумага. В связи с тем, что против Фролова готовится провокация, целесообразно ему в Мексику не возвращаться. Хочу быть откровенным с читателем. Во всех грехах или недоразумениях, которые имели место в моей жизни, виню только самого себя. Надо полагать, что из Мексики я был откомандирован благодаря усилиям работников КГБ. Да и мое руководство в Москве рассуждало так: жалоб и рекламаций на мою работу не было, но если пришла информация из КГБ о том, что против меня готовится провокация, значит, виноват сам в случившемся. Никто не разбирался. А действительно ли готовилась против меня провокация или нет - неизвестно.
      С тех пор прошло много времени. Раньше и особенно сейчас я анализирую те ситуации, которые складывались в Мексике. По-видимому, не следовало мне так энергично знакомиться с иностранными гражданами. Ведь, как правило, изучают людей, особенно интересных для дела, многие годы. А тут не прошло и полгода, а уже стал предлагать дружбу. Так не бывает. Вот и произошел срыв. Привлек внимание прессы, а может быть, и спецорганов страны пребывания.
      Как-то мы поехали в Монтерей и Тореон посмотреть, как используются в госхозах закупленные Мексикой советские гусеничные тракторы. На обеде нас угостили национальным блюдом "кабритас" (козлятина с гарниром). Отведав закуску и выпив рюмку текилы (национальный мексиканский алкогольный напиток, выработанный из специальных сортов кактуса) с сангритой (томатный сок с обильным количеством перца), я произнес речь на испанском языке. Не касался политических вопросов, а лишь поблагодарил за теплый и радушный прием. Но, как говорится, не успели встать из-за стола, в прессе появилась статья. Дескать, дипломат Фролов, разъезжая по стране, пропагандирует коммунистические идеи. Вот этого мексиканцы больше всего и боялись. Зачем мне нужно было "высовываться"? Был старший товарищ из советского торгпредства, ему и надо было выступать с речами, но он слабо владел испанским языком.
      Было и такое. На новогоднем вечере в советском посольстве мой начальник собирался выступить, но не решался. А я возьми, да и скажи ему: "Давайте, говорите, пока присутствующие не напились и слушают вас". Начальник, к сожалению, понял так: "Давай, пока не напился". А уже был случай, когда за две недели до Нового года, перебрав меру, он сломал ногу. По-видимому, сработала поговорка "У кого что болит, тот о том и говорит". Это мелочь, но испортить отношения с начальством можно из-за мелочей. Позже, на встрече в Москве недоразумение выяснилось. Бывший начальник извинился. Но, как говорят, поезд ушел.
      После возвращения из Мексики состояние здоровья резко ухудшилось. Начались очередные приступы почек, и частые головные боли. Подумал: видимо, тяжелые ранения на фронте начинают давать о себе знать. Пришлось лечь в госпиталь.
      После госпиталя мне предложили работать в Бюро иностранных военных переводов в должности старшего контрольного редактора с испанским языком. Делали письменные переводы с русского на испанский язык, к примеру, таких изданий, как "Конструкция и техника пилотирования самолета МИГ-15", и др. Мне было интересно переводить, так как я летал на этих самолетах.
      В июле 1965 года троих из БИВПа, и меня в том числе, направили в город Сещу. Ожидалось прибытие кубинских авиационных специалистов на стажировку. На нас возлагалась переводческая работа. Прибыли, разместились в гостинице аэродрома. Проходит день, другой, неделя... В итоге двухмесячного ожидания кубинцы так и не прибыли. Через два дня после информации об отказе кубинцев стажироваться в СССР, мы вернулись в Москву. Наступило заметное похолодание в советско-кубинских отношениях. Причиной тому явилось смещение Н.С. Хрущева, верного друга кубинского народа и гаранта необратимости революционных перемен на Острове свободы.
