Фролов Василий Сергеевич
      Жизнь в авиации
      Аннотация издательства: Автор книги - Герой Советского Союза, летчик-штурмовик, окончил Военно-воздушную академию имени Ю.А.Гагарина и Академию Советской Армии. Прослужил в военной и гражданской авиации 57 лет. "Воспоминания" рассказывают о трудном боевом пути летчика-штурмовика в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 годов в качестве, совершившего на самолете Ил-2 143 боевых вылета. Некоторые из них не всегда заканчивались благополучно. Летчик-штурмовик - военная специальность повышенной опасности, особого риска. В годы Великой Отечественной войны штурмовые авиационные полки несли большие потери, а их летный состав обновлялся по многу раз. Василию Сергеевичу Фролову удалось выжить и через 46 лет стать Героем Советского Союза. В судьбе автора отразилась участь целого поколения, которое платит за грехи бездарных политиков. В мирные послевоенные годы автор книги продолжал работать в авиации, был в гуще многих событий.
      Биографическая справка: ФРОЛОВ Василий Сергеевич, родился 20.02.1923 в деревне Малая Каменка ныне Бежецкого района Тверской области в семье крестьянина. Русский. Член КПСС с 1944. Окончил 7 классов, текстильный техникум в городе Вязники Владимирской области. В Красной Армии с 1940. Окончил авиационное училище в 1940. В боях Великой Отечественной войны с июля 1943. Командир звена 210-го штурмового авиаполка (136-я шад, 10-й шак, 17-я ВА), младший лейтенант. К маю 1945 произвел 90 боевых вылетов, уничтожил 10 танков, более 30 автомобилей, 2 полевых орудия и свыше 200 солдат и офицеров противника. 4.01.45 в бою в районе города Будапешт (Венгрия) сбил вражеских самолет. К званию Героя Советского Союза представлялся в феврале 1945. Присвоено 20.3.91. После войны продолжал службу в ВВС. В 1955 окончил Военно-воздушную академию, в 1960 - Академию Советской Армии (дипакадемия). С 1964 полковник Фролов в запасе. Живет в Москве. Работал инструктором отдела информационно-пропагандистской работы Международного коммерческого управления гражданской авиации. Награжден орденом Ленина, 2 орденами Красного Знамени, орденами Александра Невского, Отечественной войны 1 и 2 степени, Красной Звезды, медалями. ("Герои Советского Союза", Краткий биографический справочник, том 2.) \\\ Андриянов
      С о д е р ж а н и е
      Когда решают секунды
      По танковому тарану противника
      Мы - тверские
      На рассвете 22 июня...
      Первый боевой вылет
      О красоте
      14-й вылет. Когда сжигают собственный гроб
      На Эльтиген
      Снова Ессентуки
      Штурм Севастополя
      По складу боеприпасов
      На новый фронт
      На станции наведения
      Воздушные стрелки
      Труженики неба
      Парад Победы
      В Орадеа-Маре
      Возвращение на Родину
      Прощание с летной работой
      Новые горизонты
      Верность выбору
      Герой Советского Союза
      В АЛАКе
      В Эмиратах
      Октябрьский переворот
      На отдыхе в Светлогорске
      Знаменательный юбилей
      Москва - Малага
      Эпилог
      Боевым товарищам, и друзьям, участникам Великой Отечественной войны, павшим и вышедшим из боя, сослуживцам, всем, кто сроднился с авиацией, посвящается
      Когда решают секунды
      В ваших руках, читатель, книга о минувшей войне 1941-1945 годов. Это не роман, не вымышленное произведение со строго продуманной композицией, нет. Перед вами повествование о всего лишь части пройденного боевого пути в период Великой Отечественной войны летчика штурмовой авиации Василия Фролова. Таких, как Фролов, в полку было много. К ним можно отнести И. Алиева, П. Гладкова, В. Ильина, Н. Калинина, Б. Киселева, С. Лесняка, С. Маркова, И. Митроховича, И. Павлова, В. Рябова, А. Слесарева, Н. Токаря, В. Харченко, А. Чемеркина и др.
