Глава 11

Второй раз за это утро Эван был сильно удивлен, когда после того, как они вышли из леса, он увидел каньон, о котором сообщал Эже. В техническом плане описания разведчика были абсолютно правильными. Но он, однако совсем забыл упомянуть об одном весьма немаловажном факте.

Каньон был полон воды.

— Да это же река, — воскликнул Эван. — Даже не ручек, а широкая, медленно текущая река, да причем значительных размеров.

Его спутники уставились на него. И Эже повернулся назад и посмотрел на своего друга, недоумевая, что явилось причиной его колебаний.

— Да, каньон наполнен густым воздухом. Ну и что? В чем проблема?

— Я не могу просто так пройти через это, вы же знаете, — ответил

Эван.

Эже с удивлением посмотрел на него.

— Не можешь?

— Мы забываем о сущности энергетической системы нашего спутника, — заявил библиотека. — Его дыхательные пути рассчитаны на передвижение по ним газа, но не жидкости. Иначе он не выживет. Погружение в жидкость вызовет затруднения для поступления воздуха.

— Но ведь можно вместо воздуха пользоваться этим густым газом, — возразил библиотеке один из докторов.

— Я не рыба, если вы это имеете в виду, — сообщил Эван. — Боюсь, что я могу жить, используя только легкий газ, негустой воздух.

— А не могли бы вы выключиться на какое-то время? — предложил один воин. — Мы перенесли бы вас через каньон, пока вы будете отключены.

Эван покачал головой.

— Прошу прощения. Мне очень жаль, но если существо моего типа выключить, это останется навсегда, процесс необратим, — вздохнул он.

— Как неудобно, — проворчал другой воин.

— Я согласен, но боюсь, что тут уж ничего не поделаешь. Таково реальное положение вещей.

— Я уже встречался с этим раньше, — Эже взглядом измерил ширину реки.

— Если органосиликатному существу хотя бы на какое-то время перекрыть поступление газа, оно умирает. Мне следовало бы вспомнить об этом раньше.

— Органосиликатные жизненные формы не обладают такими же способностями, как и мы, — прибавил библиотекарь. — Для них выключение и смерть означают одно и то же.

Каждый начал рассуждать над создавшейся проблемой, хотя это была проблема одного Эвана, и он знал об этом. Поскольку у его спутников не было ни нужды, ни необходимости в постоянном обеспечении кислородом, они, без сомнения, могли пройти через реку, не обращая никакого внимания на воду, как будто бы ее там вообще не было. Для них это была просто более плотная часть атмосферы.

— Если бы со мной был мой прежний комплект МВМ, — прошептал Эван, — я просто переплыл бы через эту водную преграду.

— Переплыл бы, — Эже задумался над этими словами. — Как амарэкс, — произнес он.

По направлению к ним плыли неизвестно для чего предназначавшиеся ряды ромбовидных форм. Каждая из них состояла из подушечек яркого оливково-зеленого цвета, наполненных красивыми розовыми цветами. Тут и там были видны отходившие от тычинок лепестки. Они были таких огромных размеров, что просто дух захватывало. Из каждой подушечки торчали прозрачные поплавки, поддерживающие эти довольно тяжелые цветы. Из середины подушечек высовывался один тоненький лист, он быстро качался из стороны в сторону и, используя ветер, таким образом работал как пропеллер.

За счет этого амарэкс двигался по реке.

— А не могли бы вы собрать несколько амарэксов, лечь на них и с их помощью перебраться на другой берег реки? — спросили у Эвана.

Он задумался. Амарэкс выглядел достаточно прочным, но одно бревно подошло бы ему гораздо больше. Целлюлозных растений на Призме было достаточное количество. Часть таких плавающих созданий или их части часто выбрасывались на берег. Наверняка он сумел бы найти что-нибудь, что смогло бы выдержать его на воде. Его костюм весил не так уж много.

Главная проблема заключалась не в этом. Дело было в том, что он за всю свою жизнь никогда по-настоящему не плавал. И у него были довольно-таки смутные представления об этом процессе, а также о том, какие механизмы при этом использовались или какие движения совершались. Эван, однако, повидал достаточно много, чтобы осознать, какая большая разница между тем, когда плывешь сам или когда пользуешься техникой. Уметь плавать так, как амарэксы было недостаточно. Река — это вам не озеро. Ему пришлось бы бороться с течением. Значит ему для передвижения по воде требовалась дополнительная сила.