      Через полгода мне предложили работать в Генштабе в должности старшего референта в группе переводчиков испанского языка. Первая моя работа как переводчика состоялась через два месяца. Очень волновался. Будут ли понимать меня иностранцы? Ожидалось прибытие в Генштаб кубинской делегации во главе с начальником аэрофотослужбы Революционных вооруженных сил Кубы. В первый день состоялась встреча кубинских товарищей с руководством 10-го Главного управления. Были затронуты общие вопросы, и беседа прошла, на мой взгляд, удачно. Предстояло переводить лекции преподавателей Военной инженерной академии имени В.В. Куйбышева. Пришлось основательно проштудировать терминологию этой военной отрасли. В течение 15 дней никаких недоразумений с переводом не было. Все шло нормально. Меня понимали. Я почувствовал, что могу быть переводчиком на любых уровнях. Затем в Министерство обороны прибыла кубинская делегация в составе командующего ПВО Республики Куба командантэ (майора) Курбело и командующего ВВС Кубы командантэ Дьеклеса. Красивые, симпатичные молодые люди. Их разместили в одном из особняков, принадлежавших Генеральному штабу. После проведенных в Генеральном штабе бесед мы отправились в поездку по стране. Старшим советской делегации был маршал авиации Е.Я. Савицкий. Нам специально выделили самолет. Прилетели в Армавир, где расположено Высшее авиационное истребительное училище ПВО.
      Начальник училища в честь кубинской делегации давал прием. Был накрыт стол на 16 человек. На каждого из присутствующих выставлены бутылка коньяка, а также водка, вино. Уйма закуски, в том числе шесть жареных поросят. Во время приема Дьеклес, решив отрезать поросячью ножку, заметил, что она недожарена, и обратился ко мне со словами: "Василий, поросенок-то сырой". Начальник тыла училища спросил меня, что желает Дьеклес. Я ему ответил, что поросенок недожарен. Он тогда стал просить меня, чтобы я не переводил Савицкому, которого все боялись. И действительно, Савицкий во время поездки проявлял к своим подчиненным грубость, невыдержанность и неуважение. Маршал дает указание заменить поросят. Полковник вскочил как ужаленный и дал команду принести еще шесть поросят, конечно, зажаренных.
      Перед вылетом в командировку Савицкий мне, как представителю Генерального штаба и отвечающему за расход денежных средств, сказал, что питание будет предоставлено за счет училища. На самом деле счета пришли в Генеральный штаб. Общая стоимость без спиртного намного превышала смету, утвержденную Председателем Совета Министров СССР. Тогда был такой порядок. Если в Министерство обороны прибывала какая-либо делегация и на протокольные мероприятия отводилось свыше 500 рублей, то смету утверждал Предсовмина.
      Из Армавира мы перелетели в Краснодар. Затем посетили Киев и возвратились в Москву. Через некоторое время в Москву прибыл первый заместитель министра Революционных вооруженных сил Республики Куба, член политбюро Хуан Альмейда, который вместе с Фиделем Кастро штурмовал в 1956 году казармы Монкада. Для этого высокого кубинского гостя был организован прием от имени министра обороны СССР Маршала Советского Союза Р.Я. Малиновского. Прием давал первый заместитель министра обороны А.А. Гречко. На обеде присутствовали примерно 20 человек, в том числе и Маршал Советского Союза Н.И. Крылов, командующий Ракетными войсками стратегического назначения. Во время обеда Крылов бесконечно рассказывал анекдоты. А.А. Гречко тоже решил повеселить гостей: "В одной из компаний изрядно выпили спиртного. Один из подвыпивших проглотил штопор. Позвонили врачу и рассказали о случившемся. Врач спрашивает: "Что вы делаете дальше?". Подвыпившие ответили: "Следующие бутылки открываем вилкой". Хуан Альмейда слушал мой перевод внимательно, но почему-то не засмеялся. Я перевел еще раз. Он опять не смеется... Гречко меня спрашивает: - Почему гость не смеется? Видимо, вы перевели неправильно.
      Альмейда, обратив внимание на то, что меня допрашивает Гречко, попросил задать ему вопрос: "Почему Каин убил Авеля?" Гречко ответил, что не знает. Тогда Альмейда и сказал: "За старые анекдоты". После этого все присутствующие расхохотались.