      Безусловно, были более опытные и талантливые летчики, как говорили, полковая гордость: Н. Галущенко, В. Демидов, Н. Есауленко, Н. Зуб, И. Карабут, А. Кондратков, А. Павличенко, И. Панин, Е. Прохоров, Г. Сивков, И. Сурай, М. Ткаченко, и др. Но не всем им посчастливилось оставить после себя воспоминания. Восполнить хотя бы частично эти потери, возможно, удастся в настоящей книге.
      Прошло полвека после победы советского народа над фашистской Германией.
      Рассказывать о всех увиденных мною ужасах войны, о понесенных потерях советского народа в мои планы не входило. Об этом было написано очень много книг, брошюр, статей, сделано множество фильмов, различных репортажей, опубликовано и высказано множество разноречивых мнений, создано много картин, воздвигнуто огромное количество памятников, обелисков и скульптур, многие из которых уже цинично разрушены. И все же тема Великой Отечественной войны неисчерпаема. В ней всегда найдется место для приложения сил исследователя, дорожащего историей Отечества, народа, родных и близких, их патриотическим подвигом.
      Тем более что героизм летчиков и, особенно, летчиков штурмовой авиации, продолжает привлекать внимание читателей.
      Книги маршалов авиации А. Ефимова, И. Пстыго, С. Руденко, бывших летчиков В. Емельяненко, Г. Берегового, М. Гареева вызывают повышенный интерес, но разве можно полностью и до конца раскрыть черты характера рядового летчика, воевавшего на уникальном бронированном самолете-штурмовике Ил-2 конструкции С.В. Ильюшина. Два с половиной года непосредственно в боевых действиях в качестве летчика-штурмовика в составе 210-го штурмового Севастопольского Краснознаменного, ордена Кутузова авиационного полка - срок довольно значительный. Мне просто чертовски повезло. Многие мои товарищи погибли смертью героя за нашу социалистическую Родину.
      Хотелось бы также поделиться мыслями, которые возникли у меня в последние годы, когда начался процесс обновления нашего общества, не претендуя на идеальность своих суждений.
      Много лет не покидает мысль, почему после ряда катастроф, особенно на первом этапе боевых действий, какая-то неведомая сила заставляла меня летать и не просто летать, а добиваться, чтобы включали в боевой расчет, не думать о том, что могут сбить зенитная артиллерия или истребители противника, что могу попасть в плен. А после плена, как известно, бывала проверка. Летчики, которые возвращались с такой проверки, рассказывали истории, от которых кровь в жилах стыла.
      Так что же было? Какие силы заставляли снова и снова идти в бой? И не только меня, но и многих других моих товарищей.
      Может быть, патриотизм? Любовь к летному делу, ненависть к врагу, желание как можно быстрее освободить свою истерзанную, изуродованную, но сильную духом Родину? Или что-то другое? Видимо, все это вместе взятое.
      К сожалению, были и такие, которые после первой неудачи старались всеми правдами и неправдами уйти с летной работы. Но их было меньшинство.
      Пять случаев различных авиационных происшествий, связанных с тяжелыми ранениями, гибелью моих друзей, не испугали, а наоборот, вселили в меня искренность, закалили характер, позволили усовершенствовать летное мастерство, дали дозреть до выполнения боевых заданий в составе групп, причем не только ведомым летчиком, но и ведущим небольших групп, а впоследствии и полковых колонн в простых и сложных метеоусловиях.
      По танковому тарану противника
      Наш 210-й штурмовой авиационный полк стоял на аэродроме венгерского населенного пункта Кишкунлацхаза. В один из осенних дней, когда я вернулся из очередного боевого задания, после доклада на КП полка, меня вызвал начальник оперативного отдела майор Зиновий Абрамович Лещинер и приказал доставить отчет по боевому вылету в штаб 136-й штурмовой авиадивизии, который располагался там, же в Кишкунлацхазе недалеко от штаба нашего полка. Взял пакет и пошел в дивизию. Там в оперативном отделе встретил небольшого роста стройную, подтянутую, симпатичную, одетую в военную форму младшего сержанта девушку в гимнастерке цвета хаки, черной юбке и кирзовых сапогах. Мне бросились в глаза пышные волосы, заколотые на две стороны. Увидев ее, немного растерялся и смутился, забыв на мгновение зачем пришел. Тогда эта девушка, младший сержант Моргунова Надежда Максимовна, милым приятным голосом спросила меня: - Вы к нам, товарищ лейтенант?
