Финн проследила за его указательным пальцем и увидела длинную вереницу фургонов, вьющуюся по склону. Вскочив на ноги, она помчалась на край лагеря, глядя на процессию любопытными глазами. В отличие от повозок циркачей, низкие и длинные, с изогнутыми крышами фургоны не были украшены причудливой резьбой и пестрыми картинками. Раскрашенные в разнообразные оттенки тусклого серо-зеленого и желто-коричневого, они были почти невидимы на фоне цветущих трав. Когда они подъехали ближе, Финн с удивлением поняла, что каждую повозку везет упряжка из двух огромных собак.

— Только взгляните, какие огромные собаки, миледи! — застенчиво сказал Эшлин, подошедший к ней и вставший рядом. — Они размером с пони.

— Эндрю мог бы кататься на них верхом, — отозвалась Финн, почувствовав, как при мысли о маленьком братишке у нее больно сжалось сердце. Она надеялась, что в охотничьем домике он был в безопасности, а отцу удалось одолеть Фэйргов. О том, что случилось бы в противном случае, думать было слишком страшно, и она отогнала эту мысль. — Только ты не должен так меня называть, Эшлин. Теперь я просто Финн.

Он сконфуженно кивнул.

— Да, простите, ми… То есть, я хотел сказать, прости, Финн. — Он залился краской, пробормотав: — Прошу прощения, просто это звучит так… — Он запнулся, не в силах выразить свои чувства.

Финн улыбнулась.

— А ты все время повторяй про себя, вот так: «Финн, Финн, Финн». Скоро запомнишь. — Жаркий румянец, заливший все его лицо, заставил ее рассмеяться. — А я и не знала, что ты краснеешь, как девушка, — поддразнила она. — Ну, ну, не обижайся. Мне это нравится. Это ужасно мило.

Он попытался придумать какой-нибудь ответ, но, так ничего и не выдумав, отступил и покраснел еще сильнее. Финн легонько похлопала его по руке.

— Ну прости, — сказала она. — Я просто шутила. — Она ободряюще улыбнулась ему и снова уставилась на фургоны, оставив Эшлина приходить в себя.

Рядом с фургонами ехало множество верховых, а по обеим сторонам скакали лошади всевозможных размеров и мастей. Внезапно одна из них взмахнула радужными крыльями и взмыла в небо. Финн и Эшлин дружно вскрикнули от изумления, и даже Брангин тихонько ахнула.

Это было огромное существо, высокое и мощное, точно ломовая лошадь, с толстой шкурой медового цвета. Его грива и хвост сияли бледным золотом и были очень длинными и пышными, а гордую голову венчала пара широких ветвистых рогов.

Взлетев, конь поджал под себя ноги. Его покрытые перьями крылья были очень широкими, золотисто-медовыми и малиновыми у основания и, постепенно темнея и переходя к зеленому и фиолетовому оттенку, становились на кончиках переливчато-голубыми. На спине у него сидел мужчина, по сравнению с огромным конем казавшийся совсем крошечным.

Стоявшие на земле со страхом и завистью смотрели, как волшебный конь резвится в воздухе, складывая крылья и с пугающей скоростью камнем падая к земле, чтобы тут же снова расправить их и взмыть вверх. В конце концов, он плавно спустился, приземлившись рядом с фургонами, взметнув хлопками огромных крыльев густую тучу пыли вместе с сухими листьями, от которой у всех защипало в глазах.

Моррелл, который, как и все в лагере, вскочил, чтобы посмотреть на сказочное зрелище, низко поклонился всаднику крылатого коня.

— Вы оказали нам огромную честь, милорд, — сказал он почтительно. — Вы сойдете со своего коня?

Всадник склонил голову и легко соскочил на землю, погладив медовый бок, прежде чем позволить Морреллу подойти к его руке.

— Добро пожаловать еще раз в страну повелителей лошадей, Моррелл Огнеглотатель, — сказал он. — А где твоя сладкоголосая мать?

