ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

В тот день после школы у всех было прекрасное настроение, потому что погода стояла совсем весенняя. Они сгрудились возле школы, целый класс, все вместе, чего обычно никогда не случалось. Спорти внезапно предложил:

— Эй, давайте пойдем в парк и поиграем в салки.

Гарриет уже и так запаздывала со шпионским маршрутом, но все-таки решила поиграть немного, а потом уйти. Остальные сочли, что это грандиозная идея, и всей толпой повалили через улицу в парк.

Игра в салки была весьма несложной, Гарриет она вообще-то казалась довольно глупой. Задача состояла в том, чтобы носиться по кругу, пока не рухнешь от усталости, в то время как водящий пытается выбить книжки и тетрадки из рук всех играющих. Играли долго. Эллин вылетела сразу, потому что была совсем слабенькой. Спорти был лучшим водящим. Он выбил книжки из рук у всех, за исключением Рэчел и Гарриет.

Он продолжал гоняться за ними и внезапно выбил несколько книжек и тетрадок из рук Гарриет. Затем Рэчел стала дразнить его, притворяясь, что не убегает. Тут Гарриет, как сумасшедшая, с невероятной скоростью помчалась к дому мэра на противоположном конце парка. Рэчел понеслась прямо за ней, Спорти не отставал.

Они бежали вдоль реки. Добежав до лужайки, Спорти рухнул на траву. Бегать, когда он их не догонял, было неинтересно, так что Рэчел и Гарриет подождали, пока он отдышится. После этого он их быстро догнал.

Книжки Рэчел полетели на землю, а за ними и книжки Гарриет. Они начали их подбирать, чтобы вернуться к остальным.

Тут Гарриет в ужасе завопила: «Где мой блокнот?» Они стали искать в траве, но ничего не нашли. Гарриет внезапно сообразила, что несколько тетрадок были выбиты у нее из рук еще до того, как они убежали от остальных. Она помчалась обратно. Она неслась вопя, словно баньши[19].

Когда она прибежала туда, где они начали игру, то увидела весь класс — Эллин, Пинки, Карри, Мэрион, Лауру и Мальчика в малиновых носках — сидящих вместе на скамейке и слушающих, как Джени читает им из блокнота.

Гарриет с жутким криком налетела на них, надеясь испугать Джени, чтобы та выронила блокнот. Но Джени была не из пугливых. Она просто перестала читать и спокойно посмотрела на Гарриет. Остальные тоже смотрели на нее. Взглянув в их глаза, Гарриет М. Велш внезапно испугалась.

Они все смотрели и смотрели, и глаза у всех были такие злые, каких она в жизни не видела. Они были все вместе и не давали ей присоединиться к ним. Тут подошли Спорти и Рэчел. Мэрион Хоторн сказала свирепо: «Рэчел, пойди сюда». Рэчел подошла, и когда Мэрион прошептала ей что-то на ухо, глаза у нее стали такие же злые. Джени позвала:

— Спорти, а ну, подойди.

— В чем дело? — откликнулся Спорти.

— Я хочу тебе кое-то сказать, — требовательно заявила Джени.

Спорти подошел к ней, и у Гарриет душа ушла в пятки. Она была в полном отчаянье. ПРОХВОСТЫ! Она не очень точно знала что значит это слово, но поскольку ее отец все время произносил его, оно означало что-то очень плохое.

Не отводя взгляда от Гарриет, Джени протянула блокнот Спорти и Рэчел:

— Спорти, ты на странице тридцать четыре, Рэчел, ты на странице пятнадцать, — тихо сказала она.

Спорти прочел и неожиданно разревелся.

— Читай вслух, — потребовала Джени.

— Не могу, — спрятал лицо мальчик.