Не то, чтобы он никогда раньше не проводил время в воде. Несколько раз он совершал очень приятные поездки к океану Самстэда. Но при этом он, обычно, брал с собой специальный самообеспечивающий костюм, который поддерживал давление, напор, пищу, кислород и гарантировал полную свободу движений в окружающей среде. Никак иначе к океану и не ездили. Сама мысль о пересечении водной среды без защитного костюма в месте, где глубина была достаточной, чтобы покрыть человека с головой, была ужасной. Он знал, что влечет за собой плавание. Различного рода спортивные соревнования в других, не сильно продвинутых вперед мирах, вызывают радостный трепет. Но для Эвана было привычно использовать вместо собственных физических сил какое-нибудь устройство. Он даже и не мечтал о том, чтобы попытаться преодолеть водное препятствие без чего-нибудь, что удерживало бы его на плаву. Но в этой ситуации у него не было выбора. А если и был, то безрадостный: попытаться плыть или ему суждено было утонуть.

Эван оставил своих компаньонов на берегу, с удивлением следящих за ним, и поплыл к тому месту, где на воде плавали амарэксы. Они стояли в молчании, с нетерпением ожидая его возвращения.

— Что вы думаете обо всем этом? — спросил наконец второй врач.

— Он довольно умен, и у него хорошие намерения, — библиотека и врач разговаривали с помощью коммуникационных усиков, поэтому их разговор не был слышен посторонним. — Но физически он очень несовершенен. С первого взгляда кажется просто невероятным, как такие хрупкие формы сумели столь многого достичь. Особенно сильно я был удивлен, когда узнал, что они находятся в такой большой зависимости от различных искусственных приспособлений. Просто невероятно, насколько неадекватны его тело и ум.

Несовершенство тела способствовало развитию его мозга.

— А я удивлен высокой степенью способности к адаптации, которую он нам продемонстрировал, — врач продолжал методично чистить некоторые свои конечности: процедура, которая никогда не прекращалась. Это нужно было не для санитарии, а для поддержания работоспособности, или эффективности.

Ведь кремний не мог быть местом распространения инфекций.

— Эван гораздо более многосторонен, чем многие из нас, — добавил Эже, подключившийся к этой дискуссии, — как он уже продемонстрировал. Смотрите!

Он возвращается. Он нашел что-то, что поможет преодолеть его физическое несовершенство. Не говорите о нем в его присутствии. Это будет ему неприятно. Я обнаружил, что он очень чувствителен к таким вещам. Я подозреваю, что эта черта свойственна вообще всем представителям его вида.

— Чувствительность к реальности?

Да, этому врачу нелегко давалось преодоление уже давно сложившихся представлений на вещи. Ему трудно было признавать все эти странные явления.

— Мы имеем дело с нормальным существом, — поспешил вмешаться Эже.

Второй врач и библиотекарь вздрогнули одновременно. — Я понимаю к чему вы клоните, — быстро выговорил Эже, обращаясь к своим друзьям.

— Это должно сгодиться, — и Эван показал какой-то неизвестный органосиликатный каркас, состоявший из целой серии соединенных друг с другом яйцевидных форм. Он нашел их в небольшой бухточке. Эван связал эти фигуры вместе, использовав для этой цели волокна тонкого гибкого растения, которое росло в реке.

Прежде всего он разместил свою грудь напротив центрального узла и испробовав это средство на прочность в том месте, где было достаточно мелко. Когда стало совершенно ясно, что эти яйцевидной формы фигуры спокойно выдерживают его, он поболтал ногами, и с удовольствием обнаружил, что благодаря этому движется вперед.

— Наконец-то, — проворчал один из воинов.

Эван мог не только разговаривать со своими друзьями, которые в это время уже вошли в реку и сейчас шагали по ее дну. Он мог также и видеть их, потому что вода была довольно прозрачной. Они маршировали прямо под ним. По краям для защиты шли воины, а впереди, как всегда, находился разведчик.

— Все хорошо? — мысленно спросил у своих друзей Эван.

— Дно здесь немного рыхлое. Хорошо, что вода такая прозрачная.

— Это хорошо, потому что вы видите путь и знаете, куда идти.

— Нет. Это хорошо, потому что через прозрачную воду до нас доходит солнечный свет.

Если бы вода не была прозрачной, его друзьям пришлось бы плохо. А для него это не имело такого значения. Мутная вода не беспокоила бы его, если бы у него были жабры.