      Перед прилетом делегации в Москву из Гаваны пришла радиограмма, где излагалась просьба Хуана Альмейды не устраивать для него торжественных встреч и тем более пышных приемов. Забронировать небольшую, уютную гостиницу, где можно было бы отдохнуть несколько дней. Получив эту радиограмму, мы долго думали о программе пребывания и решили устроить Альмейду в доме отдыха ВТО. Нас встречал народный артист СССР Царев со своей супругой. Поужинали. После небольшого концерта пошли отдыхать. На другой день после завтрака нам устроили катание на лодках. В первую лодку к матери Царева, которой было далеко за 70 лет, посадили Альмейду и меня. Покатались. Затем обед и опять небольшой концерт вечером. Хуан подошел ко мне и говорит: - Куда ты меня привез? Я хочу видеть молодых русских девушек, а ты мне подсунул 80-летнюю бабушку. Поехали обратно в Москву.
      Об этом я проинформировал Царева. Он был очень раздосадован. Однако я сумел его убедить, что произошло неожиданное изменение в программе, причем не по вине гостей.
      Так на этом закончилась моя переводческая работа.
      В 1965 году после демобилизации из рядов Советской Армии я перешел работать в Международное транспортное управление гражданской авиации. Был создан отдел по работе с представителями Аэрофлота. В связи с тем, что я владею испанским, английским и немного немецким языками, имею опыт работы за границей и два высших образования, меня охотно взяли на должность инженера отдела.
      Так началась моя работа в Аэрофлоте. Оперативная работа с представителями Аэрофлота за границей, протокольные вопросы и т.д. Несмотря на то, что мне была предложена небольшая должность, к работе я приступил с большим желанием. Ведь я снова вернулся в авиацию. Хотя работа на земле, но все же в авиации.
      Начальником отдела был В.И. Смирнов. С ним мне не пришлось долго работать. Произошел несчастный случай. В Браззавиль готовился технический рейс Аэрофлота на самолете Ту-114. Была зима. При взлете с заснеженного аэродрома летчик не выдержал направление взлета, самолет зацепился за сугроб, перевернулся на середине аэродрома и сгорел. Много погибло людей, в том числе и В.И. Смирнов. В этом же самолете находился начальник ТУМВЛ генерал Башкиров, с которым мы учились на одном курсе в Монинской академии. Он в этом полете был главой делегации. При взлете находился в хвостовой части самолета, поэтому и остался жив.
      После Смирнова начальником отдела был Л.И. Рыбаков (бывший командир самолета Ту-104), затем генерал в отставке М.Б. Комаров и т.д. Всего за время моей работы в этом отделе сменилось 15 начальников.
      В 1969 году меня направили на два месяца в КНДР на подмену представителя Аэрофлота в Пхеньяне Дубинина на период его отпуска. Но получилось так, что я там проработал не два, а шесть месяцев. Дубинин заболел. Затем сдавал экзамены в Академию гражданской авиации в Ленинграде.
      Командировка в КНДР была интересной. В то время в Пхеньян летали самолеты Ту-104 один раз в неделю. День-два работаешь, а остальные дни недели занимаешься самообразованием. Вот тогда-то и надо было писать воспоминания о Великой Отечественной войне. Память была свежее. Ведь с годами многое забывается. Послом в КНДР был тогда Судариков. Высокий, симпатичный, импозантный мужчина. Каждый раз, прогуливаясь по саду посольства, приглашал меня, рассказывал о себе, спрашивал о моей работе на Кубе. По возможности я удовлетворял его интерес, так как знал многих кубинских руководителей, в том числе и Фиделя Кастро.
      Шел 1968 год. Отношения Советского Союза с Кубой были натянутые, поэтому и между советским и кубинским посольствами поддерживались сугубо официальные отношения. Однажды в аэропорту посол Кубы встречал свою делегацию. Самолет задерживался. Посол обратился ко мне и спросил, когда прилетит самолет. Я ему ответил на испанском языке, что самолет задерживается с прилетом минут на 40. В ожидании рейса мы познакомились. Я рассказал, что знаю хорошо Курбело, Дьеклеса, Альмейду. Встретив делегацию и уезжая в город, посол пригласил меня к себе в гости. Доложил об этом своему послу, он разрешил принять приглашение. По предложению Сударикова кубинский посол был приглашен в советское посольство для просмотра кинофильма. Тот дал согласие. Затем прошли переговоры между ними. Переводчиком приглашен был я. Так восстановилась дружба двух послов. Да и отношения на государственном уровне после посещения Кубы и беседы Косыгина с Фиделем Кастро стали восстанавливаться в лучшую сторону.