      - Да, - робко ответил я. - Пакет принес.
      Она взяла пакет и, увидев на гимнастерке ряд наград, почему-то уверенно, со знанием дела назвала мою фамилию и подтвердила успешность только что выполненного боевого задания. Оказывается З.А. Лещинер позвонил в дивизию и проинформировал устно об успешном вылете группы лейтенанта Фролова на боевое задание. Поэтому эта миловидная девушка знала о вылете и, как показалось, была очень рада моему приходу.
      Спустя несколько минут, я немного осмелел и задал младшему сержанту ряд вопросов, на которые девушка четко ответила. Поговорили немного, и она меня проводила до выхода. На обратном пути в полк я шел в каком-то приподнятом настроении. И все время перед моими глазами стояли ее пышные волосы и приятная улыбка.
      Через несколько дней мы случайно встретились с Надей на улице Кишкунлацхазы. Разговорились, я ее проводил до дома, в котором она со своей подругой из инженерного отдела дивизии проживала на квартире одной мадьярской семьи, недалеко от расположения нашего полка. Время шло к вечеру, боевых вылетов не было. При расставании мы договорились с Надей встретиться на площади у столовой нашего полка. После ужина летчики, инженеры, девушки-оружейницы под звуки аккордеона нашего неутомимого весельчака и затейника командира 2-й эскадрильи Героя Советского Союза Николая Есауленко в конце боевого дня иногда собирались вместе чтобы обменяться впечатлениями, повеселиться, попеть песни. Ночью мы не летали, так как абсолютно все летчики нашего полка к ночным полетам были не подготовлены.
      Только после окончания войны пришлось начать обучение полетам в облаках и в ночных условиях. Перед полетами в облаках тренировки на самолетах По-2 производились под матерчатым колпаком, которым закрывалась кабина обучаемого перед вылетом.
      Теперь можете судить, что из себя представляли летчики, прибывшие из резерва, и вступившие в бой с опытным врагом в 1943-1945 годах. Несмотря на это мы победили, правда ценой больших потерь наших воинов.
      Прощаясь, я пожал ее нежную руку и сказал: - До встречи!
      Надежда обернулась и спросила меня: - Удобно ли мне приходить к вам на танцы, ведь у вас своих девушек много.
      Я сказал, что хотел бы увидеть ее и танцевать только с нею. Тогда она ответила, что придет с подругой. Они пришли. Так завязалась наша дружба на всю жизнь. И она продолжается вот уже 50-й год.
      Кишкунлацхаза - это населенный пункт, расположенный примерно в 18 км южнее Будапешта. Аэродром, находившийся на окраине этого села, имел бетонированную полосу. По тем временам мы редко летали с таких полос. В основном штурмовики базировались на аэродромах с грунтовым покрытием. На этом же аэродроме самолеты, как утопающие, хватаясь за борт лодки, колесами стояли на бетонке, а дутиком - хвостовым колесом - на грунте и, как правило, в воде. Таким образом с краев по всей полосе и стояли наши Илы и истребители других полков 17-й воздушной армии. На взлетной полосе был образован так называемый коридор. При взлете им ни в коем случае нельзя было уклониться ни влево, ни вправо. Удержать же направление взлета на Ил-2 было очень сложно. Такая уж была конструкция самолета. Самолеты находились на полосе, так как грунт был раскисший и вырулить или зарулить на стоянку в капонир (земляное укрытие в виде подковы) было практически невозможно.