Блокнот вернулся к Джени, и она прочитала торжественным голосом:

ИНОГДА Я ПРОСТО НЕ МОГУ ВЫНЕСТИ СПОРТИ. ОН ВСЕ ВРЕМЯ ТАК БЕСПОКОИТСЯ И РАЗВОДИТ ТАКУЮ КАНИТЕЛЬ ВОКРУГ ОТЦА, ЧТО ПРОСТО ПОХОЖ НА МАЛЕНЬКУЮ СТАРУШКУ.

Спорти повернулся к Гарриет спиной, но даже так она видела, что он плачет.

— Это несправедливо, — закричала она. — Там есть про Спорти и хорошее!

Никто не шевельнулся. Джени проговорила тихим голосом:

— Гарриет, сядь вон на ту скамейку, пока мы решим, что с тобой делать.

Гарриет отошла и села. Ей не было слышно, о чем они говорили. Они что-то бурно обсуждали и размахивали руками. Спорти по-прежнему отворачивался, а Джени все время глядела на Гарриет, независимо от того, к кому обращалась.

«Я вовсе не должна здесь сидеть», — внезапно подумала Гарриет. Она встала и деревянной походкой вышла из парка со всем достоинством, возможным при таких обстоятельствах. Остальные были настолько заняты, что даже не обратили на нее внимания.

Дома, за молоком с печеньем, Гарриет обдумала положение дел. Оно было ужасно. Она пришла к заключению, что никогда еще не была в такой отвратительной ситуации. Потом она решила, что больше не будет об этом думать. Она легла в постель еще до ужина и не вставала до утра.

Мама сочла, что она заболела, и сказала отцу, что надо позвать доктора.

— Прохвосты они, все доктора, — ответил отец. Потом они вышли из комнаты, и Гарриет заснула.

А в парке дети сидели и читали вслух:

ЗАМЕТКИ О ТОМ, ЧТО КАРРИ АНДРЮС ДУМАЕТ О МЭРИОН ХОТОРН:

ЗЛАЯ

НИКУДЫШНАЯ В МАТЕМАТИКЕ

У НЕЕ СМЕШНЫЕ КОЛЕНКИ

ПРОСТО СВИНЮШКА

И еще:

ЕСЛИ МАРИОН ХОТОРН НЕ ПЕРЕМЕНИТСЯ, ОНА ВЫРАСТЕТ И СТАНЕТ ЛЕДИ ГИТЛЕР.

Джени хохотала над этой записью, но не над следующей:

КОГО ДЖЕНИ ГИББС ДУМАЕТ ОБДУРИТЬ? НЕУЖЕЛИ ОНА И ВПРЯМЬ СЧИТАЕТ, ЧТО СТАНЕТ УЧЕНЫМ?

Джени съежилась, как будто ее ударили. Спорти сочувственно поглядел на нее. Они обменялись долгим, понимающим взглядом. Джени продолжала читать:

ЧТО ДЕЛАТЬ С ПИНКИ УАЙТХЕДОМ

1. НЕ ОБРАЩАТЬ ВНИМАНИЯ

2. ДЕРГАТЬ ЗА УШИ, ПОКА НЕ ЗАОРЕТ

3. СДЕРНУТЬ ШТАНЫ И ДРАЗНИТЬ

Пинки хотелось убежать. Он боязливо обернулся, но Гарриет нигде не было видно.

Там было написано о каждом.

МОЖЕТ БЫТЬ, У ЭЛЛИН ВОВСЕ НЕТ РОДИТЕЛЕЙ? Я СПРОСИЛА, КАК ЗОВУТ ЕЕ МАМУ, И ОНА СКАЗАЛА, ЧТО НЕ ПОМНИТ И ЧТО ВИДЕЛА ЕЕ ТОЛЬКО ОДИН РАЗ И НЕ ОЧЕНЬ ХОРОШО ЭТО ПОМНИТ. ОНА НОСИТ ТАКУЮ СТРАННУЮ ОДЕЖДУ — ОРАНЖЕВЫЙ СВИТЕР. РАЗ В НЕДЕЛЮ ЗА НЕЙ ПРИЕЗЖАЕТ БОЛЬШАЯ ЧЕРНАЯ МАШИНА И КУДА-ТО ЕЕ УВОЗИТ.