      Командировка закончилась. Возвращаюсь в Москву. Решил сделать остановку в Омске, где проживали мои дядя и тетя. Об этом я проинформировал второго пилота. Родные были очень рады моему посещению. На другой день очередным рейсом прибыл в Москву. Пришел на работу, меня вызвал начальник политического отдела управления В.Д. Вишневский. Недоумеваю. Зачем же он меня вызвал? Оказалось, командир корабля доложил руководству отряда, что я напился и пьяный отстал от рейса. Эта нелепая выдумка была опровергнута другими членами экипажа. Особенно был недоволен поступком командира второй пилот, который знал, что я специально сделал остановку в Омске, а не отстал в пьяном виде от самолета. Недоразумение было исчерпано.
      В 1970 году мне предложили оформить документы для поездки в длительную служебную командировку на Кубу. Я согласился и через два месяца сменил представителя Аэрофлота Н.И. Торицина. На Кубе по совместительству исполнял обязанности представителя Аэрофлота в Испании, Перу и Чили.
      В то время у Советского Союза с Испанией дипломатических отношений не было. У власти был Франко. Я хорошо знал представителя авиакомпании "Иберия" в Гаване. В одну из командировок высказал заместителю министра гражданской авиации С.С. Павлову мысль открыть полеты в Испанию не из Москвы, а из Гаваны. Тем более в то время у Испании с Кубой были хорошие отношения. Павлов поддержал мою идею. Сергей Сергеевич, как и всегда, быстро уловил все то, что я рассказал ему о полете Ил-62 из Гаваны в Мадрид, и без лишних вопросов дал указание по телефону своим подчиненным оказать максимум помощи в осуществлении этой идеи.
      Сергей Сергеевич Павлов, 1925 года рождения, генерал-лейтенант, обладал огромными знаниями в международных авиационных делах. Занимая должность заместителя министра гражданской авиации СССР, он достойно выполнял свои обязанности. С ним всегда можно было решить любой вопрос быстро и конструктивно, получить необходимую поддержку.
      После возвращения в Гавану я провел переговоры с кубинскими авиационными властями и с представителем испанской авиакомпании. Был сделан запрос в Мадрид. Пришло согласие на полет советского самолета из Гаваны в Мадрид. Мы решили экипаж сделать смешанным. Летный состав от Аэрофлота, бортпроводники от авиакомпании "Кубана". На борту самолета надпись "Аэрофлот" дополнили новой - "Кубана".
      В один из летних дней самолет Ил-62 прилетел в Мадрид. Представителем от гражданской авиации СССР был назначен я, от кубинцев Педро Триго начальник протокольного отдела Института гражданской авиации Кубы. Во время полета Педро мне подробно рассказал, как они штурмовали казармы Монкада. Из его рассказа я понял, что штурм казарм происходил с трех направлений. Основные силы были сосредоточены под руководством Фиделя Кастро. И вот когда колонна автомашин с фиделевцами на борту, переодетыми в батистовскую форму, стала подъезжать к казармам с тыла, то первая автомашина резко затормозила перед тротуаром и невольно произвела шум, который услышали охранники. Они выбежали навстречу двигающейся колонне. Мгновение, и Фидель отдал приказ стрелять в охранников. Внезапность была утрачена. Поднялась тревога. Из других казарм начала поступать подмога. Завязалась перестрелка, но силы были неравные, и группе Фиделя пришлось отступать.
      Через некоторое время всех оставшихся в живых, в том числе Фиделя и Педро Триго, арестовали и посадили в тюрьму.
      Под натиском общественности арестованные были выпущены из тюрьмы и через некоторое время уехали в Мексику. Там организовались и на шхуне "Гранма" высадились на кубинском побережье, но неудачно. Оставшиеся в живых ушли в горы Сьерра Маэстро. Вновь перегруппировались, разработали тактику партизанских действий, двинулись на штурм режима Батисты. Революция как снежный ком победоносно покатилась по всей стране. В 1959 году одержана историческая победа под руководством Фиделя Кастро Рус.