      Одним декабрьским днем самолет Ил-2 с экипажем из соседнего авиационного полка при взлете перед отрывом от земли уклонился вправо и плоскостью ударил авиационного механика истребительного полка, находившегося в то время на самолете Ла-5. Было видно, как туловище этого механика полетело с плоскости в одну сторону, а голова в другую. Затем Ил врезался в другой самолет, произошел взрыв, и летчик вместе с воздушным стрелком погибли. На фронте почему-то все это быстро забывалось, так как подобные происшествия были обычным делом. За годы Великой Отечественной войны, по данным учета штаба, в полку погибло 220 человек. Это летчики, штурманы, стрелки-бомбардиры, воздушные стрелки, техники и инженеры, мотористы, оружейники - наши боевые товарищи, близкие фронтовые друзья.
      Продолжались боевые будни. Интенсивность вылетов с каждым днем возрастала. Обстановка на фронте усложнялась. Боевые потери с каждым днем увеличивались. В полку оставалось 14-15 самолетов, 2-3 из них были неисправные.
      В конце декабря 1944 года севернее населенного пункта Бичке было обнаружено большое сосредоточение танков противника. Они пытались во что бы то ни стало прорвать оборону наших войск и деблокировать окруженную немецкую группировку в Будапеште.
      Погода стояла отвратительная. Низкие облака. Бесконечно моросил дождь. Начальник оперативного отдела майор Лещинер составлял боевой расчет полка. В готовности оказалось всего 12 самолетов, так как были большие потери в предыдущих боях. Все летчики полка находились на КП. Построили тех, кто был включен в боевой расчет. Командир полка полковник Александр Юльевич Заблудовский поставил боевую задачу: полковой колонной нанести бомбоштурмовой удар по танкам противника севернее населенного пункта Бичке. Полковую колонну в составе трех звеньев поведет лейтенант Фролов.
      Это решение меня немного смутило. Полковую колонну поведет не подполковник или майор, а всего-навсего лейтенант... Но откровенно скажу, что на фронте обычно мы не думали о субординации. В данном случае мне было оказано большое доверие вести за собой двенадцать экипажей в бой.
      После уточнения характера и места расположения цели, средств ПВО и других данных о противнике построил группу и высказал свои соображения о порядке выполнения задания. Взлет по одному. Сбор на кругу аэродрома. Воздушным стрелкам быть очень внимательными в наблюдении за воздухом и быть готовыми к отражению истребителей противника не только над целью, но также и над аэродромом, так как за последнее время истребители противника часто подкарауливали наши самолеты на взлете или при заходе на посадку и сбивали. Зеленая ракета - выруливать. Красная - взлет. Тут же нанесли на карту маршрут полета к цели и обратно и разошлись по самолетам.
      Взлетели. Группа собралась быстро и мы легли на курс. До цели было 50-55 километров. Летели на высоте 300-400 метров. Затем облачность стала понижаться. Обдумываю, лететь дальше или возвращаться на свой аэродром. Эта мысль меня не покидала по той причине, что все летящие со мной летчики, в их числе и я, не были подготовлены к полетам в облаках. Скажу откровенно, как ведущий полковой группы, облаков я боялся больше, чем истребителей противника, так как на фронт я прибыл, налетав на курсах по переучиванию с самолета СБ (скоростной бомбардировщик) на самолет Ил-2 всего 5 часов 45 минут. А в полку в период боевых действий учебой заниматься не было времени. Учеба проходила в бою. Вот по этой причине и колебался, лететь или возвращаться, боялся за тех ребят, которые находились в строю. Меня подбадривало то, что все строго соблюдали дистанцию строя. Интуиция подсказывала, что надо продолжать полет.
      Самолеты были загружены бомбами, каждая из которых весила 2,5 кг и называлась ПТАБ (противотанковая бомба кумулятивного действия). По расчету такие бомбы сбрасывались с горизонтального полета и с высоты 400 метров. Конечно, в данном случае с моей стороны был риск. Если над целью не наберу необходимой высоты, бомбить не буду, а пролечу над немцами и вызову панику. Ведь из-за плохой погоды никакие самолеты не летали, а это было очень выгодно для противника. Они могли осуществлять сосредоточение без каких-либо помех со стороны нашей авиации. А тут наши штурмовики, как снег на голову.