Эллин раскрыла свои большие глаза и ничего не сказала. Она всегда молчала, так что в этом ничего необычного не было.

СПОРТИ ТАК СМЕШНО ОДЕВАЕТСЯ, ПОТОМУ ЧТО ОТЕЦ НЕ МОЖЕТ КУПИТЬ ЕМУ ОДЕЖДУ — ЕГО МАТЬ ЗАБРАЛА ВСЕ ДЕНЬГИ.

Спорти снова отвернулся.

СЕГОДНЯ ПОЯВИЛСЯ НОВЫЙ МАЛЬЧИК. ОН ТАКОЙ СКУЧНЫЙ, ЧТО НИКТО НЕ МОЖЕТ ЗАПОМНИТЬ ЕГО ИМЯ. Я БУДУ ЗВАТЬ ЕГО «МАЛЬЧИК В МАЛИНОВЫХ НОСКАХ». ИНТЕРЕСНО, ГДЕ ОН ОТКОПАЛ МАЛИНОВЫЕ НОСКИ?

Мальчик в малиновых носкам посмотрел на свои малиновые носки и улыбнулся.

Все остальные уставились на него. Карри, хотя они все прекрасно знали ответ, довольно противным голосом спросила:

— А КАК тебя зовут?

— Питер.

— А почему ты носишь малиновые носки?

Питер застенчиво улыбнулся, взглянул на свои носки и ответил:

— Меня мама однажды в цирке потеряла. А потом она сказала, что если у меня будут малиновые носки, она всегда сможет меня найти.

— Гм-гм, — отозвалась Джени.

Набравшись от этого замечания храбрости, Питер снова заговорил:

— Она хотела сшить мне целый малиновый костюм, но я взбунтовался.

— Я тебя за это не виню, — заметила Джени.

Питер откинул голову и расплылся в улыбке. Все улыбнулись ему в ответ, потому что у него не хватало одного зуба, и это было очень забавно. И вообще, он был совсем не так уж плох и даже начинал им нравиться.

Они продолжали читать:

У МИСС ЭЛСОН НА ЛОКТЕ БОРОДАВКА.

Это было скучно, так что они пропустили кусок.

Я ОДНАЖДЫ ВИДЕЛА МИСС ЭЛСОН, КОГДА ОНА МЕНЯ НЕ ВИДЕЛА, ТАК ОНА КОВЫРЯЛА В НОСУ.

Это было лучше, но им хотелось читать о самих себе.

У МАМЫ КАРРИ АНДРЮС УЖАСНО БОЛЬШАЯ ГРУДЬ, НИКОГДА ТАКОЙ БОЛЬШОЙ НЕ ВИДАЛА.

В группе повисло напряженное молчание. Потом Спорти заржал, а у Пинки страшно покраснели уши. Джени посмотрела на Карри с пугающей улыбкой, от которой той захотелось нырнуть под скамейку.

КОГДА ВЫРАСТУ, УЗНАЮ ВСЕ ПРО ВСЕХ И НАПИШУ КНИГУ. КНИГА БУДЕТ НАЗЫВАТЬСЯ СЕКРЕТЫ ГАРРИЕТ М. ВЕЛШ. ТАМ БУДУТ ФОТОГРАФИИ И, МОЖЕТ БЫТЬ, ДАЖЕ МЕДИЦИНСКИЕ КАРТЫ, ЕСЛИ МНЕ УДАСТСЯ ИХ ДОБЫТЬ.

Рэчел встала:

— Я иду домой. Есть там что-нибудь обо мне?

Они перелистали несколько страниц, пока наконец не добрались до ее имени.