      В аэропорту Мадрида нас встретили приветливо. Формальностей почти никаких не было. Сели в автобус - и в гостиницу. При выполнении очередных рейсов экипаж на автобусе подъезжал прямо к самолету. И так же - обратно в гостиницу. Мадрид на меня произвел неизгладимое впечатление. Чистый город. Здания, фундаментально построенные, выглядели нарядно. Чувствовалась размеренная жизнь. Почти отсутствовали различные рекламные афиши и иностранные объявления. Город типично испанский. Никакого преклонения, как у нас говорят, перед Западом. Красота мадридских улиц напоминала Ленинград и Париж.
      Посетили мы ресторан-театр "Фламинго". Очарование. Не могу забыть до сих пор их музыку и темпераментные национальные танцы в сопровождении кастаньет и гитары. Вход в театр свободный. Заходишь, занимаешь столик, заказываешь и смотришь концерт. Правда, цены, особенно на спиртное, очень высокие. Дороже в три-четыре раза, чем в обычном ресторане. Это и естественно. Ведь плата за вход не установлена. Между прочим, нас предупредили об этих ценах, чтобы мы не попали в неудобное положение. Мадрид запомнился на всю жизнь.
      После возвращения в Гавану меня вызвали в Москву. Заместитель министра гражданской авиации С.С. Павлов поставил мне задачу вылететь в Чили и там на месте на основании межправительственного соглашения между Советским Союзом и Чили подготовить все необходимое для открытия полетов самолетов Аэрофлота из Москвы в Сантьяго-де-Чили с промежуточной посадкой в Рабате, Гаване, Лиме.
      На другой день из Москвы самолетом Аэрофлота я вылетел в Париж. Далее на самолете Эр-Франс в Сантьяго-де-Чили. В Париже в аэропорту "Шарль де Голль" меня встретил представитель Аэрофлота Борис Мельников. До рейса Париж - Барселона - Каракас - Лима - Сантьяго оставалось 10 часов, и мы поехали на квартиру к Борису Мельникову. Перекусили, он показал мне Париж. Были у Эйфелевой башни. На Монмартре выпили бургонского пива и поздно ночью на самолете авиакомпании Эр-Франс я отправился в Сантьяго.
      Прилетел. В Чили в это время было введено чрезвычайное положение. Везде стояли вооруженные солдаты правительственных войск. Все это произвело на меня не очень приятное впечатление. Вошел в вокзал. Взял свои вещички, которых было немного, и стал думать, как мне добраться до города и попасть в гостиницу. Сел на скамейку. Вдруг слышу знакомый голос: - Василио, амиго! Ке ту асес аки? (Василий, друг! Что ты делаешь здесь?) Я сказал, что прибыл в командировку в Сантьяго-де-Чили. Это был Артуро - сын представителя авиакомпании Лан-Чили в Гаване, который прилетал в отпуск к своему отцу. Тогда-то мы с ним и познакомились. Стройный, высокий юноша 19 лет от роду, энергичный и красивый парень. Очень внимательный и предупредительный. Он работал диспетчером в аэропорту. Дежурил как раз в ночную смену. Не раздумывая, он предложил план поездки в город. Единственным средством добраться было такси. Но у меня не было чилийских эскудо, чтобы заплатить за поездку. Были доллары США. Артуро взял у меня пятидесятидолларовую бумажку и через несколько минут вернулся с огромной кучей эскудо. Взяли такси и отправились в гостиницу "Конкистадор".
      Впоследствии мне рассказали, что после пиночетовского переворота Роберто, отец Артуро, возвратившийся из Гаваны, был схвачен охранкой и расстрелян. Артуро тоже погиб в перестрелке.
      На другой день после прилета в Чили я отправился в советское посольство, доложить о цели прибытия. Все работники посольства были на местах, в том числе и посол. Во избежание провокаций в город почти никто не выходил. Работа была фактически свернута. У меня сложилось такое впечатление, что посольство бездействовало.
      Посол выслушал меня внимательно и говорит: - Значит, вы прибыли открывать новую воздушную линию из Сантьяго-де-Чили в Москву через Лиму, Гавану, Рабат? И добавил: - Зачем все это нужно? Ведь мы летаем без каких-либо проблем иностранными авиакомпаниями через Рио-де-Жанейро, Дакар.
      После непродолжительного разговора посол все-таки понял, что такая воздушная линия Аэрофлота нужна, хотя и будет очень неудобной для пассажиров. На самом деле, лететь почти 30 часов без отдыха очень тяжело. Вернее с отдыхом, но не более двух часов в каждом аэропорту промежуточной посадки.