В этот миг дверь фургона распахнулась, и оттуда выглянула Нина, точно услышав его слова. Дайд подошел к ней и снес старую женщину с лестницы, аккуратно усадив в мягкое кресло. Энит сменила свою юбку на другую, из оранжевого бархата, а белоснежные волосы заколола украшенным драгоценными камнями гребнем. Нина и Дайд поднесли кресло к костру и довольно грузно опустили его на землю. Энит склонила голову так низко, как только могла.

— Милорд, — сказала она.

— Энит, — отозвался он, почтительно склонив голову. — Я с нетерпением жду, когда снова смогу услышать твое пение.

— Благодарю вас, милорд, — ответила она, и он подошел к ней, поцеловав ей руку.

— Кто это? — шепотом спросила Финн у Эшлина, который только пожал плечами.

Брангин закатила глаза.

— Ты что, не слышала, что его называли Мак-Ахерном? Неужели сама не видишь его плед и брошь?

— Но ведь прионнса Тирейча не стал бы жить в фургоне, — сказал Эшлин вполголоса.

— В Тирейче все живут в фургонах, — раздраженно вздохнула Брангин. — Там нет ни городов, ни деревень.

Эшлин и Финн переглянулись, скорчив друг другу гримасу, и Финн прошептала:

— Тоже мне, всезнайка.

Мак-Ахерн присоединился к остальным, уже сидевшим вокруг костра, с благодарностью приняв большую кружку виски. Фургоны тирейчцев свободным кольцом встали вокруг повозок циркачей, полностью окружив их. Возницы слезли с козел и распрягли огромных собак, которые тут же улеглись в тени фургонов, тяжело дыша. Короткошерстные, с серо-коричневой и красно-коричневой шерстью, они выглядели очень воинственно, возможно, из-за щетинистых гребней вдоль спины. Но их карие глаза были кроткими и дружелюбными, и они, казалось, улыбались, высунув языки, с которых текла обильная слюна. Табун лошадей безмятежно щипал травку, разбредшись вокруг, и никто даже не пытался согнать их в кучу.

Дети слезли со своих пони, а те, кто был слишком стар или болен, чтобы ехать верхом, вышли из повозок. Мак-Ахерн вскочил и пошел помочь жене, беременность которой была уже заметной. Почти с мужа ростом, с толстой каштановой косой, достававшей до ее босых пяток, в свободном желтом платье-рубахе, она походила скорее на жену какого-нибудь фермера, чем на банприоннсу Тирейча.

— Виски утром! — неодобрительно воскликнула она, бросив взгляд на Моррелла, наполнявшего из бочонка несколько кружек сразу.

— Ох, если человека мучает жажда, то от стаканчика не будет вреда ни днем, ни ночью, — ответил Моррелл, отвесив ей замысловатый поклон и не разлив при этом ни капли. — Как поживаете, миледи? Цветете, как я погляжу! Она с улыбкой поблагодарила его, и он предложил ей одну из огромных кружек.

— Спасибо, но я лучше выпью плясика с твоей матушкой, — устало улыбнувшись, ответила она. Мак-Ахерн помог ей спуститься на землю, и Моррелл принес свое седло, чтобы подложить ей под спину.

В один миг маленький тихий лагерь превратился в шумную деревню. Женщины вытряхивали со ступеней повозок соломенные циновки и требовали у мужчин принести воды, чтобы вымыться. Ребятишки сгрудились вокруг Дайда и Нины, наперебой задавая вопросы и прося их выступить. Дайд послушно начал жонглировать сверкающими серебряными ножами, а его сестра прошлась вокруг лагеря на руках к бурному восторгу ребят.

— А вы что показываете? — требовательно спросила у Финн и Эшлина девчушка с четырьмя длинными косичками. — Вы тоже умеете ходить на руках?

Вопросы посыпались на них со всех сторон.

— Вы можете глотать огонь?

— А ногу за ухо закинуть можете?

— А верхом на трех лошадях сразу ездить умеете?

— Я играю на волынке, — робко ответил Эшлин. Это произвело на ребятишек впечатление, поскольку в Тирейче волынки были редкостью, и он послушно исполнил для них военный марш. Они восторженно захлопали в ладошки, а потом потребовали у Финн показать, что умеет делать она.