НЕ МОГУ ТОЧНО СКАЗАТЬ, НРАВИТСЯ ЛИ МНЕ РЭЧЕЛ ИЛИ МНЕ ПРОСТО НРАВИТСЯ ПРИХОДИТЬ К НИМ ДОМОЙ, ПОТОМУ ЧТО ЕЕ МАМА ПЕЧЕТ ОЧЕНЬ ВКУСНЫЕ ПИРОГИ. ЕСЛИ БЫ Я ОРГАНИЗОВАЛА КЛУБ, НЕ ЗНАЮ, ПРИГЛАСИЛА ЛИ БЫ Я РЭЧЕЛ.

— Спасибо, — вежливо сказала Рэчел и отправилась домой. После чтения следующего куска ушла Лаура Петерс.

ЕСЛИ ЛАУРА ПЕТЕРС НЕ ПЕРЕСТАНЕТ ВСЕ ВРЕМЯ ЗАИСКИВАЮЩЕ УЛЫБАТЬСЯ, Я ДАМ ЕЙ ПИНКА.

Когда на следующее утро Гарриет пришла в школу, никто с ней не разговаривал. Они даже не глядели на нее. Они ее не замечали, как будто никто вовсе и не вошел в класс. Гарриет села, ощущая комок в горле. Она оглядела все парты, но блокнота нигде не было видно. Она оглядела все лица, и на каждом лице был написан план, и это был один и тот же план. Они придумали, что им делать. «Ну, мне достанется», — угрюмо подумала она.

Но это было еще не самое плохое. Хуже было то, что она, хоть и понимала, что этого не следует делать, зашла по дороге в школу в писчебумажный магазин и купила новый блокнот. Она пыталась ничего не записывать, но это уже настолько вошло в привычку, что, незаметно для себя самой, она достала блокнот из кармана джемпера и принялась строчить в нем одну запись за другой.

ОНИ ВСЕ ПРОТИВ МЕНЯ. ЦЕЛЫЙ КЛАСС ПОЛОН ЗЛЫХ ГЛАЗ. Я НЕ ПЕРЕЖИВУ СЕГОДНЯШНИЙ ДЕНЬ. МЕНЯ МОЖЕТ ВЫРВАТЬ БУТЕРБРОДОМ С ПОМИДОРОМ. ДАЖЕ СПОРТИ И ДЖЕНИ. ЧТО Я ТАКОГО СКАЗАЛА ПРО ДЖЕНИ? НЕ ПОМНЮ. А, ВСЕ РАВНО. ОНИ МОГУТ ПОДУМАТЬ, ЧТО Я ПРОСТО ТРЯПКА, НО ШПИОН ВСЕГДА ГОТОВ К ТАКИМ БИТВАМ. Я К НИМ ГОТОВА.

Она продолжала писать, пока мисс Элсон громко не прочистила горло, давая понять, что вошла в класс. Все как обычно встали и сказали: «Доброе утро, мисс Элсон», а потом снова сели за парты. По традиции, это было мгновение, когда каждый норовил ущипнуть соседа. Гарриет обернулась, думая, кого бы ущипнуть, но все сидели с каменными физиономиями, как будто вовек не щипались. Гарриет почувствовала, что надо попытаться что-нибудь процитировать, как Оле-Голли, и она записала: ГРЕХИ ОТЦОВ.

Это было все, что она знала из Библии, кроме еще одной коротенькой фразы — «Иисус прослезился».

Начался урок, и все потонуло в удовольствии написать наверху страницы «Гарриет М. Велш».

В середине урока Гарриет заметила маленький комочек бумаги, подкатившийся по полу к ее парте. «Ага, — подумала она, — струсили, пытаются помириться». Она потянулась за запиской. Рука промелькнула у нее перед носом, и она сообразила, что Джени, сидевшая справа, обвела ее мгновенным броском левой.