      Намечалось празднование в честь двухлетия правления Сальвадора Альенде. От Советского Союза на празднование прибыла делегация во главе с первым секретарем ЦК ВЛКСМ Б. Пастуховым.
      На крыльце одной библиотеки в центре города была организована трибуна для правительства и гостей. Мы стояли вместе с Б. Пастуховым рядом в 4-5 метрах от крыльца. Нам было видно, причем очень хорошо, как шли манифестанты. Они шли по улице колоннами, взявшись за руки, в течении 4-5 часов. Несли различные транспаранты. А на шестах несли подвешенных общипанных и в перьях кур, петухов.
      Я спросил одного чилийского товарища, который нас охранял, для чего несут этих кур? Он мне ответил: - Оппозиция Альенде твердит, что в стране надвигается голод, так как Альенде все распродает за границу. Даже кур продает Советскому Союзу. Вот манифестанты и несли на шестах кур, показывая, что это неправда, куры есть.
      На меня произвело сильное впечатление выступление Альенде. Он выступил с зажигательной речью. И вообще, он был таким же прекрасным оратором, как и Фидель Кастро.
      Кстати, с Фиделем за период работы на Кубе мне пришлось встречаться несколько раз. Вот одна из таких встреч. Фидель собирался лететь в Чили. Однажды в аэропорту мне сказали, что со мною хотел бы поговорить Фидель. Я пришел в правительственную комнату аэропорта. Фидель встретил дружелюбно. Высокий, одет в военную форму. Широкая борода и приятная улыбка придавали ему какую-то божественность, хотя он казался очень уставшим. Мы вышли на перрон. Он положил левую руку мне на плечо и спросил: - Василио, наши секреты никто не подслушает, поэтому я хочу рассказать вам свою идею о полете в Чили.
      Он задал мне множество вопросов относительно планируемого полета в Чили. Его, в частности, интересовала продолжительность полета и расстояние, которое может покрыть самолет Ил-62. Я подбирал более понятные слова, как мне казалось, чтобы ответить на все его вопросы. Ведь разговор шел на испанском языке. Кстати, Фидель сказал, что он прекрасно меня понимает.
      Прохаживаясь по перрону и разговаривая с Фиделем, я старался все время всмотреться в его глаза. Немного прищуренные, в них проглядывалась человеческая нежность и обаяние. Тут же я подумал, что не напрасно говорят о Фиделе как о гуманном человеке. Во время разговора невольно вспоминал 1961 год: ведь я причастен к спасению жизни Фиделя. Но этого я не имел права тогда говорить. Сейчас настало время сказать: видимо, тогда в Мексике, мне удалось предотвратить покушение на кубинских руководителей. Об этом никто из кубинцев не знает до сих пор.
      В конце нашего разговора Фидель Кастро сказал, что теперь он будет обращаться к советскому правительству с просьбой выделить по возможности для него самолет Ил-62 с экипажем Аэрофлота.
      Действительно через 15 дней, впервые за последние годы, такой полет кубинского руководителя состоялся. Фидель прилетел на самолете Аэрофлота в Чили и пробыл там 30 дней.
      Вернувшись в представительство Аэрофлота, стал задавать себе вопрос: почему же Фидель обратился на аэродроме ко мне, к представителю Аэрофлота, а не в посольство? До сих пор не знаю. Может быть, по той причине, что было у него время в ожидании прилета А. Кириленко. Самолет, на котором он летел, задерживался.
      Ко мне в гостиницу приехал военный атташе посольства полковник Хлебников. Проинформировал, что в Сантьяго через два дня прилетит главнокомандующий ВВС Советского Союза главный маршал авиации П.С. Кутахов. Когда я спросил Хлебникова, на каком самолете он прилетит, он ответил: "Безразлично, на каком бы самолете он ни прилетел, я должен встретить этот рейс и оказать содействие во всех вопросах, вплоть до выдачи суточных".
      Потом мы разобрались что к чему, и вся ответственность за рейс была возложена на Хлебникова. Несмотря на это, я оказал Хлебникову помощь во всех вопросах, связанных с этим рейсом.