— Я умею лазать, — сообщила она, но ответом ей были совершенно непонимающие взгляды, ведь большинство из этих ребятишек никогда не видели ни стен замков, ни утесов. — Я могу утащить браслет у вас с руки так, что вы ничего не заметите, — подумав, сказала она. Над ней тут же начали смеяться. Поэтому Финн принялась развлекать их, вытаскивая монетки у них из ушей и камешки из башмаков, а потом, к их изумлению, выложила на землю то, что стащила у каждого из них, да так, что никто ничего не понял.

Дайд колесом подкатился к ним, перекувырнулся в воздухе и начал жонглировать дюжиной золотистых шариков, которые образовывали замысловатые круги, вращавшиеся высоко в воздухе. Ребятишки смотрели на это чудо, разинув рты. Подхватывая и снова подбрасывая их вверх сначала одной рукой, потом ногами, потом головой и плечами, потом острым кончиком кинжала, Дайд поддерживал детвору в состоянии постоянного изумления. Наконец он поймал все блестящие шарики и раскланялся. Ребятишки разбежались рассказать об этом своим матерям, и Дайд вполголоса сказал:

— Я бы не стал устраивать спектакль из воровства, Финн.

— Но почему? — вспыхнув, спросила Финн. — Им это понравилось ничуть не меньше, чем твое жонглирование.

Он подбросил кинжал и поставил его себе на кончик носа, балансируя.

— Во-первых, — отозвался он с запрокинутой головой, так что его голос звучал довольно невнятно, — мы не хотим, чтобы ты привлекала к себе внимание. Во многих деревушках, которые мы проезжаем, появление циркачей — самое большое и яркое событие за целый год. Люди болтают о том, что видели. Даже здесь, в Тирейче, где нет деревень, караваны часто пересекаются друг с другом, и о чем еще они могут разговаривать, если не о циркачах?

Он поймал кинжал за рукоятку, снова подбросил в воздух и поймал в ножны, не прикоснувшись к нему руками.

— Во-вторых, — продолжил он, — за нами, циркачами, уже и так закрепилась слава воров. Мы не хотели бы давать пищу для таких взглядов.

Финн покраснела еще больше.

— И что же мне тогда делать? — хмуро спросила она. — Ведь циркачка должна что-то показывать. По-моему, будет куда более подозрительно, если я вообще ничего не буду делать.

Дайд улыбнулся.

— Верно. Нужно будет придумать для тебя, Брангин и Эшлина какую-нибудь программу. Но больше никакого воровства, Финн.

— Ну ладно, ладно, — ответила она, засунув руки в карманы. — Я просто подумала, им покажется странным, что я не умею ничего такого, как ты или Нина.

Он широко улыбнулся ей, и она не удержалась от ответной улыбки.

— Может, нам натянуть веревку, чтобы ты на ней танцевала? — предложил он. — Я видел одного циркача, который это делал, на Летней Ярмарке несколько лет назад.

Финн мгновенно загорелась.

— Держу пари, что у меня получится! — закричала она.

Весело болтая, они вместе с Дайдом вернулись к костру, где Брангин помогала Брану месить тесто для хлеба, а Моррелл развлекал всадников историями о дворе Ри.

Финн запнулась, увидев высокую девушку с каштановыми волосами, сидящую рядом с Мак-Ахерном. Вид царапин, украшавших гладкую смуглую щеку незнакомки, вызвал у нее одновременно удовольствие и чувство вины.

Девушка бросила на нее сердитый взгляд, и Финн ответила ей точно тем же.

— Так это и есть та самая девушка, которая застала тебя врасплох? — шутливо спросил ее Мак-Ахерн. Та ничего не ответила, нахмурившись еще больше.

— Да, вы должны простить ее, — легкомысленно сказал Моррелл. — Финн впервые в Тирейче и ничего о вас не знает.

— Она новенькая в вашем караване? — спросил прионнса, окидывая Финн любопытным взглядом. — Разве вы путешествовали не с Айвеном Желтобородым и Эйлин Змеей, когда в прошлый раз приезжали в Тирейч?