      Впереди просветлело. Решил твердо продолжать полет. Пролетаем линию фронта. Но нас почему-то не обстреливают. Это неприятно, когда над линией фронта или на территории противника по тебе не стреляют. Первый прицельный выстрел зенитной артиллерии - самый опасный. А вот когда появляются шапки разрывов, то сразу становится легче на душе. Что-то тут не стыкуется. По тебе начали стрелять, а ты радуешься. Где логика? В этом случае если тебя не сбили с первого выстрела, то ты можешь делать маневр в соответствии со складывающейся обстановкой. А когда не видишь разрывов, лететь очень неприятно, особенно когда снаряд разрывается рядом с твоим самолетом и гарь от разрыва попадает в кабину самолета. Этот своеобразный запах сильно действует на психику человека.
      Подлетели к цели. Высота облаков - 500-600 метров. Вижу впереди по курсу танки. Считаю: 4, 6, 9... Даю команду: "Приготовиться к атаке! Атака!" Ввожу самолет в пологое планирование. Перевел взгляд влево и увидел у опушки леса огромное скопление танков. Убеждаюсь, что это немецкие танки. С высоты 500 метров очень легко распознать их. Но лишний раз убедиться крайне необходимо. Было немало случаев, когда наши самолеты бомбили свои войска. Чаще случалось такое недоразумение со штурмовиками, так как штурмовая авиация, как правило, тесно взаимодействовала с нашими наземными войсками первого эшелона. Известно же, что штурмовая авиация - это авиация поля боя. А обстановка в бою часто складывалась таким образом, что к моменту прилета штурмовиков наши танки и пехота входили в соприкосновение с противником. Такой случай произошел с командиром авиаэскадрильи Евгением Прохоровым, который из-за резко изменившейся обстановки на переднем крае бомбил нашу танковую колонну. Командиру танковой бригады оторвало ноги, Прохоров военным трибуналом был осужден на 10 лет, но условно. Продолжая воевать, он был удостоен звания Героя Советского Союза.
      ...Глазам не верится. Танков было до сотни. Секунды летят мгновенно. Раздумывать некогда. Даю новую команду: "Прекратить атаку, разворот влево". При развороте общая площадь самолета увеличилась по отношению к тем танкам, которые были обнаружены вначале. И что же? Сильный удар в самолет, и он окутался парами бензина. Сначала не понял, в чем дело. Оглянулся назад, вижу сверху разворочена обшивка самолета. Связь с воздушным стрелком прекратилась. Успел все же кое-как прицелиться. Даю команду: "Бомбы!" - И ПТАБы полетели на танки противника. Ведомые самолеты после резкого разворота рассыпались, но по моей команде тоже сбросили бомбы и накрыли всю площадь, где сосредоточивались танки противника. Бомбы легли очень точно. Впоследствии выяснилось, что после этого дерзкого налета, когда немцы не ожидали из-за плохой погоды прилета наших самолетов, было уничтожено около 15 танков, что подтверждено командованием 20-го гвардейского стрелкового корпуса и фотоснимками, полученными после проявления пленок. Фотоаппараты были установлены на двух самолетах нашей группы.
      После сброса бомб резко довернул самолет влево примерно в направлении своей территории. Командиру второго звена успел сообщить, что я подбит и иду на вынужденную посадку. Через некоторое время, а все это происходило почти мгновенно, мотор стал давать перебои. Затем винт, этот несчастный пропеллер, остановился, и мотор заглох. Естественно, самолет стал снижаться. Над какой территорией нахожусь, не знаю, но точно не над своей. Ведь цель, которую пришлось бомбить, была в глубине обороны, а все это произошло за несколько минут. Это я сейчас рассуждаю, а тогда об этом не было времени думать. Вижу впереди шоссейную дорогу, по обе стороны растут деревья. Врезаюсь в них, самолет на фюзеляже пропахал примерно 500 метров и остановился у насыпи железнодорожного полотна. Если бы не деревья, которые крыльями самолета были срезаны как бритвой, то мы бы врезались в эту насыпь. Трагедии на первых порах не произошло. Стал открывать кабину. Она не открывается. Пришлось снять парашют и вылезать через форточку кабины. Вылезая, крикнул стрелку: - Коля, возьми гранаты и быстро спускайся вниз. Займем оборону. Да не копайся! Давай быстрее!