«Мы хорошо дополняем друг друга, — думал Эван. — Мы друзья. А надолго ли? На тему возраста разговоры еще не велись. Изнашивались ли их внутренние компоненты, как у других живых существ или они их просто заменяли со временем? Меняли с помощью врачебного вмешательства? И сохранялась ли при этом память?» Он понятия не имел, как долго функционирует мозг на кремниевой основе, не деградируя.

Неожиданно ему в голову пришла мысль, что, может быть, Эже, библиотекарю, врачам и другим старшим членам ассоциации уже больше тысячи лет. Невероятно? — Да. Невозможно? — Нет. А что если они живут уже хотя бы две или три сотни лет? Что случилось бы, если бы такие умные и хорошо адаптирующиеся создания имели бы допуск к высокой технологии? Они ничего не сообщили о своих достижениях. Если они могли создать способ общения посредством мышления без использования речевого аппарата, употребив для этого изобретения лишь собственные тела, что они могли бы достичь, если бы у них были технические средства? Могли бы они создать компьютер?

Эван видел, что государственная технология на Призме приводилась в жизнь под строгим контролем. Осторожность стала ключевым атрибутом и его компании.

А тем временем ему предстояло преодолеть еще более, чем пол-реки, и следовало бы сосредоточится на движении своих ног, иначе его ждали не очень приятные перспективы в будущем.

Эван был вполне доволен собой, сознавая, что практически сам проплыл такое расстояние по реке, не пользуясь при этом мотором, который был в его прежнем костюме. Мышцы его ног проделали всю эту работу сами, да, да, те самые мышцы, которые были не в состоянии выполнять то, что от них требовалось, когда Эван только высадился в этом мире. Его ноги окрепли в результате прогулок, которые он здесь совершал.

Обитателям Самстэда не требовалось делать никаких упражнений. Зачем тратить время и калории на такой примитивный вид деятельности? В сутках и так очень мало часов, когда мы не спим и можем заниматься умственной работой. Все, что вам захочется сделать, любой вид активной деятельности, на открытом воздухе например, — всем этим можно было бы заниматься, не отвлекаясь на такие глупости. Для всего существовали специально разработанные костюмы: были костюмы для полетов, для ныряния, для скалолазания и длительных забегов. Физическими упражнениями занимались только слабоумные.

Без сомнения, отсутствие физической подготовки способствовало различным катастрофам и бедствиям. Из всего этого Эван развил целую теорию, которую собирался сообщить своему директору по возвращении. В определенных случаях, казалось, были весьма веские причины для того, чтобы использовать наше собственное тело не только в качестве передвижного хранилища мозгов.

Пока Эван размышлял обо всем этом уже три четверти водного пути были позади. Но Эван и не собирался расслабляться. Наоборот, ему начинали нравиться упражнения. Поскольку его костюм не был водонепроницаемым, вода давно уже просочилась сквозь него. Другой, белый костюм, тоже промок, и кожа Эвана стала влажной. Эван чувствовал тепло, как если бы принимал ванну. К тому же теплая вода действовала успокаивающе, как и не сильное течение, и мягкий бриз, который осторожно колыхал поверхность реки. Эван чуть было не заснул. Но сигнал Эже быстро вывел его из дремотного состояния.

— Эван, у нас здесь внизу проблемы. Эван!

Он поморщился. Не только его тело, но и сознание куда-то плыло. И вот его оторвали от приятных мыслей.

— Какие еще проблемы? — Задав этот вопрос Эван начал всматриваться вниз.

Яркие цвета спутников исчезли из его поля зрения. Он мог разглядеть лишь песчаное дно, находившееся на шестиметровой глубине под его свисавшими в воду ногами.

— Где вы? Я вас больше не вижу.

— За тобой, я думаю.

Эван начал разворачиваться, гордясь тем, что может совершать этот морской маневр. Затем он поплыл обратно к середине реки. Время от времени он проглядывал дно. Когда Эван перестал бултыхать ногами, остановившись в четвертый раз, то замер от ужаса.

Дно исчезло.

Вместо дна появилось что-то огромное и черное. Течение качало из стороны в сторону ресницы этого существа, но оно оставалось на месте, удерживаясь за счет других ресничек, расположенных по бокам. Оно лежало внизу, извиваясь как огромное покрывало.

— Я вижу что-то под собой, — подумал он «громко». — Оно покрывает значительное пространство. Это — самая гибкая силикатная жизненная форма которую я когда-либо видел.