— Да, но им захотелось остаться в Рурахе, а мы решили отправиться в Дан-Горм на Летнюю Ярмарку, поэтому мы расстались, — не моргнув глазом, ответил Моррелл.

— Вам придется поторопиться, если вы хотите добраться в Дан-Горм до Купалы, — заметил Мак-Ахерн, подняв бровь.

— Да мы подумали, что сможем срезать и проехать через Белочубые Горы.

— Вашим лошадям нелегко придется, — нахмурившись, сказал прионнса.

— Да, но они уже делали это раньше. Они крепкие зверюшки. Я слышал, что перевал Огра через Кэйрнкросс теперь достаточно безопасен, после того как Ри отремонтировал дорогу.

— Да, судя по всему, без дела он не сидит, — сказал Мак-Ахерн, и разговор перешел на политику.

Финн несколько раз взглянула на девушку, сидевшую рядом ней, потом сказала довольно резко:

— ;Прости, что набросилась на тебя. Я не знала, что ты дозорная каравана Мак-Ахерна. Я подумала, что ты за нами шпионишь.

— Не понимаю, кому вообще могло бы понадобиться шпионить за какими-то циркачами, — ответила девушка точно так же резко.

— Ты могла оказаться разбойницей, — огрызнулась Финн.

— Ну да, — ответила та, уже чуть более примирительно. Она поколебалась, крутя кубок в руках, потом сказала высокомерно: — Я — банприоннса Маделин Мэйр Ник-Ахерн.

Финн открыла было рот, чтобы столь же надменно произнести свое имя и титулы, но внезапно прикусила губу и сказала отрывисто:

— А я Финн.

— И как тебя называют? Финн пожала плечами.

— Просто Финн, — ответила она через некоторое время, от души пожалев, что не может сказать «Финн Кошка», как ей бы хотелось.

— Меня обычно называют Маделин Быстрая, — гордо сообщила банприоннса.

— Маделин Бешеная! — дерзко перебил ее мальчишка, сидевший с другой стороны костра.

— Не обращай на него внимания, — презрительно сказала Маделин. — Он совсем малявка. Это мой брат Айкен, но мы обычно зовем его «малыш».

— Это ненадолго, — с улыбкой вставила ее мать, погладив свой большой живот. — Скоро у нас будет новый малыш.

Судя по виду Маделин, эта перспектива не слишком ее радовала. Она ковыряла носком своего башмака землю.

— Выпьешь плясика? — спросила ее мать, снимая с огня небольшой серебряный котелок. Внутри что-то бурно кипело, и крышка со звоном подпрыгивала, выпуская клубы ароматного пара.

— Чего?

— Плясика. Его делают из ягод куста козопляс. Куда полезнее начинать выходной с него, чем с виски.

— Я попробую, — сказала любопытная как всегда Финн и взяла кружку с горячим горьковатым отваром, в который добавили капельку кобыльего молока. Сначала необычный вкус заставил ее скривиться, но после нескольких глотков уже не вызывал такой реакции. По всему телу разлилось приятное тепло, и она почувствовала прилив энергии.

— От него хочется плясать, — сказала Маделин. — Вот почему мы зовем его плясиком. Говорят, один пастух заметил, что его козы скачут и приплясывают после того, как наедятся этих ягод. Поэтому и куст назвали козоплясом.

Финн выпила еще одну кружку, и вскоре ее охватило такое возбуждение, что ей было не усидеть на месте. Они с Маделин поднялись и пошли по бурлящему жизнью лагерю, болтая друг с другом. Финн обнаружила, что может не слишком многое рассказать о жизни циркачей, поскольку провела с ними всего несколько недель, поэтому она старательно обходила эту тему стороной, закидывая Маделин вопросами о жизни в степях. Та представила ее двум огромным серым собакам, тащившим фургон Мак-Ахерна. Хотя при виде их Гоблин зашипела и вцепилась когтями в плечо Финн, эти большие создания даже не зарычали на крошечную кошку. Называемые цимбарами собаки славились своим миролюбием, преданностью хозяевам и силой, рассказала Маделин и приподняла губу одной из них, глубоко засунув кисть в устрашающих размеров пасть. Собака лишь засопела и обмусолила ее, так что девушке пришлось вытереть руку о штаны.