      Кажется, мы на территории противника. Не верится. Но в этом пришлось быстро убедиться. Ведь железная дорога, единственная в этом районе, проходила примерно в 5-6 километрах от линии фронта в тылу немецкой обороны. Когда я посмотрел на карту в планшете, сомнений не осталось. Оборону занимать не имело смысла. Надо было срочно убегать от самолета, так как не исключалась возможность, что по шоссейной дороге могут подъехать немцы. Слева от места посадки виден лес. До него было примерно 2 километра. Быстро, почти машинально, взяли с собой парашюты и перебежками направились в лес. Шоссейная дорога и железнодорожное полотно остались от нас справа. На востоке слышна артиллерийская канонада. Это лишнее подтверждение, что мы в тылу противника, но недалеко от линии фронта. Вбежали в лес. Передохнули. Было слышно, как по шоссейной дороге проехали автомашины и мотоцикл. Прошли немного еще в глубь леса, и только тогда я подумал: "А зачем же мы таскаем с собой парашюты? Мы же в тылу противника". Обнаружили небольшую ямку. Сложили туда оба парашюта, забросали их ветками и пошли дальше в лес. Время приближалось к вечеру. Голод пока не мучит. Но пожалели, что вместо парашютов не взяли НЗ (неприкосновенный запас продуктов). Сели передохнуть. Вокруг тишина. Только изредка слышны разрывы артиллерийских снарядов. Начался моросящий дождик. Продвигаться стало тяжело. Промокли. Темнело. Советуемся. Что делать дальше? Николай говорит: - Давай, командир, (воздушные стрелки, как правило, своих летчиков называли не по имени и не по фамилии, а товарищ командир) пойдем по направлению к артиллерийским взрывам и там перейдем линию фронта.
      Но уже темно. С этим я не согласился, потому что в темноте продолжать путь в направлении артиллерийских залпов опасно. Но куда идти, было неясно. Видимо, правильнее было подальше уйти от того района, где сосредоточивались танки противника, и по которым наша группа нанесла удар. Двигаясь, набрели на какую-то землянку. Признаков жизни в ней как будто не наблюдалось. Оказалось, старая заброшенная землянка. Это уже неплохо, подумал я. Значит, может быть, недалеко и другие строения. Решили переночевать. Но когда зашли внутрь, то увидели сплошную грязь. Наломали веток, уложили их на завалинку, где было более сухо и, прижавшись друг к другу, легли в летных костюмах. Дождик прекратился. Луна немного стала просвечиваться. Можно было увидеть, что землянка расположена в густом лесу. Конечно, сна, как такового, не было. Ночь пролетела быстро. Я дважды выходил из землянки и прислушивался к окружающему лесному безмолвию.
      Утром решили следовать дальше в лес, чтобы остаться незамеченными. Для нас основным ориентиром были артиллерийские разрывы. Мы и старались от них уходить. Впереди оказалась болотистая местность. Пришлось ее обходить. Но грязь по колено, кроме того, отдельные упавшие деревья не давали возможности быстро идти. Чувствуется усталость. Становится тяжело вытаскивать из болота ноги. Почти целые сутки ничего не ели. Огибаем болотистую местность, надеемся, что здесь нет войск противника и нам будет легче перейти линию фронта. Обогнув болото, увидели у речки небольшой домик. Остановились. Тишина. Извлекли пистолеты, подошли ближе. У Николая были две гранаты. Как правило, отдельные воздушные стрелки в полку незаметно брали с собой боезапас в виде гранат. Я взял у него одну гранату, и мы двинулись к домику. Это был хуторок. В Венгрии таких хуторских селений много было. Приблизились к домику. Шепотом спрашиваю Николая: - Как мы будем объясняться, если там венгры, а не немцы?