«Ну ладно, — решила она, — это было не для меня, вот и все». Она посмотрела на Карри, пославшую записку. Карри внимательно глядела в пространство и даже не хихикала.

Гарриет записала в блокноте:

У КАРРИ АНДРЮС НА НОСУ ПРОТИВНЫЙ ПРЫЩ.

Почувствовав себя лучше, она с необычайным рвением углубилась в задание. Она проголодалась. Скоро она съест бутерброд с помидором. Она взглянула на мисс Элсон, которая глядела на Мэрион Хоторн, почесывающую коленку. Поворачивая голову к тетради, она заметила, что в кармане джемпера Джени что-то белеется. Записка! Может быть, она сможет тихонько дотянуться и быстро вытащить записку. Она должна ее прочесть.

Они тихонько двигала руку, дюйм за дюймом. Карри Андрюс смотрит на нее? Нет. Еще дюйм. Еще один. Пора! Готово, Джени ничего не заметила. Теперь читать!

Она посмотрела на мисс Элсон, но та, казалось, была где-то далеко. Девочка развернула крошечный клочок бумаги и прочла:

«От Гарриет М. Велш воняет. Правда?»

Нет! От нее что, правда воняет? Воняет чем? Очевидно, чем-то плохим. Очень плохим. Она подняла руку и попросила разрешения выйти из класса. В туалете она старательно обнюхала себя, но не почувствовала никакого дурного запаха. Тогда она вымыла руки и лицо. Она была уже готова вернуться в класс, но тут решила снова помыть руки и лицо. Ничем таким не пахло. О чем они говорят? Теперь уж наверняка они почувствуют запах мыла.

Садясь за парту, она заметила под ногами крошечную записку. «Ага, может быть, теперь я пойму, в чем дело». Резким движением ей удалось дотянуться до записки так, что мисс Элсон ничего не заметила. С жадным нетерпением она развернула ее и прочла:

«Ничего нет противней, чем наблюдать, как Гарриет М. Велш ест бутерброд с помидором. Пинки Уайтхед».

Похоже, записка попала не по назначению. Пинки сидел справа и, должно быть, метил в Спорти, который сидел слева от нее.

Что же такого противного в бутерброде с помидором? Гарриет ощутила вкус бутерброда. Они что, с ума сошли? Да это самая вкусная вещь на свете! Ее рот наполнился слюной при воспоминании о майонезе. Истинное переживание, как всегда повторяла миссис Велш. Как это может быть кому-то противно? Вот глядеть на Пинки Уайтхеда действительно противно. Тощие ноги торчат, а шея как будто готова открутиться от тела. Она записала в блокнот:

НЕТ ОТДЫХА ИЗМУЧЕННОЙ ДУШЕ.

Подняв голову, она заметила, что Мэрион Хоторн резко повернулась в ее сторону, внезапно высунула язык и скорчила ужасную рожу, вытаращив глаза и с помощью пальцев оттягивая веки вверх и вниз. Все вместе выглядело так ужасно, что, казалось, Мэрион пора отправлять в больницу. Гарриет быстро взглянула в сторону мисс Элсон. Та о чем-то мечтала у окна. Гарриет записала:

КАК НЕПОХОЖЕ НА МЭРИОН. НЕ ПРИПОМНЮ, ЧТОБЫ ОНА КОГДА-НИБУДЬ ТАК ПЛОХО СЕБЯ ВЕЛА.

Тут она услышала смешки. Она снова подняла голову. Все заметили, что произошло, и все хихикали и смеялись вместе с Мэрион, даже Спорти и Джени. Мисс Элсон обернулась, хихиканье немедленно прекратилось, каждый снова склонился над партой. Гарриет тихонько записала:

НАВЕРНО, НАДО ПОГОВОРИТЬ С МАМОЙ, ЧТОБЫ МЕНЯ ПЕРЕВЕЛИ В ДРУГУЮ ШКОЛУ.