День прошел за едой, питьем, пением и разговорами. Джей с Морреллом играли на скрипках, Бран дул в маленькую флейту, а Нина стучала в бубен и пела вместе с Дайдом, игравшим на гитаре. Бальфур показал несколько захватывающих трюков с веревкой, которым Финн решила непременно научиться, а потом многие всадники пустились в пляс вокруг костра. Поскольку их женщины носили штаны, как и мужчины, джиги и рилы смотрелись довольно необычно для Финн, привыкшей к развевающимся юбкам. Но они плясали с таким воодушевлением, что это с лихвой компенсировало недостаток изящества.

Когда все слишком запыхались, чтобы продолжать танцы, то уселись слушать Эшлина, который торжественно сыграл на своих волынках ламент. Его так хвалили, что он покраснел до корней волос, засмущался и больше играть не стал. Потом Энит спела под аккомпанемент одних лишь жаворонков, порхающих высоко в небе. У Финн по коже забегали мурашки, и она смотрела, как старая женщина держит завороженных слушателей во власти своего волшебного голоса.

Солнце уже начало клониться к горизонту, и вокруг лагеря развели костры, на которых готовился ужин. Хворост в этих степях был большой редкостью, поэтому огонь подкармливали сушеным конским навозом, отчего дым становился очень едким. Толпа зрителей, смотревших представление циркачей, поредела — ребятишек позвали домой помогать по хозяйству, а всадники ушли кормить и поить коней.

У костра циркачей остался лишь Мак-Ахерн с семьей, которых Энит пригласила разделить с ними ужин. Во время общего веселья Дональд отправился на охоту с верным луком и теперь притащил связку кроликов. Он ловко освежевал их и нанизал на длинные железные шампуры, которые повесил над огнем. Бран чистил картошку и морковку, а Финн чинно помогала ему.

Пока молодежь готовила ужин, Моррелл и Энит сидели у огня, вполголоса беседуя с Мак-Ахерном и его женой. Финн, чистившая картошку, старалась не пропустить ни единого слова и поняла, что они говорят о положении дел в Эйлианане. Мак-Ахерн был чрезвычайно заинтересован всем, что делал молодой Ри, и задавал множество вопросов, на которые Энит старалась ответить как можно полнее.

Вскоре Финн стало ясно, что Лахлан и Изолт пришлось заплатить высокую цену за победу в Яркой Войне. Лордам и купцам было сделано множество уступок, и теперь Ри приходилось выполнять данные обещания. Войска Лахлана были сильно обескровлены войной, и, несмотря на подписание Пакта о Мире, в стране до сих пор возникало немало очагов волнений. В некоторых деревнях все еще скрывались искатели Оула, леса кишели разбойниками, а моря — пиратами.

Однако, хотя медленно и постепенно, но в стране восстанавливался порядок. Оживилась торговля, несмотря на все опасности, подкарауливавшие мореплавателей в морях. После многих лет запущенности все дороги заново отремонтировали, и торговые караваны опять путешествовали из нагорий в низменные районы и из страны в страну. В крупных городах снова набирала силу промышленность, а пастбища были засеяны свежей травой. Из всех стран, поклявшихся соблюдать Пакт о Мире, один Шантан страдал от беспорядков и голода, но Энит заверила Мак-Ахерна, что Ри принимает меры, чтобы помочь шантанцам.

— А что Тирсолер? — спросил прионнса. — Я слышал, что Серые Плащи с большим трудом отвоевали несколько лиг земли.

— О, нет никакого сомнения в том, что завоевание Тирсолера обойдется Ри очень недешево, но в конце концов он возьмет верх.

Что-то, прозвучавшее в голосе Моррелла, заставило Финн с любопытством взглянуть на него. Его улыбка была столь же веселой, как и обычно, но Финн заметила, что Дайд, разрезавший прожарившихся кроликов на куски, слегка нахмурился.