— Это существо схоже с вашим типом. Внутри него есть скелет, — проинформировал Эвана Эже. Как видно, это животное не представляло трудностей для связей со спутниками Эвана. — Мы видели, как оно плескалось на берегу.

— Это первый грампион, которого я вижу, — прибавил библиотека. — Мы всегда раздумывали над тем, как они охотятся. Ведь эти существа не находятся на солнце ни на протяжении жизни, ни после смерти. Теперь я все понял. Они просто перекрывают жертве доступ солнечной энергии и ждут, пока добыча умрет.

— Это существо кажется мне не очень плотным. Разве вы не можете проложить себе путь через него?

— Его внутренности чертовски крепки, — говорил один из бойцов. — Он нам не по зубам.

— Оно наблюдает за нами, ждет, когда мы потеряем способность двигаться, — сказал Эже.

— Оно смотрит и на меня, — подал голос Эван. — Интересная конструкция глаз, они очень подвижные.

Удивительно подвижные, думал он, а в это время второй глаз, затем и третий появились из мрака и уставились на него. Золотистые глаза на фоне черного морщинистого тела. Эван крутился вокруг, рассматривая его со всех сторон, а глаза грампиона двигались по черной поверхности, неотрывно глядя на Эвана.

Оно было не менее двадцати метров в поперечнике, не считая других, возможно, невидимых частей, обволакивающих его друзей. Должно быть, оно медленно душит их, именно душит, хотя в несколько ином смысле этот слова — лишает их не воздуха, а света.

— Мы сводим наши действия к минимуму, насколько это возможно, чтобы сохранить наши силы, — сказал Эже. — Если бы не наши новые батарейные органы, мы были бы уже в большой опасности.

— Может быть, когда оно убедится, что ты не собираешься выползать наверх, то подумает, что ты не фотофор, и уберется, оставит тебя в покое.

— Не думаю, что все так просто. Похоже, оно не собирается уходить, оно будет оставаться здесь сколь угодно долго. Если мы не избавимся от этой напасти до сумерек, у нас кончится запас энергии, а когда мы уже будем впотьмах, то окажемся совсем беззащитны.

— Если ничего нельзя сделать, то надо делать хоть что-нибудь, — мудро возвестил библиотека.

Может быть, и так, но что же делать? Если воины не смогли освободиться, то что он, Эван, сможет сделать с этой громадиной? Он даже плавать не умеет без спасательного пояса.

Хороший удар мог бы несколько обескуражить и испугать это чудовище, тогда оно, может быть, занялось бы поисками более податливой жертвы.

Множество больших камней лежало на обоих берегах реки, но Эван не сможет один доплыть с тяжелым камнем до середины речного потока, он утонет без всякого сомнения.

Библиотека, однако, предложила замечательный выход из положения.

— Не обязательно нужен камень. Существует другой, более подходящий в этой ситуации метод нанесения требуемого удара. У нас имеется нечто, чем легко маневрировать в данной позиции.

— Что же это такое?

— Ты сам. Ведь ты достаточно велик, и тяжелее всех нас. Если ты ударишь грампиона как следует там, где он менее всего ожидает, то он, без сомнения, ретируется прочь от неожиданного нападения.

Эван задумался. Это была неплохая идея, вполне здравая, а если не получится, тогда можно будет попробовать что-нибудь другое. Но было одно препятствие.

— Но это значит, что мне придется окунуться с головой в воду. Без всякой защиты.

— Ты можешь пробыть под водой без воздуха некоторое время, я знаю, — сказал Эже.

— Всего одну-две минуты. Что будет, если грампион не смоется, а засосет меня на дно, как тебя? Не буду же я сидеть на дне и ждать, пока ему надоест держать меня. Я утону, мои легкие пропитаются водой.

— Одного хорошего удара должно быть достаточно, чтобы заставить его отступить, — сказал библиотека.

— Должно быть, а если не будет достаточно?

Библиотека не ответил, но Эван и не ждал ответа. Если он каким-то способом не освободит своих компаньонов из объятий грампиона, все они погибнут.

Если порядочность — это закон чести — так почему они, черт возьми, не дают тебе принимать легкие и простые решения, а постоянно осложняют жизнь?

Так он ворчал и проклинал все на свете, пока плыл к месту, под которым просматривалась черная морщинистая масса. Насколько сильно это чудовище? Чем больше он об этом думал, тем меньше видел смысла в своих попытках бороться с ним.

— Отвлеките его, если оно вдруг полезет ко мне. — Чей это голос?

Неужели это голос Эвана, храброго Эвана Орджелла.