      Я по-венгерски знал только два-три оборота речи: "Кези чоколом" (целую ручки), "тудом" (понимаю), "нем тудом" (не понимаю) и "юно подкиванок" (здравствуйте). Он предложил отвечать, что мы русь-летчик. Так и порешили. Кругом тихо. Я заглянул в окно. Увидел в комнате двух пожилых людей. Что будет, то и будет. Постучал в окно. Наружная дверь открылась, и выглянувший мужчина, можно сказать, старик, стал на смешанном украинско-польском языке говорить, жестами приглашая зайти в хату: - Прошу панэ.
      Я Колю послал в дом, а сам остался снаружи. Через 2-3 минуты Николай вышел и говорит, что в хате только двое пожилых людей. Мы позвали хозяина и пошли в небольшой садик. Он, как я помню, назвался Ференцем. Хозяин беспрерывно твердит: Русь, Русь... хубово. Смотрю, хозяйка несет нам вино, сало и хлеб. Выпили приятного вина, закусили, завязался разговор, который очень сложно шел из-за языкового барьера. Рассказываем и показываем на пальцах, что нас сбили и наш самолет упал примерно в 8-9 километрах отсюда. Швабов, как нам сказал собеседник, в этом районе нет.
      Но время бежит. Уже за полночь. Мы вернулись в домик. Неплохо бы немного поспать. После закуски сильно стало клонить ко сну. Николай лег спать, а я остался бодрствовать. Только бы не заснуть. Через 2,5 часа разбудил Николая и сам лег прикорнуть. Тут же заснул. Проспал два часа. Светало. Хозяин поднялся, подошел ко мне и стал говорить и показывать, что он хочет куда-то пойти, как я понял, недалеко от дома. Я не совсем понял его, но решил сопровождать старика. Он кивнул головой, показывая, что не возражает. Прошли мы 1,5 километра, в лесу виднелась землянка. Хозяин зашел туда и вышел с новым обитателем, который, приближаясь ко мне, заговорил на русском языке: - Не бойтесь меня!
      На всякий случай пистолет я держал наготове.
      Оказывается, этот сравнительно немолодой человек работал перед войной в Москве в венгерском посольстве. Он сообщил, что четверо мадьяров - солдат венгерской армии, в том числе и он, не хотят воевать против Красной Армии. Они готовы вместе с нами перейти линию фронта и сдаться нашим войскам, а потом пойти на штурм окруженного нашими войсками Будапешта и возвратиться к своим родным, которые находятся в городе. "Гитлер войну проиграл, зачем нужно, чтобы гибли люди", - добавил он. Из разговора я понял, что они наметили наиболее безопасный маршрут для перехода линии фронта.
      Из землянки вышли остальные венгерские солдаты. Все пришли в домик хозяина. Мы достали карты. У венгров тоже были, но другого масштаба. Разработали план действия: вшестером цепочкой будем двигаться в тот район, где находился наш сбитый самолет. Там, как сказал наш переводчик, наиболее спокойное место для перехода линии фронта. У всех венгров имелось оружие, даже для нас нашлось, в том числе ручные пулеметы. Были у наших новых союзников и продукты. Подкрепившись перед выходом и распрощавшись с хозяевами, мы двинулись в путь.
      При подходе к дороге услышали движение автомашин. Притаились. Затем перебежками пересекли дорогу и двинулись к железнодорожной насыпи, но немного правее того места, где находился наш сбитый Ил. Слева началась артиллерийская канонада. Впереди была болотистая местность. Если обходить справа, то там дорога, если слева - артстрельба. Опасно там и там. Болото. Какое оно? Решили идти правее, а тут как назло мотоцикл с тремя мотоциклистами. Два венгра вышли на дорогу и остановили мотоцикл. Оказались тоже венгерские солдаты. Подбежали еще несколько "наших" венгров, недолго разговаривая разоружили мотоциклистов и забрали у них мотоцикл. Мы при разговоре не присутствовали, чтобы не вызвать подозрений. Венгерские попутчики, возвратясь к нам, сказали, что они приказали мотоциклистам идти в тыл от линии фронта, якобы на передислокацию в связи с тем, что Венгрия выходит из войны против русских.