Потом Мак-Ахерн спросил, что нового слышно об Изабо Рыжей, сестре-близнеце Банри Изолт. Он познакомился с рыжеволосой ученицей ведьмы еще в те дни, когда правила Майя Колдунья, до того, как Изабо узнала, что она банприоннса и прямой потомок Фудхэгена Рыжего, одного из участников Первого Шабаша Ведьм. Изабо остановила его свиту в лесу, чтобы вернуть ему Седло Ахерна, священную семейную реликвию клана Мак-Ахернов, снискав тем вечную благодарность и дружбу прионнсы.

— Ну, об этом нужно спрашивать не меня, — с ухмылкой отозвался Моррелл. — Я бы на вашем месте спросил об этой девушке у Дайда.

— Последнее, что я о ней слышал, это что она живет в Тирлетане, — коротко ответил Дайд. — Она проводит половину времени с матерью и отцом в Башнях Роз и Шипов, а вторую половину — с племенем рогатых волшебных существ, которые вырастили Банри.

— Ах, да, я же встречал одного из них на подписании Пакта о Мире несколько лет назад. Очень угрюмый человек, и лицо у него все в шрамах.

— Это, наверное, был Хан'гарад, отец Изабо и Изолт. В тот день его провозгласили прионнсой Тирлетана, если помните.

— Тьфу ты, как я мог об этом забыть? Они так эффектно появились, прилетев на спине дракона!

Дайд ничего не ответил, уставившись на зажатую в руке кроличью ножку, которую так и не попробовал.

— Я так и знал, что она благородного происхождения, — с удовлетворением сказал Мак-Ахерн. — Хотя когда я впервые увидел ее, она была одета как служанка. Да, ни за что не забуду, как удивился, когда после победы в Риссмадилле меня представили Банри! Она была копией той служанки, которую я встретил тогда на дороге.

— Если не считать шрамов, — заметил Моррелл. — жаль, что такая красавица позволила так себя изуродовать.

— Она же Шрамолицая Воительница, — не выдержала Финн. — Шрамы показывают, как она искусно сражается. Это знаки отличия.

При этих словах Мак-Ахерн обернулся к ней и с ног до головы смерил ее высокомерным взглядом, явно оскорбленный, что какая-то чумазая девчонка-циркачка осмелилась вмешаться в их разговор.

Финн ничего не заметила, со смехом продолжив:

— Помню, как я впервые встретила Изабо! Она даже не знала, что у нее есть сестра! Мы обе переполошились, как курицы, пока не разобрались, что к чему. Представляете, я присутствовала при том, как они встретились в первый раз. Они были как зеркальные отражения друг друга, ну, разумеется, если не считать руки Бо…

— Еще стаканчик, милорд? — спросил Дайд, заслонив Финн от Мак-Ахерна и склонившись перед ним с флягой, и незаметно ткнув Финн локтем. Финн умолкла, и хотя Мак-Ахерн еще несколько минут холодно посматривал на нее, виски он принял, и вскоре его внимание вновь вернулось к Морреллу, который принялся превозносить доблесть Изолт в рукопашном бою.

— А что Шабаш? — дослушав, спросил Мак-Ахерн.

— Ведьмы прочесывают всю страну в поисках Талантов, которые могли бы поступить в их Теургию, но Хранительница Ключа Мегэн говорит, что найти их очень трудно. Осталось так мало полностью обученных ведьм и колдунов, которые могли бы помочь учить молодежь, и так много нужно делать — ведь она организовала в Лукерсирее лазарет, да еще нужно благословлять сады и поля, — вздохнула Энит. — Столько знаний было утрачено, когда горели башни. Вы знаете, я часто разговариваю с Мегэн. В последние несколько месяцев она была очень подавлена, и мне больно это видеть, ведь Мегэн никогда не падала духом.

— Она очень стара, — сказала Мак-Ахерн.

— Да, и в последнее время сильно сдала, — отозвался Моррелл.

— Все мы постарели, милорд, — со вздохом заметила Энит. В неверном огне костра, бросающем отблески на ее сгорбленную спину и морщинистое лицо, она действительно казалась совсем древней, и Финн, в самом расцвете юности и жизненных сил, почувствовала к ней острую жалость.