— Мы сделаем все возможное, — ответили воины. — Как для члена

Ассоциативы.

— Я не член Ассоциативы. Я сделан на углеродной основе, и дышу воздухом, а не светом, я не фотофор.

— Это не имеет значения, — сделал замечание библиотека. — Ассоциатива

— Это организация единомышленников, а не стая существ с одинаковой суперструктурой.

Разводить философию не было времени. Примериваясь, как бы половчее ударить грампиона по спине, он отстегнул спасательный пояс. Когда-то Эван видел картинки с изображением ныряющих людей вокруг кашалота, и теперь вспоминал их.

Сделав несколько глубоких вздохов и выдохов, он нырнул и стукнул грампиона обоими кулаками. Всплывая, ударил чудовище ногой, этот удар получился лучше.

Реакция была энергичнее, чем он ожидал. Черная масса всколыхнулась,

Эван закувыркался в бушующих волнах, полностью потеряв ориентировку. Вдруг вместо мрака он увидел под собой светлый речной песок.

Мрак отступил. Эван барахтался, дико молотя руками и ногами по воде, но вскоре вспомнил прочитанные когда-то инструкции, заставил себя успокоиться, и поплыл по течению. Осмотревшись, он начал грести к берегу.

Ему не хватало воздуха, легкие работали изо всех сил, готовые, казалось, разорваться. Спасательного пояса нигде не было видно. Эван сообразил, что это барахтание каким-то образом держит его на поверхности, он не тонет, но в желаемом направлении почти не продвигается. Неумело шлепая по воде конечностями, Эван мучительно медленно приближался к берегу, и никак не мог вытрясти воду из выпуклых солнцезащитных очков.

— Оно ушло, — голос Эже был полон энтузиазма. — Оно покрывало нас, словно ночь над каньоном. Ты не ранен?

— Нет. Странно, что оно смылось так быстро. — Эван заметил своих товарищей, движущихся по дну реки.

— Ты, оказывается, умеешь плавать.

— Мне трудно плыть. Но мы, люди, немного легче воды, мы сами состоим в основном из воды. Как мне удается плыть, сам не понимаю?

— Мы будем рядом.

— Это неплохо, когда я утону, вы как раз поймаете меня. — Больше он не мог говорить, все силы уходили, чтобы не утонуть, как-то удержаться на воде. Не удивительно, что мудрые граждане Самстэда предпочитают избегать этого сомнительного удовольствия. Подумать только, ведь жители некоторых миров почитают это за развлечение.

Наконец, он выбился из сил. Эвану не достичь берега, все его усилия напрасны, вскоре он пойдет ко дну. Неожиданно что-то поддержало его снизу.

Это был Эже. Разведчик стоял на бойце, тот на другом бойце, другой на третьем. Так они несли Эвана до мелководья, где тот уже сам смог принять вертикальное положение и выбраться на берег. Выбравшись, он, тяжело дыша, свалился в изнеможении.

Его товарищи столпились вокруг, глядя на стекающую с него воду. Лежа на солнце, Эван впервые радовался их зрячему вниманию. Долго, однако, сохнуть было нельзя — мог появиться загар, что для жителей Самстэда было явлением чуждым и непрестижным. Эван не хотел загара.

— Ты поступил достойно, — похвалил библиотека.

— Мне некогда было бояться, — Эван взглянул мимо библиотеки, и его лицо нахмурилось. — Что случилось с собирателем?

— Он серьезно травмирован во время бегства грампиона. Больше никого не задело.

Даже на неискушенный взгляд Эвана было видно, как сильно было истерзано это существо. Один бок был распорот, оттуда виднелись внутренности, непонятные биологу и любопытные для инженера.

— Он умирает?

— Ну что ты, нет, конечно, — спокойно сказал Эже.

Два врача советовались с процессором, собираясь починить поврежденного товарища.

Эван спросил у недвижимого собирателя:

— Тебе больно?

— Что такое боль? — голос был медленнее, чем у разведчика и библиотеки.

— Ты не чувствуешь боли? Каких-нибудь неудобств?

— Есть сознание того, что тело повреждено и нуждается в ремонте.

Плохо, что утрачены некоторые функции тела. Ты это имеешь ввиду, Эван?

— Не уверен, — засомневался Эван. Поскольку врачи уже были готовы к операции, он обратился к Эже: — Послушай, я не хочу вторгаться в чью-либо частную жизнь. Может быть, я пока побуду в лесу?