      Двинулись дальше. Мотоцикл отвезли примерно на два километра и спрятали возле болота. Приблизившись к железнодорожной насыпи, увидели впереди оборонительные рубежи, но движения там никакого не было. С обратной стороны насыпи в кустах я заметил колебание веток. Через несколько минут появилась... корова. Раз корова ходит, значит, здесь тихо, войск нет. Развернул карту-двухкилометровку. Стал сличать ее с местностью. Надо было определить, где мы находимой. Наш переводчик говорит, что мы почти у самой линии боевого соприкосновения. Решили дождаться вечера и в темноте с левой стороны насыпи идти на север, чтобы к рассвету перейти линию обороны с боем или незамеченными.
      Послали вперед двух венгерских солдат в разведку. Они доложили, что перейти линию фронта, которая подходит непосредственно к железнодорожной насыпи, можно именно в этом месте. Так и решили. У меня мелькнула мысль посмотреть наш самолет, насколько он поврежден. Но определить его местонахождение было сложно, да и не было времени. Передохнули в перелеске. Затем направили двух венгерских солдат еще раз в разведку. Не прошло и 15-20 минут, как раздались автоматные очереди. Мы двинулись в том же направлении, полагая, что нужна помощь. Оба венгра бежали нам навстречу. Взволнованно, перебивая друг друга, кричали, что уничтожили немецкий дозор и что пересекать линию фронта надо немедленно правее железнодорожной насыпи.
      Так мы и сделали. Я и Николай оказались впереди. И вдруг из-за насыпи выскочили двое с автоматами в руках, в маскхалатах красноармейского образца и на ломаном немецком языке стали кричать: "Хэнде хох, хэнде хох". Увидев, что на нас летная авиационная форма, перешли на ломаный русский: "Если вы русские летчики, то идите, не бойтесь". Выбежал еще один в красноармейской форме и на чистом русском языке заговорил: "Мы разведчики с той стороны. Пришли на помощь нашим летчикам, самолет которых был сбит два дня тому назад в этом районе. Если вы и есть те летчики, то не бойтесь, подходите, и мы вместе перейдем линию фронта". Я ответил, что мы не одни. С нами еще четыре венгерских солдата, которые хотят тоже перейти с нами линию фронта.
      Что здесь было! Венгр - воин Красной Армии и венгры - воины немецкой армии стали обниматься и целоваться. Однако такие церемонии небезопасны на передовой линии фронта, и мы, не мешкая, спустились с обрыва насыпи и пошли вдоль небольшой речки. Берега ее соединял полуразрушенный мостик. По нему мы и должны были перебраться на ту сторону. Но, как стало потом известно, в лесочке рядом с мостом засели снайперы и обстреливали мост. Три человека вброд переправились незаметно на тот берег, чтобы прочесать лес, но там никого не оказалось. Снайперы и охрана убежали. Так мы благополучно перебрались к своим.
      Но вернусь к моменту бомбометания по немецким танкам. Что же произошло в полете? Когда я стал доворачивать свой самолет влево, чтобы нанести удар по основной массе танков у опушки леса, то один из них произвел выстрел по моему самолету неразрывным снарядом. "Болванка", предназначенная для пробивания брони танка, прошила насквозь самолет... Снаряд прошел через нижнюю броню, нижний бензиновый бак, масляный радиатор, верхний бензобак, фонарь и вылетел наружу между мной и воздушным стрелком. Это в тот момент, когда я стал доворачивать самолет влево. Естественно, в этих случаях делался крен и общая плоскость самолета, то есть "пузо" самолета, была подставлена под трассу стрельбы из танка. Высота была примерно 450 метров и дальность до танка составляла примерно 800-1000 метров. Как мне потом рассказывали танкисты, для танка поразить такую мишень не составляет никакого труда.