Мак-Ахерн погрузился в размышления. Он едва заметил, когда Моррелл снова наполнил его кружку виски, а Нина предложила блюдо с жареным кроликом.

— Можете передать Мегэн Ник-Кьюинн, что она может посылать учеников в Тер-на-Тигернан, как делали в былые дни, если хочет. Наша мудрость отличается от той, которой учат в Тер-на-Гилейч-да, но все же это наука ведьм.

Энит ошеломленно уставилась на него.

— А разве Башня Повелителей Лошадей не была разрушена Колдуньей, как все остальные, милорд? — спросила она шепотом, так что Финн пришлось напрячь слух, чтобы расслышать ее.

Мак-Ахерн рассмеялся.

— Мы, степные жители, не нуждаемся в том, чтобы строить башни и дворцы из камня, — насмешливо ответил он. — У нас не много вещей, потому что они лишь обременяют нас и замедляют передвижение. Колдунья послала против нас своих солдат, но мы спрятались в траве, и они не смогли нас найти. Они пытались сжечь нас, но Повелитель Знания позвал с моря дождь и затушил пламя. Они пытались уморить нас голодом, но в битве с кроликами всегда побеждают кролики. Они пытались нападать на нас из засады, но мы по одному перестреляли их из луков. В конце концов они ушли. Не знаю, что они сказали Колдунье, но поскольку мы всегда держались обособленно, она не трогала нас.

— Значит, Тер-на-Тигернан до сих пор цела?

— Разумеется. Сегодня утром вы видели, как он танцует, — с улыбкой ответил Мак-Ахерн. Все ошарашено уставились на него. Он обвел их взглядом, увидел, что все слушают, и нахмурился.

— Не беспокойтесь, — сказала Энит. — Здесь все верны Мак-Кьюинну и Шабашу.

Он взял кроличью ножку с блюда, которое поднесла ему Нина.

— Да, но верны ли они Мак-Ахерну? — спросил он с натянутой улыбкой.

— Если Мак-Ахерн верен Ри, — ответила Энит. Мак-Ахерн задумчиво впился зубами в кусок мяса. У его жены и дочери был настороженный вид.

— У нас здесь, в Тирейче, не слишком много бумаги, — сказал он наконец, доев кроличью ногу и бросив кости лежавшей рядом собаке. Такой странный поворот разговора удивил всех, но Мак-Ахерн продолжал: — Бумагу дорого покупать, а книги тяжело возить. Поэтому мы заучиваем наше знание наизусть в песнях, поэмах и сказаниях. Всех наших детей так учат. Я сам умею читать и писать, и мои дети тоже, но для большинства ребятишек слова — не больше чем каракули на бумаге.

Энит кивнула, сказав:

— Да, я сама не умею ни читать, ни писать. Нам, циркачам, это без надобности.

— Поскольку у нас нет книг, нам не нужна башня, чтобы их хранить, — негромко продолжил Мак-Ахерн. — Наша учебная башня — человек, Повелитель Знания. Он хранит всю историю и мудрость в голове и в душе. Знаете, каков девиз нашего клана? — Энит кивнула, и он сказал вполголоса: — Nunquam obliviscar.

Финн и Эшлин невольно взглянули на Брангин, и та, самодовольно улыбнувшись, прошептала:

— Это означает «Никогда не забуду».

— Разве это не опасно? — спросил Дайд. — А что, если он погибнет?

— Мы делаем все возможное, чтобы уберечь его. Если придется выбирать, мои люди предпочтут его жизнь моей, я уверен в этом. Он учит всему, что знает, Хранителей Знания и со временем выбирает из них себе преемника. Лучшие Хранители Знания знают столько же, сколько и он.

— Значит, никакой башни нет, — выдохнула Энит.

— Ну почему? — возразил Мак-Ахерн. — Только она живая.

Он указал на невысокого смуглокожего мужчину с расчесанной надвое бородой и седыми волосами, стянутыми в хвосты, которые доставали ему до пояса. Хотя он находился слишком далеко, чтобы слышать слова прионнса, Повелитель Знания поднял голову и посмотрел на них, потом приветственно взмахнул рукой. Финн узнала в нем человека, который днем танцевал зажигательную джигу над скрещенными мечами.