СЕГОДНЯ У МЕНЯ ТАКОЕ ОЩУЩЕНИЕ, ЧТО ВЕСЬ КЛАСС СОШЕЛ С УМА. МОЖЕТ, СТОИТ ПРИНЕСТИ ЗАВТРА БУТЕРБРОД С ВЕТЧИНОЙ, НО ОБ ЭТОМ НАДО ЕЩЕ ПОДУМАТЬ.

Прозвенел звонок на завтрак. Все вскочили, будто были единым телом, и рванулись из класса. Гарриет тоже вскочила, но в это время двое или трое ребят на бегу врезались в нее. Все случилось так быстро, что она даже не заметила, кто это был. Так или иначе, но она оказалась последней, кто вышел из класса. Все остальные, таща коробки с завтраками, бежали далеко впереди и были уже на улице, пока она еще только входила в раздевалку. Правда, она остановилась записать тот факт, что мисс Элсон зашла в кабинет природоведения поговорить с мисс Мэйнард, чего еще не случалось в истории школы.

Когда она взяла свою коробку с завтраком, та показалась ей очень легкой. Гарриет открыла коробку — там была только смятая бумага. Они взяли ее бутерброд с помидором. Они ВЗЯЛИ ее бутерброд с помидором. Кто-то взял его. Она не верила своим глазам. Это было против всех школьных правил. Никто не должен красть твой бутерброд с помидором. Она ходила в школу с тех пор, как ей исполнилось четыре года, посмотрим, что получается — целых семь лет, и за все семь лет никто ни разу не украл ее бутерброд с помидором. Даже те шесть месяцев, когда она носила в школу бутерброды с солеными огурцами и горчицей, никто не крал их. Никто даже ни разу не попросил откусить. Эллин иногда приносила оливки и угощала остальных, потому что это была роскошь, вот и все. А теперь время завтрака, а ей нечего есть.

Она была в ужасе. Что же ей делать? Нелепо ходить и спрашивать всех и каждого: «А ты не видел мой бутерброд с помидором?» Они будут над ней смеяться. Надо пойти к мисс Элсон. Нет, тогда она будет предатель, доносчик, ябеда. Но она не может голодать. Она пошла в учительскую и попросила разрешения позвонить, потому что забыла завтрак дома. Гарриет позвонила, и кухарка велела ей прийти домой, пока она приготовит новый бутерброд с помидором.

Гарриет побежала домой, съела бутерброд и легла в постель еще на один день. Она должна была подумать. Мама играла где-то в бридж. Она притворилась настолько больной, чтобы кухарка на нее не кричала, и в то же время не настолько больной, чтобы та позвонила маме. Она должна все обдумать.

Она лежала в постели в очень плохом настроении и смотрела в окно на деревья в парке. Она наблюдала за небольшой птичкой, а потом увидела какого-то человека, шатавшегося как пьяный. В голове у нее постоянно крутилась мысль: «Все меня ненавидят, все меня ненавидят».

Сначала она не прислушивалась к этой мысли, а потом вдруг поняла, что мысленно повторяет эти слова. Она несколько раз произнесла их вслух, чтобы услышать, как они звучат. Потом нервно потянулась за блокнотом и записала большими печатными буквами, как писала, когда была совсем маленькой:

ВСЕ МЕНЯ НЕНАВИДЯТ.

Она откинулась на подушку и стала думать об этом. Наступило время печенья с молоком, она встала и в пижаме поплелась вниз. Кухарка стала спорить с ней, доказывая, что если она больна, ей нельзя печенья с молоком.

Гарриет почувствовала, как к глазам подступают большие горячие слезы, и громко завопила.

Кухарка сказала спокойным голосом:

— Либо ты ходишь в школу, возвращаешься и получаешь печенье с молоком, либо ты больна, и тогда никакого печенья с молоком, потому что больным это вредно. Ты не можешь валяться здесь целый день, а потом требовать печенье с молоком.