      На другой день мы с ним выехали в аэропорт. П.С. Кутахов прилетел на самолете Ил-18, специально предназначенном для официальных военных делегаций. На борту было два экипажа. Старшим летного состава был командир бригады особого назначения генерал Константин Андреевич Викторов. Летчиков мы разместили в той же гостинице "Конкистадор". Обслуживающий персонал хорошо встретил наших гостей.
      По программе командующий ВВС Чили в одной из авиационных воинских частей дал в честь советского маршала обед. На прием был приглашен и я. Обед прошел в дружественной обстановке. Все были довольны. И чилийская и наша делегации. После приема мы вернулись в гостиницу. Я уже собирался отдыхать, как вдруг командир бригады и старший штурман самолета пришли ко мне в номер. Буквально огорошили: после возвращения из гостей в кармане пиджака штурман обнаружил 40 тысяч новых купюр чилийских денег эскудо 5-тысячного достоинства. Это колоссальная сумма.
      Как впоследствии оказалось, это была самая настоящая провокация. Часть купюр из этих денег после проверки оказалась фальшивой. В случае покупки в магазине товаров эти деньги могли проверить и уличить делегацию в подделке денежных знаков. На другой день эти 40 тысяч мы с военным атташе сожгли, составив при этом акт на уничтожение. Об этом случае мы проинформировали П.С. Кутахова. Он одобрил наши действия. После пятидневного пребывания в Чили делегация вылетела в Москву. Началась подготовка материалов к открытию новой воздушной линии в Чили.
      В один из дней президент гостиничного фонда, принадлежащего соцпартии, пригласил меня на ужин. Об этом я доложил нашему послу. Получил разрешение, и мы встретились с президентом в одном из лучших ресторанов Сантьяго. Естественно, что в ресторан я пришел не один, а с одним работником советского посольства, против которого президент не возражал. На банкете нас пригласили в туристическую поездку по стране. Об этом мы доложили советскому послу. Он одобрил мероприятие, заявив, что для Аэрофлота все разрешается, а вот для посольских товарищей, надо подумать...
      Накануне вылета меня посетил Гонсалес, который был вместе с президентом в ресторане. Меня предупредили в советском посольстве об этом посещении, посоветовали отвечать на все вопросы Гонсалеса. О чем только он меня ни спрашивал. Порой от его вопросов мне становилось жутко. Но, памятуя рекомендации советского посольства, я на все вопросы старался отвечать кратко и ясно. Оказалось, президент дал Гонсалесу задание подписать контракт с Аэрофлотом в моем лице на предмет размещения советских туристов только в их гостиницах, когда начнутся интенсивные полеты Аэрофлота в Чили. Поэтому президент и пригласил меня в путешествие по стране с целью показать гостиницы, принадлежащие соцпартии.
      На другой день мы втроем вылетели на юг страны в направлении Огненной земли. Первую посадку произвели в Пуэрто-дель-Монте. Разместились в гостинице. Я со своим товарищем. Чилиец отдельно от нас. Как-то Гонсалес разоткровенничался. Все упирается в бизнес. Если Гонсалес заключит договор о размещении туристов Аэрофлота в их гостиницах, то президент ему выплатит премию в сумме 50 тысяч эскудо. Вот это предпринимательство. Оперативно работают, хотя еще и не было решения хунты об открытии полетов из Москвы в Сантьяго.
      Что такое хунта? Это заседание представителей различных организаций, заинтересованных в решении того или иного вопроса. То есть решают вопрос на совещании все вместе, а по-испански "вместе" означает "хунто". Так вот это слово "хунто" и превратили в нарицательное название "хунта". Чилийская хунта - армия, ВВС, Морфлот.
      Такая деятельность Гонсалеса, да и самого президента гостиниц мне очень понравилась. Прекрасно. Нам этому надо учиться и учиться.
      На Огненную землю я не полетел, так как через два дня должно было состояться заседание хунты, где предполагалось окончательно решить вопрос полетов Аэрофлота в Чили.
      Обратно из Пуэто-дель-Монте в Сантьяго я вернулся поездом. Заседание хунты состоялось точно в назначенное время. Как сейчас помню. С вокзала, не заезжая в гостиницу, направился в Генеральный штаб Министерства обороны Чили, где проходило заседание. У главного входа в здание стоит охрана.