— В былые дни многие ученики приходили и путешествовали вместе с нами, изучая нашу мудрость, а мы посылали много нашей молодежи в Башню Воронов и Башню Двух Лун, куда им хотелось. Потом Шабаш стал слишком заносчивым и отверг наше знание, связанное с лошадьми и степями. К нам приезжало все меньше и меньше учеников. Я могу вспомнить лишь двоих чужаков, которые путешествовали с нами, когда я был еще ребенком. С тех пор не было ни одного, ни одного за все годы. — Мак-Ахерн потер лоб, потом снова взглянул на Энит. — Так что передайте Мегэн Ник-Кьюинн то, что я сказал, и если она захочет, ну что ж, я позволю чужакам снова сидеть у ног моих Хранителей Знания.

Она кивнула и поблагодарила его, и разговор свернул на другие темы. С жадностью поглощая еду, Финн заметила, что Брангин часто взглядывала на фургон Повелителя Знания, и лицо ее было очень задумчивым.

— Что, захотелось сидеть у его ног, Брангин? — поддела ее Финн. — Смотри, платье запачкаешь.

На этот раз ее кузина не попалась на приманку, а просто печально посмотрела на Финн и ушла прочь.

После ужина снова собралась толпа, чтобы посмотреть, как Дайд жонглирует, а Моррелл глотает мечи и горящие факелы. Финн вызвала переполох, когда из-под фургона, где она спала, появилась Гоблин, запрыгнувшая Финн на плечо. Все знали, что эльфийские кошки, несмотря на свой крошечный размер, были одними из самых свирепых животных. Считалось, что эльфийскую кошку нельзя приручить, но они собственными глазами видели, что эта кошка сидела на плече какой-то пигалицы. Многие ребятишки хотели погладить Гоблин, но кошка шипела и выгибала спину, к немалому удовольствию Финн так и не позволив никому приблизиться к ней.

День выдался долгий, и Финн очень устала, к тому же от чрезмерного количества выпитого плясика стала дерганой, точно курица на горячей сковородке. Она взяла лопатку и ушла в темноту, чтобы найти укромное местечко и облегчиться перед сном. Звездное небо над головой казалось бескрайним, а кольцо огней вокруг лагеря — бесконечно маленьким на фоне этой темной бесконечности. За границами лагеря было тихо и прохладно, и Финн не спешила возвращаться назад, глядя на звезды и потихоньку приходя в себя.

За лагерем свободно бродили лошади, и Финн боязливо обошла их стороной, потом пробралась между приземистыми коричневыми фургонами к внутреннему кругу из высоких, нарядных и пестрых. Ее взгляд привлекло что-то голубое, и она взглянула на повозку Повелителя Знания, точно такую же низкую и коричневую, как и все остальные. Он сидел на ступеньке, почесывая уши своих больших собак, и слушал Брангин, которая стояла перед ним, что-то горячо говоря. Финн немного понаблюдала, потом бесшумно пробралась между фургонами и спряталась за ближайшим к повозке Повелителя Знания.

— … в Шантане не осталось никого, кто знает эти секреты, — говорила Брангин. — Вы не могли бы показать мне, в чем здесь фокус? Я знаю, что смогу сделать это, если кто-нибудь покажет мне, как!

— Подчинить себе грозу — это не то, чему можно научиться за вечер, — ответил Повелитель Знания. Его голос был очень низким и в то же время очень нежным. — К тому же я не погодный колдун, как те, о которых ты говорила…

— Но Мак-Ахерн же сказал, что вы вызвали дождь…

Он кивнул и оторвался от созерцания собачьей головы, взглянув прямо туда, где притаилась Финн, невидимая в темноте. Казалось, что его взгляд пронзил тьму и ударил прямо в глаза Финн. Та отпрянула. Ощущение было таким, как будто ее хлестнули по лицу. Финн ошпарила волна унижения и стыда. Брангин тоже повернулась, глядя туда, куда был устремлен взгляд Повелителя Знания. Не в силах допустить, чтобы кузина уличила ее в подслушивании, Финн развернулась и ускользнула.